Коваль чуть не плакал от восторга. Даже несмотря на лютый холод, качку и встречный ветер, пробиравший до костей, ему хотелось кричать на всю округу. Мальвина махала крыльями с пугающей частотой, пока не набрала километровую высоту. Здесь она периодически отдыхала, отдаваясь во власть воздушных потоков, а затем под седлом снова начинали сокращаться стальные мускулы, оба седока зажмуривались и прижимались к горячей, как печка, спине. Сиденье скорее напоминало не седло, а жесткие штаны с двумя широкими лямками, крест-накрест облегающими плечи. В противном случае никакой наездник не сумел бы удержаться; дракониха, в отличие от сказочных собратьев, рыскала из стороны в сторону, а иногда проваливалась в воздушные ямы. Лица пришлось натереть жиром и вдобавок замотать головы толстыми шарфами.

В таком виде Коваль больше походил на старую цыганку или бедуина, но зато появился повод посмеяться над иллюстраторами старых романов-фэнтези. Никто из этих ребятишек и близко не представлял, каково это - подставить рожу ветру на скорости километров двести в час, да еще на такой высоте.

Он сверился с внутренним будильником и потянул на себя вожжи. Мальвина чуть развернула левое крыло навстречу ветру и, гася скорость, начала снижение по плавной дуге. Заходящее солнце выкинуло последний отчаянный луч из темной гряды облаков, и вокруг Артура, насколько хватало глаз, развернулась панорама неописуемой красоты. Излучина Москвы-реки полыхала всеми оттенками, от бледно-розового до глубокого ультрамарина. Прямо над головой, так близко, что казалось - протяни руку и утащишь за собой, свисали снежно-белые сталактиты облаков, небо на западе переливалось алым, а на востоке переходило в осязаемую чернильную завесу.

Гусиный клин, смешно вытягивая шеи, разворачивался чуть ниже пересекающимся курсом, а еще ниже, словно неведомые волшебные деревья, покачивались у земли тонкие колонны сонных дымков. Сверкнули в закатном мареве шпили университета; принимая перекличку, откликнулись огнем армады южных небоскребов, потянули спины уставшие за день мосты, и сквозь неумолчный свист ветра докатились, наконец, перезвоны со столичных колоколен. Растянувшиеся до горизонта кварталы погружались уже в сумрак, но в центре сияли сотни огней. Влажная майская морось колыхалась над великим городом, и, точно злой вестник ночи, спускался в сияние костров восхищенный и плачущий человек, прозванный Проснувшимся демоном.

Над застывшим озером ЦПКиО Артур отважился на резкий вираж, чуть не стоивший дрожащему позади настоятелю двух передних зубов. Мальвина все команды воспринимала без задержки и, сложив крылья, камнем ринулась вниз. Затем Карин вторично стукнулся носом о спину Артура, когда захлопали задние крылья и дракониха пошла на посадку.

Десятка два метров она неслась у самой поверхности земли, перебирая лапами, и казалось, что собирается с размаху врезаться в громаду Центрального Дома художников, но всё обошлось.

В наступившей тишине было слышно, как перекликаются часовые на Крымском валу и тарахтит на реке простуженный дизель.

– Ступай! - сказал Коваль, высвобождая застывшего настоятеля из плена ремней. - У тебя час с небольшим. Если я узнаю, что ты пошел не в ближайший гарнизон, а в Кремль, ящерица тобой позавтракает.

Карин, опираясь на костыль, сделал два неуверенных шага. Его здоровое колено подогнулось, и настоятель плюхнулся на обломок каменной тумбы. Затем его вырвало. К счастью, в темноте Артур не видел его лица.

– Мы ведь больше не увидимся, демон? - глухо спросил из мрака Карин. - Я хотел бы как-то отплатить тебе…

– Предупреди людей. Это лучшая благодарность.

– У меня больше не болит в правом боку… И пропала кровь, когда я хожу по нужде. И что-то в ноге изменилось. Спасибо.

– Лучше бы у тебя в голове что-нибудь изменилось… Что ты будешь делать, святой отец? Вряд ли кремлевских радостно примут погостить в той же Туле или Брянске?

– Не знаю… - Карин тяжело вздохнул. - Я попробую собрать новую общину.

– Без Ивана? Опять рвешься к власти?

– Иван не доживет до утра! - Настоятель зло рассмеялся. - Я говорил ему, что нельзя трогать спящее оружие! Мои братья дважды гадали на козлиную кровь и дважды видели бездну. Я уйду на юг и соберу новую общину, из преданных людей…

– Ступай уже! Горбатого могила исправит…

Когда ковыляющая фигура настоятеля скрылась у моста, Артур привязал Мальвину к дереву. Сделал он это чисто символически; легче было бы удержать дога привязанным к одуванчику. Затем скормил ей остаток курицы и велел ящеру притвориться корягой. Артур поймал себя на том, что бессознательно оттягивает главный момент. Самостоятельно он занимался этим первый раз и оттого немного психовал. Он не ощущал в себе морального права раскачивать, его родители не мерзли в болотах под радиоактивными дождями, не дрались за кусок хлеба, не приручали диких зверей…

Он развязал мешок и на ощупь слил в котелок жидкости из трех бутылочек. Затем добавил туда же нужные порошки. Подождал, пока разгорится огонь под котелком, и осторожно слил бурлящую вонючую похлебку в миску. Теперь предстояло действовать с предельной аккуратностью, малейшая ошибка могла погубить всё дело. Он сделал короткий надрез на левом запястье и проследил, как кровь, капля за каплей, тонет в зеленоватом бульоне. Как только жидкость зашипела и окрасилась в ровный кирпичный цвет, он отдернул руку и замочил в миске заготовленные тряпки. Затем, встряхивая обожженными пальцами, слегка отжал тряпицы и вытащил из заплечных ножен длинный кривой нож. Бердер затачивал лезвие больше часа, водя по куску грубой кожи, и малейшее неосторожное прикосновение могло нанести глубокую рану. Артур натянул длинные плотные перчатки. Из отдельного запечатанного пузырька, стараясь не капнуть на кожу, он пролил на лезвие черную, как смола, воду. Одна капля такой воды - и человека не спасет даже Анна Первая, лучшая знахарка общины. Черную воду готовили особым образом из той мертвой влаги, что сочилась в ров на краю пожарища.

Коваль искал молодые деревья, старые не годились. Он выбрал три подходящих ствола, обернул вокруг них еще горячие, остро пахнущие травами тряпки и сделал на коре по два надреза в виде косого креста. Мальвина следила за хозяином, ее глаза вспыхивали, как у огромной кошки, отражая лунный свет. Затем она улеглась на брюхо и принялась шумно устраиваться на ночлег.

Первые деревца оказались ложным следом. Артур повторил операцию, затем еще раз, отойдя подальше. Бердер не мог ошибаться..

Седьмой по счету ясень оказался именно тем, что он искал. Еще не веря собственным глазам, чувствуя предательскую дрожь в коленях, Артур подобрался к дереву вплотную. Слабая метка, вот она! Он, самый обычный человек, никому не известный инженер, только что вызвал к жизни страшную силу природы! У Артура было такое чувство, будто он активировал детонатор водородной бомбы. И почти сразу же сквозь мозг пронеслась теплая, ободряющая волна - это откликнулись разумы пятерых дожидающихся его Качальщиков.

Юный трехметровый ясень колотило, как в лихорадке. Словно гигантский чокнутый крот подкопался под корни и пытался вытолкнуть дерево наружу. Артур сделал еще один надрез. Теперь раскачивался не только ясень, теперь в движение пришли как минимум шесть или семь крупных деревьев вокруг.

Мальвина подняла голову и низко заворчала. У ясеня сползала кора, скатываясь, точно засохшая змеиная кожа, одна за другой чернели и отпадали налившиеся соком почки. Затем раздался протяжный хруст, и ствол треснул пополам. Обрывки мокрых тряпок полетели на землю. В местах надрезов древесина превратилась в гниющую труху.

Артур застыл на месте, не в силах оторвать глаз. Соседний большой ясень накренился, с чавканьем из почвы показались узловатые переплетения корней. Земля под ногами вздрагивала всё ощутимее.

Над парком вспорхнули сотни птиц, но не улетели, а построились в жутковатый могильный хоровод. Они не каркали, не чирикали и не курлыкали, они молча носились по кругу, и каждую секунду к ним прибывало пополнение. Внезапно Артур ощутил резкую боль в правой лодыжке. Он нагнулся и, если бы не отточенная реакция, был бы вознагражден укусом в лицо.

Белка промахнулась самую малость, приземлилась и тут же бросилась в атаку вторично. Артур зарубил зверька в полете, почти машинально. Еще две белки прыгнули на него из темноты; их постигла та же участь. Мальвина зарычала в полный голос и поднялась на ноги. Тугой поток воздуха от взметнувшихся крыльев ударил Артура в спину. Дракониха чувствовала колебания земли гораздо острее человека и нервничала в опасном месте.

Птиц стало очень много. Коваль почти их не различал на фоне ночного неба, но чувствовал, что их уже несколько тысяч. Там кружили перелетные пернатые, не добравшиеся еще до родных водоемов, и местные, зимовавшие в Москве синицы, галки, голуби… С ужасающим грохотом отломилось сразу несколько веток у дряхлого тополя. Артур еле успел отскочить. Нападение белок его отрезвило. Хорошо, что в парке нет других, более крупных, зверей. Правда, Мальвина его защитит, если что, но против столь многочисленного воздушного противника и дракон может оказаться неважным телохранителем. Задрав оскаленную пасть к небу, дракониха тоже прислушивалась к неумолчному шелесту тысяч маленьких крыльев.

Земля уже не просто вздрагивала, она плясала под ногами. Артур чувствовал себя как на палубе катера, у которого в шторм отказал мотор. В десятке метров от него почва вздыбилась, пошла трещинами, из которых тут же хлынула вода. Несколько деревьев попадали, образовав непроходимый частокол. Обветшавшая каменная беседка на пересечении аллеек вдруг подскочила в воздух и рассыпалась на части. И тут ушей Артура достиг низкий вибрирующий гул. Он отскочил в сторону от летящей сверху ветки, обернулся и… ощутил, как встают волосы на затылке. Громада Выставочного зала медленно, но неуклонно уходила под землю. К счастью, здание не очень подходило для жизни, ни единый огонек не мелькал в черных провалах оставшихся на месте окон. Исполинская конструкция, кряхтя, расползалась, с визгом отлетали облицовочные камни, словно тонкая проволока, рвалась железная арматура… Но зал не просто засасывало в почву, что-то происходило и с рекой. Артуру почудилось, что река приблизилась. Или часть берега вместе с набережной ушла под воду, или начался неслыханный доселе разлив. С оглушительным ревом, подобно цунами, вода заливала внутренности бетонной коробки. Рядом с погибающим Домом художников тянулись в небо какие-то легкие ажурные конструкции. Только когда они со скрежетом и звоном начали распадаться на части, Артур понял, что это такое. В парке оставался кусок американских горок, каким-то чудом продержавшихся стоймя целое столетие. И теперь эта циклопическая "верблюжья спина" и кольцо "мертвой петли" начали неторопливое падение.

Артур кинул взгляд в сторону Крымского вала. Святой отец не подвел, на мосту нарастало движение. На фоне горящего в бочках мазута хорошо было видно, как из центра потянулся ручеек подвод и моторных транспортных средств. Слышались крики, целая толпа собралась у парапета, показывая пальцами в парк, носились всадники с факелами и газовыми фонарями. Если эпицентр находится здесь, подумал Артур, стало быть, разошлось еще не так далеко! Но сумеют ли Качальщики выполнить вторую часть плана и "погасить волну" за пределами столицы?

В эту секунду земля заходила ходуном, и в метре от Артура образовалась глубокая расщелина. Он отпрыгнул, но нога встретила пустоту. Для того чтобы вернуть равновесие, надо было найти хотя бы одну точку опоры. Артур упал, и тут же что-то острое ударило его в спину. Ворона. Коваль машинально отмахнулся, но птица спикировала второй раз. Он перекатился на спину, готовясь обороняться. Большой, отравленный ядом нож пришлось выкинуть, а вместе с ним и перчатки…

Несколько болезненных щипков вернули его к реальности. Ворона была не одна, с десяток птиц кружили, норовя заехать клювами ему в голову. Артуру показалось, что среди ворон появился какой-то хищник; мгновение назад он отчетливо видел короткий изогнутый клюв, но теперь большая птица исчезла.

Защищая локтем глаза, он поднялся на ноги и тут же услышал низкий рык Мальвины. Всё что угодно, только не это! Если дракон сойдет с ума или решит переметнуться в лагерь нападавших, ему не выбраться из парка! Артур рванулся что было сил, подзывая ящера коротким свистом. Бердер просил дождаться, пока в центре не обозначится "знак отлива", иными словами, пока "волна" не уйдет дальше, оставляя пятачок спокойствия. Но, судя по поведению птиц, до спокойствия было далеко…

Он продвигался вперед, думая только о том, чтобы не упасть, и почти ничего не видя перед собой. Второй длинный кинжал остался в седле, поэтому отбиваться приходилось двумя короткими клинками. С каждым взмахом руки он рассекал одну, а то и сразу двух обезумевших птиц, стараясь не упустить момент, когда появится настоящий враг.

Он снова свистнул, но Мальвина не слышала его. В парке творилось настоящее светопреставление. Один за другим, точно костяшки домино, рушились дома, примыкающие к лесному массиву по Большой Якиманке. Они даже не рушились, а почва под ними становилась вдруг жидкой и засасывала здания, тут же сжимая их и перетирая в крошку. Грохот стоял такой, точно вблизи закрутились десятки каменных жерновов.

Из-за шума Коваль окончательно растерялся. Он не слышал, не чувствовал, где находится дракониха, вокруг громоздились сплошные завалы, ровные аллеи превратились в ямы и кратеры, а птицы продолжали молча пикировать на голову. Слава богу, им недоставало ума нападать снизу.

Обе руки Артура по локоть были покрыты стекающей кровью, лицо он опустил вниз, отбиваясь вслепую, и в подобной позе, вспоминая хичкоковский кошмар, выбрался наконец на относительно ровное место. И почти сразу ему в ногу вцепилась крыса. От неожиданности он покачнулся и чуть не упал. Привычное, выработанное годами тренировок восприятие покинуло его. Обычно хватало легкого усилия, чтобы подчинить своей воле птицу или мелкое млекопитающее, но сейчас ни одна из этих безумных тварей не проявляла признаков послушания. Вторая крыса бросилась на грудь, совсем близко от лица Коваль увидел ее ощеренную пасть. Одновременно острый клюв ударил в левое плечо, а по лицу хлестнуло мощное крыло.

Артур расслабился, высвобождая энергию боя, и тут же завертелся в диком танце. Он колол и рубил налево и направо, он кувыркался и давил их ногами, иногда не различая, где верх, где низ. Кто бы мог предположить, что в крохотном лесочке посреди города обитает такое множество мелкого зверья! Под натиском наступающей воды крысы катились бесконечным визжащим потоком, и не только крысы. Каждое животное, почуяв человека, забывало о вселенском ужасе и кидалось на него, обнажив клыки. Коваль зарезал десятка три крыс, по счастью, самого обычного размера, штук пять бакланов и кошек, без счета чаек и птиц помельче.

Его одежда превратилась в лохмотья, левую штанину по колено оторвала дикая собака, Артур сломал о врага четыре последних лезвия. Мышей, белок и прочих мелких грызунов, норовивших забраться под одежду, он давил голыми руками. Но большинство из них успевали укусить его хотя бы раз. Хуже всего была рана на локте. В горячке он не сразу заметил, что рука перестает слушаться, а затем в рукаве стало горячо, а пальцы скрутило, как у паралитика…

В тот момент, когда невидимая крупная птица схватила его когтями за шею и рассекла клювом лоб, что-то изменилось вокруг. Могучая туша дракона стремительно надвинулась из темноты и подмяла человека под себя. Испугаться у Артура не хватило сил. Он лежал на спине, почти раздавленный брюхом ящера, и сплевывал кровь. Мальвина услышала его крик и пришла на помощь. Она защищала хозяина, как защищала бы детенышей, накрыв своим телом.

Верхняя губа Мальвины приподнялась, освобождая скрытую пару ороговевших ноздрей. Миг спустя горло рептилии содрогнулось, и над трясущейся поляной пышным фиолетовым сполохом раскрылся огненный цветок. Плотная струя огня ударила в небо, в самую гущу птиц, мигом превратив их в кричащие факелы. Затем Мальвина повела головой, выжигая полукруг на поверхности земли, и опять задрала морду вверх. Живое море хлынуло вспять, крысы и мыши на бегу превращались в скелеты, дикие кошки катались, теряя остатки шерсти. Освещая побоище, сверху падал настоящий ливень из горящих трупов птиц. Несколько облезлых псов, роняя слюну, кинулись на Мальвину сбоку и повисли на крыле. Дракониха взвыла, стараясь их скинуть, Артур освободился и кое-как встал на четвереньки. Ему удалось усилием воли остановить кровь, но левый глаз ничего не видел. Правый локоть превратился в сплошной голый нерв. Вокруг стало светло как днем. Горело всё, даже то, что не должно было гореть: сырые корни деревьев, насквозь промокший кустарник. Отвратительно воняло паленой шерстью. Мальвина каталась по земле, ударами хвоста раскидывая нападавших, но тех было слишком много даже для такого гиганта, как она. За кругом затухающего пламени Артур видел тысячи и тысячи маленьких свирепых глаз, полчища наземных и летающих живых существ, порожденных его волшебством. На земле огонь слабел, но в спутанных ветках ближайших кустарников неистово бушевал пожар. Улучив момент, когда Мальвина перекусила шею очередному псу, Коваль прыгнул в седло.

– Хоп-па! - Он дергал вожжи, но рептилия, взбешенная дракой, не реагировала.

Она крутилась на месте, делая короткие плевки. Каждый сгусток огня достигал цели, но сражаться против вставшей на дыбы природы они не могли. Артур понятия не имел, на сколько еще Мальвине хватит заряда. Чтобы набрать полный объем горючей смеси в мешок, расположенный между легкими, Прохор в течение недели каждый вечер поил свою питомицу особыми тайными отварами. Синтез в организме ящера заканчивался лишь на пятый день.

– Хоп-па!

Коваль завладел наконец вторым кинжалом и почувствовал себя увереннее. Дракониха ревела, приседая на вздувшихся лапах, одна из кожаных пластин крыла была располосована когтями. Под сорванной броней чешуи на боку багровели лохмотья мяса. И тут на Коваля бросилась корова. Такого поворота он никак не ожидал, корова не могла родиться в степи, она принадлежала людям. В паху буренки раскачивалось увесистое вымя, на лопатке виднелось треугольное клеймо, а на шее болтался кусок оборванной веревки. Налитые кровью глаза излучали такую свирепость, что Артур пожалел об оставленном в деревне ружье. Корова бежала, сосредоточенно выставив рожки, и ей, похоже, было наплевать, кто там впереди - дракон или болонка. Никакие метательные ножи бы ее не остановили. Мальвина как раз отвлеклась на очередную собаку, когда корова с разбегу ударила ее рогами в бок. Такого удара чешуя не выдержала, рептилия издала сумасшедший вопль, дернулась всем телом, рога застряли, и корова тут же сломала себе шею.

– Хоп-па! - Коваль дубасил дракониху пятками и наконец поймал слабый отголосок ее возбужденного сознания. - Давай, милая, давай!! - умолял он, оттяпывая головы сразу двум осатаневшим котам.

Мальвина распустила все четыре крыла и без разбега поднялась в воздух. Артур обнаружил, что забыл просунуть правую ногу в седельные "штаны", и какое-то время с риском для жизни болтался над пропастью. Подтягиваться он мог только левой рукой, правое предплечье, порванное собачьими зубами, бездействовало. Кровь уже не сочилась, рукав намертво прирос к коже, но при любом движении боль стреляла от кончиков пальцев до затылка.

Он направил дракона в сторону, иначе они угодили бы в самый центр птичьей стаи. Несколько секунд крылатый змей летел как бы между двумя живыми пульсирующими облаками. Снизу, давясь от ярости, выпрыгивали в воздух очнувшиеся от сна сухопутные обитатели парка. Сверху, угрожающе шелестя крыльями, нависала орда еще более грозного противника…

Потом, когда Коваль понял, что опасность миновала, что они вырвались, он позволил себе достать флягу и, скрипя зубами от боли, отмыл спекшиеся ресницы. Внизу разворачивалось страшное и безумно красивое зрелище. От солнечного диска на западе оставался узенький серп, и в косых лучах заката бывший Парк культуры трепетал, словно живот умирающего в агонии зверя. "Волна" достигла середины реки, и маслянисто-блестящая стена воды готовилась обрушиться на Пречистенскую набережную. Парк смотрелся так, точно туда недавно угодил метеорит, деревья валились спиралью, кронами от центра. Выдергивая ветки, поднимая в воздух тучи грязи и строительного мусора, раскручивался невиданный для центра России смерч. Там, где проносился вихрь, срывало даже верхний слой почвы. Но Коваль уже знал, что на месте погибших растений через короткое время, как на дрожжах, поднимутся свежие непроходимые заросли.

Храм Святителя Николая накренился под углом градусов в двадцать и вот-вот собирался осыпаться. Не осталось ни Выставочного зала, ни жилых кварталов к востоку. По прилегающим улицам во всю мочь удирали пешие и конные, а асфальт под их ногами расплавлялся и проседал. Вдали столкнулись и горели два автомобиля. Артур не мог не усмехнуться. Последние минуты его пробирал безотчетный нервный смех. Очевидно, это было первое серьезное дорожное происшествие с участием моторных средств за прошедшие сто лет.

Он направил дракона к Кремлю. Пока что здесь не качало, но внизу наблюдался беспорядок. На площади горели десятки костров и поминутно вспыхивали новые. Непрерывный поток беженцев уходил по Воздвиженке и Тверской, мощным набатом гудели колокола. Где-то в темноте северных кварталов проносились трассирующие автоматные очереди. Цунами, поднятое первыми толчками, улеглось, но как раз в этот момент волна достигла опор Москворецкого моста и разом смыла несколько десятков подвод и автомобилей.

Артур напряг зрение. В черной воде среди ледяного крошева барахталось целое стадо мычащих, обессилевших коров. Некоторые пытались выбраться, но течение волокло их за собой. Люди с пристаней кидали веревки и сами бросались в реку, пытаясь спасти скотину. Лучше бы они этого не делали, мрачно подумал Коваль. Как только "волна" накроет район, скот взбесится и кинется топтать своих же хозяев. Всё будет против людей. Всё будет против людей, пока не восстановится равновесие…

Последнее, что он видел, разворачивая всё еще ворчащего дракона на север, была мгновенная кончина причалов вокруг большой ярмарки. Баржа с лесом стояла почти вертикально, словно последний кутузовский гренадер, отдававший честь погибающему городу.