Глава 1.В дыру за белым кроликом.

Прага, наши дни

Стемнело, хотя нет еще и шести. Холодно и очень влажно. От мелкой измороси, висевшей в неподвижном вечернем воздухе, слегка покалывало кожу. Микроскопические капли, похожие на водяную пыль, оседали на волосах и одежде, покрывали брусчатку мостовых, делая ее глянцевой в свете фонарей.

Фредерика выскочила из метро, тут же влилась в поток прохожих, более чем на половину состоящий туристов, и двинулась в сторону музея. Она спешила, ведь еще минут двадцать, и музей закроется, а нужно не только успеть добежать до него, но и найти в недрах служебных помещений нужного человека и передать ему документы.

Фреда ускорила шаг, стараясь не навернуться на мокрых камнях в своих новых сапожках. Каблуки у них хоть и не самые высокие, но явно не приспособлены для столь резвого гарцевания по мокрой и скользкой брусчатке пражских улиц. Знай она, что придется сегодня выполнять это поручение, ни за что бы не обула обновку. Продвигаясь почти бегом на негнущихся, напряженных ногах, девушка уже через пару минут с облегчением тянула на себя ручку двери музея Альфонса Мухи.

Женщина средних лет с бейджиком, приколотым к старомодной черной кофте, два раза с недоверием переспросила, что именно нужно Фреде, видимо приняв ее за заблудившуюся туристку, и лишь потом неохотно указала куда идти.

Борясь с искушением задержаться и полюбоваться экспозицией, Фреда пробежала по длинным залам музея через арочные проемы, пока не нашла в конце одного из помещений дверь с надписью «Только для персонала», нырнула за нее и двинулась по служебному коридору.

Вот и она — третья дверь слева, явно не запертая. Фреда постучала, и, не дождавшись ответа, заглянула внутрь. Маленькая комната с большим окном, закрытым белыми жалюзи, у окна — стол со стопками разноцветных папок и бумаг, среди которых едва нашлось место для ноутбука. У стены шкафы, чуть правее на вешалке висела черная мужская куртка. И куртка, и ноутбук говорили о том, что хозяин кабинета может быть где-то неподалеку. Фреда вышла обратно в коридор.

Разыскать нужного ей Детмара Брожа оказалось задачей непростой: никто из опрошенных обитателей других кабинетов не знал, где тот находился в данный момент. Самым популярным предположением было {«наверное, уже ушел домой»}. Но именно это Фреду никак не устраивало. Неужели завтра снова придется тащиться сюда через весь город? Хотя, конечно, если сделать это с утра, то все не так уж и плохо. Можно будет успеть пробежаться по залам музея и посмотреть картины любимого художника. Помнится, в экспозиции музея находились и весьма забавные фотографии. Например, та, на которой был изображен Поль Гоген в мастерской Альфонса Мухи, сидящий за фисгармонией с серьезным лицом и без штанов.

В одной из комнат молодая женщина, надевавшая элегантное пальто, сказала, что «Марек, кажется, собирался в архив». Архив, по традиции, находился в полуподвальном этаже музея.

Получив очередные разъяснения, Фреда продолжила поиски неуловимого Марека, попутно с досадой отмечая, что не так уж весело быть «младшим помощником». Все время находишься на побегушках у старших по должности. «Поезжай туда, отвези то, проследи, чтоб расписались, забери это…».

Обычно Фредерику посылали с бумагами к наиболее значимым клиентам, прибегавшим к услугам специалистов Отдела охраны культурных ценностей Пражского Магистрата, в котором и трудилась Фреда после окончания Университета. Наверное, сегодняшнего клиента тоже можно причислить к числу значимых. А иначе, к чему такая срочность с этими бумагами? Ведь она и в самом деле могла спокойно завести их завтра. Так ведь нет, бери бумаги и беги сегодня, под самый конец рабочего дня.

И Фреда побежала. Вниз по лестнице, стуча каблучками, звук которых гулко отдавался от стен.

Двустворчатая дверь с надписью «архив» располагалась прямо напротив лестницы.

Постучавшись лишь для проформы, Фреда, не дожидаясь ответа, приоткрыла створку, заглянула внутрь и сразу же увидела высокого мужчину, выглядывавшего из-за рядов стеллажей, занимавших почти все пространство не очень большого помещения. Его удивленный взгляд был устремлен на неожиданную посетительницу.

— Простите за вторжение, я ищу Детмара Брожа.

— Это я, — отозвался мужчина, не двигаясь с места, — а вы, простите, кто?

Фреда представилась, кратко пояснив причину своего появления, и сразу же полезла в сумку за папкой с документами.

— Теперь понятно, — сказал Детмар, направляясь в ее сторону. Приветливая улыбка сделала его весьма симпатичное лицо еще более привлекательным.

— А я уж было удивился, кого это сюда занесло, — он подошел к Фреде. — Обычно в дверь архива у нас никто никогда не стучится. Если вы не торопитесь, то не могли бы подождать здесь минут пять? Мне надо найти кое-что, я поздно спохватился, а уходить, не доделав дело, не хочется. Так подождете?

— Конечно, — кивнула Фреда.

— Отлично, — Детмар благодарно улыбнулся, — присядьте пока вот здесь, а я постараюсь все сделать очень быстро.

Он указал на стул на колесиках возле большого письменного стола, и торопливо скрылся между стеллажами в глубине помещения.

Стул оказался мягким и удобным, Фреда с удовольствием уселась в него, откинулась на спинку, вытянула уставшие ноги и… едва не уснула. Зевнула, передернула плечами, борясь с дремотой, и посмотрела на часы — почти шесть, через пару минут музей закроется. Но волноваться об этом уже не стоило, она совершенно определенно успеет сегодня сделать то, зачем пришла сюда.

Ждать пришлось не пять минут, а целых пятнадцать. Казалось, «Д. Брож, старший научный сотрудник», как было написано на его бейджике, совершенно забыл про нее.

Фреда решила напомнить о своем присутствии деликатным покашливанием, прозвучавшим в тишине архива неожиданно громко.

Так или иначе, но Детмар, наконец, закончил рыться на архивных полках, и выбрался из-за стеллажей. Улыбаясь, приблизился к Фреде, и ее губы невольно изогнулись в ответной улыбке.

— Простите, что заставил ждать, — извинился молодой человек, — зато я нашел то, что нужно. Пойдемте ко мне в кабинет, там будет удобней просмотреть все документы.

В коридоре, где были расположены служебные кабинеты, стало совсем тихо: все сотрудники или большинство из них, скорее всего, уже разошлись. Откуда-то доносился тихий гул — в музейных залах работала поломоечная машина.

Детмар уселся за стол в своем кабинете, Фреда положила перед ним папку с готовыми документами, и мужчина погрузился в чтение, внимательно проглядывая страницы убористого текста.

«Это надолго», — с грустью подумала девушка, запасаясь терпением. Впрочем, спешить все равно уже некуда.

Собрать, проверить и правильно оформить все бумаги, разрешающие вывоз с территории страны «культурных ценностей» дело довольно хлопотное, а иной раз совсем непростое. Крайне занятые люди зачастую не имели времени самостоятельно заниматься всем этим, и тогда специалисты отдела, в котором работала Фреда, становились посредниками, со знанием дела и без проволочек готовя все необходимое по официально установленным тарифам. Конечно, была в этом некая «коммерция», но куда от этого денешься в наше время. Да и контролировалось все непосредственно в их Отделе, что много надежней, чем, если бы этим занимались случайные и некомпетентные люди.

В этот раз Фреда не очень вникала, что именно собирается вывезти с территории страны научный сотрудник музея Альфонса Мухи, но кажется, речь шла о каких-то архивных документах.

Наконец Брож все прочитал, поставил подписи в нужных местах, и Фреда с облегчением вздохнула, убирая в сумку подписанный очередным довольным клиентом экземпляр договора.

Детмар тем временем что-то быстро набрал на клавиатуре ноутбука, хмуря при этом темные брови. Затем с явным облегчением выключил компьютер и откинулся на спинку кресла.

— Спасибо вам большое. Все в полном порядке. Не представляете, насколько вы облегчили мою жизнь, — сказал Детмар, кладя руки поверх прозрачной пластиковой папки с документами.

— Пожалуйста, — отозвалась Фреда, вставая со стула, — что ж, всего вам доброго, обращайтесь к нам еще, если возникнет такая необходимость.

Произнося эту дежурную фразу, она закинула ремень сумки на плечо, застегнула воротник куртки и направилась к выходу.

— А прямо сейчас можно обратиться?

Вопрос остановил девушку, она повернулась и вежливо-вопросительно уставилась на Детмара.

— Могу я обратиться к вам с просьбой выпить со мной кофе? — сказал мужчина, поднимаясь из-за стола. — Прямо сейчас.

Фреда от неожиданности немного растерялась, но глядя на высокого, темноволосого, с ясным и открытым взглядом старшего научного сотрудника, подумала секунду-другую и ответила:

— Почему бы и нет.

Нет, ну, в самом деле, почему бы и не выпить с ним кофе? Этот молодой мужчина бесспорно обаятелен и очевидно привлекателен. Было в нем что-то располагающее, и Фреда, которая старательно держалась правила никогда и не под каким предлогом не принимать никаких случайных предложений от незнакомых мужчин, решила, что к данному случаю это правило не относится. Детмар был не совсем случайным мужчиной, встреченным в ресторане, на улице или в метро. С большой натяжкой, но можно сказать, что между ними уже имели место «деловые отношения». И потом, полчаса за чашечкой кофе в многолюдном, но уютном кафе вполне могли стать приятным и ни к чему не обязывающим завершением долгого и утомительного дня.

Согласие Фреды явно обрадовало молодого человека, и он снова широко улыбнулся, а она почувствовала себя слегка одурманенной его обаянием. Марек вполне мог работать продавцом какой-нибудь никому не нужной ерунды. С этой его обезоруживающе-открытой улыбкой он способен впарить кому угодно самый абсурдный товар.

— Сегодня определенно удачный вечер! — радостно заявил симпатичный старший научный сотрудник, торопливо наводя на своем рабочем столе порядок. — Все документы готовы, и их принесли именно вы. И у вас такое красивое имя, и говорите вы с милым акцентом. Вы ведь не чешка?

Фреда отрицательно покачала головой, не горя желанием пока что пояснять свое происхождение.

Продолжая говорить, Детмар передвигался по кабинету, что-то убирая в шкафы и в стол, одевался, заглядывал в свой элегантный кожаный портфель, хлопал себя по карманам с озадаченным лицом, которое тут же прояснялось, когда он находил нужное. Фреда с интересом наблюдала за ним, и с каждой минутой он нравился ей все больше и больше, даже, несмотря на некоторую суетливость.

Молодой человек убрал ноутбук в чехол и принялся складывать бумаги в портфель. В кармане его куртки тренькнул телефон. Вытащив его, он быстро взглянул на экран и нахмурился, раздумывая.

— Простите меня, безголового, но я все-таки кое-что забыл, — произнес с досадой. — Не будет слишком большой наглостью, если я попрошу вас еще немного подождать? Буквально минуту! — он умоляюще посмотрел на Фреду. — Я только снова сбегаю в архив, там на столе, кажется, остался мой ежедневник…

— Не возражаю, — пожала плечами девушка, начиная понимать, что видимо в нагрузку к такому обаянию, как у Детмара, прилагается еще рассеянность и отсутствие чувства времени.

Благодарно кивнув, Брож схватил папку с документами, которые привезла ему Фреда и выскочил из кабинета. Звук его шагов прозвучал, удаляясь, и стих.

Фреда достала пудреницу из сумочки, придирчиво разглядела себя в зеркальце, поправила челку, нанесла свежий блеск для губ и разгладила пальцем брови. Убрала пудреницу в сумку и тут поняла, что, прошло уже больше, чем минута, которая требовалась, чтобы спуститься бегом в архив и взять что-то со стола. Марек явно задерживался. Возможно, он лишь думал, что забыл ежедневник на столе, и сейчас искал его еще где-нибудь.

В какой-то момент ей показалось, что по коридору кто-то очень быстро прошел, но дверь в кабинет осталась закрытой, а Детмар так и не появился.

Фреда нетерпеливо потопталась на месте, огляделась и присела на стул возле стола. Вздохнув, взглянула на часы. Ничего себе! Уже восьмой час.

Прошло еще пять минут, а Детмар все не возвращался.

Сочтя это все сущим безобразием, Фредерика решила, что подождет пару минут и уйдет. Но, не дождавшись пока истечет отведенное время, поднялась и выглянула в коридор. Там стояла абсолютная тишина, словно в музее вообще никого уже не было, но, совершенно точно, здесь должна оставаться охрана. Надо найти их и попросить выпустить ее на улицу.

Фреда двинулась к выходу с твердыми намерениями покинуть музей, унося с собой печальные мысли о несостоявшейся «чашечке кофе».

Не дойдя до двери, через которую заходила в служебные помещения, Фреда остановилась и прислушалась. Показалось, что где-то позади снова раздались торопливые шаги, которые очень быстро стихли, словно кто-то пробежал пару метров и резко остановился. Следом донесся странный тихий звук, похожий на… Хрип? Или рычание? Что это вообще могло быть? Звук доносился со стороны лестницы, ведущей в полуподвальный этаж.

Фреда нерешительно огляделась, соображая, что делать. Пойти посмотреть, что там такое? Найти охрану? А что она скажет охране? «Знаете, у вас в подвале кто-то хрипит. Скорее всего, это ваш старший научный сотрудник Брож, который сначала приглашает девушку на свидание, а потом прячется от нее в архиве…»

А, может быть, ему там стало плохо? Может у него астма? Или сердечный приступ?! Больше не колеблясь, Фреда направилась к лестнице.

На нижнем этаже выключили освещение, лишь с одной стороны в торце горела дежурная лампочка. Противоположный конец коридора изгибался под прямым углом, и за поворотом тонул в темноте. Дверь в архив плотно прикрыта. Фреда потянула ручку — заперто. Вокруг гулкая тишина и никаких признаков чьего-либо присутствия.

Неужели ее просто-напросто кинули? Но могло ли быть такое, что взрослый, вполне разумный человек пригласил ее выпить кофе, а потом вдруг передумал и, не мудрствуя лукаво, незаметно смылся? Детский сад какой-то! Она же не под венец его тащить собралась на первом же свидании.

Раздраженная, недоумевающая, разочарованная и усталая Фреда развернулась и решительно пошла обратно. Едва занесла ногу над первой ступенькой лестницы, как боковым зрением уловила что-то, промелькнувшее в полумраке не освещенной части коридора. Машинально Фреда повернула голову и тут же снова услышала тихий шорох.

— Эй, здесь кто-нибудь есть? — окликнула девушка.

Шорох снова раздался и тут же стих, а еще показалось, что темнота колыхнулась, став на мгновение словно бы гуще. Фреда потянулась к кармашку сумочки, в котором лежал телефон, и шагнула вперед, старательно вглядываясь в погруженную во мрак часть помещения. Еще шаг в темноту, и ноги поехали на чем-то скользком, а девушка, неловко взмахнув руками, рухнула навзничь, пребольно ударившись копчиком и спиной о плиточный пол. Сумка вместе с телефоном улетели куда-то, а Фреда за долю мига своего падения успела прочувствовать всю нелепость происходящего. Изо рта вырвались совсем не девичьи ругательства, она осторожно пошевелилась, уперлась согнутыми в локтях руками в пол и попыталась приподняться. Руки тут же скользнули на чем-то омерзительно липком, и Фреда снова приложилась об пол, на этот раз затылком, так, что из глаз чуть ли не искры посыпались.

Скрипнув от досады и боли зубами, она со стоном перекатилась на бок и попыталась подняться на колени. Неловко копошась на скользком полу, Фредерика больше не пыталась дать оценку ситуации, в которой оказалась, чувствуя себя беспомощным насекомым, залипшим в смоле. Все мысли словно вынесло ветром из головы. Кроме одной единственной — убраться отсюда поскорее.

Она поднялась на ноги, опираясь рукой о стену, и постаралась рассмотреть, на чем поскользнулась. Но на темных плитках пола, да еще в темноте невозможно ничего различить. Но, возможно, у здешних уборщиков такой метод «влажной уборки», после которого остаются огромные лужи.

Фреда оглянулась в поисках своей сумки и телефона, молясь, чтобы они оказались в поле ее видимости — ползать в темноте, разыскивая свои пожитки, совсем не хотелось. Наверное, разумней всего будет подняться наверх и обратиться к охране, объяснив ситуацию, какой бы нелепой она не казалась. Фреда осторожно, все так же придерживаясь за стену, направилась к лестнице. Сверху падал рассеянный свет от лампы, освещавшей лестничный проем, и девушка увидела, что ее руки оставляют на стене темные пятна. Морщась от отвращения, она поднесла липкие ладони к глазам, и в этот самый миг позади раздался отчетливый шорох. Фреда резко обернулась и увидела высокий мужской силуэт, стоящий совсем недалеко в обрамлении тьмы.

— Детмар? Это вы? — машинально проговорила деревянным голосом.

Кажется, сердце одним скачком переместилось в противоположную сторону грудной клетки, когда силуэт отделился от темноты и в долю мига оказался прямо перед девушкой, взметая за собой клубы какого-то черного дыма. Выглядело это так, будто за ним шлейфом тащилась сама тьма, из которой он появился.

Идеально гладкое, бледное лицо с расплывчатыми чертам приблизилось. Очень светлые, белесые глаза встретились с полным молчаливого ужаса взглядом Фреды, и ее точно парализовало. Разлепив онемевшие губы, она попыталась исторгнуть из охваченного спазмом паники и страха горла хоть какой-то звук, но ледяная рука вдруг зажала ей рот. Мужчина припечатал Фреду к стене, навалившись всем своим длинным, твердым, как камень, телом. От него шел странный, пугающий запах холодного болотного тумана.

— Наверное, ты очень невезучая, раз оказалась здесь и сейчас, — вкрадчиво произнес незнакомец глубоким низким голосом.

А оналишь смотрела в эти белые глаза, приморозившие ее к месту, и ощущала только прикосновение ледяной руки на своем лице.

— Обычно я не прошу прощения, красавица, — проговорил Белоглазый Кошмар, сильнее сжимая холодные пальцы на лице Фреды и наклоняя ее голову в сторону, — но тебе так и быть, скажу последнее «прости». Тебе просто не повезло, так что — прости…

Он вдруг оскалился, показав ряд белых зубов, среди которых выделялись два огромных, словно волчьих, клыка.

Фредерика не успела толком удивиться, категорически не желая верить своим глазам, а ее рассудок изо всех сил боролся с абсурдностью происходящего. Ровно до той секунды, когда эти самые клыки не вонзились ей в шею чуть пониже левого уха. Захлебнувшись от боли, Фреда выдохнула весь воздух из легких прямо в зажимавшую ей рот омерзительно холодную ладонь монстра. Ледяные пальцы сильнее сдавили лицо жертвы, и он заворчал, как оголодавший зверь, яростнее вгрызаясь в ее шею.

Несгибаемое сопротивление здорового рассудка происходящему кошмару пробудило древнейший инстинкт выживания. Словно подброшенная какой-то внезапно распрямившейся внутренней пружиной, Фреда вскинула руки и, вцепившись монстру в плечи, врезала ему коленом промеж ног. Увы, удар получился совсем не такой сильный, как хотелось бы, или у ублюдка, кем бы он ни был, яйца оказались стальные. Белоглазый Кошмар не ослабил хватку, не согнулся пополам, хватаясь за свое драгоценное хозяйство, он даже не перестал чавкать, присосавшись к ее шее. Лишь слегка качнувшись, недовольно рыкнул и сильнее придавил свою жертву к стене. Фреда тут же камнем погрузилась на дно океана страха и отчаяния, мысленно прощаясь с жизнью.

Но мгновение спустя вдруг осознала — что-то определенно изменилось.

В горле монстра мерзко забулькало. Он медленно отстранился, глаза, похожие на кусочки льда, потрясено уставились на девушку. Рука монстра сползла с ее лица, и он отступил на шаг, продолжая смотреть на свою жертву в абсолютном изумлении. Обеими руками он обхватывал теперь собственное горло.

Фреда ничего не понимала, от ужаса окончательно утратив ощущение реальности. Видела только одно — бледное лицо выродка испачкано кровью. Ее кровью! Этот извращенец в самом деле укусил ее и пил кровь!

Потрясенная этой мыслью, Фредерика какое-то время во все глаза смотрела на него, хватая ртом воздух, но, внезапно сбросив оцепенение, рванула к лестнице, ведущей наверх.

Едва она прыжком достигла лестницы, как наверху выросла огромная фигура, заслоняя свет и перекрывая весь проем от стены до стены. Фреда в запредельной панике отшатнулась, отступая назад, оглянулась, лихорадочно ища пути спасения, и снова увидела Белоглазого. Он так и стоял на месте, поднеся руки к своему горлу, все с тем же ошеломленным выражением окровавленного лица. И прямо на глазах это лицо, походившее на сюрреалистическую маску, вдруг стало искажаться. Оно неравномерно раздувалось и опадало, словно закипало изнутри, из носа и глаз поползли темные струйки, полосками расчертившие исковерканный облик. Монстр захрипел и нелепо задергался всем телом, глаза его почти вылезли из орбит, а измазанный кровью рот он открыл так широко, что стал похож на персонаж картины Мунка.

Фреда оцепенела, забыв о спасении, когда Белоглазый с кошмарным звуком изверг из зияющей дыры, в которую превратился его рот, поток темной крови, обдав ею девушку с ног до головы.

Фредерика, несмотря на пораненное горло, заорала так, что звук ее крика отразился от стен и многократно усиленный, вернулся в ее же уши. Почти оглохнув от собственного вопля, она затряслась как в лихорадке, ноги ее подогнулись.

Резкая боль прожгла голову, словно на мозг внезапно плеснули крутым кипятком, и перед тем как все померкло, она увидела, как Белоглазый последний раз содрогнулся всем телом и… лопнул, превратившись в жуткий фейерверк из кусков плоти и потоков крови.

 

Глава 2. По дороге из желтого кирпича

«Не трогай ее! Отойди. Иди и позови Оза. Быстрее, шевелись! Зови Оза, я сказал!..»

«Зззззз-ови…О-зззз-а…зззззз…»

«Кто это жужжит? Какой еще Оз? Волшебник страны Оз… Я помню. Сказка такая, да. Дорога из желтого кирпича… Джуди Гарланд. Башмачки… Стукни каблучками и попадешь домой… Ее звали Дороти».

«А как зовут меня?!»

В наполненной невыносимой болью голове гудело так, будто рой разъяренных пчел забрался под черепную коробку, жужжал и жалил нещадно. Тело ломило, ни рукой, ни ногой шевельнуть нельзя. И тошнило. Ужасно, неудержимо.

Она со стоном перевалилась на бок, и ее вывернуло отвратительной желчью. Оставшаяся во рту горечь тут же вызвала новый рвотный спазм.

— Очевидно, что удар ты не рассчитал. Снова, — произнес кто-то. — Ковер она нам уделала. Ну, что стоишь! Сделай что-нибудь, пока она все не заблевала! И поаккуратней там с ней, сам знаешь.

Слова долетали издалека, а голос казался дребезжащим, искаженным, словно пропущенным через какой-то шифратор. Чьи-то мощные руки легко подхватили ее и куда-то переложили. Телу стало определенно удобней, но вот голова запрокинулась, и боль запульсировала в висках и затылке, вызывая новую волну помутнения сознания.

Снова провал и темнота…

— Она пришла в себя? Или что это с ней такое? Агония?

Всплыв из глубин забытья, она услышала все тот же голос, и попыталась разлепить тяжеленные веки, чтобы посмотреть, кто же это говорит, но сквозь муть, застилавшую глаза, увидела лишь расплывчатые темные пятна.

Ее почти не интересовало, где она находилась, и кто все эти люди. Она не помнила, что случилось до того, как очнулась пару минут назад. Даже имя свое не могла вспомнить. Веки вдруг задрожали, глаза закатились, и ее передернуло от мощного приступа тошноты.

И снова зазвучали голоса, теперь разные. Кто-то велел подать воды, кто-то опять поинтересовался, не агонизирует ли она, а чьи-то холодные пальцы прикоснулись к голове и принялись аккуратно ощупывать полыхающий болью затылок.

Все инстинкты и эмоции отключились, и она не чувствовала ни страха, ни паники. Только одно огромное желание, чтобы боль, наполнявшая голову, немедленно утихла.

— Великая сила, ну и волосы у этого создания, — пробормотал кто-то, пытаясь деликатно пробраться сквозь густые спутанные пряди. — Ну что ж, открытой раны нет, но имеются солидная припухлость и гематома. Не исключаю сотрясение мозга. Шериф, вы явно перестарались.

Раздался смешок, похожий на фырканье огромного медведя, и утробный бас прогудел:

— Некогда было рассчитывать силу удара. Если все, что произошло с беднягой Оливером сотворила она, то… — он не договорил и еще раз по-звериному фыркнул.

— Ну, да, все верно… — задумчиво протянул тот, что стоял совсем близко к ней. — Эй, милая, попытайтесь-ка открыть глаза.

Это к ней обращаются? Видимо, да.

Она послушно попыталась, но веки, налитые свинцовой тяжестью, лишь слабо дрогнули.

— Умница, — одобрительно прокомментировали ее попытку, — она меня слышит, а это уже неплохо.

— Ну и что будем делать, Оз?

— А у нас не слишком богатый выбор, Ваша Светлость. Мы обязаны сообщить о ней, куда следует и ждать, — ответил тот, кто и являлся, видимо, тем самым Озом. — Ждать, пока не пришлют кого-то и не решат, что это за чудо такое.

— Это понятно, но что делать с ней сейчас? Просто оставить здесь? А если она действительно то самое «чудо», как ты изволил выразиться? Что будет, когда она придет в себя? — продолжал задавать вопросы названный «Вашей Светлостью».

— Разместим ее с максимальным комфортом, постараемся не пугать и не нервировать. А прямо сейчас пусть принесут лед, чистые полотенца, стакан воды и пару таблеток хорошего обезболивающего.

Ее снова бережно подняли и куда-то понесли и, наконец, уложили на что-то удобное и мягкое. Слегка приподняли, что-то настойчиво прижали к губам. Стакан с водой. Она послушно отхлебнула, осторожно проглотила, выпила все. Вкус показался горьковатым, но освежающим. И снова ее уложили, а голову осторожно повернули набок. Затылка коснулось что-то холодное, и боль стала утихать. Какое блаженство…

…Сны были похожи на неясные, отрывочные картинки. Все равно что просматривать старые фотографии, обгоревшие по краям: тревожные, полные чего-то скрытого и утраченного навсегда.

Когда она проснулась, стало очевидно: боль почти утихла, оставив лишь ощутимую ноющую тяжесть. Пошевелиться получилось не с первой попытки, так же, как и открыть глаза, но в итоге удалось повернуться на бок и осмотреть помещение, в котором находилась.

Квадратная комната, к которой больше подошло бы наименование «покои». Высокий потолок, украшенный лепниной, стены обшиты темными деревянными панелями, на полу красивый ковер, окна плотно занавешены тяжелыми бордовыми портьерами.

Она лежала на огромной кровати, на которую спокойно можно уложить еще человек пять. Сбоку на прикроватном столике неярко горела лампа — стеклянный плафон на массивной фарфоровой «ноге». В комнате больше никого и вокруг так тихо, что слышно как шелестит колышущееся от ее дыхания шелковое покрывало, которым она накрыта.

Стараясь не двигать головой, осмотрела себя: на ней по-прежнему джинсы, сапожки и белый свитер. Только вот ворот у свитера какой-то жесткий, и он странно и неприятно царапал шею.

Она оттянула дрожащими пальцами ворот и чуть скосила глаза — тонкая шерсть заскорузлая и испачкана чем-то бурым.

Воспоминания тут же бесцеремонно прорвались в сознание, не выдавая информацию деликатными порциями, а обрушивая всю разом.

Музей. Подвал. Белоглазый монстр, воняющий холодной застоявшейся злобой. Ледяная рука зажимает ей рот, зубы рвут горло. И последнее воспоминание-вспышка: кровавый гуляш, в который вдруг превратился монстр. Хотя, последнее вполне могло быть плодом ее воображения, подогретого запредельным ужасом и усугубленного травмой. Могло бы быть, но очевидно не являлось таковым.

Как бы там ни было, итог один: она неизвестно как оказалась неизвестно где.

Зато теперь точно знала, что ее зовут Фреда и она жива.

Приподняться и сесть на кровати оказалось не трудно, а вот подтащить себя к краю и спустить ноги — куда сложнее. Руки тряслись и подгибались, лоб покрылся холодным потом, а тело казалось тяжеленным и непослушным.

Едва ступни коснулись ворса толстого ковра, как дверь комнаты открылась, и кто-то бесшумно вошел.

Фреда наблюдала за приближавшимся к ней худощавым мужчиной неопределенного возраста с гладко зачесанными назад редкими волосами, открывающими высокий и гладкий лоб. Бледное лицо вызвало инстинктивное содрогание, пробудив в памяти образ Белоглазого. Но глаза вошедшего вовсе не белесые, а голубые, и взгляд внимательный и спокойный.

— Вы очнулись, это прекрасно, — обратился он к Фреде. — Как себя чувствуете? Что-то беспокоит?

— Беспокоит. Я не знаю, где нахожусь, что со мной случилось и кто вы такой.

— Меня зовут Оз, и вы находитесь… — он задумался на мгновение, — ну, скажем, в гостях. Здесь вы в безопасности, и можете целиком и полностью рассчитывать на галантное отношения к вам именно, как к гостье.

— А у меня ощущение, что я… пленница, — отозвалась Фреда, поглядывая на дверь.

— Обманчивое впечатление.

Оз с расстояния в пару шагов изучающе смотрел на девушку, а она не сводила с него настороженного взгляда.

Вблизи его лицо показалось Фреде даже приятным, несмотря на бледность: тонкий нос с изящной горбинкой, высокий лоб, чистая кожа, а красиво очерченные губы в ответ на то, как она открыто смотрела на него, тронула сдержанная улыбка.

— Несомненно у вас имеется масса вопросов, и вы тревожитесь за вашу судьбу. Смею утверждать, что все ответы вы очень скоро получите, а тревожиться вам абсолютно не стоит. Вам не причинят вреда, — заверил Оз.

— И кто же ответит мне на вопросы? Вы?

— Увы, отвечать буду не я, — развел он руками, — но я задам пару вопросов. Скажите, вы помните, что произошло?

— Помню, не сомневайтесь, — не колеблясь, ответила Фреда. — В музее на меня напал какой-то буйно помешанный маньяк. Вцепился мне в шею, и… — она запнулась, нахмурившись. — И мне показалось, что… пил мою кровь. Но это же полный абсурд! Или я ошибаюсь? — нерешительно коснулась шеи и отдернула руку.

Оз не ответил, а Фреда продолжила, невзирая на его молчание:

— Кто-то из нас явно сошел с ума. Я или тот маньяк. Кстати, что с ним? Прежде, чем я отключилась, мне почудилось, что его словно… разнесло в клочья.

И снова ее вопросы остались без ответов.

— Почему-то я и не рассчитывала на быстрые и внятные объяснения, — Фреда окинула комнату беглым взглядом. — Кто вы такие? Где полиция? Куда меня притащили? Почему не отвезли в больницу? Не знаю, что и думать об этом, но что-то я думать должна. Хочется верить, что меня спасли, а не похитили, чтобы завершить то, что начал тот шизик в музее.

— Могу вас уверить в одном: все, кого вы здесь встретите, строго соблюдают законы, высоко ценят и чтут неприкосновенность жизни, — соизволил вежливо отозваться Оз. — И притащили вас сюда, как вы выразились, именно потому, что произошедшее в музее является из ряда вон выходящим случаем по всем категориям. А теперь проявите терпение. И повторяю: ничего не бойтесь и не делайте поспешных выводов.

Фреда вздохнула и прикрыла глаза, стараясь представить, что бы на ее месте стала делать героиня какого-нибудь фильма или криминального романа, но ничего дельного в голову не пришло.

Самое поразительное, что она не чувствовала ни страха, ни тревоги. Только нервозность от того, что совершенно не ориентировалась в обстановке.

— И раз уж вы сами об этом упомянули, то скажите, вы уверены, что тот тип в музее сразу набросился на вас и укусил? — спросил Оз.

— Да, я абсолютно уверена, — с вызовом заявила она. — Моя шея может это подтвердить. Вам это о чем-то говорит?

— Абсолютно ни о чем, — Оз оставался невозмутимым и вежливым. — Прошу меня простить, я на одно мгновение.

Он развернулся и подошел к двери. Приоткрыв ее, что-то кому-то тихо сказал и снова вернулся к гостье.

— Ну, а теперь, если вы в состоянии, то пришло время вопросов и ответов.

— Я не в восторге ни от того, ни от другого, — вздохнула Фреда. — Мне не хочется ни слышать вопросы, ни отвечать на них, ни задавать свои.

— Можете проигнорировать и то, и другое, — отозвался Оз.

— У меня есть выбор?

— Выбор есть всегда. Вы можете молчать, а можете говорить. Но я всегда считал и считаю, что нужно прояснять неизвестность, задавая правильные вопросы и давая правильные ответы. Это лучше, чем оставаться в неведении и строить домыслы.

— Да уж, не поспоришь, — пробормотала Фреда.

С неожиданной прытью она встала на ноги, и тут же качнулась от головокружения, но равновесие удержала и сделала осторожный шаг вперед.

— О, нет, вставать не нужно! — воскликнул Оз, однако не сделал попытки поддержать ее, даже с места не двинулся. — Куда это вы собрались?

— Навстречу неизвестности, — выдохнула Фреда, проглотив комок тошноты.

— Не спешите, оставайтесь на месте. Учитывая ваше состояние, встреча с неизвестностью произойдет прямо здесь. К вам уже идут. Одна убедительная просьба: продолжайте вести себя также благоразумно и без истерик, как вели до сих пор.

— Хм, больше похоже на предупреждение, чем на просьбу, — откликнулась Фреда, снова присаживаясь на кровать.

— Нет, поверьте. Это просьба и только просьба. Признаться честно, вы покорили меня тем, что не устроили истерику. Обычно у людей наблюдается совсем иная реакция на подобные обстоятельства, — заметил Оз, снова направляясь к двери, и в его голосе слышалось одобрение.

А в голове Фредерики замелькали вопросы: что значит «подобные обстоятельства»? И когда это они вдруг стали «обычными»? И как много людей в них попадает, интересно знать? И что это вообще за «обстоятельства» такие?

 

Глава 3. Чего не вижу, того нет

Фреда сидела, опустив голову и прикрыв глаза. И надеялась, что когда снова взглянет вокруг, то все изменится. Мир станет таким как прежде, каким был еще совсем недавно. И другая сторона реальности снова закроется от нее и погрузится в омут полнейшего забвения.

Как будто ничего и не было…

* * *

…В комнате она и четверо мужчин.

Для Фреды все происходящее никаким боком не втискивалось даже в самые гибкие рамки понятия «обычности». Наверное, здесь положено истерить, но истерике просто нечем подогреваться. Может быть, так работала защитная реакция организма, не позволявшая в полной мере осознать противоестественность событий.

Кроме волнения ощущалось нетерпение, даже любопытство и желание быстрее прояснить странные обстоятельства, не похожие ни на что, ранее с ней случавшееся.

Двое из присутствующих — это Оз и огромный, ростом больше двух метров и кажется, такого же размаха в плечах, великан. Он вошел в комнату и замер у самого входа, похожий на несгораемый шкаф, облаченный в пыльник грязно-песочного цвета длиной до пят. Громила смотрел на девушку исподлобья с застывшим, ничего не выражающим лицом. Поначалу это сильно коробило, но вскоре Фреда перестала обращать на него внимание.

Гораздо больше ее приводили в смятение двое других визитеров. Один, молодой, довольно симпатичный, холеный, идеально причесанный и одетый в отлично сидящий костюм, вальяжно расселся на небольшом диванчике у окна. У него надменное лицо, слегка брезгливый изгиб тонковатых губ и ухоженные руки с отменным маникюром. Он молчал и тоже неотрывно наблюдал за девушкой.

Последний вошел, ничего не сказав, не повернув в сторону Фредерики головы. Просто остановился у стены напротив кровати и замер, заложив руки за спину.

Этот визитер выше среднего роста, стройный и крепкий, его прямые широкие плечи и узкие бедра подчеркивал вычурный наряд: черные брюки и длинный, винно-красный пиджак — элегантный осовремененный вариант старомодного сюртука, наглухо застегнутый до ворота-стойки. Непроницаемое, застывшее лицо с прямыми и низкими бровями, нависающими над темными круглыми очками, скрывающими глаза. В скульптурной линии скул и твердой линии четко очерченного рта есть что-то от Терминатора, отнюдь не такое грубое, но все равно напоминает киборга. Или Голема.

Во всем его облике лишь прическа как-то странно диссонировала — короткие темные волосы уложены в художественном беспорядке, топорщатся над чистым лбом и на макушке, придавая незнакомцу, продуманно небрежный вид.

Оз начал задавать вопросы, остальные пока просто слушали.

Лишь прическа нарушала целостность его строгого облика: короткие темные волосы, уложенные в художественном беспорядке, топорщились над чистым лбом и на макушке, придавая незнакомцу дерзкий, продуманно небрежный вид.

Оз начал беседу, остальные просто слушали.

— Назовите ваше имя, пожалуйста.

— Фредерика Андерсон.

— Вы уроженка Чехии?

— Нет. Я живу здесь восемь лет.

— Значит, чешский не ваш родной язык?

— Нет.

— Какими языками вы еще владеете?

— Английским в совершенстве. Еще норвежским. А зачем вам это?

Оз склонил голову набок.

— Мы просто знакомимся. Я задаю вполне обычные вопросы, и все эти сведения о вас не являются тайной, не так ли?

— Да, но я не рассказываю о себе всем подряд, — парировала Фредерика, — и при знакомстве принято обоюдно обмениваться информацией. Вполне логично будет и мне задать встречный вопрос. Кто вы такие? Я уже поняла, что к полиции вы отношения не имеете. И как по мне, то компания ваша выглядит довольно… странно.

Она открыто посмотрела на всех присутствующих, и сердце чуть не выпрыгнуло из груди, когда в ответ на ее дерзкий взгляд громила вдруг усмехнулся, ужасающим образом скривив свой широкий рот. Глаза великана при этом оставались пустыми и ничего не выражали, как два стальных болта, вкрученных в глазницы. Гримаса же больше походила на внезапный паралич лицевого нерва, нежели на ухмылку.

— Для начала скажем так: все мы здесь принадлежим к определенному кругу, и каждый отвечает за свое поле деятельности, — ответил Оз, — и каждый из собравшихся здесь является странным не более, чем того требует занимаемое в нашем, эм… сообществе положение.

— Вы какая-то секта? — Фреда снова обвела компанию взглядом. — Спецслужбы? Тайная организация, типа масонской ложи? Мафия? Хотя, если это так, вы вряд ли мне скажете…

Оз и молодой человек на диване переглянулись, словно безмолвно обменялись мыслями.

— Давайте будем считать, что мы — тайная организация, — спокойно ответил Оз. — И наши с вами пути, а отчасти и интересы, нечаянно, абсолютно незапланированно, стихийно пересеклись. Вы невольно вызвали некую цепь событий, оказавшись в неправильном месте в неурочное время, и пострадали. Мы хотим помочь вам выйти из этого с наименьшим ущербом, и в ответ просим лишь проявить немного терпение и толику благоразумия.

После краткого вопросительного взгляда, брошенного на молодого человека с маникюром, Оз снова получил негласное одобрение и продолжил:

— Но никто не утверждает, что все будет просто и легко. Нам всем придется преодолеть некий барьер предубеждений.

— Предубеждений? Вы все-таки какая-то секта? Или абсолютно антиобщественные элементы? — Фреда оттянула колючий, заскорузлый ворот свитера, нервозно теребя его пальцами.

— Не такого рода предубеждения я имел в виду, — отозвался Оз, слегка поморщившись.

Он повернулся к стоящему у стены «сюртуку» в очках.

— Не лучше ли вам подключиться к нашей беседе, Регент? Мое участие выходит несколько однобоким.

— Для начала сойдет, — негромким баритоном отозвался «сюртук», которого назвали Регентом. — Продолжайте.

Он слегка качнул головой, словно давая высочайшее разрешение. Отсвет от настенного светильника над головой «сюртука» искрами пробежал по его блестящим, торчащим «ежиком» волосам.

— Хорошо. Тогда продолжим наше знакомство, — спокойно сказал Оз, обращаясь к Фреде. — Я, например, занимаюсь связями с общественностью в нашей… организации. Уважаемый Руперт, — он указал на громилу, — представитель закона. Прочие также занимают определенные посты в нашем социуме. Весьма высокие посты.

— Ого, высокие посты. Где вы сказали? В социуме? Вы так говорите, словно отделяете себя от остального социума. Государство в государстве, — бормотала девушка, больше надеясь потянуть время, чтобы немного адаптироваться, нежели получить ответ. Но она его получила…

— Почти угадали, — и снова Оз и его любезная улыбка. — Именно государство в государстве. Мы действительно обладаем определенной автономией и отделены от прочего социума. Это, — он склонился в легком поклоне в сторону молодого «аристократа», — его Светлость, эрцгерцог Эрнест Краус. Его Светлость — здешний наместник.

Фреда невольно фыркнула, но быстро овладела собой.

— Это как Фердинанд Тирольский, что ли? — с иронией спросила она, спохватившись, а уместна ли сейчас язвительность. Довольно дерзко и неосмотрительно дразнить этих… кем бы они ни были.

— Вы неплохо знаете историю, — заговорил молодой эрцгерцог, и его гостья поневоле узнала голос, который слышала, придя в себя. — Фердинанд заложил здесь Райский сад, вам это известно?

— Вы тоже насаждаете райские кущи? — не удержалась Фреда.

— По мере возможностей, — спокойно отозвался Краус.

— Ладно, пока я поняла, что ничего не поняла, — пробормотала Фреда. — Боюсь, что мне и не хочется знать, каким образом в Праге появился тайный наместник, и чем вы вообще все занимаетесь. Просто скажите, что вам от меня нужно? Все прочее: все ваши титулы, имена, должности и «добрые» дела я знать не желаю и…

— Вам страшно? — участливо спросил Краус.

Фреда уставилась на него.

— Мне… непонятно. Я не понимаю, как должна себя вести, чтобы… выбраться отсюда целой и с неповрежденным умом.

— Хороший ответ, — одобрил Краус. — Просто будьте честны с нами и с самой собой.

— Что вы знаете о магии?

Фреда резко повернула голову в сторону произнесшего эту фразу Регента. Смотрела на него, нахмурившись, пытаясь уловить в вопросе смысл, а затем возмущенно отозвалась:

— Вы так шутите? Нет? Проверяете, насколько сильно я все же повредилась умом? Что, вообще-то, вполне логично, ведь я ударилась головой…

Все присутствующие промолчали, сохраняя абсолютно серьезные выражения лиц.

— Я ничего не знаю о магии. Не верю, что она существует, — устало отозвалась Фреда, обводя взглядом каждого присутствующего в комнате. — Хотя нет, кое-что знаю: видела магию в кино и в цирке.

— А в вашей семье ни с кем не происходило ничего странного? — задал следующий вопрос «сюртук».

— У меня нет семьи, — ответила девушка. — Я сирота, почти все свое детство провела в интернате, далеко отсюда, и лишь перед поступлением в Университет совсем недолго жила в приемной семье. Уже здесь, в Чехии. Они не удочеряли меня, а являлись лишь опекунами. И нет, ни с кем из них ничего странного никогда не происходило, насколько мне известно.

— Но если у меня нет семьи, это вовсе не значит, что меня никто не будет искать, — спохватилась Фреда. — У меня есть друзья и коллеги по работе, которые знают, куда я направилась сегодня вечером.

— Вчера вечером, — поправил ее Краус и добавил, небрежно закидывая ногу на ногу, — прошло уже больше суток, и вас действительно ищут. Хотя именно вас полиция пока не связала с происшествием в музее, но шум поднялся, и именно поэтому вы здесь оказались. Регент, не пришло ли время просветить нашу гостью о причине ее пребывания здесь?

— Да, — лаконично ответствовал эрцгерцогу «киборг» в темных очках, и продолжил, обращаясь уже к Фреде. — Вы помните, чем закончилось нападение на вас в музее?

Негромкий низкий голос вынуждал прислушиваться к нему.

Фреда неопределенно передернула плечами, не желая признаваться в том, что видела, как маньяк, напавший на нее, превратился в гуляш.

— Согласитесь, все выглядело ненормально, — сказал Регент.

— Это было очевидно НЕнормально. На меня напал человек и укусил за шею. Мне показалось, что он пил мою кровь… А потом… потом мне привиделось, что его… разнесло на кровавые лоскутки. В каком мире или социуме это может считаться нормой?!

— Например, у вампиров, — заметил «эрцгерцог».

— Возможно. Если бы они существовали, — автоматически отозвалась Фредерика.

— Мы существуем.

— Мило. Мне смеяться или как? — она брезгливо скривилась. — Нелепая шутка. Или это очередная проверка на вменяемость? У вас тут общество Анонимных психиатров?

— Нет. Мы просто другая раса, в силу известных причин, вынужденная скрываться и не афишировать свое существование. Мы вампиры, в самом деле, дорогая пани Андерсон, — спокойно поведал Регент. — И тот человек в музее действительно укусил вас и пил вашу кровь. Потому что и он вампир.

— Или сбежал из психушки и таковым себя возомнил, — рассердилась Фреда.

— В таком случае и мы все сбежали оттуда же с теми же самыми симптомами, — отбросив всякую манерность, вдруг заржал Краус, покачивая головой и закидывая ногу на ногу. — Вот каждый раз одно и то же! «Вы сумасшедшие! Вампиров не существует!» В таких случаях всегда работает одно строжайшее правило: чего не вижу, того нет. — Краус небрежно взмахнул рукой в сторону оторопевшей гостьи. — Ой, успокойтесь, чтобы доказать свою сущность, кусать мы вас не собираемся. Хотя это было бы самым кратким путем к взаимопониманию и самым простым способом развеять ваши сомнения. Мы вполне цивилизованные монстры. Предпочитаем безопасное и мирное обитание в мире рядом с людьми. Особенно с теми, которые в результате непредвиденных обстоятельств становятся невольными свидетелями нашего существования. Правда, таких людей совсем немного. Обычно мы стираем память после контактов.

— Я бы тоже сейчас не отказалась от какой-нибудь лоботомии. Это предпочтительней, чем вникать в то, что я выслушиваю, — пробормотала Фреда, потирая лоб. — Больше не буду спрашивать кто вы. Лучше попытаюсь снова спросить: что вы от меня хотите?

— Хотим прояснить кое-что, — произнес Регент. — Вы никогда за собой ничего особенного не замечали?

— Опять вы за свое? Да я прямо сейчас просто по уши во всем… особенном! Дайте мне синюю таблетку. Хочу обратно в Матрицу…

— По-вашему мы вас тут просто развлекаем? Похоже, что четверо солидных мужчин собрались подурачиться, и морочат голову девчонке какими-то небылицами? Для вас это более нормально, чем поверить в то, что на свете может быть что-то доселе вам неизвестное? — Предельно серьезный, даже рассерженный Регент проигнорировал ее попытку сыронизировать.

— Может, вы какие-нибудь… извращенцы… — обронила Фреда. — Не хотела вас оскорбить, но мне так проще думать, чем поверить, что вы — вампиры.

Конец фразы был смазан невольно вырвавшимся у нее фырканьем. Она вдруг начала смеяться, прижимая руку ко рту.

Никто не возмущался, все просто терпеливо ждали, когда пройдет приступ нервного смеха. Фреда отсмеялась, и вздохнула, вытирая глаза.

— Ладно, почему-то я уверена, что мы все отсюда не выйдем, пока что-то такое не прояснится. Давайте, что там у вас дальше? Еще вопросы? — сказала она, сдаваясь.

— Людям свойственно не позволять своему разуму заглядывать за рамки обыденного и привычного. Но иногда ведь приходится, — Регент вскинул подбородок. Взгляд его за непроницаемыми стеклами очков явно зафиксировался на Фреде. Она почувствовала, словно попалась на рыболовный крючок.

— Уговаривать вас во что-то поверить и предъявлять доказательства существования расы вампиров мы не станем. Это не столь важно сейчас. Важно другое: вы стали причиной смерти нашего сородича, и мы хотим в этом разобраться.

— Рехнулись?! Я его не убивала! Это он напал на меня, — кипя негодованием, воскликнула пленница.

— Дело в том, что тот вампир вовсе не охотился на вас с целью выпить крови, — Регент, словно не слышал ее. — Ваша стычка произошла случайно.

— Стычка?! Да он убить меня собирался! Еще, сволочь, прощения попросил…

— А вышло наоборот, — невозмутимо продолжил Регент. — Погиб он, а не вы.

— Я его не убивала! — гневно повторила Фреда. — Это он напал, в горло мне вцепился, как бешеный пес и…

— Виной его гибели могла стать ваша кровь. Крайне редко, но попадаются среди людей такие, у которых кровь может быть губительна для нашего вида. Например, те, кто употребляет серебросодержащие препараты. Мы проверили: в вашей крови серебра не обнаружено, и прочих особенностей также, — Регент говорил ровным спокойным голосом, не повышая тональности.

— Проверили что? Мою кровь?! Каким это образом?! Да вы и правда ненормальные… — самообладание почти изменило ей, она невольно бросила взгляд на Оза и увидела, как тот нахмурился. Фреда осеклась, вдруг вспомнив его просьбу сохранять спокойствие, и попыталась совладать с собой, сделав глубокий вдох. Оз заметил это и одобрительно кивнул.

— Проба была взята с ворота вашего свитера. Кстати, следов укуса на шее вы не обнаружите, с этим мы легко справились, — пояснил Регент. — Серебра в вашей крови нет. Значит, это не могло стать причиной смерти вампира. И вот тут возникает главный вопрос: каким образом он погиб. Как бы странно для вас все это не звучало, но в нашей расе существует категория вампиров, обладающих способностями оказывать определенное влияние на кровь. В мои непосредственные обязанности входит контроль над подобными явлениями. И то что произошло в музее, не может не вызвать у нас вопросы, ведь вы не вампир, а у людей подобные способности встречаются крайне, повторяю, крайне редко.

— О да, я уж точно не вампир! И ничем таким не обладаю, — яростно заявила Фреда. — Никогда в жизни ничего подобного, да и вообще странного, за собой не замечала. И понятия не имею, о чем вы вообще говорите.

— И, тем не менее, надо разобраться во всем, — отрезал Регент. — Предлагаю остудить эмоции и не спешить с выводами.

— Знаете что, Регент, или как вас там величать, — решительно начала Фреда, — разбирайтесь сколько угодно, но я принимать участие в этом фарсе не желаю. Вы обязаны отпустить меня домой немедленно! — она сердито хлопнула рукой по кровати.

— Речь не о ваших желаниях. Все дело в… — раздражающе невыразительно продолжил, было, «сюртук».

— Да идите вы уже, куда подальше! — почти прорычала Фреда, вскакивая на ноги. Её качнуло, но она устояла. — Тот псих в музее напал на меня и чуть не убил. Что с ним там случилось, я не знаю и знать не хочу. И, по большому счету, мне вообще плевать на это. Я осталась жива, чему безмерно рада, а ваши извращенские — это только ваши дела. Я абсолютно ничего не хочу об этом знать, и никакая сила на свете не может заставить меня во все это вникать.

Она вдруг задумалась на миг и угрюмо добавила:

— Только что-то мне подсказывает, что напрасно я тут слюной брызгаю: отпускать вы меня не собираетесь в любом случае. Но хоть не убили сразу, и на том спасибо.

Некоторое время все смотрели на девушку, храня молчание, ничего не подтверждая и не опровергая.

— Это можно продолжать бесконечно. Давайте попробуем подойти с другой стороны, — подал, наконец, голос Регент.

Он выступил вперед, и Фреда снова всем своим существом почувствовала, что взгляд его скрытых темными очками глаз устремился на нее. Неподвижно замерев, она смотрела, как Регент медленно высвободил руки, которые держал за спиной, и правую поднял перед собой, ладонью вверх.

Фреда невольно затаила дыхание, биение её сердца замедлилось.

Регент стоял, не меняя позы, и ничего не происходило. Фреда глубоко вдохнула, когда увидела над ладонью мужчины сияние, которое трепетало, мерцало и переливалось, на глазах превращаясь во все ярче разгорающийся сгусток света. Через пару секунд это был уже не просто свет, а самый настоящий огонь, потрескивающий и извивающийся, как пламя свечи на ветру.

Регент поводил ладонью вправо-влево, демонстрируя, насколько огонь ему послушен, а затем чуть двинул рукой в сторону девушки. Пылающий сгусток мгновенно вырос до размеров теннисного мячика, сорвался с ладони вампира и медленно поплыл по комнате по направлению к Фреде.

Она вскрикнула, расширенными от изумления и страха глазами глядя на этот «фокус». Огненный шар вдруг быстро метнулся к ней и замер, зависнув в полуметре от ее лица. Фредерика ощутила волны тепла и невольно отклонилась, прикрываясь рукой. Все ее внимание сосредоточилось на «танцующем огне», начавшем угрожающе потрескивать. Возмущение, страх и неверие заставили сознание взбунтоваться и противостоять происходящему, вступившему в противоречие со всем, что до сих пор составляло привычную реальность обычной девушки Фреды Андерсон.

А огонь, превратившийся в злобную шаровую молнию, трещал все оглушительней, разбрызгивая искры, и рывками метался перед лицом пленницы, будто выбирая, куда атаковать.

Растопырив пальцы дрожащей руки, Фреда инстинктивно отмахнулась от агрессивного пламени, и к изумлению своему увидела, как то отскочило назад, превратившись в полете в длинный «язык» огня, какой возникает, когда на ровно горящий костер вдруг внезапно налетит порыв ветра.

Регент в ответ на это немедленно сделал движение рукой, снова посылая пламя в сторону Фреды. Она вновь вскинула ладонь, выставляя ее щитом перед собой. Огненный шар запылал сильнее, загудел, как огонь в печи и, вспыхнув последний раз, исчез, оставив после себя лишь характерный запах дымка.

Громила в плаще издал звук, похожий на вздох кита, выброшенного на берег, Эрцгерцог подался вперед, Оз стал еще прямее, практически превратившись в вычерченную по линейке линию. Один Регент остался недвижим, зато на его лице мелькнуло подобие удовлетворенной улыбки.

— Верите своим глазам? — спросил он девушку.

— Я видела то, что должны были видеть все в этой комнате: чокнутый файербол, мечущийся по комнате, — часто дыша от сильнейшего волнения, парировала Фреда.

— Я генерирую и привлекаю огонь, умею управлять им, — невозмутимо заявил Регент, словно говорил о погоде, — а вы сумели противостоять этому, и даже контратаковать.

— Ничего я не умею! Говорю еще раз: я ничего подобного не умею, — почти закричала девушка, — откуда мне вообще знать, что все это представление, от начала до конца, не ваши фокусы? Или гипноз!

Не удостоив ее ответом, Регент молниеносно вскинул руку вперед, из его ладони вырвался сноп ослепительных искр, слившихся в подобие маленькой кометы, и эта невероятная сверкающая «конструкция» тут же полетела прямо на Фреду. Лицо будто обдало залпом обжигающих колючек.

— Да прекратите же вы! — пронзительно вскрикнула Фреда, лихорадочно взмахнула рукой и… «комета» с громким хлопком рассыпалась прямо перед ней на миллионы крошечных искр, мгновенно растворившихся в воздухе.

— Прекратите! Прекратите!!! Прекратите… — все повторяла и повторяла она, прижимая дрожащие руки к груди.

В комнате стало очень тихо. Не выдержав пугающей тишины, Фредерика плюхнулась на кровать, рывком подтянула ноги и быстро отползла на противоположную сторону огромного ложа. Забившись в угол у самого изголовья, сжалась в комочек и старалась унять участившееся дыхание и выпрыгивающее из груди сердце.

Регент медленно обошел кровать, приблизился к Фреде, и его рука, тяжелая и твердая, как у скульптурного изваяния, осторожно легла на ее макушку. Фреда сжалась сильнее, испуганно втянув голову в плечи, но вдруг ощутила, что страх и волнение испарились. Какими-то неведомыми струнами своей натуры она поняла, что так на нее подействовало прикосновение Регента.

Она настороженно, недоверчиво посмотрела на него и слегка отстранилась, качнувшись всем телом в сторону. Регент тут же убрал руку.

— Никаких фокусов, — сказал «сюртук», возвращаясь на свое прежнее место возле стены, — все, что вы видели — демонстрация экстраординарных сил. Ими владею я. И, похоже, они есть у вас.

— Никогда ничего подобного у меня не проявлялось, — замотала головой Фреда, и на секунду удивилась, что это движение головой не вызывает у нее более тошноты, боли и вообще какого-либо дискомфорта. Похоже, Регент своим прикосновением еще и «вылечил» ушиб или даже сотрясение.

— Отпустите меня. Мне страшно. Я не хочу всего этого… сотрите мне память и отпустите… — прошептала теперь уже по-настоящему напуганная пленница. Слезы подступили близко, но она сглотнула горький комок в горле, и изо всех сил сдержалась — плакать при этих странных и явно опасных типах она не станет. Вряд ли их проймешь слезами испуганного человека.

— Мы не можем вас отпустить прямо сейчас, — произнес Регент. — Возможно что-то, может быть стресс, пробудил в вас силы и способности, заложенные самой природой, о которых вы даже не догадывались. Я с ответственностью заявляю, что человек, обладающий такими способностями, не осознающий их и не умеющий управлять ими, опасен. Для самого себя, для окружающих людей. И для нас, вампиров, хоть вы до сих пор не верите в наше существование. Названных причин вполне достаточно, чтобы мы задержали вас еще на какое-то время.

— Вы хоть представляете, как звучат ваши слова «Мы не можем вас отпустить»? — Фреда обвела взглядом всех присутствующих. — Я теперь пленница? Заключенная? Подопытная? Что будет дальше? Если я не могу уйти, то, что я должна делать? Отдайте меня полиции, в конце концов! Пусть там разбираются!

Поняв, что сморозила очевидную глупость, Фреда запнулась.

— И даже если и есть что-то такое во мне, что вы расцениваете как наличие особых способностей, — проговорила она в отчаянии, — то, как это связано с событиями в музее? И чем мои предполагаемые способности гонять в воздухе какие-то огненные шарики могут навредить всем окружающим? Я же сама не могу их… генерировать. Я только защищалась… Да я даже не уверена, что сделала что-то. Это ваши фокусы, может, вы всем и управляли, — она с вызовом взглянула на Регента.

Затем в упор посмотрела на каждого из мужчин.

— Вы именно защищались, — подтвердил Регент. — Есть только два способа довести вампира до окончательной смерти, которая выглядит так, как выглядела кончина нашего собрата в музее. Первый — это если он выпьет крови, в которой имеется солидная доза коллоидного серебра высокой концентрации. В вашей крови серебра нет вообще, это мы уже выяснили. И второй способ — заставить кровь «закипеть» прямо в жилах.

— Бред какой-то! Я вам не микроволновка, — теряя терпение, взвилась Фреда, — я просто человек…

— Очевидно, что вам, как и любому человеку, неизвестны многие вещи, поэтому не тратьте слова, чтобы раз за разом настойчиво все отрицать, — неожиданно повысил голос Регент, прерывая девушку. — Что-то в вас, или какие-то еще неясные пока обстоятельства довели нашего собрата до окончательной смерти. Настоятельно рекомендую вам дать самой себе и нам возможность разобраться во всем. В нашем сообществе, как и у людей, действуют свои строгие законы, и непонятная смерть вампира также требует тщательной проверки, как и смерть любого человека.

— На правах Наместника объявляю вас подозреваемой в неправомерном применении особых способностей и уничтожении члена вампирского сообщества, — вдруг заговорил Краус. Эрцгерцог стал совершенно серьезным, вся его небрежная нагловатая вальяжность куда-то испарилась, и теперь он смотрел на Фреду с хмурым, настороженным вниманием. — Надлежит выяснить и доказать наличие у вас особых способностей, а также то, что окончательная смерть вампира наступила не в результате злоупотребления ими. Если будет доказано, что, несмотря на то, что у вас имеются особые способности, вы применили их, защищая свою жизнь, все подозрения и обвинения будут сняты. Мы аннулируем следы нашего контакта, и вас отпустят.

Фреда во все глаза смотрела на Крауса и не верила тому, что слышала. А Эрцгерцог, тем временем, продолжил:

— Пока еще вы не обвиняемая и не пленница, пани Андерсон. Предлагаем вам что-то вроде сотрудничества, до выяснения всех обстоятельств, — тон его из официально-обвинительного стал более мягким, почти дружелюбным. — Мы предоставим вам безопасное убежище на это время. Прошу помнить, что приглашая вас на нашу территорию, я лично гарантирую вашу безопасность, — добавил Краус, — а вот за безопасность нашего сообщества я никогда бы не поручился, допуская только мысль, что подобные вам могут свободно разгуливать по улицам. Передаю вас под ответственность Регента.

Фреда от удивления и возмущения не нашлась, что сказать. Растерялась, но тут подключилось ее богатое воображение, которое весьма наглядно продемонстрировало, как она разгуливает по улицам Праги в образе Годзиллы. С громовым ревом разрушает древний город, словно песочный замок, а мультяшные вампиры, крошечные, как бледные муравьишки, пищат и разбегаются в панике, мельтеша где-то под ногами.

Внезапный истерический хохот Фреды нарушил тишину, повисшую в комнате.

* * *

…Она долго не могла успокоиться, все смеялась и смеялась, утирая слезы. Едва смех утихал, взгляд ее пробегал по каменным лицам присутствовавших, и она снова разражалась хохотом. А «вампиры» терпеливо ждали окончания очередной истерики. Приступы смеха становились все короче, оканчивались уже жалобными всхлипываниями, а вскоре стихли совсем.

Тем же вечером Фредерика вместе с Регентом покинула временное пристанище у Эрцгерцога и оказалась там, где находилась сейчас. Куда именно ее привез лимузин с непроницаемыми окнами, не имела представления, но путь был довольно долгий.

Всю дорогу они с Регентом провели в абсолютном молчании. Фреда украдкой бросала взгляды на своего неподвижно застывшего спутника, пытаясь уловить движение его грудной клетки, волнуемой дыханием. А в какой-то момент поймала себя на том, что глядя на его руку, лежащую на колене, едва не потянулась, чтобы пощупать пульс.

Из машины они вышли на безликой подземной парковке, похожей на сотни других. Лифт доставил в просторный холл с прекрасным интерьером: добротные дубовые полы, стены с охристо-желтой штукатуркой «под старину», бронзовые светильники и бра в одном стиле.

Окружавшее пространство совсем не походило на темницу, где, как она думала, ее теперь запрут. Здесь царила тишина, а воздух был просто воздухом, без малейших примесей запахов. И никаких признаков чьего-либо присутствия.

Регент попросил следовать за ним и, поднявшись по лестнице на два пролета, привел девушку в помещение, напоминавшее апартаменты в отеле: гостиная с кухонным уголком, маленькая спальня и ванная комната. Регент сразу удалился, не потрудившись объяснить пленнице ее дальнейшую судьбу, и Фреда принялась осматриваться. Вопреки ожиданию, никто и не подумал запирать ее. Она вышла из комнаты, прошлась по короткому коридору к лестнице, ведущей вниз, снова спустилась на два пролета, и оказалась в знакомом уже холле. Здесь должна быть дверь, через которую они заходили, но ее не оказалось. Зато имелись три арочных проема, расположенных по периметру.

Блуждая из одной арки в другую, девушка попадала в тихие, пустые коридоры разной длины и конфигурации, но каждый раз неизменно оказывалась все в том же холле.

Набродившись по всем этим безмолвным, необитаемым «лабиринтам», ведущим в одно и то же помещение, окончательно сбитая с толку, Фреда, наконец, сдалась и отправилась в отведенные ей комнаты.

«Новая реальность» оказалась весьма кусачей. Пытаясь представить, что поможет принять обстоятельства, обрушившиеся на нее, девушка заперла дверь на щеколду, повалилась на кровать, прямо поверх покрывала, и закрыла усталые глаза.

Она не сошла с ума, но это вовсе не значит, что весь мир не слетел с катушек.

 

Глава 4. Между Старым и Новым

Скоро снова в дорогу. Эти частые переезды вовсе не в тягость, они привычны и понятны, как вторая натура. Теперь он не просто древний вампир, он еще и преуспевающий бизнесмен, целиком отдающийся делу.

А еще он странник, не имеющий постоянного угла, после того как покинул Арканзас. Нет, конечно, кроме Убежищ по всему миру у него имелись личные дома и квартиры, но нигде он не чувствовал себя «дома». Это понятие, как таковое, исчезло из его обихода. Надежно охраняемые особняки и квартиры пустовали, он редко посещал их. Его мотало по всему свету, и во время поездок он предпочитал останавливаться в безопасных местах — на съемных виллах и в роскошных апартаментах Убежищ. И никогда, ни разу он не почувствовал, что хочет вернуться домой.

Он просто не знал, что значит быть дома.

…Мир постепенно менялся.

Пресыщенное человечество утрачивало способность удивляться. Гипотеза, что люди соседствовали на земле с чем-то непознанным и являлись не единственным разумным видом, уже настолько допустима, что незаметно покинула категории фантастических или абсурдных. Надо отдать человечеству должное, оно прекрасно адаптировалось и вообще склонно принять что угодно, если это не особо затрагивало привычный ритм существования.

Вампирское сообщество во все времена находило способы вести дела с людьми. И сегодня все происходило по-прежнему в строжайшей тайне, но наиболее активно, чем когда-либо: заключались сделки, расширялось сотрудничество на взаимовыгодных условиях практически во всех сферах.

Положение вампиров напоминало пресловутого «кота Шрёдингера» — их как бы не существует, но в тоже время они есть. Для их расы наступала эра чего-то большего, чем статичная и неопределенная форма «небытия», когда в реальность твоего существования не верили, а в нелепых сказках ты оставался неуправляемым уродливым монстром, унизительно подчиняющимся исключительно своим инстинктам, чаще всего ограниченным примитивной формулой «пожрал-потрахался-убил».

Мир менялся, и перемены в нем подобно бегущему по бикфордову шнуру огню — надвигались неумолимо, и когда-нибудь все это рванет, навсегда ломая привычные устои и стирая границы.

И, возможно, недалеки те времена, когда кому-то придет в голову согнать всех оставшихся вампиров в гетто и заставить носить на груди мишень с надписью «Кол вгонять сюда!»

Леонар Борегар прекрасно знал, кем являлся одиннадцать столетий. Из них последние четверть века смогли изменить его настолько, что он утратил способность мириться со своей сущностью, не задумываясь.

* * *

Человеческий чиновник, за немалое вознаграждение оказавший содействие в оформлении пакета документов для сделки, по вопросам которой Лео прибыл в Прагу, не упустил возможности высказать свое отношение:

— Вы покупаете землю в Старом Свете и используете её для нужд своего сообщества. Мы помогаем вам сохранять тайны сделок, создаем правдоподобные легенды и ограждаем человеческое население от возможных эксцессов. Но что бы вы там не говорили, господин Борегар, все это на руку, прежде всего вам, вампирам. Вы вполне законно занимаете пространство и огораживаетесь от прочего мира, который, делите с нами, людьми. Но это больше похоже на экспансию. Вам дали палец, а вы потихоньку отхватываете руку…

— Социальный и политический строй моей расы ничем или почти ничем не отличается от вашего, — холодно заметил Лео. — Наши законы также основаны на человеческих принципах, с учетом некоторых особенностей, конечно. Мы соблюдаем правила и также пытаемся выживать, оберегая своих сограждан и предлагая им условия для более комфортного существования. Знаете, уважаемый господин Л., я слышу подобные рассуждения каждый раз, когда прибываю куда-нибудь по делам. Мне нечего скрывать, в этом бизнесе я уже более двадцати лет, что, согласитесь, по человеческим меркам довольно солидный срок. У меня приличный послужной список и вы с ним знакомы. Я не уполномочен вступать в политизированные или нравственные прения. Несмотря на свою противоестественную для вас природу, я всего лишь бизнесмен и не стремлюсь ломать ваши убеждения, а вы не пытайтесь убедить в чем-то меня. Мы оба лишь посредники, действующие в интересах своих рас под защитой и в рамках закона. Я об этом помню, а вы?

— Ну, лично я совсем не против вас или вашего бизнеса. Я вообще за сотрудничество с вашим видом. Оно все же приносит некую пользу и позволяет, хоть как-то контролировать ситуацию, — ухмыльнулся господин Л. — Я даю разрешение на сделку, но, к сожалению или к счастью, не все такие толерантные, как я. Вы еще натолкнетесь на множество подводных камней, продвигая ваш проект. Но меня можете считать пройденной инстанцией. Что я вам и подтверждаю, подписывая все эти бумаги.

Борегар скрипнул клыками, но терпеливо смолчал, выслушав чиновника.

Покинув кабинет, отправился на окраину города, туда, где отныне кусочек земли принадлежал его строительной Корпорации. Еще одна часть «пространства», мирно и честно приобретенная у этого мира для представителей его расы.

Один из самых экологически чистых районов Праги казался вампиру уж очень спокойным. Панельные многоэтажки, новостройки, небольшие семейные коттеджи, супермаркеты, многочисленные кафе и бары, улочки, скверики и лесопарковые зоны соседствовали здесь в удивительном благодушии, а жизнь обитателей шла тихо и неспешно.

Поверхность вод Влтавы, блестевших невдалеке при свете луны, была ровной и гладкой как темный шелк. Завершали неповторимую картину соседства мирной современности и мудрой древности сдвоенные башни крепости Вышеград, возвышавшиеся темными силуэтами на фоне ночного неба, словно извечные покровители, охранявшие покой жителей.

Чуть вдалеке, на холме, покрытом лесом, скоро развернется масштабное строительство, и на окраине этого тихого района древнего города будет создана зона, обустроенная для представителей расы вампиров. Простые смертные и не догадаются, кто обитает рядом с ними.

— Тебе бы понравилось в этом городе, — прошептали губы Лео. — Ты могла бы жить здесь. Могла бы жить… — повторил вампир, не отрывая взгляда от мирного пейзажа.

Незримая связь с этим городом существовала уже давно и сейчас чувствовалась острее. Где-то здесь обитала частица далекого прошлого, навсегда утраченного и несбывшегося…

Он сжал челюсти, скрипнув клыками, лицо непроизвольно дернулось и застыло непроницаемой маской. Словно опустился стальной занавес, перекрывший выход вовне непрошеным эмоциям.

Он ни за что не станет делиться с миром тем, что ворочалось в глубинах его холодной души. Никогда и никому не расскажет и не покажет своих ран.

Лео стоял на холме, среди облетевших осенних деревьев, и смотрел на сгущавшуюся ночную тьму и затихающий город.

Безлюдные, тихие улицы, фонари, освещавшие чистые тротуары… Он медленно шел, держась в тени, не желая спугнуть покой и тишину, которые вдруг нежданно-негаданно ощутил впервые за долгое время. Ему нравился этот город, так непохожий на все те, где он жил или надолго задерживался прежде. Это место чем-то волновало его. Может быть, это все они виноваты — напрасные, бесполезные мечты о том, как было бы «если».

От погружения на самое дно колодца несбывшихся желаний его избавил звонок. Лео коснулся гарнитуры возле уха и услышал незнакомый вежливый голос, произнесший по-английски с едва заметным акцентом:

— Господин Борегар? Я говорю по поручению Пражского наместника Эрнеста Крауса. Эрцгерцог осведомлен о вашем пребывании в нашем городе и приглашает вас посетить его резиденцию.

«В нашем городе», — усмехнулся про себя Лео. Да, прав все-таки был господин Л., когда говорил о государстве в государстве. Представитель здешнего вампирского наместника именовал этот город «своим» и в самом деле таковым его считал.

— Почту за честь, — ответил Лео.

Пока голос излагал ему детали предстоящего визита, вампир наблюдал, как из-под забора, ограждавшего симпатичный коттедж на противоположной стороне улочки, протиснулся серый кот. Увидев темную фигуру, возвышавшуюся неподалеку, кот замер, тараща светящиеся глаза, припал к самой земле, шерсть на загривке его встала дыбом, он оскалился, зашипел и шмыгнул обратно под забор.

Американские кошки его тоже не жаловали, но обычно игнорировали, а здешним он, как видно, совсем не приглянулся. Они сразу почуяли в Лео чужака. Что ж, он и был здесь чужаком.

Весь путь до местного Убежища в центре города Лео проделал пешком, изредка, только в совершенно безлюдных зонах, перемещаясь так быстро, как умеют вампиры, превращаясь в стремительную смазанную тень. Пока он двигался по ночным улицам, то сознательно отметил, что не встретил ни одного сородича. Во всяком случае, он не почуял ни одного представителя своей расы, находившегося поблизости.

Люди, встречавшиеся на пути в этот поздний час, никаким особым образом не реагировали на него. Уверенно и неторопливо идущий молодой человек не казался им «ужасом, летящим на крыльях ночи», по большей части, на него вообще не обращали почти никакого внимания. Разве что некоторые представительницы прекрасного пола, завидев одинокого, высокого и красивого парня в длинном дорогом пальто, одаривали его заинтересованными взглядами.

Пару раз взгляд Лео выхватил из групп туристов, гулявших по центру ночной Праги, интересные женские лица и соблазнительные формы. Но нет, не станет он сегодня отвлекаться на хлопотную процедуру зачаровывания с последующим затаскиванием послушно обмякшей женской тушки «куда-нибудь», где, продолжив размягчать ее мозг, он, (возможно!) совместит процесс питания с яростным, поспешным удовлетворением основного инстинкта. Это не принесет ему особого удовольствия, а вернее, не принесет его вовсе. Поможет немного расслабиться, но не более того. Лучше заказать профессионалку, из числа тех, чьи услуги любезно предоставлялись высококлассным сервисом Убежища, где он остановился.

Почему, ну почему у него опять возникло это омерзительное чувство, что он что-то упустил?

* * *

… Следующим вечером Лео отправился с визитом к Наместнику Пражских земель, Эрцгерцогу Эрнесту Краусу. Аристократ по рождению, Леонар Борегар проникся заочным презрением к главе местного вампирского сообщества уже за то, что тот так пышно именовал себя.

Черный костюм из шелка и хлопка сидел на фигуре вампира как влитой. Хотя представитель наместника обозначил форму одежды как официальную и любезно рассказал, где можно взять напрокат или купить хороший смокинг, Лео проигнорировал столь прозрачный намек и предпочел одеться с небрежной и дорогой элегантностью. Черная двойка от Dsquared2 и стянутые в хвост длинные волосы — самое то, чтобы выглядеть вполне официально, но при этом непринужденно и, оставаясь верным самому себе, бросить вызов заскорузлой в своем снобизме здешней вампирской братии.

Поданный лимузин доставил вампира в резиденцию эрцгерцога ровно в назначенный час.

Интеллигентного вида секьюрити, выглядевшие как помощники высокооплачиваемых адвокатов, а не как охранники, первыми встретили его в просторном холле особняка. Они «просканировали» Лео взглядами, поводили металлоискателями вдоль и поперек его высокой фигуры и сдали прошедшего проверку визитера в руки ожидавшего его вампира.

— Господин Борегар, рады приветствовать вас на нашей земле, — обратился к Лео вампир, — меня зовут Оз, и я буду вашим гидом сегодня вечером.

Учтивым жестом Оз указал на широкую мраморную лестницу, по которой оба вампира поднялись на второй этаж.

— Гидом? — Лео вскинул бровь. — Меня ожидает экскурсия?

— Если хотите, — отозвался Оз, — уверяю вас, здесь есть, на что посмотреть. Его Светлость — заядлый коллекционер.

«Уже скучно, — подумал Лео, — очередной местный королек и, естественно, страстный коллекционер. Видели таких и немало».

— Эрцгерцог веками собирает рукописи и манускрипты, — декламировал Оз, вышагивая рядом с Лео по бесконечному коридору роскошного особняка Его Светлости.

«Разумеется, и манускрипты…» — отозвался про себя Борегар, выросший при дворе франкского короля и насмотревшийся на манускрипты вдоволь.

— Он страстный любитель живописи и скульптуры малых форм…

«Подумайте, как оригинально. А как же большие формы?»

— Он собрал богатейшую коллекцию кальянов ручной работы…

«Зачем вампиру кальяны? Это что-то новенькое», — отметил внутренний голос Лео.

— И он просто настоящий кладезь идей и интересных предложений, которыми будет рад поделиться с вами, — заключил Оз, подводя гостя к большой двустворчатой двери. — Хочу дружески предупредить вас, что Его Светлость осведомлен о ваших профессиональных возможностях и успехах на рынке недвижимости, и разговор главным образом будет касаться именно этой темы.

Двери открылись, и Оз сделал приглашающий жест, пропуская гостя вперед.

У Лео возникло уже знакомое чувство, как когда-то, больше четверти века назад. Его снова затягивало куда-то помимо его собственной воли…

* * *

Следующей за визитом к эрцгерцогу ночью Лео никуда не пошел, остался в своих апартаментах в Убежище. Размышлял, просчитывал и вспоминал, между делом просматривая электронную почту.

— «Мистер Борегар, сообщаем Вам…»

И писем, начинающихся такими словами, около десятка. Удалить их все, не читая, как спам.

Следующее письмо от представителя их бизнеса в Австралии и Новой Зеландии. Это важно, прочитать обязательно, но позже.

…Еще одно письмо. От Тайлера Вуда.

«Мирный Правитель отсутствует на постоянном месте уже несколько дней. Первоначально предполагалось, что МП в отъезде на выходных, но в начале недели он не вышел на работу. Местонахождение неизвестно.

Сведения о Ветреном Острове поступают регулярно. Там все без изменений.

Обстоятельства отсутствия МП выясняются. Обо всем сообщу дополнительно».

Пусть выясняет. Лео со своей стороны не будет пока ничего предпринимать и задаваться судьбоносными вопросами, подождет известий, но все же это сообщение от Вуда вывело вампира из равновесия.

Этот город определенно не желал отпускать его. Сначала деловое предложение от здешнего эрцгерцога, теперь — сообщение от Тайлера.

Откуда-то снова появилось чувство, что сама судьба ухватила его за загривок и с усилием развернула в ту сторону, от которой он упрямо отворачивался. Его тычут во что-то мордой, а он ничего не желает видеть.

Лео яростно дернул головой. Длинные волосы взметнулись, падая на хмурое лицо.

Все ушло. На свете есть вещи, которые нельзя изменить. И уж он это знает наверняка.

Лео откинулся на спинку кресла, отодвинулся подальше от стола, чтобы в поле зрения не попадал экран лежащего перед ним планшета. Повернув голову чуть в сторону, уставился на затемненный угол в комнате. Через какое-то время ощущение реальности стало притупляться, и он погрузился в воспоминания.

…Двадцать пять лет назад он угодил в ловушку. Как безмозглая муха, попавшая на липкую ленту.

Он, конечно, знал, что все на свете просчитать нельзя, но всегда выворачивался из самых невероятных ситуаций, используя любые доступные средства. На этот раз не вышло.

Юная человеческая девчонка расставила ему силки, и он вальяжно вошел в них, как в королевские покои, с видом победителя. Самое удивительное, что он и в самом деле со временем стал считать себя победителем, несмотря на то, что поначалу явно проиграл.

Неожиданный альянс с Мэдисон Саттон позволил ему преодолеть несколько сложных ситуаций и защитить свою общину от посягательств извечных врагов мира вампиров — оборотней и ведьм. Мэдди чувствовала сверхъестественных существ, как барометр — погоду, и просчитывала их намерения с особенной чуткостью эмпата. О чем и докладывала Лео в обмен на свою безопасность и анонимность.

О том, что Мэдисон также без труда может «читать» и его эмоции, Лео предпочитал не задумываться.

Другая ее способность воздействовать на организм вампиров странным и непонятным образом, была бомбой замедленного действия, но девчонка, сознавая это, научилась контролировать свой дар и почти никогда не пускала его в ход. Почти.

Эта девица как стихийное бедствие. Вместо того чтобы сидеть тихонько и сопеть в две дырки, она лезла в эпицентр опасностей и хватала голыми руками оголенные провода. Быть ее покровителем, связанным Клятвой крови, задача не из простых. Это — кара за все грехи во всех его жизнях.

Лео именно так и воспринимал их договор.

Первым знакомым Мэдисон среди нежити стал Тайлер Вуд. Этот кровососущий бойскаут был ошибкой природы и позором его создателя. Кто в здравом уме сделает себе кровное дитя из такого тошнотворно добропорядочного субъекта?!

Брат милосердия во время Гражданской войны, лезший под пули ради умирающих, он таким и остался, став уже вампиром. Будь такое возможно, Вуд скорее сдавал бы свою кровь, чем пил чужую. Немудрено, что они с Мэдди сподобились друзьями.

Тайлера всегда тянуло к людям, Мэдди распознала в нем не самого обычного вампира, безошибочно учуяв его искаженную излишней очеловеченностью натуру. Они беспрекословно доверяли друг другу, чем неизменно выводили Лео из себя.

К тому же, Тайлер в глазах Лео являлся предателем, потому что «сдал» его Мэдисон, буквально приведя его к ней на порог.

Леонар Борегар попался в капкан двух шизанутых. Чем не повод для гордости для древнего вампира, аристократа-интеллектуала?

Лео уж как-нибудь выдержал бы пару-тройку десятилетий обязательств приглядывать за Мэдисон. Потом все и так закончилось бы в силу естественных причин. Но это было уж слишком просто. С Мэдди так точно не пройдет.

И все точно так и вышло.

Девушку угораздило повстречать и влюбиться в заезжего красавца Джейка Келли, который приволок за собой старый трейлер, дочку от первого брака и вагон проблем, с этой самой дочкой связанных.

Альтруизма Мэдди хватило на то, чтобы поселить мужика и ребенка у себя в доме, без памяти влюбиться в Джейка, души не чаять в его ребенке и активно поучаствовать в решении их проблем.

Если бы Лео вовремя узнал суть проблем, он турнул бы папашу и его чадо куда подальше, не позволив Мэдисон во все это влезать даже кончиком ее упрямо вздернутого носа. Но чертовка кинулась в приключения с головой, как когда-то лихо заманила его и вынудила стать ее покровителем.

Эта дурочка никогда не угомонится, и, пока она жива, покоя не видать и Лео.

Но, в конце концов, есть же обстоятельства, над которыми он не властен.

Болезни. Несчастные случаи.

Джейк Келли спасал свою дочь, а Мэдди спасала их обоих, направив весь свой энтузиазм на то, чтобы сделать невозможное.

Когда Лео впервые увидел Джейка, он ощутил странный укол в то место, где когда-то бренчало его сердце. Словно старый осколок сдвинулся.

Довольно высокий (хоть и не такой, как Лео), поджарый, весь словно свитый из жестких мускулов, подвижный и ловкий Джейк отличался выразительной грацией хищного зверя. Смуглый, с густыми пепельными волосами, выгоревшими на кончиках до белизны, и яркими зелеными, как хризопразы, глазами, смотревшими на Мэдисон с искренней любовью и обожанием. Лео бесил приторный взгляд собственника, и выводила из себя Мэдисон, потерявшая остатки разума от любви.

Когда первый приступ раздражения прошел, Лео посчитал, что с появлением Джейка в жизни Мэдисон он скоро сможет считать себя свободным от обязательств перед девушкой, и решил просто подождать, чем кончится дело. С облегчением и опасением одновременно.

Арканзас, 1988–1989 годы…

…Нормальные люди рядом с девчонкой не задерживались. Они разбегались от нее, или она сама не воспринимала их, привыкнув больше общаться с вампирами.

Неудивительно, что при таком раскладе и Джейк Келли оказался… не вполне человеком.

Тайлер Вуд, обожавший Мэдди, изводил Лео своим нытьем, что заезжий одинокий папаша кажется ему подозрительным.

— Так выясни про него все, что можно! — отмахнулся от него Лео.

И проныра Тайлер, обладавший редким талантом добывать информацию, выяснил.

Джейк Келли происходил от племени людей-волков, столетиями проживавшим на территории Британских островов. Они не относились к вервольфам, а были самостоятельным видом, могущественным племенем, закрытым кланом, хранителями свободного духа и сокровенных древних знаний. Их трансформации зависели только от желания или нежелания обратиться, их сила была безмерна, и они владели секретами природы, делающими их практически всемогущими. Люди-волки много веков свято соблюдали чистоту своих рядов, своей крови. Никаких межвидовых браков. Этакие мормоны в мире сверхов, со своими неубиваемыми «тараканами» и нерушимыми принципами.

Со временем популяция их сократилась, а вынужденные межродственные браки стали правилом, как и рождение не совсем нормального потомства, что, естественно, привело к стремительному вырождению.

Один из людей-волков пошел наперекор многовековым законам и взял в жены человеческую женщину. С них началась новая линия рода.

Бунтарь с беременной женой был изгнан из общины и перебрался жить в Америку. Часть их потомков позже осела в Европе.

Таинственная генетика любит развлекаться, создавая непредсказуемые «конструкции». Так вышло и с потомками людей-волков от обоих линий. Среди них стали появляться такие, что могли перекидываться, и такие, что утратили такую способность, но при этом, видимо, сохраняли особый ген, который мог быть передан потомкам и у них уже проявлялся совершенно непредсказуемо.

Джейк Келли был из «американской» ветви бунтарского рода. Он родился в семье ведьмы и потомка людей-волков. Судьба или генетика преподнесла ему сюрприз в виде дара телепатии и неотразимой внешности. Он не обладал способностью перекидываться и отличался крепким здоровьем.

Джейк женился на человеческой женщине. Ничего не предвещало сюрпризов, пока жена не умерла родами. Причиной ее гибели стала… кровь новорожденной, которая обладала свойствами, губительными для обычного человека.

Пока ребенок пребывал в утробе матери, природа защищала их обоих. Но после родов организм женщины словно исчерпал запас жизненных ресурсов. Ничего нельзя было сделать, и трагедию никак нельзя было предотвратить. Проклятие рода людей-волков настигло Джейка, сделав его вдовцом, а ребенка — сиротой.

Но это было еще не все, что уготовила им судьба.

Как выяснилось позже, кровь девочки оказалась не только губительной для ее человеческой матери, но крайне привлекательной… для вампиров.

Насколько было известно Лео, на тот момент континент стали наводнять пришлые сородичи, которые не подчинялись общим законам сообщества и являлись среди своих собратьев кем-то вроде анархистов. Они игнорировали правила и творили нечто, выходящее далеко за рамки дозволенного даже по представлениям их вида.

В числе «подвигов» были кражи детей и продажа их на нелегальном донорском рынке. Особенно ценились малыши оборотней всех мастей и прочих представителей мира сверхъестественного.

И ребенок Джейка Келли стал жертвой похищения. Усилиями матери Джейка, сильной ведьмы, и других представителей их клана, девочку удалось найти и вернуть домой как раз в тот момент, когда ее собирались перевести и спрятать. И все же похитители успели попробовать и оценить кровь малышки. Нетрудно представить, что из ребенка собирались сделать «источник», используя ее как постоянного донора.

Кровь девочки оказалась для вампиров чем-то вроде эликсира, распробовав который, похитители, скорее всего, увлеклись, и кому-то из них пришлось напоить ее своей кровью, чтобы поддержать в истощенной малышке жизнь. Но кровь вампира, попав в особенный организм ребенка, превратилась в токсин. Иммунная система девочки стала пытаться нейтрализовать токсин, вызывая потери сознания, судороги и лихорадку с чудовищным подъемом температуры. Приступы не прекращались, все больше выматывая малышку. К тому же, ее мучили кошмары, в которых ее снова и снова терзали пьющие кровь твари.

Семья Джейка, не имея возможности обратиться к традиционной медицине, лихорадочно искала иные способы спасти ребенка. Тем временем состояние девочки ухудшалось, она просто угасала.

Кто-то из родственников нашел старую знахарку из людей-волков, которая тоже ничем не смогла помочь ребенку, но сказала, что между девочкой и вампиром, напоившим ее своей кровью, установилась очень сильная связь. И, пока жив этот вампир, мучения девочки не прекратятся, а, в конце концов, уничтожат её.

— Найдите вампира, отравившего дитя, и убейте его. Связь прервется, и ребенок будет спасен, — изрекла знахарка.

Но найти вампира, не зная, кто он, откуда и где находится — задачка не из простых.

— Бери ребенка, сажай в машину и езжай, — сказала ведунья Джейку.

— Куда ехать?! Это все равно, что искать иголку в стоге сена… — отозвался отчаявшийся отец.

— Следуй за связью между вампиром и твоей дочерью. Вымани тварь. Будет сложно и опасно, но другого способа нет, — заявила знахарка. — Если повезет, ты найдешь того, кто тебе нужен.

— А если не повезет?

— Значит, не повезет, — ответствовала старая карга.

Джейк приобрел трейлер и отправился вместе с дочкой в жуткое путешествие по стране.

Основанная на крови связь дочки Джейка с вампиром работала в обе стороны, она выманивала и привлекала похитителя, который в свою очередь незаметно шел по их следу. Джейк с ужасом наблюдал за участившимися и усилившимися приступами у дочери, но ничего не мог поделать, пока нужный им монстр не обнаружит себя.

В своем рискованном путешествии отец и дочь добрались до Арканзаса.

Там, среди толп людей, Джейк встретил Мэдисон, случайно уловив в ней нечто странное. Телепатия приоткрыла ему мысли незнакомки, подсказав, что девушка обладает редкими способностями узнавать сверхъестественных существ и их намерения.

Такой дар мог бы очень пригодиться им с дочкой.

Они познакомились, и случилось так, что на какое-то время Джейк забыл, чем именно был вызван его интерес к Мэдди с самого начала, но он не стал таиться и все честно рассказал девушке.

Мэдди не оттолкнула его, не испугалась, не стала возмущаться. Она сама жила в похожем состоянии долгие годы, когда тетка таскала ее по стране, пытаясь скрыть девочку и ее неуправляемые на тот момент способности.

К тому времени, когда Джейк с ребенком уже жили в доме Мэдисон, связь малышки с вампиром усилилась настолько, что стало понятно, что монстр находится совсем рядом, надеясь вернуть ценного «донора». Круг замкнулся, было уже все равно, кто на кого открыл охоту, главное, кто выйдет из этой схватки победителем.

Лео и Тайлер пришли к Мэдисон, чтобы открыть ей глаза на коварного сожителя. Девчонка и ухом не повела, заявив, что давно все знает, в их советах не нуждается и сама со всем разберется.

— Он использует тебя, — сказал Лео своей глупой подопечной.

— Он ничего не скрывал, и я сама хочу помочь им, — вздернула подбородок девушка.

— Ты ослепла от любви, Мэдди, — скривился Лео.

— А ты оглох от старости, Лео, — парировала девчонка. — Я же сказала — я все знаю и хочу помочь.

— Ты тащишь свой симпатичный маленький задик прямо в пекло. Я туда за тобой не собираюсь. Это выходит за рамки нашего договора, — заявил вампир.

— Согласна. Будем считать тебя свободным от нашего договора с этой минуты. Я расторгаю Клятву крови.

— Все не так просто, но… Пеняй на себя.

— А ты живи себе спокойно.

— Ты в самом деле спишь в огне, малышка, — прошипел разъяренный Лео, наклонившись к Мэдди и глядя в ее непреклонные глаза. — Пора проснуться. Или сгоришь.

— Расслабься, вампир. Это моя жизнь и тебя она не касается.

Лео плюнул на упрямую дурочку и уехал. Тайлер Вуд остался приглядывать за Мэдисон.

Дальнейшие события развивались с напором и скоростью торнадо.

Джейку Келли при помощи Мэдисон удалось распознать вампира, кровь которого убивала его дочь. Тайлер Вуд с Джейком заманили вампира в условленное место. Джейк остался разбираться с ним, предварительно сделав так, что Мэдисон и его дочь покинули город.

Когда Мэдди вернулась домой, она узнала, что Джейк погиб, спасая дочь.

Она кляла себя, что не смогла раскусить хитрость Джейка, заставившего ее отвести дочку к его матери. Пока она передавала целую и невредимую девочку в руки бабушки, случилось непоправимое.

Мэдисон была уверена, что, будь она рядом с Джейком, он остался бы жив. Ведь у нее был дар, который мог справляться с вампирами. Но упрямец не пожелал больше рисковать любимой женщиной.

Мэдисон выгнала верного Тайлера Вуда, усмотрев в его помощи Джейку преступное предательство по отношению к ней. Убитый горем и терзаемый чувством вины, Вуд тенью слонялся поблизости, продолжая оберегать девушку.

На тот момент, когда в город вернулся Лео, Мэдисон напоминала тень и уже знала, что носит под сердцем ребенка от Джейка Келли, о котором его отец так ничего и не узнал.

Лео мог бы посочувствовать Мэдди, но человеческая глупость и слабость не входили в число того, с чем он мог мириться.

— Ты хоть понимаешь, что ваш с Джейком отпрыск может также обладать какими-то особенностями? — напрямик спросил он Мэдисон. — Дочь твоего волчонка попала в переплет из-за своей необычной крови, а ценой спасения стала жизнь ее отца. Чем готова жертвовать ты? — резанул Лео, не щадя Мэдди.

Девушка вся подобралась, сжала бледные губы. Вампир скривился от отвращения, увидев, как нежно, но решительно она прикрыла живот.

— Я уже знаю, что может быть. Я буду готова, — проговорила девушка.

— А ты готова умереть и оставить свое особенное чадо сиротой в этом безумном мире? Ведь первая жена твоего любовника умерла родами. Её убило собственное дитя, помнишь?

Мэдди побледнела еще больше и уже с неприкрытой ненавистью смотрела на вампира.

Но Лео видел, как сквозь ненависть просачивается страх. Она прекрасно все понимала и сознавала, и жила в ужасе от этого. Но Лео не собирался ее щадить и дальше.

— Ребенок не виноват в том, что родился особенным, — прошелестела Мэдисон, не сводя с вампира наполненных болью глаз.

— Что будет с твоим потомством, если не станет тебя? Лучше сразу завещай его каким-нибудь вампирам. По крайней мере, он будет пристроен…

— Я завещаю тебе присмотреть за ним… — сказала Мэдди.

— Что?! — взвился Лео. — Ты больная на всю голову?! Каким это образом я смогу это сделать?

— Сможешь. Ты старый и хитрый, многое знаешь и умеешь. Ты не дашь пропасть моему ребенку, — гнула свое Мэдисон.

Нахалка была способна прочитать его эмоции, и сейчас он был совсем не против этого. Пусть знает, что он испытывает в ответ на ее бредни.

— Выкуси! — Лео совершенно по-мальчишески размашисто показал Мэдди непристойный жест. — Лучше отдай его Тайлеру. Кстати, он ведь бывший медбрат, может и роды принять, ведь в человеческую клинику тебе, судя по всему, путь заказан. А Вуд не откажется и папашкой стать. Он же смотрит на тебя, вывалив язык и истекая слюной, так что и твое потомство примет с радостью.

Слушая злые и оскорбительные слова Лео, Мэдди не собиралась сдаваться.

— Хорошо. Часть проблемы решена, — спокойно согласилась она. Только подрагивание губ выдавало ее состояние. — Но защиту ребенка я могу доверить только тебе, Лео.

Он смотрел на девушку, прекрасно видя, что она чувствует ту неподдельную ненависть и неприязнь, которые сейчас вызывала в нем. Чувствует и едва может совладать с паникой. Она напряглась и снова прикрыла еще плоский живот руками, не сводя с вампира глаз.

— Правильно делаешь, что боишься, — проговорил Лео. — Ты сама для меня, как кандалы. А теперь еще требуешь, чтобы я взялся оберегать твой приплод. Я скорее склонюсь к тому, чтобы оторвать тебе голову. И ты можешь не успеть пустить в ход свое «секретное оружие». Я убью тебя, Мэдди, клянусь, и мне плевать, что это самым непозволительным образом нарушит Клятву крови, ведь вместе с тобой я убью частицу собственной крови, а в нашем мире это все равно, что самоубийство для вас.

— Я не стану применять к тебе свое «секретное оружие», — серыми губами проговорила девушка. — Я хочу, чтобы ты позаботился о моем дитя, если меня не станет. Кстати, в этом случае тебе не придется самому убивать меня и нарушать Клятву крови… Надо только немного подождать, пока ребенок не родится…

— Да откуда же ты навязалась на мою голову… — простонал вампир. — Нет. И еще раз нет. Ничему этому не бывать. Я не могу и не хочу помогать тебе в этом, Мэдди. Дальше ты идешь сама. Как можешь.

Сказал, как отрезал и ушел, кипя дикой злобой на себя, на Мэдисон, Джейка Келли, Тайлера и весь прочий мир.

Прошел почти месяц, прежде чем Лео явился к ней снова.

— Тебя, идиотку, будут искать все, кому ни лень, включая родственников твоего мертвого любовника, если узнают, что ты залетела от него, — заявил вампир. — Не в их интересах позволять своей драгоценной ненормальной кровушке просто так растекаться по миру. Может, тебя сразу отвезти к ним?

— Нет! — испуганно шарахнулась от него Мэдисон. — Я не хочу к ним. Ни за что!

— А напрасно. Это было бы самым правильным решением. Но если ты уверена, что не хочешь этого, я уговаривать не стану. Проще переупрямить осла, чем тебя. Не забудь также, что твое потомство может обладать способностями, которые создадут большие проблемы для выживания.

— Я помню об этом…

— Чудесно. В таком случае собирайся. Ты уезжаешь.

— Куда это? — с опаской спросила девушка.

— Я увезу тебя и спрячу, — сказал Лео. — Будешь жить там, где тебя и твоих детей никто не найдет. Ни вампиры, ни потенциальные родственники.

— Детей?

— У тебя там двойня. Я отчетливо слышу два сердцебиения, — скривился Лео. — Вот радость-то, правда? И с одной тобой не знаешь, как быть. А тут еще целых два ненормальных «подарочка».

 

Глава 5. Вход и выход

…Пока Фреда принимала душ, кто-то проник в ее обиталище через запертую изнутри дверь.

Этот «кто-то» принес новую чистую одежду и аккуратно разложил ее на кровати. Вернули ей и сумку почти со всем содержимым, за исключением телефона и папки с документами, которые Фреда должна была передать в свой отдел Магистрата.

За время, прошедшее с момента ее прибытия в эти таинственные чертоги, ничего не произошло. Она неплохо выспалась, вопреки ожиданию, вполне прилично себя чувствовала и жаждала узнать, что же, в конце концов, происходит.

Выйдя из душа и увидев новую одежду, оказавшуюся точно ее размера, Фреда без сомнений и сожалений скомкала свои прежние вещи и засунула в корзину для грязного белья. От осознания, что не нужно пытаться отстирывать испорченные в музейных приключениях вещи, испытала настоящее облегчение.

Только сегодня, проснувшись и оглядев себя с ног до головы, Фреда заметила, что свитер не так уж и пострадал. Видимо, вся та мерзкая субстанция, которой окатил ее «взорвавшийся» монстр, осталась на исчезнувшей куртке. А вот джинсы, которые были на ней, сплошь перемазаны ужасающими бурыми пятнами. Как ни хотелось в это верить, но растянулась она тогда в музейном подвале совсем не на лужах воды, оставленных нерадивыми уборщиками. Это была чья-то кровь, много крови.

Неужели старший научный сотрудник Детмар Брож стал жертвой белоглазого?..

Фреда содрогнулась, поспешно захлопнула крышку корзины и выскочила из ванной. В спальне надела новые черные джинсы и весьма недурственный джемпер из мягкой шерсти, поразительно похожий на ее прежний. Обула сапожки, в которых так опрометчиво притопала тем роковым вечером в музей.

В гостиной постояла в нерешительности, оглядываясь по сторонам и прикидывая, что же делать теперь. Чувство голода, заявившее о себе громким урчанием в животе, убедительно подсказало, на что, прежде всего, обратить внимание. Оказалось, что, по приблизительным подсчетам, не ела она уже почти двое суток. А может быть, и того больше, ведь она толком не знала, сколько времени провела вне реального мира.

Она даже в окно посмотреть не могла, чтобы сориентироваться в том, где приблизительно находится и день сейчас или ночь: здесь попросту не было окон. За задернутыми шторами и опущенными жалюзи обнаружилась… глухая стена с имитацией оконного проема в неглубокой нише.

Горько вздохнув, Фреда направилась к небольшому кухонному уголку и тщательно обследовала его, открывая каждый шкафчик, заглядывая в каждый выдвижной ящик, изучая содержимое небольшого холодильника и устройство электрической плиты. Результатом ее исследований стал завтрак (или обед?), который девушка приготовила из свежайших продуктов, в изобилии имеющихся на этой небольшой кухне.

Яичница, тосты с маслом, кофе, фрукты — все это она смолотила едва ли не за пять минут с огромным удовольствием.

Пару раз девушке показалось, что за ней наблюдают. Фреда тотчас прекращала жевать и резко оборачивалась, но дверь в ее апартаменты оставалась закрытой, и никто неожиданно в комнате не материализовывался. Поборов неприятные ощущения, Фреда списала всё на паранойю, вызванную пребыванием в необычных, мягко говоря, обстоятельствах.

Плотный перекус вернул силы и настроил на решительные действия. Фредерика подошла к двери и обнаружила, что по-прежнему заперта только изнутри. Не вникая в эту странность, девушка вышла, оглядываясь по сторонам: тихо и пусто.

Не ограниченная в действиях в ограниченном пространстве — это и есть «заточение по-вампирски»?

Спустившись в холл с арочными проходами, остановилась посередине.

Бывает так, что вдруг включается какой-то внутренний навигатор, который, не то чтобы становится компасом, четко указывающим направление, а начинает играть с нашим восприятием в известную игру «горячо-холодно». Вот нечто подобное произошло сейчас с Фредой.

Она повернулась к арке, располагавшейся справа, и направилась в нее. Не понимая, почему именно этот путь выбрала, медленно двигалась по коридору вперед и вперед. По обе стороны располагались запертые двери, похожие одна на другую. Дойдя до поворота, Фреда остановилась и прислушалась, но не услышала ни единого звука, кроме собственного дыхания. Послушав внутреннюю подсказку «теплее», повернула налево. Пара метров вперед — «еще теплее». Еще один поворот, на этот раз направо, и Фреда… оказалась в тупике. Впереди стена и дальше идти некуда. Но «навигатор» настойчиво предлагал продолжить движение. «Тепло, очень тепло…» — твердил внутренний подсказчик. Фреда потопталась на месте, внимательно оглядываясь по сторонам, даже для верности ощупала стены, но ничего не обнаружила.

Вздохнула, развернулась и пошла обратно. Миновав поворот, уже ранее пройденный ею, вдруг заметила то, на что прежде не обратила внимания. Или этого попросту здесь не было. В стене возник невесть откуда взявшийся проем, широкий и высокий, почти под самый потолок, украшенный квадратной аркой из темного дерева. Без колебаний шагнув в эту арку, Фреда оказалась вовсе не в холле, откуда начала свое движение.

Девушка вошла в просторную комнату, напоминавшую внушительную библиотеку, с множеством книжных шкафов вдоль стен и огромным камином напротив входа, в котором жарко и шумно полыхали толстые поленья.

«Горячо», — прокомментировал воображаемый «навигатор» где-то в голове Фреды и, словно выполнив свое предназначение, автоматически отключился.

Перед камином располагались два дивана и кресло. В кресле, повернутом спиной к входу, кто-то сидел. Высокая спинка не позволяла Фреде увидеть сидящего, лишь его руку, лежащую на подлокотнике.

— Вы успешно справились и нашли вход в библиотеку. Проходите и садитесь, нам есть, о чем поговорить.

Фреда узнала голос Регента. Прошла и села на диван, справа от вампира. Он по-прежнему был в темных очках, скрывавших глаза, но на этот раз не с такими непроницаемыми стеклами, как в их первую встречу. Сейчас глаза вампира хоть и оставались едва различимы, но, казалось, излучали сияние, схожее со свечением луны, выглядывающей из-за туч. Но, может быть, это был лишь отблеск пламени горящих в камине дров, отразившийся на поверхности очков.

Вампир долго молчал, словно позабыв про гостью. Смотрел перед собой, на огонь, пылающий в камине. Хотя понять, куда именно направлен его взгляд, было непросто из-за очков, скрывавших глаза.

— Вы хотели поговорить, — обратилась Фреда к Регенту.

— Хотел. А вы готовы? — отозвался он, не поворачивая головы.

Фреда скользнула по нему быстрым взглядом. Темные короткие волосы сегодня уложены в дерзкий «ирокез». Пламя камина бросает на жесткое, неподвижное лицо отсветы, рисуя глубокие тени на четко очерченных скулах. Застывший Голем.

Фреда наморщила нос.

— Я готова. Только объясните все без загадочных намеков, смысл которых я понимаю так же, как язык жителей затонувшей Атлантиды.

— Постараюсь, — невозмутимо бросил Регент. — Но по большей части все зависит от того, насколько вы готовы принять то, что услышите. И увидите.

— Я не готова ничего из этого принять, — заявила Фредерика, — но вы заперли меня неизвестно где, и выбора у меня нет. А вопросы задавать я могу?

— Живой диалог поможет нам быстрее найти общий язык, — одобрительно кивнул вампир.

— Я арестована? — спросила Фреда. — Вы привезли меня в вампирскую тюрьму?

— На оба вопроса ответ «нет».

— Яснее не стало, но и на том спасибо, — пробормотала девушка. — А почему вас называют Регентом? Ведь, как я поняла, здесь, в вашем сообществе, уже имеется действующий правитель — Краус.

— Вы все правильно поняли. Эрцгерцог является главой всего вампирского сообщества в Праге. Я ни в коем разе не претендую на его высочайший престол.

Ей показалось, или в голосе Регента прозвучала ирония?

— Я возглавляю и контролирую некое объединение вампиров, сформировавшееся внутри нашей общины на этой земле. Но ни в какой мере не являюсь претендентом на трон, я, скорее, управляющий. Потому и зовусь Регентом, — разъяснил вампир, и добавил: — у меня имеется вполне привычное вашему слуху имя, данное мне при рождении. Меня зовут Рейнхард Вагнер.

— Это не чешское имя, — заметила Фреда.

— Мое имя имеет немецкое происхождение, — пояснил Регент. — А вот ваши имя и фамилия звучат как скандинавские: Фредерика Андерсон, что дает возможность предположить, что вы шведка или норвежка. Но я слышу в вашей речи какой-то иной акцент. Английский?

— Насколько мне известно, мои биологические родители родом из Норвегии. Довольно долгое время они жили и работали в США, там же родилась я. В Америке мои родители и погибли, когда мне едва исполнилось лет пять. Во всяком случае, эти сведения я получила в приюте, в котором воспитывалась до шестнадцати лет. Английский язык я слышала с рождения, говорила и говорю на нем не хуже, чем на норвежском.

— Где располагался приют, в котором вы провели больше десяти лет? — поинтересовался вампир.

— В Тронхейме. — Фредерика нахмурилась, словно вступила на территорию, где чувствовала себя особенно неуютно. — После гибели родителей меня забрал родственник с намерением удочерить и вывез из США. Но я такая «везучая», что и этот добрый человек вскоре умер, а меня определили в приют. Спустя годы я случайно познакомилась с очень милой чешской парой. Они оформили надо мной опекунство, вывезли в Чехию, помогли устроиться и поступить в Пражский университет, поддерживали во время учебы. Я считала их своей семьей.

— Сейчас уже не считаете? — спросил Вагнер.

— Считаю и теперь, но наши пути разошлись несколько лет назад. Так уж получилось, — ответила торопливо, явно желая свернуть тему. — А с какой стати я всё это вам рассказываю?

— Можете не рассказывать. Всё это мне уже известно, — ответил Регент. — На этом будем считать, что наше более близкое знакомство состоялось. Теперь давайте поговорим о причинах, по которым вы оказались здесь. — Вампир встал с кресла и подошел к камину.

Фреда уставилась ему в спину. Стройное, прямое, сильное тело и убийственные точность и неторопливость в каждом жесте. На Вагнере узкие черные брюки, черный же пуловер и серая шелковая рубашка под ним. Без своего сюртука он выглядел сейчас почти нормально.

Взяв с бронзовой подставки длинную кочергу с массивной витой ручкой, Вагнер поворошил поленья, отчего те разгорелись с новой силой, и пламя, взметнувшись ввысь, загудело, как ветер во время бури.

Регент поместил кочергу на место и остался стоять лицом к огню, а Фреда ждала, сверля широкую спину Регента раздраженным взглядом, чувствуя, что теряет терпение, до того ей надоели все эти таинственные игры.

— У вас больше нет вопросов ко мне? — спросил Регент, не меняя позы.

— Вы обещали все пояснить. Я жду! — воскликнула Фреда. — У меня куча вопросов, но теперь хотелось бы выслушать вас.

— Тогда позвольте, вопрос задам я. — Вагнер медленно повернулся. — Скажите, как вы нашли эту комнату?

— Что значит «как нашла»? — Она дернула плечами, стараясь сдержать рвущееся из-под контроля раздражение. — Бродила по этим бесконечным запутанным коридорам, и нашла.

— И вам ничего не показалось странным?

— Да здесь все странное! Вся моя жизнь превратилась в безумный сон!

Регент вернулся в свое кресло и продолжил:

— Вы находитесь в особом месте. Это не тюрьма, но никто не может ни войти, ни выйти отсюда по своему желанию. Внутри этих помещений не действуют привычные для вас законы внешнего мира. Здесь господствует магия. Вы никогда не смогли бы найти эту комнату, не обладай вы определенными способностями, которые есть лишь у очень немногих. Когда вы бродили по коридорам, разве не ощутили ничего схожего с тем, будто вас кто-то направлял, подсказывал, куда двигаться?

— Не знаю… я просто долго бродила… — растерялась Фреда, — но, может быть, интуитивно…

— Интуиция здесь играет определенную роль, но дело не в ней. Вы ощущали, как я вас направляю, и в этом все дело, — прервал ее Вагнер.

— Как это «ощущала»?

— Это все ваше восприятие. Как телепатия. Не сама телепатия, нет. Вы, я думаю, не можете слышать мысли окружающих, но способны почувствовать и уловить некие сигналы, вибрации, словно настроиться на нужную волну. Подозреваю, что вы сильный сенсор. А, может быть, и нечто большее.

Мерзкое чувство, что ей самым бессовестным образом морочат голову, усилилось, и Фреда нетерпеливо заерзала на диване.

— Так вы говорите, что это особое место, и я никогда не нашла бы его, если не мое это самое восприятие? — стараясь сохранять спокойствие, переспросила она.

— Все так, — подтвердил вампир.

Фреда вздохнула.

— Я думала, что мы и в самом деле поговорим, — сказала она. — А вы снова за свое. Так вот послушайте, Регент. Идите вы со всем вашим бредом в одно… особое место. Уточнять, думаю, не надо, в какое именно.

Говоря это, Фреда поднялась с дивана и одарила Вагнера полным презрения взглядом, ноздри ее тонкого носа гневно затрепетали, рот презрительно сжался. Вытирая влажные ладони о джинсы, словно хотела стереть какое-то мерзкое ощущение, она развернулась и направилась к выходу из библиотеки.

— Кстати, за новые вещи спасибо. Очень любезно с вашей стороны избавить меня от необходимости ходить в залитых кровью шмотках, — бросила она и вышла.

Ожидая, что Регент окликнет ее, пошла по коридору уверенно и быстро.

Но чем больше продвигалась Фреда вперед, тем отчетливей убеждалась в невероятном: коридор словно вытянулся, превратившись в бесконечный тоннель. Не было больше никаких поворотов и дверей, никто не догонял ее и не звал. Впереди коридор тонул в темноте, и темнота не была неподвижной, она определенно двигалась ей навстречу.

Внезапно тьма просто обрушилась на нее, налетела как цунами, поглотив целиком, мгновенно «залепила» глаза и уши, сделав слепой и глухой. Фреда запаниковала, остановилась, хаотично задвигала руками, словно пытаясь разогнать непроницаемый мрак.

Тут же из ниоткуда, прямо перед ее лицом, возникло слабое свечение. Оно становилось ярче, превращаясь в шар, мерцающий серебристым светом, похожим на лунный. «Маленькая луна» сначала трепетала перед глазами Фреды, потом вдруг дернулась вперед, затем вернулась к девушке, снова чуть переместилась вперед. Сфера будто звала за собой, указывая направление, и Фреда, как автомат, пошла за ней сначала робко, а затем все уверенней.

Темнота оставалась непроглядной, но паника утихла, и вскоре Фреда, ведомая светом, дошла до поворота.

Тьма рассеялась так же внезапно, как и сгустилась, а путеводный свет тут же исчез.

Фредерика остановилась, пытаясь отдышаться и сообразить, что делать дальше. Все произошедшее она предпочла считать иллюзией или галлюцинацией, нежели поверить в необычность места, в котором находилась.

Коридор тем временем приобрел привычный вид с запертыми дверями и поворотами, и вскоре она вышла в холл с арочными проходами. Очутившись в знакомом месте, Фреда устремилась к лестнице, ведущей наверх. Но едва она занесла ногу, как ступеньки вдруг вспучились, изогнулись под немыслимыми углами, словно в «кривом домишке». Фреда вскрикнула и отпрыгнула назад, и тут же все идеально отполированные дубовые доски безупречного паркета стали двигаться, отделяясь друг от друга, отрываться и ломаться с оглушительным треском и скрежетом. Фреда закричала во весь голос, прыгая на месте, словно стояла на раскаленных углях, и попятилась назад. И чем дальше отступала, тем быстрее и ближе волна искажений подступала к ней. Она отходила до тех пор, пока не уперлась спиной в стену, и ей осталось лишь с ужасом и изумлением наблюдать, как несколько досок разом будто вышибло изнутри. В полу образовался провал, наполненный тьмой, и оттуда с жутким звуком, похожим на вздох или стон, вырвался поток ледяного, пахнущего склепом воздуха. Фреда чувствовала, как шевельнулись ее волосы, а по телу побежали мурашки.

Провал приблизился к самым ногам, и теперь она стояла на краю дышащей холодом черной бездны и не могла двинуться с места.

— Это все иллюзия… бред… — шептала Фреда, зажмурив глаза. — Ничего этого нет…

Усилием воли она попыталась прогнать страх, сжимая руки в кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Открыв глаза, увидела, что никаких провалов в полу и искаженных ступеней лестницы нет и в помине.

Сделав долгий глубокий вдох, Фреда оторвала одеревеневшее тело от стены и снова направилась к лестнице. Но, сделав лишь пару шагов, что-то уловила боковым зрением. Остановилась, боязливо перевела взгляд и почувствовала, как ее снова сковывает ужас: ее собственная тень отделилась от своей хозяйки, замерев у стены, где мгновение назад стояла сама Фреда.

— Да что за чертовщина творится?! — гневно выкрикнула Фреда, заметив, что в ее голосе появились истерические нотки. — Регент, прекратите ваше представление! Развлекайте фокусами того, кому это интересно! Отвяжитесь от меня!

Тень словно в ответ на ее крики отодвинулась от стены, немного приблизилась, и Фреда готова была поклясться, что бездушный силуэт неодобрительно покачал головой и погрозил пальцем.

Всем своим существом противясь иллюзиям, играющим с ее сознанием, Фреда решительно отвернулась и сделала пару уверенных шагов к лестнице. Не желая смотреть, что там «делает» вышедшая из-под контроля тень, стала подниматься по ступеням, крепко вцепившись в перила похолодевшими руками.

Без приключений она преодолела один пролет лестницы и заметно успокоилась, сочтя, что все «фокусы» наконец прекратились.

Нечто, устрашающе похожее на фигуру человека с ободранной кожей, выросло прямо перед ней. Обнаженные мышцы сочились густой темной кровью, а пустые провалы глазниц смотрели прямо на Фреду. Она оглушительно взвизгнула и резко отпрянула. Нога соскользнула со ступеньки, и Фреда стала заваливаться назад, рискуя свернуть себе шею и размозжить голову. В последний миг, перед тем, как потерять сознание, увидела, как «освежеванный» рванулся вперед и подхватил ее окровавленными руками. Девушка успела заметить, как двигались обнаженные мышцы, а капающая с них кровь оставляла на ее одежде расплывающиеся следы. Кровавое лицо, похожее на невообразимо жуткую маску, на миг оказалось прямо перед ней…

Фреда издала хриплый крик, полный запредельного ужаса, и отключилась.

…Она пришла в себя на диване в той самой комнате с камином. Регент снова сидел в кресле, прямой и невозмутимый, как изваяние. Когда Фреда вздохнула и пошевелилась, он никак не отреагировал.

Приподнявшись, она неуверенно села, чувствуя легкое головокружение, но никаких других тревожных симптомов вроде бы не было. Её не тошнило и ничего не болело. Вспомнив, что послужило причиной ее обморока, дернулась всем телом и ошеломленно уставилась на Регента.

— Вам досталось, не так ли? — тихо произнес вампир.

— Вы… вы, наверное, будете мне снова что-то твердить, — проговорила Фреда, — но я, кажется, уже знаю, что вы скажете.

— Вот как? И что же я скажу? — Неподвижное лицо Вагнера неожиданно слегка ожило от легкой ухмылки.

— Что мне ничего не привиделось, и что дело в этом «особом «месте и в магии, которая его наполняет, — отчеканила Фреда, принимая на диване позу, совпадающую с ее представлениями о чувстве собственного достоинства: спина прямая, голова уверенно вздернута. Сохранять такую позу оказалось непросто из-за страшной слабости, отчего девушка так и норовила завалиться на бок.

— Значит, привиделось, говорите, — тихо произнес Регент, — ну, что ж, пусть будет так. Я вижу, что мне вас не переубедить.

— Так и есть, — уверенно заявила Фреда, — не означает ли это, что пора меня оставить в покое?

— То есть вы хотите уйти отсюда? Я правильно понимаю? — как-то уж очень участливо поинтересовался Вагнер.

— Правильно понимаете.

— Ну, так идите. Я вас больше не держу, — вдруг заявил вампир. — Будем считать, что необходимую проверку вы прошли, и все подозрения с вас сняты, о чем я и доложу наместнику Краусу. Идите же, путь свободен.

— А вы… не собираетесь стирать мне память? — осторожно спросила она.

— Зачем? Кто вам поверит, даже если вы и захотите что-то рассказать? — Вампир небрежно шевельнул рукой.

Фреда недоверчиво смотрела на Регента какое-то время, потом встала с дивана и побрела к выходу из комнаты.

Она быстро нашла путь до холла с лестницей и без приключений добралась до своих комнат. Вошла внутрь, закрыла дверь и привалилась к ней спиной, переводя дыхание.

Потом она металась в поисках своих немногочисленных вещей, а в голове все кружились обрывочные мысли о ненормальности происходящего. И не только обо всех очень реальных галлюцинациях, но и о том, что уж очень как-то легко Регент отпустил ее.

Или не отпустил, а затеял очередную игру? Если так, она больше не станет паниковать и терять сознание. Если будет нужно, Фреда голыми руками процарапает себе выход из этого сумасшедшего дома, невзирая ни на что.

Она не нашла верхней одежды, поэтому торопливо подхватила свою сумку и решительно направилась к двери. В холле её ждал Регент, одетый в недлинный кожаный плащ, шею укутывал клетчатый шарф от Барбери, глаза скрывали неизменные темные очки. Фреда окинула его взглядом. Элегантный и пижонистый. Встреть она его где-то на улице в таком виде, он вполне мог показаться обычным человеком.

— Позвольте проводить вас до дому, — вежливо предложил Вагнер, — вы все-таки под моей опекой, а время уже позднее. Совсем небезопасно юной девушке бродить по ночным улицам в одиночестве, да еще и без верхней одежды. Кстати, прошу прощения, но вашу куртку пришлось выбросить, она была безвозвратно испорчена. Вот, накиньте это.

И вампир протянул девушке невесть откуда взявшийся кожаный плащ, очень похожий на его собственный. «Подумайте, какой заботливый…» — с легким раздражением подумала Фреда, но ломаться не стала, взяла плащ, надела (если на себя, то вроде бы одела) его и вопросительно взглянула на Регента.

— Ну что ж, пойдемте. — Вампир приблизился к пустой стене, и перед ним тотчас возникла дверь, которой еще миг назад здесь не было.

Фреда постаралась никак не реагировать на очередной «фокус».

Дверь вела в небольшой, скупо освещенный лифтовой холл, откуда они спустились на какой-то уровень и оказались в подземном гараже.

И снова лимузин с затемненными стеклами вез их довольно долго. Пассажирский салон отделен от водителя непроницаемой перегородкой, и Фреда даже не представляла, кто был за рулем. Вагнер сидел рядом с ней, уставившись перед собой, и хранил молчание. Фреда тоже молчала всю дорогу. Её сомнения и страхи в этой тишине, нарушаемой лишь мерным шуршанием колес, стали потихоньку уходить, растворяться в уверенности, что все ее немыслимые приключения наконец-то закончились, а вампиры (или кто они там были на самом деле) либо наразвлекались всласть, либо просто признали, что ошиблись на ее счет.

Когда лимузин остановился, Регент первым вышел из машины, обошел ее и предупредительно открыл дверь со стороны пассажирки.

От холодного чистого воздуха слегка закружилась голова. Фреда вдохнула полной грудью, осматриваясь, и тотчас узнала улицу, на которой жила. Лимузин остановился в затемненном переулке, метрах в пятидесяти от ее дома.

— Спасибо, что подвезли. — Она принялась стягивать с плеч одолженный ей плащ.

— Оставьте, — сказал Регент, — это ничтожно малая компенсация за причиненные вам неудобства.

Фреда равнодушно пожала плечами, развернулась и пошла по направлению к дому.

Все. Наконец-то она вернулась в привычный мир.

 

Глава 6. Точка невозврата

Убедившись в том, что никто ее не преследует, Фреда открыла тяжелую дверь подъезда. Знакомые запахи и уютная тишина успокоили окончательно. Она заглянула в почтовый ящик, достала пачку корреспонденции и, перебирая ее на ходу, вызвала лифт.

Поднявшись на свой этаж, все также не переставая просматривать конверты, счета и рекламные буклеты, вышла из лифта, нащупала ключ в кармашке сумки и подошла к двери своей квартиры.

— Что за чертовщина! — воскликнула она, увидев, что дверь опечатана.

На прикрепленной бумажке с печатью значилось: «Опечатано департаментом Пражской полиции» и что-то там еще о недопустимости срывания печати без представителя этого самого департамента.

Возмущенная Фреда решительно вставила ключи в замочную скважину, и дверь послушно открылась, срывая полицейскую пломбу. Фреда шагнула в темный коридорчик своей квартиры, нащупала на стене выключатель, и, когда свет залил помещение, так и осталась стоять с расширенными глазами и приоткрытым от изумления ртом.

В ее маленькой квартирке царил разгром. Шкафчики открыты, ящики выдвинуты, выброшенные из них вещи в хаотичном беспорядке валялись где попало.

Первым порывом было броситься звонить в полицию, потому что самой очевидной в тот момент явилась мысль о том, что квартиру ограбили. Но брать у нее нечего, жила Фреда скромно, довольствуясь нужными и практичными, но отнюдь не дорогими вещами.

Стряхнув оцепенение, она пошла в комнату, осторожно ступая по заваленному вещами полу. Телевизор, ноутбук, музыкальный центр, украшения — ничего не пропало, хоть и не все лежало и стояло на привычных местах.

Фреда растерянно потопталась посреди хаоса и без сил опустилась на диванчик. Голова шла кругом. Не зная, за что хвататься, что делать и куда бежать за ответами на крутящиеся в голове вопросы, девушка разглядывала весь этот погром, пока ее не отвлек настойчивый звонок в дверь. Кто-то жал на кнопку с таким усердием, что трель, оглушительно звучавшая в тишине квартиры, в столь поздний час наверняка разносилась по всему дому.

— Пани Андерсон, это полиция! Немедленно откройте! — раздался громкий и требовательный голос, сопровождаемый стуком в дверь.

И снова длинный звонок, а потом стук и требование открыть дверь.

Фреда вскочила на ноги и бросилась в коридор.

Отворив дверь, словно в бреду наблюдала, как в квартиру ввалились какие-то люди, мгновенно окружившие ее и заполнившие всю маленькую прихожую. Ей что-то говорили о том, что она должна немедленно проследовать с ними, напоминали о правах, хватали под локоть и довольно грубо тащили прочь из квартиры.

Уверенность в том, что все немыслимые и абсурдные приключения закончились, рухнула, как только она услышала, что ей предъявляют обвинения. И на розыгрыш или иллюзию все это уже не походило.

Четверть часа, проведенные Фредой в «привычном мире», оказались не меньшим абсурдом, чем всё, что она пережила до сих пор. На какую же это «дорогу из желтого кирпича» несколько дней назад занесли её ноги, обутые в новые сапожки? И, похоже, щелчка каблуками будет совсем недостаточно, чтобы по-настоящему вернуться в свой привычный мир.

Мысли, мысли, много мыслей, но среди этого множества — ни одной более или менее разумной, способной растолковать нелепую череду событий и представить хоть какие-то убедительные объяснение.

Фреду довольно грубо завели в лифт, затем почти вытолкали из подъезда и потянули к ждавшей у подъезда машине с вращавшейся на капоте «мигалкой». Хорошо хоть сирена не завывала, оповещая всю округу о том, что арестована опаснейшая преступница. Один из полицейских открыл дверцу и ждал, пока Фреду подведут и усадят на заднее сиденье. Девушка обратила внимание, что в руке он держал ее сумочку. И когда только успел ее прихватить?

Зияющее через открытую дверцу нутро машины все ближе, и все омерзительней ощущение, что она снова по чьей-то злой воле ныряет «из огня да в полымя».

— «Послушно иду в капкан», — с горечью подумала Фреда. Подходящей иллюстрацией ко всему был бы взрыв истерического хохота, но смеяться совсем не хотелось, её вообще охватило какое-то смиренное бессилие.

Девушку подвели к машине, жестко и требовательно пригнули ей голову, и в этот самый миг что-то хлопнуло за спиной, после чего Фреда вдруг перестала ощущать грубые прикосновения полицейского, собиравшегося усадить ее в машину.

Чьи-то стальные пальцы резко, до боли, зажали Фреде рот, едва не свернув челюсть. Оцепеневшее тело рванули, развернули на сто восемьдесят градусов, лицо притиснули к чему-то странно, но приятно пахнущему, и она оказалась в мгновенно сковавших «медвежьих объятиях», не позволявших даже шевельнуться. Ошеломленную Фреду подхватили, отрывая ноги от земли, и дальше она лишь чувствовала, что перемещается в пространстве — холодный ночной ветер развевал волосы, обдувая шею, и то ли холод этот, то ли страх накрыли с макушки до кончиков пальцев, заставив оцепенеть, окончательно лишая воли.

Она точно не теряла сознание, но что-то на время выпало из ее восприятия, что-то отключилось, потому что саму себя осознать Фреда смогла только в… лимузине Регента.

Вагнер сидел рядом, повернув к ней голову.

— Простите, что так грубо прервал ваше общение с представителями закона, — услышала она его голос.

— Кажется, я не против, что м-мое с ними общение было п-прервано, — запинаясь, прохрипела девушка. Фреду сотрясала дрожь, все сильнее и сильнее, и в тишине салона отчетливо слышался стук ее зубов. Челюсть ломило, в ушах звенело, перед глазами мелькали светящиеся точки. Рука, которой она опиралась на кожаное сиденье, подогнулась, скользнула и наткнулась на сумочку.

— Вы понимаете, что с вами произошло? — поинтересовался Вагнер.

Фреда посмотрела на вампира и попыталась изобразить улыбку, но лишь болезненно скривилась.

— Опять этот вопрос, — произнесла она устало, — вроде бы меня пытались арестовать. Снова. И от этого чувствую, что начинаю сходить с ума. Или уже сошла. А вы, Вагнер, как скоро перестанете возникать на моем пути, как стихийное бедствие? Вы когда-нибудь оставите меня в покое? Ведь я уже мысленно распрощалась с вами, как с самым дурным сном в моей жизни!

— Некоторым, чтобы во что-то поверить, недостаточно увидеть, — проговорил вампир. — Это точно про вас, Фреда.

Тут он впервые за все время их «знакомства» снял свои темные очки и посмотрел на девушку. Их взгляды встретились, и Фреда потрясенно замерла. На вид Вагнеру было лет тридцать — тридцать пять. Его можно назвать красивым, хотя, на ее вкус, черты были резковаты: прямой, чуть заостренный нос, четко очерченные скулы, широкая челюсть, твердая линия рта и гладкая, равномерно бледная кожа. Но все это Фреда лишь мимолетно отметила, а теперь не могла отвести взгляда от его глаз. Под темными прямыми бровями глаза вампира, лишенные зрачков, сияли, как искаженные отсветы далеких огней на мокром стекле. Эти «танцующие» блики завораживающе мерцали, заключенные в радужку цвета индиго.

— Мои глаза кажутся вам странными? — спросил Вагнер девушку.

— Ну, видимо, не одной мне они кажутся странными, раз вы сами постоянно скрываете их за темными очками, — проговорила Фреда, не в силах отвести от вампира взгляда.

— То есть вы верите тому, что видите сейчас?

— К чему это вы? Снова хотите сказать, чтобы я заглянула за привычные рамки и все такое?

Вагнер неспешно надел очки.

— Что-то вроде того, но «привычные рамки» — лишь удобная отговорка, которая не приносит пользы, а лишь затуманивает восприятие. И не стоит забывать, что вся эта «абсурдность», как вы выразились, происходит не по вашей вине и не по вашему желанию. Не случись всего этого сейчас, что-то необычное и непривычное в вашем понимании все равно произошло бы с вами когда-нибудь.

Фреда внимательно посмотрела на вампира и тяжело вздохнула. Вздох получился судорожный, и вдруг мучительно захотелось сжаться в крохотный, незаметный комочек и забиться в какой-нибудь уголок.

— Снова поиграем в «вопросы-ответы»? — проговорила упавшим голосом.

Регент отрицательно покачал головой, сопроводив красноречивое покачивание отрывистой фразой:

— Верьте себе, Фреда.

Лимузин привез их туда, откуда она ушла некоторое время назад. Вместе с Регентом они без лишних путаных блужданий прошли по коридорам и оказались в уже знакомой библиотеке с камином. Дрова успели прогореть, а сама комната после очередного приключения показалась Фреде безопасным убежищем.

Вагнер дал ей планшет, и в звенящей тишине библиотеки Фреда читала материалы полиции, собранные по «её делу». Не хотела верить в то, что видела, но поверила и в очередной раз почувствовала, что попала в какую-то донельзя искаженную версию ее собственной жизни.

Её разыскивали как свидетеля, а, может быть, и как подозреваемую, в деле убийства Детмара Брожа. А еще она подозревалась в подделке бумаг, дающих разрешение на вывоз культурных ценностей из страны.

— Это настоящие документы? — обратилась Фреда к Вагнеру бесцветным голосом.

— Это не фикция, — твердо и серьезно ответил он, — это подлинные материалы полицейского досье на вас, Фреда.

— Верю. Но откуда они у вас?

— Достать их несложно. Все, что занесено в компьютерную базу департамента полиции, пусть и отлично защищенную, можно извлечь оттуда при должном умении. У нас имеются для этого все возможности и весьма талантливые головы.

— Не сомневаюсь, — вздохнула Фреда. — Но как же так получилось? Это же все неправда. Я же ни в чем таком не замешана на самом деле, — проговорила, не отрывая взгляда от экрана.

— Я знаю, что не замешаны, — отозвался Регент. — В ночь происшествия в музее были уничтожены все следы, способные навести людей на нас. Я лично присутствовал и принимал в этом непосредственное участие. Мы провели чистку, уничтожив следы пребывания вампира, придали телу убитого человека благопристойный вид и подобрали оброненный вами телефон. Мы также подчистили память охранникам, дежурившим в ту ночь в музее. Но не все было сделано с должным тщанием.

— Что значит «придали телу благопристойный вид»? — выдавила из себя девушка и вздрогнула, представив красавца Детмара в виде растерзанного «тела».

— Его убил вампир, но мы представили все в виде того… — неохотно начал Вагнер, и тут же решительно добавил: — вам не нужно знать подробностей. Это обычная процедура, как бы дико для вас это ни звучало. Поймите, мы не можем позволить таким случаям привлекать к нам внимание. Приходится прибегать к особым мерам предосторожности.

— Да уж, не нужно мне ваших подробностей, — огрызнулась Фреда.

Она вскочила на ноги, едва не уронив планшет на пол, и быстро прошлась по комнате. Остановившись у одного из огромных книжных шкафов, долго разглядывала корешки фолиантов на полках.

Одна книга ее заинтересовала. Взявшись за зеленый кожаный переплет, Фреда осторожно вытянула увесистый том.

— Это «Тридцать шесть стратагем»? — спросила, разглядывая китайские иероглифы на обложке.

— Совершенно верно, очень ценное издание, с комментариями, — ответил Вагнер. — Знаете этот древний трактат?

— Я читала его, но, конечно, упрощенное осовремененное издание.

— Что ж, похвально.

Обратив внимание на перемену в голосе вампира, Фредерика покосилась на него, словно хотела убедиться, что не ошибается, слыша в постоянно невозмутимом тоне нотку одобрения.

Она быстро поставила книгу на место.

— Ладно, а теперь скажите мне, о, Всеведущий Регент, как получилось, что я по уши вляпалась во все это.

— Как я уже сказал, мы уничтожили все следы нашего и вашего пребывания в подвале музея, — начал он. — Память охранникам была подчищена, и они уверенно утверждали, что никого не видели. Но вас вспомнили работники музея, пришедшие на работу на следующий день. Они рассказали, что накануне приходила девушка из Магистрата и искала погибшего. Кто-то вспомнил, что направил вас в архив. Люди видели, как вы пришли, но не видели, как покидали музей. Конечно, покинувшие на тот момент музей никак не могли увидеть ваш уход, но не это главное. — Вагнер многозначительно замолчал.

— Уж не сомневаюсь… — мрачно прокомментировала Фреда сделанную вампиром паузу.

— Полиция нашла в подвале ваш телефон.

— Но вы же сказали, что сами обнаружили мой телефон и забрали его с собой! — воскликнула девушка.

— Именно так и было, — согласился Вагнер, — однако я не оставлял прибор лично себе, а отдал команде наших чистильщиков. Но ваш смартфон снова оказался в музее, а это значит, что кто-то умышленно его подбросил. Думаю, несложно сделать самый простой и популярный в такой печальной ситуации вывод: вас подставили. Прибавьте к этому то, что после вашего исчезновения вдруг вскрылось, что вы занимались подделкой документов на вывоз ценностей из страны. И теперь вас ищут не только как возможного свидетеля или участника убийства в музее, но еще и как матерую мошенницу.

Фреда молча выслушала Вагнера, потерла лоб, ощущая собственные ледяные, дрожащие пальцы как совершенно чужие.

— Веселенький расклад, ничего не скажешь, — проговорила она. — Вот только откуда мне знать, что все это правда? Вполне возможно, что вы просто морочите мне голову, хотя никак не пойму, с какой целью.

— Так идите туда, куда уже пытались уйти. Снова встретьтесь с полицией и убедитесь во всем сами, — немедленно ответствовал вампир и величаво качнул головой в сторону выхода из библиотеки.

— Почти убедили, — неохотно отозвалась Фреда, — получается, что ко всем «прелестям», я теперь еще и преступница в розыске. Не знаю, как живут люди, приобретая такой завидный статус… Уезжают из страны по поддельным документам или пытаются доказать свою невиновность. Мне по вкусу второй вариант. Так что, Вагнер, если моя невиновность перед вашими собратьями доказана, как вы сами мне сказали, то я поспешу откланяться и отправлюсь приводить в порядок свою почти развалившуюся жизнь. Не вижу иного варианта.

И Фреда решительно зашагала к выходу из библиотеки.

— Не стану вас удерживать, Фреда, — донеслось вслед, — но вы должны знать, что, если даже у вас получится оправдаться перед законом людей, то останется тот, кто вас подставил. Ведь с какой-то целью это было сделано.

Фредерика остановилась.

— Какой-то нелепый детектив вырисовывается. И кто же мог меня подставить? — раздраженно бросила она через плечо.

— Пока не знаю точно, но предполагаю, что это вампир. Довольно могущественный, — ответил Вагнер.

— Но зачем, зачем какому-то вампиру меня подставлять?! — разъярилась Фреда. — Я же говорила вам, что никогда раньше не имела никаких дел с вампирами, не знакома ни с кем из вас и никак и нигде с вашей братией не пересекалась. Да я в вас до сих пор даже не верю! Я простая, обычная девушка и жила своей простой и обычной жизнью.

— А вот здесь позвольте усомниться, — уверенно заявил Вагнер. — Лишь одно не вызывает у меня сомнения: вы бесспорно девушка. Но отнюдь не обычная. И, судя по некоторым, хм… нюансам, вы уже имели в своей жизни дело с чем-то необычным и сверхъестественным. Хотя можете этого не помнить.

— Да с чего вы все это взяли? — воскликнула Фреда. — Вы же убедились, что нет у меня никаких особых способностей! Сами же сказали… — Она умолкла, не закончив фразы.

По ее лицу пробежала тень.

— Ладно, все ясно. Вы просто играете со мной. Я — мышка, вы — кошка… Вы до сих пор уверены, что я убила вашего сородича при помощи каких-то там способностей. Ведь так? — проговорила уныло.

— Так. Хотите выяснить и убедиться во всем сами — оставайтесь здесь. — Вампир медленно направился к стоящей у входа в комнату девушке. — Я предлагаю вам свое покровительство и защиту. И, возможно, высокооплачиваемую работу в придачу.

Фреда несколько раз открыла и закрыла рот, глядя на Вагнера широко раскрытыми глазами.

— У вас ненормальное чувство юмора.

— Я не шучу, — покачал головой Регент. Он подошел к девушке совсем близко, и сейчас Фреда снова видела слабое, едва заметное мерцание его поразительных глаз сквозь темные стекла очков.

— В круг моих обязанностей перед Сообществом вампиров и, в некотором роде, перед людьми, входит поиск и строжайший контроль тех, кто обладает уникальными способностями, — очень серьезно и неторопливо заговорил Вагнер. — Вы однозначно одарены чем-то подобным. Далеко не все мне в вас понятно, но одно очевидно: я не могу, просто не имею права вас отпустить. Прошу вас, Фреда, будьте благоразумны, оставайтесь добровольно, и мне не придется применять нежелательные меры.

— Это какие еще меры? — Звонкий голос Фреды едва заметно дрогнул. Она выпрямилась в струнку и вызывающе смотрела на вампира. — Запрете меня в каком-нибудь подвале и станете изучать как крысеныша?

— Почти угадали, — невозмутимо отозвался Регент. — Но пока я не теряю надежду на то, что вы все осознаете и прочувствуете свою сущность сами, без грубого вмешательства извне. И чтобы сдвинуться с мертвой точки, на которой вы зависли с вашим неверием, мы завтра же предпримем кое-что конкретное.

— Надеюсь, речь не идет о вскрытии моего мозга? — невесело поинтересовалась Фреда.

— Нет, это ни к чему. Мы с вами прогуляемся в одно место, где вы сможете самостоятельно убедиться в том, что обладаете талантами, несовместимыми с представлением об «обычной девушке». Если вы, конечно, не возражаете вновь ввязаться в маленькое приключение.

— Так ведь выбор у меня не велик, — бросила Фреда, — Я так понимаю, либо это ваше приключение, либо подвал и статус лабораторной крысы. Если только я не сбегу из этого… этого…

Девушка обвела глазами помещение и так и не смогла подобрать подходящего эпитета месту, в котором сейчас находилась.

— Вы удивительно понятливая, — невозмутимый Вагнер вдруг позволил себе ироничный тон. — Что-то подсказывает мне, что вы не станете сбегать. Запомните, Фреда: если какой-то вампир всего один раз соприкоснулся с вашей кровью, смог ощутить ее аромат, то он запомнит вас навсегда. Эта особенность позволяет нам выживать веками, ориентироваться там, где мы вынуждены постоянно скрываться. В моем мире многое основывается на поразительных свойствах крови. Я, и не только я, чуял вашу кровь, когда вы были ранены. Теперь я смогу найти вас везде, где бы вы ни оказались. Я услышу и почувствую вас, как бы тщательно вы ни прятались. Ко всему прочему, я обладаю некоторыми способностями, которые значительно расширяют круг моих возможностей. Не поможет мое природное вампирское чутье — я прибегну к помощи магии и найду вас. Не нужно так упрямо и глупо стремиться стать вечной беглянкой. Отбросьте ненужные волнения, примите все как есть. Я уверен, вы быстро адаптируетесь ко всему новому. Пусть даже это новое радикально изменит и вашу жизнь, и вас саму.

Фреда упрямо покачала головой, словно заведомо безмолвно отрицала все, что говорил вампир, но Регент не обратил на это никакого внимания и заключил:

— А теперь идите отдыхать, вы заметно вымотаны. Позади у вас напряженный день, а точнее — дни. Сейчас уже утро, а вам обязательно нужно быть в хорошей форме к вечеру.

— Какая трогательная забота… — пробормотала Фреда, выходя из библиотеки.

 

Глава 7. Чего не имел, того не потеряешь

…Пражский наместник эрцгерцог Краус оказался не таким уж и предсказуемым.

Формальная аудиенция у напыщенного вампирского «королька» превратилась в довольно интересную и непринужденно протекающую беседу на самые разные темы, а закончилась тем, что Лео почти согласился оказать Краусу «небольшую услугу». Эрцгерцог попросил о содействии в деле покупки двух заброшенных участков земли в пригороде Праги. На одном наличествовало строение, якобы имевшее охранный статус «памятника архитектуры», но статус этот не был внятно подтвержден никакими официальными документами, а владельца участка и здания на нем не могли отыскать уже много лет.

Поначалу Лео вежливо, но вполне категорично отказался, сославшись на то, что не берется за частные заказы, а работает только как уполномоченный представитель Корпорации. При этом Леонар почувствовал себя уязвленным, предположив, что именующийся Эрцгерцогом двухсотлетний «юнец» счел его всего лишь каким-то заурядным риэлтором.

Однако наместник не сдавался, и, поразмыслив, Лео решил не спешить с отказом.

Неужели, чтобы выкупить без проблем замшелые клочки земли, пусть даже и обремененные проблемами, нужно было отлавливать заезжего бизнесмена-вампира? Разве здешний эрцгерцог не знает, на какие кнопки нужно нажать, чтобы осуществить желаемое? Или знает, но не хочет этого делать намеренно?

Лео напрямую спросил об этом Крауса и получил такой же прямолинейный ответ. Да, Его Светлость не хотел бы огласки в местном Сообществе, и одним из условий их сделки будет неразглашение информации о заказчике.

Вернувшись в отель Убежища, Лео первым делом ознакомился с сообщениями, поступившими в его отсутствие. Очередное послание от Тайлера Вуда прочитал последним, злясь, что вынужден это делать. Тайлер извещал, что местонахождение «Мирного правителя» по-прежнему неизвестно, но имеются другие сведения, которые он может сообщить дополнительно.

Крылья носа Лео раздраженно дрогнули: он не хотел ничего знать. Когда-то распорядился, чтобы его извещали об этом только в самом крайнем случае. Решительно заявил, что не желает никаких подробностей, только то, что «фигуранты» еще существуют и находятся в поле зрения тех, кто за ними присматривает. Он не хотел знать, как и кто все это будет осуществлять, лишь щедро финансировал сам процесс, а все остальное спихнул на Тайлера Вуда. Тот всегда исправно выполнял функции ищейки и сторожевого пса, так что эта задачка как раз по нему.

А Лео просто двигался дальше. Он прекрасно помнил истину: что ушло, то ушло.

Но что-то изменилось впервые за много лет, и Лео не хотел, чтобы эти перемены как-то повлияли на его стабильное существование. Всячески противясь этому, вампир отписал Вуду, чтобы тот связался с ним только тогда, «когда появится что-то конкретное и окончательное».

Лео сбросил ботинки, тут же скинул и оставил лежать на полу костюм, и неторопливо направился в ванную. Пока горячие струи воды омывали его длинное, стройное тело, вампир постарался стереть из памяти сообщение Тайлера Вуда и сейчас «прокручивал» в голове беседу с Краусом и его деловое предложение.

Прежде, чем дать наместнику окончательный ответ, Лео решил взглянуть на участки, которые так хотел заполучить Краус, благо его Светлость не счел необходимым скрывать их месторасположение.

Перед самым рассветом, лежа на роскошной кровати в отеле пражского Убежища и чувствуя, как его тело наливается привычной тяжестью состояния дневного покоя, Лео вдруг вспомнил роман Стокера. Дракула тоже увлеченно скупал землю вокруг Лондона.

Местному правителю не дает покоя слава литературного «сородича»? Или он вынашивает столь же коварные замыслы?

Вообще-то Лео не было никакого дела до планов местного князька, но не хотелось вдруг оказаться замешанным в какой-нибудь неприятной истории. Надо постараться сделать так, чтобы его участие в чужих планах ограничивалось лишь получением солидной прибыли и отсутствием проблем.

Вампир лениво хмыкнул, удобней устраиваясь на огромной кровати и, вполне удовлетворенный принятым решением, стал погружаться в состояние «мертвого сна».

И тут что-то резко и грубо вытянуло его обратно из блаженной расслабленности.

В голове, как выхваченный светом фар указатель на скоростном шоссе, вдруг зажглась фраза из последнего сообщения Тайлера Вуда:

«Сегодня ровно двадцать лет».

И все, сна как не бывало. А в голову толпой ломанулись картинки из прошлого…

1989–1994 годы

…Древний закон сверхъестественного мира гласит: на островах не действуют общепринятые правила. Даже магия работает там иначе, чем на большой земле.

Лео увез Мэдисон на Север Европы и поселил в доме, расположенном на склоне горы, на небольшом скалистом острове в Норвежском море.

Он создал для своей строптивой подопечной все условия, чтобы ее состояние никоим образом не смогло отразиться на его существовании. Лео больше не желал, чтобы происходящее в непутевой жизни Мэдисон постоянно возвращалось к нему в виде огромного бумеранга с надписью «чужие проблемы».

Он отписал дом ей в собственность. Теперь никто из вампиров не мог войти в него, не получив приглашения хозяйки. Никто, кроме самого Лео и Тайлера, которого Мэдисон, наконец, простила. Он ведь не был виноват в том, что Джейк погиб…

Мэдисон жила в доме одна, что было для нее вполне привычно. Расположенный у подножия горы небольшой рыбацкий поселок девушка посещала редко, и ни с кем из местных жителей не вступала в тесные отношения. Вместе с Лео они придумали вполне правдоподобную легенду о молодой беременной вдове, тяжело переживавшей безвременную кончину любимого мужа и пожелавшей уединения.

Надо сказать, что местные жители и не проявляли к девушке особого интереса, они были заняты исключительно своими нуждами в их привычном маленьком мирке. Здесь жили так веками, и менять ничего не собирались даже с появлением новой жительницы.

Беременность Мэдисон протекала нормально и, не считая огромного живота и некоторых трудностей в ведении хозяйства особенно на последних месяцах, других проблем молодая женщина не испытывала, и ни в чем не нуждалась.

Тайлер присматривал за Мэдди, помогая во всем, в чем только возможно. Лео произвел в доме некоторые переустройства, чтобы им с Вудом было комфортно находиться в нем даже днем, прежде всего заменив все обычные окна на не пропускающие ультрафиолет.

Он также купил на континенте и переправил на остров машину, на которой Мэдди могла сама ездить в поселок по своим нуждам. Но поездки эти были редкими, и по большей части девушка оставалась затворницей в большом и удобном, полностью автономном бревенчатом доме. Строение, окруженное скальными выступами, искривленными низкорослыми елями и кустарником, располагалось на небольшой площадке на склоне над поселком, примыкая к горе одной стеной.

Визиты Лео были редкими, но, когда он наведывался к ней, оба стали замечать, что их отношения разительно изменились. Теперь они испытывали странную неловкость в обществе друг друга. Мэдди становилась тихой и замкнутой, а Лео хмурым и отстраненным.

— Спасибо тебе, — сказала однажды Мэдди.

— За что? — насторожился Лео. Вот уж чего ему не надо, так это подобного разговора.

— За то, что делаешь это для меня и моих детей. Я ведь понимаю, ты совсем не обязан.

— Не обольщайся, благотворительность не в моих правилах. Я это делаю для себя, потому что хочу избавиться от возможных проблем, связанных с тобой.

— Я знаю, что это не благотворительность, — Мэдисон подошла к Лео так близко, что он заглянул прямо в ее синие глаза и увидел все, что накопилось в них за последние месяцы.

Вампир перевел взгляд ниже, и невольно уставился на ее большой живот. С позиции нависающего над миниатюрной девушкой двухметрового гиганта живот выглядел, как большой надувной мяч под просторной футболкой. Из-под выпирающей округлости трогательно выглядывали босые ступни с аккуратными маленькими пальцами, и в этом было что-то беззащитно комичное.

Лео украдкой втянул воздух: Мэдди все также пахла солнечным теплом и нежностью, но теперь ее естественный аромат чуть изменился. Стал более зрелым, чувственным, сладким и влекущим. Мэдисон из нелепой девчонки превратилась в женщину. Стала искушением и провокацией.

И Лео это не понравилось.

Вампир прикрыл глаза, пряча за веками голод и муку, но его обостренный слух тут же переключил все восприятие на себя, заставляя улавливать нежную, волнующую симфонию биения трех сердец: будущей матери и двух младенцев, уютно устроившихся в ее утробе.

Вот только что эти невинные создания готовили для своей матери? Уже сейчас они могли быть для нее убийцами, которые не спешили убивать, а спокойно выжидали подходящего момента…

В какой-то миг Лео захотелось взять девушку на руки, прижать к себе и унести куда-нибудь, спрятав от всего мира. Но разве он уже это не сделал?

Порыв был таким странным и неожиданным для него, что вампир невольно отступил назад. Он почти испугался, испытав дикую ярость от мысли, что Мэдисон могла прочитать его эмоции.

— Знаешь что, Лео, — сказал девушка, наблюдая за вампиром. — Я думаю, нам на роду написано вот так пересечься в этой жизни. Думаю, что должна была оказаться здесь, в этом месте, далеко от дома и от всего, что было раньше.

Он понял, что она уловила что-то, смогла ощутить его противоречивые чувства и по-своему истолковала их.

— И мне здесь очень нравится, я чувствую себя дома, и это правильно. Но этого не случилось бы, если бы не случилось всего… прочего.

Она посмотрела на него, положила ладошки на живот и добавила, опуская глаза:

— Но мне бы не хотелось, чтобы ты ждал моей смерти… А ты ее ждешь, я знаю.

Услышав эти слова, Лео дернулся, словно ему в лицо ткнули горящим факелом, и выскочил из дома, ни слова не сказав.

Мэдди ошибалась, он не ждал ее смерти. Он боялся этого больше всего на свете, а ждал совершенно другого.

…Роды начались днем. Оба вампира находились рядом с Мэдисон, и Лео едва дождался наступления темноты, когда можно будет покинуть стены дома и убраться оттуда подальше, чтобы не слышать и не видеть ничего.

Всю ночь Лео проторчал, сидя на скальном выступе и глядя на воды холодного моря, окружавшего остров. Он и оттуда прекрасно слышал долетавшие до него стоны и крики Мэдди и слова Тайлера, бывшего рядом с ней акушером, нянькой, сиделкой и верным другом.

Лео тоже хотел быть там, рядом с ней, но его ужасал сам факт, что подобное желание пришло ему в голову.

Когда все закончилось, и Тайлер позвал его, Лео боролся с соблазном молча смыться отсюда и никогда больше не появляться.

Он вошел в дом и сразу почувствовал острый запах крови, витавший в воздухе.

И тонкое, теплое и нежное благоухание новой жизни. Двух новых жизней.

Эти запахи для вампира, как аромат свежей выпечки для сладкоежки. И как только Вуд не свихнулся, принимая роды… В тот момент Лео почти зауважал недовампира.

Леонар поднялся на второй этаж просторного дома и заглянул в двери одной из комнат. Мэдисон лежала на кровати, закрыв глаза, обессиленная, бледная, с искусанными губами, рядом с ней лежали два свертка, из которых были видны только красные сморщенные личики. Двойняшки, мальчик и девочка. Чужие, обманчиво безобидные создания.

Лео с ненавистью смотрел на свертки, и старался не вглядываться в измученное лицо женщины, погруженной в забытье после тяжкого испытания. Он хотел помнить ее другой. Той самой дерзкой девчонкой, которая заманила его в свою жизнь пять лет назад.

— Она умрет, — произнес Лео, и это был не вопрос.

Стоящий за его спиной Тайлер долго не отзывался.

— Сделаю все, чтобы этого не произошло, — наконец сказал он. — Дам ей своей крови. Я… я даже готов обратить ее, если вдруг…

— Я тебя убью, если ты посмеешь только прикоснуться к ней, — ледяным тоном произнес Лео.

— Я уже… касался ее, — с неожиданной злобой в голосе ответил Вуд. — Был рядом с ней все это время, принимал ее детей. И хочу, чтобы она выжила. Любой ценой. И мне плевать на твои угрозы.

Лео, не оборачиваясь к наглецу, резко распахнул дверь в спальню, где лежала Мэдди с детьми.

В два огромных шага приблизился к кровати.

— Забери детей! — рявкнул Лео Тайлеру.

— Что ты надумал?! — Тайлер напрягся, сжимая кулаки.

Он подошел вплотную к Лео и уставился на него с ненавистью и готовностью броситься в драку, хотя заранее знал, что перевес совсем не на его стороне. Лео был куда сильней и быстрее.

— Я сказал, забери детей и убирайся отсюда, — цедя слова сквозь удлинившиеся клыки, прошипел Лео.

Тайлер подхватил малышей и прижал к себе. Мэдисон тут же заворочалась и тихонько застонала. Бледное лицо повернулось к Лео, глаза чуть приоткрылись.

— Что… Что случилось?.. — не проговорила, а прошелестела она. — Дети… Что с ними?..

Тайлер с ужасом и удивлением смотрел, как Лео наклоняется над Мэдди и тихо произносит:

— С детьми все в порядке. Они… просто чудесные, здоровые и сильные… Ты решила уже, как назовешь их?

Девушка с усилием сглотнула и словно из последних сил выдохнула:

— Джейк… И Леона… Как ты, Лео…

Вампир скрипнул клыками.

— Отдыхай, малышка, ты славно потрудилась, — он ласково прикоснулся к девушке, погладил ее по голове, скользнул ладонью по бледной щеке.

Тайлер зажмурился, загоняя внутрь боль, ярость, и протест, которые рвались из него, чуть крепче прижал к себе малышей и вышел из комнаты, не желая ни знать, ни видеть того, что сейчас произойдет, и проклиная себя за то, что не мог этому помешать.

Лео присел на край кровати и долго смотрел на Мэдисон. Не отводя от нее взгляда, прокусил свое запястье и поднес руку к почти белым губам девушки. Холодными сильными пальцами коснулся подбородка Мэдди, слегка надавил, приоткрывая ей рот.

— Пей, — проговорил хрипло. — Прошу тебя, пей…

Струйка густой, темной крови стекала в рот Мэдисон, даря ей шанс на выживание и связывая их с Лео еще прочнее.

…Мэдисон выжила.

Возможно, так случилось благодаря крови Лео, а может она и не должна была тогда умереть.

Их жизнь в уединении устоялась настолько, что ни Мэдди, ни дети уже другого не представляли. Их маленькая семья ни в чем не нуждалась, и малыши росли здоровыми и жизнерадостными.

Лео и Тайлер оставались единственными, с кем Мэдисон и двойняшки общались. О дальнейшем Мэдди предпочитала не задумываться. Например, о том, что детям придется пойти в школу, начать познавать мир и искать в этом мире себя.

Это все будет потом, когда придет время. Сейчас время для другого.

Пока Мэдди занималась с детьми сама, и изредка вывозила их в поселок, где местные жители считали, что у ее малышей редкое иммунное заболевание и им крайне рискованно находиться среди людей. Ей сочувствовали, и почти никто не задавал вопросов. Мэдисон казалось, что без Лео и Тайлера здесь не обошлось. Массовый вампирский гипноз?..

— Ты сделал невозможное, Лео, — сказала однажды Мэдисон.

В один из его визитов, когда он собирался уже покинуть остров, они присели на ступеньках крыльца. Рядом с Мэдисон вампир превращался в оголенный нерв. Ему это не нравилось настолько, что он не мог себе позволить задерживаться рядом с ней надолго.

Они сидели рядом, и он чувствовал запах моря и сырых камней, аромат теплой кожи Мэдди и ее вымытых волос. Он слышал шум ветра и треск скатывающихся по склонам камней, биение ее сердца и тихий звук дыхания, слышал, как на втором этаже дома сопят во сне двойняшки.

Он чуял все, как загнанный зверь, ненавидел это и больше всего хотел здесь остаться навсегда.

— Невозможное? — переспросил Лео бесцветным голосом, не глядя на Мэдисон.

— Да. Ты сделал все это, — она повела рукой вокруг. — Ты перенес меня в другой мир. В мой настоящий мир. Я вдруг поняла: там, откуда я пришла, мне не было места. И моим детям тоже. Теперь я точно знаю, что должна была оказаться здесь. Как Алиса в Стране Чудес.

Лео бросил на девушку короткий взгляд, усмехнулся.

— Прочитала, значит.

— Угу. Тайлер натаскал кучу разных книжек. Я почувствовала себя такой темной, что стала читать все подряд. Наверстываю упущенное за собственное детство. Здесь можно просто читать книжки, а не оглядываться по сторонам, с ужасом ожидая в любом прохожем почувствовать монстра. Ой, прости… Я не имела в виду тебя и Тайлера.

— Мы не монстры по-твоему?

— Нет. Для меня — нет, — решительно покачала головой Мэдди. — И для детей тоже.

Ничего удивительного, что Джейк и Леона воспринимали двух «дядюшек-вампиров», как вполне… нормальных людей. Но те и не стремились демонстрировать при малышах свою истинную сущность, держась в рамках человечности. Для Тайлера поиграть в человека было праздником, а для Лео тяжкой обузой, которой он старался избегать. И если Тайлер с удовольствием возился с малышами, то Лео оставался в стороне от их забав, но Мэдисон не однажды наблюдала, как пристально он следил за детьми.

Не отдавая себе отчета, Лео ревностно оберегал созданный им мир и необычных существ, населявших его: Мэдди и ее детей. Даже Тайлера, единственного из своих сородичей, знавшего все, и единственного, кому мог доверять. Лео наблюдал за всеми, не упуская ничего.

И именно он был первым, кто заметил, что в малышах стали проявляться те самые особенные качества, которые ждала и страшилась Мэдисон.

Джейк рос молчаливым, погруженным в себя ребенком, а Леона была вихрем, без устали носившимся по дому с утра до вечера. Если она что-то ломала, рвала и разбрасывала, то Джейк ходил за ней по пятам и собирал, складывал и пытался исправить. Если Джейк впадал в состояние ступора, пугавшее Мэдисон, то только Леона могла вывести брата из столбняка и заставить снова стать обычным ребенком.

Именно тогда Лео понял, что дети чувствуют и понимают больше, чем могут осознать в своем возрасте.

Однако экстраординарные способности не успели проявиться в двойняшках в полной мере, потому что в один из дней их мирной и неспешной жизни пришел конец.

За годы знакомства с Лео и Тайлером, Мэдди научилась распознавать их, выделяя и закрепляя в своем восприятии некоторые особенности, присущие только этим двум вампирам.

Лео для нее как океан, неистовый и бескрайний, то бушующий штормом, то вдруг стихающий и прохладными волнами омывающий разгоряченную кожу…

А Тайлер напоминал водопад. Не бурную и шумную стену пенных вод, срывающуюся вниз с головокружительной высоты, а сверкающий на солнце прозрачный поток, мягко стекающий по камням.

И оба вампира по-своему чувствовали Мэдисон, но между ней и Лео связь, скрепленная кровью, была сильнее, и здесь работала уже не только их Клятва.

Однако к чистоте восприятия все больше примешивалось что-то, совершенно ненужное, непрошенное. Лео, не видя Мэдисон днями, а иногда неделями, научился скучать по ней. И тогда для него их связь становилась как до боли натянутый нерв. Он хотел постоянно видеть ее и знать, что с ней все в порядке. Он понимал, что Мэдисон ждет его, и рада каждому его появлению. Он хотел дать ей понять, что имеет на нее право и будет всегда возвращаться. И не только потому, что многое сделал для нее и детей, а потому что хотел этого. Хотел её для себя.

Он уже почти решил сказать ей об этом.

И не успел.

В тот день Лео был далеко. Когда он почувствовал, что с Мэдисон случилась беда, он не смог ничего сделать: преградой оказался другой часовой пояс и разница во времени. Там, где находился он была ночь, на острове — самый разгар дня.

Когда он добрался до острова, то нашел в доме обезумевшего от волнения Тайлера Вуда и притихших, ничего не понимающих детей.

— Мэдди нет с самого утра, — проговорил Вуд.

Он с тревогой неотрывно следил за Лео.

— Она уехала после завтрака, сказала, что нужно сделать какие-то дела в поселке, заехать в магазин. Я не мог выйти, оставался в доме весь день с детьми, — он не оправдывался, словно уже вынес себе приговор.

Тайлер замолчал, потом задал вопрос, которого боялись оба:

— Ты что-то чувствуешь?

Лео чувствовал и точно знал: произошло нечто внезапное, непоправимое и окончательное.

Борегар ничего не ответил, посмотрел на Тайлера и, выходя из дома, холодно бросил:

— Я найду ее.

Он все понял быстро.

Вниз, к поселку вела узкая каменистая извилистая дорога, проложенная по склону, поросшему кустарником. Зима в этом году выдалась не типичной для этих мест, с частыми оттепелями и перепадами температур. Сегодня всю ночь шел дождь со снегом, по склонам стекали потоки воды, подмывая почву и делая дорогу скользкой.

Лео не знал, что точно случилось. Скорее всего, Мэдди просто не справилась с управлением, и внедорожник съехал с дороги. Судя по следам, Мэдди пыталась лавировать между каменными выступами, в тщетных усилияхвывести машину на более пологое место, затормозить, но скользкая, размытая весенними потоками поверхностьи ведущий под гору склон, не позволили ей сделать это.

Джип сорвался вниз и исчез на дне моря, лишь несколько обломков покореженного железа Леонар обнаружил на узкой полосе каменистого берега. Здесь же он нашел изувеченное тело той, которую любил.

Все произошло на необитаемой части острова. Шум волн, вой ветра поглотили звуки аварии. Мэдди, видимо, выбросило из машины и ее тело упало за камни. Она погибла в результате того самого несчастного случая, над которым Леонар был не властен. И произошло это именно тогда, когда больше всего на свете он боялся, что нечтоподобное случится, и он потеряет ее.

Лео ликвидировал следы аварии и отвез тело Мэдисон на континент, где кремировал. Вампир бережно собрал пепел, голубой и сияющий, как звездная пыль, и спрятал в самое надежное из всех известных ему мест.

Ни вампиры, ни люди, сгорая, не превращаются в невесомый и шелковистый, как пыльца с крылышек бабочки, прах. Его Мэдисон была кем-то совершенно особенным, кем-то особенным для него. И он не уберег ее.

Дети, оставшиеся сиротами, все это время провели с Тайлером. Когда Лео вернулся к ним, он принял решение, казавшееся ему самыми правильными из всех возможных.

И до сегодняшнего дня он ни разу в этом не усомнился.

 

Глава 8. Утиный тест

[3]

Вернувшись в «свои» апартаменты после разговора с Регентом, Фреда первым делом приняла душ, сделав воду такой горячей, что поначалу едва выдерживала касание струй. Но очень скоро почувствовала, как меняется ее состояние. Мышцы расслабились, кожу уже не обжигало, а приятно покалывало, и даже на душе стало легче. Фреда решительно повернула кран, обрушив на себя поток почти ледяной воды. Охнув, выдержала секунд пять такой «экзекуции», перекрыла воду и выскочила из кабинки. Завернувшись в полотенце, протерла запотевшее зеркало, и, наверное, первый раз за последние несколько дней посмотрела на свое отражение. В чужой жизни, на чужой территории, это была все еще она, прежняя Фреда, и что бы дальше ее ни ожидало, сейчас она действительно нуждалась только в отдыхе. Быстро промокнув копну мокрых волос полотенцем, она кое-как расчесала их и отправилась в спальню с твердым намерением поскорее уснуть.

В спальне на прикроватном столике обнаружила тарелку со свежими фруктами и стопку самых разных журналов и книг от классических романов Диккенса до свежих глянцевых изданий «обо всем и ни о чем». Девушка секунду-другую с раздражением и удивлением разглядывала «дары», затем решительно прошлепала к двери в апартаменты и защелкнула замок, зная, что мера эта совершенно бессмысленная. Вернулась в спальню и быстро забралась в постель.

Первые пару минут Фреда, натянув простыню до подбородка, напряженно прислушивалась. Затем чуточку расслабилась и покосилась на столик возле кровати. Она отщипнула и закинула в рот три виноградины, с наслаждением раскусила сочные, сладкие ягоды, выбрала книгу и попыталась читать, но вскоре строки, повествующие о таинственных злоключениях, выпавших на долю Эдвина Друда, стали расплываться перед глазами, веки отяжелели, и Фреда, уронив книгу, погрузилась в глубокий сон.

Разбудила ее навязчиво повторяющаяся мелодия, доносившаяся из гостиной. Едва соображая спросонья, Фреда поднялась и побрела на звук. Незамеченный ею ранее смартфон, лежащий на столике возле дивана, громко играл «Danсе with devil». Одна из её любимых композиций, между прочим. Забавно, что Регент сделал ее рингтоном.

Фреда нажала кнопку ответа и тут же услышала низкий голос Вагнера, кратко попросившего ее «одеться потеплей и поудобней и немедленно спуститься в библиотеку».

— Подождете, — слегка пренебрежительно бросила она, уже нажав кнопку отбоя и, зевая, направилась в ванную.

Она прекрасно выспалась и чувствовала себя почти обновленной. Успев заварить и выпить чашку кофе и поедая на ходу банан, Фреда оделась и спустилась вниз.

В библиотеке снова горел камин, но на этот раз Регент не сидел в кресле, а стоял посреди комнаты, одетый в длинное черное пальто.

— Вы не торопились, — мрачно заметил вампир.

— А вы, похоже, и правда не шутили, когда говорили, что мы пойдем «на поиски приключений», или как там вы выразились, — отозвалась Фреда.

— Никаких шуток, — качнул головой Регент. — Ускорим процесс вашего «прозрения».

— О, Боже, опять… — пробормотала, закатывая глаза. — Ладно, давайте сорвем этот пластырь, и дело с концом. И начнем с…

— С чего? — Лицо Регента застыло. Фреда точно знала, что глаза за темными очками впились в нее: так и чувствовала всей кожей его колючий взгляд.

— Я не верю, что вы вампир, — выпалила она. — Вот не могу я в это поверить.

— И что вас может убедить? — низкий голос Вагнера звучал вкрадчиво.

— Дайте пощупать ваш пульс.

Регент тут же шагнул к девушке и протянул руку.

— Извольте. Только пульса у вампиров, как известно, нет.

— Угу, угу…

Фреда решительно ухватила Вагнера за запястье, с удивлением отмечая, какое оно жесткое, словно стальное. Пальцы девушки забрались под рукав пальто, свитера и стали мягко прощупывать прохладную кожу.

Регент наблюдал за лицом Фреды, которая хмурилась все больше с каждой секундой. Наконец девушка резко выпустила руку Вагнера, почти отбросила ее от себя, как змею.

— Ерунда какая-то, — пробормотала она.

Не успела опомниться, как теперь уже Вагнер поймал ее руку и крепко прижал к своей груди, там, где должно было биться сердце. Прохладная, сильная ладонь уверенно придавила тонкую девичью кисть. Фреда втянула воздух через зубы и замерла на мгновение.

Она ощутила мягкость ткани его свитера и твердость мышц под ним. Чувствовала, как крепко он прижимает ее руку к себе и… больше ничего: ни биения сердца, ни мерного движения грудной клетки под ладонью.

— Черт бы вас побрал, Вагнер! — проговорила она, выдергивая руку. — Не знаю, как вы это делаете… Но уже почти верю. И это жутко.

— Показать клыки? — невозмутимо спросил он.

— Идите вы…

— Вот и славно, тогда займемся делом, — спокойно отозвался Регент.

Фреда развернулась к выходу из библиотеки.

— Подождите минуту, — окликнул ее Вагнер, — вот, наденьте это, — он указал на пару ботинок на толстой рифленой подошве, стоящих на полу.

— Надеюсь, вы прихватили смартфон. Он теперь ваш и предназначен исключительно для связи со мной, — говорил Регент, пока она переобувалась и размышляла обо всем, во что никак не могла поверить.

— Я догадалась. По мелодии, которую вы установили, — отозвалась девушка.

Вампир чуть дернул бровью.

— И мой совет: всегда будьте начеку, — заявил он. — В обществе людей вы теперь беглая преступница, среди вампиров — непонятное и необъяснимое явление, навлекли на себя достаточно подозрений и уже успели нажить тайного недоброжелателя.

— Зато обрела странного покровителя в вашем лице. Если не врете, — парировала Фреда, не поворачиваясь к Вагнеру.

За спиной раздалось что-то вроде смешка, но такого, как если бы его издал голодный тигр.

* * *

…Леонар Борегар закончил свои основные дела в Праге. Оставалось лишь «прогуляться» и посмотреть на участки, что желал заполучить наместник Краус, прося о содействии в их покупке. Сегодня ночью Его Светлость ждал звонка от Лео и, конечно же, был уверен, что тот не посмеет ответить отказом. Да еще и учитывая столь щедрое вознаграждение за незапланированные хлопоты.

Лео начал с дальнего из участков. Это был внушительный по размерам заброшенный кусок земли на окраине небольшого городка, примерно в двадцати километрах от Праги. Участок, как участок. Вполне можно выкупить и использовать под строительство.

Вторым адресом был тот самый, с проблемами, и располагался он в ближайшем пригороде Праги, в природной зоне. Если бы Лео воспользовался машиной, ему нужно было бы выехать за пределы города, свернуть на второстепенное шоссе, и чуть в стороне он нашел бы трехэтажную усадьбу, одиноко стоящую в поле у самого леса, огороженную по периметру высоким забором из металлических прутьев и каменных столбов. И хотя к усадьбе имелся подъезд от шоссе, им, видимо, уже давно никто не пользовался, и тот успел основательно зарасти травой.

Лео не стал брать автомобиль, а использовал свою способность быстро и незаметно передвигаться, стараясь держаться вдалеке от шоссе и жилых домов.

Пройдясь вдоль забора, вампир отметил солидные размеры территории усадьбы и удаленное расположение от дороги и прочих строений.

С одной стороны это здание, молчаливо застывшее при свете тусклой луны, навевало почти карикатурные представления о «домах с привидениями», но было еще что-то тревожное, словно электризующее нервные окончания, заставлявшее проявлять невольное любопытство, всматриваться и прислушиваться…

Лео хмуро огляделся, повел широкими плечами, словно стряхивая наваждение. Он остановился где-то в сумрачной тени у самого забора и разглядывал усадьбу. Часть дома была забрана старыми строительными лесами, повсюду валялись стопки расколотых кирпичей, штабеля досок, бетонных плит, блоков и прочих стройматериалов. Но все это явно завезено сюда уже довольно давно. Чуть правее расположена бытовка — облупившийся вагончик, снятый с колес и поставленный на сваи. Ступеньки, ведущие к двери сторожки, сломаны, их обломки валялись тут же. Территория перед фасадом задания так сильно разрыта, что значительно усложняло подступы к главному входу, но не для вампира, способного левитировать.

Лео намеревался приблизиться к парадной двери в дом. Если неизвестный владелец дома жив, то вампир не сможет войти внутрь. Он и не хотел этого, но любопытство влекло его, побуждая ступить ногами на землю именно там, у дома. Вампир взмыл вверх и завис высоко над землей, почуяв чье-то приближение. Метнувшись в сторону, к зарослям деревьев, замер среди ветвей высоченного раскидистого дуба, утратившего еще не все свои листья.

К усадьбе не спеша двигалась одинокая фигурка. Молодая девушка шла, напряженно вглядываясь в темноту, пару раз оглянулась назад, но не остановилась и продолжила идти.

Чуткий вампирский слух уловил тихое раздраженное бормотание:

— Идиотка беспробудная, куда я поперлась? Кого слушаю? Почему, ну почему делаю это?..

Лео наблюдал за полуночной «посетительницей» этого совершенно непригодного для столь поздних прогулок места, продолжая скрываться среди дубовых ветвей. Просканировав на всякий случай пространство еще раз, он убедился, что девушка была одна: ее никто не сопровождал и не преследовал.

Тем временем странная девица добралась до забора и, судя по всему, намеревалась войти на территорию усадьбы, ища вход. Однако створы высоких и мощных кованых ворот были опутаны толстой цепью, пропущенной сквозь прутья несколько раз, и скрепленной огромным, ржавым замком. Девушка огляделась, прошлась туда-сюда вдоль забора, но, видимо, оценив размеры территории, решила пойти кратчайшим путем. Ухватившись за прутья, она задрала ногу и поставила ее на цепь, скрепленную замком, подтянулась и ловко перелезла через ворота, спрыгнув с противоположной стороны. Отряхивая руки в кожаных перчатках, принялась осматриваться.

— Ну, что ж, продолжим прохождение квеста под названием «найди доказательство того, что ты полная дура», — негромко проговорила она и двинулась вперед, внимательно поглядывая под ноги, потому что в прямом смысле рисковала провалиться в яму.

Лео с интересом провожал девицу взглядом, находя ее появление здесь в такое время не столько странным, сколько занятным. Видимо, европейские девушки отличались большей эксцентричностью, чем американки, которые, если верить шаблонным ужастикам, предпочитали посещать такие места в компании веселых друзей, становившихся по ходу дела жертвами каких-нибудь маньяков или монстров и пропадавших по одному.

Эта же девушка не похожа на праздно шатающуюся чокнутую искательницу приключений. Она шла целенаправленно, можно сказать, решительно, но Лео даже на расстоянии безошибочно считывал ее эмоциональное состояние — занятный коктейль из страха, раздражения и решимости. И быстрый-быстрый перестук сердца.

* * *

…Фреда чувствовала себя бароном Мюнхгаузеном, который, как известно, сам себя вытащил из болота, ухватившись за собственные волосы. Только она не вытаскивала себя, а наоборот — затягивала в какую-то трясину всё глубже и глубже.

…В подземном гараже Вагнер усадил девушку во внушительного вида внедорожник, сам сел за руль, и пока машина уверенно мчалась по шоссе, поведал ей цель «приключения».

— Мы приедем в одно мрачноватое место, — сказал Регент, внимательно следя за дорогой. — В заброшенную усадьбу, в которой давным-давно никто не живет. Вам нужно проникнуть в дом, найти в одной из комнат одну уникальную вещь и принести ее мне. Помните, я говорил, что предлагаю вам высокооплачиваемую работу? Так вот, это ваше первое поручение, за которое вы получите щедрое вознаграждение.

— Я не давала согласия работать на вас, — заявила Фреда. — А почему вы сами не пойдете туда и не возьмете эту «уникальную вещь»? Или не пошлете туда кого-нибудь из ваших более надежных, не раз проверенных и натасканных «шестерок»? Ведь таковые у вас наверняка имеются.

— Не могу, — просто ответил Регент, — хоть в доме никто и не живет уже очень давно, у него есть какой-то таинственный владелец. А это значит, что я не смогу войти туда. И ни один вампир не сможет, а все мои «шестерки» — вампиры.

— Ага, ясно. Ну а почему бы мне не пойти туда днем? Ведь я-то человек, что бы вы там ни твердили. Я не боюсь дневного света, а вот ночью мне как-то неуютно шататься по заброшенным домам, — заметила Фреда, — да и рыскать в темноте по развалинам мне кажется уж очень экстремальным времяпровождением.

— Понимаю, — кивнул Регент, — но все дело в том, что обнаружить этот предмет можно только ночью.

— «Страшно волшебная» штуковина какая-нибудь? — усмехнулась девушка. — Проявляется только под светом луны.

— Вроде того, — ответил вампир, — но самое интересное, или, как вы изволили выразиться, «страшно волшебное» состоит в том, что обнаружить эту штуковину можете только вы.

— Я избранная! — театрально всплеснула руками Фреда. — Подумать только! Ну, а что это хоть за штуковина? Кольцо Всевластья?

— Думаю, развеселю вас еще больше, но я не знаю точно, что за вещь вам предстоит найти, — в голосе Регента девушка с удивлением уловила ответное «почти» веселье.

— Да уж, обхохочешься, — отозвалась она. — Значит, я должна ночью залезть в какие-то развалины и шнырять там в кромешной тьме в поисках неизвестно чего? Я правильно поняла?

— Абсолютно правильно. И если вы найдете эту вещь и принесете ее мне, то многое может измениться, прежде всего, для вас.

— Вы не слушали меня, когда я твердила снова и снова, что ничего не желаю менять в своей жизни, — воскликнула Фредерика, — ну, да ладно, оставим это. Видимо, вам не свойственно слушать и слышать никого, кроме себя самого. Но, скажите на милость, зачем мне это делать?

— Затем, что это поможет вам узнать о самой себе, о своем прошлом, возможно даже, о вашем происхождении. Устраивает вас такой расклад?

— Устраивал бы, если бы я вам верила, — буркнула она, — да вот никак не могу.

— Поверите самой себе, в таком случае, — заключил Регент. — Когда придет время. А оно придет, это точно.

Оставшуюся часть недолгого пути он рассказал о месте, куда они направлялись. По словам вампира, изначально это была усадьба, выстроенная каким-то графом для своего многочисленного семейства. Затем домочадцы пережили несколько потрясений от просто некрасивых историй до страшных драм, в результате чего семья распалась, граф и его супруга умерли, а все их потомки разъехались по всему миру, не проявив к родительской собственности никакого уважения. Старший из сыновей графа продал дом богачу-коллекционеру. Тот в свою очередь добавил к имеющейся территории еще солидный участок земли и окружавшего дом леса. Позже он обзавелся женой и ребенком, но семейная идиллия тоже закончилась трагедией, приведшей к гибели всей семьи. Подробностей произошедшего никто не помнил, а дом снова остался без владельца.

Затем усадьбу снова купили, на этот раз для того, чтобы перестроить и открыть там небольшой отель. Отель функционировал недолго. В доме произошел пожар, большая часть внутренних помещений выгорела, и хозяева отеля, чудом оставшись в живых, продали не принесшую им удачи недвижимость и уехали в неизвестном направлении.

И снова дом сменил владельца, теперь решившего отремонтировать и отреставрировать его, восстановив первоначальный вид. Говорили, что этот хозяин то ли добивается, то ли уже добился признания усадьбы историческим памятником. Но, так или иначе, эта информация также остается неясной, а самого владельца никто не видел и ничего о нем не слышал.

— Не стану скрывать от вас, Фреда, что этот дом имеет дурную славу у людей, — продолжил Регент, — и привлекает особое внимание моих сородичей. Ходят разные слухи, одни говорят о том, что дом изначально был построен на месте, имеющем особую энергетику, и в нем спрятаны какие-то сокровища и артефакты. Участок неоднократно пытались выкупить и люди, и вампиры, но снова безуспешно. Неуловимый владелец действует очень тонко через подставных лиц, так что отследить ничего нельзя, и все попытки выкупить усадьбу так и остаются лишь попытками.

— Очень интересно — мрачно заметила Фреда, — особенно про дурную репутацию дома и многочисленные трагедии, связанные с ним. Я прямо воспрянула духом и побегу искать вашу вещь окрыленная. Вагнер, вы не находите, что весь этот исторический экскурс должен меня изрядно напрячь? Или думаете, что я в своей прежней жизни только тем и занималась, что шныряла по подобным местам в поисках артефактов? Вы меня с Ларой Крофт не спутали?

— Зато теперь вы знакомы с историей этого места и знаете, чего приблизительно вам ожидать от его посещения, — твердо заключил Вагнер. — И если кто-то и сможет что-то там отыскать, то это будете вы. Я уверен, что вы куда лучше, чем какая-то там Лара Крофт.

— Да почему вы в этом так уверены?! — взорвалась Фреда, борясь с желанием ухватить Регента за воротник элегантного пальто и тряхнуть как следует.

— Потому что вы можете видеть то, чего не видят другие, — невозмутимо отозвался Регент, — и сможете защитить себя, если вам будет грозить опасность. Хотите — верьте, хотите — нет, но такова ваша сущность. И если бы что-то в вашей жизни не нарушилось когда-то, вы бы сейчас уже все знали и понимали про саму себя, и умели с этими знаниями справляться. И жизнь ваша сильно бы отличалась от той, что вы, слепо и безмятежно, вели до сих пор.

Остановив машину у кромки темного поля, Регент повернулся к Фреде:

— Я не могу пойти с вами. Более того, недопустимо, чтобы кто-то видел меня поблизости от этой усадьбы. Но вы идите и ничего не бойтесь. Я знаю, что у вас все получится. Вот, наденьте эту шапочку, в доме может быть… грязновато. Ну, и всякие грызуны и насекомые… Вам не понравится, если они вдруг запутаются в волосах. — И он пристально посмотрел на ее очень густые и непослушные волосы.

Фреда фыркнула и натянула шапочку на голову до самых бровей.

— И еще возьмите фонарь, в усадьбе нет освещения, — продолжил Вагнер. — Двигайтесь вдоль шоссе еще метров двести, затем поверните налево и идите по полю прямо. Усадьба должна быть видна от дороги у самого леса. Если будет происходить что-то совсем из ряда вон выходящее или вы все выполните — вспомните о телефоне, позвоните. Я буду на связи и заберу вас.

* * *

…С неослабевающим интересом Лео наблюдал за продвижениями девушки, пробравшейся к главному входу и сейчас разглядывавшей массивную двустворчатую дверь. Незнакомка подергала ручку, надавила на дверь плечом, огляделась вокруг и стала пробираться вдоль фасада дома, внимательно поглядывая то на заколоченные окна, то себе под ноги.

Так она достигла угла длинного здания и подошла к бытовке. Сторожка оказалась незапертой, девушка заглянула внутрь и, не обращая внимание на отсутствие ступенек, ловко запрыгнула с земли прямо в помещение. Она снова возникла в поле зрения Лео через пару-тройку минут, держа в руке какие-то предметы. Вампир пригляделся и невольно усмехнулся, отмечая находчивость девицы — она раздобыла молоток и что-то вроде увесистой отвертки или стамески и явно намеревалась открыть дверь дома при помощи этих инструментов.

Девица быстро и весьма ловко справилась с замком, открыв себе доступ в дом. Она заглянула внутрь, подумала немного, засунула молоток за пояс джинсов, шагнула вперед и исчезла в темном проеме, держа отвертку, как оружие.

На этом, надо полагать, «спектакль» окончился, ведь ни войти в дом, ни видеть сквозь стены Лео не мог. Да и чего интересного здесь еще могло произойти? Скорее всего, не одна эта юная авантюристка разгуливала здесь по ночам. Мало ли воришек и мародеров здесь перебывало за все время, что дом стоит заброшенный.

Вампир медленно опустился на землю.

* * *

…Фреда вошла в вестибюль и окунулась в кромешную тьму и мешанину странных запахов. Включив фонарь, посветила вокруг. Луч выхватил из темноты мусор, старую мебель, прочий хлам и обломки, и покрывающий все толстенный слой серой пыли.

Напротив главного входа располагалась широкая лестница, разделявшаяся на уровне второго этажа на два прохода.

— Ну и где мне искать «это»? — негромко произнесла Фреда, водя фонариком по сторонам.

Она стояла, не двигаясь с места, и раздумывала: плюнуть на все, повернуться и уйти, или же попытаться побродить по дому в поисках «неизвестно чего».

Хотелось, естественно, уйти, но что-то сдерживало этот порыв, и Фредерика шагнула вперед. Под ногами громко хрустнуло, и звук раздался в темноте оглушительным треском, эхом отразившись от стен. Фреда ойкнула, невольно подпрыгнула на месте и чуть отступила в сторону. Луч фонарика заметался по сторонам, и на мгновение ей показалось, что свет выхватил из темноты… чье-то лицо. Искательница приключений замерла на месте.

— Здесь есть кто-нибудь? — голос дрогнул и прозвучал неуверенно.

Вместо ответа раздались только шорохи.

«Насекомые и грызуны…»

Фреда поводила фонарем по сторонам, медленно освещая каждый уголок, убеждаясь, что в темноте никто не затаился.

Самое противное было то, что Регент не сказал, где и что искать, а значит, придется-таки обходить все здание. Но вот только нужно ли это делать? Вполне возможно, что вампир действительно хочет заполучить что-то, находящееся в этом доме, и готов ей заплатить, но зачем тогда вся эта таинственность, страшные истории про «нехороший дом»?

— Ладно, Вагнер, — произнесла вслух, — давайте поиграем в вашу игру, и посмотрим, что получится.

Она огляделась еще раз, помогая себе ориентироваться фонариком. Обнаружила, что слева от лестницы расположен лифтовой холл, чуть дальше увидела нечто вроде стойки ресепшен и два грязных диванчика с прорванными сидениями и спинками. Справа и чуть дальше располагалась уцелевшая барная стойка, стену над ней «украшали» осколки разбитого зеркала, в которых отразился свет фонаря. Решив начать с этого этажа, Фреда двинулась налево. Осторожно ступая, обошла левое крыло первого этажа, заглянула в каждое помещение, благо их было немного и все они оказались не заперты, и ничего не нашла. Вернувшись к лестнице, как к точке отсчета, без приключений обследовала правую сторону. Побывав в полуразрушенных кухне, столовой и подсобке, снова вернулась к лестнице.

Решив идти на второй этаж, Фреда проверила, включен ли смартфон, и едва поборола искушение позвонить Вагнеру, чтобы забирал ее отсюда, так как она ничего не нашла. И снова воздержалась, удивляясь самой себе. Фреда переложила прибор из неглубокого кармана кожаного плаща в карман джинсов. Похлопала по нему — смартфон прижат плотно, не вывалится в случае чего — и пошла вперед.

Ступени казались крепкими и надежными, хоть и скрипели под ногами, но, едва она поднялась на пару ступеней, как раздался ужасающий треск, опора вдруг исчезла из-под ног, и Фреда, издав громкий крик, провалилась вниз.

…Падение было недолгим, но приземление на твердый пол оказалось грубым и весьма болезненным.

Какое-то время Фреда не двигалась. Потом, охая и кряхтя, приподнялась и села. Голова вроде бы цела, но все тело словно вибрировало от сотрясения. При падении она завалилась на бок и больно ударилась, но, кажется, ничего не сломала. Болела правая нога чуть выше колена. Фреда осторожно ощупала ногу, обнаружила, что штанина порвана и края прорехи влажные. Пальцы стали липкими, а чуть надавив на это место, девушка ойкнула и отдернула руку. Наверное, поранилась, зацепившись за обломок доски, когда провалилась в дыру.

Вокруг лишь тьма и тишина, но, судя по запаху сырости и затхлости, Фреда оказалась в подвале.

А еще она выронила фонарик.

— Этого еще не хватало, — проговорила с досадой. Кряхтя и охая, стараясь не потревожить раненую ногу, она стала потихоньку ползать по полу, ощупывая все вокруг. Фонарик, как и отвертка и вывалившийся при падении из-за пояса молоток нашлись неподалеку, но, увы, фонарь был поврежден и не хотел загораться. Фреда яростно трясла его и щелкала кнопкой, но безуспешно. Подавив накатившую было панику, вспомнила, что у нее есть телефон.

— Да! — торжествующе выдохнула она, хватаясь за карман джинсов, и тут же издала стон.

Судя по тому, как нарушилась целостность очертаний прибора наощупь, да еще что-то двигалось и недвусмысленно похрустывало при прикосновении, телефон, как и фонарик, «не пережил» падения и разбился вдребезги. Что и не странно, ведь Фреда приземлилась прямо на него.

— Вагнер! — рявкнула она, потрясая в воздухе зажатыми в руке молотком и отверткой. — Если я отсюда выберусь… Нет, когда я отсюда выберусь, я… я… я не знаю, что с вами сделаю. Но сделаю — это точно!

Да, Вагнер, конечно, та еще паранормальная сволочь, а она настоящая овца, что его послушалась и безропотно поперлась сюда.

Фреда поднялась на ноги и, пошатываясь и прихрамывая, медленно побрела в полной темноте неизвестно куда, водя руками из стороны в сторону.

* * *

…Некоторое время после того, как ночная искательница приключений вошла в здание, Лео еще осматривался вокруг и ждал чего-то. Но потом решил, что здесь ему больше делать нечего и пора возвращаться в город, в отель Убежища, позвонить Краусу и настроиться на предстоящий долгий перелет в Австралию. Неспешным шагом он направился через поле в сторону леса, решив срезать путь до Праги, минуя при этом оживленные трассы, а часть пути проделать через окраинные районы. Сейчас он уже никуда не спешил и с удовольствием еще раз прогулялся бы по городу, перед тем, как покинуть его завтра.

Лео не успел отойти далеко, как уловил донесшиеся издалека звуки обрушения внутри дома и короткий пронзительный крик. Он тут же замер на месте.

«Ну, и что дальше? — раздраженно подумал вампир. — Зачем я стою здесь?»

И пока новые вопросы не стали донимать его, заставляя размышлять над природой его спонтанных решений, он развернулся и направился обратно. Мгновенно преодолев расстояние до дома, Лео взмыл вверх и опустился на крышу здания.

…Кажется, этот вонючий подвал был просто бесконечным и вел в никуда.

Фреда шла и шла вперед, касаясь рукой стены, нащупывала угол, делала поворот и снова шла. В какой-то момент она поняла, что ходит по кругу. Все тело болело, нога ныла, набухшая от крови ткань прилипла к ране, но кровотечение вроде бы прекратилось. То и дело накатывали отчаяние вперемешку с яростью. Остановившись, Фреда прикрыла глаза, попыталась отключиться от всех внешних раздражителей — темноты, затхлости, скрипа и хруста под ногами — и сосредоточилась только на своих ощущениях. Она несколько раз глубоко вздохнула, успокаиваясь, и почувствовала, что прием сработал. Паника стала отступать, в голове прояснилось, и даже тело болело меньше.

Фреда открыла глаза и… замерла, пораженная. Прямо перед ее глазами висел шар света, точь-в-точь такой, что возник, когда она искала выход из лабиринта коридоров. Сфера мерцала мягким, приглушенным сиянием, а Фреда разлепила губы и прошептала:

— Откуда… Неужели это и правда сделала я?..

Она подняла руку, медленно и осторожно поднесла ее к сфере, и та засияла ярче. Сердце в груди радостно затрепыхалось, остатки страха испарились, уступив место решимости.

Фреда оживленно огляделась, причем сфера двигалась туда, куда она поворачивала голову, услужливо подсвечивая окружающее пространство, помогая различить впереди узкую лестницу, ведущую наверх, бетонные ступеньки которой выглядели куда надежней, чем лестница в холле.

Девушка поспешно заковыляла вперед, а через минуту снова чуть не рыдала от разочарования: битая железом дверь, ведущая из подвала, оказалась заперта. Фреда в отчаянии попыталась подковырнуть ее отверткой, несколько раз в ярости ударила по ней молотком, но только чуть не оглохла от грохота.

— Что за наказанье! — прокричала, спускаясь обратно в подвал.

Заметив, что сияние сферы стало меркнуть, она вдруг интуитивно поняла, что должна сосредоточиться на поддержании свечения, поборов негативные эмоции. Фреда так и сделала, и была вознаграждена, когда сияние сферы высветило за ее спиной двери лифта, которые она не заметила раньше.

Да, электричества в доме не было, и лифт не работал, но, вспомнив голливудские блокбастеры, можно было попытаться выбраться наверх… через шахту. Почему бы и нет? Ведь лезть нужно не на десяток этажей вверх.

Фреда вставила отвертку между сомкнутыми дверями лифта и попыталась раздвинуть их. Створки чуть шевельнулись. Боясь сломать отвертку, девушка осторожно, но уверенно стукнула по ее ручке молотком, вгоняя инструмент глубже, и снова надавила. Двери еще поддались и, наконец, Фреда смогла просунуть между ними пальцы руки, а затем, чуть раздвинув двери, и ногу. Убрав молоток за пояс джинсов, двумя руками уперлась в двери, налегла и, наконец, створки с усилием, медленно и неохотно разъехались в стороны. Перед ней открылась старомодная кабина лифта, и «по законам жанра» требовалось, чтобы в потолке оказался люк.

Люк там был, и Фредерика, забравшись на поручень, укрепленный по периметру кабинки, вылезла на крышу лифта. До второго этажа было не так уж далеко.

Стены лифтовой шахты сделаны из темного кирпича, и к ним крепились провода, металлические скобы и прочие конструкции малопонятного, но, несомненно, важного назначения. Фреда интересовали именно скобы, и она осторожно полезла вверх, заставив себя сосредоточенно поддерживать свечение сферы, неотрывно ее сопровождавшей.

К своему величайшему разочарованию она, как ни пыталась, не смогла открыть дверь, ведущую из лифтовой шахты на второй этаж. Оставалось лезть выше и попытаться открыть дверь на третьем этаже или же спуститься обратно. Но мысль о том, что снова придется бродить по подвалу, вызвала нервную дрожь, и Фреда продолжила карабкаться наверх.

Она снова издала ликующий вопль, когда увидела, что между дверями лифта на третьем этаже есть зазор шириной в ладонь. Сфера, словно мгновенно зарядившись ее энтузиазмом, засияла ярче.

Слегка перекошенные створки лифтовых дверей поддались без труда, и Фреда выбралась из шахты.

Осмотревшись, насколько позволял «путеводный свет», поняла, что это, видимо, и был этаж, некогда пострадавший от пожара. Повсюду валялись почерневшие обломки сгоревших досок и балок, кое-где перекрывавшие проходы. Стены покрыты копотью, в потолке и полу образовались обугленные провалы. Девушка стояла возле лифта и теперь видела, что находится на самом безопасном пространстве: на островке, незатронутом разрушительной силой огня. Идти вперед было много опасней, чем подниматься снова по лестнице с первого этажа. Но нужно искать выход, другого варианта просто нет.

* * *

…Лео присел на корточки и отстраненно слушал звуки, говорившие о том, что девушка жива и может двигаться. Сначала все долетало до чуткого слуха вампира словно из-под земли, но даже издалека он отчетливо различал весь спектр эмоций «экстремалки», судя по всему, угодившей в затруднительное положение. Она ругалась и кричала, охала, возилась, чем-то колотила, замолкала ненадолго и снова начинала ворчать и возиться.

Он слышал как девица продвигалась по дому, приближаясь к нему. Вот она уже совсем рядом — он чуял теплый человеческий запах. И она была ранена: тончайший, едва ощутимый аромат ее крови Лео уловил безошибочно. Крылья его носа дрогнули, и на миг вампиру показалось, что в грудь ему вогнали тонкую длинную иглу.

Укол, вспышка боли, сопровождаемая неуловимыми образами, налетевшими откуда-то издалека, и снова все ушло. Он даже не понял, что это было. Что за стремительное, яростное и безжалостное, как укус кобры, дежа-вю.

Он совсем не был голоден, но терпкий аромат крови этой девушки стал вдруг поводком, потащившим его прочь от сдержанного равнодушия, от привычной невозмутимости туда, где затаились нежеланные помехи, где что-то мешало и сбивало с толку, еще не случившись…

Но вдруг все замерло, незнакомка остановилась, и Лео почувствовал, что она сильно напугана. Она не издавала ни звука, затаила дыхание, а ритм сердца резко ускорился.

Лео выждал немного и, сам еще не понимая, зачем это делает, крикнул по-английски:

— Эй! Вы там живы?

* * *

… Фреда не могла сдвинуться с места, застыла, глядя перед собой. Вдалеке, прямо по коридору, посреди густой тьмы, возник призрачный силуэт: бледная, светло-серая дымка, колышущаяся, как от легкого дуновения ветра, тающая на глазах, очертаниями напоминала человеческую фигуру.

Фреда сглотнула комок, ставший поперек горла, и подняла руку по направлению к призраку, словно хотела стереть наваждение. «Наваждение» в ответ тоже подняло свою призрачную руку, указало куда-то в сторону и растворилось в воздухе.

— Эй! Вы там живы?

Девушка вздрогнула от неожиданности, едва не бросившись обратно в лифтовую шахту, когда услышала внезапно раздавшийся откуда-то сверху голос. Она инстинктивно подняла голову, но не увидела ничего, кроме покореженных балок и проломов в потолке. В образовавшихся дырах зияла темнота, но именно оттуда и доносился незнакомый мужской голос.

— Вы кто? — крикнула она тоже по-английски.

— Кажется, я тот, кто может вам помочь выбраться из этого дома.

— И каким же это образом? — Ей показалось, что невидимый собеседник не спешит с ответом.

— Найдите окно и выбирайтесь на карниз, — наконец сказал он.

— Окно? На карниз?! А ничего лучше придумать не можете? И сами-то вы где?

— На крыше.

— О! Интересно, зачем вас туда занесло, — отозвалась удивленно. — Может быть, вы сами спуститесь сюда?

— Нет, — отрезал незнакомец решительно.

Фреда прикрыла на миг глаза, пытаясь уложить неразбериху в мыслях от увиденного призрака и внезапно раздавшегося с «небес» голоса.

— О’кей… — вздохнула она.

Откуда взялся этот незнакомый «спаситель»? Может быть, его послал Вагнер, когда не смог связаться с ней? Он же сказал, что его самого не должны видеть возле дома. Мог прислать какого-нибудь своего «шестерку». Другого объяснения у нее пока не было.

«Выберусь отсюда, разберемся», — подумала, осматриваясь.

В коридоре окон не было, туда выходили лишь двери, расположенные по обе стороны. Добраться до окна можно только, проникнув в один из номеров, но для этого нужно очень постараться не провалиться в многочисленные дыры в полуразрушенном полу, который местами так и вовсе отсутствовал.

Фреда с обожанием посмотрела на светящуюся сферу и, мысленно благословляя всякие «фокусы», осторожно двинулась вперед.

И снова ее наполнило уже знакомое ощущение внутреннего контроля. Опять включился какой-то навигатор и она, уже зная, что к этому стоит прислушаться, поняла, что идет в правильном направлении. Перелезая через балки и доски, она старалась держаться у стены и тщательно выбирала, куда наступить.

— Эй, вы еще здесь? — крикнула она невидимке и успела испугаться, потому что он снова ответил после ощутимой паузы:

— Я жду, когда вы найдете окно.

— Я ищу, ищу.

Внутренний компас уверенно направлял ее, призывая не задерживаться, а идти и идти вперед. Её словно тащило на невидимом тросе по этому жуткому коридору, но самое неприятное было то, что сфера стала меркнуть, и сейчас перед Фредой в воздухе парил лишь маленький сгусток очень бледного зеленоватого свечения. Так светятся покрытые фосфоресцирующим составом рождественские шарики.

Фредерика пробиралась вперед со скоростью черепахи, попавшей в завал, и по дороге открывала каждую дверь. В двух номерах полы оказались разрушены настолько, что можно сказать, отсутствовали вовсе. Еще одна комната оказалась сплошь завалена обломками мебели и еще каким-то хламом. В следующем номере отсутствовал потолок, а рухнувшие балки и доски перекрывали доступ к окну. Разбирать завал не было никакой возможности, и девушка пошла дальше.

— Вы скоро? — раздался нетерпеливый голос, которому Фреда безумно обрадовалась, — Неужели трудно найти окно?

— Трудно! — рявкнула она в ответ. — Не верите — спускайтесь и убедитесь сами. Здесь все разрушено, а я уже провалилась сегодня сквозь пол, с меня хватит.

— Хорошо, понял. Но ищите побыстрее, — чуть более спокойно ответил незнакомец.

А Фреда и сама уже не понимала, что именно искала. Вдруг четко осознала, что, слушая свой навигатор, имеет какую-то цель помимо той, чтобы найти окно. И эта цель приближалась по мере того, как Фреда пробиралась в ту часть этажа, где, судя по всему, и находился очаг пожара. Здесь все было обуглено, разрушено и поломано. Уцелевшие доски пола устрашающе скрипели, потолок местами обвалился совсем, и приходилось пробираться вперед, то приседая под порушенными балками, то перелезая через них, задевая покореженные останки обшивки стен. Шапочка зацепилась за что-то и ее стянуло с головы, но Фреду это не остановило.

Так она дошла до еще одного номера, дверь в который вовсе отсутствовала. Фреда остановилась, вдруг поняв, что именно сюда указывало призрачное видение, явившееся ей… Оглядевшись, насколько хватало еще блеклого свечения сферы, девушка увидела, что дальше она не сможет пройти по коридору, а значит, надо либо поворачивать назад, либо выбираться через окно здесь.

Напротив двери сильно разрушенного номера Фреда увидела наспех заколоченное досками окно без стекла. Здесь уцелела лишь малая часть пола, и, чтобы добраться до окна, придется пройти по толстой, но крайне ненадежно выглядевшей балке, как по узкому мостку над пропастью, рискуя свалиться вниз.

Фредерика остановилась, собираясь с духом.

— Вы где? — снова окликнул ее голос.

— Все еще здесь. Нашла окно и сейчас попытаюсь к нему пробраться.

Пока собиралась с духом и отвечала своему невидимому собеседнику, ей вдруг показалось, что впереди на балке лежит какой-то предмет. Это, конечно, могло быть что угодно, но почему-то Фреда была уверена, что это не так.

Ощутив согласие со своим внутренним советчиком, она осторожно ступила на балку. От окна ее отделяло метров пять, от предмета — не меньше трех. Справа и слева — темные провалы.

Едва она начала продвигаться, как сфера погасла совсем, и единственным ориентиром стал тусклый лунный свет, пробивавшийся между досками в заколоченном окне. Массивная закопченная балка под ногами застонала и задвигалась, как живая. Каждый шаг вызывал вибрацию и покачивание, будто Фреда шла по канату. Но она продвигалась, отгоняя страх и думая о лежащем на ее пути предмете. Дошла до него, ведомая уверенностью в правильности своих действий, нагнулась, подняла, на миг ощутив холодную твердость и гладкость металла, не глядя, сунула находку в карман и пошла дальше.

Через пару секунд, уцепившись за раму, выбила доски при помощи молотка и, перебросив одну ногу наружу, поставила ее на карниз и прокричала:

— Эй, вы! Я уже здесь! Что дальше?

Охнуть не успела, как ее подхватили чьи-то крепкие руки, сдернули с карниза, и через миг она уже стояла на твердой земле за пределами забора.

У Фреды даже голова закружилась от неожиданности.

— Оу! — выдохнула, почувствовав под ногами землю, а на лице — дуновение ночного ветра.

Её качнуло, и она машинально уперлась руками в грудь того, кто стоял сейчас перед ней. Подняв голову, увидела очень высокого, широкоплечего парня. Совсем молодого и ослепительно красивого. Его пронзительные льдисто-голубые глаза смотрели на нее с нескрываемым интересом. Фреда смутилась и недоуменно заморгала.

— Почему так смотрите на меня? — спросила она, отступая от него на шаг.

Парень промолчал, продолжая открыто разглядывать ее, на его красивом лице не дрогнул ни один мускул, а Фреда отступила еще на шаг.

— Эй, да вы… вампир! Потому и в дом не могли зайти! — воскликнула она, оглядывая его.

— А вы человек. И знаете про вампиров, — отозвался незнакомец. — И, кажется, не особо шокированы.

— Знаю. И шокировать меня уже сложно. А как вы меня оттуда спустили вниз? — спросила она, указав на карниз третьего этажа. — Вы умеете летать?

Незнакомец, сохраняя совершенно серьезное лицо, кивнул.

— Умеете летать?! — переспросила она, не веря. — Прямо какой-то десмод…

Парень вскинул светлые брови:

— Как вы меня назвали?

— Десмод. Вид летучих мышей-вампиров, — пояснила Фреда и тут же спохватилась, виновато улыбнувшись: — ой, простите, не подумала… Просто ассоциация, понимаете — вампир, летаете как Бэтмен, вот и… Еще раз простите, я просто устала, мне надо ногу перевязать, вот и болтаю от избытка впечатлений…

Вампир усмехнулся.

— Вас послал Вагнер? — спросила она и тут же осеклась, решив, что не стоило упоминать Вагнера первой.

Незнакомец медленно отвел глаза от ее лица и скользнул взглядом по порванной штанине. Затем также медленно оглядел девушку с ног до головы. Фреде стало совсем не по себе, когда она увидела, как на его лице сначала отразилось недоверие, затем неприятие, затем удивление и… Гнев?

Не понимая природу всех этих эмоций незнакомца, она разнервничалась.

— Кто такой Вагнер? — спросил парень.

Фреда нахмурилась, быстро обернулась, словно выглядывая кого-то.

— Я просто думала, что вас послали за мной… — пробормотала неохотно.

— А вы здесь шныряете ночью по своей воле или по чьей-то прихоти? — поинтересовался ее спаситель.

— Сложно объяснить… — уклончиво ответила Фреда. — А что вы делали на крыше?

— Люблю прошвырнуться по крышам.

— Ясно. Я так и подумала: какой вампир не любит гулять ночами по крышам, — рассеянно проговорив, похлопала себя по карманам и поморщилась словно от досады. — Знаете, мне бы нужно срочно позвонить, но мой телефон разбит, и я не знаю, как быть.

— Очень просто, — отозвался незнакомец, — от вашего телефона что-то уцелело? СИМ-карта сохранилась?

— Думаю, да! — воскликнула Фреда. Она извлекла осколки прибора из кармана джинсов и нашла среди них СИМ-карту. — Вот!

Вампир вытащил свой смартфон и вставил в него карту Фреды.

— Звоните.

Регент ответил сразу же.

— Заберите меня, — проговорила она, — и поскорее.

Регент не стал ничего спрашивать, велел ей ждать у шоссе и обещал появиться очень скоро.

Фредерика повернулась к незнакомому вампиру.

— Спасибо, вы меня спасли. Не знаю, как бы выбралась, если бы не вы.

Он снова внимательно оглядел незнакомку, задержал взгляд на ее растрепавшихся, взъерошенных волосах. Фреда инстинктивно провела рукой по непослушным прядям, пытаясь их укротить. С волос тут же посыпалась какая-то пыль.

— Выбрались бы, — почему-то уверенно заявил вампир. — А можно узнать имя спасенной мной отчаянной леди?

— Фреда. Фредерика, — ответила она, — а ва…

Но, не успев договорить, Фреда замолчала. Пораженная, она смотрела, как, услышав ее имя, вампир отшатнулся, словно от прокаженной, и мгновенно исчез с глаз, растворившись в темноте.

— Не фига себе… — выдохнула изумленно, — мир окончательно сошел с ума. И заключила: — А вампиры так и вовсе чокнутые по своей природе…

* * *

… Лео смотрел на нее и не верил своим глазам.

Не может такого быть, не должно быть. Но вот она, стояла перед ним, являя собой прямое подтверждение, что все в этом мире возвращается на круги своя. Мир замкнут, как арена цирка, как гончарный круг, как колодец, из которого не выбраться.

Высокая, стройная, длинноногая, с оливковой кожей и целой копной непослушных пепельно-русых волос. Когда он подхватил девушку из окна и на долю мига прижал к себе, то ощутил ее запах — неповторимый микс согретой солнцем чистоты и свежести цветущего апельсина. Запах жизни, юности, здоровья и природной привлекательности.

Аромат был похож и не похож на тот, другой, который он тщетно пытался вспоминать реже, но ни за что не хотел бы забыть совсем.

Эта девушка была другой, но все же он многое сразу узнал в ней. Узнал и не захотел поверить.

Когда она посмотрела на него, он чуть не потерял дар речи, встретив взгляд ее глаз. Ярких, необычных, дымчато-зеленых. Такие глаза он видел лишь однажды в своей долгой жизни. У Джейка Келли.

А потом она что-то говорила про летучих мышей и улыбнулась ему, смешно наморщив аккуратный нос. Точно так, как делала Мэдисон…

Спросив имя девушки, он уже не сомневался ни в чем.

Дочь Мэдди. Много лет назад он сделал все, чтобы дети его погибшей возлюбленной забыли данные им при рождении имена, свои сущности, прошлое, свою мать и его с Тайлером. Так он пытался спрятать их, осиротевших, укрыть от опасности и дать им шанс на нормальную жизнь.

Но мир повернулся, и всё снова готово безжалостно замкнуться на том, что, казалось, ушло безвозвратно.

 

Глава 9. Приумножая печали

Они ехали по ночному городу. Фреда так устала, что, едва оказавшись в машине, без сил откинулась на спинку кресла, прикрыла глаза и поняла, что даже ворочать языком ей сейчас тяжело.

Будто почувствовав это, Регент не тревожил ее.

— Почему вы ни о чем не спрашиваете? — наконец проговорила Фреда.

— Нелегко пришлось? — Кажется, крылья его носа дрогнули, словно он втягивал воздух.

— Да что вы, мне не привыкать! Всего лишь провалилась сквозь пол, отбив все печенки, поползала по подвалу в кромешной тьме, выбралась наверх через шахту лифта и прошла квест на сгоревшем этаже. Так что ничего особенного… — скривилась она.

— Я знал, что у вас все получится, — самодовольно заметил Вагнер.

— Еще бы. Я в себе тоже не сомневалась.

— Ну, а теперь разве не ваша очередь задавать вопросы? — поинтересовался Регент.

Фреда хмыкнула, стащила перчатки, пошарила в кармане кожаного плаща и извлекала свою находку. Она еще сама толком не видела предмет, который нашла в доме и сейчас с любопытством и замешательством разглядывала его.

Краем глаза Фреда заметила, что Вагнер быстро повернул голову в ее сторону и также быстро отвернулся. Ничего не сказав, он продолжил следить за дорогой, хотя она не сомневалась, что вампир обратил внимание на то, что было у нее в руке.

На ладони Фреды лежал круглый предмет из серебристого металла. Сантиметров семь в диаметре, слегка выпуклый, идеально гладкий — на поверхности не было ни царапин, ни потертостей. Он напоминал… миниатюрную сковороду вок. Такая имелась в хозяйстве Фреды, она часто готовила в ней кисло-сладкую свинину и овощи с рисом.

На предмете не наблюдалось никаких узоров, символов, внезапно проявляющихся таинственных знаков, свечения и прочей «волшебной» ерунды.

Фреда повертела кругляш в руках, пожала плечами и, разочарованно вздохнув, сунула находку обратно в карман.

— Кажется, вы растеряны, но, тем не менее, у вас действительно все получилось, — подал голос Вагнер.

— Хотите сказать, эта штуковина и есть то, что вам нужно?

— Эта штуковина то, что вам нужно.

— Мне? И что это за…чашка?

— Не чашка. Вы нашли Сustos. Ваш Хранитель, — сказал Регент.

— То есть это что-то вроде оберега или талисмана?

— Не совсем. — Вагнер повернулся к спутнице. — Мы приехали. Давайте я поясню вам все чуть позже, когда вы приведете себя в порядок и отдохнете.

Фреда встрепенулась и посмотрела в окно внедорожника — они уже въезжали в просторный и почти пустой подземный гараж. Как же она так снова проглядела, куда они приехали? Ведь хотела же проследить за дорогой, чтобы хоть приблизительно понять, где расположено место, в котором отныне она обитала!

— Скажите, Вагнер, где мы все-таки сейчас находимся? — решилась спросить напрямик.

— В Праге, — коротко ответил Регент, выходя из машины. Он вытащил ключи из замка зажигания и ловко, немного по-позерски, перехватил их, с небрежным изяществом вскинув кисть руки.

Наблюдая этот совсем человеческий жест, Фредерика невольно засмотрелась на руки вампира. Крепкие, с длинными сильными пальцами, по-мужски красивые. Такие руки могли быть, например, у скульптора или хирурга.

Невольно воспринимая Вагнера как некий «неодушевленный» объект, Фреда упорно смотрела на него, как на нечто ирреальное, отстраненное, к чему не хотелось приближаться, прислушиваться и вообще иметь с ним какие-либо дела. Правда, его, как вампира, и так с трудом можно было причислить к… одушевленным. Вагнер был для нее чем-то вроде Голема, способного двигаться и говорить, но не живого, таящего неотвратимую угрозу, и совершенно непредсказуемого. Человекообразный, но не человек. Постоянно невозмутимый, непроницаемый и холодный, как серая скала. А сейчас этот жест…

Пока они молча шагали к лифту, Фреда думала о своем сегодняшнем спасителе. Еще один вампир, которого она повстречала за последнее время. Он помог ей, практически спас, заинтриговав своим появлением и внезапным исчезновением. Его совсем молодое и невероятно красивое лицо не было застывшим, как у Вагнера. Она заметила проносившиеся тенью эмоции и непонятные ей, но вполне «живые» чувства, мелькавшие в ярких голубых глазах.

Фреда поморщилась, прогоняя дурацкие мысли. Не стоит допускать, чтобы оболочка самосохранения и разумного недоверия истончалась под воздействием обманчивых выводов и необъяснимых, противоречивых предположений. Они сбивали с толку, становились помехой. И она ничего не станет рассказывать об этом таинственном вампире Вагнеру.

Если судьба сложится так, что ей придется какое-то время существовать среди всей этой излишне самоуверенной нежити, то стоит научиться воспринимать их более отстраненно, не позволяя морочить себе голову, сравнивая с людьми.

Они не люди, хоть и были ими когда-то. А вот себя она по-прежнему считала только человеком, кто бы и что там ни говорил.

Голос Вагнера вернул Фреду к действительности, когда вампир остановил ее в холле:

— Поднимайтесь к себе и отдохните как следует. В вашем распоряжении остаток ночи и целый день, а вечером спускайтесь в библиотеку. Там и поговорим. — Регент окинул девушку хмурым взглядом с ног до головы. — И не забудьте обработать рану. В вашей ванной есть все необходимое.

Сказав это, он исчез в одном из арочных проемов.

«Голем» растворился в лабиринтах загадочных чертогов, а Фреда поднялась в свою «темницу». Эти апартаменты буквально можно считать темницей, ведь окна в них были лишь имитацией. Как же хотелось сейчас посмотреть на ночной город, увидеть свет, горящий в окнах жилых домов, фонари на улицах, светящиеся витрины магазинов. И людей, простых людей, шагающих куда-то по тротуарам. Словом, все то, что олицетворяло привычную жизнь, соединяло с миром живых и напоминало о том, что скоро Рождество…

Всего через пару недель наступят те самые волшебные дни, которые всегда так приятно ожидать, к которым хотелось готовиться, следуя традициям. Но, скорее всего, это Рождество она встретит запертая неизвестно где и непонятно с кем, чувствуя себя совершенно одинокой и растерянной. Если вообще еще будет существовать, а не падет жертвой каких-нибудь паранормальных экспериментов «вампирской мафии».

Почему-то мысль не напугала, а оставила почти равнодушной. Словно, постепенно смиряясь с новыми обстоятельствами существования, Фреда незаметно, инстинктивно подавила что-то в своей душе, и это «что-то» успело истлеть и остыть. Во всяком случае, ее здоровый скептицизм точно слегка приболел и ослаб настолько, что она уже почти верила, что окунулась в мир необъяснимого, но, тем не менее, вполне реального. И понимала, что будет стараться здесь выжить.

Сейчас вымотанной приключениями Фреде просто хотелось принять душ, что-нибудь перекусить и завалиться спать.

И опять рваные джинсы отправились в корзину для грязного белья. Снова горячая вода смывала усталость с тела и грязь с кожи и волос. Обработав антисептиком и заклеив пластырем довольно глубокую царапину на ноге, девушка съела большой, наспех сделанный сэндвич, выпила стакан холодного сока. Проделав все это автоматически, с полузакрытыми от усталости глазами, Фреда, наконец, нырнула под одеяло. Уже засыпая, она вдруг встрепенулась, словно вспомнила что-то очень важное, сбросила одеяло и помчалась в гостиную.

Достав из кармана кожаного плаща найденный в заброшенном доме предмет, крепко зажала в руке и снова вернулась в спальню.

Не выпуская Хранителя из пальцев, она уснула прежде, чем голова коснулась подушки.

…Фреда ощущала легкое головокружение, слабость и ломоту во всем теле, но выспалась, отдохнула и в целом чувствовала себя неплохо. Уже не удивилась, обнаружив на диване в гостиной аккуратно сложенную новую одежду. Не раз, задаваясь вопросом, кто заходит в ее закрытое изнутри жилище, когда она спит или принимает душ, Фреда решила, что пришло время задать все эти вопросы Регенту.

Коридоры странного здания больше не представляли собой непроходимый лабиринт, и она без приключений добралась до библиотеки.

Там никого не было, но огонь в камне уже вовсю пылал, даря обманчивое ощущение уюта и безопасности. Фреда огляделась, прошлась вдоль стен с книжными шкафами, возвышавшимися до самого потолка, с уважением провела рукой по корешкам книг, задержалась возле полок с классической литературой: Шекспир, Вордсворт, Скотт, Бернс, По, Коллинз. Между огромным количеством томов с сочинениями Диккенса был заметен промежуток. Именно отсюда, скорее всего, взяли и принесли ей две книги этого автора — «Холодный дом» и «Тайна Эдвина Друда».

Фреда опустила руку к карману новых джинсов и коснулась лежащего там Хранителя, как его назвал Регент. Почему-то решение постоянно держать этот предмет при себе она уверенно сочла разумным и рациональным желанием, хотя природа этой уверенности оставалась для неё необъяснимой.

Создавалось впечатление, что ее сознание и воля теперь прислушивались к каким-то, ранее недоступным пониманию величинам. Не подчинялись, а именно прислушивались, с терпением и почтением.

Она точно знала, что предмет, именуемый Хранителем, должен быть при ней, чем бы он на самом деле ни был, и понимала, что в разговоре с Регентом не следует упоминать о том вампире, что помог ей выбраться из странного дома.

Разглядывая книги, она раздумывала и размышляла, пробовала на вкус новые ощущения.

Существует ли в этой реальности что-то вроде обратной дороги к самой себе? Или есть только новый путь, по которому ей нужно двигаться вперед, хотя все впереди вызывает сплошные сомнения, недоверие и вообще покрыто мглой? И эта мгла пугала, как темнота, накрывшая девушку в лабиринте коридоров или в подвале старого дома. Развеять ее помог «путеводный свет», который — и Фреда теперь верила в это — она создала сама.

— Можете брать какие угодно книги, — раздался позади нее голос Регента.

Фреда резко обернулась.

— Вы нарочно все время подкрадываетесь? — раздраженно бросила она.

— Ни в коем случае. Просто таковы проявления натуры, многовековой привычки и необходимости, — заявил Вагнер.

Вампир прошел в помещение и занялся своим, похоже, любимым делом: принялся ворошить кочергой огромные пылающие поленья в камине. Пламя, как живое, «глотнуло» кислорода, жадно облизало затрещавшие дрова с еще не прогоревших сторон и вспыхнуло с новой силой.

Фреда прошла к диванчику у камина и опустилась на него.

— Кто заходит ко мне в комнату сквозь закрытые изнутри двери? — спросила она.

— Вас это пугает? — отозвался Регент.

— Мне это не нравится.

— Понимаю.

— И это все, что вы можете ответить? — вскинулась Фреда.

— Вас стараются лишний раз не тревожить, обеспечивая максимальный комфорт пребывания здесь.

— Хм… Вывернулись. Расскажите мне о Хранителе или как вы там еще его назвали?

— Сustos. Он называется Сustos, — отозвался вампир. — Расскажите, как и где именно вы его нашли? — в свою очередь спросил он, игнорируя требование Фреды.

Она уставилась в спину вампира. Непросто будет вытянуть из этого «Голема» то, что хотелось узнать. В конце-то концов, если ему можно быть напористым и поворачивать беседу туда, куда вздумается, то и она станет поступать также.

— Вы сказали, что этот Сustos предназначен мне, — не сдавалась Фреда. — Почему?

— Он ваш и только ваш. Так как вы его нашли? — гнул свое Вагнер.

Он повернулся к Фреде и застыл перед ней в своей излюбленной позе: прямой как столб, руки за спиной, голова гордо вскинута.

И только сейчас она обратила внимание, что на Вагнере нет привычных темных очков. Он смотрел на сидящую Фреду с высоты своего роста, глаза полуопущены, и потому их фантастического сияния не было сейчас заметно. Встопорщенные в художественном беспорядке волосы придавали ему, как ни странно, не только дерзкий и слегка вызывающий, но и величавый вид. А отменно сидящие на узких бедрах темно-серые брюки без единой морщинки и явно дорогой черный кашемировый пуловер больше подходили образу этакого высокомерного зануды-педанта.

— Откуда вы знаете, что этот Сustos мой? — продолжила контрнаступление Фреда.

— Его нашли вы, значит, он только ваш.

Выражение лица Регента не изменилось, но его брови слегка дрогнули, едва заметно сойдясь к переносице.

— Я понимаю вас, — опускаясь в свое кресло, заметил он, — вам надоели тайны и загадки. Но я ничего не смогу вам объяснить, пока не узнаю, как именно вы нашли этот предмет.

— Но что он означает? Почему я нашла его?!

— Ответ мой будет тем же, пока я не услышу ваш рассказ, — отрезал Вагнер.

Теперь Фреда смотрела прямо в его глаза и видела завораживающее мерцание радужки цвета индиго. Заметила, что белки его глаз были яркими, чистыми и слегка отливали голубоватым. От этого глаза особенно четко выделялись на неподвижном, невозмутимом лице вампира, притягивая взгляд.

— Почему вы сняли очки? — выпалила Фреда.

— От вас мне уже нет необходимости прятать глаза, — не колеблясь, ответил Вагнер. — Итак, Фреда, как вы это нашли?

— На третьем этаже дома, в его наиболее пострадавшей от пожара части. В одной из комнат, в которой почти не было пола, этот предмет лежал на уцелевшей балке. Мне пришлось пробираться по ней, как по мосту над пропастью.

— Это все?

— А что еще? — дернула плечами Фреда. — Я бродила по чертову дому, рискуя переломать ноги и свернуть шею. Искала в темноте неизвестно что и набрела на эту штуковину. Больше ничего интересного мне не попалось.

— Вы рассказываете не все, — чуть повысил голос Регент.

— Ах, да, но осталась сущая чепуха, не стоящая внимания. Я провалилась в подвал, разбила фонарик, поранила ногу, сотворила из ничего светящуюся сферу, которая освещала мне дорогу. Выбралась из подвала через шахту допотопного лифта, на третьем этаже увидела призрака, который вроде бы пытался мне что-то показать. Потом пролезала через обгоревшие обломки, пока не добралась до комнаты, где нашла Хранителя и, наконец, смогла вылезти из этого проклятого дома через заделанное хлипкими досками окно, — поведала скороговоркой.

— Вы выбрались через окно? — переспросил Вагнер.

— Да. Иначе никак. Спускаться по лестнице было опасно, один раз она уже провалилась подо мной. А лезть в шахту лифта мне как-то больше не хотелось.

— Как же вы спустились на землю?

— Да что за вопросы?! — искренне возмутилась Фреда. — Усадьба забрана строительными лесами, разве вы не в курсе? Они хлипкие, но мне удалось спуститься по ним довольно низко. Потом я просто спрыгнула на землю. Там было не так уж и высоко. Правда, я все равно приземлилась не очень удачно, разбила телефон. Хорошо, хоть, стоя на карнизе, успела вам позвонить. Но, по крайней мере, после падения в подвал мне весь этот «промышленный альпинизм» не казался таким уж пугающим.

— Да, телефону не повезло. А вот вы весьма ловкая девушка, — заметил вампир, окинув Фреду серьезным взглядом, — занимались спортом?

— Никогда, — отрезала та, — ну, разве что ходила в бассейн, когда выдавалось свободное время. Но я от природы очень ловкая, когда это требуется.

— Хм. — После этого хмыканья, полного сомнений, Вагнер сделал паузу, которая явно затянулась.

— Хм, — снова хмыкнул он и сдержанно добавил: — что ж, наверное, так и должно было быть.

— А поточнее? — теряя терпение, проговорила Фреда.

— Сustos entitatem — хранитель сущности. Вот как называется то, что вы нашли, — тут же отозвался Вагнер. — Предмет, который может обнаружить и взять только тот, кому он предназначен.

— Но почему этот предмет был именно в том доме?

— Он мог появиться где угодно. Подобные предметы порождает не место, а эмоция, энергетика потенциального владельца. Мы поехали в этот дом. Согласитесь, там царит весьма необычная атмосфера, способствующая определенному настрою. Для вас это стало довольно рискованным испытанием в безлюдном мрачном месте. При этом вы переживали определенные, очень уместные эмоции, ваш инстинкт самосохранения включился на полную, и у вас была цель: отыскать что-то и выбраться поскорее. Хотя вы и не знали, что именно ищете. Совокупность всех переживаний сделала свое дело, и ваш custos entitatem явился там.

— Явился?

— Именно. Другого определения здесь нет. Считайте, что в самом деле прошли серьезный квест.

— Все это действительно больше похоже на игру, чем на реальность, — пробормотала Фреда.

— А о призраке вы сказали правду?

— Представьте себе, — мрачно ответила она, — или все же у меня были галлюцинации. В воздухе витало столько пыли, что в сиянии сферы могло показаться что угодно.

— Что же он показывал вам, этот призрак? — поинтересовался Регент.

— Я даже не уверена, что именно видела. Какие-то полупрозрачные очертания фигуры, и было похоже, что она указала мне направление, куда идти. — Фреда вздохнула и повторила: — Хотя я в этом совсем-совсем не уверена.

— Вы сказали «она»?

— Мне показалось, что силуэт был женским, — отозвалась уныло и неохотно.

— Возможно, все именно так и было, — кивнул Регент.

— Пусть так. За последние дни это не самое странное, что мне довелось увидеть и узнать. А теперь скажите, для чего мне нужен этот Хранитель сущности? Что мне делать с ним?

— Каждый custos является только тому, кому предназначен, в свое время и в самых разных местах, определить которые заранее невозможно, — пояснил Вагнер. — Любой из Хранителей, а их существует немало, служит для того, чтобы воссоздать то, что было нарушено или утрачено вследствие сверхъестественного вмешательства. Это вовсе не означает, что он способен помочь восстановить ампутированную конечность или отрастить отрезанные волосы. Он не сможет обнаружить украденные ценности или сбежавшего любовника.

Каждый нашедший свой и только свой custos становится цельным, обретая в себе то, что было сокрыто или поглощено каким-то внешним воздействием, как правило, магическим. Сustos выявит это, восстановит гармонию, делая сокрытое единым целым с носителем, и станет оберегать воссозданную сущность. Вам нужно носить его с собой и беречь так же, как он будет беречь вас. Не теряйте, не продавайте, не меняйте, никому не давайте и нигде не забывайте его. А еще лучше — никому о нем не рассказывайте и не показывайте. И не давайте к нему прикасаться.

— Хотите сказать, что меня когда-то заколдовали? — внимательно выслушав, недоверчиво проговорила Фреда.

— Что-то вроде того, — ответствовал Регент.

— И вам уже, конечно, известно, какова моя настоящая сущность? — Она усмехнулась, невольно прижимая ладонь к карману, в котором лежал слегка выпуклый металлический круг.

— Уверен в том, — задумчиво ответил Регент, — что вы обладаете сверхъестественными способностями. Но мне еще не вполне ясно, какими именно. Вы очевидный носитель магии и уникальных свойств, но вот проявляются они у вас весьма своеобразно. В музее, когда на вас напал вампир, вы, судя по всему, неосознанно проявили уникальный дар, который имеется только у вампиров — обладателей древнейших знаний магии крови. Я — один из таких вампиров, поэтому знаю, о чем говорю. Но вы не вампир. Необычно видеть живое существо, обладающее подобными свойствами…

— Существо? Не называйте меня «существом»! — возмутилась Фреда.

— Я уже говорил вам: вы человек лишь отчасти, — спокойно ответил Вагнер.

— Да откуда вам это известно?! — все больше злилась Фреда.

— Ваша кровь, — отозвался вампир. — Уж поверьте, я способен отличить кровь обычного человека от крови иных существ. Или полукровок. И для этого мне не нужно ее пить, так что не делайте снова круглые глаза.

Вагнер изобразил нечто вроде кривой ухмылки, поднимаясь с кресла, и прошел в дальний конец комнаты. Вернулся, держа в руках довольно объемный том в потертой кожаной обложке, и снова сел на место.

— Вот. Возьмите, почитаете в спокойной обстановке, — сказал он, небрежно кладя книгу прямо на колени Фреде. — Это исторические хроники, написанные понятным для начинающего изучать магию крови, языком. Воспринимайте это чтиво, как некий научно-популярный труд. Пока вам хватит, потом перейдете к чему-то более сложному и глубокому. Поясню для начала следующее: вы применили в музее один из самых опасных для вампира ритуалов, с Древнего языка его название переводится примерно как Кровавый котел. При прикосновении кровь в теле закипает в буквальном смысле и жертву разрывает на кровавые ошметки. Кстати, эта способность может действовать не только на вампиров, но и на людей и других существ.

Фреда вздрогнула и уставилась на Вагнера испуганными глазами.

— Я не хотела никого убивать… — тихо проговорила она, — никогда в жизни ни о чем таком и не помышляла…

— Знаю, — ответил вампир, — вот потому-то и говорю в который раз, что ваше пребывание здесь — самое правильное решение. Пока мы не будем точно уверены, как и почему у вас запускается механизм, в результате которого проявляются ваши способности, вам лучше оставаться здесь. Это наиболее безопасно для вас и окружающих.

— Но вы отпускали меня уже! — воскликнула Фреда — Отвезли домой, зная, что меня ищут, и позволили полиции забрать меня. Я понимаю, что сделали вы это намеренно, но вдруг я бы и там проявила эти свои способности. Кровавый гуляш из копов — представляете себе?!

— Все так. Но вряд ли вы смогли бы навредить полицейским, — отозвался Вагнер.

— Почему это? Вы же говорите, что это действует и на людей?

— Я почти уверен, что ваши способности инстинктивно проявляются тогда, когда вы чего-то боитесь или вашей жизни угрожает опасность, — уверенно сказал вампир. — Но! И страх, и опасность должны быть вызваны чем-то сверхъестественным. Поначалу это было лишь предположение, но ваше взаимодействие с полицией это некоторым образом подтвердило. Вы были напуганы и очень взволнованы, но ничем никому не навредили.

— Вы отправили меня домой, к людям, чтобы проверить ваши предположения? А если бы вы ошиблись, и я разнесла бы всех, с кем успела столкнуться?!

— Но ведь не разнесли. И я не ошибся, — спокойно ответил Вагнер.

— А злость? Ярость? Ненависть? Эти чувства могут вызывать к действию мои способности? — гневно цедя слова, поинтересовалась Фреда.

— Судя по всему — нет, — отозвался вампир, — и наша с вами беседа тому доказательство. Вы злитесь на меня, но не боитесь. От меня не исходит угроза, вы это ощущаете инстинктивно. Здесь вы в безопасности. А вот то, как вы все это чувствуете, является особенно любопытным. Таких сильных сенсоров, как вы, я встречал от силы пару-тройку за все свое немалое существование.

— Сенсоры?

— Да. Наиболее восприимчивые, чувствительные натуры, которые очень тонко умеют ощущать окружающее пространство и сокрытые в нем, самые слабые и незначительные проявления магической энергии, — пояснил Регент. — Похоже, что ваша сенсорика особым образом настроена именно на враждебную магию, и тогда включается ваш защитный механизм. Судя по всему, сами вы не обладаете активной магией, но в вас явные задатки контрмага. Вы ощущаете магические проявления, направленные на вас, и уже их преобразуете в активные действия в момент угрозы вашей жизни или когда пытаетесь справиться с иррациональным, необъяснимым страхом. Вспомните напавшего на вас в музее, огненный шар, который я метнул в вас в покоях Крауса, а вы, защищаясь, «отослали» его обратно. А файерболы, поверьте, весьма непросто пасовать обратно. Вспомните темные коридоры, подвал в доме и вашу светящуюся сферу. Вспомните иллюзию провалившегося пола здесь и то, как вы приказали себе не видеть этого. Вы умеете уловить магическую энергию извне и трансформировать ее в активное противодействие. Пока это у вас происходит неосознанно, инстинктивно, но этим можно и нужно научиться управлять.

— Это все, что вы можете сказать обо мне? — почти успокоившись, тихо спросила Фреда.

— Еще я могу сказать с уверенностью, что в вас есть частица крови ведьмы или колдуна и какого-то существа, способного менять форму. Возможно, ликантропа или перевертыша. И тот, кто заставил вашу сущность «заснуть», сделал это, прибегнув к помощи сильной и древней магии. Возможно, был применен ритуал на витэ — крови вампира, что каким-то образом пробудило в вас несвойственные живым способности Мага крови. — Пристальный взгляд Вагнера удерживал на месте, не давая Фреде вскочить и взволнованно забегать по комнате.

Но она вроде бы даже и не собиралась волноваться. Лишь мрачнела с каждым мгновением и неотрывно смотрела на вампира потемневшими глазами.

— Наместник Краус усмотрел в ваших действиях нечто враждебное по отношению к нам. И вы все еще находитесь в статусе подозреваемой по нашим законам, а меня обязали отвечать за вас и все ваши деяния. Это так, к слову. Если вы вдруг забыли.

— Мои деяния! — фыркнула Фреда. — Ничего я не забыла, — добавила она, борясь с порывом обрушить на голову Вагнера тяжеленную книгу, лежащую у нее на коленях.

— И вы должны знать кое-что о владеющих Магией крови. Мы все считаемся опасными колдунами, изгоями в своем мире. Нас боятся и нам не доверяют. Нам льстят, нас шантажируют или пытаются подкупить, чтобы, так или иначе, переманить на свою сторону. А нередко стремятся убить, чтобы убрать с пути раз и навсегда. Мы пребываем в постоянной готовности дать отпор. Чаще всего именно наши собратья, непонимающие нашей природы, и оказываются нашими врагами. Однако спешу вас утешить: нас боятся и мечтают уничтожить, но с нами считаются и чаще всего не рискуют связываться, — заключил вампир.

Фреда какое-то время молчала, размышляя, и, наконец, тихо произнесла:

— Вот уж поистине «Многие знания преумножают печали»…

Неожиданно застывшее лицо Вагнера неузнаваемо изменилось, и Фреда, пораженная, поняла, что он улыбается. Улыбка «Голема» была мягкой, искренней, почти теплой, пока не обнажились его удлинившиеся белоснежные клыки.

Еще одно доказательство его природы и вряд ли бутафорское…

— Добро пожаловать в мой мир, Фреда. Вы теперь почти одна из нас, и на данном этапе эта Цитадель в Праге — ваш дом и ваше убежище, — сказал он.

— Спасибо за сомнительные разъяснения, слабые утешения и предоставленное убежище, но это ваш мир и только ваш.

Фреда поднялась с дивана и быстро подошла к камину.

Ей вдруг стало так холодно и неуютно, что даже жар, идущий от пылающих поленьев, оказался недостаточным, чтобы хоть чуточку согреться. Она обхватила себя руками и дрожала, едва сдерживая стук зубов.

— Послушайте, Вагнер, — повернулась она к вампиру, — не знаю, способны ли вы еще понимать тонкости человеческого восприятия, помните ли еще слабости людей и то, как они ощущают этот мир и происходящее в нем, но то, что вы мне сейчас наговорили, пока никак не хочет укладываться в моей голове. Все настолько чуждо, нереально, и мне трудно, а точнее невозможно, в это поверить. Все это так…

— Противоестественно и неправдоподобно. Понимаю, — отозвался Вагнер. — Вам нужно время и еще что-то, чтобы осознать. Пусть и не принять, но хотя бы начать считаться с вероятностью того, что такое возможно. Дайте шанс произойти этому.

— Как?! — воскликнула Фреда. — Это совсем иное измерение, в котором я и дышу-то с трудом… Мне и сейчас упорно кажется, что вы меня дурачите. Вот только для чего…

— Я не дурачу вас. В этом нет никакой необходимости. — Вагнер поднялся со своего кресла и приблизился к собеседнице. — И в достаточной мере представляю, что чувствуют люди, попадая в странные и опасные обстоятельства. Поэтому я с вами не стану спорить и ни в чем больше не буду убеждать, а предоставлю возможность во многом разобраться самой, — заявил вампир.

— Как великодушно с вашей стороны, — с невеселой иронией проговорила Фреда.

— Не стоит благодарности, — в тон ей отозвался Вагнер. — Эрцгерцог вызывает меня для доклада о том, как обстоят дела с вами, — вдруг без перехода добавил он.

— И как со мной обстоят дела? Что вы скажете ему? — поинтересовалась равнодушно, не отрывая взгляда от пламени в камине.

Вагнер был довольно высок, строен и широк в плечах, но совсем не могучего телосложения и не столь внушительного роста, чтобы вызывать ощущение исключительной силы и мощи. Однако сейчас Фреде казалось, что вампир навис над ней темной глыбой. Регент ощущался как сгустившаяся тень, фрагмент тьмы. Фреда почувствовала внутренний холодок, словно в ее самообладании образовалась брешь, через которую проникает страх, делая уязвимой, слабой и покорной.

— Не все так просто, — ответил вампир.

— Да кто б сомневался… — пробормотала Фреда.

— Именно, — подтвердил Вагнер, — я подчиняюсь не только Краусу. Надо мной стоят иные крайне влиятельные фигуры. Их мнение и будет решающим.

— Что за «фигуры»? Еще более вампиристые вампиры? — съязвила она.

— Намного более вампиристые, — подтвердил Регент. — Зовутся Аспикиенсами, их трое. Они стоят во главе всех, кто наделен Магией крови, и при этом совершенно обособлены — Краусу практически не подчиняются. Аспикиенсы не вмешиваются в политику, экономику и социальную сферу нашего сообщества. Они наблюдают, анализируют, распоряжаются, следят за выполнением их решений, поощряют и наказывают. От их слова зависит ваша судьба. И моя тоже.

— Инквизиция какая-то, — сказала Фреда. — Вы специально меня запугиваете? Не нужно пытаться сделать меня более покорной и уязвимой. Напрасные старания. Я не из трусливых, как вы убедились, и одинока, как вам известно. Мне нечего терять, поэтому шантаж отпадает.

Произнося это, Фреда с недоверием наблюдала, как лицо Вагнера чуть расслабилось: исчезли тени, залегшие вокруг сурово сжатого рта, взгляд стал менее резким. Он посмотрел на нее… почти ласково, но очень быстро все это скрылось за непроницаемой завесой его привычной невозмутимости.

— Вас пугать — довольно рискованное предприятие, — отозвался вампир. — Я просто посвящаю вас в то, как обстоят дела. Как бы там ни было, но вам необходимо научиться ориентироваться.

— Понятней мне не стало, уж извините, — огрызнулась Фреда. — Что-то мне совсем не приглянулось, что мою судьбу собираются решать какие-то Ас…. пикси… Как вы их там назвали?

— Аспикиенсы, или Смотрящие. Хотите — верьте, хотите — нет, но здесь без вариантов. Во всяком случае, позволить решать вашу дальнейшую судьбу Краусу — едва ли не худшая версия из всех возможных, — заметил вампир, понижая голос.

— Почему это?

— Его Светлость очень неравнодушен к разного рода диковинам вроде вас. Страсть наместника — коллекционировать и использовать всех и всё, кто его окружает или попадает в поле зрения, с максимальной выгодой. Хотите иметь дело с Краусом? Извольте. Он вцепится в вас мертвой хваткой.

— Ни с Краусом, ни с вашими этими Ас… Смотрящими, ни с вами я иметь дел не желаю, — решительно заявила Фреда. — Но, если придется выбирать, предпочту тех, кому буду больше доверять.

— И каковы же критерии вашего выбора? — поинтересовался Вагнер.

— Так я вам и сказала. Возьму пример с этих ваших Смотрящих — не вмешиваюсь, наблюдаю, анализирую — а там посмотрим. — Говоря это, Фреда медленно двинулась вдоль стеллажей, ведя рукой по книжным корешкам.

Она не видела, как разгладилось лицо Вагнера, как смягчился и ярче засиял взгляд, неотрывно следивший за ней. И Фреда не заметила, как он сделал едва уловимое движение, подавшись вперед, словно на миг уступил невидимой силе, повлекшей за собой.

 

Глава 10. Кто ищет, тот найдет

Леонар Борегар никогда не считал нужным беспокоиться о том, что, преследуя свои цели, он задевал или нарушал чьи-то интересы.

Отказываясь от сделки с пражским наместником Краусом, бизнесмен Борегар обрел в его лице недовольного и уязвленного несостоявшегося клиента. А потом еще одного — в Австралии, когда отказался ехать туда, сославшись на непредвиденные обстоятельства.

Вернувшись в ночь встречи с Фредой к себе в номер, Лео немедленно связался с Тайлером Вудом. Настойчиво звоня своему «закадычному недругу», вместе с которым не раз проходил огонь и воду, на другой континент, он прекрасно помнил про разницу во времени. Услышав, наконец, «мертвый» голос Тайлера, вырванного из плена дневного отдыха, Лео без приветствия проговорил:

— Я знаю, где она.

— Что?.. — недоверчиво переспросил Тайлер после недолгой паузы.

— Она в Праге. Жива и, судя по всему, здорова. Ты уже знаешь это?

— Нет, — быстро ответил Вуд, — информаторы до сих пор так ничего и не смогли толком узнать. Несколько дней назад она жила и работала как ни в чем не бывало, а потом просто исчезла.

— Она как-то связана с местными вампирами, — словно не слушая собеседника, добавил Лео.

— Это также маловероятно, как и наличие у тебя зачатков совести. И ты это прекрасно знаешь, — заявил Тайлер.

— Знаю. Если ты и твои информаторы не врали мне все эти годы, то так оно и было до недавнего времени, но теперь я уже ни в чем не уверен, — отозвался Лео, и голос его угас. — Скажи-ка, Вуд, что мы тогда натворили? И как могли столько лет сохранять полную уверенность в том, что все было сделано верно?

Глухой голос своего собеседника Борегар услышал спустя долгую паузу.

— Что с тобой, Лео? — с неприкрытым сарказмом поинтересовался Тайлер. — Откуда такой интерес к чьей-то судьбе и к тому, что сделано давно? Каждый раз, получая мои отчеты, ты просил не сообщать тебе ничего, кроме того, что они «живы-здоровы». Ты даже не хотел знать, где они находятся.

— Не хотел! — прорычал Борегар. — Никогда не хотел исейчас не хочу. Но что-то изменилось. Что-то пошло совсем не так, как должно было.

— Все, что я могу сказать на это, я уже говорил и не раз, — ледяным голосом проговорил Тайлер. — Ты принимаешь решения сам, сам и должен разгребать последствия. Твоя гребаная самоуверенность всегда имела вселенские масштабы. Однажды человеческая девчонка натянула тебе нос и заставила танцевать под свою дудку. Вынудила тебя что-то почувствовать и быть за что-то ответственным. И из-за этого ты злишься на нее, на меня, на весь свет. А не правильней ли злиться на себя самого?

— Ты читаешь мне нотацию, Вуд?

— Все должно умещаться в рамки твоего понимания, другого ты просто не желаешь видеть, — продолжил Тайлер, игнорируя вопрос Лео и его презрительный тон. — Да, теперь что-то изменилось. Ты знаешь, что девушка жива, а о том, где она находится и что с ней будет дальше, можешь просто не думать и не вспоминать. Живи, как жил, у тебя это получится, всегда получалось. Ты легко и просто вычеркиваешь всех и всё, что мешает тебе двигаться дальше. Справишься с этим и сейчас. И я тоже буду продолжать делать то, что делал. А ты, значит, сейчас в Праге? Да, Лео, порой от судьбы не так-то просто увернуться, и никакая магия не поможет. Правда же? — добавил насмешливо и прервал разговор.

…Какое-то пакостное, въедливое, как вонь от гниющих отходов, чувство заползало под ледяную броню его бессмертной сущности. Гомон голосов, образы, обрывки воспоминаний, полузабытые интонации и ощущения — все слилось в единый поток, который нахлынул, затопил, потянул на самое дно холодного океана под названием «Сомнение».

На этот раз дело было не в коротком общении с Вудом. Их обоюдное недовольство уже давно не являлось чем-то неприятным или требующим постоянного притворства. Они ненавидели друг друга открыто и честно. Вечное противостояние двух вампиров, некогда влюбленных в одну женщину, превратилось в многолетнюю привычку, научило их сохранять взаимовыгодное перемирие и неплохо сотрудничать. Корректно и терпеливо.

Сегодня и сейчас Тайлер оказался прав: Лео злился на себя. С недавних пор сквозь толстый нерушимый слой его убеждений все напористей пыталось пробиться то, что вполне успешно отметалось на протяжение почти двух десятилетий. Но все чаще убеждения казались вампиру «неубедительными», а совершенное некогда — роковой ошибкой.

Полагаться нужно только на себя. Всегда и везде. Лео выучил этот урок сотни и сотни лет назад и не забывал посей день. Не в его правилах было просить об услугах, о помощи, о чем-то, что не мог сделать или узнать, достать или купить сам.

Не мог сделать или узнать — разведает и научится, нет возможности достать или купить — украдет или отберет. Однако не всегда эти нерушимые принципы были осуществимы собственными силами. К величайшему недовольству, приходилось порой прибегать к услугам кого-то стороннего.

Любая «эпоха перемен» — всегда проклятие для всех, в ней живущих. Вампирам довелось и процветать, и маяться не меньше, чем любым другим существам. Двадцатое и двадцать первое столетия ознаменовались для нежити осознанием, что им еще есть, чему учиться всем вместе и по отдельности каждому. И Лео охотно учился, полезному и не очень. Чтобы знать и выживать в меняющемся мире, который до сих пор не верил в сам факт существования сверхъестественного, но вполне реального.

Профессию компьютерного взломщика Лео освоил по необходимости, когда добывать ценные сведения и ориентироваться в происходящем стало крайне затруднительно. Ушлый в компьютерных вопросах Вуд мог незаметно и без труда забираться в самые труднодоступные базы данных и добывать нужную информацию. Но иногда Лео требовалось узнать нечто, во что он не мог посвящать никого. Пришлось полагаться только на себя и искать возможность самостоятельно осваивать области знаний, раньше казавшиеся ненужными и недоступными для понимания. Но природа не обделила Лео талантами и мозгами, и вскоре вампир по достоинству оценил свой новоприобретенный хакерский навык, находя его крайне полезным, и пользовался им весьма охотно.

…Лео вошел в закрытую вампирскую директорию, защищенную не хуже, чем база данных Пентагона.

Здесь было много интересного и не очень, и где-то хранились сведения о высокопоставленных вампирах, занимавших значимые посты в иерархии. Сейчас Лео требовалась информация о сообществе вампиров в Праге — все, что сможет найти.

Он нашел досье на эрцгерцога, заполненное сведениями, которые могли показаться интересными лишь тому, кто первый раз сталкивается с подобными персонами. На самом деле ничего занятного и полезногоздесь не найти, ведь очевидно, что все свои самые заманчивые тайны, грехи и замыслы Краус хранил при себе, не посвящая в них никого, даже самых преданных приближенных. Сам Лео именно так всегда и делал.

Правая рука эрцгерцога, его советник — некто Оз. Серый кардинал, знавший и умевший много больше, чем полагалось по его должности.

Лео почитал о еще нескольких вампирах, занимавших высокие посты в местной иерархии, включая шерифа, некоего Руперта. Судя по его послужному списку и полномочиям, сходство с теми, кто занимал подобные же посты в Новом свете, только названием и ограничивалось. Вместо шерифа его было правильней именовать экзекутором Инквизиции.

Старая добрая Европа.

«А как там девчонка назвала типа, который должен был послать за ней кого-то той ночью? Вагнер, кажется…» — размышлял вампир, забивая фамилию в строку поиска.

Лео ни на миг не забывал недавнюю встречу с Фредой-Леоной.

Она тогда звонила кому-то с его телефона, и номер остался в списке вызываемых абонентов. Попытка выяснить, кто же этот таинственный собеседник девушки, окончилась тем, что Лео получил совсем его не удививший ответ — «данный номер не обслуживается».

Вагнер нашелся сразу, в этом разделе такой был всего один.

Рейнхард Вагнер, семисотлетний вампир, немецко-австрийского происхождения. С 1885 года по настоящее время занимает пост Регента Пражской Цитадели.

Цитадель — закрытый для свободного доступа, особо охраняемый объект, местонахождение которого тщательно и весьма успешно скрывается от посторонних. Там собираются, обучаются и контролируются вампиры, обладающие экстраординарными способностями. Вагнер стоит во главе Цитадели в Праге, при этом подчиняясь кому-то, кого называют Аспикиенсами, а те в свою очередь — высшему органу власти, именуемому Доминис.

О Доминис не нашлось никакой информации, кроме нескольких кратких упоминаний. Перевод с латыни помог сориентироваться в сути. Аспикиенсы — Смотрящие. Доминис — Магистры. Сам этот Орден, зовущийся Usum sanguinem (Творящие кровь) и управляемый Доминис, издавна обособленно существовал внутри сообщества вампиров, не подчиняясь никому.

«Вампиры-маги. Это может кое-что объяснить». — Лео отвел взгляд от экрана и задумался.

Зная не понаслышке, что европейские собратья отличаются укладом своего существования от американских, Леонар Борегар, большой отрезок существования проведший в Новом Свете, этими различиями перестал интересоваться. После знакомства с закрытой для большинства информацией разница стала очевидной. Более сложные расстановки в иерархии, деления на кланы, братства, фамилии и даже секты у европейских вампиров всегда были в порядке вещей и являлись по сути своей откровенным путанным сословным бредом. Даже вполне «традиционные» и принятые повсеместно интриги и закулисная возня здесь выглядели старомодными и отдавали жутким консерватизмом, как застарелой плесенью. Во всяком случае, Леонару Борегару, считавшему себя представителем сообщества вампиров Нового света, все это именно так теперь и виделось.

Когда б еще он стал вникать во все это? Наверное, никогда. Во всяком случае, не стал бы этого делать только из праздного любопытства.

Но как иначе выяснить, каким таким немыслимым образом получилось, что дочь Мэдисон оказалась связана с вампирами, и не просто вампирами, а вампирскими магами.

Магия как таковая для Лео была чем-то чересчур сомнительным, не поддающимся контролю, чтобы полностью довериться этому. Но, наблюдая за Мэдисон, за ее необычными способностями, узнавая все больше про тех, кто окружал ее, включая несостоявшихся родственничков-волков и возлюбленного Джейка Келли, Лео все больше утрачивал свой непоколебимый скептицизм. Пересмотрел свои взгляды и признал, что были и есть на свете силы, неподвластные даже его пониманию, но достойные того, чтобы с ними считались.

Появление на свет детей Мэдисон Леонар расценивал не иначе как «сопутствующий ущерб». Он предпочитал думать, что ее связь с Джейком была случайной, вынужденной, продиктованной обстоятельствами, которые подтолкнули их к близости. И только так он смог принять тот факт, что Мэдди могла вступить в отношения, приведшие к столь очевидным и серьезным «последствиям».

Судьба так распорядилась или обстоятельства, но в итоге Мэдисон именно ему доверила свою жизнь и жизни своих детей.

Доверия он не оправдал. Во всяком случае, не в той мере. Всего было недостаточно, не наверняка.

Его омертвевшая за века, упертая и замкнутая на самом себе сущность не позволила вовремя распознать очевидное.

Он еще был способен чувствовать.

Он еще мог любить.

И Мэдди была той самой, которая дала ему это понять.

В какой-то момент Лео перестал сомневаться в своей любви и захотел ответного чувства от Мэдисон. Но упустил из виду тот факт, что исчисляет свое существование совсем иными мерками, чем живой человек. Он прожил одиннадцать веков и мог существовать дальше, неторопливо скользя по этому миру, с огромным опытом, тоннами полезных знаний и умений. Мэдисон же, при всем ее своеобразии, был отпущен короткий человеческий век. И отведённого ей времени хватило лишь на то, чтобы Лео влюбился, понял это и решил признаться.

Но он не стал спешить и опоздал.

Предложить ей быть вместе казалось таким желанным и необходимым. Но неизбежная потеря пугала его, как кол, нацеленный в сердце. Он мог бы обратить ее, но знал — она этого не хотела для себя.

Он потратил на страх и сомнение драгоценное время. Лео поверил в свою любовь и ждал момента, когда смог бы предложить ее Мэдди. Он ни разу не усомнился в своей любви, а с появлением на свет детей Мэдди взял на себя заботу и о них. Он подарил ей пять лет покоя и безмятежного существования.

Что такое эти пять лет для него, прожившего более одиннадцати веков? Но, откровенно говоря, именно этот крошечный отрезок его долгого существования и стал для вампира настоящей жизнью, которой он не жил никогда, даже будучи человеком.

Любимая женщина, крепкий дом, укрытый от врагов и невзгод. И он — защитник и любовник. Для этого он когда-то родился, этого подсознательно ждал века.

Пока с ее гибелью все не рухнуло.

Двадцать лет назад Лео принял решение, результатом которого должно было стать то, что Леона и ее брат после гибели матери начнут свои юные жизни практически с нуля и проживут их как обычные люди.

О том, чтобы взять детей себе и воспитывать их, и речи быть не могло. Это понимали и сам Лео, и Тайлер.

Требовалось сделать так, чтобы дети ни в чем не нуждались, и решение этого вопроса Лео целиком и полностью взял на себя.

Но была задача более весомая, нежели обеспечить осиротевших детей всем необходимым в материальном плане. Их истинная природа полукровок, наделенных экстраординарными способностями, должна быть надежно заблокирована, сокрыта, и они никогда и ни при каких условиях не должны вызвать ненужного интереса ни у людей, ни у вампиров, ни у других сверхъестественных существ.

Чтобы реализовать задуманное, Леонар прибег к услугам ведьмы, владеющей магией в совершенстве. Только после серьезных уговоров и очень весомых «доводов», суть которых Лео скрыл от Тайлера, та дала согласие провести сложный и крайне рискованный ритуал.

Все получилось, и долгое время все было тихо и спокойно. Дети вполне благополучно росли, насколько благополучны могут быть сироты. Они не ведали о том, кем являлись на самом деле, и утратили связь со своим прошлым.

Детям сменили не только имена и место проживания, но и по сути дела изменили их личности, стерев из детской памяти все воспоминания о жизни до гибели матери. Ко всему прочему факт существования двойняшек был изъят из сознания всех, кто знал Мэдисон и видел ее детей. Однако это не затрагивало Лео и Тайлера.

Лео поручил Вуду найти возможность держать детей в поле зрения, наблюдая за ними, и просил лишь кратких регулярных отчетов. Он обеспечил решение всех вопросов финансовой поддержкой. И долгое время все шло своим чередом, без потрясений и изменений.

Но вдруг что-то нарушилось.

Леона-Фреда, которая должна была вести нормальный «человеческий» образ жизни, вместо прогулок с кавалером или посиделок с подругами, общалась даже не просто с вампирами, а с вампирами-магами, и проводила ночи, шныряя по развалинам. А если учесть, что этими же «развалинами» очень интересовался вампирский наместник, то все становилось еще занятнее.

Какие-то неведомые силы стянули прошлое и настоящее в тугой клубок и все сильней запутывали все нити, составляющие его.

В этом стоило разобраться. За его долгую «не жизнь» Борегар выработал четкий порядок действий, обеспечивающих контроль над самыми разными ситуациями, и он не станет игнорировать этот порядок сейчас.

Лео удалил следы своего пребывания в закрытой директориии выключил компьютер. Комната погрузилась в темноту, как только экран, единственный источник света, погас.

Встав с удобного, обитого черной кожей кресла, вампир медленно прошелся по просторному, элегантно обставленному номеру отеля пражского Убежища, и замер, слившись с темнотой и тишиной.

Он чувствовал решимость, охотничий азарт, легкую эйфорию от того, что способен взять ситуацию под свой контроль, не прибегая к участию ни Тайлера, ни кого-либо другого.

Его никогда не изводило чувство вины за то, что он, возможно, недостаточно и совсем неверно «защитил» осиротевших детей Мэдисон. Лео честно признавал, что попросту облегчил собственное существование, сняв ответственность за их дальнейшие судьбы.

Ответ на вопрос «Почему я так поступил?» имелся всего один. Потому что ЕЁ больше нет. А раз нет ЕЁ, то нет и не может быть больше НИЧЕГО и НИКОГО.

Привычней и, чего уж там, куда приятней ощущать себя уверенным в своей правоте, суровым и непоколебимым вампиром, чем тысячелетним упрямым ослом. Малодушным, эгоистичным и безответственным.

Лео не искал оправданий все эти годы. Он позволял себе изнывать от тоски по несостоявшейся и утраченной любви, но делал это тайно, тщательно скрывая изъян, делавший его уязвимым. Он страдал, мучаясь воспоминаниями о Мэдди, но существовал дальше, двигался вперед, веря, что убежал от прошлого навсегда.

А прошлое и не гналось за ним. Оно просто терпеливо поджидало в определенной точке бытия, наблюдая со стороны за траекторией неизбежного соприкосновения во времени и пространстве событий и участников.

Все эти годы Лео хотел закрыть «черную дыру», тянувшую назад. Поставить решительную точку и продолжить свое существование с бесповоротным пониманием: то, что ушло — ушло навсегда. Он убеждал себя, что хочет этого и сейчас. Но что-то определенно изменилось.

И теперь настало отправиться туда, где все закончилось, так и не начавшись…

* * *

…Через пару дней после разговора в библиотеке Вагнер вручил Фреде черный бархатный мешочек.

— Откройте, — велел он.

Девушка растянула тесемку и вытряхнула на ладонь нечто, показавшееся ей беспорядочно спутанными цепочками из очень светлого, почти белого металла.

— Хм, много-много каких-то цепочек, — проговорила Фреда, разглядывая то, что держала в руке.

— Рассмотрите внимательней, — предложил вампир.

Дальше Вагнер с интересом наблюдал, как Фреда, покрутив в тонких пальцах сплетение металлических звеньев, извлекла из кармашка джинсов свой Хранитель и с помощью несложных манипуляций соединила его и то, что дал вампир. В результате у нее получилась массивная подвеска: прочная, гибкая и гладкая, как тело змеи, цепочка, к которой крепилась узорная, изящно сплетенная из тонких звеньев сеть, в которую Фреда вложила Custos. Цепь стянула сеть сверху, надежно закрепив внутри Хранитель и превратив всю конструкцию в крупный оригинальный медальон.

— Вы быстро справились, Фреда, — в голосе вампира слышалось одобрение.

— Ну, это не такая уж и сложная головоломка, — отозвалась она, проводя пальцами по цепочке и подвеске. — Из чего это сделано?

— Очень прочный сплав, в нем содержатся платина, титан и кое-что еще. Порвать такое изделие почти невозможно. Можете носить это так, как сейчас, а можете превратить в браслет, — пояснил вампир, — или пояс. Все зависит от того, что подскажет вам интуиция.

Позже девушка подробней разглядела подарок Вагнера и поняла, как трансформировать его в те предметы, о которых он упомянул.

Пока же висевший на груди Хранитель казался ей чем-то вроде миниатюрного щита, защищавшего и дававшего покой, направляя свою энергию прямо в центр солнечного сплетения — чакру, отвечающую за мир в душе. Как раз сейчас ей необходимо что-то такое, пусть это и будет только «плацебо».

Она все глубже погружалась в измерения, прежде ей недоступные, и все меньше сопротивлялась, уступая неизвестности, в которую окунулась с головой. Еще пара шагов вперед — и она провалится в новый для нее мир, как рухнула недавно в подвал старого дома. Но теперь она знала, что сможет двигаться вперед, освещая себе путь. И свет этот — часть ее сущности, данная при рождении.

Тем же вечером Регент сообщил ей, что отныне она находится в Цитадели официально на правах адепта.

— Аспикиенсы дали разрешение принять вас, — пояснил вампир. — Сначала на испытательный срок, чтобы присмотреться и оценить ваши возможности.

Вагнер прервался, пристально взглянул на хранящую молчание Фреду и добавил:

— Вы ничего не говорите. Это можно считать смирением?

— Нет. Это просто вежливость, — отозвалась она, — жду, пока вы скажете все, что должны сказать. А уже потом я решу, стоит задавать вопросы и что-то говорить или нет.

— Разумный подход, — согласился Регент. — Хоть вы и не член вампирского сообщества, но статус адепта означает для вас подчинение установленным здесь правилам, — продолжил Вагнер. — Вы не должны покидать Цитадель без моего разрешения, не должны контактировать ни с кем из вашей прошлой жизни. Кстати, эти возможности не просто словесные запреты, они блокированы и недоступны для вас.

Фреда снова промолчала, сохраняя невозмутимость.

— Вы обязаны соблюдать законы, принятые во всем нашем Сообществе. Формально это означает, что теперь вы считаетесь также подданной наместника, но прямой власти он над вами не имеет. Я по-прежнему считаюсь вашим наставником и отвечаю за вас и ваше здесь пребывание.

— Я так понимаю — это все означает, что обратной дороги мне не будет. Вряд ли кто-то, попадая сюда к вам, становится потом вольноотпущенником, — проговорила Фреда.

— Правильно понимаете, — отозвался Вагнер.

— И как же зовется вот это все? — Она вскинула руки, разводя ими перед собой. — Куда я, везучая такая, угодила по самое «некуда»? — Фреда и не пыталась спрятать за иронией подступающие волны гнева и раздражения.

Ноздри ее аккуратного носа слегка дрогнули, глаза удивительного цвета смотрели на собеседника открыто.

— Ну, конкретно это место именуется Цитаделью. Не оригинальное, но точно отражающее суть название. Орден же, к которому принадлежу я, а теперь формально и вы, называется Usum sanguinem — Творящие кровь, — ответил вампир. — Это очень древний Орден, или, если хотите, клан, который возник внутри сообщества вампиров тысячелетия назад. Вкратце я вам уже рассказывал, что означает быть одним из нас. Более подробно вы узнаете постепенно. С этим спешить не стоит.

— О, я не собираюсь спешить, — нервно хохотнула Фреда. — Ведь впереди у меня вся моя короткая смертная жизнь!

 

Глава 11. Не только жизнь — игра. НЕжизнь тоже…

Время превратилось в неудержимо несущий куда-то поток.

Проводя часы в гнетущем одиночестве, Фреда бродила по бесконечным пустым и тихим коридорам Цитадели, возвращалась в отведенные ей комнаты и плакала, забившись в ванную, или могла часами сидеть в оцепенении.

А потом что-то изменилось. С особой жадностью она прочла все, что лежало на прикроватной тумбочке в ее спальне. Читая, надеялась заглушить, загнать как можно глубже свое недовольство сложившимися обстоятельствами и упорное нежелание смиряться.

Затем стала ходить в библиотеку и выбирать книги для чтения самостоятельно. Иногда на столике, стоящем между диванами, находила внушающие почтенный страх, старые фолианты, прекрасно понимая, кто услужливо и настойчиво подсовывал ей это инфернальное чтиво о древней магии и невероятных ритуалах, с ее помощью творимых.

Поначалу Фреду в буквальном смысле трясло от прочитанного. Она откладывала увесистые тома, пытаясь отвлечься чем-то более жизнеутверждающим. Но снова и снова возвращалась к чтению, находя его странно притягательным.

С наступлением вечера Вагнер звонил ей и просил спуститься в библиотеку. Там Фреда, как школьница пересказывала вампиру прочитанное, пытаясь своими словами передать суть текстов, большей частью казавшихся ей бредовыми. Регент упорно задавал вопросы и направлял нить разговора, когда Фредерика сбивалась в попытках постигнуть смысл того, о чем шла речь. Никаких иных тем они почти не затрагивали, а на редкие вопросы Фреды вампир отвечал со всей присущей ему неоднозначностью, если вообще отвечал.

— «Вы сами, Вагнер, живете в Цитадели?»

— «Почти всегда».

— «Как долго мне надо трамбовать в голову бред из этих жутких книг?»

— «Пока не усвоите хотя бы что-то».

— «Но ЧТО я должна усвоить?»

— «Мы это скоро поймем».

— «КАК поймем?! Здесь так много всего и все совершенно непонятное мне!»

— «Так лишь кажется».

— «Я все еще надеюсь, что мне все происходящее лишь кажется».

— «Надейтесь, если вам от этого легче».

— «Есть ли кроме нас двоих здесь еще обитатели?»

— «Иногда».

Проводя день за днем в полном одиночестве, в казавшейся совершенно необитаемой Цитадели, Фреда, вопреки всему, отдохнула телом и воспрянула духом, а заодно почти свыклась со своим новым положением. Во всяком случае, уже не поддавалась бессмысленному бунту на этот счет.

Однажды Вагнер по обыкновению попросил спуститься в библиотеку.

Собираясь отвечать очередной «урок» по магическому бреду, Фреда впервые осознала, что какие-то обрывочные знания уже потихоньку «утрамбовываются» в ее голове, складываясь в нечто осмысленное. Понимая, что читает вовсе не практические справочники, обучающие заклинаниям и учебники по магическому искусству, а какие-то исторические хроники и трактаты, она все же почерпнула оттуда что-то, сложившееся в некое понимание.

Магия — это не просто нечто, во что кто-то верит, а кто-то нет.

Магия — это сама природа, она есть во всем, что нас окружает. Ее пока неизвестные или не осмысленные законы не укладываются в формы, привычные большинству.

Магия — это энергия, выделяемая при сплетении, пересечении и взаимодействии всего на свете. И энергию эту можно научиться вызывать, контролировать и применять во вред или во благо.

Идя по коридору в комнату с камином, Фредерика впервые за долгие дни улыбалась расслабленно и отстраненно, чувствуя почти умиротворение от того, что обрела что-то, делающее ее более уверенной и цельной.

Она невольно положила руку на Custos, висевший на груди. Возможно ли, что именно этот предмет поспособствовал всему?

Пытаясь постигнуть непостижимое, прикасаясь к неведомому, преодолевая что-то в себе, она тоже затрачивала энергию и вдруг поняла, как же устала.

С этими мыслями и вошла в библиотеку.

— Вы изменились, — сказал Вагнер, уже ожидавший ее. — Я не чувствую в вас сегодня напряжения и прежнего недоверия.

— Я по-прежнему напряжена и не доверяю, но учусь с этим справляться.

— Успешно учитесь, — одобрительно заметил Регент.

— Вампиры умеют тонко чувствовать эмоции других? Ведь так?

— Это не умение. Это также естественно для нас, как дыхание для живых. Мы безошибочно определяем состояние человека и многих других существ по чисто физическим показателям — дыхание, сердцебиение, состояние зрачков, температура и влажность кожи. Даже запахам. У каждой эмоции свой оттенок аромата. Есть и другие критерии. Сейчас я вижу, что вы не только стали спокойней, но и чувствуете усталость. Тоску. Грусть. Разочарование. Вы в чем-то нуждаетесь?

— Странный вопрос для так тонко чувствующего, — усмехнулась Фреда. — Чувствующего, но не понимающего.

— Поясните.

— Ох, да что же здесь непонятного? Моя голова забита небылицами. Я устала. Я скучаю по дому, по прежней жизни. По родным запахам. По виду из окна, наконец! Ведь в этой вашей Цитадели нет даже окон! А скоро Рождество. Витрины, фонарики, наряженные елки и все такое…

— Поднимитесь к себе и оденьтесь потеплей, — вдруг сказал вампир.

— Что?! Опять какое-то испытание в развалинах?! — воскликнула Фреда.

— Испытание, но, скорее для меня, а не для вас, — проворчал Вагнер, проходя мимо девушки. — Одевайтесь, я жду вас в холле.

…Он вывез ее на прогулку по ночной Праге, во время которой вампир неторопливо кружил на внедорожнике по улицам города, а она молча смотрела, стараясь ничего не упустить и запомнить каждую мелочь.

Город жил своей привычной жизнью, готовясь к праздникам, а Фреда наблюдала со стороны, проезжая мимо и не чувствуя себя больше частью всего этого. Она изменилась, стала иной, и ее место в этом мире стало иным.

Фреда была так удивлена поступком Регента и так заворожена видом предпраздничного города, что опять забыла отследить месторасположение таинственной Цитадели…

* * *

…Вагнер привычно сдерживался, чтобы не сжимать сильнее плечи девушки крепкими и холодными, как сталь пальцами.

Сильнее. И еще сильнее… И продолжать сжимать, пока не услышит стон боли, не почувствует горячую кровь, сочащуюся из-под пальцев, глубоко вонзавшихся в живую мягкую плоть.

Эти картины приходили в его сознание каждый раз, когда он питался от людей. И каждый раз вампир проживал все это лишь в своем воображении, сдерживая свой Голод, естественный и неудержимый, всецело соответствующий его природе.

Нетерпеливо, но осторожно отстранив от себя безвольно обмякшее на диване тело девушки, вампир быстро встал. Промокая салфеткой испачканные остывшей кровью губы, он направился к выходу из помещения и, не останавливаясь, небрежно бросил кому-то дежурную фразу:

— Сделай все правильно.

Правильно — это тихо и незаметно вынести введенную в транс «жертву» из Цитадели и вернуть, целую и почти невредимую, в ту реальность, из которой она была извлечена. Она не будет помнить и знать ничего из того, что происходило в этих стенах. Ранки на шее запечатаны и уже почти не видны, а придя в себя в привычном месте, легкое помутнение сознания «жертва» объяснит как-нибудь сама.

Регент вышел, и в свете тускло горящей лампы появился невысокий, крепкий вампир, одетый в тесные джинсы и кожаную куртку. Он легко поднял неподвижное тело девушки на руки и исчез в темной глубине помещения. Тихо скрипнула скрытая от глаз дверь, щелкнул замок, и в комнате воцарилась тишина.

Вагнер всегда питался только в одном помещении Цитадели и после того, как процесс завершался, комната запиралась до следующего раза. Больше сюда никто и никогда, кроме чистильщика, не заходил.

Вагнер не нуждался в частом питании, но когда природа брала свое, ему требовалась только живая кровь. Пакетированная донорская кровь не могла обеспечить вампиру-магу тот энергетический потенциал, какой подпитывала и поддерживала в нем кровь из «источника». Приходилось прибегать к услугам доноров, которые далеко не всегда были добровольными, но всегда был надежный способ избавить их сознание от лишних откровений о том, какие услуги они оказали, сами того не ведая.

Вампир направился в Синюю гостиную, в которой более чем где-либо предпочитал проводить время. Запутанные при помощи магии коридоры-лабиринты Цитадели никогда никого не выводили к Синей гостиной. Регент мог позволить кому-то отыскать Библиотеку, Общую залу, жилые помещения для адептов и посетителей, но не Синюю гостиную.

Квадратное, достаточно просторное помещение, стены, обшитые матовыми деревянными панелями. На полу ковер — рукотворное чудо, оттенка «персидская синь» с золотистыми узорами. Некогда это роскошное произведение искусства Вагнер привез из страны, которая в ту пору и звалась еще Персией.

Ковер почти полностью покрывал пол гостиной и отлично заглушал шаги. Обстановка комнаты являла собой смешение стилей и эпох, которые вовсе не диссонировали, а странным образом дополняли друг друга. Современный письменный стол прекрасно смотрелся в паре с креслом эпохи Короля Эдуарда. К дизайнерскому дивану пристроились антикварные столики, рядом вальяжно соседствовал французский сибаритский шезлонг красного дерева с шелковой обивкой, а на стене напротив размещалась плазменная панель.

Вагнер плотно прикрыл за собой дверь, как делал всегда, даже зная, что сюда никто никогда не войдет без его на то позволения. Регент развернул кресло спинкой к письменному столу и уселся в него.

Он смотрел на стену, где в проеме между двумя драпировками из тяжелого аквамаринового шелка, имитирующими шторы на несуществующих окнах, висела картина.

Вытянутое по вертикали полотно изображало фантастический мир, словно поделенный пополам. Нижняя часть — погруженный во мрак пейзаж, хмурая, пустынная долина с острыми хребтами горной гряды на заднем плане. В этом мире не было ни единого источника света, ни звезд, ни луны, и лишь воды реки, пересекающей пейзаж, чуть мерцали слабым отражением невидимого светила. Над этим сумрачным видом простиралось темное и статичное облако-пелена, которое и делило холст на две половины. В верхней части картины было изображено сразу два источника света — солнце и полная луна. Их сияния — яркое золотистое и холодное голубоватое — смешивались, образуя единый слепящий отсвет, заполнявший верхнюю часть полотна, и не способный проникнуть сквозь облако.

Пейзаж замер, застыл в ожидании чего-то. Некой Силы, или Явления, которое возникнет вдруг (или НЕ вдруг) и что-то изменит. Нарушит плотность облачной завесы, пропустив в мир сияние светил.

Или же смешает Тьму и Свет, уничтожив то, что их разделяло.

Эту картину почти пять столетий назад Вагнер купил у одного нищего художника. Талантливый живописец, как это чаще всего и бывает, жил и творил в бедности, а стал признанным и знаменитым лишь после своей смерти. Это полотно, едва ли ни единственное творение, которое было продано им при жизни. Вампир попросил художника кое-что дорисовать и щедро заплатил за приобретение.

Пять столетий он смотрел на полотно, изображавшее мир, поделенный пополам на Свет и Тьму, и ждал, когда придет понимание, что это не просто выдумка художника и не отражение пустых надежд. Символы окружают нас, и могут быть буквальны и однозначны, явственно указывая на тот смысл, который в них заключен. Надо лишь уметь увидеть и прочесть.

Он понял и поверил почти сразу, как только увидел её. Никакого сомнения, никакого отторжения.

Никаких терзаний на тему «Я не должен. Такого не может быть. Это противоречит моей природе». Он никогда не пытался с ходу отвергнуть или трансформировать то, что изначально возникло внутри него самого, а не где-то вовне.

Не спешить, прислушаться, осознать.

Смотря на нее, он не спешил, прислушивался, осознавал. И понимал, что возникшее не было новым чувством, возвращались какие-то уже знакомые ощущения. Забытые, истончившиеся почти до полной невидимости и неосязаемости, но еще существовавшие. Они оставили четкий памятный след, как поросшую травой дорогу, по которой очень долго никто не ходил.

Проведя в ипостаси вампира семь столетий, Рейнхард Вагнер не раз убеждался в правоте не самой популярной среди его сородичей концепции: абсолютно все в этом мире рано или поздно затронут перемены. Любое существование — это действие. А если имеется действие, значит, есть энергия, которая это действие вызывает. И эта энергия может меняться, а еще ею можно научиться управлять. Примерно так же, как он научился владеть магией. Магия составляла часть его сущности, но не смешивалась с ней, являясь чем-то отдельным, как мастерство владения оружием или иным, отточенным до совершенства навыком.

Если есть на свете что-то, ради чего стоит подключить всю свою решимость и упрямую веру в собственную правоту, так именно этим и стала для Вагнера встреча с Фредой.

Тогда, у Крауса, он мысленно вознес благодарность своим непроницаемо темным очкам за то, что может смотреть на нее, не пряча взгляд. Он умело носил маску, но глаза могли выдавать.

Дерзкая, отважная, похожая на цветок на длинном стебле. Копна поразительно густых, непослушных волос, цвет которых был бы заурядным и невыразительным — просто темно-русым — если бы не их изумительный мягкий жемчужный отблеск и почти выбеленные, будто выгоревшие на солнце, кончики. Глаза сияли на смуглом лице — яркие, дымчато-зеленые с чуть более темным ободком радужки.

Она была испугана, и он подошел и прикоснулся к ней, положив ладонь на голову. Мягкое касание, успокоившее девушку и забравшее у нее боль, внешне выглядело уверенным, деловитым и властным, как часть обряда посвящения в рыцари. На самом же деле он почувствовал прилив самого настоящего благоговения просто от того, что может коснуться ее, ощутить тепло, и в ответ на живой трепет, успокоить, передать часть того, в чем она на тот момент более всего нуждалась. Без колебаний он сделал это и осознал, насколько все правильно.

Он шел сквозь время, ревностно поддерживая в себе то, чем особенно дорожил. Нет, это не просто какие-то остатки человеческой сущности. Это нечто более ценное, весомое и вечное. То, к чему в той или иной степени стремится и чему готово подчиниться все, существующее на земле — умение любить и ценить этот дар.

Но помня, как легко можно потерять то, что особенно дорого, Вагнер защищался наиболее верным способом, применяя отточенное веками мастерство — притворяться и скрывать.

Совсем как то темное облако на картине скрывало свет.

И он должен научить Фреду поступать также. Она должна овладеть своим даром, раскрыть и подчинить его. А подчинив, скрывать ото всех, кто мог захотеть этим даром воспользоваться.

 

Глава 12. Возвращение в прошлое

…В иллюминаторе видны только облака. Подсвеченные ослепительным солнцем, они казались фантастически прекрасным ландшафтом волшебной страны, и где-то там, скрытый от глаз среди сияющих холмов, возвышался замок Фата Морганы…

Фреда отключилась от внешних раздражителей: гудения турбин, гула голосов, приглушенного визгливого смеха, раздававшегося откуда-то с задних рядов, шумного сопения соседа, дремавшего в кресле справа.

Полет стал неожиданностью, в которую она до сих пор не могла поверить. Даже сейчас, сидя в самолете, она думала, что грезит.

Понимая теперь, что живет в странном, давно изменившемся мире, Фреда не могла осознавать себя, как часть этого мира, отгораживаясь, убежденно цепляясь за свою «нормальность», которая, если верить словам Вагнера, была ничем иным, как нарушенной целостностью.

Неотрывно глядя в иллюминатор, девушка коснулась предмета, висящего у нее на груди.

* * *

…Три вечера подряд Вагнер возил Фреду на прогулки по Праге, а на четвертый, когда она спустилась в холл, предвкушая очередную поезду, он с ходу развеял ее надежды, заявив:

— Я больше не могу выгуливать вас по вечерам.

— Выгуливать? Я не пес, — возмутилась, было, и тут же добавила, — а впрочем, мне не стоит на вас обижаться. Думаю, вы многое уже просто разучились понимать.

Она развернулась и молча направилась обратно к лестнице.

— Вам нужно совсем уехать из Праги на какое-то время, — сказал Регент привычным, холодным тоном.

Фреда резко остановилась и повернулась к нему.

— Куда мне уехать? И как? Вы сами говорили, что я не могу покидать Цитадель. И меня ищет полиция.

— Я помню об этом. И организую надежный способ вывезти вас на время из страны и предоставить за ее пределами безопасное убежище. Мне лишь нужно немного времени все подготовить.

— Вы даже не спрашиваете меня, хочу ли я уезжать, вы просто диктуете, что я буду делать, — устало вздохнула Фреда. — А рисковать-то мне…

— Так и есть, — согласился Вагнер. — Но я примерно понимаю, что вы хотите, даже если вам кажется обратное. И я сомневаюсь, что ваши желания сейчас совпадают с реальностью. Тем более, что вы эту реальность упорно не хотите воспринимать. В подобных обстоятельствах лучше диктовать разумные условия, чем потакать капризам. А риск в этом случае будет даже полезен.

— Диктовать условия — это ваше любимое занятие! — она вскинула руку, словно хотела от чего-то отмахнуться. — Но, по-моему, у нас с вами абсолютно разные представления о «разумном».

Вампир взглянул ей прямо в глаза. Фреда поймала в его взгляде что-то неправильное, что-то, чего там быть не должно. И это было не фантастическое мерцание его зрачков. Она невольно отпрянула, отступая на шаг.

— Воспринимайте отъезд, как возможность оценить обстоятельства со стороны, — изрек вампир. — Перемена обстановки пойдет вам на пользу.

На следующий вечер Вагнер вызвал девушку в библиотеку и вручил ей конверт, в котором был паспорт на имя гражданки США Олив Харрингтон и авиабилет до аэропорта Ваернес. В Норвегии.

Она отправится по поддельным документам в страну, где прошло ее одинокое детство, и откуда она когда-то уехала без сожаления?

Почему именно туда вампир решил отправить ее, Вагнер объяснить не потрудился. Снабдив девушку инструкциями о том, как себя вести, путешествуя по поддельным документам, он обеспечил ее суммой наличных в дорогу и возможностью заказать необходимые в поездке вещи.

— Ничего не бойтесь, ведите себя естественно, — сказал Вагнер, — но будьте предельно внимательны и осторожны. Я гарантирую, что вы покинете пределы страны без проблем, и ваше отсутствие здесь не вызовет не нужных вопросов. В дороге за вами присмотрят, а из Ваернес доставят прямо на место.

— На какое место?

— Туда, где есть окна и где вам не нужно будет ощущать себя запертой в темнице. Ведь вы именно так себя чувствуете в Цитадели?

— И кто же будет за мной присматривать?

— Я познакомлю вас перед отъездом, — пообещал вампир.

Накануне отъезда Регент снова попросил Фреду прийти в библиотеку и представил ей молодую стройную женщину с коротко стриженным рыжими волосами и пронзительным взглядом серо-зеленых глаз. Она была одета в короткий меховой жакет и узкие джинсы, плотно облегавшие длинные худые ноги.

— Это Метте, — небрежным поворотом головы Вагнер указал на незнакомку, — она будет сопровождать вас в поездке и доставит на место, где пройдет ваш…эм-мм… отпуск.

Метте кивнула и протянула Фреде руку. Та приняла узкую ладонь и с удивлением ощутила твердость ответного рукопожатия. Судя по всему, хрупкость была обманчива, в тонких руках женщины была заключена уверенная сила.

— Метте? Вы норвежка? — спросила Фреда.

Женщина посмотрела на Регента, словно молчаливо что-то согласуя с ним, и лишь затем сдержанно кивнула в ответ.

— И чтобы не возникло сюрпризов в дальнейшем, скажу сразу, что Метте — вервольф, — добавил Регент.

Фреда восприняла эту информацию как должное, без грамма удивления. Пусть будет верфольф, какая разница. Наверное, в этом мире скоро не останется ничего, чему она сможет удивляться…

* * *

…Посадка, полет, и приземление прошли спокойно и гладко. Весь путь до Норвегии Метте держалась на расстоянии, делая вид, что они с Фредой не знакомы, но не выпускала спутницу из виду, и та то и дело натыкалась на ее пристальный взгляд.

Пройдя все формальности и получив багаж в Ваернесе, Метте подала Фреде знак следовать к выходу. За стеклянными дверями терминала Фреда остановилась, увидев, как рыжеволосая снова показывает ей что-то. Поняв это как сигнал «ждать», огляделась. Уже стемнело и повсюду был снег. Он падал с небес, укрывая все вокруг, а ветер срывал охапки снега с крыш, подхватывал с земли, с заметенных машин и швырял из стороны в сторону, словно в каком-то сумасбродном танце.

Вдохнув морозный воздух вместе со снежинками, Фреда словно вынырнула на поверхность из мутных глубин. Голова прояснилась, ушло волнение, сковывавшее ее последние недели. Все стало проще, легче, понятнее. Даже тело, казалось, налилось новой решимостью и силой.

— Фреда, садитесь быстро! — вернул ее к действительности женский голос, донесшийся через опущенное окно остановившегося рядом внедорожника.

Из окна, перегнувшись с водительского места, выглядывала Метте.

Фредерика быстро закинула свой багаж на заднее сиденье и заняла переднее пассажирское место.

— Хотите, можем заехать в Тронхейм? — спросила женщина.

Фреда быстро взглянула на свою спутницу — значит Вагнер рассказал Метте, что в Тронхейме прошло её сиротское детство.

— Нет. Туда не хочу, — она отрицательно покачала головой.

— Ну и отлично, тогда поедем сразу на место, — отозвалась Метте, и машина рванула вперед.

— Можете сказать, где это загадочное «место» находится? — обратилась к своей новой знакомой Фреда.

— На берегу Тронхеймс-фьорда.

— О, понятно. Но Тронхеймс-фьорд огромный и берега его очень протяженные. Но, как я понимаю, больше мне знать не положено.

— Не то чтобы не положено, — пожала плечами Метте, — просто ни к чему. Все увидите сами.

Путь был долгим. Они покинули зону аэропорта, выехали на шоссе, пролегавшее вдоль прибрежной линии, и двигались туда, где перед ними представала вся неповторимая, завораживающая красота здешних мест. Не было в этой красоте расслабляющей нежности или очарования, ни радующих глаз яркости красок (разве что летом!), ни манящего искушения, какое охватывает отдыхающих на солнечном берегу лазурного теплого моря.

Величественные скалы, расколовшиеся миллионы лет назад, образуя узкие протоки — фьорды, привлекали своей суровой, первозданной, царственной красотой. Они были похожи на воплощение самого духа северной природы — сильного, несгибаемого, свободного духа древних воинов. А сейчас, среди снегов, на фоне темного неба, скалы казались легендарными великанами, охранявшими покой этой земли.

По левую руку тянулась бесконечная гряда густого леса, в котором преобладали укрытые снегом раскидистые ели.

Фреда с удивление почувствовала, что приезд сюда не обрушил на нее ворох горьких воспоминаний о детстве, проведенном в приюте. Ей вовсе неплохо жилось тогда, но все годы пребывания там она ощущала одиночество почти физически, словно часть ее существа осталась с теми, кого она даже не помнила.

Где-то глубоко в ней жило удивительное воспоминание, похожее на полузабытый сон — она не одна, рядом есть те, кто дорог ей, и с кем она чувствует себя спокойно и счастливо.

Кажется, она задремала, продолжая видеть туманные грезы, оставшиеся от этого давнего, почти забытого сна. Словно что-то всколыхнулось, ожило и долетело слабым эхом из далекого прошлого…

— Приехали, — вернул ее в действительность голос Метте.

Девушки вышли из машины, и Фреда замерла, медленно поворачиваясь вокруг.

Они находились в стороне от шоссе, среди занесенных снегом невысоких скальных выступов. Сейчас они остановились недалеко от края одного из них, полого спускающегося к темным водам залива. Каменистый берег был присыпан свежим снегом и светлой полосой тянулся вдаль в обе стороны. Вокруг темнота и тишина, небо усеяно звездами, и на сколько хватало глаз, вокруг не было ни одного огня, говорившего о том, что там находятся дома, в которых обитают люди. За спинами девушек начинался лес — пушистые, раскидистые ели, занесенные снегом, светящимся и мерцавшим в лунном свете.

Завороженная красотой окружавшего ее сказочного зимнего мира, Фреда даже не заметила сразу дом, расположенный чуть поодаль. Одноэтажный, сейчас ночью, на фоне кристально чистого снега в свете луны выглядевший как сказочная избушка, занесенная снегом до самых окон. С крыши тоже нависал снег, словно дом нахлобучил на себя толстую белоснежную шапку.

— Ну, — бодро сказала Метте, — будем пробираться к дому. К нашему приезду здесь никто не готовился.

— А здесь еще кто-то будет? — поинтересовалась Фреда.

— Нет. Мы будем с вами одни, Фреда. Так что все в наших руках, — говоря это, Метте открыла багажник и достала оттуда лопату для уборки снега с телескопической ручкой. Она включила фары машины и решительно двинулась вперед.

— Я начну расчищать, а вы подхватите. Идет? — женщина ловко отбросила первую партию снега в сторону.

— Конечно, — с готовностью отозвалась Фреда.

Девушки довольно быстро прочистили себе дорожку к дому, попутно уминая рыхлый снег ногами. Забрав багаж, они пробрались по узкой тропинке к крыльцу, и Метте открыла дверь домика. Пропуская внутрь Фреду, сказала:

— Располагайтесь пока. А я проверю генератор, посмотрю, что тут функционирует и постараюсь подогнать машину ближе к дому. Здесь снега куда больше, чем у берега. Надеюсь, удастся не увязнуть в сугробе…

Говоря это, она двигалась по помещению, во тьме что-то зашуршало, чиркнули спички, и сразу вспыхнул золотистый огонек свечи.

— И не нужно темноты, — прокомментировала Метте, ставя толстую свечу на деревянный стол, расположенный посреди комнаты. — Здесь огромный запас свечей. В общем, располагайтесь, — повторила она и выскочила за дверь.

Фреда стояла посреди едва освещенного незнакомого жилища и чувствовала себя словно в ином измерении. Из Цитадели вампиров в Праге она попала в совершенно другой мир — знакомый и неизвестный, располагающий и влекущий к себе и в то же время, вызывающий настороженность.

В помещении было холодно, почти как на улице, и пахло чем-то едва различимым, незнакомым. Девушка выдохнула — изо рта вырвалось облачко пара. Взяв со стола свечу, Фреда огляделась: комната довольно просторная с низким потолком, с двумя дверями, ведущими в другие помещения. У стены напротив располагался камин, сложенный из дикого камня с каминной полкой из массивной, необработанной доски. Широкий диван и кресло, накрытое чем-то вроде куска темного меха. Но больше всего заинтересовал камин. Фреда подошла к нему, пригляделась — кто-то предусмотрительно сложил внутрь топки горку поленьев. На миг задумалась, потом расстегнула молнию на внешнем кармане своей дорожной сумки, достала оттуда журнал, который брала с собой, вырвала из него несколько листов, скомкала их и поднесла к пламени свечи. Глянцевая бумага загорелась очень неохотно. Фреда аккуратно, стараясь не затушить слабый огонек, подложила бумагу в камин и присела рядом на корточки. Когда пламя разгорелось достаточно и охватило тонкие деревянные щепки, а затем и поленья, с облегчением выдохнула, довольная, что справилась с задачей.

Когда Метте вернулась в дом, занося в дом поток морозного воздуха, в комнате было уже немного теплее и светлее.

— Смотрю, вы уже осваиваетесь, — заметила новая знакомая, расстегивая свой жакет. — Камин есть и в спальне, давайте его тоже разожжем. Я проверила генератор, он в рабочем состоянии, но надо ему устроить прогон, и сделать это лучше днем. Включим его завтра. Здесь также имеется солидный запас газа, так что проблем со светом, теплом и приготовлением пищи не будет. А вот с водой сложнее — ее мало. В кладовой несколько канистр с питьевой водой. Но если захотите что-то еще, то придется брать снег и топить его на огне.

— Все понятно, — отозвалась Фреда, — А теперь не скажете — зачем меня сюда привезли? И почему именно сюда?

Метте изобразила в ответ сдержанную улыбку и пожала плечами:

— Все, что мне сказали — это доставить вас сюда в целости и сохранности, присматривать за вами и помочь, если помощь потребуется. А ответов на ваши вопросы у меня нет. Спросите обо всем у Рейна, — ответила рыжеволосая вервольфица.

— У кого спросить? — удивилась Фреда.

— У Рейна, — ответила Метте, — У Вагнера.

— Почему вы называете его Рейном? — не поняла Фреда.

— Потому что его так зовут. Рейнхард — Рейн.

Ах, да, и правда, ведь у «Голема» есть вполне удобоваримое имя!

— Хорошо, спрошу у Ре… Вагнера, — проговорила, не решившись попробовать «на вкус» непривычное звучание имени вампира, — завтра же и спрошу.

И спросит. Телефон для связи Вагнер выдал ей перед отъездом, настоятельно попросив прибор беречь.

— У вас особое отношение к телефонам — вы любите их калечить и забывать там, где забывать не следует, — прокомментировал Регент.

. — Вот и славно, — ответила Метте, — а теперь давайте устраиваться отдыхать. Не знаю, как вы, а я устала.

Новая знакомая быстро показала Фреде остальные помещения в доме, из которых девушка разглядела только спальню. Они разожгли там камин, Метте набросала на кровать кучу одеял и пледов, извлеченных из большого шкафа, стоящего здесь же в комнате и сказала:

— Все, устраивайтесь на ночлег, но учтите — будет холодно. Так что укутайтесь с головой и присматривайте за камином по возможности, а то, если он погаснет совсем, вы окоченеете. Я лягу там, — она кивнула в сторону гостиной, — на диване. А завтра мы разберемся со всем остальным.

Фреда была уже на все согласна, поняв, что тоже ужасно устала. Она скинула куртку и сапоги, натянула на себя еще один свитер и толстые носки и легла на кровать. Сжалась под горой пледов, ощутив себя крошечной в этом незнакомом домишке, стоящем посреди снегов и скал.

Завернувшись в плед с головой, накрылась еще двумя толстыми одеялами и стала смотреть на горящий в камине огонь.

Пляшущие языки пламени, уютное потрескивание дров навеяли дремоту, веки Фреды отяжелели, смежились, и она погрузилась в сон.

…Ей снились покрытые снегом скалы.

Все залито солнцем и дышит удивительным покоем и тишиной. Она словно плыла над этой картиной и где-то вдалеке видела большой дом, прочно стоящий на склоне, поросшем низкими искривленными елями. Картинка была будто бы нарисована акварелью — мягкая, слегка размытая, но все на ней вполне различимое.

Вот видна узкая извилистая дорога, ведущая от дома вниз по склону. На ступеньках крыльца замерли три силуэта — два маленьких и один побольше.

Что-то внезапно нарушило ее плавный полет над этим видением. Неведомая сила словно рванула спящее сознание, оно устремилось вперед, неудержимо потянулось к дому и к его обитателям.

 

Глава 13. Белая магия грез

К утру камин погас, и комната совсем остыла.

Зарывшись в ворох незнакомо пахнущих одеял, Фреда погрузилась в свое ночное видение и начисто отключилась от реальности. Цепкие объятия сна затянули ее сознание в неведомые измерения, не позволив отстраниться, выскользнуть и прервать поток сменяющихся «акварельных картинок»; теплых, нежных и мягких, зовущих стать их частью, порождающих непреодолимое желание протянуть руки и удержать все эти видения, как нечто материальное.

К счастью или к сожалению, но большую часть своих грез она не запомнила. При пробуждении возникло ощущение, которое бывает, например, когда хочется прижать к груди старый альбом с фотографиями, хранящими самые ценные воспоминания…

Веки словно сковало хрупким льдом, ресницы покрыло инеем.

Фреда приложила ладони к глазам, подозревая, что прикосновениями растапливает и стирает застывшие ночные слезы. Инстинктивно нащупала висящий на груди Custos и сжала его в руке. Металл был теплым, и чуть выпуклая «чаша» легла в ладонь правильно и надежно, посылая ответный, почти осязаемый импульс одобрения этому прикосновению.

Этим утром она проснулась в чужом доме, в выстуженной комнате, практически осознав, что у нее больше нет желания и причин чему-то удивляться или что-то отвергать.

Это ведь не реалити-шоу, а она не сторонний наблюдатель, это жизнь и все, что в ней происходило или происходит, было и будет частью ее самой.

Фреда закуталась в одеяло и встала с кровати. Первым делом снова разожгла камин, благо в кованной дровнице имелся солидный запас поленьев. Затем надела теплую куртку, натянула шапку и вышла из спальни.

Диван, на котором она ожидала увидеть спящую Метте, был пуст. Похоже, что и в доме ее новой знакомой не было. Фреда огляделась.

Камин вовсю уже горел, согревая просторную комнату. Пахло хвойной древесиной и свежим кофе.

Пол помещения укрывала толстая циновка, у дивана брошена еще и шкура какого-то зверя. Кроме дивана здесь имелся деревянный стол, три стула вокруг него и большое кресло, стоящее напротив камина. Пространство от камина до двери, ведущей в спальню, занимали комбинации деревянных шкафчиков и полок. Справа от входной двери располагался проем. Фреда заглянула туда, обнаружила кухню и еще одну дверь, ведущую в санузел.

Дом небольшой, простой и никаким образом не вызывающий ассоциаций с магией, вампирами и вообще чем-то сверхъестественным. Обычный рыбацкий или охотничий домишко, таких в этих краях полно.

Фреда вышла на крыльцо и остановилась.

Ясный, морозный день, бледное чистое небо, белый снег везде и повсюду. Бесконечная гряда заснеженных елей позади дома, а туда, куда был обращен вход в дом — скалы и серебристая неподвижная водяная гладь фьорда.

Никого вокруг, тишина и покой. И во всем — волшебство первозданной природы и сила, таящаяся даже в тишине…

А еще удивительное ощущение безопасности и безмятежности. Необыкновенно приятное, желанное чувство, почти забытое. Фреда разрешила себе лишь чуть вдохнуть это ощущение, как редкий, приятный аромат, не позволяя расслабиться, сохраняя долю недоверия.

Много позже, вспоминая это свое первое утро, проведенное в безлюдном, уединенном месте где-то на берегу Тронхеймс-фьорда, Фреда уверилась, что именно в это мгновение что-то окончательно поменялось для нее. Словно бы перевели невидимые стрелки на пути, направив ее в иную сторону.

До Рождества оставалось два дня. Наверное, впервые в своей осознанной жизни она будет отмечать этот праздник вдали от всего привычного, от всех, кого знает, вне суеты и традиционных забот. Но самое интересное, что она совсем не испытывала сожаления по этому поводу.

Метте, явившаяся откуда-то из-за дома, приветливо пожелала Фреде доброго утра и сообщила, что ближе к вечеру уедет.

— Вернусь двадцать седьмого, в крайнем случае, днем позже. Оставляю вас одну со спокойной душой: генератор исправен и уже работает. Можете включить калорифер. Запас топлива и дров для камина здесь солидный. В изобилии имеются продукты, канистры с питьевой водой и прочее, что может пригодиться, — отрапортовала Метте. — Комплект ключей от дома и пристройки лежат на каминной полке. Располагайтесь, привыкайте, если возникнут вопросы или проблемы — в вашем смартфоне есть номера мой и Вагнера. Но я уверена, что все будет хорошо.

И Фреда была уверена в этом. Она ответила Метте улыбкой и кивком головы.

— Я не пропаду, не сомневайтесь, — добавила, испытывая неожиданно приятное волнение от того, что остается здесь одна.

После завтрака Метте еще раз показала и рассказала, что и как работает, и где хранятся запасы. До вечера они провели время с пользой, общаясь на разные темы, но избегая одной — Вагнера и вампиров. Перед самым отъездом, стоя у машины, рыжеволосая норвежка, пристально глядя на девушку, сказала:

— Вы не могли не догадываться, что оказались здесь не просто так.

— Догадываюсь, — согласилась Фреда. — У меня последние недели всё «не просто так». Спасибо Вагнеру, — усмехнулась она.

— Ничего не бойтесь, — словно не слыша ее иронии, продолжила Метте. — Это место особое, оно окружено надежной защитой, здесь вас никто не потревожит. Здесь — только мир и тишина, а все опасности где-то там, далеко отсюда, — она коротко кивнула коротко стриженной головой за свое плечо.

— И что это значит? — нахмурилась Фреда.

— Только то, что я сказала, — пожала плечами женщина.

— Метте, откуда вы знаете Вагнера? И вампиров вообще? — вопрос этот не давал Фреде покоя, так и вертелся на языке с того самого момента, как она осталась с новой знакомой один на один.

— Ну, вампиры для меня не тайна, — улыбнулась рыжая. — Сами понимаете, мой вид тоже не самое обычное явление в этом мире. А Вагнера… Его я знаю довольно давно. Во всяком случае, достаточно для того, чтобы с уверенностью повторить вам — ничего не бойтесь.

Не глядя на девушку, Метте открыла дверцу машины.

— Кстати, в доме на столе я оставила кое-что для вас, — добавила она, запрыгнула на водительское место, махнула на прощанье рукой, и, надавив на газ, резко рванула с места, обдав снежными брызгами, вылетевшими из-под колес.

Машина, повернув в сторону шоссе, скрылась за деревьями, и Фреда вернулась в дом.

Она сразу увидела на столе красную картонную коробку с крышкой, открыла ее и с минуту разглядывала содержимое. Не спеша достала из коробки бутылку вина, судя по всему, довольно старого. Следом за бутылкой извлекла две книги, посмотрела названия и начала смеяться.

«Нортенгерское аббатство» Джейн Остин и «Грозовой перевал» Эмили Бронте. Вагнер, (нет сомнений, что «презент» от него) однако, шутник, если полагает, что подобная литература — именно то, что ей сейчас нужно.

Каким непостижимым образом этот вампир оценивает ее потребности и пристрастия, оставалось для Фреды загадкой.

Он не удосужился пояснить, почему, предупредив, что она не может покидать Цитадель в Праге без «высочайшего позволения», вдруг отправляет ее в ледяную ссылку и именно сюда. А заперев в одинокой избушке, заметенной снегом, вампирский маг полагал, что она будет коротать время, потягивая древнее вино из замшелой бутылки и обливаться горючими слезами, читая историю ненормальной, разрушительной любви Хитклифа и Кэти.

Отсмеявшись, Фреда покачала головой и продолжила осматривать оставшееся в коробке.

Кроме вина и книг там нашлись контейнеры со свежими фруктами, коробка дорогущего шоколада Delafee, и… тщательно упакованные связки рождественских фонариков и сверкающих гирлянд.

Фреда рассеянно посмотрела на разложенные на столе «дары», присела на стул и задумалась, устремив взгляд в окно. Все эти предметы, которые передал для нее Вагнер, должны были вызвать какую-то ответную реакцию с ее стороны.

И они вызвали, совершенно определенно.

Так бывает, когда вдруг непроизвольно начинаешь предчувствовать что-то, но при этом четко осознаешь, что никаким даром предвидения не обладаешь. Эти предчувствия работают, как маячки, которые исподволь, необъяснимо и незаметно направляют туда, где наши телесные оболочки, мысли, чувства и поступки должны оставить свой след. И всё это вместе станет частью чего-то вроде звена огромной цепи, связывающей и скрепляющей всех и всё в этом мире. И, наверное, не только в этом.

С этими мыслями Фреда отправилась спать, и до утра ее отдых не тревожили больше ни сны, ни мысли, ни предчувствия. Лишь сохранялась внутренняя уверенность в том, чем ей заняться завтра.

Утром, умывшись и позавтракав, она тепло оделась и направилась в пристройку, которую ей вчера показала Метте.

В основательном, прочном помещении располагался генератор и аккуратно, в идеальном порядке, хранились запасы топлива для него и дрова для каминов. Здесь же стоял огромный железный ящик с песком, два больших огнетушителя и целый арсенал инструментов. Вооружившись быстро обнаруженной ножовкой, Фреда направилась к зарослям елей. Проваливаясь в снег, она медленно, но уверенно и даже с азартом и удовольствием продвигалась вперед. Добредя до посадок, остановилась, полной грудью вдохнула чистый, морозный воздух и огляделась. Увидев неподалеку возвышавшуюся над сугробами верхушку почти совсем заметенной ели, двинулась к ней.

Откопав совсем небольшое деревце руками, Фреда быстро справилась с тонким стволом с помощью ножовки.

Вернувшись, она первым делом отыскала в пристройке ведро и наполнила его песком из металлического ящика, добавив сверху снега. Елка надежно разместилась в ведре и обрела свое место в доме, в гостиной, между окном и камином.

Фреда украсила деревце мелкими фонариками, опутала душистые веточки парой переливающихся золотистых гирлянд и отступила назад, любуясь результатами своих стараний.

Раскрасневшаяся, взмокшая, она даже не заметила, что не сняла куртку, так была увлечена своим занятием. Запах оттаявшей в тепле хвои наполнил комнату, навевая ощущения по-настоящему осязаемой сказки, ожидания чего-то волшебного, но вместе с тем вполне реального. Так умеет чувствовать ребенок, который, становясь старше, все это забывает. Но на самом деле эти чувства никуда не уходят, нужно только позволить им снова оттаять и ожить, как ожил аромат леса и хвои в тепле дома.

Проведя остаток дня в полной тишине и неспешных размышлениях, Фреда начала понимать, для чего отшельники забираются в самые отдаленные уголки мира, ища одиночества.

Оставаясь совершенно один, где-то в максимальном отдалении от суеты, начинаешь ощущать себя частью этого мира. Отшельникам в этом помогала медитация, йога, самые мудрые знания и учения, а ей, Фреде, помогали отсутствие страха и обретенная вера в незримую силу, наполнявшую всё вокруг. Стоит только позволить этой силе наполнить и себя, прислушаться — и обязательно получишь что-то ценное взамен. Что-то такое, о чем и не подозреваешь.

Фреда понимала, что может продолжить сомневаться, бунтовать и сопротивляться. Но больше не хотела этого делать. Потеряв все, к чему привыкла, она точно знала, что уже обрела что-то другое. Оставалось только найти реальные подтверждение этому. Хотя, кое в чем ей уже таковые подтверждения не требовались. Кое-что она осознала наверняка. Осознала, хоть и не сразу поверила себе, а поверив — испугалась.

Не в силах больше сидеть на месте и справляться с разом нахлынувшими мыслями и ощущениями, Фреда снова оделась и выскочила на улицу. За проведенные в доме часы погода изменилась. Небо покрылось тучами, сквозь которые едва проглядывал лунный диск. В этих местах темнеет рано, и сейчас на улице был уже ранний вечер, немного пасмурный и от этого серебристый, монохромный, лишь закатное солнце расчертило небо ярко-оранжевыми мазками.

Фреда двинулась к краю скального выступа, у подножия которого переливалась вода фьорда. Спускаться не стала, остановилась на самом краю, подняла голову и посмотрела сначала на темнеющее небо, а затем вдаль, туда, где, сообразно ее географическим познаниям, располагались многочисленные острова, начиная от сурового Свальбарда и заканчивая самыми крошечными, безымянными, представляющими собой лишь одинокие скальные выступы среди ледяных вод.

Туда и только туда вдруг потянула ее незримая сила. Коснувшись груди, где приятной надежной тяжестью ощущался Custos, она вспомнила свой недавний сон, в котором она парила над каким-то мирным пейзажем.

Улыбнувшись приятным ощущениям, неизменно возникающим, когда она вспоминала этот сон, Фреда внезапно поняла, что отчетливо видела лица тех, кто возник в ее сне — мальчик и женщина. Очень похожие друг на друга, светловолосые и синеглазые.

А еще там была девочка, такого же возраста, что и мальчик. И в этой девочке Фреда теперь безошибочно узнавала саму себя.

* * *

… Долго ничем не нарушаемая тишина словно бы скапливалась под темными сводами ритуального зала и начинала вибрировать, создавая монотонный звук, похожий на гудение.

Человеческое ухо никогда ничего бы не уловило, но вампир ощущал любое колебание окружающего пространства, и даже тишина могла ему многое сказать.

Вагнер опустился на колени на каменный пол и поставил рядом с собой небольшой сосуд, наполненный прозрачной жидкостью. Вонзив клыки в запястье, быстро стряхнул в чашу несколько тяжелых капель крови. Прозрачная жидкость мгновенно стала опаловой и словно загустела, приобретя сиропообразную консистенцию.

Окуная в полученную субстанцию палец, вампир стал чертить на темных каменных плитах пола какие-то знаки, располагая их по окружности. Лицо его застыло, глаза неотрывно следили за появляющимися знаками, губы что-то едва слышно шептали. Закончив наносить последний знак, замкнувший круг, Вагнер вытащил из-под полы пиджака небольшой сверток и положил предмет в самый центр окружности из символов. Свертком оказался тонкий свитер из мягкой светлой шерсти. Ворот свитера был покрыт засохшими бурыми пятнами, и вампир аккуратно расправил его так, чтобы пятна оказались сверху. Затем снова прокусил запястье и, продолжая что-то шептать, капнул своей кровью на свитер.

Вверх, с тихим шипением, словно на шерсть попала искра пламени, а вовсе не кровь, взметнулась длинная и тонкая струйка дыма. Вагнер подался вперед, крылья его прямого носа дрогнули, и он втянул дым в себя. Голова вампира чуть запрокинулась, глаза закрылись. На миг он замер неподвижно, пропуская через себя силу ритуала, подчиняя себе, заставляя работать, и погрузился в мир, который приоткрывала перед ним магия.

Через минуту он открыл глаза, на лице его было написано разочарование и облегчение одновременно.

Ничего нового он не узнал. Проводя ритуал Шепот истины уже третий раз, он не увидел ничего, о чем магия не поведала ему прежде. Свитер Фреды со следами ее крови, в котором она была в день происшествия в музее, как нельзя лучше подходил для ритуала. Именно кровь могла рассказать ему о девушке больше, чем что-либо, но кровь «молчала», скрывая все тайны, которые, несомненно, имелись.

Вагнер увидел то, что уже видел дважды: неясные картины, мальчик и девочка, которых обнимала молодая женщина со светлыми волосами, стоя на пороге дома среди снегов. У девочки были зеленые глаза Фреды, и она смеялась. А дальше — ничего, словно поезд, в окне которого мелькали картины прошлого, вдруг заехал в непроницаемо темный туннель.

Обрывочные, нечеткие образы, скорее всего, были единственным, что на сегодняшний день хранилось в сознании Фреда из её прошлого, до того, как она оказалась в приюте. И дело явно не только в непрочных детских воспоминаниях, стертых пережитым стрессом от потери родителей.

Кто-то надежно закрыл самую прочную память — «память крови» — непроницаемой завесой, наложив сильное заклятие. Такое сильное, что Вагнер пока не знал, как снять блок, ничего не нарушив. А нарушить можно многое. Как правило, если грубо и неосторожно прервать связь, установленную между магией и человеком, запускался механизм, который мог привести к непредсказуемым последствиям. Потеря разума, разрушение личности или гибель подвергшегося такому воздействию были среди возможных вариантов.

Немногие обладали достаточной силой и талантом, чтобы накладывать заклинания, блокирующие или стирающие воспоминания и даже часть сущности. Если с Фредой это сделано намерено, то наверняка имелась весомая причина для такого вмешательства.

Но прежде, чем разбираться с тем, кто и зачем это сделал, он должен узнать о Фреде все, что возможно узнать, не нарушая влияния магии. И выполнить это нужно предельно осторожно и прежде, чем она вспомнит вдруг сама или ее заставят это сделать.

Ею заинтересовались Аспикиенсы, которые также могут воспользоваться ритуалом Шепота истины, желая узнать сокрытое в новом адепте, которым являлась Фреда. Правда для этого им придется добыть ее кровь…

О ней настойчиво спрашивал Краус, решивший, что девушка может представлять интерес и для него.

И хотя в прежней жизни Фреды и крылись все ответы, защитить девушку было важнее, чем узнать ее прошлое.

Вагнер рассчитывал, что именно там, где Фреда сейчас находилась, и где прошла большая часть ее детства — в Норвегии — должна проявиться та сила, которая возродит ее истинную сущность так, чтобы не сработал своеобразный сигнал тревоги, способный известить неизвестного заклинателя, что в некогда оказанное им воздействие пытается вторгнуться сторонняя сила.

Фреде надо обрести себя, не обнаруживая опасного пути к своему сокрытому прошлому.

Первый шаги уже сделаны — у Фреды есть Custos, и она находилась там, где ее никто не найдет, и ничто не помешает воспринимать меняющуюся реальность, как должное, как часть ее самой.

Вагнер может помочь в этом, но лишь совсем чуть-чуть.

 

Глава 14.«…Средь ночи огонь мой горит.»

В комнате было тепло, пахло дымком от полыхающих в камине дров и хвоей от стоящей в углу елки. Днем Фреда обнаружила за дверцами одного из шкафчиков и извлекла на свет компактную стереосистему и коллекцию дисков: классическая музыка и метал во всех его видах и стилях, от той же классики до трэша. Странноватая, противоречивая подборка.

Выбирая диск для вечера Сочельника, Фреда пожелаланагрузить свои ощущения по полной. И слушая сейчас негромкие, чистые и нежные звуки песни Сольвейг, понимала, что попала в точку.

Она коротает праздничный вечер в одиночестве, где-то в заснеженной Норвегии, на скалистом берегу фьорда и ждет. Нет, она ждала вовсе не Пера Гюнта, но чего-то, что непременно должно произойти. А точнее, уже произошло, но должно получить очевидное подтверждение. Как цунами, незримо зарождаясь колебаниями где-то в недрах земли, накатывало затем видимой, неподвластной контролю стихией.

Время приближалось к полуночи. На столе стояли зажженные свечи, блюдо с фруктами, и откупоренная бутылка вина, присланная Вагнером. Фреда обвела комнату взглядом, спохватившись, зажгла на елке фонарики и вышла на кухню.

Днем она решила, что раз уж это Рождество не похоже ни на какое другое, что ей приходилось отмечать в своей жизни, то и встретить праздник нужно соответственно. В домике, как и сказала Метте, действительно имелся солидный запас продуктов, и Фреда отважно испекла в маленькой электрической духовке хлеб, чего не делала ни разу в жизни. Добавив к нему присланный ей сыр, отнесла угощение на стол в гостиную.

Усевшись на стул лицом к камину, налила себе вина и сделала маленький глоточек. Ей очень понравился бархатный, чуть терпкий вкус рубинового напитка, и Фреда выпила весь бокал. Пробегая по горлу, винопревращалось в жидкое тепло, согревая изнутри.

Все казалось правильным и спокойным, и на время Фреда совершенно забыла, что находится посреди снегов одна, за окном почти непроглядная темнота, а всё, что еще оставалось от ее прошлой жизни теперь отодвинулось очень и очень далеко.

И вдруг нестерпимо захотелось услышать живойголос, хоть с кем-то поговорить. В руках сам собою оказался телефон, сама собой нажалась кнопка быстрого вызова.

— Фреда? — Вагнер ответил после первого же звонка, голос его прозвучал негромко, спокойно.

— Поздравьте хоть вы меня с человеческим Рождеством, Вагнер, — выдала с ходу. — Это же не противоречит каким-нибудь вашим вампирским или магическим принципам?

— Не противоречит. Примите поздравления, — отозвался вампир, — хотя, мне кажется, я уже в некотором роде поздравил вас.

— Ах, да! — воскликнула Фреда. — Вино, шоколад, книги и фонарики.

— Вы не любите шоколад? Я не угадал с вином? Или с книгами?

— Скорее не угадали с фонариками, — усмехнулась она, — к старому вину, швейцарскому шоколаду, свежим фруктам и классическим дамским романам фонарики не подходят совершенно.

— Зато они подходят к вашему Рождеству, — заявил Вагнер. — А позвольте спросить, что, по-вашему, подходит к перечисленному выше?

— Ну, не зна-ааю, — протянула задумчиво. — Вино, коробка шоколада, слезоточивый роман. Это набор для одинокой старой девы, заедающей и запивающей несбывшиеся мечты. К нему больше подходит кресло-качалка и кружевной платочек для утирания потока слез.

— Вот как, — задумчиво проговорил Вагнер. — В таком случае, действительно вышел прокол с моей стороны.

Фреда почему-то представила, что пока он говорил, на его губах мелькала тень улыбки.

Низкий голос в динамике звучал мягко, вкрадчиво и слегка вибрировал урчанием сытого зверя. Фреда даже возомнила, что он рад слышать ее. Но, кажется, радоваться он давно разучился, или эта эмоция, как и многие другие, попросту умерла вместе с его человеческой сущностью.

Сознавая, что в эту Рождественскую ночь пытается заменить потребность в общении иллюзией, она поморщилась и вздохнула.

— Что-то не так? — тут же раздался вопрос. — Вам нехорошо?

— Мне? Мне никак. Я однана краю света и мне не с кем разделить привычные с детства ощущения самого волшебногопраздника, — горько усмехнулась она. — Зачем вы сослали меня сюда? Я почему-то послушно сижу в глуши и пью в одиночестве…

— Мне жаль, что вы расценили ваш отъезд, как ссылку. Это в корне неверно, — своим привычным менторским тоном заявил Вагнер. — Вы нуждались в том, чтобы сменить обстановку. Но пятизвездочный отель где-нибудь на Ривьере вряд ли уместен сейчас. Вас ищут, вы забыли? И не только человеческим властям от вас что-то надо.

— Да помню я, помню. И от этого мне не сказать, как мерзко…

— Я могу вам чем-то помочь прямо сейчас?

— Не знаю. Может быть, и можете. Развлеките меня как-нибудь. Ведь здесь нет ни телевизора, ни радио. Странно, как еще телефон работает…

— Развлечь? И как же? — не меняя серьезности тона, спросил Вагнер.

— Ну, например, расскажите, почему Метте называет вас Рейном, — выпалила Фреда.

— Видимо потому, что меня так зовут, — без заминкиответил вампир.

— Вас зовут Вагнер, — упрямо повторила она и зажмурилась, не понимая, зачем все это говорит.

— Мое имя Рейнхард, я говорил вам, — терпеливо отозвался ее собеседник. — И, честно говоря, я не понимаю, чем вас это может развлечь.

Сейчас он нажмет кнопку отбоя, прерывая ничего не значащий, абсолютно несерьезный разговор, который не мог быть ему интересен ни в коей мере, а мог только досаждать.

Но Вагнер оставался на линии, а Фреду «понесло» дальше…

— Рейн — это уменьшительное от Рейнхард. Вас невозможно называть… уменьшительным от имени. Это было бы слишком…причудливо.

За нее говорил хмель, ударивший в голову. Ведь она допивала уже второй бокал вина, ничем не закусывая. Поспешно забросив в рот две виноградины, Фреда быстро раскусила сочные ягоды и теперь заедала их кусочком свежеиспеченного хлеба. А хлеб-то удался, словно она пекла такие буханки всю жизнь.

Сумбур, творящийся в голове, неожиданно развеселил Фреду, и она тихонько хихикнула, забыв, что все еще держит телефон, и собеседник все прекрасно слышит.

— Что же здесь вам кажется причудливым? — поинтересовался Вагнер. — То, что у меня имеется уменьшительное от моего полного имени? Или то, что меня можно им называть? Или то, что меня им назвала Метте?

— Что за вино вы мне презентовали, Вагнер? — Фреда резко сменила направление беседы, словно не слыша вопросов. — Оно совершенно растворило мне мозг. Лучше прекратить нашу светскую беседу, пока еще не поздно и я могу что-то соображать. Я во хмелю могу много чего наговорить… Спасибо за поздравления, на которые я напросилась, и за присланный вами презент. Прощайте, Вагнер!

— Постойте, — снова тон почти приказной, чеканный, — разве так уж ваш мозг, э-ээ… растворен, что вы не в состоянии поддержать нашу светскую беседу еще минуту?

— Но мы не беседуем! — возмутилась Фреда. — Вы все время меня о чем-то спрашиваете, а сами не отвечаете почти ни на одни мой вопрос.

— На какой же ваш вопрос я не ответил сейчас?

— Почему Метте называет вас уменьшительным вариантом имени? Это как-то…

— Причудливо, да.

Он усмехнулся или ей послышалось? Фреда тряхнула головой.

— Нет, в ее устах это звучало как раз не причудливо, а очень… по-дружески, что ли. Почти нежно, знаете ли… — сказала и тут же осеклась. Господи, что она несет! Что за зелье было в этой бутылке?

— А как вас называли ваши друзья? — поинтересовался вампир.

— Фред, Рика и даже Фредди. Но ни один из этих вариантов своего имени я не люблю.

— Хм…А какой же вариант вам по душе?

— Фреда. И никак иначе, — уверенно заявила она.

— В таком случае, еще раз с Рождеством вас, Фреда, — произнес Вагнер, и от звука его голоса, ставшего вдруг еще более низким, бархатистым, вкрадчивым, по коже девушки побежали мурашки.

— Еще раз спасибо… Рейн… — ответила Фреда и тут же нажала кнопку отбоя.

Быстро положив, почти бросив, телефон на стол, будто он обжег ей руку, она уставилась на прибор. Что это сейчас такое было? С кем она говорила целых пять минут ни о чем? Её собеседник просто не мог быть тем самым Вагнером, с которым ее путь пересекся несколько недель назад.

На миг показалось, что он сейчас зачем-то перезвонит, и она снова услышит его голос, который звучал как урчанье огромной дикой кошки и будоражащейвибрацией отдавался в каждой клеточке тела…

Отмахнувшись от несуразных мыслей, Фреда решительно закупорила бутылку вина, отломила от буханки солидный ломоть, взяла самое красивое яблоко и перебралась на диван. Устроившись поудобней, принялась медленно жевать хлеб с яблоком вприкуску и смотреть на огонь в камине, изредка переводя взгляд на светящуюся огоньками елку и на темноту за окном. Воображение ее отключилось, работало только восприятие данной, сиюминутной реальности, которое жадно впитывало звуки, запахи и ощущения этой особенной рождественской ночи.

Не понимая многого из того, что чувствовала и переживала, Фреда начала просто доверять себе.

Задремав на диване под тихо звучащую музыку Грига, она растворилась во всем, что ее сейчас окружало. Растворилась настолько, что когда сквозь полусон почувствовала что-то, не испугалась и не удивилась, потому что ждала, хоть сама и не знала чего…

Сон мягко удерживал в своих объятиях, а реальность проникала сквозь сновидения. Все смешивалось, переплеталось, насыщало сознание четкими образами. Образы в свою очередь сливались в единое действие, наполненное смыслом и чувствами.

…Снова она виделакрепкий и надежный бревенчатый дом на склоне горы. В обособленности его расположения не былоощущения затерянности и одиночества. Наоборот, все это походилона маленький, защищенный мир, населенный кем-то особенным, наполненный спокойствиеми надеждами его обитателей.

Сознание устремилось к дверям дома: надо заглянуть внутрь, увидеть тех, кто там находился…

…В следующий миг Фреда уже ощущала саму себя, дремлющую на диване, освещенную отблесками пылающих в камине дров. Она чувствовала чье-то присутствие прямо за дверью дома. Не двигаясь с места, прислушалась.

Страха не было, только волнение, от которого чуть сбивалось ровное дыхание. Дверь открылась, и кто-то тихо зашел, приблизился, ступая неслышно, чтобы не потревожить. Фреда уже не спала, но продолжала притворяться спящей. Она чувствовала, как от движения незваного гостя шевельнулся воздух, как кто-то медленно осторожно, чтобы не испугать, склонился к ней. До нее долетел запах, кажущийся странно знакомым — аромат покоя, безмятежности и чистоты. К ней наклонялись все ближе, легко и ласково коснулись волос…

…Фреда сделала шумный, судорожный вдох и резко села на диване. Широко распахнутыми глазами обвела комнату, понимая, что по-прежнему здесь совершенно одна. Сон казался предельно реальным, и такими же настоящими ощущались прикосновения, запахи, звуки.

Фреда быстро спрыгнула с дивана, схватила куртку, натянула теплые, высокие сапоги и выскочила на улицу.

Зимняя ночь такая тихая, что слышно, как потрескивали под гнетом снега ветки елей. Фреда побежала в сторону фьорда, оглядываясь на ходу по сторонам. Она быстро двигалась, глубоко проваливаясь в сугробы и с трудом вытягивая ноги, чувствуя, как снег забивался в сапоги и сразу начинал таять.

Добравшись до места, где начинался спуск к воде, остановилась, тяжело дыша. Взгляд ее устремился туда, где открывался выход из фьорда в море.

Фреда приложила руку к груди и чуть сильнее прижала Хранитель. Прикосновение амулета к коже ощущалось теплым и пульсирующим, словно живым.

Что-то заставляло вглядываться вдаль, искать зрительного и эмоционального контакта с тем, что находилось сейчас вне поля видимости, но душой и сердцем становилось все более понятным и близким…

 

Глава 15. Паутина дорог

Холодно, темно, пусто.

Но он не ощущал холода, прекрасно видел в темноте и привык к пустоте.

Дом все так же стоит целый и невредимый. Лео не продал его, регулярно оплачивая необходимые счета, и сохраняя в тайне, что владелец именно он.

От прошлого остались только стены: все вещи, вплоть до мелочей, всю мебель он уничтожил еще тогда. За прошедшие годы испарились все запахи, напоминавшие тот мир, который здесь некогда существовал.

Лео поднялся по тихо скрипнувшей под его шагами лестнице на второй этаж и вошел в комнату, которая когда-то была спальней Мэдисон. Бревенчатые стены и низкий потолок, перечерченный массивными балками, показались ему гробом, в котором похоронена не только часть прошлого, но и частица его самого со всеми несбывшимися ожиданиями и упущенными возможностями.

В доме не осталось ничего, напоминающего о Мэдди и детях, но для Лео здесь все говорило, шептало, кричало об их присутствии. Ему не нужно прижимать к лицу предмет одежды, хранящий слабый аромат, чтобы вызвать в своей памяти образ любимой женщины. Он и так видел ее повсюду. Призраки прошлого следовали за ним и возникали в сознании по первому желанию.

Он и сейчас видел Мэдисон, стоящей посреди комнаты.

Она расчесывала длинные, потемневшие в суровом климате пряди, изящно склоняя голову набок. До Лео долетал тонкий аромат трав, которыми всегда пахли ее волосы.

Она выглядела совсем девчонкой, капризной, строптивой, упрямой. Именно такой, какой он хотел видеть ее.

Вампир застыл посреди пустого помещения и смотрел в одну точку, теряясь в догадках — играло ли с ним его воображение или на мгновение почти реальным сделалось то, что хранила память.

Видение никуда не исчезло, но начало меняться. Контуры фигуры Мэдисон дрожали, искажались и изменялись, как отражение на водной глади. И перед глазами Лео уже стояла другая девичья фигура — такая же стройная, но выше и шире в плечах. Гордую голову венчала копна отливающих жемчугом волос.

Лео быстро закрыл и открыл глаза — видение исчезло, не оставив после себя ничего. Перед ним снова лишь пустая комната в пустом доме.

Он не был здесь двадцать лет, но поиски Леоны-Фреды привели его сюда снова. Все усилия разыскать ее в Праге оказались напрасными. Местное сообщество вампиров надежно хранило свои тайны и никуда не впускало любопытствующих чужаков. Естественно в открытую спрашивать вампиров о человеческой девушке по имени Фредерика Андерссон, он не мог и не собирался, а все те сведения, которые смог разузнать, не открыли ему больше, чем уже рассказал Тайлер Вуд.

Фреда вдруг исчезла из своей человеческой жизни практически бесследно. При этом она числилась в розыске полицией как отъявленная мошенница и к тому же подозреваемая в причастности к убийству. Сам Лео столкнулся с ней при странных обстоятельствах, благодаря которым узнал, что девушка жива и каким-то образом связана с местными вампирами-магами. Информации немного и вся она получена почти случайно, но этого достаточно, чтобы засомневаться в правильности того, что он сделал когда-то и начать выяснять, что же произошло и происходит.

Стоя среди голых стен, символизирующих «утраченные иллюзии», вампир представить не мог, что в эту самую минуту, не так уж и далеко отсюда на берегу фьорда стояла Фреда-Леона. И если провести воображаемую нить по направлению взгляда девушки, то она привела бы к одному из островков архипелага в Норвежском море, к одиноко стоящему на склоне горы дому, в котором сейчас и находился Леонар Борегар и призраки прошлого.

…Как часто мы просто не замечаем, что то, в чем мы нуждаемся больше всего, находится совсем близко. Мы всматриваемся в недостижимые горизонты, а достаточно просто повернуть голову, протянуть руку или набрать номер телефона. Вовремя сказанное слово, озвученное чувство — и утраченных иллюзий было бы куда меньше…

…Вернувшись в дом, Фреда стряхнула с себя снег и остатки наваждения, сразу же стащила промокшие сапоги и поставила их у камина. Другой обуви у нее не было, а сапоги будут сохнуть долго.

Фреда быстро сменила носки на сухие и теплые, щедро плеснула в бокал вина и залпом выпила терпкую жидкость. Затем, поворошив угли в очаге, подложила сверху увесистое полено, придвинула кованную каминную решетку, сбоку поставила сапоги и отправилась на кухню — следовало выпить горячего чаю, пока простуду не схватила. Для полноты ощущений не хватало разболеться в этой избушке.

Внезапно кольнувшее предчувствие не просто насторожило, а заставило подскочить на месте и броситься обратно в комнату. Ошеломленная Фреда, не понимая, что вызвало тревожное ощущение, обводила взглядом гостиную. Вроде ничего не происходило, но где-то на периферии зрения наметилось изменение. Огонь в камине вдруг оглушительно затрещал и взвился вверх, как ослепительный парус, запуская дьявольскую цепочку действий.

Из камина, сбив и опрокинув прочно стоящую решетку, словно живое вырвалось охваченное пламенем полено, а за ним, шипя и искря, на пол осыпались раскаленные угли. Полено, перелетев решетку, докатилось до расстеленной на полу циновки, коснулось ее края и остановилось, сделав свой ход в игре «огненные салочки». Циновка охотно приняла эстафету и начала резво разгораться в месте соприкосновения с охваченным огнем деревом. Еще немного и вспыхнет вся, как прошлогодняя трава на поле.

Испуганная Фреда вскрикнула, выругалась, как матрос, и заметалась по гостиной. Отфутболила подальше сапоги, схватила совок, чтобы сгрести и забросить обратно угли, одновременно безуспешно пытаясь этим же совком оттолкнуть горящее полено от плетеного коврика. И вдруг резко остановилась, прекратив свой дикий танец, вскинула свободную руку, словно собралась дирижировать невидимым оркестром и…

Все, что горело — погасло. Уголь на полу, полено, циновка, горящая на столе свеча и даже пламя в камине — все потухло мгновенно, словно на каждое проявление огня накинули невидимый плотный покров.

— Определенно, я это могу, — с уверенностью произнесла еще ошеломленная Фреда.

Она обвела место сражения со стихией удовлетворенным взглядом, ничуть не сомневаясь, что именно ее воздействие стало причиной внезапного отступления огня. Сердце забилось чаще: одно дело теоретически почти согласиться, что обладаешь какими-то интересными способностями, о которых и не подозреваешь, и совсем другое — по-хозяйски, со знанием дела использовать эти таинственные силы.

Соприкосновение со сверхъестественным не вызвало немедленного отрицания и оторопи, только вопросы. Отчего это полено так быстро разгорелось и вспыхнуло? Как могло буквально выпрыгнуть из очага? А коврик что, пропитан чем-то горючим?

Впрочем, ответы на эти вопросы, она уже, кажется, знала.

«Смирились?» — как-то спросил ее Вагнер. Голос его отчетливо раздавался и сейчас в ушах Фреды.

Теперь да, почти смирилась.

Завтра нужно позвонить Метте и попросить, чтобы та привезла какие-нибудь ботинки. На всякий случай.

Полено и уголь Фреда водворила туда, где им и положено быть, камин снова разожгла, придвинув к нему кованую решетку, за ней на безопасном, но достаточно близком расстоянии поставила сапоги — досыхать.

Добрый огонь снова пылал, согревая и даря ощущение уюта, а вовсе не опасности. Фреда перебрала стопку компакт дисков, обнаружила альбом «Hammerfall», прибавила громкости и, впитывая льющийся из динамиков аудио-допинг, принялась уничтожать остатки происшествия, яростно зачищая подпалины на полу и на подгоревшей циновке.

«Будто я застрял между двух миров…» — доносились до ее слуха слова одной из композиции.

А она застряла или уже понимает, какое место занимает во всем этом?

Отдышавшись, Фреда приглушила пережитое потрясение остатками вина. И на исходе этой более чем странной рождественской ночи снова ужасно захотелось услышать голос Вагнера, и не в своем воображении, а наяву, пусть хотя бы и в динамике телефона.

* * *

…Вагнер движением руки загасил горящий в каменной чаше огонь. Клубящийся дымок стал медленно таять, унося образы, которые только что были видны в серовато-голубой завесе, еще вьющейся над остывающим пеплом. Разрушилась ментальная связь, протянувшаяся сквозь пространство. Затраченные на ритуал силы растаяли вместе с дымом магического огня, но все было не напрасно.

Небольшое вмешательство в действительность на расстоянии должно было подтолкнуть Фреду к использованию своих возможностей, что и произошло. И как почувствовал вампир — действовала она, почти полностью осознавая то, что делает. Вовремя почувствовала, откликнулась, не испугалась, не смутилась, не сомневалась.

Все сложнее было настраиваться на восприятие Фреды. Многократно использованные вместе «компоненты» — магия и окропленный кровью девушки свитер — утрачивали силу взаимодействия, истончавшуюся с каждым разом, с каждым ритуалом и вскоре невозможно будет установить связь, позволяющую плести и сооружать тонкие и сложные ментальные конструкции. Магическая составляющая требовала подпитки. Свежей крови.

И чего-то, что будет нести в себе бóльший потенциал, нежели предмет одежды.

* * *

— Ты там совсем рехнулся, Лео, — обреченно заключил Тайлер Вуд. — Спрошу просто для того, чтобы спросить. Ты уверен, в том, что собираешься делать?

— Уверен, — процедил Лео сквозь по — волчьи выпирающие клыки. — Дай мне адрес и занимайся своим делом. Тебя никак это не коснется, обещаю.

— Чего б стоили твои обещания… — пробормотал Вуд. — Адрес высылать на электронную почту или запомнишь так?

— Никакой почты. Говори, я все запомню.

— Тогда перезвони через какое-то время, я уточню сведения, — и Тайлер снова отключился, не дожидаясь ответа Лео.

* * *

… Дороги, как ленты бесконечных эскалаторов, снова уносили куда-то. Но лучше двигаться, чем застыть на месте и окаменеть от разочарования и многовековой усталости.

Из Норвегии вампир совершил перелет в Швецию, и на исходе ночи его самолет приземлился в аэропорту Умео. Пребывание в этом городе Лео не собирался обозначать перед местным вампирским сообществом и останавливаться в Убежище. Значит, надо самостоятельно найти надежное и безопасное место, где можно укрыться днем.

Просмотрев информацию в аэропорту, Лео выбрал маленький недорогой отель, часть номеров в котором располагалась в полуподвальном этаже. Если принять некоторые меры предосторожности, вполне подойдет.

Город еще погружен в сон, на улицах тихо и спокойно, свежий, чистый снег покрывал все и дарил ощущение безмятежности.

Лео вошел в двери четырехэтажного здания, стоящего в тесном соседстве с другими домами, совсем неподалеку от ратушной площади. Прямо напротив двери — стойка ресепшен, за ней — милая девушка с веснушками на носу и распущенными по плечам пшеничными кудрями. Она округлила глаза, увидев заходящего в двери высоченного привлекательного парня с убранными в хвост длинными волосами.

Одет в парку, стройные и мускулистые ноги обтянуты джинсами, заправленными в мощные высокие ботинки, через плечо небрежно перекинута сумка. Лицо — глаз не оторвать, и, похоже, ему это прекрасно известно. Он улыбнулся девушке, посылая такой взгляд, что у нее перехватило дыхание и непроизвольно приоткрылся рот, а по нижней губе непроизвольно прошелся влажный язычок.

Девушка, наконец, взяла себя в руки, приветливо и бодро улыбнулась, изобразив на лице «я вся внимание», но при этом продолжая одаривать Лео томным взором. Быстро оформив прибывшего гостя (естественно представившегося вовсе не «американским вампиром» Леонаром Борегаром), выдала ключи:

— Минус-первый этаж, ваш номер — от лифта прямо и налево, — промурлыкала она по-шведски, указывая на лифт.

Умео город вовсе не маленький, и в нем царила особая атмосфера. Из-за расположенного здесь одного из самых крупных университетов Швеции население города почти на треть состояло из студентов. Не город, а один большой кампус. Недорогие отели, хостелы, съемные квартиры, бары и клубы наполняли город, делая его доступным для проживания и времяпровождения студенческой братии. Не удивительно, что для этого использовались все имеющиеся в наличие полезные площади, в том числе и подвальные помещения.

Минус-первый этаж, как и следовало ожидать, лишен окон. Но во всем остальном этаж (как и отель в целом) производит вполне достойное впечатление — все чисто, по-икеевски лаконично и просто. Панели, имитирующие светлое дерево на стенах, софиты в черных металлических плафонах на потолке, эстампы на стенах, похожие на пьяные творческие эксперименты студентов местного факультета искусств, ковровое покрытие густого сливового оттенка и такого же цвета двери в номера. Казалось, что прямоугольники дверей «вырастают» из пола, являясь его непосредственным продолжением. Оптическая иллюзия позабавила Лео, пока он шагал по коридору.

Осмотревшись в небольшом, но чистом и удобном номере, вампир плотно задернул шторы на узком окне, расположенном под самым потолком. Достав из сумки моток скотча, надежно закрепил ткань по периметру рамы, а сверху еще добавил развернутую многостраничную газету.

Исключив даже ничтожную вероятность попадания в помещение солнечного света, вампир принял душ и, улегшись на неширокой кровати, мгновенно погрузился в глубокий, но чуткий сон, как уставший воин в перерыве между битвами.

За несколько дневных часов он полностью восстановил силы и готов был снова вскочить на «ленту эскалатора», чтобы двигаться дальше, и едва наступили сумерки следующего дня, он отправился по нужному адресу.

* * *

…На окраине города, по обе стороны широкой и длинной улицы расположились двухэтажные таунхаусы. В одном из них, если верить сведениям, полученным от Вуда, жил некто по имени Эйвин Ульриксенн. В прошлой жизни — Джейк Саттон, сын Мэдисон и родной брат Фредерики-Леоны.

Возможно, узнав что-то про Эйвина, Лео сможет понять природу странных ощущений, преследующих его последнее время. Вампиру казалось, что сквозь него проходит мощный, неотвратимый поток. Он несся, будоража, электризуя, не позволяя ничего удержать, чтобы понять и почувствовать, и оставлял после себя только вопросы. А точкой старта этого потока стала неожиданная встреча с Леоной-Фредой.

Сама же девушка вырвалась откуда-то из иной реальности, как птица, вылетевшая из шапки фокусника. Он сбежал тогда, ничего не спросив, не узнав, и теперь разыскивал ее, сам не зная зачем. Но уж точно не потому, что разволновался насчет ее благополучия.

Лео быстро нашел нужный корпус в ряду кирпичных коричнево-серых домов-клонов. Под общей крышей — два входа, два симметрично пристроенных гаража. И соответственно две проживающие через стенку семьи. Пытаться войти в дом нет смысла, но можно посмотреть и послушать, держась чуть на расстоянии.

Зайдя с обратной стороны домов, вампир увидел протянувшуюся параллельно главной улице узкую аллею, обсаженную деревьями. Несколько лавочек, занесенных снегом, казались печальными и одинокими в свете неярких фонарей. Лео выбрал одну, расположенную ближе всех к дому и дальше от фонаря, стряхнул с нее снег и присел. Одетый в парку с капюшоном, закрывавшим лицо, джинсы и ботинки на толстой подошве, он ничем не выделялся из числа прохожих и никто не обращал на него внимание. Лео терпеливо сидел и смотрел на горящий в окнах свет, стараясь выделить из заполнившего уши многоголосья людского бытия то, что может представлять интерес. И, наконец, он услышал.

— «Эйвин, ты будешь ужинать?» — прозвучал по-шведски юный женский голос.

Лео, сосредоточившись на произнесенном имени, сразу уловил, как изменилась эмоциональная окраска там, откуда доносились слова. Смятение, недовольство, раздражение, и все это понеслось следом за простым вопросом. Чьи-то скрытые эмоции рвались наружу, но сдерживались усилием воли.

— «Я сначала пройдусь», — негромко раздалось следом. Теперь говорил молодой мужчина. Приятный баритон звучал спокойно, и лишь чуткий слух вампира уловил в нем вибрации раздражения.

— «Пойти с тобой?»

— «Не надо. Если ты голодна, не жди меня — ужинай».

— «Нет, одна не буду. Я подожду. Только скажи приблизительно, когда вернешься, чтобы я поставила разогревать. Или позвони», — смиренно, сдержанно, стараясь не переходить некую грань, отозвалась девушка, но голос ее чуть заметно дрогнул.

Диалог звучал буднично, словно заученная формула, повторяемая из зараз в раз.

Лео поднялся с лавочки и вернулся на главную улицу. Вороша рыхлый снежок носами ботинок, он не спеша шагал по узкому тротуару вдоль домов, всем своим видом являя образец праздно прогуливающегося. Пройдя вперед, вампир перешел на противоположную сторону улицы, остановился и повернулся. Из подъезда дома, где жил парень по имени Эйвин, вышел молодой человек. Узкие синие джинсы, объемная куртка, шея замотана ярким полосатым шарфом, в который молодой человек прятал нижнюю часть лица, выставив на всеобщее обозрение непокрытую, бритую «под ноль» голову. При отсутствии волос глаза особенно выделялись под нахмуренными бровями, взгляд был устремлен вперед, словно юноша видел впереди некую цель, которую собирался штурмовать.

Эйвин (Лео не сомневался, что это был именно он) прошел мимо вампира, в конце улицы свернул, и, прибавив ходу, направился к морю. Держась на расстоянии, Борегар незаметно следовал за юношей. Дойдя до берега, парень, осматриваясь на ходу, стал двигаться вдоль прибрежной полосы. Найдя неосвещенный и наиболее удаленный от домов и дороги участок пляжа, юноша остановился.

Он замер, засунул руки в карманы куртки, опустил голову, еще больше спрятав лицо в шарф и выставив бритую макушку навстречу ветру. Он стоял так близко к воде, что его ботинки заливало едва заметным колыханием ледяных волн. Лео, затаившись неподалеку, наблюдал за парнем.

А тот тем временем присел на корточки и погрузил обе руки в холодные воды моря.

Долго Эйвин не менял позы, не вытаскивал рук из ледяной воды. Наконец, медленно выпрямился во весь рост и…стал снимать одежду. Раздевшись до трусов, парень решительно стал заходить в море — все дальше и дальше.

Когда вода достигла груди, Эйвин изогнулся гибким сильным телом, как дельфин, занырнул, прорезав темную поверхность воды на небольшую глубину и поплыл прочь от берега.

Лео, застыв в немом удивлении, смотрел на удалявшегося юношу, на расстоянии чувствуя, что тот находится на грани человеческих возможностей, едва выдерживая ледяное прикосновение волн. Но парень уплывал все дальше, и, кажется, не собирался возвращаться.

 

Глава 16. Пролился свет

Рождество Фреда провела, практически не покидая домика, только однажды быстро пробежала в домашних кожаных мокасинах по протоптанной в снегу дорожке за дровами и тут же вернулась. Она жевала, читала, переслушала почти всю имеющуюся коллекцию дисков, выспалась до одурения.

К вечеру, когда сапоги просохли, смогла выйти и прогуляться до берега.

Ночь была волшебной, словно сошедшей с классической Рождественской открытки. Темно-синее небо усыпано звездами, луна отражалась блистающей дорожкой на спокойной поверхности воды. В чистом морозном воздухе растворено нечто, вызывающее почти детское ощущение восторга. И это можно вдохнуть, почувствовать внутри себя.

Фреда смотрела в глаза ночи и не боялась. Она совсем одна, среди снега, скал и лесов, на многие километры вокруг и без возможности выбраться отсюда. Последние недели ее вынуждали подчиниться чьей-то злой воле и принять свою участь, какой бы она ни была. А там, откуда она приехала, не осталось ничего прежнего. Но, тем не менее, что-то еще способно вызывать у нее неподдельный восторг.

Она достала из кармана телефон, зубами стянула с руки перчатку и быстро набрала: «Я хочу вернуться».

Фреда смотрела на экран телефона, но сообщение не отправляла. Так и не решившись, пошла обратно в дом. Скоро должна вернуться Метте, хотя и не факт, что для того, чтобы сопроводить обратно в Прагу.

Здесь в Норвегии, где прошло ее сиротское детство, Фреда, вопреки ожиданию, обрела уверенность, осознала, что не стоит страшиться прошлого и не доверять настоящему. Её стали посещать воспоминания, но они не ранили, не причиняли боли.

Появились новые грезы о незнакомой реальности, и ей очень хотелось, чтобы это была именно реальность, а не вымысел или игра воображение.

Молодая женщина, синеглазый мальчик и зеленоглазая девочка. Девочкой вполне могла быть она сама, а кто те двое?

Фреде хотелось зайти за черту, снять пелену таинственности со снов и видений. Но вот что на самом деле страшило, так это узнать, что это всего лишь сны и таковыми были всегда.

А еще в ней самой приоткрылось что-то совершенно новое.

Она думала о Вагнере, вызывала в памяти его голос и черты лица.

Видела силуэт, нарисованный воображением — разворот широких плеч, безукоризненно сидящие пиджаки и джемперы на идеально сложенной фигуре. Закрытый, холодный, невозмутимый. Вампир. Но…

Но что-то было в нем, возможно, какие-то проскальзывающие крупицы, оставшиеся от прежней человеческой сущности, и именно их она принимала за нечто настоящее. Может быть, грубо оторванная от привычной жизни, Фреда просто обманывалась, инстинктивно тянулась к чему-то, как потерянный ребенок. А Вагнер был единственной ниточкой, связующей ее с миром. Единственный, с кем она вообще могла поговорить…

Еще она думала о высоком длинноволосом вампире, которого встретила в ночь посещения заброшенной усадьбы. Он странно повел себя, исчез, едва услышав ее имя. И встретился тогда, когда она нашла свой Custos. Одно с другим вряд ли было как-то связано, но Фреда почему-то была уверена, что связь имелась.

Складывая и вычитая, переставляя и выстраивая так и этак все последние события, девушка все больше убеждалась, что в этом всем существует некая гармония, имеется смысл, который был ей пока не ясен.

Размышляя, Фреда брела от берега фьорда, миновала дом и двинулась к заснеженной равнине туда, где поодаль сплошной темной грядой протянулись ели. Она снова шла, проваливаясь в снег, чувствуя, как он попадает в сапоги, тает…

Фредерика почти дошла до чернеющей в ночи полосы леса, когда увидела, как впереди, подобно лампочкам в мигающих гирляндах, стали попарно загораться огоньки. Два, шесть, десять…

Их становилось больше и больше с каждым мгновением, и Фреда поняла, что это никакие не огоньки, а глаза. Хищные, сверкающие в ночной темноте глаза диких зверей — волков, цепью выстраивающихся вдоль деревьев. Они выходили из зарослей, останавливались и смотрели на человека, не двигаясь и не издавая звуков.

Фреда тоже остановилась и без страха наблюдала за образовавшимся на границе леса строем крупных мощных животных. Диких и опасных. Но она совсем их не боялась.

«Они не причинят мне вреда», — уверенно подумала она, кладя руку на грудь и плотнее прижимая через куртку к телу Custos.

— Вы не тронете меня. Вы здесь не для этого, — прошептала она одними губами, неотрывно глядя на волков, которых было уже не меньше двух десятков.

Словно в ответ на ее тихие слова несколько животных чуть склонили свои гордые головы, издавая тихие звуки, похожие на ворчание. Остальные просто стояли, затем развернулись и стали удаляться обратно в лес. Последним ушел один из самых крупных волков, но перед тем как скрыться в темных зарослях, задержался и оглянулся, бросив на девушку взгляд горящих в ночи глаз.

Фреда, с трудом вытягивая из сугробов ноги, вернулась к дому. Стоя на крыльце и игнорируя холод, пробирающийся во вновь промокшие сапоги, опять достала телефон и решительно нажала кнопку быстрого набора.

— Вагнер? Я хочу вернуться, — сказала она.

* * *

… Осторожно, словно боясь повредить, он отложил телефон на стол, и некоторое время смотрел в одну точку перед собой.

Она хотела вернуться, но само по себе это желание ничего особенного не означало, ведь люди (и не только люди) со слепой покорностью не смирялись с ситуацией, подобной той, в которой оказалась Фреда. Они бунтовали, спорили, пытались торговаться или всеми способами противостоять обстоятельствам. И мало кому из людей (а тем более молодых людей) понравилось бы коротать время в одиночестве, да еще и в праздничные дни.

Главное было то, КАК она это сказала. Искренне, уверенно, словно не стерпит никаких возражений, найдет способ вырваться из заснеженного «плена» и самостоятельно добраться до Праги. Поставила перед фактом, а не просила позволения.

Фреда готова вернуться, а он не был готов к ее возвращению, хоть и хотел ее увидеть. И так болезненно и бесспорно было это желание, что мешало мыслить и существовать в прежнем режиме.

Необходимо, чтобы все прошло, испарилось, перегорело, как бывало много раз за семь столетий, но на этот раз все иначе. Сейчас разум, тело и почти истлевшие волокна, оставшиеся от некогда живой души ожили неведомо где хранящейся памятью. Не смутным человеческим дежа-вю, когда казалось, что нечто подобное уже переживалось и ощущалось. Нет, это были конкретные и однозначные ощущения, означавшие что-то до боли знакомое. Совсем, как в его человеческой жизни, когда он был не один и чувствовал себя счастливым.

Фреда вернется и попадет в новый водоворот событий, которые сгущались и назревали, как грозовые тучи. И сейчас он уже понимал, что одного желания защитить ее и научить владеть своими силами совсем недостаточно. Она поверила в свои силы, но теперь нужно научиться, не колеблясь, применять их, когда ей будет угрожать очевидная опасность. Она должна научиться не только самостоятельно ориентироваться, но и жить в новых условиях.

Крауса он не опасался. А вот Смотрящие и Магистры…

Их обойти и обмануть невозможно.

Если Аспикиенсы — Смотрящие что-то заподозрят, проявят более пристальный интерес к девушке, то непременно доложат об этом квартету Доминис, а уж тем неведомы церемонии и сомнения.

Четверка, управлявшая Орденом Творящих кровь — это безэмоциональные, истлевшие изнутри и невообразимо изменившиеся снаружи человекоподобные оболочки, наполненные магией, безграничной силой и инстинктивным стремлением увеличивать свое могущество. Они испытывали, изучали, препарировали всё, что вызывало их интерес, тщательно просчитывая возможность использования. То, что не проходило их тестирование или в итоге не признавалось полезным, то неузнаваемо искажалось в процессе и затем уничтожалось, как балласт или мусор.

Схема, отработанная веками, механизм движения вперед, целью которого было бесконечное нарастание силы и могущества. Такова их персональная эволюция.

Если Фреда их заинтересует, они определят ей такую судьбу, о которой невозможно подумать без содрогания.

За время отсутствия своей подопечной Вагнер не успел толком узнать, что назревало в их сообществе. Краус скупал участки земли вокруг Праги и с одержимостью коллекционера всякой-всячины приобретал старинные книги и свитки.

Происшествие в музее наделало много шума в вампирском и человеческом сообществах. И Смотрящие не снижали интереса к событиям, хотя все, казалось бы, уже было улажено.

Контакт с вышестоящей властью и регулярные отчеты перед Аспикиенсами входили в круг обязанностей Регента Пражской Цитадели. И здесь Вагнер сумел выработать определенную схему поведения. Он выживал, как выживает существо, вынужденное обитать в чужеродной и даже враждебной среде, постепенно привыкая и ассимилируясь, но сохраняя при этом основу своей индивидуальности.

Вагнер был уверен, что сможет утаить от Аспикиенсов и Крауса «опасную» правду об экстраординарных способностях Фреды, но даже того, что о ней уже было известно достаточно для того, чтобы Фреде устроили жестокие испытания. И если она их пройдет и выживет, то ее примут в Цитадели как мага-ученика уже на постоянной основе, и непременным условием этого станет обращение в вампира.

Создателя назначат Аспикиенсы, и вовсе не обязательно им станет опекающий сейчас Фреду Регент.

Вампир Рейнхард Вагнер ни при каких условиях не хотел, чтобы Фреда стала таким как он. Но в данном случае выбора ни у него, ни у нее не было: если добровольно вампиром она стать не пожелает, ее обратят силой. Остаться НЕвампиром, противозаконным и опасным носителем магии крови ей не позволят.

* * *

… Метте вернулась раньше.

Фреда не стала рассказывать ей про свои приключения. Она утаила, как сражалась с огнем и про встречу с волками. Хотя несколько раз показалось, что рыжеволосая норвежка с особым интересом посматривает на нее. Возникало чувство, словно им известно нечто общее, но ни одна из них не заговорит про это первая. Ощущение усилилось, когда Фреда вспомнила, что ее новая знакомая — вервольф.

— Собирайтесь, ваше изгнание окончено. Вагнер велел вести вас обратно, — бросила прямо с порога Метте.

Фреда за пять минут побросала вещи в сумку, не забыв книги, подаренные ей Вагнером, последний раз окинула взглядом свою волшебную обитель, и вот уже они ехали по шоссе в аэропорт Тронхейма.

В Прагу девушки вернулись одним из дневных рейсов.

Фреда была уверена, что сейчас-то точно сможет отследить путь от аэропорта до Цитадели и узнать, наконец, где та расположена. Но не тут-то было.

Проследить внятно она смогла только дорогу до центра. Остальную часть пути Метте петляла по улицам, заезжая на окраины и кружа там по дворам и переулкам. В итоге они вынырнули на какой-то безлюдной улочке и въехали во двор, похожий на квадратный колодец, стенами которого являлись пристроенные друг к другу старые кирпичные здания. Направив автомобиль в арку между домами, Метте подрулила к входу в подземный паркинг, располагавшийся под двухэтажной пристройкой к одному из домов.

Миновав ряды автомобилей, они спустились на уровень ниже и непостижимым образом, словно пройдя через невидимый портал, оказались в совсем иной части парковки.

Выйдя из машины, Фреда узнала тихий и пустынный гараж Цитадели.

Там Метте, ничего не объясняя, проводила девушку к лифту, подождала, пока та войдет в него и быстро попрощалась.

Знакомые помещения встретили привычной тишиной и отсутствием обитателей. Неудержимо захотелось сразу же направиться в библиотеку и увидеть там стоящим у камина или сидящим в кресле Вагнера, но сейчас была середина дня, и в это время Регент никогда не появлялся в библиотеке.

Фреда потащилась в свои комнаты, где приняла душ, перекусила чаем с купленными в аэропорту круассанами и завалилась спать.

Проснулась ближе к вечеру, бодрая и отдохнувшая. Вымыла голову, тщательно высушила феном и уложила непокорные волосы, выпила чашку ароматного кофе и отправилась в библиотеку. Вежливость требовала поздороваться со здешним хозяином — Вагнером и доложить ему о своем приезде. Хотя она не сомневалась, что он уже в курсе.

Время было еще ранее по вампирским меркам — всего пять вечера.

Фреда шла знакомыми коридорами, делала привычные повороты в нужных местах и наконец, оказалась в библиотеке.

Камин холоден и пуст, даже золы не было в нем. Пустой оказалась и библиотека, то есть всё в ней оставалось по-прежнему — стеллажи, книги, диваны и кресло — не было лишь Вагнера. Слегка разочарованная Фреда, раздумывая, покрутилась на месте и покинула комнату. Выйдя в коридор, направилась привычным путем, в холл с арочными проходами, но где-то в середине пути, там, где нужно было свернуть, уверенно пошла прямо.

Она шла, пока в торце неожиданно удлинившегося коридора не уперлась в двухстворчатую дверь. Потянув ручку, не надеялась, что дверь поддастся, но тяжелая створка послушно приоткрылась, являя в проеме скудно освещенный кусочек какого-то помещения. Фреда раскрыла дверь шире — перед ней оказался еще один коридор, поуже и темнее, чем тот, где она сейчас находилась. Стены отделаны потемневшими от времени деревянными панелями с укрепленными на них тускло горящими, тронутыми патиной бронзовыми светильниками.

Фреда шагнула вперед и прикрыла за собой дверь. После недолгого раздумья направилась налево, в ту часть прохода, что казалась длинней и терялась в полумраке. Она не задавалась вопросом, куда направляется, ее влекло обычное любопытство.

Дойдя до конца, Фреда обнаружила проход с ведущей вниз металлической винтовой лестницей. Спускаясь по ней, девушка постаралась очистить свой разум и просто шла, зная наверняка лишь одно — она обязательно куда-нибудь придет.

Лестница, словно располагавшаяся в круглой каменной башне, уводила все ниже, поворачивая по часовой стрелке. Наконец, Фреда ступила на выложенный камнем пол и оказалась в мрачном пространстве неопределенной формы и размера, скудно освещенном единственным светильником возле лестницы. Звуки гулко отражались от каменных стен и сводчатого потолка, тонувшего во мраке. Остальное пространство погружено в темноту, и Фреда почти ничего не могла разглядеть, лишь где-то впереди различала редкие пятна света, словно там горели свечи. Можно продвигаться от пятна к пятну, надеясь куда-нибудь прийти, или вызвать шар света и осмотреться получше, но Фреда почему-то отмела эту возможность и пошла в произвольно выбранном направлении.

Решив, что оказалась в обширном подземелье, она передвигалась от одной свечи, закрепленной в канделябре на стене, до другой, и так дошла до возникшего в каменной стене проема, с льющимся из него слабым, мерцающим светом.

Фреда осторожно заглянула в проем, стараясь не обнаружить свое присутствие, и застыла, оцепенев и онемев от каскада чувств, накатывавших одно за другим.

В большом, а может быть и в очень большом зале — его неразличимые границы тонули во тьме — походившем на помещение средневекового замка, где все было сплошь из гладкого темного камня, на полу был начертан большой светящийся круг. За пределами этого круга расставлены каменные столбчатые опоры, с укрепленными на них чашами, в которых курился синеватый дымок, пластичный и однородный, как волнуемая ветром тонкая ткань. Присмотревшись, Фреда увидела, что круг состоял из внешней и внутренней окружностей, пространство между которыми заполняли загадочные знаки и символы, испускавшие равномерное свечение. На некоторой высоте от пола свет от круга смешивался с дымом из чаш и уходил ввысь в виде сияющего столба с извивающимися в нем прожилками перламутровой мглы.

Первоначальное удивление и любопытство Фреды сменились высшей степенью изумления, когда внутри столба света она разглядела фигуру, парящую в воздухе.

Двигаясь в плавной, едва заметной амплитуде, словно мягко пружиня вверх-вниз, метрах в трех от пола завис обнаженный мужчина.

Фреда широко раскрыла глаза и невольно приоткрыла рот, узнав в этой странной инсталляции Вагнера.

Абсолютно голый, с откинутой назад головой и поднятым вверх лицом, он казался призрачным изваянием с совершенными формами. Широкие прямые плечи, мускулистый торс, переходящий в узкие бедра и сильные, стройные ноги. Руки опущены вдоль тела и повернуты ладонями вперед.

Кожа его приобрела голубоватый оттенок, глаза были закрыты, лицо застыло. Он, наверное, пребывал в каком-то трансе, полностью отключившись от внешнего мира, а Фреде показалось, что она видит Вагнера мертвым и ее передернуло от этой мысли.

Фреда продолжала стоять и смотреть, не в силах отвести взгляда и, понимая, что заглянула куда-то за невообразимые пределы, куда и не мыслила заглядывать никогда и ни при каких обстоятельствах. Она даже не подозревала о существовании чего-то подобного. Просмотренные по телевидению шоу талантливых иллюзионистов не в счет — то была лишь иллюзия, и Фреда это прекрасно понимала, хотя и восхищалась визуальными эффектами и мастерством исполнителей.

Но сейчас никаких иллюзий не было, все происходило наяву, с реальными, физически ощутимыми сильнейшими энергетическими волнами, идущими от завораживающей инсталляции в виде красивого обнаженного мужского тела, легко и свободно парящего в столбе света и танцующей пелене дымка. И это был Вагнер. Тот самый, которого она до сих пор видела всегда облаченным в его безупречные пиджаки и джемпера и с непроницаемым лицом.

— Рейн… — прошептала Фреда одними губами.

 

Глава 17. Мир, в котором нет стен

Ошеломленная, она отступала назад, пока не уперлась в стену. Над головой задергалось и затрещало пламя укрепленной в канделябре свечи.

Фреда вздрогнула, стряхивая оцепенение, и быстро пошла по коридору, продвигаясь в полумраке скорее инстинктивно, чем осознанно.

Мысли беспорядочно метались, сердце трепыхалось в груди, а на сетчатке глаз, казалось, навечно отпечаталась недавно увиденное. Фреда добежала до лестницы, взлетела по ней, пронеслась по коридору до двустворчатой двери, проскользнула через приоткрытую створку и, резко выдохнув, припала спиной к дверному полотну с обратной стороны.

* * *

…Вагнер уже вышел из транса, когда заметил присутствие затаившейся Фреды. Он продолжил удерживать себя в прежнем состоянии, чтобы не спугнуть девушку: то, что она увидела и так достаточно ошеломило ее.

Когда она сбежала, и ее торопливые шаги смолкли, вампир опустился на пол, вышел из круга, подобрал с пола и натянул свободные черные штаны. Затем яростно прокусил свое запястье и, окуная в струйку крови пальцы другой руки, принялся покрывать красной жидкостью символы, начертанные между кругами. Каждый символ, полностью покрытый кровью, переставал сиять, словно выключался. То же манипуляции вампир проделал и с кругами. Затем Регент горстями зачерпывал из чаш еще горячий пепел и бросал его на продублированный кровью рисунок. Когда начертанное полностью покрыла серая зола, все письмена разом исчезли, словно ничего и не было. Не осталось и малейшего следа ни крови, ни пепла, только чистые каменные плиты пола.

Теперь необходимо восполнить потерю крови и снова можно существовать.

До следующего раза.

* * *

Фреда вернулась в свои комнаты, двигаясь на автопилоте. Не могла понять, что же шокировало, потрясло, ошеломило ее больше — наблюдение за невероятным сверхъестественным действом в таинственных чертогах или же полная нагота Вагнера.

С существованием магии, как и мира сверхъестественного в целом, она уже смирилась. Ханжой или невинной простушкой, задержавшейся в развитии, точно не была, а вид красивого обнаженного мужчины вызывал у нее, прежде всего, эстетическое удовольствие, а не чувство неловкости. Но Вагнер, которого она привыкла видеть предельно невозмутимым, отстраненным и застегнутым на все пуговицы, привел ее в полнейшее замешательство. Оказалось, что под сюртуками и пиджаками скрывалось вовсе не противоестественное и отталкивающееся, лишенное половых признаков существо, а безупречно сложенное, привлекательное мужское тело, вполне способное вызвать эстетическое удовольствие у нормальной женщины.

Не зная, чем себя занять, чтобы хоть как-то приглушить яркость картинок, намертво отпечатавшихся в сознании, она какое-то время просто бродила взад-вперед по комнатам, пока не раздался сигнал телефона.

— С возвращением, Фреда.

Она знала, что услышит в трубке Регента, но все равно вздрогнула от звука его голоса.

— Если вам не трудно, спуститесь в библиотеку.

Вежливый, невозмутимый, как обычно. Только сказал «если вам не трудно». Почему ей должно быть трудно? Раньше он никогда так не говорил, просто «жду вас в библиотеке» и все.

Достав из холодильника бутылку с апельсиновым соком, Фреда залпом выпила больше половины, перевела дух и направилась в библиотеку.

— Вы выглядите отдохнувшей и посвежевшей, — этими словами встретил ее Регент.

«А вы выглядите одетым. И другим…», — пронеслось в голове у Фреды.

Он стоял там, где она и ожидала его увидеть, у вновь привычно пылавшего камина. Идеально сидящие черные джинсы и черно-белый джемпер подчеркивали стройность его фигуры и гордую осанку. V-образный вырез приоткрывал сильную шею и ямку между ключицами…

На бледном лице выделялись глаза, из которые почему-то исчезло фантастическое сияние, но радужки по-прежнему были глубокого цвета индиго. Как вулканический закат. И в самом Вагнере что-то неуловимо изменилось.

— Рад вас видеть.

Сказано просто, почти формально.

— Как ни странно, я тоже рада…вернуться, — отозвалась Фреда.

Возникла пауза, во время которой они смотрели друг на друга.

— Будете спрашивать? Экзаменовать? Снова проведем какие-нибудь испытания на магическом полигоне? — вдруг выпалила Фреда, с вызовом вскинув голову.

От движения головы на ее волосах ожил шелковистый отблеск, как перламутр на поверхности жемчужины. Вздернутый подбородок позволил увидеть больше нежной, смуглой шеи, приоткрыв то место, где едва заметно пульсировала жилка.

Вагнер, сохраняя внешнюю невозмутимость, медленно завел руки за спину и с силой сжал кулаки.

— Никаких испытаний, никаких расспросов, — спокойно ответил вампир, — есть темы для бесед, но не сегодня. Хотите прогуляться?

Не ожидая подобного вопроса, Фреда недоверчиво воззрилась на Вагнера.

— Прогуляться? На какие-нибудь развалины или снова кружить по городу, глядя на улицы из окна машины?

— Что-то типа того. Одевайтесь…

— …поудобней и потеплей… — закончила за него фразу, выходя из библиотеки.

Улыбка тронула губы Вагнера, и взгляд его скользнул по удаляющейся фигуре Фреды. Руки почти потянулись, чтобы удержать, привлечь к себе, снова ощутить близость гибкого тела. Как в ту ночь, когда он утащил ее из-под носа полиции.

* * *

…Они проехали неспящий центр города и направились на юго-восток.

— Уж не в Пругоницы ли едем? — спросила Фреда, всматриваясь в окно машины.

— Сюрприза не получилось, — ухмыльнулся Вагнер, — угадали.

— Я не гадала, а предположила. Сколько раз была там, но ни разу ночью. Чем не сюрприз!

Вампир в ответ чуть склонил голову.

Большой Пругоницкий парк, раскинувшийся рядом с Гостиваржской плотиной, был великолепен в любое время года. И, как оказалось, в любое время суток.

Ночное небо, луна и звезды, замершие, погруженные в зимний покой фонтаны, влажно блестящие камни альпийских горок, темные очертания замка Сильва-Тарука добавляли этому романтическому месту, таинственного готического очарования.

Водопадики, изогнутые мостики, заросшие аллеи, множество вечнозеленых рододендронов — сказочная страна, куда можно попасть, если только очень сильно верить в чудеса.

Вагнер припарковал машину у входа в парк, выбрав наиболее темное место среди деревьев, и вышел из автомобиля. Фреда в нетерпении выскочила одновременно с ним. Она все еще ждала подвоха, почти уверенная в том, что сейчас ей устроят очередное испытание на прочность и устойчивость к разного рода проявлениям сверхъестественного. Гостиварж — одно из самых ее любимых мест в Праге, и увидеть его ночью, словно приоткрыв с другой, неизвестной доселе стороны, было чем-то неожиданным, вызвавшим настоящий восторг. Это ощущение почти развеяло неприятный осадок подозрительности и недоверия.

Вагнер тем временем вытащил что-то из багажника и подошел к девушке.

— Давайте пройдемся, — сказал он, легким кивком головы указывая направление движения. Фреда заметила, что в руке он держит… корзину для пикника.

— Э-мм, у вас там ингредиенты для какого-нибудь зелья? — поинтересовалась девушка. — Или горючее для файерболов?

— Ни то, ни другое, — невозмутимо откликнулся вампир.

— Лаконично, как всегда, — с укором заметила Фреда.

— Упрекаете в постоянстве? — иронично поинтересовался Вагнер.

— Одобряю вашу неизменность, — ответила ему в тон. — Когда хотя бы приблизительно знаешь или можешь предположить, чего ожидать, существуешь как-то уверенней.

— Неизменность? Хотели сказать предсказуемость. Неужели я настолько предсказуем? — голос Вагнера прозвучал так, словно он был ужасно доволен.

— Ну… не настолько, — откровенно смутилась Фреда, вспоминая то, чему недавно стала свидетелем.

Они не спеша шагали по центральной аллее абсолютно безлюдного, наполненного тишиной парка. Редкие фонари и полная луна на малооблачном небе неплохо справлялись с темнотой. В последние дни погода стояла совсем не декабрьская, скорее походила на осеннюю, и никак не навевала ассоциаций с предновогодними днями.

Выпавший снег почти весь растаял, влажный воздух насыщен густыми, терпкими ароматами прелой листвы и земли, холодной воды, мха, травы и сырых камней. Фреда и Вагнер молча шли мимо мокрых скамеек, печальных пустых клумб и спящих фонтанов, затем свернули к деревянному мостику, прошли чуть вперед и оказались на темной, пролегавшей среди зарослей, аллее. Где-то совсем близко журчала вода, кричала ночная птица, перелетая с дерева на дерево.

Неожиданно Вагнер решительно взял Фреду за руку, и, потянув девушку за собой, свернул с дороги в сторону, прямо в заросли деревьев. Фреда на миг замешкалась, удивленно взглянув на то, как сильная ладонь вампира охватывает ее чуть дрогнувшую руку, и шагнула за ним — скорее доверяя, чем покоряясь.

Пройдя среди деревьев, они оказались на берегу быстро текущего ручья с каменистым руслом. Вагнер остановился, коротко взглянул на Фреду и, словно неохотно, медленно выпустил ее руку, скользнув пальцами по гладкой коже.

Девушка почувствовала ощутимый укол сожаления: ее руке было уютно и спокойно в его прохладной крепкой ладони. Жаль, что длилось это так недолго…

— Зачем мы здесь? — спросила Фреда, не очень надеясь на ответ.

— Садитесь, — ровным голосом сказал Вагнер.

Она оглянулась и увидела огромный пень, оставшийся от давно спиленного дерева: он успел потемнеть, стал словно отполированным, а по бокам оброс толстым слоем мха.

— Он мокрый, если я сяду, то быстро замерзну, — Фреда приложила ладонь к поверхности пня.

Вампир молча снял свою куртку и бросил ее на пень.

— Садитесь. И не смотрите на меня так — я-то не мерзну.

— А куртка — это ерунда, — добавил он, прочтя немой вопрос в пристально смотрящих на него зеленых глазах. — Не будьте такой щепетильной, присаживайтесь.

Фреда не стала спорить и села, Вагнер пристроился прямо на холодной и влажной поверхности пня рядом, но не слишком близко. Они сидели, не соприкасаясь, и каждый смотрел перед собой. Она смотрела, как блестит бегущая в ручье вода, отражая ночное небо и свет луны, и еще не осознавала, что поверхность ручья стала вдруг словно закипать. В разных местах возникали маленькие гейзеры, которые выплескивались вверх фонтанчиками и пропадали. Фреда удивленно посмотрела на вампира, но тот остался невозмутим, словно ничего не замечал, продолжая сидеть в расслабленной позе: одна нога чуть согнута, стоит на выпирающем из земли корне, рука небрежно лежит на колене. Ничего не спросив, Фреда продолжила наблюдать за разыгравшейся перед глазами водной феерией.

Фонтанчики вырывались и распадались в воздухе на миллионы брызг, сверкающих в свете луны. Их становилось все больше, они сливались, образуя более крупные фонтаны, взлетающие выше и превращавшиеся в водяные фейерверки. И вдруг вода в ручье одним большим гейзером взметнулась на десяток метров вверх и… рассыпалась на кружевное снежное облако.

Снежинки кружили в воздухе, медленно оседая на воду, на подгнившую мокрую листву и тут же таяли. Фреда, онемевшая от восхищения, с приоткрытым ртом и широко распахнутыми глазами проследила, как снежное облачко долетело до них и припорошило волосы, ресницу, одежду.

Подставив руку, девушка поймала несколько снежинок, и те мгновенно растаяли. Вагнер сделал то же самое, и Фреда увидела, как на его раскрытой ладони лежат идеальной формы снежные звездочки и… не тают. Это было невероятно красиво, но у чуда имелась пугающая и при этом печальная сторона.

Холодный, как лед, неживой, вот каким был Вагнер.

Но Фреда не испугалась, не испытала неприятия, понимая истину по-своему, видя во всем этом больше, чем могла объяснить словами.

Она протянула руку и приложила к ладони Вагнера свои пальцы. Теплое прикосновение мгновенно растопило снежинки.

И обожгло вампира.

— Спасибо. Это было красивое зрелище, — искренне сказала она.

— Вы видели другую сторону магии, наименее пугающую, покорную, управляемую, — отозвался Регент.

— Я так и поняла, — ее губы тронула мечтательная улыбка. — Покажете что-нибудь еще?

— Подумайте о том, что хотели бы увидеть. Во что хотели поверить.

Фреда устремила задумчивый взгляд в темноту.

В этот же миг, где-то на периферии ее зрения возникло слабое свечение. Фреда огляделась и не сразу заметила, что светятся ее руки. Сначала свет был призрачно слабым, чуть голубоватым, но постепенно становился все ярче. Затаив дыхание, она медленно подняла руки, держа их перед собой ладонями вверх. Свечение, как прозрачные перчатки обтекало запястья, кисти и тонкие пальцы, и вдруг стало медленно перемещаться, подниматься вверх, выстраиваясь в подобие вырастающих из ладоней лучей. Лучи состояли из кружащихся в фантастически прекрасном танце крошечных звездочек, которые вспыхивали, гасли и загорались снова.

— Ах… — выдохнула Фреда, поднимая полные восторга глаза на Вагнера, безотрывно наблюдавшего за ее лицом.

Глядя на вампира сквозь сияние, она видела, как в его радужках цвета индиго танцуют отражения сверкающих звездочек, и замечала в глазах Регента не только это, но и что-то еще, отчего сладко заныло в груди.

Тем временем сияние стало менять оттенок, переходя в теплый, красноватый спектр. Голубые звездочки на глазах превращались в огненные искры, сам свет становился огнем, и вот уже в девичьих ладонях пылало настоящее пламя.

Фреда вскрикнула, инстинктивно дернула руками, пытаясь стряхнуть огонь, дыхание ее участилось, в глазах появился страх. Она почти поддалась панике, но, снова увидев глаза Вагнера, успокоилась. Он смотрел на нее так, словно одобрял и восхищался.

Ею, а вовсе не огнем на ее ладонях.

— Оно не обжигает, — пораженно прошептала Фреда.

Поводила руками из стороны в сторону, подняла их выше, став похожей на символическое изваяние, державшее чаши с пламенем. Только никаких чаш не было и огонь полностью подчинялся ей. Она сжала пальцы, пряча пламя в горстях, и оно тут же потухло.

— И в самом деле, слушается меня, — прошептала, разглядывая ладони.

— Огонь слушался вас всегда, но вы не знали об этом. Теперь знаете, заметил Вагнер. — Не забывайте и не бойтесь. И хватит фокусов на сегодня, — заключил он, поднимая с земли корзину для пикника и открывая ее.

Вагнер извлек круглую коробку, похожую на те, в которых продают торты и снял с нее картонную крышку.

— Вот, попробуйте — это настоящий Линцкий тарт. Не какая-то подделка из местных кондитерских.

Глаза Фреды расширились, и она только переводила удивленный взгляд с Вагнера на то, что лежало под крышкой коробочки: на аккуратные, равные по размеру кусочки пирога с джемом, украшенные сверху решеткой из теста и миндальными «лепестками».

— Пикник и цирковое представление в ночном парке. И правда сюрприз! — проговорила все еще удивленно, но невольно начиная улыбаться. — Линцкий тарт? — переспросила она. — Настоящий? Прямо из Австрии?

— Настоящий и прямо оттуда, — кивнул Вагнер и добавил. — Я родом из Линца. И хотя этот пирог был изобретен значительно позднее того, как я покинул родной город, все равно это дает мне право представлять, что я принимаю вас у себя в гостях, угощая фирменным блюдом моей родины.

— Но я живу в вашей Цитадели, разве там вы не хозяин, который принимает меня в гостях? — заметила Фреда.

— Цитадель — не мой дом, и там все иначе, — отрезал Вагнер. — Сейчас ночь, а этот парк — дом, в котором нет стен. И я относительно свободен, пока властвует ночь. А сейчас здесь чувствую себя дома больше, нежели в стенах Цитадели. А это, — он указал на торт, — кусочек моей родины.

— Вы австриец? Но кажется, говорили, что из Германии?

— Я родился в Австрии и там же был обращен. Прекрасно помню время, когда Фридрих 3 сделал Линц столицей, хотя и очень ненадолго. Затем я уехал в Германию и провел там большую часть своего существования.

Слушая его, Фреда осторожно взяла хрупкий кусочек лакомства и откусила. Пирог таял во рту, поражая насыщенным и в то же время нежным джемово-лимонно-миндальным вкусом. Не заметив как, она доела весь ломтик торта и потянулась за вторым. Это действительно очень вкусно, и отказаться от еще одной порции лакомства было невозможно.

Не желая выглядеть оголодавшей обжорой, Фреда надеялась, что ночь скроет ее неловкость. Вампир больше не говорил, а она забыла, что его зрение позволяет различать все даже в полной темноте. Вагнер опустил голову, чтобы не смутить девушку прямым взглядом и смотрел сейчас на нее, не в силах отвести глаз. Он видел, как ее белые зубы откусывали кусочки пирога, она медленно изящно жевала и проглатывала. Розовый язычок деликатно мелькал между гладких губ, слизывая крошки.

Фреда увлеклась созерцанием завораживающе прекрасной ночной природы и поглощением необыкновенно вкусного лакомства, погрузилась в свои ощущения, впитывая каждый нюанс: запахи, звуки, вкус. Ощущение близости Вагнера…

Очнулась, почувствовав, что вампира рядом нет. Фреда взволнованно заозиралась, не сразу заметив Вагнера стоящим в стороне у самого ручья. Она положила недоеденный кусочек торта обратно в коробку и подошла к нему.

— Я веду себя, как невоспитанная героиня сказки — сижу не пеньке и ем пирожок, забыв обо всем, — сказала она, приближаясь к Вагнеру.

— О чем же вы забыли? — спросил он, не поворачиваясь.

— Поблагодарить вас. Спасибо. За этот ночной парк и настоящий Линцкий тарт. И за Норвегию. За самое чумовое Рождество в моей жизни. За все.

— Вы все приняли и поняли правильно, — отозвался Вагнер. — Вы — исключительная, — добавил он тихо.

— Если все действительно так, то меня это ничуть не радует, хоть я и начинаю привыкать, — отозвалась Фреда.

Она развернулась и медленно побрела вдоль берега, вороша ботинками прелую мокрую листву. Вагнер подался за ней, удержал за запястье, но тут же отпустил, заметив в глазах Фреды напряжение и тревогу. Он смотрел на нее так, будто хотел что-то сказать, а может быть и говорил в эту самую минуту, но так, что слова были слышны ему одному. Но Фреда хотела их слышать тоже. Она шагнула ему навстречу, протянула руку и положила вампиру на предплечье. Следом и вторая ее рука удобно устроилась на другом согнутом локте вампира. Они стояли и смотрели друг другу в глаза, и он держал ее, словно не давал упасть.

Что-то схожее с уже хорошо знакомым внутренним навигатором включилось в ней. Уверенная в том, что делает, она шагнула еще ближе, и, не отнимая рук, прильнула к Вагнеру всем телом. Он замер, боясь спугнуть, не веря, что она первая сделала шаг. Но это было именно так, и сейчас она стояла, доверчиво прижавшись и положив голову ему на грудь. Он чувствовал тепло и мягкость ее тела, чистые и живые ароматы кожи и волос, биение сердца.

И лавину самых невероятных и живых чувств, разрывающих изнутри и грозящих вырваться наружу.

Фреда шевельнулась, а Вагнер замер, ожидая, что волшебство происходящего будет безвозвратно разрушено, но девушка лишь мягко высвободила одну свою руку и обвила его шею. Вагнер почувствовала легкое прикосновение пальцев у себя на затылке. Она поглаживала, перебирала короткие волосы над шеей, касалась кожи, вызывая у него безрассудную, невообразимую, всепроникающую ответную реакцию.

Прилагая немыслимые усилия, чтобы сдерживаться, он лишь обнял свою спутницу за талию и сильнее прижал к себе, касаясь щекой ее затылка, впитывая аромат и тепло. Фреда подняла к нему лицо, зеленые глаза серьезно и внимательно изучали его, а пальцы продолжали легко касаться шеи, чуть проникая за ворот джемпера.

— Ты хоть понимаешь, что делаешь со мной? — прошептал Вагнер.

— Теперь понимаю. Я надеялась, я хотела, чтобы было именно так, — ответила она ему.

Он видел и знал, что она говорит искренне, что уверена в своих действиях и ничего не боится. И от этого чувствовал себя безгранично счастливым и совершенно несчастным.

— Нет, ты даже не представляешь… — низкий, чуть с хрипотцой голос прозвучал у нее над ухом, вызывая чувство, похожее на внутреннюю приливную волну густой патоки, расплавленной карамели, жаркого солнца, поселившегося где-то в солнечном сплетении.

Он обхватил Фреду обеими руками, приподнимая над землей, прижимаясь губами к ее шее под подбородком. Она запрокинула голову, открываясь без страха и недоверия, затем приблизила свое лицо к нему, и Вагнер на самом деле, в этой реальности, а не в своих снах и фантазиях, ощутил, как теплые, сладкие губы скользнули по его жадным, ждущим, дрогнувшим от восторга губам. Он накрыл ее рот своим, пробуя на вкус, сначала осторожно, не торопясь, затем чуть сильнее, настойчивей, проникая языком в теплоту и влагу ее рта, с привкусом миндаля, джема и лимона.

Фреда обнимала Вагнера за шею уже обеими руками, ее тонкие пальцы сжимались и разжимались у него на затылке, лаская, словно притихшего дикого зверя, а губы не отрывались от его губ.

Тормоза готовы были отказать, но она чувствовала, что они не зайдут сегодня дальше. Вокруг не было стен, но какие-то стены все же существовали, и с этим стоило считаться. Но кое-что она знала точно: одна стена сегодня рухнула окончательно, позволяя сделать шаг навстречу чему-то важному и стоящему дороже многих благ этого мира.

 

Глава 18. Бежать и прятаться

Шагая рядом, они возвращались к машине той же дорогой. Ночь подходила к концу, набежавшие тучи почти скрыли луну и погасили звезды. Заметно похолодало и в воздухе запахло снегом.

— Я видела тебя. Там, в каменном зале. Что это за место? Оно огромное! Это в Цитадели? Как и где там такое помещается?!

— Сколько вопросов сразу, — усмехнулся Вагнер. — Да, это все в Цитадели. Ты обнаружила нижний уровень. Цитадель не просто строение с набором помещений. Это именно Цитадель. Крепость только для посвященных, скрытая ото всех, устроенная так, чтобы удержать внутри всю магию, что там творится и не впускать что-то или кого-то извне.

— Ты парил в столбе света. Что это было?

— Это был всего лишь я, — он коротко взглянул на нее, — и я знаю, что ты меня видела.

— И больше ты ничего не скажешь мне? — Фреда взяла его руку, повернула ладонью вверх и провела по холодной коже пальцами. — Ты вампир, ты маг, на твоих ладонях не тает снег, и ты голый паришь в столбе света. Чего-то более странное сложно не только встретить, но даже вообразить…

— Что показалось тебе особенно странным? Моя нагота? — поинтересовался Вагнер, тоже проводя по руке Фреды пальцами, и у нее задрожали коленки от этих легких прикосновений. — Возможно, для тебя это был сюрприз, но я устроен, как все мужчины.

«Если бы как все…»

Фреда зажмурилась, ослепленная внезапно вспыхнувшим в голове изображением: Вагнер, нагой и совершенный…

— Я… заметила, — отозвалась сдержанно. — Но ты опять увиливаешь от сути, а мне хотелось бы немного больше понимать некоторые вещи.

Она остановилась, удерживая его за руку, развернулась к нему.

— Твой мозг и твое восприятие уже закалились за века взаимодействия с ненормальным и немыслимым. Ты существуешь во всем этом, а меня-то, как котенка в ведро, бросили в этот омут всего несколько недель назад, а я не согласна быть слепым котенком, — горячо заговорила она. — Не представляю, и не хочу думать о том, как долго мне придется пребывать в подобных обстоятельствах, но любой оставшийся отрезок времени не желаю ходить, словно пришибленная и каждый раз чуть ли не умом трогаться от удивления или неожиданности… Ты понимаешь, о чем я говорю? — спросила, заглядывая в его необыкновенные глаза.

— Понимаю, — ответил Рейн. — Теперь представь, что тебе немыслимым и невообразимым кажется любое проявление магии, а мне — то, что ты сейчас рядом со мной. Никуда не сбежала, не боишься меня. И я могу прикасаться к тебе…

Не дав возможности Фреде ни ответить, ни осмыслить сказанное, он обхватил ее кольцом рук за плечи и за талию, притянул, словно припечатал к себе и неспешно, жадно поцеловал в губы. На пару мгновений объятие стало болезненным для нее, до того сильно он сжимал, но Фреда поняла и почувствовала, что иначе сейчас просто невозможно.

Нечто, заключенное в них обоих рвалось наружу, стремилось обрести свободу, чтобы где-то вовне соединиться крепко и надежно, став целым и неразделимым, более сильным.

— Здесь, в ночном парке я… верю, — проговорил Рейн, нехотя, с усилием разжимая объятия.

— Веришь? — выдохнула Фреда. — Во что?

— В нас. Но в Цитадели все поменяется.

— Почему? Почему ты так говоришь? Почему в Цитадели все поменяется?

Вагнер слышал и чувствовал, как билось, ускоряясь, ее сердце. Как горячая кровь с шумом неслась по ее венам, согревая, наполняя жизнью. Он ощущал эти процессы, незаметные обычному человеку, и сознавал, что для него это всего лишь механика, которую он сам легко может остановить, прервать в любой момент и тогда…

Он смотрел на Фреду, как одержимый, пожирая ее взглядом. Наверное, так выглядят самоубийцы перед прыжком с крыши. Его взгляд встревожил девушку, она сделала глубокий вдох, будто собираясь с силами, и коснулась рукой его щеки. Нежное, мягкое прикосновение, но с заключенными в нем твердостью и уверенностью, с теплом и лаской в недрогнувшей руке.

— Я все объясню тебе, — проговорил он, прижимаясь щекой к ее ладони, пытаясь впитать, удержать, запомнить это прикосновение, как самую большую, чудом вдруг восполненную потребность, — но не сразу и не сейчас. На данный момент ты обладаешь всем необходимым багажом знаний и умений, чтобы двигаться вперед. Если я расскажу тебе больше, ты будешь просто сбита с толку и начнешь пытаться «подгонять» себя под обстоятельства. Это будет совершенно противоестественно и, поверь, ни к чему хорошему не приведет. И это еще мягко сказано.

— Я понимаю и не понимаю, о чем ты говоришь, — отозвалась Фреда, — но, мне кажется, я уловила главное. Ты не хочешь помешать мне понять и решить что-то самостоятельно, без помех, стороннего вмешательства, какого-то воздействия на мои решения и всякое такое. Так?

— Я же говорил — ты необыкновенная, — покачал головой Рейн, не в силах отвести от нее взгляда, — все правильно понимаешь.

— Норвегия и этот затерянный в снегах домишко. Ты ведь отправил меня туда именно для этого? Чтобы я сама что-то осознала, верно?

Вампиры стараются избегать лишних прикосновений, особенно к людям, это становится не просто привычкой, а закрепляется на уровне инстинкта, но Вагнер не мог не прикасаться к Фреде, желал этого постоянно. И сейчас крепко взял ее за руку, и они снова двинулись по дороге к выходу из парка.

— На свете есть места, в которых некоторые события и явления могут происходить совсем иначе, чем во множестве других мест, — заговорил Рейн. — Например, у кого-то рожденного там или попавшего туда и на тончайшем уровне совпавшего с энергетикой этих особых зон человека может открыться необычный дар. Или же бывает так, что в такое место попадет кто-то с уже имеющимся, но по каким-либо причинам дремавшим талантом, то в случае совпадения с энергетикой места дар проявится. Если же возникнет диссонанс, то включение сработает непредсказуемо, и способность может проявиться искаженно, например, утратив созидательное начало, станет опасной одержимостью. Ты понимаешь, о чем я говорю? — он слегка сжал ее ладонь.

Ощутив ответное пожатие, удовлетворенно кивнул и продолжил:

— Такие места на Земле сами по себе имеют особую энергетику, они как нервные узлы, в которых сосредоточено то, чего нет больше нигде, и они оказывают сильнейшее влияние на организм, событие, явление в целом. И все эти точки предназначены для чего-то своего и у каждого существа — только свои, и их нелегко найти и просчитать. Тот домик в Норвегии — одна из таких областей на земле. По моим расчетам это место идеально подходило тебе по всем показателям. В ней именно для тебя сошлись временные, географические, энергетические, эмоциональные и прочие составляющие величины. Там ты могла отпустить свои сомнения, свои страхи, избавиться от неприятия происходящего и осознать свою сущность.

— Тот домик принадлежит тебе?

— Нет, но это не имеет значения. Я лишь вычислил местность и попросил Метте подыскать что-нибудь подходящее в определенных границах. Что и было сделано.

— Метте называла тебя Рейном, — проговорила Фреда, косясь на Вагнера. — Вы близкие друзья?

— Она надежный партнер, в курсе некоторых дел, знает правила и понимает, как и что нужно делать, — ответил он, и губы его дрогнули в легкой улыбке. — Между нами нечто вроде прочного соглашения, не переходящего за определенные рамки. И еще взаимные обязательства за несколько услуг, оказанных друг другу в разное время. Но нас не связывает дружба.

— Она сказала, что знает тебя довольно давно, и что мне не стоит бояться. Она, кажется, доверяет тебе, — заметила Фреда.

— В моем мире доверие умирает вместе с человечностью, — невозмутимо отозвался Вагнер. — А не бояться было бы неправильно в корне. Бойся, но управляй своим страхом. Подчини его себе, и не позволяй это сделать ему.

Он резко остановился, дернул Фреду на себя, разворачивая ее, как в танце, и снова прижал к себе. Она почувствовала его губы на своей щеке: мягкое, долгое прикосновение, словно он пытался согреться теплом ее кожи…

Оба замерли, прижавшись телами, так тесно, как только было возможно, и некий энергообмен происходил между двумя этими существами, такими разными по своей природе. Они видели и чувствовали мир по-разному, но, возможно, это было более правильно. Ведь в этом случае можно, оставаясь собой, дополнить недостающее и стать частью единого целого.

Каждый может оказаться для кого-то Custos’ом — Хранителем сущности.

— Прошу тебя, Фреда, — хрипло зашептал Рейн ей в волосы, — прошу, не пытайся узнать больше, чем тебе удается самостоятельно постигать на сегодняшний день. Все пока идет правильно, с нужной скоростью. И я приложу все усилия, чтобы так и оставалось. Но помни, что я сказал. Я подчиняюсь Смотрящим, они болезненно любопытны, реагируют на любое проявление магии, и от них практически невозможно что-то скрыть. Не нужно давать их любопытству лишнюю пищу. И все, что я тебе сказал и показал сегодня, я могу сделать только в одном из таких мест, как этот парк. Но ни в Цитадели. Только не там.

Вагнер погрузил пальцы в ее густые волосы, провел, мягко и медленно, убирая блестящие пряди с лица. Фреда замерла, теряясь в неожиданной нежности прикосновения. И вдруг что-то изменилось: он собрал в кулак ее волосы, сжал и потянул, запрокидывая ей голову.

— И еще одно, — заговорил он неожиданно жестко, глядя ей прямо в глаза. — В Цитадели ты сможешь попасть только туда, куда я позволю тебе попасть. Но теми же возможностями обладают Смотрящие и Магистры. Запомни это и помни всегда, везде и при любых обстоятельствах. И будь очень осторожна. Постоянно. Ты поняла меня? — он переместил руки на плечи Фреды и слегка встряхнул ее.

— Поняла. Я буду осторожна.

— Если бы я смог, я спрятал бы тебя ото всех… И от всего… — Рейн привлек Фреду к своей груди.

Она физически ощутила, как его шепот проникает ей в уши, растворяется под кожей, насыщает каждую клеточку тела. Она впитывала его слова, как лекарство, от которого зависела жизнь.

— Как бы я не хотел и не старался, я не в силах влиять на очень многие вещи. Иногда моих возможностей хватает только на «фокусы», как ты их называешь, способные лишь отвлечь, обмануть, на время скрыть что-то. Но только не от тебя. От тебя — никогда, — он говорил это, и Фреда чувствовала, как напряглось его стройное, сильное тело, как руки крепче стиснули ее, и она невольно охнула, чуть прогнувшись назад. Рейн мгновенно ослабил объятия ровно настолько, чтобы не делать ей больно, но не отпустил.

— Сегодня я показал тебе это место, находящееся поблизости от нас, в нашей реальности. Это — своего рода временное убежище, где правда не искажается, и я могу быть хоть на время свободным от некоторых обязательств, — продолжил он. — Не забудь это.

— Не забуду, — твердо заверила она. — Есть и другие такие места?

— Уверен, что есть, — проговорил он, целуя ее макушку, — и я вычислю их обязательно. Нужно лишь немного времени.

Она шевельнулась в его объятиях, подняла лицо и прикоснулась губами к его подбородку. Рейн замер, прикрыв глаза, а поцелуй, легкий, как мимолетное дуновение теплого ветра, скользнул ниже, к его шее, задержался там. Прикосновение нежных девичьих губ, ее легкое дыхание оставляли неисчезающие следы на его прохладной коже.

Они стали метками, особыми знаками, жар от которых проникал глубоко и растекался по жилам, создавая иллюзию жизни.

* * *

…Острое зрение Лео позволяло отчетливо видеть плывущего Эйвина.

Юноша двигался быстро, красиво и мощно, как морское животное, удаляясь все дальше от берега, пока совсем не скрылся из виду.

Парень явно не просто занимался экстремальным зимним плаванием, больше это походило на какую-то одержимость. Или экзекуцию. Мало кто из обычных людей решится на такое, а решившись, вряд ли выдержит так долго низкую температуру и заплывет в ледяной воде настолько далеко.

Лео не почувствовал в Эйвине присутствия чего-то сверхъестественного, хотя знал точно, что тот по рождению являлся не вполне человеком. Энергетика его была, как у обычных людей, и все же что-то с ним не так.

Борегар решил ждать, сколько понадобится, чтобы узнать, как можно больше. Он только надеялся, что ему не придется лезть в воду и выступать в роли неожиданного спасителя самоубийцы.

Прошло немало времени и наконец, на горизонте вновь возникла крошечная точка, теперь приближавшаяся к берегу. Эйвин возвращался, ничуть не снизив скорости движения. Его сильное тело ритмично возникало над водой и вновь исчезало в фонтане брызг.

Эйвин доплыл, выбрался на берег, натянул одежду прямо на мокрое тело и, больше не задерживаясь и не глядя по сторонам, двинулся с пляжа в сторону своего дома. Лео продолжал наблюдать за ним все это время. Он определил, как предельно понизилась температура тела молодого человека, а учащенное сердцебиение стало неестественно замедленным. Лицо юноши словно замерзло: ни один мускул не шевельнулся, челюсти сжаты, взгляд потемнел и не выражал ничего.

Лео не мог сейчас уловить эмоциональное состояние Эйвина: парень словно отгородился холодной непроницаемой стеной, за которой едва теплилась жизнь. Он быстро шагал к своему дому, спрятав лицо в шарф до самых глаз, и выставив навстречу холодному ветру бритую голову. Эмоции его отключились, сердце билось все также замедленно, и ритм ничуть не ускорился от быстрой ходьбы.

Эйвин дошагал до дома, и скрылся в подъезде, а вампир быстро занял свой прежний наблюдательный пункт: на темной аллее позади дома.

Лео услышал звуки, поначалу абсолютно обыденные: стук шагов, скрип двери, дыхание. Парень, войдя в дом, был заледеневшим в буквальном и переносном смысле. Он ощущался вампиром, как человек, почти лишенный чувств, если не считать какого-то болезненного удовлетворения и нарастающего предвкушения чего-то. Ледяная вода будто предельно охладила его не только снаружи, но и изнутри.

Леонар Борегар мог утверждать сейчас с уверенностью: с сыном Мэдисон что-то творилось, и юношу явно нельзя даже отдаленно причислить к разряду живущих без забот.

Восприятие вампира содрогнулось, словно от внезапно налетевшей взрывной волны, когда он понял, что стало происходить за стенами квартиры, где жил Эйвин.

* * *

…Эйвин шел по почти пустой улице, как и многие вечера до этого и снова сомневался — сработает ли на этот раз? Он зашел в дом, открыл дверь и замер на миг в прихожей, ожидая, не нахлынет ли эта жуткая, изнуряющая, выворачивавшая наизнанку и взрывающая мозг лавина?

…Что-то случилось с ним несколько недель назад. Внутри вдруг образовалась черная дыра, которая неудержимо притягивала, засасывала и поглощала эмоции окружающих людей.

Он не сразу это понял, первые пару дней полагая, что сходит с ума.

Если сказать, что это был кошмар наяву, значит не сказать ничего. За день он переживал желания, порывы и чувства, которые не переживали сотни людей вместе взятые за всю свою жизнь. Эйвин на разных уровнях и в разной тональности, поверхностно и глубоко, искренне и притворно чувствовал, ощущал, испытывал: любил и ненавидел, жалел и презирал, страдал и пребывал в безумной эйфории, стремился помочь и познал желание убивать, боялся и радовался, хотел есть, мучился от бессонницы, волновался и злился.

И все это одновременно и каждую эмоцию с полной силой пропуская через себя. Он и в самом деле едва не сошел с ума, когда в панике мчался домой в первый вечер, а вдогонку за ним, как ураган, неслись чувства каждого прохожего. Ворвавшись в дом, где до сего момента они вполне счастливо жили вместе с Линной, он захлопнул дверь и… окунулся в эмоции своей девушки, проникшие в него мгновенно, словно вода в рыхлую почву.

Он метался по дому, как смертельно раненый зверь, не находя покоя и тишины.

И чем неистовей становились его чувства, тем сильнее реагировала Линна, испугавшись за него. Её эмоции наслаивались на его собственные, усиливали их и так до бесконечности, пока он с диким ревом не выбежал из квартиры и не понесся по дороге. Он бежал, как сумасшедший, шарахаясь от людей, потом свернул с улицы и помчался к морю. Пляж был почти пуст, если не считать пожилого мужчины, не спеша прогуливавшегося по берегу с собакой.

Эйвин побежал до кромки моря и, упав на колени, зачерпнул горсть ледяной воды. Плеснув себе в лицо и почувствовал слабое облегчение. Переводя дыхание, юноша опустил руки в воду и держал их до тех пор, пока они заледенели так, что потеряли чувствительность.

И тогда, подчиняясь неясному порыву, Эйвин стал сбрасывать одежду прямо на камни. Раздевшись до трусов, вошел в воду и поплыл. Удаляясь от берега, он удалялся от людей и переставал ловить поток посторонних эмоций. В воде у него словно отрасли крылья, и он все плыл и плыл, забыв о том, что море ледяное, и что такое купание может плохо кончиться. Тело охлаждалось, сердце колотилось как сумасшедшее, гоняя горячую кровь, включая на полную режим выживания в экстремальных условиях.

Он плыл, переставая чувствовать свое тело, машинально совершая движения, и ощущая, как вместе с переохлаждением начинает притупляться боль, рвущая изнутри. Цунами эмоций отступало, организм переключался на инстинктивную потребность просто функционировать, восстановить баланс и затраченные на движение и сохранение нормальной температуры тела силы.

Эйвин выбрался на берег, оделся и пошел домой, поначалу вообще ничего не чувствуя. Тело просто онемело, мокрые волосы превратились в ледяной шлем, кож уголовы стянуло до ломоты в висках, а внутренняя дрожь вызывала ощутимую физическую боль. Постепенно от движения кровь побежала быстрее, стала раскаленной лавой, и Эйвин чувствовал, что в попытке согреться, его организм словно отключился от всего прочего, не столь жизненно важного сейчас.

Все встреченные им прохожие оставались просто шокированными его видом людьми, а не ходячими передатчиками эмоций. Он не слышал и не ощущал ничего. Эйвина накрыло ни с чем несравнимое облегчение, перешедшее в эйфорию, и чувства эти были не чужими, а его собственными.

Он ворвался в дом, кинулся к растерянной и напуганной Линне, подхватил ее на руки, целовал и сжимал в объятиях с таким неистовством, словно делал это в последний раз в жизни.

Они рухнули на кровать, и Эйвин навис над девушкой, жадно вглядываясь в искаженное испугом лицо. Он пытался понять, не обманулся ли, решив, что ледяное купание приглушило его внезапно обретенную эмпатию.

А Линна, замерев в ужасе и панике, наблюдала за Эйвином и видела только безумный взгляд, посиневшие губы, бледную до оттенка пепла кожу и покрытые коркой таявшего льда, мокрые волосы.

Нависавший над ней одержимый незнакомец с пугающим взглядом не был ее Эйвином. Первым порывом стало оттолкнуть его и бежать без оглядки, но что-то мелькнуло в глаза юноши, словно он внезапно пришел в себя. Не успела Линна осознать, что к чему, как Эйвин обрушил на нее новый каскад жадных поцелуев, одновременно нетерпеливо срывал с них одежду, неистово гладил ее тело, собирая руками тепло.

Неимоверное возбуждение охватило Линну, она застонала, обхватывая юношу руками, прижала к себе, впилась ногтями в его спину, подалась навстречу. Что бы с ним ни было, сейчас она не хотела этого знать и не чувствовала ничего, кроме исступленного животного желания близости.

Эмпатия очнулась в Эйвине в тот момент, когда он вошел в Линну одним сильным толчком. Его собственная неистовая и неконтролируемая похоть, раскалившееся до предела возбуждение слились с прорвавшимися в его восприятие эмоциями и ощущениями подруги, усиливая их многократно.

Они трахались, обходясь с телами друг друга так, словно это были механизмы, запрограммированные только для одного — получать наслаждение любой ценой. Или способом.

Оргазмы их слились в один мощный, как ударная волна, унося обоих за пределы человеческих ощущений.

С той же ночи Эйвин регулярно брил голову, решив раз и навсегда проблему мокрых волос после купаний в ледяном море.

…Все повторялось каждый вечер на протяжение последних недель.

С застывшим взглядом, полным отчаяния и запредельной усталости, заполненный чем-то чуждым до самых краев, он возвращался домой. Метался как дикий зверь в стенах жилища, отказываясь ужинать, говорить и вообще делать что-либо. Затем уходил и возвращался бледным как полотно от холода или каких-то невыносимых страданий, которыми не желал делиться. И одержимый похотью.

Линна все яснее понимала, что они с Эйвином проваливаются в бездну, где каждый из них по отдельности был бесконечно одинок и потерян. Они оживали только, занимаясь любовью. Вернее сказать, это не было занятием любовью. Они словно истязали друг друга, пытаясь забыться и спрятаться каждый от своего кошмара.

И чем дольше это продолжалось, тем меньше она понимала причины происходящего, тем меньше хотела эти причины узнать и тем страшнее ей становилось.

 

Глава 19. Все оставляет след

В холле Цитадели Вагнер молча отдал Фреде коробку с остатками линцкого тарта и ушел, ничего не сказав.

Поднявшись к себе, она почувствовала себя растерянной Алисой, внезапно вернувшейся из Страны Чудес. Она даже начала сомневаться, а было ли все то, что было: каменные чертоги, свет, Вагнер и ночной парк. Машинально, не чувствуя вкуса, выпила чашку чая и повалилась спать, ощущая себя абсолютно вымотанной.

Веки действительно стали тяжелыми, глаза закрылись, тело расслабилось и выровнялось дыхание, но… сон не пожелал прийти. Сознание словно дождалось, когда Фреда останется один на один с собой и выдало подробный разбор всего, что она пережила за последние часы.

Она заново просматривала картины чудес, виденные наяву, и переживала ощущения от того, что открылось ей сегодня. Все чувства включились, наперебой предлагая окунуться в еще свежие воспоминания.

Фреда ощущала прикосновение рук Рейна, то, как он обнимал ее, словно хотел защитить, как смотрел на нее, думая, что она не замечала его взгляда и понимала, что подобный взгляд ловила на себе прежде и не раз. Она вспомнила касание его губ и силу поцелуев, обоняние ясно улавливало аромат — смешение горьковатых запахов мха и древесной смолы, растворенных и подхваченных холодным ветром, — ставшим теперь для нее опознавательным знаком, что Рейн где-то совсем рядом, якорем, тянувшим к нему. Так пахла его кожа и короткие взъерошенные волосы, приятно щекотавшие ее ладони.

Все ощущения были такими реальными, что Фреда приоткрыла глаза и осмотрелась — не находится ли вампир где-нибудь поблизости.

Ей стало нехорошо, когда вспомнила, что сравнивала его с Големом, пустым и отстраненным, бездушным глиняным чурбаном. Теперь сравнение было совсем иным. Если уж продолжать фантазировать, то ближе всего его образ походил на пробудившееся от волшебного сна изваяние из холодного гладкого камня, ожившую скульптуру какого-то мифического персонажа, потерявшегося во времени и пространстве и оказавшегося в чужом для него мире.

Как и она сама.

Копаясь как-то в каталогах на работе, Фреда долго разглядывала альбомы по античному искусству. Внимание привлекло изображение скульптуры боргезского воина. Устремленное в застывшем движении стройное, сильное тело, приготовившееся дать отпор невидимому врагу невидимым же, вернее, утраченным мечом и обороняясь утраченным где-то во времени щитом.

Но то было застывшее изваяние, а Рейн — он совсем другое… Он крепко обнимал ее, был напряжен, как стальной трос, но она чувствовала в нем внутренний трепет, а губы его хоть и прохладные, но были живыми и требовательными и быстро согрелись поцелуями.

Мгновенно пронеслось видение: Рейн, озаренный призрачным светом, линии и формы красивого, стройного, почти совершенного тела казались необыкновенно четкими, словно действительно высеченными из камня.

Камня, который хотелось согреть.

Разворот прямых широких плеч, рельефные мышцы груди и пресса и то, что она прекрасно рассмотрела внизу живота, меж узких бедер…

Фреда, пытаясь прогнать наваждение, заворочалась, свернулась калачиком, подтянув колени к груди, но не смогла укрыться от желания почувствовать это тело без одежды наяву и прильнуть к нему со всей силой.

Custos на груди послал прямо в солнечное сплетение вполне осязаемую волну тепла. Ощущение, как ни странно, стало уже привычным, хотя и не перешло в ряд заурядных и незаметных. Фреда накрыла амулет ладошкой и погрузилась в сон.

* * *

…Она стала ближе, но их по-прежнему разделяли не только стены и уровни здания.

Открывшись Фреде, он сделал опасный шаг. Опасный, прежде всего, для нее.

Многое оставалось непонятным, и Рейн не хотел допустить роковую ошибку, которая заведет их на территорию, где он окажется бессилен что-то сделать.

До сих пор у него получалось, но произошли перемены, и сейчас, как никогда, он не должен позволить себе утратить даже малую часть того контроля, который вырабатывал столетиями, приспосабливаясь существовать так, как существует сейчас.

Он не может ей ничего рассказать, но и оставлять девушку в полном неведении нельзя. Особенно после тех новостей, что ждали его по возвращении: Аспикиенсы извещали, что желают лично взглянуть на нового адепта — человека.

Вряд ли она уже сейчас вызвала их повышенный интерес чем-то конкретным, но вероятность, что такое случится весьма велика.

Если Аспикиенсы почувствуют хоть долю того незаурядного дара, которым обладала Фреда, они вцепятся в нее мертвой хваткой. Она являлась сильным сенсором и владела пассивной контрмагией, умея обращать проявленное к ней враждебное воздействие против самих нападавших. Из таких получаются идеальные солдаты и шпионы. Узнав это, Аспикиенсы сразу же доложат о Фреде Доминис, и тогда — неминуемое обращение и полное рабское подчинение Ордену до скончания веков. А уж подчинять они умели.

Вагнер мог бы научить ее, как следует поступать, чтобы этого не случилось. Если бы только у них было больше времени. Фреда не поддавалась зачарованию и могла закрываться от ментального контроля. Но получится ли у нее это со Смотрящими?

Неоднократно прибегая к помощи магии, Вагнер пытался заглянуть туда, где в недоступных скрытых сферах зарождалась и скапливалась энергия, которая затрачивалась на свершение возможных событий. Он надеялся получить пусть и не прямые ответы, но хотя бы увидеть линию направления нужного движения, узнать, где находится отправная точка. Но ничего не смог прояснить. Все линии странным образом переплетались, изгибались, теряясь во временном и энергетическом хаосе: ни начала, ни конца, ни направления.

Планы Вселенной остались сокрыты, а он раз за разом рисковал навести Аспикиенсов на опасные вопросы, ведь любое использование каждым из Регентов магии крови не могло оставаться вне их введения: расход магии столь же ценен для вампира как и расход крови. И Смотрящие требовали подробных отчетов, которые были ничем иным, как глубоким ментальным сканированием, во время которых каждый Смотрящий мог без труда отследить, как и на что тратилась магическая энергия Регента или любого другого, владеющего магией.

Кроме единой линии крови всех членов Ордена связывало еще и нечто вроде общего подсознания. Связь была практически постоянной, и освободиться от этого «поводка» практически невозможно. Все обрывалось лишь с наступлением окончательной смерти, но общая цепь, или даже паутина не нарушалась никогда.

Столетиями Вагнер изучал, оттачивал и учился скрывать все грани своего таланта и глубину своих познаний.

Маг — это не вечный двигатель, генерирующий «волшебство», беря все необходимое из себя. Маг — это, прежде всего, ученый, который умеет использовать скрытый потенциал окружающего мира для своих целей. И любое проявление магии — это исследование, эксперимент, опыт, который не исчезает в никуда, а непременно оставляет свой след во Вселенной.

Отголоски каждого магического действа оставались в окружающем мире и в маге, и могли быть «прочитаны» так же, как криминалисты изучали преступление по невидимым на первый взгляд следам. Таким образом можно было узнавать скрытое даже о самом маге.

Чтобы отвести пристальный интерес или подозрение Смотрящих и даже Доминис, Вагнер обучился ритуалу, действующему как «опустошение». Погружаясь в транс, он избавлялся от тех следов применения магии, о которых хотел умолчать.

Очищал разум и тело, становясь пустым даже ментально.

Сам ритуал тоже являлся проявлением магии, да еще и одной из самых сильных, но Вагнер узнал способ нейтрализовать и это, применяя на задействованных в ритуале символах и кругах свою кровь и пепел, основой которого был прах живого существа, не связанного с магией. Но при этом энергетика существа должна быть очень сильной, чтобы скрыть то, что скрыть требовалось. Чаще всего для этой цели использовались останки животных, испуганных, больных, покалеченных при жизни, а иногда это были люди.

По его воле Фреда стала свидетелем проведения именно этого ритуала, застав парящим в столбе света.

Но он допустил огромную ошибку, проведя очищение до прогулки в парк, а не после.

В нем не осталось следа магии, которую он хотел утаить от Смотрящих, но он был снова полон: откровением, свидетельствовавшем о его интересе и пристрастии к девушке и именно это он хотел скрыть от Аспикиенсов сильнее прочего.

Если Смотрящие почуют что-то, то устроят проверку и ему, и ей. Но это может произойти и без всяких подозрений, а просто потому, что по природе своей привыкли все контролировать и подчинять.

Он может предпринять кое-что и проверку пройдет, а вот Фреда почти наверняка нет.

Каждый раз, проводя опустошение, он затрачивал на это столько ресурсов и собственной крови, что остро нуждался в немедленном их восполнении. Для этого требовалась «подпитка» от живых.

И не только кровью.

Несмотря на то, что ночь почти закончилась, он вполне еще успевал найти за оставшееся время на тихих пражских улицах какую-нибудь «искательницу приключений», если знать, где их искать. Подойдет, например, железнодорожный вокзал. Один из ближайших — Masarykovo Nadrazi. На этой старой станции, расположенной в центре города, наверняка окажется та, которая поможет ему решить проблему.

Вагнер добрался до станции в считанные минуты. В длинном проходе вокзального терминала с огромными арочными окнами сидели в ожидании несколько человек.

Люди застыли в этот предрассветный час, как усталые тени на лавочках, с оклеенными информационными листами спинками. В такие моменты, как сейчас, когда не было времени на придирчивый выбор, Вагнер довольствовался тем, что попадалось. На вокзалах постоянно находили пристанище бездомные, пьяницы и забредавшие погреться и передохнуть ночные бабочки. Но сейчас никого, даже отдаленно напоминавшего кого-то из данных категорий граждан, он не заметил.

Но наметанный взгляд все же отыскал подходящую кандидатуру: далеко не юную, прилично выглядящую особу, которая сидела, скрестив тонкие ноги и уткнувшись в мятую книжонку.

Секунды понадобились, чтобы присесть рядом, быстро подчинить хрупкое сознание, изображая для возможных свидетелей дружескую беседу и, подхватив под костлявый локоток, препроводить в укромное место. Сидящий неподалеку мужчина скользнул по ним равнодушным взглядом и снова погрузился в свои мысли и ожидание.

…Кровь ее была с привкусом извести, словно женщина одержимо спасалась от остеопороза, потребляя кальций в неимоверных количествах. Хрупкое и болезненно тонкое тело податливо обмякло в его руках.

С брезгливым равнодушием привалив жертву к стене, он задрал на ней юбку, грубо раздвинул худые ноги дамы резким движением своего колена и отвернулся в сторону, чтобы не видеть ее остекленевших, мутноватых, как у рыбы, глаз.

Яростно прокусив сухую кожу на шее, Вагнер глотал и синхронно глоткам вколачивал себя в незнакомку, думая, что было бы почти забавно в такой момент захлебнуться кровью, как отвращением к самому себе…

…Всё, что мы переживаем, и с чем соприкасаемся, пусть даже и мимолетно, уходя, оставляет свой след…

* * *

Фреда проснулась около полудня, приняла продолжительный, обжигающе горячий душ, тщательно вымыла волосы, а потом, стоя у запотевшего зеркала, долго рассматривала себя. На плечах заметны синеватые пятна — напоминание о силе объятий Рейна, а от мыслей о его поцелуях в районе солнечного сплетения словно завращалась карусель, разгоняя волны тепла по всему телу.

Полдня она слонялась по комнатам, пыталась читать и смотреть телевизор, который включила впервые за все время пребывания в Цитадели. Потом просто сидела на диванчике в гостиной, неторопливо доедая остатки торта и задумчиво гоняя крошки по дну коробки.

После звонка с просьбой спуститься в холл, Фреда заставила себя немного задержаться, а не мчаться вниз мгновенно со всех ног.

Он уже ждал ее, стоя посреди холла.

— Иди за мной, — сказал Вагнер, едва увидев её, тут же развернулся и направился в один из арочных проемов.

Фреда послушно двинулась за ним, стараясь игнорировать укол разочарования от того, что он даже не посмотрел на нее, а его голос прозвучал бесцветно и равнодушно.

Она шла, чуть отстав, не спуская глаз с его прямой спины. Скользнула взглядом по четкому очертанию твердых скул, когда он чуть повернул голову, словно для того, чтобы проследить, идет ли она за ним, и совсем не обращала внимания, куда и каким путем они двигались по этим бесконечным путаным коридорам.

Вампир остановился у двери, похожей на ту, что вела в комнаты, где жила Фреда. Войдя первым, подождал, когда она войдет следом, тщательно закрыл дверь и лишь потом повернулся к ней.

— Надеюсь, ты помнишь, о чем мы говорили? — обратился он к Фреде.

Она машинально кивнула, и замерла, погрузившись в бездну его глаз. Мгновенно позабыв свое разочарование и растерянность, теперь она видела только этот взгляд, безотрывно следящий за ней, полный жадного внимания и еще чего-то, что вызывало тревожный отклик.

С минуту они просто стояли и смотрели друг на друга, и между ними словно шел безмолвный диалог, во время которого Фреда интуитивно прислушивалась к себе, начиная понимать, что молчание также важно, как и слова.

Уметь молчать и видеть несказанное глазами, слышать тончайшие вибрации малейших изменений в окружающем пространстве, ощущать всей поверхностью кожи, каждым нервом — это как инстинкт хищника.

Но дело не только в умении различать чувства и эмоции, в этом был еще больший смысл. Смысл, в котором заключено возможное решение каких-то важных вопросов, умение избегать опасностей, предчувствуя их заранее и на расстоянии.

Словно шла тонкая настройка некоего сенсора, который должен срабатывать при малейшем изменении или приближении чего-то.

Фреда прекрасно помнила, что Цитадель — территория отнюдь не дружественная, и надо быть очень осторожными. Она бегло осмотрелась. Вагнер привел ее в помещение, похоже на то, где обитала она: маленькая гостиная с диваном и телевизором, только вместо кухонного уголка с плитой, шкафчиками и прочим, лишь небольшой холодильник с дверцей из темного дерева.

— Я вижу, что ты все верно поняла, — сказал Вагнер.

Он шагнул ближе и взял ее за руку, пальцы Фреды тут же отозвались ответным пожатием. Захотелось накрыть его руку второй своей рукой, словно согревая, но она не решилась это сделать. Рейн усадил ее на диванчик, сам присел рядом.

— В этой части Цитадели можно говорить более или менее свободно. Мы в крыле жилых помещений для адептов-вампиров, здесь сейчас никто не обитает, и я сделал так, что нас никто не найдет и не услышит, — пояснил Вагнер, — но лишь на какое-то время.

Удерживая наполненный смешением чувств взгляд Фреды, вампир продолжил:

— Выслушай меня внимательно. Аспикиенсы хотят видеть тебя, и если они решат, что ты представляешь интерес для нашего Ордена, то немедленно доложат о тебе Магистрам. А это означает неминуемое обращение.

— Обращение? Что это значит?

— Обращение в вампира. Живой не может быть членом Ордена.

— А я и не стремлюсь становиться членом вашего Ордена! Ни под каким предлогом! — воскликнула Фреда. Она рывком высвободила мгновенно похолодевшие от волнения пальцы из руки Рейна и горячо добавила, — и уж тем более вампиром быть не хочу! Ни за что!

— И я не хочу этого для тебя, поверь, — Рейнхард снова завладел рукой девушки, и прикосновение немного успокоило ее. — Я знаю, о чем говорю. Сам был обращен именно потому, что изучал магию и знал алхимию и об этом случайно узнали мои нынешние сородичи.

Фреда пораженно уставилась на него.

— Тебя обратили против твоей воли?

— Именно так, — холодно подтвердил он. — Мой отец был лекарем при дворе герцога, правившего в Линце в конце 14 века. Кроме медицины он изучал алхимию и серьезно интересовался магией: разыскивал и приобретал книги, свитки, атрибуты, ингредиенты и прочее, чтобы на практике изучать это искусство.

Магию всегда расценивали, как весьма сомнительное и опасное занятие, что уж говорить про те времена. Я тоже так считал, волнуясь за судьбу отца, но ровно до того момента, пока Вагнер-старший не стал посвящать меня во все, что узнавал и умел сам. Я с десяти лет изучал медицину, в пятнадцать уже успешно врачевал, параллельно стал интересоваться алхимией чуть ли не больше своего родителя, а прочитав почти все, имеющиеся у нас книги по магии, очень скоро сумел сварить свое первое зелье. Очень, между прочим, действенное.

— Прям Северус Снейп, — фыркнула Фреда сквозь нервный смешок.

Уже знакомое (потому что часто посещало ее в последнее время), и от этого еще более противное ощущение ползущего по спине липкого холодка, заставило ее вздрогнуть всем телом, несмотря на попытку разбавить напряжение шуткой.

— Почти в точку. Особенно, если учесть, что я тоже, в некотором роде, вынужден служить своему Волан-де-Морту, — попытался подыграть девушке Рейн, но лишь вызвал у нее напряженный взгляд и новую дрожь.

Увидев, что состояние Фреды так поменялось, Вагнер замолчал, придвинулся к ней ближе и бережно обнял.

Это было неправильно — прикасаться к ней, так опасно сокращать дистанцию нельзя, во всяком случае, здесь и сейчас. Но она сразу же прильнула к нему мягко, податливо и доверительно, словно влилась в объятия, устроившись самым естественным образом в кольце его рук. А значит, все было уместно, правильно и вовремя, невзирая ни на что.

Нет правил без исключений и это одно из них.

От размышлений его отвлек ее, ставший неожиданно бодрым, голос.

— Только сейчас до меня дошло. Ты что, на полном серьезе читал про Гарри Поттера?

— Более того — в библиотеке есть все книги Роулинг, и две — первая и третья — с ее автографами, полученными мною лично, — охотно сообщил Вагнер.

Фреда покосилась на него, думая, что он шутит, но увидев совершенно невозмутимое лицо Рейна, не сдержалась и рассмеялась, представив невозмутимо-надменного вампира-мага, читающим книжки про маленького волшебника.

А он, обнимая девушку, ощущал, как ее страх, словно нити едкого дымка, истончается и улетучивается, принося облегчение им обоим. Он мог бы успокоить ее, как тогда, когда впервые увидел, но не стал этого делать. Больше никакого влияния, она сама должна научиться владеть собой и своими чувствами.

Боялась она не его, но он знал, что может вызвать эта эмоция у Фреды. А что если она испугается Аспикиенсов и устроит им более чем наглядную демонстрацию своих талантов? Достаточно вспомнить гуляш из вампира Оливера, оставшийся от него в музейном подвале.

Сейчас надо убедить Фреду, что страх — любой страх — это слуга, а не господин. Ей необходимо научиться управлять им, а иногда и просто заглушать любыми доступными способами. Но тогда получался своеобразный замкнутый круг.

Она должна стать практически бесстрашной, находясь среди вампиров. Но для человека страх является нормальной эмоцией, отвечающей за самосохранение. Освободиться от него означало избавиться от здравого смысла, умения распознавать опасность и лишиться прочих полезных навыков, помогающих выживать.

На эмоциях, тонкой уникальной сенсорике, судя по всему, и базировались все способности Фреды, и если их приглушить, неизвестно, как это снова повлияет на ее природную сущность.

Фреда повернулась к вампиру и сказала уже серьезно:

— Расскажи, кто и почему обратил тебя.

— Расскажу, но не сейчас, — ответил он твердо.

Она безмолвно согласилась, понимающе качнув головой. Рейн неохотно ослабил объятия, но она вдруг прильнула к нему сильней, удержала, обвивая шею рукой, прикоснулась к его щеке, проведя по ней потеплевшими пальцами. Прикосновение напомнило совершенно забытые ощущения того, как весеннее солнце своими лучами согревало лицо, когда он был еще человеком. Что бы там не утверждали его сородичи, желая выглядеть убедительно невозмутимыми и неподверженными слабостям, подобные эмоции иногда проступали и накрывали даже самых «овампирившихся», мешая правильно ощущать свою нынешнюю сущность. А это было для вампира не просто некомфортно, но и опасно.

Рейн поцеловал Фреду в макушку, и, заставив себя разжать руки, отодвинулся на противоположный край дивана. Помня для чего позвал ее, он немедленно стал говорить обо всем, что ей следовало знать перед визитом к Аспикиенсам.

Говоря о страхе и необходимости уметь его контролировать, а не подавлять, он осознавал, что ставит перед Фредой нелегкую задачу: она еще и силами своими владеть толком не умела, а тут требовалось гармонизировать сверхъестественные способности и вполне естественные человеческие инстинкты.

Он говорил и сквозь звучание слов осознавал всю иронию того, что они с Фредой находились в абсолютно схожем положении. Чувства к ней сами по себе были приватной частью его сущности, но они пробуждали в нем внешние сентиментальные проявления, которые не были предназначены для посторонних глаз, и ему следовало, как и Фреде, научиться с этим существовать.

А научиться владеть собой и своими эмоциями обоим нужно за оставшийся до визита к Смотрящим один день. Завтра он обязан отвести Фреду в резиденцию к Аспикиенсам и официально представить ее, как нового адепта Творящих кровь.

 

Глава 20. Движение

— Какого дьявола ты приперся, Вуд? — с усталым раздражением поинтересовался Лео, увидев Тайлера, входящего в его номер после короткого стука в дверь. — Я же сказал, что тебя это все никаким боком не касается.

— А я решил, что касается. И плевать мне, что ты сказал, — отрезал незваный гость.

Тайлер уселся в кресло на металлическом каркасе, обитое черной искусственной кожей и вытянул ноги.

— Этот внезапный интерес к детям Мэдисон поначалу показался мне твоей очередной блажью, но все, оказывается, не так уж и просто, — сказал Вуд. — Не знаю, что успел узнать ты, но я могу рассказать все, что известно мне на эту самую минуту. Тебе интересно?

— Выкладывай, — отозвался Лео, с прежним раздражением.

— Сначала Леона, — заговорил Вуд, игнорируя недовольство собеседника, — сейчас она снова в Праге и…

— Что значит «снова»? — вскинул бровь Лео.

— Это значит, что, даже находясь в розыске, она по подложному паспорту на несколько дней уезжала в Норвегию, провела там Рождество, а сейчас вернулась. Если хочешь больше подробностей, то, пожалуйста — она летела рейсом до Тронхейма, а там словно исчезла. Мы так и не смогли выяснить, где она была все те дни.

— Откуда сведения?

— Все оттуда же. Независимые информаторы. Каждый раз новые, как мы и договаривались, чтобы не возникало лишних вопросов и ненужной заинтересованности. От тебя, как ни странно, тоже бывает очевидная польза. Точнее от твоих деньг, которые поистине творят чудеса, если их правильно и вовремя применить.

Лео пропустил сарказм Вуда мимо ушей.

— Когда, говоришь, она была в Норвегии? — нахмурился он.

— Улетела перед Рождеством. Пара дней, как вернулась обратно. Вижу, ты этого не знал, — с удовлетворением заключил Тайлер.

— Я сам сюда прилетел пару дней назад из Норвегии, — проговорил светловолосый вампир, и на его застывшем лице не отразилось никаких эмоций. — Я был там… В доме на острове.

Вуд с минуту очень внимательно смотрел на Лео.

— Не знаю, что и сказать, — проговорил он, пожав плечами. — С некоторых пор я твердо верю, что случайных случайностей не бывает. Все совпадения — это предопределенность.

— Философия, Вуд, дело хорошее, но, в данном случае, ни о каких случайностях уже и речь не идет. Нас всех куда-то тащит. Ну, тебя — не знаю куда, — сказал Лео, бросив на собеседника небрежный взгляд, — а вот Леону, Джейка и меня точно куда-то понесло. Похоже, случилось то, что «написано мелким шрифтом в каждом договоре».

— Ты о чем?

— Я про обряд, который мы провели. Ведьма тогда сказала, что ограничивает заговор «четырьмя элементами». И постоянное действие наложенного заклинания можно гарантировать, только если о нем будут знать и помнить не больше двух живых и двух НЕживых. Помнишь?

— Ну, естественно помню! — отозвался Тайлер. — Но мы все условия соблюли. О том, что было сделано, знаем только мы трое — я, ты, и ведьма. Двое вампиров и человек. У нас еще «запас» оставался. На одного живого…

Лео поднялся с кресла, которое занимал все это время, прошелся по номеру и, исчезнув из поля зрения, остановился где-то за спиной своего гостя.

— А кстати, ты за все эти годы что-нибудь про ту ведьму слышал? — спросил Вуд. — Сейчас она бы нам очень пригодилась. Ей может быть известно, что происходит.

— Не думаю, что она в курсе, — холодно заметил Лео.

— Даже если и не в курсе, она может разобраться. Нам следовало держать с ней связь все эти годы, ты не находишь, что это огромное упущение с нашей стороны? Мало ли что с ней произошло! Может она сама вдруг стала вампиром. Что, кстати, меня бы не удивило. Тетка влезала в такие немыслимые дебри со всей этой ее магией, что и представить жутко, — продолжал рассуждать Вуд. — Или она могла проболтаться кому-нибудь о ритуале. Ведь могла же рассказать, случайно или намеренно. Тогда условия нарушаются и…

— …И нечего тыкать пальцем в небо, — оборвал его Лео. — Это все лишь предположения.

— Верно, нечего гадать. Надо узнать все наверняка, — доставая свой смартфон, отозвался Тайлер.

— Не трудись никуда звонить. Я точно знаю, что та ведьма не стала вампиром и никому ничего не рассказывала. Её давно нет в живых, и умерла она раз и навсегда, окончательно и бесповоротно, — отчеканил Борегар.

— Это называется «приехали». Значит, поинтересоваться о том, что происходит теперь точно не у кого, — нахмурился Тайлер. — Но, если вспомнить, сколько пришлось ее уговаривать провести ритуал, и как она возмущалась и сопротивлялась, то вполне возможно, что ведьма не хочет иметь с этим ничего общего и просто решила «исчезнуть» таким вот изощренным способом — инсценировав свою смерть.

— Она ничего не инсценировала, Вуд, — все так же из-за его спины отозвался Борегар.

— Но откуда тебе так точно это известно? И почему об этом не знаю я? — допытывался гость. — Ты что, вскрывал ее могилу и идентифицировал останки?

— Вроде того.

Тайлер Вуд повернулся назад и проговорил:

— Твоя уверенность так сильна, что этому есть только одно правдоподобное объяснение: её смерть — твоих рук дело.

Лео в ответ издал странный звук, словно хотел что-то сказать, но передумал.

— Ты все же редкий выродок, Борегар, даже по вампирским меркам.

— Да как тебе угодно. Но согласись, это существенно снизило риски, — усмехнулся двухметровый вампир с лицом надменного и капризного юного красавца.

— Не будет странно, если та ведьма стала каким-нибудь неупокоенным духом. И это, кстати, как раз и нарушало бы условия — это уже трое НЕживых, а не двое, — мрачно проговорил Тайлер.

— Духом, говоришь? А что, если во время проведения обряда и в самом деле было трое НЕживых? — отозвался Лео.

— Не мели бред, Борегар. Там были только мы с тобой, — полуобернувшись к Лео, раздраженно бросил Вуд.

— Если не считать прах Мэдди, который был со мной.

— Ты чертов сбрендивший извращенец… — процедил сквозь зубы Тайлер. — Притащить прах матери на ритуал, в котором ее детей лишали их прошлого и их сущности… Такое только в твою больную голову могло прийти.

В номере снова повисла тяжелая тишина.

— Но даже если и так, то прах не может соответствовать понятию НЕживой? Это просто останки. И ничего больше. Мэдди нет. Она ушла. Окончательно и бесповоротно. Или?.. — Вуд с ненавистью уставился на Леонара. Глаза его стали абсолютно черными, рот сжался в жесткую линию. — Или я чего-то не знаю?

— Не кипятись, лопнешь, — небрежно бросил Лео, выдвигаясь, как айсберг из-за спины Тайлера и присаживаясь на край кровати. — О гибели Мэдисон ты знаешь всё, кроме одного нюанса, в который я не счел нужным тебя посвящать. Судя по всему, Мэдди была еще более… необычной, чем можно было себе вообразить. Её останки… — он вдруг поперхнулся, произнося это, но тут же продолжил, — не похожи на обычный пепел. Или прах, который остается от нас, вампиров. Это было что-то голубое, блестящее, как звездная пыль и шелковистое, как пыльца. Что, согласись, мало похоже на просто человеческие останки. Я собрал пепел, и первые годы носил всюду с собой. Теперь храню в надежном месте. И не знаю, это бред, конечно, но с недавних пор я периодически ощущаю ее присутствие. Иногда вполне отчетливо… вижу.

— Видишь, конечно. В своем воображении, — еще более мрачно бросил озадаченный Вуд.

Но увидев, как Лео медленно покачал головой, изменился в лице.

— Видишь… как призрака? — осторожно спросил Тайлер.

Леонар, похожий сейчас на ледяное изваяние с непроницаемым лицом и застывшим взглядом, монотонно проговорил:

— Я вижу ее, почти как живую.

Вуд словно бы ничему не удивился и только тихо произнес:

— Чего-то такого от нее следовало ожидать. Даже в… смерти.

Оба вампира помолчали, вспоминая каждый свое.

— Ты носил ее прах с собой, и он был с тобой во время церемонии, — задумчиво повторил Тайлер Вуд после паузы. — Но вряд ли останки могут считаться нарушением условий наложения заклинания, — заключил он. — А если и считаются, то почему же тогда с детьми Мэдисон стало что-то происходить только сейчас, столько лет спустя?

— Не знаю, — медленно покачал головой Лео, — и спросить теперь не у кого. Но надо разобраться.

— Согласен, и разбираться будем вместе, — заявил Тайлер, проводя рукой по коротким светлым волосам. — Тебе еще интересно, что известно мне?

— Действительно, мы отвлеклись. Давай, говори.

— Леона-Фреда сейчас снова в Праге, как я уже и сказал, — продолжил Вуд. — Постоянно живет в Цитадели, которая принадлежит Ордену Usum sanguinem. Творящие кровь или творцы крови, так это, кажется, можно перевести. Одним словом, это что-то вроде секты или клана вампиров-колдунов, владеющих помимо прочего магией крови. Цитадели обнаружить практически невозможно, если не быть туда приглашенным хозяином — Регентом.

— Все это я уже знаю, — перебил его Лео. — Меня интересует, как она попала к этим вампирам и почему там осталась. Об этом что-нибудь знаешь?

— А тебе известно, почему ее разыскивает полиция? — продолжил Тайлер, словно не слыша вопроса Леонара.

— Какое-то мошенничество с документами на вывоз ценностей из страны. Что-то еще про гибель мужчины в музее. Слушай, Вуд, говори уже, если что-то действительно знаешь!

— Мужик в музее умер вроде как естественной смертью — сердце. Но на месте его кончины нашли смартфон девчонки, а вот документы, которые она должна была ему передать, куда-то пропали, — продолжил Тайлер. — На работе Фреда считалась добросовестным, исполнительным и перспективным молодым сотрудником. Она сама могла стать экспертом. Но если документы и подделывала — что, судя по всему, полнейший бред-то такое в одиночку проворачивать практически невозможно. И вот самое любопытное — тело мужика нашли в подвале музея утром следующего дня. Ни капли крови, никаких следов насилия, борьбы или еще какого криминала. Вообще ничего — чисто. Охрана ничего не знает, никого не видела. Знаешь, когда такое бывает?

— Когда поработают вампирские чистильщики.

— Не просто чистильщики, а маги, которые всякие такие штуки используют, вроде превращения крови в воду, имитации целостности плоти, «мирной» смерти и тому подобное. Я о таком только слышал, но не встречался никогда.

— Зеленый ты еще, Вуд, — небрежно отозвался Лео, который по человеческим меркам выглядел на десяток лет моложе Тайлера, а на деле был старше почти на восемь веков. Он устремил задумчивый взгляд куда-то мимо собеседника и добавил, — потому и не слышал. Это древнее колдовское искусство, его маги-вампиры практикуют давным-давно. Просто со временем все это ушло в тень, но, конечно, не было забыто. Мне вот интересно, что за документы приносила Фреда и почему их не нашли. Расклад весь очень уж похож на то, что Фреду подставили. Кто и зачем? Понятно, что ее смартфон подбросили уже после того, как на месте поработали чистильщики. Не могли же они его не заметить? И надо еще выяснить, кто именно забирал девчонку из музея. Про одного я уже знаю — некий Вагнер. Что-нибудь знаешь о нем?

— Рейнхард Вагнер — Регент Цитадели Ордена в Праге, — ответил Вуд. — О нем есть материал в исторических архивах. Он сын Игнациуса Вагнера, известного тем, что был лекарем и алхимиком при дворе герцога Родерика Линцкого. Еще подростком, благодаря отцу, Вагнер-младший обучился медицине и даже практиковал вместе с родителем. Изучал алхимию и магию. Да так успешно изучал, что к тридцати годам превзошел папашу и знал и умел много такого, чего простым смертным знать и уметь не положено — типа все той же магии крови — чем, скорее всего, и обратил на себя внимание магистров вампирского Ордена Usum sanguinem. Маги-вампиры никогда и никому не позволяли проникать на их территорию и постигать то, что должно быть известно только им одним.

Есть непроверенная и неподтвержденная информация, что Вагнера-младшего, якобы, обратили на глазах отца. Папаше в назидание, чтобы больше не совался, куда не следует. Вот интересно только, отцу потом чердак подчистили или так отпустили?

— Не все ли равно, — заметил Лео, — после того, что он мог увидеть, никто бы ему все равно не поверил, сочтя полоумным. Если только он им не стал на самом деле.

— Вполне вероятно, что так и случилось, — отозвался Вуд. — У Вагнера-младшего на тот момент была жена и двое детей, оставалась еще мать и братья с семьями. Так что его отцу было, что еще терять. После обращения сына Вагнер-старший немедленно бросил практику, заперся в своем доме и прожил остаток дней, практически не выходя и ни с кем не общаясь. О нем так ничего больше и неизвестно, нет даже точной даты смерти. Ну, а Вагнер-младший официально для всего мира умер, как ни странно, в результате пожара.

— Предположим, что и Фреда заинтересовала Регента чем-то таким, что входит в круг интересов Ордена, — заметил Лео. — Вряд ли они стали бы забирать к себе девчонку, только из-за того, что она подделывает документы или оказалась случайным свидетелем чего-то.

Он мимолетно вспомнил, при каких обстоятельствах сам встретился с девушкой.

Тайлер согласно кивнул и сказал:

— Про Эйвина я знаю лишь то, что уже говорил тебе — он живет, где и жил со своей подругой. После окончания местного Университета работает в одной крупной компании по разработке цифровых технологий. Никуда последнее время не выезжал. Ни в чем таком странном или криминальном, вроде бы, не засветился. А ты что-нибудь выяснил?

— Не знаю, общается ли он с вампирами, но парню сносит крышу от эмпатии, которую он не может контролировать. Пытается, но то, что творит для этого, нормальным никак не назовешь, — ответил Леонар.

— А эмпатия, по-твоему, это нормально? — невесело усмехнулся Вуд. — Отправимся прямо к нему?

— Встречаемся на улице, — сказал Лео, поднимаясь с кресла и направляясь к встроенному шкафу, где висела его куртка.

* * *

Сегодня все было особенно плохо.

Эйвин уже совсем не мог отличить, что из терзавших его эмоций, действительно принадлежит ему. В конце концов, выйдя утром из дома, юноша смог ясно осознать только одно «свое» желание: свалиться посреди улицы под ноги прохожих и дать им себя затоптать, принимая это с благодарностью, как величайшее облегчение.

Потому что он, против своей воли поглощая чужие эмоции, и без того уже чувствовал себя абсолютно и окончательно раздавленным.

За последние недели юноша создал искаженный параллельный мир, в котором пытался существовать, наблюдая мир реальный через мутные стекла своего одержимого состояния.

На работе он взял отпуск, напридумав кучу причин и не сказав об этом Линне. Каждое утро он все раньше поднимался и уходил, делал вид, что отправляется на работу. Сам же, словно загнанный зверь, метался по пригороду, отыскивая места, где почти не было людей, и отсиживался там до тех пор, пока не нужно было возвращаться будто бы с работы. На обратном пути он совершал свой обязательный «ледяной заплыв», привыкнув к холоду и находя в нем очень кратковременное, неправильное и болезненное, но все же облегчение.

От друзей Эйвин отдалился, перестав даже объяснять причины для своих отказов встречаться с ними. Но с Линной все было еще хуже: от нее спрятаться он больше не мог, а главное и не хотел.

Эйвин смиренно решил, что больше не хочет и не может прилагать усилия, чтобы держаться.

Кое-как пережив Рождество, юноша теперь просто ждал, когда навалившееся на него «проклятие» раздавит его окончательно. Или разорвет изнутри, как жуткая тварь в старом фильме «Нечто». Чужие эмоции темным смерчем кружили в нем, затемняя рассудок, с каждой минутой все больше делая его просто обезумевшим и безликим мешком с костями.

Почему это происходило с ним? Первые дни он еще задавался этим вопросом, теперь ему было все равно. Протянуть еще немного, шевеля ногами и руками, дыша и пережевывая пищу. По привычке и чтобы не напугать Линну еще больше. Хотя больше уж явно некуда.

Повергая любимую девушку в ужас своим поведением, давно вышедшим за рамки даже ненормального, он продолжал регулярно терзать ее еще и физически, принуждая к близости с одержимостью маньяка. Эйвин точно знал — она никогда и ни за что не хотела быть с ним так, но уступала каждый раз, и он чувствовал, как его напор и «похоть злая» пробуждают в ней точно такие же ответные чувства.

А еще отвращение и страх, растущие с каждым разом.

И желание сбежать от него.

И жалость, и снова страх…

…Эйвин пришел на берег раньше обычного. Пляж был пустым: мокрый снег, который начал валить еще днем, сейчас сыпал сплошной пеленой и разогнал всех любителей прогуляться перед сном и подышать свежим морским воздухом. Закрытое низкими тучами небо почти слилось с темными водами моря, стерев линию горизонта и превратив перспективу в клубящуюся мрачную бесконечность.

Молодой человек долго всматривался вдаль, словно искал что-то или прислушивался к чему-то. Безлюдный пляж стал его убежищем, где он временно обретал тишину. Ни мыслей, ни эмоций. Сейчас внутри него было почти пустота — наполненная тонким трепетом, затихающей вибрацией, как еще едва звучавшая, слабо подрагивающая струна.

А перед глазами — темная, клубящаяся даль за пеленой водянистых хлопьев снега…

Она звала, привлекала, обещала еще больше покоя — навсегда, безвозвратно…

Эйвин стал раздеваться, не спуская глаз с поверхности воды. Раздевшись, провел руками по бритому черепу, расслабленному лицу, стирая вместе с таявшим на теплой коже снегом, следы сомнений. Пошел в воду, размеренно ступая в ритме сердца, которое билось медленно и спокойно. Зайдя по грудь, поплыл, широкими мощными гребками продвигаясь вперед. Холодная морская вода приняла его, как своего, обтекала красивое, тренированное тело, снова делая юношу похожим на морское существо.

Эйвин плыл, решив не возвращаться на берег.

* * *

… Лео и Тайлер стояли, как две неподвижные молчаливые тени, и смотрели на удаляющуюся все дальше фигуру юноши, совершавшего свой экстремальный заплыв.

— Он каждый день делает это. Доводит себя до состояния, при котором притупляются или вовсе отключаются ощущения и эмоции, уступая место естественным инстинктивным потребностям организма — согреться, стабилизироваться, выжить, — проговорил Лео. — А придя домой, глушит это еще и диким сексом.

Вуд покосился на Борегара и промолчал, продолжив следить за уплывавшим все дальше парнем.

* * *

…Эйвин как всегда просто совершал движения — механические, размеренные.

Он плыл, пока были силы, пока он вообще думал про то, что эти силы у него есть. Берега уже не было видно вообще, осталось лишь чувство направления, откуда он приплыл. Потом он перестал думать и об этом и отключился, словно кончился заряд в батарейке. Движения его замедлились, он остановился, лег на спину, раскинув руки и устремив взгляд в черное небо.

Мокрый снег падал на лицо и уже таял не сразу, так снизилась температура тела юноши. На долю мгновения мелькнула мысль, что он столько дней творит с собой такое без подготовки и тренировки и до сих пор не заболел. Раньше его бы это удивило, насторожило, может даже испугало. Но теперь ему было плевать. Черное небо над ним, черная водяная бездна внизу, тьма внутри него самого — какая разница…

Эйвин полежал на спине, медленно водя руками в толще воды, потом перевернулся на живот, бросил последний взгляд туда, где был берег и нырнул.

Масса воды сначала податливо расступалась, принимая тело юноши, и смыкалась над ним. Затем все изменилось: вода стала сопротивляться, норовя вытолкнуть Эйвина наверх, легкие все сильнее покалывало от необходимости выдохнуть и вдохнуть новую порцию воздуха, инстинкты выживания не желали сдаваться, приказывая начать всплывать. Однако юноша продолжал погружаться. Вода была темной, он словно нырял в чернила, но ему и не нужно ничего видеть. Главное, что он ничего больше не чувствовал, кроме одного желания — поскорее опуститься на дно и остаться там навсегда. Глубже, еще глубже…

Достигнув дна, парень выпустил застоявшийся в легких воздух гирляндой пузырьков и… перевернувшись в воде, словно тюлень, мощно оттолкнулся ногами и начал подъем на поверхность. Он устремился вверх, как торпеда, и не сразу почувствовал, что при толчке от каменистого дна в ступню ему что-то резко и глубоко впилось. Когда он почти достиг поверхности, боль пронзила его, да так сильно, что он тут же потерял контроль, забил руками, попытался извернуться и нащупать то, что терзало его ногу.

Эйвин инстинктивно открыл рот, чтобы издать крик и одновременно вдохнуть воздух, но лишь позволил горькой ледяной воде хлынуть в горло и мгновенно перекрыть дыхание. И он снова, камнем стал погружаться в чернильную бездну, ослепленный и оглушенный паникой и все возраставшей пульсирующей болью.

Он еще успел почувствовать, как его вдруг вытолкнуло из толщи воды, с невероятной скоростью подхватило и потянуло куда-то. Перед затухающим взглядом мелькнуло бледное, размытое лицо с темными, как черный дым, глазами.

 

Глава 21. Фреда в Стране кошмаров

Каждый из детей Мэдисон Саттон двигался навстречу своей собственной бездне.

Джейк-Эйвин, отчаявшись, пытался дать поглотить себя.

Леона-Фреда, победив сомнения, рещила остаться в этой самой бездне существовать на равных.

* * *

«Когда будешь говорить с каждым из них по отдельности и со всеми вместе, смотри сквозь них, но не прямо в глаза. Периодически отводи взгляд. Они должны думать, что ты боишься».

«Я, правда, боюсь».

«Так и должно быть. Но не бойся их самих. Будь осторожна и внимательна, но всеми силами гони страх, который вызовут сами Смотрящие».

«Чего же тогда мне бояться?»

«Бойся, что солнце погаснет. Что весна не придет. Что сломаешь каблук. Вспомни какой-нибудь случай или фильм, который тебя напугал. Вспомни любой свой страх. Что угодно, но не бойся Аспикиенсов. Ты не должна испытывать страха к ним. Это самое важное. Они ничего тебе не сделают. Поверь мне, я это знаю наверняка».

«Верю. Я все поняла, и не буду бояться их».

«Умница».

Фреда знала, что должна пройти через это. Иного варианта просто не было.

Сбежать никуда она не могла, да и не хотела больше бежать, а оставаться в странном и чужом мире можно только на определенных условиях, которые диктовать будет не она.

Сутки спустя после их разговора, уже знакомый лимузин с непроницаемыми окнами отвез ее и Вагнера к Аспикиенсам. Фреда не видела дороги, не знала, кто ведет машину, скрываясь за темным стеклом, отделяющим пассажирский салон от водителя.

Дорога прошла в молчании. Вампир и девушка сидели, не касаясь друг друга, и каждый думал о своем. Фреда прокручивала в голове разговоры, которые они вели последние часы. Она запомнила все, что говорил Регент, и постаралась уложить наиболее важное в своем сознании, так, чтобы в нужный момент обратиться к подсказкам, ничего не забыть и не растеряться. Как перед экзаменом, только теперь не в Университете, а в Школе сверхъестественного выживания, где большее значение имели не твердые знания, а умение доверять своим инстинктам.

Фреда понимала, что Рейн рассказал и объяснил ей далеко не все. За столь короткий срок научиться чувствовать себя уверенно в присутствии древних вампиров-магов, да еще находясь на их территории — задача невыполнимая. Вагнер не скрывал этого, а Фреда и сама не питала никаких иллюзий.

Рейн сказал, что интерес Аспикиенсов к ней уже не случайный, и ни в коем случае не нужно даже пытаться их как-то обмануть.

«Веди себя естественно и запомни главное — они будут знать все, что ты чувствуешь. Все твои эмоции. И это плохо. Но они не смогут прочесть твои мысли. И это настолько хорошо, что никакое чтение эмоций уже не выглядит серьезной проблемой».

«Откуда ты знаешь, что они не смогут прочесть мои мысли?»

«Знаю. Проверял и не раз. У тебя очень мощный ментальный блок. И это снова плохо: подобный дар их непременно заинтересует. Аспикиенсы, как маги, сильнее меня, но вряд ли даже им удастся заглянуть в твое сознание. Люди с такой защитой — большая редкость».

«Да. Я редкая птица» — (насмешливо и горько).

«Ты — единственная» — (искренне и серьезно).

Лимузин плавно выполнил пируэт, меняя направление, мягко затормозил и остановился. Фреда и Вагнер вышли из машины в подземном паркинге, снова удивившем девушку своей обычностью: бетонный пол с унылой разметкой, бетонные колонны, подпирающие низкий потолок, тусклое освещение. Словно парковка в каком-нибудь торговом центре, а не в обиталище древних вампиров. Короткая дорога к двери лифта, подъем на два уровня и они оказались внутри «чего бы то ни было», где обстановка уже ни в коей мере не напоминала казенный и безликий антураж парковки. Здесь царила сплошь элегантная, сдержанная современная классика, как в каком-нибудь приватном клубе или шикарном особняке.

И ничего, даже отдаленно напоминавшего мрачные, готические интерьеры, в которых по навязчиво укоренившейся в сознании «традиции» должны обитать вампиры. От лифта они, все так же храня молчание, прошли по коридору, миновали холл, снова коридор и в торце остановились перед большой дверью из темного дерева.

Дверь представляла собой сплошное полотно без ручки и видимых зазоров. Вагнер провел пальцами по стене справа от двери, что-то едва слышно щелкнуло, и от гладкой поверхности стены плавно отделился и выехал прямоугольник размеров с книжную обложку. Верхняя часть прямоугольнику отодвинулась в сторону, открыв расположенную под ним панель с дисплеем и двумя рядами сенсорных кнопок с непонятными символами.

«Современные технологии на службе вампиризма», — подумала Фреда и тут же вспомнила:

«Смотри вокруг себя, старайся замечать все, что увидишь. Доверься своим впечатлениям, прислушивайся к ним. Удивляйся. Удивление — сильная эмоция, она поможет тебе чуть сбить с толку Аспикиенсов, не вызывая лишних подозрений. Почувствуй себя снова Алисой в Стане чудес».

Стоя рядом, Фреда наблюдала, как Вагнер быстро набрал на панели комбинацию символов, и под рядами кнопок открылось маленькое круглое углубление, в центре которого заметен выступающий примерно на сантиметр предмет, похожий на заостренный конец узкого кинжала. Вампир поднес к острию руку, надавил на него пальцем, и в углубление стекли и исчезли, словно в воронке, капли густой крови. Дисплей загорелся голубым, сбрасывая символы и сопровождая свечение звуковым сигналом, какие издает пропускная система в аэропортах или банках. Вагнер снова набрал комбинацию символов.

— Дай руку, — отрывисто сказал он и, не дожидаясь, пока Фреда отреагирует, взял за кисть и проделал с ее пальцем те же манипуляции, крепко удерживая, пока капельки крови не упали в отверстие.

После мимолетного колебания Рейн поднес похолодевшую руку девушки к своим губам и быстро слизал оставшиеся капельки крови, запечатывая ранку.

За те несколько коротких мгновений, пока это происходило, Фреда успела лишь вздрогнуть, но вовсе не от резкой боли, а потому, что гораздо явственнее и сильнее боли ощутила нежные, чувственные прикосновения языка и губ Вагнера.

Их взгляды встретились, и она задержала дыхание: невероятные фиолетово-синие радужки вампира вдруг снова стали темными, как вулканический закат*. Он смотрел на нее, будто хотел что-то сказать, и Фреда ясно поняла — ей на самом деле почти все равно, что ждет за этой дверью. Но не потому, что она утратила осторожность или здравый смысл, а потому, что поняла, ради чего готова пройти через все, что ей предстоит пройти.

Еще один сигнал дисплея вернул в действительность. Тяжелая дверная панель бесшумно отъехала в сторону, пропуская посетителей.

Вагнер первым сделал шаг вперед и… тут же исчез с глаз Фреды, словно растаял в воздухе. Девушка автоматически шагнула следом за Регентом, и еще не понимая, что произошло, замерла, обводя глазами помещение, в котором оказалась. Она не заметила, как дверь сомкнулась за спиной, отрезая путь назад.

Большая квадратная, хорошо освещенная комната с высоким потолком, отделанная в белых, светло-серых и шоколадно-коричневых тонах. Напротив входа — огромный камин из белого с серыми прожилками мрамора, похожий на ворота, в проеме которых разведен огонь. В таком пылающем монстре вполне можно зажарить слона.

Посреди комнаты, на темном паркетном полу лежит большой белый ковер с изысканным бежевым и серым рисунком. На ковре полукругом стоят три массивных кресла, обитых темно-лиловой тканью. Прочей мебели немного: несколько стульев вдоль стен, пара кофейных и столько же консольных столиков. Все элегантно, лаконично и вполне безобидно — никакой нарочитой таинственности или гнетущей мрачности.

Фреда бегло осмотрела помещение, и перевела взгляд на присутствующих в комнате. Два кресла были заняты; в них сидели мужчины, одетые так, словно только что вернулись с поля для гольфа. Светлые брюки, мокасины из мягкой кожи, пуловеры-поло — синий на одном и бордовый на другом. Еще один мужчина в темном костюме и шелковой рубашке без галстука, стоял чуть в стороне, небрежно засунув руки в карманы брюк и распахнув полы пиджака. Этот выглядел успешным бизнесменом, утомленным долгим обязательным приемом.

Фредерика сразу поняла, что видит перед собой Смотрящих.

Все трое спокойно и вполне дружелюбно смотрели на нее. А у Фреды промелькнула единственная мысль, что она не может определить по человеческим меркам даже примерный возраст каждого из них.

С гладких чистых лиц были стерты все признаки, позволяющие оценивать их с этой позиции. Каждому Аспикиенсу, будь они людьми, можно дать и двадцать пять, и сорок, и больше.

Быстро переварив первое впечатление от визуального знакомства со Смотрящими, Фреда мысленно переключилась на то, что интересовало ее больше, чем прочее: куда исчез Вагнер?

Мгновенным откликом не немой вопрос возникло чувство, что он по-прежнему совсем близко. Она не видела его, но ясно ощутила тонкий, едва уловимый запах холодного ветра, горьковатого мха и терпкой смолы: совсем как тогда, в парке. Аромат мелькнул и растаял, словно Вагнер быстро прошел где-то рядом.

— Прошу вас, проходите, — раздался голос одного из Смотрящих, того, что стоял. Он неторопливо прошел к стене, взял один из стульев и поставил его напротив расположенных полукругом кресел.

— Присаживайтесь, — вежливо сказал он, и занял место в третьем кресле.

Фреда, путаясь в том, что на самом деле испытывает явственнее — настороженность или недоумение — прошла к предложенному стулу и села. Один из Аспикиенсов, похожий на джентльмена-гольфиста в синем пуловере, встал и удалился к камину. Снова перед ней сидели двое, а третий стоял в стороне с отстраненным видом.

— Расскажите о себе, — обратился к ней тот, что в костюме. Голос вежливый и какой-то безликий — сразу не запомнишь.

Фреда выдала основную информацию про себя, которую Смотрящие наверняка уже знали. Во время ее рассказа один вроде как слушал, а Бордовый пуловер казался безучастным и сидел, устремив взгляд перед собой, откинувшись на спинку кресла и вытянув ноги в дорогих коричневых мокасинах.

Весь из себя скучающий плейбой, не хватало только пузатого коньячного бокала в бледной руке.

Все больше чувствуя некоторую абсурдность происходящего, Фредаа начала сильнее тревожиться. Что-то зарождалось не в ней, а неведомо где, и надвигалось, еще незримое, почти неощутимое, но предвещавшее о себе усиливающимся напряжением. Так перед грозой или ураганом становится ощутим перепад атмосферного давления. Со стороны казалось, что Фреда явилась на какое-то прослушивание или собеседование, но находясь внутри ситуации, сама она понимала, что села на что-то вроде американских горок, пристегнулась и медленно тронулась вперед: ни сойти, ни остановиться.

Аспикиенс в костюме немного подался вперед, словно хотел что-то сказать. Фреда вопросительно взглянула на него и тут же почувствовала, будто кто-то ловко ухватил за некую внутреннюю ниточку, закрепленную в глубине ее натуры, и потянул, пытаясь вытащить наружу нечто скрытое ото всех. Но вытащить не получилось, зато удалось удержать, цепко, упорно, стискивая в ледяной хватке. В области солнечного сплетения что-то заворочалось, чуть быстрее забилось сердце, дрогнули руки, инстинктивно сжимаясь в кулаки на коленях. Этот ее непроизвольный жест не укрылся от Аспикиенсов, и Фреда увидела, что все трое, не отрываясь, смотрят на нее. Чувствуя себя мышкой в лабораторном лабиринте, девушка старалась сдерживать нарастающую панику. Сдерживать хотя бы до тех пор, пока точно не поймет, чего именно боится — самих Аспикиенсов или неизвестности, готовящей ей сюрпризы.

«Не бойся их…»

Голос Рейнхарда прозвучал в голове шепотом ветра. Или на самом деле это было лишь всплывшим в памяти обрывок их разговора?

Смотрящий, что стоял у камина, вернулся и сел в кресло, вампир в костюме перестал таращиться на нее. Сидящий Синий пуловер тут же встал и ушел вглубь помещения, скрывшись из поля зрения Фреды. Волосы на голове девушки чуть шевельнулись, когда он неторопливо прошел мимо нее. Что это было — движение воздуха или инстинктивное неприятие того, что кто-то стоял за спиной?

Или это Custos, спрятанный в волосах, подавал только ей предназначенные сигналы?

«Они не должны увидеть твой Сustos, но тебе ни в коем случае нельзя его снимать. Custos необходимо спрятать так, чтобы он был незаметен».

«Его можно спрятать под блузку или свитер. Его не будет видно»

«Он довольно крупный и будет заметен через ткань. Даже если они не поймут, что это такое, амулет все равно привлечет внимание».

«Я могу расстегнуть цепочку и надеть в виде пояса с пряжкой на джинсы. Сверху прикрою свитером».

«Не годится. Они отсканируют всю тебя и при первой же возможности обратят внимание на столь оригинальный аксессуар».

«Тогда я спрячу его в… В волосах».

Рука Рейна скользнула в ее необыкновенно густые пряди, отливающие перламутром. Быстрым, легким прикосновением, чуть задержавшись, он дотронулся до нежной шеи, маленького уха и убрал руку.

«Подойдет. Вполне подойдет. Покажи, как ты сделаешь это».

Фреда сняла амулет, висевший на шее, расстегнула цепочку, поколдовала, подтягивая и укорачивая ее. Приподняла тяжелые пряди на затылке, несколько раз обвила их цепочкой и расправила волосы так, чтобы они закрыли Custos. Волосы у Фреды были не слишком длинные, доставали только до плеч, но их было так много, что объем без труда скрыл амулет, оставив видимой только цепочку.

Позднее она еще поэкспериментировала, и ей удалось сделать так, что цепочка не сползала, закрепленная маленькими заколками, а Custoc стал невидимым, скрытый внутри гладкого узла волос на затылке.

И позже Фреда поняла, что Вагнер неспроста одобрил вариант спрятать Custos именно в волосах.

— Может быть, у вас есть вопросы? — любезно обратился к ней один из Смотрящих.

— Я не уверена, что знаю, о чем нужно спрашивать, — ответила она.

— О чем хотите.

— Ну, мне, например, интересна область применения нанотехнологий, — Фреда понимала, что дерзость и ирония не уместны здесь, но слова вырвались помимо ее воли, а обратно, как известно, вылетевшее слово не воротишь.

— О, нанотехнологии! — отозвался Смотрящий, что стоял сейчас где-то позади нее. — Это магия современной науки, невероятная, многообещающая. А магия как таковая — это нанотехнология мира сверхъестественного. Хотите быть причастной ко всему этому?

— Не особо, если честно, — не колеблясь, ответила Фреда, не поворачивая головы.

Фразеологизм «чувствовать затылком» обрел свой истинный смысл, когда буквально физически ощутила пристальный взгляд стоящего позади Аспикиенса.

— Как это говорят — «аппетит приходит во время еды». Вы еще не поняли всех возможностей, что могут открыться перед вами, — заметил Костюм.

— Я стараюсь есть, только когда голодна, — вежливо отозвалась Фреда.

— Магия для вас пока что незнакомое, экзотическое блюдо. Вы не можете полностью оценивать что-то, не отведав этого на вкус. Разве не так? — раздался снова голос, стоящего за спиной.

— В некоторых странах едят саранчу, червей или тухлые яйца. Оценивать это на вкус мне не хочется совсем, — парировала Фреда. — Никогда и ни при каких обстоятельствах.

Смотрящих, что сидели напротив нее, казалось, позабавил ее ответ. На их бледных лицах с ровной и гладкой кожей без морщин и складочек синхронно промелькнули тени улыбок.

— А что, если возникнут обстоятельства, при которых вам просто нечем будет питаться, кроме червей и саранчи? Как быть тогда? — спросил Синий пуловер.

Тут же заговорил Бордовый пуловер:

— Разве не разумно будет в этом случае побороть брезгливость и упрямство?

— Разве ради того, чтобы выжить, порой не приходится совершать нечто такое, что и в голову не приходит в иное время? — подхватил Костюм.

— Разве ради древнейшего и самого мощного инстинкта — инстинкта выживания — существа не отказываются порой от своих убеждений и привычек? — снова заговорил Синий.

— Особенно, если эти убеждения уже опровергнуты обстоятельствами, — тут же продолжил Бордовый.

— Неужели вам даже не интересно узнать, как может измениться ваше мнение о магии и тех привилегиях, которые дарует владение этим всемогущим искусством? — тут же вступил Костюм.

— Присоединяйтесь к нам, и у вас будет возможность оценить это…

— Рассматривайте это как взаимовыгодное сотрудничество…

— Мы знаем о ваших талантах.

— Мы можем научить вас большему.

— И вы обретете нечто еще более весомое.

— Бессмертие.

— Отсутствие каких-либо нужд.

— Управляемую силу.

— Наше покровительство.

Один безликий голос вторил другому, слова Аспикиенсов отражались от стен, улетали высоко под потолок и возвращались в уши Фреды многократным эхом, навязчиво проникая прямо в сознание. Ей мучительно захотелось зажать уши и закричать, заглушая эти голоса.

«Будь осторожна и внимательна… Доверься своим впечатлениям, прислушивайся к ним. Почувствуй себя Алисой в Стране Чудес…»

Она-то уже чувствовала себя Алисой (и не в первый раз), но вот Аспикиенсы никак не тянули на белых кроликов, за которыми она бы пошла из чистого любопытства. Или на Чеширских котов, которых стала хотя бы слушать.

— А как же выбор? — воскликнула она. Голоса тут же умолкли, воцарилась тишина и Фреда увидела, что все трое Смотрящих стоят перед ней, как строгие учителя перед провинившейся школьницей, робко присевшей на краешек стула.

— Выбор? — хором отозвались вампиры.

— Да, выбор. У меня он есть?

— Конечно же, у вас есть выбор, — ответил Смотрящий в элегантном костюме. Он приблизился к Фреде и подал ей белую, гладкую, словно восковую, руку в приглашающем жесте.

После секундного колебания Фреда протянула свою руку в ответ, но Аспикиенс не позволил прикоснуться к себе. Не убирая руки, он, сохраняя расстояние, сделал пару шагов назад, увлекая за собой.

Она двинулась за ним, все так же вытянув вперед руку, словно слепая. Фреда смотрела в лицо вампира, а боковое зрение улавливало происходящие вокруг изменения.

Стены из светло серых с белым стали черными, и тьма, отделяясь от них словно черный дым, начала стекать вниз и двигаться к центру помещения. Вскоре остался лишь небольшой участок, не потонувший в темноте — белый ковер на полу с тремя стоящими на нем креслами и всеми присутствующими в помещении.

Фреда напряглась, понимая, что «аттракцион», на который ее насильно усадили «прокатиться», уже набрал скорость, а впереди ожидали самые крутые виражи.

«Будь осторожна и очень внимательна…»

Снова, в который раз, вспомнив эти слова Вагнера, она быстро окинула взглядом то, что еще не поглотила темнота: Аспикиенсов, безмолвно стоящих перед ней, камин с затухающим огнем за их спинами и островок света на полу под ногами. Может быть, в комнате просто выключили свет, для пущего драматизма оставив лишь один направленный сверху софит. Фреда запрокинула голову, чтобы убедиться или опровергнуть это предположение, и громко вскрикнула.

Потолка не было, сверху зияла черная бездна, уходящая в бесконечность. Плотная и тягучая, пучина мрака не просто нависала над головой, она медленно двигалась по стенам вниз, как смола, покрывала пол и подползала к самым ногам.

Крик Фреды унесся вверх и мгновенно стих, будто утонул в густом и липком мраке. Девушка перевела дыхание, сглотнув комок, подступивший к горлу, и увидела, что Аспикиенсов больше нет перед ней, исчезли их кресла и стул, поставленный для нее. Она стояла одна посреди оставшегося островка света.

Фреда сделала вперед робкий шаг, затем второй, а свет двинулся за ней, сопровождая, как луч невидимого прожектора. Впереди было видно только мерцание раскаленных углей в камине, по которым еще проскакивали всполохи почти угасшего пламени.

Она открыла, было, рот, чтобы окликнуть кого-нибудь, но остановила себя, понимая, что любые обращения в темноту бесполезны. Лучше не тратить зря дыхание и не нагружать впустую голосовые связки, вполне возможно, что еще придется ими воспользоваться на полную катушку, когда захочется поорать от страха.

«Где же ты, Вагнер? Что мне делать сейчас?»

Под сопровождение вопросов без ответов Фреда двигалась к камину, и не сразу заметила, что пламя в нем разгоралось сильней с каждым ее шагом. Сейчас уже почти прогоревшие дрова снова пылали вовсю, источая жар и громко потрескивая. Но огонь горел как-то странно — свет от него не распространялся за пределы камина. Сжав волю в кулак, Фредла осторожно оглянулась и… ничего не увидела: за ней, как и везде вокруг, было непроглядно темно.

«Подвал в старой усадьбе!» — вспомнилось вдруг.

Тогда она тоже оказалась в темноте и призвала свет, который освещал ей путь. Фреда сосредоточилась, подняла руку перед собой ладонью вверх, и тотчас возникло знакомое уже сияние, которое, набирая силу, превращалось в яркую сферу.

«Этого от меня и ждут — посмотреть, что я умею. Ну, так вот — получите!»

Она огляделась, пытаясь сферой осветить пространство вокруг. Но темнота поглощала свет подобно черной дыре.

Стало по-настоящему жутко, и в ответ на ее изменившееся состояние сфера начала затухать и вдруг буквально взорвалась прямо перед лицом с оглушительным хлопком. Фреда вскрикнула, отпрянула, тряся кистью руки, и натолкнулась на что-то спиной. Резко обернувшись, подавилась собственным криком, застрявшим в горле. Позади нее, в снова возникшем из ниоткуда луче света, медленно раскачивалось… тело. Опутанное толстой цепью, спускавшейся прямо из темноты, оно с размеренной амплитудой отдалялось и снова приближалось, почти касаясь ее. Фреда отступила, во все глаза глядя на подвешенного и постепенно понимая, что узнает его. В безжизненной фигуре на цепях она узнала парня, которому принесла документы в тот злополучный вечер в музее. Его звали Детмар, и она прекрасно запомнила густые темные волосы, выразительные, постоянно улыбающиеся губы, чуть широковатые скулы. И его серые глаза, искрившиеся обаянием, а сейчас мертвые и потухшие. Одежда на нем была та же, что и тогда, в музее, к груди приколот бейджик.

Фреда глубоко вдохнула, уговаривая себя, что это только иллюзия. Ведь она точно знала — Детмар умер, тело его забрала полиция, и он уже давно похоронен.

В противовес ее здравым мыслям тело вдруг задергалось, словно кто-то наверху рванул за оглушительно загремевшие цепи. Руки и ноги парня, как у жуткой марионетки, совершали беспорядочные, несогласованные движения, цепи громыхали все громче, и это продолжалось до тех пор, пока, к ужасу Фреды, тело не сорвалось и не рухнуло на пол, драматично застыв в изломанной позе в луче света.

Жуткий спектакль, где она была единственным зрителем. Или участником?

Фреда смотрела на лежащего мужчину и в полном оцепенении наблюдала, как тот зашевелился. Сначала он просто подергивался, затем повернул голову и попытался приподняться, издавая при этом совершенно жуткий стон, полный запредельного страдания. Фреда невольно подалась вперед, желая помочь, и в этот миг из темноты в круг света шагнул кто-то еще. Высокая фигура в черном пальто до пят. Длинное бледное лицо и почти белые глаза. Тот самый вампир, который укусил ее в музее и которого она…Убила?

Монстр остановился над телом Детмара, уставил на Фреду свои мертвые бесцветные глаза, полные ненависти, и оскалился, словно голодный зверь, защищающий свою добычу. Вампир зарычал, шире раскрывая рот, из которого, как лезвия торчали клыки. Фреда замерла, но не отступила. Монстр, не водя с нее жутких глаз, протянул к лежащему на полу мужчине руки со скрюченными пальцами и ухватил его, как хищная птица хватает свою жертву когтями. Он поднял Детмара и, не обращая внимания на то, что тот продолжал стонать и шевелиться, поднес его к раззявленному рту, впился клыками в шею и рванул. Детмар дернулся всем телом и издал пронзительный крик, который тут же превратился в захлебывающийся хрип.

— Нееет! — закричала Фреда.

Не думая, что делает, она подскочила к вампиру и вцепилась в ненавистное лицо ногтями точно так же, как он вцепился в свою жертву.

Монстр завыл, от злобы или от боли, и выпустил из когтей и клыков тело, которое терзал. Тот, что когда-то был Детмаром, мешком рухнул на пол, а Фреда успела заметить, что на месте горла у молодого человека зияет кровавая дыра, из которой толчками вытекала кровь. Кровавые пузыри вздувались и лопались, разлетаясь мелкими каплями…

За те доли мгновения, во время которых все это пронеслось перед глазами Фреды, она даже забыла, что по прежнему стоит, вцепившись Белоглазому Монстру в лицо. Уставившись на него в немом оцепенении, она с ужасом и запредельным отвращением, увидела и услышала, как ее пальцы, с отвратительным чавканьем, погружаются в плоть вампира, как в гнилое мясо.

Полилась густая, темная и холодная кровь, испачкавшая пальцы. Вампир издал утробный рык и рванулся к Фреде.

Она инстинктивно стиснула пальцы сильнее, давя податливую плоть Монстра, как испорченный фрукт, и с усилием удержала руки вытянутыми, не позволяя ему приблизиться к себе. В следующий миг она наблюдала, как вампир оседает на пол, превращаясь в растекшуюся вонючую лужу чего-то омерзительного, и эти останки покрывают лежащее неподвижно на полу тело Детмара.

Фреда не закричала, не бросилась бежать, ее даже не стошнило. Она застыла, оцепенела внутренне, но продолжила совершать какие-то действия, подчиняясь неведомому подсказчику. Первым делом зажмурилась на миг, снова открыла глаза и убедилась, что на полу уже нет никаких останков. Однако в круге белого света, где только что она видела белоглазого вампира и его жертву, теперь что-то возникало, сплетаясь из полупрозрачного белесого дымка, как тонкое кружево или паутина.

Силуэт с неясными контурами, который мог быть и фигурой человека и чем-то еще, мерцал и переливался, словно под толщей воды.

Фреда наблюдала за этим мерцанием, не в силах отвести глаз, и постепенно начинала видеть в размытом образе человеческий силуэт. Мужской силуэт. Она не понимала, кто это, сознание ее словно бы знало его, и в то же время это был незнакомец. Силуэт то вытягивался, становясь выше и стройнее, то обретал иные очертания, чуть ниже и поуже в плечах, то вдруг вырастал заметно мощнее и выше, напоминая кого-то незнакомого, но того, кого она определенно уже встречала.

Постепенно Фреда начала понимать, кого она может увидеть, наблюдая за метаморфозами неясного образа. И словно подстраиваясь под ее предвкушение, мираж стал обретать более четкие формы. Он все так же не переставал меняться, мерцать и искажаться, но все чаще фиксировался на одном четко проступающем контуре. Стройное, мускулистое мужское тело, вытянутое в напряженную струну. Еще миг и перед ней возникнет Вагнер…

«Нет! Родная, не делай этого! Не думай о нем. Отключи свои воспоминания, не выдавай своих желаний. Не делись тем, что запрятано глубоко в тебе».

Незнакомый женский голос раздался прямо в голове, и среди мешанины невнятных образов чутье выхватило из потока только один — светловолосая женщина из сна.

Фреда послушалась призрачного голоса и с нечеловеческим усилием стряхнула оцепенение. Но избавление от иллюзий не стало наградой за ее старания. Следом за отступившим онемением, накатила неконтролируемая паника, порожденная ощущением неизбежной трагедии.

Подтверждая ее предчувствие, мерцающий контур на полу, так и не воплотившийся в четкий образ, вдруг судорожно изогнулся, словно в предсмертном страдании и превратился в четко видимое тело. Но сейчас у ног Фреды лежал освежеванный труп, и, несмотря на то, что он был залит кровью и лишен кожи, девушка успела понять, что тело принадлежит кому-то, кто ей бесконечно дорог. Или очень скоро может стать таковым.

Издав долгий отчаянный вопль протеста, Фреда захлебнулась плотной липкой темнотой, проникшей в горло, лишившей возможности дышать и говорить и запечатавшей внутри самый сильный ее страх.

Фреда обессилено припала на одно колено рядом с тем местом, где мгновение назад видела окровавленное тело и пожелала сейчас только одного: стать «кисейной барышней», падающей в обморок по любому случаю. Однако спасительного забытья не случилось, разум по-прежнему сохранял ясность, а все чувства обострились до предела. Вокруг нее будто скопилось электричество, от которого покалывало кожу и шевелились волосы. Фреда почувствовала, что затылок стал теплым, словно его нагрело солнцем.

«Ты знаешь, что делать», — раздалось тихо в ее голове.

Она даже не поняла, кому из двух, звучавших в ее сознании голосов, принадлежал именно этот голос, но прислушалась к словам.

Фреда провела рукой по узлу волос, в котором был спрятан Custos, и твердо встала на ноги. Подняв перед собой руку ладонью вверх, снова призвала светящуюся сферу, сомневаясь поначалу, что у нее это выйдет. Но все получилось — шар света сиял над ладонью в полную силу.

Не раздумывая, она подбросила его и запустила вверх, как мяч. Шар взлетел, превращаясь в световую комету и прошивая непроглядную темноту.

«Ты справилась», — услышала она голос Вагнера, в тот самый миг, когда свет залил все вокруг.

 

Глава 22. Следующий шаг

Тайлер Вуд склонился над мокрым, посиневшим Эйвином, лежащим без сознания на камнях.

Голова юноши была повернута в сторону, изо рта и носа вытекала вода, но он дышал, пусть и отрывистыми, короткими и не глубокими вдохами, но Тайлер слышал, что легкие его чисты. Разобравшись с этим, вампир более внимательно осмотрел парня и заметил кровь, скопившуюся на камнях под его правой ногой. Что-то блестящее глубоко врезалось в ступню молодого человека. Тайлер уцепил пальцами предмет и тут же отдернул руку, словно его ужалила змея.

Озадаченный вампир ниже склонился к ступне юноши. Предмет, впившийся в ногу Эйвина, был залит кровью, но Тайлер ясно разглядел что-то похожее на тонкую пластину из светлого металла, сантиметров шесть-семь в ширину у основания и сужающуюся в той части, что вонзалась в ногу. Штуковина, словно бритва, прорезала ступню, уходя глубоко в плоть, и вызывала сильное кровотечение. Возможно, щтуковина сделана из серебра или какого-то его сплава? Иначе, отчего вампир ощутил столь жгучую боль, резкую, как удар электрическим разрядом. Вуд посмотрел на кончики своих пальцев, которыми притронулся к предмету, но следов ожога, как от серебра, на них не обнаружил.

Предположив, что ему могло показаться, Тайлер снова прикоснулся к выступающему краю пластины. И снова его руку отбросило, прошив резкой болью до самого плеча.

— Ловишь мух, Вуд? — раздался за его спиной голос Лео.

— Ты достал машину, Борегар? — в ответ поинтересовался Тайлер.

— Стоит на парковке прямо за ограждением. Так чего ты руками-то махал? Шаманишь?

— Парню в ногу какая-то хрень впилась, и очень глубоко, рана сильно кровоточит. Хотел вытащить, пока он в себя не пришел и не начал орать. А это, чем бы оно ни было, вытаскиваться не хочет.

— Кусается и упирается? — усмехнулся Лео, не подозревая, насколько близок к истине.

— Вот именно, кусается, — обернувшись, серьезно ответил Тайлер. — Действует почти как серебро, но резче, мощнее.

Увидев, что Вуд вовсе не шутит, Лео наклонился к ноге Эйвина и внимательно посмотрел.

— Держи его ногу, я попробую вытащить это, — бросил он.

Цепко ухватив предмет двумя пальцами, Лео резко дернул его, одновременно отбрасывая в сторону. С металлическим стуком предмет приземлился на камнях, где-то возле сваленной в кучу одежды Эйвина. Тайлер ясно услышал, как скрипнул зубами и зашипел Леонар, когда взялся за пластину и рванул ее.

— Да ты могуч, Борегар, — заметил Вуд.

— Сам знаю, — отозвался Лео, с интересом разглядывая свои пальцы. — И я хотел бы знать, что за фигня это была. Ты прав, оно действует сильней серебра и как-то по-другому.

Вампир подошел к лежащему на камнях предмету, покрытому кровью, и поддел его носком ботинка. Предмет подскочил и, звякнув, снова упал на камни.

— Хм… Похоже на треугольник из какого-то металла, — пробормотал Лео.

— Эй, иди сюда, — позвал его Тайлер, — парень приходит в себя.

Услышав слова Вуда, Лео вернулся к ним, прокусил свою ладонь, сдавил, собрав немного крови и, наклонившись, припечатал руку к ступне парня. Рана закрылась и стала затягиваться на глазах. Эйвин застонал, вздрогнул, зашевелился, пытаясь открыть глаза. Тайлер подобрал куртку юноши и накинул на него сверху.

— Эй, парень, ты как, встать можешь или тебя тащить?

* * *

…Зрение вернулось первым, и в темноте он различил склонившееся над ним бледное лицо молодого мужчины с темными глазами. В следующее мгновение мог услышать слова, обращенные к нему и почувствовать еще резкую, но быстро стихающую боль в правой ноге.

Над головой темное небо, под ним… Нет, не ледяная бездна воды, а камни. Твердая почва. Берег. Кажется, он тонул и его спасли.

Эйвин глухо простонал и попытался приподняться, но смог лишь перевернуться на бок, полностью обессиленный. Из горла вырвались хриплые слова:

— Вы вытащили меня… Спасибо…

— Благодарность принята. А теперь давай, поднимайся. Пойдем отсюда, тебе надо срочно согреться, надевай-ка куртку скорее, — сказал его спаситель, сидевший перед ним на корточках.

Эйвин перевел взгляд и увидел еще одного мужчину, стоявшего чуть в стороне. Высоченный, совсем молодой парень, с длинными, падающими на широкие плечи, светлыми волосами, мокрыми от снега. Он просто молча смотрел на юношу.

— Нога… Что-то врезалось в ногу… — проговорил Эйвин, когда ему удалось приподняться, опираясь на локти. Камни впивались в кожу, но юноша не обращал на дискомфорт внимания. Посмотрел на свою ногу и увидел кровь.

— Твоя нога в порядке, — заметил тот, что присел возле него. — Давай же, накинь куртку, я помогу тебе встать.

Юноша не ощущал холода, но послушно натянул куртку, не спуская глаз с ноги. Он видел кровь, но не чувствовал ничего. Как такое могло быть? Ведь в воде боль от ранения показалась сильной настолько, что он потерял контроль и начал тонуть. Эйвин подтянул ногу к себе и провел рукой по ступне, потом по второй. Испачкал руку в еще свежей крови, но снова ничего не почувствовал.

— Странно… Я точно помню, что поранился. Было очень больно.

— Ты действительно поранился. Но ледяная морская вода сотворила чудо — и кровь остановила, и ранку промыла. Заживет, как на собаке, ничего страшного, — нетерпеливо и раздраженно подал голос высокий незнакомец. — А вот это, кстати, тебе в ногу и воткнулось.

Он поддел носком мощного ботинка что-то лежащее на камнях и подкинул к юноше.

Эйвин взял в руки металлический треугольник и покрутил его, разглядывая.

Лео с Тайлером переглянулись.

— Ну, теперь вставай, одевайся в темпе. Надо уходить отсюда, — обратился к нему высокий блондин. — А штуковину эту прихвати. На память, — добавил он.

Эйвин, не раздумывая, засунул треугольник в карман куртки.

Он встал, пошатываясь, натянул брюки, сунул ноги в кроссовки, не надевая носков, подобрал толстовку, и, комкая ее, пробормотал:

— Спасибо еще раз. Я пойду…

— Пойдешь, только с нами, — отозвался высокий. — Мы тебе подвезем. Надо же убедиться, что не зря тебя из воды вытаскивали. Вдруг ты по дороге отключишься или еще чего. Пойдем, наша машина совсем недалеко, на парковке.

Эйвин покосился на мужчин, колеблясь. Этот длинный пацан был явно моложе его самого, а разговаривал и держал себя так начальственно и напористо, что возражать ему как-то не хотелось. Больше всего Эйвину хотелось улизнуть отсюда как можно быстрее и забиться в какую-нибудь нору.

Но тут до него дошло — он абсолютно не чувствует эмоций этих парней. Словно напасть, мучившая и изводившая его последние недели, вдруг исчезла также внезапно, как и когда-то появилась.

* * *

— Ты справилась. Садись в машину, — жесткий голос, почти приказной тон.

— В какую машину? — машинально проговорили губы Фреды, пока сама она никак не могла взять в толк, что произошло, и с чем она справилась.

С трудом прорвавшись сквозь оцепенение, она, как в тумане увидела, что стоит возле лимузина на подземной парковке. Никаких Аспикиенсов, темноты, жутких видений и прочего. Рядом Вагнер, открывает для нее дверь лимузина, чуть подхватывает под локоть, подталкивает и нетерпеливо повторяет:

— Садись в машину.

Фреда покорно забралась в салон лимузина, чувствуя себя словно под действием сильного снотворного. Посмотрела на свои руки, лежащие на коленях — пальцы подрагивали, и дрожь стала передаваться всему телу. Когда Вагнер уселся напротив нее, и лимузин тронулся с места, Фреду трясло так, что ее зубы громко отбивали степ.

Она обхватила себя руками, стиснула челюсти, и исподлобья посмотрела на вампира. Он не сводил в нее глаз, но в ответ только приложил палец к губам, глазами указывая на перегородку, отделяющую водителя от пассажирского салона. Фреда кивнула, машинально подняла руки к голове, высвободила из узла волос свой Хранитель и надела его на шею.

Глубоко вздохнула, стараясь немного расслабиться, откинулась на спинку сидения и прикрыла глаза. Пережитый кошмар мгновенно атаковал ее, ворвавшись в голову кадрами из ужастика: лощеные, манерные Аспикиенсы, готовая пожрать все и всех темнота, Детмар — кошмарная марионетка, Белоглазый, распадающийся на гниющие останки, окровавленное тело у ее ног…

Она дернулась, невольно издала тихий стон и тут же открыла глаза. Рейн смотрел на нее напряженным, внимательным взглядом. Губы его шевельнулись, и Фреда разобрала безмолвное: «Все хорошо. Ты справилась».

Он уже третий раз повторял это, но девушка пока ничего не понимала и не чувствовала, кроме полной опустошенности и бессилия. Немой вопрос, растерянность отразились на ее лице, и Рейн, не говоря ни слова, взял руку девушки, чуть сжал, поглаживая большим пальцем. Спокойствие стало медленно растворяться в ней, как сахар в воде. Фреда благодарно улыбнулась и в ответ сжала его руку, быстро поднесла ее к своей щеке и приложила к теплой коже. Глаза вампира мгновенно приобрели необыкновенную глубину насыщенного цвета темного индиго, губы приоткрылись, он едва сдержался, чтобы не броситься к ней, обнять, ощущая ее теплое тело, тесно прильнувшее к нему.

… Они вернулись в Цитадель, которую Фреда сейчас восприняла, как дом родной. Она вошла в холл с арочными проходами, и Вагнер увидел, как блестят ее глаза и с каким облегчением перевела дыхание.

Не удержавшись, он рывком притянул ее к себе, крепко обхватил руками податливое тело и прошептал на ушко:

— Ты справилась, Фреда. И ты выиграла нам время.

— Ты обнимаешь меня, прямо здесь… — пробормотала она, прижимаясь к нему. — Нельзя же… И я ничего не понимаю. Ты знал, что со мной происходило? Ты видел? Они испытывали меня? Я прошла испытание?

— Ответ «да» на все твои вопросы. Остальное — потом и не здесь, — коротко и тихо ответил Рейн, с явным нежеланием выпуская ее из объятий. — Сейчас иди и хорошенько отдохни, выспись.

— Я не смогу уснуть. Эти кошмары, что я видела… какой уж тут сон, — вздохнула она, и стала неспешно подниматься по лестнице, бормоча под нос, — удивляюсь, как я еще умом не тронулась. А может как раз и тронулась…

Изнеможение и опустошенность давали о себе знать, надо было хотя бы попытаться отдохнуть и чуть прийти в себя, «подлечить» раненое сознание.

Рейн больше не окликнул и не попытался остановить ее, но смотрел вслед, раздумывая, пока Фреда не скрылась из глаз на следующем лестничном пролете. Тогда, поколебавшись мгновение, Вагнер взбежал по лестнице следом за ней, у входа на этаж остановился, повернувшись в сторону лестницы, что-то прошептал и сделал перед собой жест рукой, словно стирал с запотевшего окна капельки влаги. Воздух перед ним загустел, дрогнул, как абсолютно прозрачное желе, едва заметное искажение промелькнуло, и все снова успокоилось.

Вагнер догнал Фреду у дверей комнаты, подхватил, приподнимая над полом, и впился долгим, жадным поцелуем в приоткрывшиеся от удивления губы.

Фреда на миг замерла от неожиданности, но тут же обвила шею Рейна руками, забираясь теплыми пальцами в короткие пряди волос на затылке, и ответила на поцелуй, скользнув язычком между его гладких губ.

Она с готовностью и нескрываемым трепетом прильнула к нему, одной рукой поглаживала шею мужчины, второй все крепче обнимала. Фреда глубоко вдохнула его запах — чистый, прохладный, как ветер, чуть пряно-горьковатый. Она взволнованно, нетерпеливо пошевелилась в его объятиях, и тихий стон вырвался из ее горла, когда ощутила реакцию Рейна на их близость.

Он был возбужден, тело его напряглось, мускулы рук и плеч затвердели, как стальные, объятия становились все крепче, поцелуи требовательней. И все же он контролировал себя, а Фреда чувствовала, как и тогда в парке, что определенные границы не будут перейдены здесь и сейчас. Однако, физически чувствуя, как вибрирует внутри него рвущаяся наружу энергия, могла только догадываться, чего стоил ему этот контроль.

— Подозреваю, что от такого воздержания рано или поздно может наступить окончательная смерть, — будто в ответ на невысказанное Фредой хрипло проговорил он ей в губы, прерывая их долгий поцелуй. — Не хотел тебя пугать, давая понять, как же хочу тебя. Но хотел, чтобы ты это знала.

— Теперь знаю, — улыбнулась она, глядя на него затуманенными желанием глазами, — знаю, не боюсь, хочу, чтобы так и было. Хочу тебя…

Радужки Рейна полыхнули сине-фиолетовым сиянием, он снова приблизил губы к ее рту, прошептал «Это безумие, но ты так сильно нужна мне…» и жадно поцеловал глубоким, очень долгим поцелуем, пока она не начала чуть задыхаться.

— Возвращаю твои сладкие губы только потому, что тебе нужно дышать, — проговорил Рейн, бережно опуская Фреду на пол.

Не спуская с него сияющих глаз, она привстала на цыпочки и тихо сказала ему на ухо:

— Я слышала тебя там. Чувствовала твой запах… Знала, что ты где-то рядом. Спасибо… — и поцеловала его в щеку, затем скользнула губами ниже, прижалась в нежном, дразнящем поцелуе к шее. Он напрягся, крепкие ладони властно легли ей на бедра, чуть притянули к себе. Его эрекция уперлась в низ ее живота, Фреда подалась навстречу, прижимаясь на миг, и тут же мягко отпрянула, отступая от Рейна. Он не стал удерживать ее, лишь продолжал смотреть, не сводя с Фреды потемневших глаз.

Поворачивая ручку двери, она тихо проговорила:

— Помню все, что ты говорил мне, — и добавила тише, — и теперь знаю, как выбросить из головы все кошмары. Знаю, что буду представлять, засыпая…

Она быстро проскользнула за дверь, щелкнул замок.

Для Вагнера в Цитадели не существовало закрытых дверей, тайных комнат и прочих мест, куда он не мог бы попасть. И лишь за эту дверь, похожую на десяток других таких же, он не мог сейчас войти.

Рейнхард медленно отступал от двери Фреды, пока не уперся спиной в стену напротив. Откинул голову, устремив глаза в потолок и стиснул зубы, не давая хриплому крику вырваться из груди.

Он ни за что не хотел избавляться от того, что сейчас наполняло его: тепло гибкого тела, которым она поделилась, проникшее в саму его сущность, чуть хрипловатый голос, еще звучавший в его ушах, аромат ее волос и кожи, вспоминая которые, он тут же твердел и готов был выть, как дикий зверь, от поглощавшего его желания и жажды близости с ней. Такой близости, которая может быть только с ней и больше ни с кем и никогда.

И это вовсе не бред, не самообман и не сказки, он знал, что так и есть.

Веками вырабатывая предельный самоконтроль, помогавший скрывать то, что не предназначено для посторонних, Вагнер научился прекрасно распознавать природу своих ощущений, с легкостью определял их ценность для своего существования. От лишних и ненужных избавлялся сразу, прочие собирал и хранил глубоко в себе. Происходящее с ним сейчас было из разряда «наивысшей ценности», а значит, это никоим образом нельзя было подвергать даже минимальному риску.

Но как тогда действительно не умереть только от осознания, что к ней нельзя прикасаться так, как ему хочется? Как унять жажду, что сильнее жажды крови, да еще, если он точно знал, что она готова и хочет ответить ему взаимностью?

Вагнер медленно сполз по стене на пол и с минуту сидел, не шевелясь, раздумывая, прислушиваясь к себе.

Приняв решение, он легко поднялся на ноги, ловкий и гибкий, как пантера, и двинулся по коридору к лестнице. Экран, что он сотворил, закрывая их с Фредой от возможных любопытных «глаз и ушей», задрожал и испарился, когда он прошел сквозь него.

* * *

… Фреда стояла под обжигающим душем и рыдала в голос, даже не старалась унять истерику. Она то плакала, то начинала смеяться, как одержимая. Потом успокаивалась и снова начинала смеяться и плакать. Вспомнив, что завтра, а точнее уже сегодня, 31 декабря, осознала, что лишена возможности хотя бы приблизительно «нормально» отметить Новый год и снова горько рассмеялась.

Но тут же вспомнила губы Рейна на своих губах, его твердое тело, прижавшееся к ней. Что-то горячее и терпкое, как расплавленный шоколад, заполнило ее изнутри, растекаясь по всем венам. Фреда скользнула руками по своему телу, касаясь гладкой кожи. Затем открыла дверцы душевой кабинки и посмотрела в висящее напротив зеркало. Когда пары горячей воды рассеялись, в зеркале возникло ее отражение.

Она рассматривала себя, поворачиваясь и изгибаясь, провела ладонями по прямым плечам, по гибкой талии и стройным бедрам, приподняла тяжелые мокрые волосы, открывая шею, разглядывая высокие груди, округлые и налитые, с нежно розовыми ареолами сосков.

Висящий на шее Custos, который она не снимала даже, когда принимала душ, оттенял ее смуглую кожу. Светлый, чуть светящийся круг лежал как раз в центре солнечного сплетения. Фреда приложила ладонь к амулету и мгновенно представила, как губы Рейна целуют ее, руки ласкают, его крепкое тело требовательно и властно вжимается в нее… И поняла, что сойдет с ума, если не перестанет об этом думать. Или если этого не случится на самом деле.

Вагнер сказал, что она справилась и выиграла им время. Фреда так пока и не поняла, с чем она справилась, но точно знала, на что она хотела бы потратить выигранное время, а дальше — будь, что будет.

 

Глава 23. My moon, my man…

Фреда проспала весь день, ни разу не пошевелившись, не изменив позы, не запомнив снов, но точно знала, что сны снились, и в видениях она снова переживала все испытанное у Аспикиенсов.

Проснувшись, посмотрела на экран смартфона и не сразу поняла, что уже почти вечер. Она совершенно утратила правильное ощущение времени, ложась спать под утро и просыпаясь к закату, словно вампир.

— Первый шаг к возможному обращению сделан, — невесело прокомментировала она, поднимаясь с постели. Тело ломило так, будто она участвовала в марафонском забеге, кружилась голова, но в остальном самочувствие было вполне приличным, особенно, если учесть, чего ей пришлось натерпеться накануне.

После четырнадцати часов сна вряд ли скоро снова захочется спать. А жаль, ведь тогда ей придется провести новогоднюю ночь, тупо пялясь в телевизор в этих четырех стенах. Больше заняться будет нечем, и выйти никуда нельзя. И уж точно Вагнер не повезет ее на прогулку по новогодней Праге (размечталась!), ведь он, выезжая с ней в город, всегда стремился избегать многолюдных улиц, а сегодня все улицы города станут такими. Скорее следует ожидать, что кто-то или что-то уже уготовили ей новые «экзамены на выживание» и еще одну бодрую ночку.

Заранее скучая, Фреда умылась, оделась, долго билась с волосами, которые никак не хотели укладываться в приличную прическу. Она не до конца их высушила, перед тем, как лечь спать и вот теперь копна волос, действительно напоминала копну, торчащую непокорными вихрами во все стороны.

Ужасно захотелось есть. Заглянула в холодильник, отметив, что он снова пополнен свежими продуктами. За все время своего пребывания здесь, в Цитадели, она ни разу не встретила никакой обслуги, представления не имела, кто убирал в помещениях и регулярно заполнял холодильник. Она знала, что некто сидит за рулем лимузина, но ни разу не видела таинственного водителя. Вагнер как-то упоминал, что здесь есть еще постоянные обитатели, но ничто ни разу не указало на чье-то присутствие.

Однако учитывая, что Цитадель отнюдь не являлась простым местом, удивляться чему-то было не разумно. Кажется, тут можно бродить годами и каждый раз попадать в разные помещения, как в параллельные миры. Вспомнить хотя бы, как она нашла ту каменную залу, в которой увидела Вагнера. Фреда чуть не поперхнулась тостом, когда память услужливо предложила ей снова полюбоваться незабываемой картиной.

Сигнал смартфона, возвестивший о полученном текстовом сообщении, отвлек от размышлений.

Три слова «Сейчас в холле» заставили взбудоражено забегать по комнатам, делая сразу сто дел — яростно водить щеткой по волосам, снова пытаясь их урезонить, обуваться, приплясывая, и надевать куртку.

Переводя дыхание, девушка проверила, взяла ли смартфон, подхватила свою сумочку, разыскала в кармане мятные пастилки и, затолкав одну в рот, спустилась в холл.

Вагнер уже ждал ее, за ним она проследовала на парковку Цитадели. Там он молча, указал ей на темно-синий кроссовер BMW, который она до этого не видела, придержал для нее дверь, и сам сел за руль. Он все еще молчал и даже не смотрел на нее, а Фреда ждала, пока они покинут пределы Цитадели и ничего не спрашивала.

Сегодня не только машина другая, но и сам Вагнер был совсем не такой, как всегда. В джинсах и короткой кожаной куртке с неизменным, повязанным с элегантной небрежностью шарфом (сегодня полосатым от Missoni, а не клетчатым от Burberry, как обычно) он выглядел словно бы моложе, если такое понятие вообще применимо к вампиру, застывшему в возрасте обращения.

Однако к огорчению Фреды, он оставался молчаливым и отстраненным. Даже больше, чем прежде, когда она еще сравнивала его с Големом. Этот вампир, нежданно-негаданно переставший быть для нее монстром из сказок, и так не отличался многословием и искрометной приветливостью, а сегодня являл собой просто образец холодной отчужденности.

Фреде стало так невыносимо тоскливо, когда в ответ на ее осторожные взгляды не последовало вообще никакой реакции — он просто не обращал на нее внимания.

И это было как-то чересчур.

Несколько часов назад он смотрел на нее так, будто хотел проглотить целиком, целовал, как в последний день существования мира, а сейчас вез неизвестно куда, не трудясь даже слова сказать. Разочарованная, она тихонько шмыгнула носом, нахмурилась и, скрестив руки на груди, отвернулась от Вагнера.

Стекла в этой машине были не затемненные, что тоже не вполне обычно, но Фреда больше не старалась понять, где именно расположена Цитадель и просто равнодушно, без всякого интереса и ни во что не вникая, смотрела в окно. Минуя особенно шумные и многолюдные сегодня улицы Праги в праздничном освещении, они выехали на Розвадовское шоссе и двинулись на запад от города на предельно допустимой скорости, храня прежнее обоюдное молчание.

— Ничего так и не скажешь? — не выдержала Фреда, когда они проехали Рудну. Вагнер долго не отвечал.

— Прости, но я не знаю что нужно, или что я должен говорить сейчас, — отозвался он.

— Могу я узнать, куда мы едем?

— Формально мы едем к тебе.

— Ну, конечно, теперь-то все ясней ясного! — проворчала Фреда. — И чего я вообще спрашиваю Вашу таинственную магическую светлость, когда и так все понятно.

— Даже понимая природу твоего сарказма, я пока больше ничего не могу пояснить, — в голосе Рейна послышались нотки, за которые Фреда ухватилась, как за спасительную ниточку — теплые, терпеливые, с проскальзывающей ответной иронией. — Насколько я успел понять, ты лучше воспринимаешь, когда убеждаешься во всем сама. Потерпи, осталось недолго, и мы приедем на место, а там все увидишь.

Он бросил на спутницу короткий взгляд, заметил, как она снова недовольно нахохлилась и затеребила пряди непослушных, находившихся сегодня в очаровательном беспорядке волос. Быстрым движением, в котором чувствовалось раздражение, она пропустила пряди сквозь пальцы и отвела их назад, открывая маленькое ухо. Вагнер снова уставился на дорогу.

— Фреда, наклонись ко мне, — сказал он вдруг очень серьезно.

Она недоверчиво покосилась на него, и нехотя наклонилась к Рейну.

— Ближе, — велел он, не отрывая глаз от дороги и придерживаясь прежней скорости.

Фред пожала плечами и придвинулась еще. Когда ее волосы коснулись его лица, он шепнул:

— Еще чуть ближе.

Она послушалась, и в следующее мгновение Рейн быстро повернулся и поцеловал ее в ушко, на миг скользнув в него языком.

Маленький гейзер зародился где-то внутри, вырвался из самых глубин ее чувственности, обдал жаром, вызывая неконтролируемую дрожь возбуждения. Фреда не отпрянула, подчинившись импульсу, она отогнула шарф на шее Вагнера и приникла губами к местечку за его ухом. Ежик коротких волос щекотал лицо, она закрыла глаза, на мгновение уткнулась носом в шею Рейна, вдыхая его запах, скользнула губами по четко очерченной скуле, к твердому подбородку и медленно отстранилась, чуточку не добравшись до приоткрытых в нетерпении, ждущих ее губ.

— М-мм… с тобой шутки плохи, милая, — хрипло проговорил Рейн, невольно подавшись навстречу ее теплым губам, — так можно и не доехать…

Пряча улыбку, вызванную непостижимым восторгом, Фреда подумала, что же действительно она творит — дразнит семисотлетнего вампира-мага, который везет ее неизвестно куда.

Это игра? Или уже нет?

…Внедорожник несся вперед на головокружительной скорости. Когда они проезжали мимо городков и поселков, за окном мелькали фонари и светящиеся окна домов, повсюду запускали фейерверки, звучала музыка, затем они снова ехали мимо темных полей и лесов, пока не свернули с трассы на неширокую второстепенную дорогу. Машина мчалась по Высочине — краю, где среди старых замков и крепостей, холмов, долин и лесов протекала полноводная Сазава.

Доехав до развилки, Вагнер притормозил и свернул на проселочную дорогу, обсаженную по бокам деревьями. Вскоре впереди показались редкие огни фонарей, и они въехали в маленький населенный пункт: здание фермы в стороне на пригорке, десятка три домов, дорога, она же единственная, чистая и пустая улица в поселке. Фреда смотрела на мирный пейзаж, на свет в окнах домов и замирала от охватившего ее покоя, реального и свободного, как легкий ветерок.

На улице никого не видно: жители отмечали праздник в стенах своих домов.

— Где мы? — тихо спросила она, пока машина, тихо шурша по дорожному покрытию, подъезжала к окраине поселка.

— Деревенька Жит рыбник. Двадцать семь населенных домов, семь пустующих, магазин с крошечным кафе, ферма и где-то семь десятков жителей, — спокойно отозвался Рейн.

— А почему называется так Жит рыбник — Живой пруд? — поинтересовалась Фреда.

— Сейчас всё увидишь.

Впереди, на отшибе чуть поодаль от остальных домов, на фоне ночного неба возвышалась старая пожарная колокольня: широкое кирпичное основание высотой в два этажа и такой же высоты деревянный верх башенкой, где в открытых с четырех сторон проемах четко виден контур неподвижного колокола под остроконечной крышей. Они подъехали к колокольне, и рядом с ней Фреда увидела заросший кустарником одноэтажный дом с закрытыми ставнями окнами. Чуть поодаль за домом блестели воды не успевшего покрыться льдом небольшого озера. Лес подступал к озеру, оставляя свободный доступ к берегу только со стороны поселка, а прямо от колокольни к озеру вела широкая тропа с глубокими колеями от колес.

Вагнер завел машину в заросли возле домика и остановился. Посмотрев в окно, сказал:

— Эта старая колокольня — всё, что осталось от пожарной станции, которая обслуживала несколько окрестных деревень еще с начала прошлого века. Воду пожарные брали из этого пруда. Отчасти потому его и называют Живой, спасающий жизни. А еще ходит байка, что в этом пруде полно рыбы и какую не запусти, она начинает здесь усиленно плодиться и размножаться.

Фреда перевела удивленный взгляд на Вагнера и произнесла:

— Как странно и чудно слышать от тебя такую… простую житейскую историю. Но даже ее ты умудряешься рассказывать абсолютно менторским тоном. Ты это знаешь?

— Догадываюсь, — отозвался Вагнер и нарочито строго скомандовал, — приехали, выходи.

Усмехнувшись, Фреда выпрыгнула из машины. Она вдохнула чистейший, пахнущий морозцем и лесом воздух, и от восторга чуть не запрыгала на месте.

Вагнер вытащил из багажника какую-то коробку, подхватывая ее одной рукой.

— Пойдем, — бросил он, направляясь по узкой, ведущей к дому дорожке, поросшей мерзлой травой. Вокруг было темно и тихо, некоторая отдаленность дома от прочих строений, невысокий деревянный забор с основанием из природного камня и густой кустарник усиливали ощущение обособленности.

Фреда услышала, как едва-едва слышно звенит, словно тихо напевает, старый колокол на вышке.

Рейн дошел до крыльца дома, достал что-то из кармана куртки и протянул девушке:

— Держи, это твое, — сказал он, кладя ей на ладонь ключи. — Открывай, — и кивнул головой на дверь с большим навесным замком.

Решив, что еще повременит с вопросами и удивлением, Фреда покопалась в замке, открыла его, сняла с петель и решительно толкнула тихо скрипнувшую дверь домика. Бросив короткий взгляд на Вагнера, шагнула внутрь.

Внутри темно, холодно и пахло старым деревом, сухими травами, немного пылью или известью. Не похоже, что в доме кто-то жил или недавно бывал здесь. Фреда остановилась у порога, обернулась к Рейну, продолжавшему стоять снаружи, и вопросительно посмотрела на него.

— Пригласи меня войти, — сказал он.

— Что за церемонии? — вскинула удивленно брови.

— Этот дом принадлежит тебе. Я вампир и без твоего приглашения не могу в него войти.

Фреда открыла рот, желая задать вопрос, но передумала и просто сказала:

— Заходи, пожалуйста.

Рейн шагнул за порог, поставил коробку на пол и закрыл за собой дверь. Щелкнул замок, они оказались в полнейшей, непроглядной темноте. Фреде мгновенно показалась, что их накрыла та ожившая, тяжелая, словно смоляная тьма, что окружала ее на «экзамене» Аспикиенсов. Она задохнулась, задрожала и тут же оказалась в объятиях Рейна. Он прижал ее трепетавшее тело к своему, сильному и надежному, укрывая от страхов в кольце рук, что-то зашептал на ушко, успокаивая.

Они стояли так бесконечно долго, пока она не почувствовала облегчение, не поверила в реальность происходящего здесь и сейчас, не испытала радость от того, что Рейн рядом и снова обнимает ее. А он, тонко чувствуя ее состояние, ждал и обнимал, водя руками по спине. И едва уловил перемены в ней, наклонился, нашел ее губы и поцеловал — глубоко, настойчиво, неторопливо.

Оторвавшись от губ Фреды, он крепко взял ее за руку и потянул за собой. Она доверчиво двинулась за ним, по-прежнему ничего не различая в полной темноте. Вагнер переместился по помещению, остановился, мягко развернул Фреду за плечи, и она ощутила, как его тело прижимается к ней сзади, укрывая спину. Руки Рейна образовали круг объятий, губами на секунду он прижался к ее макушке. Потом чуть отстранился, ей показалось, что-то прошептал, и помещение залил мягкий свет. Фреда увидела, что на небольшом столе прямо пред ними одновременно вспыхнули несколько толстых свечей.

Ничуть не удивившись произошедшему, Фреда огляделась: небольшое помещение с белеными стенами, на потолке — часто расположенные, темные деревянные балки. Мебели почти нет, только стол, кресло-качалка с плетеной спинкой и старая низкая этажерка со стопкой то ли журналов, то ли тетрадей. Справа за клетчатой занавеской проход еще куда-то, а слева… Фреда взяла руки Вагнера, крепче обвила ими себя и вместе с ним развернулась налево.

— О, это волшебно… — проговорила она, разглядывая печь, в необыкновенно красивых, узорчатых коричнево-сине-зеленых изразцах. Ими же была выложена и стена за печкой.

— Волшебно? — переспросил Рейн, наклоняясь к ее уху.

— Волшебней всякого волшебства, потому что сделано человеческими руками, — отозвалась Фреда. — Я видела, как делают такие изразцы из простой глины. Не молодой уже человек с грубыми руками. Никакой штамповки, все штучно; делают рельеф, расписывают вручную, покрывают глазурью, секрет которой хранят в поколениях, как секрет лака скрипок Страдивари, потом обжигают в печи. Мне нравится, — заключила она, поворачивая голову к Рейну.

Он словно этого и ждал. Нетерпеливо поймал ее губы, и, целуя, глубоко и жадно, снова развернул к себе, крепко держа за плечи. Фреда обхватила его за талию, переместила руки ниже, с замиранием сердца коснулась крепких ягодиц, чуть надавила, приближая к себе, и издала тихий полувздох — полустон, почувствовав, как в низ ее живота уперлась твердая выпуклость. Не думая отстраняться, повела бедрами и тут же была сильней притиснута к телу Рейна, а из горла его вырвался глухой низкий, рокочущий звук.

Тело Фреды покрылось мурашками, сердце ускорилось, сбиваясь с ритма, дыхание участилось.

— Хочу…тебя… — прохрипел Рейн, чуть оторвавшись от ее губ.

Он быстро расстегнул ее куртку, руками пробрался под свитер, коснулся гладкой теплой кожи. Пальцы на секунду вдруг по-хищному сжались, почти больно впились в спину Фреды. Она ахнула, а Рейн прижал ее к себе сильнее, поцеловал, глубоко проникнув языком в задыхающийся от возбуждения сладкий рот и…отступил.

Фреду качнуло, она посмотрела на него, и в ее взгляде не было вопросов, недоумения, непонимания или возмущения. Настроенная на одну волну с ним, она уловила правильность происходящего. Этот снова сработавший в вампире контроль явился чем-то уместным и обязательным сейчас.

Еще чуть-чуть и она бы не выдержала, превратившись в гарпию: завизжала, протестуя, и бросилась на него сама, сдирая одежду с них обоих. От нарисованной воображением картины Фреду окатило волной мучительного возбуждения, лишая возможности говорить: горло точно сожгло, полыхнувшим изнутри жаром нерастраченного желания.

Вагнер отступил, но продолжал держать ее за руку. Шагнул к креслу-качалке, сел в него и потянул Фреду за собой. Она охотно устроилась на коленях и в объятиях Рейна, положила голову ему на плечо и замерла. Вампир, обнимая, что-то снова очень тихо прошептал поверх ее головы, и в печи запылал огонь. Всполохи его ясно были видны сквозь прорези в чугунной дверце топки.

— Послушай меня, Фреда, — заговорил Рейнхард хриплым голосом, который ощутимо изменился, зазвучав на низких, наполненных чувственностью, нотах. От одного этого бархатного тембра Фреда снова ощутила, как подступает та самая жаркая и терпкая, как горячий темный шоколад волна, в которую превращались все ее чувства рядом с Вагнером.

— Ты должна в полной мере понимать и помнить, что я вампир. Я использую магию, как люди используют соль в пищу. Я пью кровь живых, могу не рассчитать свою силу и почти все забыл о смертной жизни, — продолжил Рейн.

Он повернул голову, Фреда подняла глаза, и они посмотрели друг на друга, устанавливая понимание, безмолвно делясь готовностью говорить и слушать. Его радужки сейчас сверкали, как кристаллы аметиста, сквозь которые проникал яркий луч света.

— Если мы… станем близки, мы оба переступим черту, за которой начнет создаваться еще не существующий мир, — продолжил Вагнер. — Ты войдешь туда, где тебя будут постоянно и очень пристально рассматривать, слушать, пытаться проникнуть в твои мысли и эмоции, будут даже обнюхивать. А ты будешь пахнуть мной, нашей близостью, моим и твоим возбуждением. Вот как сейчас. Ты чувствуешь?

Фреда вдохнула, посмотрела на Рейна серьезными, глубокими, как два зеленых озера глазами и кивнула. Действительно вокруг них витал аромат, смешавший в себе запахи их обоих. Никогда прежде она не ощущала ничего подобного и так явственно. Это совсем не походило на искусственный запах духов. Это был аромат их сущностей; ее — свежий, легкий, наполненный жизненным теплом и ванильной сладостью юности, и его — чистый, пряно-горьковатый, чувственный запах прохладного, свободно парящего ветра.

— Все очень скоро узнают про нас, потому что это невозможно скрыть. Мы оба вызовем любопытство, станем уязвимы. И в этом во всем как-то придется выживать. И я не смогу жениться на тебе по человеческим обычаям, чтобы по закону объявить своей и неприкосновенной для других. В моем мире это не работает. Ты понимаешь меня? — Рейн сильней сжал объятия, слегка тряхнув Фреду.

— Я слышу тебя и понимаю, — отозвалась она, — но я никогда не жила так и не испытывала ничего подобного. Ты сам сказал, что я лучше воспринимаю что-то, убеждаясь в этом сама, а не беря на веру со слов. Почему сейчас должно быть иначе? Ты предупредил меня, я приняла к сведению. Кстати, замуж за тебя я и не собиралась.

Услышав, как он хмыкнул, она чуть придвинулась к нему и продолжила:

— Но всегда же бывает «здесь и сейчас». Вот ты, вот я. Вот этот дом, который теперь мой. Я так понимаю, ты нашел еще одно «особое» место?

Вагнер кивнул в ответ.

— Так воспользуемся этим. И, насколько я знаю, если этот дом мой, то вампиры сюда могут войти, только если я их приглашу. Так?

Рейн снова кивнул.

— Это правило распространяется на Аспикиенсов?

— Ну, в общем и целом, да, — отозвался Вагнер. — Но не стоит рассчитывать на это, как на надежную защиту. Всегда можно пустить в ход магию. И потом, кроме вампиров, есть еще люди и веры всех мастей и видов. Есть колдуны и ведьмы.

Он замолчал, раздумывая, затем продолжил:

— Я нашел это место и сделал ритуал-привязку, соединив вымышленное имя, на которое куплен дом, и твою личность. Узнать об этом сложно, но более сильный, чем я, маг справится, если что-то заподозрит и заинтересуется. Машина, на которой мы приехали, тоже твоя. Ты сможешь теперь выходить из Цитадели и свободно перемещаться, соблюдая осторожность, конечно. Помни, тебя все еще разыскивает полиция. Но об этом мы еще поговорим позже.

— Позже, — эхом повторила Фреда, привставая и опираясь на его грудь. — Из тебя то слова не вытащишь, то ты вдруг становишься тошнотворно многословным в самый неподходящий момент, — заметила она. — И всегда оставляешь что-то на «позже».

Рейн улыбнулся, и эта улыбка озарила его лицо, нарисовав на гладкой чистой коже морщинки возле глаз и в уголках губ. Фреда затаила дыхание, глядя на него, как на чудо: такие морщинки бывают только у людей, которые любят улыбаться и делают это от души. Возможно, в своей человеческой жизни Рейн таким и был.

— И это еще не все, что я должен сказать, Фреда, — улыбка его потухла, когда он снова заговорил. — Возможно, после того, что ты узнаешь, тебе захочется отозвать приглашение для меня, дождаться утра и уехать отсюда, куда глаза глядят. И я не стану препятствовать.

Тревога дикой кошкой заскреблась где-то в душе. Фредерика нахмурилась, ничего не говоря, ожидая, что вампир продолжит начатое сам.

— Ты очень заинтересовала Аспикиенсов. Они не вполне поняли природу твоих способностей, были заинтригованы тем, что не смогли прочитать твои мысли. И возжелали, чтобы ты осталась в нашем Ордене.

— Хочешь сказать, что меня приняли в ваш Орден?

— Принятие в Орден означает, что испытания пройдены, экзамены сданы и к кандидату больше нет интереса, как к кандидату. Ты принят. Существуй дальше, будь послушным, соблюдай правила, выполняй приказы, — сказал Вагнер. — Но твои испытания еще не закончены, ты не прошла уровень адепта и не была обращена. И, тем не менее, Аспикиенсы готовы считать тебя причастной к Ордену. Такое редко, когда делалось даже для обращенных, только для особо одаренных из них. Ты же попала в это исключение, будучи живой, человеком.

— Я же не вполне человек. Ты сам говорил. Может, в этом дело?

— И в этом тоже. В тебе намешано немало кровей, в том числе и сверхъестественных. И отчасти поэтому Смотрящие решили не спешить с твоим обращением. Это я и имел в виду, говоря, что ты выиграла время. Аспикиенсы предполагают, что ты можешь утратить свои ценные способности, или они непредсказуемо изменятся, если станешь вампиром, а они не успеют выяснить все, на что ты способна. Они хотят понаблюдать за тобой, — Вагнер снова легко тряхнул девушку и горячо сказал, — но ты ничего никому не должна. Можешь отказаться от всего и уйти. И я помогу тебе скрыться.

— Нет, — замотала головой Фреда. Волосы взметнулись вокруг ее головы, обдав Рейна тонким чистым ароматом.

Стиснув объятия сильней, он добавил похолодевшим голосом:

— Это еще не все. Они не дали приказа обратить тебя, но хотят установить кровную связь с тобой.

— Что это значит? Ты должен выпить моей крови?

— А ты должна будешь выпить крови того, через кого устанавливается связь. Обычно обмен кровью скрепляют специально подготовленным ритуалом, созданным только для конкретных участников «договора», — отозвался он. — В результате твой непосредственный наставник будет всегда знать, где ты и что с тобой, сможет чувствовать твою силу, обостренно воспринимать твое состояние. Возможно, даже читать мысли. А через него об этом смогут узнать Смотрящие и те, чья сила превосходит их силу.

— Магистры?.. Но что это значит? — взволнованно заговорила Фреда. — То есть, если ты выпьешь моей крови, а я твоей, то Аспикиенсы смогут через тебя… Или если не ты, то?..

Она отшатнулась, резко выдохнула.

— …или моим наставником и кровной связью можешь стать вовсе не ты. Куда проще и эффективней, если…

Она не договорила, и взгляд её словно примерз к лицу Вагнера.

— Да. Или я или кто-то из Смотрящих. Связью становится кто-то один и навсегда. Они склоняются ко второму варианту, — бесстрастно проговорил он, став вдруг прежним, заледеневшим, почти каменным.

Он был таким всего пару секунд, но Фреда успела почувствовать, как внутри него свивалась в тугой комок какая-то скрытая сила. Она пульсировала, сжималась, подобно ядру сверхновой. Но однажды процесс зайдет слишком далеко, и что-то произойдет… Фреда тряхнула головой, прогоняя пугающие мысли.

Вагнер снова прочел ее состояние, наверное, даже понял, что она уловила в нем то, чем он не собирался делиться ни с кем, и это вызвало у нее страх, а он не мог вернуть все назад, не мог отменить то, что спровоцировало ее состояние.

Фреда едва сдержалась, чтобы не прижаться к нему так, чтобы попытаться буквально влипнуть в грудь Вагнера, стать его сиамским близнецом. Или его Custos’ом.

И не отделяться никогда.

Он почувствовал и это. Сразу оттаял, провел рукой по ее плечу, коснулся затылка, привлекая ее снова к себе на грудь.

— Ничего из этого нельзя допустить, — заговорил Рейн. — Но это замкнутый круг, из которого почти нет выхода. Если связь возникнет между мной и тобой, Смотрящие все равно будут все знать и ощущать, контролируя нас обоих. И, так или иначе, захотят заполучить тебя. Они, как абсолютные каннибалы, питаются не только кровью и плотью, но и эмоциями, желаниями и страстями других. То есть тем, чего давно уже нет у них самих. Они пустые. Мы все пустые. Не живые, не мертвые, не злые, не добрые. Если про человека говорят, что он то, что он ест, то про вампиров можно сказать, что мы такие, как мы едим. Со злобой и жадностью, желая убить. Или же просто утоляя голод, но не стремясь причинить вреда.

Для Аспикиенсов, Магистров и вообще вампиров-магов, существование — это постоянная подпитка от сторонних, живых и неживых источников. Они, как черные дыры — поглощают все без остатка и безвозвратно. И становятся сильней. Когда ты увидела меня в подземелье Цитадели в столбе света, я совершал действие, которое помогает мне существовать в этом мире и не быть сожранным и переваренным нашей сущностью и традициями. Не стать тем, кем являются Аспикиенсы и Магистры, с их запредельно равнодушной алчностью, безучастностью ко всему, кроме собственной пустоты, воплощением которой они являются. Только контроль и этот ритуал, который я оттачивал и применял веками, помогают сохранить недоступную для них, не искаженную магией часть моей сущности. Технически это помогает избавляться не только от следов магии, о применении которой никому не следует знать, но и от более глубокой, приватной энергии, порожденной тем, что я чувствовал, о чем думал и чего хотел. Только в этом случае при ментальном контакте Аспикиенсы не могут прочесть во мне того, о чем я не хочу им рассказывать. По сути это действует, как магическая гомеопатия — лечение подобного подобным. Магия маскируется другой магией, а опустошение происходит ради того, чтобы не стать пустотой, пожирающей всё и всех. Цель — очиститься и заполниться вновь, но уже другим. Тем, что дает иллюзию… нет, не так, не иллюзию, а временное ощущение жизни.

Рейн медленно провел руками по напряженным плечам и спине Фреды и добавил:

— Есть у этого действия и иное назначение. Каждый раз, думая о тебе и желая тебя так, что едва не терял контроль, я вынужден был проводить ритуал. Словно сдирал с себя кожу и выворачивался наизнанку, давая Вселенской энергии вырвать, унести и развеять все, что испытывал к тебе. Но едва я видел тебя, как снова наполнялся этими чувствами. С еще большей силой, заново осознавая, как хочу тебя всю, без остатка. Создав связь с тобой, я продолжу это делать, чтобы не позволить Аспикиенсам ничего узнать или почувствовать.

— Это… больно? Тебе от этого больно? — дрожа, проговорила Фреда.

— Больно расставаться с тем, что я ощущаю к тебе. Больно быть пустым и осознавая при этом, чего лишаешься. Но видя тебя, наполняясь всем, что связано с тобой снова, я готов проделывать это бесконечно. Оно того стоит.

— Так не должно быть… — прошептала она.

— Да, так не должно быть, — согласился он с горечью. — Нельзя отказываться от чего-то бесконечно дорогого, чтобы оно не досталось никому. Если между нами возникнет связь, то тебе придется тоже научиться скрывать это ото всех. Поэтому я и говорю, что ты должна уйти и больше не погружаться в мой больной, искаженный мир. Отзови приглашения, я исчезну. Ты дождешься утра и сможешь скрыться. В машине, в бардачке для тебя приготовлено все необходимое — деньги и документы. Есть те, кто способен помочь тебе укрыться в надежном месте, а я сделаю так, чтобы про тебя все забыли. И полиция, и Краус, и Аспикиенсы.

— Почему ты не сможешь скрыться вместе со мной? Сделай так, чтобы забыли про нас обоих… — прошептала Фреда.

— Не выйдет. Мою связь с этим миром не разорвать. Ее нельзя скрыть, нельзя прервать ничем, кроме окончательной смерти. Я не смогу затеряться навсегда. Даже самая сильная магия здесь не справится. Именно поэтому Магистры и Аспикиенсы, дьявольски уставшие за века от всего, неизменно сидят на своих постах. Единственное, чего они не могут сделать — это снять с себя полномочия и добровольно прервать однажды созданную связь, замешанную на древней крови и сильнейшей магии. С веками эта связь становится только прочней. И так со всеми нами.

— Боже мой… — выдохнула Фреда. — Вы не существуете, а изводите себя. Вся эта сила, это же не власть — это оковы. Вы — обреченные, рабы, без права на свободу. И ради чего? В этом всё настолько неправильное, аномальное… Какой-то запредельный кошмар, этот твой мир…

Она посмотрела в глаза Рейна, провела пальцами по открытому лбу, взяла его лицо в ладони и сказала;

— Я никуда не побегу, я останусь. Этот дом — маленький кусочек мира, уже созданный тобой для меня. Ты приглашен сюда, и приглашение останется в силе… И связь… Ты должен создать связь. Не они. Только ты… Под любым предлогом.

Рейн жадно ловил каждое слово, его глаза считывали изменение в выражении лица Фреды, обостренное восприятие впитывало каждую ее эмоцию. Она была искренна с ним, и оттолкнуть ее снова, означало…

Для него это был бы конец всего, что он так бережно помнил, собирал и хранил в себе веками.

— Аномалия — это когда я не могу прикоснуться к тебе, не могу показать, как хочу тебя. Вот что действительно неправильно. А вот это, — он коснулся губами ее дрожащих губ, — единственно правильное. И это… — руками Рейн, стараясь не коснуться Custos’а, пробрался под ее свитер, быстро и ловко расстегнул бюстгальтер.

Гладкие прохладные ладони переместились вперед, накрыли крепкие груди, пальцы коснулись сосков, медленно провели по затвердевшим под его касанием вершинкам. Фреда тихо ахнула, чуть выгнулась, подаваясь навстречу рукам Вагнера.

Рейн крепче прижал девушку к себе, утыкаясь лицом в ее шею. Она почувствовала его приоткрытый рот, язык на своей коже, там, где бился пульс. Она вздрогнула, ощущая, как что-то чуть царапнуло нежную кожу пониже уха, потом было снова влажное прикосновение языка. И снова, снова… Пока она не перестала бояться этого, поняла, что он не сделает ей больно…

Вагнер, удерживая Фреду за талию, продолжал кружить пальцами другой руки то по одной напряженной шелковой вершинке, то по другой. Выписывал пламенеющие следы, сжимал, гладил, чуть потягивал, перекатывал между пальцами и снова кружил, кружил, сводя ее с ума.

Фреда извивалась на его коленях, тихо стонала, все больше теряясь в ощущениях. Откинув голову на его плечо, повернула лицо, приникла губами к твердому подбородку, чуть лизнула, прикусила… Точно так же, как это делал он.

Рейн что-то произнес, таким низким, рокочущим голосом, но Фреда не поняла слов, только почувствовала, как от его тембра разлилась в венах новая волна пылающего желания.

Та рука, что удерживала ее поперек талии, переместилась ниже. Рейн ловко расстегнул пуговку и молнию на ее джинсах, и Фреда сквозь дурман непрекращающихся ласк, оплетавших грудь, ощутила прохладную твердую ладонь на своем животе.

Ладонь скользнула ниже, пальцы пробрались под трусики, неотступно проследовали дальше.

Он медленно погладил, проникая сначала очень осторожно, касаясь бережно, прислушиваясь к ее реакции. Когда она сама подалась навстречу его руке, разводя бедра, Рейн стал настойчивей. Он уже не ждал, не останавливался. Он вел ее за собой, направлял поток возраставшего возбуждения, раскрывая нежные складочки, ритмично скользя пальцами между ними, чувствуя соки ее желания, горячую влажную плоть, готовую принять его.

Фреда завела руку назад, вцепилась в его волосы, потянула, приближая его лицо. Он с готовностью приник к ее губам и поймал ртом протяжный стон девушки, когда она забилась в его объятиях, инстинктивно прижимая крепче его руку, подарившую ей первую волну ослепляющего наслаждения.

Вагнер подождал, пока она чуть успокоится, перестанет вздрагивать в его объятиях, и встал, с грохотом отодвинув кресло. Бережно и крепко держа свою драгоценную ношу, понес ее куда-то.

В полумраке она видела его, переливающиеся всеми оттенками фиолетового глаза и мелькавшие где-то на периферии затуманенного страстью зрения темные балки на потолке.

Они напомнили шпалы на длинной дороге, по которой она собиралась отправиться в несуществующий еще, но где-то уже зарождавшийся мир.

И дорога эта вела в один конец.

* * *

…В непроглядной темноте и тишине Рейн бережно уложил Фреду на что-то мягкое, пахнущее, как высушенное на морозе белье, поцеловал в уголок губ и куда-то исчез. Фреда, оглушенная и ослепленная пережитым оргазмом, часто дышала, курсируя сознанием где-то в параллельном пространстве, но, медленно возвращаясь и, перестав ощущать близость Вагнера, начала прислушивалась к тому, как он перемещается в темноте и через секунду увидела его в свете внезапно вспыхнувшей свечи, стоящей на табурете возле стены напротив.

Фреда привстала и огляделась. Она лежала на широкой, громоздкой кровати с изголовьем из толстых резных досок. Ложе было накрыто чистым, приятно пахнущим покрывалом, похожим на льняное. Непонятно, каким образом удалось втиснуть это ложе в столь небольшое помещение, где кроме табуретки в изножье кровати и высокого узкого комода с множеством ящиков в углу больше не могло бы вместиться ничего.

Чудо-печь оказалась расположена в двух комнатах: общая стена, покрытая изразцами с двух сторон, и две топки с чугунными дверцами в разных помещениях. От кровати до печки места оставалось ровно столько, чтобы ложе не загорелось. Вагнер стоял у стены, повернувшись к печи, и, словно только от его взгляда, в топке тотчас заполыхал огонь. В комнате быстро стало заметно теплее.

— Волшебник моей личной страны, — прошептала Фреда, наблюдая за вампиром.

Он повернулся к ней, снял куртку и шарф, оставшись в серо-фиолетовой шелковой рубашке и узких джинсах, идеально сидящих на стройных, сильных бедрах. Опустившись на кровать рядом с Фредой, он наклонился и долго смотрел на нее, опираясь руками по обе стороны от ее головы. Затем нагнулся ближе, коснулся губами ее лба, виска, прикрытых век. Касавшиеся нежной девичьей кожи губы Рейна становились теплее и требовательней. Фреда потянулась к нему, и он поцеловал ее — соприкосновение губ, движение переплетающихся языков, звуки, зарождающиеся в груди — все смешивалось, соединялось, проникало друг в друга.

Фреда, сознание которой словно ненадолго отключилось, даже не заметила, как он сбросил одежду. Лишь когда перестала ощущать его поцелуи и тяжесть напряженного тела, она будто очнулась и увидела его стоящим у кровати, совершенно обнаженным. Отблески пламя свечи оттеняли гладкую, как атлас, бледную кожу, абсолютно чистую, без шрамов и изъянов. И лишенную растительности.

Красивый, почти идеальный, он действительно напоминал античную статую. Игра света и тени делала рельеф его мышц еще более четким. Он стоял и смотрел на нее, а Фреда не могла пошевелиться, и только ощущала, как в ней нарастает и изливается за все пределы единственно верное сейчас желание: быть с ним, целовать его, ощущать всей кожей и чувствовать в себе…

Подтверждая, что мысли и желания материальны, их тела откликнулись в унисон вырвавшимися наружу импульсами, которые где-то вовне столкнулись, соединились, обрели невероятную силу, и, став чем-то одним, обрушились на них снова, проникая внутрь каждого, опаляя нервы, беря под контроль рассудок и эмоции.

Рейн опустился на колени на кровать и, не отрывая сиявшего в темноте взгляда от Фреды, стал мучительно неторопливо снимать с нее одежду. Она дрожала не от холода, а от всего, что переполняло ее: от того, что видела его так близко обнаженным, сильным, безупречно красивым, от того, что каждое его прикосновение едва не сводило с ума, заставляя рассудок пылать и плавиться, подчиняясь какой-то первобытной силе.

Единственная возможность не быть пустым — покориться этой силе, принять ее, раствориться в ней и поделиться с тем, кто важен и дорог. Оба — и Фреда, и Рейн — знали и чувствовали это одинаково.

Он медленно раздевал ее, словно разворачивал особо дорогой и долгожданный подарок. Снял с Фреды сапожки, поцеловал узкие ступни. Переместившись выше, взялся за пояс ее джинсов, чуть спустил их, приник губами к подрагивающему животу, потянул джинсы ниже, отмечая каждый сантиметр обнажавшейся кожи поцелуем.

Фреде казалось, что губы Рейна стали такими горячими, что почти обжигали. Она приоткрыла рот, дыхание вырывалось тихими короткими стонами, сердце билось о ребра, как пойманная птица в клетке. Фреда запрокинула голову и сжала пальцами покрывало, когда Вагнер подбородком чуть приспустил ее трусики и прижался губами внизу живота, затем медленно продвинулся еще ниже, замер, задержался там, и Фреде показалось, что он глубоко вдохнул ее запах. Она судорожно выгнулась навстречу его ласке.

Рейн поднял лицо, посмотрел из-под полуопущенных век, и рывком стянул джинсы с ее ног. Ладони его прошлись по золотисто-смуглым девичьим ногам, рисуя плавные линии — от тонких щиколоток к круглым, как у ребенка, коленям, выше, к гладким бедрам и снова спустились вниз. Рейн поцеловал ее колени и, придерживая их, осторожно развел в стороны, устраиваясь между ее бедер.

Фреда все крепче вцеплялась в покрывало, словно боялась, что взлетит. Скорее всего, так и случилось бы, задумайся она об этом сейчас…

Рейн стянул с нее свитер вместе с уже расстегнутым бюстгальтером, отбросил их куда-то. Затем приподнял Фреду и легко, бережно передвинул, уложив выше к изголовью. Они смотрели друг на друга, словно стояли на краю обрыва перед прыжком, и ей казалось, что между ними почти явственно, почти зримо светясь и мерцая, перетекает какая-то энергия, обволакивая их тела, делая их чем-то единым. И чем дольше сохранялась иллюзия, тем сильнее она физически ощущала это.

— Красавица… моя… — сорвалось с губ Рейна.

Руки его легли на ее плечи, заскользили вниз, накрыли груди, дрогнувшие под его прикосновением. Соски снова напряглись, стали чувствительней в тысячи раз, а он, поняв это мгновенно, наклонился, приподнял ладони и нежно лизнул кончики ее грудей, а затем подул на них. Фреда глубоко вдохнула, прикусив губу, и обхватила его за шею, притягивая ближе к себе.

Он издал тихий смешок, полный удовлетворения, и накрыл вершинку правой груди ртом, чуть втянул, скользнул языком. Пальцы Рейна ласкали вторую грудь, поглаживая, сжимая то нежно, то сильнее. Мягкость губ, легкие покалывания от касания клыков, движение влажного языка и настойчивых пальцев — калейдоскоп ощущений на нежной коже сосков окончательно лишали остатков самообладания и способности хоть как-то здраво мыслить.

С трудом оторвавшись от того, чем был так занят, Рейн, нависая над ней, проговорил:

— Мне легче было в свое время поверить в существование магии, чем в то, что я наконец-то с тобой. И все так, как я представлял. Как хотел и хочу ласкать тебя… дотрагиваться до тебя… везде… целовать каждый сантиметр твоего прекрасного тела.

Слушая его, Фреда опустила глаза и увидела, как, касаясь ее живота, чуть подрагивает его твердый член с красивой аккуратной головкой и проступающими через тонкую кожу венами.

Вагнер проследил за ее взглядом, и в воздухе разлился дурманящий аромат их желания — терпкий и сладкий. Фреда потянулась и коснулась эрекции Рейна, проведя по атласной длине, скользнула пальцами по идеальной округлости головки.

Рейн дернулся всем телом, подавшись навстречу ее прикосновению. Не сводя с лица Фреды взгляда, стянул с нее трусики, наклонился, придерживая ее разведенные ноги.

Почувствовав его губы и проникновение языка, Фреда не сдержала крика и скоро содрогнулась в ослепительной вспышке оргазма. Второго из всех, что последуют за ним.

Телесные ощущения затопили обоих, и их сознание, отключившись от всего постороннего, сосредоточилось только на том, что ощущали тела, помогая острее и глубже воспринимать ласки и растворяться в непрестанно нараставшем желании.

Возбуждение наполняло их, и будто перетекало из одного в другого, электризуя каждый нерв. Вагнер получал от Фреда тепло жизни, а она от него — силу и уверенность.

Всплыв откуда-то из сверкающей бездны, в которой парила, Фреда снова увидела над собой лицо Рейна, его губы, блестевшие от ее сладкой влаги, светившиеся желанием глаза. Фреда попыталась что-то сказать, но смогла лишь с трудом сглотнуть и сделать длинный вдох. Грудь ее затрепетала, и Рейн, снова приникнув к нежным округлостям жадным ртом, подался вперед, просунул руку под поясницу Фреды, приподнял и вошел в нее долгим, плавным движением, заполняя собой.

Фреда окончательно отпустила свой контроль витать где-то в облаках и словно со стороны услышала, как из ее груди вырвался крик экстаза. Вопль слился с низким, приглушенным рыком Вагнера. И звук этот вызвал вибрацию во всем ее теле, окутал, как темный бархат снаружи и проник внутрь, как редкая драгоценная приправа, добавляя ощущениям нечто запредельное.

И Фреда, вцепившись в плечи Рейна и двигаясь с ним в одном ритме, зашептала слова, которых не помнила потом, но которые запомнил Вагнер. Она передавала их с поцелуями и вздохами, а он поглощал и наполнялся ими.

 

Глава 24. С Новым годом, с новым миром

В полумраке маленькой, жарко натопленной комнаты, на большой кровати, поверх смятого, сбившегося покрывала, тесно прижавшись друг к другу, лежали двое.

Все в мире по-прежнему имело свои свойства, ко всему можно было подобрать определения, оценить и измерить, но невозможно найти слов, способных описать то, что чувствовали эти двое.

Фреда приникла к Рейну, положив голову ему на грудь, закинув согнутую в колене ногу на бедра. Легко поглаживая спину девушки, он замер, чувствуя, как ее тепло проникает в него, а легкое, вновь ставшее размеренным, дыхание касается кожи.

— Я думала, что мне кажется. Но, Боже мой, ты и в самом деле… теплый!.. — потрясено выдохнула Фреда, обнимая Рейна и водя руками по его телу.

— Ты согреваешь меня… — прошептал он, зарывшись лицом в ее спутанные волосы, — я могу заставить свое сердце снова биться… для тебя.

Фреда почувствовала, как под ее рукой в груди вампира зарождается и становится все сильней и четче ритмичный глубокий звук биения живого сердца.

Какое-то время она потрясенно слушала, потом приподнялась, посмотрела в лицо Рейна, приоткрыла рот, словно хотела что-то сказать, но передумала и снова прилегла на его грудь. Вагнер почувствовал, что она словно бы напряглась.

— Не надо думать ничего лишнего, — сказал он.

— Лишнего? Что ты имеешь виду?

— Ты думаешь сейчас, не было ли все, что мы ощущали только магией. Или иллюзией. Или, как ты говоришь, фокусами. Ведь так?

— Откуда ты знаешь, о чем я думаю сейчас? — уклончиво отозвалась она. — Ты говорил, что не слышишь моих мыслей.

— Я не слышу твоих мыслей, верно. Но я чувствую твое состояние, улавливаю, когда оно меняется.

— И? Всё было… только магией? — спросила она.

Он хмыкнул, прижался губами к ее макушке, задержался, вбирая запах волос и, наконец, ответил:

— Да. Всё было именно магией, но не магия сотворила это с нами, — его рука скользнула по ее спине, легла на попку, чуть сжала.

Фреда почувствовала, как ее тело сразу отозвалось на его прикосновения.

— Я могу заставить свою кровь бежать по венам быстрее и разогреть мое тело, могу принудить сердце биться, имитируя жизнь, — прошептал Рейн, настойчивей лаская ее, тесней прижимая к себе. — Но никакая магия не способна заставить тебя чувствовать вот так… — Его рука, лежащая на ее попке, опустилась ниже, пальцы скользнули между ягодиц, медленно проникли внутрь горячего влажного лона…

Фреда прикусила губу, застонала, бедра ее плавно задвигались в заданном его пальцами ритме.

— Если только этого не сделают мои пальцы… мои губы… мой язык. И ты снова готова для меня… — шептал он, прижимаясь губами к ее пылавшему лицу. Не прекращая ласки, он взял свободной рукой ее руку и положил на свою возбужденную плоть. — А я готов для тебя… Чем не магия? Не волшебство создает это, а мы, наши тела, наше возбуждение, наше обоюдное желание создают волшебство. Это действительно магия. Бессмертная и всемогущая.

Рейн прервал ласку, и Фреда нечетко, как сквозь марево расплавленного воздуха, увидела, как он поднес блестевшие от ее влаги пальцы ко рту и медленно облизал, не сводя с нее глаз.

Потом подхватил Фреду и легко переместил, усадив на себя. Они смотрели друг на друга, когда она привстала, взяла в руку его напряженный член, направила в себя и, соединившись с ним, начала плавно двигаться. В груди Вагнера зародился и сорвался с губ глубокий звук, похожий на выдох. Он обхватил бедра Фреды ладонями, включился в ритм, задвигался вместе с ней, направляя, словно в танце.

Фреда то возносилась куда-то на волне приближающейся кульминации, то снова погружалась в густой, как мед океан возбуждения, когда Рейн, чуть замедлял их общий ритм, почти замирал, не давая ей достичь вершины, а затем опять начинал подъем. Сладкая пытка, в конце концов, превратилась в переполнявшую ее, медленно текущую лаву блаженства.

Рейн подался навстречу, сел, прижимая Фреду к себе, глубже проникая в нее. Она ухватилась за него, чувствуя, как под ладонями перекатываются твердые напряженные мышцы его плеч. Одной рукой он поддерживал Фреду под бедра, второй убрал ее волосы, отклонил голову девушки чуть в сторону и уткнулся лицом в изгиб между шеей и плечом. Губы и язык заскользили по теплой бархатистой коже.

— Сделай же…это… — выдохнула она, и, положив руку на затылок Рейна, прижала его голову сильнее к себе.

Он укусил ее в момент, когда оргазм расплескался в ней ослепительным сиянием и бурной пульсацией, стал кипучей волной и жарким ветром, подхватил и унес куда-то, где она парила, ощущая себя живым сосудом, доверху наполненным блаженством.

Она не помнила или просто не поняла боли от укуса, а в какой-то миг, почувствовав лишь жадные ритмичные движения его губ и языка, и услышала его тихий стон наслаждения, с которым он пил ее.

Когда все немного успокоилось, и Фреда медленно опустилась из палящего марева в реальность, она увидела совсем близко перед собой лицо Рейна и его рот, испачканный ее кровью. Она облизнула припухшие губы и потянулась к нему.

— Я чувствую, как ты все еще пульсируешь там… все еще сжимаешь, ласкаешь меня своим телом… не отпускаешь… — прошептал он.

— А я чувствую тебя… И не хочу отпускать…

Он поцеловал её, страстно, ненасытно, глубоко. Потом отстранился.

— Смотри на меня, — сказал он и медленно приоткрыл рот.

Она заворожено наблюдала, как обнажились его белоснежные клыки, между влажных губ мелькнул язык, Рейн резко прикусил его, заставляя Фреду вздрогнуть всем телом. Его рот наполнился кровью, и Вагнер снова впился в ее губы поцелуем.

Она почувствовала густую влагу и движение его настойчивого языка, проникающего между ее губ. Рот Фреды наполнился, и она инстинктивно сделала глоток. И еще один, и еще: терпкий, чуть солоноватый вкус, непохожий ни на что…

Она глотала кровь Вагнера, а он целовал ее и поил собой и снова задвигался в ней, а она снова начала подъем туда, откуда не стала бы возвращаться, если бы только могла…

* * *

…Лео шагал первым во главе маленькой процессии.

Они не стали обходить ограждение между пляжем и парковкой, а двинулись напрямую. Эйвин с вполне осознанным и нескрываемым удивлением смотрел, как двое его спасителей перемахнули через полутораметровый забор, почти не опираясь на него, словно взлетели. Сам он смог только подтянуться на трясущихся руках и тяжелым мешком перевалить свое тело на другую сторону. Человеческая физиология заработала в полную силу, и когда его напористо усадили в салон старого обшарпанного Фольксвагена, юноша и не думал сопротивляться, а был занят тем, что усиленно стучал зубами и трясся от холода и пережитого стресса.

Высокий сел за руль, второй устроился рядом с парнем, и машина сразу двинулась к выезду с парковки.

— Ничего другого не нашлось, кроме этой колымаги? — проворчал сидящий рядом с Эйвином незнакомец, обращаясь к высокому.

— Кроме этой — ничего. Зато быстро и без проблем, — невозмутимо отозвался тот.

Не вникая, о чем идет речь, Эйвин почувствовал лишь смутное беспокойство. Больше всего ему сейчас хотелось свернуться в тугой комок дрожащей плоти и забыться сном часов эдак на тридцать. А лучше вообще больше не просыпаться.

Зубы Эйвина клацнули особенно громко, и оба его спасителя одновременно посмотрели на него. Высокий — в зеркало над лобовым стеклом с внимательным любопытством, а сидящий рядом с ним — с сочувствием.

Причем и любопытство, и сочувствие Эйвин определил чисто визуально, а не «хлебнул» чужих эмоций всем существом, как раньше. Он в самом деле ничего не чувствовал извне, если не считать ужасного дискомфорта, холода и полной разбитости. Но это были только его ощущения.

А куда его, собственно говоря, везут?

Юноша поднял тяжелую голову и посмотрел в мутное окно. На улице, несмотря на позднее время, заметно оживленней обычного, а город расцвечен огнями. Из кафе, мимо которого они проезжали, со смехом и криками высыпала группа людей.

— Что…там происходит? — проговорил Эйвин.

— Новый год называется. Праздник такой, — отозвался высокий блондин с водительского места.

Эйвин обессилено закрыл глаза и уткнулся лбом в стекло. Он всегда любил Рождество и Новый год. Традициями приемной семьи, в которой он воспитывался, свято соблюдались все праздники, и это укрепилось в молодом человеке, стало одной из тех вечных ценностей, которые хранятся особо бережно и передаются следующим поколениям.

Последние недели, пребывая в кошмарном омуте, он не замечал течения времени, вообще ничего, забыл обо всех праздниках, о традициях, о том, что помнил и ценил. Он оставил Линну одну в Новогоднюю ночь, а сам решил…

Эйвин заскрипел зубами и пару раз стукнулся лбом о холодное стекло.

— Худо тебе? — участливо поинтересовался сидящий рядом.

— Поганей не бывает, — еле ворочая языком, проговорил парень. — А куда мы едем?

— Наконец-то ты задал этот вопрос, — отозвался нахальный и длинноволосый. — К тебе мы едем, куда же еще.

— А…А откуда вы знаете…

— …где ты живешь? — закончил за него фразу высокий. — Давай сделаем так. Мы довезем тебя до дома в целости и сохранности, а там поговорим.

— О чем поговорим? — онемевшими губами произнес юноша.

— Поверь, нам есть, о чем поговорить, — заявил молодой блондин. — Хотя бы о том, что с тобой творилось последние дни.

— Но…откуда вы… знаете?..

— Послушай, Эйвин, не беги впереди паровоза, — долговязый бросил на парня короткий колючий взгляд и снова стал смотреть на дорогу. — Но ты уже большой мальчик и даже сейчас можешь сложить два и два. Раз я знаю, как тебя зовут, и где ты живешь, то вряд ли интересовался этим из праздного любопытства. Согласен?

Этот молодой парень разговаривал с ним так, будто собирался поставить его в угол за тупость.

— Предположим, — ответил Эйвин. — Вы интересовались моей жизнью? Следили за мной? Зачем?!

— На два первых вопроса ответ «да», — сказал блондин. — Мы наблюдали за тобой всю твою жизнь. Зачем? Это уже другой расклад. Скоро все узнаешь.

Темноволосый, что сидел рядом с Эйвином, бросил свирепый взгляд на высокого, будто хотел пробить взглядом дырки в его затылке и что-то зло проворчал себе под нос.

— Всю мою жизнь… — устало повторил парень. — А сколько тебе лет, если не секрет?

— Не столько, насколько я выгляжу, — ухмыльнулся юный наглец.

— Значит, можно считать, что школу ты уже закончил, — равнодушно проговорил Эйвин, чувствуя, что ему даже удивляться и возмущаться не хватает сил.

— Я знал твою мать, — проговорил сидящий за рулем.

— Вы знали Хельге? Учились у нее? — спросил юноша, чуть оживившись.

— Я знал твою… биологическую мать, не приемную, — проговорил длинноволосый. — Давай обо всем, когда приедем. Разговор будет не короткий. И, наверное, не простой.

— Надеюсь, ты не мой единокровный младший братишка, — пробормотал Эйвин, прикрывая глаза. — Потому что, судя по всему, нелады с головой — это у нас может быть наследственное.

Длинноволосый заржал и прибавил скорости.

Молодой человек не нашелся, что еще сказать. Эти двое выглядели, мало сказать, что странными даже с учетом того, что все в его жизни последние недели было более чем непростым.

Откровенно говоря, больше всего парню хотелось сейчас сбежать от своих спасителей, куда глаза глядят, а не вести с ними какие-то бредовые разговоры. Идею выскочить из машины на ходу он отбросил сразу же, попробовал разложить все по полочкам, прикинуть так и этак, но уставший от неимоверного напряжения мозг просто не справился с такой задачей. Эйвин покорился обстоятельствам и решил пока плыть по течению.

Немного не доехав до дома Эйвина, Лео притормозил и сказал Тайлеру:

— Вылезай, бери парня, и подождите меня. Я быстро отделаюсь от машины и присоединюсь к вам.

Тайлер помог юноше выбраться, или, скорее, настоятельно помог: железной хваткой прихватил за предплечье и не отпускал, пока Лео не вернулся, уже пешком, без машины.

В сопровождении двух мужчин, как под конвоем, Эйвин плелся домой, издалека видя, что свет в окнах его квартиры не горит. Чувствуя, как заныло от жуткой тоски сердце, парень ввалился в подъезд дома и, едва переставляя ноги, поднялся на три ступеньки к дверям квартиры. Звонить не стал, зная уже, что Линны дома нет. Как нет у него и ключей, которые он совершенно забыл взять, а может быть потерял где-то, пока раненым зверем метался по городу.

— Ключи… — хрипло выдавил Эйвин, когда его сопровождающие вопросительно воззрились на него, остановившись возле двери.

Блондин без лишних раздумий невозмутимо пнул дверь ногой в огромном ботинке, и та распахнулась, ударившись об ограничитель. Скрежет замка и сила, с которой дверь отлетела внутрь, красноречиво говорили о мощи, с которой двери придали ускорение.

Затем высокий бесцеремонно подхватил парня под локоть и втащил его в темноту и тишину квартиры, приговаривая:

— Хозяин вперед.

Тайлер возмущенно-вопросительно уставился на Лео, а тот в свою очередь растянул губы в нахальной улыбке и красноречиво выгнул брови.

— А теперь не будешь ли так любезен пригласить войти моего… эмм… друга. Он такой щепетильный, не может посещать чужой дом без персонального приглашения, — проговорил Леонар Эйвину.

Парень пожал плечами, не имея ни желания, ни сил чему-то удивляться, и сказал, обращаясь к Вуду:

— Проходите.

Не зажигая света, высокий первым прошел в гостиную и застыл на фоне окна темным неподвижным силуэтом.

— Свет зажигать не будем пока. Знаешь, где твоя девушка? — спросил он у Эйвина.

— Н-не знаю… ушла… — пробормотал парень, оглядывая комнату.

Света уличных фонарей, проникающего сквозь не задернутые шторами окна, вполне хватало для того, чтобы комната не тонула в темноте, и в ней можно было свободно ориентироваться. Пошатываясь, Эйвин метнулся в спальню, толкнул раздвижные дверцы шкафа, дернул за ручку ящика, в котором всегда аккуратно лежало белье Линны.

— Ушла… — повторил он в никуда, сглотнув колючий комок, подступивший к горлу.

Почти все вещи девушки были на месте, не хватало лишь кое-чего, но юноша знал, что Линна ушла, только удивился, почему она не бросила его раньше. Жаль, что они расстались так… В их последний раз он был с ней особенно яростным и нетерпеливым… Он по-прежнему ощущал только свои эмоции, и сейчас его собственной тоски хватило бы с лихвой, чтобы утонуть в ней.

— Скорби придашься позже, — нетерпеливо окликнул его из гостиной высокий блондин. — Иди сюда, начнем наш нелегкий разговор. Это сейчас поважнее будет, поверь мне.

Эйвин дернулся, словно его хлестнули, зажал уши руками и закрыл глаза. Где-то в глубине души он надеялся, что когда снова что-то увидит и услышит, то все происходящее с ним просто окажется кошмарным сном.

А тем временем в гостиной Тайлер придвинулся к Лео и тихо проговорил:

— Ты, все-таки, запредельный циник, Борегар, — и добавил еще тише. — Его девушка — твоя работа? Когда успел только?

— По пути, пока машину добывал, — просто ответил Лео. — По-твоему лучше было бы, если бы она осталась здесь, и они бы устроили споры и разборки? Они уже оба натерпелись, а так девушка ничего не помнит и пребывает в блаженном неведении.

— Я ничего не сказал насчет девушки. Здесь ты сделал все верно, — огрызнулся Вуд, — но с парнем можно и помягче.

Лео не удостоил его ответом.

Эйвин вышел из спальни, безучастный, похожий на бледного призрака. Он мешком свалился на диван и сказал:

— Выкладывайте, что там вы хотели.

Лео и Тайлер уселись по обе стороны от юноши.

— Послушай, Эйвин. Я знаю, что тебе пришлось очень нелегко последнее время, — заговорил Леонар. — О том, что и почему происходит с тобой, меня не спрашивай, ничего ответить сейчас не смогу. Но по некоторым, очень весомым причинам, хочу во всем разобраться и, если получится, то прекратить это. Дело в том, что все это в той или иной степени затрагивает и меня.

— У вас… те же проблемы? — нахмурился юноша.

— Ну, можно сказать и так. Мои проблемы связаны с твоими проблемами.

— Как связаны? Почему вы сказали, что знали мою биологическую мать? — заговорил парень осипшим голосом. — Говорите, что следили за мной всю мою жизнь. Мне будет двадцать пять. Сколько же было вам, когда вы начали за мной «следить»? Мы что-то в роддоме не поделили, лежа в соседних люльках? Или что? Так кто вы такой? Кто вы такие оба?

— Вопросов много, ответов на них вообще великое множество, — отозвался Лео. — На один я тебе отвечу прямо сейчас. Я не твой единокровный братец, так что успокойся. Но пусть моя молодость тебя не вводит в заблуждение. Я буду постарше, чем ты можешь себе вообразить, просто хорошо сохранился. О твоей настоящей матери я действительно могу рассказать. Я хорошо знал ее.

— Что с того, что знали? — пожал плечами Эйвин. — Я ее не знал. Ничего о ней не помню. Совершенно ничего. И при чем здесь она…

Все замолчали. В квартире стало очень тихо, только слышно было, как на кухне едва слышно урчит холодильник, а с улицы доносились голоса и музыка. Привычные звуки уже шагнувшего в новый год мира.

— А скажи-ка, Эйвин, как ты смотришь на то, чтобы уехать отсюда? — задал вопрос Лео.

— Уехать? — бесцветно повторил юноша. — Куда?

— Да так. Просто прокатиться. За границу, например. Скажем, в Норвегию.

Эйвин все слышал и прекрасно понимал, но смысл сказанного добирался до него откуда-то издалека. Он устало вздохнул, подумывая всерьез, а не выгнать ли ему этих странных спасителей прямо сейчас.

Парень автоматически засунул руки в карманы и вскрикнул, напоровшись пальцем на металлический треугольник, про который совершенно забыл. Эйвин выдернул руку и засунул палец в рот. Он слизнул выступившую из довольно глубокой ранки кровь и, бормоча под нос проклятия, вынул из кармана штуковину, которая второй раз за сегодня пустила ему кровь.

Раздраженно повертел в руках треугольник, хотел его бросить на столик перед диваном, но остановился, случайно натолкнувшись на взгляд сидящего рядом с ним Лео. А тот словно задеревенел, напрягся и не спускал светящихся в темноте, как у хищника, глаз с предмета в руке парня. Юноша перевел ошарашенный взгляд на второго незнакомца. Тот выглядел почти так же, как и его высокий приятель: застыл и не сводил горящих глаз с треугольника. Парень перевел взгляд на штуковину в своей руке и тут же подхватил вирус оцепенения.

Эйвин держал треугольник раненой рукой. Из проколотого пальца выступала кровь, попадала на гладкую металлическую поверхность предмета и медленно, не оставляя следа… просачивалась внутрь.

Штуковина поглощала кровь, как губка.

— Что за хрень! — Эйвин вскочил на ноги и отбросил от себя треугольник, как змею. — А вы? Вы оба, кто такие?!

Лео яростно зыркнул на парня и оскалился, показав клыки. Юношу словно что-то толкнуло в грудь, он шарахнулся назад и впечатался спиной в стену.

* * *

…Когда расплавленный солнечный свет перестал плескаться в ее теле, чуть утих, но не угас совсем, Фреда смогла перевести дыхание, глубоко вздохнула и перевернулась на живот. Одной рукой она нащупала лежащий где-то в стороне на просторном ложе Custos, сжала его пальцами и подтянула к себе. Она не помнила, когда амулет соскользнул с шеи, скорее всего это произошло, когда Вагнер раздевал ее.

Она распласталась на кровати, повернув лицо к Рейну, а он лежал на боку, опираясь на согнутую в локте руку, и смотрел на Фреду.

— Твои глаза… — проговорила она. — Они цвета индиго. Сине-фиолетовые.

— Так и есть.

— Вижу, что так и есть, — усмехнулась она, — но это не обычно.

— Происхождение Александрии. Слышала о таком феномене?

Вагнер протянул руку и провел пальцами по спине девушки — от шеи, по позвоночнику, до крестца. Ладонь Рейна легла на ее попку. Фреда шевельнулась, и проговорила:

— Если продолжишь так делать, я… — она не нашла слов, поэтому просто потянула покрывало и накинула на себя край.

— Ты — что? — поинтересовался Вагнер, не убирая руку.

— Умру от переполнения оргазмами, — она сняла его руку со своего тела, поднесла к губам и поцеловала ладонь. — Я же человек, Рейн, мне нужно немного отдохнуть. Забыл?

— Невозможно быть с тобой и не быть в тебе, — проговорил вампир, но более настойчивым не стал. Услышав его слова, Фреда блаженно улыбнулась.

— Так что за Александрия такая? И какое отношение это имеет к цвету твоих глаз? — снова спросила она.

— Так называется генетическая мутация, довольно редкое явление. В результате у человека не растут на теле волосы, кроме волос на голове, бровей и ресниц, а глаза приобретают фиолетовый оттенок.

— Так вот почему у тебя там нет волос… — она посмотрела на его пах и тут же зажмурилась, увидев какой очевидный отклик вызвал ее взгляд в теле мужчины.

— Да, у меня их нет поэтому, — усмехнувшись, ответил Рейн.

— Женщина бы позавидовала такому, — хмыкнула Фреда.

Они замолчали, и Фреда почувствовала, что засыпает. Сон потихоньку затягивал ее в свою глубину, тело тяжелело, говорить больше не хотелось. Как сквозь вату до нее донесся голос Вагнера.

— Фреда, я должен сказать тебе кое-что сейчас.

Она встрепенулась и попыталась удержаться на плаву, не погружаясь в омут забытья.

— Что? Говори же, не томи…

— Мы обменялись кровью, и между нами установилась прочная связь. Но без проведения ритуала эта связь не будет иметь силы, укрепленной магией. Она будет другой. Только нашей, между мной и тобой. Понимаешь, о чем я? — Серьезный голос Рейна почти совсем вернул ее в реальность.

Фреда приоткрыла глаза.

— Понимаю. Между мной и тобой.

— Но через меня Смотрящие все равно смогут ощущать тебя. Не так сильно, как после ритуала, который связал бы всех, но все же смогут. Они узнают о нас. Рано или поздно, но узнают.

— И пусть узнают, — пробормотала Фреда. — Ты должен закончить это, проведя ритуал. Пусть знают, что я уже связана с тобой. И отцепятся от меня.

Вагнер посмотрел на Фреду, в глазах его плеснулось что-то скрытое, что прорвалось из самых глубин.

— Мы все сделаем как надо, как будет правильно, — тихо проговорил он. — Верь мне.

Рейн придвинулся к ней, погладил по голове, поцеловал в щеку и прошептал:

— А теперь отдыхай, моя девочка… И с Новым годом тебя.

Она улыбнулась и прошептала в ответ:

— И тебя. С Новым миром. Нашим миром…

Конец первой части.