Киноактёры зримее всех несутся во мглу: двадцать четыре кадра в секунду, за кадром кадр. Так говорил сумасшедший Рене Лалу – властелин гигантских улиток на кружеве сломанных эстакад. Мы – не фильм, а дагерротип. Долго, дорого: ничего нам не светит, только кровавым – фотограф в своей каморке. В старину было модно снимать мертвеца, как будто бы он живой. Раз увидел фото – потом узнаёшь эти взгляд, и грим, и подпорки. Мы пока без подпорок. Решившись, дорого заплатив, проступаем на серебре рассвета, медленно выгораем. Засыпай, туганым, посмотри мой сон про седые косицы ив, невозможные ирисы, терпкие яблоки Трой Урая – есть такое село в моей любимой глуши, там угрюмые ангелы после вахты сушат грязные рукавицы. Камские воды, глиняный берег, полынь, камыши, родники в рифлёных следах колёс. Как напьешься из-под копытца – станешь джип вороной, но скорее козёл-уаз: развороченный бампер, мутные фары, не закрываются двери. Тут бывает и не такое, но не о том рассказ, а о том, как от желтых яблок светится берег. Говорят, их нельзя собрать и, скажем, сварить компот. То есть можно, пробуйте, дурни – смеются местные. Плод в корзине тоскует о брате, том, что в траве гниёт, и умирает за час – из малого солнца в бурое месиво. «Круговая порука яблок» – очень авторское кино: всё трясется, свет контровой и ничего непонятно. Я пытаюсь их снять на память, раз с собой не захватишь, но бестолковая камера видит только серебристые пятна.