Собственно, ничего не происходит. Вот только встал ты на удивление рано да пикалка в груди стучит в каком-то поразительно сбивчивом ритме. Ты медленно пьешь первую подвернувшуюся под руку жидкость и не сразу отдаешь себе отчет, что это полупротухшая вода, в которой кто-то отмачивал искусственную челюсть. Смутное воспоминание о вчерашнем вечере вколачивается тебе в лоб гвоздем неимоверной боли, распространяя вокруг запах какой-то жареной дохлятины. Приподнимая с отчаянной решимостью веки, ты начинаешь смутно различать очертания непонятно древней бытовой техники. Рядом в постели вместо чудо-блондинки с узенькой попочкой и большими буферами, с которой, как тебе казалось, ты завершил вечер, лежит храпя, как боров, блаженная галлюцинация пожилого, толстого, облезшего мужика в желтых, явно нуждающихся в стирке хлопчатобумажных трусах, спущенных с дряблого зада.

В тебе зарождается неясное чувство, что работа не приносит тебе удовлетворения, а телевидение каждые праздники в наборе «super fresh» врубает один и тот же дерьмовый суперхит двадцатилетней давности.