В училище свирепствует эпидемия коварной дизентерии — «дизель», который безжалостно выкашивает курсантские ряды с патологической методичностью. Каждое утро здоровых ребят остается все меньше, а заразившихся и обгадивших свои галифе все больше. Дизель уверенно набирает обороты, растет вширь и вглубь, постепенно и неуклонно превращая училище ВВС в позорную зону вонючего бедствия.

Дизентерия?! Фу! Как это мерзко и неэстетично! Болезнь грязных рук! Фи! Все военные такие грязнули, не иначе?! Мойдодыра на них нет! Стыдно болеть дизентерией! Стыдно, особенно в наши дни, да еще и в масштабах целого военного училища! Есть повод задуматься, кому следует.

Наша бригада из легендарного 45-го классного отделения бессменно днюет и ночует в училищной посудомойке — так называемой «дискотеке». Канул почти месяц беспросветной и хаотично-суетливой борьбы с дурнопахнущим заболеванием. Уже почти половина курсантов нашего училища ВВС валяется в трехэтажном изоляторе — «обсерватории» (от слова «серить»). От зеленых лимонов, лежащих в огромных 50-литровых бачках на входе в курсантскую столовую нас мучает противная изжога, вся приготовленная пища отдает морской солью. Сама курсантская столовая, все казармы и учебные корпуса провоняли хлоркой и лизолом чуть ли не до рвоты, до рези в глазах… Липкий лизол въелся в нашу форму уже на молекулярном уровне и его запах преследует постоянно. Никакой одеколон не в силах перебить его специфичное амбре.

В училище фактически никто не учится, т. к. половина курсантов уже благополучно обосралась и активно лечится, глотая всевозможные таблетки полными горстями, а другая половина — пока еще здоровая, скрипя зубами тащит все наряды, караулы и прочие подсобные работы. Через день на ремень — жестокий график, а куда деваться?! Кому сейчас легко?

Через день на ремень — это еще по-божески! А наша дружная компашка вкалывает в посудомойке вообще без права на смену и какой-либо отдых. Ибо, заменить нас просто некем. Все, кто пока еще на ногах, расписаны по другим нарядам и неотложным работам — ежедневную службу никто не отменял, воинская часть обязана полнокровно функционировать в любых условиях. Даже в момент поголовной эпидемии, обороноспособность страны зависит от боеготовности каждого отдельного воинского подразделения, которые в момент опасности для страны сжимаются как пальцы в единый кулак для нанесения сокрушительного удара по супостату. Поэтому, постоянная боеготовность — это закон! А какой ценой она достигается, это уже никому не интересно.

Парни валятся с ног, но не ноют. Тяжеленные сапоги давно разбухли от избытка влаги в помещении посудомойки и по вечерам не снимаются без помощи соседа, а с утра не успев высохнуть, надеваются только «с разбега» или после долгих прыжков на месте с целью утрамбовать распухшие ноги в мокрые сапоги.

От бесконечного таскания 50-литровых бачков с горячей водой из варочного цеха на второй этаж в посудомойку, наши руки непропорционально вытянулись ниже колен. Прямо как у обезьян. Обратно со второго этажа на первый таскаем тяжеленные бачки с объедками, руки становятся еще длиннее и почти волочатся по полу. Кожа многократно ошпарена кипятком, а так же разъедена агрессивным «посудомоем», хлоркой и вонючим лизолом. Глаза почти у каждого курсанта неоднократно «обварены» паром, который бурно вырывается из под крышки огромного электрического котла, когда огромным половником черпаем кипяток в бачки для мытья посуды, но никто не скулит и не ропщет.

Ребята напоминают роботов, которые отключили свое разумное сознание вместе с эмоциями и тупо выполняют монотонно-выматывающую работу. Всем тяжело! Вот именно поэтому никто и не ноет, т. к. тяжело всем, а не только тебе любимому.

Еще повезло, что не попали в обслуживающий персонал «обсерватории», там уже точно хватанули бы прилипчивую заразу и свалились бы на пустующие койки, пополняя бесконечную очередь к ближайшему туалету.

«Двойка» — Вторая рота нашего 1-го учебного батальона, которой выпала «почетная обязанность» исполнять роль санитаров, несет катастрофические потери. Ребята падают один за другим. Тихий ужас! А ведь на их месте могли бы оказаться и мы! Упаси Господи от такого сомнительного «счастья»!

В караулах, куда личный состав заступает через день, курсанты от хронического недосыпа, начинают путаться в порядке заряжания и разряжения оружия. Все чаще ночую тишину разрывает короткая автоматная очередь — опять кто-то из ребят клюнул носом и передернул затвор АК-74 до момента отсоединения магазина с патронами. А там следует контрольный спуск и нате вам, дорогие товарищи — несанкционированный выстрел и пара-тройка пуль кучно летят в ближайший пулеулавливатель. Хорошо, что именно туда, а не куда-нибудь мимо… в сторону мирно спящего уральского города… тьфу-тьфу, стучу по дереву.

Поэтому, как ни крути, а гораздо предпочтительней пахать день и ночь, стоя по колено в воде, разлитой на скольком полу …и погрузившись почти по пояс в ванну с раствором «посудомоя» и лизола. Нежели бегать от провонявшей койки до обгаженного чуть ли не до самого потолка туалета в обсервации-резервации и серить дальше, чем предельная дистанция полета тактической ракеты с химической боеголовкой. А потом еще стоять в позе «бегущего египтянина» — с задранной гимнастеркой и спущенными штанами, покуда очередной эскулап-докторишка из училищной медсанчасти будет скрупулезно копошиться длинной палкой с куском ваты на конце в твоей персональной заднице в поисках коварного возбудителя проклятой дизентерии. Короче, полный 3,14здец, а не перспектива! Из двух зол всегда выбирают меньшее, не так ли?! Поэтому, посудомойка forever!

Как-то возвращаясь в казарму родной 4-й роты глубоко за полночь и еле передвигая опухшие ноги в мокрых и оттого неподъемных сапогах, мы застали дневального на тумбочке — парнишку из 41 к/о Игореху Трофимова за несколько необычным занятием. От беспросветной тоски, не иначе и чтобы окончательно не сойти с ума от обрыдло-бесконечного наряда по роте, курсант Трофимов повесил себе на шею гитару с оставшимися тремя струнами и, закатив глаза «под образа», самозабвенно наигрывал нетленную композицию «Игги Поп», смысла которой никто из нас не понимал. Но там были до боли знакомые слова, типа: «Эй, деффка!». Такие приятные для ушей любого курсанта.

Честно говоря, у него получалось весьма недурственно. Что ни говори, а в армейке в избытке по-настоящему талантливых ребят, которые могли бы заслуженно блистать на эстрадных подмостках, но почему-то выбрали для себя далеко не самую денежную, а в последнее время не очень уважаемую в обществе профессию?! А всё любовь к Родине, не иначе?! Причем, безответная и зачастую несчастная…

Дневальный по роте сидел на тумбочке, покачиваясь всем телом в такт замысловатой мелодии. При этом, еще периодически отстукивая пальцами на треснувшей деке гитары соло ударника, одновременно не переставая виртуозно бренчать по откровенно дребезжащим струнам в количестве аж, трех штук. Обалдеть?!

Оригинальный состав «Игги Поп» удавился бы от приступа острой зависти, если бы услышал данную интерпретацию своего всемирного хита с ключевой фразой «Эй, деффка» в исполнении курсанта 4-й роты Игорехи Трофимова.

Вяло среагировав на хлопок входной двери и наши по-стариковски шаркающие шаги, дневальный лениво открыл один глаз и, увидев Витю Копыто, не прекращая терзать разбитую гитару, монотонно пробубнил, причем исключительно в такт музыке.

— Копыто, танцуй! Тебе посылка! Если будет домашний харч или любая спиртосодержащая жидкость хотя бы на пару градусов выше водопроводной воды, я завсегда помогу употребить и то и это… Эй, деффка, ааааааАААааааа…

Витя Копыто равнодушно послал дневального по роте по общеизвестному адресу и вытянул из под его задницы серую почтовую квитанцию. Жадно пробежав глазами по адресу отправителя, откровенно уставший Витя, заметно помрачнел еще больше. Получив квиток на посылку из дома, курсант Копыто не выказал даже намека на какую-либо радость. Зато наша бригада, откровенно задрюканная монотонной работой за текущий день и весь предыдущий месяц, заметно оживилась в предчувствии скорой перспективы полакомиться какими-нибудь домашними вкусностями.

Киевлянин Лелик Пономарев, зацепив указательным пальцем тщедушную тушку Копыто за поясной ремень и ласково заглядывая в его глазенки сверху вниз, с нескрываемой нежностью в голосе, мягко буркнул.

— Хоть пожуем чего домашнего… А, Витек?! Пожуем ведь?! А то столовская дрянь уже никуда не лезет… ни в горло, ни в задницу. Одни лимоны чего стоят?! Брррррр! Хочешь, завтра я свой лимон тебе подарю? К чаю…

— Пожуем, пожуем… без вопросов. Эх…

Лелик недоуменно глядя на откровенно потухшего Витю и не понимая его красноречивого образцово-удрученного состояния, меняя тембр голоса еще на более максимально-душевный, мурлыкающе-вежливо поинтересовался.

— Из дома посылочка, Витенька?! Вес какой?

— Угу, из дома… от жены. Вес?! Вес 20 кг.

Оп-паньки! Услышав неожиданный ответ с ключевым словом «жена», засыпающая на ходу курсантская братия заметно оживилась.

— От жены?! Слышали парни?! От жены?! Жена — это… ЖЕНА! Понимать надо! Витя, завтра рэксом гони на почту и тащи посылку прямо в столовую. Посмотрим, что тебе молодая ЖЕНА прислала. Проинспектируем так сказать, степень и уровень ее заботы о молодом и горячо любимом супруге, хе-хе…

Дневальный по роте, продолжая монотонно бренчать на трех уцелевших струнах раздолбанной гитары, уже как на арфе, не переставая тупо бубнить «эй, деффка», вставил свою весомую реплику.

— Карантин, парни! Забыли, что ли? Все посылки надлежит вскрывать только пред строгими очами старшины роты или в присутствии дежурного офицера! Продукты и все отдаленно похожее на съестное, включая консервы и прочую консервацию, изымаются под чистую в фонд ближайшей мусорки и безжалостно уничтожается в канцелярии роты в присутствии хозяина продуктов, дабы треклятый дизель не плодился и не множился… во как! Эй, деффка… ааааааАААааааа…

Тут уж на правах старшего в команде курсантов-посудомоек, пришла моя очередь выказывать свое пролетарское возмущение.

— Вот, ёпт! У себя дома, что-то мы этим сраным дизелем никогда не болели, а если и обсерались, то явно с пережору незрелыми фруктами и никак иначе. И даже не слышали про подобную дрянь… а тут идеально стерильные и категорично пользительные для здоровья наших организмов домашние продукты, присланные из дома заботливой мамой… пардон, МОЛОДОЙ ЖЕНОЙ и в мусорку?! Вот уж хрен! Завтра тайно вскроем посылку в ближайших от почты кустах, что надо изымем и заберем с собой, а ящик заколотим взад. Лелик все притащит в столовку, скрытно естесссссссно. А Витек демонстративно прогуляется в казарму и повторно вскроет ящик в каптерке у старшины. Остальные же прям с утреца запряжемся таскать горячую воду, чтобы после всеобщего завтрака каши из хлорки, сваренной на лизоле, опять долбанные диски елозить. Дискотека, твою мать, вот романтика…?! И когда ж она только закончится?! И ради этого беспросветного дерьма надо было ехать за тридевять земель и поступать в военное училище?! Ухулеть какое счастье?! Сказал бы кто раньше?! Эх, мамочка… То дизель, то желтуха, то вши, то туберкулез… Просто йопнуться от вселенского восторга! You are in army now, парни!

С огромным трудом разувших и частично раздевшись, в полуобморочном состоянии мы попадали в койки с давно провисшими пружинами даже не умывшись на ночь. А какой смысл?! И так целый день копошимся в воде насквозь промокшие, высыхать не успеваем! Будем считать, что априори чистые… Мокрые — значит чистые! Такая вот бронебойная логика.

Проспав до команды «Подъем», с утра пораньше, в соответствии с ранее утвержденным незамысловатым планом мы разделились на две группы.

Пока разводили «посудомой» в древних эмалированных ваннах, приспособленных для ручной мойки больших объемов посуды, и таскали из варочного цеха горячую воду, с училищной почты притопал Лелик Пономарев с вещмешком на плече. Его смуглая физиономия светилась от счастья как «Прожектор перестройки».

— Пацаны, живем! Витькина жена… не знаю как там… в профиль, в анфас… и как у нее обстоят дела с прочими тактико-техническими характеристиками, типа рост, вес, размер бюста и все такое, но хозяйственная, заботливая и по-бабски мудрая, бля буду… Просто сокровище и ангел воплоти!

— Чего это ты разошелся на неслыханные комплименты и дифирамбы в адрес чужой жены к тому же, Леля?! С какого полового члена?!

Киевлянин, улыбаясь образцовым голливудским смайлом от уха до уха, театральным движением расстегнул гимнастерку и вытянул из-за ремня толстенькую резиновую грелку. Самую обычную медицинскую грелку грязно бордового цвета… но раздутую до неприличия.

— Ву-а-ля! Коньяк!

Мы дружно взвыли от поросячьего восторга, не в силах сдержать свои бурные эмоции. Ай, какая умница, женушка Витьки Копыто! Вот удружила! Вот услужила! Многократно расцеловали бы руки и все остальное, несмотря, что чужая жена… и задушили бы в объятиях… искренней благодарности, естественно и никак иначе.

Лелик, довольный произведенным эффектом, неспешно развязал вещмешок и под наши многочисленные возгласы и самые искренние комплементы Витькиной жене, а так же обильное слюнотечение, начал вытаскивать дефицитные деликатесы.

Чего там только не было?! Четыре палки сухой копченой колбасы, витые круги сногсшибательно-ароматной домашней колбаски, заботливо замотанной в марлю с пропиткой, полновесный шмат нежнейшего сала с чесночком и тмином, завернутый в пергамент, объемный свиной желудок под завязку забитый мелко-резанным жарено-копченым мясом и залитый нежнейшим смальцем и т. д. и т. п.

Могучий киевлянин, смеясь и зубоскаля, рассказывал, что Витька Копыто потащил в роту на скрупулезный санитарно-пограничный досмотр дотошному старшине, почти пустой посылочный ящик, в котором на самом дне сиротливо болталось пару носовых платков, шерстяные носки ручной вязки, семейные трусы из ситцевой ткани в мелкий горошек и …все!!! Хе-хе!

Пока мы отмывали посуду в ускоренном режиме, был послан гонец в хлеборезку и в овощной цех. Наша бригада лихорадочно готовилась к грандиозному пиршеству. При этом, не переставая восхищенно отзываться о прозорливости молодой Витькиной жены, которая услужила, так услужила, положив в посылку именно то, чего так не хватало курсантскому желудку, утомленному до полного отвращения однообразной казенной пищей с преимуществом отвратного бигуса. (см. «Бигус»)

Вскоре в столовую прибежал взъерошенный Витя Копыто, похожий на тореадора, неоднократно изнасилованного разъяренным быком прямо на арене при проведении очередной корриды.

— Ёпт, зубоскалите, да?! А старшина смотрел на меня как на полного долбоеба! А как иначе?! Посылка на 20 кг., а на дне пустого ящика две тряпки сиротливо болтаются. Мерзлов пригрозил, что если в казарму пьяными приползем или хотя бы с остаточным запахом, то лично всем очки развальцует похлеще, чем в обсерватории. И анализ на «дизель» шомполом от автомата соскабливать будет или даже шваброй… аж до самого горла… во, как! А потом еще и на гауптвахту сопроводит… недельки на две.

— Вот и чудесненько, хоть отдохнем от этой «дискотеки» и выспимся в волю.

— Хрен там! Все аресты раздаются авансом, а сидеть будем, когда с дизелем разделаются.

— Фигово! Спать охота, аж глаза режет! Будто и не ночевали сегодня, а под веками словно по килограмму песка… или стекла битого…

— Глаза режет потому, как паром обварили, когда воду из котла черпали. Хорошо хоть в медсанчасти тетрациклиновый гель под веки положили, а то совсем тоскливо было бы…

— Ладно, завязывай трындычать, парни! Раньше управимся, раньше поедим по-человечески. Предлагаю, бухло и жрачку оставить на ужин! Все «за»?!

В этот день мы пахали особенно рьяно. Объедки сгребли и вынесли в бочку для отправки на училищный свинарник. Несколько сотен пятилитровых бачков для первых и вторых блюд, а также тысячу тарелок отмыли с поразительной скоростью. Нам не терпелось завершить обрыдлую работу побыстрее и всласть насладиться изысками домашней пищи… не говоря уже об объемной грелке с коньяком. Мысли и грезы с предвкушением знатного ужина с божественным коньяком уже заранее согревали наши сердца и наполняли рты обильной слюной.

Все вкалывали как проклятые без перерывов на отдых и перекуры. А после обеда даже не пошли посидеть традиционные минут 20-ть на трубах теплотрассы, ловя ускользающее уральское солнце, нарушив устоявшуюся процедуру, выработанную за текущий месяц бессменного наряда.

Под вечер вся текущая работа была завершена, тарелки и бачки заняли свои места на полках для просушки. Их поверхность при проведении пальцем образцово скрипела, и ослепительно сияла. Вся посуда была отмыта на славу.

После общего ужина в практически пустой столовой накрыли роскошный стол. Трясущимися от хронической усталости и нетерпения руками быстро нарезали нежнейшее сало тонкими полупрозрачными ломтиками, жареную колбаску накромсали большими аппетитными кусками, красиво разложили мясное ассорти, нарезали кружками свежий лучок, в центр стола поставили скворчащий противень с жареной картошечкой. Красота! А запах?!

Остальные ребята из наряда по столовой и по хозяйственным работам с нескрываемой завистью издали поглядывали за нашими суетливыми приготовлениями. Увы, но «Боливар не вынесет двоих», сегодня на нашей улице праздник, простите парни! Надо было удачно жениться в летнем отпуске… или женить ближайшего друга, гы-гы!

Заботливо спрятав объемную грелку за пазухой, Лелик весь день согревал коньяк своим крепким мускулистым телом. На предложение Вити Копыто, засунуть грелку в проточную холодную воду, киевлянин, важно надув щеки и солидно нахмурив брови, прочитал подробную и увлекательную лекцию, что коньяк пьют неохлажденным, а исключительно теплым, чтобы он в полной мере раскрыл свой неповторимый букет и порадовал насыщенным вкусом. Попутно Лелик Пономарев поведал, как правильно пьются белые и красные вина. Как их надо подавать на стол и чем закусывать. Как хранить, когда открывать, когда разливать и все такое… Коньяки и прочие благородные напитки надлежит хранить исключительно в стеклянной посуде, дабы не портить их божественные вкусовые качества …а не в кондовой резиновой грелке…

Познавательная лекция Лелика неожиданно прервалась на самом увлекательном месте после нашего единодушного обещания утопить господина лектора в ближайшей ванной с концентрированным «посудомоем», ибо слушать подобное весьма вредно для курсантской психики, не избалованной великосветскими изысками. А так же вредно и для здоровья, т. к. концентрированная слюна стекала в наши желудки буквально ведрами, разъедая слизистую оболочку и грозя обеспечить всех присутствующих прободными язвами, причем возникшими исключительно на нервной почве.

Столько нюансов и соблазнов в гастрономическом мире, обалдеть?! К тому же нам было глубоко наплевать на всевозможные условности избалованных гурманов, т. к. банально хотелось ЖРАТЬ!!!

То, что коньяк был прислан в резиновой грелке, которая радикально испоганила его вкусовые качества, нас особо не трогало. Главное, что коньяк был! Был и все тут! А это — самое лучшее средство для дезинфекции курсантского организма, функционирующего в плотном окружении всевозможных мерзопакостных бактерий, агрессивных вирусов и прочей заразной дряни. Так что пусть хоть слабое, но моральное алиби у нас было. Пить или не пить?! — такой вопрос даже стоял на повестке дня. Естественно, пить!!! Хотя, честно говоря, во времена Горбачевской антиалкогольной истерии даже за еле уловимый запашок, все мы рисковали мгновенным отчислением из училища ВВС без права на восстановление. Такова селява, увы. Но кто не рискует и не пьет, тот уже занял свое персональное очко в туалете обсерватории — правда жизни и наши реалии, два раза увы!

И вот наконец-то с заходом солнца в пустой училищной столовой начался праздник чревоугодия. Иначе говоря, алчный жор! Коньяк из медицинской резиновой грелки разливали малыми дозами по стандартным армейским эмалированным кружкам. Вдыхая пьянящий аромат душистого напитка, мы быстро заглатывали золотистую жидкость, и жадно закладывая за щеку очередной кусок деликатесных изысков, ребята не забывали восторгаться вкусовыми качествами восхитительной пищи. Воздав заслуженную хвалу и коньяку и всем присланным яствам, мы в который бесчисленный раз дружно изошли на пьяненькие восторги, передавая свои искренние сердечно-душевные благодарности молодой супруге Вити Копыто, которая обеспечила нам такой изысканный и сытный ужин.

Витя Копыто громко чавкал и только молча кивал в ответ на восторженные реплики в адрес его дражайшей половинки. Когда крепкий коньяк радикально согрел нашу кровь и весьма прилично затуманил мозги, стремительно понижая границы общепризнанных условностей и всевозможных приличий, Лелик затронул щекотливую тему, которую все курсанты 45-го к/о деликатно обходили стороной вот уже почти календарный месяц после окончания летнего отпуска. Несмотря на показную брутальность и нарочитую грубость, мы старались не тревожить душевное равновесие нашего друга.

— Витя, ты это… не томи, братан! Колись давай наконец, а то все парни уже столько версий твоей скоропостижной женитьбы обсосали, что хоть конкурс бредовых фантазий объявляй.

Витя смешно поплямкал своими мясистыми губами, торопливо дожевывая огромный кусок жареной колбасы и скорчил обиженно-дебильную козью морду, начал жалобно блеять.

— Только, чур не ржать, парни, ладно? Я влетел …просто пипец! Врагу не пожелаешь! Только никому…

— Неужели по залету женился?! Неужто умудрился за какой-то месяц девицу обрюхатить?! Или отголоски зимнего отпуска сказались?!

— Не совсем… Не перебивайте, а то ничего не скажу… самому стыдно…

— Нет уж, давай продолжай, дорогой ты наш человечище, а то мы и так целый месяц томились в догадках и безвестности! Ну?!

— Короче, в летний отпуск приехал домой. В первый же день картофана жаренного натрескался от пуза, мясца жаренного маманя наделала… ребрышки и баранью ногу…

Все парни, присутствующие при исповеди курсанта Копыто, невольно сглотнули набежавшую слюну и дружно возмутились.

— Хорош про харч травить, чучело! А то сейчас желудочный сок снова начнет с новой силой вырабатываться и все съеденное быстро переварит. Опять голодными останемся. Дай насладиться забытым ощущением сытости!

— Ребята, слушайте с подробностями, чтобы потом непоняток и кучи уточняющих вопросов не было! Второй раз повторять не стану… Да и самому про отпуск охота вспомнить. Приятно и стыдно одновременно… Эх! Итак! …закушал все это обилие вкусностей парой бутылок холодненькой водовки из морозильника. С батяней знатно тогда посидели! Да! Затем неожиданно потянуло меня на танцульки… типа, целлюлитом потрясти и все такое. Надел парадную форму чин по чину и пошел на местную дискотеку, куда еще в школьные годы захаживал и отрывался по-взрослому…

— А значки на грудь нацепил?!

Витя Копыто, уезжая в отпуск, выменял в роте кучу красивых значков от «ВСК-1» (военно-спортивный комплекс), до «Отличника ВВС».

— А то?! Полный иконостас нацепил, только «Мать-героиня» не надел. По пути встретил пацанов знакомых. Короче, то да се… Еще выпили. Где-то?! Не помню где… За встречу выпили, за военно-воздушные силы и все такое… Пришли на дискач… Танцуем. Я естессссссно высший класс показываю, а то новых танцевальных тенденций никто не ведает. Провинция, хуле?! Смотрю, девки местные ко мне в центр зала подтягиваются, все мои движения копируют. Типа, нравится… ну, я оторвался от души, хе-хе! Ох, как я там выдал?! Аж самому понравилось. Весь танцпол прям визжал от восторга!

— Так уж и визжал?!

— Не сумлевайтесь! Такие крендебубели выписывал, что сейчас хрен повторить смогу. Короче, был в соответствующем образе — Нуриев и Майкл Джексон в одном флаконе! Потом чего-то на перекур потянуло, хотя я не курю, как вы знаете. Но раз начал давить фасон, так уж до конца… Стоим курим… китель расстегнут, галстук висит на закрепке… все как полагается! Ну, а пацаны давай про бабс и про тили-тили выспрашивать. А я им и говорю, мол любую кобылу здесь могу зацепить и раскрутить на пару палкен штрассе. Они не поверили, давай сомневаться, типа я загибаю… слова разные обидные говорить. На слабо решили взять! А я пошел на принцип… Ну, и начал в зал орать…

— Что стал орать?!

— Нуууууууу, типа, потрахаемся?!

— Ты что, совсем идиот?!

— Примерно такие же ответы и были от девчонок на танцполе, мол, … «Что?! …ммммм… Дурак!!! …Идиот!!! … Кретин!!!» …и прочие нехорошие слова и совсем невежливые. А я кураж поймал… да и перед пацанами неудобно… Ну и давай в ответ орать: «Спокуха! Нет, так нет, будем искать!» Типа как в кино «Брильянтовая рука», где Семен Семеныч по магазинам шатался…

— Ну, ты дебил, Витя!

— Да ладно?! Выпил тогда много, ум за разум зашел, что ли?! Опять же, гусарская удаль и все такое, фасон давил…

— Продолжай, Витек, извини, что перебиваю…

— Опять ору, мол, потрахаемся?!

— В ответ…ммммм… ДА!

— Поздно! Будем искать! Типа, медленно ответила… надо быстрее соображать, гы-гы…

— Витя, тебе рожу твою лошадиную не расцарапали?! Мордуленцию пьяно-гусарскую не набили?!

— Офигели, что ли?! Копыто в Пилопедрищенске — это о-го-го!!! Имя! Копыто?! Каждый знает…

— Ну-ну?!

— Короче, одна кобыла меня подхватила меня под руку и пошли мы…

— Куда?!

— А хз?! Куда-то пошли?! К ней, наверное?! Мне тогда все едино было… помню, что на выходе с дискотеки читал стишок…

— Похабный?!

— Да как сказать? Все уже и не вспомню, но что-то вроде:

Тили-тили, трали-вали Переспать с тобой хотел бы Раздвигай пошире ноги…

— Витя, ну ты и дерево?! Просто офигеть?! После таких возвышенных стихов, твоя спутница должна была влепить смачную пощечину, и бросить тебя прямо там же, стихоплет Пилопедрищенский?

— Эх, лучше бы бросила! …утром проснулся в приличной квартире, с кошмарной головной болью, а во рту как будто стадо вонючих котов переночевало… Беее! Глядь, а рядом девка лежит и рукой своей …меня за шею обнимает, а губками в плечо уткнулась и сопит так сладко… Я присмотрелся к ней и чуть не завыл от ужаса! …и протрезвел мгновенно, факт!

— Такая страшная что ли?!

— Хуже!

— Что может быть хуже?! Местная блядина с шикарным набором венерических заболеваний?!

— Хуже, парни!

— Беззубая старуха с внуками, которые старше тебя в три раза?!

— Еще хуже!

— Куда уж хуже, Витя?! С мужиком, что ли переспал?

— Да ну вас, придурки! Тьфу-тьфу…дайте по дереву постучу.

— По голове себя постучи, чудило. А что прикажешь думать?! Не томи…

— Маринка рядом лежит… Понимаете?! Ма-рин-ка!

— И что?! Маринка?! Хм?! Что в этой Маринке такого страшного?! Одна нога другой короче и левый глаз фанерой заколочен?! Или это лучшая подруга твоей мамы?

— Да нет, парни, вы не понимаете! Эта Маринка — дочь заклятого врага нашей семьи и всего рода Копыто! О, как?!

— Ни хрена не понимаем! Поясни, Витя!

— Короче, оказалось, что я со своей очень дальней родственницей переспал. А с этими родичами наша семья вообще не знается. Никак! Категорически! И не общается во веки веков, вот так!

— Почему?!

— Лет сто назад, а может и еще раньше, хз… прапрапрапра…прадед Маринки мою прапрапрапрабабку спортил, а женился на другой. Вот и …

— А ты типа отомстил спустя сто лет, так?! Герой, не иначе?! Кровная месть в исполнении пьяного гусара Вити Копыто, офигеть… справедливость восторжествовала спустя пару веков, гы-гы, и ты сразу стал национальным героем клана Копыто и всего Пилопедрищенска в целом…

— Угу, только хрен там! У Маринки такой папа, что полный 3,14здец! Кто Маринку спортит, тот и дня не проживет! Убьет и не дрогнет! Маринка — его единственная доча, причем, охеренно любимая. Короче, вспотел я моментально, как будто в душе помылся, а полотенце взять забыл… Оделся быстро по-тихому, за 45-ть секунд как в армии приучили. Трусы и галстук в один карман сунул, майку в другой, фуражку подмышку, ботинки под другую… И решил свалить по-аглицки, не прощаясь, то есть…

— По-партизански типа?! Разумно! Нашкодил от души, нагадил по-родственному, спортил единственную дочку главного врага, вывел межсемейную вражду на новый уровень и тикать обратно в военное училище за колючую проволоку?! Браво, Витя! Очень грамотно и благородно! Извини, дорогой! Продолжай, пожалуйста…

— Так вот, оделся тихонечко, иду в носках, чтобы половицы не скрипели. Прошел мимо комнаты, где могучий храп Маринкиного папани раздавался, а дверь в прихожей на замок закрыта, и ключа в скважине нет?! Вот попадалово?! Нет, чтобы замок в дверь с «собачкой» врезать?! Оттянул ее и беги себе на здоровье… а там вали на вокзал и дуй на ближайший поезд… Короче, зашел на ихнюю кухню… второй этаж, думал, окно открою и спрыгну на газон. Не очень высоко, типа не сломаюсь… наша полоса препятствий по высоте почти такая же… А на подоконнике пятилитровая кастрюля борща стояла. Наверное, с вечера остывала?! Так спешил, что и не заметил… Короче, ставню раскрываю осторожненько и медленно, чтоб не скрипнула, а проклятая кастрюля фигак и падает прямо на пол… что ты будешь делать?! Хороший борщ, наваристый, жирный. Я запаниковал и заметался на кухне с перепугу. …сразу же поскользнулся на разлившейся жиже и как в кино про Чарли Чаплина заелозил по полу как корова на льду… Ноги разъехались, чуть ли не на шпагат… думал, что сейчас яйца порвутся… ну, и навернулся плашмя в самую лужу с борщом… мордой вниз. Пока падал, за скатерть на столе ухватился, типа зацепиться для равновесия… скатерть слетела, и еще куча посуды на пол попадало… Звон битых тарелок стоял?! Мама дорогая! Жуть! Мертвый бы проснулся…

Пока Витя рассказывал о своих похождениях, все ребята слушали, затаив дыхание, частично забыв про роскошный ужин на нашем столе. Как только Копыто сделал короткую паузу, чтобы набрать воздух в легкие и продолжить, мы просто взвыли от неописуемого восторга, представляя в красках живописную картину неудачного побега нашего некультяпистого друга. А Витя тем временем продолжил свою исповедь.

— Лежу себе весь в борще и осколках посуды …барахтаюсь периодически, пытаясь подняться, но безуспешно… и слышу: «Доброе утро, Витенька! Ну, здравствуй, племяш многоюродный! Как папа с мамой поживают? Не хворают ли?! Все ли благополучно дома? Решил в чужом огороде отметиться, козья морда?» Я аж зажмурился и замер… лежу и думаю, вот и смертушка моя пришла… Сейчас прямо в этом борще меня и замочат… в качестве гарнира или яйца оторвут …на десерт… Маринкин папа на флоте служил и там к гиревому спорту пристрастился… слоняра, шо пиндец… шкаф, хрен обхватишь! Маринкина маманя чего-то там загалдела, я уже не вникал в суть и смысл… А тут еще и Маринка прибежала …в коротком халатике вся такая и давай родаков своих строить: «Папа, мама, мне на ваши родовые обиды глубоко до сраки! Мне Витька Копыто еще в школе нравился… давно мол, по нему сохну. Люблю я его и замуж только за него пойду, хоть стреляйте»…

— Обалдеть раскладец! И чего дальше?!

— А ничего! Меня из ихнего дома не выпустили, пока штамп в «Военный билет» не тиснули. Ейная маманя — теща моя теперешняя то есть, в облисполкоме какая-то шишка, папа в райпотребсоюзе, дядя — завсклад, тетя — завмаг, короче, семья в авторитете и в полном порядке. Пока моя форма стиралась, сушилась и гладилась, ее папаня сказал, что позора и прелюбодеяния в своей семье не потерпит и тот, кто с его дочей переспал, тот ее мужем и станет, а ему зятем, соответственно. Мол, нех тут блядство разводить, а его авторитет и мужицкую гордость на посмешище выводить, несмотря, что наши семьи в контрах на веки вечные… Раз такой повод для примирения подвернулся, то и грех его не использовать. А кто старое помянет… Короче, пришел я домой только вечером… пришел в новом костюме, который мне новая теща подарила, пока китель и брюки от жира отстирывали… пришел, чтобы своих предупредить, а следом уже и родственнички подъехали. Типа свататься, но наоборот — не жених к родителям невесты, а родители невесты к жениху. Моя маманя охала и ахала, папа тоже радости особой не выказал… затрещину такую влепил, что у меня в глазах калейдоскопы закружились, и в обоих ухах почти неделю гудело. Хорошо еще, что мне уезжать скоро, отпуск всего месяц, а то папаня весь портрет бы мне радикально попортил от такой нескрываемой …радости. Свадебку сыграли быстро… скромненько, но с размахом — почти весь город был. Короче, типа помирились все… особенно, после третьей рюмки …почти все тосты только за это примирение и были… А еще, что Маринка будет род Копыто прибавлять, нам наследников рожая …и не будет нам лучше родственников во веки вечные, нежели ее родичи. Все плакали то ли от счастья, то ли от горя, хрен его разберешь?! Мои мама с папаней все равно недовольные остались. А ихние братья и сестры — тетки и дядьки мои значит, все как один, меня ублюдком и предателем величают… и чуть ли не в рожу плюют. Вот в чем проблема и стыдуха…

— А ты прямо со свадьбы в бега не хотел податься?! Типа, за поруганную честь единокровной бабульки отомстил и деру?! Семейный герой и сексуальный мститель, гы-гы…

— Куда уж там? Маринкиного папу надо знать! Он, бляха-муха, из под земли достанет и яйца оторвет… А все остальное в морской узел завяжет, даже поссать не получится. Опять же, нас расписали по закону, «Свидетельство о браке» выдали и все остальное… как полагается… Короче, наша столетняя вражда закончилась весьма скоро и неожиданно, но в глазах моей родни я все одно — предатель …твою мать! Эх, опозорил весь славный род Копыто! Прапрапра…прабабка наверное в гробу перевернулась?!

— Витя, а у невесты фамилия какая была до замужества?! Вот ты — Копыто, а она часом не Капулетти?! Или все-таки Монтеки? Огласи уж, если не секрет.

— Какие на хрен в Пилопедрищенске Монтекарлы с Капучинами?! Маринка Подковкина она …а теперь Марина Копыто!

Толпа курсантов, на время забывшая про выпивку и деликатесы, снова громогласно заржала…

— Маринка Подковкина Витьку Копыто подковала, гы-гы-гы… обоссаться?! Во совпадение?!

Витя Копыто демонстративно набычился, и комично надул свои пухлые щеки. А затем, тяжело вздохнув, выдал следующее.

— Кстати, свидетелями на свадьбе были Миха Кузнецов и Натаха Гвоздева. Прикиньте, ребята?! Действительно, хренотень какая-то?!

Стены курсантской столовой в очередной раз вздрогнули от оглушительного хохота, который громогласным эхом разносился по пустым залам. Почти до самого утра мы сидели и обсуждали обстоятельства неожиданной свадьбы нашего общепризнанного «ходока» и завсегдатая женских общежитий, который весьма нетривиальным способом оказался в немногочисленных рядах «женатиков» 4-й роты.

з. ы. Стоит отдать должное Марине, Витя получал подобные посылки с завидным постоянством — раз в две недели. К нашему неописуемому удовольствию, естественно.

з. з.ы. Похоже, что молодая жена действительно искренне любила Витю Копыто и всячески заботилась о своем муженьке …или пыталась загладить вину своего прапрапра…прадедушки перед Витькиной прапрапра… прабабушкой, кто знает?!