Все сразу переменилось в царских палатах, не стало слышно больше пиров разгульных, пышных, не видно ломающихся скоморохов, шутов, говорящих глупости, не пьет молодой царь и вина, о браге хмельной и не вспоминает, если пить захочет, квасом или медом удовольствуется.
Коли досуг у него объявится, на сон грядущий велит крикнуть к себе бахаря любимого Семена. Под тихий говор рассказов его о старине забывается глубоким сном молодой царь от дневных трудов и забот о благе государства.
Ранним утром подымается ежедневно Иоанн и первым делом идет к службе церковной, а в праздник по кремлевским соборам да по монастырям московским отправляется молиться. Нищих, сирых, калек оделяет он деньгами и пищей ежедневно, а под Рождество ходил сам на Колодный двор с боярином ближним ночью и своею царскою милостыней колодников и сидельцев оделял.
Затих царский дворец, помнил царь обещание, данное им Сильвестру, исправиться.
Полюбил Иоанн церковное пение, повелел искать по всей Руси «изрядные» голоса для «певчей стаи» кремлевских соборов.
Занялся он усовершенствованием и ратного дела, сильно запущено оно было на Руси во время малолетства царя.
— А должно бы нам, Алеша, иноземного литейщика выписать, — сказал он как-то Адашеву, — пушек у нас мало, а татары дерзить уж больно начали, Казань воевать идти придется.
Но пока еще не приспело ратное время, занялся царь возведением новых храмов, с отцом своим духовным советуется да со владыкой Макарием.
Знают оба это дело хорошо, растут храмы Божий по Москве.
Дивятся бояре неслыханной перемене с царем, глазам своим не верят.
— Откуда все сие ему дается! Неужто поп, простой новгородец, да Адашев-несмышленок надоумили его? — рассуждали бояре.
Хитро улыбались им в ответ другие.
— Тоже нашли каких умников! Тут не кто иной, как сам владыка Макарий все вершит, его рук дело, разве не видимо.
Отчасти в своих суждениях бояре были правы. Большое влияние на молодого царя имел митрополит.
Немного спустя после московского пожара и убийства царского дяди Юрия Глинского Макарий позвал к себе бывшего царского духовника, протопопа Федора Бармина, и объявил ему, что он смещен, а вместо него назначен царским духовником Сильвестр.
Тяжело подействовала на старого протопопа неожиданная весть, она так его поразила, что он через несколько дней постригся в Чудовом монастыре и стал замаливать свой грех, как он сам называл убийство Юрия по его навету.
Отодвинулись от Иоанна все приспешники кровавых дней его царствования. Нравственный облик царя стал понемногу очищаться. Не мало труда положили для этого стойкий духовник царский Сильвестр, сумевший вызвать в нем порыв энергии и направить его силу на труды по упрочению государства, Адашев, обладавший от природы способностями умного правителя, и молодая супруга Иоанна, Анастасия, принесшая ему мирное, ничем не возмутимое семейное счастье.
Влияние их всех троих на Иоанна было настолько благодетельно, что из жестокого безнравственного юноши-царя он превратился в кроткого, богобоязненного правителя для народа и доброго семьянина.
Под влиянием царских любимцев Русь успокоилась, мрачная туча отодвинулась на время.
Большой государственный ум Адашева ясно видел, что благоденствие Руси только в согласии между царем и землею.
«Нужно поднять, возвысить имя царское, — думал молодой помощник царя, — произвол боярский, лихоимство — все должно быть сокращено!»
И он начал выдавать городам, селам и монастырям «вольные» грамоты, что давало им возможность самим выбирать губных и земских старост и прочих выборных лиц.
— Добро, Алеша, поступаешь, — хвалил своего приятеля отец Сильвестр, — стеснил боярское лихоимство, береги, не давай грабить казну царскую!
Молодой любимец царя хранил царскую казну, богатела она для нужд государственных, для будущих походов, о которых мечтал Иоанн; в свою очередь оберегал ревниво Сильвестр душу царя от всякой скверны, готовя из него великого и сильного правителя для родины, мечтая о славной будущности России.
Успокоилась страна, мало-помалу примирились земские с царем, не ожидая, какую радость готовят им любимцы царя — Сильвестр, Адашев и владыка Макарий.