Смальта. Розовая, горчичная, золотая. Византийский мотив, стилизация… Вот дурак – засмотрелся, а надо работать. Осколков стая, в свете лампы блеснув, шумно спархивает во мрак. Глухо бряцает об пол, эхом летит по залу. Извини меня, брат-художник, ты был хорош. Он сбивает последний кусок и глядит устало на уродливый серый квадрат, бетонную плешь. Что тут сделаешь за ночь? Вот ты, вот скажи на милость, отрывался ли кто-то хоть раз от своей возни – взглядом стену окинуть, заметить, что изменилась? Сталин, после Гагарин, потом Спаситель, а кто за ним? Ладно, дайте взглянуть пока, что у нас в запасе. Я вам что, рисовальщик букв на стене мелком? Как вы это себе представляли? Камланья, пассы? Что мне сделать из черного с белым? Зебру? Штрих-код? Ладно, времени мало, инструкций уже не будет. А сверяться со свежим курсом – для простаков. Черно-белый портрет несут нарядные люди: сонный взгляд, ястребиный нос и круги очков. Он выходит из павильона в рассветной дымке: завтра ждать премиальных, хотя скорее – облав, а сегодня он просто усталый идёт к Ордынке и поёт на забытый мотив «там та-дам та-да».