Идет самоха — самостоятельная подготовка после окончания плановых занятий. Письма домой написаны, конспекты почитаны, спать чего-то не хочется, домино и карты надоели. Лето, жара, окна в аудитории открыты настежь, но сквозняка фактически нет. Безумно хочется купаться, но ближайшее озеро находится за колючей проволокой, окружающей наше авиационное училище в два ряда, а сбегать туда — есть самовольная отлучка со всеми вытекающими последствиями (внеочередные наряды, а то и уютная камера училищной гауптвахты). В принципе, ничего страшного, но жара такая, что куда-либо бежать — моветон! Потом будешь потный и вонючий как полковая лошадь, и какой смысл бежать купаться?! Лениво.
Комсорг 45-го классного отделения мудрая птица Филин (фамилия у него такая) вальяжно взгромоздился на трибуну с ликом В.И.Ленина на торцевой части, заботливо и скрупулезно изготовленного из шпона разных пород дерева. Тяжело вздохнув, Серега Филин разложил на трибуне «подшивку газет» — набор периодической печати и с равнодушно-брезгливым выражением своего деревенски-простецкого лица, утомленно пробубнил.
— А теперь, дорогие мои товариСТЧи, прослушаем кратенькую двухчасовую политинформацию о положение дел в окружающем мире в целом и в странах загнивающего капитализма в частности…
Толпа курсантов, откровенно страдающая от безделья, жары и персонально-коллективного приступа лени, недовольно загудела.
— Серега, да ну нах… Поспи лучше, завтра в караул заступаем, опять полночи будут дебильные проверяющие мозги сушить и тревогами дергать! Импотенты хреновы! Нет, чтобы женушек своих образцово-показательно ублажать, они по ночам шлындают… Идиоты! Имея дома личную голую женщину с которой можно таааакое сотворить, они курсантам мозги *бут?! Ну, не извращенцы?!
Невозмутимый уральский увалень, не меняя выражения лица и интонации голоса, монотонно продолжил.
— Пацаны, данная бредовая идея политического воспитания подрастающего поколения будущих офицеров, то есть всех вас, я так понимаю, придумана не мной лично! Я еще умишком не тронулся, поверьте на слово. Инициатива такой муйни идет «снизу» — от небезызвестного вам лунатика с фамилией Конфоркин (комсорг 4-й роты) — дурачина знатная, в представлении и дополнительной характеристике не нуждается. (см."Комсомольский вожак") Более того, данная хренотень поддержана «сверху» — главным политрабочим нашего многострадального училища полковником Боргударовым (зам. генерала по полит. части). И самое противное — политотдел училища поручил кафедре ППР (парт. полит. работа) взять на особый контроль и скрупулезно проверить проведение данного эпохального мероприятия в идеологически-выдержанных рамках. О, как?! Посему никого не принуждаю, самому лениво, но прокомпостировать вам мозг и поглумиться над остатками интеллекта все равно придется. Кто хочет, пусть спит, учит, дрочет, я вам мешать не буду! Итак, поехали…
Не повышая голоса и не используя никаких ударений в словах, а так же каких-либо интонации, курсант Филин начал читать «по диагонали» хаотично выбранные статьи из газет «Правда», «Красная звезда» и т. д.
Честно говоря, никто из ребят вообще не слушал, чего там наш любимый комсорг монотонно бухтел про «космические корабли, бороздящие просторы Большого театра». А Филину и не надо было, чтобы его кто-то слушал, очередное мероприятие «для галочки», не более того.
Пока Серега брезгливо листал газеты и чего-то там мямлил, подавляющая часть 45-го к/о скучковавшись в плотную группу с критической массой, коллективно просматривала иностранный журнал откровенно порнографического содержания.
Журнал был неприлично древний, что … дерьмо давно вымершего мамонта, без обложки, поэтому его название нам было доподлинно неизвестно. А это и неважно, т. к. в те стародавние времена построения развитого социализма (именно, «развитого» — было такое помпезное определение) любой журнал с обнаженными телесами включая гениталии, неизменно фигурировал как «Плейбой», независимо, что это мог быть и «Пентхаус» или какая другая литература с подобным содержанием. Неважно, «Плейбой» и все тут! Сиськи есть?! Значит «Плейбой» — игривый мальчик или шалунишка, хе-хе!
Краска на страницах журнала сильно потерлась, некогда блестящий глянец местами потрескался и осыпался. Некоторых листов вообще не хватало, выдрали неугомонные особи — горячие парни с южных рубежей нашей необъятной Родины, не иначе. Выдрали естественно для проведения регулярных пододеяльных актов страстного рукоблудия на фоне игривого лика заокеанских красавиц с пышными прелестями, возлегающих в соблазнительно-откровенных позах…
Этот журнал был неустановленного года выпуска и вероятно попал в периметр нашего училища после очередного отпуска, когда какой-то неизвестный курсант привез образчик сладкой жизни с Западной Украины. А может, приобрел на легендарном Привозе в славном городе Одессе(на котором все есть, включая последний образец атомной бомбы — так говорят одесситы, но я не проверял) или выменял у моряков в портовом городе Прибалтики, Дальнего Востока или еще где, кто знает?!
Тем не менее, не смотря на замызганно-потрепанное состояние и неизвестный год выпуска, данный журнал хранился весьма бережно и трепетно, передаваемый выпускниками «по наследству» младшим курсам с нескрываемым пиететом, похотливым вожделением и с плохо скрываемым огорчением. Мол, жалко отдавать, но традиция — это святое! Берите, школяры, учитесь, но в меру — не сотрите руки до костей и кровавых мозолей. А в идеале, применяйте полученные знания на практике со своими подружками! Короче, не будьте лохами, да здравствует половое воспитание и сексуальная революция! Ура, товарищи!
Голос комсорга Филина периодически тонул в восторженных и мечтательных репликах курсантов, рассматривающих загорелые женские прелести и комментирующие те или иные позиции.
Выполняя свой патриотический долг по идейному воспитанию курсантской братии, Серега был лишен приятной возможности лицезреть обнаженные женские тела, причем, во всех откровенно-головокружительных подробностях.
На центральном развороте этого замечательного журнала находилось огромное расчудесное фото очаровательной блондинки, с воздушно-объемным начесом на прелестной головушке, с ярко накрашенными губками и бархатисто-загорелой кожей, у которой из одежды были лишь разноцветные гетры выше колен для занятия аэробикой (в те времена архимоднючее увлечение). Эта соблазнительная любительница аэробики с весомыми аргумента не менее 5-го номера занимала позицию… мммм… «а-ля-кревет», «доги-стайл» или если чисто по-русски — «раком», кому как будет угодно. А сзади, обхватив ее за талию своими волосатыми и мускулистыми руками, трудился раскачанный мачо — очевидно, личный тренер по аэробике, проводящий дополнительное занятие с отстающей спортсменкой?! Все может быть, не так ли?!
И вот на фоне этой соблазнительно-живописной картины, от вида которой у всех присутствующих в аудитории курсантов (за исключением комсорга Филина, естественно, который тупо подпирал трибуну и листал обрыдлые газеты) перехватило дыхание, а с губ синхронно сорвался не то крик отчаяния, не то завистливый стон.
— На его месте должен быть я!
…наш общепризнанный и бессменный «генератор» сногсшибательных и гениТальных идей, ЕвГений Ящиков неожиданно выдал очередную эпохальную идею.
— Мужики! А давайте…?! Давайте, Серега Филин будет читать заголовки статей и передовицы газет, как реплики и названия к данной фотке. Мы еще в школе нечто похожее делали, когда в КВН играли. Было смешно…
И понеслось! Комсорг Филин громко и внятно озвучивал название очередной статьи, а остальные курсанты дружно пялились на цветное фото с блондинкой в гетрах и раскачанным мачо…
«Генеральный секретарь лично приветствует победительницу социалистического соревнования Ивановского текстильного комбината!»
«Перестройка и ускорение в действии!»
«Критика отстающих выходит на новый уровень!»
«Гласность постепенно набирает обороты!»
«Тревожный инцидент на советско-китайской границе!»
«Город N готовится к рождению миллионного жителя!»
«Позор и всеобщее презрение расхитителям социалистической собственности!»
«Повсеместно внедряются новые методы управления!»
«Торжественное награждение доярок колхоза «Путь Ильича»!»
«Вызов на соц. соревнование нашел правильный отклик!»
«Достойный ответ агрессору!»
«Инициатива снизу повсеместно приветствуется!»
«Сделаны правильные выводы на конструктивную критику!»
«Демарш неофашистов в Западном Берлине!»
«Елизавета—II посетила бывшие английские колонии».
«Необоснованные волнения профсоюза «Солидарность» на вервях в Польше подавлены силами народных дружин!»
«Недружественный жест Сальвадора с адрес Никарагуа!»
«Массовые беспорядки на улицах Лондона!»
«Ущемление прав и свобод в странах Северной Америки!» и т. д. и т. п.
Каждая реплика комсорга Филина, зачитывающего очередную передовицу газет, сопровождалась взрывом гомерического хохота. Увлекшись незамысловатой игрой в образы, мы потеряли чувство реальности. А зря! Ведь сразу за стенкой нашей кабинета была преподавательская кафедры ППР.
Дверь в аудиторию неожиданно открылась, и вошел преподаватель «Истории КПСС» майор Мочалкин — убежденно-фанатичный марксист-ленинец, не иначе. Хотя по нашему непредвзятому разумению — явный идейный показушник и просто неприятный тип.
Молниеносная попытка заныкать драгоценный журнал под парту успеха не имела. Нас банально застукали…
В течение получаса желчный политрабочий гневно потрясал в воздухе, свернутым в плотную трубку журналом «Плейбой» перед нашими бессовестными лицами. Майор Мочалкин клеймил нас позором, выносил мозг, тщательно пилил и резал вдоль, поперек и по диагонали… Визгу от него было как на пилораме.
— Как вам не стыдно?! Вы же поддались на западную пропаганду о сладком образе жизни, подрывающую устои социалистического государства в частности и коммунистической идеологии в целом. Это же форменный разврат! Вам — комсомольцам и кандидатам в члены КПСС недопустимо проявлять идейное малодушие и моральное разложение… Курсант Филин?! Ёпт, образцовый комсорг и допустил такой вопиющий факт политической близорукости?! Вы предатели! Да-да-да, вы все — предатели высоких идеалов марксизма-ленинизма! Это вам так не пройдет, обещаю!
Майор Мочалкин размахивал журналом как острой шашкой. И если бы мы были белогвардейскими офицерами, то наши буйные головушки уже давно покатились бы под его ноги, без вариантов. А пока слюна и желчь обильно летели в нашу сторону с перекошенных губ возмущенного майора.
— Сержант!
Валера Гнедовский незамедлительно показал свое наличие.
— Сержант! Доложите командиру роты о данном факте аморально-идеологического безобразия! А я изымаю данную подрывную литературу, заброшенную в нашу страну нелегальным образом, для передачи ее в политотдел училища. И запомните, у вас у всех будут колоссальные неприятности. Для начала я лично обеспечу вам проблемы при сдаче учебных дисциплин на нашей кафедре. Вы еще побегаете с пересдачей… Ух! Я вынесу вопрос на ученый совет кафедры с ходатайством перед партийной организацией училище образцово наказать всех и каждого, кто посмел прикоснуться к этой мерзости! Всех! …и каждого!
Ядовитая слюна обильно пенилась и текла в три ручья по выбритому до синевы подбородку откровенно истерящего политрабочего, накручивающего самого себя, дополняя безумный блеск в глазах, помноженный на праведный гнев образцового борца за светлое будущее пролетариев всех стран на планете Земля и ее ближайших окрестностях.
Громко хлопнув дверью, майор Мочалкин наконец-то удалился из учебного кабинета. Паники среди курсантов не было. Было единодушное желание максимально сдемпфировать возможные последствия, и постараться увильнуть от гарантированного наказания. Толпа обиженно загудела.
— Не, ну не мужик, что ли?!
— Да какой там мужик, импотент и политическая проститутка, как говаривал В.И.Ленин.
— Ну и чего будем делать, парни?!
— А чего?! До окончания самохи еще час…
— Вот идиоты, «учительская» за стенкой, а мы ржали как табун жеребцов перед кобылами.
В коридор учебного корпуса как самый маленький и незаметный был послан Саня Полимонов, типа на разведку. Официальная легенда прикрытия — в туалет, пописать. Через пару минут Полимон вернулся.
— Дверь открыта, в щель посмотрел. «Мочалка» в преподавательской один, сидит за столом и журнал наш листает. Глазенки горят, ручонкой за промежность себя периодически лапает и в ширинке штанов чего-то тискает?! Чуть ли не кончает, удот. Морда красная, слюнка течет как у кобеля перед случкой.
Сержант Гнедовский вскочил со стула, и нервно постукивая карандашом по своим передним зубам, обратился к Саньке.
— Полимоша, пошлындай в коридоре, а?! Похоже «Мочалка» — дежурный препод и всяко-разно должен по классам пройтись, самоху проверить, расход личного состава переписать. Не с «Плейбоем» же пойдет?! Как только выползет из «учительской», умыкни журнальчик, а?! Сашок, вся надежда на тебя! Сделаешь?!
Курсант Полимонов, осознав о грузе ответственности, свалившейся на его тщедушные плечики — спасение всего личного состава 45-го к/о от грандиозного и бессмысленного порева, причем на всех уровнях — от комсомольской и партийной организации, так и гарантированных «бананов» на экзаменах, важно надул щеки. Старательно ломая голос на авторитетно-уверенный басок, Полимон небрежно пробурчал.
— Сделаем! За своих парней рискнуть — святое дело!
Саня Полимонов начал прогуливаться по коридору учебного корпуса, совершая возвратно-поступательные движения от аудитории до туалета и обратно. Причем его маршрут пролегал в непосредственной близости от полуоткрытой двери «преподавательской».
Томительное ожидание растянулось минут на 20-ть, пока не вернулся наш разведчик-диверсант-добытчик.
— Ну?!
— «Мочалка» вышел на проверку, а дверь на ключ запер. «Плейбой» положил в ящик стола, второй сверху, правая тумба. Стол у окна, но дверь заперта…
Сержант Гнедовский прищурив глаза, быстро спросил.
— Окно открыто?!
— ХЗ?! Наверное, жара ведь…
Полимон еще не закончил фразу, как Валера Гнедовский скинул поясной ремень с тяжелой бляхой и шагнул на подоконник открытого окна.
Мы не успели ахнуть, как Валера уже стоял на тонком в полкирпича парапете по ту сторону окна и цепко держался за карниз. Лелик Пономарев только успел выдохнуть.
— Валера, 4-й этаж…!
Гнедовский задорно улыбнулся и, кивнув в сторону сбледнувшего курсанта Копыто, который замер с отвисшей челюстью, весело воскликнул.
— После незабываемого полета с Витькой Копыто, мне уже бояться нечего! Типа, «Здравствуйте, девочки!» Гыгыгыгы! (см. «Спорт и приметы»)
Витя Копыто, высунувшись в соседнее окно по пояс, периодически комментировал действия нашего сержанта.
— Дошел до окна учительской!
О том, что кульбиты нашего сержанта могли заметить офицеры училища, находящиеся на улице, в тот момент, как-то не принимались к рассмотрению. Все просто забыли, что внешняя сторона учебного корпуса по парапету, которого на 4-м этаже прогуливался наш сержант Гнедовский, выходила как раз на центральный плац училища. На котором, как правило, всегда были люди. Но на этот раз плац был девственно чист. Аллилуйя!
Все курсанты 45-го к/о, затаив дыхание, ждали успешного возвращения рискового парня… и только с победой (с журналом) и никак иначе.
— Залез!
Уф, добрался целым и не сорвался, уже неплохо! Время как будто замерло, а сердце билось так сильно, словно это я иду по тонкому парапету… Брррр!
— Вылезает! Нащупывает ногой парапет…
Все ребята опять замерли, опасаясь лишний раз громко вдохнуть или выдохнуть.
— Идет обратно!
Когда сержант Гнедовский показался в проеме окна, все парни спонтанно метнулись ему навстречу и, ухватив Валерку за что попало — за гимнастерку, за галифе, за волосы, за плечи, под мышки, рывком втащили во внутрь здания. Слава, яйцам, обошлось удачно!
Не успев отдышаться, взъерошенный Валерка, вытащил из-за пазухи изрядно помятый журнал и, отмерив ладонью левой руки по локоть правой, вскинутой резко вверх, злорадно усмехнулся.
— А вот ему!
И под дружный, но старательно приглушенный смех курсантской разбитной братии, добавил.
— Не свезло Мочалке подрачить на халяву. Пусть теперь на портрет Карла Маркса или на лик его бородатой жены Фридриха Энгельса онанирует. Идеологическая проститутка, хе-хе!
Через пару минут раздался сигнальный звонок — самоподготовка закончилась, и наше 45-е классное отделение организовано покинуло учебный корпус. На выходе с кафедры ППР нам попался майор Мочалкин, который многообещающе ехидно улыбался от уха до уха. Мол, дрожите и трепещите, ух как я вас…!!! Ага?! Сейчаззззззззззззззззз!!! Только упор лежа примем… с разбегу…
По пути следования в казарму, напряженные нервы слегка отпустило и мы, восхищаясь смелостью и решительностью нашего сержанта, дружно обсуждали, как вытянется мордуленция у похотливого майора, когда он будет хаотично перелопачивать все 54-е тома эпохальных работ В.И.Ленина в поисках заветного порножурнала с сиськастыми красотками. Лелик Пономарев громогласно бубнил.
— Пусть хоть удавится, но ничего не докажет, дурилка картонная, мочалка сраная! Его слова без предъявления «Плейбоя» — пустой звук, не более того! Дурашка! Пустобрех политический, не выгорело приобщиться к прекрасному. Так и не наберется уму-разуму, кроме рабоче-крестьянской позы ничему и не научится!
Шагающий в строю чуть сзади Лелика, Витя Копыто — казарменный страдалец а-ля-Казанова и завсегдатай близлежащих женских общежитий, удивленно выпучил глаза, услышав название неизвестной ему позы, которая по непонятным причинам пока еще не входила в богатый арсенал ярого приверженца «Камасутры» и прочих разнообразно-прогрессивных поз, позиций и остальных всевозможных акробатических изысков.
— А рабоче-крестьянская поза — это как?!
— Это когда мужик на заводе с молотом у станка, а она — крестьянка с серпом …в поле!
— Какой же секас без мужика?!
— Ну, в крайнем случае, морковку надергает или огурец с грядки тоже потянет…
— А дети?!
— Детей в капусте находят! Давно знать пора, придурок! У нас секса нет! Ты что, газеты не читаешь?! Гы-гы! Комсорг Филин, проведите-ка с идеологически близоруким элементом дополнительную политинформацию! Гы-гы! А то, чем ты, в самовольных отлучках занимаешься, Витенька — это капиталистический разврат чистейшей воды и аполитичное оскорбление чувства собственного достоинства морально-неустойчивых комсомолок в самой извращенной форме…
з. ы. Многострадальный журнал был заботливо сохранен в надежных тайниках казармы 4-й роты для грядущего поколения курсантов нашего авиационного училища.
И накануне нашего выпуска был торжественно передан делегации ушастых и прыщавых «минусов» — первокурсников с настоятельной рекомендацией, просматривать фотографии с наглядными актами откровенно бесстыжей и плотской любви, с одновременным озвучиванием передовиц периодической печати типа газеты «Правда», «Красная звезда» и т. д. и т. п.
з. з.ы. Кстати, попробуйте на досуге взять газету и соответствующее фото…