Мой вопрос повис в воздухе. Я бы и сам на него не мог дать однозначный ответ. Мне кажется, что поровну, что вверху, что внизу.

— Кто его знает, где их больше, — сказал старший депутат, — мне кажется, что их везде предостаточно. Да только все непомеченные ходят. У вас в городе их уже чураются как прокаженных.

— Кого чураются? — не понял я.

— Кого? — переспросил депутат. — Да всех квазимод, кто с вами столкновение имел. Тут и чиновники, и бандиты, разные проверяющие, и продавцы, и просто люди, которые готовы весь мир черной краской облить, чтобы самим в этом мире незаметными, как все, быть.

— Как же их всех пометить? — спросил я.

— А очень просто, — сказал мой собеседник, — нужно стать следующим президентом и чаще встречаться с народом, с чиновниками, с правоохранителями в первую очередь и проводить везде им строевые смотры, вот и реформа МВД сама по себе проходить будет с огромной долей эффективности. И все будет по-ленински, вернее, по-маяковски, «Терся о Ленина темный люд, и уходил от него в просветлении…».

— Легко сказать, стать президентом, — возразил я. — Вы что, не знаете, что у нас власть передается по преемственности? Альтернативы нет и кандидатов нет, из кого можно выбирать. Как какой кандидат появляется, так у него сразу начинаются неприятности по всем направлениям, «то в поле недород, то скот падет, то печь дымит от непомерной тяги, а то щеку на сторону ведет», как говаривал в свое время Высоцкий.

— Кандидатура — это наживное, — сказал старший, — кто знал того, кому передал власть первый президент? Никто. Дай Бог десятка три человек из северной столицы. И все. И избрал его народ почти единогласно. При хорошем пиаре и черта изберут. Тут как-то в одном немецком журнале карикатуру видел. Самокритика называется. Так там черт с рогами и волосатой шкурой стал сдирать все нелицеприятное с себя и превратился в ангела! А все почему? Да потому что в основе своей и черти были ангелами, только их потом за провинности всякие лишили ангельского статуса и послали на периферию народ перевоспитывать. Так вот мы и предлагаем вам кандидатуру свою выдвинуть на следующих выборах. У вас иммунитет есть против административного ресурса. Как только кто на вас начнет бочку катить, так сразу квазимодой и станет. Кто же захочет с кривой рожей ходить? Да его ни на какое заседание не пропустят и всех привилегий лишат. Вы не простой человек, вам нужно быть во главе всего.

— Нет, — твердо сказал я, — президентские выборы я не потяну, у меня таких денег отродясь не было и не будет. Если и будет, то не так скоро.

— О деньгах не беспокойтесь, — обрадовались депутаты, — тут такие деньги будут, что ого-го-го. На все хватит. Вы только головой мотните в знак согласия, а уж вам и программу готовят, и речи предвыборные пишут, и календарики с вашим портретом в продажу готовы.

— А вы не боитесь того, что квазимодить-то людей будет не по разнарядке и не по воле указующего перста, а по сути их человеческой и по намерениям их? — спросил я. — Сами не боитесь попасть в их число? Ведь пощады не будет никому. А если две трети Богославии заквазимодит? Обратного пути не будет, кроме очищения помыслов своих. Спонсоры заквазимоченные или заквазиможенные не пожалеют об этом?

— Не волнуйтесь, не пожалеют, — заверили меня. — Это те люди, которые за Богославию болеют, те, кто капиталы за рубеж не вывозит, а на свой страх и риск ведет бизнес у нас в стране, и каждый день у них как смертный бой в борьбе за свою жизнь, жизнь своей семьи и своей страны. Все надежды у них на то, что воры будут сидеть на нарах, а бизнес будет делать все на благо нашей родины, и чтобы профессия бизнесмена была почетной, и чтобы не было никаких препонов для бизнеса. Если надо, то мы и Богославию в Квазимодию переименуем. Квазимодия! Звучит! Вас нам Бог послал. Все ждали, что придет новый царь, и все наладит в Богославии. Что скажете, Алексей Алексеевич?

— Не знаю, — честно сказал я, — предложение уж слишком важное и неожиданное. Мне нужно обдумать и потом я вам сообщу решение.

— Сколько времени возьмете на раздумье? — спросили меня.

— Завтра утром я вам позвоню, — сказал я.

— Зачем же звонить, — обрадовали меня, — мы остаемся здесь на ночевку. Вот и зорька вечерняя наступает, клев будет отменный, а утречком мы снова соберемся все обсудим.

— Вот черт, — подумал я, — обложили со всех сторон. Я бы тоже так же сделал, если бы мне пришлось решать этот вопрос.

Взяв удочки, я пошел на прикормленное место.