— А что, есть опасность вражеского вторжения в нашу страну? — спросил я.
— Прямой опасности нет, но начеку нужно быть всегда, — сказал мой как бы исполнительный директор. — У Запада тоже нет никакой военной опасности, но они совершенствуют свою оборону и разрабатывают современные средства нападения.
— И как мы выглядим на их фоне? — спросил я.
— Неплохо, — сказал первый министр, — нам очень помогли револьверные технологии в силах неядерного сдерживания. Вряд ли кто отважится попробовать нас на прочность. Пробовали триста лет назад, но получили по зубам в одной из кавказских республик и затихли.
— Интересно, что это за револьверные технологии? — заинтересовался я.
— За основу взята модель револьверного токарного станка, у которого как в барабане револьвера приготовлено семь обрабатывающих элементов, попеременно режущих металл, — сказал первый министр. — Так и мы сделали авианосец, в котором самолеты размещаются как в огромном револьвере. Они выстреливаются из корабля и сразу развивают большие скорости. Точно так же и атомные подводные лодки, которые выстреливают малые подводные лодки, охватывая больший район нашего воздействия в Мировом океане. И это еще не все. Мы сделали патроны с разделяющейся головной частью, что увеличило калибр, но сократило количество боеприпасов. Стрелок как на шило нанизывает выбранные цели, потом стреляет и части пули сами находят свою цель. Одним выстрелом из помпового ружья можно поразить до двадцати целей одновременно. И это только начало научно-технических разработок по этому вопросу.
— А что вы делаете с диссидентами? — спросил я.
— Традиционный набор средств стар, как мир, — усмехнулся первый министр. — Сажаем в лагерь на перевоспитание при помощи социально близких элементов, посаженных за уголовные преступления, компрометируем перед обществом, проводим митинги позора, а так же практикуем акции почета, уничтожая диссидента перед его поклонниками.
— Что это за акции почета? — заинтересовался я.
— Это еще проще и эффективнее, — министр сел на своего конька, как мне показалось. — Если враг не сдается, то лучше из врага сделать друга. Мы его объявляем почетным членом правящей партии, избираем в парламент, награждаем орденами, премируем квартирой, заграничными поездками, комфортом здесь. И очень быстро человек привыкает к хорошему.
— А ПЛАКи могут вычислять диссидентов? — спросил я.
— Честно говоря, ПЛАКи это недоработанные механизмы, — нахмурился второй человек в государстве, — но, возможно, мы справимся и с этой задачей. Диссиденты очень изворотливы и чем сильнее мы их давим, тем большее сопротивление этому давлению. Ведь что они придумали, канальи? Изучили азбуку для глухонемых и общаются между собой как профессиональные сурдопереводчики. Ведут дискуссию, а прослушивающая аппаратура не реагирует. И видеозапись трудно предъявить в качестве доказательства. Я тоже думаю изучить язык глухонемых для проведения совершенно секретных совещаний. Секреты врага нужно брать на вооружение.
— А что у вас осталось от того времени, когда на пост заступил первый Преемник? — спросил я.
— От того времени? — первый министр как бы переспросил меня и задумался. — От того времени, — он немного помедлил и сказал, — от того времени нам досталось мурло. Да, именно — мурло. Оно сводило на нет все наши потуги в реформации и инновациях. В стародавние времена представителей революционного народа, а, вернее, тех, кто присоединился к революции уже после ее победы, называли шариковыми. Термин давно подзабытый, но что-то было связано то ли с праздничными шариками, то ли с шарикоподшипниками. Говорят, что это были люди, способные извратить любое дело. Вот про таких и говорят, заставь шарикова поклоны бить, так он и лоб себе расшибет. Но в основном они расшибали чужие лбы. В наше время пришло мурло. Это люди с минимальным образованием и воспитанием, но с деньгами и поэтому чувствующие себя как придворные при дворе короля или как потомственные дворяне. Эти губили все, к чему они прикасались, и уничтожали тех людей, с кем им приходилось иметь дело. И таких, знаете ли, исправляло только одно проверенное веками средство.
— Какое? — с интересом спросил я.
— Самое простое, — ответил первый министр, — могила. Смертная казнь у нас, знаете ли, отменена. Поэтому хватило всего лишь трех громких процессов над яркими представителями мурла и обещания за проявление этих качеств карать беспощадно.
— А кого вы причисляете к этому мурлу? — спросил я.
— Любого, кто без уважения относится к другим людям, в каких бы общественных отношениях они не находились, — сказал министр. — У нас и хулиганство исчезло мгновенно. Кому хочется за оплеуху сидеть пожизненно? Но каждый случай рукоприкладства рассматривался в суде и принималось решение, действительно ли было оправдано применение физического воздействия. Иногда и потерпевший в этом деле оказывался главным объектом процесса и получал огромный срок.
— Так же можно всю страну пересадить в тюрьму? — сказал я возмущенно.
— Ну, что вы, товарищ Преемник, такую ораву никакому государству не прокормить, — улыбнулся мой собеседник. — Каждому мурлу было выдано удостоверение с огромной буквой М, как официальное предостережение о том, что любое его действие находится под наблюдением и будет достойно оценено судом. Через три года при нормальном поведении удостоверение заменялось на нормальное. Было бы желание и воля искоренить то ли иное социальное явление, то это явление искореняется достаточно быстро.
— Интересный у вас опыт работы. Да, кстати, — я во время разговора забыл про хозяйку, которая приютила меня здесь, — не могли бы вы распорядиться, чтобы женщину, у которой я был, доставили ко мне?
— Сейчас же сделаем, товарищ Преемник, — сказал первый министр и откланялся.
Вошедший помощник доложил о распорядке на завтра. Завтра мне предстояли встречи с двумя руководителями двух политических партий, руководителями верхней и нижней палат парламента.
Майя приехала к обеду. Мои хоромы привели ее в восторг, а полное обеспечение всем и вся покорили совсем.
— Это будет всегда? — спросила она меня.
— Постараюсь, чтобы так было всегда, — сказал я, — завтра все решится.
Майя взяла все дело в свои руки и обслуживающий персонал сразу стал работать быстрее и собраннее. Как будто ветерок прокатился по пыльным коридорам Кремля, хотя множество людей ежедневно два раза в день проводили там уборку.