Распахнув импровизированную створку, Алексей вышел за изгородь и огляделся. В лесу царила мёртвая тишина. Бодрящая прохлада холодила лицо. В ночь лужицы покрылись тонкой корочкой льда. Первые заморозки.

Выйти на пост пришлось с некоторой задержкой. Критически ощупав термобельё, Гертруда снисходительно усмехнулась.

— Только не пытайтесь меня убедить, что в этом не будет холодно.

Не слушая никаких объяснений, досадливо отмахнулась.

— Нет, нет и ещё раз нет. Какое бы оно научное не было, для такой погоды слишком тонкое. Сидеть в таком на дереве весь день — форменное смертоубийство. Так я вас не отпущу. Обождите…

После минутных переговоров Луша принесла какую-то короткую шерстяную куртку.

— Вот. Не погнушайся, Олекший, одень душегрейку. Бабушка правду говорит, там очень холодно. Ночью мороз вдарил. В сенцах даже вода замёрзла, — умоляюще взмахнула длинными ресницами.

Не устояв перед женскими чарами, Алексей безропотно скинул гортекс.

— Благодарствую, — накинул душегрейку поверх термобелья.

Спорить с женщинами выйдет себе дороже. Да и незачем. Пусть днём и потеплеет, но утром без движения и термобельё не особо согреет. В конце концов, станет там на ёлке жарко, душегрейку и снять можно будет.

Привычно призвав к порядку строптиво упирающуюся лохматую скотину, двинулся по тропинке, внимательно разглядывая на песке едва заметные ночные следы.

Вроде бы ничего подозрительного, одна мелочь шастала. Не рискнула птичка по холодку прогуляться, наверно, тоже не любит. А собственно, кто его вообще любит, кроме пингвинов и белых медведей. Ещё Фритьоф Нансен писал, что к холоду привыкнуть нельзя, его можно только терпеть. И он знал, о чём говорил. Арктику почти вдоль и поперёк всю облазил. В общем, спасибо Гертруде, что настояла на куртке. Пожалуй, на дереве действительно бы задубел, пусть даже и в «кикиморе».

Подышав на зябнущие пальцы, отодвинул засов и запихнул овечку в загон, в сердцах сопроводив настырное создание лёгким напутственным пинком.

Опять комедия. Беда просто с этой скотиной. Вчера выходить не хотела, сегодня, наоборот, туда ни в какую. Вот что ей, спрашивается, для счастья надо?

— Жуй давай, — пропихнул между прутьев пучок травы. — Шашлык недоделанный…

Смахнув иней с нижних ступенек, осторожно полез наверх, кляня про себя так некстати свалившиеся заморозки.

И это ещё цветочки, дальше будет ещё холодней. Надо бы как-нибудь побыстрей с этой волшебной птицей заканчивать. Впору прямо как Шварценеггер из боевика костёр запалить и заорать нечеловеческим голосом. Вызвать на бой инопланетную сущность.

Перелез через парапет, распинал ветви и уселся, оглядывая окрестности.

Итак, день второй. Надо бы глянуть, что там творится в нави.

Привычная волна холодка наполнила тело. Реальность поблекла. Насколько хватило глаз, вокруг простиралась всё та же унылая картинка. Кроме овечки и копошащихся в опавших листьях суетливых мышей, никакого движения. Ладно, а если глубже?

Предусмотрительно отложив ружьё, скользнул дальше и, не останавливаясь, ещё один поворот. Почувствовав спиной чьё-то присутствие, резко повернулся, непроизвольно вздыбив шерсть.

Чеширский ответил снисходительным взглядом.

— А, это ты, — Алексей втянул выступившие когти. — Напугал, чёрт… Вот ты где, оказывается, околачиваешься. А я уж, грешным делом, подумал, бросил старого друга, таинственный рысь. Кстати, ты тут никого из ваших больше не видел? Нет? Ну хотя бы моргни, если тебе другое религия не позволяет.

Чеширский лениво потянулся и повернулся к реке.

— И как это понимать? — хмыкнул Алексей. — Да или нет? Если ты думаешь, что я… — глянул на реку и осёкся.

На берегу одна за другой появились крадущиеся серебристые человеческие фигуры с тёмными кусками металла в руках.

— Вот чёрт, — Алексей торопливо вернулся в реальность. — А это ещё кто такие…

Дождавшись появления замыкающего, здоровенный бородач выпрямился и предупреждающе поднял руку. Остальные замерли.

Пересчитав чужаков, Алексей накинул капюшон и поглубже зарылся в лапник, лихорадочно прикидывая возможные варианты.

Десять человек. Двое с луками, остальные топоры и копья. Час от часу не легче. На викингов точно не тянут. Габаритами помельче и доспехов нет. Одеты тоже как-то по-другому. Больше на жителей деревни похожи. Точно, может, и правда местные вернулись. Гордой говорил, все кто мог, ещё с лета по родственникам разбежались. Наверно, в гостях не ужились, или с птичкой помочь управиться решили. Тогда всё логично. Вернулись на историческую родину, потому и ведут себя так осторожно. В любом случае пока светиться не надо. Пусть вначале себя проявят. Если в деревне примут с распростёртыми объятиями, значит, точно свои. А если нет, то действовать по ситуации. Плохо ещё, что Гордой со всеми мужиками, наверно, уже в лес ушёл. Деревня совсем без присмотра осталась. Разве что маленькие пацаны, да что от них толку.

Осмотревшись, чужаки крадучись двинулись по тропинке. Алексей вжался в лапник, стараясь не выдать себя ни одним движением.

Дойдя до загона, остановились, озадаченно разглядывая безучастно жующую овечку. Мельком глянув наверх, старший опробовал копьём крепость прутьев и что-то спросил у остальных, причём явно не по-вепсски.

— Власий, как думаешь, зачем она тут? — повернул голову воевода. — Для выпаса уж больно маловата.

Настороженно поглядев по сторонам, соратник пожал плечами.

— Да кто их знает. Истинно говоришь, маловата. Вон, вишь, лестница наверх. Может, привада какая для волков. Наверно, совсем одолели. Я слыхал, лютуют они изрядно в этих краях, особенно в подзимье. Скот режут, и людей бывало.

— Может, и так, — задумчиво огладил бороду Ратмир. — Значит, так, слушайте все сюда. Овцу заберём на обратном пути, пожрать что будет. В деревне особо не лютовать. Говорят, их тут раз-два, да обчёлся. Берём серебро, меха и остальное что ценного. И с бабами там помягше, слышь, ты, Федец, — выразительно покосился на самого младшего, с жиденькой бородёнкой. — Вначале дело. Ясно?

— Да ясно, ясно, — криво ухмыльнулся Федец. — Там небось и баб уже никаких не осталось.

Соратники понимающе гоготнули.

— Видали, опять горит у него. Жениться тебе скорей бы надо…

— А ну цыц! — оборвал Ратмир. — Потом ржать будете. Сколько ни есть, но мужики у них ещё остались. И чтоб тихо у меня! Айда за мной, — двинулся по тропинке. — И глядите в оба!

Отпустив чужаков метров на тридцать, Алексей бесшумно спустился и торопливо заменил патроны.

Конечно, может, и лишняя предосторожность, но таким гостям серебро явно ни к чему, и обычная картечь за глаза сойдёт. А там глядишь, и правда выяснится, что это действительно близкие родственники и прибыли исключительно в помощь. Не надо во всём видеть только плохое. Мама ведь как говорит, надо смотреть на мир с оптимизмом. Вот заодно и проверить можно.

Пригнулся и короткими перебежками двинулся вслед, прячась за мелкие ёлки. С каждым шагом чересчур осторожное поведение возможных родственников вызывало всё большие и большие подозрения. Конечно, может, они так сильно птицы боятся, но ведь не настолько же. Десять вооружённых мужиков. Местные и то вон вдвоём почти без опаски передвигаются. Хотя не факт. Запросто могли привыкнуть. Слишком долго бояться тоже ведь невозможно. Со временем любое чувство притупляется. Чистая физиология, никуда не денешься.

Ратмир остановился у молодой пышной сосны шагах в двадцати от изгороди и предупреждающе поднял руку. Где-то совсем рядом горласто перекликались утренние петухи. Пахло терпким дымком близкого жилья.

Соратники послушно замерли, предвкушая лёгкую добычу. Ох, и голова же воевода. Глаз намётанный, всегда знает, где поживиться. Прошлой седмицей приметил на торжище молодого вепса с кривым глазом. Парень простой, деревенский, лицо широкое как блин, сразу видно — олух. Знакомства ради, купил Ратмир у него оберегов парочку, да и разговорил потом за чаркой. Слово за слово, после третьей паренёк вошёл в раж и начал плести какие-то небылицы про лихо невиданное. Дескать, дивитесь, люди добрые, какое чудище кровожадное завелось у нас в округе. Изловить его никто не может, потому как непростой это зверь, а колдовской. Скот без числа пропадает, и люди. Бежит, говорит, от страху народ из деревни кто куда. А я вот ничего не боюсь, потому как оберег у меня есть, да такой, что супротив любого чудища раз плюнуть. Выпил ещё чарку, захрапел и свалился. Вот как у такого простофили кошель было не забрать? Заодно и деревеньку его навестить. Сразу видно, люди живут там простые. Безропотно всё отдадут. А что наплёл про чудище, тоже понятное дело, попробуй оберег-то просто так кому продай. Не клюнет народ. Умаслить хорошо надобно, небылицу рассказать, да не абы какую, а пострашней. Дескать, худого не думайте, на себе проверил, вот видите, жив до сих пор. Люди слушают, да покупают…

За изгородью голодно замычала корова.

— Иду, милая, иду, — послышался грудной женский голос.

Ратмир понимающе ухмыльнулся и повернул голову, отыскивая молодого.

— Слышь, Федец. Залезь-ка по-быстрому, глянь что там. Только чтоб тихо у меня!

— Это мы мигом, — радостно осклабился молодой подельник.

Положил топор и бесшумно юркнул наверх. Прошелестев иголками, устроился в развилке.

Соратники замерли, заинтересованно поглядывая наверх.

— Ну чего там, сказывай давай уже, не томи, — сердито шепнул Власий. — За смертью его только посылать…

Федец свесил голову и горячо зашептал:

— Эх, хороша же деревушка! Десятка полтора домов, пяток собак, куры, баба с коровой пошла…

— Да тьфу ты, — досадливо сплюнул Ратмир, — опять он о своих бабах… Мужиков кого видать?

— Не, пока не видать.

— Ага… А сколько, ты говоришь, там собак-то?

— Да штук с пяток.

— С пяток, говоришь, — воевода задумчиво огладил бороду. — И небось все здоровые?

— Да не, шавки. Бывало и здоровее видал.

— Шавки это хорошо. Всё, слазь давай, — требовательно махнул рукой Ратмир.

Дождавшись, когда молодой спустится, обвёл всех требовательным взглядом.

— Все слышали? Собак мало, мужиков не видать. Видно, кто по дрова, кто на промысле. Так что если не хотите топориками помахать, брать всё надо быстро и уносить ноги. Пока мы по воде выгребать будем, они нас берегом могут опередить. Деревень тут полно, и все родственники. Если объединятся, маловато нас будет для хорошего боя…

Власий презрительно скривился.

— Хорошего боя? Так их нурманы-то каждый год и щиплют всех помаленьку. Здешние мужики, чай, и за топор-то не знают с какой стороны взяться.

— Так то нурманы, — мрачно глянул Ратмир. — Нашёл с кем себя равнять. Вепсов тоже чуть подучить, да доспехи хорошие дать, и нурманам мало не покажется. Аль забыл, как прошлой осенью троих наших всяким дрекольем покалечили?

Власий пожал плечами.

— Так покалечили же, не убили.

— Вот и я о том же, — выразительно глянул воевода. — Если бы их врасплох тогда не застали, то и убили бы. Потому ещё раз говорю, пока нас маловато, быстро всё берём и тащим на ушкуй. До вечера у меня ещё пара деревень малолюдных на примете есть.

— Вот это дело, — оживился Федец.

— А ты вообще помалкивай, — показал внушительный кулак воевода. — Увижу, что вместо дела ты опять по бабам, уж не обессудь.

Перехватил топор поудобней и повернулся к ограде.

— Ну что, двинули помаленьку…

Луша забросила курицу в горшок и поставила ближе к краешку на малый огонь. Не ровен час, чуть зазеваешься, весь отвар убежит, вот тогда чад в избе поднимется, не продыхнуть. Стыдобища-то какая будет. Хороша же хозяйка, гости скажут. С готовкой и то сладить не может.

Приподняла крышку горшка с грибами и, придирчиво оглядев, перемешала густое варево. Сыроваты. Пусть ещё потомятся. Будет чем угостить на вечер.

Украдкой смахнув с носа капельку пота, поставила в сторонку ухват и повернулась к ведунье.

— Бабушка, а вечерять будем…

Слова застряли на полпути.

Гертруда невидящим белым взором смотрела куда-то сквозь стены. Даже не дышит, словно неживая.

— Бабушка, — растерянно позвала Луша. — Бабушка! — испуганно потрясла за плечо. Такой страшной ещё никогда не видела.

Ведунья очнулась и часто задышала.

— Беда, доченька, ой беда. Люди чужие за оградой идут, вдесятером, с оружием. Олекший таится за ними сзади, но пока не трогает, не поймёт кто такие. Ты вот что… Не пугайся. Лучше беги со всех ног к дядьке Лару, предупреди его, а потом в погребец куда спрячься.

— А… как же, — Луша в отчаянии стиснула кулачки.

— Беги! И всех предупреди!

Задыхаясь от страха, Луша набросила шаль и со всех ног бросилась в кузню. Руки тряслись. Сразу вспомнилось, как нурманы извели всю семью. Если бы тогда с бабушкой по ягоды в лес не ушла, тоже лежала бы вместе со всеми в одной могилке. А вот что теперь делать, неведомо. Отпор никто не даст. Олекший и Лар вдвоём с десятерыми никак не управятся. Разве что громом их всех сразит, да только хватит ли его на всех.

В кузне негромко постукивал молот, слышались спокойные голоса. Как будто ничего и не случилось.

Жадно хватая ртом воздух, Луша влетела в дверь и торопливо выпалила с порога:

— Беда, дядька Лар. Чужие за оградой идут!

Недоумённо переглянувшись с сыном, кузнец отложил молот и вытер передником вспотевшее лицо.

— Погоди, егоза, не части. Какие чужие? Да с чего ты это взяла?

— Бабушка Гертруда увидала.

— Как? — Лар схватился за арбалет, лихорадочно заправляя болт. — Они уже здесь?

— Да нет же! Колдовским зрением она увидала. За оградой пока они. Олекший следом идёт, да только вот не знает, друг это или враг.

— Вон оно что, — чуть успокоился кузнец. — Значит, мы ещё поспеваем. А там, глядишь, и Олекший громом поможет, если правду всё про него говорят… Эх, жалко мужиков у нас дюжих нет, в лесу все, как назло, — досадливо пристукнул кулачищем по наковальне. — А сколько их там, она не сказывала?

— Десять, говорит. Все с оружием.

— Десять? — Лар подхватил топор и задумчиво провёл большим пальцем по острию. — Тогда на нурманов не похоже. Те поболе ходят. Как бы ни ушкуйники проклятущие к нам пожаловали, волчье племя… Ладно, ты беги пока остальным скажи, пусть прячутся кто куда, а мы уж тут с Осипом как следует к нежданным гостям подготовимся, — выразительно глянул на оторопелого сына. — Ну что столбом встал, доспех одевай…

Стараясь не выдать себя ни малейшим скрипом, Ратмир приоткрыл замшелую створку ворот. Быстро глянул в щель и повернулся к остальным.

— Кажись, пока тихо. Пошли…

Воины один за другим гуськом втянулись за воеводой.

Дремавший на утреннем солнышке кудлатый чёрный пёс поднял голову. Почуяв чужаков, залился злобным лаем и кинулся навстречу. Лай дружно подхватили собаки по всей деревне.

— Всё-таки учуяла псина, — хищно осклабился Ратмир. — Эй, Семенец, задремал там, али хочешь топориком с ним поиграться?

Низенький крепыш за спиной молча вскинул лук. Хлопнула тетива.

Жалобно взвыв, пёс рухнул на бок, яростно грызя древко торчащей стрелы.

— Вот так, — одобрил воевода. — А то ещё топоры о них марать…

Выскочившие было собаки поперхнулись лаем на ходу и стремглав бросились врассыпную.

Из-за ветхого амбара навстречу шагнули двое. Бородатый муж с широким закопчённым лицом остановился и недобро сощурился, поигрывая внушительным топором. На шаг позади держался угловатый подросток в допотопных доспехах, удерживая перед лицом какую-то хитрую штуковину, похожую на мощный натянутый лук.

Мужчины замерли, разглядывая друг друга.

— С чем пожаловали, гости незваные? — исподлобья глянул Лар. — И пошто пса сгубили?

Ушкуйники насмешливо переглянулись.

— Да вот, мимо проплывали, да деревня ваша уж больно приглянулась, — ухмыльнулся Ратмир. — Думаем, а давай заскочим, поглядим, как тут люди живут.

Соратники одобрительно гоготнули.

— Тогда считай, что уже поглядели, — хмуро буркнул Лар. — Как видишь, худо-бедно, но живём. А ежели вы что худое замыслили, лучше уходите отсюда подобру-поздорову, тут и без вас бед хватает.

— Подобру-поздорову? — Ратмир нарочито небрежно сплюнул и презрительно сощурился. — А не то что?

Позади ушкуйников шевельнулась зелёная ёлка и медленно переместилась к колодезному срубу.

Алексей бесшумно положил ружьё на скользкое бревно и взял бандитов на прицел. Жаль, но, похоже, мама оказалась не права. Это никакие не родственники и уж точно не помощь. После убитой собаки сомнений не осталось. Если кузнец не договорится, придётся стрелять. На этот раз бандитам убить никого не удастся. Пусть только дадут малейший повод. Два раза наступать на одни и те же грабли может, только самый последний идиот. Правда вот Лар с сыном стоят больно неудачно. На линии огня, как назло. А вообще, не мужик, а кремень. Выступить вдвоём против десяти…

Лар отвёл взгляд, чтобы даже ненароком не выдать Олекшия. В душе затеплилась надежда.

— А не то худо вам будет.

— Худо? — ухмыльнулся Ратмир. — А не больно ли много ты о себе мнишь? Мужик и сосунок супротив десяти? А может, ты былинный чудо-богатырь?

— Думай, как хочешь, — Лар твёрдо глянул в глаза. — Я всё сказал. Уходите по-доброму.

— Да ты, видно, умишком совсем плох, — осклабился ушкуйник. — Я даже топор о тебя марать не стану, убью, как того пса… Эй, Семенец, а ну убери эту падаль с дороги!

Соратник за спиной вскинул лук.

В отчаянии закусив губу, Осип развернул арбалет и выжал скобу. Басовито прогудела тетива. Тяжёлый болт с хрустом пробил панцирь и вылез со спины. Тяжко хрипя, Семенец схватился за окровавленную грудь и рухнул в песок.

Трясущимися непослушными руками Осип потянулся за новым болтом.

Не веря своим глазам, ушкуйники потрясённо уставились на корчащееся тело.

— Твою мать! — рассвирепел Ратмир. — Ну всё, щенок, на ремни порежу, — махнул топором.

Лар ловко парировал выпад. Лезвия со скрежетом высекли искры.

Алексей понял, что шутки кончились, и что было сил закричал:

— Лар, Осип! Ложись! Сейчас будет гром!

Ушкуйники повернулись на голос.

Поняв, что сейчас будет, Лар сгрёб в охапку опешившего сына и с силой повалил вниз, накрыв телом.

Над головой дважды гулко прогрохотало, словно само небо вдруг разверзлось на землю. Полетел дождь кровавых ошмётков. Жутко крича, рядом свалилось трое окровавленных врагов, судорожно пытаясь зажать дыры в развороченной груди.

Хрипло каркая, с окрестных сосен взвилось потревоженное вороньё.

Ни жив, ни мёртв, Осип вытер с лица чужую кровь и зажмурился. Стало страшно, как никогда в жизни.

— Лежи, сын, лежи, — исступлённо прошептал Лар. — То Олекший колдовство своё творит. Покудова лежим, нас не заденет…

Алексей лихорадочно перезарядил ружьё и вскочил, удерживая на прицеле оставшихся в живых.

— Лежать! Топоры на землю!

В страхе зажимая уши, воевода растерянно выпустил топор и недоверчиво вытаращился на мохнатую зелёную «кикимору», вылезшую из колодца. Завидев неведомое чудище, Федец тоненько, совсем по-девчоночьи завизжал и бросился напролом.

Гулко прогрохотал гром.

Федец спотыкнулся на ходу и, отчаянно взвыв, рухнул, мучительно баюкая невесть откуда взявшуюся кровавую дыру в сапоге. Нога словно онемела.

— Лежать! — прорычало чудище. — Топоры на землю!

Затравленно переглянувшись круглыми от страха глазами, ушкуйники молча повалились в холодный песок. Хотелось зарыться глубоко с головой, лишь бы только снова не слышать гибельного грома. Выходит, не так уж и соврал тот пьяный паренёк. И вправду заколдованная деревня.

Чертыхнувшись, Алексей медленно вышел из-за укрытия. Последний выстрел был явно лишний. Чисто рефлекторно среагировал на слишком быстрое движение. Издалека показалось, прыткий паренёк лежащего Лара хотел добить. Да и как ещё это было истолковать? Ни с того, ни с сего вдруг завизжал как бешеный и на лежащих бросился. Может, он тоже, как нурманы, мухоморов объелся. Чистый псих. Вот и получил, под горячую руку. А вообще, конечно, как-то неудачно вышло. Случись такая заваруха веков через десять, следователи бы даже ничего и слушать не стали. Явное превышение необходимой обороны. Засудили бы за милую душу, невзирая даже на то, если бы эти бандюги с топорами в дом вломились. Российский уголовный кодекс вообще штука двоякая, при желании повернуть можно по-всякому. Хотя как знать. Это ещё надо хорошенько посмотреть, кто что превысил. По-любому, здесь десятеро на двоих, нормальному судье было бы вполне достаточно, чтобы составить правильное непредвзятое мнение…

— Лежать, сказал! — ткнул стволом спину шевельнувшегося было главаря. — Смерти хочешь?

Морщась от близкого металлического соседства, быстро прошёлся по кругу, пинками отбрасывая топоры куда подальше. Не хватало ещё, чтобы головорезы очухались и снова за железяки схватились. Как раз самый удобный момент. Навалятся со всех сторон, никаких шансов. Просто числом задавят.

— Лар, вставай.

Кузнец привстал на одно колено, недоверчиво разглядывая кротко лежащих ушкуйников. Трое с огромными кровавыми дырами на спине уже не дышали.

— Их надо, э-э-э… — Алексей замялся, подбирая слова. — Руки, верёвка, быстро.

— Я понял, — Лар судорожно сглотнул, с трудом отводя взгляд от жутких ран. Люди правду говорят. Воистину Олекший громом врагов разит…

— Сейчас.

Вытащил засапожный нож и прислонил к шее главаря.

— Рыпнешься, прирежу!

Жадно глотая воздух, Ратмир по-рыбьи приоткрыл рот и едва слышно прохрипел:

— Не губи! Всё отдам!

Лар нервно заиграл желваками и двинул кулаком под рёбра.

— Молчи уж, вояка!

Вытянул кушак ушкуйника и навалился коленом на широкую спину.

— А ну руки сюда давай! И шибче!

Ратмир безропотно закинул руки за спину. Если вяжут, значит, убивать не станут. Наверно, выкуп хотят.

— Вот так-то, — победно крякнув, кузнец туго затянул узел. — Осип, а ты чего тут разлёгся как на перине? Вяжи их давай!

— Так чем вязать-то? — оторопело глянул сын.

— Чем-чем, кушаками их, али ослеп? — отец сноровисто пересел на следующего пленника. — Да поживей давай!

Пугливо покосившись на безмолвного Олекшия, удерживающего громовое оружие прямо над головами врагов, Осип бросился помогать. Руки предательски тряслись. Теперь и не знаешь, кого больше бояться. То ли ушкуйников, то ли Олекшия. Улыбчивый, смешно разговаривающий ведун вдруг в одночасье превратился в могучего колдуна, повелевающего самим громом небесным. А вдруг как снова осерчает, да как грянет! Вон каких дыр понаделал, будто копьём невидимым насквозь всех истыкал.

Мельком глянув на старательно затягивающего узел сына, Лар тихонько усмехнулся в бороду.

Молодец сын. Не испугался, сдюжил. Не всякий бы мужик так вышел вдвоём супротив десяти. Воин растёт. И Олекший не подвёл. Кабы с арбалетом и колдовством не помог, распотрошили бы сейчас ушкуйнички всю деревню. И откуда только узнали, словно кто навёл, наушники проклятущие!

Управившись с матёрыми мужиками, Лар оценивающе оглянулся на всхлипывающего юнца, баюкающего кровоточащую ногу.

Не повезло вояке. Видно, сбежать хотел, да Олекший парень не промах, опередил. А может, и не сбежать, а остальных упредить. Взять бы его за вшивую бородёнку и поспрашивать с пристрастием. Да и остальных не мешало бы. Сколько их всего пришло, где ушкуй свой спрятали да чего замышляли. Понятное дело, врать с три короба будут. Для начала надо в холодный поруб посадить, пусть ночку помаются, глядишь к утру и разговорчивее станут, как на духу всё скажут. А не скажут, так и железом калёным можно помочь.

— Ну прыткий ты наш, побегал чуток, да хватит. Кушачок свой снимай и ручонки за спину, да поживее. А бежать вдруг вздумаешь, так отсюда далеко не убежишь, — выразительно кивнул на Олекшия. — Не я, так он достанет…

Пугливо глянув на безмолвное чудище, Федец закусил губу и затравленно огляделся. Неведомо как пробитая нога стала словно бревно, будто сначала копьём ударили, а потом вдогонку добавили молотом. Да и куда бежать. Вокруг куда ни глянь, леса непролазные, а с ушкуем в одиночку не справиться.

Обречённо вздохнув, размотал кушак и сдвинул руки за спину.

— Вот и ладненько, — одобрил Лар.

Удерживая бандитов на прицеле, Алексей медленно переместился на пару метров вбок. Хоть паренёк и раненый, но лучше предупредить возможные фокусы. Возьмёт сдуру и какой-нибудь ножик метнёт. Судя по близкому привкусу металла, на них ещё полно всякого мелкого железа. Потом надо будет обыскать всех от греха подальше.

— Давай сюда ручонки-то свои, — Лар наклонился к пареньку. — Нечего тут теперь ныть. Умел бедокурить, умей и ответ держать…

Стараясь не тревожить рану, Федец неловко повернулся. Ногу пронзила дикая боль. Невольно взвыв, закусил губу и замер, не веря глазам. Чудище вдруг разделилось. Сверкнув жёлтыми глазищами, откуда-то из-за спины выпрыгнула здоровенная полупрозрачная рысь. Встретившись взглядом, поточила о песок жуткие когти и, неторопливо обнюхав ничего не подозревающих, смирно лежащих подельников, прошла сквозь тела, явно направляясь познакомиться поближе.

— Нет! — в ужасе заорал Федец. — Уберите её, уберите!

Лар недоумённо оглянулся.

— Кого?

— Рысь! Рысь эту вашу! — трясущимся пальцем паренёк показал в куда-то пустоту.

Лар повернулся к Алексею и понимающе усмехнулся.

— Ты погляди какой ловкач, а? Дураком решил прикинуться. Рысь ему какая-то теперь мерещится… Так, ты вот что, — наклонился к пареньку. — На жалость-то то меня не бери. Мы тут и не таких видывали. А ну руки сюда давай! Живо!

— Нет! Нет! — затрясся паренёк. — Уберите! Она же меня сожрёт!

— Да ты, видно, никак не уймёшься? — гневно раздувая ноздри, Лар схватился за нож. — Руки давай, сказал!

Алексей поспешно крутанулся. Похоже, ситуация несколько накаляется. Неизвестно как, но парень явно видит больше, чем нужно. Всё как Гертруда и говорила. Видимо, стресс, вот и вошёл в изменённое состояние сознания. Надо приструнить не в меру любознательного призрачного спутника. А то Лар разозлится и под горячую руку точно паренька прирежет.

Чеширский остановился у сверкающего пятна крови. Предвкушающе облизнувшись, с наслаждением принюхался, задумчиво поглядывая на близкую жертву.

Паренёк в ужасе зажмурился и завизжал.

Поняв, что сейчас произойдёт, Алексей легко перескочил через рысь и преградил путь, многозначительно глянув в жёлтые глаза.

— Не надо. Не до тебя сейчас. Очень прошу.

Недовольно передёрнув усами, Чеширский уселся, с интересом наблюдая за верещащей жертвой. Словно сытый кот за полузадушенной мышью. Судя по всему, так и не отказался от идеи, а лишь великодушно внял дружеской просьбе и отложил гастрономическое знакомство на более поздний срок. А может, просто подумал, что это не его законная добыча.

— Да заткнёшься ты или нет, дурень! — окончательно рассвирепев, Лар влепил голосящему пареньку широкую оплеуху и рывком скрутил окровавленные запястья.

— Вот так-то. Уфф, — утёр вспотевший лоб. — Кажись, всё…

За оградой почувствовалось подозрительное шевеление. Послышался топот множества ног.

Тревожно прислушиваясь, Осип вскинул арбалет и встал рядом с отцом.

— Кого там ещё нелёгкая принесла? — напрягся Лар. — Неужто остальные? Говори, сколько вас было? — пнул воющего паренька. — Говори! Не то до смерти запытаю!

Алексей поспешно проверил карманы. В левом серебро, в правом четыре обычных заряда. Да уж, негусто. Если это вторая группа, то дело швах. Патронов на всех не хватит. И вот тогда будет точно труба. Арбалетом и топориком от десятерых особо не отмашешься. А правда, сколько их там вообще?

С трудом подавив нарастающую панику, крутанулся в навь и, не останавливаясь, ещё и ещё. За призрачной оградой показались серебристые контуры бегущих людей. Вглядевшись в знакомый коренастый силуэт с коротким копьём, облегченно вздохнул и вернулся в явь.

— Это Гордой с мужиками.

— Гордой? — недоверчиво глянул кузнец. — Откуда тебе ведомо?

Алексей простодушно пожал плечами.

— Ведомо и всё.

Не рассказывать же сейчас, в самом деле, про сложное мироустройство. Так чего доброго, ещё и в друзья раненого паренька зачислит.

— А, ну да, — опомнился Лар, — что-то я, в самом деле…

Створки ворот душераздирающе заскрипели. Тяжело дыша, ворвались разгорячённые мужики. Увидев связанных чужаков, замерли как вкопанные.

— Что встали? — усмехнулся Лар. — Всё уже, повязали мы их.

Гордой судорожно потёр горло и с трудом просипел:

— Мы это… Гром услыхали. Думали, убил Олекший её, — благодарно глянул на ведуна.

Не подвёл, стало быть, парень. Как родных защитил.

— Дык, гром, — Лар степенно разгладил усы. — Гром покамест для другого был. Вишь вон те трое с какими дырами лежат. И ещё одного Осип арбалетом приложил… Слушай, ты это, хоть бы водички испил, что ли. Сипишь вон как худые меха, честное слово!

— Засипишь тут, — успокаивая дыхание, Гордой неторопливо прошёлся между затравленно поглядывающими пленниками. — Мальцом даже так не бегал, аж в груди прихватило.

Оглядев трупы, шагнул к воеводе, безошибочно определив главаря.

— По-нашему разумеешь? — испытующе глянул в глаза.

— Разумеет, — опередил Лар. — И ещё как. Не хуже нашей бабки Мойры брехал всякие непотребства.

— Эвона даже как, — Гордой приподнял ближайший топор, рассеянно разглядывая выщербленное лезвие. — Это хорошо, а то я их наречие плохо разумею. Думал, Кривого Лара придётся ждать. Он у нас любит по всяким чужбинам мотаться… Ну так что, голуб мой, — доверительно наклонился к пленнику. — Небось, много наших деревень уже потрепал?

— Ни одной! — горячо приподнялся Ратмир. — Матерью клянусь!

— Ты лежи, лежи, — успокоил Гордой. — Клянешься, значит? Ладно, верю. А где ты говоришь, ушкуй-то ваш оставил? — поднёс ладонь к уху.

Ратмир стиснул зубы и едва сдержался, чтобы не выругаться. Проклятый вепс! Всё-таки раскусил. Прямо в корень зрит. Всё добро из вчерашних деревушек так ещё и лежит. И три девки ладные связанные. Потом побаловаться хотели. Если ушкуй найдут, тогда точно не сносить головы. За своих вепсы жестоко мстить будут.

— Молчишь? Ничего, заговоришь, — Гордой выпрямился и скомандовал: — В поруб их! Потом разберёмся. Да, и ножи там поглядите…

Онтей наскоро охлопал одежду и сапоги пленника. Торжествующе продемонстрировав два маленьких ножика, беззлобно двинул кулаком под рёбра и кивнул напарнику.

— Взяли!

Подхватили упирающегося Ратмира под мышки и потащили куда-то за амбар.

Мало чего поняв из допроса, Алексей обеспокоенно проследил за пленником. Чего они с ним делать собрались? Одно дело, когда нападают, и совсем другое, когда бой закончен и враг связан и беспомощен. Пусть до Женевской конвенции ещё далековато, но излишняя жестокость к пленным тоже ни к чему. Только вот как об этом сказать.

Поколебавшись, подошёл к Лару и шепнул:

— Куда их? Убить?

Лар пожал плечами.

— Зачем. Пока в поруб, а там посмотрим, какая кровь на них. Окрестные деревни поспрашиваем.

Алексей обескураженно развёл руками.

— Не понимаю. Так да или нет?

Лар сожалеюще вздохнул.

— Эх, хороший ты парень, да, видно, без Гертруды нам снова никак не обойтись. Я говорю, нет пока. До утра посидят в холодке, — показал на сарай. — Поруб там. Теперь понимаешь?

— Да. Но там плохо. Могут бежать.

Лар снисходительно улыбнулся.

— Никуда они не денутся. Из-под земли не сбежишь, — показал вниз. — Лестницу уберём и засов на крышке хороший. Самолично делал. Так что не сбегут.

— А-а-а, понял, — кивнул Алексей. — Земля это хорошо.

Похоже, всю тёплую компашку в подпол посадят. До выяснения обстоятельств. Разумно. А так запросто сбегут. Тут вон из Крестов сбегали, а из такого сарайчика и подавно. Зубами узлы развяжут, крышу разберут, и ищи-свищи потом ветра в поле.

Тем временем очередь дошла до раненого паренька. Глянув на мокрое лицо и окровавленный сапог, Онтей вынес безжалостный вердикт:

— А этот уже совсем не ходок, как я погляжу. Нести придётся… Так, давай-ка вставай, голуб! — хлопнул по плечу. — Там посидишь, отдохнёшь.

Закусив губу, паренёк попытался приподняться и вскрикнул от боли.

— Давай-давай, — подбодрил Онтей. — Раз нашкодил, умей и ответь держать.

Алексей тяжело вздохнул. Нехорошо получилось, хоть и не нарочно. Чёртовы рефлексы.

Шагнул к пытающемуся подняться пареньку и откинул капюшон.

Позабыв про страх, Федец поднял взгляд и зачарованно замер.

И вовсе никакое не чудище. Одежда. Только больно диковинная, словно взаправду из веток и мха. А парень, наверно, одногодок. Странный очень. Безус, безбород и бледный, как снег. На вепса совсем не похож.

— Ногу покажи, — попросил Алексей.

Ожидая чего угодно, Федец растерянно сморгнул.

— Чего?

— Ты оглох? — рявкнул Онтей. — Ногу покажь, тебе говорят, олух!

Вздрогнув, Федец поспешно вытянул ногу.

Алексей наклонился над раной. Язык резануло металлом.

— Здесь нож, — показал на сапог. — Вынь.

— Только медленно, — встрял Онтей. — И смотри не дуркуй, — приставил копьё к тощей шее. — Проткну, и моргнуть не успеешь!

Дрожащими пальцами Федец медленно вынул нож, начиная догадываться, с кем имеет дело.

Так вот это кто. Великой силы колдун. Отсюда и гром, и посох чудной железный. И бледная юношеская личина. Только вот глаза выдают. Строгие какие-то, с прищуром. Как будто не юноша вовсе, а старик поживший изнутри смотрит.

Уже ничему не удивляясь, Онтей поспешно сграбастал нож, ожидая продолжения. Глаза Олекшия заволокло дымкой.

Федец испуганно отпрянул. Истинно колдун, как есть колдун!

Жало копья легонько надавило на кожу.

— А ну сидеть!

Алексей наклонился поближе, внимательно разглядывая сочащуюся серебром сквозную рану. Картечина прошла икроножную мышцу по касательной, не задев кость. Можно сказать, пареньку крупно повезло. Могло быть гораздо хуже. Гораздо. Особенно пройди заряд чуть выше. Коленный сустав разлетелся бы вдребезги, и тогда даже в современной клинике не было бы никаких шансов. Только ампутация и протезирование. Конечно, антисептик с антибиотиком и сейчас не помешал бы, но тут уж не до жиру. Гертруду надо подключать. Иначе сепсис по-любому. Чёрт его знает, какими травками они тут лечат. А пока хотя бы боль на время можно снять. Только вот надолго ли продлится обезболивающий эффект?

Следуя методике Гертруды, зачерпнул воздух и быстро-быстро помахал над раной. Мало-помалу серебро потускнело. Изнутри проявилась неестественная краснота. Словно навь и явь причудливо перемешались над раной.

Паренёк заметно обмяк. Лицо удивлённо вытянулось. Судя по всему, оккультный ритуал исправно сработал.

— Браво! — послышался сзади одобрительный голос. — Вы на редкость способный ученик!

Невольно вздрогнув, Алексей не нашёлся с ответом и медленно повернулся.

— Э-э-э…

Чёрная ворона на крыше амбара задорно сверкнула глазом.

— Что, всё никак не привыкнете?

— Ну… да. Неожиданно. Очень. Так вы всё видели?

— От начала и до конца. И надо признать, действовали вы блестяще. Уж можете мне поверить, эти душегубы ничуть не уступают в свирепости самим нурманам. А что касаемо этого бедолаги, боль вы уняли, до утра вполне хватит. Остальными я сама займусь. К слову, есть среди них что-то непонятное, но вот что, я пока никак не могу разобрать. То ли проклятье, то ли странный защитный наговор, признаться, не видела доселе ничего подобного. Впрочем, не буду морочить вам голову, смело возвращайтесь. Вы и так сделали всё, что могли, и даже больше.

— Хорошо.

Вдохнув полной грудью, Алексей встал и буднично поинтересовался у раненого:

— Теперь не болит?

Федец растерянно захлопал глазами.

— Нет.

Нога стала будто не своя, а какая-то далёкая-далёкая, словно отлежал. Но боль прошла. И главное, страшная рысь куда-то пропала. А может, это была и не рысь вовсе, а сам колдун или его морок. Кто их этих колдунов знает… Эх, да пропади она пропадом эта гиблая деревня! Видно, не такого уж и простого вепса на том торжище Ратмир повстречал. Наслушался речей лживых, позарился на лёгкую добычу, да и на горе всем сюда привёл. Заманили калачом как детей малых…

— Тогда иди, — негромко сказал колдун.

— Слыхал? — Онтей нетерпеливо наподдал древком копья. — Иди давай.

Недоверчиво наступив на раненую ногу, Федец тяжело вздохнул и, сутулясь, покорно зашагал к амбару, стараясь не глядеть на страшных мёртвых подельников. По спине побежали мурашки.

Троих одним махом, даже не прикасаясь. Видано ли такое? Колдовство, как есть чёрное колдовство. Хотя чего уж теперь бояться. Сразу не убили, подлечили даже, значит, выкуп возьмут. Остаётся только ждать. Хорошо хоть откупиться есть чем.

Дождавшись, когда Онтей вернулся, Гордой скомандовал:

— А теперь надо убрать этих, — кивнул на трупы. — Нечего баб с ребятишками пугать. И так хватает.

Онтей задумчиво почесал бороду.

— Оно, конечно, надо убрать-то… Только вот куда их девать? Не с нашими же родичами покоиться.

— Совсем сдурел? — гневно встрепенулся Лар. — Куда их к родичам? Где павший скот лежит, туда им и дорога.

Остальные одобрительно загудели.

— Так а я про что? — обиженно глянул Онтей. — Просто всем миром это решить надобно. Не просто же так их хоронить, мало ли что они за люди были!

— Вот это ты верно говоришь, — поддакнули из толпы. — Может, они вообще упыри какие! Встанут потом, и житья нам не дадут, всех изведут под корень!

— Вот-вот! — поддакнул Онтей. — Потому и надо их… Олекший, а ты-то что молчишь? Скажи нам, что думаешь, что это были за люди такие?

Алексей растерянно пожал плечами.

— Не понимаю.

Хорошо если понял хотя бы десятую часть. Просто какой-то нескончаемый поток новых слов. Про покойников что-то.

Онтей расстроенно вздохнул.

— Эх, видно опять нам без Гертруды никуда… Осип, ты помладше, сгоняй, что ли.

Осип кивнул и передал отцу арбалет.

— Сейчас.

— Нет в том нужды, — послышался голос Гертруды. — Уже иду.

Мужики удивлённо повернулись.

Воистину великая. Только подумали, а она уже здесь.

Тяжело опираясь на клюку, из-за амбара появилась ведунья.

— О, да как кстати! — обрадовался Онтей. — Как раз мы тебя поминали. Никак нам, понимаешь, без тебя с Олекшием не поговорить.

— Знаю я про ваш разговор, — отмахнулась Гертруда. — Пустое это. Хороните их где хотите. Никто не встанет.

Мужики оторопело переглянулись.

— Как так?

— А вот так, — ведунья внимательно оглядела бездыханные тела. — Люди это. Обычные люди. Ни капли колдовского. И уж тем более никакие не упыри.

— И что, — недоверчиво глянул Онтей. — Даже головы оставить?

Гертруда тяжело вздохнула.

— Я же говорю, люди это. Никто не встанет. А там поступайте, как хотите, — обречённо махнула рукой. — Раз мне не доверяете…

Онтей озадаченно почесал затылок и вопросительно оглядел соратников.

— Ну так что делать будем, други? Может, и правда их того? Всё возиться меньше.

— Что-что, — угрюмо глянул Лар. — Чую я, поговорить нам надо.

Мужики сбились в тесную кучку и горячо зашептались.

Алексей доверительно наклонился к Гертруде.

— Чего они никак там всё не поделят-то?

— Известно что. Покойников этих никак не могут похоронить.

— А в чём проблема? Лопаты нет?

Старушка покачала головой.

— Ах, Алексей, этого нам, людям просвещённым, не понять. Видите ли, они боятся, что убиенные ушкуйники восстанут из могил и отомстят, если перед похоронами головы не отрезать и не приставить, пардон за столь отвратительные подробности, к заду.

— Отрезать головы? — вытаращился Алексей. — Вы серьёзно? Но это же дикость какая-то!

— Отнюдь, — пожала плечами Гертруда. — Увы, таковы местные верования. Признаться, поначалу мне и самой было диковато. В меру сил я пытаюсь их развенчивать, но пока безуспешно. Поверьте, не так-то просто справиться с тысячелетними предрассудками. Впрочем, справедливости ради, могу сказать, что и в бытность мою предрассудков вполне хватало. Представьте, читала однажды новости, что в одной деревушке, кстати, совсем недалеко от столицы, крестьяне забили до смерти колдуна. Скот якобы заморил. И не просто забили, а вбили в сердце осиновый кол. Так что не судите так строго, люди как люди. В меру темны, в меру невежественны, и видимо, так и будет во все времена.

Алексей растерянно оглянулся на ожесточённо спорящих мужиков.

— Осиновый кол? Бред какой-то…

Основательно посовещавшись, минуты через три мужики вернулись.

— Прости нас, великая, что позволили усомниться в словах твоих, — виновато пробасил Лар. — Похороним мы их как есть…

— Но могилу камнями придавим, — быстро встрял Онтей. — Прости великодушно, но так оно много спокойней будет.

— Я же говорю, поступайте, как знаете, — пожала плечами Гертруда. — Я слово своё сказала… Вот что с ними прикажете делать? — взглянула на Алексея. — Похоронить согласны по-человечески, но камней сверху всё равно набросают.

— А камней-то зачем? — удивился Алексей. — Могилку обозначить, что ли?

Гертруда усмехнулась.

— Представьте себе, нет. Так будет спокойней, говорят. Не вылезут, дескать.

Алексей сокрушённо покачал головой.

— Сумасшедший дом какой-то. Как дети малые.

— Вот-вот, — вздохнула Гертруда. — Именно…

— Чего он говорит? — заинтересовался Онтей.

— Камнями, говорит, это уже лишнее, — быстро нашлась Гертруда. — Не встанут они никогда.

— А-а-а, ну, может, оно и так, — уклончиво протянул Онтей. — Конечно, вам сокрытое видней, но и нам, простым людям, так надёжней будет. Вот ежели прознают бабы, что не так чужаков схоронили, визгу не оберёшься. А тут вот оно, камни на месте, значит, и те на месте. А раз все на месте, так и никакого лишнего разговора нет. Правильно я говорю? — оглянулся на остальных.

Мужики одобрительно загудели.

— Вот, тоже согласны, — Онтей простодушно улыбнулся и развёл руками. — Уж вы с Олекшием на нас не гневайтесь, коли сказали что не так…

Ведунья усмехнулась и махнула рукой. Дескать, что с вас взять. Поманила Олекшия и что-то шепнула на ведовском наречии. Олекший ничего не сказал. Кивнул в ответ и улыбнулся одними лишь уголками губ.

Правильно, им-то чего бояться. Люди вон какие непростые, силу колдовскую ведают. С лешим и водяником на одной ноге. А уж на упырей всяких, небось, и подавно управу знают.

— Ну что встали? — повернулся к мужикам Гордой. — Раз решили, так давайте тащите их за бугор к камням, да поживее. Ветками их там пока еловыми забросайте, а к вечеру придём, закопаем.

— А что ветками-то? — недоумённо вскинулся Онтей.

— А то, — выразительно глянул Гордой. — Некогда нам пока с могилой возиться. Ушкуй отыскать надобно. Вдруг там ещё кто остался. Сидят и своих ждут. Смекаешь теперь?

Онтей задумчиво огладил бороду.

— Да-а-а, дело говоришь…

Встрепенулся и поторопил мужиков:

— Ну что вы встали как неживые! Али покойников никогда не видали? Руки-ноги взяли и потащили!

Задумчиво проследив за пыхтящими мужиками, Гордой подошёл к Алексею.

— Вот что, Олекший. Тут такое дело… Ушкуй отыскать нам надобно. Так-то оно, конечно, если поглядеть, дело плёвое. Чего там, по реке пройтись взад-вперёд, никуда он не денется, да только вот ушкуйники его там стеречь могут. Возвращения своих дожидаются. И сколько их там осталось, неведомо, а у нас, сам знаешь, каждый гожий мужик на счету. Поможешь? — с надеждой глянул в глаза.

Дослушав Гертруду, Алексей кивнул.

— Конечно.

— Вот и славно, — просиял Гордой. — А уж мы в долгу не останемся!

Минут через десять уже ничего не напоминало о скоротечной битве. Онтей тщательно замёл еловой веткой пятна крови и деловито отряхнул ладони.

— Вот так. Кажись, всё. А то бабы ещё ненароком наступят, вот визгу-то будет, — сокрушённо покачал головой. — Моя прошлый раз одеваться стала, мышь из понёвы вытряхнула, так визжала так, у меня ажно в груди всё захолонуло. Орала, будто медведь-трёхлеток ей под подол забрался. Спрашивается, вот что они за люди такие, эти бабы? Мышь видят — визжат, медведь, опять визжат…

Мужики дружно прыснули.

— Да, бабы наши народ такой. Пугливый.

Гордой степенно огладил усы, скрывая улыбку.

— Так, други мои, рановато вы что-то развеселились. Дело у нас ещё осталось, забыли?

Соратники мигом посерьезнели.

— Выступаем, — скомандовал Гордой. — Есть тут у меня одна задумка, где они ушкуй свой могли оставить, а там посмотрим. Пошли…

Закинув топоры на плечи, мужики выстроились цепочкой и вышли за ворота. Пропустив вперёд, Алексей пристроился замыкающим.

— Вы уж там поосторожней, — шепнула Гертруда. — На рожон хоть не лезьте.

— Постараюсь, — улыбнулся Алексей. — А там как пойдёт.

Быстро миновала засидка. Мельком глянув на безучастно жующую, ничего не подозревающую овечку, метров через тридцать Гордой приподнял массивную еловую ветвь и свернул на едва заметную заросшую тропку.

Мысленно чертыхнувшись, Алексей прикрыл лицо и свернул следом.

Эх, какая хорошая была натоптанная тропинка, обзор, простор, чисто всё. Нет, полезли в непроходимые дебри. Наверно, по соображениям секретности. Очередная тайная тропа. Всё, прощай, маскировка. Это им хорошо в своих зипунах ходить, а высокотехнологичная «кикимора» для таких кустов не предназначена. Того и гляди все тщательно подобранные по тону клочки на ветвях останутся. И получится тогда не кикимора, а какой-то ободранный зелёный попугай в сеточку.

Мучения продлились недолго. Впереди показался широкий просвет. Запахло близкой водой.

Тропинка вывела на высокий песчаный берег излучины реки. Лёгкий ветерок лениво колыхал засохшие макушки камыша, заполнившего широкую отмель.

Гордой оглянулся. Приложил палец к губам и едва слышно шепнул:

— Осип, слазь-ка, глянь, что там, — кивнул на ближайшую разлапистую ель. — Ушкуя их нигде тут рядышком не видать?

Деловито шмыгнув носом, паренёк передал отцу арбалет. Подошёл к дереву, примерился и, ловко подпрыгнув, словно ящерица вскарабкался по стволу. Добрался до вершины, огляделся и спустился вниз.

— Не, никого не видать. Утки только, и то далеко, на чистом.

— Утки? — усомнился Гордой. — И всё? Точно хорошо посмотрел?

— Конечно, хорошо, — обиженно глянул Осип. — Что ж я, совсем что ли…

— Ну что ты надулся, как мышь на крупу, — примирительно улыбнулся Гордой. — Просто схрон тут уж больно удобный, камыш кругом. Сверху только и заметишь. А что утки далеко, молодец, что заметил. Значит, пуганул их кто-то. Может, и ушкуйники, когда к нам шли. Ладно, чуть дальше пройдём, — направился вдоль берега. — Есть тут ещё одно тихое место.

— Тихое, тихое, — мрачно буркнул Осип вслед. — Так мы тут и до ночи кругалями бродить будем. Бугая того бородатого надо было не сразу в поруб бросать, а поспрашивать.

— Угу, так он тебе всё и сказал, — досадливо отмахнулся Гордой. — Он матерью клялся, не слышал? Пальцем, дескать, ещё никого не тронул. Ты ему веришь, нет? Вот и я не верю. Так что когда ушкуй найдём, вот тогда и поспрашиваем. И хорошо поспрашиваем. Железом калёным. А пока бы мы их спрашивали, остальные могли всполошиться и прийти своим на подмогу. Вот потому и ушкуй надо найти раньше, чем они сообразят, что дело плохо. Ну что, понял теперь, тугодум? И всё, тихо мне там, — пресёк возражения. — Не хватало ещё, услышат, как мы тут с тобой лясы точим…

Метров через триста русло резко сдвинулась влево. Припоминая карту, Алексей с сомнением достал смартфон. Что-то больно крутоватый поворот. Кажется, не было через десять веков такого. Или был, просто место другое?

Экран ожил, показав четверть заряда батареи. Да, чудеса скоро кончатся. И словарь, и карта, и схемы арбалета. Да и патроны тоже. Печально…

Сокрушённо вздохнув, полистал экран и нашёл нужный квадрат. Синяя линия русла плавной дугой изгибалась на север на двухкилометровом участке. Да, действительно, поворот был. Вернее ещё будет. Просто не такой крутой. Там, где сейчас камышовая отмель, через десять веков домики подступят почти к самой воде. А северо-восточнее через километр в лесу какая-то проплешина, возвышенность, судя по виду. Надо бы спросить потом у Гордоя, что это вообще за место. Вышка обзорная метров эдак на десять там не помешала бы. Как раз километров на пять вокруг обзор будет, средство раннего обнаружения противника Само собой, дежурство поочерёдное организовать, в случае чего сигнальный дым. И соседние деревни подключить. Создать сигнальную сеть. Понятное дело, вначале все наверняка откажутся. У кого дрова, у кого охота и хозяйство, весь день все как белка в колесе. Придётся авторитетных людей задействовать. В конце концов, в их же интересах всё делается, должны согласиться. И вот тогда охват территории получится что надо. Всю реку под контроль взять можно. По-тихому уже никак не подойдёшь. Точно. Надо бы подкинуть идею…

Потянулся к кнопке и едва не врезался в спину Лара.

— Тсс! — торжествующе повернулся Гордой. — Вот он!

Впереди, метрах в ста, в небольшом заливчике легонько колыхалась на волне небольшая ладья.

Мужики как по команде медленно присели и переглянулись.

— Что делать будем? — шепнул Лар.

— Что-что, с наскока брать, — сверкнул глазами Онтей. — На топоры всех взять, а там разберёмся.

— Силён, — хмыкнул Лар. — Так прямо они тебя и подпустили. А стрелу в пузо на подходе словить не хочешь? Между прочим, у них там парочка толковых лучников была. Если бы не Олекший, нас бы сейчас всех, — выразительно чиркнул пальцем по горлу. — И топор бы твой не помог. Да, Олекший, — осенённо вскинулся. — А ты-то чего как воды в рот набрал? Сможешь отсюда глянуть, много их там?

— Что?

— Не понимает он так, — подсказал Гордой. — Ты проще говори. Совсем простыми словами.

— Так куда уж проще? — возмутился Лар. — Я говорю, посмотреть, посмотреть, — показал на глаза, — туда на ушкуй, — обличающе потыкал пальцем на ладью, — взором своим колдовским. Сколько там народу сейчас. Понимаешь, нет? Посмотри колдовски. Ну как там, когда Гордоя с мужиками через ограду в лесу увидел.

— А, понял, — кивнул Алексей. — Посмотрю.

Вышел в навь и огляделся. В пределах видимости мирно колыхался кораблик. Вокруг ни души. По крайней мере, на первом слое. Только сполохи мелких птичек в камышах.

Сосредоточился и ушёл ещё глубже.

Чеширский проявился метрах в десяти впереди. Взгромоздившись на замшелое поваленное в воду бревно, сосредоточенно поглядывал вниз на зелёную кучку водорослей.

Алексей направился к ладье и буднично поинтересовался:

— Рыбачим? Похвально. И как улов?

Чеширский повернул голову с таким докучливым видом, словно рыбак на Васильевской стрелке, в сотый раз односложно отвечая на один и тот же вопрос надоедливых зевак.

— Ну извини.

Водоросли вдруг шевельнулись. Перепончатая лапа с человеческими пальцами опёрлась о бревно. Поднялась облепленная ряской голова. Блеснув изумрудными глазами, существо уставилось немигающим рыбьим взглядом.

Вздыбив шерсть, Алексей невольно отскочил назад.

— Вот чёрт… А ты кто ещё такой?

Открыв широкий зубастый рот, существо что-то односложно булькнуло и заинтересованно наклонило голову, словно ожидая ответа.

— Что-что? — Алексей с надеждой подался вперёд. — Ты умеешь говорить?

Мигнув полупрозрачной перепонкой, существо медленно ушло под воду. Подняв фонтан брызг, широкий зеленоватый хвост ушёл вертикально вниз.

Чеширский подцепил когтем проплывающий воздушный пузырёк и с явным сожалением принюхался. Видимо, намечающийся новый товарищ по играм безвозвратно канул в воду.

Алексей оторопело уставился на расходящиеся круги.

Да, чудеса, настоящий водяной. Всё, как она и говорила. Хорошо хоть тогда на лодке сразу предупредила. Если бы сдуру в навь сунулся, и такое чудо увидел, сбежал, бы как Мюнхгаузен по воде. А ещё хихикал как последний идиот. Рыба, рыба. Вот тебе и рыба. Видно, не зря они хлебушек-то в воду бросали. Такое чудо если что не так, лодку перевернёт в два счёта. Вот потому его и задабривают всячески, как могут.

Услышав шумный всплеск, Онтей горячо зашептал:

— Слыхали? Похоже, щука. Под самым берегом жирует.

— Окстись, щука, — снисходительно усмехнулся Гордой. — На Олекшия-то глянь. Вишь, губы шевелятся и сам не здесь. Не иначе с водяником говорит. Забыл, с кем дело имеешь?

Онтей опасливо покосился на бледное лицо.

— И то правда, похоже, и вправду с хозяином…

Понемногу приходя в себя, Алексей чуть подождал у воды. Хоть существо и исчезло, осталось странное ощущение присутствия, словно оно всё равно где-то рядом. Мало ли, в самом деле, вдруг подышать нырнул. Кто знает, какая вообще у подводных духов физиология. Пристальный изумрудный взгляд так и не выходил из головы. И бульк, похожий на речь. Так изучающе может, смотреть только разумное существо. Словно прикидывал, чего можно ждать от новичка.

Выждав пару минут, сожалеюще вздохнул и крадучись направился к ладье. Шагах в тридцати остановился и лёг на брюхо, машинально пытаясь ползти. Комизм положения дошёл только через секунду. Ну и джеймсбондовщину развёл, идиот. Куда тут, к чёрту, ползти? Как будто вокруг может быть, хоть кто-то из живых.

Невольно усмехнувшись, поднялся и с разбега сиганул на судно. Мягко спружинив на все четыре лапы, выпрямился и быстро огляделся.

Грубо оструганные вёсла, скрученный парус, какие-то жирные на вид кожаные тюки, местами отдающие жгучим серебром и просмолённые бочонки с непонятным содержимым. Стоп. Сквозь грубую дерюгу на корме тускло проступили три скрюченных женских тела. Тёмные витки туго скручивали запястья за спиной. Во рту темнели бесформенные кляпы. Грудь слабо вздымалась в такт дыханию. Живые…

Потянувшись когтями к дерюге, поспешно отдёрнул лапу и мысленно чертыхнулся. Проклятые рефлексы! Который раз уже эти ляпы. Кого тут спасать собрался? Фантомов? Когда же наконец до мозга дойдёт, что почём? Детский сад какой-то, честное слово. Колдун недоделанный…

Едва глаза ведуна стали осмысленными, Онтей робко поинтересовался:

— Ну что там?

Алексей устало потёр лицо, мучительно вспоминая местный счёт.

— Трое, — для верности показал три пальца. — Три женщины. На руках верёвка. Сильно режет кожу. Во рту тряпка.

— Шелудивые псы! — гневно стиснул кулаки Лар. — Девок, небось, соседских уже в полон взяли! А ушкуйники рядом есть?

— Больше никого, — покачал головой Алексей, сочтя за лучшее промолчать о встрече с водяным. В конце концов, к объектам материального мира его можно отнести лишь с большой натяжкой. Так что сказал истинную правду. Почти.

— Так что, други, — оглядел горящим взором Гордой, — всё слышали? Вот теперь мы наших гостей и поспрашиваем. Но вначале невольниц освободим.

Похватав топоры, мужики сорвались с места. Неожиданно легко для своего возраста и комплекции отмахнули стометровку и, тяжело дыша, сгрудились напротив ладьи, озадаченно поглядывая на широкую полоску воды до борта.

— Оно, конечно, тут и неглубоко, но холодновато дюже, — Онтей остервенело почесал подбородок. — Как же эти душегубы-то на берег выбрались? Неужто в такую холодину в воду сигали?

— Ага, как же, дураки они тебе совсем, — отмахнулся Онтей. — По сходням, небось, спокойненько сошли, да и в лесу где-нибудь теперь их припрятали. Так, вы не топчитесь тут, дайте хоть следы разобрать…

Ладья вдруг дёрнулась с места и медленно двинулась к берегу. Под кормой возмущённо забурлила вода.

— Ох, мать моя! — ахнул Онтей. — Это что ж такое деется, а?

Мужики испуганно попятились, не сводя глаз с надвигающейся громады.

— Олекший, это, часом, не твоя работа? — взволнованно шепнул на ухо Гордой. — Ты бы хоть это, предупредил…

Алексей покачал головой, заинтересованно поглядывая на бурлящий поток.

— Нет, не я.

Не пугать же, в самом деле, своими подозрениями. Водный дух вышел в реальность? Этого не может, быть… Хотя, почему бы и нет? Чеширский-то как-то ведь ухитрился в прошлое отправить. И тоже из самой настоящей реальности, между прочим. Значит, могут, когда захотят.

Высоко вздёрнув нос, ладья вылезла на песок и замерла. Из воды показалась зелёная голова. Медленно, словно кого-то разыскивая, оглядев ошарашенные лица, водяной остановил немигающий рыбий взгляд на ведуне и требовательно квакнул.

Мужики растерянно уставились на Олекшия.

— Э-э-э, кхм, — неловко закашлялся Алексей, — я… — Не найдясь с подходящим ответом, прижал руку к сердцу. — Спасибо! За мной не заржавеет.

Водяной наклонил голову набок, словно прислушиваясь. Видимо, удовлетворившись ответом, шумно плеснул хвостом и ушёл в глубину.

— Вот это силища, — благоговейно озирая ладью, прошептал Онтей. — Стало быть, помог нам хозяин водный.

Гордой уважительно покосился на ведуна, задумчиво созерцающего расходящиеся круги.

— Или кто-то крепко за нас попросил.

Проследив за взглядом, Онтей поспешно согласился:

— А может, оно и так. Попросил…

Ощущая какую-то нереальность происходящего, Алексей наклонился к воде и с наслаждением сполоснул лицо. Что это было? Жест доброй воли? Выходит, духи действительно понимают намерения? Гертруда что-то говорила про такое, да вот только тогда не очень верилось. Надо бы ответным жестом поблагодарить старика. Хлебушка, что ли, с утра к завтраку поднести, всё порадуется. Глядишь, со временем и какой-нибудь контакт наладится, не то что с этим Чеширским зловредным. Никакого разумного контакта, одна бестолковая беготня да постоянные окрики. А может, он просто маленький ещё? Котёнок, или как там оно у духов. Всё-таки у водяного во взгляде сразу чувствуется какая-то солидность, властность даже, а у того всё одни игры на уме. Есть ли вообще у духов такое понятие, как возраст? Наверняка должно быть. Ведь выражение глаз точно отличается. Надо бы поговорить с Гертрудой на эту тему, а то какие-то сплошные пробелы в оккультном образовании получаются.

Мужики медленно обступили ладью, нерешительно поглядывая наверх.

Словно не веря себе, Онтей потыкал пальцем облепленные мокрым песком просмоленные доски и растерянно почесал затылок.

— Что ж, тогда, стало быть, надо лезть. Только вот если мы туда, а он обратно утащит, а? — оглядел соратников. — Что делать будем? Боязно что-то.

— Боязно, боязно, — хмуро передразнил Гордой. — Не лезь тогда, раз боязно. Подсадите там меня кто-нибудь, — решительно подошёл к борту.

Лар присел и подставил колено. Крякнув от натуги, Гордой оттолкнулся ногой и перевалился через борт.

— Давайте все сюда, — свесился и протянул руку. — Кому не боязно, конечно, — выразительно покосился на Онтея.

Вспыхнув, Онтей решительно отодвинул протянувшего было руку мужичка.

— Михал, а ну-ка погодь…

Ступил на колено Лара и птицей взлетел на борт.

— Эй, полегче там! — ругнулся вслед Лар. — Ногу сломишь, медведь…

Один за другим коренастые фигуры вскарабкались наверх.

Дождавшись своей очереди, Алексей подал руку. Перевалившись через борт, скинул мешающий капюшон и огляделся.

Всё, как и в нави. Разве что возможностей поменьше. Вроде бы те же мешки, бочки и грязная бесформенная мешковина. Если не знать, что там люди, ни за что догадаешься. Мало ли какой груз воды боится, взяли и укрыли от брызг. Нормальная житейская логика.

— Олекший, женщины там? — кивнул на мешковину Гордой.

— Там, — подтвердил Алексей.

Помрачнев, Гордой вытащил нож и молча направился на корму. Осторожно поддел лезвием мокрую ткань и с натугой потянул на себя. Сухо треснув, поползла длинная прореха, обнажив трясущиеся скрюченные девичьи тела.

Не в силах отвести взгляд от громадного лезвия, растрёпанные пленницы испуганно замычали и попытались вжаться в палубу.

— Тсс! — Гордой успокаивающе поднёс палец к губам. — Свои мы, с Холодной Сельги. Я Гордой, слыхали, может?

Девушки переглянулись и дружно всхлипнули.

— Ну-ну, полно. Чего уж теперь реветь-то, — Гордой бережно поправил растрёпанные русые пряди. — Всё уже позади. Поймали мы этих душегубов. В порубе сидят… Сейчас мы вас развяжем, вы только не кричите, ладно?

Девушки часто-часто закивали.

— Вот и хорошо. Руки сюда давайте.

Тускло поблёскивая, лезвие поочерёдно рассекло тугие путы. Вытащив кляп, пленницы попытались встать и тут же скривились от боли. Самая младшая, выглядевшая едва ли не подростком, виновато закусила губу.

— Не могу.

— Ох, и беда-то с вами, — вздохнул Лар. — Вставай, пигалица, — наклонился и поднял за подмышки.

Отчаянно вскрикнув, девушка упала и залилась слезами.

— Похоже, ноги отнялись, — хмуро буркнул Лар. — Нести придётся.

— Дайте я, — вышел вперёд Алексей.

Тут и никакой магниторезонансной томографии не надо, диагноз и так ясен. Попробуй пролежи столько на холоде без движения. И ещё упаковали так, словно это не хрупкие девушки, а маньяка буйного поймали. Рубцы от верёвок даже не красные, а какие-то кроваво-синюшные. Удивительно, как вообще хоть сами-то живы до сих пор. Звери, просто звери…

Едва взглянув на пугающие бельма, пленницы опасливо попятились.

— Ой, мамочки, — испуганно пискнула младшая.

— Не бойтесь, — успокаивающе поднял ладони Гордой. — То наш ведун, Олекший, гость званый самой Гертруды. Он вам зла не сделает.

Алексей наклонился над пленницей.

На светлом фоне тела перевязанные участки едва светились, словно тусклые серебряные угольки. Так и есть. Критическая нехватка кровообращения. В нави всё даже наглядней. До опасного порога, конечно, ещё не дошло, но пролежи они чуть больше, некроз тканей был бы обеспечен. На что рассчитывали эти изверги? Думали быстро пограбить и вернуться? А вот и большой вигвам вам, как Серёга говорит… Ладно, это всё лирика. Как тут хоть помочь-то можно? Про такой случай Гертруда ничего не говорила. Пока хотя бы боль снять, и сразу вести к ней. Пусть весь свой травяной арсенал применяет. Какой-нибудь антигистаминный аналог в природе наверняка есть. И успокоительное тоже не помешало бы. Эх, знать бы, как эти травки выглядят. Вот дожил, похоже, здесь придётся всё начинать с нуля. Хорошо хоть фокус с обезболиванием проходит.

Девушки удивлённо переглянулись. Распухшие ноги вдруг едва ощутимо защипало, словно покусали рассерженные муравьи. Боль куда-то ушла.

— Надо встать, — скомандовал Алексей.

Пошатываясь, пленницы неуверенно поднялись.

— Ну что? — Онтей участливо оглядел зарёванные лица. — Теперь идти сможете? Тут недалеко совсем.

— Да…

— Вот и ладно, — облегчённо вздохнул Гордой. — Вы пока посидите, а мы тут ещё малость пошукаем.

Оставив пленниц приходить в себя, повернулись к мешкам и бочкам. Обозрев вереницы разномастного груза, Лар тяжело вздохнул.

— И когда столько наворовать успели? А ещё матерью клялся, душегуб.

— А я тебе про что говорил, — хмыкнул Гордой. — Нет таким у меня веры.

По-хозяйски поглядывая, неторопливо прошёлся по палубе. Остановился перед большим бочонком и с натугой поддел крышку.

— Что там? — любопытно заглянул через плечо Онтей.

— Что, что… Мёд, — отмахнулся Гордой. — Остальные там гляньте.

Минут через десять проверили почти всё нехитрое содержимое. Меха, зерно, ткани, мёд, домашняя утварь. Ушкуйники не побрезговали ничем.

Чувствуя всё возрастающий зуд, Алексей остановился перед неприметным маленьким мешочком, запрятанным глубоко под остальными.

— Здесь серебро.

— Посмотрим, — уважительно глянул Лар.

Неторопливо развязал тугую тесёмку и запустил руку в горловину. Выудил пригоршню блестящих кусочков и продемонстрировал остальным:

— Эй, глядите-ка, что Олекший отыскал. Новгородское, с торжища.

Гордой с подозрением попробовал серебро на зуб и распорядился:

— Забирай. Будет о чём с гостями нашими незваными поговорить. А наутро гонца пошлём в окрестные деревни. Ежели на гостях кровь признают, судить будем, как положено.

— Думаешь, заговорят? — с сомнением прищурился Лар.

— Заговорят, — недобро усмехнулся Гордой. — Куда они денутся. У меня и медведь заговорит. Так, — повернулся к мужикам, — вечер уж скоро. Забираем что ценное и уходим. Остальное никуда не денется, с утра заберём.

Соратники засуетились, перебирая мешки.

Поколебавшись, Алексей подошёл к Гордою и попросил:

— Можно мне зерна немного?

— Спрашиваешь! — удивлённо отозвался Гордой. — Конечно, можно. Твоя доля самая большая.

— Нет, я не себе, — покачал головой Алексей. — Ему, — кивнул на реку.

— А-а-а, — уважительно глянул Гордой. — Ему обязательно. Из общей доли. Бери любой. Кажется, вон в том видел, — показал на кургузый мешок. — Хорошее зерно.

— Благодарствую, — повернулся Алексей.

Водяного поблагодарить надо непременно. Сказано же, духи понимают намерения. И неважно, что это ещё не совсем хлеб. Главное, съедобное и от всей души. Может, они действительно питаются эмоциями, кто знает. Живёт ведь в народе стойкое иррациональное знание, пословицы те же. Смелого и пуля боится, или, о сером речь, серый навстречь. И на редкость верно, если разобраться. Говоря современным языком, мысли материальны. Наверно, такие вещи вообще вне всякой логики.

Ухватил грубую мешочную ткань и волоком подтащил к борту. Хороший мешок, килограммов под двадцать точно. Пусть даже и сам не съест, рыбам достанется. Или каким-нибудь там простейшим или жгутиковым. Короче, его царство, пусть сам и решает.

Развязал тугую тесёмку и с натугой опрокинул горловину через борт. Пухлые янтарные зёрна с тихим шелестом ссыпались в воду. Поблёскивая чешуйками, стайки мелкой рыбёшки тут же азартно кинулись пировать.

Облокотившись о морёную древесину, Алексей снисходительно усмехнулся шустрой возне.

— Цып-цып, ребята, налетай. Привет царю-батюшке передать не забудьте.

Гулкий всплеск посреди реки заставил невольно вздрогнуть.

— Фу ты, чёрт…

Надо же, как уже отвык от громких звуков. Дома на такое даже и головы бы не повернул. Стойкий рефлекс на китайскую пиротехнику ещё с Нового года остался.

Вепсы замерли и понимающе переглянулись. Стало быть, принял водяник дар. Молодец, Олекший, как следует уважил.

— Так, други мои, — Гордой озабоченно глянул на низкое солнце. — Надо поторапливаться. Дел ещё невпроворот.

Сбросив мешки на песок, помогли спуститься пленницам. Девушки почти пришли в себя, на щеках появился лёгкий румянец. Смущённо поглядывая, встали у кормы.

Крякнув с натуги, Гордой взвалил мешок на плечо и повернулся:

— А что встали, девицы красные? Ноги-то прошли?

— Прошли, дяденька Гордой, — зарделась младшенькая, — прошли.

— Ну вот и хорошо. Тогда пошли помаленьку.

Согнувшись под тяжестью мешков, вепсы медленно двинулись по тропинке.

Алексей галантно пропустил пленниц вперёд. Оглянулся и украдкой помахал реке на прощание. Хороший всё-таки старик. Душевный. Может, ещё удастся свидеться до льда.

У околицы дожидалась Гертруда. Быстро перебросившись парой слов с Гордоем, участливо оглядела пленниц.

— Ох, батюшки, — укоризненно покачала головой. — Ведь пигалицы ещё совсем. И туда же ведь, в полон. Изверги, как есть изверги… А ну-ка, идёмте со мной, — решительно взяла младшенькую за руку. — Подлечу хоть вас малость.

Чувствуя себя не у дел, Алексей замешкался.

Гертруда недоумённо повернулась.

— И вы идёмте, Алексей. Как всё прошло?

Девушки дружно замедлили шаг, с интересом прислушиваясь к странной ведовской речи.

— Нормально, можно сказать, — пожал плечами Алексей. — Без стрельбы. А вы разве не видели всё… там?

— Увы, — вздохнула Гертруда. — Не моя вотчина. Здесь так далеко отходить от тела мне не дано… И всё же, неужели обошлось без боя?

— Так не было там никого. Корабль их…

— Ушкуй, — машинально поправила Гертруда.

— Да, ушкуй мы почти сразу нашли, — заторопился Алексей. — Но это всё ерунда. Вы не представляете, кто нам помог. Сам водяной!

— Вот даже как? Помог? — удивлённо глянула старушка.

— Именно! — воодушевился Алексей. — Представляете, взял и вытащил ушкуй на берег.

— Интересно, интересно, — задумчиво пробормотала Гертруда. — Водяной дух крайне редко выходит в явь в истинном облике, а уж тем более показывается на глаза простым смертным.

— И не только показался, — продолжил Алексей, — а даже пытался поговорить.

— Поговорить? — недоверчиво глянула старушка. — Водяной?

— Ну в смысле квакнул как-то, — стушевался Алексей. — Но очень похоже на речь.

— Да, удивительно. Надеюсь, вы его поблагодарить не забыли?

— Нет, конечно! Килограмм… э-э-э, я хотел сказать, почти пуд зерна в реку высыпал. Он ещё хвостом всплеснул.

— Что ж, не могу знать об истинных мотивах сего деяния, — несколько торжественно заключила Гертруда, — но водный дух вам явно благоволит. Вам непременно надо продолжить общение. Хотя, по правде сказать, я и сама крайне мало знаю о них. В отличие от наших спутников, они не покидают пределы воды. Чистой, заметьте. Река, речушка, озеро, это их исконная обитель. А вот в болотах живут демонические духи, которых лучше избегать. Кикиморы, болотники, болотные ведьмы, всех этих злобных исчадий и не счесть. Сгубить невинную душу для них — особенное удовольствие.

— Ужас, — поёжился Алексей. — И что, от них нет никакого спасения?

— Ну почему же, — усмехнулась Гертруда. — Не всё так ужасно. Спасение в металле. Как и всякие сущности нижних миров, они его совершенно не выносят. Кроме того, спасительная зимушка-зима. С наступлением холодов они становятся сонные и забиваются в самую глубокую трясину. Кстати, надо признать, вам ещё здорово повезло, что вы попали сюда именно осенью. Уж простите за откровенность, но будь сейчас лето, вас бы вряд ли выпустили из того болота живым.

— Так я при оружии был, — горячо возразил Алексей. — Как-никак, почти два кило высококлассной стали. Да и сам, как вы говорите, тоже отдавал металлом. Наверно, поэтому и не тронули. Помню, правда, когда к берегу почти доплыл, снизу кто-то щекотаться начал. Я ещё подумал, наверно, какая-то трава мешается. Но всё равно было как-то страшновато.

— Может, и трава, а может, и болотницы с вами игрались. А как металл почуяли, так напасть и не решились, — Гертруда остановилась на крыльце и задумчиво повернула голову к амбару с пленниками. — Кстати, а нет ли у вас сейчас некого гнетущего чувства?

Проследив за взглядом, Алексей тяжело вздохнул.

— Сложный вопрос. Если вы имеете в виду смерть трёх человек, безусловно, жаль, что так получилось. Но если бы я не выстрелил, то последствия… Один раз я уже прокололся. Кузнец погиб, помните?

— Нет-нет, — поспешно перебила Гертруда. — Видимо, я не совсем удачно выразилась. Речь идёт не об ушкуйниках. Просто у меня появилось некое гнетущее чувство, словно где-то рядом появилось нечто… Впрочем, — досадливо махнула рукой. — Не буду морочить вам голову. Возможно, на меня действительно дурно повлияли все треволнения дня. Слишком много сегодня пролилось человеческой крови, а кровь, словно огонёк в ночи, просто манит на себя целое сонмище бесплотных сущностей. Чую, придётся проводить обряд над покойниками. Так будет спокойней.

— Молитву прочтёте? — понимающе глянул Алексей.

Гертруда грустно усмехнулась.

— Ах, Алексей, увы. Если бы молитвы помогали, мир бы давно уже стал намного чище и прекрасней. Нет. Надо всего лишь засыпать место их вечного упокоения смесью из золы и соли. Только зола должна быть обязательно из кузни. Поверьте, для отпугивания духов нет ничего надёжней. Или обыкновенное серебро. Но согласитесь, это будет слишком уж расточительно.

— Да уж, — согласился Алексей, быстренько прикинув площадь могилы. — Дороговато получится.

— Поэтому сейчас я займусь нашими бедняжками, — продолжила Гертруда, — а потом схожу к Гордою, посоветую. Он как раз только что распорядился схоронить тех душегубов.

— Не знаю, — скептически пожал плечами Алексей. — Честно говоря, дело хозяйское, но лично мне это кажется не очень хорошей идеей. Хоронить бандитов и убийц на родовом кладбище, это знаете как-то… Оскорбительно для предков, что ли. Короче, я бы не стал.

— Что вы, конечно же нет! — ужаснулась старушка. — Откуда такая честь. Вовсе не на родовом. Тела душегубов предадут земле рядом со скотомогильником. Это в противоположной стороне, ближе к болоту, — Гертруда махнула рукой куда-то на север. — Здесь недалеко, с полверсты. Возможно, это и несколько жестоко, но другой участи они не заслужили, согласитесь.

— А чего тут жестокого, правильное решение…

Сурово насупленный Лар медленно прошествовал в амбар, удерживая перед собой какой-то дымящийся закопченный таз. Следом торопился сын с затейливо изогнутой длинной кочергой.

— Куда это они с углём-то? — Алексей недоумённо проследил за процессией. — Золу готовить?

Старушка тяжело вздохнула.

— Нет, не золу. Боюсь, мой ответ вам не очень понравится. Незваных гостей идут спрашивать. Железом калёным. Поверьте, на это лучше не смотреть. Идёмте, — ускорила шаг. — Поверьте, мне и самой это не по душе, но вепсы в своём праве. Сколько они всего от этих душегубов натерпелись, не приведи боже…

— Да я понимаю, — пробормотал Алексей.

Не повезло ушкуйникам. А вообще, сомнительная ценность такой информации. Сунут раскалённую кочергу в лицо, в чём угодно признаешься. Хотя современные психотропные средства ничуть не лучше. Тут хоть относительно небольшие увечья, а там прощай, психика, навсегда. Считай, после профессионального допроса личности больше нет. Живая ходячая кукла, да и только.

Уже на пороге дома сзади настиг сдавленный жуткий вопль. Девушки испуганно дёрнулись.

— А что испугались, голубушки? Не робейте, — успокоила Гертруда. — То вашим обидчикам допрос чинят. Заходите в избу, заходите, — приглашающе распахнула дверь. — Сейчас мы с Лушей вас немного подлечим, а потом и вечерять будем…