Тяжёлый удар сотряс борт. Душераздирающе проскрежетав по дюрали, что-то огромное стукнуло об левую гондолу.

Заспанно протирая глаза, Макс схватил пистолет и выскочил из каюты. Щёлкнув предохранителем, осторожно заглянул через поручень.

Ну и долбануло, чуть с кровати не упал. Кого ещё там принесло? Если крокодил, и здоровый, то целиться только в голову, иначе не возьмёт. Пастор ведь ещё специально предупреждал, что с утра надо быть наготове. Эти зубастые ни свет ни заря погреться вылезают куда ни попадя. И сцапать кого-нибудь заодно.

Вглядевшись в мутную взвесь, криво усмехнулся, опуская оружие.

— Тьфу ты, чёртова деревяшка…

Словно обидевшись, осклизлое суковатое бревно разочаровано развернулось и скрылось под водой.

— Доброе утро, масса Джон, — с пристани послышался знакомый гортанный голос. — Пусть твоя нас не стреляй, мы ждать твоя спать тихо-тихо.

Макс повернулся, изо всех сил стараясь не рассмеяться.

— Да, молодцы, масса Джон хорошо спать. Стрелять не буду.

Нет, с этим твоя-моя надо что-то делать. Если и дальше разговаривать таким исковерканным языком, то месяца через два можно легко перейти на облегчённый папуасский. Хочешь, не хочешь, придётся ребятам английский подтягивать.

Аборигены заулыбались.

— Мы придти плыть. Ты говорил утро.

— Ну, раз пришли, так заходите, — Макс с натугой выдвинул трап. — Вещи ваши где?

— Вещи? — Мбисин озадаченно замер посреди трапа. — А-а-а, вещи тут, — похлопал по оттопыренному карману шорт.

— Да? И что же у тебя там? — заинтересовался Макс. — Небось, складная базука?

Аборигены не оценили юмора.

— Нет. Базука нет. Моя хорошие вещи. Надо показать масса Джон.

Мбисин легко взбежал по трапу и уселся на палубу. Потянулся в карман и деловито выложил ржавый перочинный ножик, трут и сточенное кресало, смотанную леску с крючком.

— Богато, — одобрил Макс. — Ну а ты, Бонту, чего молчишь? Что у тебя?

Младший застенчиво улыбнулся и продемонстрировал складной нож.

— М-да. Что-то маловат. Только не говорите мне, что вы с этим ножичком ходите в джунгли. Разве что для зубочистки.

Аборигены переглянулись и что-то переспросили друг у друга. Мбисин покачал головой, раскрыл лезвие и пояснил:

— Нет. Этот нож плохой в джунгли. Только идти здесь. Хороший увидит, полиция сядет в тюрьма.

— А, понятно. Ты наверно хотел сказать, если найдут с хорошим ножом, полиция в тюрьму посадит, да?

— Да, — воодушевился Мбисин, лихорадочно подбирая слова. — Белая тюрьма плохо. Бить сильно, еды нет. Поэтому здесь нож плохой. Мужчина нельзя совсем без ножа. Тогда женщина.

— Женщина? Сурово. Вот оно оказывается, как у вас всё закручено. Ну ладно, как будем в джунглях, так и быть. Выдам вам обоим вот по такому ножичку, — Макс широко развёл руки. — Во. Как раз метр. Реальный тесак для реальных мужиков.

Чёрные глаза удивлённо расширились.

— Такой нож есть?

— Есть-есть, — усмехнулся Макс. — В Греции всё есть.

Странная опять какая-то из глубин подкорки выскочила ассоциация. А ведь действительно, почему именно в Греции всё есть, и как это объяснить аборигену. Чёрт, да как такое вообще можно объяснить? Он ведь наверняка и малейшего понятия не имеет, что такая страна существует, как и навряд ли понимает и само значение этого слова.

— Греция? — озадаченно глянул Мбисин. — Имя нож Греция?

— Да тьфу ты! — не выдержал Макс.

Вот. Оно. Именно это и называется метать бисер. И как только пастор с ними справлялся? Это надо иметь чисто ангельское терпение.

— Да господи, боже ж мой! Что же вы такие за олухи… Короче, считаем научный диспут закрытым. Держитесь крепче, я завожу мотор, — в сердцах рванул шнурок стартера.

Фыркнув густым выхлопом, двигатель чихнул и басовито заурчал. Перепуганные окрестные крокодилы как по команде позабыли про солнечные ванные и торопливо ссыпались в воду.

Аборигены вскочили и что-то радостно залопотали, показывая вниз.

Макс досадливо мотнул головой и коснулся уха.

— Бесполезно. Не орите так, я всё равно ничего не слышу!

Включил малый ход и осторожно повёл судно на середину.

Надо глядеть в оба. Где-то выше по течению хорошие дожди прошли. За ночь нанесло столько хлама, того и гляди все поплавки пропорет. Вот тогда будет песня. Хозяин катамарана на радостях слупит по полной программе, как за два новых. Поначалу, когда узнал, на какой срок арендуется судно, заулыбался, как кот мартовский. Думал, ну вот, очередной ковбой американский на пикничок с подружками собрался. Виски полакать, позагорать топлесс. А как узнал конечную точку маршрута, сразу пошёл в отказ. Извините, мистер. Очень сожалею, но район закрыт для посещений гражданскими лицами. Пришлось применить последний козырь. Внушительный вид ксивы и разрешительное письмо от самого губернатора вновь повернули беседу в нужное русло. Спасибо пастору. Замолвил словечко перед властями. Хотя, наверняка они и сами просто жаждут разобраться во всей этой тёмной истории раз и навсегда. Ведь не абы кто пропал, а сын миллионера. Имя громкое, и общественный резонанс тоже. В жёлтых газетках чего только не писали. От кровожадных крокодилов до похищения инопланетянами. Журналисты, конечно, свои денежки славно отработали. Туристы прониклись, и как-то резко расхотели осматривать местные природные достопримечательности. А с ними иссяк и весьма немалый денежный поток в казну. Конечно, какому губернатору такое дело понравится…

Далеко за полудень на очередной развилке пришлось пристать к берегу.

— Ничего не понимаю, — озадаченно почесав затылок, Макс склонился над картой.

Или картографы что-то напутали, или где-то свернул не туда. Вместо двух широких проток река разделилась на четыре русла.

— Что случилось, масса Джон? — заинтересовался Мбисин. — Лодка сломать?

— Нет, всё в порядке с лодкой, — досадливо отмахнулся Макс. — Место я что-то не узнаю.

— Ты раньше быть это место?

— Нет, откуда. Карта на что? Видишь вот тут нарисовано две реки, а на самом деле их четыре, — Макс рассеяно кивнул на воду. — Или карта врёт, или я заплыл не туда. Короче, вернуться придётся…

Мбисин восторженно погладил бумагу.

— Какая хорошая карта… Нет, масса Джон. Карта не врёт. Карта рисовать правда.

— С чего это ты взял? — опешил Макс. — Погоди, ты что, разбираешься в картах?

Абориген гордо приосанился.

— Нет. Я понять, как смотреть.

— В смысле?

Мбисин ткнул заскорузлым ногтем в квадратик чуть ниже по течению.

— Это место, где мы быть утром. Да?

Макс недоверчиво склонился над картой.

— Вот чёрт…

Да, действительно, та самая деревушка, откуда отплыли. Но как?

— Послушай, ты точно первый раз видишь карты? Но тогда как ты догадался?

Абориген застенчиво улыбнулся.

— Глаза видят, и я увидел. Река синяя, джунгли зелёные, гора… — запнулся и что-то переспросил у Бонту.

Младший всем видом выразил полное недоумение.

— Гора коричневая, наверно ты хотел сказать, так? — заинтересовано подсказал Макс.

— Да-да, масса Джон, — просиял Мбисин. — Коричневый. Моя забыл, как надо правильно сказать.

— Это не беда. Научим, — нетерпеливо отмахнулся Макс. — Ты лучше мне вот что скажи. Почему ты так уверен, что это место на карте правильное?

Абориген напрягся.

— Почему место правильное?

— Ну, здесь четыре реки, а на карте две, — подсказал Макс. — Помнишь, ты ещё сказал, карта не врёт.

— А-а-а, да! Карта не врёт, — заторопился Мбисин, проглатывая слова. — Кто её рисовать, не был дождя. Сейчас был дождь. Река стала больше и найти старые берега.

— А, так вот оно что! То есть, ты хотел сказать, от дождей вода поднялась и пошла старым руслом?

Мбисин завис и озадаченно оглянулся на младшего.

— В общем, ладно, не парьтесь ребята, — успокоил Макс. — Главное я уже узнал, а сейчас давайте быстренько перекусим и плывём дальше.

Оставив аборигенов переваривать сказанное, удалился на кухню, и в сомнении остановился, оглядывая припасы.

Перекусить конечно бы здорово, да только вот чем? Армейский сухпай надоел ещё в прошлой жизни, да и в этой, похоже, успеет целых двадцать два раза. По дебрям шататься придётся месяца три, а то и больше. А вкушать местные яства — увольте. Мигель более чем живописно описал многочисленных паразитов. Для пущего эффекта не поленился, и вытащил огромный фолиант с красочными фотографиями. Настолько красочными, что вся эта многочисленная жгутиковая и щетинистая гадость снилась несколько ночей подряд. А сколько потом денег потратил на всевозможные антигельминтные препараты, у-у-у…

Тяжело вздохнув, потянулся к ручке холодильника.

— Эх, ладно. Похоже, придётся как в старые добрые времена. Яичница с беконом, и все дела. Максимум что мне грозит, какая-нибудь вшивая сальмонелла…

Прикинув собственные возможности и умножив на аппетит аборигенов, разбил в сковородку пятнадцать яиц. Щедро настрогав бекон, шмякнул сковороду на плиту.

— Ну-с, да будет свет!

Крохотная конфорка пыхнула жарким пламенем. Бекон заскворчал, распространяя умопомрачительный запах.

— Эй, Мбисин! Бонту! Может вы официантов ждёте? Хорош там торчать, дуйте сюда за тарелками!

В дверной проём робко просунулась кудлатая голова. Вожделённо принюхавшись, Мбисин робко поинтересовался:

— Масса Джон, ты звать нас?

— Звал, звал, — Макс рассеяно кивнул на шкафчик. — Тарелки вон там себе возьмите и вилки. Через три минуты будет готово.

Мбисин растеряно сморгнул.

— Тарельки?

— Ага. Если такой живой интерес вызвали тарельки, следовательно, термин вильки вам уже хорошо знаком, — съехидничал Макс.

— А?

Макс закрыл глаза и медленно сосчитал до пяти, пытаясь представить себя на далёком-далёком пустынном пляже в шезлонге с запотевшим холодным стаканчиком апельсинового сока с листиком мелиссы.

— Всё, идите отсюда! Я сам всё сделаю.

Несколько раздражённо ссыпал на поднос ножи и вилки, разложил яичницу по тарелкам и потащил наверх, размышляя о тяжком бремени белого человека.

Всё-таки тяжело нести свет просвещения в тёмные массы. А вообще, тут что-то явно не сходится. То он сходу разобрался в карте, то двух слов связать не может. Напрашивается простой вывод, что паренёк или откровенно придуривается, или наоборот, слишком мастерски косит под дурака. В любом случае, за ребятками нужен глаз да глаз.

— Оп, вуаля! — расставил тарелки перед опешившими аборигенами. — Это блюдо называется яичница.

Предвосхищая вопросы, медленно повторил:

— Я-ич-ни-ца. Для крайних жителей севера, поясняю, что раз яичница, то готовится оно соответственно из яиц. В данном случае куриных. Так что берём ножи и вилки, и вкушаем, — плюхнулся на стул и подвинул к себе тарелку. — Короче, приятного аппетита, джентльмены.

— Курица хорошо! — оживился Мбисин, с энтузиазмом пододвигая тарелку.

Ковырнул пальцем бекон, поднёс к носу и принюхался.

— Пахнет еда.

— Ну, в общем, как бы да, — буркнул Макс с набитым ртом, не найдясь с подходящим ответом. — Еда как еда. Но лучше это есть не руками, а вилкой. Примерно вот так, — не спеша отрезал маленький кусочек.

Аборигены, затаив дыхание, проследили за процессом. Когда яичница скрылась во рту, скептически переглянулись и потянулись к столовым приборам.

Тщательно оглядев вилку, Мбисин перешёл к ножу. Повертев перед глазами, потрогал скруглённый кончик и презрительно скривился.

— Греция плохая. Маленький, резать нельзя. Ты говорил, Греция вот такая, — широко развёл руки.

— Кхм…

Стараясь ненароком не поперхнуться, Макс медленно проглотил бекон.

Нет, определённо, тому, кто учил этих братов-акробатов английскому языку, надо воздвигнуть стометровый памятник. Ещё при жизни. Стометровую стелу из чистого золота. За поистине нечеловеческое терпение.

Тяжело вздохнув, поднял нож.

— Смотри сюда, Мбисин, и постарайся запомнить. Это не Греция. Это обыкновенный столовый нож. Чтобы резать еду на маленькие кусочки. Это понятно?

Мбисин переглянулся с напарником и недоверчиво усмехнулся.

— Резать еду на кусочки? Зачем? Курица не убежать, она уже сильно мёртвый. Ты говорить смешно, масса Джон.

— Боже мой, — простонал Макс, мучительно растирая виски. — Вот за что? За что мне такое…

— Ты болеть голова, масса Джон? — участливо поинтересовался Бонту.

Макс рывком поднялся из-за стола.

— Болеть, и ещё как болеть! Пойду лечиться. А вы давайте всё доедайте. Через пять минут отплываем.