Мои впечатления и чувства, при зрении на небо, в темную ночь, среди Кавказских хребтов
Но во всю свою жизнь никогда и ничем я так не поражался, никакое явление в природе и ничто из ее видимых вещей не порождало во мне толико многочисленных и глубоких мыслей и не возвышало стремлений моего сердца к Творцу природы, как то, чтобы в темную ночь, при невозмутимой повсюду тишине, смотреть на небо, усыпанное несметными звездами.
Производимое сим видом чувство есть свойства безграничного, как и зримые небеса. Смотря в недоступную даль небес, видит человек, что в необъятных высотах воздушного пространства идет шествие славы Божией – тихо и величественно, но однако же вразумительно и внушительно, и слышатся небесно-дивные гимны в честь и славу Божественной и велелепной славы Всемогущего Бога, но не этим чувственным слухом, а слухом сердца, коему доступен бывает духовный мир, когда он, освободившись от впечатлений мира сего, делается способным к восприятию впечатлений горнего мира.
Воистину можно сказать, что ничего нет подобного во всей видимой природе дивному сему и преестественному зрелищу!… И видится, как будто бы здесь, в небесах, Господь особенно внятно явил славу творчества Своего более, чем где-нибудь во всей природе, видимой во всех концах земли.
Правда – и море, покоясь в недрах своих, поражает могуществом, сокрытой в нем силы, необъятным протяжением и множеством водяной стихии. Восход и заход солнца, – в тихий час утра и вечера, тоже восхищают душу в пренебесный мир к незаходимому Солнцу Правды. Семицветная радуга, положенная в облаках Создателем в показание того, что уже никогда не будет всемирного потопа, хотя не имеет существенности, но имеет вид прекрасный и очаровательный и напоминает о страшно великом бедствии, которому подвергся первобытный мир за грехи от Бога. И шумящая на горе дубрава, и ветром волнуемая нива, и все вообще творение Божие, в духовном разуме зримое, явственно показует следы Божии, Его невидимое присносущество, вечную славу и неисповедимые совершенства.
Но все это не так поразительно и внушительно, как небеса, коих вещание исходит во всю землю и глаголы их во все концы вселенные (Пс.18,5). Иная звезда, как бы преимуществуя над другими, горит полным и обильным светом, явственно превосходя прочие небесные светила полнотою света; в другой горит переливный свет подобно текущей реке, а в иной виден дрожащий свет, будто боязливо внутри себя движущийся. Многие звезды, за дальностью, едва видны. Они не более, как малейшие светлые точки. Только заметно, что от ярко горящих звезд находятся на неизмеримой высоте. Но все они, зажженные рукою Вседержителя, радостно, усердно и непрерывно творят свою всенощную службу в честь и славу неисповедимого Божия совершенства. Действительно, нет возможности и нельзя найти слов к точному выражению того впечатления и тех чувств, коими объемлется наша душа при виде сего торжественного, великолепного и ни с чем несравнимого зрелища!…
Прежде всего замечаем, что все наше духовное существо объемлется глубоким чувством благоговения к Создателю Своему, Которого грозное всемогущество, безпредельная власть и несравнимая слава так очевидно созерцаются в небесных высотах. Потом сердце наше поражается страхом, от сознания Божеского величия и Его безпредельной силы. Вся гордость наша смиряется, и человек хотя бы и не хотел, но невольно сознает свое всеконечное убожество, нищету и полное ничтожество в виду необъятного Божеского всемогущества.
Но при всем том, по сродству своего духа с Божественным, влечемся мы туда, внутренне слыша духовным инстинктом сердца, что там наша вечная жизнь! Там все святые угодники Божии – старшие во Христе братия наши.
Там Престол Вседержителя, окруженный неприступною славою, пред которым смежают очи пламенные Херувимы и Серафимы, и 24 старца полагают венцы своя, говоря: «достоин Ты, Господи, прияти славу и честь, и силу, ибо Ты сотворил все» (Откр.4,11).
Там Преблагословенная Владычица Богородица – Матерь Христа Бога нашего – ходатайствует о нашем вечном спасении: пред Сыном Своим и Богом нашим. Там Ангелы вопиют непрестанным гласом: Свят, Свят, Свят Господь Бог – Саваоф, полны суть небеса и земля славы Твоея!…
Там мир небесный и блаженная жизнь, где нет скорби, болезни и печалей, коими наполнена наша земная жизнь. Там свет лица Божия исполняет всех небожителей потоками небесного радования, там, на водах упокоения, пребывают все, благочестно пожившие и в вере во Христа отшедшии ко Господу отцы и братия наши. Там – упокоение всем потрудившимся за правду в животе сем! И наш дух влечется туда всею своею силою. Ибо от Бога исшел и к Нему хощет возвратитися, Иже и даде его (Еккл.12,7).
Но вот нам желалось бы узнать: что являют собою сии светящиися на небе безчисленные миры?!… Есть ли там жизнь, или они мертвы в существе своем?!… Но это сокрыто от нас, земнородных. Гадательно судим, что должна быть всенепременно и там полная жизнь и, конечно, лучшая, чем наша на земле. Ибо говорится, – и мы веруем – что Бог есть Творец безчисленных миров; а известно, что слово мир понимается не как мертвое вещество, а как совокупность живых существ, одаренных разнообразием жизненных способностей – во славу Всезиждителя – Бога, вся премудрости сотворшего.
Да и кроме того, нельзя придумать разумной причины, по которой бы нужно быть такому безчисленному множеству мертвых миров! Если все сотворено для славы Божией, то написано не мертви восхвалят Тя, Господи, но мы, живые . Только нельзя знать, какая именно там жизнь, потому что никому из живущих на земле не благоволил Господь открыть сего.
Не это ли суть те обители многи в доме Отца Небесного , о коих возвестил нам Спаситель наш во Священном Своем Евангелии (Ин.14,2). Приходят здесь на мысль слова святого апостола Павла, показующие различие будущего блаженства: ина слава солнцу, ина слава луне и ина слава звездам; звезда бо от звезды разнствует во славе, такожде же и в воскресении мертвых (1 Кор.15,41).
Итак, видя Божественное величие, в небесах явленное, земной зритель исполняется страхом и трепетом, повергается в прах пред неисповедимыми совершенствами Божиими и мнит себя быть пылю и пеплом. Правда, хотелось бы принять участие в безмолвных гимнах Божественного песнопения, войти своим грешным существом в среду шествия светозарных певцов славы Божией. Но увы! Насколько оказываешься мал и недостаточен к таковому предприятию, как червяк противу всесильного и грозного всемогущества Божия!…
Проснувшись утром, пробыл здесь немалое время, будучи исполнен необычных святых чувств от великолепного зрелища, принявши слухом сердца таинственное вещание, как нощь нощи возвещает разум (Пс.18,3). Потом начал восходить на горную высоту, которая показывалась высокою над головою, как бы наравне с облаками. Долго боролся и превозмогал великий труд подъема, каждый шаг был чувствителен и отзывался потрясением во всем теле, как знают это все, кои бывают в таковом упражнении. Но наконец достиг вершины шпиля и снова увидел себя превознесенным над всею землею. Обходя же прекрасную равнинную площадку горного шпиля, я нашел источник воды, бьющий фонтаном из-под камня, потом потоком протекающий небольшое пространство и низвергающийся в пропасть.
Еще, идя далее, внезапно был поражен ужасом и страхом… и все кости мои затрепетали от необычного зрелища… Удивленному взору моему представился обнаженный скелет мертвеца, благочинно лежащий под сению громаднейшей сосны. Увидевши сие, я пал на колени и сотворил усердную молитву ко Господу Иисусу Христу о упокоении усопшего раба Божия, коего имя Ему единому ведомо, и не только имя, но и все его дело, цель и намерение, и чего ради здесь он окончил свой временный живот.
Скончав молитву, обратился я к лежащему мертвецу. Конечно, подумал я, это никто другой, как один из пустынников, который, быв томим жаждою любви ко Господу Иисусу Христу, обрел это уединеннейшее, всецело удаленное от мира место. И здесь совершенно свободный от всех попечений мирских и забот века сего и его обычной суеты, и в мире и покое предал дух свой Господу Иисусу Христу, ради любви Которого и пришел в сию суровую страну. Блажен еси ты, брате , – сказал я ему в сердце своем, – честна кончина твоя и жребий твой со святыми; благополучно изшел ты из суетного мира и обрел себе блаженный покой и невозмутимую тишину на горной возвышенности. Воистину блажен путь, в онже отшел еси, брате, яко уготовася тебе место упокоения. Да будет в мире прах твой! Спи до радостного утра всеобщего воскресения!…
Утром, выкопавши могилу, закопал кости усопшего, сотворивши, по силам своим, надгробное пение.
И жил я на сем уединенном, возвышенном кургане две недели, наслаждаясь полным безмолвием, молитвою и зрением славы Божией, явленной в природе, которая воистину есть зерцало всемогущества Божия и величественный орган, немолчно воспевающий безконечные совершенства Божии. Конечно, только нужно с нашей стороны постараться, чтобы раскрыть в своей душе внутренний слух сердца, коему бывает слышна величественная гармония мироздания Божия.