Честный коммунист в наши дни говорит: «Я вступил в партию в годы войны, на фронте, когда мы отступали. Никто не знал тогда, — что будет завтра и с партией, и со страной. У меня была одна привилегия — первым в атаку. Первым под пулю… Стукачом, сексотом не был, аппаратчиком не был. После войны работал как вол, копейки лишней у государства не взял, в НКВД не служил. Жил и трудился честно. Почему же сегодня юнцы безусые тычут мне в лицо: „Коммунист“? Почему они порочат всю партию, ведь большинство в ней таких, как я. А кучка руководителей, у которых дворцы, личные самолеты, дежурные автомобили, охрана и прихвостни, так это же не я. Пусть они и отвечают, а не партия, И прежде чем обвинять всех нас — коммунистов, скопом, всю партию разом, вы разберитесь и отделите плевелы от зерен».

Но прежде чем ответить на эти искренние и выстраданные слова, — давайте сузим круг. Итак, он сказал: «В НКВД не служил», и этим как бы отгородился от грязных и кровавых органов времен Сталинской диктатуры. Однако если мы заглянем туда, в эти органы, в КПЗ и допры, переберем охранников концлагерей, то выяснится, что не все они сплошные палачи. И среди них найдем порядочных и честных людей, которые иной раз с риском для собственной карьеры и даже жизни щадили и спасали несчастных узников.

В ряде случаев это подтверждается документально. Галина Серебрякова, например, рассказывает о случае подобного рода.

Но значит ли это, что порядочные и честные люди, состоявшие в аппарате НКВД, начисто отбеливают это явление, что хороший охранник или милосердный следователь реабилитирует систему массового уничтожения безвинных людей? Суть явления, как мы знаем, определяет не отдельный случай, а их система. В данном случае — система концлагерей, система противоправных троек, система партийного давления.

Милосердный охранник не реабилитирует архипелаг ГУЛАГ в целом. Явление преступных концлагерей подлежит безусловному осуждению. И не только во имя нравственного идеала, но еще и для того, чтобы проклятая колючая проволока не возродилась. И значит, не об отдельной личности идет речь в обвинительном вердикте, а, исключительно об организации в целом. Но ведь и кровавые органы НКВД — только частица всеобъемлющей коммунистической власти. Эти служители приходили и уходили, а власть оставалась, как бы навечно нареченная «умом, честью и совестью эпохи». Она воистину была духовным «вдохновителем и организатором». И за лживое вдохновение, и за преступную практику должна нести ответственность именно как организация.

Что же касается ответственности того или иного коммуниста, то его личная вина определяется лишь единственным нравственным выбором: понять, осознать и принять общую историческую вину своей партии или же отказаться от этого. Вот он — подлинный водораздел. Ибо сегодня никто не может сказать: «Я не сделал этого, потому что не знал». Нет, знаем.

Впрочем, многие знали и тогда. Но одни молчали, потому что не понимали; другие не понимали, так как не делали усилия понять, охраняя даже не безопасность свою, а удобное состояние душевного покоя. Иные понимали все, но молчали от страха. И только единицы имели мужество восстать наперекор тоталитарному режиму…

…Александр Солженицын — благополучный офицер, герой войны — на самом исходе ее выразил свое видение жизни, и потом, уже за колючей проволокой, вопреки логике режима, создал такие произведения, которые сначала развалили ложь коммунистических партий Запада, а позже прорвались сюда на Родину, формируя освобожденное сознание новых поколений.

…Андрей Сахаров — благополучный академик, лауреат Ленинской и Сталинской премий, трижды Герой Социалистического Труда, патриот Отечества, отец советской водородной бомбы, — из роскошного привилегированного мира поднялся на войну один на один с громадной карательной системой.

…Борис Николаевич Ельцин — благополучный партийный работник, будучи в апогее власти, достатка и славы, имея совершенно неограниченные возможности и перспективы, — все бросил разом и встал против системы, казалось бы, безо всякой надежды на успех.

В отношении Андрея Сахарова и Александра Солженицына еще совсем недавно господствовало не только отрицательное мнение, но и лживо подогретая ненависть. Люди, увы, охотно позволяют манипулировать собственным сознанием, воспламеняясь озлоблением или любовью по команде. И чувства эти — не плоды просвещения, а лишь результат дрессировки. Впрочем, когда клевета закончилась, все разом вернулось на круги своя. И, странное дело, многие люди сегодня искренне забыли о своей личной неприязни, которую еще только вчера в частном ли разговоре, или же с трибуны, высказывали к этим великим сынам нашего Отечества. Но если забыли они сами, то что же узнают внуки о времени нашем? Им и в голову не придет, какую позорную роль играли их отцы и деды.

Итак, пришло время разобраться и разделить.