Глава 8. Убежище

8.1 Друг моего друга

Глубоко-глубоко в черепе пульсировала боль. Я успел сесть, прежде чем стошнило.

К счастью, не было никого, кто увидел бы мой позор. Только серые пористые стены тёплой охраной окружали меня. А на них: дерево, как плодами украшенное головами Алика, сотни рыжих бизонов, перепуганным стадом мчащиеся от вставшего на задние лапы медведя, портрет сурового Мая. ...И картина, от которой я спешно отвёл взгляд: Мастер, свежующий Ксавье, и съедающий его кожу.

Что за больная у меня фантазия, надо же придумать такое...

На полу, у моей ноги, лежала трость Седека. Рыжие кровавые следы въелись в крокодилью голову набалдашника.

Меня опять вырвало.

Я отполз от лужи жёлчи, упираясь ладонями в землю, и в запястьях горячей птицей забился пульс. Упал и свернулся вокруг своих рук. Кисти опухли, вены выступили синим рисунком паутины, раны на кончиках пальцев взялись толстой корочкой, но всё ещё обжигающе болели. В глазах рябило, как если бы я прошёл через толпу фотографов, а затем, чтобы хорошенько просушить склеру, стоял перед вентилятором. Зато голове немного полегчало.

Мастер бежал за мной, а потом что-то... нахлынуло. Съело его? Было бы справедливо. Я не помнил, как забился в свою келью лабиринта, но вспомнил как, очнувшись среди ночи, дополз до стены и рисовал. Нужно было вышвырнуть из себя то, что я увидел. Иначе я бы сошёл с ума.

Это из-за ночи рисования глухая пустота в мыслях и чувство, словно мне уменьшили гравитацию.

Пустота - это плохо. Вставай, Олег, и соображай... ну ладно, лежи и соображай. По порядку. Первое... что первое?

Первое: мне надо бежать отсюда. Как можно быстрее. Как можно дальше. Немедленно.

Бежать сразу не вышло. Встать тоже. Я поднялся на колени, и лишь минутой после, держась за расписанную стену, на ноги. Когда я мазнул ладонью по буйволиной выгнутой спине, новых следов от моей руки не возникло, как будто келья переполнилась и больше не желала рисунков.

Нет, всё проще: коралл не вступает в реакцию с химией моей кожи и не меняет цвет потому, что умер. Как Ксавье.

Шаркая и преодолевая головокружение я двинулся к выходу. Постоянно прислушиваясь, ожидая нападения - но лабиринт был тих и пуст. Остановился, отдыхая, на повороте, через два коридора от которого находился зал, где Мастер утопил и сожрал Дитера.

Если я пойду туда и увижу Ксавье, лежащего в ванной - этот кошмар станет не только кошмаром дня вчерашнего, но и сегодняшнего. Хотя бы буду знать, что не привиделось. ...А если его там нет - начну сомневаться в своём ли я уме. Сомневаться опасно.

Путь из Лабиринта был длинным и утомительным. А особняк, когда я к нему вышел, таращился чёрными пустыми окнами.

Я подкрался ближе. Небрежно прикрытая входная дверь болталась на сквозняке, из тёмного коридора не доносилось ни звука. Дом был пуст, как выеденная раковина.

В разорванной рубашке и с пятнами крови на руках нельзя в дефензиву. К тому же, если какой-нибудь журналист меня в таком виде поймает - отец сделает что-нибудь плохое. С нами обоими.

Если никого нет, самое умное - это вернуться к изначальному плану: прокрасться в спальню, забрать свои вещи, переодеться - и уже тогда идти к властям.

Не касаясь двери, я скользнул внутрь.

В доме стоял такой же холод, как и на улице. Я рискнул проверить свет и трижды щёлкнул выключателем, но здание, уходя, обесточили. Пропали картины со стен и панели с геометрическими узорами, которые нравились Константину, дорогие абажуры и гардины, и даже тёплый запах отполированного паркета.

Лестница больно скрипнула, когда я поднялся наверх. Дверь в девчоночью спальню была заперта, а в нашу - распахнута настежь.

Завёрнутый в одеяла, отвернувшийся к стене, на своей кровати спал Ксавье.

Я вскрикнул. Рванул к нему, хватая за плечо... и отпрыгнул, когда «плечо» расползлось под пальцами. Долгий миг я видел его расчленённый труп, лежащий под одеялом. Потом полумрак расступился и «голова» превратилась в плотно сбитую подушку, а «тело» в спортивную сумку.

Я стоял ещё несколько секунд, прежде чем решился поправить подушку. Убедиться, что это вещи, а не тело Дитера. В груди опять поселилась мелкая беспокойная дрожь.

Зачем Ксавье оставил муляж? Кого он хотел обмануть?

Я потёр лоб, отказывающийся соображать, и отвернулся. Моя постель была перевёрнута, как будто там что-то искали. Подчинившись густому иррациональному стыду, я бросился её заправлять, оставляя на покрывале пятна грязи и ржавой засохшей крови. Выравнивая ткань, как будто это самое важное дело в мире.

- Ксав, ты здесь? ...Олег? ...эу, что с тобой случилось?

Сердце подскочило к горлу, я развернулся резко.

В дверном проёме, словно мальчишеская комната - запретная территория, застыла Фредерика.

Оранжевый, как стоп-сигнал, топ выставлял напоказ её живот с пирсингом в пупке и зелёным синяком сбоку, коралловые воздушные шаровары облаком обнимали ноги. Она была такой же, как когда мы встретились: лицо в форме идеального сердца, нежная как сливочное мороженое кожа, голубые, как дезинфицированная вода, глаза.

А я себя чувствовал осколками от прошлого Олега.

- Н-нич... н-ниччего. Нничего. Извини.

Мая, и, наверное, не только его, раздражает, что я всё время извиняюсь.

- Прости, я не хотел это говорить. Т-то есть... ну, т-ты...

- Ты видел Ксавье? - Перебила Фредерика.

- Нет, я не знаю... не знаю, где он. Я не...

- Ты видел Ксавье. - Фред шагнула в комнату. Она не спрашивала. Она утверждала.

- Извини, мне нужно п-переодеться. И в душ. Ты не могла бы...? - Я неопределённо указал на выход. Мысли разъезжались, как ноги пьяного на льду.

Фредерика заглянула мне в лицо:

- Он не вышел, да? - Голос девушки дёрнулся. - Из лабиринта. Он не вышел? Как... как Индия?

Углы её губ ушли вниз, рот застыл, сжавшись перевёрнутым полумесяцем. Фред запрещала себе плакать. Отвернулась, обняв себя скрещёнными руками за плечи.

- Фред, я не...

Не спас Ксавье. Как не спас Костю. Как не спас Индию. Как не могу спасти тебя, если ты мне не поверишь. Как не могу защитить Золушку, потому что я даже не понимаю от чего её надо защищать. Лишь чувствую опасность над ней - того самого зверя, раскрывшего полную слюны пасть над её головой, и готового поглотить.

- ...мы должны были с ним уйти сегодня. - Глухо произнесла Фредерика.

- Уйти?

- Я, по-твоему, что, дура?! - Развернулась она. - Или Ксав - дибил? Мы сегодня должны были свалить отсюда!

- Вы... д-договорились? А контракт?

Договорились сбежать от Мастера, и - без меня?

- Только вдвоём? - Вырвалось обиженно. Я же её не бросал никогда. Мучился, не зная как забрать отсюда, но даже в мыслях не бросал.

- Тебя отпустили. Зачем ты... вообще здесь?

Я отвернулся, и полез под кровать за своим рюкзаком. Нет смысла тратить время на нытье. ...Но всё равно обидно.

- Ксавье больше нет. - Я вытряхнул содержимое рюкзака на кровать и перебирал блокноты в поисках носков. И не находя ни их, ни другой чистой одежды. Я привык к тому, что выглаженные и пахнущие освежителем вещи всегда там, где я хочу их найти. Даже не подумал, что закончились.

Правую руку горячо и коротко дёрнуло. Я всё-таки занёс грязь. Теперь пальцы набухнут желтоватым гнилостным гноем, пытаясь от неё избавиться. Сначала пальцы, затем предплечья, разовьётся гангрена... И я умру, источая такую вонь, что никто ко мне не подойдёт.

У арист, конечно, не может быть гангрены, я просто видел в муниципальной больнице женщину с гниющей ногой. Но всё страшно.

- Если ты не передумала, и обещаешь не орать и не драться - сбежим вместе. - Предложил я не оборачиваясь. - Я приведу себя в порядок, а то я заметный очень - и пойдём. Ты не ответила про контракт?

Фредерика достала из кармана шаровар сложенные вчетверо листы. Что-то мелкое и блестящее скользнуло на пол. Фред показал мне оба контракта - свой и Ксавье - и вновь спрятала.

- А мой?

- Остался в столе.

- Ты их... украла? У Мастера?

Ох, Атхена, нужно вдвойне поспешить.

- Они уехали. Не из города, но... я не поняла куда. Седек, Мария и... Этот.

Тьма не проглотила Мастера в Лабиринте. Может быть, даже не навредила ему. Зря я надеялся.

- А Агата?

Фредерика опустила взгляд. На стеклянную подвеску, выпавшую из её кармана. Такие болтались на поясе Агаты.

- Она должна была меня забрать. - Невнятно ответила девушка.

- Что с Агатой? - Повторил я громче, глядя не на Фред, а на сумку Ксавье. Может, у него найдётся чистая рубашка?

- Я её убила. Вроде как.

Показалось, что я ослышался.

Фредерика подняла подвеску и сунула в карман. Скрестила руки на груди:

- Я не знаю, понял! Не знаю я! Я не хотела, она, овца тупая, сама! Схватила за руку, и я её, ну, двинула кулаком... и она не дышала. Я не знаю!

Ох, Атхена, Атхена, Атхеа!

- Где она?

Если Агата без сознания, или ей ещё можно помочь, я должен. Надо быстро.

- В кабинете. Нет! - Фредерика встала наперерез. - Нет, не ходи туда. Не ходи, не надо, ну, пожалуйста...

Фред поймала меня за запястье и больно сжала:

- Пожалуйста, я прошу тебя. Не ходи, не гляди на это.

- Почему?

- Крови много.

Я замер.

Агата... женщина в сером, занудная и строгая, но она никому из нас не причиняла вреда. Как Фред могла? Нет, я знаю, как она могла. Фредерика же взрывается, как собака Павлова, по звоночку в голове.

Шею Фредерики тремя выбитыми линиями сковывал приговор магистрата. Отложенный приговор, отложенная ссылка. Я не спрашивал... может быть, Агата не первая, кого она лишила жизни?

Фред отпустила мою руку и прикрыла татуировку.

- Ты убрала тело? - Тихо спросил я.

Девушка кивнула.

- И свою одежду?

Ещё одно резкое движение головы.

- В лабиринт. - Хрипло добавила она. - Там найдут... не сразу. Если вообще.

Я представил, как она заворачивает тяжёлое тело Агаты в портьеру, и тянет его по коридору, по длинным ступеням особняка, по каменным плитам и по проходам лабиринта. Как трёт стол в кабинете Мастера, где Агата её застала за воровством, пытаясь убрать кровь, и как смывает, захлёбываясь плачем, алое со своих рук и волос.

Я же видел, что ничем хорошим её привычка махать кулаками не закончится.

Бедная Фредерика.

Деджовы сами по себе вряд ли будут серьёзно искать Агату - она приезжая, для магистрата ценность её жизни нулевая. Мастер дефензиву не вызовет, не после выброса Рыбы. Он предпочтёт разобраться сам. Фред от него нужно спрятать.

- Хорошо. - Выдохнул я. - Хорошо. Вещи свои захвати. Переобуйся. И... надень сверху что-нибудь. Не расклеивайся, пожалуйста. Один я не смогу.

Я схватил сумку Ксавье:

- Я быстро. - Пообещал я. - Очень быстро!

И я убежал в душ. Потому что стоять рядом с Фред - такой отчаянной и такой виноватой, за которой я не уследил - а ведь её отец просил меня! - стало невозможно.

В руке опять больно дёрнуло воспаление.

Наверняка в книге рекордов был раздел по скоростному принятию душа. Если да, я его побил. С форой, потому что вода лилась ледяная и всё утончающийся струйкой, а единственным светом служила полоска из-под двери.

Вымывшись, я содрал с пальцев корочки и намылил раны, выдерживая секунды пока жгло так, что дыхание перехватило. Осколки кораллов вышли с пеной, кровью и сукровицей, голубоватой от симбиотических роботов.

Сумка Ксавье магнитом притягивала взгляд.

Вещи мертвецов сжигают или закапывают. Это старинный обычай, ещё со времён Падения, когда не умели определить, отчего погиб человек. Разумнее было уничтожить предметы, а иногда - и жилье, чем рисковать подцепить рыбий вирус.

Мясо давно так не делает, но не мы. Это правильно, потому что Рыба может добраться почти через что угодно, а моя страта по определению уязвима. Поэтому мне нельзя прикасаться к мертвецам. И нельзя прикасаться к вещам мертвеца. Это... скверна.

Я расстегнул змейку на сумке.

Одежду Ксавье хранил отсортированной, выглаженной до хруста и завёрнутой в пищевой полиэтилен.

Я вытряхнул из упаковки сменные манжеты и перевязал плёнкой пальцы, защищая, пока ранки не закроются.

Взял в руки его майку, его рубашку... и застыл. Я просто не мог их надеть. Как не может нормальный человек шагнуть с моста. Как не может отрубить себе палец. Запрет внутри меня, он в моих клетках - в буквальном смысле.

Снаружи холодно, я же не могу в зиму - голым. И к Фред выйти голым я тоже не могу.

Я вдохнул глубоко, задержал дыхание, и влез в огромную на меня майку. Застыл, вцепившись пальцами в раковину, чтобы с визгом не содрать с себя ткань. Как будто надеваешь чужую непрожитую судьбу, сброшенную сухую шкурку. Даёшь обещание, которое никогда не сможешь сдержать.

Медленно-медленно, словно капля чернил, растворяющаяся в воде, омерзение выцвело и поблёкло.

Я постоял ещё немного, привыкая. Рассматривая в полумраке зеркала свои прилизанные влажные волосы, осунувшееся лицо - глаза блестели нездорово и кожа вокруг них воспалилась, а губы белели, будто я страдаю анемией.

Я склонился к крану и долго пил. Я не голоден, но надо что-нибудь перехватить, чтобы не свалиться. Что-нибудь без галлюциногенов в начинке.

Затем надел и тщательно застегнул самую дурацкую из рубашек Ксавье - светло-розовую. Как будто если взять нелюбимую, он не обидится. Она висела на мне как на вешалке, рукава пришлось подвернуть. Я отряхнул свои от коралловой крошки и понадеялся, что так сойдёт.

Чего у Ксавье в сумке не было - так это принадлежностей для рисования. Как будто он больше не хотел их касаться. Никогда. В боковом кармане лежала фотография его жены и сорок муниципальных тхен. Я извинился, забрал деньги и затолкал сумку, вместе со своей грязной одеждой, в шкаф под умывальником.

Когда я вышел, Фред сидела на моей кровати, комкая пальцами ткань шаровар. Она накинула свою красную лакированную куртку, застегнув на единственную верхнюю пуговиц, и перебросила накрест через плечо тонкую девчачью сумочку. Я боялся чемоданов.

- Я не поеду домой. - Произнесла она.

- Я знаю. Там нас найдут.

- Он нас найдёт. - Поднялась Фредерика. - Он у нас под кожей.

Я думал, она про Мастера. Но Фред повернулась к окну, за которым изгибался край лабиринта. Её голос стал жутковато-ровным:

- Он у нас под кожей. Как и его хозяин. Он найдёт и вернёт нас. Как всегда возвращал.

Выходя из спальни, я бросил последний взгляд, проверяя, не забыл ли что-нибудь.

Забыл. На крае Костиной кровати белел клочок бумаги, который я заметил, ещё когда пришёл от Саградова, но Агата меня остановила прежде, чем я его взял. На блокнотном листке темнел столбик слов - стихотворение Константина. Я сунул его в карман.

По коридору и по лестнице Фредерика бежала, так, что я не мог за ней угнаться. Но в паркетной прихожей остановилась и обернулась к двери из синего стекла. Той, за которой был зал, где нас приветствовал Мастер.

- Ты слышишь музыку? - Спросила она.

Я отрицательно качнул головой.

Фред поёжилась:

- Здесь всё умерло.

- Ты подождёшь? Я кое-что проверю.

Я толкнул синюю дверь и вошёл в пустой зал. Все картины и статуи, которые Мастер гордо демонстрировал своим гостям, исчезли. Особняк был готов принять следующих недолгих постояльцев.

У стены, там, где её поставил Фишер, заключённая в раму-инсталляцию, бежала моя Золушка.

Седек знал, что я за ней вернусь.

Ножом я вырезал полотно из подрамника, скрутил , спрятал в болтающийся рукав, и вышел из зала.

Я покидал этот дом так же, как приходил. С той же девушкой, той же картиной, в спешке. С дырой неуверенности в груди и разрастающейся опухолью страха.

До ворот оставалось полпути, когда к ним подъехал автобус. Мы побежали - и успели только потому, что водитель ждал.

- Спасибо. - Я схватился за поручень, проворачиваясь на нём от толчка тронувшегося автобуса. Фредерика забралась в самый конец салона, не дожидаясь пока я расплачусь тхенами Ксавье.

Здесь пахло резиной, землёй и бензином. Три усталых женщины сидели в разных углах салона, одна из них обнимала корзину тюльпанов.

Фредерика развернулась всем телом и провожала взглядом удаляющуюся ограду особняка. Я незаметно сунул ей в сумку свёрнутую Золушку.

- Порядок? - Я чуть толкнул Фред плечом.

- Я не поеду домой. Я не могу, ты не понимаешь. Отец ждёт, что я выиграю. Я ему обещала. Он так надеется, что я... чего-то стою. Только не домой.

- Угу. - Там её в первую очередь искать будут. Но... куда-то нам надо деться. В гостинницы нельзя - там спросят документы. К себе домой я с Фредерикой не могу явиться. Андрей бы обязательно помог... но его здесь нет.

- Мы же не должны долго прятаться. - Прошептала Фред. - Всего лишь... я не знаю сколько... неделю? Пока виза Мастера открыта.

Мне в голову не приходило. Но, если Мастер не продлит разрешение, он, и Золушка, и Фишер, уедут как приехали. Достаточно подождать.

- Он, наверное, не планировал оставаться здесь дольше конкурса, да? Значит, полторы недели. Надо где-то пробыть десять дней. Это ведь легко, да?

- Легко.

Я должен сказать, что мы справимся. Что у меня есть мега-классный план, который я обдумываю. Она убила Агату, нас будут разыскивать - а прежде Мастер, или Фишер, или Золушка всегда без проблем меня находили.

- Я не знаю что делать. - Произнёс я тихо.- Нас найдут.

Автобус остановился, дружелюбно открыл зубчатые створки дверей - и в салон вошли двое представителей муниципальной охраны. Чёрная форма из полиэстера на широко развёрнутых плечах, одинаковые коротко стриженные головы, одинаковые рыскающие взгляды.

Я дёрнулся выскакивать, но дверь уже захлопнулась. Неужели Мастер сообщил? Неужели нас уже ищут? Но даже если нет... у меня больные наркоманские глаза, перевязанные руки, и я в чужой розовой рубашке, когда снаружи минус три. Нас остановят.

Представители дефензивы медленно шли по салону.

Сердце подскочило к горлу и стучало всё быстрее, требуя, чтобы я сделал какую-нибудь глупость. Выпрыгнул в окно, например.

Фред пристроила локоть на спинку переднего сидения и положила здоровую ладонь мне на лицо - на левый глаз и щёку. Лёгкое и тёплое прикосновение, от которого внутри потеплело, несмотря на то, что её рука дрожала, а в венах пульсировал адреналин.

Я закрыл глаза. Другой стороны лица коснулось дыхание. Пальцы Фред, двигаясь неровно и медленно, погладили мне бровь и лоб.

- Ты психуешь. - Шепнула девушка мне в губы. - Не дёргайся так. Это же заметно.

- Угу. Угу. Я не могу... я нервный.

Дефендоры заняли места в одном ряде от нас. Я не мог их не бояться. И я не мог не чувствовать запаха крема и нежности ладони Фредерики, так волнующе отличную от корочек на заживающих костяшках.

Я запомнил тепло её кожи, внимательность прикосновения. Толчки и плохой бензиновый запах автобуса. Контраст натянутых до предела нервов и нежного спокойствия руки Фредерики на моем лице.

- Мастер упоминал одного человека. - Нарушила тишину Фред, когда автобус остановился, но никто не вошёл и не вышел. - Сахарова? Кажется, Сахарова. Я подслушала. Он его боится, или зол на него, или и то и другое.

Я повернулся немного и уткнулся лбом в плечо Фредерики. Её рука сместилась мне на волосы, легко поглаживая.

- Саградова? - Переспросил я.

А Саградов спрашивал про Мастера, и говорил, что тот на его территории.

- Да, вроде так. Точно. Знаешь, кто он такой?

Я кивнул.

- Они враги? Враг моего врага...

Очень плохое место - между двумя врагами.

- Фред, они, по-моему, даже лично не знакомы.

- Ну и что? - Быстрым шёпотом. - Может быть, он сможет нас спрятать. Ты подумай! Давай поговорим с этим человеком.

- К нему очень далеко.

Саградов живёт за городом, к нему Атхена знает сколько ехать. Но... за городом - значит, вне юрисдикции дефензивы. Он мне предлагал присоединиться к их кружку по интересам, может быть, Фред ему тоже нужна? Может быть, хотя бы её он спрячет.

- Поехали к нему. - Решительно произнесла Фред. - Надо что-то делать. Вставай!

Согревшись у неё на плече, я немного расслабился. Девушка толкнула меня, возвращая в реальность. На следующей безлюдной остановке мы выскочили, как будто только сообразили, что нам пора.

Мы ещё не покинули спальный район второго круга, с его фасадной роскошью и высокими заборами, но здесь рядом с остановкой работал магазин.

Я отдал Фредерике деньги Ксавье и она сначала купила нам плоские вчерашние булочки, а затем вызвала такси. Оказалось, что в отличие от меня она совершеннолетняя, и в отличие от меня она захватил документы, это подтверждающие.

- А адрес ты знаешь? - Спросила Фред.

- Сдачи не надо.

- Крошка, ты ещё пол тэ должна.

Фредерика улыбнулась смущённо и отступила. Я, желая больше всего провалиться сквозь землю, порылся в карманах, зная отлично, что недостающих тхен там нет. Водитель махнул рукой, развернулся и уехал.

Я запомнил номер такси, чтобы потом найти его и отдать долг, сколь бы мал он ни был.

Далеко впереди, у самого горизонта, светлой короной небоскрёбов вытянулись Атхены. Тонкая башня Экосферы блестела золотом, а купол давно закрытого Дома Собраний выступал чёрным холмом. Я едва нашёл среди строений три тонкие линии Пограничных столбов. Атхены переросли заданные Текнис границы и в стороны, и вверх. С такого расстояния город казался игрушечным и прекрасным. Хрупким.

- Ничего так домик. - Протянула Фред, и я обернулся.

Дом Саградова, в отличие от особняка Мастера, был... домом. С красной треугольной крышей, прочными каменными стенами, огромными окнами, раскидистым дубом рядом. И глубоким-глубоким подвалом, насколько я помню. Любимое, ухоженное и хорошо обжитое место, с одной стороны от которого тянулись виноградники и теплицы, а с другой шелестела роща молодых деревьев.

Это было то место. Оно ощущалось, как то. Как дом, где можно обрести защиту.

- Вход где-то здесь. - Пошёл я вдоль правой стороны здания.

Стены дома были сложены из больших серых валунов, скреплённых цементом. Окна располагались так высоко, что заглянуть в них не получалось даже подпрыгнув. Гараж и дорожку, ведущую к гаражу, мы нашли сразу... но входа не было. В смысле - ни во что входа не было.

Мы обошли дом по кругу. Трижды обошли гараж. Обе длинных теплицы. Затем ещё один раз вокруг дома.

Ни одной двери.

- Что за ерунда. - Рассмеялась Фредерика. Взъерошила светлые волосы. - Это что, шутка какая-то?

Если так, то очень дурная шутка.

Или очень ясное «убирайтесь отсюда».

Я же помню вход. Помню массивные деревянные двери и три ступени, ведущие к ним. И старинный фонарь над входом, и решётку для чистки обуви.

Злясь на себя, я топнул ногой.

Двинулся по периметру здания в третий раз. Всматриваясь в стены. Выискивая контуры двери, которые от меня так мастерски спрятали. Наверняка, навороченная голо-маскировка, вроде тех что раньше использовали военные. Несмотря на любовь Саградова к прочному и натуральному, он с безумным бесстрашием использует технику до-Падения, так что здесь наверняка голография.

Придётся ощупывать стены. Или смотреть внимательнее.

Я брёл, вглядываясь до рези в глазах в камень, выхватывая из линий - линии, которые бы напоминали прямоугольные очертания входа. Находил похожие, всматривался, отбрасывал неподходящие.

- Олег. - Позвала Фред.

- Да, сейчас...

Вот здесь, здесь должно быть. Я же помню! Вот это пятно похоже на тень от фонаря. Тень замаскировать сложнее, чем объект - ведь тени не существуют. Да, это, кажется, он. Значит, рядом должно быть что-то похожее на ступени и контуры двери. Надо выделить их из чехарды линий, увидеть за пятнами и кривыми.

- Олег!

- Я почти нашёл. Не мешай мне, пож...

Я сделал шаг - и наткнулся на что-то твёрдое.

Саградов стоял передо мной, сложив на груди руки и чуть улыбаясь:

- Зачем ты мой дом ломаешь?

- Что?

- Я спрашиваю, зачем ты мой дом ломаешь?

Из многочисленных карманов серой клетчатой рубашки и накладок брюк цвета хаки, в которые был одет Дмитрий, топорщилось инструменты. Коричневые волосы он зачёсывал, как и в первую нашу встречу, назад, но сейчас они немного засалились, а на руках Саградова темнела грязь.

Нас не ждали, и мне стало стыдно.

Чувствуя, как багровею уши, я медленно поклонился.

- Простите. - Попросил я, глядя вниз, на босые и тоже испачканные в земле стопы мужчины.

Я начал произносить длинное церемониальное извинения, но Дмитрий прервал:

- Ничего. Ну... я рад гостям, но лучше предупреждай. Твоя девушка?

Я закашлялся, подавившись вдохом. Мучительная волна жара опять залила горло и уши.

- Фредерика. - Шагнула вперёд Фред. - Нет. Олег хотел вас кое о чём попросить. Пока не подхватил воспаление лёгких.

- Ты скажешь? - Толкнула она меня. Я кивнул, но Фред всё равно опередила:

- Мы участвовали в конкурсе Мастера Седека. И нам кажется, он замышляет что-то... плохое. Олег предположил, что вы могли бы нас спрятать. Ненадолго.

Фредерика улыбнулась, показывая ямочки на щеках:

- Пожалуйста?

Дмитрий, который до этого смотрел на нас как на заблудившихся котят, нахмурился, выдвигая вперёд квадратную челюсть. Мне:

- А ты что скажешь?

Я сглотнул. Со стороны Атхен повеяло зимним холодом, деревья в роще застучали голыми ветвями друг о друга.

- Вы были правы. - Произнёс я сквозь ком в горле. - Некто убивает всех... всех талантливых людей, и этот некто - Мастер. Остались только мы с Фред, из пяти человек.

- Девушка знает? - Всмотрелся во Фредерику Саградов.

Ксавье понимал, что в его способностях есть нечто сверхчеловеческое. Костя даже не подозревал. В курсе ли Фред? Я не осмелился спросить.

- Не представляю. - Сознался я. - Вроде бы нет.

Фредерика улыбнулась недоуменно и зябко поёжилась.

- Конечно. - Саградов повёл рукой и там, где я подозревал дверь - возникла дверь. Голографическое поле, само собой. - Заходите в дом.

8.2. Под обломками

Я сидел в обманчиво-мягком кресле, обнимал ладонями горячий травяной чай с запахом розы и земли, и следил за Дмитрием, который расхаживал по комнате и отщипывал то листочек, то веточку от расставленных в библиотеке бонсай. Маленькие деревья росли на книжных полках рядом с толстыми зачитанными фолиантами, в кадках между шкафами, свисали воздушными корнями с потолка, покачиваясь в нитяных «колыбельках».

- Вы занимаетесь дизайном? - Спросил я. - Мне кажется, я где-то видел...

Саградов отмахнулся:

- Значит, Седек способен управлять Левиафаном?

- В какой-то мере. Да, наверное.

- И ты можешь?

Я покачал отрицательно головой. Поёжился.

Сейчас Дмитрий знал всё. Ну, кроме того, что Фредерика, спящая в комнате для гостей, убила Агату, и что мне нужно спасти Золушку.

- Седек не может быть ответственным за смерти ясновидящих, рождавшихся до тебя. - Саградов прислонился бедром к высокому подоконнику, - Его здесь не было.

- На него трое человек работают. И один из них жутко жуткий. И потом... я же сам видел, как он Ксавье... - Мой голос погас. Я глотнул ещё чая. Наверное, Саградов намешал в него успокоительных - узел в груди, мешавший дышать, понемногу развязывался.

- Не переживай. Я вызвал Клару и Игоря. - Саградов по-медвежьи оскалился: - И мы на моей территории.

Я кивнул. Он обещал нам с Фред защиту. И, кажется, готов действительно защищать. Хотя цена ещё не обсуждалась, и это смущает.

- Почему вы здесь? - спросил я. - Вы, доктор Девидофф, Каладиан. Седек тоже. В смысле: почему в Атхенах? Вы все приехали...

- Тут один из самых крупных ганглиев Левиафана, а наши способности усиливаются рядом с его сосредоточием. К тому же, - Саградов погладил пушистую крону крохотного алого клёна, - тут климат хороший.

- Шор осенью может поднять автомобиль и перенести через весь город. - Улыбнулся я недоверчиво. - Зимой грязно, летом жарко и мокро. У нас не...

Рядом с домом Саградова стоят хрупкие теплицы и растут молодые деревья. А здание даже не в городе, где от северного ветра защищают холмы.

- Здесь здоровая земля и сильная циркуляция воздух. - Возразил мужчина. - Вы, конечно, загадили Озеро отходами, но подземные воды ещё...

Что-то грохнуло. Дом дёрнулся. Чай в моей чашке качнулся, а стекла противно звякнули.

- ...это ваш сын? - Поднялся я. - Максим... опять?

Опять вышел из себя, швыряется вещами и стремиться заставить других его убить?

Саградов шевельнул губами, как будто беззвучно задал вопрос. И рванул к двери.

- Это не из лазарета. - Донеслось из коридора. - Сиди здесь!

Я допил чай одним глотком - и побежал за ним.

Догоняя Дмитрия, я сбежал по лестнице на первый этаж. Дверь в кабинет Саградова перекосилась, с потолка сыпалась каменная крошка, растения с вывернутыми из земли корнями разбросало как мёртвых солдат. Густая взвесь клубилась в воздухе молочным туманом.

Кашляя, какой-то человек выскочил справа, и рванул мимо меня в подвал. Я выбросил руку и через перила схватил его за куртку. Мужчина не остановился, перила ударили меня в грудь, и я едва не перевалился через них - но не выпустил рукав кожанки.

- Отойди! - Заорал Саградов с другой стороны коридора.

Мужчина обернулся, стряхивая меня - и замер, узнав.

Рот и нос Андрея закрывал чёрный шарф, пыль припорошила брови и волосы. На лбу алела длинная царапина.

- Олег, отойди! - В голосе Саградова звенело напряжение.

От него к нам с Андреем по коридору неслась белая волна цементной крошки и камней, сквозь фронт глаза Саградова светились болотными огнями. Поток налетел на горшок с геранью и подхватил его, превращая в снаряд. В облаке короткой зелёной молнией вспыхнуло электричество.

Двумя руками я толкнул брата вниз с лестницы. И сам, не удержавшись, кувыркнулся через перила, упав на его место.

Мир развернулся вверх тормашками и полетел с грохотом в ад. Рядом со мной в ад неслась герань.

Меня окружила земля. Густая жирная, рассыпчатая. Я лежал на ней, и она, словно масляное море, проседала, обнимая мои плечи и таз. Забивала уши и осыпалась на лицо. Закрывала неумолимо-тяжёлой ладонью веки и придавливала, придавливала. Нажимала на грудь, мешая дышать. Проникала в ноздри и в приоткрытый рот - наполнить влажно-смертельным запахом и рассыпчатой горькой текстурой. Опускалась на бедра, распространяя медленный приятный пульс, словно преддверие томления - или его послевкусие. Я не знаю.

Дышать нечем, жжение в гортани и в груди нарастает. Но боль - это половина боли. Я не оцениваю, и потому не беспокоюсь. Медленное погружение, неспешная декомпозиция тела, вибрирующее ощущение тайной глубокой жизни, разворачивающейся вокруг: корней растений, извивающихся в темноте червей, проедающих себе путь насекомых. Камней, растущих неспешно, словно дыхание самой Земли. Мои кости станут камнями, а плоть - почвой.

Влажную и густую, я вдохнул её.

И закашлялся, рывком садясь.

Жирный чернозём сыпался на лицо медленным ручейком. Я отмахнулся от него, и от ладони Саградова лбу. Подо мной - каменная лестница, сверху - следующий пролёт. Но сердце заходилось от ужаса, что земля вот-вот расступится и поглотит меня. Я лихорадочно ощупал стопы и каменный пол, убеждаясь, что всё твёрдое. Кажется, у этой фобии даже нет названия.

- Легче. Не спеши. - Саградов надавил мне на плечи, укладывая назад, но я вывернулся. - Цел? Должен быть цел.

В груди болело. И копчик тоже болел. Я им ударился, упав на ступени. Нет, не упав.

Саградов швырнул меня в стену. Без рук.

Я икнул.

- Я же сказал тебе, сидеть в комнате. - Буркнул мужчина. - И сказал отойти, а не опять под удар лезть. Вставай.

Дмитрий потянул меня за руку, но я упёрся.

- Вставай, - повторил Саградов, - ничего с тобой не случилось. Я только краем задел. Этот ублюдок вниз побежал?

- Н-нет. Нет, я не... не видел.

На лицо Дмитрия наехал ярко-оранжевый эллипс и прилип к нему. Вокруг танцевали оранжевые, зелёные и фиолетовые пятна, а мир между ними выцветал в чёрно-белое. Я потёр пальцами глазами, фигуры раздробились и закружились ещё быстрее. Предупреждение, что я вот-вот перестану видеть.

- Вы меня... вы меня бросили. Я... я вам не сумка с книгами! Я... как вы это сделали?

Тяжёлый взгляд в ответ.

- Вы... все так умеете, не только Максим? И доктор Девидофф? И... Ян? Яны. И Игорь?

Внезапная, острая как нож надежда:

- Я так могу?

Если я так могу, но пока что просто не научился - что мне бояться Мастера с его лабиринтом? Что мне бояться отца с его корпорацией? Я бы был... крут. Крут, почти всемогущ. Я бы...

- Головой приложился? - Саградов стряхнул с моих волос мусор.

Значит, не могу.

Почему всё так несправедливо? Только я поверил в выходящее за пределы возможного - как оказывается, что есть ещё и более фантастические вещи. Только не для меня.

- Нужно найти этого урода. - Сказал Саградов. - Так и знал, нельзя была тебе открывать.

- Что?

Дмитрий развернулся в сторону подвала - туда, куда убежал Андрей.

Я схватил его за руку:

- Вы слышите?

Саградова нужно было задержать, но звук я не придумал. Тихий, как мяуканье, он доносился с разрушенной стороны коридора. Мяуканье или стон. Вот опять.

- Вас в кабинете кто-то ждал? - Спросил я тихо.

Саградов качнул головой отрицательно. Прислушался. И бросился к комнате, которую Андрей зачем-то хотел взорвать. Упёрся руками в перекосившуюся дверь, пытаясь её сдвинуть и открыть вход. Та дрожала, но не поддавалась.

- Клара?! - Опять налёг на дверь Саградов. - Клара, ты там?!

- Нет. Нет, с другой стороны что-то держит. - Выдохнул я, доковыляв до него.

У самого пола снятая с одной петли дверь и кусок стены, вываленный взрывом, образовали узкое треугольное отверстие. Я присел, а затем лёг на живот, всматриваясь через него в комнату.

Сглотнул вязкую от пыли слюну.

- Тут угол чего-то большого и серого, - доложил я, - полно щебня на ковре, и... тут женщина.

Точнее, узкая стопа в мокасине - сама женщина была чуть дальше, я её не мог рассмотреть.

- Что держит дверь? - Потребовал ответ Саградов. - С какой стороны?

Дмитрий подхватил меня подмышки и вздёрнул вверх.

- Не смейте! Я вам не Петрушка! - Я дрыгнул ногами в воздухе и попал ему в колено.

Лицо Саградова наливалось алым. Он вновь меня встряхнул:

- Что ты видишь?! Смотри!

Под «смотри» он имел в виду «смотри ясновидением». Которого у меня нет и никогда не было. И эту службу он потребует за защиту Фредерики.

- Вы в детстве ломали игрушки, которые вас не слушались? Не смейте меня трогать!

Саградов разжал руки.

Хочет ясновидение? Будет ему ясновидение. Классическое Экосферное «ясновидение», сданное на «уд.»

Я упёрся кулаком Дмитрию в грудь, вынудив отступить и не нависать надо мной. Вздохнул спокойнее:

- Не мешайте, пожалуйста.

Зажмурился, представляя обстановку кабинета, в котором мы с Саградовым познакомились. Стол, столы, столы, столы. Растения. Вообразил взрывную волну: откуда могла идти и что задеть, чтобы заблокировать вход.

- Металлический шкаф. - Сказал я, - Тот, что в левом углу. Он перевернулся, и стоит на двух ножках. Верхом упирается в дверь.

- Если вы приоткроете её, - предупредил я, подняв на него взгляд, - шкаф упадёт. Внутрь.

- Там... - Саградов сглотнул. - Там Клара?

Я качнул головой отрицательно. У доктора большая устойчивая нога, и я ни разу не видел её без каблуков.

- Ладно. - Выдохнул Саградов. Провёл руками по лицу, стирая смешавшуюся с потом пыль. - Ладно, значит, будем иначе.

Из кабинета Дмитрия вновь донёсся слабый стон-выдох.

Я лёг на пол и опять заглянул за дверь. Это был не просто проём, а узкий коридор из шкафов, завалившихся друг на друга и удерживающих друг друга как карточный домик.

Пытаясь рассмотреть лучше, я забрался плечами в отверстие.

Камень обступал со всех сторон. Душил меня. Надвигался, готовый сжать, стиснуть, выдавить мне кишки через все отверстия. Горло перехватил спазм, а ноги сами собой дёрнулись от необходимости бежать прочь. Извиваться, вопить и бежать.

Вместо этого я вытянул руку, едва не вывернув из плеча сустав и, достав, схватил женщину за щиколотку. Пульс под пальцами стучал быстро и слабо, но когда я легко подёргал за ногу, женщина не отреагировала.

- Она... вроде живая. - Выдохнул я. - Но без сознания.

- Давай её сюда. - Приказал Саградов. - Хорошо держишь?

- Да. ...нет. Нет! - Из такого положения я не смог бы достать и кошку.

Но Саградов всё равно потянул сзади, в вывернутом плече треснули суставы, боль вспыхнула и разлилась огненной рекой. Я захрипел и разжал пальцы.

Саградов вытянул меня и разочарованно нахмурился.

На глаза навернулись слёзы, и я кривился, быстро моргая, чтобы их сдержать. Я отполз к стене, подобрал ноги и опустил голову, нянча пульсирующую руку.

Это рефлекс, просто болевой рефлекс. Но я... закончился. Всего этого много для меня. Май, которому я не интересен. Мастер, которому я интересен слишком, который мной связал Рыбу и съел Ксавье. Золушка, которая выросла и Лабиринт, который никогда не отпустит. Фред права: вот он, обступил со всех сторон и давит-давит-давит. Я же так надеялся отдохнуть здесь, всего лишь отдохнуть.

- Прекрати это. - Как-то неуверенно сказал Саградов. - Прекрати это, ну хватит. Я же не намеренно. Перестань, Олег, не реви. Не будь девкой.

От спины и до локтя волнами накатывала боль, пальцы дёргались в ответ на её приливы. Влажные, но не от слёз. Я понюхал: вязкая жидкость пахла химией.

Реагенты, хранящиеся в шкафах, разлились и впитались в ковёр, а я протянул по нему рукой, пытаясь коснуться женщины. Наверняка быстродействующий яд, или кислота, от которой кожа слезет с пальцев, а сквозь расступающуюся рыхлую плоть выступят острые мелкие косточки.

- Всё. Не реви. - Саградов потрепал меня по голове. - Из нас двоих, только тебе туда пролезть. Развернёшь по диагонали плечи - и пропихнёшься. Я сзади помогу. Кто бы это ни был, надо его достать. Службы из города к нам не приедут, сам понимаешь. Вставай.

Пролезть. В узкую острую щель. Когда с той стороны готовые рухнуть мне на головы шкафы, потолочные балки и само небо. Когда тело со всех сторон сжимает камень. Сверху, снизу, с боков. Весь вес дома. Весь вес земли. Её густое тёмное давление. Миг ужаса перед смертью, растягивающийся на бесконечность. Крик, застывающий в груди, потому что чтобы кричать - надо вдохнуть, а вдохнуть нечем.

Ладони и спина взмокли, сердцебиение барабанным ритмом отдавалось в животе.

Мир распался на тысячу деталей, не сходящихся в целостную картину. Вот расширенный зрачок Саградова. Вот - его нос, с большими ноздрями и тонкими ветвистыми кровеносными сосудами, вот его губы - шевелятся. Он говорит что-то. Ноги дрожали - так хочется быть сейчас в другом месте. Вскочить и сбежать. Бежать, бежать, бежать не останавливаясь. И кричать.

- Да. - Согласился я, понятия не имея, о чём он спросил. - Да. Да, сейчас. Я... минутку. Минуту. Сейчас. Я сейчас ид-идду.

Почти как когда Андрей уговаривал подниматься в школу, а я читал всю ночь, и глаз никак не открыть. Минутку. Сейчас. Почти. И - невозможность шевельнуться сквозь сковывающую ватность сна.

Я не спал, и у меня не было минуты. Я не знал кто там, в кабинете Саградова. Это неважно. У неё нет минуты. (Я могу развернуться и уйти, я не обязан помогать незнакомке. Может быть, она мне враг. Может быть, я ошибся и она уже мертва.)

Я оттолкнул мужчину, который что-то внушал, или обещал - может быть даже угрожал, и пополз к дыре.

Протискиваясь через страх. Локтями и плечами прокладывая себе путь во чреве Левиафана. Давясь рваным дыханием и надеясь, что Саградов не слышит, а если слышит не примет за рыдания.

Я развернул плечи, оцарапав их о выступающую арматуру стены. Зацепился, дёрнулся и что-то из одежды с треском порвалось. Сзади мешал Саградов, подталкивая меня в стопы и колени. Чтобы перебраться, пришлось развернуться лицом к невидимому потолку - паника накатила, выбивая дыхание. Я ухватился за выступающую сверху железку и подтянулся, вытаскивая себя из узкого коридора. Мышцы рук горели, ноги скользили по полу, что-то хрустело, а нос заложило, и я едва мог дышать.

Зрение сузилось до серого тоннеля - я впечатывал в память всё, что успевал заметить: целые, но покрытые следами шрапнели оконные стекла, перекосившийся железный шкаф с разбитыми створками (я был прав), осколки и жидкость на полу, сломанные растения и разбросанные комья земли, развороченный надвое дубовый стол. Должно быть, именно здесь стояло взрывное устройство - потолок над столом чернел от копоти.

На полу, головой в сторону взрыва, среди стеклянных обломков, лежала Лиана.

Серый тоннель сузился до точки, и зрение погасло.

- Кто там? - Саградов спрашивал уже не в первый раз, но я не понимал о чём. - Ты сказать можешь, кто там?! Олег?!

- Лиана. - Я сел на корточки.

Я маленькая божья коровка, которую сейчас расплющит тьма.

- Это Лиана! - Повторил я громче, не услышав ответ. - Без сознания. Я не вижу... не вижу что с ней.

Я вообще ничего не вижу.

- Я сейчас попробую её подтянуть к...

- Не прикасайся! - Саградов закричал так, словно ему сломали ногу. - Не трогай её! Отойди от неё! Быстро!

От неожиданности я потерял равновесие и плюхнулся на зад. Конечно, лучше не трогать человека, если не знаешь, чем он ушибся, может быть перелом спины или черепа. Но зачем так кричать?

Я потянулся к Лиане и пространство как будто... шевельнулось. Сдвинулось с места, обнажая нечто, и это нечто потянулось в ответ ко мне. Волоски на шее встали дыбом: я чувствовал бурление гравитации, клубящийся ком места, само движение координатной сетки. И она разматывалась.

- Что происходит? - Спросил я у Саградова. - Что п-п-происходит?

- Что ты видишь? - Голос Саградова сотряс землю, от него завибрировало железо и стены, и задрожали мои кости. Но голос бесполезен.

Ничего я не вижу. Я ослеп.

- Двигается. - Хрипло ответил я. - Что-то двигается. В-в-вокруг или в-в Лиан. Я н-не... не...

- Слушай меня. - Нарочито спокойно. Так в фильмах говорят с идиотом, сидящим на бомбе. Я знал, знал, знал, что не стоит сюда лезть... - Не прикасайся к ней голыми руками. Или ногами. Ничем. У стены диван... если он там ещё есть... возьми с него покрывало. Видишь диван?

- И ч-что д-дальше?

Я уже трогал ногу Лианы. До этого. Или это не считается?

- Возьми покрывало. Оберни её - и подтяни ко мне. Мне нужен контакт, чтобы остановить рост.

Рост чего?

Когда джаут был в моей руке, я не хотел, но спроецировал на стену святилища как корни шевелятся под кожей невесты моего брата. Прорываются наружу, прокалывают её плоть, выбираясь через точки-веснушки. Дурная фантазия. Но сейчас, даже без зрения, я знал: из неё рвутся корни.

Я схватился за ближайший шкаф и встал. Медленно, как старик, пошаркал к тому месту, где прежде стоял диван. Удерживая в голове два образа комнаты - как видел её за миг до слепоты, и как видел, когда ещё всё здесь было целым. Детали перегрузили оперативную память, голову вело как тяжёлую, переполненную до краёв чашу.

Диванная подушка ткнулась в колени, я подался вперёд, хватаясь за спинку, чтобы удержаться на ногах.

Нащупал ткань, содрал, и двинулся назад - быстрее, но так же болезненно-неуверенно. Слишком быстро. Зацепился и упал.

Препятствие оказалось мягким, выступающим... дышащим. Я отдёрнул пальцы от лица Ли и спешно вытер их о брюки. Затем понюхал. Жидкость пахла медью.

Из головы Лианы шла кровь.

Может быть, она взорвётся, разъедаемая изнутри растением-паразитом. Но это же... Лиана. Лиана, которую любит Андрей. За которую держится. Я как-то рисовал карикатуру с братом в роли Тарзана. Он упадёт без неё.

Я ощупал голову девушки через покрывало.

Под её мягкими волосами двигались тоненькие нитеобразные черви. Почуяв прикосновение, они ускорились, закружились. Это они вращали пространство, смещали его и прогрызали.

От омерзения передёрнуло, но я заставил себя продолжить, убеждаясь, что нигде из-под её кожи не торчит кость, и что я не рискую испачкать пальцы в вытекающем мозге.

- Сейчас. - Пробормотал я. - Сейчас, Ли. Сейчас. Подожди. Я почти. Почти уже...

Вместо того чтобы набросить покрывало на Лиану, я глубже завернул в него руки.

- Что там происходит? - Позвал Саградов.

- Сейчас! - Я просунул завёрнутые в неудобный ком ладони под бок Лианы, и попытался её приподнять. Она оказалась такой тяжёлой, что я лишь едва сдвинул.

Я встал на колени и сунул руки ещё глубже под Ли. Толкнул бессознательную девушку по усыпанному обломками, мокрому от химической дряни ковру туда, откуда доносился голос Дмитрия.

- Дай мне её руку!

В спине тонко и напряжённо хрустнуло, а затем полыхнуло огнём. Я уронил Лиану и упал на четвереньки. Стоял несколько секунд, пока боль успокаивалась. И вдруг понял, что потерял направление.

Как далеко до проёма? Я не сдвинулся на сантиметр? Или наоборот тянул Ли в противоположную сторону?

- Что? - Крикнул я. - Что сделать?

Дмитрий повторил - его голос оказался ближе, чем я рассчитывал.

Завёрнутой в покрывало рукой я нащупал плечо, а затем предплечье Лианы, собираясь развернуть её в сторону Саградова. И выронил от отвращения. Под кожей Ли кишела подвижная жизнь, сожравшая кости, сухожилия, мясо - всё, кроме веснушчатой оболочки.

Я всхлипнул. Я ничего не вижу, я не понимаю, что происходит, и из невесты моего брата вот-вот вылезут триффиды.

Скользящий звук, стук отодвигаемого щебня.

- Что-то ползёт! - Вскинулся я.

- Это я руку просунул. - Проворчал Саградов. Пугающе спокойно: - Не паникуй. Сними с неё перчатки и надень. Надо ещё немного помочь.

- Я слепой.

Тишина в ответ.

- Я слепой! Я не вижу, где перчатки!

Саградов зарычал. Выдохнул длинное жуткое ругательство, от которого стало ещё страшнее.

- Значит, увидь! Разувай глаза. Сними с неё перчатки. Кожи не касайся. Надень на руки.

Не совсем то, чего ждёшь, когда выталкиваешь из себя такое стыдное признание. «Доктор, я парализованный. - Вставай, козел!»

- Лови.

Невесомый комок ударил в колено. Я отмахнулся. Потом схватил, узнав скользящее прикосновение шелка - одна из перчаток Ли. Саградов, похоже, дотянулся до её руки, снял, и швырнул мне.

Путаясь в пальцах, я расправил ткань. В перчатке хлюпала влага, я переборол омерзение и сунул в неё пальцы - но они застряли из-за полиэтиленовой повязки. Пришлось размотать плёнку, прежде, чем, содрогаясь от чувства ткани, проезжающей по раздёрганным ранам, надеть перчатку.

Второй раз ладонь Лианы я искал защищённой рукой. Через шею. Мягкую грудь (отдёрнув ладонь, а затем вернув). Нащупал плечо и спустился до пальцев.

Перчатка застряла, и я потратил минуту прежде, чем вспомнил, что на правом запястье у Лиан часы, и их нужно расстегнуть. Девушка шевельнулась и застонала.

- Сделал? - голос Саградова.

- Да.

- Не молчи, и отвечай когда заканчиваешь! Времени нет. За моим столом подвесной шкаф. Видишь шкаф? - Я не стал повторять, что вижу лишь тьму. - Верхняя полка. Возьми бокс с зёрнами.

Я помню этот шкаф. С прозрачными стенками и научными штуками в нём. Но сейчас сзади стола - чёрный закопчённый взрывом камень.

Ладно, куда он упал?

Я жмурился представляя. Вот он висел. Вот медленно идёт взрывная волна. Разбивает стекла. Расшвыривает предметы. Шкаф слетает с петель - и заваливается на пол нижней частью. Переворачиваясь, падает вперёд, створками вниз, по закону Ньютона, занимая наиболее устойчивое положение.

То, как я нашёл Лиану, противоречило этому сценарию.

- Он разбился. - Произнёс я, обернувшись в сторону, где, по моим расчётам был упавший предмет мебели. Но Лиана не так лежит, значит, я ошибся и запутался. Значит, этой модели нельзя доверять, и я в настоящей тьме.

Саградов требовал, чтобы я не молчал - но сам брал паузы длиной в вечность.

- А бокс? - Спросил хозяин кабинета.

Я могу вообразить траекторию падающего шкафа. Но я не представляю, куда полетела коробка.

- Олег, мать твою!

- Я НЕ ВИЖУ!

Зато я слышал.

Вокруг, в промокшем как болотная тина, ковре, тонко и нежно что-то шипело.

За каждым ласковым тихим «шш» следовало такое же лёгкое «чпок». Шшш - чпок. Шшш -чпок. Шшш...

- Бокс с зёрнами тоже разбился. - Произнёс я спокойно. Может быть, оттого, что ещё не поверил в то, что слышу. - Эти зерна... они шелестят, когда растут?

Секунды тишины. Только моё колотящееся сердце, и «чпок-шипение» вокруг.

- Нет. Когда погибают. - Голос Саградова дёрнулся. - Так... видишь щипцы? Они лежали рядом с контейнером.

Я в темноте, я бесполезен. От меня никогда никакого толка. Лиана умрёт, лопнет как перезревший персик, разрываемый изнутри корнями, а я даже не увижу этого. Только почувствую слизь и кровь на лице, и густой запах растекающихся внутренностей.

- Ты должен взять ими ещё не почерневшее зерно, - говорил Саградов из-за двери - и вложить ей в рот. Чтобы проглотила. Понял меня?

- Я слышу. - Слышу, но не понимаю. - Они... опасны? Э-эти штуки...?

- Нет, если не коснёшься открытой кожей. Зёрна на Этой стороне и без носителя. Действуй. Скажешь, когда сделаешь.

Я пошёл сюда добровольно, но Саградова все равно манипулирует мной, называя по одной задаче за раз. Залезь и посмотри. Подтяни её руку. Найди бокс. Возьми не умирающее зерно. Специально, чтобы я не отказался, поняв как много всего нужно сделать... И насколько оно странное.

Мир раскачивался, и единственная устойчивость в нём - голос человека, обещавшего мне защиту. Которому я перестал верить.

- Зачем? - Я водил руками над полом, прислушиваясь к движению воздуха или теплу - хоть каким-нибудь признакам, указывающим на распухающее и лопающееся мёртвым ростком зёрнышко. - Я ничего не стану делать, если вы не скажете зачем!

Крохотные участки пространства выворачивались, росли инфляционным пузырём... - и схлопывались. Немного похоже на водоворот, которым меня увлекал лабиринт. Всего на миг. Только над Лианой пространство извивалось как клубок риозы и тянулось ко мне голодно и хищно. Омерзительное чувство, от которого я буду долго отмывать руки. Когда-нибудь. Позже.

- Лиана заражена таким же зерном. - Ответил Саградов когда я уже думал, что не дождусь объяснений. Глухо: - Они опасные твари. Но к счастью даже друг для друга. Если найдёшь живое и заставишь её проглотить, то, что в её теле почует его - и они оба гибернируют. А я потом разберусь.

- Сильно... - мой голос дёрнулся. - Сильно опасные?

- Съедают за полчаса. Но те, что у меня, в стазисе. Я готовил их для тинктуры. Ты должен спешить, если хочешь ей помочь.

Смогу ли я так же, на ощупь, заметить ещё живое? Оно может быть рядом. Может быть, под ногой, или я уже раздавил то единственное...

- Они все мёртвые. - Всхлипнул я. - Все... лопаются.

Я ждал, что Дмитрий будет настаивать. Требовать. Выдвигать идеи. Но голос Саградова прозвучал далеко и устало:

- Понятно. Уходи оттуда.

Я вновь провёл рукой над Лианой - корни внутри неё шевельнулись быстрее. Дмитрий больше не мог или не хотел сдерживать растение.

Оставалось оттянуть девушку, которую я не спас, в сторону - и выбираться через проём. Ощупью и быстро. Пока она не взорвалась, как хлопушка конфетти.

В последнюю очередь я решился поискать под Лианой и наткнулся на разбитую бутылку. Влага, оставшаяся в её круглом изгибе, тут же насквозь пропитала перчатку.

Когда Ли упала, эта штука была в её в руке.

Саградов говорил, что Ли больна, и что у него есть лекарство, которое ей помогает. Не говорил только, что шантажирует её этим. Наверное, так и заставил меня привести. Он не знает, что Лиана и Андрей хотели сбежать.

Но чтобы освободиться, ей нужен запас лекарства.

Это жидкость из разбившегося сосуда пропитала всё вокруг. Убила зёрна, которые могли помочь - кроме того одного, что прорастало под её кожей.

Я представил, как Лиана говорит Андрею, что справится быстро, и нет, она - сама, а он должен охранять снаружи. Как открывает сейф Саградова - она знает где, она много раз видела, как он достаёт тинктуру и отмеривает дозу из пипетки. Как аккуратно ставит на его стол сумку с бомбой. Как коротко и недобро улыбается, предчувствуя разрушения и злость Дмитрия - крохотная месть и большое сокрытие следов. Он никогда не узнает, что это она. Мало ли у него врагов? И как хмурится за миг до взрыва.

Слишком рано, слишком рано. Ли успевает присесть и, может быть, крикнуть Андрею. Поэтому она не упала спиной вперёд - её немного защитил стол, немного кресло.

Но лекарство разбилось, а взрыв спровоцировал дрянь, которую она в себе носила.

- Олег, уходи оттуда!

Я пробежал пальцами по лицу девушки, разжал ей губы и влил в них жидкость, что остались в разбитом сосуде. Отбросил стекло и отжал перчатку, пытаясь добавить ещё хоть одну каплю.

Ли дёрнулась.

Я вскрикнул, обрадовавшись, что она очнулась. Но движение принадлежало не ей. Под кожей её щёк извивались корни. Я закрыл ладонью рот Лианы и потянул голову девушки вверх, надеясь, что она проглотит лекарство. Корни, перекатываясь, щекотно двигались под пальцами - быстрее и быстрее.

- Олег, выбирайся! Немедленно!

Так и надо сделать. Уйти, бросив Лиану. Я пытался помочь Ли. Я очень пытался. Но разве это моя ответственность? Это дом Саградова, это вина Лианы.

- Не работает! - Крикнул я. - Это не работает!

- Уходи, дурак! Она сейчас провалится!

Я знаю Лиану полгода. Она хорошая. Она мне нравится. Но она мне никто.

Просто Андрей её очень любит.

Дыхание рвалось из моего горла с быстрым сухим хрипом. В такт ему пульсировала тьма. Пульсировала... и отступала. Из неё вынырнули сначала светло-серые островки. Затем белые. Первая точка вспыхнула так ярко, что я вскрикнул и закрыл глаза локтем. Зрение вернулось рывками и радужными переливами, прожигающими зрачки.

Сбоку высилась неустойчивая стена шкафов. На полу блестело стекло и чернела разбросанная земля, пахло химией и почвой, и ещё чем-то сухим и горьким. Лиана лежала на мокром от лекарства ковре, из её распоротой щеки сочилась кровь, а из раны медленно выбирались тонкие белые нити.

Мир закружился, к горлу подступил кислый ком, и я впился пальцами в хлюпающий ковёр, пытаясь устоять хотя бы на четвереньках.

Лиана застонала, отвернув от меня голову. Её тело... опускалось. Вниз, в ковёр.

«Она провалится», сказал Саградов. Не «она умрёт» или «её разорвут на части», а «она провалится».

Лиана погружалась вниз, вниз, вниз... и я с ней. Обломки, камни, семечки, стол Саградова, перевёрнутое лимонное дерево.

Мои колени и ладони прошли сквозь пол. Я не чувствовал препятствия, только видел. Мокрый ковёр поднимался - а я погружался вниз, словно в топь.

Головокружение въелось, выдавливая меня, разрывая глаза и голову. Я зажмурился и задержал дыхание.

Ничего не происходило.

Я ждал, ждал, с колотящимся в горле сердцем и пальцами, сжавшими синтетические ворсинки, но, ни падения, ни топи, ни удушья.

Я открыл глаза.

Во все стороны простиралось коричневое поле. Редкие тонкие стебли растений, увенчанные длинными бутонами, тянулись к зениту глухого чёрного неба, проткнутого блёклыми точками-звёздочками. Линия горизонта, подёрнутая желтоватым свечением, почти не изгибалась и была так далеко, что от противоестественности пейзажа накатило острое желание его исправить.

На границе земли и неба, словно неуверенная штриховка, танцевали тончайшие линии паутины или, может быть, дождя. Абсолютная темнота закрывала бы всё пологом, если бы сам воздух не излучал бледное лимонное сияние.

Я уже видел это место. Я уже рисовал его.

Неудачной вклейкой сбоку - единственная стена кабинета и стальные шкафы, вздрагивающие под ударами Саградова.

Лиана лежала на ложе из смятых стеблей. Растения шевельнулись, словно подул невидимый ветер, и потянулись в мою сторону. У них не было листьев, но на конце каждого стебля раскачивался усыпанный шипами вытянутый костяной бутон.

Я попятился - от внимания цветов щекотно шевелились волосы на шее. Разломанный стол Саградова боднул в спину, и я забрался на него.

Коричневые бутоны мелко дрожали, нацелившись на меня. Внутри их тихо опасно потрескивало. В неподвижном воздухе разлился горький запах, застревая жёстким комом в горле. Лимонный свет сгустился и липнул к рукам и лицу. Словно я цель, над которой держат фонарь.

Бежать некуда. Поле - бесконечно. А Саградов, пытаясь прорваться, завалил проход, по которому я пролез в его кабинет... и оказался здесь. Спрятаться негде.

Большому взрослому человеку негде.

За столом, лежал перевёрнутый сейф-шкаф, в котором прежде хранился бокс с зернами и другие, наверное, важные вещи. Одна из его стеклянных створок раскололась, вторая съехала набок и держалась на единственной петле.

Я спрыгнул со стола, толкнул шкаф, выравнивая, вышвырнул прочь разбитые полки, и нырнул внутрь. Стекло хрустело подо мной, но выбрасывать его не было времени. До боли в шее пригнув голову, подобрав ноги и удерживая пальцами единственную уцелевшую створку, я забился в угол шкафа.

Я ждал чего-то подобного, но всё равно вскрикнул, когда ударил град из семян. Шкаф качнулся. Крохотные снаряды стучали о его стенки, выбивая похожую на дождь дробь.

И стучали, стучали не прекращая.

Пространство вздыбилось и изгибалось червеобразными волнами, словно его выкручивали спазмы. Едва не опрокидывая, оно раскачивало и сотрясало моё укрытие.

Это длилось... бесконечно. Дрожь, удары, перекаты почвы. Словно я в бочке, брошенной в море, и на море шторм. Из-за горького запаха, заполнившего укрытие, вело голову. Желтоватый свет, разлитый в воздухе, сгустился в лескообразные нити, пронизавшие шкаф насквозь - шкаф, но не меня. О мою кожу они разбивались, наполняя воздух мутным сиянием.

- Атхена. - Позвал я. Земля толкнула снизу, шкаф подпрыгнул и перевернулся. Стенка треснула меня по макушке так, что отдалось в челюсти.

- Атхена, помоги мне. - Все красивые длинные молитвы напрочь вымело из головы. Ни начала, ни середины, ни конца. Казалось важным вспомнить, но со всех сторон меня обстреливали семена, и пространство вздыбливалось штормом. Ни единого верного слова в голове.

- Атхена, пожалуйста, помоги, ты же знаешь, я...

Прекратилось.

Ни звука, лишь моё дыхание болезненно громко.

Я перевернулся, ёрзая, но занимая достойное человека положение: головой вверх. Надо мной оказалась стеклянная створка, а ещё выше - чёрное немое небо. Небо, под которым богиня моего города никогда не ответит.

Противоположная часть шкафа треснула снизу. Из раскола, раздвигая проволочным стеблем щепки, потянулся росток. Вытянутый, прямой, и тонкий он рос вверх, набухая длинным костяным бутоном.

Я застыл. Я просто смотрел.

Он был уродлив.

Неправильный, неуместный, такой же чуждый под этим небом, как и я. Он уничтожит меня.

Бутон цветка упёрся в осколок разбитой дверцы. Внутри, за костяными пластинами мелькнуло белое и светящееся, разбросав вокруг тени. Оболочка со щелчком захлопнулась, и бутон развернулся в мою сторону.

Кто-то распахнул створку шкафа, за которую я держался, и выдернул меня наружу и вверх. Сзади застучала шрапнель семян.

- Попали? - Андрей ощупал меня. Быстро, поверхностно. Мешая себя обнять.

Я мотнул головой отрицательно.

Земля под ногами хрустела от сброшенных костяных коробочек. Кажется, все цветки распустились - и выстрелили - почти одновременно. Сейчас они вытягивали новые бутоны, готовя следующий залп.

- Нет, нет, на мне нет. - Отмахнулся я от брата. - Вроде нет.

Адрей стянул кожанку и набросил мне на плечи:

- Надевай, застёгивай. Мы двигаем. Уже... - взгляд на угол, откуда грохотали удары Саградова. - Уже давно пора.

Часть поля была вывернута. Как будто кто-то вспахал его, размолотив растения, разбросав комья тяжёлой сухой земли. Чёрная полоса шла от горы из шкафов, и до самого горизонта, задев и те растения, которые служили периной спящей, словно Элли в маках, Лиане. Теперь она лежала на земле.

Андрей подбежал к девушке. Наклонился ощупывая. Затем быстро поцеловал в губы. И ещё раз. Подхватил на руки и обернулся, как будто что-то высматривая. ...Кого-то.

8.3. Предательства и побеги.

- Не смотри туда. - Заметил Андрей, что я пытаюсь отследить его взгляд. «Туда» - это за завал, который дрожал под ударами Саградова.

Брат перебросил Лиану через плечо, схватил меня за руку и пошёл вперёд - по взрыхлённому участку поля.

Я оглянулся - Саградов, считая, что я всё ещё в опасности - что он отправил меня в опасность, пытался докричаться. Брат тянул вперёд, почти причиняя боль.

- Что это за место? - Спросил я.

- Другая сторона. Давай пробежимся. Вон дотуда. - Неопределённый кивок вперёд. - Кто быстрее?

Шарф съехал с лица Андрея на шею и болтался как удавка. Лоб и переносица белели от пыли, а губы блестели оттого, что он их постоянно облизывал.

- Мне не десять. - Выдернул я руку. Перчатка съехала, оставшись в ладони Андрея. - Перестань, пожалуйста. Ты мне должен объяснения, прежде чем я сдвинусь с места.

- Так не веди себя как в десять. Через полторы минуты Поле вновь созреет. Нужно уйти, прежде, чем...

Лиана застонала. Андрей перевернул её, удерживая одной рукой.

- Что это за место? - Потребовал я.

Андрей вдруг подался вперёд, схватив меня за затылок и прижавшись лбом к моему лбу. В его расширенных зрачках я отражался маленьким и перевёрнутым. Неправильным.

- Олег. Я. Не знаю. Пойдём.

Один из шкафов с грохотом полетел вниз. Саградов опять позвал меня по имени.

- Тут мой брат! - Крикнул я, хотя вряд ли он услышит. - Я с ним!

Андрей кивнул, отпустил меня и побежал. Я побежал следом.

Оттого, что я бросил Дмитрия без объяснений, внутренности выкручивало ничуть не меньше, чем тянущиеся вверх растения выворачивали пространство. И оттого, что я не знал, правильно ли поступаю. Я дважды оглянулся и дважды споткнулся, прежде чем перестал слышать голос зовущего меня мужчины.

Поле тянулось бесконечно. Проволочные стебли разворачивались к нам, цепляли за колени и локти. Иногда в его глубине вспыхивал короткий ослепляющий свет, и после взгляд застилали неоновые плавающие пятна.

Я бежал, всё время отставая от брата, больше всего боясь потерять из вида его тёмную голову. Сердце колотилось в горле, лёгкие горели, а к ногам словно привязали две гантели, которые с каждым шагом становились всё тяжелее и как будто дальше. Атхена, я начну бегать, честное слово, пусть всё это закончится, я буду каждый день делать кросс и отжиматься, и даже завтракать.

От недостатка кислорода зрение сузилось, дыхания не хватало, Андрей сильно обгонял.

Неожиданно поле сменилось пологим склоном, и я сбежал в низину.

Ни одного стебля вокруг, только коричнево-чёрная земля, сухая и голодная. А далеко-далеко впереди высокие, как небоскрёбы, тянулись вверх белые стены лабиринта. Я подавился воздухом и закашлялся.

Показалось, что сейчас упаду, и я перешёл на шаг. Сердце стучало быстро и больно, голова кружилась. В трахее скребло и болело. Хотелось остановиться и лечь.

Остановлюсь, когда догоню Андрея.

Брат отдыхал, упираясь руками в колени и положив девушку на землю.

Скажу, что ему нужно чаще бегать с невестой на руках. Надо придумать какую-нибудь шутку. Хорошую добрую шутку, чтобы мы оба посмеялись, и узел, сжимающий горло, отпустил. И чтобы брат понял, как я рад его видеть.

Андрей приподнял Лиану и опять её поцеловал. Только не в губы, а в щеку. Нет, не поцеловал.

Я остановился, как будто налетел на стену.

Андрей ещё раз лизнул щеку Лианы. Правую, в которой прежде шевелились белые нити, и из которой сочились сукровица и кровь.

Я заставил себя подойти. Медленно. Не выдержал:

- Что... что она с тобой сделала?

Брат поднял взгляд. Облизал губы и выпрямился:

- Ты мелкий и ничего не поймёшь.

Я помню прикосновение обнажённой руки Лианы к своей коже. Помню нахлынувшее чувство, будто я дома, и всё хорошо, и меня любят безусловно и полностью. Лживое сладкое чувство, потому что так не бывает, нет такой любви.

- Она - наркотик. - Выдохнул я. - Она всё время манипулировала...

- Вот видишь, - резко, - ничего ты не понимаешь. Нам нужно уходить, потом морализаторствуй.

Вокруг чёрная земля и чёрное небо. За спиной опасное поле зёрен, впереди - Лабиринт и Мастер. Куда идти?

- Ли знает. - Понял мой вопрос брат. - Её надо... разбудить.

- Её ударило взрывной волной и из неё чуть триффиды не вылезли!

- Кто?

- Ты знаешь!

- Зерно? - Андрей погладил волосы Лианы. Я содрогнулся, ожидая, что он опять будет её облизыват, но он просто погладил. С нежностью.

Брат ощупал одежду девушки:

- Здесь должно быть...

- Бутылка разбилась. - Замирая от ужаса, что опять ошибся, я сознался: - Я ей влил в рот, что осталось.

Но Андрей выдохнул прерывисто и с облегчением:

- Спасибо. Это... плохо. Без тинктуры она недолго выдержит...

- Саградов может сделать ещё...

- Ты ничего о нём не знаешь.

Я опустился на корточки рядом с Ли и Андреем:

- Я ничего о тебе не знаю.

- Ты всё запутал. - Андрей потёр виски, как если бы у него болела голова. - Всё, что от тебя нужно было - взять вещи и просто идти за мной. А ты... Атхена, Олег, ты представляешь, что натворил?!

Я покачал отрицательно головой. Очень хотелось пить.

- Ты украл мои документы и мои картины, чтобы отдать их Алику. - Произнёс я. - Чтобы его убили вместо меня. Чтобы... зачем?

- Чтобы защитить тебя, конечно. - Андрей поднялся. - Мы же семья.

Сердце, всё ещё не успокоившееся после бега, остро и сладко дёрнуло. Горло сжалось.

- Правда? - Переспросил я. Чтобы он ещё раз сказал.

Андрей положил мне ладонь на плечо.

- Но и мама - семья... - Возразил я. Я не хотел её бросать. Я же люблю и её тоже. Как вообще можно выбрать между ними? Как можно заставлять меня выбирать?

Пальцы брата сжались:

- Так ты не понял? Она ждёт ребёнка, Олег. Ей... не до тебя.

Андрей сказал «ждёт ребёнка», и мне представилось, что какой-то ребёнок должен прийти к нам в гости, может быть, мама опять преподаёт. Я моргнул.

Маму тошнило в зале вызова - значит, это не из-за тех картинок, что я сделал... не только из-за них. И в последнее время она была совсем отсутствующей. Обычно, она принимает лекарства от сплина. Значит, сейчас она его не пьёт.

Я мог и сам догадаться.

Но у родителей разные спальни уже много лет, и это мама осталась в большой, выдворив Лирнова.

- Она же старая! - Вырвалось у меня. - В смысле, нет, конечно, но... слушай... это же... фу... и они что до сих пор в смысле... то есть...? Фу...

Я представил как Лирнов её касается, как целует и передёрнулся от омерзения. Значит, мама с Лирновым опять... фу... или он её принудил?

- Ты какую-то ерунду думаешь. - Прервал Андрей, вглядываясь в моё лицо.

- У меня...у нас... Будет брат? - С внезапной радостью понял я. - Слушай, это же...

Замечательно. Здорово. У мамы будет маленький, которого она сможет любить и который будет её радовать. А у меня будет брат, и я буду смотреть, как он растёт, и, может быть, помогать ему с рисованием в школе, когда он пойдёт в школу.

- Ерунду. - Оборвал Андрей. - Включай голову.

Я включил.

И попятился.

- Ты всё правильно тогда понял. - Сказал он. - Интуичишь ты лучше, чем думаешь.

В семьях ариста главная инвестиция - это второй ребёнок. Первый - всегда риск, неизвестно как сочетаются два набора генов плюс нано-роботы. Принято ждать, не проявятся ли скрытые дефекты, прежде чем планировать второго, поэтому у нас с Андреем такая разница в возрасте.

Но Андрей здоров, как тур. И со мной всё должно быть в порядке.

Никаких приступов слепоты. Никакого замедленного роста (ладно, может, я нормален здесь, но почему я ещё не двухметровый?). Никаких видений.

И никакой строптивости.

У родителей будет ещё один ребёнок. Но Лирнов сможет меня заменить в запланированной корпоративной лестнице, только если меня не будет.

Осталось две недели до моего совершеннолетия. Две недели, в течение которых Лирнов ещё может отдать меня на психокоррекцию. Которая всегда может пойти «не так». Нет, вряд ли убьют. Но падение IQ, например, это уважительная причина, чтобы вычеркнуть из списков.

Или слепота.

- Давно это? - Спросил я.

- Два месяца.

Я ведь никогда не верил, что Лирнов серьёзно собирается меня переделать. Я же не буйный, я не говорю чужим лишнего, я всего лишь хочу жить так, чтобы быть счастливым. Но терять зрение я начал полгода назад. Конечно, он мог спланировать... нет, не сходится.

- Олег... ты реветь собрался?

Я качнул головой отрицательно. Отвернулся, пряча сморщенное лицо.

Плевать на Лирнова. Я не нужен маме.

- Вот поэтому мы уходим. - Сказал брат.

Лиана опять застонала, её веки дёрнулись. Андрей тут же оказался перед ней на коленях, что-то нашёптывая и гладя по щекам.

- Помоги мне её поднять. - Попросил он.

- Извини... как?

Андрей справился сам, подхватив Лиану подмышки и удерживая вертикально.

- Ли? Милая, просыпайся. - Нежно позвал он. И совсем не нежно её встряхнул: - Мы вывернулись. В какую сторону идти? Посмотри...

Лиана шепнула что-то, и опять потеряла сознание.

На холме мелькнуло красное пятно. Затем ещё раз, словно горячий огонь свечи.

- Не смотри! - попытался перекрыть обзор Андрей.

Но я уже смотрел.

К нам, танцуя, спускалась Фредерика. Изгибаясь, вращаясь, выбрасывая тонкие руки вверх - и сминая себя, чтобы почти взлететь в следующем движении. Её танцем нельзя было не восхищаться, даже если уже видел его. А я видел - именно его она показывала Мастеру. Огонь в ночи, манящий и обещающий. Тысячеликий, горячий, по-женски мягкий, и по-женски хаотичный.

А за Фредерикой, словно привязанная следовала высокая тощая фигура в розовых пижамных штанах.

- Двигаем. - Выдохнул Андрей, подхватывая Лиану на руки. - Быстрее, пока...

- Пока что? - Голос за моей спиной. Я не успел обернуться, шею ниже кадыка сжали пальцы, болезненно мешая дышать, а в рёбра справа что-то ткнулось. Пытаясь освободить горло, я вцепился в чужое запястье - но даже ослабить его не хватало сил.

- Мы так не договаривались. - Предупредил Андрей, отступив от угловатой тени, вытянувшейся от меня к нему. Единственной тени в этом месте со светящимся воздухом.

Я до боли скосил взгляд вниз - на нож, упирающийся мне в печень. Его костяную рукоять украшали алые и синие камни.

Фишер тоже шагнул назад, увеличивая расстояние между мной и Андреем.

«Пожалуйста», шепнул я брату. Пожалуйста, не дай ему забрать меня. Руки и ноги онемели, став далёкими... чёрными как будто и непослушными. Кашель душил, и я боялся ему поддаться - а потом всё-таки закашлялся, и Фишер сжал моё горло ещё сильнее.

- Мы так не договаривались. - Повторил Андрей. - Отпусти его.

- Заставь меня. - Ухмылка в голосе Фишера. Он дышал тяжело и хрипло, а ещё... самое гадкое... его пах упирался мне в спину, и он был возбуждён.

«Договаривались»? Андрей с ними... заодно? Но ведь он хотел спасти меня.

Картина сложилась с холодным металлическим хрустом.

Мастер выбрал Фредерику, а не Ксавье. Или, точнее, предназначил их для разного. Она уже знала, для чего готовит свой танец... для кого. И теперь Максим, словно глупый зверёк, шёл за ней.

Ксавье собирался сбежать, но Мастер опередил. Может быть, они действительно условились вместе с Фред, а она выдала Седеку.

Фредерика сказала, что ударила Агату и убила, но я же видел её руки - одна до сих пор едва сжимается из-за укуса сома, на другой лишь старые ссадины. И если бы Фред спрятала тело Агаты в лабиринте, я бы услышал, пока там сидел. Фредерика уговорила привезти её к Саградову, о котором, наверное, ей сказал Мастер, а Саградов отпер скрытую маскировкой дверь - и Андрей с Лианой смогли войти. Андрей после взрыва спрятался где-то в подвале - там, где Саградов держит буйного сына. Он изначально туда шёл.

Седек менял нас лабиринтом, а потом сводил с ума, чтобы съесть. Но Максим уже полностью и абсолютно тронутый. И он в тысячу раз сильнее меня, Ксавье, Индии, Фредерики даже умноженных друг на друга.

Золушка говорила, что хочет остановить Мастера. И что для этого я должен уйти.

Не зная, что такое Мастер, я сбежал к нему на конкурс, испортив планы Андрея. Жертва Алика оказалась напрасной, и чтобы выручить меня, брат разменял чужого ферзя на свою пешку.

Нечто страшное грядёт.

Я дёрнулся. Фишер опять сдавил мне горло. Затем отпустил.

- Ты сам пойдёшь. - Шепнул он. - С радостью. А почему?

Я мотнул головой. Нет, я не знаю. Не знаю, и не хочу идти с ним. Ни за что.

Так тихо, что мог слышать только я. Со смехом, который мог слышать только я:

- Потому что мой хозяин жаден.

Я перевёл взгляд на танцующую Фредерику и на Максима, который преследовал её, вытянув руки и смеясь, словно маленький ребёнок бабочку. Его светлые волосы торчали в разные стороны, худое остроносое лицо сияло от радости, а торс был костляв и гол.

- Ну, стооой! - Максим опять попытался схватить Фред. - Ну, стооой!

По лицу Фредерики градом катился пот. Гибким пируэтом она вывернулась, уходя от вытянутых рук парня, и оказываясь рядом с нами.

- Поцелуй меня хотя бы! - Улыбался Максим. - Поцеловать же можешь?!

Голос сына Саградова оказался приятным, пусть и чуть высоковатым. И все его лицо... изменилось. Он выглядел весёлым, пьяным, больным - но не имбецилом.

- Последнее желание, - сказал он. - Ты же мне обещала, ну куда ты опять...?

Фишер царапнул ножом мой бок, требуя ответ.

- Вы... вы отдадите ему не только Макс... его... но и Фред? - Прохрипел я.

- Я? Я всего лишь верный пёс, мальчик. Ну что может принести пёс? Кости. - Фишер плотнее вдавил лезвие, и по моим рёбрам в брюки потекла кровь. - А Ему нужно мясо.

Фишер специально держал кончик ножа в царапине, ожидая пока с жаром и болью моя плоть, затягиваясь, сомкнётся вокруг стали. Я хныкнул не сдержавшись.

- Мария?

Мастер собирается сожрать Марию Дейке? На это Фишер намекает?

- Зря ты влез. - Протянул он тоскливо. - Будь она моей - я бы её не отдал.

- Отпустите. - Попросил я Фишера. Он прав: не могу позволить, чтобы Золушку, как и Ксавье освежевали и съели. Если Фишер не врёт... он не врёт, я знаю, я должен хоть что-нибудь сделать. - Пожалуйста. Вы правы, я сам пойду. Слово...

Фишер чуть ослабил хватку.

- Обещания аристы. - Каркнул он, - Как громко, и как пусто...

Андрей положил Лиан на землю. Глядя на Фишера снизу вверх, густым и царапающе-неприятным голосом он приказал:

- Отпусти моего брата.

Рука, в которой Фишер держал нож, расслабилась. Я дёрнулся всем телом, вырываясь - но он опять впился пальцами мне в горло так, что я захрипел. Густой волной накатила тошнота.

- Неплохо для самоучки. - Подытожил Фишер. - Жаль, что стар.

- Отпусти моего брата. - Повторил Андрей.

И швырнул в нас с Фишером горсть земли.

Я успел зажмуриться, он - нет.

Удар Андрея развернул меня в сторону, нож полоснул по боку - я двинул локтем назад, в живот Фишера. Полетел на землю, сверху придавили. Кто-то ударил меня в поясницу, и я заорал от острой, пронзившей всё тело боли.

Почувствовав, что свободен, откатился в сторону.

Андрей прижал Фишера к земле и замахнулся.

Сейчас его кулак впечатается человеку Мастера в нос, во все стороны полетит кровь, голова Фишера глухо стукнется о землю, а глаза закатятся.

Андрей замешкался. Фишер воткнул нож ему в солнечное сплетение и брат захрипел.

Рука Андрея упала, так и не донеся удар.

- Сопляки. - Фишер выдернул лезвие и столкнул с себя моего брата. Андрей зажал руками рану, силясь встать на колени.

Фишер же его добьёт сейчас, почему мой брат не сопротивляется? Чемпион, боксёр, почему он не сопротивляется?

Потому же, почему и я. Нас так воспитали. Дэ связало нам руки.

Я схватил камень и бросил в Фишера. Снаряд пролетел мимо, но зато Фишер отвлёкся. Андрей толкнул его и тяжело, но быстро поднялся.

Фредерика дала себя поймать, и, вцепившись в кисти Максима, целовалась с ним. Вскрикнула вдруг - Максим отстранился. Теперь он её держал.

- Как ожидаемо. - Протянул блондин, глядя куда-то мне за спину.

Я обернулся.

В облаке камней, тумана, выдранных с корнями стеблей приближалась широкоплечая фигура. Волосы Саградова стояли дыбом, в пылевом облаке вокруг него сверкали молнии, и глаза его сияли холодным бешеным болотным огнём.

Камень, который я бросил в Фишера, подскочил сам собой, и полетел в человека-нутрию. Фишер прикрыл голову, камень скользнул по его локтю. Но в него уже летел следующий. И следующий. И следующий. Сбивая, заставляя отступать. В попятившегося Андрея тоже полетели камни, я крикнул, что это мой брат, но Саградов не слышал - подхваченный вихрем вокруг него гудел воздух.

Вместо того чтобы искать укрытия, Фишер выпрямился - и бросил в Саградова нож.

Было далеко, больше двадцати шагов и Саградова окружало плотное пылевое облако. Фишер не мог достать. Он никак не мог достать.

Нож по рукоять вошёл Дмитрию в горло.

Камни и пыль рухнули вниз.

Максим отшвырнул Фредерику и закричал.

Так, как он орал там, в подвале. Отчаянно, бестолково, безумно. На одной выбивающей сознание ноте.

Парень вытянул руку с растопыренной ладонью, как будто пытался коснуться отца. Земля этого страшного места затряслась. Небо затряслось. Фредерика упала и поползла прочь. Вопль Максима стал отчаяннее.

Под ногами Фишера раскрылась трещина, и почва рухнула в неё. Человек-нутрия попятился - Максим шёл к нему, вопя и вытянув руку. Вытаращив светящиеся глаза. Трещина превратилась в глубокий бесконечный расширяющийся проём. И она тянулась, как длинный язык, преследуя отступающего мужчину.

Андрей схватил Лиану, которая едва не скатилась в разлом и, шатаясь, пошёл назад. Из его груди, пропитывая рубашку и пачкая девушку, текла кровь.

Одно из разветвлений трещины подступало и ко мне. Я попятился, но разломы окружали, расходясь во все стороны.

В провал, глупо взмахнув руками, упало тело Саградова. Та же самая трещина, словно раздираемая снизу гигантом, поглотила пятящегося Фишера.

Колени Максима подкосились и он сел на землю, царапая её сведёнными судорогой пальцами.

Почва мелко и опасно затряслась. Я перепрыгнул одну трещину, другую. Побежал со всех ног к брату, земля под которым была неподвижна.

Казалось, что я успею. Что я уже почти успел.

До Андрея было два шага, когда поверхность ушла из-под моих ног.

Я вытянул руку, уверенный, что брат схватит.

Он смотрел на меня расширенным чёрным взглядом. И я в этот долгий миг знал всё, что он думает, как будто сидел у него в голове. Знал каждое вычисление, каждое предположение.

Чтобы поймать меня, нужно отпустить ту руку, которой он поддерживает Лиану под колени, и шагнуть вперёд. Нанниты закрывают повреждения, но рана его ослабила. Рука может не выдержать нагрузки и невольно отпустить Лиану, и тогда не только я, но и она упадёт в провал.

Но это лишь «может», вероятность от тридцати до пятидесяти. Он сильный, а я - лёгкий. Достаточно подойти и вытянуть руку.

Андрей сделал один длинный шаг назад.

А я рухнул во тьму.