— Алексей, — старческая рука осторожно потрясла плечо. — Алексей!

— Ещё чуть-чуть…

Кутаясь в старую медвежью шкуру, Алексей сонно пробормотал и перевернулся на другой бок.

— Алексей! Просыпайтесь. Ну вы и соня, право слово…

Алексей заспанно вскочил и уставился на Гертруду едва приоткрытым левым глазом.

— Да-да, что-то случилось?

Гертруда грустно улыбнулась.

— Нет, ничего. Помнится, Любояра вот так же не могла добудиться… Простите, что прервала ваш сон, но мне нужно сходить в деревню. В полдень церемония прощания с усопшими, сами понимаете…

— Понимаю, — Алексей лихорадочно потёр лицо и растерянно оглянулся на окошко.

Снаружи струился мутный свет.

— Во, утро уже… А который час?

— Скоро полдень. Не хотелось вас будить, но подумав, что вы будете несколько удивлены моим отсутствием, увы, пришлось. Завтрак, или скорее уже даже обед, на столе. Не стесняйтесь, располагайте собой как дома, — прихрамывая, старушка направилась к двери.

Прихватив клюку, повернулась.

— Да, и у меня к вам есть маленькая просьба. Если вас не затруднит, поддерживайте, пожалуйста, угли в печи хотя бы едва теплящимися. Там горшок с тёплой водой томится, порою бывает крайне необходима, да и разжечь огонь здесь просто целое бедствие. Люди за ним даже из деревни приходят. Кстати, той водой можете и умыться, но только будьте осторожны, не обожгитесь, — ободряюще улыбнулась и вышла.

— Спасибо! — запоздало спохватился Алексей вслед.

Ожесточённо растёр лицо и пошарил под топчаном в поисках берцев.

Да, уж действительно соня. Вот что значит, двое суток толком не спал. И вчера ещё здорово засиделись. Смартфон разрядился почти наполовину. Ха, попробуй теперь заряди. Хотя куда с ним теперь? Разве только что в качестве ностальгии. Батарея максимум ещё два дня проживёт, а дальше можно и подзарядиться. И ждать-то всего ничего, какую-то жалкую тысячу лет. Ерунда, подумаешь. Всего-навсего Мафусаилом заделаться. Бороду вон уже почти отрастил. Да уж, весёлая жизнь настала, однако…

Зябко поёживаясь, добрёл до печи и, опасливо попробовав пальцем горячую крышку, с натугой отодвинул в сторону и оценивающе заглянул в пышущий жаром зев.

Толстые дубовые чурбаки зловеще подмигнули багровым огнём.

Нормально, часа на два-три хватит. А вот умыться бы тёплой водичкой действительно не мешало бы. Да и до пояса неплохо. Ещё пару таких деньков, и стафилококк точно сожрёт. Чудесное будет зрелище. Восхитительное. Весь в фурункулах, как гоблин в бородавках. Ха, медик! Сапожник без сапог. Никакими травками тогда точно не обойдёшься.

М-да-с, вот тебе и остался на хозяйстве. Печально. Как бы не спалить тут всё сдуру. И как только Филиска этот горшок вчера доставала? Да так ловко, раз и всё. Даже не обожглась вообще. Эх, ё-моё, сюда бы хоть какую-нибудь простенькую микроволновку… Да, ерунда, справимся. Человек двадцать первого века — это звучит гордо.

С сомнением повертев ухват, приноровился и, щурясь от жара, с натугой поддел горшок. Закусив губу, вытащил на приступок.

— Вот так, и всего делов, — с облегчением прислонил ухват к стене. — Ф-у-у, круто здесь. Хороший такой душик. Прежде чем помыться, сделай горшок, зачерпни водички и сожги кубометр леса, а уж опосля…

Оглядев ряд дубовых бадеек, выбрал поменьше и зачерпнул кипятка. Разбавил холодной водой и, прихватив полотенце, вышел за порог.

Сквозь осеннюю хмарь едва проглядывало тусклое солнце.

Поёжившись от холода, искренне восхитился.

— Славная осень. Здоровый, ядрёный воздух усталые силы бодрит… Ага, а то как же, бодрит, ещё как бодрит! Курорт прямо, Сейшелы-Багамы!

Подбадривая себя перед предстоящим испытанием, пару раз выдохнул и, зажмурившись, опрокинул на себя ушат.

— Охо-хо-хо, мать моя!

Подскочив как ужаленный, ошалело растёрся полотенцем и метнулся в избу. Наспех вытерев голову, облачился в термобельё и уселся у печи, постукивая зубами от холода.

— Х-х-хорошо иметь домик в деревне… Да ну к чёрту такое моржевание! Наверняка у них тут какая-нибудь баня есть. Ведь сами же они где-то моются…

Отогревшись, забросил в огонь пару дровишек и уселся за стол. Откинул с заботливо укутанной тарелки полотенце и, умиротворённо вздохнув, принялся за еду.

— Да-с, надо что-то делать. Всё-таки правильно она вчера говорила. Жить как-то надо.

Гостеприимство гостеприимством, но, понятное дело, еда сама на деревьях не растёт. И долго сидеть на шее у хлебосольной старушки тоже как-то неудобно. Можно сказать, даже стыдно. Здоровенный лоб, двадцать лет в обед. А почему собственно сидеть? Для начала хотя бы по хозяйству помочь можно. Вклиниваться в местный быт как-то надо, похоже, застрял здесь капитально. Она ведь сама из врождённой вежливости ничего не скажет, фрейлина, не абы кто. Как там отец говорит? Белая кость? Точно. Она самая. Хоть в Средневековье, хоть в двадцать первом веке.

Воодушевлённый идеей, наскоро вымыл посуду, и, прихватив ружьё, выскочил за порог. Прикосновение к металлу неприятно отозвалось в руке.

— Что за ерунда? — озадаченно остановился и дохнул в ладони. — Замёрз, что ли? Как дед старый. Хоть перчатки надевай. Дожил.

В порядке эксперимента снова ухватился за ствол. Во рту почувствовалось слабое холодящее жжение. Как будто снова очутился в далёком детстве и, по авторитетному наущению Серёги, разобрал радиоуправляемую машинку и попробовал на язык клеммы батарейки в девять вольт.

— Бред какой-то.

Озадаченно сплюнув, перехватил за ремень и повесил ружьё на правое плечо. Едва ощутимое жжение послушно переместилось на правую сторону языка.

— Аллергия, что ли? Докупался, короче…

Оставив на потом выяснение странной гиперчувствительности к металлу, обошёл избушку вокруг, оценивающе разглядывая сверху донизу. Строители особо не заботились о красоте, явно больше отдавая предпочтение надёжности. Грубо обтёсанные камни поросли мхом до самой потемневшей от времени камышовой крыши. На фоне леса идеальная маскировка, лучше и не придумаешь. Если не знать, что где-то рядом жильё, в пасмурную погоду пройдёшь метрах в пятидесяти и не заметишь.

За домом обнаружился низенький навес с заботливо уложенной начатой поленницей дров. Наверху из-под застрёхи выглядывала отшлифованная до блеска рукоятка топора. На миг прислушавшись к двояким ощущениям близкого присутствия двух металлов, потянул рукоять на себя.

— О, а вот и инструмент.

Критически осмотрев лезвие, удивлённо хмыкнул.

— Надо же, рабочий. Конечно, заточка не фонтан, но для сельской местности сойдёт.

Прихватил размочаленный огрызок верёвки и целеустремлённо побрёл к виднеющимся метрах в ста густым зарослям. Хрустя, как лось, сухими опавшими ветками, проломился сквозь мелкий подлесок и выскочил на дубовую опушку.

Озадаченно оглядевшись, несколько приуныл.

— Да уж. И как они тут живут? Без бензопилы тут вообще делать нечего.

Соперничая друг с другом, вершины необъятных лесных великанов густо переплелись сучьями. Кажется, даже подсеки ствол, дерево так и останется висеть в воздухе. Непонятно как старушка вообще ухитрилась раздобыть дров в этой чаще. Да не абы каких, а сухих, и уж тем более перетащить всё это к избушке.

Постукивая по стволам ободком топора, прошёлся по кругу, оценивающе поглядывая на вершины. Хозяйственный порыв стал казаться несколько невыполнимым, если даже не сказать бредовым. Завалить такие деревца без бензопилы просто нереально. Но и сразу отступить тоже задело за живое. Если аборигены могут, и даже ухитряются выжить в суровую зиму, значит, справиться с дровами тоже как-то можно. Не впадают же они в спячку, в конце концов. Хотя идея хорошая. Пришёл ноябрь, взял и завалился как медведь в анабиоз до весны. Весной проснулся, чего-нибудь подножного быстренько пожевал, а там и опять осень. Насыщенная такая житуха.

Побродив между стволами, окончательно убедился, что дубы без проблем простоят ещё лет пятьсот, а возможно, доживут и до времён самого Пушкина. Будет с чего писать Лукоморье.

Не, тут явно ловить нечего. Лет пятнадцать топором махать придётся. Надо менять стратегию. И вообще. А почему, собственно, если дрова, то сразу дубовые? Свет на них клином, что ли, сошёлся? Не, ну понятно, всякая там плотность древесины выше, жара больше, смолы нет. В конце концов, не шашлык же на них готовить. Если нужно просто погреться или воды разогреть, для такого дела сосна как раз самое то. А молодой сосняк, кажется, растёт где-то по пути. Точно, как раз в окрестностях дуба-патриарха.

Развернулся и бодрой трусцой рванул назад. По пути заглянул в избушку и подбросил в погрустневшую было печь пару мелких полешек. Пламя обрадованно вспыхнуло.

Завороженно протянув руки к огню, немного понаблюдал за быстро прогорающими поленьями и сокрушённо вздохнул.

— Да уж, неплохо кушает. Такими темпами никаких дров не напасёшься. Эх, ладно, печка. Хорошо у тебя, тепло, но извини, надо бечь…

Жадно опорожнив ковшик воды, вытерся рукавом и выскочил за дверь.

Ориентируясь на высокую макушку дуба, обошёл пригорок вокруг. Вскоре послышался шум ручья. Молодые тощие сосны дружно теснились вдоль воды, словно стесняясь необъятных габаритов окружающих лесных исполинов. Видимо, когда-то весенний паводок принёс семена, вот и проросли там, где летом хоть немного падает свет.

Алексей остановился, скептически разглядывая юную поросль.

— Да-а-а, детский сад. Вас и рубить-то жалко. Если только на Новый год. Да и то…

Пренебрежительно махнув рукой, забросил топор на плечо и побрёл вдоль ручья. Дубы постепенно уступили место березняку. Посадки стали гуще. Конкурируя со стройными берёзками, худышки сосны заметно тянулись к солнцу.

— Ну наконец-то, — остановился перед понурой рыжей сосной, тоскливо завалившейся колючими сухими иголками на облетевшую молодую берёзку. — Не повезло тебе, подруга…

Положив ружьё, деловито поплевал на руки, примерился и рубанул топором. Сосна дёрнулась и глухо треснула. Иголки прошелестели об куртку и засыпались за шиворот. По позвоночнику словно пробежался колючий ёж.

— Да тьфу ты! Ни в борщ, ни в Красную армию! — непроизвольно выскочила любимая отцовская поговорка.

С силой вогнав топор в комель, скинул куртку и раздражённо вытряс колючки. Облачившись, недоверчиво поёрзал спиной. Вроде бы всё.

Свирепо покосился наверх, мстительным жестом накинул капюшон и схватился за топор.

— Вредничаем, да? А вот что ты скажешь на это!

С двух ударов завалив настырное дерево, с саркастической усмешкой дождался, когда прошелестит колючая россыпь.

— Вот так-то…

Легонько помахивая топориком, неспешно прошёлся вдоль ствола, сбивая мелкие сучки. Оставив голый хлыст, прикинул размеры.

— Тэк-с, метров восемь. А неплохо получается. Раскрошить по полметра, как раз шестнадцать штук. Ну и там у домика ещё можно располовинить, если в печку не влезут…

Увлёкшись работой, в какой-то момент сообразил, за спиной чувствуется странно знакомое присутствие. Нарочито медленно, словно между делом, положил топор, схватил ружьё и рывком повернулся.

Рысь ответила внимательным немигающим взглядом.

— А, Чеширский, — Алексей постарался, чтобы голос не дрогнул. — Привет-привет, галлюцинация…

Непонятно, как можно подобраться так близко и бесшумно. Кругом сплошные сучки и иголки. Хотя, если запросто проворачивает такие штуки со временем, просто смешно удивляться всему остальному. Небось, сильно заинтересовался, чем это таким подопытный кролик занят, вот и прервал свои потусторонние изыскания и вынырнул из подпространства.

— Ну что пришёл? По делу, али так, в космос меня опять запулить, к динозаврам? Или тебе чисто прикольно, как я тут теперь кувыркаюсь?

Рысь чуть наклонила голову набок.

— Молчишь? — разозлился Алексей. — Ты вообще-то хоть понимаешь, что натворил? Да ты мне всю жизнь испортил! Понимаешь, нет? Ну и чёрт с тобой, — досадливо махнул рукой. — Тормоз.

Гертруда права. Если бы он что-то замыслил, точно бы опять сиганул. Что ему вообще надо? Сидит себе, смотрит, молчит как пень. Тьфу, тоже нашёлся тут, филин хренов…

Тяжело вздохнув, занялся делом. Потусторонние потусторонними, а дрова дровами. Ха, Козьма Прутков практически. Вот что значит труд на свежем воздухе. Ладно, к делу.

Потюкивая топором, неспешно прошёлся вдоль хлыста, отмеряя зарубки. Покосившись на безмолвного спутника, укоризненно хмыкнул и с хаканьем вогнал топор в хрустнувшую древесину. Отрубленная деревяшка описала плавную дугу и тяжело шлёпнулась рядом с рысью.

Чеширский даже не шелохнулся.

— Пардон, — сокрушённо развёл руками Алексей. — Ничего личного. Просто ты не соблюдаешь технику безопасности… Ну что ты опять вытаращился? Не стой под стрелой, говорю!

Интересно, он вообще хоть что-нибудь понимает? Может, круг нарисовать или квадрат? А что, сразу будет характеризовать как творческую разумную личность, которой не чужды некоторые углубленные познания в геометрии. Точно, помнится, в Интернете была заметка. Тоже послание к инопланетянам делали. Суровые сибирские мужики. Посадили лесок в виде надписи, то ли «сто лет Ленину», то ли просто «Ленин». И неплохо так получилось. До сих пор из космоса видно. Конечно, мнение инопланетян на этот счёт пока неизвестно, а вот космонавты периодически лицезрят на каждом витке.

Х-м-м, а может, и правда попробовать, чем чёрт не шутит? Вдруг клюнет?

— Эй, Чеширский, — махнул рукой и поднял тонкий прутик. — Смотри сюда.

Разровнял ботинком иголки до грунта и старательно нарисовал треугольник.

— Как тебе? — поднял голову. — Нравится?

Рысь не пошелохнулась, целиком копируя каменное спокойствие далёкого египетского собрата семейства кошачьих.

— Ладно, согласен. Не очень удачно получилось. Посмотрим, что ты скажешь на это…

Затоптал рисунок и, тщательно соблюдая пропорции, выцарапал пентаграмму. Отряхнув руки, победно повернулся.

— Ну что скажешь? Твоя тематика, кстати.

Чеширский деланно зевнул и начал растворяться.

— Ты куда это собрался?

Алексей возмущённо крутанулся. Стало заметно прохладнее. Рысь неспешно уходила куда-то вдоль ручья.

— Эй, ты, потусторонний! А ну стой! Я ещё не договорил!

Замерев на полушаге, рысь повернулась. И судя по всему, даже удивилась. По крайней мере, в глазах промелькнуло что-то похожее на интерес.

— Да-да, я тебе говорю! — заторопился Алексей вслед. — Для чего весь этот цирк? — показал на мрачный лес. — Зачем ты вообще меня сюда приволок? Слушай, ну как тебе ещё объяснить? Плохо мне здесь. Дубы, колдуны… Не моё это всё. Верни меня обратно, а? Ну ты же можешь! Ну пожалуйста!

Подскочил к рыси и с надеждой стукнул себя в грудь.

— Прыгни, как тогда, а? Я окажусь дома, ты тоже где-нибудь, и забудем всё как страшный сон. Сочувствую, что померла твоя прежняя хозяйка, или родственница, не знаю, кто она там тебе была, но это не моё всё, понимаешь, нет?

Чеширский приблизился с ленивой грацией хищника. Потёрся о ноги, игриво боднул плечом и исчез.

— Так, я не понял!

Алексей возмущённо рванул вслед.

Стало ещё холоднее. В теле ощущалась невероятная лёгкость. Деревья вокруг зыбко расплылись, словно смотришь через дальнозоркие бабушкины очки. Дальше колыхалась неприятная серая муть.

Невероятно выросшая рысь терпеливо дожидалась в двух шагах. Поймав взгляд, прижалась к земле и прыгнула на дуб. Стрелой промчалась по стволу и, грациозно перескочив на следующий, игриво замерла и повернула голову. Типа давай, сигай, тормоз двуногий, чего же ты ждёшь?

— Детский сад какой-то, — хмыкнул Алексей. — Догонялки? Ну ладно, давай поиграемся.

Накатило какое-то странное веселье. Позабыв про дрова, азартно кинулся к стволу и замер, ошарашенно разглядывая выступившие когти и пятнистую шерсть на руках.

— Бред…

Видимо, окончательно потеряв всякое терпение, Чеширский сиганул сверху, сбил с ног и помчался вдоль ручья, виляя между деревьями.

— Ну всё, гад, ты достал!

Рассвирепев, Алексей кинулся следом.

Поняв, что настигают, Чеширский поменял тактику, неожиданно бросаясь в разные стороны и закладывая крутые виражи.

На очередном повороте врезавшись в странно мягкое дерево, Алексей ошалело потряс головой и присел, стараясь не потерять из виду мечущуюся рысь.

— А вы, я вижу, тут уже довольно неплохо освоились, — послышался насмешливый голос откуда-то сверху.

Алексей растерянно задрал голову.

Хлопая крыльями, огромная чёрная ворона примостилась на корявый сучок и едко осведомилась:

— Что, не очень похожа, да?

— А-а-а…

— Да-да, можете не отвечать. Позвольте спросить, и как вы намерены отсюда выбираться?

— Так, э-э-э, сейчас…

Опомнившись, Алексей озадаченно огляделся. Расплывчатые корявые дубовые сучья зловеще колыхались под ветерком, словно живые. Дальше и глядеть не стоит. Такая муть, словно кисель.

Чеширского уже и след простыл. И ручей куда-то подевался. Вот гад, заманил и бросил!

А правда, куда идти? И ружьё ещё оставил, и топор этот. Доигрались, называется. Развели как последнего идиота…

— Признаёте, что потерялись? — вынесла приговор Гертруда. — Вот так-то. Это вам не шутки. Сказать откровенно, я сильно удивлена, что вам удалось настолько далеко уйти в навь. Надеюсь, это послужит вам хорошим уроком… Впрочем, довольно. Итак, слушайте внимательно, — глянув куда-то вдаль, основательно устроилась на сучке, — раз уж вы тут оказались, урок первый. Выйти назад вы не сможете, даже при всём желании. В нави просто нет такого понятия, потому как в яви вы никуда и не уходили.

— А как же я тогда…

— Слушайте и не перебивайте! У нас очень мало времени. Не хочу вас пугать, но своим откровенным ребячеством вы уже переполошили всю окрестную нечисть. И она спешит сюда. Потому даже и не пытайтесь тратить драгоценное время и искать обратную дорогу. Её здесь попросту нет. Просто повернитесь, как тогда в избушке, несколько раз. Да, и не пугайтесь, когда не увидите меня после первого оборота. В яви я ещё очень далеко от вас. Поспешите, они уже близко…

Алексей поспешно крутанулся назад. Мир приобрёл некоторую резкость. Гертруда исчезла, как и предупреждала. В лесу слышался громкий треск, как будто что-то тяжёлое ломится не разбирая дороги. И судя по грохоту, встреча с этим чем-то явно не сулит ничего хорошего. Перед глазами невольно промелькнули бегающие по церковным стенам вурдалаки из «Вия» и мёртвый Хома посреди мелового круга…

Стряхнув невольное оцепенение, Алексей взял себя в руки. Обернулся ещё раз, и ещё, и поспешно огляделся. Грохот исчез. Ружьё и топор валялись рядом с горкой дров. Похоже, и правда вернулся.

— Ф-у-у… Да уж, сходил за дровишками.

Дрожащей рукой вытерев пот со лба, подобрал топор. Успокаивая расшатанные нервы, приглядел поблизости подходящий сухостой и с остервенением врубился в древесину.

— Да ну к черту такие гонки…

Через час, с кряхтеньем взвалив на спину тяжёлую перевязанную вязанку дров, двинулся назад к избушке.

— Эх, вот так всегда. Пустили дебила в Диснейленд…

Предстоящий разговор с Гертрудой явно не сулил ничего хорошего. Стыдно. Как нашкодивший первоклассник. И Чеширский этот тоже хорош, нашёл себе собрата. Погоняться ему, видите ли, захотелось. Детский сад…

Избушка мирно попыхивала дымком, словно ничего и не случилось. С каждым шагом упадническое настроение чуть улучшалось. В конце концов, если разобраться, ничего же страшного не случилось? Да, виноват. Да, погнался. Наивно и доверчиво клюнул на коварную подначку этого лохматого шулера-прохиндея… А кто ж вообще мог подумать, что там такое творится! Шерсть эта, когти. И натурально как, главное. Да и она тоже хороша, напугала до жути. Натуральная ворона. Могла бы хоть заранее, что ли, предупредить… А с другой стороны, кто бы в такое поверил. Интересно, игры разума или правда что-то такое реальное?

Обошёл избу и с грохотом сбросил с плеч надоевшую ношу. С трудом разогнув затёкшую поясницу, по-хозяйски пристроил топорик под застреху и не спеша, стараясь не занозить пальцы, начал аккуратно складывать поленницу.

А собственно, куда теперь спешить? Времени ещё полно. Судя по всему, Гертруда пока так и не появилась. По крайней мере, не вышла поинтересоваться на грохот. Значит, ещё в пути. Снова заходить и глянуть в навь после всего этого как-то не очень. Неизвестно ещё, куда успели добежать эти… существа. Ну и грохот был. Со всех сторон напролом ломились. Прямо как в «Вие». Брр… Придёт же такое на ум. И зачем вообще тогда отец разрешил это смотреть? Ага, иди сынок, посмотри, классика, как же! Похлеще любых американских ужастиков. А может, просто первые детские впечатления? Впечаталась в подкорку, вот и вылезает при каждом удобном случае. И главное, потом ещё несколько раз смотрел, и ни в одном глазу. Вот что значит первое впечатление. Не, детям до шестнадцати такое точно нельзя. Пусть вначале психика хоть чуть-чуть окрепнет. Хотя какие сейчас дети. Насмотрятся по зомбоящику всяких ужасов, потом вообще ничем не проймёшь. Но фильм всё равно потрясающий. И главное, как им тогда удалось. Буквально на коленке, без всяких навороченных компьютерных спецэффектов. Особенно ведьмочка эта летающая впечатляет. В церквушке… Жуть какая-то. Вот поневоле тут и подумаешь, что доводилось видеть Гоголю. А что, попробуй вот так запросто возьми да напиши такое…

Сзади послышались шаркающие шаги. Прихватив ружьё, Алексей повернулся.

Тяжело опираясь на клюку, со свёртком подмышкой возвращалась Гертруда. Встретившись взглядом, укоризненно покачала головой.

— О-хо-хо, горюшко вы моё луковое… Выбрались? Ну и слава богу. Признаться, не ожидала от вас такой прыти, не ожидала. Вы же могли там бесследно сгинуть, понимаете! Бесследно!

Алексей виновато вздохнул.

— Чего ж не понять. Понимаю… Теперь.

Шмыгнул к двери и галантно распахнул, пропуская старушку. Почему-то снова возникло мимолётное ощущение близкого металла.

— Понимаете, — остывая, проворчала Гертруда. — Теперь-то оно, конечно, понимаете. Задним умом мы все крепки. Полнейшее безрассудство! Полнейшее!

Поставила клюку и прошла к столу.

— Не стойте в дверях, — положила свёрток. — Раз уж на то пошло, позвольте узнать, зачем вас вообще, извиняюсь за грубый ямщицкий, туда понесло?

Алексей пристроил ружьё и уселся на скамью, пытаясь не обращать внимания на пульсирующее покалывание языка.

Что творится, вообще непонятно. Ружьё под боком, а какие-то железяки чувствуются ещё и прямо. Ерунда какая-то.

— Кхм. Да всё этот чёртов Чеширский, пардон, ну рысь моя. Я как раз дрова рубил, а она… э-э-э, он, как всегда за спиной. Возник. Сидит и смотрит. Я с ним и так поговорил и эдак, а он ни в какую! Зевнул и ушёл. Туда. И ещё безразлично так, словно я вообще пустое место. Мне так обидно стало, ну я и за ним. Он там ждал. Подошёл и словно ластится. Потом опять ушёл. Я снова за ним. Он прыг на дерево, я следом, так и погнался…

Гертруда восторженно захохотала.

— Так это всего лишь… Ой, не могу! Ой, умора! Подумать только! Устроить чехарду в нави!

Алексей смущённо заулыбался.

— Уж потешил, так потешил, — отсмеявшись, Гертруда вытерла глаза платочком. — А позвольте узнать, о чём же вы так упорно пытались с ним поговорить, если не секрет, конечно?

— Да какой тут может быть, секрет, — пожал плечами Алексей. — О доме, конечно. Просил, чтобы вернул меня назад. Очень просил.

— Ах, Алексей, — вздохнула Гертруда. — Оставьте это бесплодное занятие. Не понимают они человеческого языка, увы, не понимают. Думаю, если бы сие деяние было бы так просто, мой Карлуша уже бы давно бы возвратил меня в отчий дом. Поверьте, уж сколько раз я его молила и увещевала, да только всё попусту… Видимо, эти существа тоже не властны над вещами, которые превыше нашего разумения… В одну реку нельзя войти дважды. Не знаю, знакомо ли вам такое высказывание.

— Аристотель? — вскинулся Алексей.

— Отнюдь нет. Гераклит Эфесский. Конечно, в оригинале звучало иначе, но тем не менее суть остаётся. Увы… Так что давайте лучше с вами займёмся делами насущными, — медленно развернула свёрток. — Узнаёте? Забирайте ваш заслуженный трофей.

Алексей поражённо уставился на сломанный меч.

— Узнаю. То-то я и смотрю… Так это он же, э-э-э… А зачем он мне?

— Как зачем? — удивлённо всплеснула руками Гертруда. — Ах да, понимаю. Пусть вас не смущает, что он сломан. Судя по тому, что я знаю о нурманах, клинок сделан из весьма недурственного железа, и очень дорого стоит, пусть даже и сломанный. И скажу даже более. Окрестные кузнецы за него бы все бороды друг другу повыдергали…

— Вы серьёзно?

Машинально потерев зудящую щёку, Алексей потянулся к обломкам и в сомнении повертел рукоять.

— Ну не знаю. По-моему, рухлядь какая-то. Если только начисто перековать.

— Так-так, — Гертруда посмотрела так, как когда-то давным-давно в детстве смотрела бабушка. Словно сквозь сползшие на кончик носа очки.

— Вижу, вы тоже это чувствуете. Но удивительно сколь же быстро. Впрочем, чему удивляться, если вы уже так далеко смогли забраться в навь…

— Вы о чём? — недоумённо глянул Алексей.

Гертруда тонко улыбнулась.

— Железо. Ведь чувствуете жжение, признайтесь?

— Ну… да, — заколебался Алексей. — Думал, у меня аллергия какая-то. А что, и вы тоже?

— Конечно, — несколько торжественно кивнула Гертруда. — Как и всякая хоть мало-мальски стоящая ведунья. А уж как жжётся серебро… Что ж, надо признать, несмотря на ребячество, вы растёте прямо на глазах. Пожалуй, скоро вам можно будет освоить и более сложные навыки… Впрочем, мы с вами опять немного отвлеклись. Я вижу, вы совсем не понимаете истинную цену ваших трофеев… Ах да, — раздосадованно прихлопнула по столу, — совсем запамятовала. К слову, о трофеях. В деревне вас дожидаются ещё два боевых нурманских топора, с десяток щитов и ещё вот это…

Порылась в переднике и положила на стол две пустые пластиковые гильзы.

— Я так понимаю, вы ненароком обронили. Мальчишки нашли.

Прищурилась и по слогам прочитала:

— Бай-кал. Что это? Помнится, в бытность мою, было такое озеро где-то далеко-далеко на востоке.

Алексей невольно улыбнулся.

Действительно, да всё что угодно может, быть, размах широкий. От озера до ситро. Отец тоже всё время удивляется странной логике названий. Особенно на даче, когда чертыхаясь, пытается завести старенькую бензопилу «Дружба». Чем руководствовались создатели, большая загадка. Если ещё учесть и плавленые сырки с одноименным названием.

— Это патроны, — кивнул вбок. — Для ружья. Двенадцатый калибр.

— Ничего не понимаю, — вздохнула Гертруда, — но тем не менее забирайте.

— Так ведь они же уже… э-э-э, — Алексей запнулся на полуслове и сгрёб гильзы в карман. — Спасибо большое.

Не стоит грузить человека восемнадцатого века ещё и пространным рассказом о сложной начинке современных боеприпасов. Ну стреляные, и стреляные. Ведь старалась, несла, наверняка хотела сделать приятное. Зачем расстраивать, что это теперь всего лишь бесполезный хлам. Правда, вот что ещё делать с этим неожиданно свалившимся богатством? Подумать только — щиты, топоры и сломанный тесак. Ха! Золото, брильянты. Практически местным олигархом заделался. Хотя есть одна хорошая мысль…

— Знаете что. Я тут немного подумал насчёт этих трофеев. Не знаю, может, конечно, вам это и покажется кощунственным, но раз вы говорите, что здесь это стоит целое состояние… Давайте поступим так. Топоры я предлагаю отдать той женщине, ну у которой прямо на глазах отрубили голову мужчине. Тут есть и доля моей вины. Я тогда промедлил, просто не ожидал, что такое возможно, поэтому хоть… — осёкся под пристальным взглядом.

— Вы очень великодушный человек, — тихо произнесла Гертруда. — Это был Аксин. Кузнец. Трое детишек осталось, мал мала меньше. И жену его Домну сильно побили. Ссильничать хотели, да он отпор дал. Одного покалечил, вот те рыжие и взъярились… Я Филиске наставленья дала, отхаживает её сейчас.

— Да уж…

Алексей сожалеюще вздохнул и задумчиво повертел в руках сломанное лезвие.

Не протупи тогда, всё могло бы выйти совсем по-другому. И муж её, может, остался бы жив. Хотя, с другой стороны, если бы в горячке пальнул, неизвестно ещё какой бы расклад вышел. Может, картечь, наоборот, и женщину, и тех рыжих задела. Вот тогда вообще было бы весело. Попробуй потом местным докажи про неизбежные потери среди заложников. Эх, вот опять это наше вечное, если бы да кабы…

— А клинок, — положил обломки на стол, — я предлагаю оставить у вас. Продадите при случае. Ну не вечно же мне нахлебником быть.

— Да полноте вам, Алексей! — всплеснула руками Гертруда. — Какой нахлебник! Поверьте, мне это нисколько не в тягость. Скорее даже наоборот…

— Спасибо, — улыбнулся Алексей. — Но тем не менее всё в этом мире стоит денег. Думаю, и за тысячу лет ничего не изменилось. Так что прошу вас, никаких возражений, тем более я по незнанию могу и запросто продешевить.

Коротко глянув в глаза, Гертруда усмехнулась и тщательно завернула обломки.

— Быть посему. Убедили. Хоть бы на соль да на полбу сменяю. Каша-то хоть и несолона, но вижу, вам приглянулась, — лукаво кивнула на печь. — Кстати, а не пора ли нам отобедать?

— С удовольствием!

Вечером долго не спалось. Ныли натруженные руки. Осторожно пощупав наметившийся водянистый мозоль на большом пальце правой ладони, сокрушённо вздохнул.

Да уж, неплохо помахал топориком. Глазомер малость подвёл. Поленья не поместились в печку даже наискосок. Остаток дня пришлось исправлять ошибку, заодно и усвоить краткий ликбез о местных обычаях.

Хорошо ещё, что в хозяйственном порыве не додумался срубить ель. Дуб или сосна ещё куда ни шло, простительно по незнанию, а вот к елям вепсы относятся с особенным пиететом. Священное дерево. Что похороны, что рождение, что удача в охоте — всё связано с елью. Дерево оберег, и всё тут. Религия вообще сложная штука.

Заодно прояснилось и с дровами. Навес за домиком это так себе, небольшой запасец до холодов. В лесу есть ещё несколько. Народ за лечение старые дубки нарубил. Вот как первый снежок выпадет, мужики с деревни и привезут на волокушах. Натуральный такой самый что ни на есть товарно-вещевой обмен. А как ишак на своём горбу таскать, никакого здоровья не хватит. Да оно и понятно, судя по прожорливости печки, счёт идёт на кубометры. Хорошо ещё хоть тепло долго держит, а так вообще никаких дров не напасёшься.

Прислушиваясь к мерному потрескиванию догорающих дров, проворочался ещё минут пять. Окончательно убедившись, что сон не идёт, сел и завернулся в медвежью шкуру, завороженно поглядывая на кровавые отблески в печи.

В дальнем углу за ширмой, где спала хозяйка, царила мёртвая тишина.

Удивительно. Вообще ни звука. Хотя, наверно, это дело привычки. Родная подушка помогает. Помнится, дома тоже дрых без задних ног. Как лёг, так и проснулся, словно ухнул в чёрную дыру. С утра в зеркало глянешь, весь как шарпей в складочку. Даже стыдно в универе появиться. За завтраком отец ещё так ехидно поглядывал. Ну ты и соня-посоня, дескать. И никакой массаж не помогал. Только ко второй паре и проходило.

Оконце слабо засветилось. Видно, взошла луна.

В ушах тоненько, по-комариному, зазвенело. Машинально отмахнувшись, недоумённо огляделся.

Комар? В такой холодильник? Что за ерунда. Конечно, если чисто теоретически, какой-нибудь гад вполне мог и очухаться в тепле. Точно, наверняка с этими сосновыми дровами и занёс. Здорово. И так не спится, а тут ещё и комар. Весёленькая будет ночка. Не сон, а громкие и продолжительные аплодисменты.

Украдкой покосившись на массивный засов, быстро подавил мимолётное желание прогуляться. Нет уж, спасибо. Там и днём не особо приветливо, а уж ночью… Особенно с учётом того, что уже успел натерпеться. Выйдешь вот так, по-простецки, а там… Стоп. А зачем собственно куда-то ходить наяву?

Сосредоточившись, проскользнул в навь. Стало чуть прохладнее. Не задерживаясь, ушёл ещё глубже, и ещё.

Бревенчатые стены призрачно заколыхались. Сделав пару цокающих шагов, покосился на мохнатые лапы и неуверенно втянул когти. Похоже, как и тогда, попал куда надо.

Полнейший бред…

Чеширский непринуждённо прошёл сквозь дверь, словно это не солидные потемневшие дубовые доски, а какая-нибудь лёгкая целлофановая занавеска. Зевнув, деланно потянулся и выжидающе замер. Дескать, так уж и быть, тормоз, великодушно даю ещё один шанс отыграться.

— Нет уж, — свирепо глянул Алексей. — Ищи дураков.

Игнорируя несколько опешившего от такого приёма духа, зажмурился и прошёл сквозь дверь. Мимолётный миг вязкого давления, и в ноздри ворвался восхитительный свежий осенний воздух.

Щурясь от непривычно яркого лунного света, уселся на пороге, восторженно поглядывая по сторонам.

Лёгкий ветерок разогнал набежавшие было тучки, и огромная луна показалась во всей красе. Чуть покачивая серебристые ветви, лес зазвучал тонким, едва слышным хрустальным перезвоном, будто кто-то невидимый забавляется с тончайшими трубочками ксилофона. Звук затягивал, манил, нарастал. Тело начало непроизвольно покачиваться в такт музыке.

Чеширский вылез и уселся рядом. Озадаченно глянув, требовательно боднул холодным носом в бок. Вроде эй, ты чего тут завис-то?

С трудом стряхнув наваждение, Алексей взял себя в руки.

— Да не, я нормально.

Странное бездумное ощущение. Напрочь срывает мозг. Всю ночь так бы слушал и слушал, прямо гипноз какой-то. Наверно, так же себя чувствует кобра под дудкой факира. Нет, пожалуй, сравнение не совсем удачное. Конечно же на самом деле просто следит за движением. Хотя, если не знать, что змеи абсолютно глухие, со стороны всё равно кажется, что слышат. И красиво так получается, залюбуешься.

Интересно, а что это вообще за звук? Инфразвук, ультразвук? Может, просто особенности нынешнего восприятия? Человеком вроде просто комариный писк слышится. Надо бы разведать.

Поколебавшись, нерешительно ступил в мох. Шаг отозвался низким дрожащим гулом. Словно обрадованный неожиданным помощником, невидимый музыкант сыграл ноту до.

Окончательно потеряв всякое терпение, Чеширский сорвался с места и звенящей какофонией описал быстрый круг. Дескать, ну кто так ходит? Вот как надо, вот!

Алексей растерянно замер. Вокруг звучало всё. Шаги, мох, ветки, травинки.

Напоследок сделав в воздухе немыслимый пируэт, Чеширский мягко приземлился и горделиво повернул голову, явно наслаждаясь триумфом. Покосившись куда-то вверх, вдруг прижал уши и подобрался.

— Кто там?

Алексей рывком повернулся.

Чёрные как смоль птичьи фигуры на крыше ответили многозначительным молчанием. Сверкнув глазом, Карлуша чуть повернул голову и осуждающе прищёлкнул клювом.

— Я это, — попытался оправдаться Алексей, — подышать вышел…

Гертруда отрицательно покачала головой и кивнула на луну. Отвернувшись как по команде, вороны благоговейно уставились вверх. Хрустальная музыка зазвучала с новой силой.

Видимо, здорово задетый за живое, Чеширский походил вдоль стены, оценивающе поглядывая наверх. Что-то для себя решив, попятился, присел и гигантским прыжком сиганул на крышу.

Камыш разразился коротким сухим тремоло. Чёрная парочка даже не повела ухом, всецело наслаждаясь лунной симфонией.

Рассеянно покосившись вниз, Чеширский тихонько прокрался к воронам, уселся и завороженно уставился на луну.

Алексей немного побродил вокруг избушки, приноравливаясь к новым ощущениям. До зуда в лапах почему-то тоже захотелось сигануть наверх к компании, но смущала высота. Если не рассчитать, грохота точно не оберёшься. Вот Карлуша-то опять расстроится. По всему видно, не очень жалует всяческий шум и гам, лучше не рисковать. И так вон как зыркнул, без слов понятно. Прямо как старичок-меломан на школьника-балбеса, вздумавшего поболтать по мобильнику на концерте Чайковского.

Поколебавшись, остановился перед дровяным навесом.

А что, неплохая идея. Практически готовый трамплин. Конечно, пусть выйдет не так эффектно, как у некоторых, зато надёжно.

На всякий случай боднув берёзовую стойку, убедился в её надёжности. Эх, была не была. Медленно попятившись, оттолкнулся и в два прыжка приземлился на крыше.

Камыш скрипуче приветствовал нового слушателя.

Блеснув зелёным, Чеширский повернул голову. Может, показалось, но в глазах промелькнула снисходительная ирония.

Алексей молча обогнул ехидного спутника и уселся рядом с Гертрудой. Подумаешь, нашёлся тут чемпион по прыжкам. Да, получилось не очень. Зато тихо.

Луну затянули полупрозрачные облачка. Подул прохладный ветерок. Музыка на миг стихла и зазвучала тише и мягче, навевая лёгкую грусть. Словно сменились декорации, и невидимые оркестранты отложили молоточки ксилофона и заиграли на флейтах.

Алексей тихонько вздохнул, устраиваясь поудобней. Тело словно отпустила какая-то сжатая пружина. Стало как-то легко-легко. Сознание поплыло. Веки отяжелели и незаметно сомкнулись сами собой…