На кафедре «Физкультуры и спорта» в нашем незабвенном училище ВВС служил весьма интересный преподаватель. Он был, несомненно, очень яркой личностью, обладал феноменальными организаторскими способностями и когда-то очень давно был чемпионом почти всего на свете. Нет, кроме шуток.
А ныне в свои 52 года полковник Миллер обладал феноменально крепким здоровьем, отменой выносливостью и был в замечательной физической форме. «Папаша Мюллер» пролетал 100-метровку при старте из положения: «лёжа», бегал изнурительную 3-ку, а также любой марш-бросок значительно лучше и быстрее подавляющего большинства курсантской братии нашей альма-матер.
Находясь в великолепной не по годам физической форме, полковник Миллер скрупулезно и методично «задрачивал» личный состав училища, приводя состояние наших изначально немощных тушек к некому одному ему известному идеалу, не давая нам ни малейшего шанса остаться слабыми и хилыми. Спасибо ему конечно, ибо даже спустя пару десятков лет после общения с этим общепризнанным монстром в около спортивных кругах, я имею относительно стройную спину, широкие развернутые плечи, легкую пружинящую походу и весьма приличную атлетическую фигуру. Короче, остатки былой роскоши «на лицо» и это, откровенно говоря, радует.
К тому же наше родное училище из года в год гарантировано входило в почетную тройку самых лучших училищ ВВС по состоянию физической подготовки и в десятку сильнейших — по уровню спортивных достижений во всей Красной армии в целом. Более того, под руководством и при непосредственном участии «дедушки» Миллера, мы легко и непринужденно сдавали любые самые жестокие нормативы неподкупным и принципиальным представителям строгой комиссии из ГШ ВС СССР. Так как после изнуряющей и бесконечно-постоянной перманентно-текущей физической подготовки нашего дорогого «чемпиона», все эти плановые и неплановые проверки были для нас абсолютно рядовым явлением — легкий разогрев и не более того.
Как уже ранее отмечалось, практически каждое воскресенье в нашем военном училище проводился гарантированно-традиционный спортивный праздник. Данное неизбежное мероприятие спортивно-массового явления в зависимости от текущего времени года и погодных условий могло плавно перерасти и вылиться в спортивный кросс на 3000 метров, праздничный марш-бросок с полной выкладкой на 6-ть км., ну а зимой — это естественно стандартная 10-ка на тяжеленных сучковатых дровах и убогих пиломатериалах под неожиданным названием: «лыжи».
Эти так называемые «лыжи» не только отказывались мало-мальски скользить по снегу, но были вообще неподъемными и совершенно неприспособленными для какого-либо передвижения по снежному покрову любой толщины, плотности и консистенции. Поэтому, довольно частенько, наши курсанты пересекали финишную черту просто бегом по колено в снегу, отчаянно волоча за собой, а то — и на себе, два кривых бревна, с гордым названием: «лыжи», а также — лыжные палки, тоже весьма далекие от прямолинейности. Тоесть, фактически зимняя лыжная эстафета тупо превращалась в длительный изнуряющий бег по глубокому снегу с дополнительным весом — широченными деревянными лыжами на плечах или подмышкой. Причем в качестве крепления на лыжах использовались истлевшие от древности черные резинки, которые моментально рвались при малейшей попытке зафиксировать сапог.
Так как, с состав зимнего нательного белья курсанта Красной армии такой предмет, как трусы почему-то не входит, а стандартные подштанники имеют внушительную ширинку спереди то, как правило сразу же после финиша, приходилось очень долго искать в недрах необъятного галифе свое заиндевевшее мужское достоинство, которое после дистанции в 10-ть км., продуваемое насквозь морозным воздухом, съеживалось до неприлично маленького размера и задорно звенело, как крошечная сосулька с двумя микроскопическими колокольчиками. Чтобы сохранить для производства потенциальных потомков, катастрофически замерзший мужской аппарат в рабочем состоянии, «дедушка Мюллер» настоятельно требовал всех выживших после дистанции курсантов, срочно помочиться прямо за белой тряпкой с надписью «Финиш». Ибо, только таким общедоступным образом, относительно теплая жидкость желтого цвета, истекая наружу из организма курсанта, могла изнутри отогреть его сильно скукожившееся мужское начало.
Если бы вы знали, как было иногда совсем непросто справить элементарные естественные надобности — пописать тоесть, после дистанции в 10-ть км., особенно при встречном ветре и температуре воздуха при -20 и ниже по Цельсию. Далеко непросто, а еще — больно. Кто служил, тот знает.
В результате активной жизни, насыщенной всякими конно-спортивными развлечениями под издевательским названием: «спортивный праздник», такая незначительная мелочь, как всевозможные 100-метровки, многоэтапные эстафеты, а также банальные 1000 метров, вообще не считались за серьезную дистанцию и воспринимались большинством курсантов, как легкий променад на свежем воздухе, полезный для моциона и не более того.
Причем все эти вышеперечисленные дистанции бегались нами — курсантами, исключительно в армейских сапогах «противотанковой модели», которые смело можно использовать в качестве якоря для небольшого парохода, ибо внушительный вес армейской обуви типа: «сапоги абныкавенные» приводил многих ребят в состояние легкого недоумения, местами переходящего в поголовную панику и неконтролируемую истерику.
Вес стандартных армейских сапог действительно просто запредельный. Убить можно. Наверное, на это и рассчитано. Складывалось устойчивое впечатление, что сапоги — это изуверское и секретное оружие, не попадающее под ограничительное действие ни одной международной гуманной конвенции.
Допустим, закончились в ближнем бою у красноармейца все патроны — нет повода для паники, тогда ты снимаешь свой сапог, берешь его нежно двумя руками за голенище и айда в «рукопашную» крушить врага-супостата смертоубийственными ударами наотмашь. Под напором тяжеленного русского сапога далеко ни одна вражеская черепушка «на раз» проломится, причем — вместе со шлем-каской, к бабке не ходи. Много противника таким нехитрым образом положить можно. Только успевай трупы оттаскивать. Есть правда одно «но» — до тех пор героически биться будешь, пока твои собственные ручонки от усталости не отвалятся. Такими серьезными весами, как стандартный сапог советского солдата длительное время махаться, далеко не каждый военный богатырь сподобиться, это точнее некуда. Sorry, за лирическое отступление… Итак.
Постоянная и активная спортивная жизнь была неотъемлемой частью повседневной курсантской жизни. Даже список увольняемых в город курсантов составлялся фактически после обязательного посещения ротного турника в спортивном уголке казармы. На этом турнике каждый соискатель кратковременного похода за пределы колючей проволоки, надежно опутывающей периметр военного училища, должен был под неусыпным контролем дежурного офицера, сделать не менее 15-ти подъемов переворотом — стандартное силовое упражнение на перекладине, требующее наличие весьма неплохой физической формы.
Кто не способен выполнить данное гимнастическое упражнение — свободен! Пожалуйста, молодой человек занимайтесь, тренируйтесь, растите так сказать над собой, а сегодня в город к девочкам пойдут более достойные представители — гармонично развитые в физическом плане. А всевозможным слабакам, лентяям, немощным и убогим личностям нечего с девочками общаться и генофонд нации портить. Советская девушка должна дружить и строить свои близкие отношения только с крепкими и здоровыми парнями, а не с какой-то там «спирохетой бледной», прости господи. Строгий искусственный отбор в действии — слабые и нежизнеспособные особи мужского пола принудительно изолируются в пределах территории, исключающей осуществление тесного контакта с женским населением! Все строго в соответствии с гениальной теорией Дарвина. Вот так! Неплохой стимул для физического самосовершенствования, не так ли?! Виси себе на перекладине, сколько потребуется — хоть, до паховой грыжи — твое право. А через недельку подойдешь, прогресс в спортивных результатах продемонстрируешь, тогда можно и в увольнение в город прогуляться — к девочкам! Вот так.
Когда приходила пора более серьезной подготовки к традиционно-ежегодному спортивному смотру в масштабе всей Красной армии, наступал вообще полный писец — училище переходило на осадное положение, все увольнения отменялись, а наши тела и души безраздельно отдавались в полное и безраздельное распоряжение полковника Миллера, который получал в свои мускулистые руки неограниченную власть.
По воле «дедушки» Миллера мы начинали носиться галопом по огромной территории военного училища с самыми первыми лучами восходящего солнца. Усиленная утренняя зарядка плавно перетекала в интенсивный 3-4-х километровый забег. Затем, весь личный состав училища строился на плацу, продуваемом насквозь всеми уральскими ветрами. Полковник Миллер важно взгромождался на «генеральскую» трибуну и под рев мощнейших динамиков, почти 1000 курсантских душ, четко под счет — синхронно, с многократным повторением, делали «Комплекс вольных упражнений №№ 1, 2, 3». Выполняли эти комплексы до полного изнеможения — когда нас смело и безбоязненно можно было выставлять на торжественное открытие любых Олимпийских игр или какой-нибудь Спартакиады в качестве идеально вышколенной массовки, а то — и для украшения стадиона в качестве «живых скульптур». Все наши движения были идеально отточены до полного автоматизма, а в глазах горел безумный огонек фанатизма.
Затем следовали плановые учебные занятия, на которых у нас появлялась кратковременная возможность просто тупо посидеть на собственной заднице, вытянув уставшие ноги и попытаться немного расслабить «забитые» мышцы, но на переменах все передвижения между учебными корпусами осуществлялись только бегом.
После занятий — очередная беготня по училищу в приличном темпе в районе 3000 метров. Затем, «пулей» на обед, опять же естественно «бегом». Потом незаметно пролетала сильно укороченная (кастрированная) самоподготовка — учеба оказывается в военном училище совсем далеко не самое важное, и «наука побеждать» плавно отходила на второй план, уступая главенствующее место вездесущему спорту. Главное — всем курсантам надлежало постоянно висеть на перекладине и бегать, бегать, бегать. Ну, а потом еще на сон грядущий, вместо обязательной «вечерней прогулки» на свежем воздухе, была очередная стандартная 3-ка вокруг училища. И такой конно-ипподромный режим сохранялся на территории училища ВВС в районе 2,5-3-х месяцев, аж до самого момента приезда дорогой и долгожданной комиссии из Москвы.
Стоит отдать должное, что полковник Миллер, несмотря на свой достаточно серьезный возраст, бегал почти наравне с нами. И это делает ему честь, безусловно. Уважаем и преклоняем свои головы, это бесспорно.
Но, для элементарной справедливости стоит заметить, что он то бегал в легоньких кроссовочках, а после работы шел домой отдыхать и «баиньки», а мы тащили всевозможные наряды, караулы, хозяйственные работы, погрузо-разгрузочные работы и всю внутреннюю и внешнюю службу, которую никто не отменял. Опять же питание тоже, несомненно разное, у кого-то — нормальная высококалорийная пища, а у кого-то — отвратный бигус.
Короче, такие непомерные нагрузки наши молодые, но несколько истощенные после суровой уральской зимы и длительной диеты из мерзкого бигуса, организмы отказывались воспринимать адекватно. Мы не успевали восстанавливаться после изнуряющих ежедневных тренировок по вполне объективным причинам и как следствие этого начались проблемы.
У некоторых ребят проявилось варикозное расширение вен на ногах и в области гениталий. Причем настолько серьезно, что кое-кому из парней пришлось в срочном порядке отменять давно запланированные свадьбы и ложиться в госпиталь для проведения операции на непомерно раздутых венах. А в возрасте 19-20-ть лет — это согласитесь, не «есть хорошо», тем более что в перспективе для курсантов ВВС маячила реальная летная работа, для допуска на которую, состояние личного здоровья каждого парня выходило на передний план.
Сколько было пролито девичьих слез из-за отмененных свадеб, мама не горюй?! Этими обильными горькими слезами можно было наполнить наш училищный пруд у КПП до краев и еще хватило бы на приличный ручеек.
А сколько ребят испытали психологический шок от своей неожиданной мужской несостоятельности, когда хорошо знакомое с раннего детства содержимое собственной мошонки неожиданно для тебя любимого катастрофически увеличивается до неприлично-огромных размеров и вызывает недоуменное выпучивание удивленных глаз, хаотичное ощупывание такого непредвиденного «богатства», жгучий стыд, панический страх и неприятные болевые ощущения.
А представьте себе, как страшно становиться молодому парню, когда твой дорогой и любимый, а также некогда безотказный и работоспособный «боец» теперь грустно висит в постоянном положении «на пол шестого» и годится только для оправления естественных надобностей, в виде банального мочеиспускания и не более того?! И весь этот ужас в какие-то 19–20 лет?! Кошмар! Шок! Паника! Конец жизни!
Одно радует, что после беглого осмотра у дежурного врача училищной медсанчасти выяснялось, что эта фатальная беда все же поправима достаточно несложным операционным путем. Но, тем не менее, многочисленные нервные клетки, погибшие от внезапно испытанного шока, мощнейшего стресса и прочих многочисленных переживаний, когда в голову лезет всякая дрянь и всевозможные дурные мысли о бесполезной бренности твоего дальнейшего существования, не восстанавливаются, не так ли?! Да еще в перспективе и под скальпель хирурга укладываться надо. Мде…приехали. А все это ради чего…?!
Лично я неоднократно просыпался посреди ночи с криком от страшной боли, когда во сне жестокая судорога цепко хватала мои икроножные мышцы. Хаотично растирая «окаменевшие» ноги, я часто видел, что на соседних койках мои соседи по казарме тоже не спят и с приглушенным стоном пытаются подавить неожиданный приступ мышечной судороги. И таких, как я было немало. Судороги икроножных мышц — это было наименьшее зло, от которого страдали многие ребята.
Но полковника Миллера подобные мелочи жизни не интересовали. Он выполнял категорический приказ нашего генерала о поголовной подготовке курсантов вверенного ему училища ВВС до 90 % от всеобщей численности на перворазрядников и обеспечения заоблачно высокого уровня физической подготовки, дабы не ударить в грязь лицом перед строгой московской комиссией. Генералу был нужен солидный результат с последующим победоносным докладом вышестоящему командованию в ВУЗ ВВС, и верный Миллер дрючил нас и в хвост и в гриву, ежедневно и ежечасно, не вынимая. Работоспособность у него была просто бешенная, и с потенцией у спортивного полковника тоже был полный порядок, на зависть некоторым.
Абсолютная власть мобилизует, знаете ли, и придает дополнительные силы, открывает «второе дыхание» и все такое… И «старина Мюллер» старался оправдать оказанное ему высокое доверие. 52 года возраста в активе однако, а послужить Родине верой и правдой еще некоторое количество лет, ой как хочется, поэтому Миллер через наш пот, мозоли, ночные судороги и варикозное расширение вен, доказывал всесильному генералу свою нужность и незаменимость любой ценой. Включая, ценой нашего здоровья.
Во время прибытия важной и многочисленной комиссии из Москвы, в училище повсеместно практиковались массовые подставы. Допустим, кто-то из ребят отлично бегал 100-метровку и полосу препятствия, показывая взрывную скорость и феноменальные результаты, в результате эти курсанты носились на данных дистанциях до полного изнеможения, многократно выступая и за себя и за «того парня».
Стандартная дистанция в 100-метров после контрольного замера эталонной рулеткой, привезенной проверяющими ревизорами из Москвы, за одну ночь, чудесным образом сократилась на добрый десяток метров, причем с асфальта была виртуозно смыта белая краска и нанесена новая разметка. Данная дерзкая операция проводилась под личным руководством «папаши Мюллера», пока дорогие московские гости расслаблялись в уютной училищной бане после долгой и утомительной дороги из далекой столицы нашей Родины в уральскую глухомань.
Повсеместно переклеивались фотографии потенциально перспективных курсантов на «Военных билетах» безнадежных аутсайдеров. Тут и там, ребята переодевали форму одежды и стартовые номера. Частенько бывало, что быстроногий скороход только пересек финишную линию, показав очень приличный результат, а его уже выставляют бежать под чужой фамилией и за другую роту.
Курсанты бегали даже за некоторых офицеров с их «Удостоверениями личности». Смешно было смотреть на 18-летнего «майора» с короткой стрижкой, тоненькой шейкой и оттопыренными ушами, но в принципе такие подставы проходили достаточно гладко, ибо неподкупные проверяющие из Москвы находились в состоянии постоянной «кондиции» и смотрели на окружающий мир расфокусированными осоловевшими глазами и под углом в 40-к градусов.
На дистанциях в 3000 метров и на марш-бросках с полной боевой выкладкой на «Старте» полуофициально выставляли ведра с глюкозой — «ешь ни хочу», а кое-кому из желающих ребят, медработники, обязательно присутствующие на подобных соревнованиях, тихонечко давали глотнуть весьма стоящую настойку «Пантакрин» и прочие безобидные стимуляторы.
Загодя, перед выходом на «Старт», парни массово сдирали металлические подковки со своих тяжеленных сапог и вырезали внутреннее содержимое кожаной подкладки голенища, радикально облегчая обувь вплоть до подрезания самого голенища сапога на пару сантиметров, доводя его размер до минимально-приемлемого состояния на манер десантных сапожек.
На марш-броске по пересеченной местности с боевой выкладкой и оружием, некоторые особо одаренные ухари из курсантской братии умудрялись вытащить из своего АК-74 затворную раму с бойком и прочую требуху, максимально облегчая персональный автомат. Сколько было изувечено противогазов, вообще не поддается исчислению — как бы даже не все 100 %. Показуха и подставы процветали повсеместно. Наши строгие отцы-командиры как будто массово ослепли и демонстративно не замечали наши всевозможные хитрости и незамысловатые уловки. Оно и понятно — «Победа любой ценой!»
То, что после фантастически замечательных результатов на «Финише» поголовное большинство «рекордсменов» потом активно блевало желчью в ближайших кустах — это уже никого не интересовало.
Короче, все средства хороши — главное результат. И результаты были просто потрясающие. Фактически каждый из нас стал перворазрядником, за редким исключением — второразрядником.
И вот, наконец, все закончилось — строгая комиссия, офигевшая от невиданных результатов, достойных золотых медалей Олимпиады, после очередного грандиозного и обильного возлияния спиртосодержащих жидкостей, подкорректировала оценочные ведомости на предмет удаления легкоатлетических мировых рекордов планетарного масштаба, легко перекрытых подавляющим большинством наших курсантов и, подсчитав среднее арифметическое число потенциальных чемпионов, благополучно убралась восвояси.
Мы же в свою очередь приготовились прилично расслабиться и услышать законные слова благодарности в свой адрес со стороны командования училища, а возможно, даже получить заслуженную пару дополнительных суток к отпуску, которые никогда не были лишними, но не тут то было. Как говориться: «Держи карман шире! Все поощрения выдаются сжатым воздухом. На процедуру награждения приходить со своими баллонами!»
Полковник Миллер вышел перед строем нашей легендарной 4-й роты, внесшей достойную лепту в грандиозные спортивные достижения минувшего «Общеармейского смотра» и вкрадчиво объявил о проведении планового экзамена по физической подготовке.
От такого факта вопиющей несправедливости, личный состав роты удивленно загалдел, повсеместно раздался рокот законного возмущения, переходящий в неконтролируемый рев.
Не, в натуре! За что боролись?! За что жопу на британский флаг рвали и желчью блевали?! Где справедливость?! Столько пацанов на «варикоз» раскрутилось, про ночные судороги вообще молчим?! Личное здоровье и активная половая жизнь полетели коту под хвост и положены на алтарь показушных спортивных достижений! А ради чего?! Офигеть! Как за ожиревших офицеров по полосе препятствий скакать, так все нормально будет, а наши чемпионские результаты и олимпийские рекорды в оценочные ведомости за полугодие тупо перенести, чтобы заслуженно освободить измотанных курсантов, прославивших родное училище, от никому ненужного экзамена, так хренушки вам, дорогие детишечки?! Ничего себе раскладец! Где справедливость?! Какой в сраку экзамен?! Мы же выложились «до нельзя», еле ноги таскаем…
Полковник Миллер пару минут слушал все нарастающий гул праведного возмущения, затем лукаво улыбнулся и выдал следующее.
— Ну, чего разгалделись, как стая ворон с училищной свалки. Вы же не хуже меня знаете, что все ваши чемпионские результаты — сплошная липа, которая годится только для дутых отчетов московским бездельникам. А меня интересует истинное положение дел с вашим тщедушным физическим состоянием. Хрен с вами, предлагаю сделку! Мне 52 года и я делаю на перекладине 30-ть подъемов переворотом. Учитывая поправку на мой преклонный возраст и все такое, вы должны делать это упражнение в районе 55-60-ти раз. Но я буду великодушен. Если кто-то из вас, дорогие мои чахлики, сделает хотя бы 52-а подъема переворотом, я лично засчитаю все ваши «эфемерные» результаты на этом позорном спортивном смотре за плановый экзамен. А если этот доброволец сделает 55-ть повторения, я поставлю ему 5-ку по «Физо» за год. Ну, а если данный выдающийся индивидуум сподобится выполнить более 60-ти повторений, то я поставлю ему 5–ку за весь период обучения, вплоть до самого выпуска из училища. Ну, желающие ест?! Или все настолько убогие, что пупки могут развязаться и очко треснет… Ну чего притихли, смелые есть?!
— Есть!
Из строя нашей 4-й роты вышел курсант Василий Рожнев из 44-го классного отделения. Это был ничем неприметный худенький парнишка из Белоруссии, небольшого ростика, но с хорошо развитой мускулатурой. «Грюпенфюрер Мюллер» скептически посмотрел на Василия и, не обнаружив в его телосложении ничего особенного, великодушно махнул рукой.
Рота недоуменно замерла, Вася был скромным и немногословным парнем, к тому же он никогда не был замечен в числе выдающихся спортсменов. Тем не менее, именно от него, в данный момент зависела наша жизнь и остатки потрепанного здоровья на ближайшую пару недель. Заново сдавать все нормативы и бегать по утомительным дистанциям, ой как нехотелось.
Вася неспешно подошел к турнику, расстегнул поясной ремень и снял гимнастерку. Все это аккуратно и обстоятельно сложил на лавочку у турника и сверху положил свою пилотку. Затем, Рожнев поплевал на ладони и попытался допрыгнуть до перекладины. Но, будучи невысоким парнишкой, у него это не получилось — ростика не хватило. Миллер ехидно ухмыльнулся и пробурчал.
— Подсадите бойца. Тоже мне, Геракл в миниатюрном варианте. Смотри геморрой не заработай, юноша бледный.
Из строя нашей роты быстренько вышли двое рослых парней и легко забросили худенького Рожнева на высокорасположенную перекладину спортивного турника. Вася четко зафиксировал вис «снизу» и неожиданно ловко начал накручивать подъемы переворотом. Полковник Миллер умилительно закатил глазки и пренебрежительно поцокал языком, а толпа курсантов начала спонтанно считать в слух.
— … Восемнадцать! Девятнадцать! Двадцать!
Курсант Рожнев старательно и красиво прописывал упражнение, четко фиксируя вис «снизу». Через некоторое время несколько удивленный «Мюллер» начал посматривать на Василия уже с некоторым любопытством и со скрытым интересом. А Васятка старался не столько за себя, сколько за всех нас. Честь ему и хвала!
— …Сорок девять! Пятьдесят! Вася давай! Осталось чуть-чуть! Держись!
Полковник Миллер перестал улыбаться и прикусил язык. Предчувствуя свое скорое поражение, он сделал вид, что полностью потерял интерес к происходящему на перекладине.
Вася начал заметно уставать и сильно вспотел. Густой пот блестел на его спине ровным слоем, медленно стекал в сапоги и неумолимо разъедал глаза, но стереть проклятый пот у курсанта Рожнева не было никакой возможности. Время от времени Василий быстро перехватывал турник, стараясь таким образом стереть вездесущий пот со своих катастрофически слабеющих ладоней.
— …Пятьдесят два! Ура! Молоток Вася! Так его! Спасибо тебе дружище!… Пятьдесят три! Пятьдесят четыре! Пятьдесят пять! Васятка, ты — супер, лови заслуженный «пятак» за год! Потерпи дорогой, давай тяни до 60-ти…
Василий замер на верхней точке перекладины, тяжело переводя хриплое дыхание. Миллер болезненно поморщился.
— Ну ладно парень, убедил, слезай. Заработал свою честную 5-ку за год. Кто бы мог подумать?! Еле-еле душа в теле, почти мешок с костями, а такой цепкий и упертый. Хотя, честно говоря, я в твои годы и гораздо больше мог сделать! Подумаешь 55-ть?! Слезай, говорю, пока не надорвался. Отвечай потом за тебя.
Рожнев упрямо помотал головой с насквозь мокрыми от противного пота волосами и снова начал интенсивно накручивать подъемы переворотом дальше с каким-то патологическим упорством и с удвоенной энергией. Было заметно, что уставший Вася начал активно использовать энергию пружинящей перекладины турника, помогая силой инерции, своим слабеющим мышцам.
— … Семьдесят девять! Восемьдесят!… Вася! Вася! Вася!…
Волосы на голове Василия уже полностью слиплись от едкого пота, его галифе намокли. Курсант Рожнев все чаще и чаще менял хват руками, чтобы просушить катастрофически потеющие ладони. «Мюллер» заметно нервничал.
— Курсант Рожнев, слезай, говорю, а то грыжа вылезет, слышишь меня, упрямец?! Я приказываю…
А Вася как будто обезумел. Его глаза остекленели, на скулах играли желваки. Было отчетливо слышно, как скрипят его зубы и, временами Рожнев глухо постанывал от нечеловеческого напряжения. А мы заворожено считали дальше.
— …Девяносто девять! Сто! Васька, слезай на хрен, ну его на хуль!
Вася очень тяжело дышал и его густой пот обильно капал с кончика носа уже прямо в пыль непосредственно под перекладиной. Вены на руках упрямого белоруса страшно взбухли, а мышцы выпирали каменными буграми, но Рожнев не сдавался. Курсанты в строю нашей роты уже, откровенно говоря, обалдели от увиденного, но продолжали восхищенно считать, заворожено наблюдая за щупленьким кудесником на перекладине.
— …Сто восемнадцать! Сто девятнадцать! Сто двадцать!… Вася! Вася!…
Полковник Миллер раздраженно сплюнул на землю, развернулся и, неожиданно сильно ссутулившись, молча побрел в сторону кафедры «Физкультуры и спорта».
— Сто двадцать один! Сто двадцать два! … Ёёёёёёёб твою …
Неожиданно для всех нас, Вася сорвался с влажного, от его же собственного пота, турника и упал на землю. Строй нашей роты мгновенно сломался, мы подхватили беспредельно замученного героя — курсанта Рожнева на руки и начали дружно качать его, высоко подбрасывая в воздух, продолжая при этом восторженно и бешено орать.
— Сто двадцать два! Сто двадцать два! Сто двадцать два! …
Было отчетливо видно, как вдалеке шел заметно поникший полковник Миллер, а на училищном стадионе и ему в спину неслось громогласное.
— Сто двадцать два! Сто двадцать два! Сто двадцать два! …