Франкия

Отвара из белокудренника было вдоволь, и Вало, то и дело прихлебывая напиток, благополучно переносил качку на протяжении всего обратного пути. Его заботами к тому времени, когда мы вошли в один из протоков дельты великой реки, из которого вышли три месяца тому назад, все наши животные пребывали в добром здравии. Дальше Редвальд вел корабль, используя приливы и пережидая отливы на якорях, и, таким образом, без особых трудностей привел нас в Дорестад. На последней неделе июля когг остановился возле причала в своем родном порту, и первым, кого я там увидел, оказался поджидавший нас королевский гонец. Ему надлежало со всей возможной быстротой препроводить меня в Ахен. Всех белых животных, каких удалось купить, следовало незамедлительно перегрузить на барку и начать тащить ее вверх по реке: таким должен был быть первый этап нашего путешествия в далекий Багдад. Судя по всему, планы нашего посольства к халифу не изменились.

Оставив Озрика и Вало ухаживать за животными, я наскоро попрощался с Редвальдом, которому пришлось отвлечься от своих дел, – он стоял возле мачты и следил, как его люди отвязывают от перекладины огромный парус, чтобы снести его на берег. Я еще раньше предложил ему доставить орла от его имени главному сокольничему, но он наотрез отказался, пояснив, что я не фриз, а значит, мне нельзя доверить столь деликатное дело, как торговаться за цену. Продешевлю.

– Я должен попросить у тебя прощения, – сказал я.

Капитан склонил голову набок и понимающе взглянул мне в лицо:

– Сомневался во мне, не доверял, так ведь?

Я почувствовал, что краснею:

– Так и было. Но ты выполнил все, что обещал, и в целости и сохранности доставил нас обратно. Я хочу поблагодарить тебя.

Моряк хлопнул меня по плечу:

– Это выгодная работа, и ничего больше. Я ведь не забыл, что мне обещали награду, если ты и твои животные попадут домой живыми и невредимыми. Об этом я поговорю с Озриком – он, конечно же, не забудет заплатить мне из остатков вашего серебра.

Сунув пальцы во внутренний карман, корабельщик извлек оттуда монетку и протянул ее мне:

– А вот ты забыл о своей доле от продажи рейнского вина.

Монета оказалась динаром с арабской надписью и именем короля Оффы – той самой, которую мой несостоявшийся убийца просил Редвальда разменять на серебро.

– Это слишком много, – возразил я. – Кроме того, вино я покупал не на свои деньги, а на королевские. Ты мог распоряжаться им, как считал нужным.

– С казной я буду разбираться, когда придет время. – Капитан вложил монету мне в ладонь.

Я не хотел грубить ему, и мне ничего не оставалось, кроме как убрать свою прибыль в пояс.

– Потрачу ее в Багдаде, когда закончу свои дела, – решил я.

– Она послужит тебе полезным напоминанием, – сказал Редвальд.

– О чем?

Моряк хитро ухмыльнулся:

– У этих денег длинные руки.

* * *

За время моего отсутствия Ахен заметно изменился. Лето как-никак строительный сезон – так что весь королевский квартал сотрясался от грохота молотков кровельщиков, толпой ползавших по просторной крыше будущего пиршественного зала. Леса, оплетавшие фасад базилики, были разобраны и переместились к стенам сокровищницы. Аркада, ведущая к личным покоям Карла, больше не походила на неровную россыпь булыжников и мостовой плитки. Несколько домов, стоявших по краям квартала, снесли, чтобы высвободить место для строительных планов короля, а кроме того, я увидел просторные конюшни, которых не так давно не существовало. Впрочем, у меня не было возможности внимательно изучать произошедшие перемены, поскольку гонец подвел меня прямиком к королевским покоям и передал с рук на руки мажордому, пухлому и вечно настороженному человеку, острый взгляд которого не мог не заметить подозрительного длинного свертка, который я держал в руке. Совсем недавно перевалило за полдень: в это время король любил почивать. Однако мажордом жестом отослал в сторону стражника, вознамерившегося было проверить, что за предмет, похожий на оружие, я принес с собой, и без задержки повел меня по знакомой широкой лестнице, ведущей прямо в комнаты Его Величества. Наверху он без стука открыл дверь в малую приемную короля и проскользнул внутрь.

Появился мажордом почти сразу же: он раскрыл дверь шире и объявил:

– Его Величество примет вас немедленно.

Я оказался в той же самой приемной, что и в прошлый раз. Правда, при дневном свете она казалась просторнее, нежели при свечах. Карл был один. Судя по всклокоченным волосам и смятому шелковому покрывалу на диване, где он отдыхал днем, правитель только что встал. Он зевнул, потянулся, окинул меня взглядом с высоты своего роста и лишь потом заговорил:

– Мне доложили, что ты привез двух белых медведей.

Эти слова послужили мне очередным напоминанием о том, что своим продолжительным и благополучным царствованием Карл был обязан, в частности, прекрасно организованной службе шпионажа, снабжавшей его сведениями из всех концов страны.

– Два медведя, три кречета и пять собак, Ваше Величество. Все белые, – ответил я.

– Собак? – недовольно хмыкнул Карл. Я решил, что он в дурном настроении из-за того, что его разбудили в неурочный час, пусть даже и по его собственному приказанию. – Я не велел покупать собак.

– Они подвернулись под руку, и я решил купить их, благо обошлось это дешево. Прошу простить, Ваше Величество, что я превысил свои полномочия, – сокрушенно произнес я.

– Годятся они для травли? – бросил король.

Зная о его безумной страсти к охоте, я сразу заподозрил, что он решил отправить собак на королевскую псарню.

– Мне сказали, что они очень хороши как сторожа и могут таскать санки. А вот насчет их охотничьих способностей я ничего не знаю, – осторожно ответил я.

– Вряд ли в Багдаде много ездят на санях, – буркнул правитель. – Но, пожалуй, мы все же добавим их в список. – Затем его взгляд еще больше посуровел. – Как насчет единорога? Ты привез хоть одного?

Я тяжело вздохнул:

– Нет, Ваше Величество. Единорога там не было.

Карл недовольно насупил брови:

– В моей книге о зверях сказано совсем иное. Месяц назад я неосторожно сообщил моим советникам, что рассчитываю получить единорога, и один из них даже не смог скрыть усмешку. Мне не нравится выглядеть дураком перед людьми.

Недовольство короля сразу вывело меня из равновесия.

– Я имел в виду только то, что единорога нет среди тех животных, которых мы привезли с собою. В том, что эти звери существуют, у меня нет никаких сомнений, – ответил я поспешно.

Проницательные серые глаза правителя с подозрением уставились на меня:

– Ну-ка, рассказывай. Да не пытайся меня провести!

– Ваше Величество, может быть, помнит, как вы показывали мне турий рог в знак доказательства того, что эти звери существуют?

– Продолжай.

– А вот доказательство существования единорога. – Я поднял завернутый в бархат предмет, который все это время держал в руке. – Я приобрел его в Нортланде, но вот выяснить, где можно отыскать это существо живьем, так и не сумел.

– Покажи! – потребовал король.

Движениями, которые, как мне казалось, должны были напоминать ярмарочного жонглера, я сорвал пурпурную бархатную обертку и протянул Карлу рог единорога. Он взял его и довольно долго стоял, ощупывая рог обеими руками и поворачивая его так и этак.

– Изумительно, – сказал правитель в конце концов, и недовольная мина на его лице сменилась радостной улыбкой.

Он повернулся так резко, что я испугался, и, держа рог, как указку, прикоснулся его кончиком к темно-красному камню, вставленному в перекрестье большого драгоценного креста, для которого была почти полностью отведена одна из стен:

– Знаешь, Зигвульф, что это такое?

– Нет, Ваше Величество.

– Бесценный карбункул. Он знаменует собой кровь Христову.

Карл опустил рог и повернулся ко мне.

– И где же Господь прячет драгоценный карбункул, чтобы показать его великую ценность? – требовательно спросил он.

Я растерянно переступил с ноги на ногу:

– Не знаю, Ваше Величество.

– В черепе змеи или в голове дракона. Там и можно найти карбункул. – Правитель торжествующе посмотрел на меня: – Кое-кто оспаривает этот факт точно так же, как сомневается в существовании единорога, но теперь этим сомнениям придет конец!

Он покрутил рог в руках и добавил:

– Зигвульф, тебе надо поторапливаться с посольством к халифу. Альпы необходимо пересечь до тех пор, когда снега закроют перевалы на всю зиму и преградят тебе путь на юг.

– И тура мне тоже взять с собой? – отважился спросить я. Карл все время называл мою предстоящую поездку посольством. Похоже, он придавал ей очень большое значение.

– Тура я посылаю как самого большого из наших зверей, хотя, конечно, он не идет в сравнение со слоном. Ты возьмешь одного. Егеря так и не смогли выследить второго.

Внезапно Карл снова помахал рогом:

– А вот это я оставлю себе. Порадуюсь выражению лица моего неверующего советника.

Я с изумлением смотрел на короля, который радовался, словно ребенок, получивший новую игрушку.

– Зигвульф, ты хорошо справился с поручением. Я не забуду твоего усердия, – пообещал Его Величество.

Я понял эту фразу как разрешение уйти и с поклоном попятился к двери.

– Прямо сейчас зайди к Алкуину, – сказал король, когда я уже оказался на пороге. – Он отдаст все нужные приказания и снабдит тебя необходимыми верительными грамотами. И еще: у него будет дополнительный дар, который ты должен будешь передать халифу.

* * *

Среди сумятицы и грохота строительных работ встреча с Алкуином подействовала на меня умиротворяюще. Сановник был точно таким же, каким всегда помнился мне, – высоким, сухощавым, облаченным в свою обычную темную мантию и сандалии, со спокойным внимательным выражением умного лица и извечной привычкой сразу же приступать к сути дела.

– Как твои успехи? – спросил он, открыв дверь и увидев меня на пороге. – Входи.

На сей раз он не стал выкладывать на видное место турий рог, а мой краткий рассказ о поездке в Каупангон выслушал стоя и лишь после этого сел за свой стол.

– Прекрасный результат, – сказал он.

Другого сиденья в комнате не было, так что я оставался на ногах и ощутил себя провинившимся учеником перед своим наставником.

– Жаль, что нам не удалось привезти еще и единорога. Этого Его Величество хотел больше всего, – вздохнул я.

– Действительно. – Алкуин вложил в это слово изрядную долю скепсиса, дабы я мог понять, что он считал это поручение невозможным.

– Но мне удалось привезти рог этого зверя. Я уже отдал его королю, – сообщил я торопливо.

– Сгораю от нетерпения осмотреть его, – вежливо произнес мой собеседник, однако тень скепсиса не покинула его взгляд. Мы с ним оба хорошо знали, что шарлатаны частенько всучивают доверчивым охотникам различные подделки, выдавая их за диковины.

– Король сказал, что вы должны передать мне еще один дар, который я должен буду доставить в Багдад, – бодро заявил я, пытаясь перевести разговор на что-нибудь более определенное.

– К этому я сейчас перейду. Но прежде всего тебе необходимо ознакомиться с политическим положением. – Сановник поставил локти на стол, сложил пальцы домиком и внимательно посмотрел на меня: – Ты знаешь путь, по которому должно следовать посольство?

– На барке вверх по реке, потом через Альпы, в Рим, оттуда по морю до Святой земли, а дальше… – Я умолк. Мои познания в географии восточных стран были более чем скудны.

– Или, возможно, вверх по реке Нил, – продолжил за меня Алкуин, – далее караваном через пустыню и, в конце концов, снова кораблем до Багдада. Это будет очень дальнее путешествие со множеством опасностей: метели и лавины в горах, песчаные бури в пустыне, штормы на море. К счастью, как я тебе уже говорил, у тебя будет очень толковый проводник, который уже проделал этот путь в обратном направлении, сопровождая несчастного слона. Я велел ему прийти сюда, так что вы скоро познакомитесь.

Алкуин опустил руки и положил ладони на стол. Их тыльные стороны были испещрены бледными веснушками, а на правом указательном пальце темнело пятнышко чернил.

– Но я хочу кое-что сказать тебе до его появления. Это касается опасности иного рода. – Голос его звучал спокойно и даже равнодушно, но выражение лица было очень серьезным. – Недавно нам из Константинополя было сделано неожиданное предложение брачного союза между Франкским государством и Византией. Нам даже намекнули на желательность женитьбы Карла на королеве-регенте Ирине.

Меня так и подмывало сказать, что Карл уже женат, причем в третий раз, и к тому же у него целая стая наложниц. Но все это, конечно, не могло бы послужить препятствием для политического союза.

– Предложение было отклонено со всей возможной дипломатической тонкостью, – сказал Алкуин, глядя мне в глаза. – Тем не менее в Византии наверняка восприняли отказ как оскорбление.

Скорее как пощечину, подумал я, от человека, который одновременно собирает редкие дары для их противника-халифа.

– Зигвульф, тебе придется путешествовать через земли, где греки, византийцы, очень влиятельны. Они, вероятно, готовы будут на многое, чтобы сорвать твое посольство, – предупредил меня мой собеседник. – Тебе нужно будет соблюдать величайшую осторожность, даже находясь в Риме.

Передо мной, как наяву, сверкнули золотые солиды, лежавшие на столе лавки Редвальда в Каупанге.

– Что, если Карл попросит папу римского оказать посольству некоторую поддержку? – предложил я.

– Папа Адриан – наш верный друг. Не сомневаюсь, что для правителя, чья верность Святой церкви не вызывает никаких сомнений, он сделает все, что в его силах, – заверил меня Алкуин.

Затем он немного помолчал, возможно, понимая, насколько расплывчато прозвучали его слова. Зато следующая его фраза добавила к ним немного суровой реальности:

– Папе Адриану уже около девяноста лет, так что уже давно стоит вопрос о том, кто станет его преемником. В Вечном городе существует много фракций и контрфракций, которые воспользуются любой возможностью для того, чтобы продвинуть своих собственных кандидатов, некоторые из которых готовы служить интересам Византии.

Глаза Алкуина были красными от недосыпа. Я невольно подумал о том, сколько времени ему каждый день приходится тратить на решение государственных вопросов.

– К счастью, у меня есть в Риме хороший друг, чьи советы помогут тебе пройти через эти опасные водовороты. Я своей рукой написал для тебя рекомендательное письмо к нему, – закончил он свою речь.

– Еще один дар для халифа… – напомнил ему я.

Лицо Алкуина утратило озабоченное выражение и сделалось чуть ли не веселым:

– О да! Это должно тебе понравиться.

Он поднялся и шагнул к полкам, тянувшимся вдоль правой от него стены. На них громоздились всякие рукописи. Алкуин взял лежавший сверху предмет, который я сначала принял за небольшую стопку чистых пергаментов, но это оказалась свежепереплетенная книга, лежавшая корешком к стене.

– Это король придумал сам. Мне редко доводилось видеть, чтобы он так радовался своим выдумкам, – сказал хозяин кабинета, подавая книгу мне в руки. – Чтобы ее вовремя изготовили, мне пришлось усадить за работу четверых своих лучших переписчиков.

Я взглянул на богато украшенную книгу, переплетенную в лучший сафьян. Обложку украшало цветное тиснение в виде переплетающихся зеленых, синих и красных узоров, обильно отороченных золотыми листочками.

– Самое лучшее, что удалось сделать наспех, – пояснил Алкуин. – Карл опасается, что не все посланные халифу животные выдержат путешествие. В таком случае ты должен будешь показать ему по этой книге, каких зверей для него отобрали, вымолить прощение за их утрату и выяснить, какую замену им халиф пожелал бы видеть. – Сановник позволил себе бледную улыбку. – И заодно воспользуйся возможностью показать ему тех животных, которых Карл хотел бы видеть в своем зверинце.

Я осторожно раскрыл книгу. Обложка открывалась еще туго, и кожа явственно пахла квасцами, которыми ее дубили.

Это оказался еще один бестиарий. На первой странице был изображен лев с огромной курчавой гривой, ревущий над крохотным, по-видимому, спящим детенышем. Внизу шел абзац, в котором описывались сущность и обычаи этого зверя: «Лев всегда спит с открытыми глазами и, чтобы скрыться от охотников, заметает хвостом следы, кои лапы его оставляют в песке и пыли. Мать-львица в первый год приносит пятерых детенышей, во второй – четверых и так далее. Львята родятся мертвыми. Жизнь они обретают оттого, что мать дышит им в лица, а отец ревет над ними».

Внизу шло несколько строчек сарацинского письма. Я решил, что это перевод на арабский.

От содержания книги меня отвлек голос Алкуина:

– Зигвульф, думай об этой книге как о каталоге, как о перечне даров, которыми могли бы обмениваться король и халиф. – Он снова улыбнулся мне, и в улыбке этой были сразу и удовлетворенность, и предупреждение. – Карл будет доволен, если, например, халиф вдруг пришлет ему грифона. Ты увидишь его на третьей странице.

Я послушно перешел к нужной иллюстрации. На ней было изображено необычное, свирепое на вид существо с телом и хвостом льва и головой и крыльями орла. Согласно описанию, грифон ненавидел лошадей и был настолько велик, что мог улететь, держа в когтях живого вола.

Я поднял взгляд на Алкуина:

– Похоже, это еще более редкое существо, чем единорог.

– А вот это уж, Зигвульф, не твоя забота. Важно лишь то, что король верит в его существование.

– И вы сами считаете, что такое животное, как грифон, может существовать? – все же спросил я.

Сановник позволил себе слегка пожать плечами:

– Если оно существует и ты его найдешь, то внесешь добавление к знаниям о созданиях, коих Господь поселил на земле. Очередное чудо Божьего творения.

Его ответ показался мне тактичным, но скептическим.

– Это точная копия того бестиария, который показывал мне Карл? – спросил я. Мне не терпелось на досуге пролистать книгу и получше узнать, какие еще странные и диковинные звери могут обитать на земле.

– Переписчикам было дано позволение добавлять сюда существ, описанных в других книгах из дворцовой библиотеки.

Я осторожно, без усилия, чтобы не повредить свежий переплет, закрыл книгу:

– В Каупанге один охотник рассказывал мне о чудесной птице, у которой клюв расцвечен всеми цветами радуги. Это был бы замечательный дар от монарха монарху.

– Уверен, что в зверинце халифа более чем достаточно попугаев, – сухо бросил Алкуин.

– Это не попугай, а морская птица, которая питается рыбой и живет на скалах. И летает она не как все – машет в полете крыльями часто, как пчела. Правда, человек, который мне это рассказывал, не знал, как она называется по-франкски.

– И она прекрасна на вкус, – перебил меня сановник.

– Совершенно верно! Темноватое мясо, похожее на голубиное.

Алкуин вдруг расцвел совершенно необычной для себя мальчишеской улыбкой. Я никогда еще не видел его таким.

– В юности я провел три года в монастыре на отдаленном острове у северного побережья Британии, – начал он рассказывать. – По весне мы ловили и ели этих птиц дюжинами и яйца их собирали. Но сомневаюсь, что ты найдешь в книге ее изображение. Их называют ту́пиками.

У меня, вероятно, сделался совершенно ошалелый вид, потому что Алкуин добавил, опять без своей обычной язвительности:

– И клюв у них бывает таким роскошным только летом. Все остальное время они ничем не примечательны.

Я сразу же вспомнил о белых шкурах, которые видел на каупангском торгу, – зимние шкуры животных, которые в иные времена обретают блеклый вид. А еще мне пришло в голову, что животные, так же как и люди, способны менять облик, чтобы обманывать, в соответствии с обстоятельствами.

Алкуин все еще продолжал довольно посмеиваться, когда в дверь негромко, но четко постучали. Он жестом велел мне открыть. В дверях стоял незнакомый мне писец, скромно одетый в коричневую тунику и серые шоссы и обутый в легкие летние башмаки. Лишь потом я заметил, что одежда его была сшита из очень дорогих тканей и прекрасно скроена. Пришельцу было лет сорок или немногим меньше, он был примерно моего роста, поджарый, но крепкий на вид. И вообще его облик – и густые, коротко подстриженные курчавые черные волосы, и безбородое лицо с тонкими чертами и острым подбородком – производил впечатление аккуратности и независимости.

– Входи, Аврам, – сказал из-за моей спины Алкуин. – Хочу познакомить тебя с Зигвульфом. Вам придется несколько недель провести бок о бок. Уверен, что вы хорошо поладите.

Карие глаза вошедшего на мгновение задержались на книге, которую я держал в руке, но он тут же любезно улыбнулся мне, показав мелкие ровные зубы, и сказал:

– Как я понимаю, ты только что вернулся из более чем успешной поездки в Нортланд, страну, которую я сам очень люблю посещать. Надеюсь, тебя не затруднит рассказать мне о том, как прошло путешествие.

Аврам понравился мне с первого взгляда, может быть, из-за того, что он показался мне похожим на Озрика, моего ближайшего и старейшего друга. Они походили друг на друга спокойным разумным взглядом, смуглой кожей, тонкими чертами лица и сдержанными манерами уверенного в себе человека. Хотя, конечно, Аврам был намного младше годами и обладал стройной фигурой в отличие от Озрика, который был кривобок из-за поврежденной шеи и неправильно сросшейся ноги.

– Я думаю, Зигвульф, что это будет совсем не так, – заметил Алкуин, когда за вошедшим закрылась дверь. – Вряд ли кому-то доводилось посетить столько стран, сколько этому человеку. Скорее, он будет рассказывать тебе о дальних землях. Аврам, сколькими языками ты владеешь?

Тот вскинул руки, словно хотел протестовать:

– О, всего несколькими! – Его франкский был безупречен – посланец говорил без малейшего акцента.

– Ты хочешь сказать, несколькими – совершенно свободно, – поправил его Алкуин и повернулся ко мне: – Аврам хорошо говорит на доброй дюжине языков и, подозреваю, на стольких же может кое-как объясняться. Он просто скромничает.

Мой новый знакомый чуть заметно пожал плечами, будто нехотя принимая незаслуженную похвалу:

– Надеюсь, с обязанностями драгомана при Зигвульфе я справлюсь успешнее, чем с доставкой слона королю Карлу.

– Драгомана? Никогда не слышал этого слова! – удивился я.

Аврам повернулся ко мне и, словно бы подмигнув, сделал плавное движение правой рукой снизу вверх, коснувшись сначала груди, а затем лба:

– В Риме я буду именоваться твоим драгоманносом, в арабских землях – таржуманом, а если мы попадем к хазарам, то теркуманом.

Я не смог удержаться от смеха:

– Пока что хватит и простого франкского языка!

– В таком случае я твой драгоман, – улыбнулся посланник. – Уверен, что ты заметил сходство между этими разными словами. Все они имеют одно и то же значение: человек, который служит проводником и переводчиком.

Аврам упомянул слона, и, конечно же, я тут же спросил Алкуина о том, в каком состоянии пребывает тур, поимка которого стоила жизни несчастному Вульфарду.

– Его отправили из Ахена уже несколько дней тому назад, как только стало известно о твоем возвращении, – рассказал сановник. – Было решено собрать всех твоих зверей в Дорестаде и довезти их водой как можно дальше, чтобы облегчить путешествие.

Негромко зазвучал ослабленный толстыми кирпичными стенами канцелярии звон колокола, призывавшего к третьему часу.

– Пора идти в капеллу, – сказал Алкуин и протянул мне обвязанный шнурком с печатью свиток пергамента, лежавший у него на столе среди других документов. – Это письмо к моему римскому другу. Его зовут Павел. Он служит номенклатором при папе Адриане.

– Номенклатором? – повторил я очередное незнакомое мне слово.

– Так называется чиновник, который занимается приемом прошений, адресованных папе. – Алкуин поднялся со своего места. – Будем надеяться, что тебе не придется обращаться к нему по его непосредственным обязанностям.

Он вышел в коридор, и мы с Аврамом последовали за ним.

– Зигвульф, канцелярия скоро сделает все документы, которые понадобятся тебе в путешествии. Карл объявил тебя своим личным послом. Он считает твое посольство большим успехом, – добавил сановник.

Потом последовала неловкая пауза, будто Алкуин не знал, что делать дальше. Справа, от базилики, доносился звон колокола, а слева находились помещения канцелярии. Я сообразил, что сановник дает мне возможность присоединиться к нему на церковной службе. Увидев, что я не шевелюсь, он закрыл за нами дверь, резко повернулся на месте и зашагал к выходу, шаркая сандалиями по каменному полу. Мне пришла в голову неприятная мысль, что я разочаровал его: он, безусловно, предпочел бы, чтобы дары Карла вез халифу убежденный христианин. Но Аврам был иудеем, а Озрик родился в Испании. Если белые звери доберутся до Багдада, их представят халифу еврей, сарацин и еще некто, никогда не посещавший церковь без прямого приказа.