Фудзо Хаттори исполнилось пятнадцать лет. Родившись в 1878 году, он был дитя новой Японии. У его отца, мастерового на военно-морских верфях в Йокосука, были золотые руки, но, увы, он не отличался умом. Его мать родилась в семье мелкого лавочника. Все еще привлекательная, она была покорной женой. Возраст обязывал ее целиком посвящать себя заботам о семье. Она была счастлива, что в состоянии кормить и одевать своих детей. Дальше ее желания не шли, подобно своему мужу она была недалекой.

Часто случается, что у ограниченных людей родятся умные дети. Их четвертый сын — Хаттори рос смышленым и остроумным мальчиком.

В один из весенних дней 1893 года, когда Вильгельм Штибер, уже в отставке, заканчивал мемуары и доживал последние дни, Фудзо Хаттори пошел в парк, чтобы испытать новый бумажный змей. Погода не благоприятствовала, ветер был слабым, и змей не взлетал.

Юноша, все более раздражаясь, вновь и вновь пытался запустить змей. И неудачно. Неожиданно за его спиной раздался голос:

— Разрешите я попробую, молодой человек.

Повернувшись кругом, Хаттори увидел маленького толстого человека, который с улыбкой протягивал руку за змеем.

— Если вы желаете, господин, — ответил юноша и передал незнакомцу бечевку. Но у маленького человека тоже ничего не получилось.

— Ты сам сделал его? — учтиво спросил незнакомец.

— Да, господин.

— У твоего змея перетягивает верхняя часть. Надо обрезать верхние крепления. В детстве я делал хорошие змеи. Пойдем ко мне. Может, что-нибудь и придумаем.

Юноша колебался.

— Тебе нечего бояться, — продолжал незнакомец, словно читая его мысли. — У меня самого шесть сыновей.

Он улыбнулся, и юноша успокоился. Через несколько минут он первый раз в жизни ехал на рикше, сидя рядом с маленьким человеком.

— Как тебя зовут? — спросил мужчина.

— Фудзо Хаттори, господин.

— А меня Мицури Тояма.

Тояма пристально посмотрел на Хаттори, желая узнать, какое впечатление произведет на того его имя, и увидел, что юноше оно незнакомо.

Дома Тояма провел гостя в свой рабочий кабинет, и в течение часа они сооружали бумажный змей. Во время работы мужчина спрашивал Фудзо, кто его родители, чем он интересуется и занимается. Тояма обнаружил, что для сына бедных родителей юноша необыкновенно умен.

Когда Хаттори собрался уходить, Тояма пригласил его к себе еще раз. Юноша обещал. В Тояма было что-то такое, что заставляло Хаттори бессознательно тянуться к нему, и очень скоро эти визиты стали еженедельными, а затем участились до двух — трех раз в неделю.

Тояма угощал гостя чаем и говорил. И Хаттори всегда внимательно слушал хозяина дома.

Тояма говорил о новой Японии, ее будущем, о третьей догме государственного синтоизма.

— Мы должны распространить власть нашего священного императора и наш высший образ жизни на все другие народы мира, — поучал Тояма. — Такова воля богов. Предстоит тяжелая, продолжительная борьба, наши враги будут сопротивляться. Поэтому уже сейчас, не жалея сил, надо готовиться к этой борьбе.

Юноша согласно кивал, а мужчина продолжал:

— Прежде всего мы должны стать сильными, богатыми и могущественными. Всего этого мы достигнем, создавая промышленность, армию и флот. Одновременно мы должны разузнать о наших врагах как можно больше.

В другой раз Тояма говорил своему юному собеседнику:

— Каждый японский мужчина и женщина должны посвятить себя предстоящей борьбе. Женщина должна рожать и воспитывать детей — это даст людей для наших заводов и армии.

Идеи Тояма оказали на народ такое влияние, что с 1874 по 1913 год, то есть за период жизни одного поколения, население Японии возросло с 27 миллионов до 51, или почти удвоилось.

Тояма учил юношу:

— Каждый японец должен отдать весь свой талант и всю энергию на пользу отечеству. И не во имя награды. Когда Япония подчинит себе все другие народы мира, это будет лучшей наградой для японцев.

Картина, которую Тояма рисовал, была вдохновляющей, юноша соглашался со всем и был готов посвятить свою жизнь родине.

— Сначала, — продолжал Тояма, — мы должны подчинить тех врагов, которые ближе от нашей земли. Китай нас не беспокоит, он в упадке. А вот Россия... Она осведомлена о слабости Китая и намеревается распространить на него свое влияние. Именно Россию мы должны покорить прежде всего. А для этого, не откладывая дела в долгий ящик, надо выявить ее уязвимые места.

Однажды юноша услышал дома из разговора взрослых, кто такой Тояма.

Он поспешил к нему и, вбежав в рабочий кабинет старшего друга, пал перед ним ниц.

— Уважаемый господин, почему вы мне ничего не сказали?! — спросил он.

Тояма протянул руку, взял юношу за подбородок, похлопал по щеке и, улыбаясь, спросил:

— А что я должен был сказать тебе?

— Что вы являетесь основателем гэнъёся.

Усадив мальчика на подушки рядом с собой, Тояма сказал:

— Да, я основал гэнъёся.

За шесть лет до этого разговора в восьмидесятых годах прошлого века Мицури Тояма нашел практический путь для осуществления своих теорий о необходимости выявления уязвимых мест русских. Собрав богатых и влиятельных друзей-единомышленников, он предложил им объединиться и образовать патриотическое общество, которое должно было претворить в дела его идеи.

Друзья Тояма без колебаний согласились. Так на свет появилась одна из организационных форм японской подрывной деятельности, похожего на которую в европейском шпионаже ничего не было. Тояма и его друзья назвали свою организацию «гэнъёся», что означает общество «Черный океан». Черным океаном японцы называют пролив, отделяющий остров Кюсю от материка.

Патриотические общества были тайными только в отношении их особой деятельности. О существовании же патриотических обществ народ знал, их основные цели были объявлены. Но методы, которыми осуществлялась деятельность обществ, а также достигнутые результаты ревностно оберегались от глаз и ушей народа.

— ...Расскажите мне о гэнъёся, — попросил Хаттори.

— Гэнъёся, — начал его основатель, — имеет программу из восьми пунктов. Цель общества — обнаруживать и использовать слабые места наших врагов, русских. Если хочешь, чтобы я рассказал больше, ты должен поклясться самой богиней Солнца, что ни одной живой душе никогда не разгласишь услышанное.

— Клянусь богиней Солнца, нашим божественным императором и всеми моими предками! — торжественно произнес Хаттори.

— Нам стало известно, что в Синьцзяне и русской Центральной Азии, — продолжал Тояма, — население испытывает большую нужду из-за финансовой и налоговой политики, проводимой властями. Люди обижены и возбуждены. Общество послало в эти районы специально подготовленных людей с задачей определить истинное состояние дел. Если положение там действительно неспокойное, эти люди установят, как мы можем восстановить население против властей.

Другие наши люди изучают там сельское хозяйство и пути его улучшения. Когда гэнъёся убедится, что участие Японии в поднятии сельского хозяйства этих районов будет полезно в борьбе против русских, мы ассигнуем необходимые средства. А когда местное население увидит, сколь много мы в состоянии для него сделать, оно обратится к Японии за руководством и отвернется от русских. Понятно, русские будут сопротивляться, но, обеспечив себе поддержку населения, Япония сможет осуществить стоящие перед ней задачи.

Еще одна группа наших людей выявляет состояние военной готовности России, Тибета, Бирмы, Индии и других стран Азии. Одновременно они изучают состояние дорог в этих странах.

Все агенты, так мы называем посланных туда людей, независимо от характера порученной им работы, должны добиваться расположения и дружбы местных мусульманских и буддийских священнослужителей. Когда для Японии придет время начать борьбу при помощи священнослужителей, мы добьемся поддержки всего населения. Наши агенты, кроме того, с этой же целью должны устанавливать там контакты с кочевым населением, а также с важными личностями, которые могут быть полезны нам.

Тояма умолк. Юноша восторженно смотрел на него.

— Это великое дело, — произнес он. — Я хотел бы стать агентом гэнъёся.

Наконец-то Тояма услышал слова, ради которых неустанно работал с того самого дня, когда, помогая юноше запускать бумажный змей, обнаружил в нем ум и серьезность.

— И ты будешь им, — сказал Тояма просто. — Сколько тебе сейчас лет?

— Шестнадцать и один месяц, господин.

— Когда исполнится семнадцать, можешь начинать.

Остаток дня Тояма и Хаттори посвятили составлению планов подготовки юноши к будущей деятельности.

Через месяц Хаттори женился на третьей дочери соседа. Тояма, присутствовавший на свадебных торжествах, преподнес в качестве подарка такую сумму денег, о какой отец Хаттори и не мечтал. Тояма этим не ограничился и пообещал ежемесячное вознаграждение, когда Фудзо Хаттори по его просьбе отправится в «путешествие».

— Она создана для того, чтобы рожать детей, — прошептал Тояма молодому мужу, смотря, как четырнадцатилетнюю новобрачную готовили для супружеского ложа.

Через девять месяцев у юной женщины родился сын. А еще через месяц, лежа в объятиях своего господина в день его семнадцатилетия, она призналась, что снова забеременела.

Через три дня Хаттори отправился в «путешествие», и супруги не виделись долгих пять лет.

Распрощавшись с женой, Хаттори направился к Мицури Тояма, и они вместе пошли в дом, где находилось руководство гэнъёся. Там их ждали шестеро мужчин, которых Хаттори никогда раньше не видел. Это были важные люди. Они приветствовали Тояма и Хаттори молча, наклоном головы.

— Я представляю вам Фудзо Хаттори, который выразил желание работать для нашего общества во славу Японии и нашего священного императора. Если вы пожелаете, я приведу его к присяге, — сказал Тояма.

— Знает ли он наши правила, ознакомлен ли с тем, что от него ждут, уверен ли, что достаточно силен духом и телом, чтобы выполнить задачи, которые мы ему поручим?

Это спросил маленький сгорбленный мужчина в кимоно, столь же старом, как и он сам.

— Он проинструктирован мною лично, уважаемый господин, — ответил Тояма.

— Если вы им довольны, то и мы разделяем ваше мнение, — заявил старый мужчина под общее одобрение.

Тояма повернулся к юноше, лицо его выражало торжественность, голос слегка дрожал от избытка чувств, казалось вовсе не присущих ему. Он сказал:

— Фудзо Хаттори, наступил самый торжественный момент в вашей жизни. Я сообщил вам о том, что потребуется от вас. В моих беседах с вами все было важно. Если вы не уверены в своей готовности выполнить наши требования, еще есть время, чтобы отказаться. Сделайте это, и мы не подумаем о вас плохо. Но запомните, если вы согласитесь, а потом решите, что возложенные на вас задания не ваше призвание, ваша смерть будет единственным нашим решением. Этого требует наша безопасность!

Молодой человек без колебаний ответил:

— У меня нет никаких сомнений, достопочтенный господин, в том, что избранный мною путь составляет мое истинное призвание. Но если это окажется не так, я предпочту смерть потере чести.

Тояма взял руку Хаттори и поднял ее.

— Прекрасно, — сказал он. — Повторяйте за мной в присутствии находящихся здесь свидетелей торжественную клятву.

Твердо, без запинки, проникнутый сознанием значения предстоящей деятельности, Хаттори повторил слова клятвы:

— Клянусь богиней Солнца, нашим священным императором, который является высшим священнослужителем Великого храма Исэ, моими предками, священной горой Фудзияма, всеми реками и морями, всеми штормами и наводнениями, что с настоящей минуты я посвящаю себя службе императору и моей родине и не ищу в этом личной выгоды, кроме того блаженства, которое ожидает меня на небесах.

Я торжественно клянусь, что никогда не разглашу ни одному живому человеку того, чему общество научит меня или покажет мне, того, что я узнаю или обнаружу в любом месте, куда буду послан или где окажусь. Исключение из этого будут составлять мои начальники, которым я обязан беспрекословно повиноваться даже тогда, когда они прикажут мне убить себя. Если я нарушу эту клятву, пусть откажутся от меня мои предки и пусть я вечно буду гореть в аду.

Когда Тояма отпустил его руку, Хаттори поклонился присутствующим. Они молча ответили ему поклоном. Ни один из них не пожелал ему счастья, никто не сказал доброго напутственного слова.

Хаттори еще раз поклонился Тояма, повернулся и вышел из комнаты.

Сначала Хаттори попал в город Саппоро на Хоккайдо, самом северном острове японского архипелага. Здесь он представился начальству школы, которую гэнъёся создало для обучения своих агентов.

На азиатском материке общество основало свое отделение в Ханькоу. На русской территории оно создало отделение под видом школы джиу-джитсу во Владивостоке. В 1893 году один из работников ханькоуского отделения был переведен в школу в Саппоро. Руководители общества считали, что обучение агентов в центральной школе, расположенной на своей земле, более результативно, чем за границей, где приходилось терпеть определенные ограничения.

В школе в Саппоро Хаттори много потрудился над изучением китайского языка и диалекта того района, куда его намеревались послать. Кроме того, его обучали приемам джиу-джитсу, искусству обмана и конспирации и всему тому, что в японском понимании было необходимо для успешного добывания разведывательной информации.

По истечении полутора лет было признано, что он достаточно подготовлен для выполнения миссии агента. Но прежде чем приступить к самостоятельной деятельности, Хаттори должен был направиться в ханькоуское отделение и получить там последний инструктаж, а также пройти специальный курс по ознакомлению с местной обстановкой.

При ханькоуском отделении имелся «Дом приятных наслаждений». Это название более привлекательно, чем «Зеленый дом» Штибера в Берлине. У «Дома приятных наслаждений» было не одно предназначение. В нем процветали все восточные пороки: его основали главным образом для той же цели, что и «Зеленый дом», — получения разведывательных данных посредством шантажа. Объектом шантажа здесь становились высокопоставленные китайские сановники. Его второе предназначение — служить местом встреч агентов, действующих в Синьцзяне и русской Центральной Азии.

Как только агент начинал самостоятельную работу, его прямые связи с высшим руководством прекращались, если только он не получал специальных указаний. Агент, имеющий что-либо доложить, должен был отправляться в «Дом приятных наслаждений», там воспользоваться услугами любой проститутки и вручить ей свое донесение. Что делать с донесениями, девушки знали. Другого, более удобного места для передачи секретных сообщений не существовало.

Хаттори начинал, как и Штибер. Он должен был странствовать по городам и деревням, домам и палаткам кочевников в Синьцзяне под видом китайца, продавца порнографических открыток. Вместо статуэток святых для души он имел нечто для тела — бутылки с лекарством, гарантировавшим излечение от всех болезней, начиная от неправильно выросших ногтей на ногах и кончая эпилепсией.

В течение пяти лет юноша, который когда-то запускал в парке бумажный змей, продавал непристойные картинки и отвратительное снадобье. При этом он завязывал беседы с муллами и буддийскими монахами, вступал в любовные связи с дочерьми местных влиятельных людей, расспрашивал об оборонительных работах и дорогах, толковал о тяжелом бремени налогов и давал взятки лицам, которых считал полезными для своих начальников из гэнъёся. Один раз Хаттори приходил со своими сообщениями в «Дом приятных наслаждений», в другой раз он посетил школу джиу-джитсу во Владивостоке.

Хаттори нашел, что последняя имеет больший успех, чем «Дом приятных наслаждений». Школа джиу-джитсу, помимо своего основного предназначения — добывания разведывательных данных, служила, базой для агентов гэнъёся в Восточной и Центральной Сибири. В ней, в частности, сходилась агентура, действующая вдоль строившейся в то время Транссибирской железнодорожной магистрали. Работа школы была намного успешнее деятельности ханькоуского отделения. Ее личный состав пополнялся исключительно за счет слушателей центральной школы в Саппоро, добившейся больших успехов в совершенствовании методов обучения. Со времени основания центральной школы не погиб ни один из подготовленных ею агентов, за исключением умерших своей смертью.

Когда в 1898 году Хаттори прибыл во Владивосток, он встретился там с «топографической» экспедицией, почти готовой отправиться в путь. Местом ее назначения был Хабаровск, самый важный после Владивостока город русских на Дальнем Востоке. Экспедицию снаряжала и посылала школа в Саппоро. Это была вторая экспедиция, первая успешно выполнила свою задачу в предыдущем году.

Хаттори хотел сопровождать экспедицию, но новое задание потребовало его возвращения в русскую Центральную Азию. Когда же в 1900 году он, выполнив задание, прибыл во Владивосток, его ожидал вызов в Японию.

Возвратившись на родину, Хаттори стал личным секретарем Тояма.

В возрасте 35 лет жена родила ему последнего, девятого, ребенка. Хаттори, чтобы его патриотизм никогда не подвергался сомнению, взял наложницу, тринадцатилетнюю девушку, которая родила от него для императора еще шестерых детей.

История Хаттори отнюдь не является из ряда вон выходящей. Точно так же, как Тояма, который нашел Хаттори и обработал его, другие члены гэнъёся выискивали подходящих молодых людей, с большим умением играли на их патриотических чувствах и в конечном счете заманивали на службу обществу.

Каждый агент патриотических обществ отбирался строго индивидуально. Возможно, ни одному из них не удалось добиться таких преимуществ, как Хаттори, который был любимцем Тояма, однако они работали с почти невероятной, с точки зрения человека Запада, самоотверженностью. Вполне можно допустить, что ни одна другая шпионская организация в мире не имела в своем распоряжении агентов, обладавших столь высоким чувством преданности, верности и патриотизма, и не располагала таким благоприятным для своего воздействия человеческим материалом.

Хаттори представляет собой образец; все другие агенты формировались по его подобию, так же как и он сам формировался по образцу тех, кто предшествовал ему.

* * *

Создание гэнъёся положило начало организации других патриотических обществ, имевших различное предназначение, но общую цель — выявлять уязвимые места у китайцев и русских с тем, чтобы воздействовать на слабые стороны тех и других.

В 1898 году два небольших общества, возникшие вскоре после гэнъёся, объединились и образовали «Восточно-азиатское общество единой культуры».

Как говорит название, общество действовало в области культуры. Его открытой целью являлась выработка и распространение единой системы письменности с тем, чтобы на этой основе добиваться японо-китайского сближения. Деятельность общества ограничивалась Китаем.

В Шанхае японцы основали школу, известную как колледж Тун Вэня. Она готовила своих слушателей для работы в Восточной Азии. К 1908 году колледж окончило не менее 272 человек, отправившихся затем в Китай, Бирму, Индию, Аннам, Филиппины и Монголию. В 1937 году колледж продолжал функционировать на средства японской армии и занимал помещения Цзяодунского университета. Его действительное назначение было широко известно. Китайцы открыто называли это заведение японским колледжем для шпионов. В 1939 году в нем обучалось четыре тысячи слушателей. К моменту капитуляции Японии в 1945 году колледж продолжал свою бурную деятельность.

Одним из видных его преподавателей был некий Курбан Али. В 1924 году Курбан Али приезжал в Японию по приглашению Ки Инукаи, одного из основателей колледжа. К этому времени Курбан Али имел немалый опыт подрывной деятельности против Советского Союза и был известен в Маньчжурии. Знаток Турции, он стал преподавателем турецкого языка в Токийском военном училище. Позднее его перевели в колледж Тун Вэня, где, кроме языков, он обучал способам подрывной деятельности.

Самым значительным из всех патриотических японских обществ был «Кокурюкай», или общество «Черный дракон», основанное в 1901 году Рёхэй Утида. «Черный дракон» — это китайское название пограничной реки между Маньчжурией и Советским Союзом. Русские зовут ее Амуром. Название общества содержит намек на его главную цель — оттеснить русских из Маньчжурии за Амур, из Кореи и любого другого места на Тихом океане. Другими словами, деятельность кокурюкай была направлена на войну с Россией; его цель состояла в том, чтобы обеспечить успех японских армий в этой войне. Все создатели кокурюкай имели опыт шпионажа в континентальной Азии.

Утида организовал школу джиу-джитсу общества гэнъёся во Владивостоке. Сугияма был директором «Дома приятных наслаждений» в Ханькоу. Мицури Тояма, архипатриот, основатель гэнъёся, на протяжении многих лет до своей смерти в преклонном возрасте в 1944 году был советником кокурюкай и одновременно руководителем «Ассоциации помощи трону», официальной политической организации Японии.

К 1944 году кокурюкай насчитывал свыше десяти тысяч членов. Его обширная деятельность охватывала такие отдаленные друг от друга районы земного шара, как Соединенные Штаты, Латинская Америка, Эфиопия и Северная Африка. Среди членов общества, вплоть до его ликвидации, были высокопоставленные официальные лица, включая даже одного премьер-министра — Хирота Хиротакэ.

Последним президентом кокурюкай был Иосихису Курусу, являющийся также руководителем «Ассоциации помощи трону». Это тот самый Курусу, который, не будучи официальным лицом, 3 июня 1943 года обратился по радио к президенту Рузвельту и премьеру Черчиллю и угрожал ужасными последствиями для войск союзников, если те не капитулируют безоговорочно перед Японией. Этот шаг Курусу свидетельствовал о силе, которую приобрело общество за время своего существования.

Кокурюкай, как и другие патриотические общества, имело свои учреждения. В Токио ему принадлежали две школы, где проводилось обучение всем видам шпионажа. Они прикрывались безобидно звучащими названиями: «Академия подготовки националистов», во главе которой в 1944 году стоял Гиити Фукусима, и «Школа иностранных языков». Школа, подобная токийской, была и в Осака.

К числу более мелких, но, тем не менее, важных обществ относилось общество «Пробуждение Великой Азии». Созданное в 1908 году, оно развернуло свою деятельность в пяти направлениях: изучение экономической, географической, образовательной, колониальной и религиозной обстановки в Китае и Центральной Азии. Это общество засылало туда агентов, создавало там отделения общества, вело устную и печатную пропаганду.

С начала существования общества его руководство находилось в Мукдене. Общество имело отделения в Китае, Сиаме, Афганистане, Турции, Персии и Индии.

Из обществ, появившихся позже, значение имеют «Белый волк» и «Туран». Основанный в 1924 году «Белый волк», видимо, был создан прибывшим в Японию тремя годами раньше представителем будапештского «Пантуранского общества».

Общество «Туран», возникшее в 1933 году, объединило отдельных членов гэнъёся и кокурюкай. «Белый волк» и «Туран» состояли в основном из мусульманских беженцев из России, в особенности из русского Туркестана, и, видимо, были связаны с обществом «Серый волк» в Турции и «Пантуранским обществом» в Будапеште.

Оба общества имели скорее расовые, чем религиозные намерения. Конечной целью их подрывной деятельности против Советской России было образование независимого пантурецкого и панисламского государств в Центральной Азии. Общества представляли для Японии двойной интерес: они могли причинить немало беспокойства России и в соответствующий момент обеспечить власть Японии на азиатском континенте. Поэтому их стоило поддерживать.

Японские патриотические общества были частными организациями и не зависели друг от друга. Тем не менее они были связаны между собой и с правительством. Мы видели, например, что Мицури Тояма, основатель гэнъёся и герой в глазах каждого японского экспансиониста, как внутри, так и вне правительства был советником кокурюкай. Тинаси Хираяма и Тёити Кадзи, основатели кокурюкай, помогали впоследствии организовывать «Восточно-азиатское общество единой культуры». Два других видных партийных лидера Сигенобу Окума и Ки Инукаи, юридически не являясь членами патриотических обществ, принимали деятельное участие во многих мероприятиях гэнъёся и кокурюкай.

Все перечисленные организации, как и многие, другие патриотические общества, о которых здесь не упоминалось из-за их местного, ограниченного значения, делали особый упор на патриотизм. Их объединяла одна общая цель: установление японского контроля над Азией, а впоследствии и над всем миром. Они добивались, чтобы японский образ жизни в области культуры, экономики и административного управления был распространен на всех тех «несчастных», которые не происходили от пра-пра-правнука богини Солнца и его свиты.

Патриотические общества проникали в политическую жизнь всей нации и оказывали постоянное и исключительно сильное влияние на сторонников агрессивного курса в Японии. Достигалось это многими путями, например, они помогали тем, кто сочувствовал их целям, занять высокие посты в правительстве и армии или устраняли тех, кто сопротивлялся им. Достоверно известно, что почти каждое политическое убийство в тридцатых и сороковых годах, а их произошло немало, было связано с именем Мицури Тояма. Но эти связи были такими, что если бы Тояма привлекли к суду, то имеющихся против него улик оказалось бы совершенно недостаточно для вынесения обвинительного приговора.

Общества вербовали своих членов из различных социальных слоев. Они требовали от них прежде всего беззаветной преданности идеям и идеалам общества. Если такой преданности не было, то независимо от наличия у кандидата других качеств и положительных сторон его отвергали. Именно исключительная преданность членов общества своему обществу привела к тому, что деятельность этих организаций за пределами Японии стала значительной и опасной.

Члены обществ, отобранные для наиболее важной работы, обучались языкам и подрывной деятельности. Агенты, которые предназначались для сбора информации, набирались из лавочников, туристов, продавцов литературы, порнографических открыток, медикаментов, инструкторов по спорту, рыбаков, бизнесменов, студентов, изучающих ислам и английский язык, ученых, священников, археологов.

Играя на патриотических чувствах людей, их вынуждали заниматься шпионажем.

Агентам не обещали никаких наград, да они и не рассчитывали на это, не считая тех наград, какие даруют сами боги. Материалы патриотических обществ переполнены биографиями «маленьких» людей. Все, что эти люди узнавали и докладывали своим руководителям, передавалось правительству, военным властям или другим заинтересованным инстанциям.

В такой стране, как Япония, сохранившей до сих пор старые военные традиции, невозможно провести ясную линию разграничения между гражданскими и военными. Точно так же не всегда возможно отделить деятельность и функции патриотических обществ от действий и функций военной разведки.

На протяжении всего последнего периода истории Японии имело место тесное сотрудничество обществ и официальной разведки, их действия часто дополняли друг друга. Многие бывшие военнослужащие входили в патриотические общества, а те в свою очередь отдали военной разведке немало своих лучших агентов.

* * *

В 1932 году патриотические общества — заметьте, общества, а не правительство, — решили, что политика в отношении мусульманских народов должна проводиться энергичней, чем прежде, и что она должна осуществляться в более широком масштабе на Ближнем и Среднем Востоке.

Вакабаяси и Танака, протеже Мицури Тояма и Рёхэй Утида, использовавшим в качестве прикрытия своей деятельности мнимый переход в мусульманскую веру, было поручено сделать эту новую политику более эффективной. Они заручились официальной поддержкой генералов Араки и Исогаи.

Вскоре наметились и результаты их работы. Были созданы группы офицеров по изучению различных языков мусульманских народов и ислама. Впоследствии некоторое число новообращенных мусульман ежегодно совершали паломничества в Мекку. Там они ставили свои палатки около палаток тех паломников, на языке которых говорили. Так агенты патриотических обществ устанавливали полезные связи, распространяли пропаганду и с большим успехом добывали важную информацию.

Общества получали поддержку не только со стороны военных. Министерство иностранных дел, проводя пропаганду и различные культурные мероприятия в мусульманских общинах за границей, осуществляло политику, рекомендованную патриотическими обществами. При этом оно соблюдало максимальную осторожность. Японские дипломатические миссии в мусульманских странах стали местом для подготовки японских специалистов по мусульманскому Востоку. В 1944 году секретарями посольств Японии в Кабуле и Анкаре работали члены патриотических обществ.

Мероприятия, которые осуществлялись за счет фондов министерства иностранных дел, были многочисленны и различны. Так, за счет средств министерства существовала школа общества «Восточно-азиатской единой культуры», школы иностранных языков в Осака и Токио. Агенты снабжались деньгами или самим министерством иностранных дел, или посольствами, миссиями и консульствами в мусульманских странах.

* * *

Патриотические общества сыграли большую роль в подготовке первого большого успеха Японии в поединке с Россией.

Японцы не могли заранее предугадать тот момент, когда будет необходимо или выгодно выступить против русских. Они были согласны ждать столько, сколько протянутся их приготовления. Чем больше они получат времени на это, тем больше шансов на успех.

К счастью для японцев, русские проникали в Маньчжурию постепенно. Они тоже понимали, что между Россией и Японией должно произойти решительное столкновение. Как и японцам, русским необходимо было закончить свои приготовления. Причем их приготовления проводились в иных условиях, чем та подготовка, которой занималась Япония. Русские были отдалены от своей базы многими тысячами километров. Это вынуждало их усиливать Сибирь с таким расчетом, чтобы в случае войны она не зависела от европейской части России.

Они строили Транссибирскую железную дорогу для быстрой переброски вооружения и солдат и планировали строительство железной дороги к югу от реки Амур. В девяностых годах строительство обеих дорог ускорилось. Железная дорога, проходившая по открытой, мало или совсем не заселенной местности, была особенно уязвимой. Она могла стать одним из первых объектов атаки со стороны потенциального противника. Поэтому, прокладывая железную дорогу, русские одновременно строили укрепления, воздвигали новые форты вдоль строящейся дороги. Вместе с тем они реконструировали и улучшали укрепления на своей военно-морской базе в Порт-Артуре и в таких важных центрах, как Владивосток и Хабаровск. Они строили склады для боеприпасов и оружия, новые электростанции.

Русские, однако, недооценивали значение шпионажа в период подготовки к войне и очень мало делали для выяснения того, что творится у японцев. Японцы же, наоборот, создавая у себя на островах военную промышленность, укрепляясь на азиатском материке — в Корее и частично в Маньчжурии, — засылали к русским большое количество агентов. Японские шпионы собирали информацию обо всем, что творилось на Дальнем Востоке, Центральной Азии и в европейской части самой России.