переводчик Е. Болашенко

Сквозь грязные оконные стекла (после смерти Денизы их ни разу не мыли) толстяк Фернан увидел госпожу Данже и госпожу Шалифур, жестикулируя, они спорили о чем-то у родника.

— Гляди-ка, плакальщицы!

Он проговорил это вслух, повернувшись лицом к кухне, — ведь Дениза прежде всегда бывала там, а он был слишком стар, чтобы менять свои привычки.

Плакальщицы воздевали руки к небу и сокрушенно качали головами. Фернан не выдержал, встал, привычным еще со школьных лет жестом обмотал шею платком, который от времени стал грязно-серым, как и его волосы, и направился к роднику, крикнув призраку Денизы: «Я скоро вернусь!»

— Ну, что новенького?

— Умер господин Гремблар. В четверг похороны.

— Виктор? И этот туда же! — сказал он словно с упреком. Печали он не испытывал, только чувство тревоги — его бастионы рушились. Всякий раз, когда вот так исчезал кто-нибудь из тех, кто был на групповых фотографиях, снятых либо в школе, когда им было по десять лет, либо в казарме сто девятого полка, когда им было по двадцать, он чувствовал себя неуверенно. А теперь вот и Виктор сыграл в ящик.

— Когда же это случилось?

— Вчера под вечер.

— Он что, болел в последнее время? — спросил Фернан без особой надежды на положительный ответ.

— Как бы не так! — безжалостно ответила одна из плакальщиц. — Я видела его еще третьего дня: он был здоровее нас с вами.

В его бастионе пробита новая брешь.

— И вы, как обычно, будете ходить по домам, собирать на венок?

— Вот уж нет! — сказала госпожа Шалифур, поджав губы. — Мы как раз обсуждали этот вопрос. Нет, на этот раз мы и пальцем не шевельнем.

— Но ведь обычно…

— Уж позвольте нам, господин Шово, сохранить наше женское достоинство!

— Всему есть предел, — заявила госпожа Данже.

— Но Виктор умер. Он имеет право, как и другие…

— А как он жил?

— Жил, как все.

— Да? Вы слепы, господин Шово, дружба вас ослепила.

— Я знаю, вы не любите охотников, но…

— Да, вот именно, он был охотником!

— Ну, согласен. Пожалуй, он любил поесть, слишком много пил.

— Все эти мужские забавы нас не интересуют, — сказала госпожа Шалифур с явным отвращением, — все эти сборы ветеранов, банкеты, кафе…

— И политика тоже, — добавила вторая дама.

— В чем же тогда дело?

Они замолчали надолго, и было слышно лишь безмятежное журчание родника.

— Господин Шово, — проговорила наконец одна из плакальщиц, отводя глаза. — Уж кому-кому, а вам мы не хотели бы давать объяснения. Идемте, госпожа Шалифур!

Фернан бесцеремонно схватил ее за руку:

— Ну уж нет, госпожа Данже, так дело не пойдет!

Он защищал не только Виктора, но и рыболовное общество, сто девятый пехотный полк, партию радикалов, всех «Веселых игроков в шары» — словом, всю сильную половину человечества.

Плакальщица резким движением вырвалась из его рук и догнала подругу.

— Ну и ладно, я сам займусь венком! — крикнул им вслед Фернан. И он начал ходить из дома в дом: — Вы ведь знали Виктора Тремблара?

Для приличия он надел свой черный костюм.

В это время дня большинство мужчин были на работе или сидели в кафе, двери открывали ему женщины: — И вы, господин Шово, лично взялись за это? Это очень… как бы это сказать? Очень похвально!

— Вот уж не понимаю почему! — Толстяк Фернан начал злиться. — Похвально.

Другая сказала: — Великодушно.

Третья: — Я не думала, что вы такой добрый христианин! Почти все как-то насмешливо улыбались, улыбка иногда сменялась ностальгическим выражением, молодившим лицо. «Виктор. Ах, Виктор», — шептали со вздохом женщины. А жена столяра даже прослезилась и дала крупную купюру.

«Ну и удивятся же эти две кумушки, когда увидят, сколько я собрал. Какой роскошный будет венок!» В охватившем его азарте Фернан почти забыл о покойном: он им покажет, чего он стоит!

В дверь Бредена, бывшего художника, ему пришлось стучать долго.

— Госпожа Бреден, откройте! Это я, Фернан… Гляди-ка, Арсен, ты дома?

— Да, старина, это… это я. — От него разило спиртным.

— Опять ты напился.

— Слушай, Фернан, попрошу не… Черт возьми, помоги мне сесть.

Бреден рухнул в свое старенькое кресло, бутылка стояла рядом.

— Я собираю деньги на венок Виктору.

— Какой еще венок! Пойди-ка лучше возьми себе чистый стакан.

Фернан отказался и стал терпеливо объяснять Бредену, что вчера вечером умер Тремблар, что обычно всех обходят плакальщицы, но эти две старые ведьмы…

— И за это дело взялся ты сам? — Арсен расхохотался, он хохотал до слез. Он весь побагровел, казалось, красное вино, что он выпил, бросилось ему в голову, даже вытаращенные глаза покраснели. — Ну ты даешь, Фернан, черт бы тебя побрал!

— Ты поступил бы точно так же, Арсен.

— Может быть, но я — другое дело. А вот ты…

— А что я, что я?

— Но, старина, он же вам всем наставлял рога, этот Виктор! И Беретро, и этому идиоту Ледюку, Эрнесту… Кому еще? Кабатчику, черт возьми! И тебе, как и всем.

— Если бы ты не был пьян как сапожник, я бы тебе влепил, Арсен. Ты не имеешь права оскорблять Денизу.

— Уж с твоей-то Денизой он точно переспал. Видно, ты не очень-то уделял ей внимание. Рыбалка, Фернан, это здорово, но, знаешь, твой дом в это время открыт для всякого. А Беретро, тот все ходил на свои собрания ветеранов. А этот идиот Ледюк со своими партийными делами… А бедняга Эрнест слишком любил играть в шары. За все надо платить старина, за все.

— А ты-то сам! — взревел Фернан, вдруг припомнив кое-какие подозрительные подробности. — Ты думаешь, с тобой все в порядке?

— Ну конечно! — серьезно ответил Арсен. — Я же редко выхожу из дому.

— Зато твоя Адель выходит. Вот так-то! — крикнул Фернан и выскочил на улицу, хлопнув дверью. Он задыхался, ему трудно было идти. Нет уж! Больше он не пойдет ни к кому. Виктор, ну и негодяй Виктор! Вот что: нужно рассказать об этой истории всем мужчинам в деревне, но только чтобы каждый не знал про себя самого… Нет, каков подлец!

О Денизе он думать не хотел, решил оставить эти мысли до вечера, отныне каждый вечер он будет думать об этом! Сейчас он думал только о себе, о Беретро, о Ледюке, Эрнесте, о сто девятом полку, обществе рыболовов, партии, словом, о чести всех мужчин. Правый карман оттягивали позвякивавшие при ходьбе монеты, будь они неладны. «Венок для Виктора, еще чего!»

Он внезапно принял решение и направился к дому кузнеца.

— Эй, Беретро, ты не занят? Пойдем-ка со мной. Зайдем за Ледюком. А потом за Эрнестом, а? Давненько мы все вместе не опрокидывали по стаканчику. Не надо забывать друзей — время идет, неизвестно, кто завтра будет жив, а кто перекинется. Ну пошли!

Они вошли в кафе, веселые, довольные собой, как новобранцы. «Хорошо ты придумал, Фернан! Надо бы видеться почаще, посидеть вот так, вместе».

Один Фернан хмурился. Он вынул из кармана горсть монет и бумажек.

— Эй, хозяин, открой нам счет — все это надо растрясти до четверга. И выпей с нами! Ты тоже заслужил!