3.1. Понятие индивидуализации уголовного наказания

Уголовный кодекс РФ не называет индивидуализацию в числе своих принципов, однако она буквально «пронизывает» его, наполняет содержанием уголовно–правовые конструкции. Индивидуализация отражена в большинстве норм уголовного закона. И это вполне закономерно. Уголовному кодексу, как и любому другому закону, свойственна неперсонифицированность. Каждый человек индивидуален, как и индивидуален совершаемый им поступок. Учесть особенности каждого конкретного случая может лишь правоприменительная практика с опорой на принцип индивидуализации. А это возможно лишь в случае, когда в самом характере УК заложена необходимость и неизбежность индивидуализации.

Данное понятие произошло от латинского individuum — «неделимое; особь» и на сегодняшний день понимается как «установление чего–нибудь применительно к отдельному случаю, лицу»; «выделение личности или особи по ее индивидуальным свойствам; принятие во внимание особенностей каждого индивидуума».

Семантический смысл термина «индивидуализация» говорит о его персональной обращенности к конкретной личности и ее деянию с целью достижения сбалансированности между средствами и объектом воздействия. Однако для того чтобы полностью раскрыть сущность данного понятия, необходимо обратиться к философии.

Индивидуализация как методологический принцип имеет онтологический, гносеологический и практический смысл. Она позволяет разграничить два начала: общее бытие и индивидуальное. Каждый предмет, явление существуют как бы в двух измерениях. Если общее бытие характеризует существование чего–либо как элемента общности, то индивидуальное раскрывает его самостоятельное существование.

Как и в любом явлении, в преступлении можно также выделить два уровня. Первый уровень образуют признаки состава, а второй — индивидуальные черты, лежащие за пределами состава.

При изучении индивидуализации как принципа уголовного закона возникает вполне справедливый вопрос: «Что конкретно индивидуализируется — ответственность или наказание?».

Некоторые ученые отрицают существование «индивидуализации ответственности», мотивируя это тем, что она «представляет собой не что иное, как индивидуализацию наказания».

Другие, напротив, отрицают самостоятельность «индивидуализации наказания».

Как нам представляется, правы те авторы, которые одновременно признают оба принципа.

Индивидуализация уголовной ответственности в каждом конкретном случае определяет, в какой форме и в каком объеме виновный несет уголовную ответственность и может ли он вообще быть от нее освобожден.

В то время как индивидуализация наказания заключается в учете характера и степени общественной опасности совершенного преступления, личности виновного, отягчающих и смягчающих обстоятельств и позволяет посредством наказания добиться восстановления социальной справедливости, а также исправления осужденного и предупреждения новых преступлений.

Принцип индивидуализации наказания вступает в действие тогда, когда в результате индивидуализации ответственности лицу избрано наказание, мера которого и должна быть индивидуализирована.

При этом в рамках индивидуализации ответственности возможно также освобождение виновного от уголовной ответственности. Однако это, казалось бы, устоявшееся в доктрине и практике утверждение нередко подвергается критике.

Так, Ю. Б. Мельникова освобождение от уголовной ответственности, наряду с условным осуждением и отсрочкой исполнения приговора, называет «ничем иным, как дифференциацией уголовной ответственности в законе». С данной позицией сложно согласиться по нескольким причинам.

Во–первых, дифференциация уголовной ответственности относится к прерогативе законодателя, а от уголовной ответственности виновного освобождает суд.

Во–вторых, при освобождении по нереабилитирующим основаниям происходит именно индивидуализация уголовной ответственности, поскольку выбор ее меры осуществляется на основе индивидуальных свойств конкретного преступления и личности виновного, исходя из законодательной дифференциации преступлений.

Однако в рамках настоящей работы нас интересует исключительно индивидуализация уголовного наказания.

Несмотря на обилие научной литературы, нельзя сказать, что этот вопрос до конца изучен. В уголовно–правовой доктрине дается множество определений принципа индивидуализации наказания, однако не со всеми из них можно согласиться.

Так, М. М. Бабаев полагает, что «каждый осужденный получает индивидуальное наказание, избранное для него судом в пределах санкции статьи Особенной части». На наш взгляд, ограничение индивидуализации наказания рамками санкции необоснованно, поскольку законодатель в ст. 64 УК РФ предусмотрел возможность назначения более мягкого наказания, чем предусмотрено за данное преступление.

Если М. М. Бабаев сужает понятие индивидуализации наказания, то И. И. Карпец, напротив, неограниченно расширяет его. В частности, он выделяет индивидуализацию наказания в законе и индивидуализацию наказания в суде.

Первая понимается как «выражение в нормах Общей и Особенной частей общих положений, в абстрактной форме обязывающих суд учитывать эти положения при назначении наказания лицу, совершившему преступление», а вторая — как «применение положений Общей и Особенной частей при назначении наказания конкретному лицу с учетом особенностей личности виновного и обстоятельств дела, смягчающих и отягчающих ответственность».

На наш взгляд, понятие «индивидуализация наказания в законе» есть не что иное, как странный синтез дифференциации уголовной ответственности и общих начал назначения наказания. Индивидуализация осуществляется в правоприменительной, а не в законотворческой деятельности. Осуществляться в законе она по природе своей не может.

Раскрывая понятие индивидуализации наказания, нельзя не остановиться на сущности самого уголовного наказания.

В ст. 43 УК РФ оно определяется как мера государственного принуждения, назначаемая по приговору суда. Наказание применяется к лицу, признанному виновным в совершении преступления, и заключается в предусмотренных Уголовным кодексом лишении или ограничении прав и свобод. Наказание применяется в целях восстановления социальной справедливости, а также в целях исправления и предупреждения совершения новых преступлений.

В доктрине уголовного права наблюдается парадоксальная ситуация. С одной стороны, наказание — это одна из фундаментальных категорий уголовного права, с другой — наиболее спорное и наименее разработанное в науке понятие.

В литературе уголовное наказание раскрывается, как правило, через его сравнение с уголовной ответственностью, через выявление существенных признаков, и, наконец, через раскрытие сущности, содержания и целей наказания.

При этом некоторые авторы отождествляют уголовную ответственность и наказание. Например, А. Ф. Черданцев и С. И. Кожевников утверждают, что одно без другого не существует.

Несмотря на общие черты, данные понятия далеко не равнозначные. Ответственность в сущностном и временном аспекте первичнее наказания; более того, у данных понятий различные основания.

В доктрине уголовного права не выработалось единой позиции в отношении признаков наказания. Так, В. Г. Смирнов выделяет три признака:

— наказание применяется только по приговору суда;

— оно реализуется специальными государственными органами;

— наказанию свойственен порицательный момент.

Интересна позиция И. С. Ноя, который в качестве признаков наказания рассматривает:

1) осуждение лица, виновного в преступлении, от имени государства;

2) наибольшую остроту репрессии;

3) применение кары лишь к лицам, виновным в совершении преступления;

4) судимость как последствие уголовной кары.

Первая из рассмотренных позиций, на наш взгляд, дает далеко не полный перечень признаков наказания; вторая, напротив, неоправданно расширяет его.

Так, осуждение лица, виновного в преступлении, является основанием уголовной ответственности, одной из форм реализации которой выступает наказание. Более того, судимость есть последствие, а не признак наказания. Не претендуя на полноту и объективность занимаемой позиции, мы считаем целесообразным в числе признаков наказания выделить следующие:

— публичный характер;

— применение наказания только государством и от его имени;

— отрицательная оценка содеянного со стороны государства;

— причинение преступнику определенных лишений и ограничений;

— личный характер.

Как нам представляется, наиболее полно наказание определяется через выявление его сущности, содержания и формы.

Не останавливаясь подробно на данном вопросе, отметим лишь, что сущность наказания составляет кара; содержание — конкретный объем правоограничений; форму — вид и размер наказания.

Если содержание и форма, как правило, не вызывают возражений, то на сущности наказания хотелось бы остановиться особо.

Многие ученые, в числе которых М. Д. Шаргородский, С. В. Полубинская, Н. А. Стручков, считают кару сущностью наказания, его неотъемлемым свойством. Причем некоторые авторы становятся на крайние позиции, придавая каре особое значение. С учетом того, что «наказание неизбежно содержит в себе кару, без которой оно перестает выполнять свои функции», А. А. Палий, например, считает необходимым отразить карательный элемент наказания в УК РФ и сформулировать ч. 1 ст. 43 следующим образом: «Наказание — есть наиболее жесткая мера воздействия к лицам, совершившим преступление, которая имеет карательный характер, применяется только государством и состоит в лишении или ограничении прав и свобод осужденного в соответствии с действующим законодательством».

Существует определенная группа авторов, которые признают кару целью наказания. Так, И. И. Карпец замечает, что «наказание сочетает в себе цели кары и исправления преступника».

Н. А. Беляев под карой как целью наказания понимает «причинение правонарушителю страданий и лишений в качестве возмездия за совершенное им преступление». Не соглашаясь с данной позицией по существу, хотелось бы указать также на некоторые терминологические неточности.

Так, если рассматривать кару как исторически сложившуюся категорию, то необходимо отметить, что возмездие — это предшествовавшее каре понятие. Оно применяется к тому историческому периоду, когда «еще отсутствовали правовые нормы, четко определяющие размер тех страданий, которым мог быть подвергнут преступник».

Н. А. Беляев важность кары как цели наказания обосновывает законодательным требованием соответствия тяжести наказания тяжести совершенного преступления. Однако автором забывается, что размер конкретного наказания зависит не только от характера совершенного преступления, но и от личности виновного, смягчающих и отягчающих обстоятельств. Кроме того, понимание кары как сущности наказания объясняет, почему она обнаруживает себя во внешних формах существования наказания.

Индивидуализация как принцип уголовного права требует при назначении конкретного вида и размера наказания учитывать определенные обстоятельства. Статья 37 УК РСФСР относила к ним: характер и степень общественной опасности совершенного преступления, личность виновного, обстоятельства, смягчающие и отягчающие наказание. Позднее в ряде теоретических работ и законодательных проектов список дополнился еще двумя признаками: мотивом деяния и наступившими последствиями.

В настоящее время, согласно ч. 3 ст. 60 УК РФ, при назначении наказания учитываются характер и степень общественной опасности преступления и личность виновного, в том числе обстоятельства, смягчающие и отягчающие наказание, а также влияние назначенного наказания на исправление осужденного и на членов его семьи.

Между тем дискуссионным является вопрос о соотношении данных признаков между собой и о значении каждого из них при индивидуализации наказания.

Так, С. Г. Келина и В. Н. Кудрявцев полагают, что индивидуализация всегда относится к личности виновного и что учет характера и степени общественной опасности совершенного преступления означает выход за рамки индивидуализации. С этой точкой зрения сложно согласиться. Индивидуализация охватывает не только бытие отдельной личности, но и бытие объективного мира, в котором данная личность существует и развивается. На этом основании индивидуализация должна охватывать не только личность, но и характер и степень общественной опасности деяния.

Существует и противоположная точка зрения, согласно которой «общественная опасность преступления выступает наиболее важным критерием индивидуализации ответственности и наказания». Так, А. С. Горелик обосновывает свою позицию тем, что суд с большей степенью достоверности может ответить на вопрос: «Какое наказание нужно назначить за то, что преступник совершил?», чем на вопрос: «Какое наказание нужно назначить для того, чтобы преступник исправился?»

Данный довод кажется нам неубедительным, поскольку на второй вопрос можно ответить достаточно определенно, если правоприменитель досконально изучит все обстоятельства, характеризующие не только деяние, но и личность преступника.

Второй довод автора сводится к тому, что «общественное мнение оценивает справедливость наказания исходя прежде всего из того, за что (а не кому) оно назначено, т. е. его размер сопоставляется, в первую очередь, с содеянным».

С этим положением мы также не можем согласиться. Суд, осуществляя индивидуализацию, должен, на наш взгляд, опираться не на общественное мнение, а на обстоятельства дела, цели наказания, общие начала и специальные правила назначения наказания (ст. 64 ТО УК РФ). Тем не менее 11% опрошенных судей назвали общественную опасность деяния определяющим фактором при индивидуализации наказания.

На наш взгляд, характер и степень общественной опасности деяния чрезвычайно важны, однако они должны рассматриваться не обособленно, а в совокупности с другими данными.

Ряд ученых считает необходимым учитывать лишь смягчающие и отягчающие обстоятельства. Свою позицию они мотивируют тем, что данные обстоятельства выражают плоть, конкретное содержание «степени общественной опасности преступления» и «личности виновного».

УК РФ, 1996 г. требует индивидуализировать наказание, учитывая пять групп факторов. Но для того чтобы данная деятельность эффективно осуществлялась, необходимо знать содержание и значение каждой группы в отдельности. А этого можно достигнуть только путем разграничения факторов и установления степени влияния каждого из них на размер наказания.

Однако на практике невозможно разграничить общественную опасность деяния, личность виновного, смягчающие и отягчающие обстоятельства. Рассматривая один из этих элементов, нельзя абстрагироваться от других.

Несмотря на это, мы все же попытаемся условно разграничить данные обстоятельства. Как отмечает В. С. Марков, «установление различий должно явиться базой для решения вопроса о влиянии каждого из данных факторов на размер наказания».

Начнем с характера и степени общественной опасности преступления.

Многие ученые отводят данному фактору важнейшее значение при индивидуализации наказания. По их мнению, понятие «преступление» включает в себя «все закрепленные в законе признаки соответствующего состава, в том числе смягчающие и отягчающие обстоятельства, указанные в соответствующем привилегированном или квалифицированном виде состава … При этом деяние включает в себя и данные о личности — в той части, в которой они проявились в содеянном». В соответствии с данной позицией, характер общественной опасности — это совокупность признаков состава преступления. Как отмечает А. П. Чугаев, «для определения характера общественной опасности совершенного преступления учитывается выраженная в диспозиции статьи особенность всех элементов состава преступления. При этом особое внимание уделяется объекту преступления, наступившим последствиям, способу, обстановке, форме вины, мотиву».

Степень общественной опасности определяется в науке как «индивидуальный признак, обусловливающий тяжесть конкретного преступления», как «сравнительная величина опасности конкретного преступления, определяемая количественными показателями признаков состава преступления, не получившими отражения в диспозиции, и другими обстоятельствами, имеющими уголовно–правовое значение». Некоторые авторы ограничиваются лишь перечислением конкретных признаков, влияющих на степень общественной опасности преступления. В их числе форма вины, мотивы и др.

Сторонники данной позиции призывают учитывать данные о личности виновного в числе факторов, характеризующих характер и степень общественной опасности деяния в том случае, когда они нашли отражение в каком–либо элементе соответствующего состава преступления. Иными словами, они призывают учитывать его всегда, так как личность преступника неразрывно связана с таким элементом состава, как субъект преступления. Но как тогда быть с законодательным требованием самостоятельного учета данных о личности виновного?

Пытаясь ответить на данный вопрос, авторы требуют разграничить понятия «субъект преступления» и «личность виновного». По их мнению, данные, характеризующие лицо как субъекта, будут влиять на характер и степень общественной опасности преступления, а данные (порой аналогичные), характеризующие его как личность, учитываются отдельно. Налицо явное противоречие.

Мы, несомненно, допускаем разграничение понятий «субъект Преступления» и «личность виновного», но лишь на том основании, что они выполняют в уголовном праве различные функции: первое понятие — функцию одного из условий уголовной ответственности; а второе — функцию одного из оснований индивидуализации наказания. «Субъект преступления», по справедливому замечанию А. П. Чугаева, «является правовым понятием, охватывающим лишь предусмотренные законом признаки, при наличии которых возможна уголовная ответственность за общественно опасные деяния. И хотя уголовное право связывает правовую сущность субъекта преступления с его социальной характеристикой, с моральным обликом, главное назначение данного понятия — быть одним из необходимых условий, в своей совокупности образующих состав преступления как основание уголовной ответственности за совершенное преступление».

Ранее мы выражали свою позицию относительно общественной опасности преступления. Не повторяясь, отметим лишь, что суды, индивидуализируя наказание с учетом характера и степени общественной опасности преступления, должны понимать под последним его объективную характеристику: значимость объекта, характер самого деяния, тяжесть наступивших последствий, индивидуальные особенности места, времени, обстановки, способа и др.

Данные о субъективной стороне и субъекте преступления характеризуют, на наш взгляд, не преступление, а личность виновного. Нашу позицию разделяют многие авторы, в числе которых Г. П. Новоселов, И. Я. Козаченко и другие.

В науке и практике последних лет получила распространение теория коррелятивной зависимости, которая выражается в пропорции: чем выше уровень отдельных видов преступности, тем строже должно быть назначаемое за них наказание. Сторонники этой теории мотивируют свою позицию тем, что локальные негативные изменения в характере и структуре преступности увеличивают степень общественной опасности деяния в конкретных условиях места и времени.

С данным доводом трудно согласиться. Как справедливо отметил С. В. Бородин, «наказание должно быть справедливым независимо от частоты или распространенности того или иного Преступления. «Накидка» строгости в таких случаях является не чем иным, как усилением наказания за чужую вину. А это противоречит требованию индивидуализации ответственности и наказания, которое зафиксировано в законе и является незыблемым в теории уголовного права».

На наш взгляд, ужесточение ответственности и наказания должно осуществляться на законотворческом уровне с учетом типовых характера и степени преступления, а не на этапе индивидуализации, когда учитываются свойства конкретного деяния и лица, его совершившего. «Накидка» строгости индивидуального наказания с учетом распространенности преступлений во многих случаях оказывается излишней, необоснованной и несправедливой.

Что касается личности виновного, то ее значение в процессе индивидуализации наказания еще до конца не определено.

Так, Г. И. Чечель считает «серьезным заблуждением мнение о том, что обстоятельства, характеризующие личность, могут иметь самостоятельное значение вне связи с совершенным преступлением, свидетельствовать об общественной опасности данного лица и поэтому влиять на меру назначаемого наказания».

И. И. Карпец, напротив, полагает, что «учет особенностей личности человека, представшего перед судом, имеет для индивидуализации наказания первостепенное значение».

Какая из данных точек зрения более справедлива? На наш взгляд, значение личностных особенностей виновного нельзя недооценивать, но не следует и переоценивать.

В науке уголовного права личность виновного традиционно рассматривается сквозь призму ее общественной опасности. Так, Б. В. Волженкин полагает, что общественная опасность личности возникает до совершения преступления. С ним соглашается В. Стеценко. Он полагает, что «общественная опасность лица, совершившего преступление, может определяться свойствами, характеризующими личность виновного, не проявившимися в преступном деянии, но которые могут и должны свидетельствовать о повышенной общественной опасности данного лица».

Как известно, в доктрине уголовного права понятие общественной опасности связывается с причинением охраняемым объектам вреда. Следовательно, общественная опасность виновного заключается в совершенном им преступлении, а не в том, что он способен совершить. Иное понимание данного вопроса близко к теории «опасного состояния», которая, надо заметить, нередко применяется за рубежом. Так, Верховный Суд США считает конституционным правом каждого штата выносить смертный приговор некоторым типам убийц в тех случаях, когда местные судьи приходят к мнению, что эти люди склонны к проявлению жестокости и в будущем».

По нашему мнению, личность виновного требует целостного рассмотрения безотносительно к его общественной опасности. На это указывает и законодатель. Согласно ч. 3 ст. 60 УК РФ, при назначении наказания учитываются характер и степень общественной опасности преступления и личность виновного… Если бы речь шла лишь об общественной опасности последнего, УК РФ специально на это указал бы.

Каждая личность уникальна и многогранна. В связи с этим в правоприменительной практике возникают вопросы: «Какие именно личностные признаки следует учитывать при индивидуализации наказания в первую очередь?» и «Каковы критерии юридической оценки личности виновного?»

Некоторые ученые предлагают принимать во внимание следующие обстоятельства: социально–демографические данные; условия формирования и развития личности; участие в общественной жизни; материальное положение; быт и ближайшее социальное окружение; морально–ценностную установку (или направленность) личности. Ю. Манаев относит к обстоятельствам, характеризующим личность виновного, социальную, психологическую и психофизиологическую характеристики. Н. С. Лейкина полагает, что при назначении наказания необходимо учитывать всю совокупность свойств, характеризующих психологию преступника, и все факты, характеризующие образ его жизни. По ее мнению, данные о личности преступника следует условно разделить на четыре группы. Первую группу составляют биографические данные и психофизиологические особенности; вторую — отношение виновного к людям, обществу, жизни, его направленность, характер и темперамент; третья группа включает в себя характеристику по месту работы, и, наконец, последняя — общественно–бытовую характеристику. К. Н. Фроля в процессе назначения наказания предлагает изучать личность виновного в двух направлениях: для уяснения тех ее качеств, которые стимулировали совершение преступления, и тех, которые играли положительную роль в преступном поведении, в какой–то степени удерживали субъекта от совершения преступления. При этом, по мнению автора, к личности преступника относятся те обстоятельства, которые характеризуют более или менее устойчивые ее признаки, а не временные состояния.

В науке выделяются также следующие критерии юридической оценки личности виновного:

— во–первых, оценка личности должна осуществляться в совокупности с другими указанными в УК факторами;

— во–вторых, судебная практика не должна признавать формальные критерии, она должна учитывать всю совокупность фактических обстоятельств, характеризующих личность виновного;

— в-третьих, личность необходимо оценивать в ее конкретных проявлениях не только в преступлении, но и в иных жизненных обстоятельствах;

— в-четвертых, при индивидуализации наказания необходимо с особой тщательностью подходить к выявлению психологических обстоятельств и особенностей личности.

Весьма спорна точка зрения Ю. Б. Мельниковой, утверждающей, что особенности темперамента, характера, отношение к людям и к обществу нужно учитывать не в стадии индивидуализации уголовного наказания, а в стадии его исполнения. Согласиться с данной точкой зрения — значит признать справедливыми ситуации, когда «случайный преступник» становится не только жертвой своей вспыльчивости, нетерпимости или природной агрессивности, но и правоприменительной системы. На наш взгляд, суд, назначая виновному наказание с учетом характера и степени общественной опасности деяния, личности виновного и обстоятельств, смягчающих и отягчающих наказание, уже закладывает прочную основу для эффективного исправления виновного.

В структуре личности можно выделить два относительно самостоятельных компонента: психофизиологические и социальные черты. При индивидуализации наказания их необходимо принимать во внимание, но при этом следует учитывать временной фактор: чем отдаленнее от события преступления установленное обстоятельство, характеризующее личность, тем меньше его влияние на совершение преступления, и, следовательно, тем меньше его значимость при индивидуализации наказания. Так, критерием уголовно–правовой оценки условий воспитания и нравственного формирования личности виновного может служить их положение в причинно–следственном ряду. Как справедливо замечает К. Н. Фроля, «если условия неправильного нравственного формирования личности действовали непосредственно перед совершением преступления, то они должны оцениваться судом и учитываться при назначении наказания».

Психофизиологические особенности виновного должны в полной мере оцениваться судом только тогда, когда они проявляют себя в преступной ситуации. В ином случае эти особенности подлежат учету при индивидуализации наказания, но рассматриваться должны в принципиально иной плоскости влияния назначенного наказания на исправление виновного.

Что же касается социальных особенностей личности, то они также должны оцениваться судом в зависимости от временной отдаленности от преступления или же от характера их проявления в преступном деянии. При этом некоторые социальные черты личности следует учитывать в числе обстоятельств, влияющих на условия жизни семьи виновного (например, наличие у него малолетних детей).

Проведенный нами анализ уголовных дел показал, что лишь в 19% приговоров суд оценивал личность виновного. При этом в 10% случаев принималась во внимание его социально–демографическая характеристика; в 6% — физические и физиологические особенности и лишь в 3% — психологическая характеристика личности.

Обстоятельства, смягчающие и отягчающие наказание, на различных этапах истории уголовного права именовались по–разному. Их называли смягчающими и отягчающими вину, ответственность ибо наказание, а также обстоятельствами, понижающими и повышающими опасность содеянного и личности виновного.

Как нам представляется, эти обстоятельства целесообразно было бы определять как смягчающие и отягчающие ответственность, поскольку некоторые смягчающие обстоятельства дают основание для применения определенного вида освобождения, а отягчающие, напротив, создают препятствия для освобождения от уголовной ответственности или наказания.

На сегодняшний день смягчающие и отягчающие обстоятельства рассматриваются с двух позиций: как закрепленные в нормах Общей части УК РФ и подлежащие учету при назначении наказания и как квалифицирующие обстоятельства, конструктивные элементы состава преступления.

По сути, получается, что в уголовном праве употребляются одноименные понятия, имеющие различный смысл. Подобная ситуация не могла не породить научные споры. Они развернулись вокруг вопроса, могут ли обстоятельства, учтенные в качестве элемента состава преступления, в дальнейшем влиять на размер наказания. Все точки зрения по данному вопросу можно было условно разделить на две группы: поддерживающие и отрицающие «двойной учет» обстоятельств.

Первую группу представляли такие ученые, как М. И. Бажанов, Г. И. Чечель, Н. Ф Кузнецова и Б. А. Куринов, А. Д. Соловьев, В. П. Малков, Л. Л. Кругликов, А. Н. Трайнин и др. В своих работах они подчеркивали, что справедливое наказание виновный понесет лишь тогда, когда смягчающие обстоятельства, указанные в составе преступления и имеющие «дробный» характер, будут учитываться не только при квалификации, но и при индивидуализации ответственности.

Представители второй группы, в числе которых И. И. Карпец, Н. С. Лейкина, Б. С. Никифоров, М. Д. Лысов и многие другие, считали, что обстоятельство, влияющее на квалификацию деяния, уже не может служить основанием для снижения наказания в пределах санкций. Эта позиция была воспринята законодателем, который в ч. 3 ст. 61 и ч. 2 ст. 63 УК РФ указал, что обстоятельство, предусмотренное соответствующей статьей Особенной части УК, само по себе не может повторно учитываться при назначении наказания.

Тем не менее в 1% изученных нами приговоров по аффективным преступлениям суд учитывал с качестве смягчающих обстоятельств аморальное и противоправное поведение потерпевшего, что противоречит прямому указанию закона.

УК РФ требует при индивидуализации наказания тщательно оценивать как смягчающие, так и отягчающие обстоятельства. Но суды упрощают себе задачу. Они уравнивают значение смягчающих и отягчающих обстоятельств, а затем «высчитывают» наказание по принципу поглощения одного обстоятельства другим. Между тем «суды обязаны оценивать смягчающие и отягчающие ответственность обстоятельства, их значимость и влияние на вид и меру наказания не по принципу арифметического большинства, а каждое в отдельности и с учетом их особенностей».

Следует отметить, что учет смягчающих и отягчающих обстоятельств в правоприменительной деятельности затруднен их внутренней противоречивостью. В ч. 3 ст. 60 УК РФ они указываются наряду с характером и степенью общественной опасности преступления и личностью виновного. Между тем, по справедливому замечанию Л. Л. Кругликова, все без исключения обстоятельства сказываются на степени общественной опасности содеянного и степени общественной опасности личности виновного.

Возникают вполне закономерные вопросы: «Какова все же природа данных обстоятельств?» и «Как должен осуществляться их учет наряду с опасностью преступления и личностью виновного?».

На наш взгляд, смягчающие и отягчающие обстоятельства есть не что иное, как изложенные в некотором «конкретизированном» виде обстоятельства, характеризующие либо общественную опасность преступления, либо личность виновного. Как справедливо отметил Ю. Е. Пудовочкин, «они включены в ст. 60 УК РФ исключительно из практических соображений».

Однако несколько неудачная конструкция ч. 3 ст. 60 УК РФ позволяет судам одни и те же обстоятельства учитывать дважды, а то и трижды. Пример тому — учет обстоятельств, отягчающих наказание, список которых в уголовном законе является исчерпывающим. При этом суд, опираясь на ч. 3 ст. 60 УК, часто прибегает к учету обстоятельств, характеризующих опасность деяния или личность виновного, которые оцениваются им как отягчающие наказание и при этом не содержатся в ч. 1 ст. 63 УК РФ. Налицо явное отступление от требований уголовного закона.

Трудно согласиться с позицией И. И. Карпеца, полагающего, Что «суд может выйти за пределы перечня тогда, когда речь идет об Оценке особенностей личности». Свою позицию автор обосновывает тем, что признание перечня отягчающих обстоятельств исчерпывающим приведет к схематизации личности людей, совершающих преступление. «Тогда, — отмечает И. И. Карпец, — теоретические посылки о необходимости глубоко изучать личность и с учетом этого применять меры, в том числе и уголовно–правового воздействия, повисают в воздухе, и мы вновь можем вернуться к жестоким схемам понятия субъекта преступления».

Мы не разделяем пессимистических взглядов автора. По нашему мнению, негативная оценка личности виновного, необходимая и достаточная для индивидуализации наказания, возможна уже в рамках исчерпывающего перечня отягчающих обстоятельств (ст. 63 УК РФ). Признание же данного перечня открытым приведет к чрезмерному расширению сферы судебного усмотрения и, как следствие, к судебному произволу.

В практической работе наблюдается также и обратная ситуация, когда суды индивидуализацию наказания сводят лишь к учету обстоятельств, закрепленных в ч. 1 ст. 61 и 63 УК РФ, а требования о конкретизации критериев расценивают как обязанность указания в приговоре конкретных смягчающих и отягчающих обстоятельств. При этом забывается, что при назначении наказания могут учитываться в качестве смягчающих обстоятельства, не предусмотренные в ч. 1 ст. 61 УК РФ.

В настоящее время правоприменительная практика как никогда остро нуждается в полезных научных и практических рекомендациях по учету смягчающих и отягчающих обстоятельств. Оригинальное решение проблемы предлагает О. Д. Ситковская. По ее мнению, природу рассматриваемых обстоятельств можно конкретизировать путем использования термина «специально выделенные в законе обстоятельства, смягчающие и отягчающие наказание». Однако это вряд ли что изменит в правоприменительной практике.

Смягчающие и отягчающие обстоятельства, на наш взгляд, не имеют самостоятельного значения. Они — выражение наиболее существенных обстоятельств, характеризующих опасность деяния и личность виновного.

Мы предлагаем несколько изменить редакцию ч. 3 ст. 60 УК РФ и изложить ее следующим образом: «При назначении наказания учитываются смягчающие и отягчающие обстоятельства, характеризующие личность виновного, характер и степень опасности преступления, а также влияние назначенного наказания на исправление осужденного и на условия жизни его семьи».

Думается, такая конструкция статьи позволила бы избежать дальнейших споров о природе рассматриваемых обстоятельств.

 

3.2. Индивидуализация уголовного наказания с учетом отрицательного поведения потерпевшего

Ранее нами отмечалось, что под отрицательным поведением потерпевшего следует понимать противоправные и аморальные поступки жертвы, способствующие зарождению преступного намерения у другого лица или провоцирующих его реализацию во вне. При этом для признания поведения потерпевшего отрицательным необходимо, чтобы оно воспринималось виновным как нежелательное и вызывало его ответную реакцию в форме преступления.

Как показали проведенные исследования, преступления, поводом и даже причиной которых является отрицательное поведение потерпевшего, составляют весьма значительный процент.

Речь в основном идет о преступлениях против личности: убийство (33%), причинение тяжкого, средней тяжести или легкого вреда здоровью (31%), изнасилование (10%), побои и истязания (22%) оскорбление и клевета (41%) и др. Подчас отрицательное поведение жертвы способствует совершению преступлений против собственности (14%), особенно умышленному уничтожению или повреждению имущества (8%). Значительную роль оно играет и при совершении преступлений против безопасности движения и эксплуатации транспорта (15%), а также при нарушении правил производства отдельных видов работ (9%). По делам о хулиганстве отрицательное поведение потерпевшего встретилось в 11% случаев.

УК РФ такое поведение связывает со следующими обстоятельствами, смягчающими наказание: противоправность и аморальность поведения жертвы (п. «з» ч. 1 ст. 61) и совершение преступления при нарушении условий правомерности необходимой обороны, задержания лица, совершившего преступление (п. «ж» ч. 1 ст. 61).

Прежний УК РСФСР 1960 г. признавал обстоятельством, смягчающим наказание, совершение преступления под влиянием сильного душевного волнения, вызванного неправомерными действиями потерпевшего. Между тем судебная и следственная практика показала, что отрицательное поведение жертвы может влиять на снижение наказания само по себе, независимо от эмоционального состояния виновного. Законодатель учел это и в перечне обстоятельств, предусмотренных ч. 1 ст. 61 УК, указал только на противоправность и аморальность поведения потерпевшего.

Несмотря на новую редакцию данного смягчающего обстоятельства (п. «з» ч. 1 ст. 61), ситуация практически не изменилась, за исключением того, что к старым проблемам добавились новые.

Так, на практике недостаточно полно и последовательно решаются вопросы, связанные с оценкой поведения потерпевшего и его влиянием на ответственность виновного. Предлагаемые же рекомендации не всегда отвечают принципу справедливости и не учитывают специфику уголовно–правового изучения поведения жертвы.

В итоге складывается ситуация, когда фактическая мера наказания определяется виновному с учетом отрицательного поведения потерпевшего, но в приговоре суд прямо не ссылается на него, полагая, что такая ссылка может поколебать прочность доказательства вины или правильность квалификации деяния.

Анализ уголовных дел показал, что в 15% приговоров бытуют штампы: «учитывая содеянное», «учитывая обстоятельства дела», «учитывая смягчающие и отягчающие вину обстоятельства» и др. При этом не конкретизируется, что же именно учитывается.

Как уже отмечалось, отрицательное поведение потерпевшего смягчает назначаемое виновному наказание. Но при этом остается неясным, на что конкретно оно влияет: на общественную опасность преступления или на личность виновного. Для того чтобы ответить на данный вопрос, необходимо определить место потерпевшего в структуре преступления.

Некоторые авторы относят личность жертвы и ее поведение к предмету преступления, другие — к объекту уголовно–правовой охраны. Ни одна из данных позиций не может быть признана убедительной.

На наш взгляд, человек и его поведение по природе своей никогда не выполняют функцию предмета, а роль личности как активного субъекта общественных отношений (на что делает акцент В. В. Похмелкин) еще не позволяет относить его поведение к объектам уголовно–правовой охраны.

Ранее нами указывалось, что поведение жертвы относится к объективным признакам деяния и чаще всего подпадает под понятие обстановки.

Следовательно, противоправность и аморальность поведения потерпевшего влияют на объективную общественную опасность деяния. Однако не следует забывать и о том, что действия жертвы во многих случаях влияют на субъективную сторону преступления, образуя основу его мотива (например, мести, обиды или защиты) или воздействуя на формирование самого преступного намерения. В подобных случаях мера наказания будет зависеть не только от характера провокационных действий, но и от характера мотивов и целей преступления.

Однако не следует акцентировать внимание лишь на данном аспекте проблемы. Помимо субъективной и отмеченной нами объективной стороны преступления, поведение жертвы в определенной мере характеризует и личность виновного.

Как справедливо отметила В. С. Минская, «неправомерное или иное безнравственное поведение потерпевших снижает самоконтроль лица, совершающего преступление, поскольку это лицо принимает решение о преступлении в трудных условиях, в состоянии эмоциональной напряженности, и, следовательно, решение принимается не по убеждению в его правильности, а потому, что субъект преступления не обладает достаточной выдержкой и не может тщательно обдумать это решение». Ранее нами отмечалось, что лица, совершающие преступление вследствие отрицательного поведения потерпевшего, не имеют антиобщественной установки. При совершении преступления у них преобладает ситуативная, а не ценностная доминанта. Личность виновного чаще всего характеризуется такими психическими чертами, как импульсивность, несдержанность, вспыльчивость, агрессивность и т. д.

Суды, как правило, поведению потерпевшего придают предустановленно–типизированный характер и не учитывают при индивидуализации наказания различные эмоциональные реакции виновного, обусловленные таким поведением. Очень часто страх, растерянность, гнев и другие эмоциональные взрывы, не имеющие характера аффекта, не признаются судом достаточными для смягчения наказания.

При проведении выборочного исследования уголовных дел по преступлениям против личности такая практика встретилась нам в более чем 60% приговоров.

В то же время суды нередко расширяют понятие «отрицательное поведение потерпевшего» и считают таковым нахождение жертвы в нетрезвом состоянии в момент совершения преступления, оставление своих вещей без присмотра, а также виктимологическую провокацию при изнасиловании. С этой позицией трудно согласиться.

Употребляемый законодателем термин «противоправность и аморальность поведения потерпевшего» не может, на наш взгляд, включать в себя любое поведение лица, отклоняющееся от правовых, моральных и нравственных норм. И уж тем более не включается в данное понятие правомерное поведение. Как нам представляется, оставление потерпевшим своих вещей без присмотра есть не что иное, как реализация им своих полномочий собственника. А так называемое легкомысленное поведение потерпевшей от изнасилования является проявлением ее половой свободы.

Как справедливо отметили Г. В. Антонов–Романовский и А. А. Лютов, «оценка поведения жертвы изнасилования должна исходить из признания за женщиной равного права на регулирование интимных отношений, права вести себя так, как она считает нужным и допустимым в любой ситуации, в том числе «сексуально напряженной» или «раскованной»». Если женщина реализует свое законное право на половую свободу, в результате чего становится жертвой изнасилования, так называемая «вольность» ее поведения не должна являться обстоятельством, смягчающим наказание виновному. Указание на данное обстоятельство в приговоре воспринимается как частичное признание государством самых циничных представлений о женщине. Однако не все практические работники согласны с этим.

Проведенный нами опрос представителей судебно–следственных органов показал, что 9% из них считают необходимым рассматривать «вольность» потерпевшей как обстоятельство, смягчающее наказание насильнику; 44% допускают его учет в отдельных случаях; 7% респондентов затруднились ответить на данный вопрос. И только 40% разделили нашу позицию.

Как показал выборочный анализ уголовных дел, в 13% приговоров при индивидуализации ответственности как смягчающее обстоятельство учитывается не только отрицательное поведение, но и отрицательно характеризующаяся личность потерпевшего.

Подобную практику поддерживает 65% опрошенных практических работников.

На наш взгляд, характеристика личности жертвы должна учитываться лишь в том случае, если она связана с поведением потерпевшего в момент совершения преступления. Самостоятельную роль личность жертвы при индивидуализации наказания иметь не должна.

Все преступления, так или иначе вызванные противоправными или аморальными действиями потерпевшего, мы предлагаем условно разделить на две группы:

1) преступления, условием которого явилось неосмотрительное поведение потерпевшего (с позиции закона или нравственности характеризующееся как отрицательное);

2) умышленные преступления как ответная реакция на отрицательное поведение жертвы.

Рассмотрим каждую из групп в отдельности.

На практике часто встречаются ситуации, когда неосторожные действия потерпевшего вызывают совершение преступления. Но в качестве смягчающего обстоятельства они будут учитываться только при неосторожной вине субъекта.

Как отмечает В. В. Похмелкин, «в случае наступления вредных последствий, вызванных не только неосторожными действиями виновного, но и поведением потерпевшего, последний, по существу, выступает в роли сопричинителя вреда, а общественные отношения нарушаются совместными действиями потерпевшего и виновного, что существенно снижает степень общественной опасности совершенного преступления».

Такие ситуации чаще всего наблюдаются при уголовно наказуемом нарушении правил безопасности дорожного движения, эксплуатации транспорта, а также производства отдельных видов работ.

Иное положение складывается при совершении умышленного преступления вследствие неосмотрительного поведения потерпевшего, которое с позиции права или морали может оцениваться как отрицательное.

Так, одним из условий, способствующих совершению краж, грабежей и разбоев, является аморальное поведение жертвы. Следственная практика показывает, что очень часто обворованными и ограбленными оказываются лица, находящиеся в состоянии сильного алкогольного или наркотического опьянения. В таких ситуациях преступник, по сути, «использует» неосмотрительные действия потерпевших в качестве повода и последующего оправдания своего деяния. Данный факт, на наш взгляд, отрицательно характеризует личность виновного. Как справедливо отмечает К. Н. Фроля, «если антиобщественные взгляды, привычки субъекта формировались вне зависимости от данной конкретной обстановки, а последняя лишь была сознательно им использована, как удобная и выгодная для совершения преступления, она учитывается как обстоятельство, отягчающее ответственность…. Всякое сознательное использование благоприятствующих совершению преступления обстоятельств свидетельствует о сравнительно устойчивых антиобщественных взглядах субъекта и должно влечь за собой усиление наказания».

Однако при определенных обстоятельствах неосмотрительное поведение потерпевшего может иначе влиять на степень общественной опасности преступления и на личность виновного. Об этом, в частности, свидетельствует внезапный (менее опасный, чем заранее обдуманный) умысел, меньшая интенсивность способа совершения преступления и т. д. Однако необходимо помнить, что учету при индивидуализации должны подлежать именно эти обстоятельства, а не само поведение потерпевших.

Ошибочность позиции, согласно которой все неосмотрительные поступки потерпевших необходимо учитывать как смягчающие обстоятельства, объясняется известным смешением криминологического и уголовно–правового аспектов в изучении поведения жертвы. Авторы, допускающие подобное смешение, нередко забывают, что далеко не все, что способствует совершению преступления и представляет интерес для криминологии, влияет на общественную опасность преступления и на назначение наказания.

Как смягчающее наказание обстоятельство отрицательное поведение потерпевших наиболее ярко проявляет себя при совершении преступлений второй группы.

В том случае, когда умышленное поведение жертвы носит противоправный или аморальный характер, допускается несколько вариантов развития событий:

1. Действия потерпевшего носят общественно опасный характер. Ответная реакция направлена на защиту от посягательства и соответствует его характеру и степени. В подобной ситуации вред посягающему причиняется с общественно полезной целью, а значит без вины. Ввиду отсутствия состава преступления, уголовная ответственность субъекта исключается.

2. Пострадавший ранее совершил преступление. И лицо, выполняя свой служебный или общественный долг, задерживает преступника, причиняя ему определенный вред. Если нет явного несоответствия между характером причиненного преступнику вреда и опасностью совершенного преступления, а также обстановкой задержания, уголовная ответственность исключается.

3. Поведение потерпевшего носит общественно опасный характер или ранее им было совершено преступление. При этом действия субъекта направлены на отражение посягательства либо на задержание преступника, но предпринятые меры явно не соответствовали предъявляемым требованиям. В таких случаях ввиду общественной опасности предпринятых обороняющимся либо задерживающим действий уголовная ответственность не исключается. Однако тот факт, что преступление совершается при нарушении условий правомерности необходимой обороны или задержания лица, совершившего преступление, существенно смягчает наказание.

Данное положение объясняется тем, что, во–первых, обороняющийся или задерживающий выполняют общественно полезные задачи по пресечению посягательства и задержанию преступника; во–вторых, внезапность обстановки требует от человека немедленной реакции. В результате у субъекта не хватает времени на обдумывание своих действий, с тем, чтобы не превысить установленных законом пределов или мер.

В доктрине уголовного права можно встретить утверждение, что учет обстоятельств, закрепленных в п. «ж» ч. 1 ст. 61, обусловлен лишь «состоянием сильного возбуждения». Данная позиция представляется нам ошибочной.

Невозможность лицом вследствие душевного волнения контролировать свои действия учитывается при решении вопроса о явности несоответствия предпринятых действий общественной опасности посягательства (или преступления), а также обстановке задержания.

4. Действия потерпевшего противоправны или аморальны. Но ответная реакция на них не обусловлена мотивом защиты.

Как показывает практика, субъект преступления чаще всего руководствуется мотивами мести, обиды, ревности и т. д. При этом самым распространенным является первый мотив. Изучение большого количества уголовных дел по убийствам и причинению тяжкого вреда здоровью показало, что более 12% преступлений совершается по мотиву мести. При этом месть связывалась с аморальными действиями потерпевшего в 9% случаев, а с преступными — в 3%.

Месть совершенно справедливо считается низменным мотивом. Однако слишком категорично звучат высказывания, будто она «должна рассматриваться как отягчающее обстоятельство даже в тех случаях, когда вызвана противоправным или аморальным поведением потерпевшего». Согласно данной позиции, личность мстящего преступника имеет глубокие социальные деформации, а совершаемое им преступление характеризуется повышенной степенью общественной опасности.

Как нам представляется, сторонники данной точки зрения допускают существенную ошибку: они не учитывают, что свидетельством большей или меньшей степени общественной опасности преступления и личности виновного является не сам по себе мотив, а то место, которое он занимает в мотивационной сфере личности.

При проведении опроса работников судебно–следственных органов на наш вопрос: «Влияет ли на смягчение наказания то обстоятельство, что мотив мести был вызван противоправными или аморальными действиями потерпевшего?» — большинство опрошенных (95%) ответили утвердительно.

Низменным мотивом называют также ревность. Как замечает И. И. Карпец, «ревность — это пережиток частнособственнических отношений, чувство, недостойное культурного человека». Однако далее автор оговаривается: «в зависимости от ситуации этот мотив может иметь различную окраску».

Из всего вышеизложенного можно сделать вывод, что месть, ревность либо другой общественно порицаемый мотив не характеризуют отрицательно личность виновного и не увеличивают степень общественной опасности деяния, если зарождение данного мотива явилось прямым следствием провоцирующего поведения жертвы.

Более того, действия потерпевших должны быть основанием для смягчения наказания, но только при наличии следующих условий:

— если они носят противоправный либо аморальный характер;

— являются факторами, вызывающими совершение преступления.

Отрицательное поведение жертвы в значительной мере влияет на процесс индивидуализации наказания. Так, чем опаснее действия потерпевших, тем в большей степени они влияют на наказание виновного, особенно когда поведение жертвы выступает решающим фактором в механизме преступления.

В такого рода случаях есть все основания полагать, что отрицательное поведение потерпевшего может являться тем исключительным обстоятельством, существенно уменьшающим степень общественной опасности преступления, которое позволяет назначить наказание более мягкое, чем предусмотрено законом (ст. 64 УК РФ). Однако на практике нам встретилось лишь 5% уголовных дел против личности, в которых негативное поведение потерпевших было признано исключительным обстоятельством и суд счел возможным применить правило названной статьи.

Судебным органам не следует игнорировать временное соотношение действий преступника и его жертвы. Чем ближе по времени находятся ответные действия виновного от отрицательного поведения жертвы, тем значительнее будет смягчающее влияние этой ситуации на назначаемое наказание. Следует также помнить, что преступление часто является результатом психологической неустойчивости, неспособности виновного противостоять давлению обстоятельств, вызванных негативными поступками потерпевшего.

Именно поэтому такого рода преступления чаще всего совершаются не опытными, хладнокровными преступниками, не рецидивистами, а неуравновешенными, вспыльчивыми людьми. Об отсутствии у таких лиц ярко выраженной асоциальной установки свидетельствуют следующие данные. Из 200 изученных нами приговоров только в 19 имеются указания на отягчающие обстоятельства. Среди последних можно выделить:

— наступление тяжких последствий в результате совершения преступления (9 приговоров);

— совершение преступления с использованием оружия, боевых припасов, взрывчатых веществ (6);

— совершение преступления в составе группы лиц (4).

Что же касается смягчающих обстоятельств, то в совокупности с отрицательным поведением потерпевшего (п. «ж» и «з» ст. 61 УК РФ) суд указывал на:

— совершение впервые преступления небольшой тяжести (57%);

— наличие малолетних детей у виновного (4%);

— явку с повинной (33%);

— оказание медицинской или иной помощи потерпевшему непосредственно после совершения преступления, добровольное возмещение имущественного ущерба и морального вреда, причиненных в результате преступления, иные действия, направленные на заглаживание вреда, причиненного потерпевшему (68%) и пр.

Как известно, процесс определения индивидуальной меры наказания состоит из выбора его вида и размера.

На наш взгляд, при индивидуализации наказания с учетом отрицательного поведения потерпевшего определение конкретного вида наказания должно осуществляться с учетом того, какую роль данное поведение сыграло в механизме преступления.

Однако не следует абсолютизировать данную позицию. На выбор конкретного вида наказания могут повлиять и другие обстоятельства: характер или степень общественной опасности действий потерпевшего, специфика мотивов и целей, временной критерий, особенности личности жертвы и т. д. Однако базисным, исходным фактором при выборе вида наказания мы предлагаем считать детерминационную «нагрузку» поведения потерпевшего.

Если провокация жертвы явилась непосредственной причиной преступного деяния, главным мотивообразующим фактором, это позволяет избрать наиболее мягкий вид наказания. Если поведение потерпевшего лишь условие совершения преступления, вид наказания должен быть строже, чем в первом случае. Данный критерий позволяет рассматривать поведение жертвы не только с объективной позиции, но и с позиции восприятия ситуации виновным.

Размер назначаемого наказания, на наш взгляд, определяют следующие обстоятельства: конкретное содержание поведения жертвы, интенсивность ее действий, предшествующие преступлению отношения между потерпевшим и виновным, состояние последних в момент совершения преступления, мотивы поведения каждой из сторон, личность жертвы и многое другое.

Как показали исследования, средний размер наказания за преступления против личности, совершенные вследствие отрицательного поведения потерпевшего, почти на год меньше, чем за аналогичные деяния, в механизме которых поведение жертв было положительным либо нейтральным. Подобную практику нужно только приветствовать.

При назначении меры наказания должны учитываться и такие обстоятельства, как влияние назначенного наказания на исправление осужденного и на условия жизни его семьи. Применительно к ситуации, когда преступление совершено в связи с аморальным или Противоправным поведением потерпевшего, первое из названных обстоятельств требует особого учета.

Индивидуализируя уголовное наказание, необходимо помнить, Что все взаимосвязано между собой и каждое обстоятельство требует не поверхностного, а всестороннего анализа.

Отрицательное поведение потерпевшего не является исключением. Оно влияет на характер и степень общественной опасности деяния, на личность виновного, более того, существенно воздействует на эффективность исправления виновного. И для того чтобы наказание отвечало своим целям, суд при оценке поведения потерпевшего должен исходить не из формальных критериев, а из реальных возможностей назначаемого наказания отвечать поставленным перед ним целям восстановления социальной справедливости, исправления осужденного и предупреждения совершения новых преступлений.