— Не понимаю, каким образом кампания по обработке общественного мнения может хоть что-то изменить, — резко заявил Даррел Хьюбенс. — Единственное, что может дать результаты, — это введение протекционистских тарифов.

Совещание проводилось в офисе Гаррисона Стоуна и было посвящено подготовке к предстоящей поездке в Лос-Анджелес. К счастью, поехать туда не отказался никто, так как в Вашингтоне в эти дни наступало затишье. Члены комитета устало слушали Хьюбенса, и в зале заседаний стояла мертвая тишина. Устами Хьюбенса говорил сам Детройт. А его электорат принадлежал преимущественно к автомобильной промышленности. Но в данном случае были затронуты и другие интересы.

— Это касается не только автомобильной промышленности, — раздраженным тоном продолжил Хьюбенс. — Насколько мне известно, некоторые японские производители компьютеров тоже не прочь выбросить на рынок свою продукцию.

— Неужели вы серьезно полагаете, что сенат и парламент примут протекционистские законы, чтобы защитить нашу промышленность, лишь потому, что мы не способны конкурировать с японцами? — полюбопытствовал Бернард Чапмен. — Мне кажется, это похоже на панику.

— Конгресс должен прислушиваться к мнению народа. Я из Мичигана, и наши люди устали от того, что на них без конца наезжают иностранцы. Правда, республиканцам из Вайоминга вроде вас это, возможно, и безразлично.

— Это не имеет никакого отношения ни к республиканцам, ни к демократам. Это понятно даже такому нью-йоркскому либералу, как я. Возможно даже, иностранцы в этом и не виноваты, Даррел, — сказал Джейсон Уэйнсток.

— Но и рабочий класс тоже не виноват. Я не согласен со всем этим вздором насчет того, что американский рабочий, мол, не способен конкурировать с японским, потому что он слишком вял и безынициативен. У нас самая лучшая рабочая сила в мире!

— Согласен, но, может быть, в этом виноваты не наши рабочие и не японцы? Вполне вероятно, что причину надо искать в чем-то другом, например, в плохой организации управления или в погоне за чрезмерными прибылями, или даже в том, что мы не позаботились вовремя о создании нужного имиджа, как утверждает мисс Тейлор. Почему вы торопитесь взвалить всю вину на импорт?

— Мне это напоминает коммунистическую пропаганду, — мрачно пробормотал Хьюбенс, окинув сидящих напротив собеседников подозрительным взглядом. Хотя Тейлор и не вела совещание, она почувствовала, что ей следует вставить свое слово и изменить опасное направление, которое по милости Хьюбенса принимало обсуждение.

— Не лучше ли предложить какое-то саморегулирование? — спросила она. — Я уверена, что каждой заинтересованной стороне понятно, насколько разрушительными могут оказаться последствия введения тарифов или других торговых барьеров.

Хьюбенс сердито фыркнул.

— Самим вводить ограничения? Кто бы это, находясь в здравом уме, стал сам себя подвергать подобному давлению? Каждый будет думать: «Пусть это сделает другой», — а сам и пальцем не пошевелит. Все они молятся одному Богу — прибыли.

— Мы тоже. Разве это не свойственно духу свободного предпринимательства? — спросил Бернард Чапмен. Но его слова, кажется, только еще пуще раззадорили Хьюбенса.

Круто развернувшись, Хьюбенс впился в Чапмена сверлящим взглядом. Очевидно, ему не понравился его саркастический тон. Но Чапмен не боялся Хьюбенса.

— Извините, что я обращаюсь к вашему высказыванию, мистер Хьюбенс, но если бы Соединенные Штаты приняли закон о введении высоких тарифов, которые столь любезны вашему сердцу, представьте себе, что бы из этого вышло. Это привело бы к экономической изоляции, которая самым разрушительным образом сказалась бы на экономике. Государственный долг и без того очень велик. А если Америка введет высокие тарифы, объем экспорта, на который мы могли бы рассчитывать, еще более сократится и долг возрастет до астрономической цифры. Вам это известно.

Хьюбенс что-то проворчал, скривив губы. Он не скрывал своей неприязни к Чапмену и едва сдерживал гнев. Но ему было явно нечем крыть. Он остался при своем мнении и замолчал, но, как показалось Тейлор, едва ли надолго.

Гаррисону совсем не хотелось поддерживать идею протекционистских тарифов. Хьюбенс же представлял интересы той части американского общества, которая ратовала за их введение и не желала слышать о тех дипломатических и экономических затруднениях, которые оно неизбежно повлечет за собой.

— Не забудьте также о проблеме транснациональных корпораций. Вводя такие тарифы, можно подставить подножку своим же собственным отраслям производства, — вступил в разговор Форман. Обычно этот представитель Нью-Гемпшира был невозмутим и спокоен, но время от времени именно он поднимал самые острые вопросы.

— Транснациональные корпорации используют создавшуюся ситуацию в своих интересах, открывая иностранцам доступ на рынки без всяких ограничений, — резко заявил Хьюбенс. — Как только будет наведен порядок, все они снова слетятся в свои отечественные компании, как мухи на мед.

— Может быть, да, а может, нет, — сказал в ответ Форман. — Не всегда можно предугадать, какие меры и каким образом повлияют на экономику. Иногда возникают последствия, которые предвидеть просто невозможно.

— В таком случае зачем существует наш комитет? Чтобы сидеть здесь, есть шоколадные круассаны и пороть всякую чушь?

— Едва ли это можно назвать чушью, — возразил Гаррисон Стоун, задумчиво глядя на Даррела Хьюбенса.

— На твоем месте я сказал бы то же самое, — парировал Хьюбенс.

В зале снова повисла тяжелая тишина.

— Получили ли вы ответы на вопросы, разосланные избирателям по почте? — тут же спросила Тейлор, пытаясь изменить настроение членов комитета. Вопросник был составлен ее сотрудниками, и каждый член комитета должен был разослать его избирателям в своем округе. Он предназначался для того, чтобы каждый мог узнать мнения своих избирателей.

— Мой офис уже получил ответы, но их еще не успели обработать и не составили сводную таблицу, — заявил Джон Фелтон. — Однако, судя по предварительным данным, мои избиратели, кажется, не против того, чтобы иностранным товарам был предоставлен беспрепятственный доступ на американский рынок. В одних случаях это объясняют ценами, в других — качеством продукции.

— Сможете ли вы в самое ближайшее время подготовить сводную таблицу? — осведомилась Тейлор. — Было бы желательно как можно скорее узнать, что думает население о внедрении иностранных компаний на рынок Соединенных Штатов.

— Никаких проблем, — ответил Фелтон. — Кстати, моим людям очень понравился ваш вопросник.

— Приятно слышать. Спасибо.

— Вопросы не только содержат информацию, но и вселяют уверенность. Очень умело составлен, мисс Тейлор.

— А как вы думали, почему я взял ее к себе на работу? — улыбнулся Гаррисон Стоун. По взглядам, которыми обменялись сидящие за столом люди, Тейлор поняла, что в этом вопросе имелись кое-какие разногласия. Однако она лишь мило улыбнулась в ответ и сделала вид, что ничего не заметила.

Совещание продолжалось еще целый час, и Даррел Хьюбенс успел высказать несколько ядовитых замечаний. Однако никто не захотел с ним спорить, и совещание закончилось довольно мирно. Тейлор надела пальто и, выйдя на улицу, попыталась поймать такси. Погода наконец-то улучшилась. Исчезла серая муть, так надоевшая за последний месяц. На улице было солнечно, хотя и очень холодно. Не сумев поймать такси, Тейлор одолела пешком пять кварталов до своего офиса. Поглядывая на витрины магазинов, она чувствовала, что настроение у нее тоже понемногу улучшается. Все-таки скоро Рождество, а разве можно пребывать в мрачном настроении накануне такого праздника? Она чуть было не соблазнилась заглянуть в «Сакс», но вовремя удержала себя. Сегодня предстояло сделать еще столько дел! Тейлор решила, что постарается заглянуть сюда на днях после работы. Конечно, решиться зайти в «Сакс» накануне Рождества мог только ненормальный, но ей нужно было купить кое-какие рождественские подарки.

Войдя в свой офис, она не обратила внимания на невзрачного пожилого человека, сидящего в приемной. Когда она проходила мимо, он проводил ее напряженным взглядом. Его лицо показалось ей смутно знакомым. «Наверное, это один из поставщиков, который пришел к Джеффу Тилдену, заведующему производством», — подумала она. Бросив пальто на банкетку, Тейлор взяла со стола бумажку, на который были аккуратно записаны поступившие на ее имя звонки.

Ничего срочного. Хорошо. На вторую половину дня не планировалось никаких мероприятий, за исключением короткого совещания по поводу графика сдачи в производство очередных рекламных роликов.

Не успела она сесть за стол, как в дверь заглянула Лорэн.

— К вам какой-то посетитель. Называет себя Карлом Синклером.

От неожиданности Тейлор резко вскинула голову. Неужели возможно такое совпадение?

— Он просидел здесь все утро, ожидая вас, — добавила Лорэн. — Встреча у него не назначена, но он сказал, что подождет, пока вы не освободитесь.

Тейлор перевела дыхание.

— Это он сидит в приемной? — спросила она, стараясь не выдать волнения.

— Да, — кивнула Лорэн. — Вы хотите с ним поговорить?

Откинув голову на спинку кресла, Тейлор попыталась вспомнить лицо этого человека. Она видела его мельком, но он показался ей знакомым. Нет… быть того не может. В реальной жизни такое не случается.

С другой стороны, чем черт не шутит? Прошло почти двадцать лет с тех пор, как она видела его последний раз. Может быть, он тогда остался жив? Может быть, Аманда ошиблась? Но ведь они обе убедились в том, что он мертв. Она еще могла ошибиться, но мать-то едва ли. Аманда была взрослым человеком и знала, как выглядят мертвецы.

Тем не менее они с Амандой уехали, не убедившись как следует в его смерти. Может быть, в панике они не заметили слабый пульс? Может быть, кто-нибудь зашел в дом, обнаружил Карла и отвез в больницу? Нет. Он выглядел так ужасно. Лица людей не бывают такого сине-серого цвета, если в их жилах течет кровь.

А если Карл действительно умер, как и предполагали они с Амандой, то, значит, это пришел кто-то другой. Кем бы ни был этот человек, но он назвался Карлом Синклером, чтобы увидеться с ней. Зачем? Может быть, здесь что-то затевается? Например, шантаж. Если это шантажист, то он все равно не отстанет от нее, так что чем скорее она во всем разберется, тем лучше.

Взяв себя в руки, она сказала:

— Ну что ж, пригласи его, Лорэн, я разберусь, в чем дело.

Лорэн исчезла за дверью, и Тейлор прижала ладони к вискам. Она сказала, что разберется, но каким образом? Ей не раз приходилось оказываться в трудных ситуациях — слишком часто для такой короткой жизни. Но самыми тяжелыми были ситуации, связанные с Карлом Синклером. Она не могла справиться с ними, когда была ребенком, и не знала, сможет ли справиться сейчас.

Зажмурив на секунду глаза, Тейлор собралась с силами. Кем бы он ни был, этот Карл Синклер, через несколько секунд он будет здесь, так что ей потребуется все ее самообладание. Боже, ну и дела! Нарочно не придумаешь.

Дверь открылась, и Лорэн пропустила в кабинет сутулящегося седого человека с мучнисто-бледным лицом — того самого, которого Тейлор видела в приемной.

— Закрой, пожалуйста, дверь, Лорэн, — сказала она. Ей не хотелось, чтобы кто-нибудь слышал их разговор. Она окинула мужчину, стоявшего перед ее столом, внимательным взглядом и замерла, потрясенная. Конечно, это он! Все тот же высокий лоб и те же голубые глаза. Некогда красивое лицо было одутловатым, но черты его остались прежними.

Волосы его были причесаны так же, как и всегда, и все так же слишком сильно напомажены. Только вот черными они уже не были. И крупный чувственный рот остался таким же. Да, сомнений не было, перед ней стоял Карл Синклер. Холодок давно забытого страха пробежал у нее по спине. Это было слабое подобие того страха, который преследовал ее в детские годы, но и его было достаточно, чтобы Тейлор захотелось отодвинуться подальше от этого человека.

Он стоял перед ней, перекинув пальто через руку и держа шляпу в другой руке. Судя по тому, как он отводил взгляд, ему было не по себе. Куда девалась его прежняя самоуверенность?

— Это я, — сказал он просто.

— Сама вижу, — процедила Тейлор, вздернув подбородок. — Зачем ты явился?

Смутившись еще больше, он наконец решился взглянуть ей в лицо.

— Я долгие годы разыскивал тебя и твою мать, — произнес он срывающимся голосом и снова отвел глаза в сторону.

— Что тебе надо? — спросила Тейлор.

Ей не хотелось, чтобы он отвечал. Так, значит, она не виновна в убийстве? А как насчет попытки убийства? Нет, решила она, и в этом он скорее всего обвинять ее не будет. Однако ее пугало, что он стоит тут, такой непохожий на себя. Все, что она хотела ему когда-то высказать, сразу же вылетело у нее из головы. Из-за странного чувства вины она часто мысленно разговаривала с Карлом — вела с ним этакие односторонние диалоги, какие нередко ведут с людьми, от которых страдали и которых заставили страдать сами. Она и не предполагала, что когда-нибудь появится возможность высказать ему все это в лицо. В мыслях она говорила это человеку, причинившему ей столько страданий, а совсем не этому обрюзгшему старику, стоящему перед ней.

Он снова посмотрел ей в глаза. Уголок его рта приподнялся в знакомой кривой улыбке, которая исчезла так же неожиданно, как появилась. И вдруг он заговорил — торопливо, сбивчиво.

— Я хотел попросить прощения зато, что я сделал тебе, за то, что был таким плохим отцом и плохим мужем для твоей матери. Я изменился. Я повсюду разыскивал вас для того лишь, чтобы сказать, как я сожалею о том, что случилось в тот вечер, и обо всем остальном. — Глаза его снова скользнули в сторону. — Я хотел попытаться как-нибудь загладить свою вину.

Что ей следовало ответить на это? Что извинения приняты? Что она готова обо всем забыть? Год назад это было бы невозможно. Но теперь, после того как в ее жизни появился Энтони, — при мысли о нем у Тейлор сжалось сердце — она поняла, что навсегда рассталась с прошлым. И все-таки как ей отнестись к его извинениям? Она не знала. Пока.

Поскольку она молчала, Карл продолжил:

— Я совершил ужасное злодеяние по отношению к тебе и твоей матери, — сказал он, и лицо его исказила судорога. Тейлор испугалась, что он сейчас заплачет. — Кстати, где сейчас Аманда? Я хотел бы и у нее попросить прощения.

— Она умерла, — ответила Тейлор и заметила, как помрачнело его лицо. Он был искренне расстроен, в этом не было сомнений.

Карл провел рукой по шее и посмотрел в потолок. Его губы какое-то время беззвучно шевелились, затем он снова взглянул на нее.

— Когда?

Тейлор сказала ему, что Аманда умерла от рака в кливлендской больнице и похоронена в Техасе.

— Да простит меня Господь, — печально произнес Карл. — Мне нужно очистить душу и от этого последнего греха. — Он кротко улыбнулся. — Я пробуду в Нью-Йорке только до вечера. Потом улетаю назад, в Атланту. Нельзя ли мне пригласить тебя пообедать?

«Пообедать! — подумала Тейлор — Ну уж нет!» Она постаралась скрыть свою неприязнь.

— Извини, но я уже приглашена.

Нет, она совсем не хотела обедать с этим знакомым незнакомцем, испортившим ей когда-то жизнь.

— Ну что ж, очень жаль, — вздохнул он удрученно. — Удели мне еще несколько минут.

Тейлор многозначительно взглянула на часы. Не достаточно ли? Было уже одиннадцать часов, а у нее оставалось столько дел.

— Я теперь не пью, — сказал он. — После того злополучного вечера ни глоточка спиртного. Я должен рассказать, что произошло со мной, Сюзен. Не возражаешь, если я буду называть тебя так?

Тейлор покачала головой. Это был самый странный разговор в ее жизни. Человек этот непостижимым образом завораживал и отталкивал ее одновременно. Хотя перед ней, несомненно, стоял Карл Синклер, ей казалось, что это совсем другой человек. Она все еще верила, что настоящий Карл на самом деле умер в тот вечер в Атланте.

Он как будто прочел ее мысли.

— В тот вечер умер я прежний, — сказал он, глядя ей прямо в глаза. — Я провалялся на полу без сознания до следующего утра. Очнувшись, я понял, что вы обе исчезли из моей жизни навсегда. Но я изменился не из-за этого. Меня изменило откровение, которое снизошло на меня, пока я лежал без сознания… Ко мне явился Иисус, — продолжил он. — Он явился ко мне во плоти, окруженный сиянием, и сказал, что я призван служить Богу на земле. Он сказал, что я не умру и буду жить, чтобы нести веру и надежду всем людям, которые страдают, как страдал я. И после этого я никогда больше не притрагивался к спиртному.

— Похвально, — заметила Тейлор. Она не знала, что ему еще сказать. Глаза Карла горели таким фанатичным светом, что трудно было бы спорить с ним или возражать.

— И тогда я продал свою дилерскую контору, Сюзен. Я отказался от всего, чем владел, и стал проповедником. Теперь у меня есть программа на радиостанции Атланты. Я читаю проповеди, а потом иду в церковь. Там моя аудитория составляет примерно сто пятьдесят человек, но зато по радио меня слышат многие тысячи людей.

«Поразительно, — подумала Тейлор. — Если бы все это услышала Аманда!»

Вот чем, значит, объяснялось то, что их никто не разыскивал. Карл Синклер, оказывается, был жив, когда они оставили его лежащим на полу и уехали. Он выжил и вдобавок превратился в религиозного фанатика. Чувство вины, давившее на нее многие годы, свалилось с ее плеч, словно старое одеяло.

— Вот так, — сказал Карл. Интонация и ритм его речи все больше и больше напоминали речь проповедника. — Я везде искал тебя и твою мать, но не мог обнаружить даже ваших следов. Я был в ужасном состоянии и денно и нощно молил Бога, чтобы он дал мне шанс загладить свою страшную вину перед тобой. Только когда я увидел тебя в телепрограмме, у меня появилась возможность найти тебя. Я тебе тотчас же позвонил.

— Вот как? — проговорила Тейлор. Ей не хотелось признаваться в том, что она сразу же выбросила бумажку с его посланием, в полной уверенности, что звонил какой-то ненормальный шантажист. — За день накапливается столько звонков… Возможно, твое послание затерялось.

— Приятно узнать, что ты теперь такая знаменитость, — одобрительно улыбнулся Карл. — Ты всегда была такая умненькая и такая хорошенькая. — Он покраснел и опустил глаза. — Я понимаю, что ты, наверное, до сих пор не можешь простить меня, но я должен был сказать тебе все это. Я так хотел все сделать правильно, но правильно поступать я не умел. Господь помогает мне разобраться в моих грехах. Он мне всегда помогает. Вот и тебя помог отыскать.

На какое-то мгновение Тейлор даже почувствовала к нему жалость. Она протянула руку и положила ее на огромную лапищу со вздутыми венами, лежащую на крышке стола. Это был самый обычный, ничего не значащий жест, но Карл был просто вне себя от радости.

— Я рада, что ты нашел меня, Карл, — тихо сказала Тейлор. — Еще совсем недавно я не захотела бы даже видеть тебя. Но теперь я действительно рада, потому что это и с меня снимает вину. Ведь все эти годы меня преследовала страшная мысль, что я тебя убила.

— Ты была слишком мала и слаба, чтобы убить меня. А я гораздо крепче, чем кажется. Но ты в тот вечер, сама того не ведая, сотворила мне величайшее благо. Я думаю, что твою руку в тот вечер направлял сам Господь. Это он вложил в нее лампу, чтобы получить возможность привести меня потом в сознание. Если бы ты не толкнула меня тогда, я никогда не познал бы мира и гармонии, которые обрел сейчас в служении Богу. Я так и продолжал бы ковылять от греха к греху и в конце концов был бы проклят навеки.

Карл все рассказывал ей о своих добрых делах, о многих душах, которые ему удалось спасти, проповедуя с кафедры и по радио. Он говорил также о предстоящем турне по стране, цель которого — популяризация Библии.

«Интересно, что решили бы окружающие, услышь они этот разговор?» — подумала Тейлор.

— На меня произвело большое впечатление то, что ты работаешь у Гаррисона Стоуна.

В голосе его прозвучала легкая зависть.

— С Гаррисоном Стоуном очень приятно работать, — согласилась Тейлор. — Мне просто повезло, что мы с ним работаем бок о бок.

— Ты, должно быть, очень умна, если он пригласил тебя к себе, — сказал Карл, заглядывая ей в глаза со щенячьей преданностью. — Я всегда знал, что Бог тебя возвеличит.

Тейлор не поняла, какая связь существует между Гаррисоном Стоуном и Богом, но не стала вдаваться в подробности, так как не хотела выслушивать рассуждения Карла по этому поводу. К сожалению, этого хотел Карл, и ей оставалось лишь набраться терпения, чтобы выслушать его до конца.

— Я прочитал в «Тайм» статью о Гаррисоне Стоуне и сразу же понял, что он работает ради спасения Америки, а это значит — ради спасения каждой живой души в этой стране, — сказал он и наклонился вперед. Глаза его загорелись.

Тейлор была довольна статьей в «Тайм», где вкратце излагалась роль комитета в оздоровлении внешней торговли и не содержалось никаких устрашающих намеков. Она считала эту статью успехом отдела по связям с общественностью агентства «Уилсон Тодд». Однако в этой статье не было ничего, что имело бы отношение к спасению душ. Ей было любопытно послушать, о чем говорит этот человек, потому что он, очевидно, был способен вкладывать в прочитанное нужный ему смысл. «Довольно странная способность, тут уж попахивает безумием, — подумала Тейлор. — Но его психологические сдвиги по крайней мере облечены в сравнительно понятную форму организованной религии».

— Поверь, для меня было бы большой честью и радостью, если бы ты смогла найти мне местечко в структуре мистера Стоуна, — сказал Карл, сверля ее напряженным взглядом своих водянисто-голубых глаз. — Я уверен, что мог бы понадобиться ему, чтобы он смог увидеть кое-какие вещи, которые без моей помощи выпадают из поля его зрения.

Тейлор улыбнулась. Она наконец начала понимать, зачем Карлу необходимо было разыскать ее. Конечно, он хотел попросить прощения. Но не это послужило главной причиной.

— В данное время у мистера Стоуна очень много источников информации во всех сегментах правительства и промышленности. Но, возможно, ты прав, — сказала Тейлор. — Когда я встречусь с ним в следующий раз, я обязательно передам ему твое предложение.

— Мою радиопрограмму можно было бы использовать для пропаганды его идей, — радостно добавил Карл, явно желая убедить Тейлор, что он тоже человек не без влияния. — Через свои евангелистские проповеди мы влияем на гораздо большее число людей, чем можно подумать.

Он снисходительно улыбнулся ей, и Тейлор слегка улыбнулась в ответ.

— Вы помогаете продавать товары, а я распространяю слово Божие.

Они поднялись с кресел, и Карл вытащил из потайного кармана пиджака потрепанный кожаный бумажник.

— Вот моя визитная карточка, Сюзен, — сказал он. — Звони мне в любое время и, пожалуйста, поговори обо мне с мистером Гаррисоном Стоуном.

— Я сделаю это, — пообещала Тейлор. Она долго смотрела вслед удаляющейся фигуре. Когда Карл окончательно скрылся из виду, Тейлор в изумлении тряхнула головой.

Не странно ли, что одна эта встреча практически стерла со страниц ее жизни самый страшный эпизод, последствия которого целых двадцать лет отравляли ее существование? Человек, тень которого преследовала ее, исчез, превратившись в безобидного фанатичного евангелиста, стремящегося внести гармонию в жизнь человечества. Ей очень захотелось позвонить Энтони и рассказать ему об этой удивительной встрече. Он, как никто другой, мог бы понять, как много она значила для нее. Ей нестерпимо хотелось, чтобы он сейчас был рядом, но она подавила это желание усилием воли. Ничего удивительного в том, что ей захотелось поговорить с Энтони. Просто больше ей некому было рассказать об этой встрече. Кроме нее самой, только Энтони Франко знал правду о Карле Синклере.

Тейлор не понимала, зачем Карлу понадобилась работа у Гаррисона Стоуна, но она не собиралась ничего говорить Гаррисону. Она порадовалась тому, что теперь, получив прощение, Карл спокойно уедет в Атланту и станет ждать от нее звонка, которого никогда не дождется. Она встречала людей подобных ему, которым казалось, что им есть что предложить или что они обладают каким-то особым талантом, тогда как все это существовало только в их воображении.

У Карла, по-видимому, имелись способности к миссионерской деятельности, и он, возможно, преуспел на этом поприще. Но благодаря успеху у него появилась ошибочная уверенность в том, что он может быть полезен Гаррисону Стоуну. Ей давно уже казалось, что каждый представитель духовенства видит в себе лидера, поводыря людей. Достигнув успеха в миссионерской деятельности, они начинают думать, что следующим — и вполне, на их взгляд, естественным — шагом является получение должности во властных структурах. Возможно, Карл хотел лишь использовать влияние Гаррисона Стоуна в личных целях, чтобы успешно участвовать в местной политической жизни. И он был не первым среди представителей духовенства, кто пытался это сделать.

Тейлор не собиралась помогать ему в этом и не испытывала ни малейших угрызений совести по этому поводу. Карл и без того слишком много взял у нее. Она лишь надеялась, что у него хватит здравого смысла как можно скорее исчезнуть с ее горизонта. Может быть, хотя бы чувство стыда не позволит ему беспокоить ее еще раз.

Перед отъездом Тейлор предстояло завершить кое-какие дела, в частности подготовить материалы для совещания в Лос-Анджелесе. Секретарь Гаррисона прислала ей предполагаемый план поездки, и теперь Тейлор знала точно, чем ей предстоит заниматься в Лос-Анджелесе. Кроме того, надо было еще проверить, все ли необходимое она упаковала. Ей придется брать с собой вдвое больше вещей, чем обычно. Нужно было также поставить Гаррисона в известность относительно своих личных планов. Она позвонила ему.

— А нет ли у нас возможности удержать Хьюбенса на Рождество дома? — спросила она лукаво.

— Ни малейшего шанса. Разве только попросить его супругу пригрозить ему разводом, — так же лукаво ответил Гаррисон. — Но мне кажется, особого вреда от него не будет. Он как-никак настоящий политик. А эта поездка, кроме прочих, имеет еще и политические цели. Он может метать громы и молнии на совещаниях с нами, но сдержит свои эмоции при японцах.

— Надеюсь, — проговорила Тейлор. — Попросите Лотти забронировать номера в отеле, а я позабочусь о билетах на самолет. Лично мне потребуются две смежные комнаты, потому что я собираюсь взять с собой сына и его няню.

— Прекрасно, — сказал Гаррисон. — Как насчет «люкса» из нескольких комнат?

— Если вы оплатите, я не возражаю! — рассмеялась Тейлор.

— Я не только оплачу гостиницу, но и с удовольствием познакомлюсь с твоим сыном, — заверил ее Гаррисон. Голос его потеплел, и Тейлор еще раз поблагодарила судьбу за то, что этот человек проявляет о ней отцовскую заботу. Такое случается нечасто. Как же все-таки приятно, когда о тебе заботятся!

— Когда ты уезжаешь? — спросил Гаррисон.

— В четверг, шестичасовым рейсом. Тогда я хотя бы на пять минут смогу заглянуть на рождественскую вечеринку, которую устраивают мои сотрудники.

— Загляни на десять минут, доставь им радость.

— Так и сделаю, — рассмеялась Тейлор.

— До завтра, — сказал Гаррисон и повесил трубку.

Захватив с собой график, Тейлор отправилась на производственное совещание. Если повезет, оно закончится быстро, и тогда она сможет уйти вовремя и сделать по дороге кое-какие рождественские покупки. Она не собиралась ничего дарить Картеру, но подумала, что неплохо бы купить какие-нибудь мелочи работникам на ранчо, а также Розе и Кэти. Ей хотелось пораньше прийти домой, так как у Майкла уже начались рождественские каникулы и сегодня вечером они собирались испечь печенье.

Она помнила, как заботились о ней Роза и Кэти, когда она рожала Майкла. На ранчо эти две простые служанки были ее единственными настоящими друзьями. И еще Люк. К ней вообще очень хорошо относились все работающие на ранчо люди. Но Люк был прямо-таки по-ковбойски влюблен в нее, и как старшему из всех работников ему следовало привезти подарок.

Не годится появляться там с пустыми руками. Потом они с Майклом вместе обсудят, что ему лучше подарить отцу. Раньше Тейлор не приходилось ломать голову над рождественскими подарками. Она покупала их только Майклу и Тельме, да еще своему очередному приятелю, которых у нее бывало не так уж и много. А тут на нее свалилась забота о рождественских подарках для целой семьи.

И вдруг она вспомнила о Билли. Перед отъездом надо будет позвонить тетушке и узнать, не сможет ли она прилететь к ней в гости. Судя по графику совещаний, она сможет выкроить для нее свободный денек. Визит к тетушке Билли ее больше не смущал. После встречи с Карлом Синклером встретиться с тетушкой Билли было проще простого. Она не знала, какой подарок придется по вкусу Билли, но была уверена, что та будет счастлива получить любую вещицу из «Сакса» с Пятой авеню.