Часы показывали без четверти одиннадцать, когда я плюхнулся в последнюю маршрутку. Десна уже не болела, только распухла немного, и зубы оказались целы. Я глядел на вереницы огней за окошком на проплывающие айсберги домов и никак не мог собрать мысли в кучку.

Я опоздал, я не выполнил Лизино поручение...

Мне уже было до фонаря, в чем замешан ее папаша. Важно, что человека пристрелили при всем честном народе — такого даже в криминальной хронике давно не показывали. Любые разборка происходят втихую, никак не на глазах у людей, по крайней мере не на транспорте. Так не положено, так самые гнилые отморозки не поступают. Но деле даже не в этом...

Что я ей скажу?

Не могу же я просто прийти домой и задать храпака?..

Чем ближе подходил ко двору, тем тяжелее становилось передвигать ноги. Я придумал, что звякну матери и скажу, что зависну в клубе и чтобы никому не говорила, куда я ушел. По крайней мере попытаюсь все обмозговать.

Возле кафе тусовались знакомые пацаны, Мишка-администратор издалека помахал мне рукой. В темноте они не видели, что весь бок у меня в грязи, а я не рвался показывать. Кто-то сунул мне сигарету, кто-то спросил, как нога. Я что-то ответил, посмеялись, пустили по кругу бутылку с пивом. Потрепались о том о сем, про игры новые. Мишка сказал, что свободный компьютер для меня найдет, а бабки могу потом занести.

Я устроился напротив экрана, положил ладонь на «мышку», но понял, что пулять по монстрам и по всяким призракам не смогу. Возможно, что больше никогда не смогу. Внутри меня что-то сломалось.

— У тебя найдется выпить? — спросил я Мишку.

— Пиво есть, только внутри пить не стоит.

— Нет, что-нибудь покрепче...

Тут он заметил, что меня всего трясет.

— Малина, ты чего, заболел? — испугался он. — Ты же знаешь, водки у меня нет и не будет. Я спокойно работать хочу. Да ты что, бухариком заделался?

— Никем я не заделался. Просто худо...

— Так иди домой! Хочешь, я скажу пацанам, чтобы проводили? Или ты с отчимом поцапался?

— Ни с кем я не цапался... Миша, можно я просто тут посижу немного?

Мое место тут же захватили, и со свежими силами толпа принялась штурмовать очередную космическую станцию, набитую злобными пришельцами. Я слушал их маты словно сквозь ватное одеяло и ощущал себя столетним стариком. Здесь парились чуваки и постарше меня, были и две девчонки — все они в диком азарте лупили по клавишам, орали друг на друга и сетовали на недостаток патронов...

Я достал трубу и только теперь вспомнил, что сам отключил ее, когда выходил из дому. Висело несколько сообщений, и трижды звонила мать. Не успел я набрать свой номер, как телефон забренчал.

— Саша, где ты?! — Мама не кричала, но едва сдерживалась. — Срочно домой, тебя тут ждут.

— Кто ждет? — Я почувствовал, как покрываюсь«гусиной кожей». — Скажи, что я не приду...

— Они сказали, что не уедут. — Внезапно мама заплакала. — Сашенька, что ты натворил? Мне все это не нравится...

— Не плачь, — сказал я. — Ничего не натворил, разберемся.

Но сам я совсем не был уверен, что разберемся У меня проскочила мыслишка воспользоваться Мишкиной любезностью и взять с собой пацанов Но потом я решил, что подставлять их не имею права.

...Они ждали меня в машине и поморгали фарами. Только это уже была другая «Волга», не та, что торчала тут утром. Слишком легко они меня определили в темноте, вяло подумал я, уж не прослушивают ли заодно и наши с матерью разговоры?

Навстречу мне вылезла темная фигура. Невысокий, но широкий в плечах, в короткой «аляске» на меху отворил заднюю дверцу и помахал рукой. Точно кореша встретил — со стороны это смотрелось именно так. Только зрителей не наблюдалось. Нет, вру, один зритель все-таки был. Я задрал голову. За освещенным кухонным окошком проглядывал темный мамин силуэт. Я помахал ей рукой, и сразу стало немножко полегче.

Вот сейчас сяду, накинут на морду тряпку со снотворным или просто огреют монтировкой по тыкве и поминай как звали. Добегался, блин, следопыт хренов! Несколько секунд я медлил между парадной и урчащим капотом машины. Из выхлопной трубы валил белый дым и растекался туманом вокруг багажника. Где-то в дальнем углу двора, за гаражами, дворник скреб лопатой. Из подвальных окошек и из щели парадной сочился пар, там опять прорвало трубу. Далеко на проспекте рычал трактор.

Мне стало вдруг ясно, что никто меня не спасет. Я решил, что бежать все равно некуда. Ну, закроюсь я дома, ну отсижусь день-другой, а дальше? Если они из ментовки или из других органов, то терпения у них хватит на десяток таких, как я...

— Добрый вечер, Александр, — вежливо поздоровался тот, что сидел на пассажирском сиденье.

Он небрежно распахнул перед моим носом книжечку, невнятно выговорил название своей конторы но у меня что-то случилось с памятью. Влетело и вылетело не задерживаясь. По крайней мере меня порадовало, что на заднем сиденье было пусто и что они не курили. Запах дыма я бы сейчас не перенес, и без того подташнивало.

— Точнее, доброй ночи! — недобро подхихикнул водитель и захлопнул дверцу.

В салоне сразу стало темно, и дальше я мог различать их только по голосам. От слабого света приборной доски хари моих новых приятелей выглядели, как две одинаковые луны, с темными провалами вместо глаз.

— Мы с твоей мамой решили, что лучше нам побеседовать здесь.

— Чего надо? — спросил я.

Как ставить себя с ментами, учить меня не надо. Если будешь с ними чересчур вежливо, мигом влезут на шею и ноги свесят. У них понятия почти как у блатных, вежливый — значит, слабак. Но и шибко нарываться тоже не годится, можно на раз огрести по почкам, потом поди кому-то доказывай, что не упал! Твердым надо быть, одним словом, только силу все и уважают...

— Нам надо знать, при каких обстоятельствах ты познакомился с Макиной Елизаветой Андреевной, — скороговоркой произнес «водитель».

И не успел я сообразить, о ком это он толкует, как второй добавил:

— Как только мы все выясним, отправимся баньки, каждый в свою кроватку.

— Это соседка, — промямлил я. — Никаких обстоятельств, просто соседи...

— Будешь дурака включать — поедем спать все вместе, — сказал первый.

— Только спать не придется, — сказал «пассажир».

— Шутка! — засмеялся «водитель».

— Мы встретились во дворе... — Запоздало я пожалел, что не списал фамилии этих орликов. То есть я как бы заранее признал за ними право меня запугивать и задавать вопросы. Но больше они не «шутили», молча выслушали историю о том, как я баюкал сломанную ногу, а Лиза ходила под окнами, и как мы столкнулись у магазина.

— Стало быть, чисто случайно? — уточнил «пассажир».

Он сидел вполоборота, я видел лишь краешек грубого подбородка с отраставшей щетиной и темную глазную впадину. «Волга» слегка подрагивала, словно ее передергивало от холода. Вокруг все вымерло, только жена парализованного Хлопникова из второй парадной выгуливала догиню Марту. Они всегда выползали позже прочих собачников, чтобы Марта никого, по ошибке, не придушила.

Звать на помощь было бесполезно.

— Случайно даже кошки не родятся, — назидательно заметил «шофер». — Эта Елизавета или ее отец тебе что-нибудь передавали на хранение?

— Ничего. — Тут я невольно заелозил: почудилось, как крошечная овальная «таблетка» жжет мне спину. Она никуда не выпала, валялась где-то там, за подкладкой.

— Сегодня вечером... — подсказал «водитель ». — Не припоминаешь?

— Освежить тебе мозги? — участливо осведомился «пассажир», — Или сам вспомнишь?

— А кто вы такие? — спросил я.

— Меня зовут Петя, а его, скажем, Вова, — хмыкнули из темноты. — Ну что, полегчало?

— От кого вы пришли? — У меня чуть не вырвалось «На кого вы работаете?», но это было бы уж слишком похоже на кино.

От этих ребят никаким кино не пахло.

— Ох ты, распальцованный какой! — притворно оробел Вова. — Может, ты из бандитов? Петя, от кого мы пришли?

— А может, ты хочешь поговорить не с нами, а с тем, от кого мы пришли? Только он не умеет вежливо разговаривать, он на фронте контуженный! — Петя вдруг молниеносно выбросил руку, сгреб меня за воротник и ударил лицом о подголовник переднего сиденья. — Тебе, дэцл, яйца дверью никогда не зажимали? Хочешь попробовать — сейчас поедем!

— Мне домой надо позвонить, — сказал я, трогая раздувшуюся бровь.

— Дома знают, где ты.

Тем не менее он выпустил мой ворот, и оба терпеливо ждали, пока я тыкал в кнопки.

— Мне уже позвонили, сынок. — Голос матери жутко не понравился. Видать, эти козлы ее здорово напугали.

— Возьми карандаш и пиши. Я приду через десять минут, — сказал я в трубку. — А если не приду, звони Гоше, пусть поднимет своих милиционеров. Значит, так. Меня увезли на «тридцать первой» «Волге», черного цвета, на боковых стеклах тонировка, ярославская резина, номер такой-то... В салоне двое мужчин. За рулем — примерно тридцать два — тридцать три года, метр семьдесят четыре, темные короткие волосы, коричневые глаза, брови густые, слева не хватает одного верхнего зуба...

— Достаточно! — перебил меня Петя. — Мы уже дрожим от страха.

От страха они, ясен перец, не дрожали, но маленько сбавили тон.

— Хочешь, чтобы тебя в наручниках к нам доставили? — миролюбиво спросил Вова. — Ты ведь и так на учете состоишь. На тебя любой висяк в районе можно прицепить, веришь?

— Верю, — сказал я, потирая вторично отбитую скулу.

— Тогда говори, и побежишь к своей мамочке.

— Меня Лиза попросила отнести ее отцу таблетки, вот и все.

— И сколько раз ты носил таблетки?

Я молчал. Эти двое явно докапывались, чтобы меня посадить, им требовались доказательства, что я орудовал вместе с бандой. А еще лучше, если бы я оказался главарем и держал под собой всю торговлю наркотой в районе...

Тут начал подмигивать мой телефон, Петя и Вова не мешали, даже отвернулись слегка и зашуршали пакетиком. Наверное, существовал кто-то третий, он сидел далеко и спокойно записывал мои разговоры. Так что им не было никакого понту мне мешать, чем больше наболтаю — тем больший срок себе намотаю. Арифметика — зашибись!

— Сашенька, — сказала Лиза. — Не волнуйся и ни о чем с ними не разговаривай, это плохие люди. Я сейчас спущусь, — и отключилась.

Наверное, у меня на роже что-то отразилось, потому что Петя даже в полумраке заметил. Жестом старшего брата он протянул мне открытый кулек с печенюшками.

— Не бери в голову, — посоветовал он. — Какие твои годы, все образуется! Итак, сколько раз ты носил ему таблетки?

Больше он не успел ничего сказать, а печенье из пакета высыпалось мне на колени. Водительская дверца распахнулась, вспыхнула лампочка на потолке, и в салон заглянула Лиза. Розовенькая, круглая и безмятежная.

— Извини меня, Саша, — затараторила она, — но мы ведь договаривались, что ты сразу, как вернешься, мне постучишь. Хорошо, что твоя мама нарушила обещание и дала мне твой номер...

Все это она выпалила, перегнувшись через Вовино широкое плечо. И возле Лизы еще кто-то стоял, виднелся краешек коричневой куртки.

— Нет... — прошептал я.

Только сейчас я заметил, что оба «дознавателя» ведут себя подозрительно тихо. Бовина голова внезапно поехала вправо, затылком он стукнулся о плечо соседа, а потом «шофер» улегся щекой к Пете на коленки. Левая ручища вывернулась, запутавшись в рулевом колесе. Я видел его глаз, широко открытый, неморгающий, которым он уставился в магнитолу.

— Саша, я хочу пригласить тебя в гости, прямо сейчас...

— Оставь меня в покое... Да выпустите же меня! — Я долбился в дверь, не в силах оторвать взгляд от Петиной физиономии.

Он, как наклонился ко мне с печеньем, так и повис, провалившись шеей между сиденьями. Изо рта у него тянулась струйка слюны и капала на ручку стояночного тормоза. Такое впечатление, будто обоих парней, одновременно, укусил скорпион или гадюка. Петины пальцы, держащие пакет, разжались и слегка подрагивали. Часы на волосатом запястье показывали без пяти полночь.

— Пожалуйста, Саша! — Лиза повысила голос. — Ты мне очень помог, ты сделал все, что сумел, теперь я обязана тебе объяснить...

— Отстань от меня!

Проклятая дверь никак не поддавалась. Я дергал ручку, но что-то заклинило или обледенел порог.

Тут Вова окончательно завалился на соседа, Петина лапища ткнулась мне в коленку, и от этого прикосновения я не выдержал и заорал по-настоящему. Прямо как малыш, которому в темноте по ноге пробежала крыса...

Чертову дверь потянули снаружи, и я, весь в соплях и крошках от печенья, вывалился на снег. Лиза перегнулась через сидящего Вову и повернула ключ в замке зажигания. Мотор дернулся и затих.

— Нет!!! Отстань от меня!

— Сашенька, нам надо поговорить, это очень важно...

Я сидел задницей в сугробе и ждал, пока колени перестанут дрожать и сердце вернется к нормальному ритму. Для одного вечера это уж было слишком!

Только теперь я обратил внимание, какая благодать стояла в нашем дворе. Вьюга стихла окончательно, и в конусе света от фонаря лишь изредка вспыхивали крупные снежинки, точно блестки, заблудившиеся после маскарада. Во всем огромном доме светились с десяток окон, а моя мать стояла на кухне у открытой форточки. Она что-то выкрикивала вроде того, что вызывает ментов. Рядом зажглись еще два окна, потом ниже, залаяла собака. Лиза что-то тихонько говорила моей матери, и та ее вроде бы услышала, покивала и закрыла форточку.

— Что тут у вас творится? — спросили сверху с балкона. — Совсем охренели?

Я ни черта не видел, все заслоняла распахнутая водительская дверца, из которой торчала вывернутая Вовина нога.

— Нет-нет, не волнуйтесь, — увещевал кого-то Лизин голосок. — Мы уже уезжаем, немножко пошумели, больше не будем...

— Саша, Саша, что ты валяешься? Немедленно поднимись! — это мама...

Бовина нога дернулась и встала на педаль. У меня язык застрял в горле, хочу крикнуть — и не могу. Затем водитель медленно распрямился, точно вместо суставов у него проворачивались несмазанные шарниры. Мне даже показалось, что я слышал, как захрустели сухожилия. Вова покрутил бычьей шеей, вставил ключ, запустил мотор и потянул на себя дверцу. На меня он ни разу не обернулся и вообще смотрел только вперед, словно за горизонтом перед ним распахнулась волшебная страна. Но впереди не было ничего, кроме заснеженной колеи, помойки и застрявших вкривь и вкось автомобилей.

Отталкиваясь пятками, егозя задницей по льду, я подался назад. Кажется, я тихонько подвывал.

Вова взялся за ручку и медленно захлопнул Дверь. Перед тем как «Волга» взяла с места, в зеркальце заднего вида показалась его сосредоточения харя. Он смотрел прямо на меня, выкручивал Руль — он меня видел, но так, словно я был дохлым голубем или помойным бачком. Просто небольшое препятствие, которое предстояло миновать и не поцарапать казенную тачку.

А когда машина уползла, я обнаружил, что нас все-таки трое. За спиной у Лизы стоял Макин, живой и невредимый. Человек, которого два часа назад застрелили, а потом проутюжили поездом. Лизин папаша сделал шаг в мою сторону. Его лицо оставалось в тени, а одежда даже не помялась. Длинные полусогнутые руки, как лапы гориллы, висели вдоль туловища.

И тут я заметил то, что должен был заметить сто лет назад. Наверное, я и вправду повредился башкой, коли такое пропустил...

От дыхания Андрея, блин, Петровича не образовывался пар. На двадцатиградусном морозе он ухитрялся дышать без всяких там водяных испарений.

— Саша, — позвала Лиза и дернулась ко мне.

— Санек! — из парадной в клубах пара выскочил мамкин Сережа.

Я вдруг понял, что, если Макина сделает еще шаг, я начну орать и уже больше не смогу остановиться.