Густав и Фернан. У Густава на шее висит бинокль.
ГУСТАВ: Очень хорошенькая девушка!
ФЕРНАН: В самом деле?
ГУСТАВ: Очень, очень миленькая.
ФЕРНАН: Вы с ней говорили?
ГУСТАВ: Нет, я просто кивнул головой, вот так…
ФЕРНАН: Как?
ГУСТАВ: Вот так.
Кивает головой.
ФЕРНАН: Я горжусь вами, Густав. Браво, молодец. Вы преодолели себя, ходили в деревню, просто потрясающе. Я очень, очень доволен вами.
ГУСТАВ: (он разглядывает тополя в бинокль)…Скоро мы будем там, наверху…
ФЕРНАН: Покажите.
Густав отдает ему бинокль.
ФЕРНАН: Ооо! Отлично видно, как они там качаются.
ГУСТАВ: А где Рене?
ФЕРНАН: Я отправил его к Мадлен — справиться о состоянии здоровья Пенто. Может, у него есть какая-то скрытая болячка…
ГУСТАВ: Рассчитываете на обмороки вашего конкурента.
ФЕРНАН: (достает тетрадь) Я начал вести дневник, вроде бортового журнала.
ГУСТАВ: Очень хорошо.
ФЕРНАН: Придумал вот такое название: «Ветер шумит в тополях, или трое доходяг на природе».
ГУСТАВ: Двое доходяг! Двое, я — не доходяга.
ФЕРНАН:…Ну…двое доходяг и один… (размышляет)…и один мерцающий разум. Так хорошо?
ГУСТАВ: «Ветер шумит в тополях, или как Густав сопровождал двух доходяг на природу». Так было бы правильней, если уж вы настаиваете на слове «доходяга».
ФЕРНАН: Ладно, в конце концов, не в заглавии дело. Предлагаю, чтобы каждый по очереди записывал сюда свои мысли и размышления.
Появляется Рене.
РЕНЕ: Я достал замечательные одеяла… Посмотрите.
Разворачивает одеяла.
ГУСТАВ: Покажите, покажите…
РЕНЕ: Теплые и легкие.
ГУСТАВ: Очень хорошо.
ФЕРНАН: Есть новости о Пенто?
РЕНЕ: Да… Всё, что я могу вам сказать: Пенто в рядах умирающих не состоит.
ФЕРНАН: Он в полной форме.
РЕНЕ: В полной форме!… (чтобы «утешить» Фернана). Вот тут одеяла! Кстати, вы видели нашего Густава? Потрясающе, а? Вышел совершенно нормально, мы с ним обошли кладбище, в общем…
ГУСТАВ: С каких это пор я стал «вашим» Густавом? Вы когда-нибудь перестанете говорить со мной, как с ребенком!
ФЕРНАН: Я начал вести бортовой журнал, Рене. Каждый из нас может записывать туда свои впечатления.
РЕНЕ: Можете начать с того, как я нашел превосходные одеяла. Хоть на дворе и август, ночью бывает прохладно.
Рене снова, с особой тщательностью складывает одеяла. Двое других смотрят, как он это делает. После паузы.
ГУСТАВ: Что это вы делаете?
РЕНЕ: Что?…Складываю одеяла… Люблю, чтобы складка была заглажена.
ГУСТАВ: Запишите в журнал, Фернан: «Вторник 16 августа. Рене уделяет особое внимание тщательному заглаживанию складок на одеялах. Проявление его женского начала».
РЕНЕ: (смеется) Нет, скорее это проявление моего военного начала. Обладатель стольких военных наград, каковым вы являетесь, знает, что у хорошего солдата и материальная часть в полном порядке. (Заканчивает складывать) Ну вот…Теплые и легкие… Как раз то, что надо…
ФЕРНАН: Замечательно.
РЕНЕ: Важно также избегать лишних тяжестей. Не забывайте: брать надо минимум. Каждому — по небольшому ранцу и плюс большой мешок, который мы понесем по очереди — Густав и я… Но в основном Густав.
ГУСТАВ: (Фернану) Ему так не хотелось идти, а теперь он все берет на себя, всем руководит.
РЕНЕ: Нет, я всё представляю на ваш суд.
ГУСТАВ: (показывает на бинокль) Мы одобряем. Вы видели?
РЕНЕ: Бинокль, очень хорошо.
ГУСТАВ: Вы об этом и не подумали, а? Хотите взглянуть?
Рене берет бинокль и смотрит в него.
РЕНЕ: О, да…Тополя… Сегодня утром я задавал себе кое-какие вопросы…
ФЕРНАН: Да?
РЕНЕ: А что, собственно, мы будем делать там, наверху?
Пауза.
ФЕРНАН: Отправление назначено на 18, все согласны?
РЕНЕ: Если всё пойдет, как задумано, то да.
ГУСТАВ: Погода? Есть у вас метеосводка?
РЕНЕ: Точных сведений пока нет.
ГУСТАВ: А в вашей ноге ничего такого не ощущаете?
РЕНЕ: Нет! Почему я должен чего-то там в ней ощущать?
ГУСТАВ: Нередко пожилые люди с приближением сырости начинают чувствовать ревматические боли.
ФЕРНАН: А у меня ощущение, что при дожде я чаще падаю в обморок.
ГУСТАВ: Правда? Со временем, может, привыкнете.
ФЕРНАН: Держите. (Дает бортовой журнал Густаву.) Если хотите, можете записать что-нибудь перед уходом.
ГУСТАВ: С удовольствием. А, так вы уже начали? Можно прочитать?
ФЕРНАН: Конечно, это ведь коллективный труд.
ГУСТАВ: (Он читает)»Вторник, 16 августа, 9 часов утра. Вопреки опасениям, которые внушает мне эта экспедиция, я радуюсь, что пойду с моими товарищами. Позволит ли мне физическое состояние добраться благополучно? Вся проблема — в этом. Честно говоря, я не в лучшей форме. Вот уже шесть месяцев, по крайней мере, как у меня нет эрекции, достойной этого имени. Это знак «.
РЕНЕ:…Это дневник, которому, стало быть, доверяют всё.
ФЕРНАН: Не начинать же с экивоков.
РЕНЕ: Разумеется, нет.
ГУСТАВ: Он прав… Это симптом.
РЕНЕ: Мы об этом уже говорили. Здесь не слишком-то много стимуляторов.
ГУСТАВ: (Серьезен и обеспокоен) Шесть месяцев!
РЕНЕ: Достойной этого имени, он отлично уточнил «достойной этого имени».
ФЕРНАН: А, между тем, я еще не старик!
ГУСТАВ: (Показывая на Фернана и на себя) Мы оба не старики! Но надо быть бдительными. Делать упражнения.
Густав встает и начинает заниматься гимнастикой.
ГУСТАВ: В здоровом теле — здоровый дух! Делайте, как я.
Двое других встают, Рене — с большой неохотой.
РЕНЕ: Вы, в самом деле, думаете, что это нужно?
ГУСТАВ: Необходимо… Мы проржавели, старина. Ну-ка, наклон — и коснуться пальцами носков…
Оба выполняют.
ГУСТАВ: Дышим глубоко.
Мгновение спустя Фернан падает в обморок.
ГУСТАВ: Нестрашно, продолжаем, он нас догонит!
Рене колеблется, потом поднимает Фернана и провожает к его стулу. Густав продолжает делать упражнения один и как нельзя лучше.
ФЕРНАН: Заходим с тыла, мой капитан…
РЕНЕ: Вы рискуете мышечной болью!
ГУСТАВ: (продолжая движения) Всё обрюзгло, всё дряблое.
ФЕРНАН:…Благодарю вас. Гимнастика, безусловно, мне необходима, но только надо делать очень неторопливо.
РЕНЕ: Да, вот так, сидя.
ГУСТАВ: (в полной форме) Аа… вы не правы… Я уже чувствую себя лучше!… Вскоре мы покорим высоту! Мы — мамлюки, господа, сабли наголо, курс — на тополя, головой поплатится каждый, кто посмеет… Увидите, как счастливы мы будем на этом холме. (Обращается к собаке:) Ну? Ты рада умотать отсюда? Глоток свежего воздуха никому не повредит! (Ласково треплет собаку, будто она живая). Она всех нас переживет!
РЕНЕ: Никто и не сомневается.
ГУСТАВ: А здорово ей будет наверху. Там ее настоящее место.
РЕНЕ: Надеюсь, вы не собираетесь ее туда оттащить?.
ГУСТАВ: И речи быть не может, чтобы мы отправились без собаки!
РЕНЕ:…Вы шутите, Густав, скажите, что шутите.
ФЕРНАН: Нет… он не шутит.
ГУСТАВ: А что, собственно, вы имеете против собак?
РЕНЕ: Ничего. Я против перетаскивания с места на место каменных скульптур весом под сто килограмм.
ГУСТАВ: Вы отказываетесь взять ее с нами только потому, что она — каменная?
РЕНЕ: Да, это единственная причина.
ГУСТАВ: Ладно, по крайней мере, вы не кривите душой!
РЕНЕ: Ваше поведение вне всякого анализа, Густав. Вы всерьез рассчитываете взять собаку с собой?
ГУСТАВ: Мы берем собаку!
РЕНЕ: (Фернану) Вы знали, что он хочет взять собаку?
ФЕРНАН: Я этого опасался…
ГУСТАВ: Мы берем собаку с собой!
РЕНЕ: Не оставляйте меня в одиночестве, Фернан. Скажите что-нибудь.
ФЕРНАН: Я часто вижу, как эта собака шевелится, следовательно, мне трудно будет встать на вашу сторону.
РЕНЕ: Но вы отдаете себе отчет в том, что транспортировка этой статуи чрезвычайно усложнит осуществление операции, да или нет?
ГУСТАВ: «Усложнит осуществление операции»… С каких это пор вас пугают сложности? Для нас все сложно, все. Утром — найти повод, чтобы подняться, — бесконечно сложнее, чем перенести эту скульптуру, место которой там, наверху, вместе с нами.
ФЕРНАН: Возможно, найдется какое-нибудь средство…
РЕНЕ: Нет, не найдется… Сдается мне, вы думаете, что она последует за нами своим ходом, так нет же, старина, опомнитесь, она — каменная.
ГУСТАВ: Вы упускаете самое главное, Рене. Для вас это — просто небольшая дружеская прогулка. А попробуйте представить, что мы — отряд! Отряд, миссия которого — эвакуация с этой террасы. Хорошенько подумайте об этом, Рене: мы собираемся осуществить побег!
РЕНЕ: В подобных случаях тем более избегают лишнего груза.
ФЕРНАН: А если поместить ее на доску с колесиками? Как пушку.
РЕНЕ: Кто же ее потянет?
ФЕРНАН: Густав! Это его собака.
ГУСТАВ: Ну да, отличная идея!
РЕНЕ: Бред какой-то!
ГУСТАВ: (Рене) Хотите, я вам кое-что скажу? У меня впечатление, что вы никогда в это не верили.
РЕНЕ: Да как в это вообще можно поверить?
ГУСТАВ: В вас не живет душа мамлюка.
РЕНЕ: А в вас? Какой из вас мамлюк? Вышли со мной на улицу, и при виде молоденькой девушки слегка кивнули ей головой, вот так, на расстоянии тридцати метров… без всякого шанса быть замеченным…
ГУСТАВ: Но именно так следует кивать в подобных случаях. (Фернану:) Он сам меня научил.
ФЕРНАН: Прошу вас, не берите меня в свидетели.
РЕНЕ: Вы просто спятили! Впрочем, вы и прежде были не в себе!
ГУСТАВ: Ненормально то, что вы доводите себя до такого состояния из-за собаки.
РЕНЕ: Собаки весом в сто килограмм и абсолютно недвижимой… Не-транс-пор-табель-ной!
ГУСТАВ: При малейшей трудности вы сразу отказываетесь.
РЕНЕ: Вы правы… Потому что мне никогда не хотелось уходить. Я разве что пытался чуть развеять скуку, но мне так и не удалось убедить себя, что эти тополя изменят мое существование. Мне очень жаль.
ФЕРНАН: Рене, прошу вас. Давайте немного поразмыслим. Какова наша ситуация? Я тяжело болен, у Густава не всё в порядке с головой, собака эта — тяжеленная, а идти надо далеко…
ГУСТАВ: Вы забыли сказать, что Рене — хромой, отчего ситуация лучше не становится.
ФЕРНАН: И вы хромаете. Вот таким образом. И что?… Всё это действительно непреодолимо? Что нам помешает попытаться, по крайней мере? Представляете физиономию Мадлен, когда она узнает?
ГУСТАВ: Вот-вот! А если еще у нее увести собачку, так и вовсе!
РЕНЕ: Я прекрасно знаю, что нас ждет там, наверху. Неприветливый холм, где дуют ветры; за холмом — ложбина, как две капли воды, похожая на ту, откуда мы пришли, а дальше, гораздо дальше, если повезет, мы найдем другую богадельню, такую же, как эта, которая, возможно, милостиво согласится нас принять…Нет… Вы правы, Густав, никудышный из меня мамлюк… Я забираю свое одеяло…
ГУСТАВ: Значит, отказываетесь?
РЕНЕ: Решительно.
ГУСТАВ: Бесповоротно? Бросаете отряд?
РЕНЕ: Я его покидаю.
ГУСТАВ: Я в вас разочарован…страшно разочарован.
РЕНЕ: Больше всего разочарована, должно быть, она.
Показывает на собаку. Рене собирается уйти.
ГУСТАВ: Уже уходите?
РЕНЕ: Да.
ГУСТАВ: У нас же общее собрание!
РЕНЕ: Мне кажется, собрание окончено.
ФЕРНАН: Стало быть, вопрос стоит: собака или вы.
РЕНЕ: Нет, я не иду в любом случае. Трудно было бы выразиться определенней.
ГУСТАВ: Прекрасно!
РЕНЕ: Желаю удачи и счастливого пути!
Рене уходит. Фернан и Густав остаются одни.
ГУСТАВ:…Собак он не любит, тополя не любит, этот тип ничего не любит.
Затемнение