На Ямале в медпункте была я с врачами в бригаде. Мы сидели там несколько суток по воле стихий. И листая, от скуки, забытые кем-то тетради, Я случайно наткнулась на чьи-то чужие стихи: «Мой любимый, ты знаешь, опять мне сегодня не спится. Карусель колдовскую над тундрой заводит метель. Снова снег за окном в нескончаемом танце кружится, Не смущаясь ничуть, что уже на исходе апрель. Я одна, хоть ты близко, лишь слово промолвить — услышишь, Но не смею, не стану тревожить усталый покой. Я смотрю твои сны: в них летишь ты всё дальше и выше, — Вот дочурку увидел, вот крепко обнялся с женой. Ты ей скажешь потом: „Пропади же он пропадом, Север. Я устал от зимы, где не греет семейный очаг. Я земную любовь свою долгой разлукой проверил И желанней тебя на Земле никого не встречал“. Я грущу оттого, что слова эти будут не лживы, Оттого, что лишь отблески солнца чужого ловлю, Что ни сказок, ни песен о запретной любви не сложили, Оттого, что под Божьим и женским проклятьем люблю. Что сухи мои слёзы, как немы молитвы Иуды, Что приняв медный грош, не скупясь, разменяла талант, Что на карте судьбы твоей тонким пунктиром пребуду — Лишь как северный, временный, как запасной вариант. Есть на свете черта, за которую нет мне дороги… Но я тоже жена! — Нас великим сияньем венчал, Возведя королевские береговые чертоги, Расстелив белоснежную тундру — суровый Ямал. Будешь счастлив, родной, на далёкой своей Украине — Нежным, ласковым мужем, заботливым, добрым отцом. Только я всё равно буду ждать, потому что отныне Круг Полярный мне стал ледяным обручальным кольцом. Я тебе благодарна, Ямал, за прекрасную малость Долгожданного счастья быть преданной, верной женой. Ну и что из того, что мне золота не досталось? Лёд не тает на Севере в летний арктический зной…» Мы когда-то неделями ждали погоду в палатках. Нам ли в тёплом медпункте бояться разгула стихий? Трое суток читала я тоненькую тетрадку И невольно запомнила чьи-то чужие стихи.