В каждом военном училище есть свои устойчивые традиции и неформальные ритуалы, которые не предусмотрены в Общевоинских Уставах. Но, тем не менее, давно прижились конкретно в данном ВУЗе, скрупулезно исполняются и трепетно передаются от предыдущего поколения к настоящему и завещаются будущему…
В некоторых ВУЗах, например, суконной бархоткой с пастой гоя или с асидолом натирают яйца и прочие выдающиеся гениталии у бронзового памятника коня до ослепительно-зеркального блеска. Где-то рисуют тельняшку на статуе великого морехода. Или перетаскивают тяжеленный якорь с одной стороны улицы на другую. Подводят красной краской зубы у мраморных львов, подпирающих шары перед штабом училища, типа «здесь грызут до смерти».
Во время «золотого карантина» выпускники везде и повсеместно выбрасывают телевизоры, «общественные» магнитофоны, усилители, колонки и прочую аппаратуру из открытых окон казармы. Ба-бах и все в мелкую пыль! Иногда на центральном плацу училища красят асфальт серебрянкой …или масляной краской рисуют гигантские детские картины «а-ля-солнечный круг, дети вокруг — это рисунок мальчишки…» Входные двери в родную казарму могут покрасить в розовый цвет или в какой-нибудь другой, но тоже яркий и броский (какая краска подвернулась в данный момент). На воротах гауптвахты наши парни набили предупредительную надпись по заранее заготовленному трафарету: «Не влезай! Убьет!» и «Добро пожаловать!» на двери кабинета коменданта училища (бесноватая особь, хотя чего удивляться — комендант). А еще: «Стучать круглосуточно!» на кабинете особиста в дальнем закоулке штаба. Кое-кто ловит бродячую собаку, прикормленную на училищной свалке и старательно пишет на ее боку яркой краской кличку своего комбата… типа ПИНОЧЕТ (польщенный таким вниманием комбат дает команду изловить собачку и тщательно побрить ее шкурку) …затаскивают лошадь на 4-й этаж казармы… заступают в последний наряд на хоз. работы в белых перчатках… и т. д. и т. п.
В нашем училище ВВС перед КПП был живописный пруд и естественно он не мог остаться в стороне от создания какой-либо «исключительно-нашей» традиции, связанной именно с его наличием. Курсанты не мудрствовали лукаво а, старательно наморщив дерматин на лбу и почесав репу, создали свою традицию, которая стала «визитной карточкой» конкретно нашего училища ВВС! И естественно центральной частью данного ритуала являлся училищный пруд. Итак.
Еще на первом курсе, в каждом учебном отделении из числа курсантов был назначен журналист, в обязанности которого входило ежедневное получение журнала классного отделения у дежурного офицера по главному учебному корпусу.
И этот парнишка бессменно, с краткими перерывами на отпуск, болезнь и наряды, таскает учебный журнал весь период обучения. Стоит заметить, что каждый журнал хранился в специальном деревянном контейнере-планшетке, с красивой витиеватой надписью: «45 к/о ВТА» (в нашем случае) и высококачественным рисунком самолета Ил-76, старательно выжженным казарменными умельцами на полированной поверхности деревянной планшетки.
В 45-м отделении журналист Юрка Макаркин добросовестно протаскал журнал с нашими оценками весь период обучения. Там были и двойки (по 220 штук в месяц) — на первом курсе, куда деваться, было… Были и круглые пятерки — на более старших курсах. И так вплоть до самого выпуска…
И вот, наконец свершилось — сдали последний гос. экзамен. И перед окончательной передачей классного журнала в учебный отдел училища на архивное хранение, 45-е отделение организованно построилось и под командованием сержанта Гнедовского, четким строевым шагом проследовало за пределы училища, прямо через ворота КПП (неприкрытая наглость, конечно, но уже плевать, скоро выпуск).
Курсант-первокурсник, стоящий дневальным по КПП, беспрекословно открыл нам ворота, и 45-е отделение беспрепятственно вышло на берег училищного пруда. Сержант Гнедовский четко скомандовал.
— Отделение, стой! Нале-Во! Равняйсь! Смирно! Курсант Макаркин, выйти из строя!
Юрка Макаркин рубанул идеальным строевым шагом, вышел из строя и повернувшись к личному составу отделения, принял командование на себя.
— Сержант Гнедовский, встать в строй!
Валерка Гнедовский четко выполнил команду журналиста и занял место в монолитном строе курсантов. Юрка Макаркин открыл журнал и начал зачитывать список личного состава 45-го классного отделения. Каждый курсант, услышав, свою фамилию, громко отвечал.
— Я!
Закончив перекличку, Макаркин замер в идеальной строевой стойке. Сержант Гнедовский, оставаясь в строю, вытащил коробок спичек и, зажигая спичку, подал команду.
— Курсант Макаркин, 45 секунд, ОТБОЙ!!!
Юрка Макаркин передав журнал курсанту из первой шеренги, начал стремительно оголяться, хаотично скидывая с себя парадную форму одежды… Молниеносно выпрыгнуть из ХБшки и сбросить сапоги за 45 секунд — без проблем, а вот расстегнуть все многочисленные пуговицы на рубашке, кителе и брюках, а также расшнуровать ботинки за короткое время, пока горит спичка, естественно невозможно ни при каком раскладе.
Спичка, пожираемая жадным пламенем, быстро почернела и погасла… только сизый дымок струился у самых пальцев сержанта. Стоп! …журналист остался в трусах, в одном ботинке и частично-расстегнутой рубашке.
Сержант Гнедовский бросил сгоревшую спичку на землю и продолжил командовать.
— Курсанты Копыто, Мирзалиев, Пономарев, Симонов, выйти из строя!
Мы четко выполнили его команду, с лихой и молодцеватой выправкой, старательно и театрально выполняя все строевые приемы.
— Спустить журналиста на воду!
— Есть!
Взяв Юрку за руки и за ноги, мы раскачали его тело и на «раз, два, три» зашвырнули далеко в воду. В момент касания Юрки Макаркина поверхности воды, личный состав 45-го отделения дружно заорал.
— Большому кораблю, большое плавание! Не заплывай за буйки!
Плюхнувшись в густую зеленоватую воду, густо заросшую ряской, Юрка всплыл и, громко фыркая как сытый бегемот, поплыл на середину пруда, куда сержант Гнедовский предусмотрительно зашвырнул фуражку журналиста.
В это время мимо нас в служебной «Волге» проезжал начальник училища. Сержант Гнедовский подал команду.
— Отделение, кругом! Смирно!
Мы повернулись лицом к генеральской «Волге», спиной к пруду и замерли. Через опущенное стекло в дверце машины было отчетливо видно, что наш старик всеми силами старается сохранить серьезно-важный вид и пытается хмурить брови, но его губы упрямо тянутся в непроизвольной улыбке. Шутливо погрозив нам пальцем, генерал проехал мимо, не останавливаясь.
— Кругом!
Наше отделение опять повернулось к поверхности пруда, в водах которого неуклюже барахтался Юрка Макаркин. Доплыв до своей фуражки, журналист ухватил ее зубами за козырек, как охотничья собака берет «апорт» или добытую утку и, поднимая приличную волну, поплыл к берегу. Выбравшись на берег пруда, курсант Макаркин под шутки и смех надел предметы одежды, оставшиеся сухими и встал в строй.
Традиционный ритуал: "Купание журналиста" был скрупулезно исполнен, Юрка Макаркин смыл все наши двойки в "священных водах" училищного пруда и процесс обучения в альма-матер благополучно закончен! Finita la comedia!
45-е к/о сохраняя четкое равнение и чеканя идеальный строевой шаг, двинулось в сторону училища. В монолитном строю, громко хлюпая мокрым ботинком и оставляя после себя влажные следы, шлепал журналист Юрка Макаркин.
Проходя мимо откровенно обалдевшего первокурсника — дневального по КПП, мокрый, но улыбающийся Юрка задорно подмигнул «минусу» (минус — курсант первого курса обучения, с одной курсовкой на левом рукаве кителя) «Минус», скорчив умилительную мордочку, жалобно воскликнул.
— Я тоже журналист!
Услышав такую реплику — фактически крик души на грани отчаяния, наше отделение разразилось дружным и многообещающе-зловещим хохотом, а Юрка Макаркин выкрикнул.
— Учись плавать, парень!
Дневальный по КПП не успел закрыть ворота, а навстречу нам уже двигалось очередное классное отделение из батальона выпускников, личный состав которого уверенно топал в сторону училищного пруда…
Традиция, куда деваться!
з. ы. Построившись перед главным учебным корпусом, мы стали ждать, пока частично мокрый журналист, с болотной ряской на влажной фуражке, зайдет в учебный отдел нашей альма-матер и уже «В ПОСЛЕДНИЙ» раз сдаст наш классный журнал на архивное хранение.
Пока мы стояли, ожидая Юрку Макаркина, нас переполняли смешанные чувства, от пьянящей радости до легкой грусти — мы опять повзрослели…