Лучше понять одновременное наличие у той или иной богини совершенно различных, а иной раз и взаимоисключающих черт нам помогут русалки – персонажи «низшей» мифологии, но именно благодаря своему невысокому статусу не оказавшихся целью главных нападок духовенства. Возникновение их образа в языческую эпоху особых сомнений не вызывает – скорее всего, именно их имел в виду Прокопий Кесарийский, писавший в VI в. о почитании славянами рек и нимф, которым они приносят жертвы. При этом образ и функции русалок достаточно хорошо были изучены исследователями, собравшими о них богатый этнографический материал. Рассмотрение персонажей «низшей» мифологии, о которых достаточно много известно, поможет нам лучше понять логику мифопоэтического сознания и в отношении образов «высшей» мифологии, сведений о которых сохранилось гораздо меньше.

Многие исследователи начиная с XIX в. видели в русалках души умерших предков. Д.К. Зеленин, в принципе соглашаясь с этим определением, внес в него существенное уточнение, указав, что русалками становились лишь умершие неестественной смертью люди, чем объясняется наличие в их облике черт, сближающих русалок с опасной для людей вредоносной нечистой силой. Другие исследователи рассматривали русалок как духов природы, тесно связанных с дождем и урожаем, водой и плодородием, которые лишь под влиянием христианства стали восприниматься как вредоносные существа и отождествляться с «заложными» покойниками, т. е. умершими неестественной смертью. Полевые исследования, проведенные уже в ХХ в. Л.Н. Виноградовой, показали достаточно разнообразные варианты ответов на вопрос о том, кто становится русалкой. В Полесье наиболее частым ответом было утверждение, что ими становились девушки (иногда просто «люди»), умершие или родившиеся на Русальной неделе (в большинстве мест считалось, что эта неделя следует за Троицей). Вдвое меньшее количество опрашиваемых отвечало, что русалками становились утонувшие девушки. Другие считали их невестами, умершими до свадьбы, некоторые причисляли к ним и не вступивших в брак парней: «И хлопцы были русалки… которы хлопец невенчаны». Наконец, достаточно много считали, что русалками становились дети, умершие до крещения. Весьма показательно двойственное понимание природы русалок. С одной стороны, их воспринимали как «праведные, безгрешные души», а с другой – как нечисть. Этнографами были засвидетельствованы обе формально противоречащие друг другу трактовки этого образа: «З мертвецоў они, вроде, – и дивчатки, и хлопчики е: всякие ж умирають. Не кожный миртвец може буты русалкой – (только) як достоин того. Малые менш грехи мають»; «Тильки праведни люди бачили русалок…»; «Русалки – то якись святы люди…» С другой стороны, встречались и прямо противоположные утверждения: «Русалки поганы люди, як черти, нехрищоны…»; «От так, як черти, от так и русалки… Русалки з мертвыми имеюць якую-то связь»; «Русалка – это ведьма, может отобрать молоко у коров»885. Также им приписывалась способность к оборотничеству, в том числе лягушек, а также птиц, кражи детей, заплетать коням гривы и кататься на них.

Описание внешности русалок также заметно разнилось одно от другого. Одни их изображали как страшных, немолодых и уродливых женщин, описание которых напоминало бабу-ягу, другие – как красивых молодых девушек. Встречались и средние их характеристики, просто как женщины с распущенными волосами либо ребенка, и, наконец, в качестве полуженщины-полурыбы. Что касается последнего описания, то почти все исследователи согласны с тем, что это достаточно позднее описание, обусловленное влиянием книжных представлений. Д.К. Зеленин и С.В. Максимов отмечали региональные различия описаний русалок: на севере Руси их обычно изображали безобразными старухами, а на юге – красавицами. Последний исследователь полагал, что образ красавицы наиболее древний, а восприятие их в качестве некрасивых уродливых женщин более позднее, результат извращения первоначальных верований.

Считалось, что если при русалке есть гребень, то она может затопить любое место, расчесывая свои волосы, но если волосы ее обсохнут, то она немедленно погибнет. Оберегом от русалок считалась полынь: прежде чем купаться, надо было бросить эту траву в воду, а направляясь в лес – вплести в венок. При встрече русалка обычно справшивала человека: «что у тебя – полынь, мята или петрушка?» Правильным ответом являлось «полынь», при упоминании о которой русалка убегала, если ответить неправильно, то со словами «ты же наша душка» русалка начинала щекотать свою жертву. Помимо этого, она могла испугать, задушить, свернуть голову человеку, увлечь его на тот свет. В русской песне по этому поводу пелось:

Наиболее часто в Полесье информаторы упоминали щекотку, однако это представление было не очень распространено на севере Руси. По данному признаку русалки сближаются с полуденницами, лешими и кикиморой. Интересно отметить, что, согласно записанному в Воронежской губ. поверью, русалки были связаны и с лихорадкой: «…на троицкой неделе ходят русалки в белых рубашках с распущенными волосами и пугают людей; кого испугают, у того будет лихорадка»887. Приписываются им также любовь к пению и танцам, в частности на межах. Качаются они также на ветвях, сопровождая это выкриками «куги-куги!» или, в отдельных случаях, «ку-ку!»

В качестве места обитания русалок так же назывались самые разные варианты: вода, леса, отдельные деревья, ржаное поле, перекрестки дорог, кладбища, болото. Живущих в реках русалок называли водянами, а в морях – морянами. Про последних в Астраханской губернии рассказывали, что, появляясь из воды, они поднимали бурю и качали корабли. Имеются предания и о русалках, живущих в лесу, во всяком случае, часть времени. Как отмечал А.Н. Афанасьев, на Днепре даже целый лес назывался гаем русалок. Проведенный Л.Н. Виноградовой анализ сведений о местах обитания русалок позволил уточнить эти противоречивые данные и показал присутствие в них определенной закономерности, в соответствии с которой эти места менялись в зависимости от времени года. Особое внимание исследовательница обратила на сообщения, в которых четко разграничивались места обитания русалок в зависимости от сезонных периодов: «обитают в воде только с осени до Русальной недели (первая после Троицы). Тогда они выходят из воды и поселяются на ветвях деревьев, особенно на березах»; «До Троицына дня живут в водах… с Троицына дня до Петрова дня шатаются по земле, живут тогда в лесах и на деревьях. Любимое их дерево клен и дуб»; «Русалки забираются в реки с осени и проводят там всю зиму. Около Троицына дня они выходят на сушу и остаются в течение всего лета»; «Русалки и в жите, и в воде живут: зимой – в воде, а в Русальный тыждень выходят в поля и леса»; «Русалки из воды вылезают… ходют по житу, потом в море уходят»888. Неоднократно отмечалась связь этих сверхъстественных существ с цветением ржи: «Русалки до тех пор живут во ржи, пока рожь не процветет»; «Можно увидеть ў дванадцать часоў дня русаўку. Када жыто красуеца – ихня гулянко: гудять, пишчать, кричать». Это обстоятельство, равно как и то, что во время Русальной недели их можно было увидеть в жито, в поле, «по межах» в определенной степени сближает русалок с полуденницами, которых тоже видели в поле в двенадцать часов дня.

Тесно связанные с цветением ржи, русалки исполняли охранительную функцию в отношении посевов, защищая созревающую растительность и содействуя ее цветению и урожаю. Однако двойственный характер этих существ проявлялся и здесь: неоднократно отмечалось, что русалки портили посевы, а также могли вредить людям и их скоту. С другой стороны, где русалки играли и резвились, там, как считали крестьяне, трава растет зеленее, а посевы обильнее. По мнению специалистов, эта же идея лежит в основе «проводов» русалки в ржаное поле: «В этой связи рассмотренные выше поверия о том, что русалки гуляют по житу, «щоб цьвило, шоб урожай быў», что хлеб родится обильнее в местах, где они бегали, позволяют расценивать вождение ряженой в жито как ритуал, направленный на обеспечение урожайности полей. В таком случае русалка представлялась опекуном хозяйства и урожайности полей, поскольку – как и «деды» – могла помогать своим родственникам с «того света»889.

В.К. Соколова отмечает календарную приуроченность наибольшей активности этих существ: «Вслед за троицей шла русальная (граная) неделя, а следующее за троицыным днем воскресенье называлось в некоторых южнорусских и центральных областях русальное, или русалкино заговенье; в этот день изгоняли, «провожали» русалок…»890 В этот период они становились особенно опасны, поэтому русальную неделю не купались, а, выходя из села, девушки обязательно брали с собой полынь в качестве оберега от русалок. Для обряда «проводов» русалки выбирали девушку, которую максимально украшали зеленью: «Именно венки и другая зелень является наиболее устойчивым знаком ряжения «русалкой» в полесской традиции. Практически во всех описаниях фигурируют сплетенные специально для обряда «проводов» венки. В тех записях, где есть указание, из чего они делались, чаще всего упоминаются хмель, ветки березы и крапивы. Обычным считалось использование для венков цветов – васильков, колокольцев, папортников, колосьев ржи и другой зелени»891. Показательно, что зеленью закрывалось все лицо ряженой, чтобы она ничего не видела, – деталь, перекликающаяся с мотивом «слепоты» других обитателей загробного мира. Вечером ряженую выводили из села – чаще всего в ржаное поле, в ряде случаев на кладбище. Считалось, что после «проводов» русалок можно не бояться и везде спокойно ходить. «Провожали» русалок обычно в рожь для обеспечения плодородия. Рассматривая детали «русальной» традиции, Л.Н. Виноградова отмечала его скрытые и явные связи с обрядами, производимыми с березой на Троицу. В других местах было записано поверье, что русалки в последней день посвященного им периода забираются на большой дуб и исчезают. Как уже отмечалось, дуб был тесно связан как с культом Перуна, так и с загробным миром.

Одновременно русалкам приписывалась способность насылать на поля град и ливни. Тем не менее некоторые данные позволяют понять причину подобной двойственности. П.П. Чубинский зафиксировал мнение о том, что русалки портят посевы тех хозяев, которые работают в десятый понедельник после Пасхи, который считался праздником русалок. Также в троицко-русальный период запрещалось косить, рвать траву и даже полоть грядки. Данную группу запретов Л.Н. Виноградова объясняет тем, что в данный период травы и злаки становилась вместилищем или олицетворением русалок-«навий». Таким образом, вредоносность русалок в отношении посевов можно считать следствием их кары нарушителям запретов: «Такая двойственность полезных и вредоносных действий определяется, по-видимому, представлением о том, что русалки вредят нарушителям ритуальных запретов, характерных для троицко-русального периода, и помогают тем, кто почитает их праздник и соблюдает все предписанные традицией нормы поведения»892. Подробно исследовавшая фольклорные представления о русалках Л.Н. Виноградова отмечает, что, несмотря на многочисленные негативные действия русалок, основной их функцией в полесской традиции является все-таки защита цветущих злаковых полей или содействие цветению и урожаю.

Необходимо отметить, что русалкам приписывалась функция обеспечения не только запретов, связанных с земледелием. Касались эти запреты и почитания предков: «Часть поминальных блинов оставляется на могиле в жертву русалке. Кто на русальной неделе забывает о своих покойниках и не делает им приношений, тому мстят русалки»893. В другом случае современная быличка о том, как русалка не позволила брать воду в реке ночью, относится к сфере соблюдения запретов в быту. Автор повествования описывал это так: «Мы только подошли – стоит женщина! Вся в белом, как снегурка. Все у нее горит около головы так. У этой проруби конской стоит и грозит пальцем: «Вы знаете, что в двенадцать часов ночи на прорубь ходить нельзя? Хоть у соседки ковшик воды попроси, а не ходи». Вот так стоит и грозит…»894

Кроме того, Л.Н. Виноградова констатирует, что по этнографическим источникам известна связь русалок с прядением, пряжей, нитками, полотном или полотняной одеждой. Для этого периода в Полесье характерен запрет ткать, прясть или шить, поскольку в противном случае русалка будет приходить по ночам и прясть в хате. В ряде случаев русалкам приписывается функция контроля за выполнением запрета прясть по пятницам. Нечего и говорить, что все эти особенности, сближают русалок с Мокошью и унаследовавшей многие функции этой богини «двоеверной» Параскевы Пятницы. Считалось также, что при встрече с русалкой в нее надо бросить куском полотна либо прикрыть холстом ребенка русалки. В благодарность за это русалка награждала урожаем льна, ловкостью в прядении, некончающимся куском полотна895. Показательно, что на Украине во время Русальной недели в дар этим сверхъестественным существам вешали на деревья холсты, полотенца, сорочки и мотки ниток. Следует отметить, что подобные сверхъестественные женские существа присутствуют в фольклоре и других славянских народов.