Вскоре после цэдээльской дискуссии “Классика и мы”, состоявшейся в декабре 1977 года и вполне открыто полыхнувшей новым костерком антисемитизма, Толя Жигулин, больше обычного белея лицом, прочел мне за столиком ресторана только что написанное им стихотворение:

Отдам еврею крест нательный,

Спасу его от злых людей…

Я сам в печали беспредельной

Такой же бедный иудей.

Это Анатолий Владимирович писал, бывший зек-колымчанин, отпрыск известного дворянского рода Раевских:

По дорогой моей равнине,

Рукой качая лебеду,

С мечтой о дальней Палестине

Тропой российскою иду.

Честь и любовь к России продиктовала поэту эти бесхитростные строки. Он прочел их мне одному из первых (так сказал сам), потому что знал, какие партийные и гэбистские тучи повисли надо мной, как организатором и ведущим то памятное многим писательское собрание.

Впервые после отсидки Толя появился в столице в 1964 году и зашел в “Московский комсомолец”. Мы напечатали его стихи, и они сразу были замечены.