Глава 01

Вручив курьеру письмо-ответ с пометкой «лично в руки префекту», с чувством выполненного долга я смог позволить себе послеобеденный сон. Вечером, выгуляв в парке довольных Акселя и Йоргена, которых нечасто баловал вниманием, я отправился в «Соблазн» на встречу с Оливером, чтобы поблагодарить за приглашение на маскарад, который предоставил мне желанные возможности проявить себя.

— Мне кажется, ты изменился за те дни, что я тебя не видел, — степенно и спокойно выслушав мои слова благодарности, обратил внимание наблюдательный приятель. — Ты и раньше был довольно амбициозным для молодого вампира, а теперь словно осознал свою значимость и особое предназначение.

Я был не вправе посвящать его в подробности моей командировки, да и не слишком ему доверял, однако, не мог не поделиться с едва скрываемой гордостью, что с его подачи сумел выполнить серьезное поручение членов Совета и произвести соответствующее впечатление на некоторых из них. С моей стороны, это было несколько самоуверенно, но первые победы такого уровня слегка вскружили мне голову. Я даже чувствовал себя иначе, чем прежде, словно стал выше ростом и солиднее.

Криво ухмыльнувшись, приятель смотрел на меня привычным холодным взглядом. Хотя Оливер и позиционировал себя скромным ученым-хирургом, которого мало что интересовало, кроме его научных изысканий, очевидно, определенные нереализованные амбиции у него имелись.

— Я рад, что ты так быстро сумел добиться того, чего желал, друг мой, — негромко прошелестел он. — Фортуна, как известно, тоже женщина, и, как и остальные, обожает тебя. Ты незауряден и смел, оттого и идешь необычным путем, — его слова звучали благодушно, таким же было и выражение лица, но мне показалось, что в глазах проскользнул оттенок зависти. — Большинство вампиров начинают с самых низов, со дна, можно сказать, лишь с годами обретая возможность жить нормальной жизнью. Ты же с места в карьер замахнулся на самый верх, и не без успеха. Это весьма похвально, и, вероятно, даже закономерно для такого, как ты.

Несмотря на похвалу, его слова меня слегка задели. «Для такого, как ты» прозвучало почти осуждающе, поэтому я не мог их проигнорировать:

— Что же мешает другим реализовывать себя, друг мой? — я намеренно позволил себе долю ехидства. — Вампирские способности как нельзя лучше способствуют выполнению великих целей, на мой взгляд.

Оливер вновь ухмыльнулся в своей весьма неприятной манере.

— Ты прав лишь наполовину. В человеческом мире важно, в какой семье и каком месте ты родился. Если твои предки рыбаки или слуги, то возможность стать президентом республики у тебя, конечно, есть, но придется постараться и немало. А вот родись ты в золотой люльке — и все, можешь больше особо не напрягаться, будущее твое практически обеспечено. С вампирами дело обстоит сложнее. Кем бы ты ни был до обращения: хоть принцем, хоть клошаром, тобой отныне правит жажда крови. Положение в привычном обществе теперь значения не имеет, деньги в принципе обесцениваются. Лишь кровь занимает все твои мысли и желание выжить любой ценой, по крайней мере, на начальном этапе. Вампирам-новичкам вновь приходиться завоевывать свое место, теперь уже под луной и совсем в другом мире, с другими правилами. Кому-то помогают катакомбы, кто-то пытается сам, некоторых опекают создатели, но для любого это сложный период. Ты каким-то невероятным образом этого этапа избежал, для меня, признаться, это загадка и повод для уважения. Остальным, поверь, приходится намного труднее.

Я, в общем-то, верил, и не таким уж безоблачным было мое обращение и привыкание к новой ипостаси. И мне совсем не нравилось, что Оливер говорил будто бы свысока. Что-то вроде этого поучительно высказывают ветераны молодым солдатам: «Не нюхнул пороху — не боец».

В свое время создатель познакомил меня лишь с основами, необходимыми для выживания. Очевидно, он полагал, что дальше я и сам вполне смогу освоиться в этом мире, может, разглядел во мне потенциал, а, может, ему просто было все равно. Так я и сделал: приложил максимум усилий, освоился, и мне казалось, что я неплохо справлялся. Но сейчас в словах Оливера мне послышался некий вызов, презрительная нотка, которую я раньше в нем не замечал. Вероятно, зависть всколыхнула в нем низменные чувства, но в чем-то он все же прав.

Решив стоять на ногах прочно и самостоятельно, я не имел права упускать из своего внимания ни одной мелочи. Следовательно, я просто обязан изучить вампирскую жизнь Парижа от альфы до омеги, чтобы стать сведущим во всех ее тонкостях и не чувствовать себя зеленым новичком, как тогда, когда оборотень понял, что я даже не слышал о Совете, или как сейчас, когда Оливер снова намекает, что я так и не стал «настоящим вампиром», не побывав в их пресловутых катакомбах.

Мне очень не нравилось чувствовать свою уязвимость, когда кому-то вот так удается застать меня врасплох, поэтому я заявил приятелю:

— Я не разделяю твоего мнения, что каждый вампир обязан через это пройти, я, как видишь, действительно прекрасно устроился и не считаю это своим недостатком. Но меня гложет неизлечимое любопытство. Думаю, пора и мне познакомиться с вашим дном, что бы ты там не имел в виду, хотя бы для самообразования.

Мне казалось, что Оливер должен начать меня отговаривать, сказать, что это блажь и глупость, что ничего интересного я для себя там не найду, но он смотрел на меня спокойно и, наконец, произнес:

— Ну, что же, не мне тебя учить, на что тратить свое время. Дабы еще раз оказать тебе услугу и избавить от некоторых проблем, могу лично представить одному своему знакомому, но далее покину. Для меня в катакомбах не осталось ничего привлекательного, чтобы задерживаться там дольше необходимого. Ты же можешь остаться и наслаждаться. Справился с Советом, наверняка справишься и там.

Я, конечно, не представлял, чем приятель хотел меня напугать или поразить, но уловил скрытую подначку в его словах и, более того, сомнение в моих силах. Теперь я уже не мог не принять вызов, к тому же, сам давно хотел посмотреть, что это за место такое особое, чем оно так славно и значительно.

Разумеется, как и каждый парижанин, я был немало наслышан о катакомбах. Наверное, всем детям в нашем городе родители внушали, чтобы они и близко не смели подходить к тем местам в Париже и его ближайшем пригороде, где находились известные спуски в легендарные древние лабиринты под городом, пугая отпрысков разными ужасами. Да и в гимназии о категорических запретах городских властей на подобные экскурсии напоминали неоднократно.

В памяти всплывали и романы Виктора Гюго, и школьные уроки истории, и рассказы отца. Как я знал, известняк и гипс начали добывать на берегах парижской Сены еще во времена античности, а к двенадцатому веку разработки подземных ресурсов составляли одно из важнейших направлений экономики Франции.

Город рос, на дворцы и новые готические соборы потреблялось огромное количество известняка. К примеру, все французы знают, что из камня, добытого в этих подземельях, построен наш знаменитый Собор Парижской Богоматери.

К пятнадцатому веку разработки велись уже на двух уровнях. Получалось, что сеть каменоломен теперь имела второй этаж, расположенный гораздо ниже. Близ выходов устанавливали специальные колодцы, оснащенные лебедками. Они-то и поднимали огромные каменные блоки на поверхность. Если в двенадцатом веке добыча велась на окраине города, то уже к семнадцатому веку территории, отведенные под каменоломни, увеличились настолько, что практически весь Париж оказался буквально над пустотой.

Не обходилось и без обвалов. В 1777 году король Людовик XVI издал указ о создании специальной Генеральной инспекции каменоломен, которая была обязана следить за сохранностью катакомб, не допуская их разрушения подземными водами. Хотя, чаще всего это обеспечивалось тем, что опасные участки попросту заливали бетоном. В конце концов, частота обвалов и количество сопутствующих жертв привели к тому, что добыча гипса и известняка была полностью запрещена.

Зато к тому времени в Париже появилась еще одна проблема: «перенаселение» городских кладбищ. А в 1780 году вообще рухнула стена, отделявшая кладбище Невинных от домов на соседней улице, и подвалы домов наполнились останками захоронений, отравляя жильцов ядовитым смрадом. Поэтому было принято решение переместить кладбище под землю, чтобы катакомбы зря не пустовали, а позже и еще ряд других захоронений.

В 1810 году Генеральная инспекция Катакомб оформила новое скорбное хранилище в виде стены из аккуратно уложенных берцовых костей и украшенной черепами общей протяженностью 780 метров и высотой почти до потолка подземелий. Среди миллионов костей находятся останки двух министров финансов эпохи Людовика XIV — казненного Фуке и умершего в более позднее время Кольбера, а также Робеспьера, Лавуазье, Дантона, Марата, Шарля Перро, Расина, Блеза Паскаля, Рабле и многих других знаменитых личностей. Таким образом, сейчас в оссуарии покоилось около шести миллионов человек.

За время существования парижских катакомб произошло немало необъяснимых таинственных случаев. Например, говорили, что в подземных галереях Мансури, расположенных под одноименным парком, обитает таинственное существо. Оно обладает невероятной скоростью и появляется внезапно, словно из-под земли. Никто толком не смог описать фантастического монстра, предвещающего скорую смерть. Но очевидцы утверждали, что он больше похож на обычную тень.

Многие уверяли, что монстр виновен и в исчезновениях находившихся любителей погулять по подземному Парижу. Не удивительно, что пропавших находили редко. Точнее, был найден только один из многих тысяч. В 1792 году сторож церкви Валь-де-Грас спустился в погреб, соединенный с подземельем за бутылочкой вина из находившегося поблизости аббатства. Назад он не вернулся, что было довольно странно, ведь сторож знал эти галереи как свои пять пальцев. Никто не мог объяснить и того факта, что спустя одиннадцать лет его скелет обнаружили рядом со входом в подземелье.

Еще об одном любопытном случае мне пришлось как-то прочитать в библиотеке, листая подшивки газет прошлых лет в «Газетт дэ Трибюно» в разделе судебной хроники от 2 марта 1846 года. В заметке говорилось: «Недалеко от места сноса старых зданий, где в скором времени пройдет новая улица, соединяющая Сорбонну и Пантеон, находится строительная площадка некоего торговца деревом по имени Лерибль. Площадка граничит с жилым домом, стоящим в стороне от других зданий. Каждую ночь на него обрушивается настоящий каменный дождь. Причем камни настолько крупные, а неизвестная рука бросает их с такой силой, что они наносят видимый ущерб постройке — выбиты окна, сломаны оконные рамы, разбиты двери и стены, как будто дом перенес осаду. Обыкновенному человеку это сделать явно не под силу. У дома торговца был установлен полицейский патруль, на месте строительных работ на ночь спускали цепных псов, но установить личность разрушителя не удалось».

Я давно вырос как из детских штанишек, так и из гимназических кюлотов, и теперь мне стало ясно, что не все слухи лишь плод воображения досужих обывателей. А, вернее, большинство историй — последствия не слишком осторожного поведения нашего брата вампира, скорее всего. И сейчас все эти слухи еще больше разжигали мое любопытство и желание проверить лично, так ли таинственны эти катакомбы, как о них говорят.

Не имея представления, насколько растянется моя экскурсия, я позвонил отцу, предупредил его о своем возможном долгом отсутствии, и мы с Оливером спустились в вампирский клуб.

Не задерживаясь в залах, постепенно заполняющихся желающими выпить и отдохнуть, здороваясь со знакомыми и приятелями, мы прошли в один из коридоров, где за неприметной дверью нас ждала тускло освещенная винтовая лестница. Ее ступени, выложенные из серо-бежевых каменных блоков, очевидно регулярно приводились в порядок, потому что на них не было ни пыли, ни грязи. Похоже, приятель прав, этим ходом действительно пользовались многие.

 

Глава 02

Внизу нас встретил просторный сводчатый коридор, сложенный теми же камнями, что и лестница. Сверху послышались торопливые шаги, и нас обогнал мужчина, вежливо приподнявший шляпу в знак приветствия, быстро скрывшийся впереди, похоже, вампир спешил по делам. Не стали задерживаться и мы.

Было довольно прохладно, особенно по сравнению с июльской жарой, которая царила в городе, по туннелю гулял сильный сквозняк, доносивший снизу запах сырости. Оливер уверенно повернул налево, и мы бодро двинулись в путь.

— Справа винный погреб «Соблазна», — пояснил приятель. — Там же в боковом ответвлении выращиваются и шампиньоны. Как для хранения вин, так и для грибов здесь самые подходящие условия — круглый год плюс четырнадцать градусов по Цельсию и высокая влажность. Это — частная собственность, как и те подвалы из наших домов, которые ведут в катакомбы. Обычно такие участки отгораживают решеткой с запорами, кое-кто даже таблички вешает, как на домах сверху. Служат они не для защиты, сам понимаешь, бесполезно, это просто ограждение личной территории.

Постепенно каменные стены сменились галереями, выдолбленными в известняке, они были шершавыми и необработанными, со следами зеленого мха и разводами плесени, в отличие от хорошо утоптанного ровного пола тоннеля, который не оставлял сомнений в том, что катакомбы используются регулярно. Запах сырости стал сильнее.

На всей протяженности стены отчетливо видна была выдолбленная в породе полоса, служащая своего рода путеводной нитью, исключающая вероятность для неопытных новичков заблудиться в извилистых коридорах, а на пересечении галерей вообще висели таблички с названиями улиц, расположенных над этим местом на поверхности города. Почему-то я был этим сильно разочарован, мои скрытые ожидания не оправдывались — таинственные катакомбы, наводящие страх, на поверку оказались прогулочной пешеходной дорогой не самого престижного района, и не более. Но ухмыляющийся Оливер «утешил», что в катакомбах найдется еще немало опасных и запутанных мест, где кромешная тьма не освещается круглосуточными светильниками и о каких-либо ориентирах нет и речи.

— Это лишь облагороженная часть верхнего яруса, своего рода нижний тротуар города, — заверил меня проводник. — Вампиры пользуются этими подземными ходами, чтобы перемещаться по городу, особенно в дневное время.

Конечно, вполне логично и весьма полезно для нашего светобоязливого брата, но не могу сказать, чтобы так уж сильно впечатляло. Мне кажется, что прогулки по ночному Парижу куда приятнее и эстетичнее во всех отношениях, чем видеть эти сырые каменные своды.

Мой проводник блеснул стеклами очков в тусклом свете фонаря:

— Думаю, поскольку я взял на себя роль твоего гида, Джори, то обязан выполнить свою миссию полностью. Начать, считаю, лучше всего с истоков. Разумеется, ты наслышан об этих подземельях, но едва ли твои познания о катакомбах и их истории полностью соответствует истинному положению вещей, — начал он свой рассказ негромким вкрадчивым голосом. — Как, впрочем, и у любого непосвящённого горожанина.

Конечно, начало истории нижнего города — дело рук обычных людей, здесь факты не врут хотя бы потому, что до сих пор не найдено никаких бесспорных свидетельств пребывания вампиров на французской земле до начала тринадцатого века. Так что точно сказать, кто был первым парижским вампиром и что с ним стало, я не берусь.

Из ныне здравствующих, самым долголетним считается наш глава Совета месье Лазар, обращенный, как утверждают, самим отцом первородных вампиров. Подобных ему в городе совсем немного, и себя они, как не трудно догадаться, считают элитой вампирского общества, так называемая аристократия, кичащаяся чистотой происхождения.

«Уж не о Мидасе ли Ксандрийском, как о создателе Жана-Баттиста, он толкует? — подумал я. — Нужно будет и этот вопрос поднять при случае».

— Большая же часть из нас — это уже не второе, а третье, четвертое и последующие поколения, — продолжил рассуждать приятель. — Впрочем, надеюсь, для тебя это неважно? — он выжидающе уставился не меня, и мне снова показалось, что в словах Оливера мелькнула ревнивая нотка. Я об этом не задумывался, но получается, что среди вампиров имеет определенное значение как личность создателя, так и насколько его кровь разбавлена. Чтобы не давать приятелю еще один повод для переживаний и не кормить червяка его зависти, я скромно умолчал о роли первородного Гэбриэла в собственном обращении и заверил его, что мне это абсолютно безразлично.

— Однако, — уже спокойно продолжил мой проводник, чинно вышагивая по каменной галерее, как по центральному проспекту Елисейских полей, — уже в шестнадцатом веке численность вампиров значительно превышала даже нынешнюю, тем более, что никаких правил и ограничений на обращения еще не существовало. В те времена довольно много наших собратьев прибыло в Европу из Нового Света. Понятно, что по сравнению с малонаселенными территориями Северной Америки, средневековые города Старого Света были лакомым кусочком для кровопийц. К тому же, и оборотней, как сдерживающего фактора, в те годы здесь почти не водилось, а ведьмы вели себя тихо и отстраненно до поры до времени, им и без нас проблем хватало со Святой Церковью и инквизиторами.

Навострив уши, одновременно поглядывая по сторонам и запоминая дорогу, я внимательно слушал Оливера. Конечно, он не очень-то многословен и подробностями его экскурс не отличался. Но поскольку приобрести в книжном магазине учебник по истории вампиризма было весьма затруднительно, я старался по крупицам собирать информацию, будучи уверенным, что знания вообще никогда не бывают лишними, а те, что касаются лично меня, тем более. А приятель, видя мой неподдельный интерес, продолжал повествовать:

— Конечно, немногочисленные высокопоставленные вампиры, такие, как месье Лазар, неплохо устраивались и наверху, стараясь не особенно отличаться от людей, обзаводясь домами или поместьями, а также другими благами цивилизации, им не было нужды, как остальным, прятаться в норах. А вот новоприбывшие из Америки во Францию, зачастую и языком не владевшие, нашли в нашей столице, вернее, под ней весьма подходящее место для своего обитания и укрытия. Надо сказать, что они и не пытались поначалу хранить в секрете свое существование, просто жили, как настоящие хищники, то есть, так, как им это нравилось или как получалось, как диктовали им инстинкты. Днем чаще всего отсыпались здесь, внизу, где не угрожало солнце, а с наступлением темноты выбирались на поверхность, творя кровавые бесчинства на улицах города. Если в дома горожан им доступа без приглашения не было, то вот общественные здания оказались легкой добычей. Особой популярностью пользовались питейные заведения, бордели, и, как ни парадоксально, монастыри и храмы. Напуганные церковники, пытающиеся защититься, осеняя себя крестом и брызгая святой водой, высокие толстые стены, глушащие крики, ломящиеся винные погреба, в достатке крови и плотских утех — едва ли можно представить более желанную добычу. Я, правда, этого золотого времени не застал, но очевидцы с ностальгией вспоминали. Сам понимаешь: монашки на любой вкус, запретов никаких, кровь без ограничения, веселящее действие алкоголя, да плюс сам факт надругательства над человеческими святынями. Убеждение в том, что мы — прокляты и ничего, кроме адских мук, нас в любом случае уже не ждет, находило мстительный выход в таких вот извращенных развлечениях. Там же и новые вампирши обращались. Очнется красотка, в ужасе поплачет, перекрестится от бессилия, а выбора нет, жажда крови все затмевает, обратно в монастырь не пойдешь — тут же на костер отправят, вот и пополнялось население катакомб. Поэтому вампирское сообщество обоих полов в то время значительно выросло, почва благодатная. Разумеется, святая церковь и отцы города, при содействии охотников, простых добровольцев, и даже ведьм взялись за нас всерьез. В ход пошло все, включая различные хитроумные ловушки, арбалеты и колдовство. Это была настоящая война не на жизнь, а на смерть, как говорится.

 

Глава 03

— Какова же твоя «печальная» история? — полюбопытствовал я. — Раньше я не спрашивал, но если не ошибаюсь, твое обращение пришлось примерно на те самые времена?

Оливер немного помолчал, словно что-то взвешивая, не торопясь с ответом. Я давно заметил, что он всегда тщательно обдумывает свои слова, прежде чем заговорить.

— Желаешь послушать? Что же, все наши истории, в сущности, схожи. Ты прав, именно на это смутное время пришлось и мое обращение. Возможно, стоит сделать небольшой биографический отступ. Моего отца — светило медицины — пригласили из Англии ко двору Людовика XIII в качестве придворного врача. Я, как принято, пошел по родительским стопам, получив степень магистра на медицинском факультете нашего Университета. А через год произошла моя встреча с создательницей.

Однажды вечером, дежуря больнице, я пускал кровь знатной даме, спасая ее от апоплексического удара. Едва я успел вскрыть вену пациентке, как вдруг рядом промелькнула тень, заставив меня вздрогнуть от неожиданности. Как ты знаешь, больницы и госпитали и сейчас нередко привлекают наших собратьев запахом крови и свободным входом казенного помещения. Незнакомая мне женщина с горящим безумным взглядом и диким оскалом припала к ранке несчастной дамы, став жадно пить. Вампирша могла не бояться, что кто-то прибежит на крик ее жертвы, ведь больницы в те годы нередко оглашались воплями врачуемых — никакой анестезии и в помине не было. Ни жив, ни мертв замер я напротив чудовища, боясь даже пошевельнуться, словно надеясь, что так оно меня не заметит. В голове, несмотря на ужас, мелькали профессиональные медицинские вопросы, я неосознанно перебирал, что же это за недуг такой: бешенство, помешательство или новая форма чумы, возможно. Но вот монстр закончил свою трапезу и обернулся ко мне, растянув окровавленные губы в жутком оскале. Все вопросы и возможные методы лечения «несчастной» тут же отпали. Помощь требовалась лишь мне. Когда она сделала шаг в мою сторону, я вдруг вспомнил, что крепко сжимаю в ладони ланцет. И стоило вампирше протянуть ко мне руку, как я в отчаянии изо всех сил воткнул в нее свое оружие. Чудовище взвизгнуло, глаза ее яростно сверкнули, легко выдернув скальпель, она вдруг захохотала так, что у меня поджилки задрожали, и я попрощался с жизнью. Но разозленная вампирша решила, что легкой смерти я не заслужил, потому как вцепилась в мои длинные волосы и сильно запрокинула голову назад, заставив закричать от боли, а сама тем временем прижала свою рану к моему рту и мне пришлось глотать ее кровь, чтобы не захлебнуться. Длилось это всего несколько мгновений, после чего фурия также за волосы буквально впечатала мое лицо в стену. Последнее, что осталось в памяти — это хруст ломаемых хрящей носа и треск расколотого лба.

А очнулся я уже здесь, в катакомбах, где и завершилось мое обращение. Тогда же я и узнал, для какой цели меня предназначила создательница. Она попала на глаза охотникам, и они идут у нее по пятам уже несколько ночей, а чтобы сбить их со следа, она решила подставить под удар меня. Не вдохновленный своей будущей ролью и еще не до конца осознавая, во что я превратился, я пытался сбежать, после чего оказался запертым в каком-то каменном мешке. Думаю, что такое жажда для новичка тебе рассказывать не нужно, а мне пришлось ее испытать в полной мере, потому что моим питанием вампирша вовсе не озаботилась.

Я только кивнул в ответ, о нестерпимой жажде новообращенного никому из нас рассказывать незачем. Да уж, Оливеру действительно повезло с создателем куда меньше, чем мне. Похоже, он даже имени ее не знает.

— Очевидно, она все же где-то просчиталась, — в спокойном голосе приятеля можно было уловить злорадство, — потому что больше я ее ни разу не встречал, да и сам лишь чудом не попался охотникам. Прошло двое или трое суток взаперти, я уже готов был вскрыть собственные вены, чтобы хоть так унять пожар в горле, да еще и понемногу начинал впадать в забытье, когда болты замка, наконец, поддались моему упорному натиску. Путь к свободе был близок. Неожиданно снаружи послышались незнакомые голоса, и тут же у меня вдруг резко заболела голова. Боль все усиливалась, становясь настолько нестерпимой, что, если бы я не был так слаб и обессилен, я бы рванул, не разбирая дороги, в надежде убежать от нее. Очень скоро я и вовсе потерял сознание, что, видимо, и стало моим спасением. Меня так и не обнаружили.

Уже гораздо позже я узнал, что таким образом на нас могут воздействовать ведьмы, буквально поджаривая мозги, и никто не может им сопротивляться. Так что на будущее: не стоит переходить им дорогу, друг мой. Вот так и началась моя жизнь в катакомбах. Я был осторожен, очень осторожен, и это помогло мне выжить. Еще несколько раз я попадал в облаву, ведь война продолжалась, наши гонители прочесывали катакомбы мелким гребнем, но я уже понимал, что бежать от боли, как делали остальные, нельзя, попадешь прямиком в ловушку, как дичь.

Что это за адская мука, лучше даже не пытайся представить, выдержать подобное, наверное, никому не под силу. Помогли мне тогда страх и смекалка, хотя и выглядело это, наверно, со стороны довольно жутко. Помня, что в первый раз меня спасла потеря сознания, в которой не чувствуешь боли, я сам себе об острый камень висок разбивал. Ход был очень болезненный и ничего не гарантирующий, но пришлось рискнуть, жить-то хотелось. Тогда же я и узнал с удивлением, что раны на вампире бесследно исчезают, так как в первый же раз очнулся целым и невредимым, будто просто выспался от души. К счастью, через какое-то время облавы прекратились, наверное, потому, что уже некого было ловить. Вампиров почти не осталось, а те, кто, как и я, уцелели, научились скрываться.

— Почему же ты сразу не вернулся домой и не поселился наверху? — спросил я, зная по собственному опыту, что при желании это не так уж и трудно. — Если охотники знали, где искать, оставаться здесь было глупо, наверху вампир не вызывает подозрения, ведя себя должным образом.

Мы продолжали неторопливо шагать по сводчатым галереям, постоянно уходящим под уклон. Оливер, опять немного помолчав, искоса покосившись на меня, продолжил свое повествование:

— Конечно, первым делом я на это и рассчитывал, но столкнулся, как ты понимаешь, с невозможностью попасть ни через дверь, ни через окно как в собственный дом, так и в дом отца. Пришлось вернуться обратно в эту нору. Ведь у меня не было доброго учителя, который бы разъяснил, что здесь всего лишь нужно приглашение, а сам я и предположить не мог. Да и с другими вампирами я пообщаться не имел возможности, потому что те, кто тогда уцелели, предпочли бы сначала убить любого, кто осмелится оказаться в пределах их видимости, а потом разбираться, друг он или враг. Тогда все остерегались всех, и каждый выживал сам по себе, просто дикие затравленные животные. Прошел не один месяц, пока мы понемногу начали сбиваться в группы, поверив, что нас оставили в покое. Жалкая кучка кровопийц, оставшаяся в живых, большой угрозы уже не представляла. Через какое-то время мы снова немного осмелели, появились новые вампиры-мигранты, но прежней вольницы уже никогда больше не было, мы стали бдительными и осторожными. Теперь наверх нас мог выгнать только голод, а внизу воцарилась довольно жесткая иерархия. Потеряли значения титулы и происхождения, родовые имена и бывшие связи стали пустым звуком. Роль играл лишь вампирский возраст, а с ним опыт и сила. К сожалению, тогда я был безнадежно молод, и любой, кто хоть немного постарше и посильнее, мог использовать и эксплуатировать таких, как я, по своему усмотрению. Это оказалась суровая школа выживания, но благодаря ей я смог многому научиться. Например, тому, что слишком зарвавшийся вампир умереть может не хуже человека, выкручиваться и заметать следы я тоже быстро поднаторел. Тогда же я узнал, наконец, как могу попасть если не в свой дом, то в отцовский. Доктор Кэмпбел весьма удивился, увидев меня на пороге, ведь я исчез два года назад, и он считал меня давно погибшим, и, конечно, был счастлив пригласить войти «блудного сына». Мне тогда очень хотелось вырваться из катакомб, и я надеялся остаться наверху с семьей. Однако, через несколько дней все пошло прахом. Младший брат сильно поранил руку, а отец уехал на вызов к пациенту, поэтому миссис Кэмпбел позвала меня, чтобы я оказал помощь. До этого мне не приходило в голову тренировать выдержку, запах крови всегда служил спусковым механизмом вампирской сущности. Все произошло слишком внезапно, к подобному я оказался не готов. В ужасе мать кинулась на меня, желая спасти младшего сына, но в тот момент я уже был вампиром, у которого пытаются отнять добычу, поэтому, не задумываясь, свернул ей шею, — будничным тоном закончил Оливер свой рассказ.

Я никогда не отличался особой чувствительностью, более того, сам поначалу боялся, что опасен для отца, боялся, что не смогу сдержаться и стану причиной его гибели. Удивило меня больше то отстраненное равнодушие, с которым Оливер вспоминал о своей семейной трагедии. Конечно, с тех пор прошло много лет, вероятно, его человечность давно притупилась, но ведь речь шла не о препарированной девице легкого поведения, а о собственноручном убийстве родных.

И еще я остался уверен, что для меня годы значения не возымеют, я и через сотню лет буду скучать по матери и сестре, скорбеть об их утрате. Видно, для этого врача вообще нет ничего святого, что уж удивляться, что люди всего лишь бесплатный расходный материал для его исследований. Словно почувствовав мое отношение, он остановился и впился в меня своим немигающим взглядом сквозь стеклышки очков:

— Тебе неприятно это слышать? Я не хотел такого поворота, но жалеть о содеянном бессмысленно. Никто из нас не родился убийцей, но после обращения это стало нашей сутью и бороться с этим бесполезно, — все также равнодушно, но уверенно произнес он. — И ты слишком наивен, если до сих пор думаешь иначе.

Не думаю, что он пытался переубедить меня или вызвать сочувствие, скорее, ему было все равно на мое мнение. Как бы ни казалось мне это отвратительным, но я понимал, что в чем-то он прав. По крайней мере, мне ли его судить, если и у меня имелся свой смертный список, и только Гэбриэлу я обязан тем, что первым номером в нем не стоял Гаэтан.

— А что стало с твоим отцом? — вместо ответа спросил я, не скрывая язвительной нотки в голосе. — Он тоже последовал вслед за матерью и братом?

— Вовсе нет, — спокойно возразил мой спутник, не обращая внимания на мой тон. — Он благополучно умер в своей постели в возрасте девяноста двух лет. К тому времени, когда он вернулся домой, я уже вполне пришел в себя и обезопасил родителя, внушив ему, что матушка сбежала к любовнику в Лондон, прихватив с собой младшенького, чему он, дескать, только рад, поскольку никогда не любил ее.

Лучше бы я не спрашивал. Это как же нужно относиться к собственной матери, чтобы после ее убийства еще и гнусно оклеветать ее? Оливер смотрел на меня так внимательно, будто изучал мои реакции под микроскопом.

— Думаешь, это подло? А на мой взгляд, очень даже разумно. Правда исключалась. Сказать, что они умерли от какой-нибудь заразы, так нас стали бы все сторониться, а-то еще дом бы подожгли, в те времена эпидемии косили людей, как пожар. Еще не была забыта чума, уничтожившая целые города. Сообщить о нападении и двойном убийстве? Только еще жандармов и священника в доме мне не хватало. А так — ну, бывает, дело житейское, никаких лишних глаз и ушей. Зато я смог, наконец, полностью посвятить себя медицине, и, пожалуй, спас человеческих жизней не меньше, чем отобрал, не говоря уже о важности моих исследований для науки. Отцу я велел оставить придворную службу и заняться целиком частной практикой, ведя прием на дому. Это бесперебойно обеспечивало меня кровью и возможностью совершенствоваться на том этапе. Мистер Кэмпбел был хорошим врачом и передал мне все свои знания. А в старости я даже периодически поил его своей кровью, продлевая здоровье и бодрость, и прекратил это делать, лишь, когда в его мозге стали происходить необратимые возрастные изменения, ведущие к сенильной деменции, попросту — старческому маразму. К сожалению, моих познаний, как в то время, так и сейчас недостаточно для того, чтобы операции на головном мозге приводили бы к излечению этого заболевания. Однако, времени впереди у меня более чем достаточно. И я уверен, что когда-нибудь справлюсь и с этой задачей.

Впрочем, я отвлекся. Вот так, Джори, происходило становление молодых вампиров в мое время. Всем нам тогда приходилось немало побарахтаться в грязи и побороться за «место под солнцем», хотя правильнее было бы сказать — «место в тени», и вот что значили для меня катакомбы. Хотя мне и позже приходилось проводить здесь немало времени, да и сейчас навещаю несколько общин.

— Ну, к счастью, времена дремучего средневековья давно миновали, Совет навел порядок в межвидовом сосуществовании. Да и цивилизация и технический прогресс дают больше шансов для выживания, — выразил я свое мнение.

— Ты не торопился бы, друг мой, сравнивать других с собой, — в его шелестящем голосе явственно прозвучала насмешка. — Безусловно, для некоторых везунчиков, которым все очень легко дается, мир кажется цивилизованным и беспроблемным. Есть и другие, менее одаренные судьбой и проведением. Впрочем, скоро ты все увидишь и поймешь сам.

 

Глава 04

Через пару миль достаточно однообразной прогулки по бесконечным галереям, тоннелям и извилистым коридорам к запахам сырости и плесени начали добавляться и другие, весьма специфические. А вскоре стал слышен шум бегущей воды, очевидно, несущей в себе канализационные стоки, и нам пришлось свернуть в сторону и сделать крюк по боковому коридору, чтобы не перебираться вброд через нечистоты.

Воспользовавшись возникшей паузой, я решил прояснить вопрос, который остался для меня открытым после разговора с отцом:

— Скажи, Оливер, не доводилось ли тебе слышать о вампире, который не трогает людей, но зато питается кровью других вампиров и убивает их? — осторожно поинтересовался я.

Приятель внимательно посмотрел на меня, словно желая убедиться, что я не подшучиваю над ним и не издеваюсь, и лишь потом отрицательно покачал головой:

— Больше похоже на ночные страшилки для молодняка, — немного раздраженно прошипел он. — За свои сотни вампирских лет я ни разу не то, что не встречался, но и не слышал о подобном. Конечно, всегда находятся исключения и различные индивидуумы. Например, среди вампиров существует и такое понятие, как так называемые «вегетарианцы», не желающие пить человеческую кровь, заменяя ее животной. Правда, не помню, чтобы кто-то смог выдержать долго подобную диету и не сорваться, так что игра не стоит свеч, — высокомерно закончил он.

Еще какое-то время мы двигались молча, я тщательно обдумывал и анализировал новые сведения, Оливер размеренно постукивал тростью о каменный пол, пока не подошли к историческому месту — вышеупомянутому оссуарию. Наконец-то и мне довелось узреть это величие скорби своими глазами. Надо признать, увиденное не оставляло равнодушным. Длинная стена, сложенная, узорами из бесчисленного количества берцовых костей и черепов производила странное сюрреалистическое впечатление. Я много читал об этом месте, но судя по всему, теперь мои знания нуждаются в большой корректировке.

— Раз уж ты такой знаток этих мест, — обратился я к Оливеру, — может быть, ты в курсе, в чью голову могла прийти подобная идея — попытка сделать из скорбного места этакую инсталляцию? Не может быть, чтобы служители церкви, которые отвечали в позапрошлом веке за места захоронений, могли предложить такое кощунство.

Мой проводник неожиданно рассмеялся. Его неприятные приглушенные смешки странно резали ухо в этом и так не слишком приятном могильнике.

— Ты совершенно прав, Джори, церковь тут точно не при чем. Автора сей необычной идеи ты имел честь видеть на недавнем маскараде. Это наш уважаемый член Совета месье Толе.

Это вполне вязалось с теми слухами, которые ходили об Эйдриане Толе, но мне было не совсем понятно, что в моем вопросе могло вызвать у Оливера смех, и он, заметив мое сдержанное недоумение, начал новый исторический экскурс:

— Огромные бесхозные пространства под столицей не могли не привлекать внимания городских властей, тем более, что нередко то здесь, то там стали происходить обвалы, а с ними несчастные случаи с жертвами. И когда спустя полтора столетия после той тотальной охоты на вампиров Людовик XVI, опять же не без влияния католической церкви, решил навести порядок в катакомбах, к счастью, у нас уже был свой человек в его окружении, предупредивший Совет о надвигающихся проблемах.

Поэтому после издания указа о создании Генеральной инспекции каменоломен, чиновник, ее возглавивший, был подвергнут внушению, а всю остальную Инспекцию целиком и полностью составили вампиры. Заместителем председателя, бывшего всего лишь марионеткой, фактически и возглавившим эту инспекцию стал, как ты понимаешь, месье Толе.

— Неужели тот надушенный павлин тоже скрывался в этих канавах? — уточнил я, вспомнив ярко разряженного мужчину, провожавшего меня заинтересованным взглядом.

— Именно так, — продолжил просвещать меня приятель. — Эйдриану Толе, которому в 1629 году было уже полвека вампирских, тоже пришлось пережидать в катакомбах смутные времена. Более опытный и значительно сильнее многих, он какое-то время покровительствовал мне, — Оливер снова замолчал, словно взвешивал, может ли мне это доверить. — Даже в тех тяжелейших условиях я не переставал практиковаться в хирургии, хотя и не афишировал этого. И вот, однажды, я профессионально зафиксировал и вскрыл одного из своих подопытных, еще долго при этом остававшегося в сознании и дергающегося в конвульсиях. Он не мог при этом издать ни звука, поскольку я благоразумно рассек ему голосовые связки, дабы не привлекать лишнего внимания, и тут меня случайно обнаружил за этим занятием месье Толе. Надо заметить, увиденное его чрезвычайно заинтересовало, и он предложил мне свое особое расположение, покровительство, а также поддержку моих экспериментов, что могло значительно поднять мой статус и облегчить жизнь. Однако, помимо прочего, мне пришлось бы оказывать своему покровителю также и услуги интимного характера, что, как ты понимаешь, мне совершенно не подходило, как бы много я не потерял отказом. Наверное, именно поэтому, несмотря на внимание месье Толе к моей научной деятельности, мне не удалось высоко подняться по иерархической лестнице. Впрочем, ты же знаешь, что я по своему характеру не слишком амбициозен и вполне доволен своим нынешним положением. А, кстати, Джори, — вдруг подозрительно посмотрел на меня рассказчик, — уж не проявил ли ты сам некоторой гибкости в этом вопросе, раз, как ты говоришь, сумел обратить на себя внимание одного из членов Совета? Не подумай, осуждать я не стану, возможно, ты поступил гораздо умнее меня.

Я даже отвечать не стал на подобное предположение, только смерил садиста-профессионала своим самым презрительным взглядом, который, думаю, объяснил ему, как я отношусь к таким домыслам относительно моей персоны. Хотя, по большому счету нельзя сказать, что он совсем неправ. Вот только член Совета в моем случае совсем другой. Оливер, кажется, вполне меня понял, поэтому, пожав равнодушно плечами, не стал развивать эту тему, а продолжил свое повествование:

— Месье Толе и потом, когда большинство вампиров, осмелев, начали осваивать жизнь в городе, значительную часть времени проводил под землей, сделав катакомбы своей негласной вотчиной, а с 1777 года еще и, можно сказать, официально их возглавил. Здесь было его так называемое «Царство Аида», он сам любил так себя величать, являясь едва ли не самопровозглашенным богом подземного Парижа. Пожалуй, с момента создания этой Инспекции ее основной задачей было лишь одно: чтобы не повторились события полуторавековой давности и никто больше не нарушал сложившийся здесь порядок. Многие из установленных месье Толе правил действуют в общинах и по сей день, сам скоро узнаешь. Под предлогом борьбы с обрушениями были замурованы те места, которые вели в монастырские подвалы. Жестокий опыт научил, что провоцировать церковь чревато весьма серьезными последствиями. Вскоре вампиры добились и полного запрета продолжения разработок каменоломен. Это позволило избежать проникновения сюда людей. Не стоило подвергать наше сообщество слишком большим соблазнам. Массовую резню рабочих очень трудно было бы утаить, а чем это могло закончиться месье Толе прекрасно знал. Однако, наш хитроумный старейшина решил заодно и еще одну задачу, за что надо отдать ему должное. У нас постоянно возникает проблема утилизации трупов. Сжигать — хлопотно, да и не очень-то они горят, к тому же слишком много обгорелых покойников тоже подозрительно. Закапывать — также требует времени, оставляет следы, да и вообще может привлечь внимание. Вот и решили использовать катакомбы. Чтобы подтолкнуть короля к такой идее, пришлось организовать в 1780 году обрушение защитной стены кладбища Невинных — самого массового городского захоронения. И, когда гниющие останки хлынули в подвалы домов, мысль переместить их в подземные галереи показалась Его Величеству очень удачной.

Несколько лет под предлогом перезахоронений вампиры беспрепятственно ночами охотились в тех районах, а заодно и делом занимались. А потом, когда все промытые кости были скинуты вниз, месье Толе решил проявить свои дизайнерские таланты, и по его проекту была выложена эта стена и созданы подобные сооружения, — он обратил мое внимание на некое подобие колонны, созданной также из тех же берцовых костей и черепов. — А вот эти произведения искусства, — показал он на скелеты, наряженные в обличия монахов, созданы уже позже его помощниками, но, конечно же, с его полного одобрения, — безмолвные стражи царства мертвых. Хотя это уже, скорее, ради развлечения. Месье Толе запрещает вообще что-либо менять здесь без его одобрения и согласия.

«Похоже, несмотря на нетрадиционные увлечения и подобные дизайнерские вывихи своего несостоявшегося покровителя, Оливер относился к Эйдриану с большим уважением, как, впрочем, и ко всем членам Совета, и действительно считал то, что нас окружало, своеобразным произведением искусства», — думал я, слушая его рассказ. Впрочем, я тоже не мог не признать некоторую мрачную красоту этого места, да и решение по утилизации счел весьма рациональным. Несмотря на неприязнь к женоподобному члену Совета, приходилось признать, что место он свое занимает не зря.

— Где же прочие останки? — не мог не полюбопытствовать я. — Человеческий скелет ведь состоит не только из черепа и берцовых костей. Ребра используете вместо каминных решеток, а позвоночные столбы, как канделябры?

Не мог удержаться от сарказма, очень уж горделиво отзывался хирург о своем патроне. Оливер глянул на меня заинтересованно, вероятно, не ожидал от меня таких экстравагантных идей. Глядишь, еще и правда введут новый стиль интерьера с моей подачи.

— Они здесь же, за этими инсталляциями есть боковые ответвления, — показал Оливер, — туда сбрасывается весь неиспользованный материал, там же дальше за ними неосторожные или неопытные вампиры утилизируют свежие трупы. Вентиляция отлично устроена, так что запаха тлена почти не чувствуется. В том числе, и твой покорный слуга сюда же убирает остатки своих исследований. Кстати, специально, чтобы упростить этот процесс, я и приобрел себе дом неподалеку. Пойдем, покажу. Может быть, когда-нибудь потребуется зайти в гости нижним путем, там тоже есть дверной звонок.

Как ни странно, но отвратительный сладковатый трупный запах действительно был не самым сильным, пожалуй, крысиные экскременты его ощутимо перебивали, да и отвратительный писк этих омерзительных тварей слышался повсюду. Похоже, они здесь не голодали, раз завалы за стенами из костей постоянно пополняются, тоже своего рода санитары здешних мест.

Словно в подтверждение моих мыслей дорогу возле ног почти безбоязненно перебежала крупная упитанная крыса с длинным голым хвостом. Все радости подземелий. Со смешанными чувствами глядя на горы костей, сваленные огромными кучами, я подумал, что где-то среди них находятся и останки великих писателей и знаменитых государственных деятелей, являвшихся гордостью Франции. Похоже, подручные Эйдриана, скидывая все в одну кучу, даже не задумывались о подобном. А может быть, я слишком щепетилен и на мое отношение к подобному продолжает сказываться классическое воспитание?

Пока мы осматривали оссуарий, мимо нас проскользнули две тени, но вампиры не хотели привлекать наше внимание, каждый здесь знает, за каким делом пришел, других это не касается. А когда двинулись дальше, нам встретился прилично одетый мужчина, которого я уже видел в «Соблазне», притормозивший, чтобы поздороваться и перекинуться парой слов, после чего мы продолжили экскурсию.

Все почти как в верхнем городе. Исторические места, прогулочные улицы, встречные знакомые и незнакомые обитатели. С потолка и стен свешиваются лохматые электрические провода, присоединенные к тусклым мерцающим лампочкам, не столько освещающим бесконечные коридоры, сколько придающим им унылый заброшенный вид.

— Вот, — показал мне Оливер на решетку, закрывающую один из рукавов, — это вход в мой дом, а вот здесь, если протянешь руку, то обнаружишь кнопку звонка. Если потребуется моя помощь, я всегда в твоем распоряжении, друг мой.

Интересно, чего это он уже не первый раз намекает, что мне может потребоваться помощь? И что еще любопытного можно увидеть здесь, под землей? Кстати говоря, подобных ответвлений, закрытых решетками, встречалось здесь довольно много.

Судя по всему, они тоже вели в чьи-то жилища.

 

Глава 05

— А как же метро? — задал я очередной вопрос.

Даже отсюда, хоть и с большим усилием, удавалось расслышать приглушенный толщами стен шум работ на подземном строительстве.

— Если еще в восемнадцатом веке Эйдриан добился прекращения разработок в каменоломнях, как же он мог допустить это строительство в непосредственной близости к катакомбам?

— Вообще-то он сопротивлялся, и довольно долго, — пояснил Оливер, размеренно кивая. — Изначально, идея о строительстве метро в Париже появилась еще в 1845 году, а серьезные обсуждения начались в 1871 году, как ты, разумеется, знаешь и сам. Однако в течение нескольких десятилетий государству и парижским властям не удавалось прийти к согласию в первую очередь как раз из-за позиции Инспекции, возглавляемой месье Толе. Конечно же, для нас основным был вопрос о том, станет ли метро надземным, по примеру метрополитена Нью-Йорка, или подземным. В связи с ухудшением транспортной ситуации в городе и приближением Всемирной выставки 1900 года, решение о строительстве метро, наконец, было принято. Несмотря на активные протесты месье Толе, в поддержку властей неожиданно, проявив патриотизм, выступил Жан-Баттист Лазар. Он считал, что наземное метро испортит облик города, мадемуазель Женевьев, как женщина и ценительница прекрасного, его поддержала, и несогласным пришлось смириться и замолчать.

Впрочем, это не единственный случай, когда вампирам приходилось идти навстречу городским властям. Обычно это связано с какими-то обоюдными уступками. Не зря же Совету фактически удалось добиться от городских властей запрета на деятельность организованных охотничьих групп, как под эгидой церкви, так и светских органов власти. Еще раньше, во время Всемирной выставки 1878 года, в подземных галереях Шайо, напротив построенной специально к этому событию Эйфелевой башни, открылось кафе под названием «Катакомбы». Это отсюда недалеко, но мы вряд ли сможем попасть туда. Инспекция тщательно следит за тем, чтобы все входы, кроме основного, ведущего сверху к туристической тропе, были бы забетонированы или закрыты прочными дверьми.

Ну, этим бы Оливер меня не удивил. Еще в пору моей студенческой юности я несколько раз ужинал вместе с друзьями в этом кафе. А еще раньше, в выпускном классе лицея, чтобы предотвратить попытки бесшабашных юнцов проникнуть в запретные подземелья, нас водили туда на организованную историческую экскурсию по небольшому ограниченному маршруту, включающему всего несколько ознакомительных помещений, таких как комната-музей с фотографиями древних надписей, найденных в глубинах подземелий и одного из «ателье» по разработке камня.

Конечно, в то время это произвело на юных лицеистов очень сильное впечатление. Но, как оказалось, все это было лишь маленькой частичкой древней истории парижских подземелий, которая именно сейчас вставала передо мной во всем своем истинном масштабе.

Мы подошли к колодцу, ведущему еще ниже в темную глубину, очевидно, на второй ярус. Оливер даже не попытался воспользоваться железной лестницей, для вампира это трата времени. Секундный полет в пропасть, и мы оказались в новом коридоре, где продолжили путь. Здесь влажность чувствовалась еще сильнее, видимо, сказывалось влияние подземных вод, постепенно просачивающихся через известняковые стены и оставляющих грязные потеки и разводы.

По сравнению с шумом неспящего города в этом месте было непривычно тихо даже для вампира, лишь изредка слышались звонкие удары капель воды, срывающихся с потолка, но это как раз и заставляло напряженно вслушиваться. Наши шаги звучали теперь по-особенному гулко и отчетливо, эхом отражаясь от стен и потолка.

— Возможно, ты обратил внимание, — продолжил Оливер свою лекцию, — что верхний ярус катакомб более комфортный и используется в основном как транспортные артерии. Выходы туда имеются почти из всех домов, где обитают челны нашего сообщества, а также из большей части административных и общественных зданий Парижа, что для нас чрезвычайно удобно. Кстати, если от твоего дома такого нет, то рекомендую об этом позаботиться, — посоветовал он.

Однако, я сильно сомневался в целесообразности делать подобный вход в наш бельвильский дом. Интуиция подсказывала мне, что, помимо друзей, в моей жизни появится немало врагов. А ведь любой вампир без особых проблем сможет устроить там ловушку. Но вот попасться в нее вместо меня случайно может отец. Так что, по крайней мере пока, этот совет я счел для себя преждевременным.

Очевидно, моему экскурсоводу надоела неторопливая прогулка, и он предложил немного пробежаться. И вот, после считанных минут бега, преодолев несколько километров почти в полной темноте, мы увидели, как вдали снова забрезжил тусклый свет.

— Так вот, — продолжил рассказ Оливер, — в отличие от верхнего яруса, этот «этаж» в основном населяет молодняк в так называемых общинах-общежитиях. Жизнь здесь менее комфортна, да и запахи, порой, из канализации проникают, но зато новички никому не мешаются и могут совершать глупости и ошибки, свойственные их вампирской молодости, без опасения вызвать гнев тех, кто старше. Выбираются они отсюда лишь по ночам, да и то ненадолго. Сейчас ты как раз увидишь одно из таких общежитий, где новообращенные начинают свое знакомство с жизнью после смерти и обучение. Не все, конечно. Тех, за кого создатели согласны нести ответственность, или тех, кто, как и ты, сразу устроился в верхнем городе, здесь не бывает, — Оливер снова покосился на меня с насмешливым намеком, на который я уже и внимания решил не обращать. — Если ты не в курсе, то на самовольное обращение людей в вампиров существует строжайший запрет. Для поддержания баланса численности существ в городе эта мера необходима. Конечно, во всем бывают исключения, но для подобных ситуаций, как правило, обращаются за получением разрешения к Совету, и случается такое не слишком часто.

— И все же, новые вампиры появляются, — резюмировал я. — Система себя не оправдала и дает сбой?

Оливер вновь пожал плечами.

— По-разному бывает, наверное, у каждого из вампиров своя история, отличная от других. Но на сегодняшний день, большинство новичков попадает в этот мир по веянию последнего модного развлечения. Скучающий и пресытившийся вечной жизнью вампир, недовольный существующими правилами и ограничениями, создает себе игрушку для удовлетворения основного инстинкта хищника — догнать, напасть, убить. Наверняка кто-то из этого отребья расскажет тебе подобную историяю, не будем тратить на это время. В общем, такой вот, никому не нужный и ничему не обученный молодняк чаще всего сюда и попадает, сбивается вместе. Наверху шансов выжить одним у них почти нет. Если и не попадутся охотникам, то свои же и уничтожат, чтобы не демаскировали их. Скрытность уже давно стала основой нашего существования.

Мы пришли, если еще не передумал, то идем знакомиться.

 

Глава 06

Действительно, впереди дорогу нам перегородила тяжелая массивная дверь из бронированной стали с маленьким узким окошком — прорезью для глаз, навевающая мысли о раннем средневековье. Не успели мы приблизиться, как с той стороны послышался предупреждающий приглушенный возглас. Мой проводник остановился, не проявляя ни малейшего беспокойства, и я последовал его примеру. Внимательные темные глаза прильнули к прорези, оглядев сначала Оливера, а потом наблюдатель перевел вопросительный взгляд на меня.

— Он со мной, — кратко сообщил стражу мой экскурсовод.

Дверь заскрипела, открывая доступ на запретную территорию. Перед нашими глазами предстало небольшое освещенное помещение, наподобие караульной. Хмурый брюнет быстро запер за нами вход, вращая вентель запорного механизма по типу того, который используют в банковских хранилищах. Далее последовало сдержанное приветствие.

— Проходите, — бросил стражник, также отходя в полумрак и практически сливаясь со стеной.

— Вампиры охраняют себя как золотой запас Франции? — насмешливо уточнил я у Оливера. Катакомбы все больше напоминали какую-то организованную преступность или нелегальные сборища, наподобие пиратов или мелкой мафии.

— Да, именно так, здесь это необходимость, уж поверь, — Оливер не поддержал моего насмешливого тона.

Повернув за угол, мы оказались в довольно большой пещере, также имеющей электрическое освещение. «Наверняка, нелегально подключаются к городской сети или к метрополитену», — предположил я.

Обстановка была самая разномастная — каменные лавки, пара длинных грубо сколоченных столов, на одном из них керосиновая плитка и кухонная посуда, большой пузатый буфет старинной работы и не менее древний массивный резной комод красного дерева, попавший сюда словно из дворца. Действительно, создавалось впечатление общины или общежития, потому что из присутствующих две девушки готовили, один парень читал, кто-то играл в карты. Все одеты достаточно просто и практично. Встретив одного из них наверху, я бы принял его за фабричного рабочего или мелкого лавочника.

Впрочем, в интерьере этих стен они смотрелись, пожалуй, более органично, чем я в своем смокинге. При нашем появлении воцарилась тишина, игра прекратилась, все взгляды обратились на моего спутника, но удивления или агрессии не последовало, похоже, Оливера действительно тут хорошо знали. Навстречу нам поднялся невысокий крепкий мужчина с цепкими черными глазами и небольшой бородкой-эспаньолкой, он поздоровался с Оливером, меня же пока просто окинул внимательным оценивающим взглядом.

— Базиль, это Джорджес, — представил меня приятель. — Он выразил желание познакомиться с жизнью нижнего города, и я привел его к вам. Мы давно знакомы с тобой, поэтому я уверен, ты не откажешь в этой простой услуге.

— Конечно, месье Кэмпбел, — оттянув в улыбке углы губ, ответил тот, кого назвали Базилем. — Ваш подопечный не оправдал ожиданий или нет времени возиться?

Как же не люблю я, когда обо мне говорят в третьем лице, но Оливеру самому не понравился тон этой подпольной крысы. Его глаза сузились, а голос стал еще тише.

— Он не мой подопечный, я не занимаюсь такими вещами, кажется, мы с тобой уже это обсуждали, — прошипел англичанин.

Базиль, поняв, что наступил сейчас на хвост змее, резко дал задний ход, заметно занервничав.

— Конечно, месье Кэмпбел, я просто пошутил. Привет, Джорджес, — кивнул он мне. — Значит, ты к нам на ознакомительную экскурсию?

— Можно сказать и так, — сдержанно подтвердил я, понимая нервозность шутника-неудачника. Мой приятель — не самая приятная личность во всех отношениях, однако авторитет здесь однозначно имеет. — Изучаю все стороны вампирской жизни.

На лице Базиля отразилась активная умственная деятельность, наглядно представляющая его отношение к происходящему. На его взгляд, мое желание — лишь блажь пресытившегося аристократа, и обратись я к нему лично, он в лучшем случае просто указал бы мне обратный путь, но раз за меня ходатайствует старый вампир, это заставило его организовать мне так называемый «показ».

— Ланс, — окликнул Базиль русоволосого парня, который до нашего появления сидел с книгой, — покажи Джорджесу нашу «пещеру чудес». Месье Кэмпбел, — снова обратился он к Оливеру, потеряв ко мне интерес, — может быть, я могу предложить Вам свежей крови, или выберете что-нибудь для Вашей научной работы?

Не прислушиваясь более к их беседе, я отправился следом за тем, кого назвали Лансом. Не успели мы пройти и нескольких шагов, как пол под нами завибрировал, посуда на столе еле слышно зазвенела, и я отчетливо услышал, как за стеной промчался поезд, очевидно, тоннель метро проходил совсем рядом.

— Не обращай внимания, — махнул рукой Ланс. — Они здесь по много раз на дню туда-сюда носятся, мы уже привыкли и почти не замечаем. Зато буквально в километре отсюда есть проход, через который можно добраться до рельсов, совсем недалеко от станции Монпарнас-Бьенвеню, а с нее уже, даже не поднимаясь на улицу, можно перейти и на железнодорожный вокзал, сам представляешь, какое удобное место для охоты! Конечно, там всегда толпится народ, но мы научились незаметно внушать выбранной жертве двигаться следом в неприметное место. Жаль только, Базиль развернуться не дает, так и приходится вечно эту жажду терпеть, — вздохнул он, загрустив.

— Ладно, дружище, ты мне собирался показать, как тут у вас все устроено, — напомнил я Лансу, про себя мысленно отмечая на карте, где мы сейчас находимся — практически в центре города.

— Ну да, — вздохнув и постаравшись отключиться от мыслей о крови, начал он свой рассказ. — Отсюда, по обеим сторонам зала расходятся небольшие комнаты, где мы отдыхаем, наши спальни. Вот, например, эта, самая первая, сейчас необитаема.

В небольшом закутке было лишь каменное ложе со свернутым старым трухлявым топчаном и еще более старый то ли сундук, то ли ящик, наполненный какими-то бумагами, журналами и книгами, также в беспорядке валяющимися повсюду.

— Парень, который здесь жил раньше, читать очень любил, а на той неделе превратился в прах, — по ходу просветил меня Ланс, — так что, теперь это место свободно. Рано или поздно его займет другой новичок, может быть, более удачливый. Комната здесь предоставляется, благо, места в катакомбах полно, но все вещи, которые могут понадобиться, каждый сам добывает, где хочет или где может. Магазинов тут нет, как понимаешь.

Вполне приличная, по его словам, комната вызвала во мне ноту презрения, но вообще-то, если подумать, то для вампира, которому просто некуда податься, здесь, наверное, действительно казалось неплохо. Я читал, что катакомбы всегда служили убежищем всякому сброду, вначале цыганам, потом, получается, вампирам.

— Дальше помещения наших парней, — повел меня вдоль проходов Ланс. — Здесь спальня Николаса, ты его видел, он сегодня дежурит у двери, в этой отдыхает Пьер, потом моя, следом Марлока, он тоже сны смотрит, дальше — самая удобная — Базиля, за ней обитают Клод и Хуго, следом Парис — это те трое, что в карты перекидываются, и самая крайняя тоже пока пустая. С противоположной стороны расположились наши девушки — Вирджинию и Сильвию ты видел, Адель и Романи отдыхают. А там наш склад, «зоопарк» и игровая, — повел он меня дальше.

Под ногами и так постоянно попадались зловонные лужи, через которые приходилось перебираться прыжками, а вскоре я почувствовал еще и острый резкий запах пота и давно немытых человеческих тел, к которым примешивалось характерное «амбре» общественных туалетов. Все вместе это правильнее было назвать отвратительной вонью, пожалуй, куда хуже, чем в настоящем Парижском зоопарке. Похоже, местные обитатели не слишком дружат с санитарией и чистотой. Даже удивительно, ведь среди них и девушки живут. Но вскоре мне стало понятно, в чем причина подобного.

Пройдя еще немного вперед, я замер, ошарашенно глядя перед собой. Меня сложно удивить, но сегодня, кажется, получилось. В одном из небольших тупиковых ответвлений, забранном двумя рядами решетки, сидели, лежали и стояли люди — молча и бессмысленно глядя перед собой. Их было человек пятнадцать в довольно тесной клетке — мужчины и женщины, совсем молодые и преклонных лет — вперемешку. Судя по их внешнему виду, принадлежали они к самым разным слоям общества — и бездомные бродяги, и студенты, проститутки, вполне солидный джентльмен и довольно неприятная старуха.

— Что это, Ланс? — не желая верить в то, что подсказывали мне интуиция и здравый смысл, уточнил я.

— Местный «зоопарк» или хранилище крови, — ухмыльнулся он. — Они все под внушением, поэтому и смирные. Но это они сейчас такие, а порой, знаешь, как побегать приходиться, пока до них доберешься. Думаешь, за решеткой сидят, чтобы не сбежали? Как бы ни так, никуда они бы не делись, это их от нас защищает решетка. Так бы их мигом осушили, если бы добраться смогли. Тут, знаешь ли, все голодные, кроме Базиля, разумеется.

Ланс продолжал и дальше мне что-то рассказывать, похоже, для него все это не было чем-то шокирующим, скорее привычным и повседневным, но я почти не слышал его объяснений, молча вглядываясь в лица людей. Большинство из них были мне совершенно незнакомы. Но вот этого джентльмена я точно видел пару раз: в театре, где он был под руку со своей женой — приятной молодой дамой, и еще в Люксембургском саду, где они чинно гуляли с тремя мальчиками-погодками в матросских костюмчиках.

Догадывается ли его жена, где сейчас ее супруг и что его ожидает? Надеюсь, что нет. А вот этот паренек, уставившийся в одну точку и медленно раскачивающийся вперед-назад, тоже смутно показался мне знакомым, кажется, он раньше работал чистильщиком обуви на площади Бастилии. Похоже, моя наблюдательность и отличная память — мое наказание. Я сам регулярно пью кровь, но вид этих людей, еще вполне живых, но тупо и безропотно готовых пойти на бойню, пожалуй, произвел даже более угнетающее впечатление, чем зрелище вскрытой женщины в кабинете Оливера.

Почему-то у меня не возникло ни малейшего сомнения, что ни один из этих людей никогда не вернется домой. Имелись и на моей совести трупы, но я считал их своими ошибками и старался этого избегать не только ради соблюдения правил, но и потому что все они являлись людьми, такими же, как и я сам был недавно, со своими желаниями и чувствами. А тут они низведены до положения скота в загоне. Это казалось мне совершенно неправильным, хотя, и вполне логичным для вампирской организации. Люди — еда и всех их можно считать всего лишь случайными жертвами, и я, очевидно, не имел никакого права в это вмешиваться.

— Что, проголодался? — по-своему истолковал мое пристальное внимание к этому зрелищу Ланс. — Увы, дружище, — вздохнул он, — ничего не получится. Ключи есть только у Базиля, а через две решетки до них не дотянуться, даже если приказать им приблизиться и протянуть руку, мы все уже пробовали. Так что, зря только слюни пускаешь, пойдем лучше дальше, — и он повел меня вперед, продолжая свои объяснения. — А вот эта камера, — показал он на закуток, расположенный напротив «зоопарка» и также отгороженный решеткой, — это для нас, это и наказание, и воспитание, типа карцер. Когда ты тут голодный сидишь, а на твоих глазах другие кровь пьют, пробирает еще как, в другой раз подумаешь, прежде чем что-то нарушить, как утверждает Базиль, — Ланса аж передернуло от неприятных и мучительных воспоминаний. — А вот это тоже интересное место, — увлек он меня в боковое ответвление. Я уже и не надеялся увидеть хоть что-то приятное, под тем, что он называет «интересным», и, в общем, не ошибся. — Это прежде было подземельем под старой тюрьмой, но наверх отсюда путь замурован, а сам подвал остался нам.

Он провел меня по нескольким помещениям, служившим прежде чем-то вроде пыточных или мест для допроса, которыми раньше пользовалась святая инквизиция, вместе с полным ассортиментом различных приспособлений, блоков, клещей и тому подобных инструментов. Несмотря на то, что здесь было относительно чисто, в воздухе витал запах крови и чего-то еще, несущего оттенок страха, паники. Похоже, это место и сейчас продолжало достаточно активно использоваться. Впрочем, так оно и вышло.

В последней камере, дверь которой оказалась запертой, сквозь небольшое окошко-глазок можно было увидеть подвешенную на цепях молодую женщину, едва прикрытую обрывками одежды. Наручники довольно сильно врезались в запястья вытянутых вверх рук, ноги едва касались пола, голова безвольно свешивалась на грудь. Вначале мне показалось, что она без сознания, но, заслышав движение за дверью, несчастная нашла в себе силы не только поднять голову, но еще и оскалиться, что бесспорно говорило о ее сущности.

— Молодец, хорошо держится, — одобрил Ланс, — у нее есть шансы уцелеть.

Я даже не стал ничего уточнять. Принимая решение стать вампиром, я, помимо закономерных трудностей, предполагал, что в остальном моя жизнь станет легче и приятней, откроются большие перспективы и возможность реализации моих амбициозных планов. Вампирам из катакомб, очевидно, подобное и в голову не приходило. За время этой экскурсии, помимо смятения чувств, вопросов у меня набралось, пожалуй, больше, чем ответов. Но, прежде чем задавать их, мне следовало сначала хорошенько поразмыслить. Не хотелось выглядеть совсем уж наивным в глазах этого молодняка.

После осмотра мы вновь вернулись в зал.

— Ну, как, друг мой, тебе понравилось? Удовлетворил ты свое неуемное любопытство? — поинтересовался Оливер, вновь впившись в меня своими немигающими глазами. «И откуда у него эта гадючья манера?» — почему-то раздраженно подумал я и неопределенно пожал плечами.

— Я так понял, Джорджес, что ты не вчера обращен, — обратился ко мне Базиль, сидевший напротив Оливера, — причем ты все это время прожил наверху, и, судя по твоему виду, вполне благополучно прожил. А значит, можешь считать себя более-менее приспособившимся. Зачем тебе нужны эти катакомбы, красавчик? Скучно наверху стало? Так здесь не цирк, дружище, и не аттракцион для острых ощущений, это вампирское дно, здесь грязно и нередко очень больно, чистоплюям здесь не место. И далеко не все, кто сюда попадает, потом оказывается наверху. В этой школе не ставят оценок. Тех, кто смог выдержать, сообщество принимает, а те, кто не справляются, становятся кучкой пыли, которой здесь и без того достаточно. Так что, даю тебе дружеский совет: поверь лучше месье Кэмпбелу на слово и отправляйся наверх к своему покровителю, а дорогу к этому месту забудь.

Не припоминаю, чтобы спрашивал его совета. Да и тон местного главаря был не дружеский, а, скорее, снисходительно-презрительный, чего я не выношу в принципе.

— Ты абсолютно прав, я не новичок и давно самостоятелен и не беспомощен. А потому и решения, что мне делать, а чего нет, принимаю всегда сам, советы если и прошу, то не у таких, как ты, — твердо произнес я.

— Ну, мое дело предупредить, — хмыкнул тот в ответ, но мой тон, кажется, его тоже задел.

 

Глава 07

Вскоре мы продолжили с Оливером свой путь. По дороге он показал мне, где располагалась еще одна колония молодых вампиров и тех, кто по каким-либо причинам не нашел себе место наверху. Как ни странно, были среди нас и такие. Если учесть, что катакомбы, как сеть, пронизывали весь Париж, то немудрено, что многие, не слишком требовательные к комфорту, сочли их очень удобным для жизни.

— Это своего рода вампирское отребье, — продолжил мое просвещение приятель. — Кто-то до обращения был клошаром и просто не знает другой жизни, кто-то выбрал для себя именно такой путь, а кому-то элементарно лень устраиваться наверху, подобная жизнь стала привычкой, некоторым из них сотни лет, а они здесь так и застряли.

Хотя мы не осмотрели и половины всех подземелий, решили на сегодня завершить прогулку. Несмотря на обилие разнообразных впечатлений и эмоций, я чувствовал, что нуждаюсь в отдыхе и сне. Очевидно, то же самое требовалось и Оливеру, или ему все это надоело и не терпелось вернуться к своему любимому делу.

Приятель показал мне кратчайшую дорогу к «Соблазну», хотя я и сам неплохо ориентировался и уверен, что нашел бы выход. Уже стемнело, поэтому наверху мы распрощались. Наверняка Оливер хотел услышать о моих впечатлениях, но я еще не был готов дать всему этому оценку. Сначала мне хотелось все обдумать и упорядочить в голове, поэтому я просто поблагодарил его за экскурсию и отправился домой, по дороге заглянув к одному из своих поставщиков крови.

Отец еще не спал, словно ожидая меня. Тщательно смыв вонь подземного «зоопарка», которая, казалось, еще долго будет преследовать меня, я не отказался от позднего ужина, а Гаэтан устроился за компанию с чашкой чая. Вкратце я рассказал ему, что знакомился с катакомбами и о роли вампиров в их освоении.

— Знаешь, папа, — вдруг неожиданно вырвалось у меня, — когда-то в детстве ты строго-настрого запрещал мне приближаться к подземельям и следил, чтобы я каждый день пил вербену. И хотя, наверное, это глупо, но теперь я прошу тебя о том же самом. Не выходи, по возможности, с наступлением темноты на улицу, не приближайся к катакомбам и не забывай про отвар вербены. Может быть, стоит попросить кухарку, чтобы она каждое утро подавала его тебе вместе с кофе? И, конечно, не приглашай в дом незнакомцев. Оказывается, вампиров в городе гораздо больше, чем я мог себе представить.

— Спасибо за заботу, сынок, — ласково улыбнулся отец. — Мне очень приятно, что ты обо мне беспокоишься. И, конечно, я буду осторожен, обещаю.

Устроившись в постели, я понял, что все размышления об увиденном, пожалуй, лучше перенести на утро и почти моментально уснул.

На другой день я уже мог смотреть на все более трезво и постарался как следует обдумать и осмыслить новые сведения и наблюдения. В конце концов, хотя многое мне было неприятно, а кое-что даже шокировало, но, наверняка, всему имеется рациональное объяснение. Едва ли, поскольку вопрос стоял о выживании и приспособлении, они держали людей и истязали ту вампиршу только ради прихоти или удовлетворения садистских наклонностей.

Ни мой гид Ланс, ни другие обитатели вампирского общежития, которых я видел пусть и мельком, но вполне достаточно для моей природной наблюдательности, не походили на извращенно-жестоких монстров. Даже своего приятеля с его сомнительным хобби я с трудом мог представить в качестве палача-садиста. Очевидно, это тоже элементы тренировки. И еще я осознал, что мне самому все-таки необходимо приобрести подобный опыт.

Во-первых, я так и не удовлетворил до конца свое любопытство. Уверен, есть под землей еще немало того, что мне увидеть не помешает. Во-вторых, я сделал вывод, что раз большинство уважаемых вампиров, так или иначе, но прошли испытание катакомбами, то те, кто этого избежали, все равно будут выглядеть для них несколько ущербными, а следовательно, это вопрос престижа. Да еще этот снисходительный совет, брошенный мне, как перчатка.

Может, глупо пускаться в авантюру из-за уязвленного самолюбия, но всех в совокупности причин мне было более чем достаточно. К тому же, раз уж я решил, чтобы не попадать впросак, изучить вампирскую жизнь снизу доверху и во всех ее проявлениях, значит, у меня не должно быть никаких пробелов. На прошлой неделе мне посчастливилось иметь дело с Советом — вершиной вампирской власти, а теперь не мешает познакомиться поближе и с дном сообщества.

Таким образом, отбросив все сомнения, я собирался сегодня же вечером вновь спуститься в подземное чрево Парижа и посвятить его изучению ближайшие пару недель. На всякий случай, предупредив отца о том, что, возможно, буду отсутствовать довольно долго, я попросил его, при необходимости, заменить меня, если наш секретарь месье Гален решит, что какое-либо срочное дело требует моего неотложного присутствия. Потом я собрал сумку с необходимыми вещами — туалетные принадлежности, белье, сорочки, несколько книг.

Поскольку мой вид вчера явно не соответствовал принятому в катакомбах, я предпочел удобный дорожный костюм, взял с собой еще один, который надевал последний раз для игры в гольф, а также захватил спортивную одежду, удобные домашние брюки и несколько мягких джемперов. Качество моей одежды все также не соответствовало той зловонной клоаке, в которой я планировал провести ближайшее время, но все же лучше, чем вечерний смокинг с шелковым цилиндром. Привычный головной убор я тоже заменил на знаменитую шляпу «федору». Чувствуя себя, таким образом, намного увереннее и соответствуя обстановке, я отправился в путь.

 

Глава 08

Пройдя, как и в предыдущий раз, через нижний «Соблазн», я задержался у барной стойки и основательно подзаправился свежей кровью, только сейчас в первый раз задумавшись о том, не использовали ли управляющие клуба той же системы «зоопарков», как и общины катакомб? Убедившись, что отлично помню дорогу, я быстро кратчайшим путем двинулся в сторону обитания возглавляемой Базилем колонии. В этот раз дежурил Парис — высокий сильно заросший мужчина, который беспрепятственно позволил мне пройти.

Похоже, крепыш Базиль никак не ожидал меня увидеть во второй раз, а уж мое желание задержаться здесь надолго его просто поразило.

— Надеюсь, для этого не требуется особого разрешения? — напористо уточнил я.

— Да нет, не требуется, — подтвердил Базиль. — Войти в катакомбы может каждый, не все, правда, отсюда могут выйти. Но, если ты так хочешь, оставайся, места хватит, — пожал он плечами. — Возможно, ты даже сможешь быть нам полезен, раз сумел почти год прожить наверху, но на какое-то особое отношение не рассчитывай. Ну, а поскольку ты уже познакомился с Лансом, пусть он тебя и просветит насчет наших правил, все равно никого свободного больше нет на месте.

Русоволосый паренек с видимым удовольствием помог мне обустроить мою келью. Наверное, рад передать мне эстафету самого зеленого новичка в их общине. Первым делом я попросил его показать, где можно набрать воды. Учитывая обстоятельства, я не рассчитывал на удобную комфортную ванную комнату с горячей водой, но все оказалось еще хуже. Для элементарного омовения, нужно было в одном из коридоров спуститься с ведром еще ниже, где протекал подземный приток Сены. Вот и все удобства.

К счастью, несмотря на мутноватый вид, ничем, кроме обычного запаха реки, от воды не тянуло. Аристократическое происхождение и воспитание диктовали, что я не позволю себе жить в грязи, поэтому я не гнушался запачкать руки. Я тщательно выгреб мусор и все вымыл в своей новой комнате, предварительно избавившись от затхлого матраса своего предшественника, который довольный Ланс забрал к себе. Уж лучше я просто каменное ложе застелю и так спать буду, чем на этой гнили.

— Как здорово, Джорджес, что ты решил сюда вернуться, — искренне радовался мой новый знакомый. — Ты мне сразу понравился, да и вообще, у нас здесь скучновато, а с тобой я хоть немного от жажды отвлекся.

Похоже, он был не прочь поболтать, и я решил этим воспользоваться, чтобы побольше узнать о моем новом обиталище. Достал из своего багажа бутылку коньяка и предложил Лансу отметить знакомство.

— Алкоголь помогает заглушить жажду и позволяет легче ее переносить, — авторитетно поделился я своими знаниями.

— Серьезно?! — радостно воскликнул Ланс. — Значит, и от него польза бывает. Спасибо, Джорджес! Это то, что мне сейчас больше всего нужно, а-то уже просто сил нет терпеть, глотку нещадно дерет, хоть на стену лезь.

— Можешь звать меня Джори, — предложил я. — Расскажи что-нибудь о здешней жизни. Может, ты знаешь, что у вас означает «игрушка, которой удалось выжить»?

Ланс обрадовался еще больше, словно мой интерес ему польстил:

— Знаю, конечно! Перед тобой та самая игрушка — это я и есть.

Ну, надо же, на ловца, как говориться, и зверь бежит. Я снова разлил коньяк и приготовился слушать его историю.

— Завтра уже две недели будет, как я в катакомбах, так что я тут пока самым младшим считаюсь, — поделился Ланс, подтверждая мои догадки. — А попал сюда, наверное, потому что повезло; можно сказать, трижды подряд от смерти спасся. В Париж я в позапрошлом году из Руана прибыл. Честно сознаюсь, из дома сбежал. Отец у меня мясником работал на колбасной фабрике и считал это место очень выгодным. Брата моего старшего, опять же, к себе пристроил, ну, и меня, как я подрос, попытался туда же. А я к технике тянулся, в школе хорошо успевал, дальше учиться хотел и еще путешествовать. Мечтал или машинистом железнодорожным стать, ну, или механиком судовым. Только папаша мой ни о каком техническом училище и слушать не желал, мол, держаться нужно поближе к продуктам, а не к железкам. Ну, делать нечего, вот я и промучился две недели вместе с ним в убойном цеху, вынашивая план побега. А как первую зарплату получил, пока папаша не отобрал, не заходя домой, рванул на вокзал и в столицу. На железную дорогу по молодости не взяли, поэтому устроился в трамвайное депо учеником слесаря ночами вагоны обслуживать. Год проработал, а на второй поступил-таки в училище. Ну, а после занятий, дело молодое, сам понимаешь, и с девчонками погулять хочется, и в кино сходить. Спать, честно говоря, только урывками и удавалось, внимание и реакция притупились.

И вот, в прошлом месяце у одного из нашей бригады сын родился, мы выпили перед работой немного ради такого дела, поздравили. Одним словом, и так уставший, да еще и выпив, проверял я вагон, и, видно, на тормоз не поставил. Да к этому еще и не заметил, что не стоит под колесом тормозной башмак. Однако, чувствую — засыпаю, сил нет, вот и вышел наружу, размяться чуток, голову проветрить, тут задумался, на звезды загляделся и присел на рельсы. Размечтался, девушку свою вспомнил, с которой у нас буквально накануне все сладилось, ну, и сам не заметил, как задремал. А вагон тем временем не спеша под горку покатился. Так бы ко мне и смерть пришла во сне, но тут неведомая сила подхватила меня, вырвала буквально из-под колес. Вот только спасение мне не от ангела-хранителя пришло, а, как ты понимаешь, от вампира и, увы, не бескорыстно. Не успел я поблагодарить спасителя, да и не нужна ему была благодарность моя.

Тогда-то я еще не знал, конечно, что это не человек. В первый момент даже не понял — то ли я еще сплю, то ли мне псих какой-то попался, когда он себе ладонь рассек и силой мне в рот свою кровь влил. А потом приказал заткнуться и волоком, как котенка, за шкирку меня к подсобкам потащил. Там одной рукой сдавил мне горло так, что кадык проломил, в глазах потемнело от боли, тут я и отключился. Очнулся я, когда уже рассвело, чувствую, все тело затекло ужасно и во рту какая-то дрянь. Думал сперва, что просто перепил накануне, вот и приснилось мне все это, даже с перепуга пить зарекся. Попытался встать, но тут понял, что не могу. Руки и ноги туго стянуты веревками, привязаны к стальной балке у стены, рот заткнут. Так и не обнаружил меня в тот день никто, просидел я в той подсобке, ничего не понимая и только чувствовал, что нехорошо мне, и с каждым часом все больше мутило, и есть ужасно хотелось.

Дергался я там, дергался, как червяк на крючке — все бесполезно, мастерски меня скрутили. А к вечеру и этот маньяк придурочный объявился. Развязал он меня, а я думать не стал, оттолкнул его и, как мог, на задеревеневших ногах поковылял к выходу. А тот только засмеялся мне вслед. Выскочил я за дверь, и тут, как на грех, на своего напарника наткнулся. Он меня за плечо ухватил, спрашивает, где я пропадал да что со мной, а я и не слушаю его, только вижу, что он утром, когда брился, порезался, на скуле царапинка, а чуть ниже на шее у него жилка пульсирует. И так мне в тот миг захотелось вцепиться в неё зубами, аж скулы свело. Ну, и не удержался.

А опомнился я, когда уже труп в руках сжимал, а во рту вкус крови. Рядом этот чудной стоит, и все ухмыляется. «Молодец, — смеется. — Сам все сделал, даже помогать не пришлось. Теперь ты один из нас — кровопийца, да не спеши печалиться, ненадолго, уверен. Поиграем мы с тобой немного, развлечемся. Сейчас правила объясню». А я еще никак от ужаса отойти не мог, и слов его почти не слышал от звона в ушах. Убил я напарника своего, да еще каким образом: кровью его до капли последней напился. Чувствую, схожу с ума прямо на месте. А дьяволу тому, видно, скучно стало, что я не в себе, время терять ему не хотелось, он и двинул меня кулаком со всей дури, губы разбил и половину зубов повыбивал, кровищи снова полный рот, теперь уже моей. Взвыл я от боли, но тут же все успокоилось и ранки затянулись.

«Слушай, — говорит, — что я тебе приказываю, а-то убью на месте». Понял я, что эта не игра и не сон кошмарный, что все наяву и жизнь моя на волоске держится. А незнакомец этот из преисподней, все стоит и бубнит мне про силу мою новообретенную да про скорость, что теперь он охотник, а я жертва. «Фору, — говорит, — я тебе дам и три попытки до утра. Первый раз поймаю — пощажу, если, конечно, стараться будешь, на второй раз — если только очень хорошо меня позабавишь, ну, а на третий уж не обессудь, оторву тебе голову. Ну, а если сумеешь до утра от меня уйти, так, что я отыскать не смогу, считай, что повезло, специально уже искать не стану. Хотя до сих пор от меня еще никто не уходил. Ну, и все, теперь беги, а я тебе две минуты даю», а сам на часы смотрит.

Повторять мне уже не нужно было, ринулся я, и правда, как вихрь, думал, уж тут-то в депо мне каждый уголок знаком, сейчас спрячусь так, что вовеки не сыщет. Да вот только не спасла меня ни женская уборная в первый раз, ни слуховое окно на чердаке во второй. Вижу, этот чудной злиться начинает. «Плохо играешь, — говорит мне, — без фантазии, последний шанс у тебя остался». У меня хоть поджилки тряслись, но в мозгу немного прояснилось и страх высоты исчез, потому что чудовище за мной пострашнее смерти гналось. Ну, и рванул я как заяц петлять: и по крышам, и по переулкам, что было сил, мчался, только понимать начал, что так не уйду. Вижу впереди люк канализационный, ну, и сорвал я с него крышку, да вниз сиганул, не разбираясь. Окунулся с головой, да и поплыл, не высовываясь, куда течение несло. А когда рискнул, наконец, голову поднять, да вздохнул, то и сам едва не помер от смрада, и только смутно услышал, как вдали где-то тот гад смеется: «Хитрый ты какой, ну живи, заслужил. Я в дерьмо за тобой точно нырять не стану».

Ну, а я вот так, задыхаясь, и плыл, пока дыру выше этой трубы не заметил. Так и выбрался, оказался в катакомбах. Можно сказать, что мне снова повезло. Наверху ведь я, не ведая опасности, как котенок слепой был бы. Утром бы и сгорел на солнце. А здесь я воду нашел, искупался, отмылся, ну и побрел, пока вот на это место не наткнулся случайно. Ну, а тут уж Базиль со мной разобрался и объяснил мне, что и как. Мол, у вампиров наверху правило такое есть, что просто так обращать человека не положено. Лишь находящегося в смертельной опасности или на смертном одре, как исключение, можно обратить для подобных игр и развлечений. Дескать, скучают они, вот и забавляются. Вот и случаются порой и такие вот осечки, как со мной, тогда мы здешнее население пополняем.

Что же, с «игрушками» стало понятно. Впрочем, когда у тебя впереди вечность плюс сверхспособности и море энергии, а при этом нет любимого дела, которое поглощает все эти «излишки», да еще и определенные ограничения существуют, то немудрено, что от скуки вампиры начинают искать такие способы получения адреналина, потакая своим низменным инстинктам. Взять хотя бы виденные мною развлечения в нижнем «Соблазне», в коих и я сам поучаствовать успел.

Раз подобные явления существовали, нужно иметь их в виду. Уже это укрепляло меня в мысли, что сюда я сунулся не зря, и еще много полезного для себя смогу почерпнуть.

Далее, Ланс поделился со мной основными принципами и правилами проживания в катакомбах. Из его слов я узнал, что законы в этой группах устанавливал главарь как наиболее старший, сильный и опытный. Но нормы все же основывались на общих принципах, выработанных за века подземной борьбы за выживание.

Поскольку Базилю уже больше трех вампирских лет и он неплохо приспособился, имел наверху квартиру и даже периодически дневал в ней, он уже вполне мог бы оставить это место. Наверное, через какое-то время так и произойдет, когда он сумеет найти себе занятие на земле более увлекательное, чем быть лидером этой разношерстной группы, тогда на смену ему придет другой, наиболее авторитетный из оставшихся. В общем-то, все это не слишком отличалось от того, что происходило в человеческом обществе, как, впрочем, и в стае высокоорганизованных животных.

Потом Ланс подробно рассказал о поддержания мер безопасности и бдительности. Необходимость опасаться наших традиционных врагов-охотников была не единственной причиной выставлять дежурства. Вампиры из других групп регулярно совершали набеги на сопредельные территории.

— И из-за чего же вы воюете? Тоже от скуки? — насмешливо уточнил я. Прямо не катакомбы, а какой-то скаутский лагерь.

— Из-за крови, конечно, — Ланс посмотрел на меня так, словно был удивлен подобной непонятливостью. — Из-за чего еще могут сражаться вампиры? Противники стараются захватить у другой стороны как можно больше людей из «зоопарков», ну, и пленников, по возможности. Это тоже часть нашей тренировки.

Тут я вспомнил о вопросе, который не задал при первом посещении подземелий:

— Девушка, подвешенная в камере, — догадался я, — она пленница?

— Именно так, — подтвердил Ланс. — Пленных допрашивают по-настоящему, без шуток и пощады, только что стараются не убить, а так применяют любые методы: и жаждой, конечно, мучают, в ход идет все. Выпытывают разное — сколько в их «зоопарке» людей, как охраняют, когда очередной набег задуман, да все что угодно. Если вампир не дрогнет, не выболтает все, то у него есть шанс дождаться, что, когда его группа тоже пленного возьмет, то его обменяют.

Ланс с сожалением посмотрел на опустевшую бутыль из-под коньяка и сглотнул. Жажда беспокоила его довольно сильно. Помнится, в первые дни после обращения я сам только и думал, что о крови. В то время это отдвигало на второй план все остальные потребности, включая даже плотские. Поэтому непонятно, зачем он сидит здесь со мной.

— Почему ты не на охоте с остальными, если голоден? Тренируешь выдержку? — уточнил я.

Ланс с досадой поморщился и снова загрустил.

— Да какая там тренировка? Мне кажется, я за глоток крови сейчас и маму родную бы продал, или выпил. У нас тут все бегут сломя голову на охоту, как только возможность появляется. Меня пока наверх не выпускают, я еще не научился останавливаться, пока только на этих, из «зоопарка», тренироваться разрешают. Первые дни меня просто отрывали от людей, — шеф или Вирджиния — у нее тоже неплохо получается справляться. Потом стали напоминать, требовать, чтобы я останавливался, ну вроде у меня кое-как получалось с их помощью, а позавчера приказали — как хочешь, но останавливайся сам, не будем же мы тебе вечными няньками, ну, и не стали подсказывать. А я увлекся и выпил всего до конца, а за это мне в наказание приказано двое суток терпеть. Теперь, когда все соберутся, то снова будут проверять, смогу я сдержаться или нет. Вот только я сейчас так оголодал, что чувствую, что опять не справлюсь, — снова горестно вздохнул Ланс. — В таких случаях тут на несколько дней за решетку сажают без крови, а остальные на твоих глазах могут кровавый пир устроить или оргию. В общем, сам понимаешь, никак мне сегодня сорваться нельзя.

Ланс приуныл, а я задумался. Тренировка силы воли вещь полезная, в этом Базиль прав, тоже нужно взять на вооружение, мало ли, какая ситуация в жизни случится, не хотелось бы стать заложником своих кровавых желаний.

Но тренировать новичка голодовкой глупо, на мой взгляд. Конечно же, наказание жаждой — очень неплохой стимул, чтобы стараться, но мне показалось, что Ланс не очень представляет, каким образом вообще можно контролировать необходимость остановиться, наверняка, никто не объяснил ему. Кстати, с большим удивлением я только сейчас понял, что сам уже делаю это неосознанно, это происходит автоматически и естественно, само по себе. Так, может быть, мой опыт будет парню полезен.

— Послушай, дружище, — обратился я к нему, — , а в чем конкретно у тебя проблема? Ведь главный подсказчик для тебя жертва и есть, вернее, ее сердце.

Похоже, они методом проб и ошибок действуют, как, скорее всего, большинство вампиров на земле, пока не находят свой метод. А кто-то и не задумывается об этом, люди — всего лишь еда для них. В очередной раз я с благодарностью вспомнил своего создателя. Ланс внимательно выслушал мои советы, поразился простоте моего метода, посетовал, что сам не догадался, и никто раньше не подсказал. К нему снова вернулось его хорошее настроение. Уже не терпелось воспользоваться на деле моим руководством.

 

Глава 09

Однако, в этот раз все пошло совсем не так, как рассчитывал жаждущий напиться крови парень. Нашу неторопливую беседу прервали тревожные и возмущенные голоса, поэтому мы с Лансом поспешили в общий зал. Вернувшаяся с охоты группа поредела и вид имела потрепанный. Одежда у многих порвана и запачкана кровью, лица возбужденные и злые. Базиль поднял руку, призывая к тишине, попросив рассаживаться за столом. Хмуро поглядывая в мою сторону, ведь некоторые видели меня впервые, все заняли свои места, я также устроился на свободном табурете.

— Кто на этот раз? — хмуро спросил Базиль, прекрасно понимая, что означает сложившаяся ситуация.

Молодой темноволосый мужчина с холодными стальными глазами, кажется, Марлок, и симпатичная темноглазая шатенка — Вирджиния, подтвердили, что при возвращении подверглись нападению конкурирующей группы Леонарда, обитающей неподалеку.

Как я понял, подобные столкновения случались редко. У каждой группы была своя неплохо защищенная территория, куда противнику было проникнуть довольно затруднительно.

Из соображений безопасности выход на поверхность каждый раз менялся, в катакомбах их было множество. Чаще всего в засаду попадались одиночки, рискнувшие передвигаться вне основной группы. Для коллективного возвращения, устанавливалось время сбора, опоздавших не ждали, желающих вернуться самостоятельно не уговаривали. Передвижение по городу ограничивалось лишь для не заслуживших доверия новичков, которых первое время контролировал кто-то из более опытных членов группы.

Но в этот раз нападающие решили изменить тактику, и, выследив место, где наши вышли на поверхность, организовали неподалеку засаду, частично разрушив одну из стен и затруднив возвращение. Подобные обвалы не были редкостью в катакомбах. Стены и перекрытия древних подземелий довольно часто устраивали такие сюрпризы.

Возвращающаяся группа сделала глупость, не пожелав вернуться другим путем, и перебираясь через завал, поодиночке стала легкой добычей. Численный перевес противника был внушительным, и, несмотря на яростное сопротивление, они успели ранить и увести в этот раз сразу троих пленных — Сильвию, а также Клода и Пьера, к тому же, забрали с собой человека, которого вели для пополнения зоопарка.

— Идиоты! — раздраженно рявкнул Базиль, затягиваясь сигарой, судя по запаху, довольно посредственной. — Даже обменять всех не получится, у нас только одна их девчонка. Чему я учил вас столько времени?! Осторожности и бдительности! Болваны безмозглые!

Базиль был сердит, даже взбешен, члены его группы подавлены, каждый отводил взгляд от других.

— Как бы там ни было, мы должны тоже поскорее напасть на них, — первой осмелилась подать голос Вирджиния, — может, еще удастся отбить наших, тогда и менять не потребуется. Троих за одну Элоиз все равно никто не отдаст.

— Ясно, ты из-за своей подруги Сильвии переживаешь, — возразил Марлок, — но сейчас они уже вернулись к себе, а значит, внезапно напасть не получится, а мы и в численности теперь ощутимо уступаем. Подождем лучше следующей ночи, а там попытаемся подстеречь кого-нибудь, может, нам повезет, и тогда сможем всех обменять.

— Теперь вы рассуждать горазды! — смерил спорящих тяжелым взглядом Базиль. — Нужно было думать, когда лезли в ловушку. Мы ничего не предпримем, пока я еще раз не допрошу пленную. А там видно будет.

До поры до времени я молча слушал их, не пытаясь вмешиваться, но тут мне показалось, что они принимают неверное решение. Конечно, моего совета никто не спрашивает, но раз уж я собрался стать членом этой группы, пусть временно, то считал себя обязанным исходить в своих действиях и словах из ее интересов.

— Послушай, Базиль, — обратился я к нему, — мне кажется, что в данном случае Вирджиния во многом права, не стоит затягивать с нападением, если вы решили сделать ответный шаг. Но если хочешь отложить, то лучше до следующей ночи, не позже, и я могу это обосновать.

Хмыкнув и прищурившись на меня, он обратился к остальным:

— Кстати, забыл вам представить, кто еще не в курсе, это наш новый товарищ Джорджес. Не знаю, надолго ли он здесь задержится, поскольку и так имеет все возможности жить в верхнем городе. Однако, он решил, что ему следует восполнить пробелы в вампирском образовании и начать, так сказать, с низов, поэтому пока он с нами. У каждого свои причуды, как известно, мой папаша, вон, любил крестиком вышивать. Но это сейчас неважно. Похоже, наш новичок считает себя большим специалистом в военном деле, стратегом и тактиком, потомком Бонапарта, не иначе. Ну, что же, давайте послушаем.

Его сарказм был вполне понятен. Конечно, они тут всеми силами стараются приспособиться к своему новому состоянию, чтобы обитать наверху среди людей, не привлекая лишнего внимания, а я, у которого и так все уже есть, добровольно спускаюсь в эти подземные клоаки. Вроде как, аристократ с жиру бесится. К тому же, не успел появиться и хоть как-то себя зарекомендовать, а уже со своим мнением встреваю. Поэтому я даже не стал обращать внимания на ироничный подтекст.

— Можете звать меня Джори, — уточнил я и постарался доходчиво изложить свои мысли. — Насколько я понял, здесь принято нападать на одиноких вампиров, и так вы всегда и поступали прежде. Но, не логично ли будет предположить, что наши противники именно этого и будут ожидать, а значит, едва ли станут разделяться. У них хватило сообразительности изменить тактику и напасть неожиданно, поэтому и удача оказалась на их стороне. А от нас они едва ли ожидают подобного, поэтому это и следует сделать следующей ночью, причем именно так, как они не предполагают.

После этих слов, у меня оказалось, как и следовало ожидать, несколько сторонников — Хуго и Вирджиния, а также Ланс поддержали мою позицию. Как я понял, до этого никто не додумался поступить иррационально, вот и обернулось нападение большими потерями и победой более предприимчивых противников.

Базиль внимательно на меня смотрел, обдумывая мои слова. Видно было, что, осознавая мою правоту, он никак не может признать ее вслух. Ну, еще бы, терять лицо перед своей группой ему не хочется. Я понимал, что не совсем верно действую и сам, подрывать авторитет главаря в первый же день — не лучший способ зарекомендовать себя. Но миндальничать сейчас не время, где-то подвергаются пыткам члены нашей группы, пока этот тугодум колеблется, как поступить.

— Хорошо, может быть, попробуем что-то изменить, — принял решение крепыш. — Но не в ближайшую ночь, конечно. Спешка, как известно, хороша при ловле блох. Возможно, для начала попробуем старый способ, ну, а не получится, тогда и подумаем. Так что, завтра половина из вас останется для организации засады вместо охоты.

— Опять без крови? — недовольно проворчал Парис — длинноволосый заросший блондин. — Натощак воевать неинтересно.

— Недовольных я не задерживаю, — резко возразил Базиль. — Доберетесь до их зоопарка — и вся добыча ваша, пейте сколько хотите. Я сам завтра буду с вами в засаде. Здесь остается только дежурная Романи и особо умный новичок. Вопросов нет? Тогда расходимся отдыхать.

 

Глава 10

Я осознавал, что, если второй раз подряд публично выступлю против лидера, это будет воспринято им, как безусловная попытка подорвать его авторитет в глазах коллектива. Я и так успел изрядно ему на мозоль наступить. А поскольку я планировал, что пробуду здесь не слишком долго и вовсе не собирался бороться с ним за место и брать на себя ответственность за эту группу, то подумал, что лучше решать с ним это вопрос тет-а-тет.

— Базиль, как отдыхать, а я?! — воскликнул голодный Ланс. — Я уже вытерпел двое суток без крови, и имею право на новый шанс.

— Да и я, кстати, тоже не пил с прошлой ночи, так что не отказался бы от своей порции, — присоединился к нему Парис.

— Хорошо, — согласился Базиль. — Вот только оба в этот раз кровь не получат, — завредничал он. — Я думаю, нам всем необходимо немного развлечься после сегодняшних неприятностей, поэтому сейчас будут «крысиные бега».

Вампиры оживились, с лиц исчезли тоска, озабоченность, и злость. Возбужденно переговариваясь, они двинулись всей толпой в сторону «зоопарка». Подходя к решетке, я вновь поразился отвратительному смердящему запаху. Лучше всяких запретов и решеток аппетит отбивал этот букет ароматов общественного туалета, канализации и полной антисанитарии.

— Они у вас здесь никогда не моются? — брезгливо уточнил я у Базиля.

— Конечно, нет, — удивленно взглянул он на меня. — Кто бы это стал с ними возиться? — хохотнул он. — В таком виде эти люди не вызывают особых симпатий, и у новообращенных скорее притупляются разные гуманистические глупости, сочувствие и прочая чушь, которая в первое время отравляет существование слишком совестливых и жалостливых, и приучает их к четкому осознанию кто здесь высшее существо, а кто всего лишь пища.

Странное дело, никогда не считал себя чрезмерно мягким и гуманным, но вот это отношение к человеку лишь как к сосуду с кровью, и не более, достаточно сильно расходилось с моими взглядами. Хотя, я и так уже понял, что во многом отличаюсь от них. Возможно, дело в той самой крови создателя, о которой говорил Оливер. Чем чище кровь, тем более высокая эволюционная ступень новообращенного вампира?

Впрочем, это могло быть связано и с тем, что в отличие от этих вампиров, я вполне благополучно все эти месяцы существования в новом статусе прожил с отцом, не был оторван от обычной жизни и почти не прекращал общения со своими друзьями. Подумаю об этом на досуге.

Тем временем Базиль, прежде чем открыть решетки, объявил:

— Условия вы знаете, поэтому повторю их лишь для Джори: участники выбирают себе по жертве, я снимаю с них внушение, и они соревнуются между собой. В принципе, состязания меняются, их можно заставить делать все, что угодно, хоть драться, хоть плеваться в длину, хоть заниматься эротическим марафоном. Проигравший становится сегодняшней жертвой, и они будут это осознавать, поэтому будут очень стараться, а вампир, чья «крыса» придет первой, напьется, наконец.

Похоже, я здесь единственный, кого не слишком привлекало предстоящее действие. Я вообще не особо азартен, как и не любитель жестоких зрелищ. Любого рода соревнования не пробуждают во мне древние животные инстинкты, как во многих особях мужского пола, заложенные в них на генном уровне. Наверное, потому, что я и так привык выигрывать и побеждать, но добивался своего не слепой удачей, подталкиваемый адреналином, а холодным расчетом и цепким умом. Поэтому, в отличие от охваченных предвкушением окружавших меня вампиров, не торопился к «зоопарку», спокойно оставаясь на заднем плане.

Оказывается, эта сторона вампирской жизни еще более грязная и жестокая, чем мне ранее представлялось. Тем не менее, переоценив себя и не учтя вампирскую сущность, я все же почувствовал определенный азарт, и мне захотелось, чтобы победил избранник Ланса. Наверное, потому, что я еще слишком хорошо помнил, каково это, когда приходится долго терпеть жажду, а паренек вызывал симпатию и расположение.

Первым бегуна выбирал он, и указал как раз на того джентльмена, который мне был знаком; не самый удачный выбор, на мой взгляд. Усмехнувшись, Парис в свою очередь предпочел довольно хорошенькую молодую женщину, и я понял, почему он это сделал. Если не ошибусь в своих предположениях, боюсь, моему молодому приятелю придется страдать от жажды еще как минимум сутки.

— Ну, а ты, Джори, не желал бы поучаствовать? — вдруг обратился ко мне Базиль, который кажется заметил мое отношение к происходящему.

Вообще-то не собирался, конечно, тем более, что этим вечером я уже пил кровь, и не сильно успел проголодаться. Да и не вызывали аппетита, как я уже говорил, обитатели «зоопарка». Но тут мне в голову пришла мысль, что я могу помочь Лансу и я не стал отказываться, выбрав, в свою очередь, молодого худощавого жуликоватого мужичка с быстрыми бегающими глазами.

Первым делом Базиль отправил двух потасканного вида девиц из зоопарка готовить еду для своих сокамерников. Меня передернуло от отвращения, когда я представил «шедевры высокой кухни», состряпанные этими подобиями, оставшимися от людей. Романи, которая не сводила с меня заинтересованных глаз, хихикая, объяснила, что для себя они, разумеется, стряпают сами, отдельно.

Базиль тем временем готовил выбранных к состязанию. Вначале он велел им все вспомнить, но внушил не предпринимать попыток к бегству и не молить о пощаде. Потом стал объяснять условия. Нужно было видеть, какое отчаяние появилось в глазах несчастных, когда они осознали весь кошмар своего положения. Девушка не выдержала и разревелась в голос, а бледный, как полотно, джентльмен в ужасе, но молча водил по нам взглядом. Для чего вообще было нужно возвращать им память и эмоции? Наверное, лишь потому, что только настоящее чувство страха могло заставить их добиваться победы любой ценой, а может быть, Базиль таким образом хотел опять-таки показать всем, до чего могут опуститься люди.

На сегодня устроили что-то вроде эстафеты, а не просто бег. Нужно было домчаться до конца длинного коридора, схватить довольно большой для человека булыжник и вернуться обратно. Отбирать камень разрешалось, но для этого нужно сначала догнать соперника. Кто прибежит первым и с камнем, тот и победил. Последний на финише служит пищей. Просто и жестоко.

Странно было за этим наблюдать, ведь здесь ничего не напоминало стадион, да и вид у соревнующихся был совершенно не спортивный. По сигналу Базиля люди сорвались с места. Зрители испытывали неподдельный азарт, делали ставки и поддерживали участников криками. Неужели Гэбриэл прав — грань между человечностью и монстром так тонка и легко преодолима, что все здесь присутствующие делают это без затруднений?

То, что разворачивалось на импровизированной беговой дорожке, скорее начинало, напоминать гладиаторские бои. Этот участок катакомб не был замощен, а представлял собой длинную шахту, вырубленную в известняковой толще, и ее пол покрыт не только слоем пыли, но и множеством различных мелких камней и обломков, поэтому очень скоро босые ноги бегущих людей были изранены, и в их следах появилась кровь.

Легкий, но такой манящий аромат достигал ноздрей, заставляя горло заполыхать. Судя по жадному блеску глаз и вздувшимся венам, остальные чувствовали то же самое. Очевидно, им стоило немалых усилий сдерживаться. Голоса смолкли, и слышно было лишь шумное дыхание бегунов. Даже странно, что ни один вампир не бросился на соревнующихся. Разве что Ланса, как самого голодного и ненадежного, Базиль крепко держал за плечо, от чего тот едва не приплясывал на месте, капая слюной на каменный пол. «Да их лидер прямо кладезь самых разных методов дрессировки себе подобных», — мелькнула у меня наполовину уважительная, наполовину презрительная мысль.

Легкая и ловкая девушка вырвалась вперед. Она первой домчалась до камня, с трудом подхватила его, и, прижимая обеими руками к груди, пустилась в обратный путь. «Жулик» и джентльмен сначала бежали голова к голове, но вскоре мой ушлый фаворит отстал, и, как мне показалось, намеренно.

Когда девушка бросилась в обратный путь, отставший вместо того, чтобы добежать до конца тоннеля, кинулся ей наперерез и, выхватив из ее рук обломок известняка, им же резко ударил ее в грудь. Несчастная, громко закричав от боли, была отброшена назад и упала, но, понимая, что теряет свои шансы, судорожно попыталась вскочить на ноги.

Джентльмен, у которого теперь появилась возможность прийти к финишу вторым, избежав тем самым кровопускания, вместо того, чтобы проскочить мимо, задержался возле девушки и протянул ей руку, помогая подняться. Та помощь приняла, но не поблагодарила и не стала задерживаться, а, всхлипывая и сильно припадая на правую ногу, бросилась бежать. А мужчина, очевидно, сделавший свой выбор, замедлил скорость, лишь обреченно покачав головой ей вслед.

«Ну что, Базиль, съел? — злорадно подумал я. — Даже в таких ситуациях не все люди превращаются в крыс. Воспитание и честь победили в человеке страх».

Так они и финишировали. Не моргнув глазом, наш главарь объявил победителем моего «жулика», а жертвой джентльмена, несмотря на то, что Парис и другие вампиры стали возмущаться несправедливостью подобного решения.

— А при чем здесь справедливость? — возразил Базиль. — Задача была захватить камень и прибежать первым, так что все верно. Ну, а если этот человек решил проявить благородство, то о его цене он тоже был предупрежден. Так что давай, Джори, можешь приступать, сегодня удача на твоей стороне, — он сделал приглашающий жест. — Хоть ты и не новообращенный, но все же скажу и тебе, что тот, кто не умеет останавливаться, наказывается суточным лишением крови.

Ланс судорожно вздохнул, с сильнейшей голодной завистью глядя на меня. Тем временем главарь поочередно скороговоркой внушил девушке и чемпиону «крысиной гонки» забыть обо всем и отправляться в клетку. Остался один джентльмен, который, затравленно озираясь, бросал на меня взгляды, в которых отчаяние смешивалось с ненавистью.

— Раз уж у нас тут вечер благородства, я бы хотел уступить свое право Лансу, — объявил я Базилю. Вампиры в полной тишине уставились на меня, словно, не веря своим ушам. Похоже, подобного у них раньше не случалось. — Он был очень любезен показать мне все и посвятить в правила, проявил дружелюбие, и мне хотелось бы ответить ему любезностью.

Базиль недобро прищурился, глядя на меня, и я понимал, что вновь вступаю в конфронтацию с главарем, попираю установленные им порядки. Однако, я готов был рискнуть. Но вот он, обдумав, принял какое-то решение, расслабился и усмехнулся.

— Ну, что же, раз Джори не голодный, давай, Ланс, тогда ты, посмотрим, что у тебя получится сегодня.

Не веря своему счастью, тот взглянул на меня и мгновенно оказался возле джентльмена, который еще сильнее вжался спиной в решетку, ухватившись руками за ржавые прутья.

— Давай приятель, пей и не подведи меня, — поддержал я парня.

Ланс тут же впился жертве в шею. «Почему они не внушают им хотя бы не бояться?» — с досадой подумал я, глядя как смертельно побледнел мужчина.

Однако, похоже, мои советы не прошли даром. Начав жадно глотать кровь, Ланс, видно, все же прислушивался к пульсу и сумел остановиться, не перейдя опасной черты, оторвался, хотя и с огромным сожалением. Джентльмен даже смог устоять и после спасительного внушения, которое позволило ему забыть весь этот ужас, хоть и обмяк, но своими ногами вернулся в темницу.

— Спасибо, Джори! — ликовал молодой, теперь уже сытый вампир. — Век не забуду!

Остальные начали расходиться, продолжая обсуждать сегодняшнее происшествие. Базиль остался в зале, рыкнув на копошащихся у керосинок женщин, чтобы поторапливались, а-то останутся сегодня без еды. Очевидно, он вынужден дожидаться сам, чтобы закрыть за ними обе решетки. Видно не доверяет своим людям, боится, что кто-нибудь не выдержит и дорвется до крови.

«Интересно, все же, — задумался я, — почему так получилось, что мне быстрее других удалось приспособиться к вампиризму и научиться справляться с жаждой? Нет, конечно же, я не могу сказать, что полностью держал ее под контролем, вспомнить хотя бы случай с Розой. Но все же, не страдал так сильно, как, к примеру, Ланс, которому уже две недели, а все мысли только о крови. Я жил среди людей, хоть и остерегался первые дни, но запирать их от меня не приходилось. Конечно, в отличие от „подземных жителей“, оказавшихся словно на обочине вампирской жизни, у меня был отличный учитель, но вряд ли дело только в этом. А, может быть, в мотивах? Как-никак, я все же сам выбрал этот путь и был готов к определённым трудностям и неудобствам, хотя имел о них весьма смутное представление. А еще, возможно, дело в личных качествах человека до обращения. Кто-то от природы обладает железной волей, а кто-то, не имея силы характера, опускается на самое дно. Взять в пример заядлых опиоманов, которых мне доводилось видеть в нелегальных клубах, готовых продать душу за очередную дозу. Думаю, об этом тоже стоит поразмыслить».

 

Глава 11

Я отправился к тому месту, где мы набирали воду, подземная река вполне подходит вместо ванны, чем я и воспользовался, прежде чем удалиться отдыхать. Но не успел я, вернувшись, толком устроиться на своем спартанском ложе, как на входе в мою комнату возникла завернутая в полотенце темноволосая девушка. «Приятный сюрприз», — усмехнувшись, подумал я, встав на ноги, приветствуя даму.

Вроде и намеков не давал, но, конечно же, не откажусь обоюдно приятно провести время.

Не слишком фигуристая, худощавая и угловатая, тем не менее, миловидная, с блестящими черными глазами, которыми отличались все цыгане, Романи поглядывала на меня грустно и вопросительно. Возможно, не привыкла предлагать себя первой, сомневается, как я отнесусь к подобному?

— Я не помешала? — нерешительно обратилась она ко мне. — Мне стало одиноко, я решила, если ты еще не спишь, мы могли бы немного пообщаться. Но я, конечно, могу уйти, раз ты собирался отдыхать..

— Ты не помешала, — послал я ей ободряющую улыбку. — Раз стало одиноко, так чего тогда жмешься у входа, прошу, заходи, — позвал я ее приглашающим жестом. — Здесь не слишком шикарно, но я постараюсь быть гостеприимным.

Второго приглашения не потребовалось, она быстро юркнула ко мне, и мы без лишних слов отлично поняли друг друга. Вскоре ее полотенце оказалось на полу, представив на обозрение мое сегодняшнее меню для плотского удовлетворения. Не разводя долгого сочувствия к девичьей грусти, я, пожалев ее спинку, устроил ее сверху, и мы приступили к тесному общению, которое должно было развеять без следа тоску и одиночество на ее челе.

Мы неплохо провели время, хотя, разумеется, девушка ни в какое сравнение не шла с Женевьев — женщиной высшей пробы. Ни бешеной животной страсти, ни желания вкусить ее крови я в этот раз не испытал. Романи практически не отличалась от моих обычных человеческих любовниц, разве что, более гибкая и ловкая. Однако, всех моих стараний тоже не хватило, чтобы развеять ее грусть. Когда мы решили немного передохнуть и она устроилась рядом, опершись на локоть и подперев ладонью голову, то в ее взгляде, затуманенном не осевшей страстью, помимо восхищения, которое обычно ловлю в женских очах, я вновь заметил ту же странную тоску.

— Романи, у тебя что-то случилось? — поинтересовался я.

Она смутилась и опустила глаза, а потом, словно решившись, быстро зашептала:

— Ты прав, Джори, и я бы хотела тебя спросить, вернее, предложить кое-что.

Интересно, похоже, она изначально пришла сюда не только за плотскими удовольствиями. Я приготовился внимательно слушать.

— Ты ведь не собираешься задерживаться здесь надолго, верно? — полуутвердительно-полувопросительно произнесла девушка. — Если я расскажу кое-что для тебя очень важное, то, о чем не знаешь, но что тебе обязательно нужно знать, ты согласишься забрать меня отсюда и оставить у себя? — выпалила она мне в ухо на одном дыхании.

Ну вот, очередное разочарование. Умеют же женщины все испортить. А эта даже время тянуть не стала, после первого же «свидания» решила претендовать на особое положение. Она, конечно, неплоха в постели, да и девушка, вроде, милая, но я вовсе не предполагал, что наши отношения продлятся дольше моего пребывания в катакомбах. И что, интересно, такого нужного мне она могла бы рассказать? Я не привык приобретать кота в мешке, о чем и сообщил ей.

— Видишь ли, Романи, я, конечно, могу забрать тебя отсюда. Даже могу помочь тебе устроиться наверху, если у тебя нет своего дома, куда бы ты могла войти, поддержать материально при необходимости. И это не в качестве оплаты за то, что ты хотела мне сообщить, а, скажем, в виде помощи хорошенькой девушке или по-дружески. Подойдет тебе такой расклад? Но я хочу быть честным: я не готов стать для тебя кем-то вроде учителя и опекуна, не говоря о чем-то большем. Я не завожу серьезных и длительных отношений с женщинами, и уж, тем более, не собираюсь нянчиться с молодым вампиром и нести за него ответственность, словно его создатель. Если же ты знаешь что-то, и уверена, что мне необходимо тоже знать, то просто расскажи мне об этом, не торгуясь.

Романи опустила глаза и задумалась. Грусти на лице больше не было, ее сменила оскорбленная решимость:

— Нет, Джори, прости, но мне нужны гарантии, — произнесла она. — Мне очень жаль, но просто так я не могу тебе ничего рассказать. Однако, мне хотелось бы отблагодарить тебя за доброту и понимание. Пойдем со мной, и ты все узнаешь сам.

Здесь недалеко, можешь даже не одеваться.

Недоумевая, но будучи заинтригованным, я быстро натянул брюки, а девушка вновь завернулась в полотенце, и мы вышли в коридор. Где-то совсем недалеко раздавался шум и грохот, очевидно, работали буровые машины, прокладывая новый тоннель метро. Ночью его не было слышно, но для людей сейчас настал самый разгар рабочего дня. Романи сделала несколько шагов впереди меня, так и не поднимая головы, и вдруг остановилась, обернувшись.

— Прости, Джори, ты очень хороший и ты мне понравился, — шепнула она, обняв меня и потянувшись с поцелуем.

Она что, передумала идти и решила попрощаться? Продолжая недоумевать, я ответил ей, склонившись к ее губам, и вдруг вскрикнул, скорее от неожиданности, чем от внезапной боли. Острыми клыками она вцепилась в меня, прокусив насквозь язык и нижнюю губу.

Рот мгновенно наполнился вкусом собственной крови. Мне потребовалась какая-то доля секунды, чтобы осознать, что произошло, что это не запоздалая вампирская страсть и желание отведать крови друг друга, но я даже не успел оттолкнуть ее от себя. Ее подлый укус был отвлекающим маневром, и я оказался схвачен дюжиной рук. В мое горло с двух сторон, а также в запястья и даже в ноги впились другие клыки. Я зарычал от бешенства, ощущая, как очень быстро вместе с кровью из меня уходит сила, и мои попытки оказать сопротивление и расшвырять противников становятся все менее действенными.

Прошло совсем немного времени, и вот я лежу на холодном каменном полу, не в силах даже шевельнуться, и, с трудом фокусируя взгляд, различаю столпившихся вокруг меня довольно посмеивающихся вампиров с окровавленными ртами, которые должны были стать моими товарищами. Романи, Базиль, Марлок, Вирджиния, Хуго, Парис и Адель — почти все. Кажется, они мне что-то говорили, но слова долетали будто сквозь вату.

«А вот теперь совсем не слышно шума строящегося метро, словно вместе с силой я утратил вампирский слух», — отстраненно подумал я, как будто это сейчас имело значение.

В ушах стоял звон, я чувствовал, как сердце, словно из последних сил, медленными рывками пытается проталкивать жалкие остатки крови. Потом меня, небрежно взяв за руки и за ноги, куда-то понесли и, чуть позже, бросили на пол в той самой камере, где боялся оказаться Ланс — напротив «зоопарка», как я понял по запаху.

— Ну что, Джори, — Базиль, ухмыляясь, наклонился ко мне, — ты же хотел на себе изучить, как живут в катакомбах молодые вампиры. Вот и изучай, побудь немного в их шкуре. А-то изображаешь перед нами такого стойкого и терпеливого, от крови отказываешься, сытый, как видно, слишком. Я думаю, что тебе не мешает чуток и поголодать, ослабнуть, избавиться от высокомерия, чтобы перестать мнить себя лучше других.

Уверен, ты на мое место нацелился. Наверху-то, небось, другие постарше тебя будут, не очень поруководишь, а здесь развернуться хотел? Ты у нас, оказывается, опытом делишься с молодежью, советы даешь, как быстрее научиться останавливаться. А разве Ланс тебе не объяснил, что законы и правила здесь устанавливаю я, и я решаю, как проходит обучение? Мальчишка должен был либо собраться и остановиться сам, либо, что, в общем-то, случается почти со всеми, оказаться на том месте, где сейчас валяешься ты. Пососал бы лапу несколько дней и выучился бы, как миленький. Все мы через это прошли. А кто не смог, от тех давно ничего не осталось. Такие не нужны ни здесь, ни наверху, сам должен понимать. И почему вдруг этот щенок должен оказаться исключением? Голод — он лучший учитель для вампира. И если ты до сих пор этого не понял, то сейчас у тебя есть все шансы осознать, что никакой ты не особенный. Так что, полежи тут и хорошенько подумай, что ты мне скажешь, когда я приду сюда в следующий раз. Если не дурак, то сообразишь быстро. А если ошибешься, то продлишь срок пребывания и голодную диету, — язвительно закончил он.

— Да пошел ты, Базиль… — собрав силы, прошептал я, грязно выругавшись, изменив своим правилам, не обращая внимания, что за решеткой среди зрителей этого «спектакля» присутствуют девушки.

— Ну, наверное, все-таки, ты дурак, — хохотнул главарь, запирая дверь моей тюрьмы, — раз до сих пор не понял, кто здесь главный. Ну, ничего, поумнеешь, никуда не денешься, не ты первый и не ты последний. Ну, а мы все, — обратился он теперь к вампирам, — заслужили отдых. Особенно ты, Романи, дорогуша. Хватит на сегодня развлечений, а-то завтра охоту проспим.