Рене один на террасе. Он задумчиво подметает. Появляется Густав и некоторое время его разглядывает.
ГУСТАВ: Подметаете?
РЕНЕ: Да, так мне кажется.
ГУСТАВ: Вы правы. Надо чистить свое гнездышко.
Входит Фернан.
ГУСТАВ: А, Фернан. Неугодно ли присесть с нами. Благодаря Рене, терраса — как новенькая, так воспользуемся случаем!
ФЕРНАН: Я встретил Пенто. Знаете, чем он занимался?… Гимнастикой! Встретил меня высокомерно. Просто в упоении, оттого что жив, и морда кирпича просит. Как увидел меня, ускорил наклоны… и ну дышать… а потом и приседать…Мои шансы на выживание уменьшаются с каждой минутой…
ГУСТАВ: Сядьте, и вкусите… незапятнанность этой террасы.
Все трое сидят. Собака находится между Густавом и Рене.
ФЕРНАН: Известно вам, что Пенто бывший чемпион по велосипедному спорту?
ГУСТАВ: Велосипед — это школа выносливости…
ФЕРНАН: Это мой шанс.
Пауза.
ФЕРНАН: Я размышлял о способе устранить Пенто.
ГУСТАВ: Вы хотите устранить его физически?
ФЕРНАН: Да… Но мне необходима ваша помощь. Пенто имеет обыкновение тренироваться под другой террасой…
ГУСТАВ: Да.
ФЕРНАН: Видите чугунную раковину на ее краю?
ГУСТАВ: Вижу.
ФЕРНАН: Ее можно раскачать…И она бы «случайно» упадет на Пенто, пока он будет отжиматься. И всё шито-крыто.
ГУСТАВ: Но раковина — огромная!
ФЕРНАН: Потому-то и потребуется ваша помощь.
РЕНЕ: А сами вы не опасаетесь тяжелых предметов?
ФЕРНАН: (Густаву) Что вы на это скажете?
ГУСТАВ: Что я скажу, что я скажу… Я не против того, чтобы устранить Пенто…Хотя всегда может найтись какой-нибудь мелочный моралист, который сочтет этот поступок предосудительным… Но вы не боитесь, что Пенто быстро будет заменен? Должно быть, у них существует целая куча типов, родившихся 12 февраля.
ФЕРНАН: Их всех ждет та же судьба!
ГУСТАВ: Кончится тем, что нас раскроют.
ФЕРНАН: В таком случае мы соберем всех ветеранов, родившихся 12 февраля, вместе и покончим с ними разом.
ГУСТАВ: Это потребует серьезной организации.
ФЕРНАН:…Значит, нам ничего не остается, кроме как уйти. Все отправимся к моей сестре.
РЕНЕ: Мне казалось, что там жить невозможно.
ФЕРНАН: Да, но втроем мы сможем нейтрализовать ее мужа.
РЕНЕ: А, может, разумнее было бы отправить к вашей сестре одного Пенто?
ГУСТАВ: К сестре вашей ехать невозможно!
ФЕРНАН: Почему?
РЕНЕ: Чтобы ее не беспокоить?
ФЕРНАН: В конце концов, она ведь сестра мне, и потом речь идет о жизни и смерти.
ГУСТАВ: Говорю я вам, к сестре нельзя!
ФЕРНАН: Напротив, это превосходная идея.
РЕНЕ: Это далеко?
ГУСТАВ: Очень далеко!
ФЕРНАН: Да нет же! Вы ведь готовы были отправиться в Индокитай. Я напишу ей, чтобы предупредить.
ГУСТАВ: Мы не можем поехать к вашей сестре, Фернан!
ФЕРНАН: Хотел бы я знать, почему!
ГУСТАВ: Не можем и всё!
РЕНЕ: Да пустите же его к сестре, в конце концов…
ГУСТАВ: Нет!
ФЕРНАН: Почему же?
ГУСТАВ: Потому что она умерла!
ФЕРНАН: Умерла?
ГУСТАВ: Умерла.
ФЕРНАН: Когда?
ГУСТАВ: Месяц назад… Мне очень жаль.
ФЕРНАН: Могли бы мне сказать.
ГУСТАВ:…Я… Я собирался это сделать… а потом….
РЕНЕ: Простите меня, Фернан, но если бы вы читали свою почту…
ФЕРНАН: Дениза умерла.
ГУСТАВ: Я позаботился о похоронах, не беспокойтесь.
ФЕРНАН:…Благодарю.
ГУСТАВ: Думаю, что всё прошло хорошо. Не так-то легко было организовать всю церемонию на расстоянии…
ФЕРНАН: Вот как?
ГУСТАВ: Тем более, что у меня с вашей семьей были разногласия относительно надгробной надписи. Муженек ее предлагал «Нашей дорогой и любимой Денизе»…Нескладно! Какое-то речевое излишество: если она дорогая, стало быть, и любимая, не так ли?
ФЕРНАН: Разумеется…
ГУСТАВ: А, вы со мной согласны! Значит, нет смысла и доказывать. Я предложил: «Нашей обожаемой Денизе», точка! Я — сторонник строгого стиля! Ну, так он и слышать не захотел!
ФЕРНАН: Я же говорил вам, что он кретин.
ГУСТАВ: В семейке вашей у всех характеры — не дай бог!
РЕНЕ: И что же в результате написано на могиле его сестры?
ГУСТАВ: Не знаю, я со всеми переругался.
ФЕРНАН: Само собой разумеется.
ГУСТАВ: Кстати, хотя сейчас и не совсем подходящий момент, но вы мне должны кое-какие деньги…Пришлось раскошелиться…
ФЕРНАН: Да, вы мне скажете, да, да… Значит, Дениза умерла.
ГУСТАВ: Увы…
Молчание. Фернан берет бортовой журнал и протягивает Рене.
ФЕРНАН: Наверное, надо занести это в журнал… Смотрите-ка, Рене, вы еще ни строчки здесь не записали.
РЕНЕ: Да мне как-то не казалось необходимым.
ГУСТАВ: Мы все оставили записи…
РЕНЕ: (показывает на собаку) Даже она?
ГУСТАВ: Знаю, что вас это уже не касается, но, может быть, хотите познакомиться с тем, что содержится в журнале?
РЕНЕ: (читает)»18 августа. Рискуя предать Фернана, и так уже подранка, смертоносному безумию Мадлен, один из членов отряда оставил нас за несколько часов до выступления, проявив, таким образом, трусость и став изменником. Эта постыдная слабость духа сорвала весь проект. Следует ли нам рассмотреть возможность этой героической экспедиции втроем? Весь вопрос — в этом…» У вас есть карандаш?
ГУСТАВ: Держите.
Рене пишет, потом отдает журнал Густаву.
ФЕРНАН: Что он записал?
ГУСТАВ: (читает)»18 августа. В гробу я вас видел…»
ФЕРНАН: Этого следовало ожидать.
Пауза.
ГУСТАВ: Смотрите, смотрите, как красиво!
РЕНЕ: Что?
ГУСТАВ: Птицы в небе, летят клином.
ФЕРНАН: Перелетные.
РЕНЕ: Рано они в этом году.
ГУСТАВ: Это утки.
ФЕРНАН: Да, гуси.
РЕНЕ: Я не очень хорошо вижу. У вас случайно бинокль не с собой?
ГУСТАВ: Нет.
ФЕРНАН: А знаете, почему они летят клином?
РЕНЕ: Нет.
ФЕРНАН: Первый рассекает воздух и облегчает полет остальным: они меньше устают. В течение всего полета они поочередно встают во главу каравана.
Фернан встает и вытягивает руки наподобие крыльев. Густав делает то же, занимая место перед Фернаном.
РЕНЕ: В самом деле?
ФЕРНАН: Да… это гуси.
ГУСТАВ: Или утки.
ФЕРНАН: Они летят на юг. Будут производить потомство.
ГУСТАВ: Какая разнузданность!
Рене тоже встает рядом с Фернаном и Густавом. Теперь они образуют клин.
РЕНЕ:… Я их не вижу.
ГУСТАВ: Они как раз над тополями.
РЕНЕ: Я их потерял!
ФЕРНАН: Вы видите тополя, видите?
ГУСТАВ: Ну, так как раз над ними.
РЕНЕ: Увидел! Вон они полетели!
Теперь и троица готова «взлететь».
В это время каменная собака медленно поворачивает голову по направлению к тополям.
Затемнение