Патрули службы внутренней безопасности тормозили нас на каждом переходе… Дошли, наконец, до стоянки транспортов. Лейтенант, не подключив меня к линии, продиктовал машине маршрут и откинулся в кресле… правда, только с третьей попытки… Что-то с ним не в порядке — он и в транспорт вошел с трудом. Боль, видно, сильно его движения ограничивает… И его такого в бой…
— Черт, спину клинит… Что смотришь? С тобой скоро и не такое сделают. Надо будет, будешь делать, что надо, и без огрех, что бы с тобой ни было. Понял?
— Так точно.
— Тебе еще не успели позвоночник перешибить?
— Никак нет, командир, — только пару осколков под лопатку поймал.
— Делай все, чтобы этого избежать. И голову береги. Если тебе мозги плохо починят — и мне, и тебе от твоей головы проблем будет больше, чем проку. Руки тоже — штуки нужные, хоть одну сберечь обязан.
У него либо ненормальные шутки, либо все остальное ненормальное… Скорей тут и то, и другое… Подвернулся же я ему под руку…
— Я понял, командир.
— По твоему виду видно, что понял. Ну что, Герф?..
— Готов.
Транспорт резко тронулся…
— Если ты серьезно насчет героической смерти, боец, — это хорошо. Нам такие пригодятся, только не торопись. Запомни, что мне виднее, когда твоя смерть принесет больше пользы.
— Так точно. Запомню.
— Теперь все будет не так…
— Я уже понял.
— Редко кто понимает, но раз ты такой сообразительный — мне же легче. Вопросы?
— Есть, лейтенант.
— Это и был вопрос?
— Куда летим?
— Сейчас на склады заглянем — и спать. Потом времени не будет.
— Да, лейтенант.
— Айнер.
— Что?
— Это я — Фридрих Айнер. Айнер — короче, чем по званию. А по рангу — S9 — обращаться дозволено одной технике. Нет времени — нет никаких «командир», есть только «Айнер». А времени не будет. Сразу предупреждаю, Герф, завтра будет хреново. Но сегодня еще выспаться можно.
Денек… Хороший темп Стикк утречком задал…
— Так точно.
— Знаю, что тебе про наши привилегии Говорухин наговорил, — они действительно есть, но пользоваться ими некогда. По глазам вижу — тебя продовольственный вопрос волнует. Он не тебя одного волнует, и это пожизненно. А вообще — хорошо, когда тебя еще что-то волнует, — верный признак того, что ты жив. Привык, что AVRG тебя и кормит, и поит, и думает за тебя — мы тоже привыкли. Но твое выживание зависит не только от системы. Законы на севере жесткие при серьезных нарушениях и гибкие — при мелких. Разбираться просто некогда. Первая штрафная единица — выговор, вторая — строгий выговор с лишением привилегий, третья — первый разговор с карателями, а вот четвертая — последний разговор с карателями. Видишь, как просто?.. Да, есть еще одна вещь, которую ты должен усвоить, — у нас все на пределе. Избегай провокаций, не наводи смуты — в Хантэрхайме это статья ликвидации, и никаких смягчающих или чего-то подобного. Порядок наводить труднее, чем поддерживать, — не нарушай его.
— Так точно.
— Еще про Хантэрхайм… Здесь не ты откроешь свои потенциалы, а они — тебя. И в обязательном порядке, хоть бы и со смертельным исходом.
— Понял.
— При хороших условиях человек дуреет, с жиру бесится — искать начинает доказательств тому, что еще жив. А при запредельно плохих условиях ему уже не нужны ни доказательства того, что он еще жив, ни жизнь вообще. Чтоб ты всегда знал, жив ты или мертв, и не исходил дурью вдоль и поперек себя и других, — условия должны быть едва пригодными для жизни. Подчеркну — для жизни. Там, где нужно только выживать, не только человек перестает быть человеком, но и боец — бойцом. И тот, и другой становится — волком. Не в смысле — зверем, подохшим под тяжестью прошлых лет, — хищником. Иначе он просто — дохнет. Штрауб дает все, чтобы ты мог жить, Хантэрхайм — только то, чтобы ты мог выжить. И то — выжить с большим трудом… и не каждый раз. Он тебе и жизнь, и смерть кусками швырять будет — тогда и посмотрим, кто ты есть — боец армии AVRG или обычный голодный до добычи хищник. Но учти, что если полк со стаей спутаешь, — я тебя заставлю так хвост поджать, что не подымешь. А надо будет — все хвостовые позвонки перешибу.
— Ясно.
— Инструктаж завершен.
Айнер человек жесткий… И слова он выбирает пожестче… Если на них упадешь — кости об них переломаешь, как об острые камни. А если оттолкнешься от них с усилием — полетишь в далекий и высокий полет. Он не злой… Нет, не злой — и если жестокий, то по нужде. А Хантэрхайм?.. И он такой же?.. Не знаю, что и думать, — уставился на монитор: тоннели перекрыты (на север уже идут транспорты с боеприпасами и строительной техникой). Мы по земле поедем…
Транспорт поднялся по шахте подъемника и вышел на поверхность — лейтенант спит… Летим над городом. Уже весна, скоро снег здесь стает — с оконечности ледника потекут талые ручьи, зацветут мхи, скингеры будут пастись на прогалинах… А в Хантэрхайме… Там кое-где тоже есть лужайки этих лохматых тварей — они протапливают их на окраинах ледяных массивов этим жутким излучением, выращивают собственный корм. Не так давно мы еще катались на скингеровских упряжках, а теперь судьба этих мохнатых зверюг так же неопределенна, как и тварей Ульвэра…
Пролетели над белой башней Совета — в центре площади стоит монумент, который я не перестаю замечать каждый раз, хоть и стоит он здесь, сколько помню… На внешне активной проекции отображен состав Совета AVRG первого периода войны — командующие S12. Офицеры поднимаются по лестнице, уходящей вверх и в перспективу… Генерал Роттер — наш прежний верховный главнокомандующий — застыл в решительном шаге на самом острие, на оборванном пропастью пике этого подъема… И кажется, что он либо пойдет дальше по воздуху… либо сорвется в бездну… А остальные последуют за ним, куда бы он ни шагнул. Только генерала Снегова здесь на лестнице нет — он стоит в стороне. Тогда он входил в Совет как главнокомандующий союзной армией — и тут на нем одном его прежний черный мундир RSSR, в котором он, правда, был таким же безжизненным, как и в белой форме главы Совета AVRG теперь. Может, как раз из-за этого он и остался один из всего состава. Кто бы еще мог так быстро решить кинуть на наши территории армии востока еще до того, как Пересмотр Задач долетел до Ясного, как не тот, кто почти перестал быть человеком. Если бы Снегов не поднял те армии, мы бы не отбили ни Хантэрхайм, ни Альвэнхайм… ни Штрауб. Да и вообще никого из нас давно бы не было. Он заслуженно возглавляет Совет, но в последнее время… Похоже, все на грани того, что высший состав объявит ему «недоверие»… Только сменить его некому. И Снегов молчаливо подтверждает это, взирая на нас застывшими глазами проекции с площади Центрального штаба и сжимая в одной руке «пространство», а в другой — «время»…
Не хочется об этом думать, но я прощаюсь со Штраубом. У всех нас есть город, который становится домом, и думаешь о нем, вспоминаешь его, где бы ты ни был… Хорошо, когда можешь защитить дом за его стенами, — Штрауб не будет падать осколками у меня на глазах. Правда, Стикк не раз говорил, что человек, которому есть что терять, сильнее рядом с тем, что он потерять боится, — только человек, которому терять нечего, одинаково силен всегда и везде. Но уверен, что таких не много — нечего и некого терять лишь мертвецам среди мертвецов… Правда, Хантэрхайм с его бойцами не так далеко от этого…
Транспорт опустился на четвертый уровень наземного корпуса центрального склада Штрауба. Айнер спит.
— Лейтенант, мы прибыли…
— Что, уже приехали?
— Так точно.
— На выход, боец. И кончай ты с этой героикой — и из Хантэрхайма иногда удается что-то вернуть.
Я не стал уточнять, что именно оттуда удается вернуть, — и без этого тоска заедает — и пошел за ним. Но его «спутник» неподвижно встал перед командиром, преградил ему путь и устремил на него неживой светлый взгляд машины E31…
— S9, на тебе уже шесть предупреждений по досрочным вычетам.
— Их спишут после первого же штурма — пару дней подождать можно.
— До штрафной единицы тебе осталось…
— Знаю.
— Напоминаю по приказу.
— Не так часто. Не то в техцентр сдам на прочистку процессора! Сойди с пути! Иди за мной, и никаких пререканий по поводу моих действий!
— Так точно, S9.
Айнер, убедившись, что «спутник» согласен, пошел вперед через пустую погрузочную площадку. Хотелось бы знать, на что E31 дал согласие с таким скрипом… Андроиды со всеми нами на «ты» — они со всеми равны и вне подобных условностей… Им можно доверить и тайну, и дело. Но они верны, пока доверенное не выходит за грани прописанной программы…
Мы уже подходим к вратам этого огромного склада… Объект уже загрузил схемы проходов, блоков и секций, но лейтенант резко затормозил, обернувшись ко мне. Он смотрит в упор широко открытыми глазами…
— Иди за мной. Когда я активирую синюю карту — зайдешь вперед и встанешь лицом ко мне. Дальше действуй по приказу. Мне нужны будут реакции бойца А1. И следи, чтоб мысленный фон чистым был, — никаких лишних сигналов в голове быть не должно. Пошли.
Он использует ментальные передачи… ничего хорошего в этом нет. И схему действий он мне не передал… Что-то тут не то… Я жду… и он ждет…
— Что стоишь?! Исполняй!
— Это не боевой приказ — если вы не дадите подтверждение, я его исполнить не смогу.
С трудом выдержал его взгляд, но ни шагу не ступил. Твердо решил стоять на уставе — без подтверждения этому приказу ходу нет.
— Пошли.
— Приказ не подтвержден.
Лейтенант растянул рот в ядовитой улыбке не хуже сержанта Стикка…
— Это неподчинение командиру.
— Это подчинение высшему командованию, прописавшему уставное правило.
— Теперь тебе приказывает Хантэрхайм — там на такие правила времени нет.
— Мы еще в Штраубе.
— Ты тупой, Герфрид. Мы уже одной ногой в Хантэрхайме!
— Я не тупой, лейтенант.
— Наглый ты! А наглость — признак глупости! Это следствие переоценки собственных сил по причине собственной тупости. Подобное бывает при нарушении связей причин и следствий. Отсутствие логики — это отсутствие мозгов!
— Это не так, лейтенант.
— Что не так?! Если ты используешь наглость как прикрытие — это ничего не меняет. А отрицать наглость — это уже нахальство!
Я открыл рот, только не понял — для согласий или возражений. Айнер скривил губы — он доволен, что мое выражение лица подтверждает его слова о моей тупости. И сказать нечего… Мою уверенность он задвинул в строй. В голову лезет только одна мысль — Айнер должен быть противником в Бою с Победой на Полуночном турнире. Этот бой не выиграет никто… кроме Айнера, конечно… Он, похоже, способен доказать или опровергнуть все — все, что есть, и все, чего нет…
— Так точно.
— А ты прямо то, что надо. Вот только спесь лучше из головы выбей, а то к профессионалам угодишь. Подтверждение не дам из принципа, а разъяснений ты заслужил, сколько хочешь. Думаешь, это карта незарегистрированного покойника? Что она перекодирована с временным смещением? Что это обычная расшитая карточка? Так вот — это не уплотненный аналог из киберпространства и не сложный электронный объект, дающий перебойные помехи. Это обычная карта, выданная мне со всем положенным официозом. Синюю карту невозможно подделать так, чтобы это не обнаружилось мгновенно. Теперь пошли.
С идентификацией и пропусками покончено — врата открылись… Иду за лейтенантом… Хоть я уже сообразил, что мою уверенность в том или ином он рубит чуть не под корень специально, уровень этой моей уверенности и в том, и в другом продолжает снижаться. Я перестал понимать, что к чему… А что к чему с картами — особенно не ясно. Про карты мне ничего такого даже в голову не приходило… Никогда не думал, что существует столько способов подделок, пусть даже неспособных обмануть наши всеведущие компьютеры. Но то, что лейтенант о таких вещах думает, еще больше наталкивает на мысли… Не будет же мой лейтенант — человек S9 — обворовывать систему. По статье — расстрел. Но судили по этой статье так редко, что уже и не помнит никто, когда был вынесен последний приговор за такое преступление. И дело даже не в постоянном контроле — обкрадывать систему ничто иное, как обворовывать себя. Мы никогда не противопоставляем наши интересы интересам AVRG — мы и есть AVRG. Система организует наше выживание. Мы просто уничтожим наш мир, совершая подобные действия. Но, видимо, не всех бессмертие научило думать о будущем — о том, что его не так сложно лишиться… Как бы то ни было, Айнер мне подтверждение так и не дал, а я покорно иду за ним…
— У Ульвэра все такие задумчивые?.. Есть хочешь?..
— Да.
— Синяя карта открыта, значит — есть, что есть. Имею в виду продовольствие, а не что-то из ряда «будь, что будет». А главное — это сахар. Готов?
— Так точно…
Лейтенант среагировал на мое промедление и снова смерил меня быстрым взглядом — за широко открытыми серьезными глазами затаились издевки.
— Соображаешь плохо?.. Значит, сахар тебе просто необходим.
Идем между стеллажей с контейнерами: на складе пусто — ни машин, ни людей… Склад кажется дезактивированным — техника стоит на ждущем режиме. Лейтенант не запрашивает машины, то и дело загружает карточку и берет контейнеры. Айнер уже нагрузил и меня, и «спутника», но синей картой так еще и не воспользовался… Тому, что он не взял в помощь машины, есть объяснение — грузы легкие, мы их и так утащим и энергии меньше потратим. Но именно поэтому меня мучает подозрение о нелегальности его действий — с техникой такое просто не пройдет.
Ничего особенного здесь нет. Все это — стандартные продовольственные пайки боевых офицеров — им положены некоторые привилегии. Иногда это здорово раздражает, но стоит вспомнить, что мы и так уравнены настолько, насколько это возможно в обществе с разделением обязанностей, сразу отпускает. Ответственность куда прожорливее других тягот. Если мне кусок сахара перед боем поперек горла встает, высшему составу и мед в горло не лезет. Офицеры знают, когда погибнут и сколько бойцов в бою положат, а мы нет. Недаром наш высший состав вконец отощал за последний год…
А есть вообще хочется ужасно… Стикк сегодня так разошелся, что до столовой я так и не дошел…
«Спутник» ушел — замер у врат склада и ждет нас… Пока мы дошли до секции с синими полосами, Айнер нагрузил меня до предела… Когда он затормозил, я сделал шаг вперед и развернулся, как он велел… Стараюсь уловить каждое его движение… Он загрузил карту…
— Бросай!
Айнер просто ударил мысленным приказом — мои руки разжались, и контейнеры рассыпалась с таким грохотом, что он чуть не выронил карту. Это запрещенный прием передачи!..
— Что стоишь?! Собирай!
Айнер закрыл ментальную линию и перешел на обычную речь. Он достал последний контейнер — теперь помогает мне собрать остальной груз. Не знаю, что он сделал, но мне уже спокойней — больше ничего не осталось, как уйти прочь…
Синюю карту за особые заслуги выдают на месяц, но существует ограничение на получение такой привилегии — понедельный лимит. Теперь он окончен, карту сейчас заблокируют. На загрузочной панели уже появилась пометка — блок установлен.
— Кончай, уходим.
— Лейтенант, здесь что-то не правильно…
— Правильно — охота на сахар прошла успешно.
— Охота?
— На сахар.
Черт… Что он сделал? У нас все четко рассчитано — все продовольствие… Если кто-то возьмет то, что ему не положено, — это скажется на всех… и на нем самом. Какой в этом смысл? Объект нас видел — слепых зон здесь нет. Он нас идентифицировал, он знает… Расстрел… Как я мог?! Мое первое нарушение — и сразу после перевода! Жду сигнала тревоги, но тихо — пустынный склад залит ровным белым светом, значит угрозы безопасности нет.
— Лейтенант, это должны обнаружить.
— Ерунда. Центральной регистрации не было.
— Объект проведет регистрацию при разборе.
Лейтенант остановился и обернулся ко мне… Нарываюсь я…
— Боец, разбор проходит, по крайней мере, при подозрении, что было нарушение. Ты думал, что на преступление идешь… И пошел…
Мне сказать нечего — Айнер этим очень доволен.
— Что ж… Ты пошел за мной. Правильно. Сомнений в командире быть не должно — не дело это. Но и мозги ты не отключил. И это правильно. Соображать, что делаешь, ты тоже должен.
— По вашему совету, командир, стоит думать без расчета, что это сделает система, но не нарушать порядок. Это значит — быть в строю и при этом быть готовым исполнить задачу одному.
Айнер то ли улыбнулся, то ли просто скривил рот…
— Так решительно ты далеко пойдешь, но так отчаянно просто не дойдешь. Стремление куда-то вперед придерживать надо. Это, как упряжка со скингерами, — разнесет, так не остановишь.
— Остановить можно даже диких зверюг Ульвэра — всадники всегда при оружии.
— Ничего не скажешь, считай уже сработались. Тебе осталось усвоить, что нужно делать, чтобы не сойти с грани.
— С какой грани?..
— Мы стоим на ней сейчас. Ты на нее ступил, как только получил перевод, но больше ты с нее не сойдешь, если не оступишься. Теперь слушай. Я беру то, что мне причитается, — только беру раньше, чем положено. Получается — беру немного больше, чем полагается сейчас. Если дожидаться того, что ты точно получишь через неделю, можно не успеть этим воспользоваться до очередного налета. Понял?
— Да, лейтенант…
— Все просто, Герф. На меня есть продрасчет на месяц — столько мои карты действуют. Как и когда я этим расчетом пользуюсь — мое дело. Мой расчет с меня спишут, если я погибну, поэтому и вперед забегать не следует. Но это, в общем, мелочи. Если не зарегистрируют нарушение сразу, то это не будет считаться нарушением, стоит мне дожить до следующей недели. С моей карты просто вычтут то, что я забрал раньше. Так что если я заберу сейчас слишком много, — ничего не получу в следующий раз. Логично — мы не можем заранее взять слишком много потому, что не знаем, сколько еще проживем. Я считаю, что лучше перебиться потом, чем не использовать то, что пока точно можешь использовать. Это что-то вроде границы между легальными действиями и нарушением.
— Но это незаконный поступок, раз такой выбор не предоставлен в официальном порядке.
— Ладно, Герф, будем считать эту беседу неформальной — никак по-другому у нас в такой ситуации и не получится. Такой выбор не общедоступен, и на то есть веские причины, но наказание за это нигде не предусмотрено. Значит, этот выбор предоставлен тем, кто может его сделать.
— Данные прописаны и на пустых отсеках, и на карте — объект учтет их.
— При плановой проверке секции он вычислит подвох, но не раньше. Давай, пошли!
Значит, Айнер ворует только у себя самого, если он выживет, а если погибнет в этом месяце, то у нас всех… Если лейтенант доживет до плановой проверки, то получит вычет пайка, а если не доживет… мертвых не штрафуют. Я даже не подозревал о существовании такой границы. Нет, Айнер не стоит на этой грани — он бежит по ней… И мне предстоит бежать за ним…
Его списали на понижение — тем и ограничили… Но он — S9… Меня постигло горькое разочарование — у нас далеко не все учтено. Как Лесовский не твердил мне об этом, я неколебимо не верил ему и твердо настаивал на обратном — теперь есть прямое доказательство его правоте. Хуже того, что если действительно не все продумано, не все под контролем, под охраной… то наш порядок не так незыблем, как я думал… пусть и не многие способны его нарушить. Уверен, что это не применимо к чему-то посерьезнее обмана склада. Ну а вдруг?..
Айнер вышел на закрытую стоянку и нашел наш транспорт.
— Садись, боец, — обедать будем.
— Лейтенант, есть вопрос — неформальный.
— Задавай. Только быстро.
— Мозг объекта возможно обмануть?
— Любой мозг можно обмануть, даже электронный, — если знать, на чем основана его логика и как построены связи. Задачи различны, как и точки отсчета, — из этого и нужно исходить. Электронные мозги к нам довольно снисходительны, но только касательно мелочей. Чем проще манипуляции, чем больше похожи на случайность, — тем легче обмануть машину. Но такие вещи нужно делать очень быстро.
— Что вы сделали?
Лейтенант снова растянул рот…
— Не заметил?
— Нет, я ничего не увидел, лейтенант.
— Замечательно. Объект тоже увидел, но не заметил. Он не сосредоточил внимание на том, что ты уронил груз и карта выпала у меня из рук. Для него такие вещи не значимы. Без крайней нужды электронный мозг проверок не проводит. А контейнеры прошли регистрацию. Отсеки были закрыты, карты были заблокированы, значит и лишку никто никому не дал…
— Но ведь так и было…
Айнер сунул мне бутерброд и развел прямо во фляге холодный сладкий кофе…
— Почти так. Электронный мозг отмечает процесс установки блока по сигналу с карты. Мой браслет при контакте с картой пустил слабую перебойную помеху — это замедлило процесс установки блока. Я загрузил карту, когда код блока уже частично прошел и код нормы выдачи был уже закрыт, поэтому карта еще работала на размыкание. На этом острие сигнал о блокировке карты до объекта еще не доходит. Сначала объект фиксирует размыкание, номер карты, считывает коды, после — ставит блок. А досрочные проверки данных он не проводит, когда нет ничего подозрительного и ничто не сбоит.
— Так просто?..
— А ты что думал? Чем проще, тем надежнее. Сложностью расчета никогда компьютер не обманешь. Основная цель — действовать по правилам, но делать это так, чтобы он не обратил внимание, что ты делаешь это по-другому. Герф, бардак помогает нам жить не меньше, чем мешает. Запомни — пригодится.
— Так точно…
Я знаю, что компьютеры перегружены — у них под контролем огромные объекты, но никогда не слышал, что их можно обмануть, особенно так примитивно… А лейтенант и вправду не плохо ориентируется. Он же — S9… Такие люди могут провести даже электронный мозг — и такие люди никогда этого не делают. Теперь понятно, почему его так списали, — человек с такими способностями опасен, если у него проблемы с ограничителями сознания. Но нам, можно считать, повезло — S9 редко принимают непосредственное участие в боевых действиях, а в бою они не многим уступают машинам, но при этом они — люди. И видно, как лейтенант к своим бойцам относится, несмотря на скверный характер… Для S9 — это редкость. Хотя чего ждать от человека, побывавшего там же, где мы…
— Держи, Герф…
Айнер открыл контейнер, вкладывает блоки сахара мне в руку. Он заряжает сахаром пустую портупею. Я без вопросов делаю то же.
Обед обещает быть замечательным, но, похоже, это только обещание. Забыл предупредить Айнера, что сегодня мне не судьба что-то съесть.
— «Защитник», лейтенант…
— А?.. Да, — наш красавец.
Андроид стоит в тени — окружающее его поле слегка светится. У меня и так присутствие защитников-D40 крепко связано с самыми сложными операциями, а после того, как Говорухин разговорился… Лейтенанта его появление тоже не обрадовало.
— D40, что у тебя? Докладывай. Что там со связью?
— Тебя призывают, S9.
— Все официально. У меня еще сутки.
— Тебя отзывают с восстановления.
— Норвальд не справляется?
— S9, сбор. В Хантэрхайме синий свет.
Прямая угроза налета… «Защитник» светит холодными глазами… Я прямо чувствую, как в голове лейтенанта со скоростью электронов бегают мысли, раскладывают по полочкам дальнейшие действия.
— Хреново…
— Движение остановлено — открыли прямую полосу.
Айнер вышел из машины. Он перешел на ментальные передачи — меня, естественно, не подключил. Наблюдаю за D40. Ничего подобного этой модели «защитников» еще не было — они с земли могут истребитель C499 сбить. И у них не всегда получается, но если учесть, что никто другой этого сделать вообще не может… Наземная техника на воздух не посягает. Истребители — невидимки. Они быстрые и летают очень высоко. На них навестись слишком сложно — сложно распознать, успеть сделать это первым. Трудно их обнаружить — по ментальной активности навестись можно только с километра, а по-другому как — даже и не знаю. Иногда разведчики наводки дают, но время теряется. У нас почти все решает воздух…
— Что стоишь, боец? Садись. Летим.
Транспорт активировал ремни — и не зря — поднялись очень резко, меня прямо вдавило в кресло. Похоже, началось… Только знать бы, что именно… Сейчас мы с ними уравновесились в технологиях — война застыла. Мы только наблюдаем и рассчитываем… Но базы Хантэрхайма они атакуют постоянно — удержать не могут — изматывают нас, пользуются тем, что мы — люди. Скорей всего, и сейчас так — очередной налет, который скоро отобьют. Просто все должны быть на местах.
— D40, что они там надумали? Прощупывают ведь что-то…
— Идет анализ действий.
Точно — началось… Этот еле различимый, впивающийся в сознание, свист рассекаемого воздуха ни с чем не спутаешь — с девятой базы Валсхайм сорвались истребители двадцатой армии.
«Защитник» только наклонил голову… Айнер коротко врезал приборной панели транспорта…
— Давай быстрей! Черт! Вот тебе и синий свет!..
Транспорт выставил лейтенанту предупреждение, но рванул вперед так, что чуть дух из меня не вышиб…
— S9, они взяли воздух шестой базы, прорвали воздух седьмой и восьмой.
— Весь север территорий Хантэрхайма!..
— Командные пункты подземных укреплений и центры системных управлений уничтожены. Переходы стерты. Все по схеме.
— Связь еще есть?
— Сетевая — с автономных объектов третьего порядка.
— Это ненадолго…
— Подземная часть шестой базы блокирована.
— Плохо дело… Отступление мы с воздуха не прикроем — никто не уйдет. Базы отрезаны — по земле вряд ли кто-то отойти сможет.
— Никто не прорвется, S9. Они уже перебрасывают подземные штурмовые отряды.
— Перспектива у нас… Базы сдадим — считай, Хантэрхайм сдали. Отбивать будем. Что там с воздухом?
— Варианты действий рассчитаны, но в лучшем случае воздух будет наш через три часа.
— Три часа! Восьмая укрепленная база может и продержится, остальные — нет. Три часа — штурм, а дальше — зачистка!.. Черт! Отбивать будем! И все базы на генерале Гарте!
— Борг уже на шестой — она на нас.
— Три миллиона человек — рабочие! А техники там сколько — служебной!.. Илд там один долго подземную часть не удержит. Ничего, периметр сдадут — секторы заблокируют. Часа два точно есть…
— Заходить будем с пустой зоны за границей нашего воздуха. Уровень сложности А1.
— И где они — отряды А1 шестой армии? Не управимся же…
— Гарт оставил их в Хантэрхайме на случай осложнений.
— При себе оставил… Да… Быстро они нам отходы рубить стали… Разведка с воздуха?..
— Нет.
— Боец, давай энергоблоки!
Айнер выбрасывает на пол упаковки с сахаром, заряжает портупею зарядами.
— Заряжай все!
Выкидываю сахар не без сожаления — понимаю, что всю шестую армию подняли, но сахар бросить не так просто… Даже не буду думать о том, что теперь придется таскать на себе вместо сахарных блоков столько зарядов.
— D40, следи за передачами. Хантэрхайм за горло взяли…
— Девятая база под лучевым ударом.
Сигнал тревоги режет воздух на высокой частоте… От этого сердце колотится сильнее, чем от стимуляторов… Нет на свете более мерзкого звука, который моментально прогоняет все чувства и мысли. Он даже заглушает свист взлетающих истребителей.
На мониторе транспорта координаты сборных пунктов…
— Грэн с Штрауба истребители снимает — все северные территории откроет… Что там?..
— Ждем, S9.
Ком к горлу подступает. Боевой дух — это хорошо, но мы профессионалы. Идеи служат нам так же, как мы им — на равных, но не больше. Лесовский уже утром с жизнью распрощался — умный он, предусмотрительный, а мне впопыхах придется… Айнер сказал, что я не из тех везучих, которые даже понять не успеют, что умерли, — он прав. На это у меня опыта хватит, а вот на операцию А1… Такую операцию только люди S12 проведут. Мы не можем так быстро действовать на сознательном уровне — только на рефлекторном, на коротких связях. Вот лейтенант и покажет, на что способен, — он поведет. А если мы без командира останемся, без «защитников», если связи не будет, — секунд за двадцать всех положат.
Даже понять ничего толком не успел — только приказ о переводе пришел, и Штрауб скрыт за пеленой застывшего в безветрии снега — последнего снега. Транспорт тормозит, спускается под землю — ремни давят на плечи перегрузкой… Подземелья везде одинаковые, а дальше вечный ледник… Нет, Хантэрхайм не сдадут, но если проблему скоро не решат, долго он не простоит. А тогда шансов на победу у нас будет еще меньше…
Это уже не война за земли — это война за жизни. Именно поэтому мы продержались так долго и еще держимся до сих пор. Стикк как-то сказал, что мы сцепили руки, чтобы обхватить наши крепости, наши жизни, — даже смерть не разомкнет их, не даст проходу врагу, потому что мы не отпустим и мертвых, не разожмем их рук. Сейчас сигнал тревоги разгоняет звенящий напряжением воздух, прокладывает нам путь ярким светом…
— S9, периметр сдали — блокируют секторы.
— Что с воздухом?
— Ничего. Ждем.
Ждем… Наземные части шестой армии под командованием генерала Гарта и непосредственно Центра ждут — нужно прикрытие с воздуха. Под их воздухом никто не перейдет границы укрепленной базы и никто их не покинет. У них данные воздушной разведки, они знают все о нашем расположении и заблокируют все варианты перемещений. Если подземную часть базы захватят до того, как мы прорвем их воздух, — всех уничтожат… Штурм — это так, а зачистка — тотальная ликвидация. Зачистки только к сопротивлению применяются, но для них мы теперь все — повстанцы.
На Штрауб редко так налетают. Когда мы на их территориях воюем — это совсем другое. Они все с воздуха держат. Посты ставят лишь на особо важных объектах — больше контролируют сетями связи… А сейчас… только ком в горле…
Остановились на стоянке. На огромной подземной площади перед двумя параллельными открытыми тоннелями выстроились сотни легких транспортов. Они подходят, забирают пополнение — людей и технику наземных штурмовых отрядов А3… Прямые тоннели сияют от их огней…
Айнер выскочил из тормозящей машины и кинулся бегом в самый кашеворот. В голове уже прорисовались схемы расположения — бегу на второй пункт десятой роты. «Защитник» со мной пошел…
Лесовский уже здесь. Подошел к нему, он только молча на Стикка указал — Стикк снова взвод получил…
— Радуйся — ему теперь не до нас будет.
— Герф, а ты знаешь, кто у нас будет сержантом?
— Пока нет.
— Один из них…
— Из каких «них»?..
— Знаешь.
Посмотрел информацию на браслете — второе отделение первого взвода десятой роты…
— Унхай… Для него и я, и ты тоже — одни из «них». Он давно с нами воюет — тут написано, что пару лет назад он за роту командование принимал… Подумай, что тогда было… Уверен, ему можно и жизнь, и долг доверить.
— «Золотому дракону»?..
— Да все мы воевали друг с другом когда-то. Правда, давно это было — не помнит никто уже, а тут…
— Они без запрещенных приемов под контроль нас брать могут.
— Это еще не известно.
— Да, потому что мы о них не знаем ничего.
— Хватит мозги мучить.
— А лейтенанта видел?..
— Идет вперед и напролом, но между путей.
— Как Стикк…
— Нет, Стикк идет обходными и перекрытыми… и не напролом — по скрытым проходам.
— Герф, Айнер S9 — он дефектный.
— Нашел время дерготне! Через пару минут и так нервы выдерут и к командиру напрямую подключат!
Редко меня Лесовский злит, а сейчас даже про ком в горле забыл! Андроид медслужбы уже перехватил мое запястье — стимуляторы колет…
— Да ты что?! Под такой дозой и руггер летать будет!
— Приказ — колоть предельную дозу.
От этой дряни сутками будем бегать — живыми или мертвыми… Уже начинаю чувствовать пульсирующую энергию, которая с каждым толчком сердца разливается по венам чуть ли ни сиянием. Тяжело ее сдерживать, но я проверяю оружие, заряды, схемы растяжек, карты… креплю защиту от мелких осколков и скользящих лучей… Теперь ждать… Нам не привыкать. Несмотря на стимуляторы, сели с Лесовским у стены, чтобы энергию поберечь. Знакомых людей и машин рядом нет. Тихо — только ровный гул шагов и транспорты гудят, расправляя крылья перед набором скорости и сводя их при выходе на скоростной полет…
С виду — порядок, вот только… взгляд невольно останавливает человек в черной шинели. Из подошедшей машины вышел полковник Скар. Переглянулись с Лесовским — угодили мы… Скар среди серых штурмовиков и светлых «защитников» в своей черной шинели, как обелиск, к которому не то из почтения, не то из страха никто и близко не подходит. Славу Скйела Скара, возглавляющего третий отдел шестого управления DIS Хантэрхайма, не перешибить никому. Центральное управление DIS после Пересмотра Задач возглавил генерал Верштект, но он так и не вышел из тени. Тишинский и есть — затемняющая его тень, правящая на севере… и не только на севере… А Скар — человек Тишинского… Скар — его офицер. Скар — олицетворение службы безопасности — холодное и жестокое. Этот человек S9 — машина. Лицо маска — слишком идеальное, слишком неживое. И глаза — пустые. Он не смотрит ни на что, рассматривая все, — не останавливает взгляда ни на чем в отдельности, видя все одновременно… Он наблюдает за нами, за нашими мыслями, за нашим оружием, за отходящими транспортами, виртуальными проекциями, светлыми коридорами и темными углами — даже за крысами, прячущимися где-то за панелями… При нем двое «защитников» и «спутник» — он всегда с эскортом ходит. Оно и понятно — он и сейчас был ранен… Никого еще не пытались убить так настойчиво, как его. Но похоже, что его восстановление еще не завершено, — его сняли. Если его отозвали, значит командование обеспокоено не только внешней угрозой — есть угроза внутренней безопасности. Сейчас трудно представить что-то страшнее… А Хантэрхайм в списках обозначен первым фактором риска.
Я как-то несознательно не выпускаю Скара из поля зрения, как и все здесь… даже офицеров его присутствие напрягает. На севере с этим жестко. Недаром генерал Тишинский — правая рука Штольта. Но на деле над ним только верховный главнокомандующий системы и Центральный компьютер — даже в Центральном управлении DIS его власть неоспорима.
Стимуляторы берут верх над стойкой сдержанностью, сердце стучит, гоняя кровь вхолостую… Это от не примененной энергии мысли пошли не туда… Не обращаю внимания на развернутое киберпространство, активированные мониторы и информацию о продвижении шестой и седьмой армии… Даже Стикк забыл про его ядовитый задор — он серьезный и осунувшийся до того, что жуть нагоняет… Он Скара хорошо знает… И наш лейтенант, похоже, тоже… Айнер скривил рот, когда Скар наклонил голову, отметив его присутствие…
— С той стороны и сразу в бой, Айнер.
— А то как же? Долг зовет, времени нет!
— Стремительно вы из когтей смерти вырвались.
— Как и вы, Скар! Так стремительно, что следы этих когтей остались кровоточить ранами!
— Один такой тоннель пройден и оставлен позади. Но тот свет не померк за спиной — он опять слепит глаза с полной силой.
— Этот свет — Хантэрхайм. Он — конец этих тоннелей!
— Нам с вами воевать — не шутки шутить.
— И то верно! Еще и на двух фронтах!
— Но по одну сторону.
— Уже хорошо. Бывает бойцам враг поперек горла костью встает. И если уж мы эту кость без вашей помощи вышибить не сможем, постарайтесь там не доводить до тяжелой операции.
— Если будут применимы другие методы.
— Если нет, то извлечь эту кость нужно с хирургической точностью.
— Один враг — один спуск. Один спуск — один труп. Это правило действует и у нас, Айнер.
— Стрелок бьет по одной цели! Только по одной!
— По цели с его схемы.
— Нет ничего, кроме одной цели! И у нас, и у вас, Скар!
— У нас с вами один враг, но разные методы борьбы с ним. Вы уничтожаете его, мы — то, что ему помогает.
— Скар, летальный исход определен курсом полета, но обозначен только на посадочной площадке.
— Хорошо, векторы отклонений будут учтены. Но определенное направление всегда ведет к определенному пункту назначения.
— Истребитель не спишут до его крушения — до столкновения с землей он еще может выйти из пике.
— Договорились. Я буду помнить об этом.
— Теперь пора идти.
— Вижу, вы по мне еще не соскучились.
— Как же, Скар, больше суток вам отчеты не писал.
— Не торопитесь с этим, Айнер.
— Учту, но ждите страшной истории на ночь под моей подписью.
— Так скоро?
— Не так — этой ночи у нас не будет.
Как не подслушать, когда кто-то говорит вслух?.. И как это можно понимать?.. Друг или враг?.. Лесовский уставился в пол — думает… А я сразу понял, что не разберусь в том, что это значит. От шинели Айнера, метнувшейся за ним, рванул ветер, но он не тронул неподвижно стоящего черного офицера… Айнер встал перед ним без шлема, без защиты, в его задерганной ветром серой шинели, как перед плитой имен погибших… но на обоих его излучателях загружен ждущий режим, чтобы сбить намеченные надписи. И энергии ему на это хватит — на его плечах пристегнуты заряженные энергоблоками ремни и на портупее нет пустых отсеков. Он явно превышает нормы, но здесь этого никто не замечает…
— Стройся!
В голову лезут еще какие-то мысли — очень навязчивые, они стучат вместе с сердцем, проталкивающим по венам чистую энергию. Я очень хочу есть… Да, я ужасно хочу есть. От этого яркий свет, разливающийся по моему сознанию, притухает. Подошли наши транспорты… заходим, запускаем ремни. Вижу впереди огни другой машины… Огни… На переходе они цепью вышли в тоннель на шестую базу — свет сейчас летит только по одному направлению. В атмосфере зашкаливает напряжение. Я опять вижу огни впереди, сзади… Меня переполняет этот свет, как будто я его источник. Из-за перегрузки весь мир сжимается вокруг меня, и я не двигаюсь, чтобы не оттолкнуть его, чтобы он не разлетелся на куски от моей силы. То, что фиксирует взгляд, прочерчивается с ненормальной четкостью, а то, что остается в стороне, притирается какой-то блеклой смутностью. Это все стимуляторы — мне еще не кололи такие дозы…
Переход шестой базы открыт. Транспорт рванул вверх по шахте подъемника, притормозил — теперь он развел крылья, идет не быстро, в полуметре над плацем. Прыгаем вниз, на гладкие плиты, а он уже разворачивается… Пригибаясь под крылом, бежим на сборный пункт — машина поднимается, уходит, обдает нас холодным потоком и светом в спину… На подземном переходе мы перегруппируемся, а заходить с земли будем. Здесь командный пункт Борга, и его капитаны тоже здесь. Они останутся в бункере координаторами, как всегда при таких сложных операциях. Капитаны в нашей системе управления, как бы компьютеры третьего порядка, а мы — исполнители — что-то вроде контролируемой техники. Только техноотряды не имеют ведущих — они постоянно связаны друг с другом напрямую. Мы тоже на связи, но, скорее, в одностороннем порядке — ориентируется, думает и приказывает тот, кто ведет. Норвальда мы перед боем не увидим — на поднимающие дух речи времени нет.
Объявился наш новый сержант — сразу видно, что он сделан не на нашей технической базе (больше о нем узнать ничего не смог из-за защиты и полностью скрывающих лицо маски и шлема)… Рассчитались, но все еще ждем… На этом огромном плаце мы замерли, как отключенная техника… Уже свернулись мониторы и киберпространство… Сержант смотрит на браслет…
— Слушай боевой приказ! Берем подземные части базы на высокой скорости — уровень сложности А1. Задача — пробить линии постов, освободить наших людей из заблокированных секторов и защищать до подхода основных сил. Заходить будем с земли — не с границы нашего воздуха — с пустой зоны. Территории там зачищены. Они снимают стрелков с позиций, будут отводить наземную технику. Дестроеры откроют переход, отряды А3 — минус второй уровень.
Сержант наклонил голову — время пошло — наше время. Подходят транспорты… Мир уже собирается в точку — стрелок, цель… Полетим очень быстро — мы на границе шестой базы, до пункта высадки три километра, и готовиться нужно заранее. Активировал маску и закрыл шлем — они сокращают обзор, но есть много вариантов зрения и поле для схем расположения. Мы обычно пользуемся ментальными схемами, но мало ли — пригодится… А главное — там наверху страшный мороз…
Я уже чувствую скорость, которую нам задавали только на тренировках, — ориентацию пока не теряю, но до этого недалеко. Если не успею сообразить, что надо делать, перейду под прямой контроль. Не терплю, когда мой разум в кулак берут, — трудно волю сдать, даже под запрещенными приемами. Сержант только передатчик. Айнер — ведущий. У него одного есть подтвержденный приказ на применение запрещенных приемов при сбое. При штурмах офицерам дают на то власть — это правило. Но его могут сменить «защитники» или взводные командиры… Машины полномочий не превышают. А Стикк мне хорошо знаком… Нет, не бывать этому — нужно действовать быстрей…
Транспорт резко затормозил, и сияние ударило по затемнителю — оно бьет по глазам, как будто на них нет защиты… Прыгаем на расчищенную площадку. Мороз зверский — с головой обдало сухим холодом. На долгое пребывание на мерзлой земле наша форма не рассчитана, и цепенею от холода. Чуть поодаль высадились бойцы восьмой и девятой роты Борга. Пока еще нас прикрывают — здесь граница нашего воздуха. Дальше — километр пустой зоны, незримой линии небесного фронта, — и мы в их радиус войдем. Маршрут уже прописан и зафиксирован на поле периферийного зрения… На нас — минус третий уровень — подземный город…
Рассчитались по отделениям. Теперь бегом… по широкой улице до площади. Наземная часть базы пострадала не сильно. На окраине зданий не так много, и они разрежены. Идем по зачищенной земле. Их стрелков в зоне фона нет, огневые точки за пределами зоны закрыты — наши дестроеры поставили блоки отражателей. Здесь нет их «разведчиков» — если есть ментальный сигнал, наши «защитники» уничтожают даже пыль. Растяжки на пути уже сняли. Наст крепкий — держит, только трудно на него выбраться, если провалишься. Осколки панелей не сильно отличаются от осколков разбитого ими льда… Под снегом, на снежном насте — везде обожженные трупы и корпуса машин, обломки сорвавшихся истребителей. Трудно с первого взгляда понять наши они или чужие — на всех эмблемы AVRG. Изуродованная тяжелая техника сломами серых скал прорывается из-под растрескавшегося льда. Сейчас они отходят под прикрытие их воздуха, снимают стрелков. Наши наземные штурмовые отряды продвигаются на север…
Перешли границу пустой зоны — мы на ничьей земле. Прорывы будут совершены здесь. Над городом синее зарево. Уже смеркается, но шестая база Хантэрхайма блистает и переливается хрупким неживым светом… Воздух звенит, наполненный опадающими льдинками. Звук раздражает, но шлем подключает звукоизоляцию только при сильных шумовых помехах. Небо засвечено дневными звездами — там невидимые истребители Хантэрхайма, не бросающие на землю даже теней… Основную битву приняло это холодное небо… Его озарило северное сияние… или что-то похожее на него…