Тихая война: антикультура против культуры

 

Педагог-психолог предложил малышам поиграть в телепередачу: представить, что лист бумаги — это экран и его нужно заполнить привычными образами. Результаты эксперимента ужаснули исследователей. 95 процентов детей поместили на экран дерущиеся скелеты, трупы, нарисовали чертей, кости и чудовища. Краски преобладали черные, красные и грязно-коричневые. Психологи определили эти рисунки как «образы смерти», характеризующие болезненное, искаженное воображение детей.

Об этом эксперименте участникам парламентских слушаний «Культура против терроризма» собирался поведать Владимир Сергеев, директор Единого научно-методического центра (ЕНМЦ) Комитета по культуре Москвы. К сожалению, не все участники дискуссии, проходившей в стенах Государственной Думы, успели выступить — желающих было предостаточно. Состояние отечественной культуры, духовное и нравственное здоровье молодежи, «образ смерти» и информационные «клоны» — наши «больные» темы, которые постоянно находятся в центре внимания общества, прессы и государственных институтов. О вкусах у нас, к счастью, еще спорят (хотя Михаил Швыдкой, например, требование запретить оперу «Дети Розенталя» сравнил с призывом бить евреев). А министр культуры Александр Соколов признается, что запрещает своей дочери включать телевизор в его отсутствие.

В России кое-что изменилось за последние годы. Мы можем размышлять об умеренном экономическом росте, о кругленькой копеечке в Стабилизационном фонде, о построении властной вертикали. А на культурном фронте — по-прежнему без перемен. Хотя теледемоны ельцинского времени Борис Березовский и Владимир Гусинский давно уж пребывают в лондонском и тель-авивском изгнании. В чем же тут дело? Почему наши дети продолжают воспроизводить в своем сознании «образы смерти»? Попробуем разобраться в том, что сегодня происходит в государственной политике в области культуры и информации.

 

А в остальном, прекрасная маркиза…

«Никогда наша культура не чувствовала себя так хорошо, как в наше сегодняшнее время».

Если бы этот тезис принадлежал Анатолию Луначарскому или Екатерине Фурцевой, к нему можно было бы отнестись с известной долей иронии — разве большевистский нарком просвещения или советский министр культуры могут по-другому оценивать свою работу?! Но, оказывается, тезис о том, что «жить стало лучше, жить стало веселей», выдвинул Михаил Швыдкой, еще недавно федеральный министр, а теперь «федеральный агент», сохранивший, впрочем, все свое прежнее влияние, но счастливо избавленный административной реформой от ответственности за проводимый курс.

В чем же состоят «наши достижения» последних лет? То, что на селе и в рабочих поселках «резко сократилась сеть учреждений культуры, ухудшилась структура досуга и снизился образовательный уровень», признают сами министерские. Заметим, что в сельской местности у нас «доживает» 40 процентов населения.

Чиновники от Минкультуры бесстрастно информируют, что «материально-техническая база большинства клубных учреждений находится на крайне низком уровне. Практически не выделяются средства на организацию культурно-воспитательной работы с населением, на комплектование фондов библиотек, подписку периодических изданий». Ситуацию усугубляет то, что культура у нас теперь «не царское дело» — 98 процентов учреждений (119 тыс. единиц) относится к муниципальному ведению, в ведении субъектов Федерации осталось 1,8 процента учреждений, а в ведении федеральных органов — 0,2 процента.

В результате такого «разграничения» число клубов в стране сократилось на 23 процента и составляет 54,9 тыс. единиц (при этом 20,6 тыс. зданий находятся в аварийном состоянии или требуют капитального ремонта). Сеть библиотек уменьшилась на 10 процентов (и будет сокращаться далее), сельских киноустановок — на 75 процентов. Сегодня 2/3 сельских населенных пунктов (105 тыс.) остаются вообще без каких-либо «очагов культуры». Цифры приводит в своих выступлениях сам М. Швыдкой. Между прочим. Потому что в остальном «все хорошо, все хорошо…».

К счастью, так думают не все. Председатель объединения музейных педагогов России Елена Ванслова с горечью замечает, что «у нас правит бал антикультура с ее низкопробными боевиками и антигуманной философией. А настоящая интеллигенция сидит на голодном пайке и работает на энтузиазме, в полной нищете. СМИ предоставляют свободу лишь узкой группе эстетов, а иногда и людям, фактически не заинтересованным в процветании России. Но, похоже, до народа никому нет дела, поскольку многие руководители, занимающиеся проблемами культуры, сами не являются носителями культуры, а преследуют лишь свои корыстные интересы».

Е. Ванслова убеждена, что «несмотря на усилия отдельных учителей, с каждым годом падает общий уровень культуры у детей». Ей вторит скульптор Московского Союза художников А. Песков: «У нас в стране так сложилось, что понятие „культура“ стало словом утилитарным, обиходным, обозначающим досуг людей. Мало того что отдельные группы населения сегодня несопоставимы по уровню доходов и уже сейчас имеют разные возможности доступа к источникам культуры, так наше государство хочет закрепить это расслоение путем принятия нового законодательства в области социального обеспечения, медицинского обслуживания и образования».

К сожалению, эти опасения имеют под собой реальную почву. Дело в том, что в Законе «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации» полномочия муниципального района в области культуры отсутствуют. А значит, содержание библиотек и клубов — дело самого «общества», деньги на них будут выделяться за счет поселения. Тут уж вспоминается если не каменный век, то времена царизма и земства! М. Швыдкой, кстати, абсолютно не заблуждается по поводу последствий этого шага: «В ближайшее время стоит прогнозировать резкое сокращение сети самых массовых и демократических центров культуры». Удивительно, что министерство, которое теперь заведует и информацией, не спешит будоражить общественное мнение посредством уцелевших государственных СМИ и защищать последние бастионы «демократических центров культуры».

Почему же именно сельчане станут первыми жертвами новых преобразований? Лауреат Государственной премии поэт Валентин Сорокин утверждает: «Утрата села на пространствах России — это трагедия народа. Трагедия, прежде всего, экономическая, а потом уже национальная, культурная». Сам он родился и вырос в уральской деревне Ивашла, которая перестала существовать после Великой Отечественной войны. Именно многодетное российское село было тем ресурсом, который давал стране на протяжении всего ХХ века воинов, рабочих, трудовую (не оторванную от традиционно-культурных корней) интеллигенцию. В качестве примера приведем недавно вышедшую антологию псковских писателей «Вчера и сегодня. ХХ век». 90 процентов ее авторов — поэтов и писателей, носителей культуры — родились в деревнях и селах. Ныне на такую кадровую роскошь село уже не может расщедриться. Кстати, именно Псковская область стала печальным демографическим рекордсменом в России — на тысячу человек здесь 8,9 родившихся и 24,6 умерших.

 

Информационно-культурный терроризм как генное оружие

Но, может быть, в сложившихся условиях «маяками нравственности и культуры» у нас стали крупные города? В. Сергеев, директор ЕНМЦ Москвы, утверждает: «Развитие духовной культуры в России, прежде всего в ее больших городах, мегаполисах, приобрело и продолжает иметь кризисный характер. Зачастую опасность для личности, общества и государства сегодня представляют как раз разрешенные, не преследуемые несовершенными законами и механизмами действия. Так, например, не только не преследуются, но и всемерно пропагандируются, внедряются в общественное сознание с использованием современных методик и технологий культ силы, национализм и русофобия, космополитизм и презрение к национальным культурным традициям, разрушение института семьи и брака и пропаганда „свободной“, в том числе однополой, любви, наркомания, крайний индивидуализм и бездуховность. В общественное сознание внедряется норматив криминальной культуры».

По социологическим опросам, лишь 26 процентов населения регулярно читают книги и периодику, зато в среднем каждый гражданин России смотрит телевизор 3 полных рабочих дня в неделю. Более 34 процентов взрослых россиян, по данным ВЦИОМа, не читают вообще. Половина всех издающихся книг в России сегодня — детективы.

По прогнозам отдела библиотек Министерства культуры и массовых коммуникаций, если 131-й закон будет введен в действие в том объеме, в котором он сейчас предложен, сокращение коснется 50 процентов сети массовых публичных общедоступных библиотек именно в сельской местности.

Эти нерадостные выводы подтверждены данными социологов. Деструктивным влияниям особенно подвержено юношество. Так, 68 процентов молодежи большую часть свободного времени проводят у «голубого экрана», 65 процентов — слушают радио. Если учесть, что на 70 процентов эти СМИ «засорены» разного рода вредной информацией, пропагандирующей насилие, агрессию, преступный мир, то очевидна их антикультурная и антиобщественная роль. «Жертвами информационно-культурного терроризма ежедневно становятся миллионы россиян, миллионы молодых душ убито, отравлено ядом антикультуры, пропагандирующей все мыслимые и немыслимые мерзости и пороки», — утверждает В. Сергеев.

О том, что не все у нас в порядке с культурно-информационной средой, речь шла и на памятном заседании Правительства, где состоялся примечательный «спор о вкусах». Министр обороны Сергей Иванов потребовал от министра культуры Александра Соколова «прекратить дебилизацию» населения и покритиковал за пошлость некоторые телепрограммы, идущие на государственных каналах. Показательно, что за ТВ вступился не Соколов, который вполне разделял справедливое возмущение коллеги, а главный специалист по экономике Герман Греф. «Вам не нравится „Аншлаг“, а мне не нравится футбол», — заметил он. То есть вечерние «хохотушки» (при том, что население страны ежегодно сокращается примерно на 800 тысяч человек) — это, надо полагать, способ «социальной анестезии», позволяющей «расслабленным у телевизора» благодушно взирать на проводимый экономический курс. Почти по Олдосу Хаксли, который в романе-предвидении «О дивный новый мир» нарисовал культуру глобального общества: «Все воспитание тела и мозга как раз и имеет целью привить людям любовь к их неизбежной социальной судьбе».

Г. Греф, защищая информационно-культурный терроризм, не постеснялся подменить понятия — ведь футбол не принадлежит компетенции министра культуры. Более того, футбол не может быть пошлым и низкопробным: он может быть дворовым или профессиональным. Что же касается упоминаемого в споре «Аншлага», то такие передачи, как мы убедились, могут быть и пошлыми, и глупыми. Фактические заказчики нынешней культурно-информационной политики исходят из тезиса — главное, чтобы не было ограничения свободы: «Каждый смотрит, что он хочет». Г. Грефу вторит М. Швыдкой: «На пульте есть одна замечательная кнопка. Кому не нравится ТВ, нажми на нее — и все». Здесь тоже очевидная подмена понятий — государственные СМИ содержатся за счет налогоплательщиков, и граждане имеют право потребовать смены курса с «дебилизации» на «интеллектуализацию».

Впрочем, наша «элита» невысокого мнения об электорате. Михаил Лесин, бывший министр печати, ныне советник (!) Президента по СМИ, как-то заявил: «Сегодня нашему зрителю нравится экшен, нравятся трупы, нравятся катастрофы, нравятся гадости, нравятся пошлости». Ему вторит Александр Любимов, глава Медиа-Союза: «Способ потребления информации в современном мире — это развлечение. Это для „интеллектуального клуба“ нужна постановка проблем, а для аудитории, избирателей, населения нужны страсти и развлечения… Любое СМИ достигает своего рынка теми способами, которыми оно может».

Но не надо думать, будто равенство между понятиями свобода и вседозволенность у Г. Грефа, М. Швыдкого, М. Лесина, А. Любимова и многих других «заказчиков» культпродукта — это результат их честного и наивного заблуждения. Писатель Юрий Нечипоренко, главный редактор журнала «Русская жизнь», по этому поводу заметил, что «не приходит же Греф без штанов на заседания Правительства и не чешет себе принародно там то, о чем писал наш великий поэт! Он прекрасно понимает, что всякая культура начинается с запрета и ограничения. Государственные каналы могли бы завести Совет экспертов, пусть даже и включив туда отъявленных либералов, наряду с другими группами населения. И этот худсовет без подсказок министров по экономике мог бы решить вопрос, что такое „хорошо“ и что такое „плохо“».

О необходимости общественного контроля за государственными электронными СМИ речений было сказано множество, причем во всех созывах Государственной Думы и во всех составах Совета Федерации. Но ситуация в лучшую сторону не меняется! И этому есть свои объяснения. Последние открытия в области квантовой генетики установили связь между словом и активностью генофонда. «Физики» выяснили то, в чем давно были убеждены «лирики»: слово и образ — такое же генное оружие, как и алкоголь, табак, наркотики, бесконтрольная реклама лекарств. Так что, если на очередном «Аншлаге» зажигают «звезду» пошлости, значит, это кому-нибудь нужно! «Если бы слово ничего не значило, оно бы так не ранило нас, не оглупляло, за него не отдавали такие бешеные деньги, как сегодня это происходит с телерекламой», — замечает по этому поводу литературный критик Мария Солнцева.

 

Кое-что о властителях дум

Социологические исследования, проведенные в столице, выявили интересный феномен. На вопрос «Способен ли культурный человек нанести вред другому человеку?» положительный ответ дали 49 процентов москвичей. То есть в представлении наших граждан культура перестала быть гуманистичной. Вернее, античеловечной стала не сама культура, а то, что подается в ее «упаковке».

Самый яркий тому пример телесериал «Бригада». Писатель Виктор Николаев собирал материал для документальной книги о заключенных. Он посетил ряд «не столь отдаленных мест» для малолетних правонарушителей. Очень многие осужденные признавались ему в том, что на преступление их толкнул телевизионный «образец».

О пропаганде наркокультуры через государственные электронные СМИ не раз говорила Наталья Маркова, руководитель Центра коммуникативных исследований ИСЭПН РАН. В частности, популярный в молодежной среде певец Децл открыто (и безнаказанно) призывал к потреблению марихуаны.

Сериалы и поп-музыка — «низкие» жанры. Что же касается «элитарной» культуры для «продвинутых потребителей», то и тут дело обстоит не лучшим образом. Например, государственной поддержкой на самом высоком уровне обладает главный матерщинник России писатель Виктор Ерофеев, автор рассказа под названием «Запах говна изо рта». Он, кстати говоря, член Комитета по Государственным премиям при Президенте России. Надо полагать, что писатели, избегающие фекальной темы, имеют мало шансов на державное внимание.

Это наблюдение подтвердил и ставший уже традиционным скандал вокруг представительства наших деятелей культуры на зарубежных форумах. Международная книжная ярмарка во Франкфурте-2003 и нынешний Парижский книжный салон показали, что Минкультуры поддерживает только одно, жестко-либеральное «грефовское» направление в литературе, составляя делегации из узкого круга лиц, проживающих в столице и дальнем зарубежье. Оскорбленные такой «политикой», русские писатели-реалисты из Москвы и провинциальных городов вынуждены были обратиться с письмом к Жаку Шираку. Удивительно, но французский президент, в отличие от родного Минкульта, на просьбу писателей откликнулся — 20 литераторов традиционного направления в Париж все-таки попали. Правда, не за государственный счет, а за свой собственный. Помогли и государственно мыслящие губернаторы — не всем же радостно от того, что страну в области культуры представляет, например, Татьяна Толстая. (Писательница гордится тем, что не встает при звуках Государственного гимна России.)

Литераторы-реалисты, выступая в Париже на пресс-конференции, поведали Европе о том, что на самом деле происходит в нашей культуре. Так, поэт Максим Замшев, главный редактор журнала «Российский колокол», заявил: «Президент России Владимир Путин благородно радеет об отечественной словесности. Ему не хуже нас известно, что литература — это выражение чувств и мыслей простых людей, повествование о горестях и радостях всех россиян, Президентом которых он считается. Так что же получается? Получается, что простой россиянин ест экскременты, как в текстах участника официальной делегации Владимира Сорокина, занимается извращенным сексом, как в словоизлияниях члена официальной делегации Виктора Ерофеева, или просто дебил, как лирический герой участника официальной делегации Дмитрия Пригова. В правильное положение перед западными интеллектуалами поставило Минкультуры нашего Президента? Думаю, что нет. И с этим надо разбираться очень тщательно».

Но, похоже, разбираться никто не стал, и на книжную ярмарку в Будапеште, где основным гостем является Россия, поехала все та же команда «властителей дум». М. Швыдкой, кстати, был возмущен высказанными претензиями: «Или литераторы, представленные недавно в Париже? Те или не те? Что за вопрос? Всё равно все уходит. И беловский (Василия Белова. — Л. С.) язык уходит».

Что же, оценивая ситуацию с точки зрения эстетических вкусов М. Швыдкого, действительно нельзя не согласиться с ним, что «никогда наша культура не чувствовала себя так хорошо, как в наше сегодняшнее время».

 

Культура как национальная опасность

Известно, что именно тип культуры определяет тот или иной тип экономики, право и правоприменительную практику, а также способ организации государственной власти.

С этой точки зрения положение России сегодня очень тяжелое.

М. Швыдкой, который наряду с Г. Грефом дает самую достоверную и искреннюю информацию о мировоззренческих опорах нашей «элиты», недавно заявил: «В любой стране одна культура пластмассовая, космополитическая, глобалистская, другая — национальная».

То, что сейчас у нас властвует (при поддержке государства) культура пластмассовая, космополитическая и глобалистская, подтверждают два главных культурных мероприятия этого года — Московская биеннале современного искусства и премьера оперы «Дети Розенталя» в Большом театре. Кстати, Иосиф Кобзон, председатель Комитета Государственной Думы по культуре, по поводу последнего действа заметил, что профильный Комитет единодушно восстал против этой постановки в Большом театре: «В обществе явно недооценивается опасность, которую несет в себе этот вал пошлости».

Заметим, что оба антинациональных проекта — и биеннале, и «Дети Розенталя» — осуществлялись за государственный счет. Надо ли говорить, что соответственно пластмассовой и глобалистской культуре у нас укореняется такая же экономика.

С точки зрения «главных глобалистов», Россия — давно уже «конченая страна». Эту идею, озвученную Альфредом Кохом, нынешняя «элита», похоже, вполне разделяет. Писатель Леонид Бородин, отсидевший в советское время за национально-патриотические убеждения, не имевшие ничего общего с коммунистическими взглядами, ныне удивляется: «В одном из солидных журналов я прочел статью известного журналиста Виталия Третьякова. Он пишет: „Надо называть вещи своими именами: и коллективное, и индивидуальное сознание российской элиты охвачено смутным предощущением близкого конца России. Даже поверхностно анализируя все формы активности этой элиты, к иному выводу прийти нельзя. Расчет на то, что все в конечном итоге зависит от народа и от активности масс, не должен никого успокаивать“. То есть наша „элита“, оказывается, нас уже похоронила! Третьякову вторит Максим Момота. Его статья в журнале „Прогнозис“ называется так: „Курс на закат. Почему распадется Российская Федерация“. Центральная мысль такая: при распаде СССР мощь государства была понижена недостаточно. Нам нужен более жестокий эксперимент (!), чтобы единственным способом выжить было „приобщение к западной цивилизации“. То есть мы в раздумьях, в недоумении: что происходит в стране?! А они, оказывается, уже живут в другом мире!.. Противостоять этому — святое дело для каждого нормального человека».

Действительно, если рассматривать Россию лишь как умирающего, безнадежно больного «мамонта», которому нет места в цивилизованном «зоопарке», то с этой точки зрения и экономическая, и культурная политика страны может быть признана в высшей степени удовлетворительной. Нынешние западные задворки лучше избавить от людского «балласта» — сельского населения, где приверженность традиционным и национальным ценностям по-прежнему сильна. Что касается урбанизированного электората, обработанного средствами «пластмассовой культуры» (за счет налогоплательщиков!), то он не способен отстаивать национальные формы государства или национальную культуру. Электорат просто будет лишен этих знаний. В информационном обществе это сделать легко…

Разумеется, не все участники политпроцесса в России приветствуют подобный сценарий развития событий. (Кстати говоря, уровень духовной культуры политической элиты считают высоким всего 15 процентов жителей столицы.) Например, А. Соколов считает, что «обеспечение национальной безопасности РФ включает в себя защиту культурного, духовно-нравственного наследия, исторических традиций и норм общественной жизни». Согласимся, что взгляды министра культуры весьма отличаются от убеждений «федерального агента» М. Швыдкого, который, когда его вновь спросили о возвращении культурных ценностей, что называется, «срезал»: «Объединение Германии стоит всех культурных ценностей». Вот так!..

Тихая война антикультуры против культуры продолжается. Как ни странно, но еще не все потеряно. Двадцать лет послеперестроечного информационно-культурного прессинга не смогли уничтожить наследие тысячелетней Руси. Сторонников национальных форм государственности и национальной культуры еще достаточно много. И народ пока не весь заменен «электоратом» — он способен к самоорганизации, а значит, и к консолидации на основе духовно-нравственных ценностей. Надо ли говорить, что у идеологов и носителей «пластмассовой культуры» ценности совершенно другие — зеленые бумажки с портретами американских президентов.

…Призрак «цветных революций» бродит вокруг России, и либеральная пресса уже запестрила «сценариями» возможного развития событий. Есть ли выход из создавшейся ситуации мирным путем? Этот вопрос как-то задали Сергею Глазьеву избиратели. Он ответил: «Есть. В том случае, если заработает Генеральная прокуратура». В то время Михаил Ходорковский еще был на свободе. Как видим, деятельность Генпрокуратуры кардинально не изменила положение в стране. И если интеллигенция, исповедующая национальные ценности, не будет в кратчайшие сроки востребована государством, это может привести к большим социальным потрясениям. Причем события могут пойти вовсе не по тому сценарию, на который рассчитывают культтехнологи…

 

Кавказ и слово

 

— Чего, на ваш взгляд, не хватает современным дагестанцам? — спросили у Расула Гамзатова накануне юбилея земляки-журналисты.

— Одним — здоровья, другим — денег, третьим — времени. А всем вместе не хватает правды и справедливости, — мудро ответил автор «Журавлей».

 

Страна гор

Дагестан, по мнению местных жителей, тихая республика — это вам не взбалмошная Чечня, от которой можно ждать чего угодно! Правда, на мэра Махачкалы Саида Амирова совершено уже больше десятка покушений, и он получил тяжёлую травму позвоночника… Но рядом — ласковые волны Каспийского моря, горный воздух лечит равнинный «сплин», а знаменитые дагестанские коньяки — украшение любого застолья. Жить бы да жить в этой местности-курорте, но всю республику недавно потрясло убийство Магомедсалиха Гусаева, министра Дагестана по национальной политике, информации и внешним связям. Человека, не связанного ни с бизнесом, ни с криминалом, ни с большой политикой. Именно благодаря своей честности он и смог в свое время переиграть Удугова в информационной войне на Кавказе… Тихая республика — Дагестан, вот и убивают здесь, по мнению махачкалинцев, не всех подряд, как во времена беспредела середины 90-х, а направленно, точечно — или очень хороших, или совсем плохих. Милиция борется с криминалом, как может, в том числе и нестандартными мерами — не надо удивляться, если на улице сотрудники ДПС остановят машину для проведения специальной акции. Суть ее — в обдирании тонирующей пленки со стекол автомобиля. Постановление Госсовета…

О том, каков нынешний Дагестан, я беседую с народным поэтом республики Абдулой Дагановым, главным редактором литературных журналов (здесь они выходят на семи языках). Сын чабана, он получил образование сначала в МГУ, а после на Высших Литературных Курсах. Ныне такая биография невозможна — нет у сыновей честных сельских тружеников денег, чтобы получать образование в столице; да и в Литературном институте молодежь, пишущую на родных языках, больше не учат.

— Верхушка приватизировала все, — с горечью говорит поэт. — У нас есть очень богатые и очень бедные. Сильные захватили собственность, а трудовой народ остался ни с чем. В советское время тиражи журналов на национальных языках доходили до 15–20 тысяч, а в самую тяжелую пору 90-х годов они упали до 300–400 экземпляров. Людям нужен был хлеб, а не слово. Журналы оказались на грани закрытия. Сделать народ немым — легко, а во для того, чтобы он заговорил на языке красоты и мудрости, нужны годы и десятилетия… Помогло обращение к первому лицу в республике. Магомедали Магомедович нашел возможность нам помочь, поддержать журналы. И все же: у моих редакторов очень низкая зарплата. Разве можно прожить на 1700–1800 рублей? Почему об этом не думают власти?!.

Средняя зарплата в Дагестане — 2247 рублей (по России — 5047 рублей), а безработных здесь 194,3 тысячи — выше этот показатель только в Краснодарском крае. Плюс соседство с беспокойной Чечней, плюс мнения о том, что за последнее время сторонников ваххабизма в республике не стало меньше, поскольку «фундаментализм имеет свойство заполнять собой пропасть между нищетой и богатством». Вот почему Рамазан Абдулатипов, член Комитета Совета Федерации по международным делам, ситуацию в Дагестане оценивает очень осторожно: «До идеала далеко, но следует учитывать реальность, через которую пришлось пройти республике в недавнем прошлом. Тут и активизация национальных движений, и война в Чечне, и вторжение ваххабитов в Дагестан, и переворот в самой Махачкале. Прошло слишком мало времени, чтобы появились те идеальные позитивные результаты, которые мы бы хотели видеть. Но ситуацию в Дагестане при всей ее нынешней сложности удается контролировать, и это можно считать заслугой нынешнего руководства республики. В Дагестане нет открытых межнациональных конфликтов».

Таково нынешнее время. Но каким бы оно не было, оно — наше. В Дагестане весь 2003 год объявлен «Годом Расула Гамзатова». Знаменитому поэту исполнилось 80 лет.

 

Сократ Кавказа

В Сочи Расула Гамзатова поздравлял президент, наградил его орденом Андрея Первозванного. Этот телесюжет обошел все центральные каналы. А вот то, как чествовали поэта на родине, Россия не увидела. К сожалению…

Здесь, в Махачкале, вдруг стало ясно: Расул Гамзатов — фигура политическая. Много чиновного люда он, поэт, собрал вокруг себя, и приехали гости в подавляющем большинстве случаев не из чувства долга, а чтобы выразить свое уважение и любовь. На торжественном заседании в Русском театре Виктор Казанцев читал для юбиляра стихи собственного сочинения. Поздравить поэта приехали президенты Кабардино-Балкарии, Осетии и Ингушетии, командующий СКВО и председатель парламента Адыгеи, сладкоголосый Бюль-Бюль Оглы (теперь министр культуры Азербайджана) и посол Грузии в России Зураб Абашидзе (сын известного поэта), делегации из Туркмении, Казахстана, Украины… Собралась почти вся Россия — писатели из Карачаево-Черкесии, Чечни, Калмыкии, Бурятии. Это чувство единения, братства, которое царило на празднике, иногда дарило иллюзию, что все собравшиеся вместе с юбиляром помолодели лет на двадцать, и вернулись во времена непоказной дружбы народов, когда были «шестнадцать республик — шестнадцать сестер». На горе Тарки-Тау, откуда видна вся Махачкала, заложили памятный камень — здесь со временем будет воздвигнут монумент «Белым журавлям». «Да здравствует наш родной Дагестан, форпост России на южных рубежах!» — восклицал на празднике седой генерал, а мальчишки-горцы, крепкие, сильные, летали в зажигательной лезгинке, удивляя гостей своей удалью и статью. Все как в лучшие времена, только выше, в горах, можно было увидеть автоматчиков в бронежилетах, оцепивших место торжеств… Значит, прошлые, спокойные годы никогда уже не вернутся на Кавказ, если даже в такие знаменательные дни нет уверенности, что не взорвется бомба, не прогремит взрыв, не прольется кровь?!. Как пролилась она в соседнем Каспийске в святой праздник 9 мая. Дагестанцы помнят об этом…

Расул Гамзатович — мудрый человек, и каждое его слово люди до сих пор ловят с глубочайшим вниманием и уважением. Влияние его, как и каждого крупного поэта, огромно. Лейла Абекизова, председатель Союза писателей Карачаево-Черкесии, так говорит о его главной заслуге: «Расул Гамзатов рассказал миру, что есть народы Кавказа. Он переведен на 70 языков, и через его лирику, философскую, афористичную, мир узнал кавказцев. Их представления о долге и чести, о достоинстве и добрососедстве. В последние годы у нас утвердилась базарная кличка — „лицо кавказской национальности“. Поэт — вот истинное лицо Кавказа! Такие, как Гамзатов, могут возродить единство наших народов…»

Да, Гамзатов — голос кавказцев, но ни разу он не пошатнул словом розни или ненависти Дагестан, никогда не подписывал подметных писем к властям с призывами «раздавить гадину» или расправиться с «красно-коричневыми». А ведь мог бы! Одно слово, одна строфа — и вспыхнула бы гражданская война на Кавказе. А Гамзатов — мир, благородство, любовь к женщине, память и мудрость. В том, что многонациональный Дагестан устоял в эпоху перемен, не превратился в этнический ад, где преследуют по национальному признаку, есть огромная его заслуга. Не вызывает сомнений — будь в Чечено-Ингушской республике поэтическая фигура, равная Расулу Гамзатову, не было бы там ни одурманивающего влияния Дудаева, ни диктата Басаева, ни заезжих «мессий» вроде Хаттаба… Всего лишь стихи, всего лишь слово — а сколько жизней спасено, сколько сбережено горьких женских слез, сколько подарено мира и радости! Вот что такое — поэт. И потому, чествование Гамзатова в Дагестане — с прекрасным концертом (который мы никогда не увидим по центральному телевидению), с пышным фейерверком, с праздничными транспарантами на улицах может показаться почти культом. Выручает в этом случае доля иронии, с которой сам юбиляр относится к торжествам:

— Когда мне исполнилось 60 лет, Михаил Шолохов прислал телеграмму: поздравляю вас с грустной датой… Что бы он, интересно, про нынешнюю дату сказал?! Вот здесь говорят: вы — великий. Я не такой хороший, как вы думаете — я себя лучше знаю. Но я и не такой плохой, как думают многие другие…

 

И в горе, и в радости

«Россия сильна дружбой народов», «Россия — наш общий дом», «И в горе, и в радости — вместе» — эти лозунги встречают махачкалинцы на главных улицах. Наглядная агитация, констатация факта? Или выражение в слове тех чувств, что есть в сердце? Во всяком случае, такие транспаранты намного приятнее для глаз, чем те, что развешаны на улицах Москвы — изображение горбоносой птицы и подпись: «Мы тоже жители Москвы». Впрочем, эта социальная реклама, кажется, связанна с охраной природы, а не с дружбой народов. Но как без нее, без этой дружбы жить, на каких основах строить государство?!

Овацией встретили дагестанцы выступление Валентина Сорокина, заместителя председателя исполкома Международного Сообщества писательских союзов:

— Я, русский поэт, очень люблю поэта Расула Гамзатова, поэта всех народов великого Союза Советских Социалистических Республик! Я хочу, чтобы над его мудрой, седой головой, над его родным Дагестаном, над нашей родной Россией летели, плакали, пели белые журавли! Гамзатов — сын Дагестана, пророк и певец Кавказа, защитник СССР!..

СССР — слово-ключ к сердцам дагестанцев. Ни один народ в пору существования советской державы не пропал, не сгинул, не потерял своей самобытности и языка; напротив, многие обрели письменность, вырастили интеллигенцию, стали известны миру как носители уникальной культуры и философии. Феномен Расула Гамзатова, сына аварского народа, был возможен только в пору СССР, когда центральная власть не жалела сил и средств на поддержку национальных окраин, на популяризацию культуры, книги, образования. Ясность государственной национальной политики, уверенность в завтрашнем дне, возможность приобщиться к самым высоким образцам мировой классической культуры — в этих условиях росли народы России. Ныне, несмотря на «свободу», этот путь потерян. Разрушен институт переводчиков, и молодые люди, пробующие себя в литературе, предпочитают писать на русском, а не на родном языке; писательские союзы брошены на произвол судьбы в рыночную стихию и, допустим, в многонациональной Карачаево-Черкесии выходит в год одна книжка — на всех… А главное, и об этом говорят и писатели, и читатели вектор развития национально-культурной политики в стране никому неясен. Ладно, если бы речь шла об укреплении государствообразующего народа, русского. Увы и увы: «Русский фашизм страшнее немецкого», — заявляют представители федеральных властей. (Вот радость-то кавказским ваххабитам!) Или, может быть, как и в советское время, у нас всё делается для выравнивания социально-культурного положения народов? Но какое может быть выравнивание, когда нет денег на издание книг на родных языках, нет переводчиков, нет заинтересованности в том, чтобы появлялись новые Расулы Гамзатовы, Мустаи Каримы, Кайсыны Кулиевы. Воистину, единственным культурным плодом с древа дружбы народов постсоветского времени можно назвать телераскрутку Верки Сердючки. Но не маловато ли сие для признания эффективности нашей национально-культурной политики?!

Если в обществе нет социальной справедливости, если в качестве господствующей идеологии культивируется социал-дарвинизм, то никакой гармонии в межнациональных отношениях быть не может. Конечно, эпохе информационного общества вообще свойственна нивелировка национальных, религиозных и языковых особенностей. Но так ли она неизбежна? И по своей ли воле мы делаем этот выбор — в пользу национально-культурного усреднения, унификации? Народы, не утратившие своей генетической крепости, как могут, сопротивляются роли, которой отводит им новый мировой порядок. Эта роль — место даже не в Вавилонской башне, а в «бараке», куда поступают обноски и объедки общества потребления…

— Нас, горцев, завоевал не Ермолов, нас «завоевали» Пушкин и Лермонтов, — говорил когда-то Расул Гамзатов.

Слово — сила. Слово, умноженное на мощь электронных СМИ — информационное оружие. «Тату», Максим Галкин, Евгений Петросян, писатель-матершинник Виктор Ерофеев — давно уже не стеснительные гости в наших домах, а развязные оккупанты. Но там, где народ любит и почитает своих национальных поэтов, никакие нашествия бескультурья не страшны. Потому что «Пусть гордый финн не вспомнит мое имя // Не упомянет пусть меня калмык. // Но горцы будут с песнями моими // Веками жить, храня родной язык!..»

 

Менялы в храме культуры

Современная культура — зона повышенной опасности. Об этом думалось в новогоднюю ночь, глядя на ее телевизионное отражение. Обновилась артель? Поднялась в юморе выше пояса? Нет, все осталось, как и год назад, только стало еще непотребнее. Это все тот же куршевель для людишек класса ниже среднего. В такую теленочь вдруг с тоской вспомнилась реклама — как бы ни была она назойлива и надоедлива, а все же она разбавила бы этот вал пошлости и скудоумия…

Конечно, телевизор — это всего лишь «кривое зеркало» современной культуры и современной России. Это утешение обычно приходит в голову, когда мы размышляем о духовной жизни общества. Но не обманываем ли мы себя ложными надеждами? Ни другой жизни, ни другого времени, ни другой страны, ни другого телевидения у нас уже не будет. «Дайте свободу, суки!» — поет с экрана Филипп Киркоров. Все мы это видим каждый день (в выходные и праздничные дни в удвоенном объеме). Видим и соглашаемся с оценкой известного политика, что налицо дебилизация населения. Терпим, смиряемся: журналисты, деятели культуры, депутаты, сенаторы, члены Правительства, мэры, префекты, священнослужители…

* * *

В Государственной Думе проходили парламентские слушания, посвященные формированию нравственных идеалов в современных СМИ. Людмила Ростощенкова, представитель Гостелерадиокомпании Хакасии, поделилась своими впечатлениями: «Вчера я случайно включила один московский канал. Ведущий спрашивал собеседника, что такое зонтик. И, оказывается, зонтик — это… презерватив от дождя!.. Вы понимаете?! А мы говорим о какой-то свободе творчества. В Японии на государственном канале 70 процентов времени отдано образовательным и культурно-просветительским программам. На частных каналах — та же картина. А мы имеем то, что имеем — зонтик».

Другой участник дискуссии, Александр Обертынский из Ростова-на-Дону, председатель совета директоров Издательского дома «Крестьянин», тоже не остался без московских впечатлений: «Иду я в Государственную Думу на парламентские слушания. На улице Охотный ряд стоят рекламные тумбы. На одной изображены два полуобнаженных подростка группы из „Тату“ — они легли друг на друга. На второй — реклама журнала „Самая“. Здоровенными буквами повествуется о 10 способах, как увеличить сексуальную привлекательность. То, что я увидел — это не порнография, и, наверное, тут нарушения закона нет. Но вы знаете, я испытал чувство стыда за Госдуму. Размещение этой рекламы глупо даже с точки зрения рынка, потому что потребители такой продукции не ходят здесь. Или, может быть, Дума глубоко обожает „Тату“ и думает о способах привлекательности?! Мне кажется, когда будет больше стыда, в том числе и в наших общественных выступлениях, тогда жизнь вокруг изменится в лучшую сторону».

Призыв наивного провинциала опоздал на четверть века. За это время в России выведена совершенно новая порода деятелей культуры. Ее нам беспрестанно демонстрирует ТВ. Исполнителям рукоплещет зал: хорошо одетые, смеющиеся люди. Допустим, в ряде случаев перед нами элементарный «монтаж» — зрителей подверстывают из других концертов. Но вот свежий пример, подлинность которого не подлежит сомнению: 2 января в самое лучшее вечернее время по одному из государственных телеканалов показали запись торжества, посвященного скромному юбилею Министерства экономического развития и торговли. Сцена украшена российскими флагом, гербом. Сотрудников министерства веселит артист Юрий Гальцев. Самая невинная из прозвучавших шуток такова: «Как-то в носе ковыряя, мне там лишнее зачем…» Зал — рукоплещет. Затем под государственными регалиями резвится опять-таки Филипп Киркоров с полуголой подтанцовкой.

Трудно сказать, был ли на этом концерте руководитель МЭРТ Герман Греф, но, памятуя о его речи в защиту непотребного «Аншлага», можно предположить, что «культурный уровень» сей корпоративной вечеринки его вполне устроил.

Раз есть таланты, должны быть и поклонники. Это ведь они «хочут песен». Они их и заказывают.

* * *

А что есть культура? Ныне бытует мнение (в том числе и в самых «элитных» кругах), что это вид досуга. Для тех, кто уж совсем нищ духом, свободное время заполняется телевизионным ширпотребом, «желтыми» книжными сериями, сканвордами в газетах и игровыми автоматами. Для «элиты» культура — это книги «признанных на Западе» Владимира Сорокина и Виктора Ерофеева, театр Виктюка, билеты в первые ряды консерватории на заезжих звезд и походы в дорогие казино. Да, конечно, культура — это еще и просвещение: уцелевшие библиотеки для сельских ребятишек и стажировки в престижных западных вузах. Есть еще и «экспортный вариант»: балет, опера, «кокошники» и колокольня Ивана Великого…

Но почему-то почти никто сегодня не говорит о том, что культура — это духовная жизнь человека, народа и государства. И без этой жизни бытие превращается в существование. Привитие безобразного лишает народ и страну жизнестойкости. Культура — это то, что делает человека человеком, а государство государством. В духовно разрушенной стране можно делать все что угодно. Напротив, именно духовная крепость цементирует нацию и государство. По всем материальным показателям СССР должен был бы проиграть войну Германии, а вышло наоборот! Богатая Америка, еще больше укрепившая свою финансовую мощь во время Второй мировой, рвалась в космос, а сделали это другие. Надеюсь, читатель, мы еще помним кто…

Руины духовные во много раз опаснее экономической разрухи. Человек, духовно сломленный, готов умереть, человек, духовно стойкий, сражается до конца в любых обстоятельствах. Этой же закономерности подчиняются и государства, которые прежде всего являются сущностью духовной, что убедительно доказал в своих работах русский философ Иван Ильин.

Суть здоровой жизни состоит не в убиении времени — у полноценных людей и государств нет «досуга», есть праздники. Суть здоровой жизни не в обустройстве «культурного комфорта». В чем смысл истории и бытия? Что есть истина и жизнь человека? Каково будущее России и каким должно быть наше государственное «завтра»? Конечно, эти вопросы посложнее «ковыряния в носу», но что такое человек, о них не думающий?!.

* * *

Любопытно было слушать в «верхах» спор о путях развития культуры. Заместитель председателя Комитета Государственной Думы по информационной политике Павел Пожигайло говорил: «СМИ, безусловно, пропагандисты. Они являются существенным фактором или даже вектором развития или неразвития страны, увеличения, скажем, наркомании или преступных группировок. Об этом свидетельствует статистика, которую мы получили из МВД после фильма „Бригада“: появились десятки группировок в стране, где бандиты носили те же клички, и даже почерк их работы был похож».

М. Швыдкой: «Мы живем в стране, скажем так, транзитной. Мы переходим от одной формации к какой-то другой. И жить по закону бизнеса, заниматься бизнесом, а бизнес — это жесткая вещь, в сфере, скажем, сталелитейной или агропромышленной и жить по каким-то другим законам в сфере телевизионного бизнеса просто невозможно».

П. Пожигайло: «В Евангелие написано: „По делам их — узнаете их“. У нас огромное количество дел и подвигов человеческих, которых мы сегодня по телевидению не видим. Есть люди, которые строят храмы, помогают школам и детским домам. Их очень много в нашей стране».

М. Швыдкой: «Сегодня есть такое желание у разных групп населения: для того чтобы определиться по части получения денег от Правительства, только себя назвать патриотами. Вот мы патриоты, дайте нам денег, мы создадим патриотическое телевидение, кино, газеты. А вот всем остальным непатриотам не давайте. Это тоже большая ошибка, потому что мы живем в стране с множественностью взглядов на то, что происходит в ней. И все, что находится в конституционном поле, все должно быть, так или иначе, доступно для распространения. И во-первых, и во-вторых должно быть поддержано, это тоже очень серьезный вопрос».

Ну что же, М. Швыдкой, наверное, прав — мы действительно живем в стране «транзитной». Переходим от человека духовного к человеку бездуховному. И выхода, по крайней мере в рамках нынешнего «конституционного поля», как-то не просматривается. Потому что истинные патриоты, то есть те, кто с утра до вечера сидит «в ящике» или «на трубе», вовсе не собираются оставлять свои «делянки». Это они — настоящие рыночники, настоящие бизнесмены и настоящие, широкие демократы. Они — хозяева государства-дома по имени «Россия-2», где так вольно дышит человек-обезьяна.

Но что любопытно: «культурные отношения» между центром и регионами уже обострены до предела. «Сбросив» на плечи местных властей библиотеки, клубы, школы, московские культуртрегеры по-прежнему втолковывают провинциалам, как замечательны «Дети Розенталя», какой интеллектуал и полемист В. Познер со своей Телеакадемией и какие выдающиеся произведения пишут литераторы-фекалисты. Однако многие местные чиновники, прямо-таки по Станиславскому, говорят Москве: «Не верю!» Регионы пытаются защититься от агрессивной антикультурной экспансии — создавая свое законодательство (в Красноярском крае), развивая местное телевидение (в Томске) и просто поддерживая классическую и народную культуру (что можно увидеть, например, в Тамбовской области). Под прессом насилия и зла, растления и кровавого ужаса все равно пробивается настоящая жизнь. Миша Калинин, 17-летний школьник из Череповецкого района Вологодской области, пишет:

Такие ребята — тоже продукт современной культурной политики. Только растущий вопреки ей. И их уже не купишь за долларовую подачку, не прельстишь перспективой «жить по закону телевизионного бизнеса» и не заставишь идти на компромисс со своей совестью. Они пойдут своим путем.

До конца…

 

Между канализацией и похоронной конторой

В Общественной палате — настоящая «культурная революция». То есть «коренной переворот, резкий скачкообразный переход от одного качественного состояния к другому». Давно ли (каких-нибудь десять-пятнадцать лет назад) толковалось о свободе художника на самовыражение, о губительной — для расцвета искусств — роли государства-душителя. Не то теперь. «…То, что происходит в культуре России, внушает тревогу… Необходимы глубокие системные изменения, которые смогут осуществиться только через переосмысление роли культуры в обществе, роли государства в культуре и меры его ответственности за культурную жизнь страны»

Это строки из доклада «Культура и будущее России. Новый взгляд». Документ был представлен на последнем пленарном заседании палаты председателем Комиссии по вопросам развития культуры Александром Калягиным. Доклад мог бы украсить страницы таких изданий, как «Завтра», «Советская Россия», «Дуэль». То, что оппозиционная пресса писала и вчера, и позавчера, наконец-то было осознано и осмыслено. «Я считаю, что положение культуры сегодня — это провал органов власти, работающих в данной сфере. В трехлетнем бюджете намечен рост по всем направлениям, кроме культуры. К 2010 году государство предполагает тратить на культуру и сохранение наследия 0,83 процента бюджета», — заявил собранию «общественников» А. Калягин. «На культуру смотрят как на красивую игрушку, сферу услуг», — продолжил докладчик. В качестве доказательства он привел официальный документ: классификатор видов экономической деятельности, в котором «деятельность по организации отдыха, культуры и спорта» размещена в разделе «О» между удалением сточных вод и химчистками, прачечными, похоронными конторами. Вот почему «нужен переход от действующей сегодня модели „государство-меценат“ или „государство-благотворитель“ к модели „государство-инвестор“».

Цитировать из доклада можно бесконечно: документ правдив и отражает действительное положение дел. Одно непонятно: почему же наша «духовная интеллигенция», а в числе авторов доклада Даниил Дондурей, Руслан Гринберг, Александр Рубинштейн, Лев Сундстрем, прозрела так поздно?! Почему она молчала в эпоху правления М. Швыдкого, когда и осуществлялись «глубокие системные изменения», плоды которых мы пожинаем ныне?! А ситуация и впрямь безрадостная: «катастрофически ухудшилось семейное нравственное и эстетическое воспитание: если в конце 1970-го — начале 1980 года почти 80 процентов родителей читали книги своим детям, то сейчас только 6–7 процентов. В 1990-е годы восторжествовали развлекательные кинематограф, литература и театр, и люди приобрели склонность к пассивности, утратили потребность в творчестве и духовном развитии и как результат разучились понимать сложную проблематику социальной модернизации».

Авторы документа упрекают либералов за «неправильные установки 1990-х годов», состоявшие в том, что за рыночные реформы надо расплачиваться культурной деградацией. Более того, они считают, что в России ныне существует государственная идеология в области культуры, которая совершенно не отвечает потребностям дня. «Культура воспринимается как огороженная площадка развлечений, подведомственная Минкульту и нескольким федеральным агентствам, которой всегда можно пожертвовать. Государство, когда дает деньги на культуру, то делает это как бы от щедрости, а не дает — якобы из рачительного отношения к бюджету». Не в бровь, а в глаз! Да и сами деятели культуры больше не властители дум: понятие «творческий работник» или «работник культуры» не выражено на законодательном уровне, общественная репутация этих людей незавидна («блаженные», «чудики»), а их зарплаты самые низкие — в 2,5 раза меньше, чем в среднем по стране. Ну, что, добизнесменились?!

Досталось в докладе и телевидению. Эхо народного гнева наконец-то докатилось до общественных «верхов». Авторы документа справедливо негодуют: «Именно телевидение, а вовсе не президент и не парламент возводит теперь граждан в ранг национальной элиты. У нас до сих пор нет научного и тем более общественного осознания того, кому принадлежит телевидение, по каким принципам должно использоваться, как контролироваться?» И далее: «Об ужасающей пошлости многих передач бесконечно говорят, но ничего не меняется. То, что произошло за последние годы с художественным телевидением для подрастающего поколения, иначе как крахом назвать нельзя».

Свое отношение к обсуждаемому документу высказал и министр культуры и массовых коммуникаций Александр Соколов: «Доклад ценен тем, что он направлен на болевые точки. Документ хорош, но опоздал как минимум на год. По итогам Послания Президента, Совета по культуре уже даны поручения и пошла работа. Утвержден государственный стандарт по обеспеченности территорий учреждениями культуры, фиксирующий минимальные параметры обеспеченности культурной инфраструктуры. Но есть и тупиковые ситуации. У нас запланировано сокращение финансирования области культуры в 2009–2010 годах, связанное с окончанием работ по реконструкции Большого и Мариинского театров. При этом финансовый блок Правительства забывает, что данное финансирование не является дополнительным. Фактически в свое время эти деньги были отобраны у регионов».

Понятное дело, не может же министр культуры сказать: мы плохо работаем! Высечь себя, как унтер-офицерская вдова. Впрочем, культура — это не только то, что находится между канализацией и похоронным бюро, но и то, что пребывает между телевидением и публичным домом. Вспомним: карьера М. Швыдкого резко пошла в гору после показа им по ТВ «человека, похожего на Генпрокурора» в окружении красоток, потому любые попытки А. Соколова как-то прикрыть «срам» в российском обществе натыкаются на агрессивный отпор: тут и скандал с «целующимися милиционерами» из Третьяковки, и безуспешные усилия ввести в законодательный оборот слово «порнография». Такая мы страна: что такое «ваучер» — все знаем, а что такое «культ жестокости и насилия» каждый понимает по-своему…

Особое внимание в докладе авторы уделили проблемам художественного образования. Там, где образование требует значительных затрат, оно почти исключительно платное — например, по подготовке операторов во ВГИКе. Это значит, что будущие Урусевские и Юсовы непременно должны происходить только из богатых семей… (Вот вам и демократия: у кого больше денег, у того больше и прав!) Говорилось о том, что «нужен специальный государственно-общественный орган, координирующий деятельность всех, кто занят формированием художественной культуры детей и юношества».

Все это правильно, конечно. Но если воплощение здравых идей будет таким же долгим, как и их осознание, то «культурная революция» ограничится лишь роскошным конференц-залом «Президент-отеля», где и шел оживленный разговор о духовной скудности современной России…

 

Конституция и книжный дефицит

В бюджете текущего года на комплектацию библиотек заложено 450 млн рублей. Цифра впечатляет. Но проведем простые арифметические подсчеты. Цена одной книги сейчас — 200 рублей. В стране 49,5 тысячи публичных библиотек. Получается, что в среднем каждая библиотека с помощью федерального бюджета получит по 45 книг. А международный норматив ежегодных новых поступлений для публичных библиотек в развивающихся странах (теперь мы, кажется, «соревнуемся» в этой категории) составляет 250 книг на 1 тысячу жителей.

Конечно, главный бюджетный «карман» — не единственный источник пополнения книгохранилищ. Есть еще областные и республиканские средства, а главное — муниципальные деньги. По закону содержание библиотек — это теперь дело самих жителей поселений. Роскошь человеческого общения посредством книги для некоторых российских «медвежьих углов» становится недосягаемой. Библиотеки в условиях бюджетного голода закрывают, как правило, еще раньше, чем школы. Особенно легко это происходит в тех случаях, когда у библиотек нет муниципальных помещений, и они вынуждены их арендовать.

Данные о том, сколько в последние годы «оптимизировали» очагов культуры, по сей день либо не подсчитаны, либо не оглашаются. Минкультуры предпочитает округлые формулировки: «В последнее время во многих муниципальных образованиях резко сокращается численность библиотек». Увы, наше «правовое поле» иногда напоминает минное: именно действие 131-го ФЗ приводит к «сжиманию», зачастую необратимому, минимальных сельских радостей — учреждений культуры и образования. Ну а последствия наглядны: брошенные дома и мертвые деревни в исконных русских областях — Тверской, Смоленской, Владимирской, Архангельской… Список можно длить и длить.

Разбалансированность целевого управления страной впечатляет, а иногда ставит наблюдателя в неразрешимый интеллектуальный тупик. «План-2020» декларирует переход к инновационной экономике, что невозможно без вложений в «человеческий капитал». При этом две главные системы, формирующие «человека нового типа» в созидательном смысле — образование и культура — раздроблены на «уровни», формализованы и лишены целостного, духовного содержания — это теперь «услуги». Причем истоки этих систем, берущие свое начало в провинции, брошены на произвол судьбы и в прямом, и в экзистенциальном смысле. В качестве иллюстрации приведем цитату из справки, которую получили члены Общественного комитета содействия развитию библиотек России: «Состояние фондов большинства муниципальных библиотек, особенно в малых городах и селах, катастрофическое… Большинство библиотек не имеет в своих фондах даже Конституции и центральных газет».

Ну, правильно, телевизор — наше все. Он и просветит, и про гражданские права расскажет.

Замминистра культуры Андрей Бусыгин заявил, что зарплата библиотекарей в среднем по стране наконец-то превысила прожиточный минимум. Хорошо, конечно, но цены за последние месяцы так взлетели, что вряд ли наши «женские батальоны», в которых сражаются за культуру библиотекари, ощутили весомую разницу в своем благосостоянии.

Хотя есть, конечно, у нас и богатые территории. В 2007 году на одну библиотеку Ненецкого автономного округа в среднем приходилось 8448,5 тысячи рублей финансирования. Для сравнения: в Псковской области этот показатель составил 282,6 тысячи рублей, и в эту цифру заложено все — содержание здания, зарплаты, комплектование. Разница между двумя субъектами одного федерального округа — в 32 раза. Нормально ли это? Разве дети из двух местностей не граждане одного государства?! Почему же у них столь шокирующе разный старт?! Между прочим, равный доступ к культурным ценностям, к информационному пространству гарантируется нам Конституцией…

94-й федеральный закон поразителен своей «требовательностью» к очагам культуры. Библиотеки должны платить налог… на прибыль! Ну, правильно, у них же есть основные фонды — книги, они же «оборачиваются». А уж система аукционов и конкурсов, посредством которых теперь комплектуются библиотеки, — это совсем что-то фантастическое. Книга отнесена к категории «одноименный товар» — что том Пушкина, что бульварный роман. И брать надо то, что дешевле. Купить книги даже у издательства, напрямую, нельзя. (У автора — и подавно.) Книги, которые библиотеке подарены, — лишняя головная боль, потому что их надо ставить на баланс, оценивать, а значит, платить налоги.

Представитель Минэкономразвития Анна Катамадзе наоборот считает, что закон хорош со всех сторон, надо только научиться им пользоваться, «найти лазейки». А для составления правильных бумаг хорошо было бы, если бы районные библиотеки завели себе специальный штат — человек в 15. Это горячее предложение окончательно показало, сколь далеки бывают наши высшие чиновники от народа (это даже больше, чем разница между Ненецким АО и Псковской областью), пребывая в своем утопическом бумаготворчестве…

 

Русский язык, русская культура, русский мир

Велик русский язык: сколько на нем было выговорено атеистических проклятий и сердечных молитв, сколько растиражировано догматических решений партсъездов и проникновенной лирики, сколько лжи и непотребства вылито на головы «дорогих россиян» и сколько негромких предсмертных военных команд сказано уже в новейшее время… Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей Родины устоял язык, устоял народ. И в начале испытаний, как в первобиблейские времена, всегда было слово — невнятная, усыпляющая брежневская речь убаюкала «солдат революции», пустопорожняя горбачевская скороговорка («знаитя, есть общечеловеческие ценности…») огорошила легкой выговариваемостью невозможных прежде вещей, а знаменитое ельцинское «шта?» стало главным междометием во времена «семейной» демократии.

Да, впереди всегда слово. Вспомним: сначала была высказана нашумевшая швыдковская максима: «Русский фашизм страшнее немецкого», — а уж потом, на готовенькое, явились эстонские гробокопатели. Другое крылатое выражение бывшего министра культуры: «Русского языка без мата не бывает», — ободрило целую генерацию писателей-матерщинников, представляющих теперь Россию в Лейпциге, Париже, Пекине, Франкфурте, Москве, Санкт-Петербурге — везде, где еще люди изредка, но открывают книги…

Очевидно, что русский язык, русское слово, русское информационное пространство надо защищать. Возникает только вопрос: от кого? От чиновника, которого назначает Президент? От Правительства, которое никак не сподобится внести законопроект в Федеральное Собрание с поправками в Закон о СМИ? От писателей, которые отправляются за народные деньги представлять русскую словесность за рубежи, но при этом не желают вставать при исполнении Государственного гимна России?! От Минобрнауки, которое последовательно делает все, чтобы выпускник средней школы вообще не обладал способностью думать по-русски?!

Враги у России были всегда, и очень часто они говорили по-русски, жили на нашей земле и занимали высокие должности. Виталий Коротич, главный редактор перестроечного «Огонька» (высокая партийная номенклатура!) хвастает: «Я разрушал Советский Союз за его же деньги…» На кону стояла половина мира. Изрядно потрепанная Россия, конечно, не чета СССР, но — нефть, газ, лес, золото, руды, земля, вода, пространства — здесь все еще есть чем поживиться. И «процесс пойдет», можно не сомневаться, опять со слова: зачем России столько «излишков»?! Не пора ли поделиться с теми, чья «зона национальных интересов» находится в районе Байкала и шельфа в Баренцевом море, на Кольском полуострове и на побережье Каспия?!

Феномен «пятой колонны» — людей, выросших в России, воспитанных на русской культуре, говорящих по-русски, но при этом яростно ненавидящих русский мир, пожалуй, наиболее точно охарактеризовал писатель Василий Дворцов: «Святоотеческая богословская традиция среди других форм одержимости различает „чужебесие“: „любление всего чужого, с презрением отеческого“. Ненависть к своей Родине — явление чисто психологическое, врожденный болезненный комплекс, особое уродство, как правило, не поддающееся исправлению».

Но, возможно, писатель ошибался. Судя по тому, что Михаил Швыдкой вошел в оргкомитет по проведению Года русского языка в России, он «исправился»… Как и Николай Сенкевич, генеральный директор ОАО «Газпром-Медиа» (сия чудная организация одарила нас вещанием на НТВ и ТНТ, где так часто вместо русской речи мы слышим бесконечное пи-пи — заглушку мата). В оргкомитет вошли и такие столпы государственного охранительства, как Исаак Калина, Михаил Сеславинский, Константин Эрнст и Олег Добродеев. За русский язык можно быть спокойным — в обиду его не дадут… В этом можно убедиться уже вечером, включив телевизор. Любой из каналов…

* * *

Впрочем, в нашем конспирологическом государстве трудно понять стратегию и тактику высшей власти. Всегда, анализируя какое-либо кремлевское действие, надо либо делить на два, либо умножать на четыре. Может быть, это у нас такая политика: задушить «чужебесов» в объятьях?! Потому что идея Года русского языка (если, конечно, не трактовать ее как катания обоймы привычных политологов по заграницам с целью якобы «пропаганды») очень правильная. Дисциплинируя слово, защищая его от пустобредия, лжи, пошлости, стеба, нецензурщины, мы «закрываем» тему защиты русской культуры процентов на 70. Потому что слово — везде: в книге, в газете, в телепередаче, в спектакле, в песне, в кино…

Слово — основа государства. И надо сказать, наша власть, когда ей нужно защищать себя, изощрится, но найдет законодательное определение самым спорным терминам. Например, «экстремизм» — и прессе, и законодателям тут давно все ясно — к чему дискуссии?! А вот слово «порнография» или словосочетание «культ жестокости и насилия» всегда вызывают вязкий спор: а что про это скажут эксперты? А разве тут есть какие-то нормы?! Какие тут могут быть законы? И не лучше ли выключить телевизор, если вам что-то не нравится?! То есть власть, когда ей нужно защитить детей, женщин, стариков-ветеранов, часто забывает то нравственное содержание, которое вкладывается в такие понятия, как «добро» и «зло», а предлагает нам быть толерантными, то есть забыть про иммунитет к «чужебесию». Не странно ли это?!

Сколько говорено про общественные советы при главных телеканалах, а воз и ныне там! И всего-то цена вопроса, если судить по пояснительной записке на сайте Комитета Государственной Думы по культуре, — 72 млн рублей. Ну не в деньгах дело, это же ясно! Дело — в слове. Тот, кто контролирует слово, контролирует культуру, а значит, и идеологию, а значит, и «голову», которая поведет «ноги» туда, куда ей скажут…

Революция, потрясшая в 1917 году мир, проходила под лозунгами: фабрики — рабочим, земля — крестьянам, мир — народам. Ныне уцелевшие фабрики принадлежат фабрикантам, земля зарастает сурепкой и чертополохом, а народы, послав своих наиболее крепких сынов в гастарбайтеры, трудятся на стройках капитализма. Но что интересно: даже «экстремисты» почему-то не выдвигают главный лозунг, который должен стоять на повестке дня: слово — народу! Неужто не могут до этого додуматься?!

* * *

Президент Путин объявил Год русского языка. Президент Путин издал указ об образовании фонда «Русский мир». Президент Путин на встрече с творческой интеллигенцией в Доме Державина в Санкт-Петербурге заявил: «Русский мир может и должен объединить всех, кому дорого русское слово и русская культура, где бы они ни жили, в России или за ее пределами. Почаще употребляйте это словосочетание — „русский мир“».

Да, конечно, кое-что меняется в государстве: не проклятое тоталитарное прошлое, а новые учебники по новейшей истории и обществознанию, не «сырьевой придаток», а «энергетическая сверхдержава», не олигарх, а вор, который должен сидеть в тюрьме, не «империя зла», а русский мир… Далеко не всем государствам и народам удается породить феномен глобального размаха, который можно было бы назвать «миром». Такими мирами обладают, наряду с Россией, только Испания, Франция и Великобритания. Но наш мир был построен не корыстолюбием конкистадоров, а энтузиазмом преобразователей. «Томас Манн сказал, что немецкому народу свойственно решать свои проблемы за счет всего мира. Можно добавить, что для русского народа свойственно решать мировые проблемы за свой собственный счет», — заметил по этому поводу писатель Дмитрий Галковский.

Сегодня на русском языке говорят около 233 млн обитателей планеты, из которых 164 млн используют его как родной (первый язык) и 69 млн (по другим данным — 114 млн) — как второй язык общения. Почти треть русскоговорящих — 37 процентов — живут за пределами России.

Но русский мир — это не только наша диаспора в дальнем и ближнем зарубежье и не только страны СНГ, все еще связанные с Россией исторической памятью совместного проживания, где было много славных страниц. Русский мир — это та часть человечества, которая живет под влиянием русских идей, находится в орбите русского влияния.

Идеи ненасилия Льва Толстого воодушевили Махатму Ганди и победили в Индии. Христианские идеи Достоевского укрепили изрядно пошатнувшуюся веру на Западе. Коммунистическая идея советского толка до сих пор держит в своем притяжении не только гигантский Китай, но и 40 процентов населения мира.

Важно, конечно, чтобы за границей учили русский язык, переводили русские книги и учебники. Но возникает вопрос: а зачем? Что нового — после великой литературы ХIХ века, великой победы над фашизмом ХХ века и после крупнейшей геополитической катастрофы — крушения СССР — может дать Россия миру? Нефть и газ? Но для этого русский язык не нужен. Дебоши в Куршавеле? Это вовсе не культурное событие. Писателей, помешанных на поедании кала? Но и это не тот продукт, что спасет хоть одну человеческую душу. Ясно, что от России ждут того, чем она всегда была сильна: идеи, которая даст миру иной, чем нынешнее направление, вектор развития.

Американская мечта понятна. Вполне ясна и идея арабского мира. Сосредоточивается древний, многокровный Китай. Пробуждается миллиардная Индия. А что же Россия?!

Борьба идей была и будет всегда. Как победить? Путь только один — надо быть вместе с истиной. Сражаться за нее и побеждать, а не размениваться на тридцать сребреников. Никогда идеей, вдохновляющей всю нацию, не будет заколачивание денег — просто потому, что их на всех не хватит…

* * *

Аналитики пишут: «Русский язык вызывал интерес в трех аспектах, которые можно условно обозначить так: русский язык как язык Ленина, язык Гагарина и язык Пушкина». То есть русский мир держался на трех китах: советском проекте, то есть построении нового общества, которое вызывало огромный интерес во всем мире, заметных достижениях в науке, технике, технологии и нашей великой классической литературе.

Надо ли объяснять, что язык Ленина и язык Гагарина нами почти утрачен? А язык Пушкина? Апелляции к великому прошлому смешны, если они ничем не подкрепляются в настоящем. (А кому наша «пятая власть» раздавала Госпремии по литературе? Вчерашним и нынешним диссидентам, разрушителям государства. Но никогда разрушитель не станет великим и национальным писателем — это закон жизни.)

Пушкин, конечно, написал бессмертные строки: «И долго буду тем любезен я народу, / Что чувства добрые я лирой пробуждал, / Что в наш жестокий век восславил я свободу, / И милость к падшим призывал». Универсальная формула русской культуры и русского мира, воплощенная в русском слове.

Но сегодня, перефразируя известное высказывание, можно сказать, что не «Пушкин наше все», а Путин наше все. Он сегодня — наш Ленин (мюнхенская речь, русский мир), наш Гагарин (нанотехнологии и возрождение авиапрома) и даже наш Пушкин (Год русского языка). Путин — единственный культурный и государственный объединительный символ для подавляющего большинства населения страны.

Хорошо ли это? Не много ли на одного? И почему именно Путин (а не Фрадков, Швыдкой, Соколов, Фурсенко, Кадыров, в конце концов) должен был возвышать голос в защиту русского языка? Что, разве высоким чиновникам было «не велено»? Странная у нас получается демократия — она абсолютна суверенна — никто ничего хорошего для страны делать не спешит. Ждут команды или воли первого лица. До этого: ни-ни! Только имитация бурной деятельности.

* * *

Русским много дано, с них много и спросится. Россия в яме — виноваты русские и немножко евреи: как же, «двести лет вместе»! Россия на подъеме — молодцы, все вместе потрудились, мы же многонациональное государство!..

Но Россия у нас, у русских и нерусских, одна, она нуждается в нашей защите, в нашем внимании и в нашей любви.

Когда-то русская культура объединяла нас всех — песни Алексея Фатьянова и «Василий Теркин» Александра Твардовского, «Вставай, страна огромная…» и послевоенная «лейтенантская проза», энергия Лидии Руслановой и голос «писателей-деревенщиков», «Судьба человека» Сергея Бондарчука и «Калина красная» Василия Шукшина. Величие русской культуры зиждется на трех основаниях: милосердии, любви и целомудрии…

За годы, прошедшие со времен распада СССР, трудно вспомнить песню, роман, кинофильм, который стал бы таким — в духе пушкинских заветов — объединительным событием. Для всех — богатых и бедных. Или хотя бы для бедных, потому что их подавляющее большинство и бедными они стали не по своей воле.

На фильм Евгения Матвеева «Любить по-русски» люди собирали средства по рублику, всем миром. Режиссер не обманул зрителей — картина состоялась, она будет жить. Это очевидно.

Слово «любовь» затаскали и замусолили юмористы, репортеры из подпольных публичных домов, сектанты и благотворители. И все же нормальные люди по-прежнему понимают глубокий смысл этого слова. Детям наша любовь дает крылья мечты, работе — большой смысл, государству — лад и согласие. Семья без любви, пусть даже и богатая, несчастна.

Настанет время, когда каждого из нас суд истории спросит: любили ли вы Россию, свою Родину? Что хорошего вы сделали для нее?

Что мы ответим?

 

«Воспитание чувств» на Сибирской земле

Вампиловский фестиваль в Иркутске собрал 14 театров из России, Польши, Казахстана и Украины. «Домом» для актерской братии стал Иркутский академический драматический театр им. Н. П. Охлопкова — здесь прошли основные показы, сюда стремились вечерами сибиряки, спрашивая «лишний билетик». Рядом с театром — памятник Вампилову, «домашний», вовсе не монументальный, кажется, вот-вот драматург шагнет с невысокого постамента и отправится «в народ». «Сибирский Чехов» ушел из жизни молодым, а сделать успел много — талант его раскрылся сильно и ярко. Символ фестиваля — красная рябина, и ее ветви горели в руках у гостей и участников праздника, в ладони у бронзового Вампилова как напоминание о внешне простых, но незыблемых основах русской жизни.

Об особенностях именно этого праздника говорила на открытии Капитолина Кокшенева, известный театральный и литературный критик: «Есть фестивали экспериментальные, есть гламурные, есть протестные. А здесь в центре стоит человек. Сюда можно смело привезти спектакли по советским классикам — Вампилову, Абрамову, Айтматову. Очень многие вопросы, которые мы задавали советской эпохе, получают в Иркутске, на мой взгляд, правильный ответ. Здесь не рвутся времена, а связываются. Мы не оскорбляем поколение отцов, а пытаемся его понять. На этом фестивале мы все действительно братья и сестры. Он предлагает не развлекаться, а разобраться в себе. Поразмышлять о современности строго и возвышенно».

На Вампиловском фестивале было представлено два спектакля по Федору Абрамову — «Братья и сестры» Льва Додина и «Бабилей» Александра Ерохина. Академический малый драматический театр — Театр Европы из Санкт-Петербурга считался главным гвоздем фестивальной программы, еще бы, «Братьям и сестрам» уже четверть века, с этой постановкой Л. Додин объехал полмира и собрал самые престижные премии и награды. Спектакль в рекламных афишах называли «легендарным», «великим», «прекрасным и страшным гимном», «эстетическим переживанием немыслимой высоты». Что и говорить, иркутянам, куда Театр Европы приехал впервые, конечно, было интересно увидеть своими глазами это «пронзительное послание».

Зрелище и впрямь оказалось весьма поучительным и… в какой-то мере смешным, несмотря на всю трагичность представленного материала (жизнь послевоенной северной деревни с ее бедами и горестями). Публика воскресила в памяти многие «находки» перестроечного театра. Тут и голые актеры (сцена в бане), и сцена свального греха, и непристойные частушки, и истеричная игра актеров, и ложный «символизм», и конечно же густой замес из антисоветчины и самых превратных представлений о том, что есть русская деревня и люди, ее населяющие. Временами возникало сильное сомнение в том, что происходящее на сцене есть реконструкция художественного мира Федора Абрамова — коммуниста и Героя Соцтруда. Конечно, произведения подлинного художника всегда многослойны и многоплановы, но у большого писателя, в отличие, допустим, от актера, одно лицо, и он не может «двоить», правду жизни он выражает во всей целостности и полноте. «Додинцы» же сосредоточились на социальном обличении советского строя и советского человека, это как раз и составляло «второй план» спектакля, но поскольку такая культурная задача давно уже потеряла свою актуальность для зрителей, постановка «забуксовала», и актеры вынуждены были от сцены к сцене нагнетать внешние, «истерические» средства воздействия на публику.

«Бабилею», который играют актеры из объединения «Провинция», тоже больше двадцати лет, но спектакль сей как золушка при мачехиных дочках. Постановка Александра Ерохина известна лишь «в узких кругах», у спектакля, кажется, есть только одна награда — «Золотой Витязь» за 2005 год. Зато иркутский зритель сумел по достоинству оценить увиденное: «Полный эффект присутствия на деревенских посиделках! Открыли занавес — и все пропало, кроме того, что есть на сцене, в деревенской избе. Игра бесподобная! Актрис вообще не видно — бабы и бабы, со своими рассуждениями, горестями, попытками уговорить себя, что так надо, что „Бог велел“. Все подлинное — и говор, и песни, и костюмы» — так отозвалась о спектакле одна из зрительниц. И, действительно, если «додинцы» задержались в перестроечной чернушности, то «бабилейцы» остались на недосягаемой высоте подлинного искусства. Но все это ясно только «по гамбургскому счету», что же касается счета житейского, то здесь все наоборот: снобистская критика отзывается о «Братьях и сестрах» как о вершинах театрального мастерства, а «Бабилей» просто-напросто замалчивает.

Любопытно, что эти же две тенденции прослеживаются и в литературе: давно уже нет СССР, а натуралистическая истерически-перестроечная беллетристика пишется килограммами и получает громкий «пиар». Зато живая, органическая проза, наполненная болью, красотой и гармонией времени, зачастую замалчивается или загоняется в условия самовыживания. И, естественно, ее становится все меньше. В результате страдает зритель и читатель, обворованный дважды — материально и духовно, потому что ядовитый и давно протухший «культурный продукт» ему рекламируют как лекарство, да еще и продают втридорога.

Но отдадим должное Иркутскому драмтеатру — он пошел своим путем, равняясь не на официальные авторитеты, а на собственное понимание искусства и жизни. «Охлопковцы» представили спектакль «Последний срок» по повести Валентина Распутина (писатель присутствовал в зале). Напомним, повесть начинается фразой: «Старуха Анна лежала на узкой железной кровати возле русской печки и дожидалась смерти, время для которой вроде приспело: старухе было под восемьдесят» — и заканчивается вполне предсказуемо: «Ночью старуха умерла». Вот как оценила постановку Иркутской драмы К. Кокшенева: «Этот спектакль — явление в современном театре очень редкое. Перед нами театр слова и подлинного переживания. Современному человеку, так берегущему себя от боли и страдания ради силиконовой красоты и такого же „счастья“, вдруг предлагается думать о смерти и пытаться понять, почему эта старуха не боится смерти?! И почему ее последний земной срок стал таким тяжким испытанием для всех ее детей?»

Спектакль, книга, музыкальное произведение, картина, фильм — это в концентрированном виде есть выражение духовной жизни народа и конечно же сущности художника. На Вампиловском фестивале прошли два «круглых стола», посвященных «самочувствию» русской культуры. Приятно, что собрали они не только творческую интеллигенцию, но и представителей исполнительной власти — послушать голос народа пришли министр культуры и архивов области Вера Кутищева, руководители районных департаментов. И, как это всегда бывает на обсуждениях подобного рода, кипели споры между сторонниками «культуры без границ» (Бога нет — все разрешено) и «культуры-иерархии» (Но есть и Божий суд, наперсники разврата…).

Победителем из таких сражений всегда выходит живая жизнь, которая ставит прямые и остронелицеприятные вопросы. Да, Иркутск — культурная столица Сибири. Но почему в самом центре города расположилась «шанхайка», местный «черкизовский рынок»; и как можно мириться с тем, что китайские торговцы буквально «выгрызают» исторические кварталы города, превращая их в декорации для съемок фильма про бомжей? Неужели культура так оторвана от жизни, что ей нет дела до того, что творится в центре города? Или влияние местной интеллигенции столь ничтожно, что ее глас слышен только на «круглых столах», где она рассуждает о том, что «масскультура выстраивает новую форму человечности»?

В Иркутске в образцовом состоянии находится Мемориал павшим в Великой Отечественной войне (за что огромное спасибо сибирякам!), на улице Энгельса есть настоящий резной дворец — Дом Европы, где часто проходят встречи с деятелями культуры, но деревянный Иркутск «тает», его жгут, дома сносят, и вопрос сохранения архитектурного наследия для города первостепенен.

Леонид Бородин, Валентин Распутин, Александр Вампилов — Иркутск не случайно называют еще и литературной столицей Приангарья, но что будет завтра? Сохранится ли литературный журнал «Сибирь», который, конечно, убыточен с точки зрения финансов, но где же будет печататься восходящая звезда русской поэзии Василий Попов из Ангарска или щедро одаренный прозаик Андрей Антипин из села Казарки Усть-Кутского района?! Как же они раскроют свой талант, как прославят родную землю, если у них не будет опоры и поддержки дома?!

Вампиловский фестиваль — это не только спектакли, творческое общение, но и возможность возвращения к первоосновам жизни (что, кстати, было характерно и для творчества «Сибирского Чехова»). Сибиряки понимают, что от них ждут не только выработки новых общественных ориентиров, но и следования им. Только так можно реабилитировать изрядно скомпрометированное в постсоветское время звание русской интеллигенции.

 

О дивный новый мир

60-е годы ХХ века земляне, открывшие космическую эру, грезили новыми галактиками. Писатели-фантасты рисовали заманчивые картины путешествия в иные миры, населенные инопланетянами. Там, на просторах Вселенной, искривлялись пространство и время, по-иному текла жизнь, и потому самой трудной задачей для землянина становилось сохранение своей человеческой сущности…

Мы и не заметили, как эти грезы сбылись. Причем самым комфортным для человека способом — не надо ни космических кораблей, ни долгих путешествий, ни изнурительных тренировок. Новые миры открылись вслед за изобретением Интернета (разработка этой «темы», кстати, стала реакцией минобороны США на запуск в СССР искусственного спутника). «Виртуальная реальность» сегодня не является чем-то эфемерным, она в действительности существует, и люди, скитаясь по пространствам Мировой паутины, становятся иными. Это доказывают многочисленные исследования. Американский педагог Марк Пренски ввел такое понятие, как «цифровые аборигены» — это те, кто родился и вырос в окружении компьютеров, игровых приставок, mp3-плееров, видеокамер, сотовых телефонов. Для них Интернет стал неотъемлемой частью мира, и потому сегодняшние дети думают и обрабатывают информацию совсем не так, как их предшественники. Доктор Брюс Д. Перри из Медицинского института Бэйлор Хьюстонского университета утверждает, что «…мозг наших учеников претерпел физиологические изменения и отличается от нашего… мы можем с уверенностью сказать, что изменился их образ мышления».

Так формируется новое, цифровое поколение землян. Еще неизвестно, какой «финт» сделает человеческая история через каких-нибудь лет пятьдесят, но одно уже ясно сейчас — научная фантастика переживает упадок жанра, потому что не поспевает за скоростью «цифровых изменений». Это видно даже на бытовом уровне: десять лет назад мобильный телефон был аксессуаром для избранных, а сегодня сотовая связь доступна для трети жителей самого бедного на планете африканского континента.

Цифра активно завоевывает и Россию: у нас 42 млн интернет-пользователей (36 процентов от общего числа жителей страны). Вроде бы в мировых масштабах и немного — россияне составляют 2,4 процента от всей аудитории Интернета (1,7 млрд). Но зато у наших «цифровых аборигенов» шире виртуальный выбор — на одного пользователя в Рунете приходится больше сайтов, чем в среднем в мире (в России 15 млн сайтов, что составляет 6,5 процента от всей сети).

Тут бы и порадоваться: ай да мы, ай да молодцы! Но что это за сайты и чем заняты в «виртуале» наши «цифровые граждане»? Ответы на эти и многие другие вопросы обсуждались в ходе Недели безопасного Рунета. Тема «Угрозы детям, взрослым и обществу из Интернета: положение в России» говорит сама за себя — «о дивный новый мир» оказался совсем не похожим на четвертый сон Веры Павловны или на модель общества всеобщего благоденствия. Так, в лидерах запросов в Интернете прочно держится слово «порно» (в месяц только на Яндексе 28 млн поисков). «Игра» котируется пониже — 21 млн запросов. На фоне этих двух основных увлечений цифрового населения как-то окончательно завял «секс» — 5 млн поисков. «Любви» еще меньше — 4 млн запросов…

Но вернемся к порно, ибо даже самый благочестивый и целомудренный пользователь Рунета безо всяких специальных поисков обязательно столкнется с этой напастью. Гениталии и картины совокуплений лезут изо всех щелей — в виде спама, всплывающих картинок, «сопровождения» к самым неожиданным темам, будь то реклама детской одежды или книжный сайт. «Мы практически не имеем успешных судебных историй, связанных с пресечением интернет-порнографии, использования детей в этой истории, потому с помощью наших законов и правоприменительных практик пока не удается ухватить этот вид преступности, довести ее до ответственности», — заявила член Общественной палаты Ольга Костина.

Не правда ли, странно? Периодически «цифровых граждан» за публикации в сети привлекают к ответственности, особенно часто по печально известной 282-й статье («Разжигание розни»). Почему же за «детское порно», «школьное порно» и прочие преступления педофилов только журят?! То, что власть борется с теми, кто ее оскорбляет или подрывает ее устои, вполне объяснимо. Но почему она так мягка к педофилам — реальным и виртуальным?! Неужели педофилы ей милей экстремистов? О. Костина рассказала, что «Общественная палата работала вместе с Госдумой в прошлом году по поправкам в законодательство, которые касались ужесточения наказаний за преступления против детей. Поправки шли с трудом — мы наблюдали невидимое, но очень плотное противодействие».

Надо ли удивляться, что образ мышления детей в такой грязной информационной среде радикально меняется. И вот уже блоггер делится своими наблюдениями: «Докатились! Младшая сестра играет с куклами в игру „Снимаем порно с голыми детьми“». Что же вырастет из этого ребенка? Неужели добрая мать и общественница-активистка, которая будет рождать «государственные мысли» и высказывать их в блоге Президенту?!

«Регулировать надо те общественные отношения вокруг Интернета, которые стали патологическими, — считает советник Конституционного Суда Владимир Овчинский. — Россия с 1996 года член Совета Европы. В 2007-м эта организация принимает Конвенцию о защите детей от сексуальной эксплуатации, которая вся касается Интернета. Россия даже не подписывает эту Конвенцию, я уже не говорю о ратификации! В 2005-м Совет Европы принял Конвенцию о противодействии торговле людьми. Мы тоже не присоединяемся к этому документу, хотя он на две трети связан с противодействием в Интернете. Я пытался узнать у представителей МИДа, Госдумы, Совета Федерации, Генпрокуратуры, МВД, почему это происходит. Ни у кого нет вразумительного ответа. Мало того, многие даже не знают о наличии этих конвенций! Мы готовили вместе с Общественной палатой сборник о защите детей, в том числе от сексуального насилия, так не нашли даже русских текстов конвенций. Почему это происходит? Если мы подпишем и ратифицируем конвенции, нам придется существенно менять наше уголовно-процессуальное законодательство и ужесточать его, как в Европе и в США. А Россия уклоняется, несмотря на то что ситуация складывается катастрофическая: по данным Следственного комитета при прокуратуре, количество сексуальных преступлений против детей за последние 5 лет выросло в стране в 25 раз! И во многом потому, что идет сумасшедшее распространение детской порнографии в Интернете».

Еще раз повторим эту цифру: количество сексуальных преступлений против детей за последние 5 лет выросло в стране в 25 раз! Это свидетельство торжества демократии и свобод или показатель государственной анархии и растленности нравов?! Что же за общество мы строим и как в нем жить, выныривая в реальность из «виртуала»? Кажется, что в нашей стране нет ни одного достижения науки и техники, которое нельзя было бы повернуть во вред человеку. Все время раздаются голоса, что «сообщество само себя отрегулирует», вот и представитель Минкомсвязи Олег Чутов призвал не «кошмарить» сеть. На что Марк Твердынин, председатель Регионального общественного центра интернет-технологий, справедливо заметил, что «саморегулирование» в Мировой паутине так же невозможно, как и на автомобильных дорогах.

Итак, мы летели к звездам, а оказались всего-навсего потребителями грязного контента, грязного телевидения и грязного Интернета… Вперед, Россия!

 

Гельман как «зеркало души» нашей контрреволюции

Вначале были Деньги. Именно так: с большой буквы. Деньги, золотой телец, бабло, баксы… И антитеза: быдло, пипл схавает, биомасса, электорат. В начале 90-х прошлого века в России появились парни, умеющие делать личные деньги из вчера ещё «общенародной собственности». У них всё получилось: народ-дурак прогнулся. Правда, потом парням потребовалось «облагородить» операцию отъема денег — с помощью «честных выборов» (после расстрела Парламента в 1993-м) и Конституции. В цене были манипуляторы, называемые политтехнологами.

В «нулевых» всё забронзовело. Деньги чудесным образом превратили вчерашних бандитов в респектабельных бизнесменов и высших чиновников, система обрела устойчивость и работала почти без сбоев. Верхи доросли до роскоши человеческого общения. И, конечно, до понимания, что рабов надо держать в узде, в мировоззренческой клетке. В олигархическом государстве богатые люди проводят для бедных определённую культурную и образовательную политику. Но неужели богатые заинтересованы в том, чтобы стать беднее?!..

Михаил Швыдкой и Марат Гельман — две ключевые фигуры в культурном управлении Россией в «нулевые» и начавшиеся «десятые». О Швыдком, авторе провокативной фразы «русский фашизм страшнее немецкого» и махинаторе «реконструкции Большого театра» сказано достаточно. Он и сейчас на коне, при власти, процветает, что свидетельствует о его безусловных заслугах перед воровским режимом — не случайно шедевральной картиной эпохи его нахождения в должности министра культуры РФ стал сериал «Бригада». Наш краткий рассказ — о Марате Гельмане и о его деяниях в Перми.

Марат Гельман — сын известного советского драматурга. Родитель скандального галериста казался вполне благополучным гражданином, борющимся против засилья бюрократии в советской системе хозяйствования. (См. фильм «Премия», 1974). Ничто не предвещало, что потомок Александра Исааковича будет отождествлять православные храмы с клизмами и возбуждать религиозную ненависть в народе (выставка «Родина» в Перми, ноябрь 2011 года), разве только то, что Гельман-старший, лауреат Госпремии СССР, не удержался и поставил свою подпись в октябре 1993 г. под письмом писателей, призвавших Ельцина расстрелять Российский парламент.

Биография Гельмана-младшего бурно развивается в 90-е — он основывает в Москве одну из первых частных галерей, активно участвует в политике, консультируя «Союз правых сил» и сотрудничая с Глебом Павловским. С июня 2002 по февраль 2004 Гельман — зам гендиректора «Первого канала», и в это же время — пиар-консультант партии «Родина», во главе которой стояли Дмитрий Рогозин и Сергей Глазьев. Потом будут выборы на Украине в 2004-м году.

В феврале 2005 года Гельман «прославился» выставкой «Россия-2», после которой верующие подали на него в суд за оскорбление религиозных чувств (иск отклонен). Название выставки — намек на «манифест новой интеллигенции». Гельман витийствовал по этому поводу: «Одна Россия — это политика, это Путин, это вертикаль власти, это нефть, газ, „Единая Россия“, нация. И есть другая Россия, в которой мы живем. Они не соприкасаются друг с другом». Но, как мы увидим далее, эти две России очень даже соприкасаются, фактически они — не разлей вода.

С 2008 года Гельман осчастливил своим явлением Пермь — именно тут, как утверждают наши власти, вот-вот расцветёт культурная столица Европы.

Жизненный путь, как мы видим, весьма извилистый. Но есть нечто общее, что объединяет все «проекты» Гельмана: и СПС, и «Родину», и Пермь — это Деньги с большой буквы. Гельман — пылесос по очистке бюджетов от наличности. Давно уж сдулся СПС, кремлёвцы использовали «Родину», чтобы отгрызть голоса у коммунистов и слили эту партию, да и флагман нынешнего, пермского проекта, «Единая Россия» обрела несмываемое клеймо партии жуликов и воров. Фригийский царь Мидас, по легенде, обладал волшебным даром: всё, к чему он прикасался, превращалось в золото. У Гельмана сходная способность: лёгким движением руки он превращает ваши деньги… Превращает ваши деньги… Во что именно? Отправимся в Пермь, чтобы оценить искусство «новой России».

Проект «Культурный альянс», первым полигоном для которого стала Пермь, придумали Владислав Сурков и Марат Гельман. «Суть его в том, чтобы распространить опыт пермского изнасилования на другие регионы. Для Суркова это — новая идеология государства. Для Гельмана — вантуз, которым он прокачивает региональные бюджеты», — утверждал Алексей Иванов, автор «Золота бунта» и других бестселлеров. В своем интервью сайту «ФедералПресс» писатель откровенен: «У Чиркунова (губернатора Пермского края. — Авт.) есть железный критерий: мнение Гельмана. А у Гельмана другой критерий: своя тусовка, которую ему надо кормить, чтобы она кормила Гельмана потом, когда в Перми все закончится… В кризис его бизнес пошатнулся, и пришлось с меценатов перепрыгивать на бюджет. Гельмана привез в Пермь меценат Сергей Гордеев, который придумал знаменитую выставку „Русское бедное“. Увидев, чего творит Гельман, Гордеев снял Гельмана с довольствия и ушёл из Пермского края. Пришлось Гельману, бунтарю и нонконформисту, искать поддержку в „Единой России“ и у Суркова».

Выставка «Русское бедное» — это пятиконечная звезда из окурков, лопата из дорожного знака, стульчак из табуретки. Это «альтернативный вокал», который выражался в пронзительных криках и хрюканье, музыканты в противогазах, молотящие деревянными колотушками по мусорным бакам и ящикам. Это модель кровати с привязанными к ней книгами, проволочная вешалка с разнообразным женским бельём на плечиках, космический корабль из сигарет и сигаретных пачек, гигантский заголовок газеты «Правда» с орденами, выполненный в чёрной резине, танк из советской мебели, маленький туалет «типа сортир», движущиеся металлизированные шланги и т. п. Искусство ли это? Игорь Аверкиев, историк и социолог из Перми, написал подробный путеводитель по выставке и пришёл к выводу — большинство «арт-объектов» к искусству не имеет никакого отношения, в лучшем случае это дизайн, в худшем — провокация и «вакханалия концептуализма». Были, конечно, отдельные творческие открытия — например, композиция Витаса Стасюнаса «Причины и связи», но не они правили бал на «Русском бедном». Аверкиев справедливо замечает, что так называемые «современные художники», собранные Гельманом, работают без души, чаще из желания удивить или эпатировать, и зритель чувствует это, голосуя ногами. В результате, заинтересованы в такого рода перформансах лишь толкователи: критики, журналисты, эксперты, университетские профильные профессора, представители «отраслевых субкультур» и прочих духовных меньшинств. Вооружившись их поддержкой, Гельман стал надувать пермский «культурный пузырь».

Пилить бюджеты всех уровней — тренд «нулевых». Даже странно, что Гельман так долго шел к спасительной для его «интеллектуального бизнеса» идее. И точно также, как нынешнее «информационное обеспечение» не имеет никакого отношения к журналистике, так и современные арт-практики далековаты от прекрасного и возвышающего душу искусства. Сегодня в России вместо журналистики — «белый» и «чёрный» пиар, вместо искусства — политизированный дизайн. Т. е. фактически перед нами глубоко эшелонированная идеологическая фальсификация. Уместно тут вспомнить экономиста Василия Симчеру, который размышляя о протестных настроениях после выборов 4 декабря 2011 года в Государственную Думу, заметил: фальсифицированы не выборы, фальсифицирована вся наша жизнь.

Питает творцов этой системы бюджетное меценатство. А налогоплательщик? Его не спросили, мнение граждан никому не интересно. Властям «протесты общественности» против гельмановской «культурной революции» глубоко по барабану: губернаторы у нас не избираются, а назначаются по непонятным для населения критериям. Потому глава Пермского края Чиркунов со спокойной душой вверг подведомственные ему города и веси в жесточайший эксперимент: неуклонно сокращая местные «очаги культуры» (за время его правления закрыто 273 клуба, 214 библиотек, 308 киноустановок), он щедро оплачивает арт-насильнические акции Гельмана и Кº. Таким образом губернатор поднимает свой авторитет в глазах Владислава Суркова, и — опосредовано — в представлении Владимира Путина. Ну, а думы народные на сей счёт — дело десятое для человека, семья которого живёт в Швейцарии, а жена и дети — двупаспортные.

Пермская интеллигенция многократно просила избавить их город от Гельмана и его команды. Вот цифры из письма, направленного Дмитрию Медведеву. Подписанты вопиют: трехлетний бюджет на культуру почти 2 млрд. руб., при этом «местных» ужимают в расходах, зато Гельману ни в чем отказа нет. Тут тебе и арт-объект «Сфера» — около 5,0 млн руб.; и 241 тыс. руб. за буквы «ВЛАСТЬ» у здания заксобрания края; и по 102 тыс. руб. за каждого из трех «трэшменов» (человечков с мусорками). В 8 млн. руб. (по другим данным — 9,8 млн. — Авт.) обошлась налогоплательщикам 12-метровая буква «П» из еловых брёвен; в 35 млн руб. — строительство арт-объекта «Стена» у драмтеатра (решетчатая структура из клееного бруса высотой 9–12 м через всю площадь по диагонали); 112 млн руб. ушло на гельмановский фестиваль «Белые ночи» (для сравнения: на повышение зарплаты муниципальным бюджетникам с 01.06.2011 г. на 6,5 % выделено 68 млн. руб.) … И т. д. и т. п.

Ответа на свой «крик души» жители «культурной столицы» не получили. В Москве так принято — на челобитные холопов отвечать новыми порками. И что из того, что не доросли жители Перми до матерных вирш и стихов о волосатых лесбиянках, которые теперь считаются шедеврами на гельмановских фестивалях, или до спектаклей с голыми стриптизершами (детище театра «Сцена-Молот», арт-директор Эдуард Бояков). Кстати, созданные за госсчет «высокохудожественные» мусорки, буквы и столбы принадлежат не городу и не краю, а гельмановскому Музею современного искусства PERMM. По истечении 11 месяцев с момента, как «объекты» были выставлены на всеобщее обозрение, они, согласно договорам, подлежат демонтажу. «Схема искусства траты денег и заметания следов, как видим, проста до безобразия», — замечает Сергей Оболенский из «Собеседника. ру».

Ныне самый востребованный литературный жанр в России — не беллетристика и даже не публицистика. Настоящие бестселлеры — сухие юридические документы из интернет-проекта «РосПил». Например, о том, как отоваривается чеченское МВД, или как в Сочи строят дороги, а Высшая школа экономики размещает госзаказы.

В Перми пока нет своего блогера Навального, но можно предположить, что скоро он появится. Искусство здесь обогащает — в прямом смысле слова. Подтверждение тому — «поэма в цифрах», подписанная Владимиром Шуклецовым, и.о. председателя Контрольно-счетной палаты края. Отчет от 1 декабря 2011 года охватывает временной отрезок в два с половиной года.

Интересная цифирь: за указанный период зарплата сотрудников Музея современного искусства PERMM выросла в 2 раза — до 34 835 руб. А вот у тех, кто работает в Пермской художественной галерее, доходы существенно ниже — 6,6–9,9 тыс. руб. Т. е. на русское классическое искусство и на его хранителей — тьфу, главное — поддержать создателей маленьких туалетов «типа сортир». Добавим к этому, что Пермский краеведческий музей на правительственном часе в Совете Федерации был назван министром культуры Александром Авдеевым в числе тех, где выявлено наибольшее количество утрат экспонатов. Это связанно с ветхим состоянием здания и плохими условиями хранения.

Листаем «поэму» дальше. Минкультуры края допустило нецелевое использование бюджетных средств — люди катались за госсчет во Францию, Германию, Швецию, Бельгию, Австрию и др. мимо сметы, залезая в карман налогоплательщика (1 млн. 253 тыс. руб.). В отчёте фигурируют фамилии соратников Гельмана: Бориса Мильграма (в 2008–2010 гг. — министр культуры), Николая Новичкова (преемник Мильграма на посту министра, ныне руководитель «Культурного альянса»), Александра Протасевича (ныне и.о. министра), Вероники Вайсман (бывший зам. министра культуры, ныне директор проектного офиса «Инновации в культуре и развитие городской среды»). Но разве культурные люди нарушают законы?! Так, Мильграм трижды съездил в Цюрих по «вопросу разработки концепции Пермской художественной галереи», прокатал 144 тыс. руб. государственных денег, но концепции так и не появилось (наверное, надо ещё съездить раз пять!). Зато Мильграм пошел на повышение — он теперь вице-премьер правительства края.

Вообще, с галереей беда. 7 млн 610 тыс. руб. были потрачены в 2008 году на архитектурный конкурс по созданию её проекта. Аудиторы счетной палаты признали эти расходы неэффективными, так как проекты не реализуются (хотя победители конкурса получили деньги из бюджета). За последующие три года минкультуры края так и не решило вопрос с отводом земельного участка для строительства галереи.

И снова о деньгах. Руководитель театрального проекта «Сцена-Молот» из команды Гельмана Эдуард Бояков получает 98 тыс. руб. в месяц. У него есть двойник — художественный руководитель Юрий Милютин с окладом в 112,9 тыс. руб. Есть и дорогостоящий режиссер — Дамир Салимзянов (92 тыс. руб. в месяц) с дешевым дублёром (оклад 9,1 тыс. руб). «Фактически в театре за счет бюджетных средств содержится 2 художественных руководителя (или 3 — по уровню оплаты труда) и 2 режиссера, что не отвечает требованиям эффективного расходования бюджетных средств, в связи с чем 4 млн. 216 тыс. руб. признаются неэффективными для краевого бюджета…» — следует из отчета.

А какой эффект от существования еще одной мутной «инновационной» конторки — «Центра по реализации проектов» (директор Вячеслав Торчинский, бывший владелец рекламного агентства «Новая волна»)?! Лишь в первом полугодии (!) 2011 года расходы этой организации на разработку концепций, идеологий, программ составили 7 млн. 914,9 тыс. руб. И следом карьерный взлёт — Торчинский становится председателем комитета по культуре Перми! Вот уж действительно: лучший бизнес — это госбюджет. Да и упоминавшаяся Вероника Вайсман рулит инновациями за счет народного кармана: в её проектном офисе 4 штатных единицы, каждая из которых обходится налогоплательщикам в 90 тыс. руб. в месяц.

Итак, в Перми создана уникальная система по распилу бюджетных денег, объединяющая столичных аферистов от культуры и местных «инновационных» чиновников. Под жульничество подведена правовая база — в виде её отсутствия. «До сих пор министерством культуры Пермского края не разработаны стандарты оказания государственных услуг. Как оценивать картинки, лекции, круглые столы, концепции, работу заезжих „гастролеров“? Минкульт производит эту оценку на свой и Марата Гельмана „глаз“. И это один из ответов, почему такое бездумное использование бюджетных средств на непонятные „концепции“ и „проекты“ стало возможным», — пишет Татьяна Соколова в «Пермском обозревателе».

Понятно, что передовой опыт Перми по распилу бюджета следовало распространить на другие города и веси: больше охват — выше доход. В июне 2010 года газеты сообщали: президиум генсовета «Единой России» утвердил новый партийный проект «Культурный альянс (региональный аспект)». Инициатор — Марат Гельман. Напрочь забыта оппозиционность, которой когда-то козырял галерист в Нью-Йорке: «Надо очень четко понимать, что в России существует большое количество людей, которые не принимают вот эту путинскую Россию, имея в виду Россию второго срока. При этом, эти люди не принимают и всех врагов Путина тоже. То есть, условно говоря, весь этот политикум наш — это клоуны и андроиды. Андроиды, роботы — это те, кто за Путина, а клоуны — это оппозиция. Всерьез участвовать на какой-то из этих сторон невозможно».

Впрочем, Гельман и не участвует всерьез. «Культурный альянс», согласно заявлениям его инициаторов, способствует созданию позитивного международного имиджа государства. Вероятно, карта России, составленная из грязных половых тряпок, продемонстрированная на выставке «Родина» в Перми, как раз и привлечёт европейцев, утомлённых Боттичелли и Рафаэлем в «культурную столицу Европы». Гельман шутит, осуждая «путинскую Россию второго срока», но зато деньги берёт всерьёз. Кстати, узнать размер его оклада в Перми из отчёта местной счётной палаты так и не удалось. Что ж, оставим добывание этой тайной цифры энтузиастам.

А «Культурный альянс» тем временем шагает по стране — в Ижевске появились клоны пермских красных человечков, в Твери открыт Центр современного искусства «ТверЦА», а тут и денежная Тюмень подтянулась — недавно там прошел первый фестиваль современного искусства. На подходе Башкортостан, Нижегородская и Свердловская области, Северная Осетия, Дагестан, Самара, Тольятти, Киров, Чувашия… И не надо думать, будто губернаторы и региональные чиновники не знают, в чем состоит «искусство Гельмана», что они понятия не имеют о митинге в Перми, который местная интеллигенция провела под лозунгом: «От вашей культуры слоны дохнут». Это, кстати, не метафора — слон в местном зоопарке действительно сдох — из-за условий содержания несовместимых с жизнью. Но региональные чиновники понимают, что проект «благословлён» генсоветом «правящей партии», а на мнения народа им глубоко начхать — было бы начальство довольно. К тому же под идеи «современного искусства» хорошо пилить бюджет, так что выгоды у них с Гельманом взаимные.

Хочется немного остудить пыл местных реформаторов. Затевая «Культурный альянс», Гельман со товарищи обещали взамен горы золотые, в том числе и обильную пиар-отдачу в виде «укрепления базового имиджа „Единой России“ как партии реальных дел». Журналисты рассказывали, что единоросс Андрей Исаев так воодушевился альянсом, что даже предложил Гельману возглавить комитет по культуре в будущем составе Госдумы! Вовсю шла делёжка шкуры неубитого медведя…

Но на парламентских выборах 4 декабря 2011 года «ЕдРо» получило в крае лишь 36,3 % (в 2007-м году — 62,06 %). А на последовавших митингах чуть ли не главным политическим лозунгом жителей Перми стало требование избавить их от Гельмана и его тёплой компании. Вот такой получился специфический «имидж»…

Без сомнения, «культурная революция» в Перми стала катализатором роста протестного населения в крае. Так что оранжисты должны поклониться Гельману в ножки — молодец, брал деньги у «ЕдРа», а на самом деле искусно разжигал ненависть к «жуликам и ворам». Настоящий «агент Госдепа»! В феврале 2012 года галерист устроил в Перми встречи Владимира Рыжкова, Ксении Собчак и Леонида Парфенова с «рассерженными горожанами». Этот шабаш Гельман представил как проект создания «культурной оппозиции». Потому что «оппозиция бескультурная», ныне сложившаяся в Перми, на дух не переносит московского куратора-распильщика, а борьбу с ним приравнивает к антифашистской деятельности.

Ну а теперь о некоторых итогах «правления Гельмана» в Перми. В чем они выразились, кроме потраченных денег, подпорченного имиджа «ЕдРа», бешеного пиара «современного искусства» типа «сортир» и общественного возмущения? Слово писателю Алексею Иванову: «Судите по делам. Что нового создали в Перми за два года гельмановской „культурной революции“ его хунвейбины? Музей Гельмана, который за деньги края скупает работы друзей Гельмана. Гельмановский центр развития дизайна, который разрабатывает гербы для чиркуновских канцелярий. За счёт бюджета Гельман привёз кучу таких деятелей культуры, которые и сами могут собирать стадионы, но деньги за билеты тогда получит продюсер, а не Гельман. И пиар, пиар, пиар. А пермский зоопарк остался на костях лучших граждан города. Музей стал вдвое хуже. Здание галереи отдают церкви, а нового здания и в планах нет. Все остальное как лежало в руинах, так и лежит. В городе нет не то, чтобы киностудии, а даже книжного издательства. Все пермские бренды выброшены из культурного процесса, потому что соратники Гельмана — непрофессионалы, они не знают культурных технологий развития этих брендов».

А вот оценка Игоря Аверкиева: «За три года культуртрегерской оккупации в Перми не появилось ни одной новой пермской звезды и даже звёздочки в театре, литературе, музыке, изобразительном искусстве. Всё, что было нового выдающегося, — всё завезённое… С приходом культуртрегеров пространство пермского творческого роста было просто забетонировано московским гастрольным „чёсом“, закупленными „легионерами“ и фестивальным конвейером…»

И, наконец, мнение публициста Владимира Семенко: «Секрет непотопляемости Гельмана — его деятельность как политтехнолога, а отнюдь не как галерейщика. Люди, которым он в свое время оказал „неоценимые услуги“, в благодарность дают хорошо украсть. Вот и вся культурка…»

Вы думаете, «наверху» не знают о десятках (если не сотнях) публикаций, негативно оценивающих опыт пермского культ-насилия?! О том, что думают о деятельности Гельмана и Кº арт-критик Капитолина Кошенёва, поэты Игорь Тюленев, Юрий Асланян, Федор Востриков, писатели Леонид Бородин, Татьяна Соколова, Александр Проханов, Алексей Шорохов, журналисты Игорь Маркин, Николай Охотин, Алексей Харитонов, Людмила Каргопольцева, Василий Бубнов, политики Константин Окунёв, Алексей Бессонов, блогер Максим Красных, эколог Роман Юшков, художник Равиль Исмагилов и еще сотни людей, переживающих за происходящее в городе?

И что? В глазах нынешней власти «заслуги» Гельмана легко перевешивают многочисленные филиппики возмущенной интеллигенции.

Чем же он мил-дорог кремлёвцам?

Первое: последовательным антисоветизмом и откровенным насаждением идеологии социал-дарвинизма и антигуманизма. СССР, от которого нынешняя власть получила все свои богатства — бельмо в глазу высших чиновников. Потому что никаких обязательств — в виде бесплатной медицины, образования, соцзащиты — правящий класс взваливать на себя не хочет. Посему вместо 70 лет существования СССР в исторической памяти граждан следует оставить «черную дыру». Гельман этим успешно занимается. Вот одна из акций: 5 марта 2011 года сотрудники пермского сайта «Соль», созданного Гельманом и призванного стать рупором «культурной революции», сожгли на костре «чучело Сталина». (Вот попробовали бы они сжечь чучела Путина, Суркова и Володина! Интересно, чем бы это закончилось для «художников, имеющих право на высказывание»?!)

Второе: Гельман дорог нашим властям циничной, демонстративной русофобией. В Пермском крае работает единственный в России музей политических репрессий «Пермь 36». Это бывший лагерь, где когда-то отбывал свой второй срок в качестве политического рецидивиста писатель Леонид Бородин. Незадолго до своей смерти он побывал в этих местах. Кого же увидел Бородин на музейный стендах?! «Борца за свободу» Виктора Шендеровича! Дескать, сатирик сюда приезжает, поэтому сотрудники музея и поместили его личину рядом с политзаключенными. Писатель размышляет об увиденном в Перми: «…Осмелюсь предположить, что если куда-то вдруг слетаются шендеровичи, ганапольские, пархоменки, радзиховские, панюшкины (памятное высказывание „милого русского интеллигента“ господина Панюшкина: „Россия — бешеная собака, и лучше её пристрелить, пока она не искусала…“ и так далее), если они съезжаются — значит, там по разным причинам возник оазис с особым, русофобским микроклиматом».

Третье. Гельман мил нашим правителям последовательной десакрализацией этических запретов. Так, культурный портал «Соль», через своего корреспондента заказал детскому хору спеть «Мурку», записал и выложил видео в интернете. Разразился скандал, родители были шокированы, а вот соратник Гельмана, тогдашний министр культуры края Николай Новичков назвал это событие «позитивным явлением». (Ну, правильно, партии «жуликов и воров» нужны новые кадры, вот они и готовят себе смену, приобщая детей к блатняку). А если серьёзно, то смысл подобных действий в следующем: люди, особенно в провинции, инстинктивно пытаются отгородиться от телевизионной вакханалии (полностью контролируемой кремлёвцами), значит, нужно организовать «встречное движение» на местах, из провинции к центру.

Четвёртое. Гельман призван на обыденном уровне укрепить устои новой морали в «новой России». Суть её такова: если ты близок к власти или сам её эмиссар — тебе всё разрешено. И наоборот. Оскорблять русский народ — можно. Оскорблять высших чиновников — нельзя. Оскорблять верующих — можно. Оскорблять Патриарха — нельзя.

Доказательство тому — заключение под стражу участниц панк-группы, устроивших «молебен» в Храме Христа Спасителя со словами: «Патриарх Гундяй верит в Путина, лучше бы в Бога верил». Очевидное хулиганство и глумление над чувствами верующих. Но, извините, почему клизмы вместо куполов православных храмов (гельмановская выставка «Родина») — это искусство, а панк-молитва «Богородица, убери Путина» — это преступление, за которое надо сажать в тюрьму?! И разве наша власть не поощрила премией за современное искусство арт-группу «Война», которая изобразила мужской детородный орган на Литейном мосту в Санкт-Петербурге? (Покровительствует «Войне» всё тот же Гельман.) Но разве фаллос на Литейном менее оскорбителен для общественной морали, чем акция панк-феминисток на Красной площади, когда они хором спели на Лобном месте «Путин з… л?» Где же демократия, закон и равное отношение ко всем гражданам?! (Страной два юриста правят, если кто забыл.)

А какие «сигналы» подают обществу верховные правоведы? Читаем СМИ: «Президент России Дмитрий Медведев всецело поддержал проект „Культурный альянс“. По этой программе участникам будет оказана серьёзная государственная поддержка». Вот пермская интеллигенция и получила ответ на свою «челобитную»: быть вам с Гельманом до скончания века! Только не надо говорить, будто «Медведев плохой, либерал, а вот Путин (председатель партии „Единая Россия“) во всём разберётся, он нам отец родной, стихи вспомнил; ничего, что в четырех строчках из Есенина сделал две ошибки, всё равно культурный!». Пора признаться — хотя бы самим себе — в очевидном факте: и Путин, и Медведев — одно и то же. «Оба хуже».

Не надо думать, что наша власть «изнемогает» в борьбе с «демоном» Гельманом, ей надо только «трошки подсобить», подсказать, описать в очередной раз злодеяния галериста-афериста и тогда «враг будет разбит». Арт-насилие в Перми за госсчет показало: то, что на самом деле наша власть думает о нас, о русской культуре, о православии, но всё ещё стесняется открыто сказать, она сообщает нам посредством деяний Гельмана и его соратников. И именно за это моральное сверхудовольствие она и позволяет всей гоп-компании «зарабатывать» на попиле бюджета. Как говорится, сами живём, и людям даём. Блогер Максим Красных сообщает: «В России воровали, воруют и будут воровать. Однако цинизм и масштабы воровства в Пермском крае, где у власти находится режим Чиркунова, давно перешагнули все допустимые границы. Только за 2011 год из бюджетов различных уровней через такие конторы, как, скажем, „Агентство по содействию инвестициям Пермского края“ и другие, Чиркуновым и его подельниками было похищено, оценочно, 15 млрд рублей».

Без комментариев. Где ты, Генпрокуратура?

Гельман — это настоящее, без прикрас, зеркало нашей власти, её духовное содержание, и, если честно, зеркало нашего народа, который выбрал себе такую власть.

Да, выбрал! Почти честно выбрал, под веб-камерами. И интеллигенция, в том числе национальная, народу такой выбор сделать помогла. Так чего ж теперь стенать и головой об стену биться?!

Известно, что гельминтозы — хронические паразитарные болезни, вызываемые паразитическими червями — гельминтами. Но, извините, нужно руки мыть перед едой! А если уж дело дошло до заражения — лечиться, а не сетовать на «этих поганых червей». Они для того и на свет рождены, чтобы питаться чужими соками — у них работа такая. (Подробности читайте у Льва Гумилева, в его теории химер). А у нас?!

Первый шаг к духовному оздоровлению страны — это трезвый взгляд на окружающую жизнь и постановка чёткого диагноза «болезни». Второй — консолидация и объединение всех здоровых сил: один за всех, и все за одного. Ну а третий… Как сказал поэт в своём послании к хамам, «Будут им свинцовые гостинцы, / Приплывёт „Аврора“ по волнам!»

Время увещеваний и холопских «челобитных» прошло. Наступает новая эра с новым «актуальным искусством» — на митинговых площадях. Посмотрим, будет ли Гельман так же востребован, как и прежде, или придёт время другого арт-практика, по имени «товарищ Маузер». Но всё — в наших руках.

…Если, конечно, мы считаем, что Россия — наша родина, и мы за неё — в ответе.