Плановые занятия закончились, и 4-я рота лениво вползла в казарму на короткую передышку перед обедом и самоподготовкой. «Почтальон», он же «письмоноша», «почтарь», «голуба» и т. д. и т. п. — курсант, ответственный за получение корреспонденции на училищной почте, метнулся «рэксом» за долгожданными весточками с «малой родины». И сейчас, торжественно взгромоздившись на табуретку, установленную посередине «взлетки», под шум и гвалт нетерпеливой курсантской братии, с дежурными шутками и прибаутками «почтарь» раздавал конверты с письмами из далекого дома, серенькие бланки на право получение посылок со всевозможными вкусностями, а также бандероли, телеграммы и маленькие квитки-приглашения на междугородние переговоры.
Вокруг «почтового голубя», возвышающегося на табуретке, аки Зевс-всемогущий на горе Олимп, образовывалась хаотичная свалка из страждущих. Услышав свою фамилию, «счастливец» жадно вытягивал руку и ухватив за краешек конверта, сразу же стремился выбраться из толпы и старался уединиться… Хотя, честно говоря, где можно «уединиться», если в казарме «проживает» 144 курсанта? Но, тем не менее, каждый старался отойти в сторону, чтобы хотя бы пару минут побыть наедине с бумажкой, которая сохранила на своей поверхности знакомый почерк, принесла дорогую весточку, а то и поделилась еле уловимым запахом… своего, родного, желанного. А может, и отпечаток любимых губ где-то затаился, кто знает?!
Курсанты, получив заветный конвертик, чуть ли не трясущимися руками нетерпеливо разрывали «оболочку» письма и, шурша бумагой под откровенно завистливые взгляды «пролетевших мимо ребят», жадно погружались в изучение содержимого.
По мере прочтения… или даже вернее «проглатывания» текста залпом, взахлеб, не пережевывая, выражение их лиц заметно менялось. В глазах загорались озорные искорки, счастливые улыбки непроизвольно гуляли по «одухотворенным» лицам.
Могу поклясться, что в данный момент, для «читателя» весь окружающий мир «переставал существовать», ибо он был ТАМ — внутри письма и тех событий, которые сейчас хаотично отматывал перед своими глазами на манер кинофильма, пробегая по письму фактически по диагонали.
Ухватив общую суть написанного, курсант сразу же начинал перечитывать письмо заново. Но, уже с радикально меньшей скоростью и более подробно, делая некоторые кратковременные паузы для более подробного обдумывания полученной информации. Любо-дорого было смотреть на ребят со стороны, ибо они менялись до неузнаваемости. Их «маски», которые ежедневно носит каждый из нас, слетали напрочь и парни напоминали больших детишек, которые, забывшись, с беззащитной искренностью вытягивали губы в трубочку или непроизвольно шевелили губами, проговаривая милые сердцу строки. А по мере прочтения писем, лица ребят с неописуемой мимикой, подкупающей своей непосредственностью, выдавали всю бурю эмоций, которые захлестывали каждого, кто держал в руках мятый листочек долгожданного письма…
По факту многократного прочтения письма, оно бережно складывалось в разорванный фактически в клочья конверт (ибо именно конверт был главным препятствием к долгожданной весточке и его безжалостно взламывали как оборону упорного противника, как замок на сундуке с кладом, как «броню» свадебного платья, скрывающую…)
Письма были разные. Были письма из дома от родителей, от сестер и братьев. Были от любимых девушек …и опять же разные… Были письма щедро пропитанные девичьими слезами и дефицитными французскими духами, тайно украденными у мамы. Были листки бумаги с наивными рисунками в виде цветочков, и различных зверушек с трогательными мордочками… Были с отпечатком свежего поцелуя пухлых губок, щедро намазанных помадой… А были короткие, типа: «Прости, сердцу не прикажешь, беременна от твоего лучшего друга, выхожу замуж, привет и все такое…»
Последняя категория писем радикально выбивала парней из состояния душевного равновесия ибо, находясь внутри «колючей проволоки» и на удалении в тысячи километров от родного дома, под ежедневным прессингом, нервы у ребят были фактически оголены. Почти все курсанты жили от «письма до письма», зачастую идеализируя своих возлюбленных. Т. к. все великое хорошо смотрится на расстоянии, а вблизи могут быть заметны изъяны и все такое… Поэтому, тлеющие чувства к своим «соседкам» по парте, по дому, по улице и т. д. в военном училище вспыхивали с новой силой. И многие парни горели очень ярко, засыпая «предмет своей страсти» кубометрами любовной макулатуры с незатейливыми стихами собственного сочинения и весьма сомнительного содержания…
Будьте снисходительны и поймите правильно, курсанты военного училища — не Пушкины, а само училище ВВС — не институт благородных девиц! …а жаль, ибо эмоции зачастую переполняли через край, а выразить их красоту и затаенную глубину, банально не хватало слов, увы! И девицы не помешали бы, честно говоря… мде…
Чтобы не травмировать ребят «потенциально» дурными известиями и не провоцировать на необдуманные поступки в нашем училище ВВС было ЖЕЛЕЗНОЕ правило — перед заступлением личного состава в караул, письма не выдавать! Оно и правильно, чтобы у парнишки, получившего последнее «прости» и холодное «прощай», за время нахождения на посту наедине самим собой в растрепанных чувствах и с верным автоматом Калашникова, не возникло дурного желания пальнуть себе в башку «с кипящими мозгами» или под «разбитое в дребезги» сердце. Т. к., откровенно говоря, в 17–19 лет подобные известия «о финита ля вселенской любови» воспринимаются исключительно как «конец света» и никак иначе. И что ЛУЧШЕ, чем моя Галя, Маня, Зоя, Катя, Оля, Настя, Жанна, Аня и т. д. мне уже никого не встретится и не попадется… ААаааа! Е*ись все конем и пусть ей же будет хуже, когда она… меня… никогда… вот…
Это уже потом, когда мы обросли жирком «здорового цинизма», нам стало все абсолютно фиолетово и по барабану, ибо как ни крути, а СССР — страна воюющая и правители выбивают молодежь мужского пола с поразительной методичностью, и как следствие: соотношение 1:4 в пользу перевеса женского населения — очевидная реальность и «этого добра» на наш век хватит, только выбирай и вороти нос по мере надобности… но, это будет «там» — на свежем воздухе! А внутри периметра, обнесенного «колючкой», наши души были бессовестно обнажены, и их можно было ранить чем угодно… даже словом.
Поэтому, парни стрелялись, но врать не буду, очень редко… т. к. командование училища СТРОГО выполняло данное правило — письма перед получением оружия и боеприпасов личному составу НЕ ДАВАТЬ!
А после караула, «получите и распишитесь», но не забывай, что ты — мужчинка и волю чувством надо давать в нужном направлении — боксерскую грушу поколоти, штангу в спортуголке потягай до «одурения», с парнями думками невеселыми поделись и пусть время работает на тебя, дорогой ты мой человек.
Время — лучший лекарь, оно поможет! А различные ухари-сослуживцы из родной казармы путем интенсивной «шокотерапии» с применением исконно-русского языка и всего богатства лексикона с нелестными эпитетами, резко опускали морально-этический уровень «неверной красавицы» ниже городской канализации. При этом превознося «экстерьер», богатство и красоту внутреннего мира и все такое» брошенного парня на заоблачные высоты. Такая незатейливая психотерапия обычно подкреплялась незамедлительным походом в ближайшую общагу, где данного пацана методично ЛЮБИЛО и страстно желало все женское население…. или почти все. А он остервенено «мстил», «мстил» и «мстил» по нескольку раз, всем и каждой, на радость безотказным обитательницам данного общежития, которые искренне не понимали «как можно бросить такого неутомимого жеребца»?!
Тем не менее, подобные письма приходили достаточно с «завидной» частотой и регулярностью, ибо чего греха таить, девчонки взрослеют несколько раньше ребят и подсознательно «спешат жить» — если девушка до 20 лет не выскочила замуж, то ее жизнь пролетела мимо и она уже «никомуненужная старуха»! Обхохотаться но, тем не менее, приходили к ребятам письма и с категорическими ультиматумами: «если в ближайшем отпуске, ты на мне не женишься, между нами все кончено и я выхожу замуж за Петьку с соседней улицы!» Вот так!!!
В 99 случаях из 100, парни отвечали: «Флаг в руки, барабан на шею, красный вымпел в задницу и попутного ветра в спину, горн в зубы, счастья в личной жизни и т. д. и т. п.», но были и те, кто «ломался» и летел в ЗАГС на всех парусах! Но, речь пока не об этом, итак.
Прочитав свое письмо, сержант 45-го классного отделения Валерка Гнедовский стал мрачнее тучи. Ребята, чутко уловив перемену настроения у друга, молча, одним движением бровей и мимики лиц, достойной подмостков лучших театров мира, стали привлекать внимание окружающих к Валерке, который нервно кусал губы и сжимал в руке листок бумаги. Спрашивать надо бы поосторожней, а вообще, захочет, сам расскажет. Но как его подтолкнуть, чтобы захотел? Ведь в себе держать вредно…
Витя Копыто, небрежно разбирая внушительную пачку макулатуры (он всегда получал по 5-10-ть писем в день и сам писал зачастую «на опережение» всем своим многочисленным подругам и не менее многочисленным родственникам, изводя кубометры бумаги и тонны чернил), используя свою врожденную воспитанность и приобретенную с жизненным опытом, витиеватую дипломатию, ненавязчиво и тонко поинтересовался у «своего кумира». (см. «Спорт и приметы»)
— Валер, случилось чего? Парни беспокоятся, почему у тебя нос висит ниже яиц?
— Невеста приезжает… Вера… через неделю. Пишет, что соскучилась!
— Ну! Так это ж бронебойный повод для халявного увольнения на ночь и вообще… наоборот должен до потолка прыгать, слюну пускать и визжать, аки кобель перед случкой!
— Ага, должен! Но не сейчас … я трипак поймал в общаге «кулька»… (института культуры)
— Вот ведь?! Вовремя, блин, ничего не скажешь! Говорили тебе — к «медикам» в гости ходить надо! А его на культурку потянуло?! На возвышенные разговоры о поэзии и все такое… Так? Вот и получил «фашист гранату». Все знают, что медички самые чистые! Ну, не отличают они Пушкина от Гоголя, ну и хрен с ними. И вообще, с бабцой можно столько интересного сотворить, а не разговоры разговаривать. Тьфу, только время терять! И вообще рот у женщины должен быть постоянно занят…
— Витя, закрой хавальник, пока в бубен не получил! Вера на неделю приезжает, у нее сессия закончилась, а мне как неделю в наряде проторчать, чтобы в увольнение не пустили? Кто беспроигрышный рецепт подскажет? Это надо Пиночета «на хрен» послать или на голову ему нассать при свидетелях, не иначе. Тогда будет шанс на гауптвахте отсидеться (см. «Подмоченная репутация») или в караул сопровождения уехать, с концами… Вот ведь не повезло. Блин, держал себя в руках до последнего… не в том смысле, что вы подумали! А тут не устоял, такая краля с невинными глазками попалась. Скромница, куда деваться, краснела как никогда нецелованная. Ломалась до последнего, а потом ТАКОЕ в постели вытворяла, только держись… и с конца закапало… твою мать!
— И давно закапало?
— Второй день… и что характерно, с каждой процедурой «поссать» все больнее и больнее становится… Беда какая-то…
— Спокуха! Валера, тебе крупно повезло, ибо для меня трипак словно насморк. Я тебя в лучшем виде проконсультирую! Ничего страшного в этом нет, поверь на слово. Колется «бицелин» в жопу и всего делов, затем делается «провокация» в виде стакана пива и если не закапало снова, значит, ты уже здоров! Уколы, правда, весьма болезненны, но сам понимаешь, за «неземное блаженство» и неудобства соответствующие. «Бицелин» купим в аптеке, а уколы тебе мои знакомые девахи из общаги мединститута поколют, говно вопрос. Да, Валерочка, да! Надо было сразу к Вите Копыто общаться, дабы избежать приступ острого спермотоксикоза и не опуститься до фактов злостного онанизма. Я тебя с такими красотульками познакомлю. Ууууу, закачаешься! И что характерно, если сами заразят, то сами и вылечат… Медики, понимать надо!
— Идиот!
— Кто идиот? Ты? Это само собой разумеется, но не беспокойся…
— Ты идиот! Сами заразят, сами и вылечат?! Ты подумал, что сказал то? Все спермоотстойники в городе пособирал, так еще и меня приплетаешь?
— Молчал бы лучше! Я то чистенький и здоровенький, только недавно вылечился, а вот ты в «культурке» цепляешь незнамо что! А лечить тебя, чем будут? Томик Лермонтова к яйцам приложат и заклинания в виде стихов Фета почитают? Или в бубен постучат, возле костра дикие пляски устраивая… Ха-ха! На дворе век научного просвещения и микробиологии с эпидумино… эпимидимини… тьфу, блин, короче вирусы и прочая дрянь убивается банальными уколами «бицелина», вот! Когда твоя мадама приезжает?
— В пятницу вечером… Через неделю…
— Мде, не успеваем! Так чего же мы ждем? Вперед, в самоволку! В аптеку и в мой личный кабинет на 2-м этаже медицинской общаги. Персонал уже ждет!
— Неудобно как-то…
— Ха-ха-ха! Неудобно ему? Трипак цеплять значит удобно? А лечится неудобно! Покраснел, пилять… Все видели?! А свою драгоценную Верочку наградить триппером удобно? Сержант Гнедовский, смирно! Втянуть сопли, принять вид «бравого гусара» и за мной! Валера, о тебе же беспокоюсь…
Худо-бедно, Валерка бегал в самоволки строго по расписанию и по графику уколов «бицелина». Для ускорения курса лечения, студентки мединститута кололи ему «лошадиные» дозы, но антибиотику надо еще «накопиться» в организме больного, чтобы методично вытравить всю заразу.
По словам Вити Копыто, красавец Валера Гнедовский произвел фурор в общежитии будущих медиков и многие девчонки чуть ли не бросали жребий за право лицезреть парня неглиже и вколоть ему очередную дозу лекарства.
По словам самого Валерки, «бицелин» — варварская дрянь и его уколы буквально раздирали его задницу как «битое стекло», доставляя невыносимые страдания, поэтому девочки из мединститута пошли на встречу пожеланиям и жалобам больного» и разбавляли «бицелин» новокаином.
Время «Ч» — момент истины близился. Валерка уже ходил в туалет по маленькому без скрежета зубовного, и это его откровенно радовало. Но, пятница приближалась неумолимо, а будущая «мадам Гнедовская» приближалась к Валерке со скоростью пассажирского поезда. По мере сокращения расстояния между влюбленными голубками, Валерку мучил вопрос: «как бы ему правдоподобно и убедительно отвертеться от исполнения мужских обязанностей под благовидным предлогом», ибо девахи-медички не давали 100 % гарантию полного излечения, т. к. курс уколов еще не закончен + нужна процедура «провокации» и т. д. …а пятница уже наступила.
Сержант заметно сбледнул с лица и был очень нервозен. Оно и понятно, через несколько часов, в его объятия бросится истосковавшаяся по его ласке красавица и потащит его в гостиницу в надежде, что соскучившийся «потенциальный муж», покажет свои лучшие мужские качества не на словах, а на деле и проявит себя как настоящий …жеребец… Ииии-го-го!!!!
— Бля, что же делать?! Парни! Это надо же, я ищу повод отвертеться от долгожданной *бли?! Сказал бы кто, убил бы морально! Дурдом! Меня ведь не поймут! Я сам себя не понимаю… Ууууууу!
Курсант Петровский по прозвищу «Люфтваффельник» (включая все производные от данного слова) старательно полазил по заначкам и вытащил упаковку импортных презервативов «а-ля-пулеметная лента», которую запасливый москвич контрабандой привез в училище ВВС после крайнего отпуска. (страшный дефицит)
— Возьми, с «пупырышками», сногсшибательный эффект! На стенку полезет, проверено!
— Люфт, какие «пупырышки»?! Мы же всегда «в живую», с резинкой — как цветы нюхать через противогаз! Вера сразу неладное заподозрит! Парни, я пропал… Я же ее люблю! Мы жениться хотим… вот ведь с цепи сорвался, дурак!
Гнедовский был на грани отчаяния и самовыбрасывания в открытое окно казармы. Он обреченно заламывал руки и принимал живописные театральные позы «а-ля-Гамлет». Типа: «быть или не быть, вот в чем вопрос» его отчаяние было искренним.
Комсорг 45-го классного отделения «мудрая птица» Серега Филин задумчиво поскреб свой внушительный подбородок, и вкрадчиво проговаривая каждое слово, выдал следующее.
— Так парни! Есть одна задумка, по поводу данного остро стоящего вопроса. Сейчас мы все вместе ее старательно обсосем и обсудим. И если мысля потечет в нужном направлении, то надо, чтобы вы ее поддержали и приняли самое активное участие в одной неприятной афере! Придеться не хило опозориться, а что делать? За друга пострадать — святое дело! Так вот! Валера, смело встречай свою кралю ненаглядную. Обнимайся сколько тебе влезет, потискайтесь себе в удовольствие, слюну погоняйте и все такое! Это незаразно, я у фельдшера в медсанчасти спрашивал! А когда дойдет «то, да се», ты ей прямо и честно скажи: «Так, мол и так, Верочка моя любимая и ненаглядная, я словил трипак!»
Гнедовский в приступе отчаяния закатил «глаза под образа» и приготовился прыгать в окно, причем головой на асфальт, но Филин крепко ухватил его за поясной ремень и надежно зафиксировал на расстоянии вытянутой руки.
— Валера, погодь размазывать сопли по лицу, а мозги по асфальту, я еще не закончил. Не давая Вере опомниться, ты убедительно говоришь, что заболели мы все — всё 45-е отделение! Поголовно! Мол, когда пруд училищный чистили и в воду грязную за долбанной ряской лазили, да на плоту гнилом, аки на «Титанике» плавали, то именно в тот момент и заразились… (см. «Синие паруса»)
— Она не поверит! Не дура же набитая…
— Не поверит? Вези ее сюда! Пруд она уже видела, когда к тебе на «присягу» приезжала, а мы все авторитетно подтвердим. Прямо и честно глядя в ее глаза! Мол, так и так, вода полна различными бациллами и мерзопакостными вирусами. Вон, посмотри дорогая Вера, как они, эти самые микробы в пруду активно плещутся. Вон аж какую волну поднимают, эти самые возбудители всякой дряни. Отойди типа подальше от воды, а то они могут и на берег выпрыгивать! Парни, все как один заболели триппером и сейчас лечатся. Не боись Валерка, поверит как миленькая! Не может не поверить, когда 30-ть парней в один голос ТАКОЕ скажут. Мы же не дураки какие на себя наговаривать?! Триппер — это, понимаешь, триппер! Очень коварное заболевание, передающееся бытовым путем! Мужики, все согласны подтвердить!
Толпа пришла в неописуемый восторг и дружно заревела.
— Все!!!!! Если не поверит, то мы еще и трусы снимем! Типа — смотри сама! Вот тут то она и смутится и поверит всему угодно…
А комсорг Филин развивал успех и вливал в мозги сержанта Гнедовского новые инструкции и правила поведения.
— Вот, а потом ты ей предоставишь право выбора! Или тупо обниматься как два дурачка и целомудренно держаться за ручку или отдаться страсти, но с «пупырышками»… Кстати, Люфт, отмотай от ленты с презиками и мне пару метров…
p. s. Каникулы Веры и ее встречи с Валеркой Гнедовским прошли на «ура»! Причем с традиционным «лямур-тужур-абажур»! По словам Валерки, от неожиданной новости Вера сначала округлила глаза и надула свои прелестные губки, но под давлением авторитета «общественности из 30-ти курсантов», готовых клятвенно продемонстрировать свои первичные половые признаки для скрупулезного осмотра, она сочла за благо поверить… или сделать вид, что поверила… это уже не столь важно.
Ребята, не теряя времени на проведение «очных ставок» с жертвами «лавинообразной эпидемии триппера, бушующей в грязных водах пруда училища ВВС», в полной мере насладились друг другом в любовных игрищах …с пикантной приправой в виде «пупырышек».
p. p.s. Валера Гнедовский просто светился от счастья и периодически прибегал в казарму 4-й роты к безотказному Петровскому, который безропотно снабжал сержанта расходными боеприпасами в виде пулеметной ленты импортных презервативов с пупырышками, опустошая свой личный НЗ (неприкосновенный запас). А как же иначе?! На какие жертвы не пойдешь ради счастья своего друга?!