О которой, мой любезный читатель, в то время, когда происходили описанные в ней события, мне очень хотелось думать как о последней главе, рассказывающей о моем многотрудном и таком непростом путешествие. Однако, прочитав эту главу, мой любезный читатель узнает о том, что произошло после того, как мы подъехали к Черному лесу, зато заканчивается глава событием, которое взволновало меня более всего и запечатлелось в моей памяти навечно.

Лисья дорога уперлась в густой, высокий, черный лес, который стоял перед нами, сплошным частоколом из огромных елей с острыми сучками. Рыжее тело дороги, внезапно разбилось на несколько тропинок, которые убегали вглубь леса, раскинувшись от опушки веером. Было всего четыре часа пополудни, но мне от чего-то не захотелось заночевать в этом лесу из которого тянуло сыростью, плесенью и другими малоприятными запахами. Окинув взглядом окрестности и не найдя ничего подходящего, я поставил Кольцо Творения в рабочее положение и принялся быстро шуровать им вдоль опушки леса, собирая нужные мне стройматериалы.

Примерно через полтора часа мы уже имели под рукой большой, двухэтажный красивый, деревянный дом с высокой, двускатной крышей, крытой красной черепицей, срубленный из хорошо ошкуренных стволов, пахнущих сосновой смолой, стоящий метрах в ста от Черного леса. В отличие от домов Малой Коляды, мое строение имело широкую веранду, которая шла вдоль всего фасада дома, с его широкими, остекленными окнами, через которые были видны веселенькие, красные в белый горошек, занавесочки.

В доме было десять спален с большими кроватями, засте-ленными мягкими пуховиками и покрытыми белоснежными простынями, а на первом этаже, половину дома занимал тренажерный зал с сауной и бассейном, в который я превратил небольшой бочажок с затянутой ряской водицей, до того блестевший на том месте, где теперь стояла наша гостиница. К ней была пристроена большая конюшня, на чердаке которой был устроен сеновал. В одном конце конюшни стоял большой ларь, наполненный доверху овсом пополам с мюслями с клубникой, которые так понравились моему Мальчику и всем остальным нашим быстроногим друзьям. В другом конце стояло большое каменное корыто с чистой, проточной водой.

Всю это магию я творил из подручных материалов, камня, дерева, трав и кустарников, дерна, с копошащимися в нем червячками и личинками, подбрасывая в голубой луч крохотные образцы всевозможных материалов, аккуратно уложенных в маленькой, серебряной шкатулке еще в Микенах. Не смотря на то, что Черный лес был действительно ядовитым и смертельно опасным, у самого края мне удалось отыскать несколько десятков, пусть корявых и неказистых, но вполне безопасных, живых деревьев. Изменив природную сущность органических веществ и прибавив образцы, мне удалось превратить их в совершенно новые материалы, вещи и продукты.

Вот для этого я и держал при себе шкатулку, доверху наполненную различными образцами. Теперь, когда я основательно набил руку, на то, чтобы придать созданным мною вещам новое качество, уже не требовалось много времени, так как я не нарушал главного принципа магической трансформации, - принципа подобия. Поэтому уже спустя полчаса все моих творения становилось натуральными, естественными и, если это требовалось, то вкусными, ароматными и питательными. Пожалуй, теперь я стал очень крутым и искушенным магом во всем, что касалось магической трансформации материи.

Как только я покончил со своими магическими экзерсисами, мои спутники спешились. Вудмены стали деловито расседлывать вьючных коней и заносить в дом седла и вьюки. Отдав Горыне свои седельные сумки и велев их отнести в комнату номер семь, я принялся расседлывать Мальчика сам. Заботу о своем коне я никому не доверял и сам купал, чистил, кормил и холил это удивительнейшее создание. Для меня эти минуты были не только очень приятными, но и важными, ведь именно в это время я мог общаться с Мальчиком наедине.

Когда я поставил Мальчика в стойло, засыпав ему в ясли овса с мюслями и бросив в них охапку душистого сена, ко мне подбежала Олеся и стала просить меня разрешить полетать на крылатом, магическом коне. Бирич еще не расседлывал Узиила и смотрел на меня вопросительно. Взглянув на Харальда и получив от него в ответ благосклонный кивок, я лично вывел Узиила из конюшни и помог маленькой русалочке сесть в седло. Объяснив девушке, как управлять крылатым скакуном, я обратился к Узиилу:

— Узенька, хороший мой, покатай Олесю по небу, но только давай договоримся, над Черным лесом не летать и в сторону Синего замка не направляться. Хорошо, мой красавец?

Узиил понятливо кивнул мне головой и я, довольный его понятливостью, выпустил повод из рук и позволил Олесе взлететь. Конь взмыл в небеса и до нас донесся её серебряный смех, как будто в небе звенели колокольчики. Харальд посматривал на свою русалочку с явной тревогой во взгляде и я, дружески толкнув его в бок, сказал:

— Харли, не волнуйся за свою малышку. Если бы эта малютка была у тебя под рукой в те годы, когда ты отвоевывал гроб Господень, то вы могли бы смело сажать её в чашу катапульты и пробивать этой красавицей самые толстые крепостные стены, ведь она теперь крепче каленой стали, хотя по прежнему нежна, как лепесток жасмина.

Рыцарь вежливо поклонился мне и сказал:

— Мессир, я благодарю тебя за то, что ты оценил по достоинству тонкую душу Олеси и полюбил её всем сердцем.

Вежливо беря Харальда под локоть и направляясь с ним к дому, я ответил:

— Сэр Харальд, это было очень легко сделать. Олеся такое удивительное создание, что она просто не может вызвать иных чувств в моем сердце. Пойдем в дом, дружище, и поговорим о том, что ждет нас после того, как мы пересечем Черный лес.

Сидя на веранде, наслаждаясь прекрасными видами и попивая пиво, мы узнали-таки, кто же это так изуродовал отважного воина, более сорока лет тому назад, когда он, весь иссеченный мечом добрался до Малой Коляды, едва уйдя от смерти. Раны, нанесенные этому отважному рыцарю, были очень мучительны и только моя магическая купель смогла исцелить их полностью и даже вернуть ему кисть правой руки.

Сэр Харальд Светлый рассказал нам о том, как он обогнул Черный лес, населенный одними лишь духами по Змеиным горам. Как выехал на Лисью дорогу, чтобы добраться до мрачного, серого ущелья, куда она вела, и встретился там с Черным рыцарем. Рассказ об этом загадочном рыцаре он услышал однажды, много лет назад, от старого мага-отшельника, обитающего в чащобе Брауншвейгского леса, лежащего за двадцать с лишним тысяч лиг от этих жутких мест, считающихся проклятыми самим Создателем.

В конце своего пути рыцарь Харальд Светлый въехал в мрачное, серое ущелье и нашел того, кого искал - Черного рыцаря, который стоял посреди дороги, восседающий на огромном черном жеребце. По обе стороны дороги, на серой, мертвой земле лежали поодиночке, а то и просто штабелями, тысячи, десятки тысяч рыцарей, поверженных Черным рыцарем. Сэр Харальд не искал битвы, он уже был в то время слишком стар, чтобы очертя голову лезть в схватку.

Он заговорил с рыцарем и попытался узнать у него, почему тот находится в этом мрачном месте и убивает всех, кто только пытается проехать через серое ущелье. Черный рыцарь ответил ему, и ответ его был короток, - потому, что он ненавидит всех людей, этих жалких, никчемных существ, которые лезут вон из кожи, пытаясь сразить его своим жалким оружием. Сэр Харальд не стал возмущаться и спорить с Черным рыцарем, доказывая тому, что люди являются любимыми творениями Создателя и только те из них попадают в Парадиз Ланд, кто совершил великие подвиги.

Сам он уже давно перестал считать свои собственные подвиги великими, а сраженных им в бою сарацин и мавров, врагами, да и свое появление в Парадизе он считал всего лишь бездумной выходкой дамочки, скучающей от безделья, а отнюдь не высшей наградой. Рыцарь сэр Харальд Светлый хотел было повернуть коня и уехать прочь, но Черный рыцарь остановил его окриком:

— Эй ты, человечишко, никто не может уехать отсюда, не сразившись со мной! Я Черный рыцарь ищущий смерти, но ты не тот, кто может сразить меня каленой сталью и поэтому ты умрешь. Нападай же первым, ничтожный человечишко!

Сэр Харальд, с презрительной насмешкой взглянул через плечо на Черного рыцаря и спросил его:

— Неужели ты настолько низко пал, что собираешься сразиться со стариком, у которого дрожат руки и который больше не в силах поднять свой ржавый меч?

Тогда Черный рыцарь произнес магическое заклинание и к сэру Харальду Светлому вновь вернулись молодость и сила. Поприветствовав своего противника, Харальд предложил ему нападать первым. По словам, Харальда, а верить ему можно было полностью, так как это был вовсе не тот человек, который согласился бы приукрасить свои подвиги, бой был упорный и жестокий. Черный рыцарь был опытным и искусным бойцом и сила его была чудовищно велика, но и рыцарь Харальд Светлый, который воевал с пятнадцати лет, тоже был опытным бойцом, да к тому же знал множество таких приемов, которые повергли Черного рыцаря в изумление.

Видя, что его магический конь проигрывает черному жеребцу в силе и скорости, Харальд ловким приемом выбил Черного рыцаря из седла и, соскочив на землю, продолжил бой в пешем строю. Тут преимущество было на его стороне, так как он был более ловок и стремителен и к тому же обладал невероятным упорством. Бой длился весь день, всю ночь и утро и если бы не неуязвимость Черного рыцаря и не раны Харальда светлого, то еще неизвестно, кто одержал бы победу. Когда Черный рыцарь отсек кисть правой руки Харальда, тот взял меч в левую, но тут солнце поднялось так высоко, что осветило дно ущелья, в котором они сражались и тогда Черный рыцарь опустил свой меч и сказал ему:

— Человек, ты самый искусный и мужественный воин из всех тех, кто когда-либо приезжал по этой дороге. В течение двух часов, пока солнце не уйдет за ту скалу, я не могу с тобой сражаться. Поэтому ты можешь сесть на своего коня и вернуться домой. Я не буду тебя преследовать, человек. Еще три дня и три ночи ты будешь так же молод, как сейчас, но потом ты вновь станешь стариком и поэтому спеши к людям, человек, пусть они обмоют и перевяжут твои раны.

Харальд понимал, что перед ним не простой рыцарь, а заговоренный, возможно проклятый на вечные времена и потому взобрался в седло и ускакал из этого страшного места. Два дня и три ночи он продирался сквозь чащобу Черного леса и потом скакал до Малой Коляды еще целый день и добрался до этого города уже глубоким стариком.

Из рассказа Харальда мне было ясно, что было еще неизвестно, кому досталось сильнее, тем воинам, которые пали в ущелье, или Черному рыцарю, вынужденному из года в год убивать всех людей подряд, которые появлялись в серой долине каким-то странным образом. Тут, даже самый отъявленный мизантроп станет тяготиться такой участью. Закончив свой рассказ, Харальд сказал мне:

— Мессир, мой меч остался в Малой Коляде, как ты и приказал, но я прошу тебе дать мне в руки новый меч и я сражусь с Черным рыцарем еще раз и пока мы будем сражаться, вы все сможете проехать через серое ущелье.

Потушив сигарету, я ответил на эти слова:

— Харли, по-моему, претендентов сразиться с Черным рыцарем, здесь и так более, чем достаточно, ты только взгляни на моих друзей, они прямо-таки из штанов выпрыгивают, начиная от Уриэля и заканчивая Лаурой. Прекрасно, друзья мои, я безмерно счастлив от того, что вы ради меня готовы лезть хоть черту в зубы, но скажите-ка мне, сможет ли кто-нибудь из вас принести избавление Черному рыцарю, дать покой его измученной душе? То-то же, а у меня, как я полагаю, это вполне может получиться.

— Но милорд, ведь ты один среди нас смертен и у тебя даже нет доспехов. - С ужасом в голосе сказала Лаура.

Встав из плетеного кресла, я закурил и подошел к перилам веранды. Солнце медленно и величественно опускалось к горизонту, где в туманной дымке виднелись бескрайние просторы Парадиз Ланда. Активировав Камень Творения, я мысленно дал ему приказ облачить меня в золотые, как само солнце, доспехи и не спеша повернулся к Лауре. Девушка изумленно вскрикнула:

— Золотой рыцарь!

Убрав доспехи, я улыбнулся и сказал ей:

— Ну, вот, а ты говорила, что у меня нет доспехов. У меня ведь и меч есть, любовь моя, да только мне кажется, что избавление от всех мук Черному рыцарю принесет, как раз не каленая сталь меча Дюрандаль, а нечто иное, более серьезное.

Через несколько минут вернулась с прогулки наша маленькая летунья и все разговоры моментально перешли в совершенно другое русло, сделались сами собой легкими и веселыми. Глядя на Олесю, было невозможно не радоваться. В ней было так много милой, трогательной непосредственности, что даже наш вечный ёрник, нахал и задира Уриэль и тот в её присутствии становился галантным и вежливым кавалером.

Не смотря на то, что Олеся была лишь на полвершка меньше Лауры, а моя отважная, маленькая охотница после Микен подросла сантиметров на пять, русалочка казалась мне маленькой, беззащитной плотвичкой, хрупкой и нежной. Рядом с Олесей, Лаура казалась мне бойким, ершистым воробышком, готовым в любой момент накинуться на каждого, кто только косо глянет на её синеокую подружку.

Такие же чувства испытывал каждый из нас, так как эта девушка с серебряным голоском так всем приглянулась и так всех очаровала своей беззащитностью, что каждому хотелось встать на её защиту и сразиться хоть с двуногим драконом. Правда, у Олеси уже был огромный и могучий защитник, сэр Харальд Светлый, который смотрел на нее с таким обожанием, что мы все улыбались от радости. Мне было чертовски приятно видеть то, как расцветает Олеся под его нежными и любящими взглядами и как она воркует с этим здоровенным, красивым, спокойным и улыбчивым парнем.

Харальд, как только Олеся вернулась с прогулки, сразу же поднял её на руки и почти не спускал на землю. Тому было вполне понятное объяснение, ведь русалки очень неважно себя чувствовали тогда, когда им приходилось долго ходить пешком. Ступни ног у них были такие маленькие и нежные, что им было больно ступать по твердому грунту.

Именно потому, что в Малой Коляде жило довольно много русалок, все улицы в ней были покрыты сочной, мягкой, зеленой травой, чтобы русалкам было легче ходить. Узнав об этом, я очень долго мудрил с теннисными туфлями для нее и в конце концов добился того, что они, буквально носили Олесю сами и делали её быстрой, словно олененок. Русалочка сразу почувствовала это и я всякий раз ловил её благодарные взгляды, ведь и розовые джинсы и белые носочки для нее я подготовил таким образом, чтобы они как можно лучше берегли её нежное, серебристо-белое тело.

С возвращением Олеси мы спустились на первый этаж и расположились для беседы в маленьком спортзале с бассейном. Олеся плескалась в бассейне, я с удовольствием качался на одном тренажере, Харальд на другом, а Лаура, одетая в черное, спортивное боди, крутила педали велотренажера. Уриэль для начала посидел часок в сауне, а затем присоединился к Олесе, в то время как четыре псовина развлекались тем, что зверски дулись в подкидного дурака, удобно устроившись на мохнатом, толстом ковре перед бассейном.

То, что русалка и ангел весело играли в воде совершенно нагие, ни коим образом не оскорбляло нашей нравственности, ведь они вели себя, словно маленькие дети, родные брат и сестра. Ури показывал ей фокус с исчезновением крыльев и даже позволил Олесе тщательно исследовать то, как они крепились к его спине, хотя даже мне он не позволял прикоснуться к перламутровому гребню, из которого они росли. Ангел качал Олесю на крыльях и даже подарил ей аж два своих роскошных пера, не требуя от нее взаимности, обычно полагающейся в таких случаях, правда, русалочка расцеловала его в обе щеки, но вряд ли кто осмелился назвать эти поцелуи плотскими.

Харальд, с мягкой улыбкой на лице, нежно смотрел на свою подругу и, играя могучими мышцами, без малейшего напряжения на лице поднимал просто чудовищные противовесы, тянувшие едва ли не на тонну с гаком. Окна были распахнуты настежь и в зал изредка залетал свежий ветерок, который приятно обдувал мои натруженные железом мышцы. С завистью поглядывая на могучий рельеф мускулатуры Харальда, я понимал, что мне до него, как до Китая на четвереньках, хотя за последнее время, мое тело стало выглядеть куда лучше, чем прежде и моя мускулатура выглядела ничем не хуже, чем у штангиста, выступающего в среднем весе.

Мы ждали того момента, когда с разведки вернутся вороны-гаруда и потому не говорили о предстоящем марш броске через Черный лес, угрюмо шумевший за окнами. Лаура, наконец, сочла, что с нее достаточно и видя, что я уже весь покрыт потом, сбросила с себя боди и потащила меня в бассейн. Она нежно массировала мои плечи и шею и нашептывала мне на ухо всяческие ласковые и весьма эротичные глупости, уведомляя о программе сегодняшней ночи, которую она обещала сделать для меня просто сказочной.

Вскоре к нам присоединился Харальд, а затем и вудмены, которым так полюбились магические купальни, которые тщательно расчесывали их космы и напитывали их густой мех приятными ароматами. Когда в окно влетел Конрад, который вернулся с разведки первым, он, не долго думая, нырнул в бассейн, заставив воду изрядно взволноваться, что мне совсем не понравилось. Вынырнув, Конни захлопал крыльями по воде, пытаясь взлететь, но это ему удавалось плохо и Харальду пришлось помочь бедной птице, которая все-таки была вороном, а отнюдь не каким-то лебедем.

Угнездившись на плече Харальда, Кони вытянул шею так, словно она у него была резиновая, когда Олеся стала почесывать его под клювом. Он закрывал глаза и пощелкивал клювом от восторга и удовольствия, не забывая докладывать мне:

— Мастер, я готов уже поверить в существование ада и дьяволов после того, как полетал по этому чертову Черному лесу. Ты правильно сделал, что не сунулся в него на ночь глядя, не знаю как наши заговоренные друзья и мои собратья Блэкстоун и Файербол, но я точно кинул бы хвоста в этом лесу, если бы провел в нем ночь. Кто-то навел на лес страшную и опасную порчу и я чуял опасность буквально под каждым кустом. В лесу все пропитано ядом, по сравнению с которым даже мои боевые перья пустяшная забава. Это очень нехороший лес, мастер, тебе опасно в него идти.

Все были очень возбуждены донесением Конрада, а Олеся так даже чуть не расплакалась. Выбравшись из бассейна, я позволил Лауре вытереть насухо мое тело, ведь только мне приходилось выходить из воды мокрым, так как для меня одного, моя собственная магия была бесполезна, в то время как все остальные вышли из бассейна не только сухими, но аккуратно расчесанными и даже тщательно выбритыми.

Надев на себя белый, махровый халат, я закурил и не спеша подошел к бару. Не успел я присесть за стойку, как меня тотчас обогнали две очаровательные официантки, одна едва одетая, - Лаура, а другая, совсем нагая, - Олеся. Заскочив за стойку первой, Олеся вежливо спросила меня:

— Что вы будете пить мессир, и чем желаете угостить свою прекрасную даму?

Попросив Олесю налить Лауре мартини с тоником, а мне бокал коньяка и побольше, а заодно предупредив очаровательную официантку о том, чтобы она не наливала Конраду больше одного ведра коньяку, я опустился на круглый табурет и задумался, чтобы это все могло значить.

По словам Файербола, который был в Черном лесу последний раз лет тридцать пять назад, тогда это был просто очень густой лес, деревья в котором росли, чуть ли не вплотную друг к другу. Кроме того, что земля в лесу была вздыблена сплошными буграми и оврагами, словно была измята чьей-то огромной рукой, во все остальном это был самый обыкновенный и ничем не примечательный лес, а теперь Конни говорил мне о том, что лес кем-то отравлен и опасен даже для бессмертных воронов-гаруда.

Лаура села ко мне на колени и стала прижиматься ко мне, пытаясь отвлечь от тягостных раздумий. Как ни в чем не бывало, я принялся целовать девушку и ласкать её так, как будто мы были с ней в постели. Ангела, который уселся в кресло напротив, это нисколько не смутило и он, прихлебывая виски "Блек Лейбл", поинтересовался у меня:

— Мессир, тебе не кажется, что все это снова является проделками падших ангелов? По-моему, они просто не хотят того, чтобы ты попал в Синий замок, мессир.

— Или они не хотят, чтобы я въехал в то ущелье, где хозяйничает Черный рыцарь ищущий смерти, Ури. - Ответил я ангелу и, нежно поцеловав еще раз обнаженную грудь Лауры, ласково ссадил её с коленей.

Вставая с табурета, я снял с себя халат, но обнаженным оставался лишь пару секунд. Стоило мне щелкнуть пальцем и я оказался одетым в джинсы, байковую рубаху с длинным рукавом, застегнутую на все пуговицы и обутым в высокие, зимние кроссовки. На мне была надета наплечная кобура с двумя пистолетами "Глок", одним старым, доставшимся мне в наследство от Лехи и новым, изготовленным мною еще в Микенах из железа, выторгованного мною у Кратона, местного кузнеца.

На широком, потертом, кожаном поясе, доставшимся мне от сэра Роланда, слева, висел меч Дюрандаль, а справа бандитский тесак. Еще у меня был кожаный офицерский планшет, в котором лежал мой "НЗ", бутерброд, завернутый в фольгу, батончик "Натс" и банка "Фанты", а так же еще кое-какие, нужные мне вещички. Вся моя амуниция до этого находилась в пятом измерении и была вызвана мною лишь для того, чтобы достать из планшета карту Парадиз Ланда.

Лаура не знала, то ли ей следует бежать одеваться, то ли остаться возле стойки бара. Наклонившись к девушке, я нежно поцеловал её и погладил по щеке, после чего спокойно сел на табурет и, достав из планшета карту, положил её на стойку. Моя маленькая охотница облегченно вздохнула и натянула на себя боди, которое до этих пор прикрывало лишь нижнюю часть её тела. Харальд, одетый в белый купальный халат, восхищенно присвистнул и кивая головой, сказал:

— Мессир, ты самый легкий на подъем рыцарь, которого я только видел в своей жизни! Вот бы и мне научиться такому ловкому трюку.

Разложив карту, почти всеми секретами которой я уже овладел, я быстро увеличил тот квадрат, в котором находился Синий замок. Карта, явно, была устаревшей, ведь на ней Синий замок находился на острове, стоявшем посреди идеально круглого озера, Черный лес прорезала не только Лисья дорога, но и еще несколько дорог, ведущих и в Змеиные горы и в Лазоревую степь. Конрад, уставившийся на карту, возмущенно каркнул и заорал во весь голос:

— Мастер, твоя карта врет! Вот уже тысяча семьсот тридцать лет эти места выглядят совсем по другому. Никакого озера вокруг острова Мелиторн нет и в помине, там теперь находится огромная пропасть, а на месте Лазоревой степи стоят теперь высокие, непроходимые горы, да и Змеиные горы теперь гораздо больше похожи на зубы дракона, чем на те горы, какими они были раньше и какими они изображены на этой карте. Не советовал бы я тебе полагаться на нее, мастер.

Вырвав из альбома один лист, увеличив его и превратив его в полупрозрачную кальку, я накрыл им карту и взяв фломастеры принялся рисовать и одновременно рассуждать, пытаясь найти ответ на мучавшую меня загадку.

— Значит так, ребята. Представим себе, что кто-то, возможно маг Карпинус или маг Альтиус, сделали следующее: заставили твердь Парадиза раздвинуться, но сделали это не грубо и топорно, а легко и элегантно, без чудовищных землетрясений и катаклизмов, разом отодвинув берега Голубого озера, лиг эдак на пятьдесят. Что получилось? Сразу же изменился ландшафт, окружающий Голубое озеро. Лазоревая степь вздыбилась горами, Змеиные горы, которые были раньше красивыми и плавными, сделались неприступными, а земля Черного леса, который находится не периферии этого безобразия, как бы покрылась мелкой рябью. Лисья дорога от этого, разделилась на несколько тропинок, но я уверен в том, что все они сходится вот здесь, где начинается ущелье, ведущее к тому месту, где когда-то была пристань, к которой приставал паром. Возможно, что таким образом маг Карпинус хотел отгородиться от всего остального Парадиз Ланда, а возможно, что и наоборот, это маг Альтиус захотел заблокировать его в Синем замке. Мне как-то наплевать на их дрязги. Сам собой напрашивается один единственный вопрос, а где же тогда воевал с людьми Черный рыцарь до этого управляемого катаклизма? Что нам вообще о нем известно, кроме того, что мы услышали от Харальда?

Ни ангел Уриэль-младший, ни вороны-гаруда, которые наконец снова собрались втроем, ни тем более вудмены или наши юные красавицы не смогли дать на это ответа и тогда я поинтересовался у Харальда:

— Харли, скажи мне с точностью до одного часа, когда ты въехал в ущелье Черного рыцаря?

Харальд выдал мне точный и исчерпывающий ответ на мой вопрос и я принялся подсчитывать на листе бумаге, сопоставляя даты по календарю Парадиз Ланда и Зазеркалья. Начиная с того момента, когда был распят Иисус Христос, время в двух этих мирах полностью совпадало. Расчеты не заняли много времени, но когда я их закончил, то замер с открытым ртом и выпученными глазами. Похоже, видок у меня в ту минуту был еще тот, раз Лаура встревожилась и спросила меня:

— Милорд, ты чем-то взволнован?

— Да, любовь моя. - Тихо отозвался я, а потом громко выругался в своей манере, без мата - Ангидрид твою перекись водорода, это что же такое здесь получается, скажите мне на милость? Выходит я не случайно появился в Парадиз Ланде?

— О чем ты, мессир? - Встревожился ангел - Ведь тебя вызвал в Парадиз маг Бенедикт Карпинус.

Ошарашено крутя головой, я сказал:

— Да пошел он в задницу, этот старый пердун. Тут дела гораздо серьезнее и мне кажется, что если не сам Создатель, то кто-то другой, ничуть не менее могущественный, вмешался в эти дела. Да, ничуть не менее могущественный, чем он, а этот Карпинус, он всего лишь жалкий фигляр и интриган, который корчит из себя невесть что, пока Создатель занимается своими собственными делами или дрыхнет. - Видя, что мои друзья все никак не возьмут в толк, о чем я тут долдоню, я пояснил - Ребята, как я уже вам говорил, я не самая важная птица на свете. Кроме меня в Парадиз Ланд в тот день могло попасть еще Бог весть сколько народу, наверное все, кто родился 21 октября 1955 года. Именно в этот день наш друг, отважный рыцарь сэр Харальд Светлый въехал в ущелье, где он сразился с Черным рыцарем ищущим смерти и, кажется, я знаю его имя. Да, и вы все знаете это имя, ведь Черный рыцарь, по-моему, никто иной, как Люцифер, правая рука Создателя, его лучший друг и самый жестокий враг. Не знаю уж, чего они там не поделили и из-за чего между ними пробежала кошка, но ученик, явно, попытался возбухнуть против своего учителя. То, что сделал с Люцифером Создатель, я сейчас тоже могу сделать одной левой. Он просто превратил его в Черного рыцаря и создал для него самую мрачную тюрьму, которая представляет из себя пустынное ущелье, из которого падший ангел не может выбраться. В общем, я кажется догадываюсь, из-за чего они погрызлись. Похоже, что Люциферу не очень нравились люди, которых планировал сотворить Создатель и он замыслил уничтожить их еще в проекте, за что и получил нахлобучку. Чтобы покрепче проучить саботажника, Создатель регулярно направлял к нему самых лучших воинов, какие только появлялись в Зазеркалье и Черный рыцарь был вынужден регулярно убивать их по двадцать два часа в сутки. То, что Харальд умудрился продержаться до сиесты, спасло его жизнь. Ну, а сорок два с лишним года назад, видимо, по истечении определенного срока, ущелье, находившееся все эти годы в другом измерении, совместилось с тем измерением где мы находимся и ты, Харальд, смог въехать в него. По моему в Парадизе есть еще несколько существ, кому все известно о том наказании, которому был подвергнут Люцифер. Во всяком случае, друзья мои, вот теперь-то мне стало совершенно ясно, что именно мне и больше никому другому предстоит сразиться с Черным рыцарем, чтобы освободить его душу от проклятья нашего великого Создателя Яхве.

Лаура от страха вся сжалась в комочек, а Харальд побледнел как полотно. Уриэль трясущимися руками достал из пачки сигарету и все никак не мог прикурить её. Сигарета в его руках сломалась и он матюгнулся моими же словами:

— Кипит твое молоко!

Вудмены грозно заворчали, шерсть на их загривках встала дыбом, у Олеси потекли слезы из глаз, а вороны-гаруда свирепо защелкали клювами, захлопали крыльями и взъерошили все перья, превратившись от этого в нахохленных, огромных черных воробьев. Беспечно рассмеявшись, я сказал:

— Ребята, да что вы в самом-то деле? Подумаешь какая невидаль, Черный рыцарь! Может быть с мечом в руках я против него и не выстою, но из шпалера я из его башки за полста метров мозги вышибу. Кроме того, друзья мои, не забывайте, у меня ведь есть еще и Кольцо Творения, а это тоже оружие и весьма мощное, скажу я вам по секрету, друзья мои. Так что носов не вешать, итить вперед, и да поможет нам аллах и ротный пулемет Калашникова.

Видя, что мои слова их ни чуть не развеселили, я вновь отправил свою одежонку в пятое, или какое оно там было, измерение, одел белый, махровый купальный халат, запахнул полы и насмешливо сказал Лауре:

— Любовь моя, ты собираешься провести всю эту ночь за стойкой бара или в постели со мной?

Разумеется, Лаура ни в коем случае не собиралась сидеть в баре до утра. Она порывисто вскочила с кресла и бросилась ко мне на грудь. Сердечко её испуганно трепетало и стучало, как маленький барабан, а в глазах стояли слезы. Подхватив девушку на руки, я закружил её, а потом бегом побежал наверх, в комнату номер семь. Там нас уже ждала большая постель с упругим и не скрипучим матрацем, бутылка белого вина и холодная курица на тот случай, если мы вдруг проголодаемся. Лаура хотела спросить меня о чем-то, но я закрыл её рот поцелуем и принялся стаскивать с нее черное боди.

В эту ночь я был с Лаурой таким, каким был в лесу с Нефертити и не давал девушке ни минуты передышки до тех пор, пока в ней не воспламенилась такая дивная страсть, что уже она превратилась в маленький, ароматный тайфунчик. Девушка принялась ласкать и целовать меня с такой страстью, что быстро забыла о предстоящем дне. Провести ночь перед тяжелым испытанием с любимой девушкой, на мой взгляд, гораздо полезнее, чем сидеть за письменным столом, чесать в затылке и строчить завещание.

В конце концов, мне было совершенно наплевать, кто кого укокошит, я бедолагу Люцифера, которому уже до чертиков надоело мочить бедных парней, или он меня. Кто-то обязательно должен был в итоге двинуть кони, так что же тогда беспокоиться понапрасну, кто это будет? Уж лучше приникнуть к губам любимой и заставить её стонать от наслаждения, чем ломать себе голову такой ерундой и, тем самым, портить девушке настроение.

Как бы то ни было, но в эту ночь я битву выиграл и Лаура уснула далеко за полночь быстро и без каких-либо тягостных мыслей, со счастливой улыбкой на лице. Да и я сам не долго ворочался без сна. Утром же, когда Уриэль, чуть приотворив дверь позвал меня, я велел ему немедленно убираться к чертовой матери, завтракать, седлать коней и ждать нас уже сидя в седле. Принявшись будить Лауру страстными поцелуями, я начал ласкать девушку еще до того, как она проснулась и постарался сделать так, чтобы утро для нее началось с наслаждения, а не с ощущения неизбежного конца нашего счастья.

После того, как из очаровательной головки Лауры были прогнаны даже намеки на тяжелые раздумья, я на руках отнес её в бассейн, который быстро восстановил силы девушки. Одевая свою маленькую охотницу, я все время смешил и тормошил её, не давая ни на секунду задуматься о том, что скоро мне предстоит встреча с Черным рыцарем.

Завтракали мы уже сидя в седле и глядя на стену черного леса. То, как мне удалось перекинуть на Олесю строительство магической купальни, навело меня на дерзкую мысль о том, что вороны-гаруда вполне могли бы теперь стать главными инженерами и прорабами "Спецраймагдорстроя".

Дожевав жареную гусиную ногу и запив её пивом, я поставил перед собой голубую стену и принялся творить сложное магическое заклинание, которое должно было: во-первых, проложить отличное шоссе через Черный лес, а во-вторых, защитить меня от всех её ядовитых миазмов. Лес был наполнен ими по самое некуда.

Мне было недосуг гадать, сделали эту гнусную пакость ангелы-саботажники, стремящиеся не допустить меня в ущелье, где разбойничал их главарь, или сам Создатель, чтобы в серое ущелье без толку не совались всякие прыткие небожители. Для того, чтобы мои друзья не стояли рядом со мной с постными физиономиями, я громко сказал им:

— Ребята, вы меня достали своими вздохами. Как успокоить девушку, я еще знаю, нужно просто затащить её в постель и заниматься с ней любовью до полного изнеможения этой самой девушки. Но вот что делать в таких случаях с ангелами, здоровенными мужиками, косматыми псовинами и воронами-гаруда, я право же не знаю. Если вы не хотите того, чтобы я оставил вас здесь и поехал через лес с одной только Лаурой, то прошу вас не хлюпать носами. Так ведь, Олесенька?

— Так, барин. - Ответила мне русалочка, расцветая милой и очаровательной улыбкой.

Перед лесом вскоре встала высокая и широкая голубая волна, мощная, осязаемо-плотная, над которой, громко каркая, парили вороны-гаруда. Им предстояло выбирать направление, в котором мы должны были двигаться и они теперь беззлобно переругивались между собой, выбирая самую короткую из тропок, на которые разделилась Лисья дорога.

Наконец Файербол и Блэкстоун согласились с Конрадом, который не только орал громче своих боссов, но даже лупил их своими могучими крыльями и клевал. Вороны дружно взмахнули крыльями и двинулись к лесу, нацеливая мой магический дорогоукладчик на самую короткую из тропинок. Как только голубая волна, в которой было добрых семьдесят метров ширины, навалилась всей своей мощью на лес, высоченные елки стали исчезать под ней с ошеломляющей быстротой и мы быстрой рысью поскакали вперед.

Это была самая приятная, во всех отношениях, дорога. Широкая и удобная, с разделительной полосой посередине, хотя мы могли скакать по всей её ширине. Все равно нам на встречу никто не мог выехать. Покрытие дороги я сделал таким, чтобы оно слегка приглушало стук конских копыт. Справа и слева от дороги, на двадцать пять метров лежало специальное магическое покрытие, имеющее вид самого обыкновенного газона, украшенного по краям сплошной, высокой изгородью из цветущих кустов жасмина, источавших очень сильный, магический, защитный аромат, который навевал на меня приятные воспоминания о своем единственном и таком сладком поцелуе с Олесей. Я так и сказал русалочке:

— Лесичка, эту дорогу я посвящаю тебе и она всегда будет пахнуть так, как пахнешь ты. Так все и запомните, эта дорога теперь называется Русалочьей!

По-моему, мои друзья решили больше не грустить и потому расшевелились, во всяком случае Уриэль тут же заявил:

— Олеся, если Харли когда-нибудь тебе надоест, ты только скажи мне об этом и я сразу же на тебе женюсь! Даю тебе честное пионерское!

Лаура тотчас откликнулась:

— Лесичка, ни за что не верь этому вертопраху, ангелы никогда не женятся и ни на ком. Они ужасные и коварные.

Русалочка заливалась счастливым смехом, от которого у меня становилось теплее и спокойнее на душе. Покрикивая на воронов, чтобы они летели побыстрее, я несся вперед галопом, совершенно не думая о том, что ждет меня впереди. Харальд, на лице которого вновь заиграла улыбка, вклинился между мной и Уриэлем и проорал задорным басом:

— Мессир, мне эта скачка напоминает о том, как мы скакали однажды навстречу целому полчищу турок и сарацин под Константинополем. Скакал тогда рядом со мной один барон из Франции, Роже де-Турневиль, тоже был отличный парень и весельчак каких поискать. Мессир, ты мне напомнил этого малого, он так же, как и ты, всю ночь перед битвой провел не в молитвах и покаянии, а в постели с одной очаровательной турчанкой. И представь себе, мессир, в той сече погибло много святош, а этот барон вышел из боя без единой царапины, видимо, Бог хранит тех, кто любит жизнь и не думает о том, как он предстанет перед ним. Жаль я не встретился с его душой в Парадизе, очень мне хотелось узнать, женился ли он на прекрасной Лейле или нет, меня тогда сарацины так отделали, что только благодаря тому, что леди Астарта меня вытащила из Зазеркалья, мне и удалось выжить. Мессир, перед ущельем я хочу дать тебе пару уроков фехтования и хотя этого мало, я покажу тебе один прием, который застанет Черного рыцаря врасплох.

Конрад не зря долбал Блэкки и Фая, он действительно повел нас по самой короткой дороге и спустя шесть часов бешеной скачки мы пересекли Черный лес и вылетели на открытое пространство, которое напоминало, какой-то жуткий, апокалиптический пейзаж, так была изломана и искорежена в этих местах поверхность райского мира. Впереди, километрах в десяти, двенадцати, уже виднелись огромные горы, кольцом вставшие вокруг Синего замка. До логова Верховного мага Карпинуса, по воздуху, было не более ста двадцати лиг полета. Меньше часа, если лететь на Узииле, включая взлет и посадку.

Лисья дорога, как и все остальные детали ландшафта, тоже была сложена в гармошку, но была четко видна и вела нас прямо к цели. Где то впереди находилось загадочное серое ущелье, узилище Люцифера. Пустив коней шагом, мы стали перекусывать на скаку. Я быстро проглотил несколько бутербродов с осетриной и черной икрой, запил их пивом и, чтобы отвлечь Лауру, весьма немелодично пропел ей пару куплетов из любимой песни моей юности:

— А была она солнышка краше,

Каждым утром светло и легко

Выпивала стакан простокваши,

Отвергала пятьсот женихов.

Бились ядра о черные скалы,

Гренадеры топтали жнивье

И пятьсот королей воевало,

За прекрасные губы её…

Лаура улыбнулась мне в ответ, как мне показалось, бодро, но вот у меня самого на душе скребли кошки. Создатель, поставил передо мной такую задачку, такой ребус, что попробуй теперь разберись. Как бы то ни было, выбор у меня был небольшой, струсить и потерять какую-либо возможность вернуться в Зазеркалье и вновь увидеть дочь или оборзеть настолько, что осмелиться выступить против самого Люцифера.

Третьего было не дано и я предпочел немедленно открутить и выбросить за ненадобностью свой старый борзометр, все равно терять мне было нечего. Расхохотавшись от такой мысли, я заорал какой-то воинственный клич и весело улюлюкая, погнал Мальчика галопом.

Вороны-гаруда долетели до отвесного склона высоченной горы и остановились перед ней. Голубая доргоустроительная волна подрагивала от нетерпения в каких-то пяти метрах от склона горы и я уже подумал о том, что, возможно, мне придется пробивать в ней туннель, но вскоре выяснилось, что я ошибся. Просто Лисья и здесь разделялась надвое.

Одна дорога, которая была пошире, делала резкий поворот за каменную шторку и издали казалось, что перед ними встала сплошная стена. Другая же, узкой, ярко-рыжей тропкой бежала вдоль скал куда-то вправо. Когда мы добрались до этого места, Харальд спешился, внимательно осмотрелся по сторонам и негромко сказал мне:

— Мессир, это то самое место.

Объезжая рыцаря, я без малейших колебания двинулся за шторку, проехав сквозь голубую волну и обернувшись к своим друзьям, которых она не пропустила, громко крикнул им:

— Ребята, извините, но это моя драка и вам там совершенно нечего делать. Если я, вдруг, не вернусь, то разъезжайтесь по домам и не поминайте меня лихом. Целуйте фикус, поливайте, пожалуйста, Матрену Ивановну!

Не оборачиваясь назад, я въехал узкий, не более пяти метров в ширину, проход. Посмотрев вверх, я увидел, что стены смыкались где-то очень высоко. Пока я был неподалеку от этого места, мой голубой турникет действовал исправно, но поскольку Кольцо Творения могло понадобиться мне для других целей, следовало поплотнее закрыть за собой эту дверцу, чтобы потом в задницу не дуло и я заставил скалы с грохотом сдвинуться за моей спиной.

Соорудив крепкую каменную преграду для своих друзей, я отправил в пятое измерение меч Дюрандаль, обернул правую руку носовым платком, спрятав Кольцо Творения и поскакал по все еще рыжей дороге, которая должна была привести меня прямо к Черному рыцарю. Повернув направо, я увидел, что проход впереди расширяется и дорога выходит в мрачное, однообразно серое и тоскливо тусклое ущелье.

Въезжая в ущелье я понял, что даже Уриэль и сэр Харальд, который присматривался к Узиилу, не смогут прийти ко мне на помощь. Тут даже небо и то было бледного, мертвенно-серого цвета. Буквально все в этом ущелье было окрашено в нейтрально серый цвет. Его мрачные тона немного оживлялись пестрыми лохмотьями, в которые были одеты лежащие то тут, то там мумифицированные трупы.

Съехав с дороги я стал объезжать и рассматривать их. Это был настоящий паноптикум. По-моему, мясорубка началась здесь, чуть ли не от времен Адама и Евы. Во всяком случае я увидел мумию, в руках которой был зажат каменный топор, а чуть поодаль от нее лежал мумифицированный труп какого-то древнего ассирийца с черной, завитой, длинной бородой и рассеченным пополам черепом. Рядом с ассирийцем лежала мумия воина, в котором отдаленно угадывался древний египтянин или еще какой-то воин из народа, которому были присущи юбки, сплетенные из каких-то растительных волокон.

Никакой живности в этом ущелье не было, совсем как в Миттельланде, но там хоть деревья стояли в осеннем уборе, а здесь даже трава была серой и безжизненной. Поездив немного по обоим сторонам дороги, которая сохраняла лишь намек на рыжий цвет, я велел Мальчику, который чутко вслушивался в тишину, идти по ней шагом.

Ущелье было довольно длинным, никак не менее двадцати с лишним километров и впереди все таяло в сером мареве, словно оно было насквозь прокурено. Запахов, к своему удивлению, я тоже никаких не уловил, да и вообще обстановочка здесь была стерильной, как в военном госпитале, ожидающим наплыва раненых. Вдруг, впереди, я заметил на дороге, что-то темное. Взяв в руку бинокль, я принялся настраивать оптику и тут же увидел Черного рыцаря собственной персоной.

Парень отдыхал после очень долгого и тяжелого трудового дня. Его конь стоял понуро опустив голову к дороге, а сам он сидел на нем с поникшими плечами и опущенной головой. Все, доспехи, шлем, копье, длинный меч и большой круглый шит, здоровенный жеребец и его сбруя, абсолютно все было черного цвета, словно рыцарь был слеплен из гудрона.

Достав сигарету, я прикурил её и, затянувшись лишь пару раз, выбросил на дорогу и легонько пришпорил Мальчика. Мой умный и храбрый конь, пошел вперед без малейшего сомнения, чутко вслушиваясь в тишину, но даже цокот копыт, казалось, поглощался этой серой краской.

Как только я приблизился к дремлющему Черному рыцарю на расстояние каких-либо пятисот метров он проснулся и медленно поднял голову, укрытую шлемом, сделанным в форме головы какой-то рептилии. Его жеребец так же встрепенулся и медленно тронулся мне навстречу. Через несколько секунд Черный рыцарь скакал во весь опор, нацелившись в меня своим здоровенным копьем.

Быстро натянув на голову черную, вязаную шапочку с прорезями для глаз, надев солнцезащитные очки, отчего стал очень похож на террориста, собирающегося захватить самолет с пассажирами на борту, я резко натянул поводья и замедлил бег своего магического коня. Мне хотелось прежде посмотреть на Черного рыцаря, а уж потом кидаться в драку.

Вся моя одежда была заговорена и запросто выдерживала выстрел из подствольника, но я не знал, устоит ли мой заговор против магии самого Создателя, наделившего Черного рыцаря неуязвимостью и огромной физической силой, сам-то я особым силачом как раз и не был. Не мог я противопоставить ему и мастерства фехтовальщика, да и каких-либо других хитроумных трюков, потому что не умел делать их, да и меч в моих руках был не страшнее кочерги в руках старой бабки.

Черный рыцарь, приблизившись на расстояние пятнадцати метров, вдруг поднял копье вверх и резко осадил коня. Я последовал его примеру и тоже осадил Мальчика. Мы стояли метрах в пяти друг от друга и внимательно рассматривали друг друга. Сквозь узкие щели, прорезанные в шлеме Черного рыцаря, я видел его свирепые, налитые кровью глаза. Не поднимая забрала, он сказал замогильным голосом:

— Я Черный рыцарь ищущий смерти, назови мне свое имя и сразись со мной, человек.

Кое какой план у меня уже был, я разработал его еще тогда, когда показывал Лауре, как быстро могу создать себе золотые доспехи. В мой план как раз и входило, подобраться к Черному рыцарю поближе и нанести ему всего лишь один удар прямо в грудь. Второй я вряд ли смогу ему нанести, он нанижет меня на свой меч, как цыпленка на шампур. Если, конечно, сможет пробить мои доспехи. Тогда он точно вышибет меня из седла и просто затопчет ногами. Подъехав к Черному рыцарю еще на три метра, я снял с головы свою дурацкую черную шапочку и вежливо представился:

— Олег Михайлович Кораблев к вашим услугам, глубокоуважаемый архангел Люцифер.

Черный рыцарь резко дернулся в седле. В это же мгновение я мгновенно привел в действие Кольцо Творения и сразу оказался закованным с головы до пят в золотые доспехи. На моей голове был надет шлем, в виде головы златокудрого ангела, а в руках меч, гарда которого была сделана в форме золотого, человеческого черепа, из провала носа которого, выходил узкий, длинный клинок ярко-синего цвета.

Целясь Люциферу мечом прямо в грудь, я впервые пришпорил Мальчика не кроссовками, а настоящими рыцарскими шпорами, заставив его совершить молниеносный прыжок вперед. Расстояние между нами в одно мгновение сократилось всего лишь до каких-то двух метров и я, резко встав на стременах и подавшись вперед всем телом, нанес Черному рыцарю коварный удар своим синим мечом, громко воскликнув:

— Прими же смерть, как избавление от вечных мук Создателя, Черный рыцарь Люцифер!

Хотя удар я наносил, в общем-то, неумело, он оказался довольно точным и сильным, да и меч у меня был отнюдь не простой. Синий клинок с громким шипением вонзился в черные латы и пробил их насквозь, словно острое, длинное шило протыкает картонную коробку из-под обуви. Люцифер уронил копье и громко воскликнул:

— Наконец, ты пришел за мной, Золотой рыцарь! Благодарю тебя за избавление!

И вот, спустя несколько тысячелетий, Черный рыцарь нашел-таки свою смерть и она была для него очень легкой и быстрой. Я еще не выдернул клинка из его груди, а шлем его уже развалился на куски. На меня с усталой улыбкой взглянул своими пронзительно-голубыми глазами архангел Люцифер, лицо которого было измученным и изможденным, а волосы такими же золотыми, как и у Уриэля.

То, что произошло дальше, напомнило мне кадр из фильма ужасов, когда какой-нибудь вредный персонаж, прямо на глазах у зрителей, превращается сначала в гниющий труп, затем в скелет и в конце концов в горстку праха. Именно это и произошло с Черным рыцарем. И он, и его могучий конь, в считанные секунды рассыпались по дороге серым прахом и единственное, что осталось от него, так это круглый, черный щит. Доспехи рыцаря тоже обратились в сыпучий прах. Правда щит не только уцелел, но и стал прямо у меня на глазах светлеть, наливаться желтизной и вскоре у ног Мальчика лежал золотой, полированный щит.

Не веря своим глазам я спешился, опустился на одно колено и осторожно постучал по щиту костяшками пальцев. Это действительно был золотой щит. Без дураков. Такая нежданная находка немедленно навела меня на одну интереснейшую мысль. Вытащив меч Дюрандаль сначала из пятого измерения, а потом и из ножен, я осторожно положил его клинком на золотой щит. Тут же по всему ущелью понесся мелодичный звон, который все нарастал и нарастал, пока я не заткнул уши, чтобы не оглохнуть от этой жуткой какофонии.

На мое счастье, этот вечерний звон длился не очень долго, но зато произвел такой ошеломляющий эффект, что я даже прибалдел. Небо стало быстро наливаться голубизной, а трава и листья редких деревьев, зеленью. Это я еще мог стерпеть, но вот то, что произошло дальше, меня ни фига не обрадовало, так как покойнички, валяющиеся по обеим сторонам дороги, начали весьма быстро наливаться соками жизни и оживать. Раны, нанесенные им Черным рыцарем, стали затягиваться, лохмотья превращаться в пышные одежды и блестящие доспехи, а некоторые уже и стали подергиваться.

Пока я смотрел на эту чертовщину, щит и меч исчезли прямо у меня из под носа и на дороге остался лежать такой же точно перстень, какой был у меня на руке, только без синего Камня Творения. Прихватив его себе, как сувенир, на память, я шустро взобрался на Мальчика и хотел было, уже дать тягу, как вдруг услышал с небес звонкое ржание.

Глянув в небо, я увидел, летящих ко мне Уриэля, с гранатометом и рыцаря Харальда Светлого, держащего в руках ротный пулемет Калашникова. Ущелье стало быстро заполняться звуками, людскими голосами, конским ржанием и даже лаем собак. Поспешно ликвидировав свой золотой костюмчик, я быстро натянул на лицо вежливую, дежурную улыбочку и решил на всякий случай прикинуться шлангом, пока меня не замели воины, сложившие здесь свои буйные головушки.

К моему полному облегчению, Уриэль и Харальд подоспели как раз вовремя. Уриэль опустился прямо на круп Мальчика и стал тискать меня и хлопать по плечам. Харальд, тоже подскочил ко мне верхом на Узииле и принялся, от избытка чувств, награждать меня увесистыми тумаками, думая, что он, таким образом, по-дружески хлопает меня по плечам.

Вдалеке я услышал отчетливые звуки взрывов. Похоже, что братьев-псовинов, совершенно не устроило то, что, внезапно я захлопнул перед их носом дверь. Между тем, воины начали вставать на ноги и подняли галдеж на сотнях языков. Уриэль тут же известил меня:

— Мессир, все эти рыцари ищут Золотого рыцаря, который, наконец, сразил Черного рыцаря, своим волшебным синим мечом.

— Ури, скажи этим типам, что тут уже нет никакого Золотого рыцаря! Дескать, крутился тут один парень, выкрашенный бронзовой пудрой, но он уже ускакал куда-то. Честное октябрятское, минут двадцать назад. - Быстро сказал я ангелу, пока он меня не вломил этим здоровенным парням и добавил, вполне серьезным тоном - Кстати, Ури, хотя ты мне никогда не говорил этого, но я знаю, что ты тоже об этом думал. На чертогах Создателя, не висит в качестве дверного звонка золотой щит и по нему не надо ударять три раза, чтобы разбудить дедульку. Золотой щит остался на память о Люцифере, но стоило мне прислонить к нему меч Дюрандаль, как начался весь этот кавардак с оживлением покойничков. Пока я таращился по сторонам, кто-то упер у меня и щит, и меч прямо из под носа, но скорее всего, он просто обратился в прах, как и сам Черный рыцарь, а точнее архангел Люцифер.

Тут до меня донесся истошный крик Лауры:

— Олег, любимый, мой!

Развернув Мальчика я двинулся к ней навстречу. Передо мной расступались толпы воинов, которые уже стали выходить на Лисью дорогу. Под веселое, радостное ржание Франта, Лаура подлетела ко мне и на всем скаку перепрыгнула прямо ко мне на руки. Глаза её снова блестели от слез, но на этот раз это были слезы счастья.

Вокруг нас быстро собралась большая толпа и эти люди стали о чем-то спрашивать Лауру, которая крепко обнимала меня, целовала в щеки, в лоб, в глаза, в нос и гладила по волосам. Эта несчастная полиглотка и вломила меня воинам, дружно разыскивающим Золотого рыцаря, положившего конец их мучениям. Затараторив на всех языках, которые она знала, Лаура разболтала, что я и есть Золотой рыцарь.

Вояки опешили. Впрочем, их было легко понять, ведь Черный рыцарь, наверняка, не раз заявлял воинам, отважившихся бросить вызов самому Люциферу, что смерть ему принесет только Золотой рыцарь. Во мне же они видели кого угодно, но только не героическую личность, сразившую самого Люцифера, уж больно непрезентабельным был мой внешний вид. Толпа взревела криками на десятках языков, явно требуя от меня, предъявления доказательств. Лаура же, дипломатично сказала мне:

— Милорд, надень свои золотые доспехи, эти люди хотят видеть тебя во все твой красе.

— Может быть, мне будет лучше предстать перед ними голым? - Ехидно ответил я этой болтливой девчонке.

Лаура засмеялась и перепрыгнула на Франта, а мне ничего не оставалось делать, как снова облачиться в золотой панцирь. Я даже поприветствовал славных и отважных воинов, отсалютовав им своим синим мечом. Сочтя, что этого вполне достаточно, в окружении вудменов я шагом поехал к Уриэлю, уже сидевшему верхом на своем Долларе и говорившему что-то Харальду и Олесе.

Вокруг нас толпились десятки тысяч людей. Новости здесь разносились очень быстро. Каждый пытался приблизиться ко мне поближе, чтобы взглянуть, кто же тот Золотой рыцарь, который смог скрестить меч с Черным рыцарем и сразить его. Увидев перед собой какого-то хлюпика с коротко стриженой бородкой с проседью и беспомощной улыбкой, они отходили прочь. Некоторые недоуменно крутя головой, другие даже презрительно сплевывая, третьи поглядывая на меня с явной, весьма плохо скрываемой, ненавистью.

Какой-то рыцарь в блестящих латах и круглом шлеме с пышным плюмажем из алых перьев, сидя верхом на коне, закованном в панцирь, так же как и я, пробивался к сэру Харальду Светлому истошно вопя что-то по-французски, Харальд, наконец, услышал эти вопли и так же заорал что-то, и тоже по-французски, Лаура немедленно перевела мне его приветствие:

— Роже, сын греха и порока, любитель знойных турчанок, ты все-таки не оставил меня, мой мальчик.

В толпах воинов, вышедших на Лисью дорогу, я видел ахейцев и древних иудеев, инков и египетских воинов из различных исторических периодов, особенно много было рыцарей, но попадались так же гусары, кирасиры, казаки. Увидел я в толпе и несколько офицеров кавалеристов не только царской армии, но и армии Красной, а затем, советской и, наконец, российской, самого последнего периода.

Создатель сделал вертикальный исторический срез со всего человечества и послал на заклание Черному рыцарю, самых лучших его воинов. Однако, определение "самые лучшие" вовсе не означало того, что они же и самые порядочные. Пробуждение рыцарей от смертного сна, тут же поставило перед нами очередную проблему и далеко не самую простую.

Как только я представил себе то, что вся эта армия, состоящая из самых лучших профессионалов, вторгнется в какую-то одну область Парадиз Ланда, мне моментально сделалось дурно. Если их равномерно рассеять по всему Парадизу, то он их поглотит, как мои магические купальни поглощают окурок, тихо и без всплеска. Прекрасные небожительницы, которые увидят перед собой таких отважных героев в самом расцвете сил, разумеется, будут очарованы ими и они найдут себе пристанище в деревеньках, поселках и городках этого огромного мира и будут наслаждаться жизнью, но если они соберутся в один кулак, то Лехины мечты о райском господстве покажутся детской шалостью.

Мне нужно было срочно, что-то предпринять. Нужны были самые быстрые и радикальные меры, пока эта толпа не организовалась сама, не выдвинула лидеров и не пошла напролом, силой беря то, что все им были готовы отдать даром. Позволив Харальду болтать со своим другом, я подозвал к себе ангела, вудменов, Лауру и Олесю, которые знали все языки людей Зазеркалья и приказал им срочно разбить это войско по национальным группам и развести каждую из этих групп подальше друг от друга.

Своих крылатым разведчикам, которые, хотели было помочь моим друзьям, я попросил срочно лететь за подмогой и тащить в это ущелье, всех воронов-гаруда, что окажутся поблизости. Пусть уж лучше их будут тут тысячи, миллионы, нежели считанные единицы. Вороны-гаруда должны были, во что бы то ни стало сдержать этих молодчиков. Иначе нам всем было тут несдобровать.

Для того, чтобы моим спутникам было легче это сделать, я устроил в небе маленькое светопреставление из грозовых туч, грома и ужасных молний. Когда толпа притихла мои друзья разъехались и стали выкрикивать приказы на разных языках. Объявления были очень строгими и конкретными. Воинам предлагалось немедленно разбить бивуаки и застыть на месте, если они не хотели отправиться туда, откуда только что вернулись, но уже от рук великого мага-воителя из Зазеркалья.

Ну, а чтобы у этой разноплеменной банды не было сомнений на мой счет, я взобрался на Узиила, изобразил на себе золотые доспехи, вооружился огненным мечом и полетел к тому месту, где вудмены пробили в горе большой туннель. Заделав дыру и восстановив изоляцию ущелья, я принялся летать над суетливо сбивающимися в группы воинами и, грозно помахивая огненным мечом, сурово покрикивать на них.

По-моему, мой демарш возымел свое действие и эти головорезы, наконец, вспомнили о дисциплине и разбились на разновеликие группы. Мне было приятно видеть то, что славянский отряд был одним из самых больших и оказался наиболее организованным, ведь это говорило о том, что мы, славяне, всегда были отменными воинами. Как только прошли первые, самые тревожные минуты, мы снова собрались вместе, чтобы провести короткую планерку. Другу Харальда я пока что разрешил оставаться рядом с ним.

Теперь, когда относительный порядок был наведен, мне следовало побеспокоиться о хлебе насущном для этой огромной армии, в которой насчитывалось не менее двухсот пятидесяти тысяч человек. Ущелье было весьма большим, ведь я успел проехать по нему не более пяти километров, а оно простиралось, даже не на двадцать, а на все тридцать пять километров и имело в ширину, в некоторых местах, до пяти километров и все было усеяно мумифицированными телами.

Хорошо еще, что в ущелье имелось несколько родников, стекающих в небольшую речушку и у меня была возможность сделать магические купальни. Обрадовало меня и то, что в долине имелся толстый слой плодородной почвы, на которой можно было срочно вырастить множество деревьев. Да и прочих строительных материалов, в основном камней и гравия, в долине было вполне предостаточно.

Взяв себе в помощники Уриэля, я запасся необходимыми припасами и мы подлетели к первой, самой небольшой группе, состоящей из полутора десятков воинов из племени майя. На них было множество золотых украшений и красивые плащи из птичьих перьев, но вооружены они были слабовато, дубинами с обсидиановыми остриями.

В три секунды я разоружил эту, воинственно настроенную толпу и вручил каждому воину по большому котелку с крышкой, из которого они могли до бесконечности лопать тушенку и по фляжке с отличным пивом, тоже неиссякаемой. На воинов майя это произвело очень большое впечатление и они заметно повеселели. Пиво и говяжью тушенку они сочли вполне неплохой диетой и потому стали громко благодарить меня. Во всяком случае так перевел мне их вопли Уриэль.

Успех первой акции меня обрадовал. Едва мы с Уриэлем принялись облетать войска, вернулся Конрад, который привел с собой первые несколько сотен воронов. Конни оказался отменным помощником и быстро вразумлял самые горячие головы и заставлял даже отчаянных буянов, прислушиваться к моим словам или словам Уриэля. Правда, мне болтать было особенно некогда, я все больше работал с Кольцом Творения.

Меня ненадолго отвлек шум, доносившийся из того места, где остановились мои друзья, но там вскоре все стихло и я смог продолжить работу. Конрад слетал туда и узнал в чем дело, вернувшись он рассказал мне, что какой-то немецкий вояка, нахально потребовал от сэра Харальда поделиться с ним своей подругой и когда получил вежливый отказ, попытался вызвать его на поединок, вот Конус и не выдержал, взял да и попортил рыцарский меч, перекусив его пополам. Рыцарь тут же пустил в Олесю стрелу из арбалета, но из этого ничего не вышло, кроме разве что того, что Харальд набил ему морду.

Этот инцидент заставил меня поторопиться. Но как я не спешил, а к полуночи мне удалось обеспечить провиантом только половину воинов, запертых в ущелье, в котором уже стало чувствительно попахивать мочой и испражнениями. Быстро пролетев вдоль ущелья, я сотворил в скалах несколько сотен отхожих мест, я вновь принялся решать продовольственную программу, которая осложнялась тем, что одновременно с ней мне приходилось заниматься разоружением этого войска.

Самым отрадным для меня явилось то, что братья-славяне не подкачали и когда я явился в их отряд, насчитывающий около пятнадцати тысяч человек, то обнаружил прелестную картину, пролившую на мое измученное сердце бальзам. Мои соотечественники веселились, пели песни и уже подружились друг с другом. Они даже организовали в складчину веселую пирушку из того немного, что оказалось в их карманах, сумках и походных фляжках.

Молодой, красивый ротмистр, лихо отплясывал камаринского, а его здоровенный древний предок, наигрывал эту залихватскую мелодию на костяном рожке. Здесь я позволил себе немного расслабиться, так как мне было достаточно сотворить для этих парней всего лишь несколько сотен походных кухонь, да столько же бочек с пивом, чтобы они сами организовали все остальное. Узнав же о том, что золотой рыцарь был свой, русак, да к тому же еще и казак с Кавказа, меня качнули несколько раз, высоко подбросив в воздух. Право же, я остался бы с этими парнями не только на всю ночь, но и согласился отправиться с ними в настоящий боевой поход.

Куда труднее было с немецкими рейтарами, которые вели себя крайне вызывающе и которых ничему не научил урок, преподанный их собрату сэром Харальдом Светлым. Они были заносчивы, грубы и нахальны, зато в смелости им было не отказать и эти ребята были уже готовы поднять бунт против моих строгих порядков. Однако, коньяк быстро сделал их куда более покладистыми и терпимыми. Предки тевтонцев, древние германские воины, были куда дисциплинированными, свое внезапное появление в Валгалле они восприняли как должное и готовы были ради этого сразиться с Черным рыцарем еще не один десяток раз.

Легко мне было договориться с викингами и их наследниками, которые, подобно славянам так же уже организовали общий стол и распевали песню за песней. Походные кухни, которые я изготовил для них из их же огромных топоров, были восприняты с благодарностью, а бочонки пива доставили огромное удовольствие и радость.

К утру все были, наконец, накормлены и напоены и я смог приступить к строительству казарм и магических купален. Если казармы я делал, хотя и роскошные, но все-таки временные, они должны были исчезнуть после того, как последний воин покинет это ущелье, то все три десятка купален были выстроены крепко и основательно. Когда воины проснулись, их ждало сразу три сюрприза: большие, удобные казармы, пусть и с маленькими, но отдельными комнатками, невероятно огромная стая воронов-гаруда, которых привели с собой Блэкки и Фай и магические купальни с золотистой водой.

Блэкстоун, узнав о том, что немецкий барон домогался Олеси, зверски рассвирепел и приказал своим воронам примерно наказать нахала. Вороны-гаруда набросились на грубого хама-рейтара и так отделали его, что на этого бедного солдата-наемника было страшно смотреть. За жестокой экзекуцией наблюдала в полном молчании большая толпа народа.

Никто не осмелился возразить воронам, видя над своими головами огромных птиц со страшными клювами и крыльями, которые запросто пробивали доспехи и прорубали в них дыры почище, чем тяжелый двуручный меч. Да и хамский поступок рыцаря был столь очевиден, что многие считали наказание вполне заслуженным, вот только никто из них даже не догадывался о том, каков будет финал этой трагедии.

Вудмены, подхватившие кричащего от боли, ослепленного и оскопленного бедолагу, тотчас поволокли его к магической купальне. Всем буянам, горлопанам и наглецам, воронами-гаруда был преподан отменный урок. Как не пытался отбиться от них здоровенный немецкий рейтар, закованный от макушки до пяток в вороненые латы, могучие черные птицы в пять минут превратили его в кровоточащий, вопящий от боли, кусок мяса. Заодно, воины увидели и то, как моя магическая купальня в считанные минуты восстановила зрение и детородные органы наемника, а также вылечила все его страшные раны.

Когда голый рейтар вылезал из воды, он с ужасом смотрел на воронов-гаруда, которые сидели вокруг купальни, косились на него своими оранжевыми глазами и громко выкрикивали в его адрес всяческие оскорбления и угрозы. Увидев в клюве одного из воронов свои собственные гениталии, рейтар, бегом добежав до своего коня, быстренько переоделся и тотчас помчался к сэру Харальду, чтобы тот разрешил ему пасть на колени перед Олесей и молить о прощении.

Русалочка была столь добра, что не только простила этого хама, но даже погладила его по щеке и посочувствовала его страданиям, чем окончательно покорила всех рыцарей, околачивавшихся поблизости от прелестной девушки с синими волосами. С этой минуты уже ни у кого не должно было возникнуть желания побузить. Вороны-гаруда были слишком серьезной силой, чтобы воины стали противиться их приказам.

Здоровенные, смелые до безумия, парни сгрудились вокруг магической купальни и не решались броситься в её золотые воды, видимо ожидая, какого-то особого соизволения. Посмеиваясь над этими вдруг оробевшими героями, я удалился, чтобы провести еще одну небольшую планерку со своими друзьями. Количество проблем хотя и слегка уменьшилось, по прежнему оставалось весьма внушительным.

Было хорошо уже и то, что умные птицы быстро растолкуют этим храбрецам, волею Создателя попавшим в Парадиз Ланд и принявшим в этой долине лютую смерть от руки Черного рыцаря, - Люцифера, ожившими и внезапно оказавшимися в лагере для перемещенных лиц, в какой мир они попали. Пока что все эти храбрецы и герои были веселы и беспечны и не особенно задумывались о том, что с ними случится дальше. Вся эта головная боль полностью досталась мне.

Самым растерянным и подавленным человеком в этой многотысячной толпе, оказался именно я. Такой заподляны от Создателя, я никак не ожидал. Это была чистая подстава. Так пыжиться, так корячиться, сначала добывать меч Дюрандаль, затем сберегать его, добираться до этого долбанного серого ущелья, трястись от страха перед встречей с Черным рыцарем, укокошить его, найти, наконец, заветный золотой щит, возложить на него меч и все впустую. Вместо того, чтобы немедленно вернуться домой, я заполучил на свою голову целую орду самых отчаянных парней и головную боль, что мне с ними со всеми делать дальше.

Облетая по периметру ущелье, стиснутое с боков высоченными горами, я хмуро матерился и непрерывно клял все и вся подряд, изливая свою желчь и негодование на неприступные, голые скалы, синее, безоблачное небо, а заодно и на весь Парадиз Ланд разом. Ангел Уриэль-младший летел подле меня и тихонько посмеивался. Видя, что я не знаю что делать дальше, он поддел меня:

— Ну, что, мессир, все придется начинать сначала? Куда ты намерен направиться теперь?

— Как это куда, конечно же в Синий замок, Ури, буду выколачивать из мага Карпинуса правду! - Огрызнулся я и, наконец, рассмеялся - Ури, ты представляешь себе, как меня подставили? Я то уже считал, что все, свободен, ан нет, фигушки. Ну, думаю, сейчас ко мне явится посланец Создателя, наградит по-царски и отправит обратно в Зазеркалье, так нет же тебе, хрена лысого. Ох, Ури, не нравится мне это жлобство, ох не нравится. Ох, чувствую я, дружище, что мне здесь еще придется трудиться, как медному котелку, до самой ишачьей пасхи и морковкиного заговенья.

Ангел расхохотался и похлопал меня крылом по темечку.

— Да, Михалыч, чего-чего, а оптимизма ты никогда не теряешь. Скажи лучше, что ты собираешься делать с этой дикой бандой? Ведь их кормить-поить, далеко не самая сложная задача. Куда их нам теперь на постой определять, вот задача. У тебя есть по этому поводу соображения?

Как раз по этому поводу соображения у меня были и я даже стал их понемногу воплощать в жизнь, чем и поделился со своими друзьями. План был предельно прост. Поскольку славяне показали себя на редкость организованным отрядом и до Малой Коляды было всего двести десять километров, я собирался выпустить их из спецприемника первыми. Конрад и Фай уже занимались обработкой моих соплеменников, рассказывая им о красивой речке Колядке, русских красавицах, райских небожительницах и тихой, патриархальной жизни в этом городе, обласканном великим магом Михалычем, который в семь секунд отправил на тот свет Черного рыцаря.

Блэкки уже послал своих гонцов к магу Альтиусу, с приказом срочно разбудить драконов, немного подкормить их и направить в это ущелье. Сделано это было не случайно. По словам мудрого ворона, каждый дракон мог взять себе на спину до пятисот человек и со скоростью не менее двухсот пятидесяти километров в час лететь хоть целые сутки подряд. Именно драконы должны были развести это войско по различным районам Парадиз Ланда. Любой другой вид транспорта нам не годился, так как воины могли просто разбежаться по дороге и собраться затем в банды. От драконов же, без парашютов, особенно не убежишь.

Разумеется, драконы Парадиз Ланда должны были поработать на меня отнюдь не бесплатно. Неподалеку от серого, безымянного ущелья, сразу за Змеиными горами находилось озеро с безлюдными берегами, которое я собирался превратить в драконью столицу. Озеро, по словам воронов, было хорошо зарыблено, а драконы были великолепными пловцами, так что все обещало сложиться довольно гармонично.

Четырем сотням драконов, правда, придется здорово потрудиться, но зато и награда им была обещана царская, ведь я намеревался отдать им во владение огромное озеро с акваторией в несколько тысяч квадратных километров. Отдать в вечное, полное и безраздельное пользование и позволить им размножаться, чтобы в Парадиз Ланде и для этих магических существ наступила весна.

Конечно, у меня могли найтись оппоненты, но без меча Дюрандаль им совершенно нечего было возразить мне по существу, а на все остальное, уже сами драконы чихать хотели. И кроме того, я вовсе не считал, что драконы должны были оставаться в Парадиз Ланде гражданами второго сорта. Уж коли они появились в этом мире по воле Создателя, то и жить должны ни чуть не хуже, чем ангелы или маги.

Настала пора и драконам во весь голос заявить о своих гражданских правах и потребовать защиты от произвола, со стороны всяческих любителей охоты на этих бедных магических существ. Хватит, настрадались, за сотни лет голодного сна. Теперь или никогда мне нужно было позаботиться о них. Блэкки, которому я первому изложил свой план, так и зашелся оглушительным карканьем от восторга.

Была в этом плане и еще одна изюминка, которая непременно должна была понравиться контингенту лиц, временно задержанных до особого указания Золотого рыцаря. Пожалуй лишь братьям славянам я доверял без каких-либо сомнений и отпускал их на волю без колебаний, хотя Малую Коляду очень трудно было считать беззащитным поселением, по причине постоянного проживания в этом городе всех трех богатырей сразу, а также моего тезки, прозванного Вещим. Как раз там с обороной все было в полном порядке.

Зато со всей остальной ордой срочно требовалось провести хорошую, политико-воспитательную работу, а потому я попросил Нефертити завербовать среди подданных мага Альтиуса несколько тысяч самых ненасытных дриад и направить их в солдатское ущелье. Думаю, что для приведения этой банды в чувство, дриадам не потребуется слишком много труда и они быстро смогут отобрать у бравых вояк часть их бешеной энергии. Если уж такие любвеобильные женщины не смогут обуздать эту толпу, то кто же тогда?

Такая постановка вопроса была вполне правомерной, так как я собирался продержать воинов в долине по крайней мере несколько месяцев для того, чтобы несколько тысяч мудрых воронов-гаруда научили их уму разуму и вколотили в их головы то, что теперь они демобилизованы. После того, как каждый из героев сдаст кандидатский минимум, он смоет выбрать себе место по душе и отправиться туда один или с компанией.

Поскольку дриады были не только прекрасны и ненасытны, но и обладали быстрым умом, да к тому же не были стяжательницами, я считал, что они смогут благотворно воздействовать на нравы отважных воинов, которых можно было считать элитой армии за все времена. До прилета первых драконов, а их следовало ожидать уже через сутки, двое, мне следовало успеть подготовить для них столицу.

Выстроив для своих друзей крепкую крепость, которую не смогла бы взять штурмом и втрое большая по числу армия, я поставил на поток изготовление всех тех деликатесов, которые имелись у нас в запасе и, взяв с собой Уриэля, отправился в краткосрочную командировку. Бравому же барону, Роже де-Турневилю, старому другу Харальда, было позволено остаться в крепости вместе с моими спутниками, поскольку при всем своем желании он не мог причинить им вреда.

Вороны-гаруда разнесли по ущелью мой приказ воинам, проститься со своими конями и передать их славянам, которые удостоились чести первыми покинуть ущелье. Хотя это приказ и вызвал глухое роптание, к открытому неповиновению он не привел, так как все прекрасно понимали то, что это действительно вынужденная мера. Кроме того держать в этом ущелье табун, размером почти в пятьдесят тысяч голов, было не только накладно, но и небезопасно, ведь уже сейчас вся трава была вытоптана. Некоторые рыцари плакали, прощаясь со своими боевыми конями и просили русских витязей, гусар, казаков и прочих кавалеристов, позаботится о них.

В десять часов утра, я возглавил это войско и повел его к выходу из ущелья. Вороны-гаруда зорко следили за тем, чтобы эвакуация прошла дисциплинированно. Подъехав к каменной стене, я проделал в ней туннель и выпустил сначала коней, которые галопом помчались по Лисьей дороге, ведомые передовым отрядом из нескольких сотен человек. Все были предупреждены о той опасности, какую таит Черный лес и о том, что только на Русалочьей дороге им ничто не угрожает.

Сидя верхом на крылатом магическом скакуне, я приветственно махал рукой этим бравым парням, которые построились в колонну по шесть всадников и выезжая из ущелья, отдавали мне воинские почести. У меня было радостно на душе, когда я видел то, как отточено и резко мне козырнул молодой красавчик, ротмистр-кавалерист и как четко взлетела к панаме крепкая рука кряжистого майора-пограничника, как ловко отсалютовал мне саблей лихой гусар-ахтырец.

Как же хотелось мне посидеть с этими смелыми ребятами ночью у костра, выпить с ними и послушать рассказы об их подвигах. Но, увы, это было теперь уделом псовинов и русалок, которых просто завораживали такие рассказы. Этим людям теперь предстояло входить в совершенно другую жизнь, такую странную и порой непонятную.

Когда последний русский воин покинул ущелье, я тщательно заделал проход, поставил перед этим местом самую мощную магическую преграду, какую только смог придумать и немедленно взмыл высоко в небо. С высоты птичьего полета я видел, как мчалась по Лисьей дороге стремительная конная лава, как радовались новой жизни мои соплеменники.

В Малой Коляде, уже готовились к их приезду и в тысячах дворов красны девицы готовили праздничные наряды и взбивали пуховые перины, чтобы утолить печали этих воинов, которые только вчера попали в удивительную райскую страну. Вороны уже разнесли по окрестностям эту новость и в Малую Коляду из лесов стали собираться те небожительницы, которые, так же как и эти герои мечтали о любви и счастье.

В далеком Зазеркалье все эти люди уже находились в объятьях смерти и спаслись от нее только по странной прихоти Создателя, чтобы вновь пасть от руки безжалостного Черного рыцаря, - Люцифера и снова возродиться. Души их в течение долгих столетий и даже тысяч лет оставались неподалеку от хладных трупов в полном оцепенении. Каким-то странным образом получилось так, что от момента их смерти и до возвращения к жизни прошли лишь считанные минуты.

Поднявшись на высоту в несколько километров, мы с Уриэлем полетели к Турьему озеру. Место для столицы драконов Блэкстоун предложил просто великолепное. Этот милый водоемчик имел в длину около восьмидесяти километров и в ширину пятьдесят и имел форму правильного овала. В озеро впадало около сотни рек и речушек и его украшало несколько живописных островов, но главным достоинством была широкая лента песчаного пляжа, простиравшаяся километров на десять в длину, напротив самого большого острова, на котором драконихи могли бы устраивать свои кладки.

Именно этот остров я и решил как следует подготовить к прилету драконьего племени, но магию творить я начала не с него. Медленно летая над озером на бреющем полете, я внимательно присматривался к его прозрачным, чистым водам. Озеро было глубоким, местами глубина его достигала трехсот метров. Рыбы в нем было не меряно: сиги и карпы, сомы и налимы, щуки и окуни, огромные осетры и форель, лосось и угри, а так же невероятная прорва всякой мелкой рыбешки. В общем это был настоящий рай для рыбака, но меня оно интересовало как неисчерпаемая кормовая база для драконов.

Уриэль с интересом наблюдал за тем, как я вылавливаю голубым лучом рыб, осматриваю их и снова отпускаю в воду. Когда же я подлетел к самому глубокому месту озера и заставил медленно подняться вверх огромный столб воды, с замершими в ней обитателями, вплоть до трехметрового слоя донного ила, ангел спросил меня:

— Мессир, зачем тебе все это?

— Ури, я хочу сделать так, чтобы у драконов не было проблем с питанием. - Нравоучительным, профессорским тоном ответил я ангелу - Голодный дракон, это опасный дракон и я пока что не вижу здесь ничего такого, что заинтересует этих гигантов в озере, ведь не станут же они сутками напролет гоняться за этой мелюзгой.

Как раз в этот момент, перед нами медленно проплывал вверх, огромный, четырехметровый осетр. Просмотрев весь водный столб, я вновь опустил его в воду и тут же приказал Узиилу подниматься вверх. Когда мы поднялись на двадцатикилометровую высоту и я смог увидеть все озеро целиком, то осветил его и всю прибрежную зону голубым светом и принялся творить довольно остроумное заклинание, которое должно было срочно увеличить размеры обитателей озера в семь раз, включая планктон и микроводоросли.

Разумеется, это не могло произойти в ту же секунду, но шесть часов срок довольно небольшой и к прилету первых драконов, им будет чем закусить. Уж лучше слопать десяток пятиметровых щук и закусить стайкой метровых лещей или нырнуть за пятнадцатиметровым сомом или двадцатиметровым осетром, чем цедить воду, стараясь набрать в объемистое брюхо ведро, другое пескарей. Сытость, как это всем известно, рождает добродушие.

Покончив с этой магией, я приказал Узиилу спуститься и занялся другой, превратив большой остров со скалистыми берегами, в настоящий отель для драконов, с доброй тысячью отдельных номеров-пещер, из которых к воде вели удобные спуски-лотки. Драконьи квартиры были довольно просторными, что бы в каждой из них могло поместиться сразу штук пять особей, имеющих размер под сотню метров в длину.

Пещеры опоясывали семикилометровый остров кольцом и располагались в два яруса. Внутри же острова я устроил огромную магическую купальню, в центре которой стояла на высоком постаменте, вокруг которого винтом поднималась лестница, гостиница для людей и магических существ, с просторной взлетно-посадочной площадкой на крыше.

Сначала купальня была способна принимать только тех обитателей Парадиз Ланда, которые уже были подвергнуты мною соответствующим обследованиям. Драконы в эту категорию еще не попали, но лишь до поры до времени. Закончив свою работу вчерне, мы с Уриэлем пролетели по номерам и придали драконьим квартирам кое-какое разнообразие, чтобы эти гиганты могли выбирать. Остальное им придется доделывать сами, привлекая на помощь магов, которые относились к драконам с гораздо большей любовью, чем люди, чуть не поставившие их жизнь под угрозу. По мнению Уриэля, Дракон-Сити, должен был непременно понравиться Годзилле.

Вечерело, мы с Уриэлем отдыхали на взлетно-посадочной площадке, которая поднималась над водной гладью метров на двести и смотрели, как в озере, вода которого приобрела зеленовато-рыжеватый оттенок, плещется и играет рыба. Для обычных рыбаков это озеро теперь было безнадежно испорчено, ведь далеко не каждый рыбак обрадуется, когда на его наживку, клюнет трехметровый лосось или пятиметровая щука. Мы с Уриэлем сидели и весело болтали о событиях последних двух дней, когда в воздухе послышался странный басовитый звук, как будто кто-то играл на огромном контрабасе. Уриэль с улыбкой встал из-за столика и выпуская крылья сказал:

— Мессир, это летят драконы. Давай встретим их в воздухе.

Красоту и мощь полета дракона, невозможно описать обычными словами. Тут явно нужно быть поэтом. Годзиллу я узнал сразу, хотя и не видел его ни разу и лишь знал до этого дня то, что он был самый крупный дракон в Парадизе, дракон-великан. Этот гигант имел в длину больше сто двадцати метров, но шестьдесят из них можно откинуть, так как это были длинная, гибкая шея и хвост.

Тело у дракона было веретенообразное и слегка сплющенное с боков. Задние лапы дракона, были вдвое длиннее передних, а пальцы длинные, с огромными когтями и снабжены перепонками, но в полете он плотно прижимал их к телу. Передние же лапы дракона, были очень похожи на человеческие руки и я уже знал что драконы даже умеют мастерить ими всяческие несложные вещицы. Только очень уж крупные.

Уриэль рассказал мне и о том, что драконы никогда не ползают на брюхе, они ходят на четырех лапах, но при желании могут ходить и на двух, когда им ничто не угрожает. Тогда они опираются на длинный, мощный и гибкий хвост и ходят вперевалку, как утки. Теперь я и сам, наконец, убедился в том, что морда у дракона была чрезвычайно обаятельная, с длинными усами, как у рака, и бахромчатой, клыкастой пастью. Китайцы очень хорошо сохранили в своей генетической памяти внешний вид этих гигантов, хотя и несколько потрафили им, наделяя их тело такой гибкостью.

Вдоль спины драконов росли в два ряда большие, по полтора метра в высоту, кожистые зубцы, образующие два гребня, между которыми проедут сразу пять всадников. Это позволяло, когда-то, использовать драконов в качестве скоростного и транспортного средства с довольно большой грузоподъемностью. К голове и к кончику хвоста зубцы гребней значительно уменьшались.

Самой же интересной деталью драконьей анатомии оказались их крылья, огромные, веерообразные, состоящие из длинных, костяных спиц и плотных, кожистых перепонок между ними. Передние спицы вырастали прямо из груди драконов и имели в диаметре около полуметра, а в длину не менее семидесяти пяти метров. Сразу было видно, что крылья у дракона складываются, словно два огромных веера и плотно прилегают к его телу.

Все тело дракона покрывала крупная, величиной в суповую тарелку, блестящая чешуя, окаймленная пушистой, кожистой бахромой ярко-алого цвета. Такими же алыми были и гребни дракона. Чешуя переливалась всеми цветами радуги и сияла на солнце так ярко, что моим глазам было больно. Подлетев поближе я рассмотрел что на лапах чешуя была гораздо меньше, а на пальцах и совсем величиной с монету.

Больше всего меня поразили морды драконов, которые были очень красивого, нежного, желто-абрикосового цвета, с алыми бровями и гибкими, темно-фиолетовыми, длинными-предлинными усами, которые то изгибались как змеи, то торчали вверх, как удочки. Но все-таки, самыми красивыми, из всего этого буйства праздничных красок, были крылья драконов, огромные, голубого, зеленого, перламутрово-розового с алыми штрихами цвета, с фиолетовыми, желтыми, синими спицами.

Годзилла и пятеро его подруг не торопились заходить на посадку и я успел полюбоваться на их полет, когда же они пошли на снижение то вместе с крыльями, драконы расправили еще и жаберно-шейное и хвостовое оперение, что позволило им начать выделывать при этом такие фигуры высшего пилотажа, что я только диву давался тому, как это они умудряются не сломать себе шею, закладывая такие виражи.

Как мне рассказывал Ури, у драконов и дриад, в характере есть нечто общее и те, и другие отличаются не стяжательством и почти не имеют никакого имущества. Когда я попросил, а Блэкки передал мою просьбу в форме приказа, у мага Альтиуса разрешения для Нефертити, чтобы она смогла предложить дриадам помочь героям адаптироваться в Парадиз Ланде, я надеялся на то, что он предоставит для этого специальную драконью сбрую.

Маг Альтиус не пожадничал и когда Узиил поднял меня выше драконов, то я увидел пассажиров, сидящих на их спинах между гребней. Это были закутанные в меха дриады, сидящие, тесно прижавшись одна к одной. Каждый из этих крылатых гигантов, нес не меньше шести сотен дриад, но я не решился бы сразу же отправить их к будущим любовникам. Все они были, до невозможности стары и уродливы.

Увидев впервые пятерку летящих драконов, я влюбился в них раз и навсегда. Сразу. Без всяких раздумий и сомнений. Я кружил вокруг Годзиллы и смеялся от счастья, как ребенок. Я кричал ему, что люблю его и его прекрасных подруг. Голова дракона была величиной с громадный грузовик, а нос был такой же округлый, как капот автомобиля ЗИЛ-133. Мне хотелось спрыгнуть с пегаса прямо к нему на голову посмотреть в эти огромные, золотые, как у гидры, глаза и увидеть в них свое собственное отражение.

Дракон, по-моему, даже немножко обалдел от моих радостных воплей, он все еще побаивался меня, ведь до него дошел слух о том, что маг Карпинус приказал мне убить его. Но даже если бы я и вызвался сразиться с ним, то предпочел бы быть убитым сам, чем тронуть хотя бы пальцем такого величественного красавца. К тому же Годзилла вовсе не был похож на кровожадного монстра.

Годзилла, облетев остров, удовлетворенно крякнул и поставив свои усы торчком, повел своих драконих, сияющих в заходящих лучах солнца, на посадку. С размерами посадочной площадки я угадал весьма неплохо и они смогли приземлиться все сразу. Драконы привезли на своих спинах почти три тысячи дриад и около сотни нимф, которые вызвались ввести героев в райский мир и научить их нехитрым премудростям здешней мирной жизни.

Старухи в мехах, съезжая по крыльям вниз, весело приветствовали меня, зазывно махали мне руками и посылали воздушные поцелуи, но я был слишком увлечен драконами, чтобы обратить на них внимание. К тому же все они были просто безбожно стары, словно Драконов лес и более всего походили на старые, помятые и изорванные башмаки, но это, как раз было делом поправимым.

Приземлившись под носом у Годзиллы, я сразу же бросился к нему, распахнув руки в широких объятьях и радостно приговаривая на бегу:

— Дракон, мой любимый дракон! Как же ты красив, дракон!

Годзилла наклонил ко мне голову и понюхал меня, а я немедленно прижался к его огромному, теплому носу. Усы дракона выгнулись сердечком, и он легонько коснулся моей спины и плеч. Рассказывая дракону, как я был возмущен, что от меня требовали убить его, я чуть не плакал и все время повторял Годзилле, как я его люблю, а он робко спрашивал меня:

— Мессир, так вы действительно позволите нам выбраться из холодных пещер и побыть на воле хоть немного?

Едва сдерживая слезы счастья, я поцеловал дракона в теплый, гладкий нос и сказал ему:

— Годзенька, каждого, кто посмеет обидеть тебя или любого из твоих драконов и драконих, я превращу в жабу! Как же ты красив, мой дракон! Ты самое прекрасное существо на свете и я люблю тебя и все твое племя!

Вместе с дриадами и нимфами прилетел еще один пассажир, увидеть которого, я вовсе не ожидал. Это был мой друг Вий Бортник собственной персоной. Подойдя ближе, он ласково похлопал меня по плечу, со всего размаху треснул Годзиллу по носу, да еще и гаркнул:

— Ну, что, упрямая твоя башка, говорил я тебе, что барин ни в жисть тебя и твоих куриц куцехвостых, не обидит? То-то же, всегда слушайся меня старого. А то заладил, одно, как маленький, ой страшно, ой боюсь.

Уриэль тем временем выстроил всех дам на берегу громадной купальни и ожидал дальнейших распоряжений. Годзилла, у которого от неудобного положения затекла шея, поднял голову и протянул мне свою огромную лапищу. Без малейшего колебания я ступил на нее и он, встав на ноги, поднял меня почти на пятидесятиметровую высоту. Показав меня своим драконихам, он сказал им строгим голосом:

— Посмотрите на своего повелителя, клуши и прежде, чем вздумаете сесть или лечь, хорошенько поищите глазами, нет ли поблизости этого человека.

Наклонившись ко мне, Годзилла высунул кончик своего раздвоенного, ярко фиолетового языка и коснулся и моей щеки. Когда он хотел убрать его, я попридержал его и достав из планшета шоколадку, стал быстро выкладывать к нему на язык, плитку за плиткой. Когда их набралось десятка четыре, дракон не выдержал и отправил их в рот и хотя это было для него, что слону дробинка, он покачал головой и сказал:

— Очень вкусно, мессир.

Вий, тем временем подошел к будущим учительницам хороших манер и пристойной словесности и накинулся на них.

— А вы что стоите здесь, как поганки на поляне? Марш в воду, дуры старые!

Дриады и нимфы вздрогнули от такой, столь явной грубости, а старый псовин Вий уже стал сбрасывать их в магическую купель, которая мгновенно взметнула вверх фонтаны брызг и пара. Не выдержав, старик рявкнул:

— А, ну, вас, лахудры зеленые, не хотите быть молодицами, так и стойте на бережку, я тады и без вас обойдусь.

Вий прыгнул в купальню могучим, корноухим стариком, а вынырнул из воды через несколько минут молодым, кряжистым псовином с новенькими ушами и ослепительно белыми, громадными клыками. Я же стал аккуратно отколупывать от лапищи Годзиллы чешуйку и просить его пожертвовать капельку своей крови, чтобы, наконец, зарядить купальню на полное омоложение и исцеление драконов. Уриэль тем временем, сноровисто отвязывал от спин драконих упряжь.

Как только дриады и нимфы выбрались на каменные берега купальни молодыми, очаровательными красавицами, настала очередь драконов. На то, чтобы подготовить для них магическую купель у меня ушло всего несколько минут, после чего я предложил драконам принять горячую ванну. Если Полифему понадобилось полчаса, чтобы стать молодым парнем, то Годзилла и его подруги, провели в бассейне почти два часа и в течение всего этого времени магическая купель клокотала и бурлила, словно огромный гейзер в минуты извержения. К шуму воды и свисту пара добавлялись драконьи вопли и рев, от которого сотрясался весь остров.

Когда драконы стали выбираться на берег, ярко освещенный магическими осветительными шарами, которые я подвесил в небе, я понял, сколь трудны были годы, проведенные Годзиллой в холодной, продуваемой всеми ветрами, пещере. Дракон был молод, могуч и сказочно прекрасен, хотя и малость уменьшился в своих размерах и объемах.

Его подруги тотчас стали к нему ластиться, но Годзилла, увидев что я сижу на берегу в той же самой позе, строго цыкнул на них, и велел этим сластолюбицам отправиться на озеро и найти ему что-нибудь на ужин. Драконихи послушно влетели в воздух и полетели обследовать водные просторы, а я повел Годзиллу в его драконью квартиру, самую большую и просторную из всех имеющихся на драконьем острове.