Древние китайцы, как и другие народы, пытались с помощью мифов объяснить окружающий мир, истолковать явления природы. Унаследованные от Древнего Китая предания о божествах, добрых и злых духах и непобедимых героях занимали большое место в духовной жизни китайского народа и во времена династии Цин.

Люди почитали духов, которые олицетворяли собой силы природы: духа земли, духа солнца, духа луны, духа деревьев, духа гор, духа морей и т. п. Эти духи, по представлению древних, властвовали над природой и распоряжались силами стихий.

После пятилетнего пребывания в Пекине (1895–1900) русский врач В. В. Корсаков, делясь своими впечатлениями о китайском народе, писал: «Вся совокупность духовного мировоззрения китайского народа опутана суевериями, религиозными мифами и легендами, совершенно не отвечающими современной жизни. Духовно китайский народ живет, если можно так выразиться, в детстве давней, седой старины, а телесно всеми своими помыслами он ведет упорную и тяжелую борьбу за существование, которое для него очень и очень нелегко».

По древнекитайским воззрениям, небо и земля населены самыми разнообразными божествами: добрыми и злыми, могущественными и слабыми, красивыми и безобразными. Были божества войны, литературы, богатства, милосердия, болезней и медицины, домашнего очага и другие.

Трудно даже приблизительно подсчитать, сколько божеств «обслуживало» китайский народ. Не было ни одного ремесла и вообще ни одной сферы жизни, где бы люди обходились без духовных покровителей. Собственных «небесных защитников» имели плотники, рыбаки, горшечники, садовники, врачи, моряки, прорицатели, актеры, цирюльники и т. д. Даже домашних животных охраняли особые божества: покровители коров, лошадей, собак. Божества «специализировались» в самых различных областях. Назовем некоторые из них: доу-шэн — дух, защищающий от оспы; цзин-цюань — дух, охраняющий колодец; лэй-цзу — дух, ведающий громом; хо-дэ — дух, ведающий огнем; си-шэнь — дух радости и блаженства; цзю-сян — дух виноторговцев; ма-мин — покровитель шелковичного червя; ли-ши — дух рынков.

Большие пожары, вспыхнувшие в Пекине в апреле 1908 г., приписывались астрологами духу огня, сошедшему с неба для стодневной прогулки по земле. Они говорили: «Когда это зловещее божество вернется в свою обитель, пожары прекратятся».

Какие бы божества ни порождала человеческая фантазия, они по своему облику напоминают обыкновенных обитателей земли. Верующему трудно было представить себе божество, лишенное телесной оболочки: дух очага, дух богатства, дух долголетия и другие духи по внешнему виду мало чем отличались от смертных людей. Даже такое мифическое чудовище, как дракон, и тот не мог обойтись без туловища змеи, лап тигра, когтей орла, головы верблюда.

Умирал человек — его тело оставалось в земле, а душа, отделившись от тела, попадала в потусторонний мир. Почему же там душу снова изображали в образе человека? Очевидно, служители культа не смогли придумать «небесного» изображения души.

Различные природные явления связывались с действием духов или каких-либо таинственных сил. Северное сияние объяснялось тем, что живущий на Крайнем Севере, куда не заглядывает солнце, дракон чжу-лун держит во рту свечку и освещает время от времени темные полярные страны. Радуга воспринималась в виде большой змеи, дугообразно перегнувшейся над землей. Ветер порождался шэн-луном — священным драконом. Порывистый ветер создавали незримые крылья мифической птицы да-фэн (большого феникса). Завывание ветра в ненастную погоду принимали за плач бесприютных душ тех воинов, которые пали на поле брани и не были погребены родственниками; ураганы и смерчи — это полет или борьба драконов; гроза — схватка белого и черного драконов, которые, нанося друг другу удары, проливают на землю обильный дождь. Раскаты грома уподоблялись также грохоту едущей по облакам небесной колесницы.

Духи обитали на вершинах гор, наблюдали за жизнью людей со звезд, ведали морскими приливами и отливами, воплощались в деревьях и дожде, голоса их можно было расслышать в громе. Рост и разрушение, наводнение и засуха, приятное и ужасное — все находилось под их наблюдением.

Долины, леса и горы с их редкими тропинками и глубокой тишиной, нарушаемой лишь шумом бегущих потоков, служили обиталищем духов. Духи гор изображались в виде седовласых старцев с длинными бородами, хмурыми лицами и строгим выражением глаз. Они часто приходили на помощь человеку и приносили ему счастье и благоденствие.

Общим уважением пользовался дух долголетия. Его изображали почтенным улыбающимся старцем с высоким лбом. Рядом с духом долголетия обычно рисовали аиста (символ вечности) и оленя (символ счастья). В руках дух держал персик и жезл, которые также символизировали долголетие. У его ног художники рисовали гранаты. Красный цвет граната означал спокойствие, радость, счастье и благополучие. Картинки с изображением духа долголетия наклеивались на стены жилых комнат: считалось, что это поможет изгнать нечистую силу и тогда вся семья будет долго и благополучно жить.

Одним из почитаемых в народе был бог войны Гуаньди. Его обычно рисовали сидящим с раскрытой книгой в руках. И хотя он покровительствовал прежде всего бранной службе, но в его ведение входили и мирные профессии. Гуаньди был также духовным защитником страждущих, покровителем торговли, богатства. В городах и деревнях в его честь воздвигались храмы или кумирни.

Китайские крестьяне глубоко почитали местного духа (туди). Его изображали стариком в головном уборе чиновника давних времен. Рядом с ним рисовали двух прислужников. Местный дух обязан был охранять вверенные ему владения, заботиться об урожае зерновых, овощей и фруктов. Картинки с изображением туди наклеивались на стены домов, или же его статуэтку ставили на особой подставке в комнате. Перед ней зажигали курительные свечи и выставляли жертвоприношения: хлебцы и фрукты. В домах бедняков изображения божеств нередко заменяли табличкой с соответствующей надписью.

Особенно много суеверий было связано с праздником Нового года, во время которого каждому верующему приходилось иметь дело с многочисленными добрыми и злыми духами.

Наступление Нового года, по понятиям древних китайцев, совпадало с началом весны. Поэтому Новый год называют еще и праздником весны. Это был самый популярный народный праздник в Китае. По лунному календарю Новый год приходится на февраль — тогда наступает конец холодного зимнего периода, становится тепло, начинается обновление природы. В это время земледелец уже задумывается о будущем урожае. Не случайно в древности этот праздник был связан с молебствием о плодородии: о тучных нивах и обильном урожае, о богатом приплоде домашних животных, о благополучном рождении в семье мальчиков — продолжателей рода.

В праздник Нового года всюду преобладал красный цвет — цвет солнца, цвет радости. Чисто прибранные дома увешивали веселыми новогодними картинками, нарисованными на красной бумаге, а также двумя изречениями (дуй цзы) с новогодними пожеланиями. В деревнях Северного Китая многие женщины и дети одевались во все красное, вплоть до чулок и обуви. Женщины носили на голове красные цветы из бархата или шелка. Даже в самых бедных семьях родители дарили дочерям красный шнурок для косы.

Существовало поверье, что злые духи боятся красного цвета, поэтому перед Новым годом на самые различные предметы наклеивали красные полоски бумаги. Крестьяне за несколько дней до Нового года покупали квадратные листки красной бумаги, на которых золотой тушью были написаны иероглифы с пожеланием счастья и богатства. Такие листки бумаги наклеивались на двери дома, домашнюю утварь, а также на сельскохозяйственный инвентарь: плуг, борону, мотыгу и т. п.

Перед Новым годом со стен снимались все старые бумажные талисманы и вместо них наклеивались новые. На притолоку двери вешали пять длинных полосок бумаги, символизирующих «пять видов счастья»: удачу, почет, долголетие, богатство и радость.

Обязательным атрибутом при встрече Нового года считались разнообразные по форме декоративные фонари. Особенно популярны были четырех-и шестигранные фонари и обтянутые цветной материей газовые светильники с различными рисунками. В канун праздника они развешивались в каждом доме. Очень любили китайцы фонари с изображением драконов, их держали в руках при исполнении танца дракона.

На исходе старого и в начале нового года суеверные люди принимали все меры, чтобы помешать влиянию злых духов и расположить к себе добрых. В первый день наступившего года запрещалось бросать что-либо на пол, нельзя было пользоваться ножом или иголкой, так как эти предметы — металлические и могут причинить зло; нельзя было произносить такие слова, как «демон», «болезнь», «смерть» и т. п. Если кто-нибудь по неосторожности разбивал чашку, то это омрачало общее настроение: весь год мог оказаться невеселым. Для устрашения нечистой силы на ворота домов наклеивали изображения духа зверей, а также тигра.

Чтобы избавиться от злых духов, применялись и другие средства. Например, хозяйка дома наливала уксусный раствор в кастрюлю с длинной ручкой и ставила ее на глиняную печку, нагреваемую горящими древесными углями. Уксусный раствор испарялся и наполнял воздух едким дымом. Тогда хозяйка брала за ручку кастрюлю, размахивала ею, словно кадилом, по углам комнаты и под столом, изгоняя таким путем злых духов.

Для той же цели специально приглашались буддийские и даосские монахи. Одетые в яркие халаты, они обходили дома и произносили различные заклинания. Особенно трудно было бороться с наваждениями в тех семьях, которые в старом году страдали от несчастий. Чтобы помочь им, монах-заклинатель прибегал к разнообразным приемам. Облачившись в красный халат и черную шапочку, он становился с мечом, сделанным из персикового дерева, перед импровизированным алтарем, на котором горели восковые и тлели курительные свечи.

Положив меч на алтарь, монах сыпал золу в чашку, наполненную весенней водой, после чего брал в правую руку меч, а левой рукой поднимал чашку и возносил молитву:

«Боги неба и земли! Доверьте мне небесную печать, с тем чтоб я мог изгнать злых духов из домов людей». Получив полномочия от богов, заклинатель обращался с призывом к демонам: «Покиньте обитель людей со скоростью света». Затем он брал прутья ивы, погружал их в чашку и кропил восточный, западный, южный и северный углы дома. Когда эта церемония заканчивалась, заклинатель громко произносил: «Смерть земным духам, которые прибыли с несчастливых звезд, или пусть они убираются восвояси!». Обходя помещение, он говорил: «Смерть красным огненным духам в южном углу; смерть белым духам в западном углу; смерть желтым духам в центре комнаты!» — и т. д.

На этом церемония изгнания злых духов не заканчивалась. Под аккомпанемент гонга и барабана заклинатель выкрикивал: «Злые духи Востока, отправляйтесь на Восток; злые духи Юга и Севера, отправляйтесь на Юг и Север. Пусть все духи немедленно исчезнут!» Завершив ритуал, заклинатель подходил к двери дома, произносил таинственные заклинания, размахивал в воздухе мечом, препятствуя этим возвращению злых духов.

Работа заклинателя кончалась тем, что он поздравлял жителей дома с изгнанием непрошеных гостей и получал за это соответствующее вознаграждение.

Празднование Нового года длилось от трех до пятнадцати дней и включало разнообразные обряды. Наиболее важным из них считались торжественные проводы (в канун Нового года) духа домашнего очага Цзао-вана к Верховному владыке небес — Нефритовому императору (Юй-хуану).

Духа домашнего очага рисовали по-разному. Опишем один из рисунков. В центре крупным планом изображен сидящий старик со свисающими усами и с бородой. У него в руках — памятная дощечка из слоновой кости, которую в древние времена сановники держали перед собой во время аудиенции у императора. Перед духом на маленьком столике поставлены жертвенные свечи и курительница для курительных палочек. Чуть ниже столика нарисована лошадка, на которой дух отправляется к Верховному владыке на небо. Рядом — четыре стражника: двое с копьями в руках, третий держит меч самого божества, четвертый — деревянную коробку, в которой хранится божественная печать. На красных полосках бумаги можно прочитать различные просьбы к божеству: «Поднимешься на небо, докладывай о наших хороших делах»; «Когда спустишься на землю, даруй нам спокойствие» и т. п.

По народному верованию, дух домашнего очага отправлялся к Нефритовому императору с докладом о том, какие добрые и какие плохие дела совершила за прошлый год та или иная семья. Чтобы доклад был благоприятным для семьи, духа старались задобрить жертвами. Перед его изображением ставили курительные свечи, блюдечки с вареным рисом, клали печенье из рисовой муки, конфеты, жареные бататы и т. д. Иногда сахар заменяли опиумом — дух, отведав его, впадал в дремоту перед отбытием на небеса. А иногда его бумажное изображение погружали в вино — винные пары опьяняли домашнего бога и создавали хорошее настроение при встрече с Нефритовым императором.

Не забывали задобрить и лошадь, на которой поедет божество: для нее ставили два блюдца — одно с водой, другое с мелко нарезанным сеном. На сено обычно клали шнурок красного цвета из хлопчатобумажных ниток — узду для священной лошади. На крышу кухни бросали горох и бобы, имитируя звуки удаляющихся шагов и стук копыт лошади. Чаще всего деревянная статуэтка духа домашнего очага в сидячем положении находилась вместе с другими божествами на домашнем алтаре.

Относясь с почтением к духу очага, верующие заботились о том, чтобы поддерживать огонь «чистыми» дровами. Если для приготовления жертвоприношений употребляли «загрязненные» дрова или растения, то их нечистые пары оскорбляли духа очага. Небрежное отношение к огню могло принести несчастье: попадет в огонь перо курицы — семейство постигнет беда; попадет в огонь собачья кость — родившийся мальчик будет глупым.

В праздничные дни на улицах, в домах и общественных зданиях вывешивались многочисленные «эмблемы счастья». Наиболее распространенной эмблемой были иероглифы шуан («пара») и си («счастье»). Они писались вместе — шуан-си («двойное счастье»). Эти иероглифы символизировали благополучие человека, его богатство, какое-нибудь большое радостное событие. Иногда знаки шуан и си заменялись изображением двух сорок, которые, по поверью, приносят счастье и радость. На дверях и окнах домов вывешивались изображения пяти летучих мышей, символизировавшие «пять видов счастья»: удачу, почет, долголетие, богатство и радость.

Часто в Новый год на дверях и стенах домов можно было видеть изображение рыбы — пожелание материального благополучия и достатка. Обычно рисовали двух рыб, расположенных симметрично, или толстого малыша, державшего в руках большую рыбу.

Первый день Нового года по-китайски называется юань-дань (букв.: «утро Нового года»), с 11 часов вечера накануне Нового года и до рассвета следующего дня. В ночь под Новый год двери должны были быть закрыты, так как в это время на улице появлялись всевозможные злые духи. Для их изгнания зажигали фейерверки, били в гонги, взрывали хлопушки. Чтобы предохранить себя от влияния злых духов, нужно было бодрствовать всю ночь.

Вечером глава семьи выносил шкафчик с бумажным изображением духа очага во двор, ставил его в железный сосуд, наполненный еловыми ветками, и сжигал. Одновременно с этим сжигались «жертвенные деньги», которые понадобятся духу в пути, а также листочки бумаги с изображением лошади, паланкина и носильщиков — всем этим он воспользуется в путешествии.

В огонь бросали также сладости, чтобы дух говорил на небе добрые слова о земных делах. Губы деревянной статуэтки смазывали медом или какой-нибудь сладкой липкой массой, чтобы дух не мог открыть рта, если захочет сообщить Нефритовому императору что-либо неблагоприятное. Проводы духа домашнего очага сопровождались треском хлопушек.

Между 3–5 часами утра Нового года, еще до первых петухов, во дворе разбрасывали кипарисовые и сосновые ветки, а глава семьи срывал печать на воротах, плотно прикрытых накануне наступления темноты — так спасались от злых духов, которые особенно воинственно вели себя в канун Нового года.

Голодные и испытывающие жажду после длительного пути на небо божества, вернувшись на старое место, с наслаждением вдыхали испарения от стоявшей на алтаре пищи. Особым вниманием пользовался при этом дух домашнего очага, которого почтительно приглашали занять свое прежнее место на кухне, где уже было наклеено его новое изображение. Поздно вечером в самой большой комнате у северной стены ставили стол, на котором размещали культовые предметы: таблички предков, блюдца с жертвенной пищей, курильницы со свечами. Над столом вывешивались надписи с добрыми пожеланиями и картины. На стол ставили также сосуды с ветками сосны или бамбука (символ долголетия), вишни, сливы (символ начала весны), блюда с печеньями квадратной формы (символ земли) и чашечки с зернами пшеницы (символ благополучия). В состоятельных семьях в пирожки клали кусочки золота, серебра или ценного камня. Тот, кому доставался пирожок, начиненный драгоценностями, обретал счастье в течение всего предстоящего года.

Когда приготовления заканчивались, семья приступала к празднованию и посторонние в дом не допускались.

В бедных крестьянских семьях для духа домашнего очага обычно отводилось место на кухне — там устраивалась небольшая ниша, в глубине которой наклеивалось бумажное изображение божества.

И хотя домашний очаг связан с трудом хозяйки, женщинам запрещалось чествовать духа очага — этим делом мог заниматься только мужчина. Перед изображением божества женщинам нельзя было причесывать волосы, мыть руки. Глава семьи от имени всех домочадцев молился небу и земле, духу домашнего очага и духам предков дважды: вечером — в знак расставания с божеством, отправляющимся на небо, и в полночь — в честь его возвращения.

Для совершения молитв небу и земле во дворе дома ставился алтарь, представлявший собой небольшой столик, на котором размещали таблички духов неба и земли, жертвенные кушанья, восковые и курительные свечи. В Южном Китае, где рис был основным продуктом питания, в центре алтаря ставили деревянную лодочку, наполненную рисом. Вокруг такой лодочки расставляли яркие цветы, ветки кедра. На севере Китая рис заменяли просом. Жертвы в виде злаков служили выражением благодарности небу и земле за богатый урожай в старом году и пожеланием хорошего урожая в новом году.

Глава семьи, одетый в длинный шелковый халат, приближался к алтарю, становился на колени и при горящих восковых и курительных свечах под резкие звуки взрывающихся хлопушек совершал земные поклоны поочередно небу и земле.

Обряд преклонения предкам совершался так. Перед табличками предков ставились жертвоприношения — горячие блюда. В течение примерно двух недель духи предков «получали» еду и питье, им давали горячие полотенца, для того чтобы обтереть их лица. На стол выставлялись пять видов кушаний, пять чашек вина, пять чашек чаю и десять пар палочек для еды. Все делалось так, чтобы предки пяти поколений могли вместе с живыми провести новогодний праздник.

Духи предков, так же как и божества, символически насыщались запахом пищи, оставляя для живых ее телесное содержание. После того как считалось, что духи предков насытились, члены семьи принимались за трапезу. Обычай запрещал при таких трапезах присутствовать знакомым, даже самым близким друзьям, кроме членов семьи.

Почести, оказанные предкам, не только служили выражением почтительности к усопшим, но и должны были положить конец ссорам в семье, сплотить их под эгидой старшего.

Если предков не приглашали разделить трапезу на Новый год, это расценивалось как грубое нарушение благоприличия — позор ложился на всю семью, позабывшую ради своего удовольствия усопших предков.

Как видно, все церемонии встречи Нового года и проводов старого были пронизаны всевозможными суевериями.

Много суеверий было связано с растительным миром. Люди верили, что местом своего пребывания духи часто избирали деревья, поэтому они считались священными. Тот, кто осмеливался вырыть или срубить дерево, мог навлечь на себя гнев духов, а это сулило всевозможные несчастья и даже смерть. Когда дерево срубали без предварительного увещевания его небесных покровителей, оно, по твердому убеждению верующих, кровоточило, кричало от боли или выражало негодование. Крестьяне провинции Фуцзянь, перед тем как срубить дерево, приносили извинения примерно в таких словах: «Наши дети живут в холоде, и у нас нет дров, чтобы приготовить горячую пищу». Подобные доводы смягчали гнев духа дерева.

Священные деревья, по убеждению верующих, приносят людям добро, особенно когда дело касается исцеления от болезней. На ветвях таких деревьев в знак признательности верующие вешали благодарственные надписи или лоскуты яркой материи; стволы деревьев обвязывали гирляндами, а ветви увешивали фонарями.

Считалось, что вечнозеленые деревья (ель, кипарис) содержат особенно много животворящих элементов ян, которые обеспечивают сохранение зеленой листвы и зимой. Такие деревья сажали на кладбищах и во дворах храмов предков — это должно было предохранить тела усопших от гниения и разложения, а живым принести счастье и удачу.

Деревьям некоторых пород приписывали особые качества и слагали о них всевозможные легенды, получившие широкое распространение в народе. Вечнозеленая сосна считалась символом долголетия и высокой нравственной чистоты. Сосны высаживали у подножия могильных холмов: существовало поверье, что этого дерева боятся причудливые существа ван-сян, пожирающие мозг усопшего. В одной из легенд о сосне говорилось: как-то крестьянин встретил на дороге странника с белой собачкой. «Где ты живешь?» — спросил его крестьянин. «Там, на дереве», — ответил странник. Продолжая свой путь, он указал на одинокую сосну, стоящую на холме. Любопытный крестьянин последовал за ним. И когда достиг холма, то обнаружил, что странник и его четвероногий друг исчезли в дереве. Странник оказался духом сосны, а его собачка — духом белых грибов, которые росли вокруг этого дерева.

В Китае издавна трогательно любили цветы персика, которые олицетворяли собой весну. Много садов и парков прославилось своими цветущими персиковыми деревьями. Людям доставляло эстетическое наслаждение созерцание ярких, изящных и утонченных цветов персика: они напоминали лицо красавицы. Цветы персика воспеты в бесчисленном множестве стихов китайских поэтов.

Однако больше всего ценилось не само персиковое дерево, а его плоды. Они были символом бессмертия и служили составной частью эликсира жизни в даосской религии. Божество долголетия часто изображалось выходящим из персика. Плод персикового дерева олицетворял собой счастье супружеской пары, бессмертие и весну. Мифическое персиковое дерево цветет один раз в три тысячи лет и рождает персик вечной жизни, который созревает в течение последующих трех тысяч лет.

Из персикового дерева, обладающего магическими свойствами, даосские монахи изготовляли печати, оттиски с которых украшали талисманы и амулеты. Ветвям персикового дерева приписывали целебные свойства: ими хлестали больных лихорадкой и так изгоняли нечистую силу.

Особым почитанием пользовалась ива, которую можно встретить в любом районе Китая. Это дерево почитали прежде всего за то, что оно своими листьями создает надежную тень, давая людям возможность насладиться прохладой во время знойных солнечных дней. Из гибких ивовых прутьев плели корзины и верёвки, а из листьев, содержащих танин, крестьяне изготовляли напиток, заменяющий собой чай. Из листьев и коры некоторых видов ивы приготавливались лекарства для лечения зоба, дизентерии, ревматизма.

В буддийских верованиях ива символизирует кротость и наступление весны. Ее красота, гибкость и хрупкость воспеты великими китайскими поэтами и воплощены в полотнах выдающихся китайских художников. Это дерево стало также символом прекрасного пола. Тонкую талию женщины сравнивали с ивой.

Ива, оказывается, обладает силой в борьбе со злыми духами и, когда это нужно, может помочь изгнать их. Из ивового дерева прорицатели изготовляли идолов, через посредство которых они общались с миром духов. Буддисты считали, что ивовые ветки, окропленные водой, приобретают очистительные свойства. Ивовые ветки вешали над дверьми жилых домов, ибо они сулили добро и счастье. Женщины вкалывали в волосы веточки ивы, которые защищали от злых духов, придавали остроту зрению и предохраняли от слепоты.

Ива, символ солнца и весны, — одно из первых деревьев, распускающих свои нежные листья под лучами весеннего солнца. Она может расти почти везде, обладает особой жизнеспособностью и надежно предохраняет от нечистой силы. Между ивой, отличающейся необыкновенной живучестью, и солнцем, ежегодно одолевающим враждебную ему темную силу инь, есть нечто общее.

О благодетельном влиянии ивы на жизнь человека бытовало много легенд. Приведем некоторые из них.

Некий молодой человек, желая получить ученую степень, усердно изучал конфуцианские книги под старой ивой. Как-то раз он услышал нежные звуки лютни. Желая узнать имя неизвестного музыканта, молодой человек громко спросил: «Кто это играет?» В ответ раздался голос: «Я, дух ивы». И невидимая рука обрызгала юношу ивовым соком. После этого голос продолжал: «Вы добьетесь получения высшей ученой степени в империи на первом же экзамене». И действительно, предсказание духа ивы сбылось: молодой человек получил высшую ученую степень. Еще одно сказание. Молодой человек купил портрет изумительно красивой девушки и повесил его на стене комнаты, где он просиживал целые дни за изучением конфуцианских книг. Он часто засматривался на изображение девушки. И вот однажды, когда он пристально смотрел на портрет, девушка улыбнулась. Пораженный случившимся, юноша закрыл свои книги, опустился на колени перед портретом, умоляя девушку вымолвить хоть слово. «Кто ты такая?» — спросил он дрожащим голосом. И в ответ услышал: «Я — дух ивы, которая растет в вашем саду». Потерявший голову от любви, молодой человек стал умолять незнакомку стать его женой. Она дала согласие при условии, что он закажет для нее специальное платье. Когда оно было готово, девушка покинула рамку портрета, с тем чтобы получить благословение родителей молодого человека. Облачившись в венчальное платье, она вскоре стала верной женой нежно полюбившего ее юноши.

В мифологии китайцев большое место отводилось четырем священным существам: дракону, тигру, фениксу, черепахе. Дракон считался символом весны и востока, феникс — лета и юга, тигр — осени и запада, черепаха — зимы и севера.

По китайским народным верованиям, дракон — повелитель водной стихии — дарил людям влагу. Он щедро орошал поля тех, кто верно ему служил, защищая крестьян от неисчислимых бедствий. В иерархии китайских божеств дракон занимал третье место после неба и земли. Его изображали в самых причудливых формах. Глаза дракона похожи на кроличьи, а уши — на коровьи; у него растут длинные усы; туловище походит на тело змеи, покрытое чешуей; четыре тигровые лапы имеют орлиные когти. Встречается и другой вариант: голова дракона, как у верблюда, усы, как у зайца, глаза, как у быка, шея, как у змеи, брюхо, как у ящерицы, чешуя, как у карпа, когти, как у орла, лапы, как у тигра. Иногда дракона изображали в виде большой змеи или животного, напоминавшего одновременно и тигра и лошадь. Но во всех случаях облик чудовища был величественным, суровым и воинственным.

Существовали четыре типа драконов: небесный дракон, охранявший обители богов; божественный дракон, посылавший ветер и дождь; дракон земли, определявший направление и глубину рек и ручьев; дракон, охранявший сокровища.

Народная фантазия создала множество разновидностей драконов — повелителей водной стихии. Существовало поверье, будто моря, реки и озера управляются драконами, которые не поднимаются в небо. Они известны под названиями: желтый дракон (хуан-лун), змеевидный дракон (цзяо-лун), извивающийся дракон (пань-лун). Чуть ли не все непонятные явления природы люди стали связывать с проделками дракона. Его изображали в облаках и в тумане или в волнах, чтобы создать представление о способности вызывать ветер и волны. Он взмывал в небо и парил в облаках, скалил клыки и выпускал когти.

Изображение дракона в Китае можно было увидеть повсюду: в храмах, во дворцах, на мемориальных обелисках, на древних сооружениях, на стенах крестьянских домов (в виде картинки или вырезки из бумаги).

В одной из легенд, объясняющей популярность дракона в китайском народе, рассказывается:

Однажды в море заболел царь драконов (да ван). Среди обитателей водного царства не нашлось лекаря, который мог бы его вылечить, и ему не оставалось ничего другого, как в облике старца отправиться к людям. У многих врачей побывал владыка моря, но ни один не мог определить, что у него за болезнь. Наконец дракон попал к знаменитому исцелителю, который, ощупав пульс пациента, очень удивился, обнаружив, что его сердце бьется совсем не так, как у обычных людей. Он сказал об этом старику. И тот вынужден был признаться, что перед ним находится царь драконов.

Врач заявил, что определить и вылечить болезнь он сможет лишь в том случае, если старик снова превратится в дракона. Хотя обычно драконы людям не показываются, но на этот раз владыка вод, чтобы исцелиться от недуга, согласился выполнить такое требование. В условленный день дракон появился над волнами. Врач на берегу моря осмотрел его и обнаружил, что под чешую дракона на пояснице заползла сколопендра, которая и причиняла ему сильную боль.

Удалив сколопендру, исцелитель смазал мазью поврежденную чешую, и боль прошла. В знак благодарности за исцеление царь драконов обещал ниспосылать людям хорошую погоду и полное благополучие. С тех пор каждый год в день исцеления по всему Китаю исполнялся танец дракона. Несколько десятков человек несли длинный бамбуковый остов дракона, оклеенный цветной бумагой или шелком. У него были золотистые или синие глаза, серебряные рога, украшенные красными кисточками, длинная зеленая борода и открытая пасть со свисающим красным языком. Освещенный разноцветными фонарями, он выглядел величественным и красивым. Перед драконом, символом облаков, приносящим дождь, несли на стержне ярко раскрашенный шар, символизирующий солнце. Танец дракона сопровождался резкими звуками гонгов и барабанным боем, напоминавшим отдаленные раскаты грома или шум ливня. Такого дракона торжественно проносили по главным улицам города или поселка.

Народная легенда утверждала, что на дне моря хранятся бесчисленные сокровища, принадлежащие царю-дракону, который живет в роскошном дворце, построенном из драгоценных камней. Отсюда появилось выражение: «Богат, как царь-дракон». Чтобы выразить свое преклонение перед повелителем водной стихии, люди строили на берегах рек, озер и морей кумирни.

В парах, поднимающихся с земли, древние китайцы видели очертания взлетающих драконов, которые якобы принимали вид облаков. Облака-драконы возили на себе духов и бессмертных небожителей.

Засуха и наводнения издавна приносили китайскому народу разорение, нищету, голод. Кто мог помочь в борьбе против стихийных бедствий? Конечно же, царь драконов. Религиозные процессии в честь дракона проходили в Китае в разное время года. Особенно много их было в мае, когда от горячих солнечных лучей трескалась земля, и в июне, когда после дождей народ выражал благодарность дракону за его доброту. Составным элементом такой процессии был танец дракона.

Рядом с мифическим чудовищем колыхались знамена различных цветов: желтые и белые символизировали ветер и воду, черные и зеленые — тучи. Один из участников церемонии нес на коромысле ведра с водой, которой кропил прохожих, приговаривая: «Приди, о дождь! Приди, о дождь!» Процессию сопровождала шумная толпа. Матери посылали сыновей подбирать огарки свечей, падавшие с туловища дракона, — такие огарки служили защитой от засухи. На пути процессии раскладывали костры — на них сжигали «жертвенные деньги». Крестьяне окрестных деревень с ивовыми венками на голове, с курительными свечами и «жертвенными деньгами» в руках под звуки гонгов направлялись в городской храм дракона, где, совершив древний ритуал поклонения, обращались к божествам с петицией о ниспослании дождя. При этом распевались молитвы-просьбы:

Эта процессия так и называлась по-китайски ци-юй — «моление о дожде».

Облака в зависимости от их цвета могли быть вестниками бедствий или благополучия: багровые предвещали засуху, черные — наводнение, белые — смерть, желтые — плодородие. Тучи связывались с образом взлетающего черного дракона, ведавшего дождевыми водами. Если в положенное время не было дождя, это объясняли тем, что черный дракон почему-то задержался в пучине вод.

Иногда во время религиозных церемоний «роль» дракона исполнял крокодил. «Я видел, — вспоминал американский китаевед К. Вильямс, — как во время засухи по улицам Нанкина несли на небольших носилках маленького крокодила, а рядом шли верующие с курительными свечами. Это делалось для того, чтобы вызвать дождь».

Продолжительная засуха рассматривалась как отказ дракона послать дождь. Тогда возле его изображения устраивались молебствия. Если же и после этого поля оставались сухими, то исполнялся обряд «бичевания дракона»: по сделанному из глины или другого материала дракону наносили удары плетью или бамбуковой палкой, требуя ниспослать дождь; бумажного или матерчатого дракона разрывали на куски. Доставалось даже царю драконов: за «плохую работу» его изображение выставляли под палящие лучи солнца — пусть на себе испытает, что такое жара.

В народе рассказывали, что как-то во время продолжительной засухи маньчжурский император Цяньлун отправился в Храм черного дракона, что находился на Западных горах в Пекине, помолиться о ниспослании дождя. Дракон остался безучастным к его молитвам. Разгневанный император повелел изгнать дракона в пустынный район Маньчжурии, в провинцию Хэйлунцзян. Путешествие дощечки с надписью «дракон» к месту ссылки началось в сезон большой жары. Чем дальше удалялась от Пекина «дощечка дракона», тем становилось жарче и душнее. Наконец, после того как было преодолено уже значительное расстояние, дракон «раскаялся» и ниспослал дождь. Тогда император Цяньлун повелел вернуть его на прежнее место.

Традиционные обряды, связанные с молением дракону, были очень устойчивыми и соблюдались даже после свержения маньчжурской династии. Любопытная информация по этому поводу была опубликована в июне 1926 г. в «Пекинском вестнике». Передаем ее с некоторыми сокращениями.

Это произошло в городе Чанчуне в июне 1926 г. Около месяца не выпадало ни капли дождя. Крестьяне окрестных районов с надеждой всматривались в небо, отыскивая на нем тучи, которые смогли бы напоить иссушенные поля. В отчаянии они пытались смягчить гнев бога дождя молитвами и жертвоприношениями, но чем-то разгневанное божество оставалось глухим к их мольбам.

В конце концов торговая гильдия решила организовать шествие торговцев и крестьян перед буддийским монастырем. Все мясные лавки были закрыты по случаю объявленного общего поста вплоть до первого дождя. Когда религиозное шествие закончилось, все его участники во главе с буддийскими монахами и представителями торговой гильдии направились к русской православной церкви. По настоянию китайцев русские священники также вознесли молитвы о дожде. По их сигналу все сняли головные уборы и опустились на колени. Китайцев охватил настолько глубокий религиозный экстаз, что они горячо молились на свой манер христианскому богу, хотя и не имели никакого представления об обрядах православной церкви.

Сообщалось, что спустя три дня после этой церемонии пошел дождь. Конечно, это приписывалось усилиям молившихся, просьбам которых внял дракон.

Вера в могущество дракона, бога дождя, сохранялась в сознании китайских крестьян вплоть до недавнего времени. В новелле известного китайского писателя Чжао Шули «Прости меня, бог дождя» рассказывается о поклонении крестьян дракону.

«В деревне Цзиньдоупин Храм дракона стоит на высоком холме, который находится у самого берега реки. Этот холм представляет собой отрог горы, расположенной к западу от деревни. Старики говорят, что, если бы не высокий каменистый берег, деревня Цзиньдоупин давно была бы снесена бурными водами реки.

До освобождения страны всякий раз, когда случалась засуха, крестьяне собирались в храм на молебствие, прося дракона послать им дождь. Они разбивались на группы по восемь человек и по очереди, стоя на коленях, возносили молитвы. Каждая группа молилась, пока не догорят зажженные курительные свечи. Затем ее сменяла другая группа, и молебствие продолжалось до тех пор, пока не начинался дождь. Остальные участники молебствия стояли в стороне и били в колокол и барабаны, стараясь привлечь этим внимание дракона».

Отношение верующих к божествам могло быть и иным. Известный русский китаевед В. П. Васильев в книге «Религии Востока», опубликованной в 1873 г., привел любопытный пример отношения верующих китайцев к своим божествам в храме, который он сам посетил.

«Звуки бубнов и литавр возвестили приближение толпы; тут находились и старики, и дети, и мужчины, и женщины; на многих были надеты венки; большая часть богомольцев шла босиком. Все явились изнуренные, измученные. Надо было видеть, с каким благоговением они пали на колени перед храмом, в который не могли вместиться. Наконец молитва кончилась. Зажженные свечи положены в урну перед божеством-драконом, чтобы там догореть. Сцена сейчас же переменилась: начался смех, говор, брань. Старшина всей процессии подошел к урне, в которой догорали свечи, набил свою трубку табаком, раскуривая ее, преспокойно и громко сказал: „Эй, дракон, давай же нам дождя, да хорошего!“».

В честь дракона 5 мая по лунному календарю (конец июня — начало июля) проходил праздник начала лета, летнего солнцестояния (дуань у цзе или дуань ян цзе). Любимым развлечением в городах в этот день был «танец дракона».

Считалось, что дракон питает водой целебные травы. Поэтому в день праздника входные двери домов украшались душистыми букетами трав. Наполненные толченой травой амулеты подвешивались к косичкам или пришивались к одежде детей. На стенах комнат вывешивались талисманы-заклинания, изображающие гибель пяти «основных вредоносных существ»: зеленой лягушки, ящерицы, многоножки, паука и змеи.

В начале лета надо было напомнить людям о тех болезнях и ядовитых пресмыкающихся и насекомых, которые особенно опасны для человека. Во дворах домов вывешивали ветки полыни и аира — эти травы имеют особый запах, который может прогнать ядовитых пресмыкающихся и насекомых и послужить противоядием в случае укусов. Самыми опасными считались сколопендра, скорпион, змея, ядовитая лягушка и ядовитая ящерица. В борьбе с ними использовалось прежде всего изображение тигра, способного победить ядовитых пресмыкающихся. Поэтому в праздник лета изготовлялись большие и маленькие тигровые маски из шелка, бархата и хлопчатобумажной материи.

Дракон по-прежнему остается одним из объектов религиозного почитания среди верующих. В провинции Цинхай около одного из бывших храмов бьет ключ. По убеждению верующих, этот ключ — глаз зеленого дракона, а кто дотронется до него — ослепнет. В провинции Юньнань, близ города Гоцзю, предполагалось прорыть канал. Суеверные крестьяне стали протестовать, уверяя, что «канал растревожит подземного дракона». В провинции Хунань верующие противились строительству туннеля на том основании, что «земляные работы могут прогневать дракона в горах». Почитание водяного дракона (лун-вана) усиливалось в период засухи. На него, как на последнюю надежду, уповали суеверные крестьяне, оставшиеся наедине со стихией.

Как уже говорилось, из всех животных в мифах и легендах особенно почитался тигр, который олицетворял силу, властолюбие, суровость, отвагу и свирепость. Он символизировал также военную доблесть. Изображение тигра находят на бронзовых и фарфоровых изделиях далекого прошлого. Вход в монастыри, правительственные здания, богатые магазины, жилые дома феодалов украшали и оберегали каменные изваяния тигра.

Голову хищника рисовали на щитах воинов; ее гравировали на деревянных дверях военных укреплений для устрашения неприятеля. Изображение тигра, вышитое на одежде военных чинов, служило знаком различия. В древние времена, стремясь вселить страх в стан противника, китайские воины в тигровых шкурах шли на врага с дикими криками, напоминавшими рев настоящего тигра.

Чтобы тигр наводил ужас на злых духов, голову этого хищника рисовали на стенах жилых домов и монастырей и вышивали на одежде и обуви детей.

Наряду с тигром большим уважением в народе пользовался лев, хотя царь зверей никогда не водился в Китае (китайское слово «лев» — ши — происходит от персидского шир). В его честь устраивался «танец львов». Обычно по улицам проносили двух ярко окрашенных игрушечных львов, которые состязались друг с другом в борьбе или играли «жемчужиной» — своеобразным шаром. Покрытый материей деревянный каркас льва поддерживали несколько человек. Под бой барабанов и звуки музыкальных инструментов игрушечный лев подпрыгивал, вскидывал голову, махал хвостом, раскрывал пасть.

Самой красивой и самой почитаемой среди пернатого племени была причудливая мифическая птица феникс. У нее горло ласточки, клюв петуха, шея змеи, хвост рыбы, лоб журавля, головка утки, расцветка дракона, спина черепахи. Перья у феникса пяти цветов — желтые, белые, красные, синие, черные. Они символизируют пять добродетелей: человеколюбие, долг, пристойность, знание обрядов, верность.

Волшебная птица феникс добра и милосердна: она не клюет насекомых, пищей для нее служат семена бамбука, а жажду она утоляет только из чистого родника. Происхождение птицы феникс связывают с солнцем и огнем, поэтому она символизирует тепло, неотделимое от лета и хорошего урожая. Феникс — эмблема императрицы.

Черепаха также считалась священным животным; она олицетворяла долголетие, силу, выносливость. Ее куполообразную спину уподобляли небесному своду, а брюхо — земле. Долголетие черепахи стало символом вечности; верили, что она живет до трех тысяч лет. Священная черепаха имела голову змеи и шею дракона. Ее изваяние служило украшением императорских дворцов и постаментов для памятников на могилах знатных людей.

Обожествлялись и другие живые существа. Широкое распространение получил в народе культ змей, лисиц, обезьян, ящериц, крыс.

В народных поверьях змее приписывали свойства водяного божества. Считалось, что через сотни лет змея может перевоплотиться в дракона. По убеждению верующих, сам дракон когда-то произошел от огромной морской змеи или гигантского удава, водившегося в водах реки Янцзы.

Этим объяснялись и ритуальные почести, которые воздавались змее во время засухи или наводнения. В 1872 г. управитель города Тяньцзиня после неудачных попыток предотвратить наводнение, угрожавшее городу, покончил жизнь самоубийством, бросившись в реку. Самоотверженный поступок главы города якобы привел к тому, что вода начала убывать. С тех пор для населения Тяньцзиня и окрестных деревень этот человек превратился в духа воды, принявшего образ маленькой змеи. Спустя некоторое время какой-то крестьянин выловил в воде обыкновенную змейку, которую принял за бога дождя, и доставил ее в городской храм дракона, где этому пресмыкающемуся были оказаны высокие почести.

Когда в начале XX в. воды реки Хуанхэ сильно разлились, видный сановник Ли Хунчжан получил императорское повеление покинуть провинциальную столицу Тяньцзинь и посетить городок на берегу Хуанхэ, где случайно обнаружили змею, спасшуюся от наводнения. Эта змея была доставлена в храм, и сановник Ли Хунчжан, молясь перед ней, просил усмирить разбушевавшуюся стихию.

Спасаясь от наводнения, змеи оставляли свои убежища и переселялись на возвышенности. Их принимали за воплощение дракона, умоляли предотвратить бедствие, устраивали пышные процессии в их честь.

Сооружались даже особые храмы, посвященные культу змей, где за священными пресмыкающимися присматривали монахи. В городах нередко устраивались торжественные процессии, во время которых в клетках проносили по улицам змей-богинь. После окончания процессии их выпускали на свободу.

Змея считалась покровительницей Великого канала — одного из грандиозных сооружений Средних веков. Канал начинается у Пекина и заканчивается у города Ханчжоу, в провинции Чжэцзян; его длина — более 1800 километров. Великий канал — творение многих поколений. Его строительство было в основном завершено в XIII в. Ежегодно перед проходом по каналу джонок с казенным рисом местные власти приносили жертвы змее-покровительнице.

Культ змей кое-где сохранился и поныне. В 1972 г. автору книги довелось побывать в Малайзии, где проживает много китайцев, и посетить китайский храм змей на острове Пенанг. Китаец — служитель храма — так объяснил причину обожествления змей. Фантазия древних создала мифическое чудовище — дракона, который стал предметом особого почитания. На земле образ дракона олицетворяет змея — вот почему она считается священной. Добавим, однако, что это не мешало китайцам употреблять в пищу змеиное мясо. На юге Китая один из деликатесов назывался «бой дракона с тигром». Это блюдо состояло из мяса змеи, которая олицетворяла дракона, и мяса кошки, которая олицетворяла тигра. В провинции Гуандун готовили змеиный бульон с лепестками хризантемы и ломтиками лимона, жареную змею с ветчиной и креветками под жирной свининой в томатном соусе, жареную змею с куриной и утиной печенью, тушеные утиные лапки со змеиной кожей в красном соусе.

Сверхъестественными свойствами наделялась лисица: она якобы могла творить чудеса. Считалось, что лисица может вызвать пожар, отравить пищу и вообще причинить человеку вред, а также превратиться в кого угодно. Когда лисице исполняется 50 лет, она способна превратиться в обычную женщину; в возрасте 100 лет — стать прекрасной молодой девушкой или кудесником, владеющим всеми тайнами чародейства; достигнув тысячелетнего возраста, лиса может быть допущена на небо и тогда превратится в «небесную лисицу».

Чаще всего волшебница-лисица старалась, приняв образ красивой женщины, выйти замуж за обыкновенного человека. Разумному мужу, не доискивающемуся до тайны жены, лисица могла принести счастье; стремление же проведать о ее прошлом могло привести к большим неприятностям. Чтобы узнать в женщине лисицу, нужно было рассмотреть ее тень при лунном свете. В этом случае тень даже самой красивой женщины давала точное изображение вытянутой лисьей морды с острыми ушами.

В одном рассказе о проделках лисицы говорится: молодой человек, живший в деревне, как-то во время прогулки возле своего дома обратил внимание на проходившую мимо него девушку изумительной красоты. Он страстно влюбился в нее, и вскоре они поженились. Но странное дело: любимая жена утром, перед рассветом, регулярно покидала мужа, пропадая неизвестно где целый день, и возвращалась только с заходом солнца. Муж постоянно упрекал ее за это и требовал объяснить причину столь долгого отсутствия. Но жена не обращала внимания на упреки мужа и обычно отвечала, что навещает свою мать, которая стара и нуждается в ее помощи. Через некоторое время муж почувствовал признаки какой-то странной болезни, стал быстро худеть и в конце концов умер. Его прелестная жена, оказавшаяся лисицей, исчезла. Это она с помощью дьявольского колдовства лишила мужа силы и довела до смерти.

Лисица чрезвычайно осторожна и недоверчива, но решается на самые хитрые проделки, чтобы заручиться доверием смертных. Если человек нравственно испорчен и склонен к разврату, то лисица может причинить ему особенно много бед. Если же человек честен, лисица страшится его прямодушия и избегает его. Нравственно слабая и лживая, она почерпнула свое могущество от темного, холодного начала инь. Честный же человек получает знания и добродетели от животворящего начала ян.

Чтобы умилостивить лисицу, ей приносили жертвы. Крестьяне, дабы предохранить себя от ее гнева, рисовали большие белые круги на стенах и ограде домов. Умертвить лисицу считалось большим преступлением, и виновнику грозило серьезное наказание.

Проделки лисы прекрасно описаны китайским писателем Пу Сунлином (XVIII в.) в новеллах «Лисьи чары».

Обезьяна также считалась одним из священных животных. Особую популярность приобрел герой народных сказаний — царь обезьян, которого называли Сунь Хоуцзы или Сунь Укун. О нем существовали различные легенды. Воспроизведем одну из них.

В Восточном Китае, далеко за морями, находилась гора Хуаго, над крутыми склонами которой возвышался скалистый пик. На самую вершину пика ветер занес яйцо, из которого вылупилась необычная обезьяна. Родившееся существо приветствовало четыре части света, из глаз его исходил блестящий, огненный свет, озарявший дворец Полярной звезды. Молодая обезьяна резвилась на скалистом пике, пила воду из горного ручья и питалась фруктами в лесу, покрывавшем склон горы Хуаго. Подобно оленю и косуле, она проводила ночи на склоне горы, а днем прыгала по скалам. За необыкновенную ловкость ее избрали в обезьяньем мире царем обезьян.

Восемнадцать лет царь обезьян Сунь Укун путешествовал по морям и суше и постепенно приобрел манеры и привычки людей, одевался и говорил как обычный человек. Только черты лица выдавали его происхождение. Во время дальних путешествий Сунь Укун познакомился с бессмертным духом по имени Пути, который научил его летать по воздуху и перевоплощаться в 72 различные формы.

Возвратившись на гору Хуаго, царь обезьян убил злого демона Хуньши, жестоко обращавшегося с обезьяньим стадом. Затем он организовал из своих сородичей огромную армию, которая защищала обезьян и обеспечивала мир в этом районе. Так как у царя обезьян не было достойного его оружия, он обратился с просьбой к царю драконов Восточного моря подыскать ему какое-либо «водяное» вооружение. Царь драконов предложил железный посох, доставленный со дна моря и обладавший магическими свойствами: он мог растягиваться до бесконечности и уменьшаться до размера иголки, которую можно было хранить за ухом.

С помощью этого посоха Сунь Укун наводил страх на четыре морских царства. Соседние правители, заискивая перед ним, устроили для царя обезьян пышное пиршество. Возвращаясь домой в сильном опьянении, Сунь Укун упал на землю и крепко заснул. Пока он спал, царь драконов пожаловался на Сунь Укуна, который своим поведением беспокоил его морское царство, Янь-вану — владыке преисподней. Сунь Укун был схвачен, крепко связан и отправлен в преисподнюю. Придя в сознание, царь обезьян обнаружил, что он в аду. Сбросив с себя оковы, он убил двух стражников, вынул спрятанный за ухом магический посох и пригрозил, что уничтожит все царство владыки ада Янь-вана. Сунь Укун потребовал показать ему список душ, находящихся в аду, и, обнаружив там свое имя и имена обезьян своего стада, вырвал эту страницу из списка и дал понять Янь-вану, что царь обезьян неподвластен смерти. После этого Сунь Укун с триумфом вернулся в родные места. Однако путешествием в ад его приключения не закончились.

Царь драконов и владыка ада пожаловались Нефритовому императору на буйное поведение Сунь Укуна. Нефритовый император, чтобы образумить царя обезьян, принял решение назначить его смотрителем небесной конюшни. Такая должность оскорбила Сунь Укуна, и он, опрокинув трон Нефритового императора, с помощью своего магического посоха открыл южные ворота неба и улетел на тучах в родные края — на гору Хуаго. Этот эпизод лег в основу устного народного предания «Сунь Укун устраивает беспорядки в небесном царстве». Фантастическое существо — царь обезьян Сунь Укун стал главным героем популярного китайского романа «Путешествие на Запад» (XIV в.).

Кроме духов, принимавших тот или иной конкретный облик, в народных верованиях существовали еще невидимые силы, незримым образом влиявшие на людей и посылавшие им горе или счастье. Иногда влияние этих сил распространялось на целые селения и даже округа. Когда таинственные силы гневались, они насылали ливни, от которых гибли посевы, и население голодало; когда же таинственные силы были благосклонны, то посылали умеренные дожди. И тогда крестьяне собирали обильный урожай.

Невидимые силы не имели «телесной субстанции», как другие духи, и никто не знал доподлинно, что они собой представляют и где обитают. Никаких законов для них не существовало. То они двигались по горной долине и, выйдя из нее, давали о себе знать на равнине, то поднимались вверх по склону горы, то проносились с шумом, подобно буре, близ холмов на берегу моря. Но всюду, где они появлялись, и живые и мертвые испытывали их чудодейственное влияние.

Сверхъестественным силам, названным по-китайски фын шуй («ветер и вода»), отводилось важное место в поверьях китайского народа.

Когда силы фын шуй действовали совместно с душами умерших, их таинственное влияние становилось еще более опасным. Впрочем, многое тут зависело от местности, а также от всего, что окружает могилы усопших. Считалось, что кочки, холмы и выступы почвы, своей формой напоминавшие по виду какое-нибудь животное, способствовали могуществу фын шуй. В этом случае в семье погребенного наступали счастье и благополучие. Судьба человека зависела от самых разнообразных факторов: от формы холмов, от наличия или отсутствия воды, от расположения деревьев, от высоты строений и т. п. Все эти факторы учитывались предсказателями, которые по ним узнавали будущее.

Могущество фын шуй определялось не только линиями и рельефом земли, но также линиями и контурами неба, а их должны были определить прорицатели. Небесный свод делился на четыре части, каждая из которых ассоциировалась с каким-нибудь животным: восточная часть — синий дракон, южная — красная птица, западная — белый тигр, северная — черная черепаха. Лишь при учете положения всех четырех частей небесного свода возможно благоприятное действие фын шуй. Поэтому при выборе места для какой-нибудь постройки контур участка должен был походить на одного из четырех названных животных. Так, при строительстве дома или храма нужно было на левой стороне найти участок земли, напоминавший дракона, на правой — тигра, сзади — черепаху и спереди — птицу. Особую важность имели изображения тигра и дракона, так как первый олицетворяет ветер, а второй — воду.

Нужно также, чтобы в гармоническом соотношении находились пять первоэлементов: вода, огонь, дерево, металл, земля. Если, например, вблизи дома или кладбища очертания земли указывали на преобладание огня и дерева, то нужно было опасаться пожара; соединение огня и воды считалось благоприятным, так как они взаимно нейтрализуются.

Суеверия, связанные с силами фын шуй, приносили немало вреда, даже создавали препятствия для разработки природных богатств Китая. В свое время во многих районах страны были обнаружены огромные залежи угля и железа, однако население боялось стуком кирки или лопаты потревожить покой таинственных сил, которые могли в отместку ниспослать всевозможные бедствия.

Когда в конце XIX в. в Китае зашла речь о строительстве дальних телеграфных линий, многих страшила мысль, что рытье ям под столбы не только нарушит покой подземных духов, но и озлобит все те таинственные силы, которые господствуют над землей. Если в местности, где проводили телеграф, умирал от оспы ребенок, тонула в канаве свинья или погибал посев, все несчастья приписывались телеграфной сети.

Известен такой случай. В одной из провинций телеграфные провода надо было провести через двор крестьянина. Узнав об этом, хозяин дома пришел в страшное смятение и стал упрашивать, чтобы провода отвели на некоторое расстояние от его двора. Несмотря на отчаянные просьбы и слезы, ему было в этом отказано. И тогда он с тревогой стал ожидать бед, которые обрушатся на его двор и семью. Но этого не случилось. Наоборот, жена крестьянина родила мальчиков-близнецов. Это радостное событие, разумеется, тотчас же было приписано благодатному влиянию телеграфных проводов. Молва об этом распространилась далеко в округе. Крестьяне завидовали счастливцу. С тех пор они уверились в том, что проведенные над домом телеграфные провода способствуют благоприятному влиянию таинственных сил.

В китайских деревнях почти все постройки были одинаковой высоты. Объяснялось это все тем же суеверным страхом перед силами фын шуй. Считалось, что всякий дом, возвышающийся над другими, привлекает ветры со всех четырех сторон света и таинственные силы, носящиеся в воздухе, неминуемо сосредоточат на нем свое внимание; все же остальные, более низкие, постройки окажутся обделенными. Стоило хотя бы одному дому возвыситься над другими, как у соседей будто бы начинались загадочные болезни, дохли свиньи, куры переставали нести яйца. Жители такой деревни всеми способами добивались, чтобы ненавистную им высокую постройку снесли или, по крайней мере, сравняли по высоте с остальными домами.

Область влияния сил фын шуй была весьма обширной. Самые разнообразные явления приписывались их таинственному воздействию. Например, если в семье умирал ребенок, то домочадцы приписывали несчастье действию фын шуй, старались оставить проклятый небом дом и переехать в другой: иначе, мол, смерть настигнет еще кого-нибудь.

Как считали верующие, силы фын шуй гораздо чаще оказывали вредное влияние, чем благодетельное, ибо они были злонамеренны по своему существу. Но их вредное влияние могло быть приостановлено и даже изменено в благоприятную сторону, если удавалось вызвать на помощь другую, высшую, силу. Вот почему каждый город или населенный пункт избирал для защиты какой-нибудь предмет неживой природы: скалу, холм и т. п. Местные жители называли это «наш фын шуй». Если же этот предмет имел сходство с каким-нибудь живым существом, ему приписывалась особая сила.

В конце XIX в. в одном из городов Южного Китая был обнаружен холм, напоминавший очертаниями улитку. Его объявили священным. Распространилось поверье, что этот холм обладает способностью собирать в себе все пагубные влияния, исходившие от фын шуй, и превращать их в благодетельные. Холм пользовался такой славой, что каждый чиновник, назначенный на службу в этот город, считал своим долгом в первые же дни посетить холм и поклониться ему, а затем постоянно заботиться о его сохранении. Никто не смел прикоснуться к холму лопатой. Город пользовался хорошей репутацией и процветал, и все это приписывалось волшебному холму.

Подобные холмы или скалы встречались в Китае очень часто. Если же местность не имела естественного, воздвигнутого самой природой защитника от сил фын шуй, население создавало его искусственно. Город без защиты от таинственных сил в глазах суеверных людей был все равно что без стен, и ему грозила гибель. После проникновения в Китай буддизма такой защитой чаще всего служила пагода — многоэтажная башня с небольшими выступами и карнизами с загнутыми краями, увешанными колокольчиками или пластинками, звон которых напоминал «вечную музыку миров». Пагоды обязательно имели нечетное количество этажей — 3, 5, 9, 11 и более. Самая высокая пагода насчитывала 15 этажей. По форме пагоды были квадратные, шести-, восьми-, двенадцатиугольные или круглые. Они сооружались, как правило, в окрестностях города.

Многие пагоды, сохранившиеся и по сей день, являются великолепными памятниками архитектуры. Одно из таких замечательных сооружений — Большая пагода диких гусей (Даяньта), построенная в VII в., во времена династии Тан, в городе Сиани.

Грандиозность и величественность Даяньта вызывали изумление. Известные поэты Танской династии Цэнь Шэнь и Гао Ши после совместного посещения пагоды написали стихотворение:

О важной роли пагод — защитников от злых духов — свидетельствует случай, происшедший в начале XX в. в одном городе на юге страны. Жители города попали в беду. Чума косила людей, разливы рек и засуха губили посевы, разоряли народ. Все это объясняли тем, что город был беззащитен от козней таинственных злых духов. Чтобы избавиться от бед, решено было обратиться к двум известным геомантам. Те посоветовали выстроить в городе две пагоды: у восточных и у западных ворот.

Горожане, напуганные постоянными бедствиями, охотно жертвовали деньги на постройку. Вскоре оба сооружения были закончены, и жители приободрились. Все успокоились, уверенные, что отныне они вне опасности и злые духи уже не посмеют приблизиться к городу. Хотя бедствия по-прежнему навещали жителей, они твердо верили в силу пагод.

Суеверия и мистика распространялись не только на различные предметы и явления природы, но, например, и на такие абстрактные понятия, как цифры. «Когда люди научились уже неплохо считать и оперировать отвлеченными числами, — замечает А. И. Бородин в книге „Число и мистика“, — они заметили, что в окружающем их мире многое зависит от числовых соотношений. По прошествии определенного количества дней в природе начинается новый цикл развития. Высота звука, издаваемого струной, определяется длиной этой струны. Все это, естественно, натолкнуло людей на мысль о божественной сущности чисел». Суть числовых суеверий и числовой мистики состоит в том, что отдельным числам приписывается таинственное значение. Числовая мистика получила большое распространение в старом Китае: в глазах древних китайцев почти все цифры обладали кабалистическим значением, и это использовалось прорицателями для предсказания судьбы. Так, цифра «1» приносила несчастье. Цифра «3» связывалась с тремя основными силами — небом, землей, человеком, тремя источниками света — солнцем, луной, звездами, тремя родами уз: между государем и чиновниками (справедливость), между сыном и отцом (любовь), между мужем и женой (согласие), тремя легендарными правителями — Яо, Шунем и Юем. Цифра «4» была связана с понятием четырех «чудесных животных»: единорог, феникс, дракон, черепаха. Цифра «5» символизировала счастье и считалась кабалистической, потому что было пять стихий: земля, вода, огонь, дерево, металл. Цифра «7» — символ сердечности и добродетели. Цифра «8» ассоциировалась с Буддой и т. п.

В годы правления маньчжурского императора Цяньлуна (1736–1796) в Храме неба проводились большие ремонтные работы. Был дан строжайший императорский наказ: везде должны были применяться нечетные цифры, прежде всего «3» и «9», а также кратные им числа. Диаметр самого верхнего яруса в храме был 9 чжанов (чжан равен 3,2 м), диаметр среднего яруса — 15 чжанов, диаметр нижнего яруса — 21 чжан. Каждому ярусу соответствовала круглая каменная площадка в основании храма. Первая площадка была сложена из 9 камней, вторая — из 18, третья — из 27 и т. д. Длина дорожек от верхнего яруса к среднему и от среднего к нижнему составляла 9 шагов.

В молитвенном ритуале также присутствовала числовая символика. Во время молебствий небу император 3 раза становился на колени и совершал челобитье по 3 раза. Музыканты исполняли 9 ритуальных фрагментов; духу неба дарили 9 кусков шелка.

* * *

Процедура преклонения перед духом, лишенным материальной оболочки, была довольно сложной. Действительно, как можно молиться духу, если тот «парит» где-то в воздухе и его невозможно ни видеть, ни осязать? Желание наглядно «воссоздать» образы духов породило пантеон идолов, которые были ближе верующему, чем, так сказать, «духи вообще». В самом деле, китаец, находясь в буддийском или даосском храме, хотел иметь дело с «конкретным» духом, а не с какой-то абстракцией. Так возникло поверье о возможности воплощения духа в какой-либо предмет. По убеждению верующих, в идолах, изваянных руками людей, живут божества.

Идолов делали из металла, камня, дерева или глины. Чаще всего каркас будущего божества покрывался известковым раствором, а затем листовым железом или позолотой. Иногда внешняя сторона статуи раскрашивалась различными красками.

Статуя идола тщательно обрабатывалась умелыми мастерами и могла своим видом оказать глубокое эмоциональное воздействие на верующих. Лик божества явно выражал различные чувства: любовь, сострадание, хорошее настроение, задумчивость, ярость или гнев.

Каждый раз после того, как новая статуя идола была изваяна, раскрашена и позолочена, она торжественно переносилась в храм, где уже находился точно такой же идол. Участники торжества падали на колени перед божеством-ветераном, умоляя его отдать часть пребывающей в нем чудодейственной силы новой статуе.

Золе курительных палочек, приносимых в дар божеству, приписывалась чудодейственная сила. Отсюда произошел широко распространенный в Китае обычай носить на груди в виде амулета мешочек с золой. Из стоявшей на алтаре курительной чаши старого идола брали немного золы и насыпали в чашу у пьедестала нового идола. Затем нового идола переносили в тот храм, для которого он был предназначен, и водружали на алтарь. Водворив в храм новую статую, жрец смазывал идолу глаза, рот, нос и уши (а иногда руки и ноги) красной тушью или кровью. Этим способом новому богу «открывали» органы чувств. После такой операции идол-бог, по убеждению верующих, получал возможность общаться с внешним миром. Теперь он уже был в состоянии выслушать обращенные к нему мольбы и отзываться на них; мог насладиться жертвенными дарами и благоуханием фимиама.

Существовала и такая форма превращения статуи в идола. Покупатель приходил в мастерскую скульптора, платил за статую, забирал ее с собой и в счастливый день (по астрологическим данным) приглашал мастера к себе домой. Зажигались свечи и курительные палочки, возносились молитвы, и в это время мастер размещал внутри идола сделанные из серебра «жизненные органы» — легкие, сердце, печень, дыхательное горло, пищевод и т. д. После этого через маленькое отверстие в спине статуи он вкладывал какое-либо живое существо (муху, комара, птичку, змею, ящерицу). Отверстие сразу же запечатывалось — прежде чем «душа могла убежать». На этом превращение статуи в идола еще не заканчивалось. Нужно было совершить последний, наиболее важный, акт церемонии — вселить в идола душу. Для этого, поставив статую на предназначенное ей место, мастер брал кисточку, обмакивал ее в тушь и затем просил присутствующих затаить дыхание. В это мгновение он произносил заклинание и прикасался кисточкой к глазам статуи, после чего идол считался готовым для поклонения.

Во время ремонтных работ в храмах на глаза идола наклеивали полоски бумаги: это была вежливая просьба к богу покинуть на время жилище, потому что шум и грязь могли его оскорбить.

Любое непочтение к богам-идолам рассматривалось общественным мнением как богохульство. Вот как в годы молодости поплатился за свое непочтительное отношение к идолам великий китайский революционер-демократ Сунь Ятсен (этот случай описан в книге Поля Лейнбержера «Сунь Ятсен и Китайская Республика»).

Сунь Ятсен хорошо помнил, как в детстве родители водили его в деревенский храм, где он должен был падать ниц перед деревянными изображениями святых. Став юношей, он понял, что храм с изображением идолов — это символ отсталости и суеверия народа. Однажды вместе с товарищами Сунь зашел в храм и остановился перед деревянной фигурой идола. Его спутники опустились на колени и приготовились отвешивать земные поклоны. Сунь Ятсен заставил их встать. Затем он подошел к идолу и схватил его за палец. Все, кто был с ним, застыли в ужасе.

— Почему мы должны молиться богу, сделанному из дерева? — крикнул Сунь. — Этот бог не может помочь даже себе. Как же он сможет помочь нам? Смотрите, сумеет ли бог помешать мне сломать ему палец.

С этими словами Сунь изо всех сил потянул за деревянный палец, вырвал его и переломил. Показывая этот кусочек дерева присутствующим, он сказал:

— Теперь вы видите, что за бог призван защищать нашу деревню. Я сломал ему палец, а он по-прежнему лишь скалит зубы.

Юноши, насмерть перепуганные таким поступком, бросились бежать из храма.

Этот эпизод вскоре стал известен всей деревне, и имя молодого Сунь Ятсена было предано анафеме. Старые и молодые заходили в храм посмотреть, как обезображен святой. Отцы говорили сыновьям:

— Держитесь подальше от этого сумасшедшего.

Богохульству его обучили иностранцы. Такой чудовищный поступок принесет нам несчастье.

Молодой Сунь совершил кощунство. Он обесчестил своих родителей, обесчестил родную деревню. И за это должен поплатиться. — Так рассудили старики и вынесли приговор: изгнать отступника из деревни. Куда — никого не интересовало. Важно было одно: человек, осквернивший храм, не может оставаться с теми, кто почитает духов.

Изгнание китайца из родных мест считалось страшным наказанием. Об этом говорили так: «Для китайца нет более ужасного наказания, как исключение его из состава семьи; ни одно несчастье не пугает его так сильно. Что сталось бы с его душой, если бы он был проклят своими? Стремясь избавиться от этой ужасной кары, он готов пожертвовать всем, даже жизнью». Как видно, молодой Сунь Ятсен подвергся особенно суровому наказанию.

Хотя идолы считались божествами, они, как и служители культа, несли ответственность за свои ошибки. Иногда верующие бранили богов, плевали в них, «изгоняли» из святых мест, хлестали и даже ломали священные таблички, выражая недовольство.

Однажды идола доставили в суд за сообщничество в деле, в котором был замешан жрец, служивший в храме. По обычной судебной процедуре судья приказал идолу поклониться. Идол, понятно, не мог этого сделать, за что и был приговорен к 500 ударам бамбуковыми палками.

В 1890 г. в районе Нанкина была сильная засуха. После того как идол не захотел послать дождь страдавшему от зноя городу, его в наказание вынесли из храма и оставили на целый день под палящим солнцем.

В 1892 г. на юге Китая, в районе Фучжоу, в период длительной засухи вспыхнула чума, от которой погибло много крестьян. Оставшиеся в живых роптали на бога-врачевателя за его бездеятельность. Чтобы наказать бога, его бумажное изображение посадили в бумажную лодку и пустили по реке. Затем из ружей открыли стрельбу по этой лодке. Таким способом крестьяне намеревались наказать бога-врачевателя и преодолеть пагубное влияние злых духов.

Как-то во время длительной засухи крестьяне усиленно упрашивали дракона вызвать дождь. Поскольку их молитвы оставались тщетными, возмущенные верующие вытащили изображение дракона из храма и с проклятиями бросили его в грязную канаву. Но вот пошел дождь: дракон одумался и решил исправить свою оплошность. Тогда крестьяне достали его из канавы, тщательно обмыли и водворили на прежнее место.

В конце XIX в. в Фучжоу скоропостижно скончался высокопоставленный чиновник. Виновными в его смерти были признаны божества из кумирни, расположенной недалеко от города. Об этом донесли императору. Последний повелел поступить с виновными духами по всей строгости. В кумирню была направлена полиция. Трех идолов доставили в судебное присутствие, предварительно в целях предосторожности завязав им глаза. Их судили и приговорили к телесному наказанию, которое тут же и было приведено в исполнение. После этого проученных истуканов водворили на прежнее место.

Население города Гуанчжоу и его окрестностей в 1905 г. сильно страдало от засухи. Идол в храме, где обыкновенно молились о ниспослании дождя, не спешил удовлетворить просьбы прихожан. Тогда губернатор распорядился снять часть кровли над божеством, полагая, что, оказавшись под лучами нещадно палящего солнца, оно поспешит ниспослать спасительную влагу. Однако дождя все не было. Когда же наконец он пролился, то в наказание за столь долгое промедление идола заставили мокнуть под дождем, по-прежнему не закрывая над ним крыши. Впрочем, найдя и это наказание недостаточным, губернатор покарал саму пагоду, продав всю ее утварь.

Известен и такой случай. Судья в городе Гуанчжоу в 1908 г. продолжительное время молился о ниспослании дождя, но все его мольбы были безрезультатны. Разумеется, во всем был виноват демон засухи. Решили его наказать. Сделали фигуру демона засухи из бумаги и бамбука. Судья приказал полицейским арестовать изображение демона, надеть на него цепи, доставить в суд и поставить на колени. Когда все было исполнено, судья, ударив по столу, громким голосом разбранил демона — виновника засухи — и приказал его обезглавить. Однако чиновники принялись упрашивать судью предоставить «виновному» трехдневную отсрочку. Если по истечении этого срока дождь не пойдет, тогда привести приговор в исполнение. Судья кивком головы дал понять, что согласен с таким решением. Бумажного идола вынесли из зала суда и водрузили на городскую стену. Через три дня раздались раскаты грома и хлынул ливень. Конечно же, это приписали одумавшемуся демону засухи.

Автор книги «Очерки китайской жизни» Д. В. Путята по этому поводу замечает: «Изобилие богов и духов, обладающих, по мнению китайцев, теми же психологическими качествами и инстинктами, как и живущие люди, привело к обычаю третировать их с той степенью вольности, за которой, казалось бы, само понятие о божестве совершенно исключается, заменяясь представлением о материальной ответственной причине. Бога чествуют жертвоприношениями и курениями, если имеют в нем нужду или боятся его; им пренебрегают, когда надобность в нем миновала; к нему относятся пренебрежительно и даже жестоко наказывают, когда он не оправдал доверия или скомпрометировал себя».

Чтобы умилостивить духов, им приносили жертвы, которые чаще всего сжигались, но иногда закапывались в землю. Место, где совершались жертвоприношения, называлось алтарем. Первые алтари представляли собой кучу хвороста, который сгорал вместе с жертвенными предметами. Считалось, что дым от сожженной жертвы, поднимаясь к небу, достигает обители духов. Поэтому алтарь обычно возводили под открытым небом. Позже его стали устраивать на возвышении из камня, глины или земли.

Верующий, собиравшийся принести жертву, должен был подготовить себя к этому обряду постом и воздержанием, чтобы мысль его могла всецело сосредоточиться на внутренней сущности предстоящего акта. Пост, длившийся обыкновенно до десяти дней, призван был «обновить дух». Перед каждым большим жертвоприношением принято было избегать пирушек, веселых музыкальных представлений и других удовольствий.

Древний ритуал предусматривал большое разнообразие жертвенных предметов. Первое место среди них занимали животные. Наиболее благородными дарами считались рогатый скот, лошадь, овца, свинья, собака и курица. Можно было приносить в жертву и диких животных: медведя, кабана, лося, антилопу, а также птиц и рыб.

Выбор жертвенного животного зависел от того, какому именно духу оно предназначалось, и от того, какое общественное положение занимал жертвующий. Когда к покровителям земли и посевов обращался император, он приносил в жертву быка или теленка (князья в таких случаях довольствовались овцой). При императорском дворе существовал целый штат служащих: они занимались отбором жертвенных животных, уходом за ними и убоем.

Тот, у кого не хватало средств, чтобы принести в жертву животное, ограничивался рисом, пшеном, овощами или чаем. В качестве жертвоприношений нередко выставлялись дыни. Это имело определенное символическое значение: большое количество семян сулило большое потомство в семье, причем состоящее из сыновей; зеленый цвет дыни — цвет юности; круглая форма — символ полного согласия в семье.

Наиболее ценным из всех жертвоприношений считался нефрит — полудрагоценный «священный» камень, издавна служивший предметом восхищения и мистической поэтизации китайцев.

Нефрит всегда холоден, даже в самые жаркие дни; он символизировал целомудрие и чистоту. Кусочки нефрита клали в рот и нос умершего — это придавало силу и жизнестойкость духу покойного. Символом неба считался нефритовый диск, а квадратное отверстие в нем означало землю. Император использовал такой диск при обращении к небу.

Китайцы обожествляли и другой минерал — яшму. Вот что писал об этом камне академик В. А. Алексеев: «В литературе — это самый классический и изысканный образ. Яшма чиста, струиста, тепла, влажна, одновременно легка и тверда. Она не грязнится, не зависит от окружающей ее температуры и, следовательно, есть лучший образ благородного человека, не зависящего от условий жизни. Яшма в руке поэта — это стихи. Яшма в порошке — это разбросанные на бумаге перлы каллиграфа (а каллиграфия в Китае ценится наравне с живописью). Яшма — это красивая девушка, это человеческая доблесть; яшма — это милый, прекрасный человек, ибо чистое сердце его сквозит и струится, как яшма. Наконец, „яшмовый сок“ — это вино… Решительно все лучшее — это яшма».

Древний обычай предусматривал принесение жертв духам, так сказать, в натуральном виде, однако затем они были заменены символическими жертвами. Немецкий китаевед Вильгельм Грубе в 1912 г. по этому поводу писал: «Сжигание жертвенной бумаги, изображающей деньги, бумажных одежд и вообще бумажных предметов есть обычай, который на каждом шагу встречается в китайском народном культе. Свое объяснение он находит в вере, по всей вероятности, даосского происхождения, что всякое существо — безразлично, одушевленное ли оно или неодушевленное, — имеет двойственную натуру: одну — материальную, видимую, а другую — имматериальную, невидимую».

Обязательными предметами при жертвоприношениях были курительные палочки, благовонные свечи, хлопушки и «жертвенные деньги».

Курительные палочки изготовлялись из сандалового дерева, кедра и различных пахучих трав. Они зажигались маленькими пучками (примерно 25 штук в пучке) и издавали аромат, которым наслаждались боги. Если же палочки зажигались не пучком, а по отдельности, то обычно их было не более трех. Они ставились в специальный, наполненный пеплом сосуд, находившийся непосредственно перед идолом. Свечи пропитывались растительным маслом, зажигались по две и обязательно одновременно с курительными палочками (последние могли зажигаться и без свечей).

Важную роль в жертвоприношениях играли хлопушки бао чжу, или бао чжан (букв.: «жечь бамбук»). Они известны с V в., хотя широко применять их начали лишь в XII в. Люди верили, что треск горящего бамбука может отогнать злых духов и принести счастье. Когда в Китае был изобретен порох, обрезки бамбука стали начинять порохом и прикреплять к ним фитили: взрыв таких хлопушек был куда громче, чем треск горящих пустотелых обрезков бамбука. Впоследствии стали использовать разнообразные бумажные хлопушки с порохом и фитилем. Часто хлопушки соединялись в громадную связку (до 10 тысяч штук). Хлопушками не только отгоняли злых духов, но и приветствовали добрых.

Духи, оказывается, обладали такими же потребностями, как и живые люди: они, например, всегда нуждались в деньгах. Чтобы удовлетворить эти потребности, им приносили в жертву имитированные бумажные «жертвенные деньги», которые сжигали перед изображением божеств, а также на могилах во время какого-либо религиозного обряда. «Жертвенные деньги» в дымообразном состоянии достигали потустороннего мира, где превращались… в настоящие.

«Если, — замечает Вильгельм Грубе, — богам предлагают жертвенные дары, то это отнюдь не следует считать чисто символическим актом; напротив, и тут в основе лежит представление, что боги в самом деле вкушают от поднесенных им яств и напитков, хотя при этом ограничиваются только их невещественной субстанцией. Этим представлением объясняется также обычай сожжения бумажных вещей. Они вовсе не уничтожаются процессом сожжения, а только лишаются своей телесной оболочки, так как лишь в своей бестелесности они могут быть употреблены богами».

Тексты молитв и просьб, обращенных к божествам, читались перед их изображениями, а потом сжигались под треск хлопушек.

Обращения верующих к божествам можно подразделить на два вида: просьбы и благодарственные молитвы. Просьбы (или жалобы) чаще всего касались здоровья, долголетия, обильного урожая, избавления от недорода и мора. Благодарственные молитвы возносились после жатвы, а также после стихийных бедствий.

В мае 1890 г. пожар уничтожил значительную часть города Гирина. В донесении императору об этом печальном событии губернатор провинции Чжан Шунь писал, что только «благодаря его, губернатора, молитвам духу-покровителю города бедствие не приняло более широких размеров». Донесение произвело благоприятное впечатление, и император повелел заготовить табличку с соответствующей надписью — выражение признательности его императорского величества «духу-покровителю города за проявление чудесной помощи».

Вера во всесилие духов сохранялась вплоть до XX в. даже в правящей верхушке феодального Китая, которая, казалось бы, должна была быть более просвещенной, чем народ.

Летом 1904 г. в окрестностях Пекина два месяца не выпадали дожди. Посевам угрожала гибель. Вдовствующая императрица Цыси десять дней подряд молилась, умоляя богов ниспослать дождь. Она не принимала мясной пищи три дня и запретила резать свиней в пределах Пекина, дабы вызвать милость богов, ведавших дождем. Цыси повелела всем придворным «омыть тело и сполоснуть рот», чтобы предстать перед богами «с чистой плотью». Одетая в простой серый халат, вдовствующая императрица воткнула в волосы ивовую ветку и приказала сделать то же самое всем придворным, ибо ива вызывает дождь. Молебствия проходили в покоях Цыси. В центре комнаты был поставлен большой стол. На нем расположили несколько листов желтой бумаги, нефритовую тушечницу с ярко-красным порошком и две маленькие кисточки для писания иероглифов. По краям стола поставили большие вазы с ветками ивы.

Повелительница Китая встала на колени на специально приготовленную для нее желтую подушечку, взяла ветвь сандалового дерева и положила ее в жаровню, наполненную горящими углями. Вслед за ней встали на колени все присутствующие и громким голосом произнесли молитву: «Мы молимся небу и просим Будду сжалиться над нами и спасти бедных крестьян от голода. Мы готовы принести жертвы. Умоляем небо послать нам дождь».

Молитвы повторялись три раза, и каждый раз совершалось троекратное челобитие. Так Цыси проявляла «заботу» о тех, кто ее кормил. В указе императора Китая Гуансюя от 4 ноября 1907 г. говорилось:

«Во Динбу, временный губернатор провинции Шаньдун, сообщая об уровне воды в реке Хуанхэ, доносит нам, что в промежуток времени с лета до осени этого года воды реки сильно выступили из берегов. Благодаря особому покровительству духов этой реки и серьезным работам, выполненным чиновниками, заведующими рекой, воды отступили и вошли в свои берега. Ныне спокойное состояние восстановлено. Мы этим очень довольны.

Поэтому посылаем названному губернатору десять кусочков ладана, которые он с благоговением воскурит от нашего имени перед Храмом дракона, покровителя этой реки, и возблагодарит от нашего имени духов реки за их защиту и выразит им таким образом нашу признательность».

Вера в потусторонние силы сохранялась в народе и после крушения феодальной монархии. Русский китаевед И. Г. Баранов, посетивший в 1934 г. Ляодунский полуостров, обнаружил большое число храмов духов. «В городах, а также при выезде из деревень, на морском берегу, на перекрестках дорог или в живописных уголках среди гор, — писал он, — путешественник часто находит древний китайский монастырь или одинокую кумирню. Кое-где эти кумирни построены из кирпича, а кое-где они лишь наскоро сложены из простых грубых камней. Обыкновенно они настолько невелики по размерам, что даже ребенок не в состоянии войти в них. Внутри их умещаются только священные для китайцев иероглифические надписи. Все подобного рода находки наглядно свидетельствуют о тех верованиях, которые до сих пор властвуют над душой китайского простолюдина».

И. Г. Баранов осмотрел кумирню, поставленную на берегу Ляодунского полуострова местными рыбаками, жившими здесь же в убогих хижинах. В ней находились три деревянные доски со следующими надписями. На левой доске: «место отрока, загоняющего рыбу в сети»; на средней доске: «место царя драконов четырех морей»; на правой доске: «место воеводы, усмиряющего волны». Ученый наблюдал, как китайские рыбаки 21 августа 1934 г. отдавали дань уважения божествам моря: взрывали хлопушки и жгли жертвенную бумагу.

В одной из деревенских кумирен И. Г. Баранов обнаружил три дощечки-таблички с именами духов, которым была посвящена кумирня. На одной значилось «дух лисицы», на второй — «божество ивы» и на третьей — «дух хорька». Крестьяне особенно боялись хорька, дурному влиянию которого приписывали нервные заболевания.

В борьбе со злыми духами прибегали к разнообразным способам.

В храмах трудились жрецы-заклинатели, в обязанность которых входило изгнание злых духов. Об их «работе» можно судить по рассказу очевидца.

В назначенное время, о котором заранее было сообщено всем живущим недалеко от храма, жрец-заклинатель, дождавшись, когда собралось много зрителей, выбежал из расположенной в дальней части помещения темной комнаты, где он готовился к предстоящей схватке с духами. Он был обнажен до пояса, готовый погибнуть, если необходимо, хотя смерть жреца рассматривалась как крайняя мера.

В правой руке жрец-заклинатель держал наточенный огромный меч, в левой — черный флаг с изображением семи звезд: по поверью, они оказывали пагубное влияние на злых духов. Вид у заклинателя был свирепый, в зубах — кинжал, рукоятка которого касалась шеи.

Затем жрец-заклинатель вышел на открытое место перед храмом и искусно изобразил приступ ярости. Так выражался гнев богов по адресу злых духов, которые осмелились беспокоить верующих. Жрец метался, словно одержимый, и наносил удары мечом не только по невидимым силам в воздухе, но и по собственной оголенной спине. Это был, однако, трюк, весьма забавный для всякого, кто не заражен суеверием. Каждый раз, когда он наносил удар по собственной спине, у непосвященных замирало сердце: острый, сверкающий на солнце меч вот-вот обрушится на бесстрашного заклинателя. Вскоре все поняли, однако, что эта странная попытка человека поразить самого себя с помощью таких убийственных ударов на самом деле не связана с какой-либо опасностью.

Внимательно приглядевшись к этой сцене, можно было обнаружить двух людей с палками в руках, находившихся за спиной заклинателя. Они внимательно следили за его движениями и каждый раз, когда должен был последовать удар, ловко вставляли палки между мечом и спиной заклинателя, оберегая его от ранений. Быстрые и ловкие, они неотступно следовали за жрецом, куда бы он ни устремлялся.

Когда вся эта трюковая программа была завершена, жрец обратился к злым духам с речью. В вежливых выражениях он предупреждал: если они немедленно не покинут эту местность, все их существование станет сплошным несчастьем для них. После этого жрец еще раз рассек мечом воздух в различных направлениях, как бы намекая духам, что именно ожидает их в будущем, если они откажутся повиноваться.

Извилистые реки, мягко округленные контуры холмов, как считалось, обеспечивали благополучие, тогда как крутые повороты рек, отвесные скалы сулили особую опасность. Значит, везде, где можно, следовало избегать прямых линий, которые считались излюбленным путем движения злых духов. Вот почему крыши на старых китайских домах приподняты к краям: изогнутая кровля мешала злым духам проникнуть в дом. На карнизах крыш помещались лепные изображения стражей и зверей, которые были призваны отгонять злых духов.

В старом Пекине нельзя было встретить два рядом стоявших дома на одной линии: обязательно один из них выдвинут несколько вперед. И это объяснялось тем, что злые духи могли двигаться только по прямой линии: встретив угол, они удалялись в пространство и рассеивались. На коньке крыши ставили глиняную собачку с открытой пастью, готовую схватить пролетавших злых духов.

Поскольку злые духи предпочитали прямой путь, проселочные дороги почти всегда прокладывались извилистыми. Длинные прямые каналы в городах считались удобным путем для передвижения темных сил, поэтому каналы то и дело прерывались искусственными островками или бесчисленными мостиками разной высоты. Прямые улицы также были опасны: чтобы затруднить движение злых духов, через улицу с крыши на крышу перекидывали доски, к которым прикрепляли спускавшиеся перпендикулярно вниз вывески; у въезда на главные улицы городов в этих же целях ставили каменные столбы, сооружали башни, на которые вешали колокола.

В каждом дворе против входных ворот строили небольшую «отражающую стену» (инби) — она мешала злым духам проникнуть во двор. Обычно стена воздвигалась перед главными воротами жилого дома, реже — в центральной части внутреннего двора. В храмах и монастырях инби сооружалась перед главными воротами или перед самим зданием.

При строительстве различных сооружений, дорог и каналов, при рытье колодцев и каменоломен важнейшая задача состояла в том, чтобы не допустить проникновения злых духов, носящихся над самой землей. Считалось, что злые духи приходят с северными ветрами, а добрые — с южными.

Перед строящимся домом к столбу, вкопанному в землю, прикрепляли полоску бумаги с молитвой-просьбой к божествам об удаче. Такие молитвы мешали злым духам подниматься в воздух с земли. К балкам для крыши прикрепляли талисманы и наклеивали на них молитвы — так строение защищалось от огня. После того как дом был построен, происходила церемония «посвящения» его тем или иным небесным покровителям, к которым была обращена молитва.

«Летом 1907 г., — писал французский путешественник Жан Род, — когда холера производила в Китае громадные опустошения, я видел в Шанхае в китайских кварталах международной концессии целые улицы с протянутыми по ним веревками, на которых были развешаны изображения монет и образцы красивых одежд из раскрашенной бумаги, предназначенные для умилостивления злых духов. По реке вечером шныряли джонки, с которых пускали массу ракет для устрашения самых зловредных духов — духов утопленников».

Во избежание всякого рода несчастий надо было злых духов кормить и поить, удовлетворять их разнообразные потребности. Когда невесту переносили в паланкине из дома отца в дом жениха, злых духов, попавшихся на пути, пытались умилостивить кусками жареной свинины. При входе невесты в дом жениха у дверей рассыпали рис и горох. Во время погребальной церемонии перед рытьем могилы обязательно преподносили мясо и вино духу, которому принадлежало место захоронения. Когда покойника несли к могиле, по дороге разбрасывали «жертвенные деньги» — так откупались от нечистой силы. При постройке мостов и общественных зданий неизвестные духи одаривались подарками. Рыбаки каждый вечер должны были бросать в воду рис и сжигать «жертвенную бумагу», чтобы умилостивить водяных духов.

Не всегда злые духи довольствовались жертвами: подчас людям приходилось вступать с ними в упорную борьбу. Прежде чем открыть дверцу паланкина с принесенной в нем невестой, необходимо было выстрелить в воздух из лука. Накануне Нового года для устрашения таинственных сил взрывали хлопушки. Были даже профессиональные «борцы со злыми духами»: они облачались в шкуры диких животных, вооружались секирой и мечом и в таком виде устрашали нечистую силу. Чаще всего эта церемония устраивалась во время похоронных процессий. Суеверный человек, возвратившись с кладбища, должен был принять меры против злых духов, которые могли проникнуть с ним в дом. У входа раскладывался костер из сухой травы. Вернувшийся с кладбища перешагивал через огонь; дух же не мог перескочить костер и оставался снаружи.

Не пускать злых духов в дом помогали божества ворот — изображения военачальников Цинь Шубао и Ху Цзиндэ в полном вооружении (с секирой, луком, стрелами, цепью и плетью). Как повествует легенда, злые духи преследовали императора Тайцзуна (626–650): они бросали к нему в спальню черепицу и не давали ему сомкнуть глаз. Когда император сообщил об этом своим министрам, военачальники Цинь Шубао и Ху Цзиндэ выразили желание встать у дверей дворца и охранять владыку Поднебесной от нечистой силы. Император согласился и провел ночь совершенно спокойно — злые духи не осмелились явиться к нему. Чтобы обеспечить себе спокойствие на будущее и не утруждать военачальников, император приказал нарисовать их портреты и наклеить на наружные двери дворца. Злые духи исчезли. С тех пор изображения бесстрашных военачальников наклеивались на ворота жилых домов и присутственных мест. Глубоко уважая и опасаясь духов, верующие в то же время считали, что им свойственны человеческие слабости и дурные инстинкты. Поэтому разрешалось, когда того требовали обстоятельства, обмануть божество, подкупить его, наказать, успокоить, наградить и т. д.

Моряки были убеждены в том, что в морской пучине обитают злые духи, вызывающие тайфуны. Стараясь обмануть духов, моряки бросали в воду бумажную джонку. Злой дух набрасывался на игрушечное суденышко, топил его, а в это время настоящая джонка успевала уйти от опасного места.

Верили в такое неписаное правило: если китайское судно шло в море в одном направлении с каким-либо иностранным кораблем, капитан делал все возможное, чтобы пересечь путь следования чужого корабля, хотя бы это грозило столкновением и гибелью. Китайский моряк шел на подобный риск, потому что, по его глубокому убеждению, злые духи неотступно преследовали его судно. Если же оно пересекало дорогу большому кораблю, то злые духи набрасывались на этот последний как на более ценную добычу и оставляли в покое китайцев.

В Южном Китае изготавливали бумажные куклы по числу членов семьи. Каждая кукла носила имя того человека, которого она заменяла. Куклы по кругу клали в корзину, а в центре ставили тарелку с мясом в качестве приманки для духов болезней, которые могли очутиться в организме любого члена семьи. Благодаря этому болезнь человека переходила в бумажную куклу-заменитель. Затем каждую куклу раскачивали, приговаривая: «Кукла, кукла, если появится болезнь, прими ее на себя». После этого кукол сжигали, а пепел их развеивали по ветру.

Если в семье умирали один за другим несколько сыновей, то при рождении мальчика его называли женским именем, чтобы обмануть злого духа и уберечь новорожденного.

В борьбе со злыми духами важная роль отводилась амулетам и талисманам, предохранявшим человека от различных напастей. Они были самых различных видов и использовались по-разному. Их изготовляли из камня, металла, бумаги и других материалов. Разница между амулетом и талисманом состояла в том, что амулет вешали на тело, а талисман имел более широкое применение.

Применение талисманов было многообразно, как, впрочем, и их ассортимент. Баранье копыто вешали у дверей как талисман от воров. В новогоднюю ночь голову барана вывешивали у ворот, к дверям и окнам приклеивали листы бумаги с изображением тигра, прикрепляли ивовые ветки, чтобы предотвратить беду. Петух считался символом смелости, отваги и храбрости. В ночь под Новый год петуха ощипывали и вывешивали на воротах — так хозяева дома ограждали себя от несчастий.

Для лечения от лихорадки или предохранения себя от этой болезни нужно было написать на бумаге имена восьми духов лихорадки, а затем проглотить бумагу вместе со сладостями. С этой же целью сжигали полоску желтой бумаги, пепел размешивали в воде, а затем ее выпивали.

Некоторые конфуцианские книги («Книга перемен», «Великое учение» и др.) также служили своеобразными талисманами. Для изгнания злых духов книги клали под подушку спящему или рядом с его кроватью. Тот, кто, гуляя в одиночестве, повторял цитаты из этих книг, также имел надежду отогнать от себя злых духов.

В качестве талисмана использовались и религиозные тексты. Красные или желтые полоски бумаги с надписями религиозного содержания наклеивались на притолоки, двери и стены домов. Такие талисманы носили с собой или проглатывали, предварительно скатав их в маленькие шарики. Постель новобрачных охранялась от злых духов положенными под нее древними китайскими монетами или бумажным талисманом в виде меча.

Чтобы умилостивить речного духа, ему обыкновенно приносили в жертву петуха, но так как это было обременительно для бедного рыбака, то на корме лодки прикрепляли деревянное или глиняное изображение петуха: пусть дух знает, что хозяин лодки в любую минуту готов принести требуемую жертву. Рыбак рисовал на носу своей лодки глаза: пусть владыка-дракон ведает, что за его кознями неотступно следят и ему не так-то просто провести хозяина лодки.

В прибрежных районах Китая, когда джонка отправлялась в плавание, рыбаки били в гонги и взрывали хлопушки, отпугивая злых духов, которые могли спрятаться где-нибудь рядом и причинить вред джонке и ее команде.

Желая ускорить наступление хорошей погоды, закрывали северные ворота города; призывая дождь, закрывали южные ворота города. Так делалось потому, что север был связан со стихией воды, а юг — со стихией огня.

Во время долгой засухи местные власти издавали специальные прокламации, призывавшие население не убивать скот, чтобы умилостивить богов буддийского пантеона. При засухе сооружались также алтари для бога дождя — дракона, а при наводнении — алтари духа огня. Перед такими алтарями глава местной власти утром и ночью совершал поклонения. Жители гор держали белых кур, собак и кошек. Горные духи не осмеливались проникнуть в жилище, где водились эти животные. Верили, что некоторые растения и животные способны ограждать людей от вредоносного действия злых духов. Такими охранителями человека были ива, персиковое дерево, бамбук, полынь, аир, тигр, собака, баран, петух, домашний гусь.

С верой в злые и добрые таинственные силы связаны и многочисленные приметы, определявшие поведение китайцев: заползет змея в дом — жди смерти кого-нибудь из близких; залетит летучая мышь — обитатели дома будут вознаграждены счастьем; во дворе каркает ворона, глядя прямо на дом, не миновать беды — случится пожар, кража, болезнь или какие-нибудь другие неприятности; сорока ранним утром прилетит во двор, усядется на дерево и застрекочет — к счастливому событию в жизни хозяев дома. Ласточка совьет гнездо во дворе — к счастью хозяев, а покинет без видимой причины гнездо — к несчастью. Крик совы предвещал смерть кого-либо в том селении, где крик был слышен. Кукушка сулила разлуку тому, кто слышал ее крик первым. Если к пешеходу пристанет чужая собака, он разбогатеет. Когда к человеку прибилась чужая кошка, его ожидает бедность. Кто увидит пробегающую по комнате мышь, тому повезет.

Злые духи, оказывается, не были настолько храбрыми, чтобы ничего не бояться, поэтому спасались бегством, если чувствовали опасность: длинную тонкую перекладину, прибитую на двери, принимали за меч и тотчас рассеивались; зная, что духи боятся зеркал, крестьяне обычно клали маленькое зеркальце возле кровати. В домах иногда делали двери круглой формы, напоминавшие солнце, — нечистая сила не осмеливалась через нее проникнуть.

Суеверный страх перед многочисленными духами породил целую армию прорицателей, которые за небольшое вознаграждение были готовы дать совет любому желающему и по любому вопросу. Они обычно сидели за маленьким столиком, обложенным листками с гадательными формулами. Их таинственный и строгий вид, проницательный взгляд и скупые жесты — все это внушало доверие. С помощью гадательных формул, сообразуясь с изменениями природных явлений — сменой света и тьмы, четырех времен года, восходом и заходом солнца и луны — они предсказывали: будет ли счастливая жизнь; предвидится хорошая или плохая жатва; удачный или неудачный ожидается брак; какого доктора пригласить для лечения больного ребенка; кто родится — девочка или мальчик; кто украл вещь; как наказать обидчика; можно ли надеяться на успешную торговую сделку, или потребуется помощь для возмещения убытков и т. д. Когда на семью обрушивались одна за другой невзгоды, прорицатель обычно советовал выкопать всех усопших родственников из могил и захоронить в новом месте, потому что прежнее место захоронения приносило только несчастье.

Предсказатель судьбы мог, сообразуясь с движениями черепахи, поворотом ее шеи, «выражением ее глаз», давать благоприятный или неблагоприятный прогноз. Гадание на иероглифах было проще. Пожелавший узнать свою судьбу брал наудачу бумажку с написанным на ней иероглифом, выражавшим какое-либо понятие. Взглянув на иероглиф, прорицатель предсказывал будущее. По форме головы или строению тела предсказывали судьбу и определяли характер человека.

Издавались даже сборники предсказаний, в которых можно было прочесть такие откровения: широколицый тщедушный человек будет счастлив; удел человека, не наклоняющего голову при ходьбе, — бедность; обладатель блестящих глаз достоин уважения; женщине, имеющей необычно большие белки глаз, суждено убить мужа; человека с «собачьим носом» ожидает долголетие, а с «лошадиным ртом» — гибель от голода; «широкоротым» уготована счастливая судьба: богатство и знатность.

Предсказание прорицателя оформлялось различными способами: то он производил таинственные вычисления, то вытягивал жребий — листок, на котором были написаны мистические знаки. На основании таких «данных» давались соответствующие советы.

Прорицатели нередко использовали и заранее заготовленные заклинания: на листе бумаги в определенной комбинации писали предостережения от действия злых духов и выражали пожелания счастья, богатства и многодетности. Такие бумажные заклинания, якобы имевшие мистическую силу, вывешивались на стенах домов, в спальнях, на воротах и т. д. Как правило, предсказания не сбывались, но это не беспокоило прорицателей: можно было найти множество уловок для оправдания. В книге Дж. Макгована «Люди и обычаи современного Китая» описан такой случай. Один пожилой китаец серьезно заболел: сильные приступы лихорадки причиняли ему невероятные страдания. Об этом известили сына больного, жившего в другой местности, советуя ему немедленно выехать домой, если он желает увидеть отца живым. Расстроенный таким ужасным сообщением, сын отправился в ближайший храм и обратился к прорицателю с просьбой узнать у идола, успеет ли он прибыть домой до смерти отца. Прорицатель, доведя себя до состояния транса, необходимого для общения с идолом, дал ответ: если сын не прибудет в родной дом в такое-то время, то никогда больше не увидит отца.

Случилось, однако, так, что благодаря принятой вовремя большой дозе хинина отец начал поправляться от мучившей его лихорадки и к прибытию сына совершенно выздоровел, хотя прорицатель предсказал его смерть именно в этот день. Сын, понятно, был очень рад такому обороту событий. Вернувшись к месту своей службы, он стал укорять прорицателя за ложное предсказание. Последний на это спокойно ответил: «Смерть вашего отца была предопределена свыше, но затем из-за жалости к вам как к сыну божество решило даровать вашему отцу жизнь. Поэтому в благодарность за божественную милость вам следовало бы сделать приношение в храм». Так без тени смущения прорицатель оправдал собственное шарлатанство.

Английский путешественник А. Литл в книге «Китай изнутри» приводит случай, который произошел в 1898 г. в Нанкине. Одна молодая замужняя женщина была сильно опечалена тем, что редко получала письма от мужа, который находился по торговым делам вдалеке от дома. Много раз через друзей она просила его вернуться, но он не возвращался. В конце концов, отчаявшись, она пригласила прорицателя, который, как говорили в городе, обладал сверхъестественными знаниями и мог объяснить прошлое, истолковать настоящее и предугадать будущее человека. Раскрыв свою таинственную книгу, прорицатель сделал вид, будто погружен в глубокое размышление и испытывает сильное беспокойство. Обращаясь к опечаленной женщине, он дрожащим голосом произнес: «О женщина! Ваш муж много раз менял занятия. Его повсюду преследовал рок. Теперь у него нет денег. Тяжелобольной, он лежит в заброшенном доме далеко-далеко отсюда». Услышав эти слова, женщина горько заплакала. Прорицатель стал ее утешать и тут же, быстро перевернув несколько страниц своей книги, весело воскликнул: «Спасен!» Затем он объяснил женщине, что счастливая звезда была покрыта черной тучей и, если звезда снова будет излучать свет, ее муж выздоровеет и заработает много денег.

В то время как прорицатель, стоя на коленях, усердно молился богам, чтобы они вырвали мужа страдающей женщины из когтей дьявола, закрывшего черной тучей счастливую звезду, дверь неожиданно отворилась и на пороге появился человек. За его плечами был мешок, наполненный слитками серебра и золота. Это был долго отсутствовавший муж. Жена с радостным криком побежала к нему навстречу. Прорицатель был весьма сконфужен. Испугавшись возмездия, он бросился бежать, поскользнулся, упал, вывихнул себе ногу и поранил голову. Муж, не желая омрачать радость своего возвращения, не стал преследовать и наказывать незадачливого предсказателя.

Престиж гадателя покоился исключительно на суеверии толпы, внимавшей всему, что он скажет. Предсказания, которые по счастливой случайности сбывались, увеличивали его популярность. Если же предсказание оказывалось ложным, у жрецов всегда наготове было объяснение: вопрошавший недостаточно искренне верит в идола и толкователя его воли.

Суеверные люди страдали не столько от злых духов, сколько от прорицателей: их невежественные рекомендации нередко были непосредственной причиной смерти верующего. Однако ни власти, ни родственники пострадавшего не осмеливались наказать прорицателей. Им все прощалось: они ведь пользовались покровительством богов, чью волю пунктуально исполняли. Никто не решался выразить недовольство действиями прорицателя: разгневанные боги могли немедленно отомстить за это, ниспослав оскорбителю всевозможные бедствия и тяжкие страдания.

И хотя многие сомневались в достоверности предсказаний, однако в силу отсталости, забитости и суеверия они обращались по любому случаю за помощью к прорицателям. Последние выступали даже в роли врачей, что нередко приводило к трагическому исходу.

Однажды к лекарю-колдуну обратились с просьбой узнать у идола, какое лекарство нужно дать больному, чтобы облегчить его страдания. После необходимых заклинаний, вступив в общение с идолом, лекарь схватил кисть и написал рецепт. Родственники больного отправились в аптеку. Аптекарь, ознакомившись с рецептом, пришел в ужас и объяснил: прописанное лекарство — сильный яд и назначенной дозы достаточно, чтобы лишить жизни шесть человек. Перепуганные родственники поспешили к колдуну и передали ему слова аптекаря. Прорицатель разгневался, назвал аптекаря чурбаном, который ничего не смыслит в искусстве врачевания и еще смеет сомневаться в средстве, указанном богом. С этими словами он выпил сам это лекарство и через некоторое время скончался в страшных мучениях.

27 апреля 1908 г. «Пекинский вестник» поместил в разделе уголовной хроники такое сообщение. Бедная семья — муж, жена и недавно родившаяся девочка — жила на грани голода. И вот отец семейства решил обратиться за помощью к прорицателю. Последний, выслушав рассказ несчастного человека, заявил, что причиной их невыносимой жизни является недавно родившаяся девочка и надо ее умертвить. Вернувшись домой, глава семьи заставил свою жену утопить ребенка в канаве. Это ужасное поручение она выполнила беспрекословно, как божье веление. Многие исследователи жизни феодального Китая отмечали особую роль суеверий и предзнаменований в жизни китайского народа. «Ни один народ, — писал в конце XIX в. американский китаевед К. Вильямс, — не порабощен в такой степени страхом неизвестности, как китайский. И никто не прибегает столь часто к таким средствам, которые бы удостоверяли, будет ли успешно осуществлено задуманное дело или потребуется помощь для возмещения убытков».

Понятно, что со временем описанные взгляды и представления менялись, и все же китайский народ продолжал верить в добрых и злых духов.

* * *

Мы рассказали о суевериях, широко распространенных в китайском народе во времена маньчжурского господства.

Победа китайской революции в октябре 1949 г. и образование Китайской Народной Республики создали благоприятные условия для успешной борьбы с суевериями. И тем не менее пережитки религиозного дурмана все еще дают о себе знать и по сей день.

22 января 1980 г. газета «Жэньминь жибао» опубликовала подборку фактов о проявлении среди китайских крестьян различных суеверий.

В октябре 1979 г. в большой производственной бригаде народной коммуны Инчао (уезд Тяньдун, провинция Гуанси) была обнаружена листовка под таким заголовком: «Тот, кто верит Всевышнему, процветает; тот, кто противится этому, гибнет». В листовке говорилось:

«В начале седьмой луны прошлого года по лунному календарю солнце не светило. Это означало, что в мире произойдет 10 крупных несчастий. Кто найдет эту листовку, должен наклеить ее на стену, чтобы остальные знали ее содержание. Если нашедший листовку расскажет о ее содержании одному человеку, сможет сохранить себе жизнь; если расскажет десятерым, сможет сохранить жизнь всей семье. Если нашедший листовку утаит ее содержание, он будет харкать кровью».

Многие крестьяне большой производственной бригады, пишет газета, поверив в священное происхождение листовки, стали ее переписывать и наклеивать на стены, а также рассказывать ее содержание другим.

30 ноября 1979 г. в коммуне Чэчжуан (уезд Хайань, провинция Цзянсу) крестьянка Ван Сулинь заболела нервным расстройством, а знахарка У Цуньлин обещала ее вылечить, заявив родственникам больной: «Ван Сулинь заболела от злого духа — у нее в животе завелась водяная обезьянка, которую надо оттуда изгнать, иначе несчастная женщина погибнет».

И вот как происходило это «изгнание». Войдя в состояние транса, знахарка велела присутствующим при этом «спектакле» положить больную на кровать и крепко держать ее за руки и за ноги. Сама же она, взобравшись на постель, плотно закрыла ватой рот больной, двумя руками стала сдавливать ей горло, а коленями — грудь. При этом приговаривала: «Не позволяйте больной шевелиться, из ее живота нужно выдавить водяную обезьянку».

Через некоторое время у Ван Сулинь появилась на губах белая пена, и тем не менее ей по-прежнему сжимали горло. Вскоре все увидели, что несчастная не шевелится и не дышит. Немедленно вызвали врача, который констатировал смерть.

Любопытный случай произошел в строительном отряде коммуны Дачжан (уезд Ляочэн, провинция Шаньдун), где работал некто Хэ Дэнгао. Его жена страдала от нервного заболевания. Знахарки сказали ему, что в его доме завелись злые духи — они-то и принесли с собой болезнь, поэтому надо сменить жилище. Хэ Дэнгао поверил этому и построил новый дом из пяти комнат. Сразу вселиться туда он не осмелился, так как боялся злых духов, поэтому решил вначале совершить жертвоприношения: купил две хлопушки и хотел взорвать их, но они оказались подмоченными, и взрыва не произошло. Восприняв это как дурное предзнаменование, Хэ Дэнгао достал где-то три самодельные гранаты, рассчитывая таким путем изгнать нечистую силу. Одна из них разорвалась преждевременно. Смертельно раненный, Хэ Дэнгао тут же скончался.

В 1981 г. в Шицзячжуане (провинция Хэбэй) была издана книга «Духи и феодальные суеверия». Ее автор Ню Синьфан приводит яркие примеры влияния суеверий в Китае в наши дни. Приведем один из них.

Это случилось в 1980 г. в уезде Чжицзинь провинции Гуйчжоу. 24-летний член народной коммуны Се Сяньцзи, объявив себя прорицателем, решил подработать на суевериях людей. Его жертвами оказалось два пожилых человека — Чжан Шэнхун и Чжан Цинхун. Прорицатель заставил их поверить в то, что он святой, бывает на небесах, спускается на землю, где расследует добрые и злые дела и может любого сделать святым и вознести на небо. Одурачив этих двух невежественных людей, мошенник выманил у них 1600 юаней.

Боясь разоблачений, Се Сяньцзи решил избавиться от своих «духовных учеников». Но как?

— Можно сделаться святым, — говорил он, — и попасть на небо только в том случае, если умертвить плоть, — тогда от нее отделится душа, которая вознесется на небо. Лучше всего, если вся семья последует в небесное царство за ее главой.

Прорицатель объяснил, что есть два способа отделить душу от плоти: умертвить плоть с помощью взрывчатки или утопиться в воде.

Будучи глубоко суеверными людьми, Чжан Шэнхун и Чжан Цинхун поверили своему «духовному наставнику». И вот как разыгралась трагедия.

Глубокой ночью 21 февраля 1980 г. Чжан Шэнхун и его жена, захватив с собой восьмерых детей, в сопровождении Се Сяньцзи направились в пещеру. Дойдя до подножия горы, прорицатель повел двух детей в глубь пещеры, где убил их кинжалом. Затем всех остальных он привел на то место, где была заложена взрывчатка, и заставил их встать на колени и молиться изображению будды. Отойдя в сторону, Се Сяньцзи укрылся за камни и зажег шнур: огонь достиг взрывчатки, раздался сильный взрыв. Тела людей были превращены в кровавое месиво. Тех, у кого теплилась жизнь, «духовный наставник» прикончил кинжалом.

С семьей Чжан Цинхуна прорицатель-убийца поступил иначе: привел мужа, жену и их двух детей на берег реки, связал их веревками, прикрепил к ним камни и столкнул в воду. При падении у Чжан Цинхуна лопнула веревка, и он вынырнул на поверхность воды. Это никак не входило в злодейский план убийцы: он пытался добить свою жертву камнями, но безуспешно.

Оставшись в живых, Чжан Цинхун направился в местное правительство и рассказал обо всем случившемся. Прорицатель Се Сяньцзи, от рук которого погибло 13 человек, понес заслуженную кару.

Не перевелись в КНР и хироманты. Газета «Жэньминь жибао» опубликовала «исповедь» хироманта Яо Маогэня. Передаем его рассказ с некоторыми сокращениями.

«Меня зовут Яо Маогэнь. В 1980 г. мне исполнилось 50 лет. Я живу в народной коммуне Цзе-пай уезда Данян провинции Цзянсу. В 15-летнем возрасте из-за болезни потерял зрение, остался слепым. Моя семья бедствовала, и, чтобы как-то прокормиться, решил поучиться гаданию у знакомых. В нашем селении многие говорили: „Слепой Яо Маогэнь неплохо предсказывает судьбу“. При обмане суеверных людей я пользовался такими приемами: вначале подробно выяснял обстановку, в которой жил суеверный человек, выслушивал внимательно его жалобы, затем запугивал злыми духами и предлагал свою помощь. Однажды ко мне обратилась старушка с просьбой предсказать ей судьбу. У нее умер муж, ее здоровье резко ухудшилось, и она хотела найти какое-либо утешение. Пользуясь тяжелым положением этой женщины, я стал запугивать ее злыми духами и говорить, что ее ожидают новые страдания. „Как же мне быть?“ — спросила меня напуганная старушка. Я ответил, что могу ей помочь в изгнании злых духов, и стал бормотать неясные слова. За „помощь“ в изгнании злых духов суеверная женщина дала мне 5 юаней и 20 фыней.

Как-то я отправился к своим родственникам и на пути встретил группу молодежи. Некоторые из них попросили меня предсказать судьбу. Девушки интересовались, когда они выйдут замуж, какие у них будут мужья; парни спрашивали о работе. Я всем им предсказал хорошую судьбу и за это получил 10 юаней».

«Ликвидировать феодальные суеверия, — писала „Женьминь жибао“, — труднейшая задача, для осуществления которой потребуется длительное время».

Действительно, насколько живучи в Китае традиции ушедших поколений!