Большая и теплая рука бережно коснулась плеча Емельки, чуточку задержалась на нем:

- А знаешь, товарищ Емельян…

Голос-то какой - милый и добрый - у Василия Ивановича!

- …Ты заставил меня, друг-приятель, поволноваться. Да и понятно: жду-жду, нету моего дозорного. Вот я и встревожился: может, что-то случилось? Пришлось отложить все дела и по твоим следам кинуться. А теперь вижу, вовремя пришел: пожалуй, тебе самому этот люк погреба и не поднять, а?.. Возьмемся покрепче обеими руками да разом… эх-х!..

Крышка поднялась над полом и встала вертикально, приоткрыв лестницу с довольно широкими ступенями, ящики и кадки в полумраке подземелья, а в самом низу, в двух шагах от нижней ступени, какую-то груду тряпья. Емелька не сдержался, тихонько вскрикнул - в той груде тряпья белело человеческое лицо.

Голос Василия Ивановича стал строгим:

- Только нервишки, малыш, держать в узде! Сейчас мы разгадаем эту загадку…

С легкостью, необычной для своей мощной фигуры, лейтенант скользнул по лестнице вниз, наклонился, чиркнул спичкой. До слуха Емельки донеслось изумленное восклицание:

- Вот те и на!.. Тетушка Фекла, да что тут приключилось?.. Почему это вы скручены веревкой, да еще кляп во рту?!

Емелька расслышал долгий, прерывистый вздох, снова хрипение, кашель и затем тоненький заунывный плач.

- Ладно, хозяюшка, успокойся…- приговаривал Василий Иванович, тяжело взбираясь по лестнице спиной вперед, неся на руках растрепанную тетку Феклу.- Разве плакать нужно, хозяюшка?.. Смеяться нужно!.. Самое главное - ты жива!..

Когда лейтенанту удалось опереться локтем о край пола, он вздохнул свободнее. Еще одно усилие - и тетка Фекла уже сидела на полу кухни, свесив ноги в погреб, а Василий Иванович медленно, с хрустом выпрямился во весь рост. В углу комнаты на шкафчике он заметил графин с водой и кивнул Емельке: тот схватил с подоконника кружку, наполнил ее и поднес хозяйке. Женщина жадно припала к ободку губами и, урывками переводя дыхание, выпила кружку воды до дна.

- Спасибо…- прошептала она сквозь слезы. И тут вдруг вспомнила что-то, вскинула руки: - Фонарик… Он дал вам фонарик!.. Выбросьте его, начальник. Фонарик - это смерть!..

Василий Иванович внимательно рассматривал обрывки тонкого плетеного шнура, который только что, освобождая хозяйку, изрезал ножом.

- Насчет фонарика, хозяюшка, прошу не беспокоиться. Лежит он на дне шурфа. Обронил, но не жалею. Так тому и быть!..

Она вытаращила глаза, в них перемешались испуг с удивлением.

- Вы… догадались?.. И нарочно обронили фонарик? А он, мерзавец, веселился: был уверен, что фонарик взорвется у вас в руке.

Лейтенант сложил обрывки шпура и сунул в карман.

- Соглашаюсь, Фекла, мне повезло. Но где же он, ваш квартирант? Не он ли связал вас и бросил в погреб?..

Она молчала, хмурила брови и комкала на груди платок.

- Вот и опять вы молчите,- сказал Бочка огорченно. - Что ж, позвольте хоть заглянуть в его комнату?

Она подняла руку, собираясь перекреститься, но передумала, только тяжко вздохнула.

- Гнев человеку кости сушит и сердце рушит,- изрекла она жестко.- Верно сказано, что прежде веку не помрешь. Но вот ума не приложу: как он узнал, что я к тебе ходила, начальник?.. Наверное, следил. Придется из дому уходить… беда! - И просяще глянула на Емельку: - Мальчик, еще водицы.

Емеля налил ей вторую кружку, а лейтенант тем временем вышел в коридор.

- Закрой ты, мальчонка, входную дверь на засов,- прислушиваясь, попросила хозяйка.- Злой человек - злее волка. Так и смотри, что объявится, жиломот!..

Засов был массивен и надежен, и Емеля подумал, что открыть эту дубовую дверь снаружи - дело далеко не простое. Закрыв дверь, пошел за начальником милиции.

Василий Иванович стоял у окна, с интересом рассматривая огромные ботинки, трогая пальцами высокие поперечные шипы на подошвах. Он кивнул Старшому и усмехнулся:

- Какая находка!.. И обрати внимание: в этом ботинке еще один, как будто в галоше! А теперь припомни: во времянке у Митрофана Макарыча след на земляном полу… не от этих ли шипов?

Емелька выпалил одним духом:

- И на берегу речки. И на кургане!..

Лейтенант взял из шифоньера измятый лист бумаги, аккуратно завернул ботинки и возвратил на полку, прикрыв дверцу.

- Что будем делать, а, дозорный? Человек с корзинкой, в которой травка и цветочки, очень опасен. Преступник вооружен, и мы должны…

- Задержать его,- уверенно сказал Емелька.

- Нет,- покачал головой начальник.- Пока рановато… Мы должны знать, что он ищет и что уже нашел, почему остался в городке, с кем связан. Полагаю, товарищ Емельян, тут сложный узел затянут, и нужно терпение, чтобы его развязать.

- Ясно,- деловито сказал Емелька.- То есть ясно, что еще многое… неясно. С чего начнем?

Бочка шагнул в коридор и, пропустив впереди себя помощника, прикрыл дверь.

- Мы уже начали, дозорный. И неплохо начали: спасли хозяйку. А теперь с нею нужно побеседовать.

Тетка Фекла расслышала эти слова и откликнулась с кухни:

- Спрашивай, начальник… Буду отвечать.

Василий Иванович вошел на кухню, закрыл крышку погреба, расправил на ней коврик:

- Итак, хозяюшка, ваш квартирант - Орлов Николай Павлович. Снимал у вас комнату еще при оккупантах… Потом на время исчез, но вскоре вернулся. Не так ли?

- Так…- тихо подтвердила хозяйка.

- Почему он платил вам за комнату колечками? У него что, не было денег?

Она покачала головой:

- Были деньги. Целая куча денег. Зеленый чемодан из фанеры полон под самую крышку. А когда красные прихлынули к реке - тут у немцев разом все полетело вверх тормашками. Что комендант, что полиция, что гестапо - все разом кинулись кто куда. В ту ночь денщик квартиранта по кличке Хлюст сцапал фанерный чемодан и то ли сбежал, то ли спрятался…

- И квартирант стал платить вам фальшивыми колечками - начищенной медью со стекляшками?

Тетка Фекла с криком сорвалась с места:

- Как стекляшками? Кто сказал?!

- Прохор Зайчиков. Он ведь часовой мастер и неплохой ювелир.

- Проша?..- взвизгнула хозяйка и затряслась, замахала руками.- Смотрите, люди добрые, как обманывают бедную женщину!.. Дурачил меня, дурачил, а у самого барахла куча…

- Минутку, хозяйка,- строго остановил ее Бочка.- Дайте мне разобраться. Какого барахла куча?

- А всякого, чтобы каждый день переодеваться. Пиджаки, фуфайки, полушубки… Иной раз нарядится - не узнаешь. И голос, и походка, и морда - все другое. А врет, врет-то! Я, мол, когда-то артистом был,- зло передразнила квартиранта Фекла,- и обратно в театр возвращаюсь, а потому тренировками занимаюсь. Нет, ловчила, не обманешь, ты от людей прячешься: тьма света не любит!..

Начальник снова прервал ее:

- В каком костюме сегодня ушел в город ваш квартирант?

Она растерянно развела руками:

- Не знаю… Может, я целых три часа в погребе пробыла? Слышала, топтался на кухне. Наверное, опять переодевался. Ему это привычно: и одежду, и ночевки менять. Думаю, нынче, злодей, не явится.

- А все же вам нужно уйти из дому,- посоветовал начальник.- Пойдите к соседям, люди ведь добрые, приютят.

Тетка Фекла смотрела растерянно:

- Меня… приютят? Ну нет! Добрых соседей у гадалки нету. Да еще полицаи-барахольщики в этом доме прижились. И он, злобный пес…

С тяжелым чувством покидали этот зачумленный дом Василий Иванович и Емелька. Лейтенант, собранный и задумчивый, широко шагал куда-то в сторону реки, и Пугач не рискнул нарушить молчание, чтобы поинтересоваться, куда же они идут. Только когда свернули по крутой тропинке вниз, Емелька понял, что направляются они к домику Митрофана Макарыча, и малость повеселел.

Вот он, гостеприимный домик у самого среза воды… Постой, что это там поднял начальник с земли? Емельян поспешил стать рядом с ним - и увидел на его раскрытой ладони… очки. Он сразу же узнал их - старенькие, с железной оправой, с дужкой, перевязанной тоненькой медной

проволокой, очки Макарыча. «Все-таки рассеянный наш Макарыч,- подумал Старшой.- Непременно что-то утеряет: рукавички или свою шапчонку, дорожную сумку или сеть-подхватку, а теперь вот очки обронил…»

- Странно,- заметил Василий Иванович, поглядывая вверх, на дверь.- Макарыч почему-то не показывается. Не приболел ли?..

И тут Емелька заметил на ступеньке голубое зернышко бусинки. Точно такие маленькие, нанизанные на леску бусинки носила Кудряшка. «Наверное, порвалась у Анки леска»,- подумал он, поднимая голубое зернышко и безотчетно тревожась.

- Здесь что-то произошло,- произнес лейтенант почему-то очень тихо.- И что за денек!..

Он быстро поднялся по ступеням на крылечко, толкнул дверь и скрылся в доме. Емелька вслед за ним вбежал в светлицу и замер: словно предупреждая об опасности, из дальнего угла, из-за скамьи, встревоженно загоготал гусь.

В комнате было пусто. На полу, в стороне от стола, лежал опрокинутый табурет, белели осколки разбитого блюдца. Под каблуком у Емельки что-то хрустнуло стеклянным звуком, он наклонился и увидел раздавленную бусинку.

- Да,- обеспокоенно повторил Василий Иванович,- здесь что-то случилось…

Он прошел в малую комнату, в которой Макарыч обычно почивал, но ничего такого не заметил. Хозяин любил порядок, и в его скромном жилище было чисто, строго - как в каюте моряка. Лишь одна вещь привлекла внимание лейтенанта: на подоконнике лежал старенький потрепанный альбом.

Сначала Василий Иванович подумал: ничего особенного, такие альбомы со старыми, выцветшими фотографиями в любом доме не редкость. И ранее, иногда навещая Митрофана Макарыча, он рассеянно переворачивал картонные листы, забавляясь деревянными позами людей, их смешной чопорностью. А сейчас… почему-то альбом был раскрыт и немного провисал с подоконника.

Василий Иванович взял его в руки. С фотографии па него глянули задумчивые глаза человека средних лет, с волевыми черточками по углам губ, с еле приметной вертикальной морщинкой меж бровей. Форменная фуражка и китель придавали этому человеку строгий вид, но выражение открытого русского лица было таким, словно он собирался сказать нечто интересное и веселое. Геолог Васильев Иннокентий Федотович… Лейтенант уже видел эту фотографию и по рассказам Макарыча знал, что знаменитый горный следопыт был характером прост и скромен, легко и свободно сходился с людьми разных возрастов и профессий. Не раз он останавливался на ночлег у Макарыча, вместе рыбачили, вместе в глубоких оврагах кряжа распознавали наслоения пород, и еще тогда, в довоенную пору, геолог оставил в этом альбоме свое фото «на добрую память».

Василий Иванович аккуратно вынул из врезов карточку, прочел на обратной стороне знакомую, уже заметно выцветшую надпись. Но если ранее в этой четко сделанной надписи лейтенант ничего особенного не приметил, то теперь она показалась ему многозначительной. Он внимательно перечитал ее, взвешивал каждое слово: «Моему усердному добровольному помощнику в розысках «Ч. А.» Митрофану Макаровичу на добрую память. И. Ф. Васильев».

«Ч. А.».Наверное, «Черный алмаз»?… Опять эта загадка возникла перед лейтенантом. Неужели он и в самом деле где-то существует, этот таинственный камень? Надпись, оставленная знаменитым геологом, как будто подтверждала это, если… Если под именем «Черного алмаза» Васильев не засекретил какую-то другую свою находку.

Верный своему правилу - тщательно исследовать любую мелочь, лейтенант принялся рассматривать фотокарточку через лупу. И не зря. Он тут же обнаружил на ней свежую трещинку от угла до середины. Кто-то небрежно вынимал фотографию из врезов альбомного листа, и, по-видимому, недавно.

- Что будем делать? - спросил скорее у самого себя Василий Иванович, а Емеля поспешил с ответом:

- Подождем дедушку и Анку.

- Ты думаешь, они куда-то отлучились? Значит, Макарыч обходится без очков, а Кудряшка не заметила, как рассыпала бусы? Вон посмотри, несколько штук на полу.

И Емелька поднял у самого плинтуса еще три бусинки.

- Похоже, что их… украли…- с трудом произнес он.

Бочка медленно повернул голову в его сторону:

- То есть… как… украли?.. Это же не чемодан, не сумка, не кошелек - живые люди!

Емелька потупился и рассматривал на ладони маленькие Кудряшкины бусинки.

- Анка всегда носила эти стеклянные зернышки, только я их не замечал,- сказал он, вздохнув.- А теперь вижу, какие они… голубенькие…

Василий Иванович с интересом посмотрел на него.

- А что, если…- Он тяжело перевел дыхание, пораженный догадкой.- Что, если девочка обронила эти зернышки с расчетом?

- Чтобы мы их заметили? - подхватил Емелька.

- Ну да, чтобы мы знали, в каком направлении они с Макарычем и Костиком ушли… Вот что, Старшой, нужно хорошенько осмотреть все тропки вокруг дома.

Емелька бросился из светлицы на крыльцо, начал шарить по земле, опустившись на колени. Он старательно разгребал жухлую траву, переворачивал пожелтевшие листья, но ни одной бусинки не находил…

Пока он усердно искал, двое парней остановились за кустами и наблюдали за его странным занятием. Это были Гриша и Триша, а с ними - встревоженный Костик. Он и окликнул Емелю:

- Старшой… Что ты там потерял?..

Узнав голос друга, Емелька подхватился с земли - и тут же охнул от неожиданности: с лапчатого и яркого кленового листа ему блеснула голубая искорка - еще одна бусинка Анки!