Отпустив извозчика, Макс с интересом оглядел старинный двухэтажный особняк и легко поднялся по ступенькам. После почти месяца прогулок по так и норовящей ускользнуть из-под ног шаткой палубе, ступать по твёрдой земле показалось верхом блаженства. А уж когда добрался до гостиницы, отсыпался почти трое суток, немало обеспокоив сердобольную горничную. Хотя, может так сказался переход в другой часовой пояс. Всё-таки Париж не Москва, западнее тысячи на две, темнеет непривычно поздно. Организм так быстро не перестроишь, хочет спать и всё тут.

Остановившись перед массивной дубовой дверью, озабоченно щёлкнул крышкой хронометра.

Без пяти час. Отлично. В Академии особо предупредили, что господин Пастер ценит пунктуальность, и часы приёма расписаны на неделю вперёд. Впрочем, едва узнав, что молодой учёный прибыл из далёкой России, нашли небольшое окно для личной беседы.

Придирчиво оглядел плащ, смахнул невидимую пылинку и решительно потянул витой шнурок звонка.

Дверь медленно отворилась.

— Что вам угодно, мьсе? — заинтересованно глянула служанка.

— Добрый день, мадам, — учтиво приподнял шляпу Макс. — Дмитрий Михайлович Росинский, мне назначена встреча в час дня.

— Да-да, прошу.

Мельком глянув в массивное зеркало, Макс вручил шляпу и плащ подошедшему швейцару.

— Прошу вас следовать за мной, мсье, — служанка величаво прошествовала на лестницу. — Господин Пастер ожидает вас в кабинете.

— Благодарю.

Сдерживая волнение, Макс поднялся на второй этаж и остановился перед лакированной дверью.

Утром на выступлении в Академии Пастер произвёл впечатление человека сурового и мрачноватого. Надо постараться быть максимально лаконичным и говорить только по существу. Поручение министра должно быть исполнено в точности.

— Разрешите? — деликатно постучал в дверь.

Не дождавшись ответа, чуть подождал и вопросительно оглянулся на служанку.

— Может быть он куда-то отошёл?

— Нет-нет, должен быть там. Я буквально пять минут назад приносила ему кофе.

— Х-м-м… Странно.

Пожав плечами, Макс набрался смелости и потянул ручку двери.

— Мьсе Пастер, разрешите?

Человек за столом казалось, уснул, безучастно уткнувшись в разлитую чашку.

— Вот чё-р-р-т!

Служанка в ужасе вскрикнула.

Позабыв о приличиях, Макс бросился к учёному. Нащупал сонную артерию, уловив учащённый пульс.

— Он жив! Скорее врача! Скорее!

Побледневшая служанка опрометью кинулась прочь.

Пастер приоткрыл глаза, и едва ворочая языком, натужно прохрипел:

— Кто вы?

Побагровевшее лицо страшно исказилось. Правая половина губ осталась странно неподвижной, словно приклеенной.

— Бог мой, да у вас же инсульт! — ужаснулся Макс. Многочисленные наставления Глафиры Иосифовны вспомнились сами собой.

— Не волнуйтесь, я ваш друг. Позвольте, расстегну ваш костюм… Так… Что ещё… Вам нужен воздух… Много воздуха!

Торопливо расстегнув непослушные пуговицы, метнулся к окну. С трудом совладав с тугой рамой, открыл нараспашку.

Прохладный октябрьский ветерок хлынул в кабинет, вороша бумаги.

— Вот так вам будет лучше, — Макс вернулся к столу и деликатно придержал пошатнувшегося Пастера. — Не волнуйтесь, сейчас прибудет помощь…

На лестнице загрохотали шаги. Тяжело дыша, в кабинет ворвалась растрёпанная женщина. Следом растерянный швейцар.

— Боже мой, Луи! Что с тобой! — женщина бросилась к столу.

Муж слабо шевельнулся и, попытавшись что-то сказать, поник и закрыл глаза.

— Успокойтесь, мадам, — шагнул навстречу Макс. — Его нельзя тревожить. Подозреваю, что это апоплексический удар. Я уже послал за врачом.

Мадам Пастер остановилась. Уверенный вид и спокойный тон незнакомца подействовали, словно целительный бальзам.

— Кто вы?

— Дмитрий Михайлович Росинский, — склонил голову Макс. — Мне была назначена встреча ровно в час… Простите, понимаю ваше состояние, но можно ли перенести господина Пастера в кровать? Ему сейчас крайне необходим полный покой и очень и очень много свежего воздуха. Не запирайте окно даже на ночь…

— Да-да, конечно, — опомнилась мадам Пастер. — Франсуа, позовите мужчин, — повернулась к швейцару. С готовностью кивнув, слуга стремительно умчался по лестнице.

Прислушавшись к неровному дыханию мужа, мадам Пастер смахнула выступившие слёзы.

— Боже мой, будто бы просто спит… Так вы врач из России?

— Не совсем, мадам, — замялся Макс. — У меня несколько иная специализация, но я имею некоторый успешный опыт ухода за такого рода больными. Уверен, всё будет хорошо. Главное, болезнь обнаружена вовремя. Здесь всё решают буквально считанные минуты…

На лестнице послышались торопливые шаги. Растерянно поглядывая на хозяйку, рабочие выстроились у стены.

Совладав с чувствами, мадам Пастер тихо прошептала:

— Прошу вас, перенесите мужа в постель…

Украдкой вытерев слёзы, проследила за спускающейся процессией, и, направившись было следом, обернулась в дверях.

— Господин Росинский… Если вас не затруднит, прошу вас дождаться нашего семейного доктора, мьсе Годелье, здесь важно каждый… — голос пресёкся.

— Конечно, мадам. С вашего позволения, я подожду здесь.

— Благодарю вас.

Мадам Пастер заторопилась вниз.

Тяжело вздохнув, Макс плюхнулся на стул, рассеянно оглядывая царящий беспорядок. Опомнившись, закрыл окно и, подобрав мелко исписанные листки, вернулся к столу.

— Да, вот судьба…

Такая напряжённая работа кого хочешь доконает. Стресс. Не щадит никого, невзирая на должности и звания, даже учёного с мировым именем. Хотелось бы верить, что выкарабкается. Хотя, почему верить? Обязательно выкарабкается. Глафира Иосифовна вон своего Якова Моисеевича и в семьдесят один год выходила, а тут сорок шесть всего. Конечно, подобных высокотехнологичных лекарств сейчас ещё нет и в помине, но с другой стороны, она ведь и целый список народных средств зачитывала. Запоминай, дескать, Максимушка. Пригодится тебе, болезному. Теперь бы вот только это всё дело ещё вспомнить…

Так. С чего бы начать. Перво-наперво, уход.

Задумчиво потерев лоб, потянулся за пером, и, обмакнув в чернильницу, принялся торопливо писать, изредка сверяясь со словариком. Всё-таки французский основательно подзапустил, не практиковался года три, аккурат после университета. Разговорный да, вбито намертво, спасибо няне, но тут такие специфические медицинские термины, всю голову сломаешь…

На лестнице послышались шаги. Вытирая платочком вспотевший лоб, в кабинет вошёл сухощавый высокий господин. Поставив на пол саквояж, галантно склонил голову:

— Добрый день. Я доктор Годелье. А вы я так полагаю, господин Росинский?

— Добрый день, — поднялся Макс. — Совершенно верно. Я как раз застал господина Пастера в этот самый миг…

— Да-да, — помрачнел доктор. — Мадам Пастер мне всё рассказала. Осталась с ним, там, внизу. Признаться, пока не знаю, чем её обнадёжить. Совсем недавно умерла дочь, и снова такое горе…

— Это так ужасно, — вздохнул Макс. — Но я уверен, шансы на благополучный исход всё же достаточно велики. При надлежащем лечении и уходе апоплексический удар это отнюдь не смертный приговор.

— Да, мадам Пастер обмолвилась, что вы имеете опыт успешного излечения подобных больных. Это правда?

— Точнее выразиться, я очень близко знаком с человеком, имеющим такой опыт. И надо заметить, мужчина был в достаточно преклонном возрасте, если точнее, семьдесят один год.

— Да, возраст весьма почтенный, — задумчиво согласился доктор. — И что же, неужели больной смог полностью вернуться в общество?

— Сложный вопрос. Судите сами. Он вновь стал вполне нормально общаться, совершать прогулки, выполнял работу по дому. Думаю, это можно считать выздоровлением.

— Да, вполне. Особенно учитывая возраст. Но всё же я бы не спешил судить об успешности метода на основе выздоровления лишь одного пациента.

— Абсолютно с вами согласен, хотя должен признать, что факты излечения далеко не единичны. Поэтому я взял на себя смелость составить небольшой список лечебных процедур, дабы вы смогли вынести личное мнение об их применимости, — запутавшись с подходящими словами, Макс поднял листок. — Прошу вас, доктор, взгляните.

— Любопытно…

С интересом взглянув на листок, Годелье вытащил из кармашка очки и водрузил на переносицу. Повернулся к свету, и принялся читать, беззвучно шевеля губами. Запнувшись на полуслове, уточнил:

— Скажите, а камфорный спирт от пролежней… Требуется именно спирт, не масло?

— Именно, именно спирт. Высокая проникающая способность в кожные покровы, это раз, — загнул палец Макс, — местное возбуждение кровообращения, это два, и кроме того, уничтожает целый ряд гнилостных микроорганизмов. Это три.

— Гнилостных микроорганизмов? — слабо улыбнулся доктор. — Да вы, я вижу, с особым усердием штудировали последние труды господина Пастера в области гигиены.

— Вы правы. Собственно за этим я сюда и приехал, — вздохнул Макс. — Тщательнейшим образом изучить его работы. Но, увы, не в добрый час.

— Думаю, не всё так печально, мой друг…

Доктор прошёл к столу и что-то быстро набросал на листочке.

— Завтра найдите в Академии господина Бертрана. Это секретарь, мой давний друг. Передайте ему мою записку, и он окажет вам всю необходимую помощь. Пожалуй, кроме него вряд ли кто сможет так быстро разобраться в архивах. Мириады записей знаете ли, с самого дня основания.

— Благодарю вас.

— О, не стоит, — отмахнулся доктор. — Однако позвольте вернуться к вашей методике. Хотелось бы уточнить ряд компонентов. Насколько я могу судить о составе, они направлены на общее улучшение кровообращения, не так ли?

— Абсолютно верно. Особенно хочу обратить ваше внимание на составы на основе продуктов пчеловодства. Мой конёк, кстати…