Склоняясь над бортом «Раратонга», они глядели на альбатросов, как вдруг Кумс сделал ей предложение. Фелиция давно уже со страхом предвидела это. Он ей очень нравился, и она не хотела огорчить его. Он нравился ей потому, что был привлекателен внешне и, несмотря на пятнадцать лет разницы с братом, временами напоминал ей незабвенного Клайва. Кроме того, он был опекуном, и она уважала его за достойное ведение ее дел.

Фелиция все же спокойно объяснила, что между ними могли бы быть только дружеские отношения, так как после смерти Клайва она не в состоянии полюбить другого. Он не менее спокойно возразил, что никогда и не претендовал бы занять в ее сердце место покойного, но в то же время ей нельзя оставаться одинокой, без близкой, родственной поддержки мужчины.

Против этого Фелиция категорически запротестовала. Она заявила, что может сама вполне позаботиться о себе, так как она за годы обучения живописи во

Франции и Италии в достаточной степени привыкла к самостоятельной жизни. Свободу и независимость она ценила выше всего.

Тогда Кумс перешел к другому роду увещеваний. Он подчеркнул, что ее жизнь свободной женщины вызовет неблагоприятные разговоры, а это может бросить тень на ее безупречную репутацию. И так как они были отпрысками самых аристократических семейств в Бостоне, то нельзя было пренебрегать мнением общества.

— Во всяком случае я не могу дать вам сейчас ответа, — сказала она, выслушав все его доводы. — Дайте мне подумать.

— Сколько времени вам нужно?

— Три месяца — пока я буду на Таити. Когда вы приедете за мной, вы получите ответ.

Кумс не одобрял ее плана остаться На Таити, но не хотел настаивать на том, чтобы она ехала вместе с ним в Сидней. Он был доволен результатом их разговора и поднес ее руку к губам. Последовал нежный, но вместе с тем деликатный поцелуй.