Вместо того чтобы поехать по шоссе № 6, Роберт возле Орлеана свернул на более живописное «Клюквенное Шоссе» № 6 А с видом на море.

Последние часы перед отъездом мальчик стоически молчал. Он упаковал вещи и терпеливо ждал в своей комнате. Роберт нес зеленый чемодан, а Жан-Клод — красную сумку. Они спустились на кухню, где Шейла приготовила кофе и бутерброды с сыром, чтобы они могли подкрепиться перед долгой дорогой в аэропорт.

Пока девочки сидели, закрывшись в комнате Джессики, Шейла постаралась взять себя в руки. Теперь хуже не будет. Впереди еще часть лета, и можно попробовать привести все в норму. Завтра начнется первый день оставшейся им жизни. Когда слова не помогают, всегда приятно прибегнуть к спасительным стереотипам. Глядя, как мужчина и мальчик едят бутерброды, она произнесла несколько приличествующих случаю общих фраз.

— Было очень приятно, что ты смог у нас погостить, Жан-Клод.

Мальчик проглотил пищу и вежливо ответил: — Благодарю вас, мадам.

Роберт молчал, оставшись наедине со своими внутренними конфликтами.

— Я уверена, что Джесси и Паула сожалеют об этом… об этом недоразумении.

Все знали, что девочки до сих пор сидят наверху. Оттуда время от времени доносились их заунывные проклятья. Стены-то тонкие.

— Пожалуйста, передайте им мой прощальный привет, — церемонно сказал Жан-Клод.

— Обязательно передам.

Перед уходом Жан-Клод протянул руку, Шейла ее пожала, наклонилась и поцеловала его в щеку.

Глядя на нее, Роберт впервые за весь день сформулировал связную мысль: смогу ли я сделать то же самое через три часа в аэропорту?

Они ехали уже полчаса. Роберт пытался поддержать разговор.

— Когда мы проезжали Орлеан, я забыл сообщить тебе один любопытный факт. — Он посмотрел на мальчика. Тот сидел, крепко прижав к себе сумку.

— Представь себе, именно на этом месте была построена первая телеграфная станция для передачи телеграмм во Францию, — говорил Роберт голосом неопытного гида. — В те времена еще не было телефонов…

— Очень интересно, — спокойно отозвался мальчик.

Что за чушь? О чем я болтаю? — подумал Роберт. О телеграфном кабеле? Впрочем, сообразил он, это вполне логично. Я пытаюсь каким-то образом внушить ему, что хочу держать с ним связь. Что существует традиция прямой связи между Кейп-Кодом и Францией. Понял ли он?

О чем он думает?

Они проехали Сэндвич, но Роберт не стал распространяться по поводу названия этого места.

Переехали канал Кейп-Код, а он все еще молчал, — Мы будем по тебе скучать, Жан-Клод, — сказал Роберт.

Трус — у тебя даже не хватает духу употребить это местоимение в единственном числе. Говори за себя! Они как раз проезжали Плимут.

— Я к тебе здорово привязался, — добавил он. Наконец-то я выразил свои чувства. Хотя бы частично.

Мальчик долго не отвечал. И только когда до аэропорта Логан осталось меньше часа езды, он заговорил.

— Это правда?

— Что именно?

— Вы правда мой отец?

Роберт посмотрел на мальчика. Черт возьми, он имеет право знать правду.

— Да, Жан-Клод. Я твой отец.

Да, ты можешь проклясть меня, мальчик. Я этого заслуживаю. Тем, что не сказал тебе правду в ту самую минуту, когда впервые увидел тебя. Тем, что не говорил тебе ее до тех пор, пока ты сам меня не заставил.

А теперь — на этот раз сознательно — опять тебя бросаю.

— Это хорошо, — сказал мальчуган. Но в голосе его звучала грусть.

Роберт вопросительно глянул на него.

— Мама часто рассказывала мне об отце. О том, что он хороший и добрый. И веселый.

— Правда?

— И когда я с вами познакомился… Даже когда я в первый раз увидел вас в аэропорту, я подумал, что, может быть, мой отец немножко похож на вас.

Так вот в чем причина моих страхов. Или, наоборот, надежда? — подумал Роберт. Что я встречу своего сына, v понравлюсь ему. Что он меня полюбит. Таким, каков я есть.

Роберт перегнулся и погладил мальчика по плечу. Жан-Клод обеими руками взял его руку и крепко — очень крепко — ее сжал.

Роберт не мог на него смотреть. Он смотрел вперед, повторяя себе, что нельзя спускать глаз с дороги. И зная, что это ложь.

Мальчик все еще крепко сжимал его руку.

И Роберт сказал себе: я не могу его отпустить.

Не могу.