На следующий день меня отослали. Было велено отправляться в Ахен, а король для следующей недели охоты перенес лагерь в другую часть леса. Позже Хроудланд сказал, что дядя вновь пришел в хорошее настроение, когда лично убил пару зубров – живущих в лесу огромных косматых животных, похожих на быка.

Я был бы рад, если бы король оставался на охоте еще дольше. Дисциплина в королевском хозяйстве в его отсутствие упала, и можно было с меньшим риском продолжать отношения с Бертой. Тщательно выбирая время для своих визитов, обычно после захода солнца, когда стража дремлет, я пробирался в ее комнату на первом этаже и провел с ней несколько ночей. Она поощряла мои посещения, а я был без ума от нее в убеждении, что ее страсть ко мне искренна, что бы Отон и прочие ни говорили про ее аппетит к мужчинам.

– Нужно придумать повод для твоих регулярных визитов, – прошептала Берта.

Король должен был вернуться через несколько часов, и мы, удовлетворенные, лежали в темноте бок о бок в ее теплой постели. До рассвета нужно было прокрасться к себе в барак.

Я зевнул и потянулся.

– Терпеть не могу вставать в темноте и холоде, когда здесь так прекрасно.

– Ты только что говорил во сне.

– Наверное, мне что-то снилось.

– Надеюсь, я. – Она склонилась надо мной и лизнула ухо.

Я потянулся от удовольствия.

– Не могу вспомнить. – Я просунул руку ей под плечи и привлек принцессу к себе. Она прижалась ко мне, и на некоторое время я растаял в ее мягкости и теплоте.

Потом она отстранилась, чтобы я мог встать с постели.

– Тебе нужно попытаться запоминать свои сны. Они могут оказаться важными, – сказала Берта.

– Знаю, – безразлично ответил я и с неожиданным приливом меланхолии вспомнил сон, в котором бык напал на мирного оленя, и как это ознаменовало смерть отца и уничтожение его королевства. Я не позаботился рассказать, как важны мои сны.

– Мой отец верит в свои сны.

Я взял рубашку с того места, куда бросил ее.

– Он тебе рассказывает их?

– Да. Особенно, когда они его тревожат.

– Какой последний сон он тебе рассказал?

– Как на человека напала стая волков. Он не видел, кто этот человек, но это случилось в диком месте, среди скал и деревьев. Человек трубил в рог, отчаянно призывая на помощь. А помощь так и не пришла.

Я улыбнулся в темноте.

– Твой отец может больше не беспокоиться об этом сне. Это я недавно выставил себя дураком, трубя в рог. Когда-нибудь я расскажу тебе.

– На тебя напали волки?

Мне было приятно услышать в ее вопросе искреннее беспокойство.

– Волков не было. Я заблудился.

– Тогда сон совсем не про это.

Я решил рассказать ей про Онейрокритикон.

– Есть книга, объясняющая, что на самом деле означают сны.

Возлюбленная села в постели.

– Ты видел эту книгу?

– У меня есть экземпляр, но написано по-сарацински.

– Нужно ее перевести!

Берта казалась взволнованной, вероятно, она что-то замыслила.

– Но я даже не знаю, правдив ли Онейрокритикон. Там может быть просто какая-нибудь ерунда для доверчивых.

– Не узнаешь, пока не прочтешь, – сказала Берта.

Возразить было нечего, и я промолчал.

– Король рассказывает свои сны родным и больше никому. Он надеется, что мы сможем растолковать их ему.

– Тогда, пожалуй, напишу ему свой перевод.

– Мой отец не умеет читать.

Теперь стало понятно, что она задумала.

– Ты хочешь, чтобы я толковал ему сны.

– Именно! Через меня. – В ее голосе звучало торжество. – И таким образом я стану доверенным членом узкого кружка.

* * *

Перевести Онейрокритикон оказалось не так трудно, как я боялся. Алкуин выделил мне стол в тихой комнате в канцелярии и снабдил пишущими принадлежностями. И Озрик стал диктовать запутанные предложения.

– Имя автора – Артимедор, – в самом начале сказал раб.

– Звучит не по-сарацински.

Гусиное перо было новое и плохо брало чернила.

– Он грек. Утверждает, что приведет доказательства исполнения снов и посрамит скептиков, которые смеются над искусством предсказаний.

Я вытер кончик пера чистой тряпочкой и снова обмакнул его в чернила.

Озрик пробежал глазами несколько строк.

– Артимедор утверждает, что много лет собирал книги по толкованию сновидений и говорил с предсказателями на рыночной площади, и потому теперь дает правдивое руководство по этой теме.

– Звучит многообещающе. – Я склонился над пергаментом.

– Есть две категории снов, – переводил Озрик, – отражающие настоящее и предсказывающие будущее. Первые не нуждаются в разъяснении. Так, больному человеку могут сниться врачи и его болезнь, любовнику – возлюбленная. Когда они просыпаются, сон заканчивается, и он не имеет никакого значения.

Перо по-прежнему вызывало трудности. Пришлось выбросить его и очинить другое.

Озрик подождал, пока я запишу продиктованное.

– Хозяин, следует ли мне кратко изложить мысли этого грека? – спросил он. – Боюсь, он довольно многословен.

– Выбери практический совет, – ответил я.

Берте хочется немедленных результатов.

Озрик полистал страницы.

– Сны второй категории могут быть буквальными или аллегорическими.

– Он приводит примеры?

– В качестве буквального пересказывает один случай. Человек путешествовал на корабле, и ему приснилось кораблекрушение. На следующий день его корабль утонул. Артимедор утверждает, что сам разговаривал с ним. Он продолжает говорить, что такие сны сбываются столь часто, что этому не следует удивляться.

Мне не было нужды спрашивать Озрика, как сон может быть аллегорией будущего. Мой сон про свирепого быка, напавшего на оленя, был символом вторжения Оффы в королевство отца. У меня возник важный вопрос. Ответ мог защитить меня от грядущих опасностей.

– А что говорит Артимедор про возможность вызвать пророческий сон – например, выпив вытяжку каких-нибудь сильнодействующих трав?

Я уже рассказал Озрику про неизвестного стрелка, и он угадал мою мысль.

– Чтобы ты смог подготовиться к тому, что случилось на охоте?

Я кивнул.

Озрик долго изучал страницы Онейрокритикона и в конце концов покачал головой.

– Он только предупреждает, что снам, вызванным чем-то съеденным или выпитым, нельзя доверять.

– А тебе когда-нибудь что-нибудь снилось, Озрик? – рискнул спросить я.

– Только кошмары, которые хотелось скорее забыть, – тихо ответил он.

* * *

Мы работали над переводом больше недели, прежде чем я получил вызов в резиденцию Карла. Оставив Озрика разгадывать непонятные сарацинские фразы, я пересек королевский квартал. Здорово похолодало, и груды строительного материала покрылись толстым слоем изморози со сверкающими кристаллами. Было жаль рабочих, балансирующих на лесах зала аудиенций, обернув руки тряпьем от холодного ветра. Они все еще месили раствор и клали ряды кирпичей. Строительство отставало от графика, а король настаивал, чтобы здание было построено к Рождеству.

Почему-то стража у главного входа в королевскую резиденцию направила меня в боковую дверь. Здесь ко мне подошел помощник распорядителя дворца и проводил в маленькую приемную, согретую огнем, горящим в углу. Она была уютно обставлена, с низенькими табуретами и мягкими коврами. Меня ждала Берта. Как только дверь закрылась, я ринулся вперед обнять свою возлюбленную. Но она бросила предостерегающий взгляд.

– Значит, это и есть толкователь сновидений, – проговорил слегка насмешливый голос.

В стороне стояла женщина – одна из Бертиных сестер. Они были похожи – те же светлые волосы, голубые глаза и кремовая, слегка веснушчатая кожа. Но незнакомка была ниже ростом, и ей не хватало Бертиных чувственных форм. Дама казалась взрослее, опытнее, и я решил, что она старшая. Она смотрела с любопытством и недоверием. Я гадал, не сравнивает ли она меня с прежними любовниками сестры.

Берта, не теряя времени, сразу перешла к сути.

– Зигвульф, познакомься с Аделаидой, моей сестрой. Нашему отцу приснился странный сон.

По тому, как Берта сцепила руки и по выражению ее лица я понял, что она волнуется.

– Король рассказал о нем вчера. Мы хотим, чтобы ты растолковал его. – Она бросила на сестру заговорщицкий взгляд.

– Я еще не перевел и половины книги о сновидениях, – извинился я.

– Я уверена, что ты можешь найти нужную часть.

Ее своевольные манеры меня раздражали. Но я вспомнил, что она королевская дочь, и сказал:

– Сделаю, что смогу.

Аделаида прошла через комнату и, встав рядом с сестрой, спросила:

– Ты находишь эту книгу достойной доверия?

– Я еще не успел оценить.

– Настала пора проверить, – нетерпеливо вмешалась Берта.

– Это не так просто… – промямлил я.

Мне хотелось порадовать Берту, но я начал сомневаться, правильно ли сделал, рассказав об Онейрокритиконе. Возникло ощущение, что в вопросах сестер кроется нечто большее, чем они готовы признать, какая-то болезненная, опасная тема, с которой я не готов справиться.

– В чем трудности? – спросила Аделаида.

Ее голос был низким и мелодичным, но в нем слышалась прощупывающая нотка, и я стал говорить уклончиво:

– Толкование сновидения зависит от многих факторов – от времени, когда оно случилось, от положения увидевшего, от его здоровья, от того, тревожило ли его что-нибудь.

– Тебе известно положение моего отца – он король, – отмахнулась принцесса. – Сон приснился ему незадолго до полуночи. Не секрет, что он спит чутко, и потому сразу проснулся.

Было ясно, что она не из тех, кому легко заговорить зубы.

– Может быть, Ваше Высочество может изложить содержание сна? – предложил я.

– Отцу приснилось, что он путешествует по чужой стране. Он не имел представления, где он. Люди там были одеты странно и говорили на непонятном языке. Король был для них невидим, и они не замечали его, когда он пытался заговорить. – Неожиданно Аделаида заколебалась и слегка зарделась, словно смутившись.

– Продолжай, – сказала ее сестра. – Этот наглазник у Зигвульфа фальшивый.

– Больше всего отца встревожило, что во сне у него был один глаз. А другого не было, – проговорила Аделаида.

Я успокоился. Артимедор писал о снах про слепоту или потерю одного глаза в главе, которую мы с Озриком уже перевели.

– Может быть два объяснения этого сна, – начал я.

Дама тут же недоверчиво фыркнула.

– Так я тебе и говорила, Берта. Прорицатели всегда уклончивы. Они специально дают туманные предсказания, чтобы ты услышала в них то, во что хочешь поверить.

– Дослушай, Ада, – сказала возлюбленная, выступив в мою защиту. – Дай ему объяснить.

Бросив на нее благодарный взгляд, я продолжил:

– Согласно Артимедору, если человек видит сон про путешествия по чужой стране и про отсутствие одного глаза, это означает, что поездка будет полна трудностей.

Аделаиду, похоже, одолевали сомнения.

– Я не слышала, чтобы король собирался куда-то в чужую страну.

– Толкование этого сна не позволяет сказать, когда он сбудется, – предупредил я.

– Снова уклончивые слова, – тут же обвинила меня Аделаида.

Ее явный скептицизм подтолкнул меня сказать то, чего говорить я не собирался.

– Есть другое толкование отсутствия одного глаза, – решительно сказал я.

– Какое же? – усмехнулась Аделаида.

– Отсутствие глаза означает утрату одного из близких родственников, – тихо проговорил я.

Сестры внимательно на меня посмотрели.

– Какого именно? – спросила Берта твердым голосом, но в нем прозвучал страх.

Я уже решился, и пути назад не было.

– Кого-то из родителей или из детей.

– Ну, и отец, и мать короля уже умерли, – сказала Аделаида, и в ее глазах зажегся интерес.

– А грек больше не дает никаких подробностей? – медленно проговорила Берта.

– Вы должны мне сказать, которого глаза не хватало во сне вашего отца.

– Правого.

– Согласно Артимедору, отсутствие правого глаза означает утрату сына.

Не успели слова сойти с моих губ, как я пожалел о сказанном. Я представил королевское семейство за столом на пиру. Там был лишь один сын – Пипин. Хотя и незаконнорожденный, отпрыск наложницы, он был наследником. А сестры передо мной были дочерьми от законного брака.

Я попытался скрыть свои мысли, сохраняя лицо бесстрастным, но заметил, что женщины обменялись быстрым многозначительным взглядом.

Потом Аделаида живо проговорила:

– Забудем о манерах. – Она подошла к столу, вытащила пробку из фляги с вином и налила. – Вот, Зигвульф, тебе надо согреться, прежде чем снова выходить на холод.

Было ясно, что моя аудиенция у царственных сестер закончена.

* * *

Я покидал королевскую резиденцию в расстройстве. Меня не оставляло тошнотворное чувство, что я коснулся каких-то запретных тем дворцовой политики. То, что я сказал об утрате королем сына, задело обеих сестер. Но ничего из известного мне о Пипине не говорило о его скорой смерти. Я не видел юношу какое-то время, и он отсутствовал на королевской охоте, но в этом не было ничего удивительного, учитывая его физический недостаток.

Я так погрузился в свои мысли, что не смотрел под ноги. И вдруг поскользнулся и замахал руками, чтобы сохранить равновесие.

– Поберегись!

Закутанный в овчину бригадир строителей махнул мне, чтобы я убрался с пути. За ним вереницей двигались рабочие, поливая из ведер замерзшую землю. Растекаясь, вода застывала в лед.

– Посторонись, если не хочешь сломать шею! – рявкнул бригадир.

Рабочие создавали гладкую, скользкую дорожку от недостроенного зала торжеств. Позади двигалась другая ватага. Они тянули за веревки каменную глыбу. На ней стоял бронзовый конь со всадником, который поразил меня в первый день. Они волочили свой груз по льду.

Подойдя, я спросил бригадира:

– Где будет стоять эта статуя?

– Понятия не имею, – последовал ответ. – Просто каменщики хотят убрать ее с дороги. Говорят, она мешает поднимать кирпичи.

Он вытер повисшую на носу каплю и, обернувшись, стал что-то кричать своим людям.

Я продолжил путь в канцелярию, где Озрик все еще был поглощен Онейрокритиконом. Я спросил его, не пишет ли Артимедор что-нибудь про сны с бронзовыми статуями.

Он полистал книгу.

– Согласно ему, большая бронзовая статуя – хороший признак, так как она символизирует богатство. С другой стороны, если приснившаяся статуя действительно огромна, это предвещает страшные опасности.

– А что про статую коня со всадником?

– На такое не натыкался. Но когда человеку снится, будто он едет на хорошо выезженном послушном коне, значит, у него очень хорошая семья и верные друзья.

– Наверняка Артимедор дал и иное толкование.

Озрик печально улыбнулся.

– Если бедной женщине снится, что она едет верхом по городской улице, то, по словам автора, она станет шлюхой.

Я сел за стол и взял перо, но прежде чем продолжил писать под диктовку Озрика, рассказал рабу, о чем мы говорили с Бертой и Аделаидой.

– Насколько мне известно, Пипин пребывает в добром здравии. И все же книга толкует сон короля так, что он потеряет сына, – закончил я.

Озрик посмотрел на дверь, чтобы убедиться, что никто не подслушивает.

– Хозяин, как я уже говорил, рабы и слуги сплетничают. Пипин не был официально объявлен наследником трона. В его окружении есть влиятельные лица, они боятся, что если у короля появится другой сын, Пипина обойдут.

– Потому что король не женился на его матери?

– Именно. Так называемые друзья Пипина подбивают его захватить трон, пока не поздно.

По спине у меня пробежал холодок. Если незаконнорожденный сын замышляет захват трона и его заговор раскроют, он почти наверняка будет предан смерти. А до того будут распри в королевской семье, взаимные обвинения, выяснения, кто знал о заговоре и кто участвовал в нем. Всякий посторонний, способный дать информацию, подвергнется допросам. Если Берта или ее сестра хотя бы намекнут о сомнительном будущем брата, все заподозрят, что я знал о планах Пипина и не предупредил власти. От меня захотят узнать подробности плана и, если понадобится, будут вытягивать их на дыбе. Я уже понял, на что готов пойти правитель, чтобы защитить свое место от соперников. Мой промах с Бертой и ее сестрой показал, что король Оффа далеко не единственная угроза моей жизни.

Я уже начал жалеть о том, что рассказал Берте про Книгу Сновидений.

* * *

Герард поправлялся очень медленно. Для выздоровления его перевезли в городской дом, принадлежавший богатому поставщику товаров для королевского двора. Я пошел туда рассказать про найденный Озриком ядовитый гриб и увидел, что старик сидит на кровати, закутавшись в накидку из куньего меха. Лицо его под толстой войлочной шапкой, скрывавшей седые волосы, было измученным и бледным. Но Герард был крепче, чем казался. В его глазах горели мысли.

– Значит, вот что чуть нас не доконало, – сказал он, выслушав меня.

– Озрик наткнулся на него в лесу.

Старик фыркнул.

– На кухне работают олухи.

– А если это не случайность? – осторожно проговорил я.

Он бросил на меня пристальный взгляд из-под кустистых бровей.

– Думаешь, гриб подбросили в похлебку намеренно?

– Мне пришла такая мысль, но не знаю, кому могло понадобиться вредить мне.

Герард мрачно усмехнулся.

– То есть ты считаешь, что у меня есть враги.

– Не хотел вас обидеть, – извинился я. – Но если враги есть, лучше об этом знать.

Из-под накидки высунулась худая, покрытая пятнами руками и поскребла подбородок.

– Рано или поздно каждый наживает врагов.

Настал мой черед делать выводы.

– Не верится, что я успел их здесь нажить.

– А как насчет оставшихся дома? У них могут быть длинные руки.

Я подумал о короле Оффе и своем изменнике-дяде, но усомнился.

– Я слишком незначителен для этого.

– Но все менее и менее, – ответил он. – Я слышал, на охоте ты наделал шуму, и одна принцесса высоко тебя ценит.

Я отвел глаза от его испытующего взгляда. Похоже, не только слуги разносили сплетни.

– Хроудланд думает, что меня отравили, стремясь припугнуть его.

Герард обдумал эту мысль.

– Такое возможно. Все заметили, что вы с Хроудландом очень близки. Он королевский племянник и мог стать мишенью для амбициозных соперников. – Старик резко сменил тему и спросил: – Твоему слуге Озрику удалось перевести книгу, что я тебе дал?

– Он на полпути к завершению. Это не медицинская книга. Она о том, как понимать значение снов, – ответил я.

– В ней есть хоть доля правды?

Я решил довериться Герарду. Старик разбирался в придворной политике. Он мог посоветовать, как мне быть, если Берта и ее сестра расскажут другим о моем толковании королевского сновидения.

– Пока не знаю.

Я рассказал, как воспользовался книгой для толкования королевского сна про отсутствие одного глаза.

Герард сидел неподвижно с серьезным лицом.

– Если твое толкование верно, эта книга смертоноснее любого меча.

– Однако она обоюдоострая. Каждый сон имеет не одно толкование, и мне нужно выбрать правильное.

Когда старик снова заговорил, он был совершенно серьезен.

– Одноглазый, если книга не врет, другие захотят наложить на нее лапу. Чем лучше ты понимаешь, как ею пользоваться, тем она становится для тебя опаснее.