Осада

Едва забрезжил рассвет, как две армии, перевалив гряду, замаршировали по сухой земле. Теплый утренний ветерок трепал мех и играл металлическими бляхами, добавляя шума к топоту и бормотанию уставших воинов. Первые лучи солнца уже сверкали на оружии, остро наточенном для битвы.

Различия между минотаврами и людоедами сразу же бросались в глаза. Первые шагали стройными рядами, образующими отряды, которые казались единым целым. И хоть они и казались огромными животными с рогатыми головами, делающими их похожими на быков, но в действительности являлись одними из самых прекрасных и дисциплинированных воинов на всем Кринне. Начищенная серебристая броня и огромные боевые флаги говорили о немалом опыте, широкие мечи уверенно покачивались в руках, за спинами блестели огромные двухлезвийные секиры. Под широкими открытыми шлемами, придуманными специально для тех, у кого на голове имеются двухфутовые рога, горели глаза, жаждущие боя.

Офицеры с пышными плюмажами, ехавшие на мощных лошадях, которые были выращены специально для военных нужд тяжелых минотавров, отдавали приказы, подгоняя медлительные повозки. На них стояли огромные катапульты и другие осадные устройства, сейчас трясущиеся по пустыне Керна. Огромные тучи пыли поднимались вслед за марширующей колонной, застилая белый свет; над песками плыл мускусный запах, исходящий от разгоряченных тел.

Идущие рядом серые людоеды поддерживали лишь видимость порядка. Огромные, выше семифутовых минотавров, существа, лениво волоча ноги, тащили большие дубины, мечи разной степени ржавости и десятифутовые копья. Тяжелые волны смрада распространялись от их спутанного меха, в котором жили армии паразитов. Однако, несмотря на собственный запах, людоеды имели прекрасный нюх. Их лица имели отдаленное сходство с человеческими и эльфийскими, но были словно расплющенными, с огромными надбровными дугами, под которыми поблескивали черные звериные глазки. Дополняли картину большие зубастые рты, из каждого высовывались два огромных клыка.

Как и минотавры, многие людоеды носили броню, однако в отличие от легионеров, чьи сверкающие латы были украшены знаком Боевого Коня, эмблемой покойного императора, доспехи людоедов были грязны и помяты, многие давно прохудились и нуждались в ремонте.

Дисциплина поддерживалась свистом бичей, иногда стегавших самых ленивых по спинам. На особо увлекшихся разборками друг с другом людоедов спускали мередрейков — огромных желто-зеленых рептилий, заменявших этой расе собак. Ящерицы размером с небольшую лошадь удерживались сложной ременной упряжью и могли одним движением гигантских челюстей откусить руку или ногу, а кривые когти легко потрошили выбранную жертву. Зловоние людоедов мог заглушить лишь смрад этих ужасных рептилий, от которых несло гнилым, плохо переваренным мясом. Пуская слюни, ящерицы ковыляли вперед, вскидывая головы, чтобы понюхать воздух, — они предчувствовали скорую резню и обильное пиршество.

Полный легион минотавров и вдвое больше людоедов медленно двигались по мрачной, скалистой местности, сгорая под палящим солнцем, пока конечная цель не показалась в поле зрения.

На большой, ощетинившейся острыми скалами горе, носившей имя Мер'хрей Дур — Коготь Мередрейка, располагались развалины Храма божества, давно заброшенного и стертого из памяти. Высеченный в толще скал, с высокими стенами, островерхими крышами и лишь двумя путями, ведущими наверх, он казался больше похожим на крепость.

Но уж теперь его будущее предназначение не вызывало сомнений…

Фарос следил за приближающимися силами, укрывшись между зубцами древних стен. Вырезанные позади него скульптуры напоминали о строителях святыни — прекрасных и великолепных эрдах, склонившихся с дарами перед рогатым Богом Саргоннасом. Но ничего из остатков былой красоты не трогало беглого раба; там, где Гром изумленно разглядывал изображения прошлого, светло-коричневый минотавр видел лишь невозможность их практического применения.

— Легионеры с севера, людоеды на юге, — бормотал Фарос.

Он устало прикрыл глаза и повернулся к остальным — в то время как многие из его последователей в дополнение к кожаным килтам носили стальные нагрудники, Фарос беспечно оставлял верхнюю часть тела незащищенной. Густая грива широкой волной лежала на плечах, испещренных бесчисленными шрамами и ожогами, свидетельствами ужасного прошлого. Последние годы его именовали рабом, вором и мятежником. Никто не смог бы найти в нем и намека на некогда изнеженного юношу, одного из членов столичной «золотой молодежи» и племянника императора.

Фарос никогда не стремился к политике, но высокое родство заставило его заплатить еще более высокую цену. Сначала он очутился в покрытом пеплом Вайроксе, среди вулканов Митаса, осужденный трудиться во славу узурпатора Хотака. После неудачного восстания его отправили в такое место, где шахты Вайрокса показались оазисом, — рудники людоедов в Керне.

Там Фарос понял истинную глубину жестокости.

Там навсегда изменился.

И сейчас, чтобы мстить, он вернулся именно в Керн, а не в империю.

— Все как ты сказал, — произнес темно-коричневый воин, быстро сложив пальцы в символ Саргоннаса. Его отец был одним из последних жрецов Бога, потому Гром всегда верил в него, несмотря на то, что Боги, как известно, оставили Кринн десятилетия назад. Его вера только укрепилась, когда поползли слухи о возвращении Богов и Саргоннаса. — Клянусь Рогатым, это несомненный знак…

— Знак того, что у командиров Арднора больше воображения, чем у его отца, — фыркнул Фарос, посмотрев на черную фигуру, выделяющуюся среди остальных. — А что ты скажешь?

— Ведет ли их глупец или герой, но легионеры теперь действуют гораздо хитрее, — ответил тот.

— А если их ведет твой брат?

Черные как смоль глаза Бастиана сузились:

— Если бы Арднор был среди них, я бы первым бросился добывать его рога, и ты знаешь это.

Фарос мрачно кивнул:

— Именно поэтому ты и находишься среди нас, Бастиан… — Он внезапно повернулся и пошел прочь, в пыльный лабиринт ходов, уводящий внутрь Храма. — Всем полная готовность! Настало время поприветствовать милых паломников… и нашими клинками указать им путь в потусторонний мир!

Людоеды и легионеры были уверены в своей награде за эту победу. Император Арднор, недавно занявший трон после «несчастного случая», как он всегда подчеркивал, назначил главами многих легионов командующих из числа верных Защитников. Тех, кто прежде всего был верен ему и Храму Предшественников. Они железной рукой навели дисциплину, безжалостно карая за малейшую провинность. Основной задачей теперь было истребление мятежников, а главное — их лидера, Фароса. Тому, кому улыбнется удача, можно было рассчитывать на богатство, награды и милость из имперской столицы, Нетхосака.

Людоедам также хотелось уничтожить мятежников, но у них были и другие цели. Приказы приходили не от их номинального повелителя, Великого Кхана, а от истинного владыки Керна и Блотена. Великий Лорд Голгрин особым вердиктом повелел доставить предводителя мятежников к нему, предпочтительно живого, но можно и одну только голову. Фарос и так стоил ему правой руки, отрубленной в последнем сражении, — и эта невидимая рука болела и призывала к мщению.

Командующие поддерживали лишь самую минимальную связь между армиями, чтобы случайно не навредить друг другу, но не оказывали помощь в сражении. Старая расовая ненависть была еще слишком сильна — так быстро ее не могли смягчить никакие договоры между Хотаком и Голгрином.

Кожаные походные барабаны глухо рокотали, подгоняя людоедов. Ветер усиливался, мередрейки начали громко шипеть, дергаясь на привязи, воины недовольно потрясали оружием, пока, наконец, командир не указал мечом на Храм.

Довольно взревев, орда кинулась в сторону развалин.

На севере командующий удерживал ситуацию под контролем — легион молча ожидал приказаний.

Пронзительный свист наполнил воздух — множество людоедов упали навзничь с торчащими в груди и шее арбалетными болтами, во все стороны полетели брызги крови. Но, несмотря на многочисленные потери, волна людоедов не умерила скорости. Лучники мятежников, расположившись на стенах Храма, продолжали досылать в них залп за залпом. Людоеды только сейчас догадались замедлить шаг и пробираться вперед, прячась за большими камнями.

Внезапно огромные валуны обрушились на стены Храма в те места, откуда стреляли сильнее всего, — это легионеры, использовав людоедов в качестве приманки, теперь уверенно пустили в ход огромные катапулыы.

Каждый удар эхом разносился по окрестности, камни дробили древнюю кладку, заваливая лучников тоннами обломков. Выстрелы мятежников стали реже — теперь и они начали нести серьезные потери. С низким рокотом одна из башен, простоявшая столетия, рухнула, рассыпавшись в каменную пыль перед наступающим легионом.

Воины торжествующе взревели, громче запели рога, и скорость движения войска увеличилась. Катапульты теперь гудели не умолкая, под их прикрытием легионеры могли приближаться беспрепятственно, их лучники получили возможность ответить стрелами. С юга людоеды догадались проделать то же самое.

Но, несмотря на залпы катапульт, мятежники не прекратили сопротивляться — из многих окон Храма продолжали вылетать стрелы и копья.

Легионер-знаменосец размахивал флагом с красным скорпионом уже у самых стен Мер'хрей Дура, следом за ним устремились остальные солдаты, и тотчас катапульты прекратили частый огонь, развернувшись для новой цели. Лучники немедленно посылали десятки стрел в любую точку Храма, где им мерещилось движение. Барабаны зазвучали новым ритмом. Рев людоедов и минотавров наполнил воздух.

Внезапно, словно вынырнув из недр земли, возникли ряды мятежников, ведомые Бастианом, и ударили в незащищенный тыл людоедского воинства. Черный минотавр очертя голову ринулся в битву, мгновенно поразив ближайшего людоеда и немедленно вонзив меч в горло другого.

Шеренги людоедов дрогнули и остановились — их командир был мертв. А Бастиан уже разрубил секирой следующего претендента на его место. Началась паника, людоеды, поддавшись примитивным инстинктам, забыли об организованном сопротивлении. А мятежники ударили по ним четко и хладнокровно — во все стороны летели отрубленные головы и брызгала кровь. Передние ряды под командованием Бастиана, ощетинившись копьями, несли смерть всем вокруг, следом атаковали мечники и секироносцы, беспощадно убивая мохнатых людоедов.

Командир легиона заметил смятение соседей, но не принял никаких решительных мер. Мятежники, сцепившиеся с людоедами, могли оказать ему услугу — обеспечить легкую победу. Но пока командир наслаждался подобной перспективой, его собственные тылы оказались атакованными в той же манере: мятежники возникли как будто из ниоткуда.

Этот отряд возглавлял сам Фарос — с секирой в одной руке и мечом в другой. Но здесь легионеры смогли быстро организовать сопротивление. Декарионы, выкрикивая команды хектурионам, быстро повернули свои звенящие сталью подразделения. Перед атакующими сверкнули наконечники копий, готовые встретиться с врагом. Фарос махнул сигнальщику — человеку, недавно присоединившемуся к его разношерстному воинству. На зов трубы из развалин Храма с ревом бросился другой отряд, отсекая легионерам единственный путь к бегству.

— Разбивайте ряды! — проревел Фарос, вонзая меч в тело ближайшего командира.

Недоверие между империей и союзниками привело и тех и других к гибели.

Легионер прыгнул на Фароса с копьем, но бывший раб легко уклонился, перерубив древко, и, выдохнув, поразил противника в грудь. Поток крови залил лезвие. Фарос мрачно усмехнулся, запах близкой смерти заполнил его ноздри. Глаза предводителя мятежников стали багрово-красными…

— Фарос! — Позади него появился Гром. — Не лезь вперед! Если с тобой что-нибудь случится…

С яростным рыком Фарос отпихнул Грома — перед ним вновь чередой проходили лица мертвецов, так часто посещающих его. Лица членов семьи, зарезанных в Ночь Крови… Слуга Бек, пожертвовавший собой ради спасения императорской крови… Жестоко израненный Ультар, поддержавший его в шахтах Вайрокса… А потом мерзкая рожа Пэга, надзирателя, убившего Ультара, — его перекошенное лицо словно дразнило Фароса. А за его плечом кривлялся убийца Градиса, скрытый шлемом, но от того не менее ненавистный… А позади всех стоял Сахд, жестом приглашая Фароса подняться на ужасное сооружение для пыток… Тенью бродил Голгрин, цивилизованный вид которого не мог скрыть невероятную злобу. Ухоженный людоед презрительно смотрел на Фароса как на мерзкую мошку. Его насмешка ранила не хуже топора или бича, разрывая на части душу мятежника.

С каждым новым видением Фарос становился все более неуправляемым. Он одним движением проломил секирой голову легионера, одновременно отрубая мечом руку другого. Всадник попытался наскочить сбоку, но Фарос легко вспорол брюхо несчастному животному, и легионер с криком кубарем полетел на окровавленную землю, ломая ноги и руки в тяжелой броне. Фарос огляделся: впереди группа легионеров суетливо пыталась собраться в боевое построение, позади командир созывал остальных солдат к себе.

Предводитель мятежников взметнул меч. К нему уже спешили огромные фигуры под командованием бывших рабов. Мередрейки изо всех сил рвались вперед, свирепо высовывая длинные языки, их глаза плотоядно сузились, хлещущие хвосты едва не сбивали погонщиков с ног.

Этих мередрейков мятежники собирали долгими месяцами, держа впроголодь, и сейчас даже слабого запаха крови было достаточно для того, чтобы рептилии впали в боевое безумие. Из-за этих тварей погибло множество рабов, и теперь Фарос считал забавой напустить их на бывших хозяев, неважно, людоедов или легионеров.

Мередрейки вихрем пронеслись из глубин Храма и теперь бежали к легионерам. Против готового отряда они были бы бесполезны — их просто и быстро перерезали бы, но сейчас ряды солдат смешались из-за внезапной атаки с тыла.

Теперь по команде Фароса погонщики бросили поводки, и мередрейки атаковали легионеров, которые смогли бы отбиться, будь гигантские рептилии их единственной проблемой. Твари с яростью обрушились на солдат — первые немедленно оказались пронзенными десятками копий, но когда футовые зубы и острые как бритва когти очутились рядом, вторых не спасли и доспехи. Затрещали кости, ломались древки копий — солдаты, не выдержав, начали разбегаться, видя, как их товарищи, семифутовые мускулистые минотавры, становятся безвольными куклами в пастях страшилищ.

— Держите шеренги, не поддавайтесь! — фанатично сверкая глазами, орал командующий легионом, чей шлем украшала не серебристая эмблема легиона, а черный знак Защитников императора Арднора. — Проклятье! Не вздумайте бежать!

Он обрушил булаву с эмблемой короны на голову замешкавшегося солдата, и тот стал легкой добычей для ближайшего мередрейка.

Но команды запоздали — шеренги смешались, и рептилии пировали внутри построений, а мятежники наступали с другой стороны. Гром еще раз попытался остановить Фароса, но тот легко отшвырнул его прочь, как жаждущий плоти мередрейк.

Он пробежал мимо твари, торопливо заглатывающей ногу легионера вместе с доспехами. В этот момент огромный декарион попробовал разрубить Фароса надвое широкой секирой. Тот отбил выпад, и два минотавра закружились в схватке, осыпая друг друга ударами. Потом они отпрыгнули назад, чтобы перевести дух. Фарос дико раскачивался, стряхивая капельки пота, декарион торжествующе рычал.

Внезапно к офицеру подскочил Гром, навязывая ему бой и не давая нужного отдыха. Фарос покачал головой, но пошел дальше, мигом забыв о соратнике, бьющемся с декарионом. Его демоны жаждали нового противника, другой цели.

Командующий поймал на себе его голодный взгляд, когда убивал одного из мятежников, который пробовал вытащить его из седла. Булава снесла рог и расплющила голову нападавшего.

Фарос уже приближался — уничтожая всех на своем пути. Один из носящихся мередрейков повернулся к нему, но минотавр небрежно отбросил его ударом секиры. Рептилия встретилась взглядом с Фаросом — и монстр понесся прочь в поисках более легкой добычи.

Пустыня содрогнулась.

Рядом фонтаном взлетели вверх комья земли — это расчет одной из катапульт в панике взял неверный прицел, нанеся больше вреда собственным солдатам, оказавшимся в ловушке. Оглушенные легионеры бродили вокруг Фароса, который искал командующего, но заметил лишь стремительно убегающую лошадь без седока.

Внезапно в его плечо врезался страшной силы удар, едва не сломав кости, смрад забил легкие — Фарос полетел на землю, теряя оружие, но сумел собраться и быстро развернулся к новому противнику.

Людоед выглядел измотанным и оглушенным, из раны в груди лилась кровь, шерсть висела клочьями и слиплась от пота. Рядом оказался легионер, и гигант яростно уставился на него, инстинктивно поднимая над головой огромную сучковатую дубину. Удар сломал шею солдата, а Фарос увидел позади людоедов, хаотично бегущих от мятежников на север.

Когда гигант начал снова поворачиваться к нему, Фарос уже был на ногах и кинулся к горлу врага. Людоед попытался разжать смертельные объятия, но перед кровавым взором бывшего раба вновь ухмылялся Голгрин. Дыхание людоеда прервалось, глаза остекленели; через миг руки Фароса свернули ему шею, и мертвое тело грузно рухнуло на землю.

Предводитель уже был на ногах, выискивая нового врага, но вместо этого встретил взгляд черного минотавра. Бастиан восхищенно смотрел на убитого, потрясенный силой Фароса. Через миг рядом появился Гром, с головы до ног покрытый кровью. В его глазах была странная печаль.

— Мы выиграли, — глухо сказал Бастиан.

— Выиграли… — Гром сотворил знак Саргоннаса.

Жалобно запел рог. Они посмотрели туда, где угасало сражение, — остатки легионеров, окруженные рабами, отчаянно махали белым флагом.

Фарос пристально смотрел, не моргая, пока Бастиан не прошептал ему:

— Они сдаются…

— Естественно. И что с того?

Гром склонился к другому его уху:

— Фарос, наши бойцы жаждут крови не меньше мередрейков, легионеров просто вырежут… поголовно…

— Так же как они планировали сделать с нами, — пожал плечами тот, наклоняясь, чтобы вытереть лезвие о труп людоеда.

— Фарос…

Бешеный взгляд заставил Грома и Бастиана замолчать. Они последовали за Фаросом, который мечтал найти еще хотя бы одного противника, но когда добрались до места, мятежники уже казнили пленных — выполняя обычный приказ Фароса. Тут же пировали перепачканные кровью мередрейки, жадно поедающие все без разбору. Только теперь их толстые хвосты вяло вытянулись, что свидетельствовало о насыщении и покое.

Уши Бастиана нервно дернулись, Гром снова сотворил знак Саргоннаса, приготовив секиру и желая отогнать хоть одну рептилию от ужасного пиршества.

Фарос перехватил его руку:

— Нет.

— Фарос, это чудовищно! Надо собрать тела и устроить погребальный костер хотя бы для минотавров!

— Такие минотавры не заслуживают костра. — Фарос посмотрел в сторону Керна и далекого Блотена. — Они хотели биться вместе с людоедами — так пусть теперь и гниют вместе. Оставим мертвых нашим едокам… если они справятся с таким обильным угощением.

— Фарос, моя мать без сомнения сейчас наблюдает… Ее глаза повсюду. Одно дело уничтожить командующего, верного Хотаку, но легион Красного Скорпиона подчинялся ее ставленнику. Не провоцируй ее напрасно. Она будет мстить за свою империю…

— Ее империю? — вмешался Гром.

— Хоть на троне и сидит Арднор, но говорит-то он слова матери. — Бастиан вновь повернулся к Фаросу. — Она выпустит против нас всю силу Нетхосака и — что куда важнее — Храма! Я снова призываю оставить Керн и вернуться к побережью океана. Жизненно необходимо как можно скорее нанести удар по империи.

Фарос сильно тряхнул головой — темное прошлое не отпускало его.

— Нет, я не все дела закончил в Керне… Именно поэтому мы вернулись. И Блотен… Блотен все еще зовет меня…

— Но людоеды-заложники…

Лезвие секиры оказалось под самой челюстью Бастиана, почти прорезав кожу.

— Я дарю тебе жизнь, хоть в твоих венах течет кровь Хотака, убийцы моей семьи…

— И ты вправе отнять ее в любой момент.

После долгой паузы Фарос опустил секиру и двинулся прочь среди мередрейков и слетающихся ворон, привлеченных зловонием. Бастиан вздохнул:

— Слухи множатся… Говорят, только темный Бог мог заставить мою мать делать такие вещи…

— Не может быть! Если так, мы обречены.

Черный воин кивнул:

— Может, и верно… — Он увидел ужас в глазах собеседника и добавил: — Но мы все равно последуем за Фаросом, не так ли?

— Да, последуем, — выдохнул Гром. — Саргоннас непременно поможет нам…

 

Повелитель мести

Когда Фарос вошел в помещения древнего Храма, он уже и думать забыл о мертвецах снаружи, даже о своих погибших сподвижниках. Теперь вокруг были лишь новые формы кошмаров, всегда живущих с ним. Они стали только хуже с тех пор, как он объединился с повстанцами под командованием Джубала. Бывший старейшина колонии пожертвовал собой, чтобы спасти сына Градиса, надеясь на его помощь в свержении Дома Дрока. Но Фарос после его гибели лишь просидел несколько дней, запершись в бывшей каюте старейшины, глядя в пустоту.

В конце концов, Фарос решился вернуться в Керн, желая отомстить. Число его соратников стремительно росло — все новые мятежники бежали к нему, привлеченные делами бывшего раба.

Залы и переходы Храма тянулись сквозь большую часть холма, извиваясь и переплетаясь между собой с логикой, понятной только им. Но лишь горстка факелов горела в коридорах — искусные строители прорубили множество световых колодцев, украшенных желтыми ромбовидными кристаллами, в стенах и на потолке.

Еще можно было различить изящные барельефы, на которых были высечены стройные фигуры в мантиях — высшие людоеды, как гласила легенда, предки не только современных людоедов, но и минотавров тоже. Фигуры были раза в четыре больше самого высокого воина. Все барельефы изображали жертвоприношения или обряды почитания древнего Бога. Потолки покрывали огромные фрески. Можно было только догадываться, сколько мастеров поколениями трудились над ними… но это в глазах Фароса лишь еще больше доказывало их безумие. Боги посмеялись и бросили высших людоедов без малейшего раскаяния.

Приостановившись рядом с одним из барельефов, мятежник вгляделся в рогатое изображение, которое напоминало минотавра. Сидящий на высоком троне, этот Бог очень походил на доброго отца в окружении детей.

— Великий Саргоннас! — пискляво передразнил Фарос. — Никого не спасший ничей отец! — Он размахнулся и ударил мечом по камню. Раздался скрежет, словно жалобный вопль, эхом разнесшийся по проходу.

Предводитель мятежников убрал меч и, посмотрев на оскверненное изображение в последний раз, двинулся дальше. Поначалу минотавры изучали весь комплекс, рисовали карту, отыскивая все скрытые переходы и помещения, именно тогда они наткнулись на подземные ходы за спинами нападавших, которые использовали сегодня в битве. Фарос хорошо знал план переходов, вероятно, даже не хуже самих древних строителей.

Но все же… сейчас он свернул в коридор, где никогда не был.

На стенах виднелись неправильные изображения. Не жрецы, склоняющиеся перед Богом-кондором, несущие ему козье мясо и вино, а длинные вереницы оборванных, изможденных высших людоедов, понуро бредущих на восток. Впереди них неслась огромная хищная птица, затмевавшая небеса. Символика птицы была настолько прозрачной, что минотавр фыркнул. Уверенный, что вот-вот выйдет на знакомый путь, Фарос некоторое время двигался по коридору. Но тот привел его в огромный зал, стены которого также покрывали доселе невиданные картины.

На барельефах ясно прослеживалась история так называемого спасения — появления непосредственно расы минотавров из тех высших людоедов, которых Саргоннас счел достойными спасения от краха их цивилизации. Фарос смотрел на прекрасного людоеда, уши которого начали удлиняться и расти. Вот череп трескается, и оттуда показываются рога. Рвутся на могучем теле одежды, и оно покрывается мехом. К концу цепочки изображений у их персонажа ничего общего с древними родственниками уже не осталось — последняя фигура была чистейшим минотавром… подозрительно похожим на него самого.

Разочарованно заворчав, Фарос решил вернуться той же дорогой. Поднимая древнюю пыль, он пошел обратно мимо фигур, словно «проваливаясь» назад во времени. Воин свернул в коридор одновременно с тем, как череда минотавров рядом закончила свое преобразование в величественных высших людоедов.

Но коридор неожиданно свернул в широкую палату. Фарос недоуменно остановился на пороге — память его не подводила, и этот зал был явным доказательством того, что он заблудился. Затхлость, пронизанная бесчисленными древними ароматами, приветствовала его. Предназначение этого помещения угадывалось безошибочно: ряды широких каменных скамей, коричневая кафедра в дальнем конце и огромная статуя темно-красного кондора. С каждой стороны алтаря, стоящего под каменной птицей, была видна фигура Бога в облике минотавра, сжимающего меч и секиру.

Саргоннас.

Фарос наткнулся на один из главных залов, в которых в древние времена проходили службы. Даже сейчас на алтаре виднелись остатки жертвоприношений, хотя, что это — мясо, цветы или особенные дары — сказать уже было невозможно. Жрецы покидали Храм в спешке… Но кто тогда создавал барельефы в зале, из которого он пришел? Видимо, это были уже не высшие людоеды, возможно, даже сами минотавры — другого объяснения быть не может.

Потеряв интерес, Фарос повернул обратно — от мертвого Бога нет никакой пользы, так же как и от высших людоедов…

Но тут предводитель мятежников замер — перед ним не было коридора, он снова оказался в святилище. Посмотрев через плечо, Фарос увидел коридор, мимо которого он каким-то образом прошел. Он еще раз шагнул в проход, но нога вновь ступила на плиты священной палаты.

— Что за трюки? — прорычал воин, стоя на месте и хмурясь.

Затем он решительно пошел дальше, не зная, чего ожидать — вокруг была лишь тишина и пустота. Фарос оглядывался по сторонам в поисках причины западни, но натыкался только на изображение ушедшего Бога.

Ушедшего Бога, которого Фарос недавно оскорбил.

— Это твоя затея? — крикнул он ближайшей статуе Саргоннаса.

Фигура Бога, изображенная в броне, напоминавшей легионерскую, не отвечала. Взгляд был надменным: Божеству не пристало снисходить до простого смертного.

Гнев наполнил душу минотавра — этот Бог не смог защитить даже его семью. Фаросу внезапно захотелось обвинить во всех бедах Саргоннаса — он взмахнул мечом и, как недавно в коридоре, обрушил клинок на грудь статуи.

Но лезвие не просто скользнуло по мрамору — оно легко вошло в камень, вспарывая грудь и живот Бога. Из раны хлынул обильный поток густой красной жидкости. Сначала Фаросу показалось, что это кровь. Минотавр отпрянул. Ужасный поток лился на пол, от него исходил сильный жар. Фарос успел отпрыгнуть назад и оказаться в безопасности, но две реки стремились окружить его огненным кольцом.

Раскаленные струи продолжали литься из тела статуи, на полу расплывалась большая лужа. От жара минотавра бросило в пот. Внезапно извержение лавы прекратилось, рев перешел в шипение, а затем все смолкло, если не считать потрескивания пузырьков на поверхности расплавленной магмы. Оторопь Фароса переросла в раздражение — какая-то сила играла с ним, и первой, пришедшей на ум, стала Нефера.

— Иди ко мне, ведьма! — крикнул он. — Мой клинок заждался! Клянусь отцом, я выпотрошу тебя или умру, пытаясь сделать это!

В ответ из лавы начал подниматься огромный пузырь. Внутри его появлялась невероятных размеров темная фигура могучего воина. Фарос попытался приблизиться, но страшный жар отогнал его назад. Затем пузырь с четырех сторон пробили мощные конечности, наверху начала формироваться голова. Обретали четкость могучие руки и ноги, покрытые шерстью, на теле лепились пластины брони и мускулов, огненный килт закачался на бедрах. Расплавленная магма словно впиталась без остатка в новоявленный образ, на полу не осталось никаких следов недавнего буйства огня.

Фарос мог попытаться убежать — путь больше ничего не преграждало, — но не сдвинулся с места и молча ждал, уже начиная понимать, что происходит.

Тем временем вырисовывалось лицо и два огненных росчерка обозначили мощные рога над головой. На Фароса смотрела практически его копия, только более красивая и без всяких шрамов.

— Приветствую, Фарос Эс-Келин! — прогремел под сводами голос темно-красного минотавра. В этом гиганте все было такого цвета: мех, глаза, зубы, доспехи и килт.

Вождь повстанцев напрягся, готовый в любой момент броситься в бой.

— У меня нет причин с тобой здороваться… если ты действительно Бог-кондор.

Глаза Бога опасно сузились, но он кивнул:

— Да, Фарос Эс-Келин, я действительно… Саргоннас.

Но Фарос не испытывал страха или робости, одну только ярость.

— В таком случае, где ты прятался все эти годы, пока твои мнимые дети резали друг друга? А теперь ты явился вновь, после того как трусливо бежал?

Яростная гримаса исказила доселе спокойное лицо Бога, тело на миг ослепительно вспыхнуло — казалось, он стал еще больше.

— Я не обязан отвечать тебе, смертному червяку, но знай, я сделал то, что должен был сделать… и чувствовал все страдания моих творений, как свои собственные!

— Как это их утешило! — фыркнул Фарос, забывая об опасности. — Да и мне никакого дела нет до них! — Он высокомерно опустил меч. — Кстати, ты тоже лишь отнимаешь у меня время.

Он попытался уйти, но непослушные ноги вновь развернули его лицом к лицу с Богом.

— То, зачем я пришел, не имеет прямого отношения к тебе или ко мне, Фарос Эс-Келин, если рассматривать это с точки зрения мироздания. Но очень много значит для моих детей… и тех, кто идет за тобой!

— Прекрати звать меня так! — тряхнул головой Фарос, ощущая, как начинает ломить виски. — Клана Келинов больше нет! Совсем никого…

Саргоннас внезапно задрал голову и оглушительно заревел — зал содрогнулся, с потолка посыпались камни, Фарос едва мог устоять на ногах. В ответ статуи Бога тоже издали крик, от которого заложило уши. Живой огонь, ставший Первым Рогатым, мерцал и ярко переливался, искры разлетались во все стороны.

— И это существо звезды сделали моей надеждой! Я, который указывал путь Третноку, Макелу Людоедской Погибели, Ариксу Драконьему Глазу, низвергнут до того, чтобы болтать с таким жалким ничтожеством… как ты!

Бог сделала шаг вперед, и камень зашипел у него под ногами.

— Ты вытерпел боль и ярость битвы! Из тьмы рабства ты поднялся, разбивая оковы и возрождая былую гордость! С какой надеждой я наблюдал за тобой! А теперь? Теперь ты стал жалкой… тенью себя прежнего! Я видел, как хладнокровно ты приказал казнить всех пленников! А сколько жизней потеряно в жестоких бесполезных битвах, которые ты затеял лишь для того, чтобы добавить один-два новых черепа к своему списку трофеев! Связанных людоедов по твоему приказу швыряют мередрейкам — какое изысканное удовольствие! Ты не просто перенял все привычки своего бывшего надсмотрщика, но и сумел превзойти его!

Саргоннас сделал движение — и вокруг Фароса поплыли видения.

…На пыточном устройстве Сахда теперь вместо минотавров корчились людоеды и легионеры, другие жертвы извивались на земле с отрубленными руками и ногами. Вокруг сидели падальщики, довольно уплетая свежую порцию мяса…

— Вот к чему ты пришел, смертный.

— Почему нет? Я поступаю с ними так, как они поступили со мной…

Саргоннас вновь взревел. Облака серы окутали Фароса, мешая дышать.

— Ты стал таким же, как твои враги. Даже хуже. Неужели Дом Келинов ничему не учил своих детей?

Фарос взмахнул мечом:

— Мой отец мертв! Мой клан мертв! Может, тебя стоит за это поблагодарить?

— Даже Боги не могут изменить однажды предначертанного, — внезапно тихо сказал Саргоннас. Он замолчал, а затем его лицо вновь исказилось гневом, но на этот раз не по отношению к маленькой фигурке, стоящей перед ним. — Скоро вообще не останется никаких кланов и домов, если зло, воцарившееся в Храме, просуществует еще немного. Именно потому я явился к тебе, Фарос, надеясь возродить то, что однажды ощутил в глубине твоей души. Я думаю, оно не погибло, а просто дремлет. Именно поэтому ты должен узнать правду и увидеть наше недалекое будущее!

Огненная буря окружила Фароса — вращающийся вихрь пламени, затмевающий все остальное. Минотавр крепко сжал меч, хотя какая сейчас от него польза, понятия не имел. Стиснув зубы, Фарос ощущал, как раскаленные смерчи разрывают его на миллион частей, Саргоннас и Храм растворились…

Потом исчез и огонь, вокруг воцарилась тьма.

Но в ней Фарос был не один. Он ощущал чье-то далекое присутствие — чудовищное, злобное дыхание, возрождающее к жизни самые темные из детских страхов.

Тем временем тьма начала обретать форму — ужасно знакомую форму. Фарос узнал большой Храм в Нетхосаке, который казался кошмаром из сна, но был достаточно реален, чтобы ощущать пронизывающий холод помещения.

Высшая жрица Храма Предшественников.

Фарос и без антуража Храма узнал бы властную Неферу, он пережил Ночь Крови и хорошо представлял себе роль, которую она и Предшественники сыграли в той ужасной истории. Пока Саргоннас не показал ему ничего нового.

И тут мятежник почувствовал, что в Храме появилось новое существо, странная тень во тьме, которую он ощущал словно длинный и узкий клинок, — яснее ничего нельзя было сказать. Он уловил исходящую от тени удушающую ненависть — та тоже заметила его присутствие. Несмотря на браваду, Фарос испугался не на шутку. Чернота приближалась к нему, окутывая злобой, начиная медленно затягивать и переваривать…

Внезапно минотавр моргнул и вновь увидел себя в палате Бога, пристально смотрящим ему в глаза.

— Теперь ты увидел…

— Я не знаю, как это назвать, — пробормотал бывший раб, стараясь говорить так же уверенно, как раньше, — и мне на это плевать. Не хочу иметь ничего общего с играми Богов, особенно с твоими!

Саргоннас бросил на него удивленный взгляд:

— Упрямство — черта, известная среди моих детей, но ты воистину самый упрямый из всех, кого я встречал за столетия. — Бог тряхнул гривой, разбрасывая по сторонам искры. — Тебя предали… но все же в тебе моя надежда…

Фарос прижал уши к голове и оскалился:

— Тогда твоя надежда только что исчезла! Уходи, так называемое Божество!

— Следи за языком, сын Градиса! — проревел Бог так оглушительно, что Фарос содрогнулся. — Это я, Повелитель Мести, и ты, по собственной воле или нет, находишься на моей территории, так что будь полюбезнее! У меня множество лиц. — С этими словами вид Саргоннаса начал меняться: появился мрачный темноглазый эльф, бледный человек с крючковатым носом, хитро щурящийся гном, затем вновь возник минотавр. — И множество граней! — На этот раз Бог стремительно увеличился в размерах, почти упершись рогами в потолок, его свечение стало ужасающе ярким, так что Фаросу пришлось сощуриться. — Но прежде всего я тот, кто следит за избранными, за своими детьми…

— Следит и исчезает?

Саргоннас резко вернул себе прежний размер.

— Я никогда полностью не исчезал, Фарос. Все же раньше я был супругом Такхизис, Королевы Бездны, и если другие, вроде «очень благородного» Паладайна, доверяли слову Богини, то я ее натуру знал как никто другой! Когда она согласилась вместе со всеми принести клятву, обязуясь оставить Кринн в руках смертных рас, я еще не подозревал о предательстве, хотя меня оно совершенно не удивило бы. Но даже я не поверил в ее план украсть целый мир!

Фарос не понимал, о чем говорит Бог, да и не желал понимать. Ссоры богов не для него.

— Таким образом ты признаешь, что оказался в дураках…

— Не более чем мои дети, забывшие обеты Первому Богу и доверившиеся Предшественникам!

От такого разговора у Фароса начала кружиться голова.

— Оставил бы ты меня в покое, Бог, — сказал он. — Ты бессмертен, так какой помощи ждешь от меня?

— Саргоннас не единственный Бог, который вернулся, смертный… и именно потому пришел к тебе. Я очень ослаб, а один из других Богов ищет возможности расширить свою власть за счет моей. Он сотворит из минотавров нечто ужасное… если не найдется тот, кто сможет возглавить расу и вернуть ее обратно на путь чести и традиций, для которой они предназначались.

Фарос нарочито громко рассмеялся:

— Я твой воитель? Я не умею быть императором, Первый Рогатый! Я служу тебе на пути мести и больше ни в чем! И не собираюсь быть частью твоих замыслов!

— Месть разжигает аппетит, но не состоянии насытить истинного воина. Только честь способна дать силу выживания любой расе. Внутри тебя — пусть сейчас и спящее — есть семя величия, оно может помочь тебе стать таким же великим, как Амбеутин. — Внушающее страх Божество пальцем указало на Фароса. — В твоих силах воссоединить минотавров и повести навстречу судьбе!

— Я не твой воитель, — настаивал мятежник, — и уж точно не буду императором.

— Тогда твоей участью станет смерть в безвестности, ни для чего, и твой род также канет в небытие. Такое ли наследство завещал тебе отец?

— Оставь моего отца в покое! — гневно крикнул Фарос. — И хватит разговоров о нем! Градис погиб из-за тебя!

— Линия Дома Келинов завершится твоими костями, отбеленными здешним суровым солнцем, в этой дикой земле, — пробасил Рогатый, — и те, кто стремился стереть вас из памяти и истории, наконец одержат победу.

С диким криком Фарос взмахнул мечом и кинулся на Саргоннаса. Бог стоял неподвижно. Лезвие легко вонзилось в грудь, и не ожидавший такого поворота Фарос раскрыл рот от удивления. Пламенное Божество не выказывало никаких признаков боли, меч далеко вышел из спины, но никакая плоть, кость или органы не препятствовали клинку. Фарос выдернул оружие, ожидая гнева Бога, и рана Саргоннаса мгновенно затянулась.

Первый Рогатый провел пальцем по тому месту, где недавно было лезвие, и довольно кивнул:

— Смелый поступок. Ударить Бога… Градис был бы горд.

Фарос швырнул меч на камни.

— Я не собираюсь больше тебя слушать. Я не император и не гожусь для твоих планов. Уходи или дай мне уйти самому.

— Я позволю тебе быть. — Саргоннас указал в сторону меча, который немедленно прыгнул в руку бывшего раба. Изумруд, украшавший рукоять, сверкал наполненный новой энергией. — Я вижу, сейчас ты непреклонен, но, по крайней мере, настою на том, чтобы ты носил мой меч.

— Твой меч?

— Мой. Выкованный на заре мира для одного воителя, служившего моей неоплаканной супруге. Помнишь реку, Фарос? Ты случайно ничего там не нашел, он искал тебя долгое время. А ты никогда не задавался вопросом о кольце?

Минотавр удивленно посмотрел на кольцо с черным камнем — он так и не смог вспомнить, когда именно начал носить украшение. Но оно явно обладало магическими свойствами, в этом Фарос был уверен.

— Тоже создано хранить моих детей. Прежде его носил Рахм Эс-Хестос, командующий Имперской Гвардией… когда-то веривший в меня и собиравшийся спасти всех минотавров.

«Саргоннас ошибается, — подумал Фарос, — так же как и во многом другом».

Он не нуждался ни в чьем вдохновении или поддержке. Минотавр хотел снять кольцо и бросить меч, но оно не раз спасало ему жизнь, да и клинок никогда не подводил… Однако принять их — значило принять благословение Саргоннаса.

Бог почувствовал его колебания, покачал головой и проговорил:

— Я не попрошу у тебя ничего более, смертный. И не заставлю нарушать собственные законы мести и взгляды на жизнь других. Так сделал бы и твой отец.

«Взгляды на жизнь других!» — Фарос едва не захохотал. Он не заботился ни о ком, как не беспокоился о собственной жизни.

— Больше я тебя не потревожу, — сказал Бог — пламенная фигура уже таяла, потоки лавы быстро впитывались в трещины и бесследно исчезали.

Пока Саргоннас растворялся, Фарос приблизился, его уши оставались прижатыми, ноздри тревожно вздрагивали. Он ужасно хотел сказать еще одну вещь, но сдержался. Зал становился все темнее, через несколько секунд свечение, вызванное Саргоннасом, полностью исчезло.

В наступившем мраке внезапно со всех сторон прозвучал голос Бога:

— Будь осторожен Фарос, сын Градиса… Опасайся хозяина бронзовой башни…

Теперь последние следы Первого Рогатого растаяли.

Фарос вздохнул и посмотрел на статую, вновь ставшую целой, задаваясь вопросом, не померещилось ли ему все?

— Фарос? — послышался за его спиной осторожный голос.

Он уже подумал, что вернулся Саргоннас, когда разглядел Бастиана. Черный минотавр появился на пороге с тем же выражением лица, какое недавно было у самого Фароса.

— Где мы, Бастиан? — Предводитель мятежников все еще ожидал повторного явления Божества.

Черные брови удивленно поднялись.

— Охрана сказала, что ты здесь. Странно, но я совсем не помню этого зала…

— Охрана? — Фарос едва не поперхнулся, затем проворчал под нос: — Ну, Саргоннас…

— Что тут происходит?

— Неважно… А что такое срочное привело тебя ко мне?

Бастиан склонил рога в знак почтения:

— В день, когда ты сказал, что знал, кто я такой, с первой минуты, но не стал убивать, я стал верен тебе до смерти. Но после сегодняшней резни я предлагаю тебе особый дар…

— Что еще?

— На севере Керна находится не известный никому остров, достаточно большой для основания колонии… — Он замялся. — Если мы не встанем на путь мира, всех ждут только бессмысленные смерти…

— Ты хочешь сдаться?! — яростно взревел Фарос.

— Нет! Пожалуйста, выслушай! Я не собираюсь сдаваться, хочу лишь положить конец братоубийственной войне. Я бы послал империи проект договора, в нем мы поставим условие: если нам разрешают колонизировать остров и оставляют в покое, мы гарантируем, что не станем больше угрозой империи. Мы будем только защищаться, но никогда не нападем первыми!

— Ты сошел с ума! — Фарос уже почти ударил Бастиана, но тут увидел перед собой лицо отца. Да, Градис искал бы такого мира, а не продолжал резню.

Предводитель повстанцев некоторое время молчал.

— Как ты свяжешься с Нетхосаком? — наконец спросил он.

— Не с Нетхосаком, — покачал головой Бастиан. — С братом может поговорить только одно существо — Мариция…

Мариция любила Бастиана и восхищалась им почти так же, как и отцом. Если кто и мог выслушать условия подобного договора, то только военный наместник Амбеона.

— А как она отнесется к договору, после того как узнает, с кем ты сейчас?

— Я верю, что положительно. Надеюсь.

Новая мысль омрачила лицо Фароса.

— А как насчет людоедов? Каким образом мы сможем гарантировать их согласие?

— Как известно мне, — пробормотал Бастиан, — Великий Лорд выслушает мою сестру. И будет слушать внимательно.

Фарос уже знал, что Голгрин восхищается леди Марицией Де-Дрока, несмотря на несхожесть их взглядов. Этот план глуп и скорее всего, потерпит неудачу, но слова Саргоннаса, видимо, смягчили его душу, да и лицо отца вновь поплыло перед глазами.

— Что ж, если хочешь, исполняй.

Ошеломленный Бастиан поклонился:

— Тогда я сейчас же начну приготовления. Будь уверен, Фарос, я не подведу.

Когда, шаги сына Хотака затихли в коридорах, Фарос вновь пристально посмотрел на символ кондора. Тень птицы, казалось, дразнила его. Он повернул голову и встретил пристальные взгляды статуй-близнецов.

Яростно фыркнув, мятежник вложил меч в ножны и быстро вышел из зала.

 

Амбеон

Амбеон, как теперь называли восточную часть континента, занимал значительную часть эльфийского государства Сильванести.

Больше не осталось свободных эльфийских земель — легионы минотавров прочесали каждую пядь лесов до самого севера, где номинальный контроль удерживали их союзники-людоеды. По команде леди Мариции Де-Дрока специальные отряды из легиона Виверны, обученные драться в лесах, разделили древние кущи на четкие квадраты пять на пять акров. После чего каждый сектор досконально проверялся, так что даже мелкие зверьки не могли прошмыгнуть незамеченными.

Тысячи эльфов погибли. Со всеми своими навыками ведения войны они, тем не менее, не смогли противостоять методичному натиску многочисленных минотавров. Легионеры сумели реализовать накопленный столетиями опыт войн и междоусобиц, что в конечном итоге позволило Мариции и её офицерам одержать победу.

После окончания прямых военных столкновений к берегам Амбеона все чаще стали приставать суда с новыми колонизаторами на борту, которых Мариция немедленно направляла в различные секторы. Дочь Хотака приказала начать вырубку леса и прокладку дорог между поселениями, как еще одну гарантию безопасности. Дороги уже связали гавани с восточной третью Амбеона, облегчая доставку снаряжения и товаров для колонистов, позволяя накапливать силы перед следующим рывком на запад. Саргонатх, расположенный на берегах Керна, все еще действовал как главный пересадочный порт перед Амбеоном, но уже начались работы по устройству более удобной, большой гавани, которая позволила бы тяжелым судам отправляться непосредственно в Митас.

За столь короткий промежуток времени удалось многого достичь, но минотавров тревожил один факт. Леди Мариция все больше легионов снимала с охраны колоний и перемещала непосредственно к границе. Командующему не давала покоя какая-то честолюбивая цель…

Мариция скакала мимо строящихся зданий в сопровождении двух командующих легионами и личной охраны. Шлем, повешенный на луку седла, позволял ее густой медной гриве трепетать на ветру. Броня, когда-то сделанная специально по ее гибкой фигуре, блестела на солнце, черно-фиолетовый плащ, знак военного правителя, струился за плечами. Придерживая длинный меч, Мариция зорко смотрела по сторонам, не упуская из виду ни одной детали.

Когда она проезжала мимо, потные легионеры, одетые только в килты и сандалии, отрывались от тяжелых работ и отдавали честь. Солдаты восторгались не только ее красотой — Мариция уже успела заслужить репутацию опытного воина, достойной наследницы отца и Бастиана.

Она повернула породистое лицо и восхищенно посмотрела на высящееся перед ней сооружение, красиво подсвеченное заходящим солнцем. Высокие стены были сложены из огромных вековых стволов, скрепленных смесью гравия и песка. Скоро смесь высохнет, и тогда стены не уступят по прочности каменным, не позволяя никакому врагу рассчитывать на легкую победу. Четыре минотавра могли встать друг другу на плечи — но и тогда едва ли достали бы до верха. Когда все будет завершено, этот пятистенный форт сможет принять для обороны целый легион.

— Когда будут закончены главные ворота? — спросила Мариция одного из командующих.

— В работах участвует весь легион Василиска, миледи, — прогрохотал бочкоподобный минотавр со шрамами на лице, — за исключением сотни дозорных, несущих охрану. Ворота будут готовы самое позднее через неделю, стены закончим возводить дня через три-четыре. Потом немедленно начнем внутреннее обустройство.

Почти на две недели раньше срока. Мариция коротко улыбнулась командующему:

— Что ж, это уже шестой. С его окончанием северо-запад центрально-восточного сектора будет в безопасности.

Ее план состоял в устройстве цепи крепостей по внешнему периметру Амбеона, каждая из которых станет центром обороны для легиона. Они смогли бы противостоять любой попытке эльфов вернуть свои земли.

— Нам все еще необходимо большое количество солдат, — сказала Второй Командующий, — если мы собираемся закрыть всю границу.

Мариция не потрудилась ответить на столь очевидное утверждение. Говорившая, Килона, женщина с огненными глазами и черными украшениями, была новенькой среди верхушки командования Амбеона. Она руководила Хрустальным легионом и, подчиняясь не только Арднору, но и Храму, была выходцем из Защитников, вроде командующего легионом Красного Скорпиона. Как и другие Защитники, Килона сбрила гриву после принятия обетов, и теперь ее вид, вместе с отсутствующим взглядом, напоминал Мариции мать. Официально подчиняясь Мариции, Килона не доверяла ни ей, ни ее помощникам, всем известна была ее фанатичная преданность Предшественникам, что делало ее ненадежной в критические моменты.

— Есть признаки деятельности по другую сторону границы? — Мариция посмотрела на командующего легионом Василиска.

— Заметили нескольких разведчиков. Эльфов и людей. Мы не вмешивались, они наверняка думают, что их не обнаружили.

— Прекрасно.

Время от времени эльфы пробовали делать вылазки на потерянную родину. Но они недооценивали воинов минотавров, которых упрямо продолжали считать рогатым скотом в услужении у людоедов. Прошлые уроки ничему не научили надменную расу, потому Мариция не сомневалась в скорой вылазке. Их постоянство было почти смешным… если бы не заканчивалось так печально.

— Как выглядел человек?

— Одет как охотник, но двигался как Рыцарь Соламнии или Нераки. Думаю, все же соламниец.

Пока не было признаков вторжения Рыцарей Соламнии, но империя ожидала его. Из всех возможных противников Рыцарство тревожило Марицию больше всего — их кодекс чести и древнее боевое искусство делали соламнийцев человеческим аналогом минотавров. О войне против Соламнии слагали бы песни, и она стала бы необходимой острой приправой к безвкусной победе над эльфами.

— Сообщайте мне о любых обнаруженных людях, пусть за разведчиками проследят, мне нужно узнать местоположение их лагеря.

— Все будет сделано, миледи! — Горас резко отсалютовал.

Теперь мысли Мариции обратились к другой тревожащей теме. Натянув поводья и пытаясь скрыть растущее беспокойство, она спросила:

— Есть новости о Галдаре?

Великий поход, который возглавила бродяжка из людей Мина, — по сведениям империи, бывшая лишь марионеткой в руках минотавра-отступника Галдара, оборвался внезапно, как только созвездия Богов вернулись на небеса. Согласно донесениям шпионов, минотавр и девушка бесследно исчезли после большого столкновения на западе. Некоторые рассказывали, как парочка столкнулась с возвращающимися Богами, но Мариция лишь посмеялась над таким неправдоподобным рассказом.

Галдар был полезным союзником — поход Мины сильно растревожил Рыцарей Нераки. Что было особенно важно, Галдару каким-то образом удалось уничтожить магический щит над Сильванести, открыв путь для вторжения империи. Но минотавр передал просьбу Мины не захватывать столицу эльфов, Сильваност. Столица и все западнее ее принадлежали ей, на что Хотак и его дочь с готовностью согласились.

И потом с Галдаром что-то случилось. Естественно, до Мариции немедленно дошли слухи, что Поход провалился. Сразу за этим она начала перебрасывать легионы на запад, но даже после того, как Сильваност стал безопасен, ей не удалось отыскать загадочного отступника. Мариция боялась, что его передали эльфам или Рыцарям Нераки, а если так, это стало бы большой ошибкой надоедливой Мины. Галдар очень умен, но слишком доверился своей бродяжке…

— Ни о Галдаре, ни о его человечке вестей нет, миледи, — ответил Горас.

— Ее вера была заблуждением, — заметила Килона, — Мина служила ложному Богу и поплатилась за это.

Мариция была твердо убеждена, что Единый Бог Мины наверняка покровительствовал и Предшественникам, но промолчала.

— Хм… Жалко. Память о Галдаре должна быть с честью вписана в страницы нашего завоевания. Я пошлю известие императору. — Она отдала ответный салют воину, рубящему дерево, вложив в этот жест искренние чувства. — Значит, мы больше не будем разыскивать Галдара и его ручного человечка. Теперь надо полностью сосредоточиться на Амбеоне, не так ли?

Командующие дружно кивнули.

Они наблюдали, как полдюжины минотавров устанавливают на место секцию стены. Больше пятнадцати пленных эльфов натягивали канаты, а три голых по пояс солдата осторожно заводили огромные клинья в пазы. С другой стороны трое легионеров страховали спуск секции своими канатами, следя, чтобы скорость не слишком возрастала. В пазы немедленно заливался раствор, который быстро схватывался на ветру, и вскоре установленную секцию освободили от переплетения веревок.

Мариция, удовлетворенно кивнув, пришпорила лошадь, остальные постарались не отстать. Через некоторое время здесь появятся конюшни, жилые помещения и склады, а на стенах начнут ходить часовые.

— Превосходная работа, — сказала она Горасу, — я довольна.

— Завтра из Макелдорна прибывает новый обоз с материалами, он также доставит новых рабочих, миледи. Возможно, мы закончим намного раньше срока.

Меньше чем в часе езды от форта находилось новое поселение, получившее название Макелдорн, что на древнем языке высших людоедов означало «Перчатка Макела». Оно располагалось на месте старого эльфийского города со скульптурами, название которого Мариция давно забыла. От городка ничего не осталось, жилища в деревьях, укрытые листвой и нежными цветами, были уничтожены, теперь там пролегали прямые улицы, сходившиеся ровными рядами домов к центральной площади. Население уже перевалило за двести колонистов, вовсю, день и ночь, работала кузница, мастеря инструменты для фермеров. В дополнение к собственным нуждам Макелдорн оказывал помощь легионерам, являясь одновременно основным местом хранения военных припасов. Мариция планировала независимую линию поставок для каждого из фортов, охранявших запад.

Да, Амбеон процветает, даже если на севере в Керне еще есть проблемы. Но сейчас Мариции не до того — трон сам контролировал тамошнюю ситуацию. Ее же касалась только новая область империи.

— Твой отец гордился бы, увидев Амбеон, — проговорил командующий Горас, подъезжая ближе, — жаль, он не дожил до этого дня!

Прежде чем Мариция успела ответить, вмешалась Килона:

— Теперь он служит более высокой цели! Император стал Предшественником — и это самая почетная награда!

Все, что смогла сделать дочь Хотака, это не ударить глупую командующую за подобное замечание. Ее отец стал Предшественником! Как бы ни думали остальные члены семьи, Мариция была уверена — Хотак счел бы такую участь презренной. Если даже… учение матери верно, как часто шепчутся за спиной… Может, Хотак незримо ей помогает, вдохновляя дочь на новые дела, но как призрак-Предшественник? Никогда!

Развернув лошадь к Макелдорну, Мариция выкинула все лишние мысли из головы. Сейчас надо думать только об Амбеоне. Как высокопоставленного чиновника империи, её обязанности касаются скорейшего развития и процветания новой колонии. Духовные дела лежат в ведении матери… а та, как Мариция знала, очень не любит постороннее вмешательство.

— Кто-то движется со стороны поселения, — крикнул охранник, и стража немедленно и привычно перестроилась, прикрывая правительницу.

Вскоре показался всадник, судя по эмблеме — имперский посыльный. С тревогой в глазах он подскакал к Мариции и передал ей запечатанный пергамент.

— По распоряжению императора Арднора, — сообщил посыльный извиняющимся тоном, — я пересек Кровавое море и проскакал пол-Амбеона. Мне приказано вручить эдикт как можно скорее и где бы ни находился правитель. — Он замолчал, тяжело дыша и вытирая пот.

Мариция, нахмурившись, отъехала чуть в сторону и сорвала печать.

«В соответствии с императорским эдиктом властью Арднора Первого решено: столица новой колонии Амбеон будет названа Ардноранти. Все прежние наименования, исторические или эльфийские, должны быть исправлены или стерты. Впредь Ардноранти станет основным центром всех операций на Ансалоне.

Кроме того, повелеваем мастерам кланов Тикло и Лаграндли приступить к выпуску памятных изображений его величества и переделке Храма Бранчалы в зал священных обрядов Предшественников. Второй мастер Приас прибудет в скором времени для контроля за последней миссией…»

Понимая, что за ней наблюдают, Мариция все же не смогла не нахмуриться. Приас был не только правой рукой Арднора, но и любимчиком матери. Поговаривали, его прочат на место Лотана в Высшем Круге, после того как он установит полный контроль над Защитниками. Мариции совершенно не нравилось, что среди ее окружения становится все больше членов этого ордена.

Остальная часть эдикта содержала обычную болтовню про Предшественников — эту ерунду добавляли к каждому императорскому посланию после восхождения на трон Арднора. Мариция свернула документ и сунула в седельную сумку — ее брату не стоило отправлять посыльного лишь для того, чтобы сообщить о своем решении переименовать город в честь себя, но Арднор никогда не мог устоять перед любой возможностью подтвердить собственное высокое положение.

Мариция внезапно вспомнила о Бастиане, пропавшем в океане много месяцев назад, ведь именно ему надлежало стать императором, сам Хотак провозгласил наследником совсем не Арднора…

— Бастиан… — Мариции не хотелось быть услышанной. Она часто мечтала, как в один прекрасный день брат найдется — ходили слухи о странном черном минотавре, бьющемся рядом с негодяем-мятежником Фаросом, многие воины даже клялись, что узнали наследника… Но Мариция отказывалась верить таким чудовищным слухам. Бастиан никогда не предал бы. Если бы он был еще жив, ничто не помешало бы ему вернуться к своей семье и судьбе, а особенно к ней. Ничто в мире…

Гром опустился на колени перед Фаросом, расположившимся в помещении, ранее принадлежавшем верховному жрецу Храма, которое он использовал для дуэлей с невидимыми противниками. Тренировки Фароса продолжались долгие ночные часы, кипящая в нем безумная энергия, не растраченная за день, лишала минотавра всякого сна. Предводитель повстанцев погружался в дремоту, при малейшем шорохе вскакивая на ноги, готовый к любой неожиданности.

Гром не поднимал склоненной головы, и облако пыли, взбитое упражнениями Фароса, заставило его прокашляться, прежде чем начать:

— Фарос, прости за мой визит…

Последним взмахом меча Фарос обезглавил воображаемого императора, с которым долго бился. Меч звенел, почти растворяясь в воздухе, и, продолжая движение, минотавр ловко вложил его в ножны.

— Что опять, Гром? — нетерпеливо спросил Фарос, не обращая внимания на пыль. Сюда, в отдаленную палату, с поверхности доходили лишь слабые отзвуки — стук и голоса мятежников.

— В соответствии с обрядами мы устроили огненные проводы наших мертвецов… — Гром еще сильней закашлялся и сотворил знак Саргоннаса. — Я пришел просить разрешения сделать то же самое, по крайней мере, для легионеров, с которыми мы бились…

Фарос вместо ответа снова выхватил меч и начал упражняться напротив эмблемы Саргоннаса, вырезанной в ближайшей стене. Он не рассказывал о визите Бога, особенно верующему Грому, который обязательно разболтал бы об этом всем.

— Оставь их, где валяются! Пусть служат напоминанием всем, пришедшим атаковать наше убежище.

— Фарос, но зловоние…

— Рассеется, как всегда рассеивалось!

За время рабства Фарос привык и к худшим запахам. На самом деле смрад напоминал ему о людоедах, которых надо уничтожить, чтобы как можно больше сахдов и голгринов были мертвы… А когда совсем не останется людоедов, можно будет вернуться в империю, предавшую его. «Нет», — напомнил себе Фарос. Он согласился на план Бастиана, хоть сам не знал, хочет ли, чтобы договор был заключен. Эта мысль заставила мятежника вспомнить, что брат леди Мариции еще не отбыл.

Предводитель повстанцев молча прошел мимо еще стоявшего на коленях Грома. Тот собирался было увязаться за ним, но Фарос не дал ему времени начать умолять снова. Пусть трупы врагов останутся там, где лежат, — солнце высушит тела, и они украсят эту часть Керна в подобающем пустынной земле ужасном стиле. Да и Фаросу это зрелище доставит удовольствие.

Гром посмотрел вслед командиру и, вздохнув, благоразумно решил не следовать за ним.

Фарос быстро шел, почти бежал через залы, и стук его шагов звучал в такт ударам сердца. Факелы трещали, потревоженные его движением, каменные глаза скульптур безразлично смотрели на бывшего раба.

Он застал Бастиана в маленькой келье, явно принадлежавшей раньше послушникам. Черный минотавр был единственным, кроме Фароса, кто не стремился к излишествам. Другие хотели вспомнить лучшие времена былой жизни, занимались резьбой, красили стены, но в келье Бастиана было пусто. Как и Фарос, Бастиан, покидая комнату, не оставит в ней частички себя.

— Ты еще не отправился, — проговорил Фарос. — В чем причина? Чем скорее этот фарс закончится, тем лучше.

— Надо было задержаться, — откликнулся Бастиан, укладывая в наплечную сумку припасы, которых должно было хватить минимум на неделю. Двухлезвийная секира уже была за спиной. — Кроме того, лучше будет покинуть Храм в сумерках, когда меня трудно заметить.

Бастиан видел, что Фарос не удовлетворен ответом.

— Я бы предупредил тебя об уходе.

— Ты знаешь, где найти ее?

— Я знаю тех, кто знает. Они смогут передать весть от моего имени. — Бастиан пожал плечами. — Как я уже говорил, ничего не могу обещать наверняка. Когда Мариция узнает, что я сражался на стороне мятежников, она может заковать меня в цепи или казнить на месте. Но, думаю, сначала выслушает.

— Убийство собственного брата разве не бесчестный поступок? — саркастически заметил бывший раб.

— Точно так, — хихикнул Бастиан, — но в последнее время понятия чести стали такими размытыми… — Он опустил рога, прощаясь. — И я сам частично ответствен за происходящее.

Игнорируя риторическое замечание, Фарос вернулся к интересующему его предмету:

— Ты уверен, что хочешь рискнуть жизнью ради договора?

— Да.

Даже если сестра Бастиана согласится, остаются еще их брат и Великий Лорд Голгрин. Хотя именно Блотен граничит с бывшим Сильванести, за посланием Керна останется последнее слово. Блотен теперь являлся просто областью во владениях Голгрина. Как только Доннаг превратился в насмешку над самим собой, Голгрин… Нет, сначала Бастиан должен убедить Марицию, а потом можно подумать и о Голгрине.

Все еще размышляя о людоедах, Фарос добавил:

— Путь через Керн и Блотен будет лежать далеко от обжитых мест. Что если ты натолкнешься на патрули? Не мало ли будет четырех спутников?

— Все они служили под моим началом в разных легионах, я знаю их выучку. Больший отряд более заметен, да и замедлит мое продвижение. — Черный минотавр зашнуровал сумку и подытожил: — В любом случае не опасайся, я никого не предам.

Фарос резко поднял зловеще блеснувший меч к глазам Бастиана:

— Я ничего не боюсь, и меньше всего предательства.

Бастиан кивнул, затем, еще раз поклонившись, покинул келью.

Спустя некоторое время Фарос наблюдал с открытой площадки на вершине Храма, как отбывает маленький отряд, направляющийся на юго-запад. Что ж… Он внес свою лепту, попробовал быть верным памяти отца, большего нельзя сделать. Пока.

Вдруг внезапное ощущение чьего-то присутствия пронзило его. Минотавр быстро обернулся, но никого не увидел. Фарос задумчиво потер черный камень на кольце.

Кольцо Саргоннаса.

Краем глаза он заметил какую-то фигуру — бледную и напоминающую мертвеца. Фарос повертелся, прислушиваясь. Никого. С тихим проклятием минотавр посмотрел на черный камень.

— Маленький подарок, Бог-кондор? Неудивительно, что его последний хозяин мертв!

Он должен снять его, выбросить! Нет… еще рано. Фарос провел рукой по мечу — вот этот подарок ни разу не подводил. Он искупал его в крови множества людоедов и легионеров, а лезвие сверкает как новое. Лучше бы Саргоннас подарил ему тысячу таких мечей для вооружения армии, но Богам не понять желаний смертных…

И тут его ноздрей коснулся гибельный аромат, пробудивший ужасные воспоминания. Фарос вгляделся в темноту и заметил небольшой столб дыма, поднимающийся на севере — если бы не внезапный порыв ветра, его бы никто не обнаружил.

Глаза предводителя повстанцев мигом налились кровью, когда он осознал происходящее.

— Гром!

Ярость Фароса только росла, пока он вихрем летел через Храм, пугая отдыхающих повстанцев. Охрана вскочила на ноги, прервав игру в камешки, и вытянулась по струнке. Каждый минотавр в отряде был свидетелем подобных вспышек ярости и не хотел становиться их объектом.

— Коня! — крикнул Фарос помощнику, занимавшемуся маленьким табуном мятежников. Большинство животных были захвачены в шахтах или у патрулей, забота об их здоровье была постоянной головной болью, не меньшей, чем снабжение самих бывших рабов.

Кто-то быстро принес ему седло и сбрую. Взнуздав коня, Фарос помчался к северному проходу. Стража у ворот радостно приветствовала командира, когда он проскакал мимо, но тот не отвечал, сосредоточившись на петляющей дороге. Людоедская лошадь была не самой быстрой, но шла уверенной рысью — вскоре скалы закончились, и Фарос, вырвавшись на пустошь, немедленно повернул к северу.

Через полчаса он был у цели, сразу заметив рогатую фигуру на ближайшем гребне. Это не взволновало мятежника. Охранник наверняка понесся предупредить Грома, а вот тот не подчинился приказу — худшее преступление в глазах бывшего раба. Потом он увидел и другие признаки двуличности помощника — два десятка фигур поддерживали большой костер, торопливо подтаскивая к нему ветки и все, что могло гореть в этой дикой местности. Остальные бывшие рабы и солдаты кидали в пламя свою тяжкую ношу. Смрад горелой плоти уже нельзя было скрыть.

— Гром! — крикнул Фарос, подъезжая. — Гром, где ты?!

Мятежники замерли, воззрившись на своего командира в ужасе и смятении.

Причина его гнева вскоре показалась — из клубов дыма вышел Гром, пропитанный потом и гарью. Подойдя к Фаросу, он не переставал сотрясаться от кашля.

— Это не их вина, Фарос, весь грех лежит на мне. Они следовали приказам и не смели ослушаться.

Фарос спрыгнул с коня и, не раздумывая, молниеносно ударил Грома в челюсть. Набожный минотавр отлетел и закувыркался по песку. Остальные замерли, не зная, что предпринять.

— Я тоже отдал приказ. Четкий приказ. Ты ослушался меня.

Гром закашлялся на земле и не сразу смог подняться. Через несколько минут он взглянул Фаросу в глаза:

— Моя совесть ослушалась… я не смог оставить мертвых… даже ради тебя, Фарос… Хотя бы легионеры заслуживают погребального костра! Они бились с нами, повинуясь приказу! Для этого их обучали и тренировали!

— Раньше мы тоже не хоронили их, почему тогда совесть не мучила тебя?

— Да, не хоронили, и я не очень возражал… Тогда не было причин, ведь Боги нас оставили…

Вот оно что! Фарос дернул ушами и фыркнул:

— Теперь Боги вернулись, и что? Ты вдруг испугался мести?

— Не испугался… — резко вскинулся темно-коричневый минотавр. — Не испугался!

Игнорируя Грома, Фарос повернулся к остальным:

— Потушите огонь! Оставьте все как есть, пусть обряды по ним служат падальщики! А ну шевелитесь!

Минотавры опрометью бросились исполнять приказ — в кого бы они ни верили, прежде всего бывшие рабы следовали за Фаросом и подчинялись только ему. Гром, как понял командир, просто сбил их с верного пути.

Гром и навязчивый Саргоннас, ведь Фарос отказался позволить Богу влезть в его жизнь.

Костер угас. Гром начинал кашлять все сильнее. Фарос с горечью смотрел на когда-то одного из самых верных последователей. Этот глупец наглотался дыма — наверняка не отходил от костра ни на минуту.

— Ты можешь оказаться прав, если…

Гром внезапно повалился без чувств лицом вниз.

Инстинкт заставил Фароса поймать помощника раньше, чем тот ударился о землю. Гром пробовал сосредоточить взгляд слезящихся, покрасневших глаз на командире, и Фарос несказанно изумился, когда увидел маленькие кровавые гнойники на его веках.

— Фарос… — Гром уже едва мог говорить. — Мне… жаль…

Он вновь закашлялся, затем содрогнулся и потерял сознание.

 

Сломанная секира

Сердце империи билось размеренно, и верховная жрица расценивала это как свидетельство собственной абсолютной власти. Где бы ни бродили призрачные слуги, чьими глазами она наблюдала, везде Нефера видела только доказательства успеха и процветания.

Мито и большинство колониальных верфей работали на полную мощность, плотники и судостроители сменялись днем и ночью, усиливая увеличившуюся армаду империи. Даже на южном побережье Мито заложили новые верфи, да и Митас собирался активно расширяться.

Новые корабли предназначались для несения службы в гарнизонах внешних колоний и помогли бы столице окончательно забыть о мятежниках. Но не все спущенные на воду суда были военными — немалую их часть составляли торговые и грузовые. Скоро они должны были доставить продовольствие и сырье из колоний, а обратно вернуться нагруженными предметами роскоши и орудиями труда. За всем распределением пищевых ресурсов теперь наблюдал Храм. Нефера имела прекрасные связи в Высшем Кругу, который занимался решением административных вопросов, ибо большинство там составляли верующие Предшественники. Наблюдатели, ответственные за сельское хозяйство, контролировали доставку мяса и зерна на склады и в хранилища. Строгий учет позволял удовлетворить любые потребности развивающегося государства.

Самым выдающимся достижением Неферы стал Нетхосак. То, что Хотак лишь предполагал сделать, она воплотила в жизнь. Все ресурсы столицы теперь были направлены на нужды империи, даже самый последний рабочий трудился ради ее расширения. Защитники руководили на всех уровнях, подчиняясь приказам жрицы.

Ее приказам…

Верховная жрица поднялась из большой мраморной ванны, некогда служившей священникам Саргоннаса. Два послушника в белых с золотом одеждах быстро вытерли ее, а третий с поклоном подал ритуальную мантию — черную с серебром. Нефера откинула капюшон, позволяя слуге расчесать гриву.

По комнате плыл аромат лаванды. Из опустевшей ванны поднимался пар — вода нагревалась в стоящем в подвале медном баке, под которым всегда поддерживался огонь, и по системе труб, изобретению искусных механиков прошлого, доставлялась в покои жрицы.

В последнее время Нефера требовала нагревать воду сильней и сильней, так, чтобы только не свариться. Шерсть слуг была постоянно мокрой и спутанной из-за высокой влажности, но сама верховная жрица не обращала на это внимания. Те, кто до нее дотрагивался, часто замечали, как холодна ее плоть. Даже теперь, только покинув горячую ванну, она ощущала себя словно на вершине высокой горы, а ее шерсть была совершенно сухой и гладкой.

Теперь уже никто не узнал бы в ней ту пышущую красотой и здоровьем счастливую невесту, которая стояла перед алтарем рука об руку с командующим Хотаком. Леди Нефера, возвышающаяся сейчас посреди комнаты, между мельтешащими слугами, напоминала высохшую и отвратительную пародию на минотавра с дикими, бешеными глазами. Кожа туго обтягивала ее лицо, а пальцы больше напоминали скрюченные когти. Тем не менее, слуги смотрели на жрицу с обожанием, словно видя перед собой образец красоты и совершенства.

— Пошлите известие Лорду Гантину, его присутствие необходимо в Храме сегодня вечером. Мне нужно переговорить с ним относительно срыва погрузок.

— Будет исполнено, повелительница, — кивнул послушник, расчесывающий ее гриву.

— Палата готова?

— Все готово, повелительница, — ответил второй слуга, расправляя складки мантии.

Нефера повела левой рукой, и послушники, немедленно прекратив работу, почтительно отошли на несколько шагов от высочайшей особы.

— Вычистите комнату! Здесь все должно сверкать! — скомандовала она, а затем пробормотала: — Я хочу, чтобы везде было безупречно…

Когда слуги кинулись исполнять приказ, жрица подошла к дальней стене, и хотя она была не одна, Нефера знала — никто из послушников не осмелится бросить лишний взгляд. Она нажала на секретный камень, и часть стены превратилась в темный проход. Не успела Нефера переступить порог, как вспыхнула от ярости — ее тусклые глаза блеснули, разглядывая кого-то, видимого только ей.

— Прекрати вести себя подобным жалким образом! — громко крикнула жрица кому-то, хотя слугам показалось, будто она разговаривает с воздухом. Послушники задрожали, поняв, что услышали лишнее, но никто не посмел сдвинуться с места. Они полностью подчинялись Храму.

— Немедленно убирайся! — прорычала между тем жрица, поднимая левую руку к груди. Ее пальцы вспыхнули зловещим темно-зеленым светом, и в его отблеске появилась тень минотавра в обгоревшей броне, со свернутой шеей и изломанными конечностями, свидетельствующими о жестокой смерти. В его единственном глазу, когда-то зорком и пронзительном, как он любил хвастаться, теперь застыли уныние и холодное равнодушие.

Молчаливая тень Хотака по команде исчезла. Все должно было закончиться, но Нефера раньше уже изгоняла его дух… и каждый раз муж возвращался. Призрак не походил поведением на Колота или другие тени. Хотак только смотрел на нее, паря совсем рядом, и как бы она его ни отсылала — всегда возникал снова. Если же призрак получал прямое и по возможности длительное задание, то возвращался с небольшой задержкой — при этом никогда ничего не исполняя. Кроме него, никто из мертвецов не пытался сопротивляться Нефере.

Зашипев от ярости, жрица захлопнула за собой потайную дверь. Некоторое время коридор был полностью темным, пока Нефера, пройдя десяток шагов, не открыла другую дверь — в самое сердце древнего Храма в Нетхосаке.

Воздух пропитывал аромат лаванды, густой запах словно стремился скрыть другой — тяжелый и отвратительный. При появлении жрицы три послушника смиренно склонили рога — в отличие от помогавших в ванной, на них были такие же одежды, как и на Нефере, хотя и с минимумом серебряного шитья.

— Свежий? — спросила она, уже зная ответ.

— Приготовлен меньше четверти часа назад, как приказывали, — почтительно ответил средний послушник, — и как велит ритуал.

Нефера кивнула. Хмуро оглядев палату и не обнаружив знакомой тени, она явно приободрилась. Слуги расступились, явив ее взору высокую подставку, на которой лежал медный шар, украшенный символами Предшественников. Другой шар, поменьше, был укрыт тканью. Нефера медленно приблизилась к большей сфере и пристально осмотрела ее, затем положила руки на ее темно-красную поверхность.

Крик неописуемого удовольствия сорвался с губ жрицы. Голоса, слышимые только ее ушам, зашептали из шара, Нефера ощущала, как ее наполняет омолаживающая сила. Тело женщины изогнулось в экстазе, с языка сорвались слова, не понятные почти никому на Кринне. Из сферы по рукам заструилась багровая жидкость, быстро и без остатка впитываясь в кожу, — ни одна капля не коснулась черной мантии.

Наконец с ликующим криком Нефера отняла руки от шара, поверхность которого тут же приняла обычный вид.

— Не такой сильный, как я надеялась, — раздраженно прошептала жрица, заставив послушников вытаращить глаза от ужаса, — но мне хватит…

Склонившись над шаром — немедленно замерцавшим, — Нефера тихо произнесла:

— Покажи мне… покажи мне, что я желаю… первым хочу видеть… Арднора…

Сфера стала прозрачной, словно окно, через которое Нефера могла наблюдать за каждым существом или местом по собственной прихоти. Внутри шара появилось изображение комнаты, чуть окрашенной в красные тона.

День уже давно начался, а ее сын, император Арднор, еще возлежал на огромной кровати в своей опочивальне. Гигантского, даже для минотавров, роста, Арднор Де-Дрока внушал страх и трепет… когда находился в вертикальном положении. Широкоплечий, с налитыми кровью глазами, он жестко правил империей, созданной Неферой, — по праву первенца и любимого сына. Хотя в последнее время она беспокоилась за него.

Вся спальня Арднора была украшена атрибутами Защитников. Золотой символ ордена — сломанная секира — украшал одну из стен, на стульях валялись небрежно брошенные черная с золотом броня и шлем. В пределах досягаемости висели любимая булава и секира — после событий Ночи Крови Арднор сделал вывод, что император всегда должен иметь оружие под рукой.

Гибкая девушка резко перекатилась к краю ложа. Как и все Защитники, она имела клеймо Ордена на груди — эту идею подал Арднор, дабы проверять, насколько крепка вера последователей. Молодая послушница Храма томно изогнулась, и Нефера сердито фыркнула, заметив пустые кувшины из-под вина и кубки, разбросанные на столике.

Жрица раздраженно отстранилась от сферы — сын пришел к трону только благодаря ей, но все больше дискредитировал себя. Надо убедить Арднора подавлять пагубные инстинкты, сотворить из него величайшего императора за всю историю расы минотавров. Большинство поступков совершалось верховной жрицей не для мужа, нет, даже не для себя… только во имя первенца. Ее тяготила мантия власти, но надо было стольким помочь Арднору…

Нефера устало положила руку на грудь, глядя на символ ордена, возвышающийся над ней. Птица и сломанная секира, казалось, парили в помещении. Жрица сначала вспомнила давний сон, в котором некая сила благословила эти символы… а потом ночь, когда власть и могущество неожиданно ушли.

Тогда в небе вспыхнули старые звезды, возвещая, по древним поверьям, появление Богов. Это была страшная ночь для Неферы. Вернулись Боги или нет, совершенно неважно, если пропал ее собственный источник магической власти. Связь с миром мертвых оборвалась, призраки исчезли — никогда верховная жрица не ощущала себя такой одинокой и потерянной.

Шокированная Нефера заперлась в святилище, не впуская даже Арднора, который постоянно испрашивал советов, даже после того, как сам уселся на трон. Ей никого не хотелось видеть. Верховная жрица ничего не ела, довольствуясь редкими глотками воды, и целыми днями неподвижно лежала на возвышении под огромными символами Предшественников. Безумие охватило вдову Хотака — только одна мысль вертелась в сознании: мольба неизвестному Богу, просьба вернуть ей свое расположение. Нефера не знала, кто это, но многое начала подозревать. Проведя пять дней, полных отчаяния, жрица назвала в молитвах новое имя.

— Такхизис! — крикнула она. — Королева Бездны! Ты оставила меня?!

Но даже на такие отчаянные слова не было ответа. Богиня не явилась во плоти, никто не пришел в сны Неферы. Такхизис, если это была она, навсегда оставила жрицу.

Масло в лампадах закончилось, свечи догорели… Мать императора молча сидела в полной темноте. Холод камня пробирал до костей, но Нефера вряд ли замечала это. Тьма смерти становилась гораздо привлекательней жизни…

А затем… затем савана безысходности, окутывавшего ее душу, что-то коснулось — Нефера почувствовала знакомое присутствие. Сначала она даже отказалась верить, посчитав происходящее плодом воспаленного воображения. Когда же ощущение присутствия не исчезло, а наоборот, усилилось, разливаясь внутри, — жрица пришла в исступленный восторг. Нефера чуть не сошла с ума, теперь уже от счастья.

«…Я услышал твою тоску… — прошептал голос в ее сознании. Он был бесплотным и неокрашенным, но Нефере послышались едва уловимые мужские нотки. — И явился предложить спасение…»

— Да! — закричала жрица. — Умоляю! Я полностью твоя!

Сейчас ее не волновало, как быстро и охотно вверяет она себя новому Божеству.

«Ты была забыта… а твоя душа оставлена гнить заживо, несмотря на долгую верность…»

Жрица ощутила вспышку ярости, направленную на прежнего повелителя: она служила верой и правдой, выполняя все требования, каждый вздох был во имя хозяина, а он… чем он отплатил ей?

«Да… понимаю твои чувства… она бросила тебя, оставив одну оболочку…»

Она? Теперь подозрения подтвердились. Она! Конечно, это могла быть только Такхизис. Гнев Неферы превратился в пламя мести. Если бы только у Богини было горло, чтоб сжать его…

«Королева мертва… Ты отомщена…»

— Я очень довольна. — Нефера сразу предположила участие нового Бога в уничтожении Такхизис. Но это лишь укрепило в ней желание служить ему.

«Я могу дать тебе власть — даже более могущественную, чем ты получала от Королевы. И попрошу взамен одно — служи мне так же верно и рьяно, как ей».

Нефера не колебалась ни секунды:

— Да! Да! Согласна!

Из окружавшей жрицу темноты вынырнули, разгораясь, два глаза. В них не было зрачков, они пылали холодным зеленоватым светом, словно гнилушки, но Нефера бесстрашно смотрела в них.

«Иди ко мне… — прошелестел голос. — Иди…»

Нефера ощутила, как ее дух, покинув телесную оболочку, начал подниматься к горящим глазам. Восхищение наполнило ее.

«Ты будешь знать, кому служишь, женщина, и знать мое превосходство над всеми живущими… и мертвыми… Смотри… смотри внимательней…»

Но Нефера не оторвала бы взгляда, даже если бы это было возможно. Сначала она видела только свое отражение в зеленых глазищах, но тут они стали прозрачными, и жрица увидела вдалеке высокую башню из тусклого металла.

«Теперь ты знаешь, кто я, Нефера из Дома Дрока».

Ее любопытство лишь усилилось. Нефера уже служила некой силе, оказавшейся Королевой Тьмы. Чем же отличается ее новый хозяин?

«Поклянись быть моей душой и телом… и станешь моим голосом, моей рукой в мире смертных… Клянись, женщина… клянись…»

— Да! Во имя всех предков, да! Даруй мне силу, умоляю!

Глаза исчезли, оставив Неферу на какое-то время в темноте. Потом прямо перед ней появилась сфера, переливающаяся изумрудным блеском. Жрица успела лишь определить цвет, и тут же светящийся шар с грохотом взорвался.

Рука была почти как у скелета, покрыта сухой кожей и клочками седого меха. Костяной кулак ударил Неферу в грудь, отшвырнув ее назад. Жрица кувырком полетела к стене, в ужасе моля не лишать ее обещанного дара…

…Придя в себя, она почувствовала, что все еще лежит в святилище. Лампы ярко полыхали, несмотря на отсутствие масла, а над оплывшими лужами воска горели огни несуществующих свечей. Неподалеку колыхался, распространяя повсюду запах гниющих водорослей, призрак, привычно кутающийся в драный морской плащ, который не скрывал ни сожженной плоти, ни оскаленного черепа.

Но заговорил старый знакомый тем же способом, что и Бог, — его голос раздавался в сознании Неферы.

«Хозяйка… — Такир слегка поклонился. — Мы ожидаем твоих приказаний…»

Пока призрак говорил, к нему присоединилась огромная толпа других духов. Мертвецы, служившие верховной жрице, исчезли, когда вспыхнули старые созвездия. Но теперь они вернулись. Все до одного — и были готовы исполнять приказы.

Нефера ощутила сильную боль в груди, там, куда ее ударили. Вспомнив прихоть другого Бога, жрица вскочила на ноги и бросилась прочь от молчаливых фигур. Ее путь лежал в личные покои, к зеркалу. Нефера лихорадочно сорвала одежду и вздрогнула — знак Предшественников теперь был стерт с ее тела властью нового хозяина. Жрица задохнулась от удивления и схватилась за столик, смахнув на пол склянки и пузырьки.

Звон разбитого стекла, эхом разнесшийся по палате, привел Неферу в чувство. Она погладила новый знак. Птица исчезла — исхудавшая рука жрицы почтительно прикоснулась к секире — теперь целой, не сломанной. Но сейчас лезвие секиры было повернуто вниз и покрыто ржавчиной… Перед глазами женщины вновь пронеслось видение башни, которая, как Нефера теперь разглядела, стояла на краю бездонной пропасти. Это было строение из тусклой бронзы — такое же мрачное, как символ ее нового повелителя…

Моргион…

Очнувшись от неожиданного прилива воспоминаний, леди Нефера еще раз коснулась сферы. Сила крови почти исчезла. Нужно было пополнить запасы, особенно учитывая предстоящие дела, но для еще одного видения энергии должно хватить.

— Прошу внимания, — кивнула жрица, но не помощникам.

Святилище немедленно заполнилось призраками, такими разными при жизни — старыми и молодыми, больными и полными сил, бедными и богатыми. Многие духи лицом и телом походили на живых, особенно те, чья смерть оказалась достаточно мирной, другие закончили жизнь в битвах или мучениях, потому их тени были ужасны на вид: покрыты шрамами, без рук и ног, с проломленными черепами и изуродованными лицами, — мертвецы, служившие Нефере, пребывали в той форме, в какой их застала гибель. Сгоревшие при пожарах или погибшие от чумы дополняли картину. Но для жрицы все собравшиеся были просто магическим инструментом — она использовала их силу, превращая в магию…

Нефера протянула руки к шару. Кровь вскипела на его поверхности. Изображение в центре изо всех сил пыталось сформироваться. Оно дернулось и начало размываться, но воля жрицы влила в сферу энергию, и картинка, наконец, прояснилась…

Нефера вздрогнула — как она и ожидала, перед ней расстилалась пустыня, усеянная мертвыми телами, но только большинство из павших оказалось не мятежниками, а легионерами. Трупы лежали огромными кучами, молчаливо свидетельствуя о величайшем разгроме, впервые за долгое время постигшем имперские войска.

Жрица с ревом отшатнулась от сферы, яростно воззрившись на призраков. Духи заволновались — они знали, как уязвимы перед гневным взглядом Неферы. Жрица быстро вглядывалась в расплывчатые лица, теряя терпение.

— Бодар! — наконец взвизгнула она. — Я знаю, ты тут! Повелеваю, покажись!

Из густой толпы призраков медленно и неохотно появился бывший командующий Скорпионами. Как и любой из мертвецов, он не мог противиться зову Неферы. Таково было желание Бога, которому служила жрица.

Командующий Бодар приближался очень медленно, почтительно склонив рога. На первый взгляд на его теле не было никаких повреждений, ни единой раны.

— Смотреть на меня! — прошипела Нефера.

Призрак нерешительно поднял голову… явив полностью расплющенную страшным ударом нижнюю часть лица.

— Ты подвел меня, Бодар, — с насмешкой бросила жрица. — Я так много тебе обещала, а ты подвел! И теперь меня не волнуют оправдания.

Призрак задрожал, колеблясь в воздухе.

— Такир!

Из массы мертвецов выплыл пахнущий морской гнилью слуга, его черный плащ трепетал и корчился, как живой, его края исчезали во тьме, череп оскалился в нетерпеливом ожидании.

«Повелительница?»

— Командующий Бодар больше не нужен мне ни живым, ни мертвым.

Плащ Такира хищно метнулся к приговоренному духу. Бодар закричал от боли и страха, но никто из смертных, кроме Неферы, не слышал отчаянных воплей. Такир простер руки, заключая бывшего командующего в объятия, и плащ окутал обоих, сделав единым целым. Крик Бодара резко оборвался.

Больше не обращая на них внимания, верховная жрица вновь повернулась к сфере, рассматривая последствия резни. Это был один из лучших легионов, не считая кучи мертвых союзников-людоедов…

Нефера, нахмурившись, обдумывала причины неудачи, затем велела шару показать древний Храм ближе, желая исследовать цитадель мятежников. Как всегда, попытка проникнуть внутрь сорвалось: за воротами ощущалось лишь черное небытие… Оно словно дразнило и издевалось над жрицей.

— Мне нет преград! — взревела Нефера, но, несмотря на приложенную энергию и силу воли, видение не поменялось.

В гневе жрица отбросила сферу — заставив живых помощников в ужасе пасть на колени, а толпу мертвецов отпрянуть к стенам. Даже Такир, покончивший со страшным заданием, вздрогнул от силы ее гнева…

Внезапно Нефера ощутила легкое прикосновение к душе… и немедленно ярость сменилась обожанием. Перед ее внутренним взором встала древняя бронзовая башня и закутанная во тьму коронованная фигура, сидящая на древнем, рушащемся троне.

«Я услышал твой гнев и молитвы…»

— Все было сделано, как ты желал! Я приказала сыну послать сильный легион и орду людоедов на выкуривание мятежников… и особенно того, кого они защищают!

«Теперь твои игрушечные солдаты мертвы — вместе с волосатыми тварями…»

Нефера склонила голову, она знала, кому теперь служит. Моргион наказывает за меньшие проступки, чем предыдущий хозяин…

«Не извиняйся… Ты сделала то, что было приказано. Враг опознан, нужные приготовления сделаны. Твои легионеры и людоеды сыграли отведенные роли. На них был мой незримый поцелуй, и теперь он перешел на врагов. Поцелуй уже действует… и скоро ты увидишь результаты. Тогда будь готова — примени всю силу, полученную от меня…»

Видение пропало. Лицо Неферы прояснилось, когда она обдумала услышанные слова: Бог нарочно раньше времени не сообщил ей про подарок, который сейчас распространяется среди врагов, и теперь сказал, что она все сделала правильно.

— Поцелуй Моргиона… — Нефера улыбнулась. — Да, я буду готова, повелитель, и не подведу. Мятежники падут… Он падет…

Жрица взяла в руки меньшую сферу, любуясь ее багровыми переливами, затем крикнула слугам:

— Займитесь ею!

Те низко поклонились, а Нефера уже думала о другом. Пора уделить время спискам… Они никогда не закончатся — совершенное государство не построить пока существуют несогласные. Даже в столице жрица до сих пор обнаруживала изменников. Завтра Защитники понесутся через город, вылавливая бездельников и врагов, тех, кого она сегодня занесет в список. Имена занимают три с лишним листа…

Внезапно на ее пути встал Такир. Нефера нервно дернула ушами — для подобного нарушения этикета у призрака должны быть серьезные основания.

— Новости?

Такир низко поклонился, подчеркивая полное уважение, несмотря на свое особое положение среди мертвецов.

«Повелительница… хозяйка… наши глаза увидели его… он обнаружен…»

Нефера сразу подняла, о ком речь.

— Где? Как он смог прятаться так долго? Призови его дух ко мне!

«Я не могу… — Призрак робко поднял взгляд. — Он жив…»

— Живой… — Жрица так и подозревала, иначе она давно уже увидела бы его среди слуг. — И где он?

«Среди мятежников Керна… вместе со скрывающимся, как мне кажется…»

Мятежники! Слухи ходили, но она никогда им не доверяла… Однако лицо леди Неферы осталось бесстрастным.

— Продолжай.

Живой плащ Такира затрепетал, выражая неловкость.

«Именно так я и смог его обнаружить… Твой сын едет из цитадели, как я подозреваю, к другому твоему отпрыску».

К Мариции! Нефера мигом забыла обо всех списках. Бастиан не только едет к сестре, но и, видимо, выступает послом таинственного мятежника Фароса.

Бастиан… Мятежник!

От убийцы, отправленного на борт судна, не пришло никаких вестей. Арднор послал самого верного из Защитников, а этот глупец все напутал, позволив Бастиану сбежать. И средний сын теперь предпочел дружбу врага семьи… Этому надо положить конец. Кулаки Неферы сжались так, что побелели суставы, — Бастиан, в прошлом офицер легиона, владел важной информацией, которую мог передать Мариции. О мятежнике в Керне, а может, и о мятежниках Кровавого моря и Куранского океана. Ей нужно узнать больше… Нефере пришла в голову интересная мысль, как можно разобраться с Бастианом в любом случае… Он уже и так очень, очень много задолжал… Но сначала надо получить информацию, важную для империи.

При этом Нефера вздрогнула и огляделась — нет ли рядом призрака бывшего мужа. Никого. Жрица сочла это добрым предзнаменованием.

— Время платить по счетам, Великий Лорд, — прошептала она, мысленно составляя послание Голгрину. — Самое время…

 

Предательская кровь

Он должен был умереть. Среди людоедов потеря руки означала потерю уважения и принадлежности к правящей касте, а, следовательно, вскоре более сильный соперник расколет череп неудачника.

За последнее время два честолюбивых командира попытались сделать это, но загадочно и ужасно погибли, Голгрин же остался в живых, а, что более важно, его власть над Керном и Блотеном только окрепла.

Грохот копыт и скрип колес сопровождали путь каравана по каменной пустоши. Лошади и крытые фургоны поднимали пыль, оседавшую на серых воинах, которые брели следом. Запах немытых лошадей раздражал ноздри Голгрина, но это было намного лучше, чем вдыхать отвратительную вонь, следуя за людоедским воинством. Единственной рукой он потянулся к сумке на поясе и вытащил небольшой синий кристаллический сосуд с крышечкой на золотой цепочке. Откупорив его, он вдохнул аромат жасмина. Духи, взятые из развалин дома одного эльфийского лорда, мгновенно уничтожили все посторонние «ароматы».

Великий Лорд ехал через Блотен, нимало не заботясь о том, где проходит маршрут каравана. В старые времена одно это явилось бы причиной чудовищной войны между племенами. Но теперь распри ушли в прошлое.

Сначала Рыцари Нераки объединили племена, попытавшись вторгнуться на исконно людоедские земли. Голгрин воспользовался этим, проложив себе дорогу наверх между скудоумными командирами Великого Кхана. А потом прибыли послы от урсув суурт — как людоеды называли расу минотавров — Хотака. Его планы, подобно зеркальному отражению, соответствовали амбициям Голгрина, пока тот собирал сторонников свержения Великого Кхана. И то, что минотавры теперь стали его союзниками, говорило о величии и силе Голгрина.

Конечно, не о физической силе — он был почти на голову ниже среднего людоеда, строен, обладал острым умом и изысканными манерами. Плоский нос Великого Лорда почти не отличался от человеческого, а клыки были аккуратно подпилены и едва заметны. Он часто принимал ванну и заставлял делать это ближайшее окружение, для чего возил в караване бочку воды, кроме того, обильно душился, маскируя собственный запах. Одежда Голгрина была прекрасно скроена, из дорогой ткани и хорошо выделанной кожи. В этой поездке он красовался в плаще песочного цвета, подобранном в тон тунике. Кожаный килт в стиле минотавров дополнял картину, а высокие сандалии с кожаными ремнями завершали ее.

Были те, кто намекал на часть эльфийской крови в жилах Великого Лорда, но никто не осмеливался делать такие заявления в его присутствии. Конечно, глаза под тяжелыми бровями были слегка миндалевидными и изумрудного цвета… Но они, не дрогнув, выдерживали взгляд черных глаз обычных людоедов и, не моргая, смотрели на пытки и унижения других.

Голгрин не допустил ни единой ошибки, смертоносной паутиной опутывая Лорда Керна, пока тот наслаждался ароматом наркотического цветка — грмина, немногочисленные противники были быстро умерщвлены. Несмотря на усилия Доннага и титанов-предателей, власть над Блотеном упала в его руки не менее легко, хотя для этого пришлось воспользоваться внешней помощью, о которой теперь он начинал сожалеть…

За Великим Лордом следовали ряды воинов с дубинами, топорами, копьями и другим оружием. Закованные в латы коричневые блотенцы чередовались с более высокими уроженцами Керна, покрытыми серой шерстью. Переменные шеренги должны были помешать обеим группам затеять свару, каждый людоед помнил, что впереди и сзади идут воины другого племени. Голгрин не был глупцом и доверял собственной расе еще меньше, чем минотаврам.

С каждой стороны колонны брели мастарки, огромные боевые животные с бивнями. Обученные сражаться, они нервно поводили длинными, змееподобными носами. Верхом на них сидели погонщики, а на боках висели колчаны с копьями и стрелами. Головы мастарков укрывали железные попоны, а на бивни в бою надевались стальные накладки с шипами.

Страшилища также подгоняли воинов, не позволяя колонне рассыпаться, — огромные ноги мастарка могли легко превратить в кашу любого людоеда. Шаги животных отдавались низким гулом, настолько тяжелы они были. Но если бы их усилий не хватило для наведения порядка, то оставались еще голодные мередрейки, которых вели погонщики на дальних флангах. Обученные розыску беглецов по запаху, твари прекрасно наводили порядок, стоило возникнуть малейшей заминке. Армия Голгрина могла не иметь дисциплины урсув суурт, но людоед точно знал, как поддержать страх и повиновение.

Отряды шли по извилистой местности южного Блотена, официально охотясь за отрядами эльфов, не сложивших оружие и пытавшихся нанести ответный удар по Сильванести. Голгрин жадно разглядывал пышные зеленые деревья, вспоминая более богатые земли, виденные им на начальном этапе вторжения. Урсув суурт быстро доставили к северной границе множество легионеров для защиты Амбеона и оставили людоедам владения гораздо более дикие и бедные.

Великий Лорд тихо зашипел, обнажив подточенные желтые клыки, которые полностью так и не смог удалить, и внезапно пролаял резкую команду. Людоед в латах поднес ко рту козлиный рог и выдул два условных сигнала. Колонна начала останавливаться.

Солнце садилось. Минотавры на месте людоедов расставили бы сеть стражей, послали бы по округе разведчиков — орда же просто встала и немедленно начала готовиться ко сну. Погонщики повели мастарков и мередрейков в сторону деревьев — заниматься фуражировкой и кормиться. Воины, объединившись в группы, разжигали костры, готовясь жарить припасенное мясо. Вовсю загремели кости, уже слышались азартные крики. Многие просто упали там, где стояли, и немедленно уснули.

— Харум я кьят! — лязгнул Белгрок, отвечавший за удобства Голгрина и установку главного шатра. Коренастый людоед был уродливой копией старшего брата — жаболицего второго командующего Нагрока. Оба были родом из Блотена, но давно уже перешли под начало Великого Лорда.

Спешившись, Белгрок достал огромный девятихвостый кнут, ремни которого были снабжены металлическими крюками, и направился ко второму фургону. Из-под шкур, еще носивших на себе гербы Соламнии, шустро выпрыгнули два людоеда, вооруженные мечами, и принялись громко раздавать распоряжения. Немедленно послышался унылый звон цепей, и наружу полезли рабы, в основном люди и лишь два эльфа. Одни были грязней людоедов, другие тряслись от болезни или слабости. Бесцветные глаза рабов равнодушно смотрели по сторонам.

— Харум я кьят! — повторил Белгрок, теперь указывая на другой фургон. Рабы медленно, с тихими стонами побрели туда. Борт повозки откинулся, показались толстые жерди и пятнистые шкуры для шатра Голгрина. Пока рабы под свист кнута готовили ночлег, вернулся Нагрок, который с небольшим отрядом выезжал вперед.

— Никаких панцирей, — доложил рябой людоед на всеобщем, имея в виду соламнийцев или Рыцарей Нераки. Голгрин требовал от окружения знания языков, особенно всеобщего, считая себя цивилизованным правителем вроде королей запада или собственных древних предков. — Никаких остроухих, — упомянул Нагрок эльфов. — Не встречал и урсув суурт.

Проведя целый жаркий день в шлеме и тяжелых латах, Нагрок вонял еще хуже, чем обычно. Он наклонился, в голодной усмешке обнажив покрытые толстым слоем налета зубы:

— Никаких урсув суурт на юге… Можем туда повернуть и…

Голгрин укоризненно посмотрел на него, заставив командира замереть на середине фразы.

— Ты ведь не будешь больше об этом говорить, правда? — Его взгляд заставил огромную мускулистую фигуру вздрогнуть. Нагрок не сомневался — еще миг, и однорукий повелитель поразит его страшным ударом таинственной силы. — Никогда… Пока я сам не захочу, верно?

Голгрин потрогал тяжелую цепь, висящую на шее, переместив некий объект под туникой. Нагрок побледнел от ужаса:

— Конечно, друг Голгрин, конечно! Извини глупого слугу, он просто пошутил!

Обстановку разрядил Белгрок, который, согнувшись в три погибели, заглянул в фургон.

— Шатер готов, Великий Лорд!

Голгрин кивнул и, не обращая на двух офицеров внимания, двинулся к месту ночлега. Шатер был высотой в два его роста и такой просторный, что внутри могла поместиться дюжина огромных воинов. Толстые шкуры мастарков укрывали стены и вход. Только что закончившие трудиться рабы растянулись в пыли неподалеку. Охранники с кнутами замерли в почтительных позах рядом. Лорд откинул шкуру и вошел, строго осматривая внутреннее устройство: ярко ли горит масляная лампа, лежат ли на столе мехи с вином и водой, установлена ли на мягком ковре походная мебель.

Молодая эльфийка, одетая только в козью шкуру, скользнула следом. В отличие от других эльфов, ее тонкая кожа осталась чистой, а длинные локоны были тщательно вымыты и завиты. От нее даже исходил аромат жасмина, что было неудивительно, ведь она занималась всем домашним хозяйством. Даже цепи на ее руках и ногах оказались тонкие и изящные. Ей наверняка исполнилось больше сотни лет, но эльфийка по-прежнему производила впечатление юной девушки.

Голгрин достал оружие из-за пояса, рабыня быстро сняла с него перевязь с ножнами. Двухлезвийная секира уже стояла на специальной меховой подставке, на крошечном столике лежали три свитка и перо кондора. Крошечный пузырек чернил, украшенный соламнийским зимородком, был закреплен в специальной нише.

Великий Лорд закутался в меха и протянул обрубок руки девушке. Та немедленно начала разматывать шелковую повязку. Она не смогла скрыть гримасы отвращения, когда из-под ткани показалась ужасная рана. Голгрин захохотал при виде ее смущения, и эльфийка взяла себя в руки, не дожидаясь удара, который неизбежно должен был последовать за этим. Когда все покровы упали, Великий Лорд еще раз посмотрел на обрубок — тогда, на поле боя, лезвие очень чисто отсекло конечность, а потом, чтобы избежать потери крови, Голгрин прямо в бою прижег рану факелом. Первые дни он продержался только на цветках грмина, которые притупляли боль. Лишь через неделю людоед оказался готовым терпеть муку и перестал тайно принимать наркотик. Всем последователям показалось чудом, что он сумел выжить с такой страшной раной, — Голгрину пришлось показать искалеченную руку и сразиться с несколькими очень серьезными противниками, доказывая свою состоятельность.

Теперь, спустя несколько месяцев, рана покрылась черной коркой; никаких признаков воспаления заметно не было. Струпья готовы были отвалиться, явив здоровое тело. Эльфийка достала синий флакон и, налив из него немного жасминовой жидкости на ладони, втерла ее в рану длинными изящными пальцами. Голгрин позволил себе тихий стон — боль при этой процедуре все еще была сильна. Он не боялся выглядеть слабым перед девушкой — ей прекрасно была известна судьба распускающих язык рабов. Свежеотрубленная голова одного из них теперь болталась на особом крюке в шатре слева от входа.

— Вина! — прорычал людоед, обдавая эльфийку смрадным дыханием.

Девушка бросилась за кожаным бурдюком, к которому Голгрин жадно приложился. Напившись, он отшвырнул полегчавший мех и указал на писчие принадлежности. Рабыня немедленно убрала вино, метнулась к столику, уселась, поджав ноги, и развернула один из свитков.

Подойдя к ней, Голгрин полюбовался изящной вязью древнего языка высших людоедов, покрывавшей верхнюю половину пергамента. Всеобщий подходил для каждодневного обихода, но для его планов был необходим документ на языке прекрасных предков. Только так можно фиксировать его свершения и прославить Великого Лорда в веках.

Рабыня быстро научилась записывать за ним, освоившись после пары десятков оплеух. Рев мастарков, резкий смех, азартные крики, все многоголосое звучание огромной орды исчезало, едва Голгрин начинал диктовать.

Но прежде чем он приступил, внезапный холод разлился по спине людоеда, заставив вздрогнуть и подскочить на месте. Эльфийка замерла, чернила капнули с пера, портя пергамент.

Голгрин выругался сквозь зубы.

«Великий Лорд Голгрин…»

Голос тек, как поток, неся с собой запах моря и смерти, а следом и знакомая тень отделилась от ближайшей стены.

Только нахмуренные брови выдавали беспокойство Голгрина, когда он посмотрел на тень, в которой ему иногда мерещился мерзкий гниющий минотавр, завернутый в дырявый плащ, похожий на саван. Тень, как ему было известно, звали Такиром. Имя не нравилось людоеду, напоминая другое — Такхизис, хотя Великий Лорд совершенно не понимал, какая между ними может быть связь.

Эльфийка раболепно замерла, преданно пожирая господина глазами. Внутри шатра было много темных мест, но тень выделялась даже на их фоне. Шумы снаружи показались далекими и тихими, а в голове вновь ясно зазвучал голос:

«Великий Лорд Голгрин…»

Рабыня боялась наказания, а не призрака — видеть его мог только людоед.

— Убирайся! — рявкнул Великий Лорд на эльфийку. — Пошла прочь!

Та с тонким писком бросилась наружу, гремя цепями. Незваный гость молча наблюдал, пока немного сбитый с толку Голгрин не проговорил:

— Что такое? Если ты принес новости, так выкладывай!

Людоед ощущал в бесплотном голосе призрака нотки издевательского веселья.

«Моя хозяйка желает передать тебе важные известия…»

Зная, что леди Нефера не посылает Такира по пустякам, Голгрин насторожился:

— Я слушаю.

«Мятежники пробираются через твои земли…»

— Ну, они постоянно тут шастают — и что с того?

«Мятежники едут в Амбеон. Предполагается, что они хотят тайно встретиться с леди Марицией, и место свидания уже определено. Это будут скалы на границе пустошей Блотена и потерянной земли эльфов…»

Людоед подался вперед:

— Почему леди Мариция согласилась на встречу? Она же полностью лояльна.

Тень Тапира заколебалась, заполняя шатер Голгрина.

«Их ведет ее брат, черный Бастиан…»

— О, вот оно как?

Последнее, что Голгрин слышал о брате Мариции, — то, что он пропал в пучине моря. В последнее время судьба не слишком баловала правящую семью… Два сына, отец… Голгрин даже подумывал направить Мариции утешительное письмо. Ее лицо внушало отвращение людоеду так же, как и лица всех представителей расы минотавров, но дух и фигура Мариции неудержимо влекли к себе Великого Лорда.

Тень мерзко захихикала. Людоед дернулся — он совсем упустил из виду, что Такир иногда легко читает мысли, — и лицо его потемнело.

— Значит, сын Хотака переметнулся к мятежникам? Ха! Но почему?

«Вопрос не имеет никакого значения… — прошелестел Такир. — Он предал — и этого довольно…»

— Твоя хозяйка желает схватить его? Это легко сделать. Я пошлю Нагрока и…

Плащ Такира внезапно распахнулся, словно стремясь поглотить людоеда. Несмотря на всю выдержку, Голгрин едва не бросился прочь, но плащ уже опал, вновь превращаясь в обрывки тьмы.

«Никто не должен мешать ему увидеть сестру. Моя повелительница непреклонна в этом вопросе. Бастиан очень осторожен и держит мысли при себе, даже мы не знаем их. Возможно, он намеревается предать мятежников. В любом случае леди Нефера хочет узнать правду…

— Что ж… я понимаю…

«Однако мою повелительницу интересуют различные вещи, и она умеет быть полезной и благодарной. К примеру, Доннаг и титаны могли доставить тебе множество хлопот, если бы не их внезапная… болезнь. А знания об их слабости — необходимости потреблять эльфийскую кровь… Доннаг — превосходный пример того, что случается с непокорными, не признающими твоей власти. А еще вооружение, пища для голодных воинов, таких ненадежных…»

— Избавь меня от полного списка твоей хозяйки, — хмыкнул Голгрин, выпрямляясь. — Леди Нефера желает удачи в дороге для сына Бастиана. Хочет его встречи с леди Марицией. Хочет узнать все тайны. Хорошо, никто не тронет его, обещаю. — Он отвел взгляд от призрака. — Вперед. Иди, доложи ей.

«Еще не все, — прошипел мертвец. — Лорд Бастиан популярен среди народа…»

Это не удивило Голгрина; насколько ему нравился дух воина в Мариции, настолько он уважал репутацию Бастиана — его самопожертвование и способность взять ситуацию под контроль. Хотак поступил правильно, назвав его преемником, при других обстоятельствах Голгрин решил бы так же… «Так вот в чем дело…» На лице Великого Лорда мелькнуло понимание, глаза, блеснули: «Вот она, цель Неферы! Если он предатель, то может поколебать сестру, всегда ранее следовавшую за ним…»

— Ну, может… — нерешительно протянул Голгрин.

«А если он предатель, будет лучше, если никто не покинет скалы живым. Никто».

— Она хочет поручить выполнение мне?! — зарычал Великий Лорд, не ожидавший таких жестоких мер.

Но мрачный холод Такира немедленно заставил его замолчать.

«Тебе решать, людоед… Так говорит повелительница… Один, двое или никого — выбор лежит на тебе. В зависимости от обстоятельств…»

— Трудновато будет подобраться к ним и одному принять такое решение…

«Об этом уже позаботились. — Пока Такир говорил, из складок его плаща выплыл другой призрак, мгновенно увеличившийся до нормальных размеров. Голгрин удивленно вытаращил глаза — мертвец был намного выше, чем обычный минотавр, ростом почти с людоеда, а уж мускулами не уступал самым грозным воинам Великого Лорда. Его лицо было спокойным, и, если бы не зияющая рана поперек горла, призрак выглядел бы почти живым, — ощущался даже легкий аромат мускуса. — Он поможет тебе».

Голгрин рассмеялся — такой поворот был невероятен даже для него.

— Сын Хотака? Для слежки за сыном Хотака?

Призрак Колота, не мигая, смотрел перед собой.

«Он передаст тебе сказанные на встрече слова. Ты услышишь все».

Такир начал исчезать, а вместо него в шатер стали проникать внешние звуки. Ужасный моряк вновь стал одной из теней — все произошло внезапно, Голгрин опомниться не успел, как снова был один… за исключением призрака младшего сына Неферы.

Великий Лорд глянул на странную фигуру — мертвецы его не волновали, пока не нападали на него. Этот уверенно изображал из себя статую. Людоед подошел к выходу и крикнул:

— Позвать ко мне Нагрока!

Через несколько минут огромный воин появился на пороге, ожидая приказаний, в то время как Голгрин тщетно искал на его лице признаки удивления, вызванного присутствием мертвеца минотавра. Когда стало понятно, что только он сам видит призрака, людоед восхитился мужеством Неферы и подозвал офицера ближе:

— Эту задачу, друг Нагрок, можешь выполнить только ты… Крови будет немного…

Огромный людоед усмехнулся, ожидая приказаний.

 

Поцелуй Моргиона

Город, ранее называвшийся Сильваност, раскинулся перед Марицией, насколько хватало взгляда. Он уже не походил на тщательно ухоженный сад — когда леди Де-Дрока с телохранителем проехала через огромные ворота из толстых бревен, еще пахнущих смолой, она смогла убедиться в произошедших изменениях.

Древние башни, простоявшие тысячи лет, были перестроены согласно новому плану. Тонкие извилистые тропы теперь образовывали четкий рисунок, некогда тенистые улочки лишились зеленого убранства. Мягкие огни, которыми эльфы освещали большую часть столицы, заменили яркими масляными лампами, подвешенными на столбах вдоль проезжей части. Каждый вечер их зажигали особые патрули.

Но, несмотря на все вышеперечисленное, Сильваност оставался наименее изменившейся частью Амбеона. Мариция уклонилась от приказа Арднора, велевшего уничтожить все следы былых владельцев, вместо этого перестроив башни и дворец в имперском стиле. «Ничто не должно расходоваться впустую» — так всегда говорил Хотак, и она следовала его советам. Зачем уничтожать то, что может еще пригодиться? Как оказалось, Мариция поступила правильно, иначе Храм Предшественников пришлось бы возводить на руинах.

Первый район, по которому они проехали, ранее был эльфийским рынком, засаженным различными деревьями, — теперь их вырубили и употребили на строительство прямоугольных складов. Постоянное увеличение численности населения вынуждало ставить здания максимально плотно. Каждый из домов мог дать приют двумстам минотаврам.

С севера доносился слабый грохот и поднимались столбы дыма — там велись напряженные работы в рудниках и карьерах. Большая часть пленных эльфов трудились день и ночь, снабжая столицу нужным количеством камня и металла. Мариция закашлялась, но едкая пыль была незначительной платой за победу и новые земли.

Вскоре перед командующей открылось новое величественное здание — Башня Звезд. Она так сверкала в солнечном свете, что даже прагматичные воины останавливались, потрясенно рассматривая строение. Башня была настолько проста и гениальна по устройству и производила такое великолепное впечатление, что Мариция издала собственный указ, запретив трогать постройку. Командующая решила сделать в Башне резиденцию Дома Дрока и пресекла попытки Дома Атхаков поселиться в ней. Даже столичный дворец был менее величествен.

Королевские палаты с тремя огромными крыльями, возвышавшиеся на триста футов, не производили впечатления на минотавров из-за розовой окраски фасада. Подобный оттенок был явным свидетельством плохого вкуса эльфов, поэтому Мариция планировала в скором времени перекрасить его в серый цвет. Иногда стены дворца казались ей покрытыми старой кровью, да и обилие изысканной деревянной резьбы снаружи и внутри изрядно досаждало.

Где бы ни проезжала Мариция, все прерывали свои дела и рассматривали нынешнюю повелительницу Амбеона. Эльфы-рабы, некогда носившие яркие наряды, теперь превратившиеся в жалкие тряпки, вскрикивали, когда их тыкали лезвиями, заставляя выказывать почтение сестре императора. В глазах пленников уже не светилось надежды, лишь в некоторых теплился слабый огонек вызова. Дух надменной расы угасал, сменяясь измождением от тяжелого труда. Столица теперь не источала аромат цветов — ныне улицы пахли мускусом минотавров.

Гвардейцы в начищенных латах лихо отдали Мариции честь, когда та спешилась у дворца. Командующая, предпочитая одиночество, отпустила телохранителя и шагнула к двери. Внутри к ней сразу кинулся тревериан, который, как точно знала Мариция, должен был сейчас находиться за сотни миль от дворца. Покрытый грязью и потом, минотавр смиренно опустился на колено, держа шлем в руке.

— Леди Мариция…

— Новакс? Что ты здесь… На севере неприятности?

— Нет, миледи… — Минотавр опустил рога еще ниже, избегая смотреть ей в глаза.

Уши Мариции дернулись; она обернулась и не обнаружила часовых у дверей зала.

— Что происходит? Почему помощник командующего легионом, служивший вместе с Бастианом в отряде моего отца, бросает солдат?

Новакс тряхнул головой в шрамах и нерешительно откашлялся:

— Меня послал к тебе твой брат, миледи…

— Брат? А что делает Арднор…

— Нет! Брат, которого ты недавно упомянула, храбрейший Бастиан!

Его смущение не нравилось Мариции.

— Встань и говори нормально, Новакс! Повтори еще раз, что ты сказал?

Тревериан повиновался. Огромный воин, возвышающийся над Марицией не меньше чем на голову, тут же задрожал, встретив разъяренный взгляд.

— Миледи… у меня сообщение от Бастиана.

Глаза Мариции налились кровью, ноздри затрепетали. Она схватилась за меч, с трудом сдерживая себя.

— Ты говорил с моей матерью, Новакс? Только так можно получить вести о Бастиане! С чего тебе выдумывать такую чушь?

Тревериан не отступил, а протянул ей маленький клочок пергамента, спрятанный в ладони.

— Прошу прочитать это, а потом наказать меня как будет угодно!

Развернув записку, Мариция, не читая, сразу посмотрела в нижний угол — знак был на месте. Два крошечных круга с секирой посредине, которые можно было и не заметить. Секретный знак, известный только ей и отцу.

Сердце Мариции глухо стукнуло и замерло. Значит, слухи правдивы? Неужели произошло невероятное? Бастиан среди мятежников…

Потом она обратилась к тексту — и тут же тяжело задышала, прикрыв глаза, затем быстро смяла пергамент и сунула в сумку на поясе, намереваясь позже сжечь.

— Ты знаешь, как связаться с ним?

— Да.

Стараясь выдерживать ровный той, Мариция чуть повернулась, успокаиваясь.

— Передай, что я встречусь с ним, где он предлагает. Со мной будет не больше четырех сопровождающих, все надежные и проверенные.

— Да, миледи.

Тревериан повернулся и собрался уходить.

— Новакс… — Мариция подняла руку. — Как он выглядел?

Тот слегка усмехнулся:

— Похож на самого себя, как обычно.

Командующая кивнула, разрешая офицеру уйти.

— Это мог быть Бастиан…

Мариция медленно вышла на один из широких балконов с фигурными балясинами в виде различных животных, настоящих и сказочных. Мозаика на полу изображала королевскую семью на лоне природы — цветы и деревья казались живыми. Отсюда была видна большая часть города: пять из семи башен, посвященных светлым Богам, пышный сад в виде огромной звезды с четырьмя лучами н остальные здания. Мариция не смотрела на зелень растений, поглощенная мыслями о брате. В отличие от большинства растений Сильваноста, сад Астарин не пострадал от грязной магии щита. Впечатленная его видом, Мариция некогда переименовала его в Сад Триумфа, позволив эльфам-рабам ухаживать за ним. Командующая видела в нем символ своего рода, не сгибающегося перед любыми невзгодами. Бастиан одобрил бы ее решение… Она медленно обвела взглядом город. Ардноранти — Слава Арднору. Мариция предпочла бы назвать его в честь более достойного минотавра — Хотаканти.

Рука командующей непроизвольно сжала сумку с запиской. Бастиан жив, но с мятежниками. Она все еще не могла поверить в это. Но надо встретиться с братом, хотя бы получить ответ на вопрос «почему?».

— Я сделаю то, что должно быть сделано, брат, — спокойно сказала Мариция, сжав кулаки, — независимо от того, что должно быть сделано.

На четвертый день умер Гром.

Он стал первым из многих. Чума быстро распространялась в цитадели мятежников. Многие уже погибли, но еще больше было больных и умирающих. Сначала развивался кашель с кровавой мокротой, который быстро усиливался, потом на веках появлялись маленькие гнойнички. Дальше начиналась рвота и сильная горячка, шерсть несчастных покрывалась липким потом.

Больные лежали рядами в самых больших помещениях Храма. Неспособные двигаться, не в силах даже обслужить себя, они покрылись коркой грязи и источали зловоние. Любой, кто приближался, чтобы оказать помощь, вскоре неизбежно заболевал сам. Число больных увеличивалось с каждым днем, чума грозила уничтожить всех мятежников поголовно.

Гром, которого по его желанию принесли в палаты исповедания, приходил в себя лишь два раза. В первый раз он вновь просил прощения у Фароса. Не зная, как ответить, тот лишь молча слушал и кивал. В следующий раз Гром смог встать и помолиться одной из статуй, прося Саргаса простить недостойного воина и присмотреть за Фаросом. Это были последние минуты просветления.

После этого Гром лишь корчился в муках, раздирая шею и грудь ногтями. Гнойники на лице лопались и распространяли тяжелый смрад. Набожный минотавр продержался дольше других, но и его силы оказались не бесконечны.

Когда Фаросу доложили о смерти Грома, он лишь молча кивнул, на самом деле давно уже попрощавшись со старым другом. Предводитель мятежников думал о словах Саргоннаса и спрашивал себя, виноват ли в страшной болезни Храм или нет. Слишком уж быстро распространялась чума.

Мятежники отвозили мертвых на телегах к полю недавнего боя, где все еще гнили легионеры и людоеды. Теперь Фарос приказал сжечь все тела, послав отряды собрать по округе все возможное топливо. Костры, ставшие действительно очистительными, заполыхали в ночи.

Бледный человек и стройная женщина-минотавр прибыли к Фаросу, едва ночь укрыла Храм. Видя их испуганные, нерешительные лица, он прекратил упражнения с мечом. Звуки и запахи в коридорах выдавали случившееся с мятежниками без всяких слов.

— Что надо? — рявкнул Фарос.

— Мы… — Бородатый человек сглотнул, — …хотели знать, можно ли подготовить тело Грома для… для…

— Для костра, — закончила его спутница.

— Его еще не похоронили? — фыркнул Фарос— Он уже целый день как мертв! Уходите и… — Бывший раб уже поднял руку, чтобы отослать посетителей, но новая мысль пришла ему в голову. — Нет. Ждите. Я сообщу свое решение позже.

Фарос медленно вложил меч в ножны и направился в покои, где лежало тело его друга, рядом со статуей, которую предводитель недавно рубил мечом. Казалось, Гром просто спит. Свет факела позволял разглядеть секиру, вложенную в руки покойному, и одежду, по возможности приведенную в порядок. Видения вновь закружились перед глазами лидера мятежников: отец, семья, Ультар, Бек, Валун, старейшина Джубал…

Процессия призраков становится все длиннее с каждой смертью.

Фарос с гневом повернулся к статуе, угрожающе потрясая кулаками:

— Где ты сейчас, Рогатый? Здесь лежит глупец… твой глупец! Вообразивший, что ты вернешься и всем будет хорошо! Посмотри на награду, которую Гром получил за собственную веру! Быть сожженным в костре с другими, забытыми в проклятой пустыне!

Он выхватил меч и снова рубанул по изваянию, но сегодня отсек лишь кусок мрамора. Никакой лавы не полилось, свечения не возникло. С ворчанием Фарос поискал что-нибудь более мощное для разрушения статуи. Взгляд остановился на секире Грома. Он уже схватился за рукоять, но тут волна стыда затопила его — Гром смело сражался с прихвостнями Сахда, легионерами, ордой Голгрина. И мог остаться с Джубалом, но поклялся защищать его, Фароса…

Теперь болезнь, а не поле битвы успокоила храброго воина. Для минотавра это означало впустую прожитую жизнь. Не будет прощальных песен друзей, детям врагов не расскажут, кто убил их отцов…

Голова Грома была чуть наклонена, будто он наблюдал за Фаросом из-под опущенных ресниц. Преклонив колени, предводитель повстанцев осторожно выровнял голову — теперь Гром будет смотреть прямо в невидимые отсюда небеса. «Тебе надо было выбрать другого Бога, — пробормотал Фарос, — и изменить судьбу…»

Он быстро вышел из палаты и побрел по коридору. Прохлада Храма позволяла трупам дольше сохраняться, но Фарос решил лично проследить за сожжением тела своего помощника — он и так был у него в долгу. Стараясь не вдыхать запахи чумы, мятежник вернулся к себе, но никак не мог сосредоточиться на тренировке. Даже мысль об убийстве Голгрина не помогала. Сердце билось все быстрее и быстрее, пока он в гневе не отбросил клинок.

Внезапно попавшееся на глаза кольцо — подарок Бога — привело Фароса в полное исступление. Он сорвал его с пальца и что было сил запустил в ближайшую стену. Кольцо не треснуло — оно ударилось о каменную стену с неожиданным грохотом, вспыхнув искрами, и покатилось по полу, каждый раз выбивая сноп огоньков. Фарос с удовольствием наблюдал, как кольцо катится к широкой трещине в одном из углов комнаты.

— Самое место для твоих даров, — пробормотал он, — и для тебя самого…

Громкий кашель заставил Фароса развернуться на месте — пожилой минотавр с седой шерстью стоял в проходе. Предводитель видел, как старик помогал больным, но теперь и сам выглядел заболевшим. Не успел Фарос открыть рот, как вошедший вздрогнул и рухнул на пол.

Подскочив, Фарос перевернул его на спину, схватил из стойки факел и поднес к лицу старика.

Гнойники.

Выругавшись, лидер мятежников высунулся в коридор:

— Эй, кто-нибудь! На помощь!

Возможно, из-за постоянных хрипов и кашля, разносящихся по проходам, его не услышали — никто не пришел на зов. Фарос сам приподнял обмякшее тело и неуклюже поволок в сторону комнат с больными. Ноги старика беспомощно болтались, цепляясь за камни, поэтому, дотащив его до палаты, предводитель мятежников взмок с головы до ног.

Там их заметили — рыжий человек и одноглазая женщина-минотавр подскочили помочь ему. Фарос пересчитал больных — их число стремительно увеличивалось с каждым часом.

— Сколько новеньких?

— Еще тринадцать, — прогнусавил человек со сломанным носом, выглядевший немногим лучше заболевших.

— Четырнадцать, Ханос, — проговорила женщина. — Гуана притащили, когда ты ходил за водой.

Ханос явно расстроился, услышав о Гуане, но Фарос уже не мог интересоваться каждым, сраженным чумой.

— Гром мертв, — тупо сказал он. — Он ведь был первым?

— Одним из них, — устало ответила женщина. — Почти сразу умерли Изак, Сакрон и Дор…

Сакрона Фарос не знал, а имена Изака и Дора были ему знакомы. Он попробовал вспомнить, где их видел, и понял, что все названные входили в похоронную команду Грома… Все собирали тот костер…

Значит, чума пришла с нападавшими, скорее всего даже не знавшими о своей болезни. Правда, почему она стала распространяться с такой скоростью?

— Запретите воинам снаружи входить в Храм, — приказал он. — Любого с признаками чумы переводите на самые нижние этажи. Может, мы еще сможем остановить болезнь. — Голова Фароса шла кругом, но он больше ничего не мог придумать. — Это касается и вас, все здоровые должны убраться из Храма!

Ханос и женщина ошеломленно на него посмотрели.

— А кто будет присматривать за больными?

— А что вы можете для них сделать? — бросил Фарос.

Вместо ответа люди и минотавры низко опустили головы.

— Передайте приказ всем, да поживее!

Когда те неохотно повиновались, Фарос, шатаясь, направился к себе в комнату за мечом, но коридор с каждым шагом становился все душнее, залы, казалось, растянулись на мили. Он стирал пот, мечтая, как доберется до стола и выпьет воды, чтобы охладиться…

Внезапно в сознании Фароса зашептал голос: «Быстрее… торопись… еще быстрее… уже близко…»

Лидер мятежников прислушался — неужели кто-то из больных разговаривает с ним? Или бредит? Фарос остановился в проеме, сделав несколько неуверенных шагов.

«Не останавливайся! Не останавливайся! На тебе черный поцелуй!»

Нет, явный бред… Не стоит слушать. Все, чего хотел сейчас Фарос, это меч и немного воды… Возможно, какое-то время отдохнуть… Или даже поспать, а потом уйти, из Храма. Ноги мятежника ослабли, рука соскользнула со стены, и он рухнул на пол. От резкой боли в голове на мгновение прояснилось, и Фарос с ужасом все осознал.

Он заразился чумой.

 

Ф'хан

Мариция разглядывала угрюмый пейзаж, столь отличный от видов плодородного Амбеона. А они ехали всего десяток часов в южном направлении. Скалы нависали вокруг, как когти хищников, воздух, по сравнению со столичным, был сухим и горячим. Мускусный аромат минотавров смешивался с запахом лошадиного пота. Легкий бриз мог только сдуть пыль с лиц и одежды.

Единственными признаками жизни, встреченными ими за мили пути, были два колючих куста да коричневая гадюка, торопливо уползшая из-под копыт тяжелых лошадей. Где-то рядом протекала река, но они никак не могли выехать к ней.

— Мы явно сделали крюк, — проговорил старший офицер справа от командующей.

— Успокойся, — приказала Мариция. — Мы же вроде на землях союзников.

Все вокруг ухмыльнулись, несмотря на строгий взгляд командующей. Но Мариция и сама хорошо осознавала опасность. Голгрин мог держать под контролем оба государства, однако всегда оставались налетчики и грабители, которым плевать на закон.

Солнце спускалось — по подсчетам Мариции, ждать оставалось недолго. Бастиан всегда отличался редкостной пунктуальностью.

Тени от скал медленно удлинялись, резкий крик птицы потревожил тишину пустыни. Отряд, оказавшийся меж каменных громадин, представлял собой легкую добычу для засады, что весьма беспокоило Марицию.

Она приказала всем спешиться — надо соблюдать все традиции и встретить Бастиана как полагается, миром, даже если теперь он на стороне мятежников. Едва Мариция оказалась на земле, как впереди послышался стук копыт. Телохранители непроизвольно потянулись за оружием.

— Уберите! — приказала командующая, сама с трудом сдерживаясь, чтобы не схватиться за меч. — Мы соблюдаем законы перемирия!

Стук копыт замер, впереди показалась темная фигура, из-за плеча которой торчала рукоять секиры; позади шли еще четверо, ведя лошадей под уздцы. Один из офицеров Мариции изумленно выдохнул:

— Лорд Бастиан!

Командующая предупредила спутников, проверенных годами командиров, на встречу с кем они едут, но даже она сама изумленно следила за приближающимися. Видеть, что Бастиан жив, дышит… и воплощает предательство…

Черный минотавр вручил поводья помощнику, приказав мятежникам остановиться.

Сын Хотака медленно двинулся навстречу сестре. Мариция также отпустила эскорт и пошла вперед, всеми силами удерживаясь от желания выхватить меч. Они встретились на полпути, достаточно далеко от посторонних ушей.

— Военный командующий Амбеоном, — уважительно протянул брат, — безусловно, достойное назначение.

— Приятно слышать от наследника трона, — прохладно ответила сестра.

— Я никогда не желал трона, таков был выбор отца.

— Я думаю, в то время это было прекрасной идеей, Бастиан.

Он наморщил лоб:

— В то время, Map?

— Что ты делаешь в стане мятежников? — спросила Мариция напрямую. — Если ты избежал смерти, почему не вернулся в империю? Проклятье, как ты мог предать дело отца?

Он открыл было рот, чтобы ответить, но внезапно передумал и, помолчав, заговорил только после длительной паузы:

— У меня не было другого выбора. Дорога, по которой мы шли, оказалась неверной, она ведет только к гибели и хаосу.

— Не увиливай! — крикнула Мариция.

— Хочешь прямого ответа? Хорошо, я не против. Уверен, что Арднор пытался убить меня… — Он кратко рассказал сестре о событиях на флагманском корабле. Как сражался с убийцей, упал в море, был спасен мятежниками, как после выловили и тело мертвого Защитника…

Мариция слушала, открыв рот.

— Скажи, что ты все это придумал! Арднор совершил много глупостей, но на такую никогда бы не решился!

Бастиан мрачно покачал головой:

— Это не все, Map… Я также подозреваю, что смерть отца не была случайной…

— А при чем тут отец? Я уверена, это было обычное несчастье.

Брат еще больше помрачнел:

— Map… я думаю, мать использовала магию, расчищая путь к трону для старшего сына…

Таких безумных слов Мариция не могла вынести даже от любимого брата.

— Ты сошел с ума… Море влилось тебе в уши и впиталось в мозг. Да, у меня есть разногласия с матерью и Арднором… — Она тряхнула головой. — Возможно, Арднора еще можно подозревать, но мать — никогда! Они с отцом любили друг друга! Всю жизнь шли рука об руку, готовясь к избавлению от тирана Чота! Никогда не поверю! Это просто ложь мятежников, которой тебя накормили!

— Нет, Map, я…

Сестра предостерегающе подняла палец, приказывая Бастиану замолчать:

— У тебя есть доказательства?

— Доказать это сложно, но я верю в то, что знаю.

— Откуда же тебе знать об отце? Ты к тому времени уже пропал в океане, проклятый предатель!

Вспышка гнева командующей заставила мятежников обнажить оружие и сделать шаг вперед.

Офицеры за ее спиной сделали то же самое. Бастиан гневно посмотрел через плечо:

— Стоять! Мы не нарушим перемирия ни при каких обстоятельствах!

Мариция махнула своим офицерам:

— Все слышали моего брата? Я не собираюсь изменять слову!

Она повернулась к спокойно стоящему Бастиану — впервые в жизни его хладнокровие раздражало Марицию.

— Ты вызвал меня на встречу, Бастиан, изволь изложить причину, или мы уезжаем. Готов ли ты вернуться в империю? Решай, твои преступления еще не столь значительны. Возможно…

— Нет, Map, я не вернусь. До тех пор пока Арднор и мать управляют страной.

Она насупилась:

— Тогда что привело тебя ко мне?

— У меня есть предложение, которое положит конец братоубийственной гражданской войне.

— Войне? Мы просто боремся с мятежниками.

Бастиан фыркнул:

— Называй как хочешь. Фарос уже согласился с условиями, и я думаю, мы…

Фарос! Это имя она часто встречала в донесениях, но достоверно про предводителя беглых рабов почти ничего не было известно. Поднял восстание в Вайроксе. Сбежал из лагеря людоедов. Победил в поединке Голгрина — уже не пустяк. Она никогда не решалась спросить Великого Лорда о подробностях сражения.

— Так… — протянула Мариция, собираясь с мыслями. — Ты знаешь этого Фароса?

— Мы оба встречались с ним в Вайроксе. Фарос, Мариция, вспомни — сын Градиса, младшего брата Чота.

Командующая напряглась, но лицо не возникало в памяти. Потом вдруг…

— Этот распутник? Может, я путаю, но того Фароса волновали только женщины, выпивка и кости. Какой из него воин, просто смех! Ты его имеешь в виду?

Бастиан изменился в лице — Мариция могла поклясться, что брат тщательно сдерживает душащий его гнев, вызванный несправедливостью ее слов.

— «Этот распутник», как ты выразилась, выжил в испарениях Вайрокса и поднял восстание, свидетелями которого мы сами явились. Затем пережил все ужасы плена у людоедов, надеюсь, ты помнишь исторические пергаменты, как именно относились людоеды к минотаврам раньше?

— Но он кровь Чота, зачем его жалеть? Фароса должны были убить той ночью — под какой скалой он сумел так долго прятаться?

— Фарос, которого ты знала, умер. Новый Фарос видит истинный смысл вещей, как и полагается лидеру, не зря к нему стекаются рабы многих других рас…

— Отбросы Ансалона!

— И легионеры тоже.

— Предатели, и ничего более. Таинственный предводитель восставших — племянник Чота! — Мариция рассмеялась бы, если б лицо Бастиана не было таким серьезным. — И что он там предложил великого?

— Около Керна есть остров…

Сухо и деловито Бастиан изложил суть договора: конец битвам; мятежники живут в независимой колонии; империя может спокойно расширять свои владения на Ансалоне, не опасаясь удара в спину.

Мариция немедленно увидела выгоды такого соглашения. Конфликт с рабами и так уже ослабил армию и флот. Хоть Амбеон и вышел за границы старого Сильванести, но людоеды управляли Неракой, а значит, дальнейшая экспансия была блокирована. Если атаковать сейчас, придется рассредоточить силы легионов и растянуть линии поставок. А соламнийцы умеют пользоваться чужими слабостями. Но с другой стороны, неразумно отдавать остров под власть разного сброда. Племянник Чота слишком известная фигура, к нему потянутся новые сторонники. А уж если узнают про поддержку Бастиана — восстание расцветет с новой силой!

— Даже не думай, — резко заявила командующая.

Однако черный минотавр не собирался отступать с первой попытки:

— Map, если ты только…

— Я сказала, даже не думай! — вспыхнула Мариция, глядя на Бастиана новыми глазами. — Как ты мог вообразить, что я просто выслушаю подобное предложение, уж не говоря о том, чтобы обратиться к Голгрину или Арднору?! Это означает предать нашего отца!

— Отец говорил, честь превыше всего, Мариция! Фарос предлагает благородное решение. А разве мать или брат действуют честно? Я видел работу Защитников своими глазами, слышал, что исчезают все, кто осуждает Храм! Такая политика тебе, видимо, по душе! Это и есть империя, о которой так долго мечтал отец?

— Он точно не мечтал о том, чтобы ты присоединился к мятежникам и возводил напраслину на родную мать! — Прежде чем Мариция осознала, ее меч оказался в дюйме от горла Бастиана.

И снова солдаты с обеих сторон едва не рванулись в бой, хотя Бастиан остался недвижим.

— Я не нарушу перемирие, — вновь проговорил он.

— Да… я тоже, — сквозь зубы прошипела Мариция, делая шаг назад и убирая меч. — Итак, я услышала твои слова, Бастиан, и в память об отце отклоняю предложение мятежника! Но если бы не перемирие, то, клянусь, лично заковала бы тебя в цепи или бросила вызов на поединок прямо здесь и сейчас!

— Map…

— Убирайся к своим друзьям! Мой настоящий брат утонул в море! Он никогда не смог бы предать отца и не стал бы другом отродья Чота! Прочь! Готовьтесь к скорой смерти! Прочь, пока я не забыла о чести и не покрыла себя несмываемым позором!

Бастиан молча смотрел ей в глаза, отыскивая там что-то известное ему одному, потом вздрогнул и, отвернувшись, медленно отправился к лошадям, но затем снова оглянулся и мягко сказал:

— Прощай, Map. Пусть Саргас позаботится о тебе…

При упоминании имени старого Бога Мариция фыркнула — она выросла, поклоняясь только силе оружия и отцу. Но тут, когда Бастиан уже собирался вскочить в седло, сомнения одолели и ее.

— Постой! — Мариция рванулась к нему.

Бастиан сам подбежал к ней:

— Что случилось?

— Почему Фарос, такой непримиримый, предложил этот договор?

— Я же сказал — предложение исходило не от него. Сам он бился бы до конца, но для меня, других рабов, империи, в конце концов, согласился подписать договор…

Черный минотавр насторожено поглядел на сестру. Та задумчиво покачивала головой, принимая решение. Затем… никто не услышал слов Мариции, но все увидели, как она сняла с пальца печатку с гербом в виде гарцующего коня.

— Отец дал каждому по такому перстню, они уникальны…

— Я свой, к сожалению, потерял в море…

— Ты знаешь, я бы никогда не рассталась с ним, если бы шутила. Бери его как залог моего намерения… Я лично встречусь с Фаросом и выслушаю его планы. Скажи об этом только ему и никому более.

— Конечно… — Свет возвращался в глаза Бастиана. — Map, это самая лучшая новость…

Она нахмурилась, сдерживая эмоции:

— Теперь уезжай, и поскорее.

Брат молча спрятал кольцо на дно сумки и зашагал к товарищам. Мариция подошла к офицерам, наблюдающим, как тают в ночной тьме фигуры мятежников.

— Мы позволим им скрыться? — раздраженно бросил старший офицер, хотя прекрасно знал, с кем встречается Мариция.

— Традиция перемирия незыблема, — крикнула дочь Хотака. Она разрывалась от внутренних, опасений, не понимая, почему приняла такое решение. — Ты забыл о собственной чести?

Офицер склонил рога:

— Нет, миледи.

Мариция оглядела всех:

— Ладно, по коням! Я хочу быть в столице до наступления утра и прибытия Приаса. Не доверяю я этому Защитнику…

Командующая пришпорила коня и понеслась вперед, не заботясь о свите. Надо вернуться в город как можно скорее — многое предстоит сделать, и сделать без лишней спешки. К примеру, тревериан Новакс ясно показывает всем видом — у Бастиана полно сторонников в легионах. Нельзя настораживать брата…

Пока Мариция говорила о чести, она уже приняла нужное решение и продумала новый план действий. Но она лгала — скоро сестра предаст брата. Нельзя допустить и мысли о подписании договора. Она пойдет на встречу с Фаросом, а там будет ждать засада. Лучше, если главаря возьмут живым, но в любом случае, Фарос Эс-Келин перестанет представлять угрозу для империи.

Что касается Бастиана… он сделал глупый выбор. Отец учил уважать честь, но Хотак всегда верил только в победу. Смерть Чота и его семейства во время Ночи Крови — лучшее тому подтверждение. Мариция уничтожит выжившего племянника во время переговоров. Для блага империи.

Если в тот момент Бастиан попробует вмешается… что ж, она сделает то, что должна сделать, как бы потом ни было больно.

Огромный людоед Нагрок нетерпеливо переминался с ноги на ногу, ожидая, когда Мариция и Бастиан закончат разговор. Его отряд укрылся в скалах и уже много часов таился в ожидании минотавров. Ноги и руки затекли, уши напряженно вслушивались в звуки пустыни.

— Биа синг… идут теперь, — пробормотал его брат, раньше всех услышавший стук копыт.

Белгрок уже не мог ждать, он слишком плохо понимал план Голгрина. Людоед только помнил о неудаче, в случае которой лично он расстанется с головой. Еще десяток воинов, отобранных Нагроком, ожидали верхами, раскачиваясь в седлах взад-вперед. Это было некой формой расслабления, подобно технике, используемой шаманами для вхождения в транс. Воины применяли ее, когда сталкивались с нудным ожиданием.

— Ниа биа синг, — повернулся Нагрок.

Они ждали прибытия Великого Лорда. Голгрин собирался появиться, но каким образом, но сказал. Только твердо пообещал, что даст знак.

— Нагрок…

Людоед затрясся. Неужели ему почудился голос повелителя в голове. Только тут Нагрок заметил стоящего перед собой… урсув суурт! Он зарычал, выхватил оружие и немедленно разинул рот от удивления, увидев, как минотавр парит в нескольких футах над землей.

— Зола ин и Нагроки? — прорычал Белгрок, удивленно глядя на брата.

Тут Нагрок понял — призрака видно лишь ему, и он его явно узнает… Урсув суурт, по имени Колот, сын Хотака.

— Нагрок, — снова позвал голос Голгрина. Хоть он и звучал в сознании людоеда, но источником был явно колышущийся призрак. Ноздри Нагрока затрепетали — велика же мощь Голгрина, раз даже мертвые повинуются ему!

Призрак указал на юг, где легионеры скакали к стране минотавров.

— Леди Мариция уедет невредимая…

Опять странное решение… Голгрин испытывает непонятную нежность к этой урсув суурт. Парящий призрак Колота повернул голову, обнажив огромную рану на шее, пугающую даже Нагрока, и показал в сторону Бастиана. На миг людоеду померещилась странная тень раскаяния в глазах мертвеца.

— Ф'хан, — прозвучал голос Голгрина.

И тут же невидимый посыльный исчез. Жабоподобное лицо Нагрока расплылось в улыбке — он все понял. Потом людоед посмотрел на изумленно вытаращившегося брата.

— Ф'хан! — указал Нагрок на отряд Бастиана. Оба людоеда радостно затопали к лошадям.

Поездка через пустынную землю тянулась для Бастиана бесконечно, но еще больше его тяготили размышления о Мариции. Он ожидал услышать от сестры резкости, но ее поведение оказалось намного более агрессивным.

Едва замечая дорогу, ведущую через скалистые горы и далее, к цитадели мятежников, Бастиан вновь и вновь прокручивал в голове недавний разговор. Но результат все время получался один и тот же. Мариция, как и отец, всегда упорствует в ошибках. Нет способа изменить ее мнение, если в результате погибнет мечта Хотака и править будет родственник Чота. Если бы Мариция сразу встретилась с Фаросом… Но сейчас Бастиан предположил готовящееся предательство и поклялся не допустить второй встречи.

— Достигли вершины, — прохрипел один из его спутников.

Где-то далеко шумела и грохотала на камнях единственная река в округе. Надо было подъехать к берегу, наполнить мехи. Справа хребет заканчивался утесом, под которым журчала вода, а слева выступали на высоту клыков людоеда черные скалы.

— Надо было захватить их, Лорд Бастиан, — проговорил другой минотавр. — Взяли бы в плен легионеров, а может, и ее саму… Леди Мариция стала бы хорошим гарантом переговоров.

Бастиан подумал:

— Нет. Как бы ни сложились переговоры, важно уважать традиции, иначе мы уподобимся простым бандитам, не стоящим внимания.

По склону метнулась неясная тень. Бастиан стал вглядываться, но ничего больше не заметил, минотавр выпрямился в седле, потянувшись к секире.

— Ладно, — наконец выговорил он, — наше положение ничуть не хуже, чем у Макела в воротах.

— Макела? — переспросил один из мятежников, прикасаясь к мечу.

Каждый из воинов-минотавров знал про исторический момент, упомянутый Бастианом. Макел Людоедская Погибель оказался в западне около ворот заброшенного поселка людоедов. Многие из его сторонников тогда погибли, но он победил, бросившись вперед и пожертвовав собой.

А среди легионеров фраза «Макел в воротах» имела другое значение: «Обнаруженная засада».

Миг спустя людоеды во главе с мерзкими братьями обрушились на отряд Бастиана. Четыре всадника атаковали с фланга, четыре сзади. Следом бежали пешие воины.

— Вперед! — крикнул Бастиан, принимая единственное решение, которое могло привести к спасению. Обнажив оружие, минотавры атаковали первого наездника — ведь если удастся пробить брешь в рядах людоедов, будет шанс прорваться. Никто из них не боялся смерти, но враги превосходили их числом, а сообщение об итогах переговоров необходимо было доставить Фаросу.

Людоеды оказались воинами Блотена.

— Джа'ра ив ф'хан я урсув суурт! — вопил один, особенно уродливый, в котором Бастиан без труда узнал командира.

Он рванулся к нему, но другой людоед заступил черному минотавру путь. Краем глаза Бастиан увидел, как упал со сломанной шеей и проломленной головой один из мятежников, на которого обрушились сразу две дубины. Теперь он понимал, в какую ловушку попался так глупо.

Бастиан рубанул ближайшего людоеда, одновременно увидев, как погиб второй товарищ, — тот упал на землю и исчез под копытами огромных лошадей.

— Собраться вместе! Сформировать клин!

Черный минотавр подождал двух выживших спутников и попробовал вновь атаковать вопящих людоедов. Пеший воин подбежал к нему слишком близко, за что немедленно получил удар секирой по лицу.

Конь Бастиана захрипел и упал на колени — в шею вонзилось короткое копье. Вовремя освободив ноги из стремян, минотавр отпрыгнул в сторону, избегая волосатых рук, уже тянущихся к нему. К сожалению, Бастиан очутился у самого края утеса. Быстро взглянув вниз, он убедился в неизбежной гибели в случае прыжка в воду…

Услышав тяжелое дыхание за спиной, Бастиан схватил нападавшего за руку и, потянув на себя, столкнул вниз. Грохочущая вода заглушила испуганный визг людоеда.

Когда он перевел дух, последнему из его спутников уже отрубили голову. От отряда людоедов осталось около дюжины, и они подбирались к Бастиану со всех сторон.

Один нетерпеливо прыгнул к нему, желая убить лично. Это был тот самый, которого черный минотавр принял за командира. Волосатое существо невыносимо смердело — Бастиана едва не стошнило на противника.

Он сделал выпад, но клинок лишь скользнул по ржавым латам. Оскалившись, людоед рубанул топором по широкой дуге, отбросив Бастиана к самой пропасти. Мятежник попытался отбить страшный удар, но клинок выпал из руки.

— Ф'хан, урсув суурт! — засмеялся его противник.

Это слово Бастиан знал прекрасно. Ф'хан. Смерть.

Сын Хотака виртуозно владел как секирой, так и мечом, мог метнуть булаву или метко выстрелить из лука не хуже легионера. Какое-то время Бастиан даже служил в рядах копейщиков. Но теперь у него осталось только оружие, которым, по легенде, Саргоннас снабдил свои создания, чтобы те никогда не ходили безоружными.

С боевым кличем Бастиан прыгнул к людоеду — тот слишком расслабился и раскрылся. Чудовище испуганно завопило. Один из рогов минотавра помял, но не пробил броню, зато второй пропорол латы и глубоко вонзился в легкое.

Вражеская кровь обожгла Бастиана, из горла людоеда исторгся булькающий хрип. Оба противника закружились на краю утеса. Теперь минотавра заботило только одно — не отцепиться от врага, но ужасная боль обожгла спину, все тело отозвалось горестным стоном. По шерсти побежали кровавые дорожки…

«Опытный боец, — мелькнула у Бастиана последняя осознанная мысль, — видимо, рубанул топором…» Голова мятежника закружилась… Как жаль, он уже лишился родины, потерял семью и подвел Фароса. А теперь расстается с жизнью.

— Я не опозорю тебя…

Бастиан не был уверен, кому он адресовал эти слова — отцу, Фаросу или самому себе. Мятежник захрипел, приподнял дергающегося людоеда и перевалился с ним за край утеса.

Жестокого удара о воду Бастиан уже не ощутил…

 

Кровь на драгоценности

Огромный обеденный стол затрещал, когда на дубовую поверхность рухнули два разгоряченных тела. Минотавры, стоящие вокруг и наблюдающие за схваткой, истошно взревели. Сидящий во главе стола император орал громче всех. Его толкнули под руку, и Арднор пролил вино на роскошные латы, но, поглощенный схваткой, ничего не заметил. Сражение было последним в длинном списке сегодняшних увеселений.

Пышные гобелены раскачивались под порывами ветра, и казалось, что изображенные на них великие императоры прошлого также иступлено машут руками и потрясают оружием. На полу огромного зала искусная мозаика изображала великого Амбеутина, ведущего народ к свободе. Но сегодня первого императора сложно было рассмотреть — пол покрывали кучи объедков и одежда, сгоряча сброшенная пирующими.

Сотни свечей из опрокинутых подсвечников перекатывались по полу. Люстры под потолком дрожали каждый раз, когда пьяные гости раскачивали удерживающие их цепи. Даже огромные железные канделябры на пять ламп наклонились, расплескивая масло, — пиршественный зал только чудом избегал пожара.

Лишь стража у дверей и позади трона замерла подобно статуям. Невзирая на брызги вина и куски мяса, запачкавшие их форму, воины неусыпно несли дозор. Арднор наказывал за малейший проступок.

Но присутствующие гости — все члены культа — безудержно праздновали. Для торжества не было никаких причин, но их и не требовалось. Такие пиры теперь затевались каждый вечер, а иногда и днем. Арднор же стал императором, бесспорным повелителем всех земель империи. Что ему хотелось, то должно было исполняться немедленно. А застолья Арднор очень любил.

Молодая послушница, совсем не похожая на строгую жрицу, уселась императору на колени, и тот немедленно обнял ее, забыв о борцах, продолжавших битву в остатках жареного мяса и сбрасывающих со стола золотую и серебряную посуду. Давленые яблоки и мокрый хлеб покрывали воинов с ног до головы. Они дико хохотали, не переставая наносить друг другу удары, пока более жилистый минотавр с кривым рогом не смог повалить противника на пол, раскидывая во все стороны стулья с эмблемой боевого коня на спинке.

Зрители азартно делали ставки, швыряя монеты в шлемы противников, положенные на дальнем конце стола. Из шлема потерпевшего поражение деньги достанутся выигравшим за вычетом доли самого победителя.

Один из записных спорщиков в азарте наклонился слишком низко к борющимся, за что немедленно получил в челюсть от одного из них.

Прикусив язык и забрызгав соседей кровью, пьяница отлетел в угол.

Не переставая тискать послушницу, Арднор одобрительно взревел, но тут взгляд минотавра неожиданно стал безумным. Он отбросил девушку в сторону и резко вскочил на ноги. Гости ничего не замечали, пока Арднор не ударил кулаком по столу с такой силой, что по доскам зазмеилась длинная трещина.

— Вон! Все пошли прочь! Живо!

Минотавры замерли, не уверенные, что правильно поняли, но взгляд налитых кровью глаз императора был более чем красноречив. Не прошло и пары минут, как гости опрометью кинулись к дверям, стражники бросились разнимать дерущихся и быстро вытолкали их взашей.

Но это не утихомирило Арднора. Подбежав к стражнику, он ударил его кулаком в спину.

— Вон! Я сказал, убирайтесь все! И закройте за собой двери!

Оставшись один, император угрюмо воззрился на один из гобеленов, забрызганный свежей кровью. Арднор с тихим рычанием смотрел на изображение отца.

Хотак поставил ногу на грудь поверженного Рыцаря Нераки, а в руках сжимал шлем. Гобелен сверкал золотым и серебряным шитьем. Автор намеренно развернул голову императора таким образом, чтобы здоровый глаз Хотака пристально смотрел на окружающих.

Брызги крови ползли по лицу отца как слезы и казались хмельному Арднору немым укором, обращенным к нему.

— Я был твоим наследником! — крикнул он гобелену. — Я должен был занять твое место! Как я старался быть полезным тебе!

Гобелен хранил молчание, приведшее Арднора в еще большую ярость. Он в гневе метнулся к столу, сбрасывая кубки и блюда, разрывая в клочья богатую скатерть. Он был императором вех минотавров, с его именем на устах в бой шли легионы, гладиаторы бились на арене, Защитники железной рукой управляли империей…

Арднор желал стать властелином с самого детства, сколько себя помнил. Но теперь, добившись всего, император увидел, где лежит реальная власть. Не во дворце, а в Храме. Именно оттуда приходили приказы, зачастую подписанные его именем. Ему остались только почести, а власть над империей принадлежала матери…

Фигура на гобелене, казалось, пристально смотрит на него. Арднор не выдержал и собрался было сорвать ковер, но потом, тяжело вздохнув, разжал пальцы.

Император медленно подхватил шлем и вышел из пиршественного зала. Стража затаила дыхание, ожидая, на кого из них Арднор выплеснет раздражение. Сегодня выбор пал на курьера, спешащего по коридору.

— Эй, ты там! Что ты здесь забыл? Или принес важные новости?

Посыльный склонил рога и рухнул на колени:

— Император, прибыло личное письмо для тебя!

Уши Арднора раздраженно дернулись.

— Хорошо. Ну, давай его скорей, глупец!

Путаясь в завязках сумки, посыльный вытащил клочок пергамента, недавно доставленного почтовой птицей. Император сразу перевернул послание и посмотрел на знак отправителя — сломанную секиру — затем осторожно просмотрел.

— Разойдись! — приказал Арднор солдатам сквозь зубы, не прерывая чтения.

«Славься Первый Защитник, Великий сын Верховной Жрицы, Император из Императоров… — Список титулов занимал еще пару строчек. Хоть Арднор и фыркнул презрительно, лесть была приятна. — Я, Генжин Эс-Джамак, простой послушник, не достойный даже стоять в твоей тени, посылаю известие со всей возможной поспешностью. Считаю своим долгом предупредить тебя…»

Глаза Арднора расширились. Он быстро просмотрел письмо до конца и перечитал, багровея от гнева. Закончив, император разодрал пергамент на клочки и, стараясь сдерживать эмоции, крикнул легионеров:

— Курьера, принесшего известие, ко мне! Пусть идет прямо в мои палаты, для него будет готов ответ.

Солдат кинулся выполнять приказ, Арднор же поспешил к себе, хищно улыбаясь. Мать хотела видеть его великим императором, так он им станет. Он должен принять трудное, но такое необходимое для империи решение. Перед которым даже слава отца — великого Хотака — померкнет и забудется.

Фарос медленно плыл по реке забытья. Как долго он лежал на полу, ему было неизвестно.

Может, часы, может, дни… Одновременно его и тошнило, и хотелось есть, а тело сгорало в огне. В животе пересыпались пески пустыни.

Ему снились сны… или кошмары. Последние были ужасней, чем когда-либо, лица Пэга и Сахда все чаще сменялись оскаленной пастью Голгрина или уже совсем непонятными мордами. Истощенные болезнью мертвецы медленно брели в сером свете, не имея возможности прекратить мучения. Иногда Фаросу грезился Нетхосак, в котором здания сгнили и обрушились, а по площадям в поисках мяса скакали ужасные гулы.

Только одна мысль спасала его от полного безумия и власти чумы — постоянно бормочущий в ушах голос, возвращавший к действительности.

«Еще ближе… ближе… осталась пара шагов… ты можешь… несомненно, ты можешь…»

Голос был незнакомым, но кто посторонний мог очутиться в его комнате? Ждать помощи неоткуда, все исполнили приказ и оставили Храм, полный трупов и умирающих.

Фарос осознал, что лежит посреди комнаты, а ведь упал он у самого входа. Значит, он ползет, только ему самому непонятно куда и зачем. Впереди валялся меч, и Фарос потянулся к оружию, но между ними словно пролегла вечность. Собрав остатки сил, минотавр прополз еще несколько дюймов.

От напряжения он тут же потерял сознание — немедленно вернулись кошмары и бубнящий голос.

Однако скоро Фарос пришел в себя и обнаружил клинок рядом, но, как он до него добрался, было загадкой. Огромный зеленый камень, вправленный в эфес, теперь ярко пылал, освещая комнату. Фароса не удивил этот факт и не вдохновил.

Просто магический меч — и все.

Фаросу отчаянно хотелось спать, но он упрямо двигался вперед, дюйм за дюймом. Кончики пальцев задели рукоять, и тот неожиданно сам прыгнул в ладонь. Минотавр сразу вздохнул свободней, смертельные лапы чумы немного разжались. Тело еще горело, но мысли слегка прояснились.

«Кольцо…»

Голос смолк. Фарос сквозь кровавую пелену в глазах посмотрел по сторонам в поисках второго дара Саргоннаса. Сухое проклятие слетело с его губ, когда мятежник вспомнил, куда его зашвырнул.

«Кольцо…» — снова затянул свою песню невидимка.

Собрав неведомо откуда взявшиеся силы, Фарос поднялся на ноги. Опираясь на меч как на костыль, проковылял через комнату. Один раз минотавр наткнулся на стену, но сумел сохранить равновесие. Отыскав нужную трещину, предводитель мятежников упал на колени, но тут его скрутил новый приступ болезни, вынудивший опереться о пол и замереть. Фарос крепче сжал меч и немедленно ощутил новый прилив сил — теперь главной целью стало найти дар Бога как можно быстрей.

Глаза жгло, а ладони доставали из щели только песок… потом пальцы нащупали круглую металлическую полоску. Кольцо! Фарос попробовал вытащить артефакт указательным пальцем, но кольцо каждый раз выскальзывало и падало обратно. Выругавшись, минотавр осторожно согнул мизинец и легонько поддел кольцо, затем, стараясь не дышать, начал тащить, но уже у самой поверхности легкие не выдержали, и минотавр закашлялся. Он отчаянно дернул рукой, и кольцо, вылетев из щели, со снопом искр приземлилось рядом с коленями мятежника.

Схватив артефакт свободной рукой, Фарос уже собрался надеть его, когда вновь зазвучал голос:

«Кровь… на кольце должна быть кровь…»

Несмотря на жуткую боль, Фарос удивленно поднял брови. Кровь?

«Капля упадет на глаз в центре… или чума возьмет тебя с собой…»

Фарос устал от загадок и почти терял сознание. Ему было все равно, кто это говорит, пусть даже сам Саргоннас.

— Как скажешь, проклятье на твою голову…

Он поднял дрожащую руку и поднес лезвие к ладони. Оказалось, что достаточно самого слабого нажатия. Кровь непроизвольно залила клинок, и Фарос мог бы поклясться — меч издал громкий вопль. Болезнь вновь брала верх, и минотавр быстро прижал ладонь к кольцу, позволяя льющейся крови попасть на черный металл… где та тут же бесследно растаяла.

Фарос удивленно покачал головой и вспомнил вторую часть приказа. Он взялся за лезвие, рассматривая камень в эфесе. Действительно, очень похож на глаз… Капля крови коснулась драгоценности, впитавшись без следа, и меч полностью вспыхнул зеленым светом.

Сияние стало невыносимым.

«Кольцо…»

Фарос медленно отложил меч и резко надел кольцо обратно на палец.

Зеленый огонь пронзил тело, заставив предводителя мятежников закричать и выгнуться дугой на полу. Но жар сразу начал спадать, в лицо повеяло прохладой. Боль стихала, силы возвращались… Фарос понял, что скоро он сможет подняться на ноги…

«Твоя кровь отравлена, но скоро очистится…»

Меч продолжал ярко пылать, кольцо медленно нагревалось на пальце. Фарос увидел мех с водой и жадно напился, затем принялся запихивать в рот немудреную пищу со столика. Остатки воды минотавр вылил на голову, наслаждаясь холодными каплями, текущими по шкуре.

Вскоре он смог выйти в коридор. Вокруг стояла тишина, нарушаемая только шорохом его сандалий. Факелы не горели — путь освещало полыхающее лезвие Саргоннаса. Фарос добрался до окна и выглянул в темноту — снаружи давно стояла ночь.

До него донесся ужасный звук, и минотавр замер, дрожа; на теле выступила испарина.

За стенами Храма, освещенными факелами и кострами, Фарос увидел своих сподвижников. Они не смогли обмануть чуму. Снаружи стонали сотни умирающих. Куда ни кинь взгляд, везде покойники и больные, лишь единицы еще стояли на ногах. Мертвые мятежники лежали вперемешку с гниющими людоедами и легионерами.

Нефера, наконец, добилась своего. Там, где оружие оказалось бессильно, помогла грязная магия…

Восстание было подавлено.

Фарос посмотрел на сверкающий звездами небосвод, так разительно отличавшийся от картины внизу. Смрад гниения сводил с ума. Внезапно на глаза ему попалось знакомое созвездие — он сразу узнал символ Саргоннаса. Нахлынувшее ощущение ответственности, такой, какой Фарос никогда не чувствовал раньше, захлестнуло его с головой.

Теперь он полностью осознал волю и желание отца.

— Хорошо! — заорал он молчаливым звездам. — Хорошо, проклятый Бог Мести! Ты нужен мне! Не твои игрушки, а ты сам! Хочешь услышать, как я умоляю? Хорошо, умоляю! Помоги нам! Спаси нас, или у тебя не останется ни одного почитателя! Ты слышишь меня? Помо…

Оглушительный раскат грома сотряс Храм.

Фарос едва не полетел кубарем, но удержался на ногах. В наступившей тишине четко прозвучало карканье одинокой птицы. А затем ей ответила другая, потом еще одна и еще… Казалось, каждая птица в мире подает голос. Хриплые звуки заглушили все остальные — а через мгновение донеслось и хлопанье крыльев — сотен, десятков тысяч крыльев. От их невыносимого шума у Фароса потемнело в глазах.

Жирная, уродливая ворона залетела в окно и направилась в палату с мертвецами. Она уселась на труп и принялась жадно клевать тело, торопясь заглотнуть кусок побольше. За ней уже спешила вторая, а следом появившиеся из ниоткуда птицы заполнили Храм. Больших и маленьких, их роднило только одно — все хотели мертвечины. Птицы с жадностью набросились на трупы, многие тела совершенно скрылись под живым ковром черных перьев.

Ощущая вину за случившееся, Фарос метнулся через Храм к выходу, надеясь помочь выжившим, а навстречу летело все больше птиц. Ему начали попадаться трупы, обклеванные до костей, а иногда хищные птицы заглатывали и их.

Полуоглохший от криков, Фарос выскочил наружу и замер, покачнувшись. Под ярким светом звезд перед ним раскинулось поле, на котором происходила самая страшная резня из виденных им. Земля полностью покрылась падалыциками — воронами, канюками, кондорами, грызунами и рептилиями. Все эти полчища сосредоточенно и жадно ели. Немногие оставшиеся в живых сгрудились в кучу, наблюдая за тварями, не в силах ничего поделать. Но тех интересовали только трупы.

Все было кончено в считанные минуты — от моря мертвых остались пустые латы, оружие да несколько пропущенных кусков кожи на костях. Источник чумы оказался полностью уничтожен. По крайней мере, мертвые не могли больше распространять болезнь.

А после хлынул ужасающий ливень, смывая с земли все, включая птиц, — вода лилась просто из ниоткуда, поскольку не было никаких туч. Дождь разразился под чистым, ясным небом, а вскоре появились полосы густого тумана, стекающегося к Храму.

Фарос откуда-то знал, что вода и туман смыли грязь и унесли ее глубоко в недра. Он мельком посмотрел себе под ноги и удивленно фыркнул — с него натекла мерзкая зеленая лужа, тающая на земле. Оглянувшись, минотавр увидел подобные лужицы и рядом с другими выжившими, словно болезнь вымывалась из измученных тел.

Фарос понял все. Теперь сын Градиса знал — это дары Бога сохранили жизнь.

Когда последняя зеленоватая лужица исчезла, дождь прекратился и с небес вновь засияли холодные чистые звезды. Большинство птиц поднялось в воздух, возвращаясь туда, откуда они прилетели, но несколько сотен тяжело расселись на крыше Храма, надеясь увидеть возможное продолжение пиршества.

Никто из выживших не сомневался в чуде — уже почти шагнувшие за порог смерти сейчас сидели на земле и удивленно рассматривали свои тела.

Все, что Фарос пытался похоронить в себе, теперь всплыло на поверхность.

Вскинув меч к небесам, племянник Чота жутко заревел, ясно увидев дорогу, по которой должен идти. Он кричал не преставая, а рядом собиралась горстка выживших, глядя на мир с робостью новорожденных.

Когда сил на крик не осталось, Фарос Эс-Келин двинулся в сторону далекого Митаса. В его глазах отражался Нетхосак, в котором дворец императора и Храм Предшественников рушились и тонули в крови…

 

Руки Богов

Зов явиться настиг Арднора только за городом. Он пустил галопом черного коня, наслаждаясь безудержной скачкой. Эту породу разводили с особым старанием, стремясь создать животных мощных и быстрых. Ведь минотавр гораздо тяжелее человека, а в сражении победу зачастую приносят стремительные маневры.

Император мчался по лесистым холмам, где некогда командующий Рахм Эс-Хестос убил Колота, младшего сына Хотака. Двое Защитников неустанно погоняли лошадей, стараясь не отставать, но конь Арднора был лучшим в столице, а может, и в империи. Разведение и тренировка лошадей всегда было его талантом, даже Хотак восхищался способностями Арднора.

Он увидел одинокую фигуру, когда повернул обратно в Нетхосак. Это был мужчина с плоским носом и головой, остриженной, как у всех Защитников, носивший расшитые золотом белые одежды Храма. Посыльный почтительно склонил рога перед императором:

— Леди Нефера хочет видеть тебя, Первый Командир…

Было лишь несколько обстоятельств, из-за которых Арднор мог прервать развлечения. Приказ Храма стоял на первом месте. Поспешно вернувшись во дворец, император наскоро принял ванну, смыв пот и грязь, затем облачился в парадную броню. Вскоре во главе отрядов Защитников и Имперской Гвардии Арднор отправился узнать, чего желает леди Нефера.

…Ревели рога, от копыт эскорта тряслись стены, а впереди процессии гордо ехал знаменосец с огромным штандартом Предшественников. В отличие от отца Арднор гордился близостью к Храму и подчеркивал ее. Жители покорно выходили на улицы, кидая пучки гривастого ячменя и славя императора громкими криками. Такое отношение требовалось от граждан всякий раз, когда они имели счастье лицезреть своего правителя. Позади толп молчаливыми идолами стояли Защитники, убеждаясь, что никто не отлынивает от ликования.

На одной из улиц Арднор велел задержаться — поперек движения императора пронесся отряд Защитников. Воины скакали рысью, в полном вооружении и низко надвинув шлемы. Всадники остановились около большой мельницы и спешились. Арднор вспомнил, почему они здесь, — недавно он подписал приказ взять под стражу неблагонадежную семью мельника, как желала мать. Некоторые граждане все еще пытались подло нарушать закон и не сдавать товары по распоряжению Храма. Защитники деловито выбили дверь и ворвались внутрь. Завтра каждая лавка, принадлежавшая негодяю, будет работать под контролем империи, а сам хозяин станет приносить пользу, трудясь в дальней колонии.

…Ворота Храма распахнулись. Арднор, вздохнув, оставил свиту и подъехал к линии Защитников, громко приветствующих его и вскинувших оружие в салюте. Император спешился и легко побежал вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Достигнув верха, Арднор обернулся и отдал ответный салют, приложив кулак к тому месту на груди, где был выжжен знак ордена.

На пути в главный зал ему низко кланялись послушники, а чуть погодя приблизился худой минотавр с безумными глазами, чья ряса с капюшоном свидетельствовала о среднем уровне посвящения.

— Верховная жрица покинула свои покои, мой император. Она ожидает тебя в палате для медитации…

Арднор хмыкнул, ему трудно было забыть страх, испытанный при первом посещении этого места. Когда он миновал общую часть Храма, его окружила ледяная тишина длинных коридоров. Аромат лаванды разливался в воздухе, гигантские статуи Божеств пристально разглядывали императора. Как говорила верховная жрица, это были изображения Предшественников, теперь покинувших наш план бытия, но не забывших потомков. У некоторых были лица, у некоторых — нет; нельзя было найти две одинаковые скульптуры. И хоть статуи были изготовлены из мрамора, Арднор, как и мать, ощущал скрытую внутри них энергию.

Лишь пение нарушило тишину, когда император приблизился к цели. Двое Защитников с напряженными лицами застыли у дверей. Арднор в душе даже пожалел бедолаг, вынужденных стоять на часах в таком неприятном месте. Но ничего, он не позволит вновь испугать себя.

Перед дверью стража неожиданно скрестила секиры, преграждая ему путь.

— Леди велела передать тебе, мой император, чтобы ты не входил, пока она не позовет, — с низким поклоном сказал старший патруля.

Арднор собрался было ударом распахнуть дверь, но передумал. Он ведь опоздал и теперь попал в неловкое положение… Кроме того, к чему спешка?

Пение резко оборвалось. Все три минотавра инстинктивно напряглись, а затем по залу пронеслась волна холода. Эта стужа леденила не только тело, но и душу, даже пламя факелов на стенах затрепетало, рискуя погаснуть… как вдруг все вернулось на свои места.

Лишь тишина сгустилась душным саваном.

Бронзовые двери распахнулись, за ними клубилась тьма, такая плотная, что казалось, она вот-вот выльется в коридор и смоет стоящих в нем черной волной. Стражи, не отдавая себе отчета, попятились, опасаясь задеть протянувшиеся щупальца тьмы. Но Арднору теперь не нужно было ждать позволения — широким шагом он вошел в палату медитаций.

— Так… — прошелестел голос матери. — Прибыл мой расточительный сын…

Сначала, пока глаза привыкали к темноте, Арднор не видел Неферу, но четко ощущал присутствие десятков невидимых форм, скользящих мимо него в ожидании приказов верховной жрицы.

— Меня задержали дела, — ответил он. Теперь император мог смутно различить стены и широкую плиту, установленную под углом. Аромат лаванды стал густым, маскируя другой, тяжелый, запах. На алтаре лежало что-то непонятное, но пока Арднор вглядывался, две послушницы быстро сняли и утащили это глубже в непроглядную тьму.

Голос леди Неферы раздавался со всех сторон:

— Я не обращалась к тебе…

Справа донесся журчащий звук, будто кто-то плескался в воде. Арднор ждал, но больше тьма не рассеивалась.

Теперь голос матери доносился из-за алтаря:

— Судьбы сходятся… он жив… он все еще жив…

Внезапно вспыхнули факелы на стенах, но их свет был не красным или желтым, наоборот, дерево излучало болезненное зеленое сияние.

Наконец Арднор смог разглядеть мать.

Леди Нефера сидела на возвышении, почти троне, рядом с алтарем. Ее серебряные с черной отделкой одежды висели, словно облекая не плоть, а кости. Над головой сияли знаки Предшественников, но они больше не занимали Арднора. Он любовался серебряным символом, выжженным на груди матери, — он видел его сквозь любую одежду. Другие же ничего не замечали, если сама Нефера не желала.

Боевая секира, перевернутая древком вверх.

Истинный знак Бога, пришедшего на помощь тогда, когда все остальные сбежали. Какая разница, Моргион или Такхизис, — для императора минотавров они оба равны. Он пожал плечами.

Мать не подняла глаз, когда Арднор преклонил колено, но от ее слов шерсть встала дыбом на загривке императора.

— Он выжил… — Голос Неферы источал яд. — После всего, что произошло, он жив…

— Ты о рабе из Керна, мама?

— Раб из Керна… да, сын мой. — Она, наконец, подняла голову, и Арднор судорожно сглотнул. В мерцающем свете факелов мать больше походила на труп, восставший из могилы. Но император бесстрашно встретил горящий взгляд. — Раб по имени Фарос Эс-Келин.

Арднор заморгал.

— Келин… А ведь Чот тоже был Келин?

— Ты просто потрясающе наблюдателен! — фыркнула Нефера. — Да, он племянник Чота! Распутник и пьяница, а столько беспокойства!

— Фарос… — Арднор потер подбородок. — Да, вспоминаю того жалкого слизняка… Нет, не может быть, он никогда бы не осмелился…

— Это действительно он!

Арднор решительно встал и надел шлем:

— Тогда я немедленно отправлюсь в Керн и выслежу Фароса, как кролика! Я подобью его мехом плащ, а рога прибью к стене вместо вешалки!

— Нет.

— Позволь мне поохотиться, мама! Я же император! Последний из Келинов должен пасть от моей руки. Прибью его голову на столичные ворота, пусть все знают, за кем сила.

Тьма окутала жрицу настолько внезапно, что Арднор замер. Из темноты к императору заковыляли бесчисленные воины с ужасными ранами и отрубленными конечностями. Но Нефера жестом отогнала мертвецов прочь.

— Нет, сынок, эту задачу мы поручим другим. Пусть Мариция и Голгрин потрудятся за нас. Если я объединю силы Амбеона и двух людоедских государств, Фарос будет сокрушен. Его призрак еще наползается у моих ног!

— Голгрин и Мариция? — Огромный минотавр фыркнул. — Однорукий франт-людоед и маленькая сестричка? И почему ты уверена, что им это удастся, ведь Фарос столько раз умудрялся одерживать победу?

— Великий Лорд исполнит мой приказ, а Мариция… Есть ли у тебя хоть одна причина не доверять ей? Не хочешь рассказать мне?

— Нет, — помотал головой Арднор, — у меня нет никаких причин…

— Тогда договорились. — Нефера подняла левую руку, и послушница, выступившая из теней, немедленно вложила в нее кубок. Жрица медленно пила, затягивая паузу, специально заставляя Арднора ждать. — Я им обоим составила указы от твоего имени, пусть все будет официально.

По взмаху руки в воздухе перед императором появились два парящих свитка.

— Поставь только имперскую печать — и можно отсылать.

Арднор раздраженно взял указы и опустил голову.

— Я сделаю, — пробормотал он.

— Не расстраивайся, сын мой. — Нефера вернула кубок, растаявший в тенях. — Для тебя будет особое задание… Скоро все случится, и тогда ты будешь мне нужен… — Руки жрицы погладили под одеждой символ, выжженный на теле. Нефера прикрыла глаза. — Настало время тебе узнать нашего Бога получше…

Арднор попытался оторвать взгляд от секиры, но бесполезно — фактически император не мог даже моргнуть. Символ начал пульсировать и увеличиваться, заполняя все его сознание. Волны страха пробежали по могучему телу минотавра.

А затем секира превратилась в башню из тусклой бронзы, откуда раздался оглушающий голос:

— Мой победитель… победитель…

Голос оборвался так же внезапно, как и зазвучал, и Арднор испытал необъяснимое, но всеобъемлющее чувство утраты…

— Уже скоро, сын мой. — Нефера встала, и две жрицы немедленно поддержали ее под руки. — Я устала, мне нужно принять ванну и отдохнуть. Ты можешь идти…

Краткость их встречи не удивляла Арднора — так уж вела себя мать, особенно в последнее время. Он собрался было уйти, когда хрип Неферы заставил его обернуться. Арднор замер с открытым ртом, не зная, что сказать. Мать почти скрылась в тенях, на ее лице отражались гнев и сосредоточенность. Жрица махала руками, словно пытаясь отогнать нечто невидимое.

— Прочь! — бормотала Нефера. — Убирайся!

На миг Арднору показалось, что он узнает висящий перед матерью призрак… но тот немедленно растворился. Император испуганно уставился во тьму — что же он видел?

Нефера первой овладела собой:

— Ты что-то хочешь, сын?

Арднор медленно покачал головой:

— Ничего, уже ухожу.

Верховная жрица исчезла, а император, сжимая в руке указы, вышел в бронзовые двери. Но в последний момент он не выдержал и оглянулся, не в поисках матери, ушедшей своим коридором, а чтобы убедиться…

Чтобы убедиться, что призрак отца не летит за ним.

Ожидая возвращения Бастиана, Фарос решил потренировать мередрейков. Оставленные взаперти рептилии уже готовились сожрать друг друга. Он собрал помощников и вооружился кнутом и факелом, остальным выдал копья, приказав всем держать секиры наготове, на случай неповиновения страшилищ. Даже укус мередрейка вызывал смерть — их слюна содержала трупный яд и нечистоты.

Помощники не рисковали близко подходить к тварям, а Фарос разгуливал между ними как вздумается. К всеобщему удивлению, твари не нападали на него, видимо полагая неким опасным видом хищника.

Одна рептилия заупрямилась, и щелчок кнута подтвердил резкую гортанную команду. От зловония мередрейков слезились глаза, многие натянули на лицо повязки, одному Фаросу все было нипочем. Разведчики вернулись, когда предводитель мятежников лупил палкой одну несговорчивую самку. Рептилия шипела и высовывала длинный раздвоенный язык, показывая желтые зубы, но вскоре начала выполнять команды.

Резкий топот копыт взволновал чудовищ. Молодой самец решил вырваться на волю — гневно щелкнул хвостом и сбил одного воина с ног. Фарос махнул остальным, приказывая загнать бунтаря обратно в стадо, а сам подбежал к упавшему минотавру. Опытная самка уже бросилась к беззащитной жертве, но жестокий удар плети по голове остановил тварь. Пригибаясь и оглушительно шипя, рептилия вновь покорно отступила.

Фарос вытер пот и, передав факел и кнут, бросился к прибывшим разведчикам.

— Что случилось, почему такие лица?

Но он и сам уже все понял.

— Он мертв, милорд, — заговорил старший. — Все мертвы. Тело Бастиана разыскать не удалось, но следы ведут к отвесному утесу над рекой…

Фарос встревожился:

— Когда это произошло?

Старший, морщинистый ветеран с седой гривой, горько произнес:

— Возвращались домой, милорд.

Фарос фыркнул — значит, встреча произошла и Бастиана предала родная сестра. Он сам, потерявший всю семью из-за их амбиций, так и не смог понять глубины зла клана Дрока. Бастиан всегда упоминал сестру и говорил, как та похожа на отца. Мариция подтвердила право зваться дочерью Хотака…

Итак, все кончено, время договоров осталось в прошлом. Даже если бы чума не смогла переубедить Фароса, убийство Бастиана все расставило по своим местам. Теперь у него один путь — истребить семью, захватившую трон. Все надежды на мирную жизнь для уцелевших минотавров рухнули — если Мариция не поверила брату, то с Фаросом и подавно не будет вести никаких переговоров.

Только битва положит конец затянувшейся вражде.

Фарос пошел прочь от разведчиков, по дороге пнув огромную, величиной с его голову, птицу. Та ловко увернулась и, отлетев на несколько футов, вновь уселась.

Птицы вернулись к Храму, облепив отвесные скалы и крышу. Они хранили молчание и только отлегали на безопасное расстояние, когда воины гонялись за ними, а потом вновь возвращались.

Словно ждали.

Фароса крылатые очень раздражали, хотя он старался не показывать виду. Предстояло много серьезных дел, в первую очередь необходимо было связаться с капитаном Ботаносом и остальными. Сообщение дойдет через недели, если не месяцы, но другого выхода для горстки мятежников не существовало, поэтому Фарос просто обязан был попробовать.

Найдя в обозе легиона чернила и пергамент, Фарос уселся в своих покоях за стол и попытался составить нужное послание. Но слова не шли на ум, текст получался корявым и примитивным. Словно в насмешку на стол плюхнулась еще одна птица — Фарос попробовал ее поймать, но она взлетела и уселась обратно, лишь когда минотавр прекратил эти попытки.

Усмехнувшись, лидер мятежников вернулся к работе, но прошли часы, все было безуспешно. Ничто из написанного не могло точно отразить его мысли.

Огорченный, Фарос ударил по столу кулаком. Крылатый сосед заволновался, но не улетел. Минотавр принялся рассматривать потолок, тихо проклиная всех Богов. До Ночи Крови ему приходилось браться за перо единственный раз — он давал расписку на крупный долг. Вот его отец был мастак писать…

— Если бы они могли услышать все от меня, — пробормотал Фарос, — тогда у нас появился бы шанс…

— Услышать от меня! — раздался голос рядом.

Минотавр резко развернулся, разыскивая говорившего. Черная птица нахально пялилась на него.

— Кто это говорит? — крикнул он.

Ворон наклонил голову:

— Кто это говорит?

— Так теперь ты говоришь? — Фарос подозрительно прищурился.

— Ты говоришь? — сымитировал ворон. Лидер мятежников с присвистом выдохнул.

Неужели Саргоннас подарил ему средство для общения? Наклонившись поближе к птице, минотавр четко сказал:

— Услышьте мои слова.

— Услышьте мои слова, — так же четко повторила птица, передавая даже интонацию.

В точку! Теперь сообщение будет доставлено напрямую. Минотавр начал медленно диктовать, рассказывая другим мятежникам о чуме и чудесном спасении именем Саргоннаса. О том, что только уничтожение Дома Дрока может прекратить этот кошмар… И клялся именем матери и отца.

Птица не повторяла каждую фразу, а после того, как он закончил, она лишь склонила голову, ожидая распоряжений.

— Говори, — приказал мятежник.

Слово в слово крылатое создание пересказало идею Фароса о новом походе. Минотавр внимательно вслушивался, но не заметил ни единой ошибки. Иногда птице даже удавалось передать эмоции. В конце сообщения она просто сунула клюв под крыло и начала приглаживать перья. А затем ворон прыгнул в окно, и не успел Фарос перевести дух, как птица начала громко зачитывать сообщение в полете.

Минотавр бросился за ней, уже сомневаясь, правильно ли поступил, доверив голос любимице Бога-кондора. Но, сделав несколько шагов по коридору, услышал собственный голос за спиной, куда птица точно не могла попасть. А затем сверху послышался еще один голос Фароса.

За окном раздалось хлопанье крыльев — все птицы начали подниматься в воздух, заполонив небо. Но не карканье неслось над Храмом — скорее тысячи Эс-Келинов рассказывали о недавних событиях, и эхо в скалах еще долго не смолкало.

Теперь его весть разлетится по свету, во все уголки.

Жребий брошен.

Фарос мысленно пожелал удачи птицам, надеясь, что они скоро найдут нужных адресатов. Когда последняя черная точка растаяла вдали, минотавр крикнул помощнику:

— Передай всем! Выступаем в поход! Подготовить животных, оружие и провизию. Нам предстоит длинный путь… — Он прикинул, сколько понадобится времени на сборы. — Мы должны быть готовы выступить через три дня! — Фарос мрачно улыбнулся. — Настало время вернуться домой…

 

Роковые известия

Второй Командир Приас был из тех, кто наслаждается властью. Его положение соответствовало уровню командующего легионом или командующего-прокуратора и допускало почти полную свободу действий, одним словом, Защитник стал влиятельной фигурой в империи.

Марицию встревожило, но не удивило раболепное почтение, которое оказывала Приасу командующая Килона и другие офицеры Защитников. Ко времени его приезда уже более половины легионеров и жителей столицы должны были бросить постоянные работы и заняться восстановлением Храма.

Подъехав к строящемуся зданию, Мариция увидела не меньше сотни воинов Хрустального легиона. Многие были переброшены в резчицкие мастерские, где изготавливались гигантские секиры и птицы в камне. Но не только Предшественники, из которых набирался Хрустальный легион, суетились на стройке. Было множество других — командующая разглядела воинов Снежного Ястреба и даже двоих-троих из собственного легиона.

Сам Защитник со стальными глазами, облаченный в черную с золотом мантию, встречал ее на ступенях. Четыре стража ни на шаг не отступали от Приаса, несмотря на его шлем и огромную булаву, способную дробить кости и камни с одинаковой легкостью.

— Дорогая леди Мариция! — воскликнул он, когда дочь Хотака приблизилась. — Твое появление — настоящая радость! — Второй Командир низко поклонился. — Если бы я заранее знал о твоем визите, непременно подготовил бы надлежащую церемонию…

— Ты отвлек множество солдат для своих целей, Приас. В этом нет необходимости.

Но тот не выглядел обескураженным.

— Минотавры — душа империи, а Храм — душа минотавров, миледи. Нет ничего важнее веры.

— У нас полно других дел: поставки, строительство жилищ, враги…

Приас посмотрел в сторону и махнул офицеру из легиона Летящего Грифона:

— Возьми солдат и обработайте молотами вон то богохульное изваяние!

Декарион бегом бросился исполнять приказание, а Мариция увидела, как минотавры облепили одну из статуй Бранчалы, некогда стоящих у входа. Большинство остальных скульптур уже было разломано на куски.

— А почему просто не закопать их в землю и не сэкономить время?

— В присутствии того, кому мы служим, не должно быть статуй ложных Богов или других идолов, — нахмурился Приас. — Как дочери верховной жрицы и сестре императора тебе должно быть известно об этом лучше всех!

— Я легионер, Приас, как и мой отец, поэтому хорошо разбираюсь лишь в военных вопросах.

— Ведомые предками, мы все работаем на своих местах во славу расы минотавров и того, кому мы служим.

Стараясь не раздражаться, Мариция сказала:

— Если я и понимаю, почему твои сторонники помогают в строительстве, то не понимаю, почему к складам приходят странные тревериане и пытаются провести учет припасов легиона. Последний раз такого гостя пришлось выгонять мечами!

— Это просто недоразумение, — сладко пропел Приас. — Тревериан перестарался. Но теперь продовольствие Амбеона и другие запасы находятся под покровительством Защитников! Если такой порядок введен в Нетхосаке, то и колониям необходимо его перенять.

Мариции ужасно хотелось ударом кулака стереть ханжеское выражение с лица Приаса.

— Я военный командующий Амбеоном…

— А я просто следую указам императора, как и все мы…

Против такой постановки вопроса не поспоришь, но Мариция не сдавалась:

— Все равно, ты набрал слишком много помощников, нельзя подвергать опасности другие участки колонизации. Вот, например, легионеры Снежного Ястреба — они все должны быть в патруле. Если тебе надо больше рабочих рук, возьми сколько потребуется рабов…

Приас подскочил на месте и зарычал:

— Никто из мерзких эльфов не прикоснется к камням Храма Предшественников! Как я могу доверять этим отродьям! Да лучше позвать на стройку людоедов или овражных гномов! Всех рабов надо немедленно казнить! В новом, чистом государстве их не должно быть!

Уж насколько Мариция презирала эльфов, но тут не смогла сдержать улыбки:

— Ладно, раз уж так надо… только в следующий раз согласовывай со мной отбор солдат для работ.

Выражение лица Приаса вновь изменилось — он рассыпался в любезностях, словно получил роскошный подарок:

— Обязательно! Непременно! Буду рад снова встретиться с тобой, миледи!

Мариции показался знакомым такой взгляд. Любовников у нее хватало, но никогда еще ею не увлекался Защитник. Последний раз ей пришлось терпеть заигрывания от Главы Высшего Круга Лотана… Если Приасу вздумалось подняться еще выше, используя ее, он очень ошибается…

— Можно просто прислать пергамент, — проговорила командующая.

Защитник не выказал разочарования, а вместо этого посмотрел куда-то за спину Мариции.

— Мне кажется, или один из адъютантов разыскивает тебя?

Дочь Хотака редко появлялась в штабе, но всегда говорила, где ее можно найти в течение дня.

— Миледи! — подбежал запыхавшийся легионер. — Людоеды у северных ворот!

— Людоеды? — подозрительно, прищурился Приас и начал махать руками, созывая солдат со стройки.

— Остановись, Приас, — резко приказала Мариция и посмотрела на посыльного. — Сколько их? Они нападают?

— Четыре, миледи. Двое жирных из Блотена и парочка помельче из Керна. Передали письмо…

Мариция взяла запечатанный пергамент с грубым изображением мастарка на печати. Если письмо передают людоеды, значит, написать его мог только…

Голгрин.

Лучше всего было бы прочитать послание в одиночестве, но любопытство пересилило. Игнорируя Приаса, Мариция повернулась к нему спиной и сломала печать.

«Я жду тебя».

Три слова… но Мариции их было достаточно. Свернув пергамент и бросив его в сумку, она кивнула Защитнику:

— Прости, Приас, но новости очень важные и требуют немедленного действия.

— Любой из трудящихся легионеров тотчас же может встать в строй…

— Они наши союзники, как ты помнишь, да и маловато четырех людоедов для нападения.

— Может, основная армия прячется? — настороженно спросил Приас. — Будет лучше, если я пойду с тобой и удостоверюсь сам.

— В этом нет необходимости.

Прежде чем Защитник успел возразить, Мариция унеслась прочь. Шпионы Приаса скоро все разнюхают, но до этого она успеет встретиться с Голгрином.

Зачем он отправился в такое далекое путешествие?

Четверка людоедов сидела у ворот, но Великого Лорда среди них не было.

— Ждите здесь, — приказала Мариция стражам.

— Миледи…

— Со мной все будет в порядке. — Она подъехала к людоедам. — Куда мы направляемся? Это близко?

Людоед-блотенец хрюкнул, вероятно отвечая положительно. Оставив встревоженных легионеров, Мариция углубилась в лес. Несмотря на внешнее спокойствие, она уже знала, как поступить, если все происходящее просто ловушка. Ударить тварь слева, а когда та упадет, перескочить через людоеда. Она знала несколько хитрых оврагов и спусков, которые задержат любую погоню.

Все мысли о побеге исчезли, когда навстречу на гнедом коне выехала закутанная в плащ фигура. Голгрин был на фут ниже обычного людоеда и в два раза стройнее, потому Мариция узнала Великого Лорда еще до того, как тот откинул коричневый капюшон.

Людоед улыбнулся… возможно, это выглядело бы очаровательно, если бы не уродливые клыки. Мариция почему-то была уверена, что именно так Голгрин улыбается, когда хочет перегрызть горло жертве.

— Потомок Хотака, командующая Амбеоном и добрый союзник Свободных Людоедов Керна и Блотена… Мое искреннее почтение!

Мариции не хотелось улыбаться, наоборот, она бы с большим удовольствием нахмурилась. Слишком уж жизнерадостно выглядел Голгрин, да и сам факт его появления в Амбеоне…

— В свою очередь, приветствую Великого Лорда… — Она опустила перечень титулов, занявших бы минуты три. Если он проехал столько миль, то Мариции не терпелось услышать новости. — Я удивлена твоим визитом — есть же надежные патрули, передать весть можно было и через них.

Было две настоящие пограничные станции, одна на стороне людоедов, другая в Амбеоне, на которых всегда находилось несколько посыльных. Если поступало сообщение из Блотена, людоед приносил его минотаврам, после чего гонец отправлялся в столицу. Система надежно работала и в обратном направлении. Несколько раз пробовали разводить почтовых птиц, но пернатые не выживали в неуклюжих руках подданных Голгрина.

— Тут… очень деликатный вопрос. — Добродушное выражение исчезло с лица людоеда. Он махнул единственной рукой, отсылая остальных. Обрубок Голгрин прятал под плащом.

Людоеды вскочили на лошадей и поехали на восток, но один, как заметила Мариция, устремился в другом направлении. Отметив этот странный факт, она посмотрела на Голгрина:

— Требуются новые поставки продовольствия? На границе с Неракой неспокойно?

— Нет, все хорошо, — со сдержанной гордостью ответил Великий Лорд. Разгром Рыцарей Тьмы осуществлялся с некоторой помощью минотавров… Но главные сражения выиграл сам Голгрин. — Насколько мне известно, в Сильва… извиняюсь, в Амбеоне также все мирно.

— Если все мирно, то, во имя секиры отца, что заставило тебя рискнуть приехать?

Людоед посмотрел в сторону, куда уехал одинокий всадник. Мариция удивленно приподняла брови, увидев, как тот возвращается с оседланной лошадью в поводу.

— Что происходит? — спросила она, внезапно насторожившись.

Голгрин указал на животное:

— Я возвращаю тело лорда Бастиана. Увы, он мертв.

Мариция замерла в седле, не в силах говорить.

— Я не лгу, — покачал головой людоед.

— Скажи, как это произошло! — Мариция смогла немного овладеть собой.

— Я мало знаю точно, больше предполагаю. Тело, жестоко израненное, нашли воины Нагрока… Следы лошадей вели на северо-восток. Бастиан известен многим, поэтому его труп доставили мне. — Голгрин прикоснулся кулаком к противоположному плечу, отдавая дань уважения покойному. — Я был уверен, что сын Хотака давно погиб, но когда увидел тело…

— И где оно? Я вижу только лошадь.

Голгрин поморщился:

— Наша страна сурова для мертвых, так же как и для живых. Мы не смогли долго хранить тело и предали его огню — как положено урсув суурт. Я лично проследил за оказанием всех необходимых почестей.

Затем людоед подробно объяснил, где именно нашли Бастиана, а Мариция лишь бессильно скрежетала зубами. Брата убили недалеко от места их встречи, спустя несколько часов. «Неужели, — подумала она, — ему на роду было написано умереть от предательской руки?»

— Ниа орн и'фхание! — рявкнул Голгрин на спутника.

Тот быстро подвел к сестре Бастиана его лошадь. Именно на ней Мариция видела брата в последний раз… Командующая спешилась и быстро распотрошила сумки: кинжал, запасной плащ, забрызганный кровью, — почти ничего личного, но этот факт, по странной иронии, лучше всего убедил Марицию в смерти Бастиана.

Пока командующая разглядывала содержимое сумок, мысли вихрем проносились в голове. Так горько ей не было со времени смерти отца. Даже когда пришла весть о гибели Бастиана в море, она реагировала не так бурно…

— А раны? — спросила она, не поднимая глаз. — Опиши их.

Голгрин не отвечал, и Мариция вынуждена была посмотреть на него. Людоед казался очень обеспокоенным.

— Раны… — протянул он. — Ну, глубокая на шее сзади… еще на спине… Много, очень много ранений… Бастиан даже не обнажил оружия.

Уши Мариции прижались к голове. Все раны на спине. Оружие не обнажено. Жалкая смерть…

— А рядом с ним нашли трупы? Минотавры? Людоеды?

— Были неясные следы… Один разведчик утверждал, что видел минотавров, но он находился далеко, а те быстро исчезли…

Следы… Минотавры на лошадях… Другие мятежники? Фарос Эс-Келин! Наверняка это он, только зачем убивать Бастиана? Он приехал предложить мир и говорил с таким жаром… Возможно, Фарос приказал убить брата, если переговоры сорвутся? Эскорт Бастиана подло убил его! Какая постыдная смерть — быть преданным товарищами…

Мариция почувствовала, как кровавая пелена застилает глаза. Вся злость на Бастиана исчезла, сменившись ненавистью к племяннику Чота.

— Фарос, — пробормотала командующая.

Голгрин кивнул и медленно вытащил обрубок руки из-под плаща. Он задумчиво осмотрел шелковую повязку и произнес:

— Да, это мог быть Фарос… Я тоже подумал о нем…

— Да кто еще! — Мариция гневно завязала сумку и прыгнула в седло. — Кто еще может поступить так подло, кроме отребья из Дома Келинов?

— Миледи, — успокаивающе пробормотал Голгрин на всеобщем. — Новости грустные, я могу сопроводить тебя в город…

— Благодарю, но в этом нет необходимости, — сурово отказалась командующая. — Я уже оплакала брата один раз, просто теперь он мертв по-настоящему. Его убил Фарос, нет сомнения.

Она взяла поводья лошади Бастиана.

— Но клянусь, я еще увижу голову мятежника на конце своего копья!

— Прекрасная картина, — сурово усмехнулся Голгрин.

Мариция уже тронулась в путь, но обернулась:

— Благодарю тебя, Великий Лорд, я в долгу перед тобой. Если пожелаешь, предоставлю надежный эскорт, чтобы ты мог в безопасности отправиться на север…

Усмешка Голгрина стала зловещей:

— Он не был нужен мне раньше, не понадобится и теперь…

— Тогда удачного путешествия, Великий Лорд, — кивнула Мариция. — Спасибо за достойные похороны брата.

— Что должно быть сделано — сделай. — Голгрин, не прощаясь, повернул коня и понесся прочь.

Мариция уже забыла о людоедах — она во весь дух скакала к Ардноранти, с каждой минутой все сильней желая отомстить за смерть Бастиана. Запах крови Фароса щекотал ее ноздри.

— Я выслежу тебя, негодяй, — выплюнула она. — Загоню и забью, как последнего шакала…

Фыркнувшая вторая лошадь напомнила Мариции о Голгрине — он рисковал жизнью, чтобы доставить новости ей лично. Хоть минотавры и людоеды не доверяли друг другу, она была ему благодарна…

«Даже у людоедов, — подумала Мариция, — больше чести, чем у Фароса Эс-Келина».

 

Демоны в ночи

Фарос торопил сподвижников с отправлением в путь как мог, — предводитель почти не спал, стараясь везде поспеть. Если командир и раньше казался мятежникам неведомым существом, то после чудесного появления из Храма о нем уже открыто говорили и бросали испуганные взгляды.

Огромный столб пыли, поднявшийся в воздух, возвестил начало похода; с каждым днем в пустыне усиливались сухие ветры. Фарос ехал во главе отряда, тревожно посматривая по сторонам, но колонна продвигалась без помех. Путь на северо-восток был труден, но большинство мятежников давно уже превратились в опытных охотников и следопытов. Тропы этих недружелюбных земель были им знакомы, поэтому немного минотавров отстало или заболело.

Вскоре пустыня сменилась лесами восточного Керна, и мятежники усилили бдительность. Море было уже рядом, но там в любой момент могли появиться патрули империи. Часто у берегов показывались и людоедские суда. Последняя мысль особенно нравилась Фаросу — нанести по мучителям хотя бы один, заключительный удар.

Когда отряд достиг прибрежных холмов, Фарос выслал разведчиков и, несмотря на протесты, сам возглавил команду из двадцати всадников. Недалеко, как он помнил, была прежняя стоянка мятежников Джубала. Наверняка капитан Ботанос — если он еще жив — оставил там некий знак или сообщение. Вечером того же дня Фарос отправил гонца к основному отряду с сообщением, что дорога свободна. Разведчики разбили лагерь у берега, наслаждаясь близостью воды и шумом волн. Кровавое море разбудило тоску даже у Фароса, который не ожидал от себя подобной ностальгии.

К ночи над морем заклубился белесый туман. Разведчики придвинулись друг к другу, выставив часовых вокруг стоянки. Под тихий плеск волн большинство немедленно уснуло. Одному Фаросу не спалось. Он лежал с закрытыми глазами, пробуя представить опасности, поджидающие впереди. Но все казалось таким неясным. Минотавр попытался успокоить себя как раньше — вспомнить дом, веселые минуты юности, но эти мысли оборачивались кошмаром, а мирные пейзажи вспыхивали пламенем и краснели от крови.

Шум моря постепенно убаюкивал, со всех сторон уже храпели товарищи, когда Фарос неожиданно услышал подозрительный шепот. Слова невозможно было разобрать, но интонация была настойчивой.

Сев, Фарос огляделся по сторонам — все минотавры, кроме часовых, давно спали. Стоянка выглядела совершенно мирной. Шепот больше не повторялся. Решив, что ему почудилось, предводитель мятежников вновь откинулся на спину.

В небе загорались яркие звезды, образуя причудливые узоры — черепах или роз… А вот сквозь туман показалось лицо… Нет, не лицо, а корона под капюшоном и черные впадины глаз…

Глаза внезапно уставились на него, и Фарос не смог отвести взгляд. Его словно начало притягивать к звездам, черные впадины затягивали, поглощали…

С диким криком Фарос разрушил наваждение, выхватив меч из ножен.

Мягкая земля вокруг лагеря взорвалась фонтанами — разверзлись глубокие ямы. Из них показались массивные фигуры в панцирях, вооруженные странными кривыми клинками, похожими на косы, но более изогнутыми и утыканными острыми крюками, и колючими трезубцами.

Закутанные в туман фигуры, напоминающие гигантских ракообразных, поднимались во весь рост, становясь выше минотавров. Головы, спрятанные в толстые панцири темно-красного цвета, были почти не видны, зато глаза покачивались высоко на длинных ножках. Булькающее дыхание доносилось до Фароса, когда ужасные твари приближались к пораженным мятежникам на четырех рачьих конечностях.

Один минотавр от удивления даже не сообразил достать секиру, другой склонил голову и начал бормотать молитвы. Остальные замерли — не каждый день оживают детские кошмары.

Магори…

Отец Фароса бился с этим ужасом глубин, как и множество минотавров в те годы. Монстры явились в период, названный другими расами Летом Хаоса, или Войной Хаоса. Ребенком Фарос по вечерам слушал рассказы об ужасной резне, произошедшей, когда бесчисленные полчища ракообразных выбрались из моря на земли минотавров. Твари не щадили никого, не брали пленных — им доставлял удовольствие сам процесс бойни.

Магори служили сущности, называвшей себя Койл, — она была рабом одного из темных Богов и желала полного истребления минотавров. Градис всегда говорил, что после них оставались лишь кучи кусков мяса, сломанного оружия и руины домов. Даже людоедам никогда не удавалось так разорить землю.

Твари завоевали весь Митас и уничтожили часть Нетхосака, когда, после вмешательства Саргоннаса, Койл погибла, а лишенные предводителя магори отступили. Минотавры на самом краю гибели сумели спастись, отправив существ-крабов обратно в глубину. На протяжении целого поколения никто в империи не видел живых магори, они переместились в легенды и сказки…

— Сформировать квадрат! — заорал Фарос, хотя немногие могли слышать его голос.

Магори наступали со всех сторон, заставляя минотавров думать только об обороне. От их шипения кровь стыла в жилах, а вид ракообразных и вовсе парализовывал.

Но Фарос знал, что твари смертны, и дважды рубанул ближайшего магори, отыскивая уязвимое место. Но клинок каждый раз натыкался на панцирь, более прочный, чем щит. Хуже того, меч становился невыносимо тяжелым, словно сопротивлялся ударам. Когда он собирался проткнуть бледный мясистый нарост под жвалами ракообразного, лезвие дернулось в сторону, подставив Фароса под контратаку.

Магори взмахнул изогнутой косой, и та резанула минотавра по предплечью, заставив вскрикнуть. Глаза в упор посмотрели на жертву — в них не отражалось ничего, кроме тьмы. Такой безумной жажды крови не было ни у одной расы Кринна.

Внезапно раздался дикий крик — Фарос увидел минотавра, поднятого на трезубец. Снесенная голова с глухим стуком ударилась о песок рядом с предводителем мятежников. Он вновь попробовал разрубить мясистую шею магори, и опять клинок налился свинцовой тяжестью.

— Будь ты проклят! — огрызнулся Фарос на лезвие, пересиливая волю оружия и заставляя его повиноваться.

На этот раз все получилось: от отвратительного предсмертного визга магори у Фароса едва не лопнули барабанные перепонки, желтоватая жидкость хлынула из разрубленного тела, ядовитые капли обожгли кожу, а в нос ударил запах гнилой рыбы. Издав шипение, магори упал.

Встряхнувшись, чтобы прогнать боль и усталость, Фарос посмотрел по сторонам — его спутники явно терпели поражение. Трое магори напали на одного из них и буквально растерзали на куски тело несчастного. Панцирные чудовища наступали как стена.

Фарос силился вспомнить рассказы, слышанные в детстве, более подробно — у магори точно были еще уязвимые места…

Еще одного мятежника проткнули косой, но тотчас жена убитого подскочила к ракообразному и снесла секирой выпуклые глаза убийцы. Тварь взвизгнула и упала.

Теперь минотавры Фароса пришли в себя и отчаянно защищали собственную жизнь. Отпрыгнув, предводитель мятежников споткнулся и упал на бок, жгучая боль тут же обожгла тело. Он откатился в сторону и сам не заметил, как едва не угодил в костер. Рассказы Градиса опять зазвучали в памяти Фароса… Не обращая внимания на жар, он схватил горящую ветку и ткнул ею в нависающий панцирь. Магори увернулся, но не сильно испугался огня. Такого поведения главарь мятежников не ожидал…

Прежде чем командир успел додумать, ракообразный атаковал снова, и Фарос едва успел отбросить головню и отскочить. Парировав удар, минотавр рубанул тварь по ноге, но оружие снова бессильно соскользнуло…

Вдруг Фарос кое-что заметил: отверстия в земле, через которые магори явились, теперь пропали. Даже в темноте он видел ровный берег — камни и песок. Это невозможно… если только дыры магическим образом не закопались сами. Или… никаких ракообразных и не было!

Фарос потер черное кольцо — магори не исчезли, но слегка заколебались в тумане, явив минотавру другую, более знакомую форму. Лидер мятежников решился на отчаянный шаг, ведь если то, что он увидел было правдой, этот путь единственно верный.

Воткнув меч в землю, он упал на колено, громко крича остальным:

— Стойте! Делайте как я! Немедленно!

Минотавры полностью доверяли своему командиру, поэтому все повиновались.

Магори окружали, их выпуклые глаза дергались, ноздри мятежников забивал соленый морской запах. Ракообразные задрали чудовищное оружие, и тут ближайшая к Фаросу тварь заколебалась. Другие чудовища опустили оружие и, наклонясь вперед, принялись изучать противника.

Фарос сжал кольцо Саргоннаса, всеми силами стараясь развеять мрак. Огромный магори начал таять — морда растягивалась, превращаясь в небольшой рот, глаза на ножках стали ушами, верхушка панциря заострилась в рога… Рога минотавра!

Бывший ракообразный удивленным голосом воскликнул:

— Фарос? Фарос Эс-Келин?

Перед ним, с испуганным выражением лица, стоял капитан Ботанос, сжимая в руке окровавленную секиру, которой едва не рассек Фароса пополам. Он с отвращением отбросил оружие и склонил голову:

— Фарос! Клянусь, я не узнал тебя!

Все остальные «магори» тоже превратились в минотавров, являя ужасную правду — союзники едва не перебили друг друга, как смертельные враги. Больше полудюжины трупов лежало на песке, и столько же было раненых…

— Вообрази… — Ботанос сглотнул. — «Гребень» бросил якорь примерно в часе ходьбы на север, и мы вышли на разведку… Потом я услышал шум и приказал подкрадываться… но перед нами возник лагерь людоедов! А рядом лежали трупы выпотрошенных минотавров!

Многие из моряков закивали, подтверждая его слова.

Фарос медленно выпрямился, но не выпустил меча — вдруг Ботанос просто очередная иллюзия?

— Мы увидели атакующих магори, — сухо сообщил он. — Они выкопались из земли с мечами-косами и набросились…

— Магори? Во имя Морской Королевы, тогда понятно, почему вы так отчаянно сопротивлялись! Я достаточно стар, парень, и помню ужасы прошлого… Удивляюсь только, как вы нас первыми не перерезали в азарте!

— Так и хотел враг, — горько кивнул Фарос, вспоминая пристальный взгляд с небес. — Он очень рассчитывал на побоище.

Услышав о «голове в короне» и «глазах без лица», Ботанос быстро сотворил знак Саргоннаса.

— Глаза без лица и корона? Хм… очень походит на описание хозяина бронзовой башни, Моргиона! — Здоровенный капитан фыркнул, — Неужели эта западня с двойной иллюзией — его работа?

— Не только это, но и смертельная чума, едва не убившая всех нас в пустыне…

Отовсюду послышались шепоты, но Ботанос резко прервал их:

— Что бы ни выдумал Моргион в своем грязном Храме, помните, вы бьетесь на стороне Саргаса! Кто не слышал сообщение от птиц? Клянусь Водоворотом, неужели Фаросу не победить божка, живущего в мерзости и гнили?!

Моряки одобрительно загудели, приходя в себя после резни. Это действительно не их вина, а грязная магия врага.

— Займитесь ранеными, — заревел Ботанос, потом несколько смущенно посмотрел на Фароса и произнес: — С твоего разрешения, милорд…

Вздохнув, сын Градиса кивнул — хоть у обоих отрядов хватало мертвых, худшего они избежали. Оставшись один на один с Фаросом, Ботанос низко склонил рога:

— Это целиком моя ошибка, парень… В твоей власти отрубить эту дурацкую голову в любой момент…

— И усугубить трагедию? — фыркнул Фарос. — Не падай духом, капитан, я потребую от тебя гораздо больше! Твой драгоценный «Драконий Гребень» станет моим флагманом, когда пойдем на Нетхосак!

Если он думал удивить ветерана, то жестоко ошибся. Радостно ухмыльнувшись, Ботанос едва не хлопнул командира по плечу, но вовремя заметил рану.

— Боги с нами, Фарос! Неужели ты этого не видишь?

Только теперь лидер мятежников ощутил ожог на руке и боку. Мех в нескольких местах полностью сгорел, а плоть покрылась волдырями.

— Займусь ранами потом, — еле проговорил минотавр, превозмогая боль.

— Думаю, сейчас самое время! — Моряк подставил плечо и заорал во тьму: — Соак! Ты учился врачеванию, иди сюда!

Невысокий минотавр с узкими глазами торопливо подбежал к капитану, придерживающему Фароса, чтобы тот не вздумал отказаться. Моряк быстро осмотрел раны и почесал в затылке:

— Сейчас можно приложить мазь из трав, которая у меня с собой, но лучше немедленно доставить его на борт «Гребня».

Услышав о корабле, Фарос пришел в себя.

— Как далеко он отсюда? В часе ходьбы?!

— Да, стоит в маленькой бухте. Мы недавно ускользнули от дюжины имперцев… В последнее время их парусов прибавилось…

«Разыскивают меня, без сомнения… Им нужно уничтожить меня немедленно, особенно после смерти Бастиана Де-Дрока…»

Ботанос неправильно истолковал выражение лица командира:

— О, не беспокойся, парень, моя посудина еще резва! Скоро мы будем в безопасности на просторах Куранского океана…

— Мы никуда не уйдем, капитан, пока на борт не поднимутся все минотавры, идущие позади. Они в дне пути отсюда или ближе… Я поклялся никого не оставлять в Керне! — Перед мысленным взором Фароса возник отец. Если Градис давал слово, он его держал. Сын не посрамит отца.

— Но…

В этот момент Жоак, натиравший мазью бок Фароса, сделал неосторожное движение. Тот отшвырнул его и вскочил на ноги:

— Никто не останется тут на поживу людоедам, понятно?

— Да, парень… Лорд Фарос…

Лидер мятежников схватил меч, который давно сросся с его рукой.

— Прими нас всех, Ботанос…

Отряд ушел к кораблю, похоронив мертвых. Один из мятежников, слушавший проповеди Грома, прочел молитву Саргоннасу. Фарос посматривал на созвездие Бога, но тот по обыкновению молчал. Положив раненых на носилки, минотавры быстро двинулись берегом моря, тревожно поглядывая по сторонам. Больше власть Саргоннаса не скрывала Фароса от врагов…

— Ты уверен, что не передумаешь? — пробормотал Ботанос позднее. — «Гребень» может спрятаться в одном безопасном месте, до него всего три дня пути. Там твои воины отдохнут на берегу недельку или две…

— Каждый из идущих за мной готов умереть в любой момент.

— Но сам ты слаб, а кто еще может повести нас к победе?

Предводитель мятежников посмотрел моряку в глаза:

— Ты пошел бы в бой за командиром, оставившим отряд ради собственного спасения?

Ботанос помолчал, а потом кивнул:

— Хорошо, но не покидай борта корабля. Если нас найдут имперцы, я приду и спрошу еще раз…

— Нет, я буду на берегу. Если увижу какое-нибудь судно на горизонте, просто сбегу в лес и подожду остальных.

Они уже почти продрались сквозь кустарники, скрывающие берег бухты, где ждал корабль мятежников.

— Вот и он, — улыбнулся моряк. — Смотри, какой…

Ботанос замер, разинув рот. Фарос проследил за его взглядом — «Драконий Гребень» покачивался на волнах, окруженный не менее чем десятком больших кораблей.

— Назад! — крикнул Фарос. — Капитан, хватай…

Но тот лишь рассмеялся, и предводитель мятежников воззрился на капитана, как на безумца.

— Все в порядке, милорд, нам не о чем беспокоиться!

— Это боевые корабли!

— Да, суда Восточного флота в основном! Под командованием капитана Тинзы, если помнишь такую…

Лицо старого морского офицера всплыло в памяти лидера. Тинза была одной из тех, кто поклялся следовать за Фаросом, если тот изберет целью похода Нетхосак, а не Керн.

— И правда, Рогатый благоволит к тебе, милорд! — Ботанос обвел руками флот. — Вот и конец всем заботам. Теперь мы легко возьмем на борт сколько угодно народу. Твои птички добрались до самых глухих уголков, Фарос!

Минотавр посмотрел на корабли, ответившие на зов. Каждый был готов отправиться навстречу любым опасностям и смерти.

Даже самому Моргиону…

 

Блотен

Блотен — столица одноименного государства, — затерянный высоко в горах, некогда был важнейшим городом в стране высших людоедов. Тысячи лет назад его башни возвышались белыми кристаллами, а роскошные поместья славились на весь мир. Со всего Ансалона стекались купцы на богатейшие рынки — там можно было купить и продать все, разыскать любую диковинку или артефакт. Говаривали — если не нашел что-то в Блотене, то и искать бесполезно.

Блотен сравнивали с самыми роскошными городами высших людоедов в Керне. Но, как и везде, людоеды второй страны впали в дикость, а город остался стоять немой насмешкой над бывшими хозяевами. Стены и башни рушились, по прекрасным мостовым зазмеились глубокие трещины, а бывшие дворцы служили жилищем для целых кланов волосатых тварей…

Блотен стал тенью былой славы, потерянной из-за высокомерия собственных жителей. Но в отличие от других городов, даже Кернена на северо-востоке, в Блотене прилагали усилия, стремясь возродить былое великолепие.

Остатки башен восстановили, пусть не очень умело, но используя древний материал, и колоссы вновь засверкали под солнечными лучами. Бывший символ города — огромного коричневого кондора — вытесали из мрамора заново, и теперь он гордо расправил, на постаменте двенадцатифутовые крылья, следя за четырьмя парами высоких деревянных ворот в городских стенах. Последние возвели уже не по желанию Доннага, а волей истинного властителя.

Стены отчистили от грязи, дыры аккуратно залатали и закрасили. Рабы-камнерезы неустанно трудились, изготавливая новые изящные скульптуры. Изваяния стали гораздо выше, чем прежние, и хотя тоже изображали небожителей, но взгляд невероятных существ был угрожающим, словно те хотели броситься на врага.

Голгрин, въехавший в город во главе орды, только презрительно фыркнул, разглядывая каменных колоссов. Те, кто повелел их воздвигнуть, его стараниями пребывали в глубоком заблуждении.

Огромная колонна воинов и животных была лишь частью большой орды, но и она производила впечатление. Многие жители никогда не видели бронированных мастарков или шипящих мередрейков. Никогда в истории ни один людоед не собирал такое полчище в свое распоряжение.

Стража на стенах приветствовала вошедших, жители радостно махали руками и ритмично ударяли дубинами по мостовой. Остальные выкрикивали здравицы Великому Лорду. Горожане носили традиционную одежду, хотя многие стали одеваться, подражая манере Голгрина. Некоторые даже начали подпиливать клыки.

Кристаллы на башнях ярко сверкали, Голгрин заранее рассчитал время своего появления — когда солнце стоит высоко над головой. Маленькая деталь — но очень много добавляющая его репутации.

Поднялся ветер — от ужасного запаха любой житель Кринна, может кроме овражного гнома, зажал бы нос. Голгрин незаметно сунул руку в карман и достал пузырек, который немедленно прижал к ноздрям. Сильный аромат заглушил зловоние, и Великий Лорд смог продолжить путь.

Маленькая процессия прижалась к домам, пропуская колонну Голгрина — четыре одетых в серые плащи людоеда несли деревянный паланкин, на котором лежал амалок. Горло животного было перерезано, вокруг туши стояли деревянные кувшинчики с собранной кровью, заботливо запечатанные воском. Позади паланкина еще пять людоедов, тоже в сером, стояли с опущенной головой. Старший из них, со спиленными клыками, был ставленником Голгрина, остальные входили в его клан и принадлежали к высокой касте. Все держали маленькие кожаные мешки, в которых что-то шевелилось.

Голгрин окинул взглядом окрестности — вокруг столицы молчаливыми стражами замерли снежные горы. Их огромные пики и могучие отроги наверняка напоминали суеверным людоедам воинов в сверкающих шлемах.

Процессия с паланкином двинулась теперь вдоль шеренг, даруя благословение тем людоедам, которые его испрашивали. Принесение в жертву амалока было частью важного ритуала — людоедам надлежало пройти путь босиком и высоко в горах сжечь тело. В мешках сидели детеныши бараки — боевой ящерицы, столь ценимой знатью. Их тоже должны были принести в жертву в нужный момент. Ритуал проводился для прославления Великого Лорда — жертвы давали Голгрину новую силу и могущество.

Голгрин улыбнулся и, достав из мешочка некий предмет, швырнул его под ноги старшему людоеду в сером. Тот с жадностью схватил дар — это был кусочек клыка одного из мертвых противников Великого Лорда. Отдав маленькую часть мертвеца своему последователю, Голгрин словно передал в его распоряжение частичку силы.

Огромный дворец вырастал перед ним. Говорили, что именно с его реставрации Доннаг начал восстановление древнего города высших людоедов. Резиденция королей в десятки раз превосходила размерами остальные поместья, и дворцы Блотена. Высокая башня поднималась над скатами крыши цвета полированной кости, в широких окнах раскачивались гобелены с изображенными синекожими телами. Дворец выглядел совсем новым — Доннаг действительно начал ремонтные работы сразу после захвата Блотена. Он задумал создать памятник собственному величию, но теперь все это великолепие послужит Голгрину. Кстати, он уже приказал заменить гобелены — теперь на них вышьют только его подвиги.

— Ки игрил! — скомандовал Великий Лорд.

Труба немедленно пропела сигнал, и толпы затихли, а ряды воинов замерли. Только Голгрин и Нагрок, сегодня странно суровый, продолжали двигаться.

Дворец охраняли солдаты в латах и шипастых шлемах, опасные бойцы, чье оружие всегда сверкало, а глаза выискивали врага. Они были мускулистей и стройней, чем средний людоед. На обмундирование дворцовой стражи шла лучшая соламнийская броня.

Спешившись, Голгрин ответил на бравый салют охраны.

— Джуй ифорон и'Доннаги кирст, ке? — пробормотал Нагрок.

— Фиан… — безразлично ответил Голгрин.

За огромными бронзовыми дверьми стояла пара огромных охранников, удерживая на цепях мередрейков, с подозрением следивших за вошедшими. Нагрок бросал на стражу гневные взгляды, не снимая руки с оружия. Голгрин, напротив, беспечно шел вперед, уверенный в собственной безопасности даже в логове врага.

Их встретил придворный слуга, который, как и Великий Лорд, спиливал клыки. Его грива была вымыта, а одежда вычищена, делая людоеда больше похожим на жителя Крена, чем Блотена.

— Хирук итжерош ут Кир и’Голгрини? — низко поклонился слуга, затянув бесконечное перечисление имен и титулов, пока Великий Лорд не прервал формальности ленивым взмахом руки.

Придворный еще раз поклонился и указал на зал аудиенций Вождя Доннага.

— Колот и Доннарин ит! — произнес Голгрин, уставившись на пустую стену, где виднелись следы былых украшений. Пол и потолок дворца уже успели отделать серебром. — Кожиа! — Людоед указал на узкий коридор, ведущий направо мимо зала аудиенций. — Мера и Даурорин ут!

Слуга нахмурился, но ничего не ответил. Голгрин мрачно посмотрел на него — тот был намного выше и выглядел более грозно, чем Великий Лорд, но не смог выдержать взгляда.

— Мера и Даурорин… ке, — пробормотал он и нерешительно повел гостей по коридору.

Эта часть дворца была плохо освещена и становилась темней с каждым шагом. Факелы едва горели, сухо потрескивая, словно борясь за глоток свежего воздуха. Нагрок почти обнажил меч, но Голгрин продолжал легко шагать вперед. Слуга, наоборот, становился все беспокойней, постоянно оглядываясь на Великого Лорда.

Наконец, уже в полном мраке, они подошли к маленькой бронзовой двери. Перед ней стоял свирепый людоед, закованный в броню с головы до ног. Его глаза злобно сверкали, под кольчугой перекатывались огромные мышцы.

— Хажа, — заговорил слуга. — Хажа и’Голгрини ут мера и Даурорин ут.

Страж прищурился, но остался недвижим.

— Хажа! — настойчиво повторил придворный. — Хажа и’Голгрини ут мера и Даурорин ут!

Нагрок тихо зарычал, но тут Голгрин вышел вперед и пристально посмотрел на великана. Чудовищный страж неожиданно шумно задышал и медленно отошел в сторону. Быстро прошмыгнув перед Великим Лордом, слуга прикоснулся пальцем к центру двери.

С протяжным скрипом створки распахнулись — придворный немедленно отступил, жестом показывая гостям, что те могут войти сами. Нагрок усмехнулся такой трусости и последовал за хозяином.

Не успели они сделать и двух шагов, как голос из темноты пропел одно музыкальное слово, и дверь позади с грохотом захлопнулась. Изящная тень скользнула к ним — Нагрок сплюнул и отшвырнул бараки ударом ноги. Боевая ящерица отлетела во тьму, отчаянно шипя.

Снова послышался музыкальный голос.

— Жуа ифнереф! — рявкнул в ответ Голгрин.

В тоне неведомого хозяина теперь зазвучали угрожающие ноты.

— Ты говоришь на языке древних не лучше, чем я, — фыркнул Голгрин. — Если хочешь продолжать играть, давай перейдем на всеобщий. Выбирай.

Голос произнес слово, и палата осветилась, открыв гостям странное создание, не похожее на Голгрина или Нагрока… да и вообще ни на кого не похожее.

Это существо возвышалось над ними на добрых пятнадцать футов, а удивительная синяя кожа блестела, как драгоценный камень. Если в Голгрине можно было угадать эльфийскую кровь, то в гиганте жила кровь древних — настолько прекрасным казалось его лицо. Даже эльфы не были так совершенны — каждый мускул на лице дышал благородством, а золотые глаза горели огромной внутренней силой.

Он смотрел на вновь прибывших с полуулыбкой, перебирая складки длинной роскошной мантии, окончательно делаясь похожим на древнего Бога. Такие же, как он, были вытканы на наружных гобеленах дворца, его фигура, казалось, могла сокрушить всех вокруг… кроме Великого Лорда и его ближайшего офицера.

— Как пожелаешь, — произнес гигант на изящном всеобщем, указывая рукой с тонкими пальцами в сторону дверей. — Хотя можем продолжить и в зале для аудиенций. Там больше удобств.

Голгрин понимающе усмехнулся:

— У меня нет никакого желания разговаривать с Доннагом. Он давно знает свое место. А вот титанов есть о чем спросить. Выучили ли они урок Доннага, который улыбается мне, хлопает по спине и пьет как с родным братом, а потом в тишине проклинает меня, но повинуется?

Титан оскалился, обнажив вместо прекрасных ровных зубов два острых ряда клыков, которым позавидовала бы любая акула.

— Мы… все очень хорошо понимаем, Великий Лорд. Рука ведьмы и твое положение вынуждают нас… предательства не будет…

— Даже со стороны Даурота?

Титан сморщился:

— Даурота сейчас нет, а я бы предпочел не отвечать за него… — Пока он говорил, за его спиной раздался жалобный стон. Сверкающая фигура взмахнула рукой, на миг ставшей оранжевой, и стон немедленно смолк.

— В Амбеоне множество эльфов, — заметил Голгрин, намеренно используя минотаврское название как дополнительный стимул. — А в Блотене их совсем не осталось, да… Даурот даже сейчас в поисках, но все напрасно… — Людоед следил за выражением лица титана. — Очень жалко… опять Даурот вернется с пустыми руками… И где потом брать здоровых, сильных эльфов…

Титан молча скалился, хотя его руки подрагивали от гнева.

— В Амбеоне есть не только эльфы, но и редкие растения, травы… вещицы… А как трудно собрать все необходимое вовремя!

Едва не теряя контроль над собой, титан медленно опустился на колени.

— Даурот просто искал путь нашего спасения! Мы не будем сражаться против тебя, Гайвир!

Великий Лорд щелкнул пальцами и указал туда, откуда недавно раздался стон. Нагрок выхватил кинжал и бросился в тень — и немедленно тонкий голос испуганно завопил на эльфийском. Титан попытался было встать, но под разъяренным взглядом Голгрина вновь склонился:

— Это придумал Даурот, а не я! Я был послушен!

— Безумный Даурот здесь ни при чем. Ты наказан за плохую память. Я — Голгрин… Голгрин!

В тени раздался резкий хрип, и жалобный эльфийский голос оборвался. Секунду спустя появился довольный Нагрок, вытирая кровь с кинжала.

— Эликсир еще не был закончен! — взвыл синий гигант, так и не решаясь встать.

— Зато память станет лучше.

— А где я найду другого?

Голгрин рассмеялся, обнажив клыки:

— Спроси у Даурота.

— Но…

— Больше я не стану предупреждать — или повинуйтесь, или будете страдать.

Голова титана обреченно поникла, он не смог ничего ответить.

С веселой улыбкой Голгрин вышел из палаты, миновав скучающего громилу. Чуть поодаль ждал слуга.

— Кии ут и'Доннаги?

Великий Лорд игнорировал вопрос — теперь ему было ни к чему видеть Доннага. Главное дело сделано, титаны не предадут и не ударят в спину, когда он отлучится. Что касается Даурота, его подчиненный напомнит предводителю титанов, как нужно себя вести. У людоедов мог быть только один властелин — Голгрин.

— Ниа и ф'хан и Титани, — пробормотал Нагрок, поглаживая кинжал.

Голгрин кивнул — настанет время, когда все враги умрут, но сейчас их выгодней держать в узде. Слишком много планов строил Великий Лорд на будущее. Титаны смогут сыграть нужную роль… О, они будут верно служить, если хотят сохранить свои прекрасные лица и магическую силу, а если нет… То не получат эликсира и увянут так быстро, что сами станут умолять Голгрина убить их…

 

Призрак Шторма

Чтобы разместить всех мятежников, с кораблей потребовалось выбросить много товаров. Погрузка заняла весь следующий день, и теперь надо было срочно отплывать — риск быть обнаруженными возрастал с каждым часом.

— Мы возьмем курс на северо-восток, — прохрипела капитан Тинза. — Все, кто захочет присоединиться к нам, будут ждать в безопасном месте, у Картая, где смогут подготовиться к броску через океан.

Такой курс означал длинный маршрут в обход Митаса и Котаса, лежащих так дразняще близко. Ботанос буквально читал мысли Фароса: «Если мы сунемся в имперские воды такими перегруженными, то окажемся прекрасной мишенью. Нам нужны еще суда…»

Предводитель мятежников неохотно кивнул:

— Ботанос, проследи, чтобы все исполнили как можно быстрее.

— Уже почти закончили, милорд!

Корабли повстанцев оставили берега Керна под покровом ночи. Имперцы все еще патрулировали окрестные воды, и мятежники не могли позволить себе ввязываться в драку или провоцировать погоню.

Тяжелые тучи затянули небо, погода ухудшалась с каждой милей пути к острову Картай. Только два раза за день проглянуло солнце, молнии, не переставая, змеились в небе, а волны вздымались все выше и выше. Ветер ревел, грозя скинуть за борт неосторожного моряка или порвать паруса, но мятежники спешили, у них не было выбора.

Фарос не мог уснуть, спрашивая себя при каждой вспышке молнии или раскате грома, не сгущается ли над ним темная магия Храма. Он ворочался на койке, безуспешно пытаясь задремать — именно так минотавры-пассажиры коротали время пути, — однако вскоре не выдержал и поднялся на палубу.

Команда упорно трудилась, стараясь удержать «Драконий Гребень» на курсе. Первый помощник выкрикивал оглушительные команды, и Фарос своим появлением мог только помешать. Он отошел к левому борту и, ухватившись за фальшборт, следил за штормом. Брызги обдавали предводителя повстанцев с головы до ног, а он все никак не мог понять, естественна нагоняющая их буря или послана верховной жрицей.

Фарос, вытащив меч, изучал магический камень на рукояти — клинок явно жил собственной жизнью, представляясь артефактом гораздо загадочней кольца. За исключением иллюзии с магори он ни разу не подвел хозяина… Хотя и там лезвие пыталось предупредить Фароса.

Минотавр очень устал — суровая судьба наносила слишком частые удары. Если бы был способ бежать и скрыться, он непременно воспользовался бы им. Фарос знал о шепотах за спиной — мятежники шли за ним, хотя некоторые подвергали сомнению его здравомыслие и осуждали жестокие решения.

Фарос впился взглядом в магический клинок и повернулся к ревущим волнам.

— Ты слышишь, Саргоннас?! — крикнул он. — Я бы с удовольствием отдал этот меч и все остальное… если бы смог обрести мир и спокойствие… если бы…

«Мир… — Эти слова неожиданно зазвучали вокруг минотавра. — Спасение и мир…»

Фарос вытаращил глаза.

«Покой в море… — продолжал шептать голос. — Море предков всех минотавров… Сколько твоих братьев обрело покой в мягких глубинах… Сколько ответило на вечный зов волн…»

Теперь рев воды звучал как колыбельная… Мягкая темнота манила его… Не будет больше кошмаров, можно крепко уснуть и не просыпаться…

Как загипнотизированный, Фарос медленно пошел вдоль фальшборта туда, где он становился ниже. Судно резко качнулось, но меч вонзился в древесину и, изогнувшись, удержал вес минотавра.

«В океане нет врагов, только сладкое счастье и забвение…»

Из воды на Фароса смотрела семья и потерянные друзья, маня присоединиться к себе.

«Отбрось меч и приди к нам…»

И тут ослепительная молния распорола небо рядом с «Драконьим Гребнем». Камень в эфесе отразил белый свет и ослепил Фароса.

Минотавр растерянно моргнул и нахмурился. Он ощутил, как нечто злобное подталкивает его к морской бездне. Желание прыгнуть в воду бесследно исчезло. С бешеным ревом Фарос развернулся на месте и рубанул клинком пустоту…

…Дикий крик, от которого едва не лопнули перепонки, сотряс воздух. Жуткая фигура появилась из воздуха перед минотавром — с черепа, распахнувшего пасть и сверкающего огненными глазами, лохмотьями свисала гнилая плоть, под разорванным черным плащом извивались внутренности, готовые в любой момент вывалиться на палубу. От призрака расходились волны зловония — меч Фароса не причинил вреда туманным костям, но разрезал плащ, обволакивающий чудовище на манер кокона. Куски ткани тянулись к минотавру, как щупальца спрута.

Фарос полоснул еще раз, отрубая ближайший отросток, а зловещий фантом, словно надуваясь ветром, начал увеличиваться в размерах. Часть отрубленного плаща бессильно потрепыхалась, а потом метнулась к хозяину и вновь приросла.

— Назад! — крикнул предводитель мятежников. — Или убедишься, что мертвые могут умереть снова!

Щупальце плаща метнулось к принайтованным бочкам на палубе, как змея, и в одно мгновение развязало узлы каната. Бочки дрогнули и покатились на Фароса.

Он отпрыгнул от первой, но вторая ударила его по ноге, повалив на палубу. Третья и четвертая придавили сверху, на миг лишив Фароса способности двигаться, и он едва не выпустил клинок из рук. Задыхаясь, минотавр вскочил на ноги, как раз вовремя, чтобы избежать пятого бочонка.

С носа корабля донеслись крики. Призрак глянул на порванный трос, и тот внезапно потянулся к Фаросу, стремясь оплести с головы до ног. Минотавр хладнокровно разрубил пеньку, мельком заметив, что маленькие куски бессильно извиваются на палубе.

Раскат грома раздался почти над кораблем. Минотавр поднял голову как раз когда очередная зеленая молния с треском ударила в мачту «Драконьего Гребня». Оснастка и парус мгновенно вспыхнули, вниз полетели горящие куски дерева. Обломок мачты ударил Фароса по руке и выбил магический меч. Когда он вновь дотянулся до клинка, ужасающий черный плащ призрака накрыл минотавра с головой.

«Драконий Гребень», море и шторм пропали.

Фарос плавал в душной тьме, размахивая руками и дрыгая ногами, но не находил опоры. Пойманный в ловушку мятежник попытался глубоко вдохнуть, но воздух в легкие проникал с трудом. Вокруг заголосил призрачный хор — кто-то просил милосердия, кто-то умолял спасти. Фарос почувствовал, как плечо обожгло прикосновение, но ничего не увидел… Потом в руки и ноги вцепились крепче, растягивая их в разные стороны, да так, что мускулы и сухожилия минотавра затрещали от напряжения.

«Теперь ты мой… — раздался издевательский голос фантома. — Сначала тебе придется умереть, а потом получить настоящее наказание…»

Кровожадный смех заглушил прочие голоса. Пытаясь освободиться, Фарос ощутил, как все меньше воздуха попадает в легкие.

И где теперь Саргоннас? Наверняка не ждет зова Фароса! Только Бог способен помочь в этом ужасном и нереальном месте. В этот миг во тьме блеснула искорка — минотавр вгляделся и понял, что свет идет от его собственной руки.

Кольцо!

Камень светился ровным, мощным красным пламенем — Фарос всмотрелся в него, пытаясь каким-нибудь образом пробудить его силу, собрал волю в кулак и сконцентрировался на полыхающей искре…

Свет стал ярче — на черных гранях заплясало багровое пламя. Протуберанцы огня рванулись в разные стороны и уничтожили тьму, щупальца, державшие Фароса, сразу ослабели, позволив дышать.

Ноги минотавра коснулись твердой поверхности — он вновь стоял на палубе «Драконьего Гребня». Вокруг носились моряки, отчаянно борясь с пожаром. Один едва не сшиб Фароса и удивленно на него воззрился:

— Милорд! Где…

Что-то с грохотом прокатилось по доскам и замерло у ног предводителя мятежников. Меч. Поднимая клинок, Фарос услышал голос Ботаноса, бегущего к нему. Старый моряк смотрел на минотавра как на призрака.

— Как, во имя Морской Королевы, ты здесь очутился? Еще мгновение назад тебя тут не было!

Шторм и огонь не волновали Фароса — он с тревогой осматривался по сторонам.

— Где он, куда пошел?

— Кто пошел, куда?

— Фантом! В черном плаще, шевелящемся как щупальца! Куда пропала эта тварь?!

Ботанос резко развернулся, словно ожидая увидеть демона за спиной.

— Но… я никого не вижу!

Фарос понял, что никто, кроме него, не видит чудовище в черном плаще, и выругался.

Ботанос странно на него посмотрел и понизил голос:

— А что случилось?

Фарос быстро пересказал недавние события, а потом наступила очередь капитана извергать проклятия. Но вокруг никого не было, угроза исчезла… по крайней мере — пока.

— Ты должен укрыться в каюте, а мы выставим вокруг стражу! Обыщем корабль — наверняка фантом еще где-то рядом…

— Бесполезно, капитан, тварь уже далеко. Она приходит и уходит когда захочет. Не могу сказать как… «Кольцо на пальце стало прохладным», — подумал он. — Но я уверен, фантома нет рядом. — Фарос вздохнул. — Время выходит — наши враги все больше наглеют.

— Что ты имеешь в виду?

Фарос поднес к лицу капитана черное кольцо.

— Его некогда носил командующий Рахм Эс-Хестос.

— Я обратил внимание, оно похоже на то… сгоревшее на похоронном костре.

— Кольцо не сгорело, а появилось у меня на пальце. — Фарос поправил перевязь с мечом. — Я всегда слышал, будто командующий блестяще скрывался от ищеек Храма.

— Точно.

— Думаю, меня оно тоже скрывало, иначе она нас давно бы выследила.

Ботанос хмуро кивнул:

— Да, Леди Списков… — Так прозвали Неферу в рядах мятежников. — Может, сейчас ей просто повезло?

— Или ее сила возросла… — Фарос тревожно оглянулся. — Даже Саргоннас отступил!

— Невозможно! — заревел капитан. — Нет силы большей, чем у Рогатого! Да он…

— Тише! — Бывший раб подошел ближе. — Не ори на весь корабль, нельзя допустить паники!

Плечи Ботаноса поникли:

— Как тогда мы можем победить империю и Храм?

— Не знаю… — ответил Фарос, помолчав несколько минут. — Мы будем сражаться изо всех сил… потому что если даже Саргоннас оставил нас, то другого выхода просто нет!

Когда послушники оттащили мертвое тело, Нефера опустила руки в большой медный таз с водой. Кровь теперь почему-то не смывалась с шерсти, какое бы мыло жрица ни брала. Она подумывала воспользоваться перчатками, но пришла к выводу, что это может оскорбить Моргиона.

Нефера выгнала из комнаты всех, даже призраков, но ей постоянно чудились подглядывающие глаза в темноте. Она быстро осмотрелась — одноглазой тени нигде не было. Жрица снова попыталась смыть кровь с рук — должна же та отчиститься! Она медленно терла пальцы щеткой, но красный цвет и не думал бледнеть.

Опять жрица ощутила на себе взгляд призрака. Нефера вскочила, отшвыривая таз в сторону, — тень в латах стояла почти вплотную.

— Прочь пошел, проклятый! — завизжала верховная жрица. — Вон!

Она ударила но молчаливой фигуре, исчезнувшей тотчас, как пальцы женщины коснулись ее. Нефера медленно осмотрела каждый угол, удостоверяясь, что призрак мужа не собирается возникнуть в другом месте.

— Я сделала то, что должна была сделать… — прошептала жрица в пустоту. — Не думая о цене…

Ответа не последовало, да она его и не ожидала. Тень Хотака никогда не разговаривала, бывший император только смотрел на жену.

Нефера продолжила мыть руки, составляя перечень дел на сегодня. Она подготовила новый указ от имени Арднора, по всей империи вводился праздник Галл'Хаванн — День Возвышения — день прославления духов, ныне управляющих живыми. Но одновременно и созвездие Моргиона занимало на небосводе высшую точку… Страдающий голос забился в сознании Неферы, и она мгновенно забыла о проблемах с руками.

«Повелительница… Хозяйка, я вернулся…»

Справа от нее проявилась куча гниющих черных тряпок. Жрица удивилась — Такир никогда не был столь ослабленным. Но как бы фантом ни выглядел, новости первым делом.

— Он мертв или жив?

Призрак опустил голову. «Жив… жив…»

— А почему тогда существуешь ты?

«Прости… повелительница…»

Нефера замерла, потрясенная очередной неудачей, потом взяла кусок овечьей шкуры и задумчиво принялась вытирать красные руки — но напрасно.

— Что ж… — Немигающий взгляд Неферы остановился на символах Предшественников, висящих над ее головой. — Скажи, как я и подозревала, у него есть дар от Бога-кондора?

«Два дара, хозяйка… Меч и… черное кольцо, плюющееся огнем…» — Последние слова раненого фантома были исполнены невыносимой боли.

— Меч… — повторила Нефера, следя за дрожащим призраком. — Может ли он быть… И кольцо, ты говоришь? С черным камнем?

«Да…»

Она уже получала описания этой странной драгоценности, принадлежавшей командующему Рахму. Арднор утверждал, что именно им Эс-Хестос убил Колота… Свет ослепил ее младшего, и командующий получил возможность нанести смертельный удар.

А теперь у Фароса Эс-Келина точно такое же кольцо!

Нефера задумалась. Магическое оружие могло стать помехой ее планам… и планам повелителя. Но даже с ним Такир один раз нашел Фароса и легко найдет снова… Может, Саргас дал ему эти безделушки просто за неимением могущественного артефакта?

Жрица хихикнула, отчего Такир еще ниже склонился перед ней.

— Чудесно! — крикнула Нефера мрачному потолку. — Ты слышишь, любимый повелитель? Ты видишь его слабость?

Она хохотала все сильнее и громче, забыв о недавних проблемах, потом пристально посмотрела на Такира, съежившегося в ожидании наказания.

— Встань, ты ни в чем не виноват, Такир! Наоборот, новости хороши, разве ты не понял? Подарки Бога не принесут больше пользы Эс-Келину! У Саргаса явно нет ничего серьезного, чтобы защитить своего избранного! Скоро Фарос умрет — или от моих заклятий, или от руки солдат Голгрина и Мариции. В любом случае — скоро умрет! — Леди Нефера пристально посмотрела вверх. — А потом, мой возлюбленный господин… настанет смертный час и для его Бога!

 

Смерть в море

Жители Ардноранти, города, название которого все еще раздражало Марицию, высыпали на улицы, наблюдая, как избранные легионы торжественным шагом проходят через восточные ворота. Командующий легионом Гончей Калел, худой, высокий минотавр, идущий во главе образцовых шеренг легионеров, резко отдал салют Мариции.

Дочь Хотака ответила на приветствие, скрывая свое недовольство тем, что именно Гончие покидают столицу, а не Хрустальный легион, например. Приас упросил Арднора оставить командующую Килону рядом с собой. Защитник явно, казался самому себе временным начальником всего Амбеона.

Она не собиралась отдавать власть Приасу, его приказы и так приводили к неразберихе. Многие проекты пришлось остановить, лишь бы выделить больше рабочих рук для его проклятого Храма. Даже генеральный план развития колонии оказался замедлен.

Калел лучше всех подходил для преследования Фароса, но Мариции до жути хотелось возглавить отряд самой. Поскорее казнить мятежника, убившего Бастиана… И показать его рога Арднору.

— Миледи Мариция, — послышался голос позади.

К ней подошел командующий легионом Виверны Баккор, тоже смотревший на маршировавших Гончих.

— Я согласен с тем, что было сказано в записке, которую миледи прислала мне.

В этот момент тревериан Гончих выкрикнул команду, и солдаты хором гаркнули приветствие командующей Амбеоном. Их путь лежал к портам на восточных берегах, где легионеров ждали военные суда из Саргонатха. «Приносящий Бурю» по личной просьбе Мариции стал флагманом новой эскадры.

— Командующий, надеюсь, ты не расстроен моим желанием оставить тебя присматривать за ситуацией? — пробормотала Мариция, указывая на шеренги воинов.

— Я не оспариваю приказы, миледи.

— Можешь задавать вопросы, — чуть улыбнулась она.

— Да, миледи.

— Хочу, чтоб ты знал. Я послала птицу брату, прося усилить твое влияние на Защитников, когда меня не будет… — Приас был уверен в равной власти с Баккором, но Мариция не доверяла святоше, даже на миг. Слишком уж Защитник честолюбив…

— Надеюсь, император оценит твою мудрость, — прошептал офицер.

Дочь Хотака осмотрелась и продолжила:

— Командующий Баккор, я действительно полностью тебе доверяю. Но есть один вопрос, который должен остаться только между нами.

— Твое желание, миледи, приказ для меня.

— Пойми правильно, Баккор. Приас очень хочет выслужиться…

Офицер неопределенно фыркнул.

— Поэтому не делай ничего выходящего за рамки обычных приказов, но следи за ним… Убедись, что Приас тоже не переступает границ полномочий.

Баккор не отрывал глаз от проходящих войск.

— Он всегда рыщет вдоль границ, миледи…

Мариция кивнула. Гончие миновали их, и дочь Хотака нашла глазами Приаса, наблюдавшего за уходящими с высоты коня. Рядом с его черным шлемом виднелся шлем Колины, которая буквально выпроваживала взглядом легионеров. Отряд Защитников, окружавших парочку, замер, держа булавы на плечах. Казалось, они даже дышат одновременно.

— Я вернусь, как только смогу, Баккор, — вздрогнула Мариция.

— Удачной охоты, миледи.

Беспокойство о Приасе и Защитниках исчезло, как только она обратилась мыслями к предстоящим розыскам.

— О командующий, я постараюсь… не сомневайся…

Махнув телохранителям, Мариция понеслась догонять собственный легион, ушедший далеко вперед. Больше ничто не отвлекало ее от Фароса Эс-Келина. Мариция надеялась, что у Голгрина все готово — они заранее договорились, где встретятся войска. Помощь людоеда была необходима, иначе мятежники снова могли ускользнуть. Но теперь Фарос окажется между двух огней…

Был риск, что Голгрин может захотеть присвоить всю славу себе. Но — ради чести империи — Мариция собиралась сделать все возможное, чтобы такого не случилось.

Фарос ее личный враг. Он убил брата.

Огромная кузница изливала жар из недр, сравниваясь с могучими вулканами Аргонской Цепи на горизонте. Более двухсот мастеров трудились здесь ради славы императора. Покрытые потом минотавры, тяжело дыша, раздували мехи, добавляя жару могучему горну.

Арднор смотрел, как один из учеников, держа длинными щипцами заготовку, опустил ее в чан с водой, немедленно исторгший облака пара.

Тени от печей прыгали по стенам кузницы, не имевшей окон. Только узкие отверстия в потолке обеспечивали вентиляцию, но больше источников света не было. Угольная сера насыщала воздух, хоть немного маскируя тяжелый запах пота. Арднора притягивали запахи кузницы, так же как его покойного отца — лавандовые духи матери.

Вот один из кузнецов высоко поднял законченное изделие — черные латы с символом сломанной секиры. Ученик принял доспехи и аккуратно положил в ряд с уже готовым вооружением. Император рассмеялся, разглядывая бесконечные полки с латами, шлемами и булавами. Все они предназначались конкретным владельцам, но, даже работая день и ночь, кузнецы отставали от требований империи. Старший кузнец, молчаливо стоя рядом, ожидал слов Арднора. Сын Неферы скрыл удовольствие и пророкотал:

— Надо увеличить темп.

Кузнец склонил рога:

— Тогда мне придется привлечь новобранцев из легионов.

— Сделай это, если надо.

В помещение ворвалась темная фигура и завертела головой, разыскивая императора. Курьер. Значит, новость срочная.

— Весть из Амбеона, мой император, — выдавил сквозь кашель воин.

Арднор отошел сторону, распечатал пергамент и неодобрительно скривился, заметив печать сестры.

«Брат, думаю, тебе уже известна новость о настоящей смерти Бастиона, которого все считали пропавшим без вести. Он убит трусливым мятежником Фаросом на границе Кёрна и Амбеона. Я веду легионы вместе с Великим Лордом Голгрином на его поиски…»

Далее шло описание стратегического плана, которое Арднор пропустил.

«…Вместо себя я назначила командующего Баккора и твоего ставленника Приаса. Однако прошу тебя, ради будущей стабильности, предоставить Баккору единоличное командование. Он намного лучше разбирается в жизни колонии и давно способствует развитию сети поселений. Пришли ответ как можно скорее, состояние дел на данный момент…»

Император не стал читать дальше, скомкал пергамент и сунул в сумку.

— Эй, — крикнул он курьеру, — я написал сообщение Защитнику Приасу несколько дней назад. Его уже отослали?

— Да, мой император! К этому часу он уже должен был его получить!

— В таком случае… — Арднор расстроенно потер подбородок. — Ступай за мной, мне надо написать два сообщения.

— Командующему Приасу? — спросил офицер, стараясь не отставать от делающего непомерно длинные шаги императора.

— Ему… — пробормотал Арднор, — и еще кое-кому…

Крошечный остров к северу от Картая был покрыт редкими кустами и невысокими деревьями, на которых вместо листьев росли иголки. Среди камней било несколько холодных ключей, но единственная еда была оставлена заходящими ранее судами. В подземных пещерах хранились солонина, сушеные фрукты, неаппетитные, но вполне съедобные.

Восемь кораблей уже ожидали их. Еще четыре прибыли на следующий день.

Фарос приказал всем лидерам собраться на встречу в самой большой из пещер. Низкий потолок заставлял минотавров передвигаться согнувшись, но сидеть было вполне удобно.

Устроившись на камне, Фарос окинул взглядом присутствующих. Слева от него расположился верный Ботанос, справа — капитан Тинза и офицер Напол. На них, безусловно, можно было положиться, но остальные смотрели настороженно.

Многих из двух дюжин минотавров племянник Чота знал по рассказам других, с остальными столкнулся впервые. Мятежников можно было разделить на три группы. Первые представляли интересы внешних колоний, свободу которых задавила железная рука императора. Многие из них носили короткие шорты и покрывали себя татуировками. Вторые некогда входили во влиятельные кланы, утратившие власть и силу. Эти до сих пор одевались, как богатые торговцы, да и деньги у них водились. Третья группа, самая непредсказуемая, — минотавры с окраины империи, немногим отличавшиеся от беглых рабов. «Разбойники и пираты» — это определение подходило им лучше всего. Но и они могли оказаться полезными восстанию.

Лица большинства минотавров были суровы — они зашли слишком далеко для отступления. Теперь или победа, или смерть в казематах империи. Но никто из присутствующих командиров не собирался безоговорочно доверять другим или принимать единого лидера…

— Все вы знаете, кто я… — начал Фарос.

— Нас бы тут не было, если бы не знали, — крикнул кто-то из колонистов.

Фарос кивнул:

— Сразу скажу: если вы надеетесь обрести второго Чота, можете уходить. Я не мой дядя.

— Это хорошо, — заметила одноглазая женщина-капер с разрубленным ухом. — В противном случае мы бы ушли с Нолханом…

Это удивило Фароса. Нолхан, помощник Тирибуса, прежнего главы Высшего Круга, имел грандиозные амбиции. Говаривали, что он — внебрачный сын Тирибуса… Кроме того, Нолхан не прибыл на встречу, сам желая возглавить мятежные отряды. Он прислал письмо, в котором отказался признавать племянника Чота. Тинза сказала Фаросу, что Нолхан собирает собственные силы на юго-восточном краю империи, около Туума, где часто бросал якоря Восточный флот, и явно собирается напасть на эскадру Арднора, чтобы его имя разнеслось по всей империи, — тогда к Нолхану примкнут все пока колеблющиеся мятежники…

— Чот не был сокровищем, уж извини, милорд, — пробасила Тинза.

— Говори только за себя, — взвилась одноглазая каперша.

Капитан проигнорировала выпад.

— Иначе Хотаку никогда не привлечь бы столько народа для переворота. Чот был слишком высокомерным… Что и доказала Ночь Крови. Но теперь Арднор с леди Неферой правят именем Хотака, однако его идеи забыты. Рано или поздно эти двое разрушат империю своим безумием.

— Джубал не зря говорил, только племянник Чота может объединить всех, — вмешался Ботанос. — Ты не просто мстишь за семью, Фарос, ты новый Тремок, четырежды пересекший Ансалон, чтобы отомстить за подругу, ты Макел, уничтоживший кровавое царство людоедов, ты Митас, обманувший превосходящие силы врага!

— Да… ты доказал прекрасную способность к выживанию, — неохотно согласился седой, но еще мускулистый минотавр в зеленых одеждах.

Остальные каперы промолчали, а их лидер пристально разглядывал Фароса.

— Хотак хотел восстановить старую империю, — продолжал капитан «Драконьего Гребня», — но его жестоко обманули. Фарос, ты сможешь сделать это вместо него.

— Не все в этом уверены, — протянул другой купец.

— Мы не хотим терпеть у власти Дом Дрока, Эс-Келин, — прорычал татуированный морской бродяга. В дополнение к золотым сережкам в ушах он носил здоровенное кольцо в носу. — Нам не надо таких правителей, как Арднор!

Фарос посмотрел на спорящие партии. «Если я выиграю трон, — подумал он, — кто бросит мне вызов через несколько дней?»

Ботанос угадал его мысли.

— Никто не говорит о тебе, Фарос… Но если твои дочери или сыновья захотят трон, пусть сражаются на арене с другими претендентами.

Вокруг одобрительно зашумели, а предводитель мятежников вздохнул — у него не было детей, и вряд ли они когда-нибудь появятся. Но даже если так… ему еще надо умереть самому.

— Тогда давайте обсудим наши планы!

— А безопасно ли тут? — спросила Тинза. — Ведь Леди Списков, без сомнения, подслушивает!

— Земли Керна усыпаны костями легионеров и Защитников, точно знавших, где я и что собираюсь делать!

Смелые слова Фароса заставили одобрительно зашуметь каперов и колонистов, но торговцы побледнели.

— Не так быстро, мы еще не дали согласия следовать за тобой, — вскочил купец. — Откуда нам знать, может, ты просто жалкий раб и все выдумал…

— Мне кажется, поступки Фароса говорят сами за себя, — вставил Напол. — Они — его лучшая рекомендация.

— А мне кажется, твои предпочтения давно всем известны, Напол! — парировал купец. — Только разделяют ли их остальные?

— Тогда давайте говорить открыто, — вскочил Фарос. — И покончим с этим!

Каперша хрипло расхохоталась и одобрительно ударила кулаком о ладонь:

— Да! Кинжал вверх или вниз!

— Вверх! — выкрикнул один.

Еще двое проголосовали «вверх», потом двое — «вниз».

Ботанос наклонился к уху Фароса и прошептал:

— Кинжал вверх означает ритуальный знак борьбы за лидера. Кинжал вниз переводит проголосовавшего в его соперники… Старый морской ритуал, я уже почти забыл его…

— Я не вынимаю кинжал из ножен, — пробормотал один капер.

— И я воздерживаюсь, — отвел глаза другой.

Потом пират выбрал «вниз», а следующие пятеро единогласно — «вверх».

Каперша торжественно приложила кулак к груди:

— Итак, большинство проголосовало. Мы с тобой, Лорд Фарос.

Лидер купцов насупился.

— А ты с кем? — посмотрела на него Тинза.

— Мы наблюдаем и ждем.

Колонисты не колебались:

— Ты избран Богом, Фарос. Кондор прикрывает тебе спину. Мы не забыли верности ему и потому пойдем за Домом Келинов.

Старший купец немедленно поднял руку:

— Так же, как и мы!

Каперша хихикнула, но Фарос решил не акцентировать внимание на столь тонкой политике. Теперь абсолютное большинство командиров перешло на его сторону.

— Итак, решено. Фарос — наш лидер! — удовлетворенно объявил Ботанос.

Уже несколько колонистов и каперов издевались над «внезапно прозревшими» торговцами.

— Что нам делать, Фарос? Приказывай! — посмотрел предводителю в глаза старый капитан.

— Сначала определимся. Все суда, окружающие этот жалкий клочок суши, надёжны? Будут ли еще присоединившиеся?

— Есть еще корабли, — прогрохотал широкоплечий минотавр из независимых. Его огромная, отполированная до зеркального блеска секира покачивалась за спиной. — Они верят, что Нолхан сможет сотворить чудо.

Фарос повернулся к Тинзе:

— Нолхан прислушается к нам?

— У него есть сердце, — протянула бывший морской офицер, — но я думаю… Нет, Нолхан не переступит через себя.

— Тогда обойдемся тем, что имеем, — решил Фарос. — Поднимаем паруса завтра на рассвете.

— Завтра? — удивился такой срочности Напол.

— Большая часть имперских сил сейчас растянута в Куранском океане и Амбеоне. Если атаковать достаточно быстро, они не смогут полностью подготовиться к отпору. — Фарос расстелил большую карту Кровавого моря и части океана. В центре находились острова Митас и Котас, которые минотавр обвел пальцем, и колония Мито. — На все три эти точки необходимо напасть одновременно. Торот, величайший император, завоевавший множество земель, сказал однажды: «Кто владеет сердцем империи, тому подчиняется ее душа». Если все получится, Дом Дрока обречен, а с нашими воинами я в этом не сомневаюсь.

Все повстанцы удивленно посмотрели на Фароса.

— Если большинство легионов распылено к востоку и западу от сердца империи, — возразил минотавр с секирой, — то Защитники расположены на каждом острове.

— А если нам помогут местные жители, недовольные нынешними порядками?

Минотавры задумались — было много Защитников, много истинно верующих Предшественников… но основная масса народа никому не верила. А недовольство среди минотавров росло с каждым месяцем. Это кровавый план… но он может удаться.

— А как насчет Храма? — поинтересовался Напол. — Ты же говоришь, что за жрецами стоит ужасный Моргион?

— Этот смердящий труп, узнает, как заплывать в воды Бога-кондора! — вскочила одноглазая каперша. — Саргас использует его как приманку для ловли кракенов, если те соблазнятся такой жалкой наживкой!

Все расхохотались над удачной шуткой. Сам Фарос ничего не сказал о Саргоннасе, хотя не думал, что Бог следит за ним или ему есть дело до судьбы мятежников.

Эс-Келин продолжил изложение плана атаки, не скрывая деталей. Он знал, что Нефера может подслушивать через шпионов-призраков. Пусть шлет весть Арднору. Пусть использует свою темную магию. Лучше повстанцы умрут в открытом бою, чем их выловят, как крыс, поодиночке.

Через несколько часов Фарос, наконец, замолчал и начал выслушивать предложения от других командиров. Он видел слишком много смертей, чтобы не прислушиваться к ценным советам, но всегда оставлял окончательное решение за собой.

Все разошлись, спеша к своим экипажам, а рядом с Фаросом остался лишь верный Ботанос.

— Вернемся на корабль?

— Иди, заверши приготовления, а мне хочется остаться одному и подумать…

— Как скажешь… — Огромный моряк протиснулся наружу из пещеры.

Фарос смотрел на карту, блуждая взглядом по побережью Ансалона, и думал о Великом Лорде Голгрине и леди Мариции. Однажды он разберется с ними! Глаза минотавра нашли зону ответственности Восточного флота. Здесь Нолхан вступит в смертельный бой… и если победит — усилит раскол среди повстанцев. Если бы он только знал, что случилось…

«Правда может стать известной…»

Фарос огляделся, готовясь к бою, но рядом не было темного фантома Неферы.

«Ты всегда имеешь меня в своем распоряжении…»

Он воззрился на меч.

«Воспользуйся моими возможностями… и я покажу тебе правду…»

Охваченный странным предчувствием, Фарос вытащил клинок, скользнувший из ножен с тонким скрежетом.

«Битва… ты можешь увидеть… судьбу соперника…»

Фарос нахмурился:

— Нолхан? Ты можешь мне показать судьбу Нолхана?

«То, что случается и случится. То, что случилось, не может быть изменено…»

— Тогда показывай!

Он взмахнул рукой, очерчивая мечом круг перед собой. Воздух задрожал, и сквозь мерцание до Фароса донеслись крики и звон оружия. Он наклонился вперед… и тут, без предупреждения, круг окутал его.

Штормовые облака во вспышках молний неслись по небу. Палуба под ногами Фароса качалась, со всех сторон ревели стены огня. Одни минотавры пытались потушить пламя, другие размахивали оружием. Море вокруг корабля было заполнено судами, некоторые уже горели, на других кипела жаркая схватка.

— Они уже рядом! — проревел кто-то. — Приготовиться отражать атаку!

Деревянный корпус застонал, когда в него врезался нос имперского боевого корабля. Абордажные крючья взвились в воздух, связывая корабли намертво. Зашипели стрелы — повстанцы превосходили имперцев по количеству лучников почти в два раза. Раздались крики раненых — под ноги Фаросу упал минотавр с арбалетным болтом в глазу.

— Берегись! — раздался истошный крик.

Огромные копья имперских баллист в щепки пробили правый борт, разрушив часть палубы.

— К бортам! — неожиданно для себя закричал Фарос. — Встретьте их у планшира, не дайте легионерам высыпать на палубу!

Множество воинов кинулось туда, и Эс-Келин последовал за ними — он понял, что видит происходящее через тело другого минотавра, скорее всего капитана.

Теперь уже больше двух дюжин абордажных крюков вонзилось в дерево палубы. Первые легионеры пали под секирами мятежников, но длинные копья и арбалетные стрелы отбросили контратакующих.

Теперь уже на борту имперцев запела труба — и дружные ряды легионеров прыгнули на палубу. Первые умерли быстро, еще несколько провалилось между качающимися бортами, остальные хлынули по палубе.

— Остановите их! — крикнул Фарос.

Полдюжины лучников дали залп, уложив трех противников, но копья позволяли легионерам беспрепятственно занимать плацдарм и закрепляться на палубе. Теперь уже секиры встретились с секирами, мечи впились в плот и напились крови.

— Мачта падает! — заорали справа.

Горящие снасти посыпались сверху, сама мачта прокатилась по палубе. Фарос рванулся назад, но острый зубчатый осколок реи пробил ему левое плечо. Кровь залила серо-коричневый или серебристый мех…

Серебряный с коричневым.

Нолхан!

Фарос наблюдал битву глазами Нолхана.

Над ним склонился коренастый минотавр:

— Лодка готова, мы отнесем тебя на борт!

— Где капитан? — Фарос ощутил удушье.

— Мертв, накрыло первым залпом с баллисты… Милорд, твоя рана… Колыбель Зебоим!

Теперь лидер мятежников узнал и голос Нолхана:

— Помоги перевязать плечо, а потом уходите! Я задержу их сколько возможно, у вас будет время спастись!

— Ты не должен оставаться!

Фарос, он же Нолхан, схватил коренастого за горло:

— Делай, что приказано! Доберись до…

Внезапно заметив приближающегося морского легионера, он оттолкнул собеседника в сторону и дернулся, избегая удара секирой, но застонал от боли. И тут коренастый минотавр бросился на имперца, пытаясь выкрутить у того оружие.

Фарос-Нолхан вскочил на ноги и сделал выпад, но дерущиеся двигались слишком быстро, поэтому клинок вошел в спину спасителя Нолхана. С удивленным ворчанием минотавр осел на палубу.

Нолхан-Фарос, ошеломленный ошибкой, потянулся вытащить лезвие, но слишком медленно. Секира другого легионера разрубила ему голову… Мир превратился в смесь горячей крови и бесконечной муки, в ушах перемещались разные звуки… Фарос-Нолхан попытался схватиться за воздух и рухнул во тьму вечного забвения…

Ночь стала менее густой — Фарос стоял в пещере, держа вздрагивающий меч перед собой. Мятежник испуганно опустил клинок. Без сомнения, он только что пережил смерть Нолхана.

Лидер повстанцев поднес оружие к глазам.

— Когда? — зарычал он. — Когда это случилось?

Но теперь подарок Саргоннаса был подозрительно молчалив. Впрочем, это было уже неважно… Нолхан боролся и проиграл…

Звуки шагов привели Фароса в чувство. В пещеру заглянул Ботанос:

— Все сделано, милорд. Ты готов?

Фарос, не мигая посмотрел на факел, сгоревший почти полностью. Как долго длилось видение?

— Да, можем идти. — Он поднялся, решив ничего не говорить моряку о недавнем видении. Пусть никто пока не знает о гибели Нолхана…

— Что-то не так? — спросил Ботанос, заботливо свертывая карту.

— Нет, планы не меняются, — помолчав, сказал Фарос, невольно оглянувшись.

И бывший раб быстро ушел, избегая новых вопросов. Ботанос пожал плечами и двинулся за последней надеждой восставших на корабль.

 

Темные

Хааб, старейшина Мито, считал себя прагматичным. Он последовал за Хотаком в Ночь Крови и в награду получил третью по размеру территорию, не считая Амбеона. И Хааб неуклонно придерживался планов развития колонии, как понравилось бы одноглазому императору.

Когда Хотак пал жертвой несчастного случая, хитрый Хааб немедленно все понял и принял сторону Арднора. Он даже принял веру Предшественников, поскольку император оказывал им милости. Конечно, вопросы души его особо не интересовали, но так было проще находить общий язык с Защитниками, которых прислали усилить власть Арднора. Офицеры Ордена ему не нравились, но не стоило с ними ссориться… пока.

Закованная в черные латы фигура появилась на пороге его кабинета:

— Я пришел, брат Хааб.

Когда старейшина задумывался или раздражался, то всегда постукивал кончиками пальцев рук друг о друга. То, что Защитник всегда называл его религиозным званием вместо государственного, тоже раздражало Хааба — и сейчас это выдавали его руки.

— Я очень разочарован в службе наших братьев, брат Малковиус. Сегодня на центральном рынке опять произошли волнения…

Малковиус стянул шлем и провел рукой по стриженой голове. Вокруг его глаз начали проступать красные ободки — признак настоящего фанатизма.

— Было несколько недовольных поставками, — пожал плечами Защитник. — Храм и так сделал все, определив уровень залога каждого гражданина… пришлось арестовать пятерых буйных…

— Двое из которых мертвы.

— Они сопротивлялись аресту.

Хааб фыркнул — смерть врагов трона его не интересовала, а вот поведение Защитников все больше вызывало опасение.

— Мне доложили, что волнение едва не вылилось в бунт.

Глаза Защитника сверкнули:

— Мы выполняли приказ. Наказания будут назначаться согласно вине.

— Но волнения усиливаются! Если так пойдет дальше, замедлится производительность колонии! И тогда выполнение новых приказов трона окажется затруднительным, брат Малковиус. Приказов, которые, хочу заметить, всегда неукоснительно выполнялись в прошлом.

Защитник впервые выказал беспокойство. Удар по планам Арднора одновременно сказывался и на Храме… Меньше всего Малковиусу хотелось подвести леди Неферу.

— Но порядок должен быть восстановлен, — настаивал Защитник. — Дисциплина важна для планов империи!

Старейшина вновь поиграл пальцами.

— Возможно, тебе нужна помощь. Я пошлю половину легионеров из гарнизона под твое начало. Они бездельничают уже два месяца — ожидалось появление мятежников, но, согласно донесениям, угроза миновала.

— Я благодарен, брат Хааб. Те, кто ведет нас, шепнули мудрое слово тебе в уши…

— Да, да, я прослежу… — Старейшина сделал паузу, чтобы вспомнить имя командующей легионом. Она мешалась под руками со времен смерти Хотака и не любила Защитников. Хааб считал ее не слишком умной, поэтому поручил легиону защиту берегов — в основном чтобы избавиться от нее. — Чтобы послали весть командующей Велан…

— Как скажешь.

Малковиус отсалютовал и быстро удалился.

Хааб разнял сплетенные пальцы. Каждое сообщение, достигавшее его стола, говорило о появлении мятежников или в Керне, или далеко на востоке империи. Ясно — восставших просто рвут на куски. Но старейшина знал Велан — просто так командующая не будет подчиняться Защитникам… Тогда она либо забудется и в протестах перейдет невидимую границу, оклеветав трон… либо покорится Малковиусу.

— Где они? — бормотала Мариция, разглядывая Кровавое море. — Неужели решили использовать галеры?

— Конечно, Великий Лорд не глуп. — Могучий, бочкообразный моряк говорил удивительно тихо. Голос капитана Ксира противоречил его огромному телу. Только седая полоса меха на спине говорила о годах, проведенных на море, иначе его можно было принять за молодого салагу.

Как капитан «Приносящего Бурю», Ксир первым сообщил об исчезновении Бастиана в море. Он не бросил поисков сына Хотака, когда другие давно их прекратили. Такое поведение сразу приглянулось Мариции, которая сделала его командиром всей эскадры.

— Да, Голгрин точно не глуп, — согласилась она.

Внезапно закричал дозорный; слова унесло ветром, но смысл был и так понятен. Мариция посмотрела на запад — прибытие Великого Лорда с этого направления удивило ее. Имперская разведка сообщала, что большинство кораблей людоедов скапливается на севере. Или Голгрин сделал крюк, скрывая положение дел, или ее офицеры ошибались. Мариция сделала мысленную пометку заняться этим вопросом — нельзя допустить, чтобы такое количество людоедов приближалось к Амбеону.

Большинство кораблей Голгрина некогда принадлежало другим расам, включая минотавров, но они были обработаны, чтобы подражать имперскому флоту. Командующая видела большие суда под людоедским флагом, на котором был выведен кровавый кинжал на коричневом фоне. Цвет эмблем подозрительно напоминал оттенок ее меха.

Без сомнения, первый корабль являлся флагманом Великого Лорда, но Мариция настояла на официальном запросе. Моряк на носу выдул из трубы пять быстрых нот и одну более долгую и высокую по тону. Через несколько мгновений сигнал пришел обратно, переданный наоборот.

— Спустить лодку, капитан!

— Со всем уважением, миледи, но не лучше ли ему самому прибыть к нам?

Уши Мариции дернулись.

— «Приносящий Бурю» — самый совершенный корабль в империи. Уверена, Голгрин страшно захочет узнать его пропорции и размеры парусов. Пусть его корабелы зарисовывают наш флагман издалека, не хочу посвящать людоеда в мелкие детали. Хоть они и союзники… но не стоит доверять даже им.

— Я с этим не поспорю, миледи.

Ксир отвернулся отдать приказ. Через несколько минут длинная шлюпка качалась на волнах. Мариция взяла с собой лишь двух воинов — чем больше минотавров на борту людоедского корабля, тем больше возможность неприятностей. Ее солдаты первыми не начнут потасовки, но на удар ответят ударом.

Четыре гребца вспенили веслами волны Кровавого моря. Пока они плыли, Мариция сама изучала флагман Великого Лорда. Он было очень новым и хорошо сделанным, вероятно, захваченным не так давно у минотавров, — командующая еще могла различить старое имперское название, теперь грубо стесанное и замененное забавными символами, из которых людоеды составляли свои имена. Кажется… «Рука, которая пожирает все». Что оно означает? Наверное, имеет отношение к самому Голгрину. С момента потери конечности людоед выпячивал отсутствие руки различными способами.

«Рука» медленно покачивалась на волнах, на палубе никого не было видно. Когда Мариция уже собиралась крикнуть, людоед в сером килте вскочил на фальшборт и скинул вниз веревочный трап. Гребцы поймали его и растянули, проверяя прочность; первым стал подниматься воин, за ним Мариция и прикрывал ее снизу второй охранник.

— Всегда рад на борту долгожданной крови Хотака, императора и кхана Амбеона! Добро пожаловать! — Голгрин как всегда щеголял в роскошном наряде, делавшем его больше похожим на эльфа, чем на повелителя людоедов. Его плащ подметал палубу, а грива была расчесана и вымыта лучше, чем у Мариции, из-за сырости подобравшей ее в хвост.

За повелителем тенью возвышался неповоротливый Нагрок, как всегда не смотревший ей в глаза. Жаболицый людоед глазел куда угодно, на воинов, на Голгрина, но старался не встречаться взглядом с Марицией. Она решила потом разузнать про него подробнее.

Гребцы тронулись в обратный путь, к «Приносящему Бурю». Это служило доказательством доверия к хозяину и демонстрацией полной уверенности в своих воинах.

— Приветствую Великого Лорда Керна! Освободителя Блотена и Защитника Жителей! Благодарю за гостеприимство!

— Это удовольствие, — усмехнулся тот. — Но пройдем в каюту, там можно беседовать с большим комфортом!

Мариция шла рядом с Голгрином, ее телохранители позади, а Нагрок вышел вперед. И снова Мариция обратила внимание на его странное поведение.

На страже у каюты стояли два гиганта-людоеда из Блотена. По лающему приказу Нагрока они подняли секиры, образуя арку. Голгрин учтиво пропустил Марицию вперед:

— Прошу! Гость всегда проходит первым!

Зашедшая внутрь командующая не смогла не удивиться — в отличие от ее собственной каюты эта блистала роскошью. Стены были задрапированы разноцветными шелками, оттеняя богатые резные панели, прозрачная завеса, свисающая с потолка, придавала каюте сказочный вид. Не было столов и стульев — одни бесчисленные подушки и мягкие ковры, оставшиеся от эльфийского королевства. Сбоку стояли инструменты для письма и маленькая тренога для карт. На пуфиках расположились блестящие кубки и высокая стеклянная бутылка вина. Каюта удивительно походила на комнату Великого Кхана — Мариция все больше приходила к этому выводу, вспоминая единственный визит в Керн.

Внезапное движение в углу каюты поразило Марицию: там на коленях стояла эльфийка-рабыня с завязанными на минотаврский манер волосами. Она была настолько эфемерна, что Мариция с трудом отличала ее от интерьера.

— Присаживайся, — предложил Голгрин.

Командующая устроилась среди подушек, отстегнув меч и кинжал, но держа их в границах досягаемости. Последний восхитил Голгрина:

— Какое изящное лезвие, костяная рукоятка, превосходная сталь… Легион, да?

— Подарок отца в день начала службы. Я очень дорожу им.

— Естественно!

Нагрок попытался помочь господину, но тот прекрасно справился и сам, ловко действуя одной рукой. Телохранители и Нагрок уселись поближе к хозяевам — Мариция видела, как нахмурился Голгрин, но, перехватив ее взгляд, улыбнулся.

— Немного вина? — Людоед щелкнул пальцами, и эльфийка выбежала из своего угла, быстро налив хозяину. Кажущееся благодушие Голгрина немедленно исчезло — Великий Лорд ударил девушку тыльной стороной руки и зашипел на нее по-людоедски. Мариция достаточно знала их язык, чтобы понять — еще одна ошибка станет для нее последней.

— Сначала гостье! — указал Голгрин.

Эльфийка бросилась к командующей и наполнила ее бокал. Но прежде чем Мариция успела глотнуть, рабыня первой отпила, проверяя жидкость на отраву. Когда Голгрин тоже потянулся за бокалом, эльфийка сняла пробу и у него.

— Вся возможная забота должна быть оказана, верно? — глубокомысленно протянул людоед, вертя кубок в пальцах. — А вино превосходное.

Яды были хорошо знакомы минотаврам, а Голгрин имел основания опасаться за свою жизнь.

— Эльфийское? — пригубила восхитительный напиток Мариция.

— Да. Редкое удовольствие, как проходящие года…

Мариция никак не могла понять некоторых фраз Голгрина на всеобщем. Иногда он выражался крайне изысканно, а иногда странно и косноязычно.

— Милорд… — начала Мариция, опуская бокал.

— Пожалуйста, я настаиваю, зови меня просто Голгрином!

— Прекрасно. Я хотела бы пролить свет на нашу миссию. Я знаю, мы оба не из тех, кто…

Отдав кубок рабыне, Голгрин замахал рукой:

— Сначала давай перекусим, а потом поговорим о сложных вещах…

Великий Лорд щелкнул пальцами, но ничего не произошло. Тогда людоед ощерился и оглянулся на Нагрока. Секунда — и тот выбежал из каюты.

Мариция, наверное, слишком долго смотрела на него, потому что Голгрин немедленно пояснил:

— Прости старого бедного Нагрока, его брата Белгрока недавно убили…

— Белгрок мертв? — Она вспомнила младшего брата, командовавшего людоедами во время освобождения Амбеона.

— Да, в Нераке еще неспокойно… Некоторые из Рыцарей Тьмы сражаются до сих пор…

Голгрин говорил безразличным тоном, как о погоде или облаках. А ведь эти двое, Мариции доносили шпионы, были весьма приближены к Великому Лорду.

— Значит, вы исследовали Нераку? — внезапно спросила командующая. — А я и не знала. Не думала, что рыцари активны на востоке, мне докладывали, что они отступили на запад.

— Просто отряд разведчиков. Проверка боем.

Мариция нахмурилась — больше она ничего не знала. Вернулся Нагрок, а за ним семенили четыре раба с подносами. Ноздри Мариции уловили чудесный аромат — на двух блюдах лежала прекрасно прожаренная козлятина. Ее поднесли Голгрину, и тот одобрительно кивнул. Людоед указал на поднос с большим куском, и его подали Мариции. На других блюдах были фрукты и миски с ароматно пахнущим красным супом.

Такой трапезы на борту людоедского корабля она не ожидала. Голгрин удовлетворенно хихикнул:

— Эльфы — повелители еды!

— Давно не ела мясо, так тонко приготовленное. Разве эльфы искусны в этом?

Голгрин уже смеялся:

— Всему можно научить. Они прилежно учатся!

Потом повторился ритуал дегустации, и только тогда все приступили к еде. Мариция накинулась на козлятину, обнаружив, что ее вкус еще лучше, чем запах, но все время исподтишка поглядывала на Нагрока. Тот, казалось, мрачно размышлял, не сводя глаз с минотавров.

Раньше Мариция имела с ним дело, но никогда людоед не выказывал такой открытой враждебности. Она решила быть начеку.

Рабыня помогала Голгрину есть и даже иногда кормила, как маленького ребенка. Сам Великий Лорд в это время говорил об успехах их союза, настоящих и будущих.

— Об Амбеоне все отзываются только в превосходной форме! Крепости выросли за пределами старого Сильванести! Много урсув суурт строят новое королевство, верно?

— Мы стараемся сделать многое. Но мне говорили, людоеды тоже процветают, разве не так?

— Все прекрасно. — Голгрин ответил слишком быстро, поднимая кубок. — И мы еще больше прославим предков делами!

Людоед сделал паузу, поправляя цепь на груди, — это движение Мариция видела часто. Каждый раз под тканью что-то перемещалось. Прикидывая, чтобы это могло быть, она поддерживала беседу:

— Есть ли необходимость в поставках?

— Как мило со стороны минотавров. Но, боюсь, нам ничего не надо.

Еду унесли, и Голгрин расслабился — в чуть неудобной позе, на взгляд Мариции, отчего пролил несколько глотков вина. Он движением руки отослал всех рабов, включая даже служанку.

— Было бы лучше, если бы мы поговорили без свидетелей, — прошептал он пораженной командующей.

— Ты имеешь в виду и телохранителей?

— Это было бы мудро, — сухо сказал людоед.

Мариция немного подумала, а потом повернулась к своим воинам:

— Ждите меня снаружи.

— Но, миледи, тебе не надлежит…

— Вы слышали приказ? Оба. Снаружи.

Голгрин кивнул:

— Я все понимаю и в знак дружбы удалю своего телохранителя первым.

Нагрок с неохотой вышел, следом потянулись и минотавры.

Мариция посмотрела на Великого Лорда и произнесла:

— Не волнуйся, я смогу убить тебя и без их помощи.

— Это была бы забавная битва, без сомнения, — безрадостно сказал Голгрин. — Интересный бой, Мариция. Самый интересный.

Это был первый раз, когда людоед назвал ее просто по имени.

— Продолжим, Голгрин. Нам надо скоординировать планы, ибо мятежники уничтожили слишком многих — и людоедов, и минотавров. Я хочу его голову.

— Прекрасно тебя понимаю.

— Не думаю, что понимаешь. Я имею в виду, что хочу лично распотрошить Фароса. Видеть дергающееся тело, вспороть ему брюхо и отрубить рога. Ясно?

Голгрин широко улыбнулся, обнажив клыки:

— Звучит по-людоедски, Мариция, очень по-людоедски!

— Он убил моего брата, и я требую мести!

— Тут мы солидарны. Но мне Фарос тоже нужен. — Великий Лорд выставил вперед обрубок руки.

— Ты потерял только руку, а я…

Голгрин прервал ее:

— Для урсув суурт рука важна?

Мариция вспомнила колонны инвалидов… неполноценных минотавров, не годных к войне. Потеря руки способна ужасно понизить жизненный статус имперца.

— Безусловно да.

— А людоедам без нее — смерть. — Он сорвал повязку, показывая прижженную рану. — Однозначная смерть.

— Но ты выжил…

Снова последовала безрадостная усмешка:

— Но я же — Голгрин.

Здоровой рукой Великий Лорд потянул цепочку на шее, вытаскивая непонятный сверток.

— Я выжил, Мариция, но еще и многое запомнил. Потому ношу это у сердца — для освежения воспоминаний.

Он дернул шелк на свертке, и перед Марицией закачался ужасный талисман — мумифицированная рука. Рука Голгрина.

Кто-то старательно высушил и набальзамировал отрубленную конечность. Сохранились даже ногти.

— Помню каждый сон, каждый час. Я выживаю, Мариция, но все это в моем сердце. Запомни это и передай остальным — Голгрин больше, чем рука!

Он отшвырнул цепочку и ударил себя здоровой конечностью в грудь.

— Голгрин — власть! Голгрин — сила! Голгрин — Блотен и Керн!

Глаза людоеда фанатично блестели, и Мариция мудро решила его не прерывать. Тон Голгрина внезапно сменился на интимно-товарищеский, он мягко повесил цепочку на шею и спрятал свой талисман под мантию.

— Ладно, все не так уж важно! Фарос еще далек от нас, решим, кто его убьет, когда поймаем. — Голгрин растянулся на подушках, предварительно вытащив из под них скатанную карту. — Итак, готов выслушать твой великий план!

Вздохнув, Мариция начала излагать. Весть об уходе Фароса из Керна застала ее перед самым отъездом, и командующая была удивлена, когда Голгрин сообщил ей об убежище на севере от острова Картай. Она спросила, откуда у людоеда такие источники, но тот лишь улыбнулся и сменил тему.

Разговор затянулся до самого вечера. Когда последний вопрос был решен, Мариция вздохнула и потянулась за мечом с кинжалом.

— Нет никакой необходимости уезжать так быстро, — вежливо заметил Голгрин.

— Мне надо многое передать офицерам и капитанам. Думаю, тебе придется заняться тем же самым.

— Я бы хотел… поговорить с тобой о Бастиане.

— О Бастиане? — заколебалась Мариция. — Но почему?

— Я знаю, как вы были близки, у тебя, кроме него, никого не было, если не считать великого Хотака… понимаю твою жажду мести…

Командующая безучастно слушала.

— До меня доходили слухи… — Великий Лорд налил себе еще вина. — Слухи о Бастиане, сражающемся рядом с Фаросом…

— Я тоже слышала. Пустая болтовня.

Людоед пригубил вино:

— Но он жил в Керне тайно…

Рука командующей напряглась на эфесе.

— Он был хорошим легионером. Поэтому выжил.

— Но какая жалость… Он был рядом, а вы так и не встретились…

Мариция старалась ничем не выдать волнения:

— Да, очень жалко.

Голгрин наклонился вперед, и Мариция впервые заметила, как он вертит нечто в здоровой руке. Маленький предмет. Ее больше не интересовала беседа — внезапно захотелось обратно на корабль.

— Ты всегда была верной брату…

— К чему все эти намеки?

Он пожал плечами:

— Чтоб получить ответы, не более того.

Мариция сделала шаг к двери.

— Как печально было не поговорить с ним в последний раз. — Голгрин тоже встал.

Кровь бросилась командующей в лицо.

— Я уже сказала, да, печально. А теперь прости, милорд…

— Не хотелось бы тебя отпускать без этой вещички, — твердо произнес людоед.

Когда Мариция обернулась, Голгрин швырнул предмет в нее. Тот полетел чуть в сторону, но инстинкт заставил Марицию поймать его на лету.

Она раскрыла ладонь.

Кольцо с печаткой.

Ее кольцо, отданное Бастиану для Фароса в знак добрых намерений.

Доказательство лжи.

Недавние вопросы Великого Лорда приняли зловещий оттенок. Мариция схватилась за меч, но тот уже был в руках Голгрина. Рука командующей метнулась к кинжалу, но меч легко выбил маленький клинок из ее руки.

— Как предписывает мне твой брат-император, я должен взять тебя под стражу, Мариция Де-Дрока.

— Ты сошел с ума! Под стражу?! Меня?!

Клинок кратким извивом выбил кольцо из ее руки и остановился у горла. Глаза Голгрина превратились в щелочки.

— За сговор с братом и мятежниками, кровь Хотака… За предательство империи, конечно…

 

Колыбель Зебоим

Леди Нефера создала новый список — не похожий на остальные. В нем не было подозреваемых в инакомыслии — он целиком был посвящен одному врагу.

Главному врагу империи — Саргоннасу.

Первый Рогатый, Бог-кондор, Бог Мести — как бы его ни звали и под каким бы именем ни почитали, именно он виноват в растущих беспорядках, распространяющихся в государстве. Сначала он бросил рогатую расу, а затем, незваный, вернулся и подарил благословение Фаросу. Саргоннас постоянно вмешивается. Нефера убедилась, что надо навсегда защитить умы и души минотавров от его влияния.

Ее собственная власть росла благодаря Моргиону. С помощью темного Бога, ликовала верховная жрица, она способна нанести Саргоннасу сокрушительный удар. Нефера пролистала первые страницы нового списка — она перечислила главные стратегические места империи, крупные города и области, заполненные Защитниками, новые Храмы Предшественников (и Моргиона), строящиеся и законченные.

— Есть только один Бог, — прошептала Нефера символу на груди. — Ты, милорд!

— Ее святость что-то сказала? — прошелестела серая фигура позади Неферы.

Верховный Канцлер Лотан поднял голову от пыльного пергамента.

— Нет, друг мой, просто испрашивала благословения Предшественников. — Жрица медленно встала из-за стола. — Есть ли вопросы по голосованиям в Круге?

Старый минотавр вновь уткнулся в страницы, затем посмотрел на свою повелительницу:

— Не вижу трудностей. Иолин проголосует против, Негариус воздержится, а остальные поддержат меня. Народ увидит очередной пример независимости Высшего Круга, а нужные средства будут размещены по мере надобности, хвала Предшественникам!

Нефера кивнула и милостиво протянула Лотану руку, к которой тот благоговейно припал.

— Ступай с моим благословением.

Жрица нетерпеливо ждала, пока Лотан прошаркает вон. Старик успешно справляется с имперской администрацией, но теперь ей надо было послать весть за пределы Митаса. Однако смертные гонцы слишком медлительны, потому придется воспользоваться милостью Моргиона…

— Такир!

Давно пришедший в себя фантом немедленно возник рядом. Черный плащ шевелился, раздуваемый невидимым ветром.

«Повелительница?»

— Доставь по назначению.

Нефера показала ему сообщение вместе с составленным списком мест — Такир молча запоминал. Потом призрак замерцал, вокруг него возникла гнилостная зеленая аура, и из распахнутого черепа выплыл мертвец, закутанный в саван. Он завыл и рванулся сквозь потолок, исчезая с глаз. Из пасти Такира выплыл следующий призрак, на этот раз с оружием и в шлеме. Мертвый так же взвыл и исчез в другом направлении.

Один за другим призрачные гонцы устремлялись по адресам. Все они являлись душами, пожранными Такиром по приказу Неферы, и были обречены томиться внутри странной бездны, заключенной в фантоме. Лишь сейчас души получали краткую свободу, чтобы, исполнив приказ, вернуться в ужасное узилище.

Нефера наблюдала за ними налитыми кровью глазами. Если для гибели фаворита Рогатого хватит и такого оружия, то с самим Богом предстоит битва другого рода.

Ее приказ требовал привлечения всех свободных минотавров к строительству и совершенствованию Храмов. Не только верующие, но и каждый житель империи были обязаны посещать службы три раза в день, молясь и восхваляя Предшественников и Моргиона. За любое упоминание других Божеств полагалось строгое наказание. Теперь единственным Богом минотавров станет Моргион — скоро верующие сами назовут его имя в Храмах. Как поведет себя Саргоннас, когда лишится любимых почитателей? Он ослабеет, превращаясь в мелкого божка, известного немногим. А потом вечный мрак поглотит Рогатого полностью…

Слабо улыбаясь, Нефера коснулась секиры на груди.

— Сначала я убью его смертную собаку, милорд, — прошептала она, — а потом, ради твоей славы, я уничтожу и самого хозяина…

Призрачные гонцы с криком и стенаниями неслись в небесах, достигая самых дальних уголков империи. Они опускались в колониях в поисках минотавров, которым было адресовано послание верховной жрицы.

В Мито, Амуре, даже в Амбеоне мертвецы являлись посвященным, могущим их увидеть. Командующий Защитник на Дасе едва не вывалился из седла, когда мертвый ребенок повис перед самым его носом. Другой офицер на Тууме как раз распекал провинившегося легионера, прилюдно обругавшего императора. Но вместо благочестивой проповеди Защитник разразился еще худшими проклятиями, увидев рядом полуистлевший труп минотавра.

Для Второго Командира Приаса посещение призрака, наоборот, стало величайшей наградой. Бледная тень женщины, еще сохранившей остатки красоты, умоляюще смотрела на него, но Защитника волновало лишь сообщение.

— Верные, услышьте мои слова, — затянул дух голосом верховной жрицы. — У меня было новое видение. Я осознала новые задачи, достижение которых навсегда изменит наш мир…

Приас запоминал, покачивая головой. Для командующего-прокуратора Амбеона не было лучшего момента, чем этот, — наверняка сами Предшественники следят за его судьбой. Спустя лишь час все свободные всадники унеслись в дальние части Амбеона, неся весть Неферы. Еще через полчаса в кабинет Приаса ворвался разъяренный Баккор.

— Что это означает? — крикнул командующий Вивернами, размахивая перед лицом Защитника копией сообщения, размноженного писцами.

Приас внимательно изучил документ, содержание которого знал наизусть, и сказал:

— Здесь указаны твои обязанности, командующий, и, пользуясь случаем, предупрежу тебя последний раз на предмет богохульных высказываний. У меня сегодня прекрасное настроение, иначе пришлось бы тебя наказать немедленно.

— Во-первых, сейчас в Амбеоне мы занимаем равное положение, — сердито ответил Баккор, — а, во-вторых, если следовать этому приказу, погибнет весь Амбеон. Ты оставишь западные крепости без рабочих рук, а людоеды неспокойны и давно точат зубы на эти области…

— У нас полно рабов для строительства.

— За каждым нужно присматривать в четыре глаза, или они просто разбегутся! Это касается и рабов в карьерах!

Судя по равнодушному выражению лица, командующий-прокуратор не был впечатлен подобными аргументами.

— Мы начинаем проект более важный, чем Амбеон! Он касается будущего всех минотавров!

— Какое тут будущее, если мы выпустим из рук ход запланированных работ! Империя развалится, я не позволю…

Приас ударил кулаком по столу. Немедленно рядом выросли четыре массивных воина.

— Баккор, сделаешь, как приказано! — Защитник кивнул стражам. — Сопроводите командующего до его лошади.

— Не беспокойся, я и сам счастлив уйти! — Баккор тяжело затопал к выходу.

Приас подозвал помощника:

— Талак, недавно я послал указ Арднора об аресте леди Мариции. И не получил никакого ответа. Что происходит?

Талак нахмурился:

— Ну, я донес его только до восточных ворот, а потом его забрали легионеры…

— Из Виверн, без сомнения… Вмешательство в дела трона… явный признак измены. Держу пари, указ попал в руки Баккора! — Приас нахмурился. — Подними по тревоге Хрустальный легион… Скоро нам предстоит важная работа…

Лицо Талака расколола злобная усмешка:

— Будет исполнено, брат!

После ухода помощника Приас тоже позволил себе улыбнуться — верховная жрица будет довольна. Никто не встанет на пути Храма. Раса минотавров возвеличится, а такие, как Баккор, скоро обнаружат себя на другом плане бытия — раньше, чем планировали…

Новый шторм разразился перед рассветом и теперь столько усилился. Хоть корабли и успели бросить якорь в безопасных водах, течение и порывы ветра рассеяли их.

Ближайшее от Фароса судно пострадало первым — корабль налетел на рифы, и с низким стоном корпус начал разламываться пополам. Моряки бессильно посыпались в воду, захлестываемые могучими волнами.

— Они не последние, если мы ничего не предпримем! — крикнул Ботанос.

— «Чемпион с Дума» и «Мститель Каррака» сейчас столкнутся! — крикнул кто-то с кормы.

Корабли действительно швырнуло друг на друга, нос «Чемпиона» проскочил в паре ярдов от борта «Мстителя». Команды пробовали избежать столкновения, но якоря, держащие суда, теперь запутались под водой. В итоге более мощный «Чемпион» навалился на борт соседа, грозя его потопить. Оставались считанные мгновения до катастрофы.

— Восстание закончится тут, если ничего не предпринять! — закричал Фарос. — Поднимайте парус, отец всегда говорил, лучше выдерживать ураган, чем пытаться заткнуть ему рот.

— Мы потонем в открытом море! — возразил Ботанос.

— Хочешь ждать и молиться?

Кивнув, капитан кинулся к корме, передать огнями приказ для всего флота. Моряки «Драконьего Гребня» уже поднимали паруса.

На тонущем корабле быстро спускали лодки и мастерили плоты. Через некоторое время он, оставшись пустым, медленно погружался в воды, а флот мятежников уже покидал остров, уходя в открытое море.

— Ненастье усиливается! — показал Ботанос вперед. — Нам долго не продержаться там, придется уходить в сторону Куранского океана.

— Надолго?

— Кто может сказать, сколько будет лютовать шторм… Может, часы, может, дни.

Выругавшись, Фарос кивнул — даже он видел, какой ужас творится к юго-западу от Картая. «Драконий Гребень» лег на новый курс, содрогаясь от раскатов грома.

— Зажгите больше огней! — скомандовал Ботанос. — Хочу, чтобы корабль сверкал, словно Великая Арена во время фестиваля.

Остальные корабли не должны потерять флагман из виду — опасность потеряться в океане пересилила возможную угрозу от имперцев.

«Гребень» теперь шел на север Куранского океана, но шторм и не думал стихать. Волны вздымались выше мачт, дозорный в «вороньем гнезде» спустился вниз, опасаясь быть смытым.

— Придется вернуться в гавань! — подбежал Ботанос к лидеру мятежников. — Мы идем слишком быстро, некоторые уже отстают! Если их потерять сейчас…

Огромная волна перекатилась через палубу, опрокинув Фароса к швырнув его на планшир борта. Когда она схлынула, минотавр едва смог отдышаться, тяжело отфыркиваясь.

Ботаноса же вал унес за борт. Моряк попытался плыть обратно, но в шторме его усилия ни к чему не привели.

Фарос бросился к бухте каната, крича во все горло:

— Скорее! Капитан за бортом!

Матросы увидели, как предводитель мятежников торопливо обвязывается канатом.

— Милорд, ты не должен рисковать! — крикнул один. — Позволь нам!

— Нет времени, не упустите другой конец!

Фарос отчаянно греб в сторону Ботаноса — силы капитана явно были на исходе, мех намок и тянул ко дну. Накатывающиеся волны ударяли, как каменные стены, но Фарос уже почти добрался до терпящего бедствие. Новый вал сначала помог, швырнув его к Ботаносу, но потом утащил в сторону, намотав канат вокруг тела.

Теперь пришлось бороться с веревкой — но та внезапно скользнула в глубину и исчезла. Фарос подплыл к капитану, бессильно лежащему на волнах, и потряс его:

— Ботанос!

Моряк не отвечал.

Их понесло вниз, под накатывающийся вал невероятных размеров. Весь мир застила стена воды, погребая минотавров под собственным весом и прорываясь в легкие…

Внезапно Фароса окружило странное спокойствие. Шторм, кипящие волны — все исчезло. Удивительное зеленое сияние наполняло мир вокруг. Впереди мягко покачивался Ботанос. Фарос попытался подплыть к нему, но тело налилось каменной тяжестью.

Одна гигантская рука с длинными пальцами схватила Ботаноса и медленно повлекла, другая подхватила старающегося отбиться Фароса. Кисть чуть расслабилась, давая ему возможность оказаться на ладони, и минотавр заметил странные перепонки между пальцами. Кожа переливалась перламутром, хотя, возможно, это была просто игра света.

Минотавру пришло в голову, что они уже наверняка умерли, — ведь никто живой не может так долго находиться под водой.

Женский смех, напоминающий мягкий утренний бриз, раздался со всех сторон. Фарос обернулся, но сначала ничего не увидел. Затем заметил двух существ, плывущих к нему, — ему показалось — это магори, но потом минотавр узнал огромных серых черепах. Животные темнели, наливались клубящимся светом, превращаясь в странные огромные зрачки.

Женские глаза!

Фарос уже не сомневался, что к нему приближаются очаровательные, но при этом зловещие очи некой женщины. Вокруг начало формироваться бледное лицо и громадная фигура, непохожая на эльфийскую или человеческую. Прекрасные волосы цвета несущейся пены кружились в ритме морских глубин… Но Фарос не поддавался очарованию — в приближающемся существе ощущалась смерть.

Собрав силы, он неуклюже поклонился Зебоим — ужасной хозяйке морских глубин. И снова вокруг раздался смех. По легенде, Зебоим была капризной Богиней, склонной похищать моряков с кораблей и скармливать своим острозубым любимцам. Морская Королева, как ее часто называли, постоянно сражалась с Хаббакуком, Королем-Рыбаком, за власть над водами Кринна.

Поняв, что пока его не тянут в глубину, Фарос рискнул посмотреть Богине в глаза. В ее взгляде смешивались любопытство, презрение и желание развлечься. Он почувствовал к Зебоим странное влечение — она словно стала долгожданным берегом и клокочущими глубинами одновременно.

Зебоим баюкала обоих минотавров на груди, как мать — малышей. Морская Королева был облачена в сине-зеленое платье, растворяющееся по краям в морской воде, и медленно скользила сквозь океан.

Богиня сделала знак рукой, и из черных глубин показалось огромное существо — настолько большое, что затмило размерами Зебоим. Видимо, это была рыба — у нее обнаружились жабры и плавники, а рот заполняли острые зубы.

Фарос отчаянно рванулся, но едва он соскользнул с призрачной руки, как легкие мгновенно заполнились водой, и он начал тонуть.

«Ах, какой непослушный!» — раздался мелодичный голос в сознании Фароса. Глаза Зебоим потемнели, и она, легко поймав минотавра, потрясла его за шкирку, как нашкодившего щенка. Задыхаясь, Фарос видел, как Морская Королева указала огромной рыбе на виднеющиеся вдали корабли мятежников.

Чудовище изогнулось в знак понимания. Вновь подняв руку к лицу, Зебоим посмотрела в глаза Фароса. Очи самой Богини уже стали лазурными.

«Для моего отца… — раздались странные слова. — И за ваше, маленькие минотавры, уважение к Королеве Вод…»

Зебоим рассмеялась и швырнула обоих к огромной рыбе. Фарос закувыркался, изо всех сил сдерживая дыхание, но уже почти ничего не видел перед собой. Рядом промелькнул Ботанос и, судя по сжатому рту и хлопающим глазам, старый капитан еще не погиб.

Существо распахнуло пасть и выстрелило длинным языком, обхватив минотавров и потащив Фароса и Ботаноса к себе в рот.

 

Дуэль

Два флота дрейфовали рядом, несмотря на отвратительную погоду. Минотавры имели преимущество в числе судов и оснащенности, людоеды превосходили противников свирепостью. Кроме того, у них был ключ, заставляющий повиноваться минотавров.

Марицию никто не тронул, страдала она совсем не физически. Голгрин запер ее в удобной каюте, даже телохранители остались в живых, хоть и томились в худших условиях — изысканную пищу и мягкие подушки получила только командующая.

Голгрин сделал клеткой для Мариции собственную каюту. Она пыталась найти лазейку для побега, но людоед все продумал.

Заключение не могло продолжаться вечно — Голгрин рано или поздно решит, как с ней лучше поступить. Если он повернет к Керну, то флот минотавров воспрепятствует ему.

Но почему он ее «арестовал»? Разве Мариция ослушалась мать или Арднора? Нет, никогда, им самим хотелось отомстить за смерть Бастиана не меньше.

Так почему?

Голгрин не любил шероховатостей. Все шло прекрасно — людоеды подчинялись, титаны находились под полным контролем, союзник — минотавры по команде леди Неферы могли помочь продвижению в Нераку. И теперь из-за той же Неферы все могло рухнуть…

— Джахара я ду ф'хан Мариция'н, — пробормотал сзади Нагрок.

— Ф'хан Мариция'н? — резко обернулся Голгрин, впиваясь взглядом в подручного. — Киал нур ф'хан и'Нагроки ке?

Людоед из Блотена опустил голову.

— Нги, — бросил в пустоту Великий Лорд.

Сам он теперь вынужденно жил в каюте Нагрока, казавшейся после его рая нищенской халупой. Воин спал на старых шкурах в углу, по полу были раскиданы куски мяса и подсыхали лужи вина. Освещала все маленькая лампадка, которая лишь радовала Голгрина, не давая возможности рассмотреть мелкие детали интерьера. Тяжелый дух казармы въелся в дерево — сам Голгрин пытался противостоять запаху пота если не купанием, то ароматическими маслами. Но даже бочка духов не смогла бы ничего сделать с каютой Нагрока. Сотни насекомых завершали картину.

Великий Лорд уже которую ночь ждал возвращения призрака Колота. Мертвецы умели перемещаться на далекие расстояния почти мгновенно, и времени, чтобы вернуться с ответом, было предостаточно.

Значит, верховная жрица колеблется с решением судьбы дочери?

Сидящий напротив Нагрок злобно прошипел что-то себе под нос. Голгрин не разобрал слов, но все было ясно — людоед жаждал рога леди Мариции, обвиняя ее в смерти брата.

— Гхай, — рявкнул Голгрин, раздражаясь. — Рох гэхай!

Нагрок угрюмо поклонился и вышел. Великий Лорд понял, что его разозлил не только помощник… Здоровой рукой людоед потрогал висящий на шее «талисман», вновь рассматривая возможные варианты будущего…

«Великий Лорд…»

Единственным признаком удивления людоеда стали чуть напрягшиеся мышцы. Голгрин посмотрел через плечо, но увидел там не младшего сына Хотака. Скрывая любопытство, он молча наблюдал за закутанным фантомом. «Вот так, шавка повелительницы… теперь и ты подождешь…»

«У хозяйки есть более важные задачи, чем вести тебя за единственную руку…»

Игнорируя удар по самолюбию, Голгрин ответил:

— Но ее собственная дочь? После всего, что мы сделали, после требования сына Неферы…

«А теперь позволишь ей уйти. Император признал ошибку — Мариция верна трону. Жрице сообщили обо всем…»

Глаза людоеда сузились:

— Вот как? Это просто шутка? Объявить Марицию предателем именем брата и ждать столько дней… — Несмотря на отвращение, к фантому, Голгрин приблизился к мерзкой тени. — Я — Великий Лорд! Позволить ей уйти сейчас, в такой манере… это означает потерю лица! Да я даже не смогу объяснить…

Такир разлился во все стороны, черный плащ зазмеился к Голгрину, который и не подумал отступить.

«Хозяйка приказала… Все… Все будут повиноваться…»

— Я….

Прежде чем Голгрин продолжил, фантом исчез — людоед с отвращением плюнул на место, где тот стоял мгновение назад. Решение Неферы окончательно испортило настроение — Великий Лорд не любил, когда им играли как марионеткой на длинной нитке.

Это, может, просто для урсув суурт — пошел и отпустил. А как объяснить все Мариции Де-Дрока, в каком виде он предстанет перед собственными подчиненными?

Голгрин злобно зашипел — не стоило показывать командующей кольцо Бастиана… Тогда она бы не поверила в приказ Арднора… Мариция достаточно умна, чтобы теперь протянуть логический мостик от кольца к убийству Бастиана и его собственной причастности к смерти черного минотавра…

Совсем плохо, ведь он предпочел дочь матери…

— Этот союз, — проскрежетал Великий Лорд, — уже не так ценен, от него одни неприятности… — Он погладил мумифицированную руку. — Тут другой интерес…

Людоед кивнул, принимая решение. Нефера заставила его купить бараки в мешке — как говорит старая пословица. Но он сделает лишь то, что выгодно ему самому, ему больше нет дела до верховной жрицы.

И тут решение сверкнуло в мозгу Голгрина.

— Нагрок! У меня есть для тебя приятное дело…

Мариция безучастно сидела напротив Голгрина, пришедшего с Нагроком и несколькими охранниками навестить ее. Что его привело сейчас, он слишком хитер для простого визита…

— Все ли в порядке? Хороша ли каюта?

— Слишком благородна для моих простых вкусов. Предпочту свою.

Голгрин огляделся и не увидел никаких графинов рядом.

— Есть ли у тебя вода?

— У меня ее забрали, когда я пыталась проломить голову охраннику…

Великий Лорд рассмеялся, любуясь ею. Мариция иногда подозревала, что Голгрин очень жалеет об их принадлежности к разным расам. Только не знала, чувствовать гордость или отвращение.

— Ты пришел, я предполагаю, объявить мне о казни?

— Ах, совсем нет! Наоборот, меня привело счастливое известие — ты свободна! Все случившееся — лишь досадное недоразумение…

— Недоразумение! — резко вскочила Мариция. — Вроде моего кольца?!

— Ошибка в донесении, как вы любите говорить… Но теперь все исправлено!

— Если так, как ты говоришь, я уезжаю немедленно. Где мои охранники?

Мариция прошлась по каюте, словно собирая невидимые вещи. К ее удивлению, людоеды не делали попыток помешать ей.

— Два охранника уже отпущены и ждут на палубе.

— А оружие? Находиться среди людоедов без клинка…

— Нагрок?

Огромный людоед нехотя встал и почти швырнул командующей латы, меч и кинжал. Мариция даже не посмотрела на него, натягивая доспехи.

Опоясавшись мечом, она внезапно присмотрелась к кинжалу…

— Это не кинжал моего отца! Отдай немедленно!

— У меня его нет, — прорычал Нагрок, хотя из-за края его пояса выглядывала костяная рукоятка.

Мариция бросилась к нему, но ей заступили дорогу другие людоеды.

— Кул итак! Ирук!

Стража отступила, но теперь перед ней стоял сам Великий Лорд.

— Ты назвала его вором? — небрежно спросил он.

Дочь Хотака отшвырнула кинжал в сторону.

— Это не мое оружие. Я требую возвращения кинжала своего отца.

Посмотрев на Нагрока, Мариция больше не увидела любимого клинка.

— Я не вор, — заревел людоед. — Это ложь!

— Ты его куда-то спрятал!

Нагрок плюнул Мариции на ногу, и кровь бросилась командующей в лицо. Она пробовала сохранить спокойствие, но горечь от потери подарка отца пересилила. Людоед нагло украл кинжал и теперь подверг оскорблению ее честь.

— Г'лахди и сунг… — ревел Нагрок на родном наречии. — Нера и сунг…

Мариция плохо поняла, но, кажется, людоед назвал ее самкой, неспособной родить детей…

Это стало последней каплей. Командующая рванулась вперед и ударила людоеда в челюсть. Нагрок вздрогнул, но устоял на ногах.

— Ин хита ф'хон! Поединок чести!

— Вытаскивай оружие, — проревела Мариция.

— Нет, — вмешался Голгрин, вновь вставая между ними. — Дуэль плохо кончится, а я не имею права подвергать тебя опасности, потомок Хотака!

Ловушка захлопнулась — теперь ничто не могло помешать ей.

— Дуэль плохо кончится скоро!

— Император не поймет происшедшего, — покачал головой Великий Лорд.

— Позови моих телохранителей, пусть станут свидетелями!

— А если ты погибнешь, кто будет виноват?

— Никто, — гордо выпрямилась Мариция.

Голгрин вздохнул:

— Мариция, Нагрок — оскорбленная сторона. Дуэль будет по людоедским правилам и законам…

— Пускай! — Ее уже ничто не заботило. — А когда я его убью, кинжал станет моим вновь!

Нагрок усмехнулся, весьма довольный. Голгрин пролаял приказы, и людоеды бросились их выполнять, оставив его наедине с Марицией.

— Ты уверена? — спросил он.

Воительница уже начала понимать опасность, но честь не позволила отступить.

— До смерти уверена…

— Тогда готовься. — Голгрин с симпатией посмотрел на нее. — И берегись. Нагрок не проигрывает…

За ней пришли с рассветом. Рокот кожаных барабанов известил о парадном выходе Голгрина. Ему приходилось делать торжественное лицо, хотя внутри все смеялось. Дочь Хотака уже не переживает из-за «ошибочного» пленения, да и остальные на корабле тоже.

Нагрок все бы отдал за возможность мести, и Великий Лорд эту возможность ему подарил.

«Месть порождает месть», — печально вздохнул Голгрин.

— Все готово! — объявил он. Сегодня людоед отказался от пышных нарядов и был одет в килт и великолепную кирасу вроде легионерской. — Какая трагедия, что все зашло так далеко…

Мариция не показала слабости. «Никогда не показывай слабости перед врагом или союзником», — говаривал отец. А Голгрин был и тем и другим.

На палубе горели факелы и было расчищено место для боя. Мариция надеялась, что на флагмане минотавров не знают о дуэли, а если знают, то не нападут во время нее. Иначе альянс рухнет, а людоеды нужны для расправы с мятежниками.

Мариция ночью переговорила с телохранителями и убедила их не вмешиваться, теперь Голгрин, видимо, держал их в укромном уголке» чтобы не вызвать лишней напряженности.

Шестиугольник арены был вычерчен мелом — на каждой стороне нарисованы символы Высших Людоедов. Она узнала только змею, пожиравшую маленький череп.

Барабаны смолкли, и людоеды хором монотонно забубнили, ударяя дубинами по доскам палубы.

— Киа ду ахн ду и'горунаки! — воздел Великий Лорд руки к не6у. — И'нагр осхи ут и'Мариция и'Нагроки!

Людоеды хором повторили крик, кровожадно глядя на Марицию.

Она шагнула на арену.

Нагрок оскалился и замахал толпе.

Голгрин указал на центр, затем подозвал двух воинов с истертыми топорами. Нагрок взял оружие первым, проверил баланс и отказался от лат. Когда Мариция осмотрела топор, ей захотелось немедленно прыгнуть в воду. Но отступать было поздно, да и прорваться сквозь плотную толпу не представлялось возможным.

Людоеды окружили рисунок — по правилам, если один из поединщиков выходил за линию, его били все желающие, заставляя вернуться к дуэли. С арены мог сойти только победитель.

Оба соперника изучали друг друга, прикидывая слабые места. Помощник Голгрина не зря занимал свое место — он был настоящей горой мускулов.

— Приготовиться! — крикнул Великий Лорд.

Мариция пригнулась, держа топор на отлете.

Огромный людоед расплылся в широкой усмешке, а позади вновь загрохотали барабаны.

Высоко подпрыгнув, Нагрок рванулся к командующей, вызвав восторженный рев. Мариция смогла только блокировать удар, сотрясший ее тело, и, упав на колено, замедлить топор противника у своего черепа.

— Ф'хан, урсув суурт! — шипел людоед. — Ф'хан…

Она чихнула, стараясь хлебнуть воздуха сквозь зловоние, и внезапно пнула Нагрока в колено. Удар не повредил ему, но людоед был вынужден отскочить на пару шагов. Развивая успех, Мариция ударила топором, целя в живот, но Нагрок парировал, зацепив ее плечо ржавым лезвием.

Первая кровь ее… Чья будет последней?

Людоеды оглушительно ревели, смакуя редкое в море зрелище. Мариция уже не видела в толпе Голгрина, да и Нагрок не позволял ей этого сделать.

Они вновь сблизились, но тут людоед отбросил топор и вцепился командующей в горло. Мариция попыталась разжать его руки, но с тем же успехом могла попытаться сдвинуть с места Великую Арену.

— Я сниму с тебя кожу — смеялся Нагрок, — и буду носить каждый день!

Людоеды обожали носить в виде украшения не только кожу, но и черепа, рога и прочие части тел врагов. Минотавры редко перенимали подобную моду. Может, у двух-трех легионеров и лежал дома клыкастый череп, но только как сувенир…

Пальцы Нагрока смыкались все сильнее, но людоед слишком расслабился, и Мариция четко рубанула по волосатой руке. Людоед быстро отскочил, из глубокой раны полилась кровь.

Командующая зашаталась, с наслаждением вдыхая воздух… и от страшного ответного удара топор вылетел из ее рук.

Мариция метнулась за оружием, но топот ног позади предупредил ее, что Нагрок близко. Поняв, что не успевает, командующая резко рванулась обратно и вонзила рог в бедро людоеда.

— Ниа и коджа езаф'хани, урсув суурт! — завизжал помощник Голгрина.

От боли людоед не рассчитал удар и задел Марицию лишь обухом. Челюсть женщины онемела, в голове забили колокола.

Нагрок тяжело хромал — из второй круглой раны текло много крови. Но толпа людоедов немедленно разразилась смехом, посчитав сородича струсившим. Нагрок проревел ответные оскорбления и вновь рванулся к Мариции, выводя топором широкие дуги.

Теперь командующая билась уже уверенно — используя каждое преимущество. Она нашла лицо Голгрина, который, как всегда отрешенно, наблюдал за поединком.

— Падай! — ревел Нагрок. — Падай и избавься от мучений, я обещаю убить тебя быстро!

— Я не чувствую никаких мучений, — солгала командующая. — А как насчет тебя?

— Я Нагрок! А Нагрок это Тот-кто-силен-как-мастарк! Сам Доннаг дал мне имя!

Мариция понимала, почему людоеду досталось такое прозвище, — даже со слабеющей ногой он рвался в бой, как целое стадо мастарков. Но время играло не на ее стороне, поэтому командующая сосредоточилась на правой, поврежденной ноге людоеда. Теперь она наносила удары только в зону ранения, стремясь еще больше ослабить конечность. Мариция даже перемещалась так, чтобы Нагрок шел направо, используя правую же ногу как опорную.

Она тоже получила раны — одну на боку, другую на лодыжке.

Внезапно Нагрок споткнулся и упал на одно колено.

Людоеды удивленно взревели, но нельзя было понять, радовались они за Марицию или осуждали Нагрока. Тот старался подняться, но нога уже почти не слушалась.

Получив шанс, Мариция рубанула противника по груди. Вражеский топор взлетел для защиты… но она сделал ложное движение и ударила в горло. Брызги крови покрыли топорище до самых рук.

Нагрок издал жалобный вой, но, к удивлению Мариции, не собирался умирать. Он стремительно вырвал топор из горла и забросил далеко в толпу. Заливаемый кровью, людоед неуверенно, как кукла, поднимался, делая шаги к командующей. Топор грозно покачивался, чиркая лезвием об палубу.

Вынужденная отступать, Мариция опасно приблизилась к белой линии. За ней людоеды уже махали огромными дубинами. Надвигающийся Нагрок пробовал говорить, но лишь хрипел и скалился от боли, оставляя за собой палубу красной от крови.

Мариция, вновь ощутив зловонное дыхание, подпрыгнула и ударила врага двумя ногами в грудь. Массивный людоед глухо ударился спиной о палубу — рядом упала Мариция, сразу попытавшаяся встать.

Но Нагрок тоже поднимался! Пальцы помощника Голгрина сжались на ноге Мариции и чуть не сломали ее.

— Ниа-ниа и ф'хан и'Бастиони… — шипел он.

— Что? — замерла собиравшаяся нанести смертельный удар Мариция. — Что ты сказал?

Она никак не могла вспомнить, что эти слова означают на языке людоедов, но поняла — речь шла о Бастиане.

Рядом вырос Голгрин:

— Ты выиграла, леди Мариция. Но бой идет до смерти.

— Если…

— Ты опозоришь клан Нагрока, позволив ему умереть от ран как овце. Бей сейчас!

Людоеды вокруг арены уже затянули любимое «ф'хан» на все лады.

Мариции хотелось завершить дуэль, но что сказал людоед? Нагрок приоткрыл залитый кровью глаз:

— …и'Басти…

Он не смог продолжить. Кривое лезвие свистнуло, полностью отделив голову от туловища. Нагрок рухнул на палубу в мертвой тишине, а Мариция высвободила ногу.

— Ты не должен был этого делать! — сердито посмотрела она на Голгрина.

— Таков путь нашего народа, — ласково ответил тот.

— Но он…

— Лучше выпей воды, — протянул Голгрин Мариции мех с водой.

Она не спорила — не было сил. Мысли кружились в голове: «Нагрок наверняка обманул… Он ничего не мог знать о Бастиане… Но почему вмешался Великий Лорд?»

— Сейчас обыщут вещи Нагрока и вернут тебе кинжал. Ты хорошо сражалась, потомок Хотака.

— Прекрасно…

Она устала, палуба качалась перед глазами, молнией проносилось лицо Голгрина с хищной и напряженной улыбкой. Мех выпал из руки командующей, и она упала в обморок.

 

Гаэрт

Фарос тонул — темнота поглотила его, а в легких была одна вода. Он знал, что умирает, но продолжал дергаться. Вокруг смыкался лес водорослей, которые хватали его за руки и ноги, утягивая вниз… С каждым мигом их только прибавлялось…

Задыхаясь, он проснулся и долго не мог отдышаться, хватаясь за грудь. Что-то прикоснулось плечу, и минотавр отчаянно рванулся…

— Успокойся, парень! Легче!

Знакомый голос успокоил Фароса. Вокруг пахло морем, но он не был в воде. Дыхание начало восстанавливаться, и сразу нахлынули воспоминания. Чудовище-рыба… соблазнительная Богиня…

— Милорд Фарос, ты меня слышишь? Посмотри на меня, парень!

— Ботанос? — Предводитель мятежников открыл слезящиеся глаза, но ни голосом, ни фигурой говорящий не походил на капитана «Драконьего Гребня».

— Тут я. — Слева в руку ткнулась чашка. — Выпей это, только медленно.

Чего сейчас Фарос совершенно не хотел, так это пить, но чашку твердо поднесли к его губам. Он глотнул и почувствовал, как жидкий огонь обжег его нутро.

— Во имя Вайрокса, что это?

— Да, они говорили, действие будет мощное… — Расплывчатая фигура превратилась в Напола.

Они с Тинзой плыли на «Морском Потрошителе»… Фарос не понимал, как здесь очутился. Или его вытащили из воды, а видение Зебоим только наваждение?

Предводитель мятежников лежал в высокой, но узкой хижине, на коричневом матрасе, под одеялом. Пол был усыпан белым песком, шкуры, заменяющие двери, раскачивал легкий ветерок.

— Где это…

Напол остановил его:

— Они не сказали, даже при условии временной стоянки. Мы пообещали не спрашивать.

— Кто они?

— Скоро ты их увидишь.

— А Ботанос умер?

— Умер? — удивился Напол. — Да он раньше тебя на сутки очнулся. Мы все волновались о тебе, милорд, твое спасение настоящее чудо, не видел бы сам, никогда не поверил бы!

Офицер вновь наполнил чашку Фароса. Проглотив эликсир, минотавр потянулся:

— Расскажи мне все…

Под его тяжелым взглядом старый солдат подобрался:

— Да, милорд!

С точки зрения Напола, на борту «Морского Потрошителя» никто не знал об упавших за борт. У Тинзы было полно проблем с треснувшей мачтой, кроме того, они боялись отстать от эскадры.

— Потом… вот пить мне морскую воду вместо вина, если море мгновенно не успокоилось! Мы высыпали на палубу — паруса обвисли, корабли замерли… правда, воняло ужасно! Пфуф! Словно вся рыба в океане решила протухнуть в один миг… Извини, парень, отвлекся… А затем случилось еще более странное событие!

— Что же?

— Не считай меня ненормальным, но все остальные, спасавшие Ботаноса, подтвердят мои слова. Мы озирались по сторонам… и тут из воды вынырнуло щупальце кракена невероятных размеров! Оно поднялось на высоту самой высокой мачты и продолжало расти в ночном небе… С твоего флагмана его тоже видели, кстати… Правда хозяин чудовищного отростка так и не показался. Но как щупальце могло парить в воздухе само по себе?

Фарос промолчал, вспоминая огромные размеры Морской Королевы. Теперь минотавр уже был уверен — ему ничего не померещилось. Он попытался встать, отказавшись от предложенной руки Напола.

— Так где мы оказались и как, раздери тебя Саргас…

— Не могу сказать точно, парень. Внезапно щупальце нырнуло в воду и небеса изменились! Зловоние пропало, а корабли рассекали местные спокойные воды. Они вышли к нам навстречу… и сказали, что у них находишься ты и капитан.

— Они? Опять это слово, Напол. Кто они?

— Офицер имеет в виду нас…

Фарос обернулся и посмотрел па входящего минотавра, высокого и худого. Его килт чем-то напоминал цветами одежду Напола, хотя было ясно, что связи между ними нет никакой.

— Меня зовут Гаэрт. Мой народ… больше не твой…

Лидер мятежников попробовал рвануться к Гаэрту, но голова у него закружилась, и только помощь Напола не позволила ему упасть.

Гаэрт безразлично наблюдал:

— Я же сказал, после эликсира дараг он целый час не должен двигаться. Ты не сказал ему?

— Я не успел, милорд, — опустил голову Напол.

— Что ты имел в виду, говоря про свой народ? — простонал Фарос.

— Мы давно разминулись путями с империей. Наш дом и наша судьба не принадлежат больше трону или Рогатому. Вас пустили сюда только по просьбе… очень уважаемой персоны. Бог Правого Дела испросил убежища для мятежников, но большего мы делать не обязаны.

— Бог Правого Дела, кто он?

Гаэрт уже собрался уходить:

— Ваши корабли готовы к походу. Отплывайте скорее… И никогда не возвращайтесь.

Переборов дурноту, Фарос отшвырнул Напола и, в два прыжка очутившись рядом с Гаэртом, схватил его за плечо. Тот постарался не обращать на это внимания, но предводитель мятежников уже заломил ему руку за спину.

В хижину немедленно ворвались два стража, но худой минотавр отмахнулся от их помощи. Безоружный Напол встал за спиной командира, прикрывая его своим телом.

— Слушай меня, — проскрежетал Фарос, борясь с огнем в голове. — Я не просил помощи ни у вас, ни у Бога Правого Дела! Меня доставили сюда по воле Богини…

— Зебоим, — закончил за него Гаэрт, освобождая руку. — Странные настали времена, раз у Богов появились такие союзники…

— Она дочь Саргоннаса, что в том странного?

— Да, но мы служим Кири-Джолиту, Фарос Эс-Келин. Зебоим прислала фаворита отца к его главному божественному сопернику… Вот уж странное решение!

— Сначала меня потревожил один Бог, потом другой, теперь их уже трое… — фыркнул Фарос. — Не слишком ли много? И чего они хотят? Могли бы объединиться и победить Моргиона…

Гаэрт пожал плечами;

— Думаю, и у Зебоим, и у бизоноголового Бога есть другие битвы. Те пантеоны, которые мы знали в прошлом, ныне распались… Нет Такхизис, нет Паладайна… И кто скажет, что будет потом?

— Я могу… и сделаю! — Фарос обернулся. — Мой меч, где он?

— Оружие… Все ваше оружие находится в безопасности, до тех пор пока вы не оставите наши берега. Мы не можем рисковать…

— Мой меч нужен мне немедленно!

Стража придвинулась к Гаэрту, а тот сузил глаза.

— Никто из чужаков не имеет права носить оружие в наших землях!

Пальцы Фароса напряженно подергивались, словно отыскивая привычный эфес.

— Мне нужен мой меч!

Охранники уже шагнули к минотавру, как вдруг замерли. В ладони Фароса вспыхнул черный свет — вытягиваясь и обретая форму клинка Саргоннаса. Стражник взмахнул секирой, но Фарос легким движением перерубил оружие на две части, едва не сделав того же с противником.

— Назад! — крикнул Гаэрт. — Избегайте этого… этой вещи!

Они выскочили из хижины и бросились наутек. Воспользовавшись этим, Фарос рванулся наружу, но замер от удивления.

Вокруг простирался город с высокими витыми шпилями и изогнутыми домами, напоминающими раковины моллюсков. На флагштоках трепетали синие знамена с серебряной обоюдоострой секирой. Обширную гавань защищал широкий мол цвета жемчуга — за ним покачивались на якорях суда мятежников.

Вокруг них расположились более низкие зеленые корабли с длинными носами-таранами и стройными мачтами. Такими носами ничего не стоило пробить любой корпус вражеского судна, а мощные баллисты на баке уже нацелились на гостей…

— Лорд Фарос, — закричал сзади Напол. — Помни об эффекте дарага!

В этот момент предводитель мятежников моргнул, и все поплыло у него перед глазами. Невероятный город исчез, превратившись в безжизненные холмы, а рядом с кораблями мятежников стояло только три суденышка… Фарос протер глаза, вновь оглядевшись, но ничего не изменилось. Даже меч и кольцо не подавали никаких знаков.

— С тобой все хорошо, милорд?

— Где он? Куда все пропало?

— Ты про что говоришь? — удивился Напол.

— Город! Какая магическая завеса его скрывает?! — Фарос посмотрел на стоящего в отдалении Гаэрта. — Где мы находимся?

— Стоянка наших людей. Половина нашла путь сюда самостоятельно. Другие приплыли по воле Бога Правого Дела.

— Значит, стоянка… — Предводитель мятежников фыркнул и указал на холмы. — А если я поднимусь на те скалы, чтобы посмотреть на ваш флот сверху?

— Если хочешь, я не буду тебе препятствовать, — пожал плечами Гаэрт.

«Значит, ты не нервничаешь, и иллюзия сильна…» — подумал Фарос.

— Эликсир очень мощный, мой друг. Он может заставить увидеть многие вещи… временно.

Показались еще стражники, но Гаэрт немедленно отослал их, покосившись на меч Фароса.

— Капитан Ботанос уже давно на борту «Гребня», руководит погрузкой припасов и оружия, — промолвил он. — Думаю, к настоящему моменту приготовления закончены. Ты выглядишь даже слишком здоровым, поэтому вам пора отправляться в путь…

Фарос не имел ни малейшего желания оставаться в компании Гаэрта и кивнул.

— А что имеется в виду под припасами и оружием?

— Обещание, данное нами нашему повелителю. Вы получите все, что у нас есть. Империя ждет, завоюйте ее… или проиграйте. Нам все равно. Наши суда проводят ваши корабли до знакомых вод, на этом наши обязательства будут исполнены. Предупрежу лишь… до особого сигнала не удаляйтесь от эскорта.

— Почему?

— Если отобьетесь, можете потеряться навсегда. Даже мы будем бессильны спасти вас, да никто и не отважится рискнуть…

— И такая защита у простой стоянки?

Гаэрт промолчал и одобрительно кивнул Наполу, стремившемуся увести командира, пока беседа не зашла в ненужное русло.

— Я не в обиде на вас, — сказал Фарос. — И не собираюсь начать охоту, если выиграю империю.

— Ты никогда не найдешь нас снова.

Предводитель мятежников оскалился:

— Если мне понадобится… посмотрим! Гаэрт тяжело задышал, но смолчал.

У берега их ждала лодка с «Драконьего Гребня» с четырьмя матросами. Когда оба минотавра уселись, а гребцы заработали веслами, Фарос оглянулся — Гаэрт стоял рядом с крошечной и ветхой хижиной. Голые скалы вздымались со всех сторон так же неприветливо, как и в любом районе северного Картая.

Когда они миновали зеленое судно, команда, которую составляли такие же стройные н гибкие, как Гаэрт, минотавры, свесилась с борта, наблюдая за повстанцами.

— Высокомерные, но малые числом, — прокомментировал Напол.

— Они передали нам припасы?

— О да. На каждое судно.

Фарос осмотрел зеленый корабль с носа до мачты, но насчитал едва ли треть команды по сравнению с его флагманом.

— Каждое судно… — эхом повторил он слова Напола.

Старый воин не понял того, на что намекал Фарос. Трем судам не подвезти припасы для флота их размеров. Тут требуется не меньше дюжины кораблей и много рабочих рук…

«Морской Потрошитель» стоял с правого борта «Драконьего Гребня», на который поднялся Фарос.

— Милорд, наконец-то ты вернулся, хвала Богам! — Неповоротливый Ботанос медленно опустился на колено, склоняя рога. — Ты спас меня из глубины, и моя жизнь в очередной раз в твоих руках.

Фарос нахмурился:

— Расскажи, что помнишь.

— Да не очень много… Упал в воду и скоро стал захлебываться… потом увидел тебя с канатом… а потом провал… Очнулся уже здесь, на стоянке у этих…

— Ты о них знаешь?

Ботанос медленно поднялся, веселое настроение покинуло его.

— Один раз такой корабль помог моему капитану Азаку и командующему Рахму Эс-Хестосу сбежать от акул Хотака… Но, как и сейчас, лишний раз рта моряки не открывали… — Уши Ботаноса печально дернулись. — Капитан Гаэрт тоже там был… Помню, Азак едва с ним не подрался, а потом они уплыли… Думал, уже никогда не повстречаю никого из них…

Фарос вновь посмотрел на остров, но пелена иллюзии больше не поднималась. Вздохнув, предводитель мятежников вернулся к насущным делам:

— Мы готовы отплыть?

— Да, ждали только тебя.

— Тогда командуй. — Фарос глянул на зеленые суда. — Они будут нашим эскортом?

Ботанос мрачно кивнул:

— Я должен подать сигнал, когда мы ляжем на знакомый курс. Будто я нуждаюсь в таких нежностях! Да я всю жизнь в море, а учил меня не кто-нибудь, а сам Азак!

— Следуй за ними в кильватере и не вздумай отклониться.

— Как прикажешь. — Вглядевшись с лицо Фароса, Ботанос молча повернулся и, вздохнув, ушел.

На мачте «Гребня» взвились треугольные флаги, сигнализируя об отплытии другим мятежникам. Три зеленых корабля немедленно заскользили вперед — их косые паруса ловили ветер с изящной непринужденностью.

Фарос завистливо покачал головой:

— Посмотри, как они рассекают волны!

Трио действительно словно скользило по воде. Если видение не обмануло, вокруг них следует целый флот, готовый напасть в случае неповиновения. Эскадра мятежников медленно вытягивалась из гавани в открытый океан. Остров за кармой становился все больше похожим на тень. Облака и солнце начали странно мигать и перемещаться с места на место, затрудняя ориентацию. Лидер мятежников ощутил беспокойство.

— Ботанос, — крикнул он, — прикажи остальным судам держаться ближе!

Сигналы подтверждения начали подавать со всех кораблей, и Фарос слегка успокоился, но тут Ботанос внезапно принялся ругаться и бегать по палубе взад-вперед.

— Чтоб тебя! Подними знак подтверждения! Подними!

— Что случилось?

— «Ярость Харнака» не отвечает! Хуже того, ее сносит на юг, а за ней тянется еще одно судно!

«Ярость» действительно уже далеко ушла от эскадры, а следом слепо тащилось мелкое суденышко.

— Зажги сигнальные огни! — приказал Ботанос моряку.

— Это слишком долго! — Взгляд Фароса внезапно упал на баллисту. — Стреляй по ним!

— Но мы не попадем на таком расстоянии!

— Плевать, лишь бы привлечь внимание!

Команда бросилась заряжать баллисту, а два ошибшихся в расчетах судна уходили все дальше.

— Залп!

Длинное копье направили так высоко, как только можно, и, пролетев по дуге, оно запрыгало по волнам с громким плеском. На борту «Гребня» все замерли. Ботанос слегка вздохнул, увидев, как маленькое суденышко дернулось и легло на правильный курс. Но «Ярость» не отвечала, словно команда утратила контроль над судном.

— Давай назад, проклятье! — Ботанос тряхнул головой. — Рулевой, лево на борт!

Фарос схватил его за руку:

— Нет, пусть идут.

— Но есть еще шанс их спасти!

— Смотри на небо!

Ботанос попытался уследить за круговертью облаков и едва не рухнул, когда у него закружилась голова.

— Что случилось с небесами?

— Это магия, которая защищает остров. Если мы пойдем за отставшим, то рискуем заблудиться навсегда. Гаэрт особо предупредил об этом, так что следуй за эскортом, сколько бы еще кораблей ни сбилось с курса!

Ботанос судорожно сглотнул:

— Рулевой, отбой команде. Курс за зелеными посудинами!

Фарос последний раз посмотрел на «Ярость Харнака». С маленького суденышка ей отчаянно сигналили, но корабль с мятежниками уже начал превращаться в зыбкую тень.

— Как ты думаешь, что с ними случилось? — пробормотав Ботанос.

Если Фарос правильно понял, корабль будет плыть в бесконечности, пока все на борту не умрут… Он подумал о Саргоннасе, Моргионе и других Божествах… Те всегда требуют чего-нибудь, но сами так редко дают ответы…

Фарос вздрогнул и отправился на нос корабля. Он понятия не имел, когда эскорт Гаэрта покинет их, но чувствовал, что чем скорее окажется от острова подальше, тем лучше. Заплатив кораблем, они получили нужное количество оружия и припасов.

Восстание могло продолжаться.

И еще больше минотавров могло умереть, пока Боги стояли в стороне и наблюдали…

 

Разрушенный союз

Мариции снилось, что она все еще заключена в каюте Голгрина. Это был новый кошмар, которому суждено было являться долгое время.

Но, проснувшись, она обнаружила Великого Лорда лежащим рядом с собой. Она откатилась в сторону, безуспешно пытаясь нащупать кинжал, пытаясь понять, почему из одежды на ней только одеяло.

— Я с тебя живьем сниму кожу! — крикнула она, рыская взглядом по каюте и стараясь найти какое-нибудь оружие.

Великий Лорд спокойно сел рядом — Мариция с облегчением увидела, что он одет в песочного цвета штаны, плащ, рубашку и ботинки.

— Ничего страшного не произошло — улыбнулся людоед.

Прекрасно зная его двуличность, Мариция и не думала успокаиваться. Она показала на свое обнаженное тело:

— Ничего страшного? А как понимать вот это?

— Ты была изранена, поэтому доспехи и остальное пришлось снять…

— Снимал, конечно, лично ты…

Голгрин неприятно хихикнул:

— Нет, нет… мои слуги. Вот, посмотри…

На дальнем столике была аккуратно сложена выстиранная одежда и начищенная броня вместе с мечом и кинжалом Хотака.

— Нагрок солгал — кинжал был у него.

— Я хотела бы одеться, — прошипела Мариция.

Голгрин повернулся к ней спиной — знак полного доверия и открытости.

Еще не очень уверенно стоя на ногах, Мариция подошла к столику, надела латы и килт, после чего произнесла:

— Если желаешь, теперь можешь повернуться.

Сегодня людоед нарядился как придворный-человек. Мариция мысленно спросила себя, какой следующей расе он собирается подражать.

— Королева воинов! Победительница! — восхищенно протянул Голгрин.

— Заключенная и преданная, — ответила она.

— Никакого предательства, моя скромная персона лишь удостоверилась, что ты не последуешь за отцом и братьями на Вороньи Поля.

Она поняла намек. Вороньими Полями людоеды называли свой загробный мир, где великие воины вечно бьются друг с другом, победители пируют, а утром проигравшие воскресают из костей, стремясь больше не стать утехой для падальщиков. Рай воинов, по их понятиям. Сама Мариция надеялась, что ее семья в загробном мире обретет покой и счастье.

— Доспехи твои телохранители отполировали лично, — сообщил людоед.

— Видимо, так. — Она посмотрела Голгрину в глаза, взгляд которых всегда заставлял Марицию вздрагивать. — Непонятно лишь, что теперь будет со мной.

— Теперь? Ты должна уйти… как и было обещано.

— Просто так? Я выхожу из этой каюты, сажусь в лодку и плыву к своему флоту?

Голгрин показал клыки:

— Нет, не к своему.

Рука Мариции метнулась к мечу.

— Что?

Великий Лорд указал на дверь:

— Иди, ты все узнаешь сама.

— Тогда ступай первым.

Не сдерживая смеха, Голгрин пошел к двери, за ней низко склонился косматый часовой. Мариция напряженно последовала за ним. Первым делом она увидела огромное количество людоедов, словно на палубе собралась вся команда. Рядом стояли телохранители, опустив рога в знак раскаяния, что не смогли защитить ее.

— Поднимите головы, — прошипела командующая, — вы же минотавры!

Она понимала, воины не виноваты — они были бессильны чему-либо помешать. Голгрин указал на правый борт:

— Сюда, потомок Хотака.

Командующая подошла к перилам и удивленно замерла. Кроме маленькой лодки у трапа, вдали не было никаких кораблей. Лишь на горизонте виднелось маленькое пятнышко острова.

— Куда ты завез нас, — рванулась она к Голгрину.

Людоед невозмутимо показал обрубком:

— Совсем недалеко. Поездка была короткой. Мы плывем к острову.

— Но зачем?

— Мы отчалим, урсув суурт уйдут.

Мариция наморщила лоб:

— Вы отплываете?

— Возвращаемся в Керн. Охоться, Мариция. Фарос твой… если ты его поймаешь.

— Ты отказываешься от мести?! Но…

— Лодка готова, — сообщил Голгрин.

Командующая посмотрела на безмятежного людоеда и кивнула телохранителям:

— Пошли.

Ее задание было ясно — выследить Фароса. В лодке сидело шестеро людоедов, и, когда минотавры спустились по веревочному трапу, следом сошел Голгрин. Несмотря на отсутствие руки, он ловко карабкался вниз, демонстрируя чудеса владения собственным телом. Мариция подумала: случись им встретиться в бою, она бы не поставила на себя…

— Тебе не следовало отправляться с нами в таком состоянии, — поддразнила дочь Хотака усевшегося рядом Великого Лорда.

— Разве нет? — мрачно ответил тот и повернулся к рулевому с кнутом. — Тираг и геро! Куа не! Киа не!

Плеть свистнула в воздухе, и гребцы навалились на весла. Мариция восхитилась их силой, они плыли явно против подводного течения, с которым едва ли справились бы минотавры.

Маленький остров приближался, ничто в его унылом пейзаже не помогало Мариции определить их местонахождение.

— Это уловка, миледи, — прошептал один телохранитель. — Они везут нас убивать!

— Тихо, Рэг!

Голгрин сделал вид, что ничего не услышал. Он доверял ей держать своих воинов под контролем, так же как и она.

Лодка сильно ткнулась в прибрежные камни, поднявшийся Великий Людоед поклонился:

— Пожалуйста. На берег.

Большинство людоедов уже были на суше, двое держались позади. Неожиданно Рэг взревел, и его секира обрушилась на одного из них, разрубая волосатую шею.

Остальные немедленно окружили Марицию и телохранителя. Командующая обнажила меч, но со всех сторон над ней нависали, огромные воины. Голгрин отобрал легкую секиру у одного из слуг и, сосредоточившись, прицелился. Секира полетела в спину Рэгу и четко разрубила позвоночник. Было слышно, как хрустнули кости, и легионер свалился в воду.

По команде повелителя людоеды расступились — к Мариции захромал второй легионер, зажимая рану на плече. Она сделала ему знак убрать оружие и сама положила меч в ножны.

Голгрин щелкнул пальцами, и людоеды сформировали две шеренги вокруг минотавров.

— Прискорбно, — было единственным его комментарием.

Группа быстро добралась до центра островка, там Великий Лорд указал заключенным — а они снова ими стали, где остановиться.

— Здесь, — буркнул он. — Оставайтесь здесь, пока лодка не отчалит.

Мариция ничего не ответила, а Голгрин швырнул к ее ногам кожаный мешок.

— От жажды и голода.

Она не потрудилась прикоснуться к подачке, и людоеды двинулись в обратный путь.

— Очень прискорбно, — сказал Великий Лорд на прощание.

— Это не прискорбно, это твоя самая большая ошибка в жизни, — бросила Мариция. — Я никогда этого не забуду, Голгрин.

Он огорченно поморщился:

— Хорошо, не забывай меня. Прощай, Мариция, желаю тебе удачной битвы с кровью Чота… Надеюсь, много врагов с криками умрет у твоих ног.

— Безусловно… и многие из них будут людоедами.

Голгрин хихикнул и торжественным шагом удалился, оставив их умирать на голой скале.

— Кинемся за ними, миледи? — спросил воин.

— Зачем? Биться великолепно, но мы подведем империю, погибнув сейчас. Восстание разгорелось вновь, и оно должно быть подавлено… кроме того, окончательно прервано одно фамильное древо…

Голгрин рассматривал полощущийся на ветру флаг, восхищаясь собственным планом. Рука с кинжалом на гербе словно металась, нанося один удар за другим, — и каждый раз умирал заклятый враг.

Кости брошены… Договор с урсув суурт нарушен… Этот день был неизбежен… Леди Нефера с ее темной властью стала доставлять слишком много хлопот, да и Голгрин многовато заплатил за разрыв. Нагрок не оправдал доверия… Дочь Хотака победила, хотя себе Великий Лорд признавался, что ему понравились дуэль и ее результат.

Пусть враги думают, что он сейчас слаб… Никто, даже чудовищные помощники супруги Хотака не остановят его. У него есть секретные резервы. Противники примут его за легкую добычу, а он, как ящерица-джакара, приманит к себе больным видом, а потом вонзит острые зубы. Яд джакары убивает за секунды, Голгрин постарается действовать так же…

Великий Лорд всегда имел не одну причину для действий. Пусть Мариция охотится за проклятым Фаросом, убивает побольше урсув суурт… Чем больше минотавров поляжет, тем лучше людоедам… Сейчас так мало легионов находится в прекрасном Амбеоне… Или, как Великий Лорд предпочитал называть его, Дир ут и’Голгренарок — Королевство Превосходящего Голгрина. Название Амбеон долго не просуществует…

Лодка ударилась о борт флагманского корабля, и правитель людоедов оглянулся на остров. Он договорился с капитаном имперского флота, у него будет время спокойно уйти. Потом они вернутся и, подобрав своего командующего, отправятся уничтожать собственный вид…

Какая разница, кто победит. Голгрин улыбнулся, представив удивление колонистов при виде его орды. Новые урсув суурт заменят рабов, освобожденных Фаросом, Еще надо так много успеть… Зря минотавры верят в детей судьбы, это неправильно… Богами дарован только один ребенок, рожденный, чтобы повелевать всеми. Голгрин скромно одернул плащ.

«Приносящий Бурю» прибыл слишком поздно, чтобы догнать «Руку» Голгрина. Солнце уже садилось, когда капитан Ксир рассыпался в извинениях перед Марицией.

— Мне надо было штурмовать его флагман, миледи. — Моряк протянул ей секиру и подставил шею. — Я подвел твоего брата и теперь тебя…

Мариция отшвырнула оружие:

— Зачем впустую проливать кровь, капитан? Я сделала бы тоже самое на твоем месте.

— Спасибо, миледи.

— Где остальной флот людоедов? Все сбежали?

— До последней шхуны. Думаю, именно сейчас Великий Лорд встречается с основными силами.

— Значит, они ушли от наказания… пока, — горько сказала Мариция. — У нас есть приказ и надо его выполнять.

— Да, миледи.

— Сколько дней мы потеряли, Ксир?

— Пять.

Мариция ошеломленно на него посмотрела:

— Так много! Теперь мятежники могут находится уже в любом… клянусь секирой отца, они уже могут быть у столицы!

— Мне тоже пришла такая мысль в голову, — вздохнул Ксир.

— Есть ли известия из Нетхосака?

— Никаких. Надо ли послать птицу?

— Нет, ничего не делай.

— Тогда, с твоего разрешения, я прикажу поднять паруса.

— Отлично.

Мариция добралась до своей каюты — карты и схемы лежали нетронутыми на столе. Но едва захлопнулась дверь, как в темноте ей немедленно пригрезилось лицо смеющегося Голгрина. Командующую бросило в дрожь, и она поспешно отвернула фитиль масляной лампы.

— Вот, так лучше…

Как у отца и Бастиана, в ее каюте было мало личных вещей — лишь крюки для секиры и меча у кровати, да в нише у стены стояла фляга вина и лежал кусок соленой козлятины. Она привела в порядок бумаги и пергаменты, одновременно принимая решение. Мятежники явно где-то в империи, но, если за ними погнаться, можно пересечь все государство.

— Ему это не понравится, — прошептала Мариция. — И ей тоже…

Хотя кто знает… командующей не к кому обратиться за помощью. Она должна следовать интуиции, а интуиция подсказывает лишь один курс…

— Позвать капитана, немедленно!

Ксир был в каюте через несколько минут.

— Да, леди Мариция?

— Как только мы встретимся с основным флотом, ложись на новый курс. — Ее палец указал точку на карте. — Все могут решить какие-то часы!

— Саргонатх! Ты думаешь, они вернуться в Амбеон?

— Нет, но нам будут нужны новые силы для моего плана. И из Амбеона я не могу их взять… — Мариции не хотелось общаться с Приасом, да и Голгрин рыщет неподалеку. — Там есть пара легионов, сейчас сидящих без дела. Мы заберем их и отправимся в Нетхосак.

— В столицу… неужели мятежники попытаются…

Мариция мрачно кивнула:

— Фарос Эс-Келин хочет вернуться домой. Позволим ему. А когда он пристанет к берегу… поприветствуем его — секирой в грудь.

 

Дар Моргиона

Вокруг Неферы роились сонмы призраков, спеша передать важную информацию, но у нее не хватало времени на всех. Защитники сами разберутся со всеми проблемами, кроме серьезных кризисов…

Людоед предал ее. Она ожидала этого, но не так скоро, поэтому пришла в ярость.

— Ты просто мошка передо мной, — шипела она, наблюдая, как Голгрин отплывает. — И, когда у меня дойдут руки, я легко тебя прихлопну…

Нефера сделала бы это уже сегодня, но Фарос приносил слишком много беспокойства. Мало того, что он потомок старого императора, так еще и ненавистный Бог выбрал его своим фаворитом.

Верховная жрица наблюдала через кровавую сферу — там «Приносящий Бурю» двинулся на соединение с основным флотом.

— Сначала Колот, потом Бастиан, и теперь ты, Мариция… Мои дети приносят лишь разочарования. — Сухая рука коснулась изображения. — Но наказание и искупление грехов может подождать…

Ее дочка самостоятельно приняла важное решение не преследовать мятежников, а плыть в Нетхосак. Что ж… здесь Фароса встретит сила более ужасная, чем Водоворот…

Но где прячется флот мятежников? Она почти нашла их, и вдруг корабли снова пропали.

— Такир!

«Повелительница…»

Призрак в излюбленной манере появился рядом с нею. Нефера медленно обратила на него взгляд, давно ставший таким же ледяным, как и у фантома. Жрица все больше и больше погружалась в темное искусство, преподаваемое Моргионом, но ее постоянно тревожил появляющийся призрак мужа. Даже сейчас она периодически оглядывалась по сторонам.

— Передай всем. Донеси мою мысль совершенно точно — отложить все дела, искать только мятежников и Фароса. Понятно?

Закутанный призрак молча кивнул.

«В империи беспокойство… Храмы забирают слишком много ресурсов…»

— Я сказала — отложить все другие дела! — Иссохшая рука протянулась к горлу Такира, испуганно съежившегося. — Все остальное сейчас неважно! Защитники знают свои обязанности! Они преобразуют Храмы для Величайшего и усмирят толпы. Вся память о Богах прошлого, особенно о Боге-кондоре, должна быть уничтожена!

Моргион станет избранным Божеством, сначала минотавров, а потом всех существ. Нефера не задумывалась, реальны ее идеи или безумны. Она давно ни о чем не мечтала, кроме любимого Бога.

Скоро прибудут еще жертвы, они сейчас уже прошли потайным ходом, построенным первыми строителями Храма…

Ирония заключается в том, что именно жрецы Саргоннаса так хорошо обустроили место, где будет повержен их Бог.

Такир растворился во тьме. Нефера смотрела на символы Предшественников и видела перевернутую секиру, проступавшую сквозь них. Скрип каменной двери вернул ее к реальности. Пытаясь выглядеть доброжелательно, Нефера откинула капюшон и расправила гриву, не забыв накинуть темную ткань на сферу.

Из потайного прохода появилась долговязая фигура, немедленно упавшая на одно колено при виде жрицы.

— Моя повелительница, — прохрипел Лотан, скрывающий обычные серые одежды под коричневым дорожным плащом. — Я не был готов к срочному вызову, хотя моя преданность тебе известна…

Нефера не прикоснулась к его лбу, как поступала на церемониях, а потрепала по голове, отчего по телу минотавра пробежала дрожь удовольствия.

— Дорогой мой Лотан, сегодня вечером тебя ждет награда за преданность. Ты получишь достойное воздаяние за столько лет беспорочной службы.

— Благодарю…

Следом вошел второй минотавр в похожем плаще. Подтянутая пожилая женщина носила клетчатый килт, обозначавший ее принадлежность к флоту.

— Адмирал Сорси, — кивнула ей верховная жрица.

Опустившись на колено, та пробасила:

— Я живу для служения миледи, во все времена…

Следом появилось еще трое, представляющие высшие ранги в имперской администрации. Сегодня вечером они узнают правду о Моргионе.

— Фарауг… Леста… Тимониус… — все склонили рога при упоминании своих имен: купец, канцлер и патриарх одного из вернейших Домов.

— Это невероятная честь, — задохнулась Леста, блестя стальными глазами. Она была новообращенной, но ее усердию мог позавидовать даже Лотан.

— Это я почтена вашим визитом, — сказала Нефера. — Вы доказали преданность даже в темные дни смуты, а теперь мы на подъеме. Ныне пришло время подготовить мир для нашего Бога.

— Мы увидим Бога, — пробормотал здоровенный Фарауг. — И узнаем правду?

— Вы узрите его лик и познаете его любовь, дети мои! — Жрица пристально вглядывалась в лицо каждого. — И познаете вы совершенство, и поймете истинное предназначение своей веры!

Некоторые выглядели озадаченными. Ничего, когда Моргион благословит их, все поймут до конца.

— Время почти настало. — Нефера указала на центр зала, где были выгравированы знаки Предшественников. — Прошу на свои места.

Гости встали на пять символов — трое в оголовье, конце и месте перелома секиры, остальные ступили на верхнее крыло и голову призрачной птицы.

Нефера остановилась между секирой и птицей, и улыбка немедленно исчезла с ее лица. Факелы притухли, все сильнее серебряным светом разгорались эмблемы Предшественников на стене. Старый Тимониус удивленно фыркнул, но больше никто не нарушал тишины.

Все пятеро стояли, ожидая скорого явления Бога.

Вскинув руки, Нефера открыла себя Лорду Ужаса, которому служила. Она ощутила его близость. По сравнению с ним вся раса минотавров представлялась не больше стаи букашек. Бог дарил ей частичку собственной силы, и от этого слезы наворачивались на глаза верховной жрицы.

Нефера принялась обрисовывать кончиком ногтя знак на груди, и следом потянулась дорожка зеленого пламени. Закончив секиру, она начала выводить пятиконечную звезду. Когда та была готова, секира вспыхнула ослепительным пламенем.

Теперь рисунок на полу ожил, к каждому из присутствующих побежали усики огня.

— Что за… — начал Лотан, но в тот момент, как огонь добрался до минотавров, все замерли.

Повернувшись к ним, Нефера прочла на лицах неуверенность, даже страх.

— Он с нами, вокруг нас, — приободрила она. — Позвольте себе увидеть Великого…

В сознании каждого минотавра загремел голос:

«Узнайте меня… узнайте меня…»

И явилось изображение Бога Бронзовой Башни.

— Боги спасите! — пробормотал Фарауг.

Лотан потряс головой, Леста изобразила радостный взгляд, адмирал Сорси скрипела зубами, и только Тимониус был неподвижен.

«Я — Моргион… — продолжал голос. — Я — конец всех вещей…»

Фарауг попробовал убежать, как раздраженно отметила Нефера. Пятеро лучших избраны для Моргиона… Но если они близоруки, это только их проблемы…

Она приказала сверкающими линиям усилиться.

Сорси взвыла, Тимониуса словно встряхнула невидимая рука. Леста не сдвинулась с места — ее личная преданность была так сильна, что никакой новый Бог не смог ее поколебать.

«— Вы будете служить мне, — произнес Лорд Ужаса, — а ваша жертва послужит леди Нефере…»

— Жертва? — воскликнул Лотан. — Ми… Миледи Нефера, что это…

— Не беспокойся, Лотан, — ответила жрица, воздевая руки к символам. — Я всех вас люблю и буду любить еще больше…

— Только не Бог Распада, — пробормотала адмирал. — Не для…

Ее слова превратились в вой, к которому присоединился Тимониус, а следом и Фарауг. Лотан боролся, но даже он не смог долго продержаться против Бога. Только Леста стояла тихо, хоть слезы и катились по ее лицу.

— Знайте, своими действиями вы возвеличили Храм, — сообщила им Нефера. — Теперь вы вместе с Богом и будете служить Великому, как никто другой.

При этих словах она прикоснулась к рукояти крошечной секиры.

Огромные символы вспыхнули так ярко, что даже сама леди Нефера прикрыла глаза. Но ее страдания были ничем по сравнению с теми, которые испытывали пятеро избранных. Огромные нарывы покрыли их. Плоть, лопаясь и извергая гной. Ядовитый пот выступил из пор, сжигая кожу. За считанные секунды никто уже не смог бы узнать в этих кричащих и воющих кучах гнили минотавров.

Зеленый огонь, окружающий крошечную секиру, стал еще ярче, обжигая кожу на пальцах Неферы. Но жрица, охваченная восхищением, не чувствовала боли. Из каждой трупной кучи начал подниматься туман, закручиваясь в спирали, — адмирала Сорси выжали как мокрую тряпку, даже ее латы сгнили и превратились в прах. Плоть и сухожилия таяли…

Огненные щупальца исчезли, но Нефера продолжала держаться за секиру, хотя ее рука обгорела до кости. Символы Предшественников медленно тускнели.

В зале раздавалось только дыхание верховной жрицы. Не обращая внимания на руку, она любовалась силой, которой пользовалась благодаря Моргиону.

— Сделано, — прошептала Нефера хрипло. — Хорошо…

«Да, хорошо…»

Она рухнула на колени в знак благодарности.

«Пять ночей… Луны будут вместе пять ночей… В высший час…»

— Я поняла…

Моргион покинул жрицу, оставив после себя, как всегда, чувство опустошенности… Краем глаза Нефера заметила останки избранных — за свой дар Лорд Ужаса потребовал принести в жертву самых верных. Исчезновение таких заметных фигур не шутка, особенно Лотана и Сорси, но всегда можно все свалить на мятежников, а заодно позволить Арднору применять более жесткие карательные меры к недовольным.

На месте смерти адмирала чуть звякнули мелкие кусочки брони. Это раздражило Неферу, и она вновь приложила руки к маленькой секире, взывая к своей новой силе.

Ветер пронесся через зал, унося прочь останки верующей, а затем вернулся, как верная собака, и очистил пол в еще четырех местах. Нефера повела пальцем, и маленькое торнадо вылетело в трубу.

Нефера рассмеялась от удовольствия и любовно погладила подаренную Моргионом секиру. Осталось лишь пять ночей.

Когда в голове у Фароса прояснилось, они были уже далеко от острова Гаэрта. Несколько минут назад три корабля эскорта без всяких знаков развернулись и пошли другим курсом. Незнакомцы не хотели иметь ничего общего ни с мятежниками, ни с империей.

— За нами нет никакой земли, — удивился Ботанос, — а ведь мы ушли не так далеко, но даже подзорная труба не помогает…

— Забудь. — Фарос любовался закатом. Минотавры прекрасные моряки — сейчас звезды им пригодятся для определения курса.

— Мы где-то на востоке империи, — предположил Ботанос, почесывая в затылке. — Или на северо-востоке… хотя можем быть и на юго-востоке…

Лидер повстанцев подумал, не достать ли меч и не воспользоваться ли его силами, когда его взгляд упал на кольцо. Кольцо Рахма и Саргоннаса. Оно немедленно нагрелось.

Минотавр поднял руку к груди.

— Покажи мне путь, я приказываю тебе!

Подумав о доме на Митасе и о семье, он повернулся на восток. Жар не усиливался. Не отчаявшись, Фарос продолжал медленно поворачиваться по кругу, пока кольцо ярко не загорелось.

— Вот! Там наша цель, запомни курс, капитан!

— Уже сделал, — пробормотал Ботанос грустно. — Получается, мы идем на восток-северо-восток… Это намного дальше, чем хотелось бы…

— Паруса полны, — сказал Фарос, глядя в глубокие волны. — Она принесла нас сюда, значит, может помочь вернуться!

— Она… — Массивный минотавр тряхнул головой. — Лорд Фарос… ты же не собираешься вновь беседовать с Морской Королевой?

— Держи судно на указанном курсе, — приказал лидер, направляясь на нос. — И проследи, чтобы меня не тревожили.

— Конечно, командир!

Улегшись у самого бушприта, Фарос собрался достать меч Саргоннаса, но подумал, что может выглядеть глупо перед дочерью Бога. Свесившись вниз, он испуганно посмотрел на брызжущие черные волны — Эс-Келин не был опытным моряком и испытывал здоровое уважение к бездонным глубинам.

Потерев кольцо, минотавр сосредоточился:

— Я знаю, ты там…

«Драконий Гребень» высоко подпрыгнул на очередной волне, и Фарос покрепче ухватился за дерево.

— Ты там, Морская Королева, — повторил он, не отрывая взгляд от воды. — Я знаю, ты слышишь меня.

Солнце стремительно садилось, сгущался мрак. Соленые брызги жгли глаза Фароса, но он продолжал взывать к Зебоим:

— Ты знаешь, чего хочет твой отец и чего хочу я…

Ему показалось, что он услышал женский смех, и вцепился в бушприт обеими руками.

— Смейся сколько угодно, Зебоим, продолжай смеяться, когда жадный Моргион придет в твои владения! Он жаждет душ утопших в твоих морских глубинах! Как ты не понимаешь — если он заберет то, что принадлежит Саргоннасу, никто его не остановит, когда он придет за тем, что принадлежит Морской Королеве!

Фарос ждал, но только волны и ветер отвечали ему. С ревом он вскочил на ноги — ладно, пусть им понадобится даже год для возвращения в империю, они не отступят. Он избрал путь, и прихоть капризной Богини его не изменит.

Внезапно снова раздался смех, и ветер неожиданно переменился, а океан странно заколыхался.

К нему уже несся Ботанос.

— Во имя Морс… во имя ее, что ты там сказал? Что наделал?

— Приди в себя, — потребовал Фарос.

Корпус «Гребня» опасно затрещал, потом снизу пришел гулкий удар.

— На корме! — испуганно крикнул кто-то из команды.

Ботанос и Фарос бросились туда — позади флагмана теперь возникла и приближалась огромная волна.

— Никогда ничего не требуй от Морской Королевы, — прошептал моряк. — Она этого ужасно не любит.

Большая часть команды кинулась вниз, но что-то удержало Фароса, и он остался. Когда волна подлетела к «Гребню», минотавру показалось, что он увидел огромную руку внутри нее. Водяной вал, вместо того чтобы разбить судно на тысячи кусков… мягко поднырнул вниз, отчего флагман резко пошел вперед. Одновременно ровный и могучий ветер надул паруса.

«Драконий Гребень» понесся с такой скоростью, с какой еще не ходило ни одно парусное судно на Кринне.

— Держитесь крепче, — заорал Фарос. — Цепляйтесь, за что только можете!

Зная злые шутки Зебоим, он ожидал увидеть другие суда эскадры далеко позади, но они так же неслись вперед.

— Боги над нами! — Обвязанный тросом Ботанос показался рядом. — Что же ты попросил у нее?

— Хотел попасть домой побыстрее!

— А уточнил, что желаешь вернуться целиком, а не по частям?

Фарос промолчал. Не обращая внимания на страх других, он нетерпеливо смотрел вперед. Империя ждала его.

 

Возвращение в империю

Командующий Баккор заметил легионеров, возвращаясь с инспекторской поездки. Зная, что его солдат нет поблизости, он насторожился.

— У нас гости, — сообщил он трем охранникам.

— Да, командующий, — кивнул старший.

Ему не нужно было видеть эмблемы на латах — презрительное поведение выдавало Хрустальный легион.

Двадцать Защитников против четырех солдат.

— Командующий Баккор, легион Виверны?

— Ты знаешь, кто я, капитан Талак, — хмыкнул Баккор.

Защитники начали окружать его отряд.

— Именем командующего-прокуратора Приаса ты арестован по подозрению в мятеже.

— Это я мятежник? Твой драгоценный начальник знает, что я верный солдат императора.

— Если будешь сопротивляться, — взвизгнул Талак, — применим силу.

— Силу… вроде этой? — Баккор свистнул.

Капитан Защитников дернулся в седле, когда несколько его воинов пали от рук спрыгнувших с деревьев фигур с короткими секирами.

— Никто не посадит Виверну в клетку в лесу!

Вокруг уже закипела горячая схватка — шипастые перчатки против булав.

— Еретик! — вопил Талак, нанося удар за ударом.

Баккор неплохо управлялся с мечом, но ему было тяжело отбивать яростные выпады фанатика. Видя, что Талак не уступает, командующий изогнулся в седле и вонзил кинжал в живот противника, ниже кромку доспехов.

Скорчившись от боли, капитан, верный Нефере и вере, тяжело свалился с седла. Остальные Защитники не пожелали сдаваться, и опытным Вивернам пришлось истребить их всех. Один из спрыгнувших с деревьев, высокий минотавр, подошел к Баккору:

— Сопротивление устранено.

— Прекрасно, Валек. Но все же следовало идти рядом с нами — они могли напасть милей раньше.

Первый хектурион фыркнул:

— Я оставил половину легионеров там, а другую повел сюда.

— Да… — Баккор посмотрел на мертвецов. — Потери?

— Семь наших против их двадцати одного. Плюс четыре раненых, два серьезно. Они хорошо бились — для воинов, не ожидавших засады.

Баккор сплюнул:

— Минотавры против минотавров… Когда же честь вернется в империю, как утверждал Хотак?

— Надо спросить его сына, — пожал плечами Вацек.

— После чего умереть на шахтах. — Командующий мрачно посмотрел в сторону Ардноранти. — Значит, Приас форсировал события. Сообщи всем нашим — Защитники применили силу.

Вацек кивнул.

— И еще… поговори со всеми легионерами… Убедись, что все понимают, что мы делаем.

— Да, Баккор! Защищаем новую империю!

— Точно, — кивнул командующий.

Когда офицер ушел, он вытер меч об траву и повернулся к телохранителю.

— Да, мы защищаем истинную империю… интересно, как к ней относятся мятежники…

За ночь суда с невиданной скоростью пересекли океан. Фаросу начало казаться, что многих суденышек они не досчитаются, — слишком уж сильным был ветер.

— Во имя Бездны! — ревел Ботанос. — Сколько можно так нестись, уже рассвет занимается!

И тут же волны и ветер стихли.

Паруса обвисли, лишь вода журчала вдоль корпуса. Несмотря на безумную гонку, все корабли застыли на своих местах, там, где их оставила удивительная волна.

— Вывесьте сигналы остальным и проведите осмотр корпуса, — крикнул Ботанос.

Удивительно, но никто не сообщил о серьезных поломках, даже паруса остались целы почти у всех.

— Невероятно, — не уставал бормотать моряк.

— Она посылает нас на войну… Дань мы заплатим позже, — сказал Фарос. — Ты можешь определить, где мы сейчас?

Предводитель мятежников отказался ложиться спать и провел все утро на ногах, высматривая землю. К полудню на горизонте что-то показалось…

— Что это? — спросил Фарос подбежавшего и протирающего глаза Ботаноса.

— Судно!

— Мы сможем их перехватить?

Моряк сделал быстрые вычисления.

— Да, запросто!

Четыре корабля эскадры принялись отрезать неизвестному путь к бегству, а «Гребень» двинулся ему навстречу. Когда они приблизились, судно дернулось, пытаясь уйти, но время было уже упущено.

На борту находились минотавры, и Ботанос показал капитану корабля лечь в дрейф, но в ответ получил залп из катапульты.

— Они плывут под флагом императора, — прорычал моряк.

— Идите на абордаж, только не повредите судно.

— Сделаем, что сможем…

«Гребень» дал залп из баллисты, и копье разнесло кусок кормы — на палубе забегали вооруженные минотавры.

— Надо закончить дело быстро! — крикнул Фарос, обнажая оружие.

— Спустите флаг! — крикнул Ботанос.

Три стрелы, пролетевшие рядом, послужили ответом.

— Ну, мне это надоело! — Ботанос повернулся к помощнику. — Крючья готовы? Тащите их сюда!

Корабль Фароса был уже в мертвой зоне для использования катапульты, но другие суда мятежников начали обстрел.

— Еще раз прошу, оставьте его на плаву…

— Мои парни все знают, Фарос!

Повстанцы метнули абордажные крючья на палубу врага. Несколько минотавров пало под стрелами противника, но уже больше дюжины крюков надежно удерживали имперца возле «Гребня».

А с другого борта уже летели крючья с корабля Тинзы.

С ревом на имперское судно хлынули мятежники, легионеры не могли биться достойно на два фронта. Фарос первым перепрыгнул через борт, круша всех на своем пути. Среди защищающихся громкие и четкие команды отдавала капитан, седая женщина низкого роста. Прежде чем Фарос смог пробиться к ней, меткий выстрел мятежника успокоил капитана навсегда.

После гибели командира сопротивление утратило всякую четкость, солдаты теперь походили на испуганное стадо. Фарос первоначально собирался казнить всех, но сейчас решил, сохранить жизни сдавшимся.

— Судно прекрасное, — сказал Ботанос ему позже. — Несмотря на повреждение кормы и палубы, выдержит короткий маршрут. Да и в битве не подведет.

— Назначь сюда команду и капитана…

— Да, милорд!

Предводитель мятежников сидел в каюте, рассматривая приведенного сгорбившегося минотавра с подбитым глазом.

— Значит, ты остался последним выжившим из команды судна…

— Меня зовут Орим, — пробормотал тот. — Возьми мои рога и покончим с этим.

Фарос выхватил меч и приложил к рогу — острое лезвие легко вошло в костистый нарост. Как он и ожидал, Орим задрожал от унижения и боли. Рога для минотавра означали куда больше, чем потеря руки или ноги…

— Ты можешь сохранить их, если ответишь на два вопроса.

Пленник взглянул с надеждой.

— Какой остров лежит ближе всего к нам?

Орим едва не рассмеялся, но меч у рогов заставил минотавра стать смертельно серьезным.

— Вы плывете в этих водах и не знаете? Да овражные гномы куда лучшие моряки…

— Название! — Фарос нажал на клинок.

— Стой! Мито конечно, какой еще другой остров может быть здесь?!

Мито.

Сын Градиса почти услышал смех Морской Королевы. Она вернула их в империю — теперь они со всех сторон окружены имперскими портами. А Нетхосак прямо по курсу.

— Мито, — произнес Фарос, смакуя слово. — Эй, уведите пленника!

Ботанос покачал головой, глядя на карту.

— Нападать на Мито — впустую тратить время. Кто-нибудь успеет послать весть в Нетхосак, и их флот прибудет раньше, чем мы отчалим от берега!

Фарос задумался:

— А ведь они действительно так сделают!

Старейшина Хааб сплел пальцы. Секретные письма с Амура и других колоний не пришли. Ладно, опоздать может любой, но курьерский корабль не показывается уже третий день…

Осторожно постучал помощник.

— Прибыл брат Малковиус…

Уши Хааба дернулись, и он фыркнул:

— Пусть войдет.

Черная фигура прогромыхала:

— Брат Хааб…

— Пусть Предшественники ведут тебя, брат.

Малковиус снял шлем и уселся.

— Старейшина, есть ли свежие известия?

— Я сам обеспокоен — ни один корабль не прибыл вовремя.

— Храм обещал прислать важные инструкции. Постройка новых святилищ в каждой колонии должна быть закончена одновременно. Я должен…

— Мне известны твои потребности, брат. Я уже выслал разведчика пройти по маршруту курьера и узнать, что случилось. Если будут новости, я сразу извещу тебя, брат.

— Есть еще проблема. Командующая Велан не выполняет мои приказы. Недавно отказалась сдать запасы в мое распоряжение.

— Ерунда, — поморщился Хааб. — Я уже написал приказ об ее отстранении…

Снаружи раздался шум. Хааб и Малковиус бросились к окну, выходящему в порт.

— В гавань заходит судно.

— Это курьер, наконец-то!

— Нет, смотри, за ним еще три паруса…

Хааб наблюдал, как четыре больших военных корабля втягиваются в гавань Страсгарда, отрезая выходы из нее.

В этот момент донесся хриплый звук рога.

— Это северные заставы! Сигнал о нападении!

Другой звук наполнил комнату… Старейшине показалось, что он слышал его на службе в прежние годы… Стена перед ними взорвалась обломками и трухой. Во все стороны полетели мелкие камни.

Хааб вылез из-под бревен; левая нога онемела, по щеке лилась кровь. Кто-то сделал прекрасный выстрел из катапульты…

— Стража! — закричал он, потом повернулся к Защитнику. — Брат Малковиус?

Латы минотавра лопнули, а упавший камень проломил голову.

Ворвались легионеры.

— Старейшина, мятежники на острове! Они бегут к городу!

— Я понял уже, глупец! Пошли птицу в Нетхосак! Быстрее!

Он сам побежал к птичнику. Каждая птица была выращена в отдельном месте и могла вернуться домой. Название города значилось на клетке. Хааб быстро написал послание, привязал его к ноге нужного крылатого посыльного и подбросил птицу в небо, потом подумал и, сделав несколько копий, выпустил еще трех птиц — для надежности. Теперь он мог вздохнуть свободнее — император получит весть и скоро прибудет вместе с флотом. А пока его легионеры и Защитники будут держаться.

— Найди помощника Малковиуса, — схватил он за рукав ближайшего воина. — Скажи, что я принимаю командование Защитниками именем императора… И прибавь: дух Малковиуса настоял на этом решении!

— Да, старейшина!

Хааб ощупал ногу — кость была цела, и он даже улыбнулся.

— Мы прикончим всех проклятых мятежников! Может, я добуду для императора голову их лидера…

Старейшина посмотрел на порт и корабли.

— Вот глупцы! — рассмеялся бывший капитан-ректор. — Что они хотят получить таким манером?

 

Благословение Моргиона

Людоедский флот скользнул в южную гавань, укрытую скалами и находящуюся недалеко от Амбеона.

Флагман Голгрина первым спустил трап, по которому сошли сам Великий Лорд и его неповоротливые телохранители.

Потом свели любимого жеребца Великого Лорда, неуверенно ступавшего по сходням, тащили кипы пергамента из козьих шкур, клетки с почтовыми птицами и многое другое.

Голгрин склонился над клеткой, выискивая посыльного, которого тренировали для передачи сигналов между людоедами и минотаврами. Он сам растил птицу, видимо, поэтому она выжила единственная из всех.

— Халаг и кира тук? — спросил он задумчиво.

— Восаги мун дрека, — поклонился подручный, показывая на солнце и выставив три пальца.

Великий Лорд потряс клетку и вытащил гонца. Птица сначала испуганно забилась, потом узнала людоеда и уселась на обрубке руки.

Голгрин достал из ее мешочка первое письмо и прочел новые бессмысленные требования императора. Какая чушь… он потянулся к другому листу пергамента.

— Из Амбеона… — пробормотал людоед.

То, что он там прочитал, заставило его глаза изумленно расшириться:

«…вооруженное столкновение между легионами… Армия и Храм…»

Остальное сообщение уже не представляло такой важности. Легионы, верные Мариции, восстали против Предшественников. Причины этого понятны, но какая теперь разница…

Голгрин счастливо улыбнулся — если Боги вернулись, они тоже должны смеяться вместе с ним.

Он смял сообщения и понес птицу обратно в клетку. Необходимо срочно перебросить силы на юг, обставив дело так, будто он хочет навести порядок в неспокойных землях.

Птица вопила и растопыривала крылья, не желая возвращаться обратно в узилище, и больно клюнула людоеда в палец. Голгрин перестал улыбаться и одним движением свернул крылатому вестнику шею.

Он бросил труп на стол, отряхнув руки от перьев, — после таких новостей нет нужды держать гонцов для связи с урсув суурт. Они теперь отдельно, как его потерянная рука.

— Гаи и кира нун! — Голгрин указал на птицу, требуя убрать тело.

Через несколько минут он вскочил на жеребца, нетерпеливо гарцующего на обрывках указа Арднора, втаптывая его и договор о союзе в грязь.

Бесчисленные имперские суда сходились к Мито, готовясь захватить безрассудных мятежников. Фарос, наконец, загнан в угол…

Но Эс-Келина там уже не было. На острове остались капитан Тинза и Напол, которые должны были занять круговую оборону и держаться как можно дольше. Они сами вызвались на эту миссию, зная, чем она может закончиться.

— Мы подошли ужасно близко, — бормотал Ботанос, — а те грозовые облака даже в темноте выглядят подозрительными.

— Они такие и есть. — Кольцо и меч мягко вибрировали, предупреждая Фароса об опасности.

«Остерегайся ее… Остерегайся ее…»

— Фарос…

— Что?

Ботанос замялся:

— Ничего, просто в последний раз такое лицо я видел у командующего Рахма… перед смертью.

Под штормовыми облаками показались вершины.

— Аргонская Цепь.

— Ты уверен в плане? Переход через южные области займет минимум неделю, нужно будет миновать охраняемые шахты…

— Не совсем так. Есть один секретный порт, который не указан на имперских картах… — Фарос вздохнул. — Эти горы были последним видением Митаса; когда меня увозили на людоедских галерах…

Ботанос мудро промолчал.

Фарос не ожидал встретить серьезного сопротивления в маленьком порту — он многое запомнил, когда легионеры гнали его из шахт на корабли. В гарнизоне находилось не больше сотни легионеров.

Его кольцо вспыхнуло, указывая на юго-запад.

— Туда…

Корабли изменили курс, передав по цепочке сигналы. Сейчас никто не хотел рисковать.

— Впереди корабль!

— Следуй за ним, он явно направляется туда же, куда и мы…

Огни порта зажглись через полчаса. Судно впереди беззаботно шло, не думая ни о каких неприятностях.

— Сигнализируй всем сбавить ход, — приказал Фарос. — Мы войдем в гавань первыми.

— Ты уверен?

— Будет лучше, если нас примут за имперцев.

Темнота и низкие облака теперь играли на стороне мятежников, укрывая их от любопытных взглядов. Им что-то крикнули с берега, но Ботанос промолчал. К причалу, где они должны были кинуть швартовы, уже направлялся офицер-декарион.

— Эй, там, на борту, где капитан?

Ботанос подошел к планширу.

— Здесь я.

Позади него уже затаился ударный отряд. Фарос замер с поднятой рукой.

— Проклятая погода, — ворчал офицер. — Как называется твоя посудина? Никак не разберу… По чьему приказу приплыли?

Ботанос назвался именем курьера, недавно захваченного вместе с судном. Офицер просмотрел весь список, но не нашел искомого.

— Надо получить официальное разрешение, — крикнул он, — иначе вы не смеете бросить якорь!

— Дай хоть переждать непогоду, — пробасил Ботанос. — Потом сразу отплывем…

Декарион махнул рукой, и моряки приняли швартовы.

— Все в порядке, — шепнул капитан Фаросу.

— Трап…

— Совсем забыл, у нас на борту раненый, ему совсем худо!

Офицер нахмурился:

— Хорошо, тащите его на берег, но сойдут только носильщики!

Моряки Ботаноса немедленно скинули сходни, а офицер ушел, оставив на страже двух легионеров. Мятежники посыпались с корабля на берег. Легионеров зарезали тихо, никто не поднял шума.

Рог тревоги запел, только когда Ботанос уже захватил причалы и вязал команду соседнего судна. Фарос определил, где находится форт, и кинулся к нему с маленьким отрядом. Легионеры даже не успели закрыть ворота.

Мятежники на ходу стреляли из луков — казармы были хорошо освещены и прицелиться не составляло труда. Два имперца упали, совсем перекрыв путь тяжелым створкам. Фарос был уже внутри и бился с декарионом, пытавшимся закрыть телом проход. Убив офицера, бывший раб заметил и командира форта, седого хектуриона огромного роста.

Кинувшись к нему и отбиваясь по дороге от легионеров, Фарос крикнул:

— Сдавайтесь, и я сохраню вам жизни!

Хектурион повидал многое на своем веку, поэтому, увидев, сколько мятежников продолжает вбегать в ворота, беспрекословно сложил оружие.

Когда весть о падении гарнизона дошла до порта, последние очаги сопротивления немедленно прекратили сражаться.

Ботанос, весь забрызганный кровью, ввалился в кабинет хектуриона, где теперь сидел Фарос.

— Прекрасный план, сработал безотказно!

Предводитель мятежников просматривал бумаги и карты.

— Передай сигнал остальным нашим кораблям заходить в порт. Мне нужны все силы и капитаны, особенно когда ты занят другими заданиями.

Моряк взглянул исподлобья:

— Какие это другие задания? Никаких отговорок, милорд, я и так уже дважды должен тебе жизнь! У меня на «Гребне» прекрасный помощник, он справится, а я отправляюсь с тобой!

— Тогда разгружайся и отсылай корабль в море, не занимай место.

К маленьким пирсам могло пристать только четыре корабля одновременно, поэтому моряки работали на пределе сил, разгружая трюмы.

Постепенно маленькая армия обрела форму. Им пришлось оставить почти всех лошадей и взять из гарнизона несколько катапульт. В остальном главным оружием оставались отвага и храбрость.

На картах хектуриона были отметки о месте расположения двух ближайших легионов. Несмотря на сообщения о мятежниках Мито, Арднор на всякий случай выслал войска во всех направлениях.

— Они стоят на юг от Варга… Именно на случай уловки с Мито…

Фарос указал на залив между столицей и Варгом.

— Нефера ждет высадки тут, здесь могут пристать большие лодки.

— Поэтому ты послал несколько шхун туда?

— Ну, нельзя же разочаровывать стратегов Дрока!

— Да уж, — проворчал Ботанос. — Они ждут ударов именно там, где их можно нанести. А вот как мы сами перевалим через горы?

Гром сотряс скалы до основания, и капитан выругался.

— Надеюсь, погода не ухудшится и нам не придется спешить в скалах, — хмыкнул он.

— Скорости мы не снизим, не надейся, — пообещал Фарос. — И погода — самая маленькая наша проблема.

Над Нетхосаком бушевал шторм. Жители столицы попрятались по домам, давно уяснив, какое это плохое предзнаменование.

Леди Нефера гордо стояла в центре рисунка, где творила первые заклятия. Вокруг нее трепетали мертвецы, скованные ее железной волей. Сегодня она использует их как никогда. Этой ночью боль и страдания призраков усилятся десятикратно.

Такир парил над залом, вспоминая старые времена и подергиваясь от жажды крови.

— Время уже настало, — сказала Нефера. — Мой сын давно должен быть уже здесь… Такир!

Фантом исчез, потом возник возле нее.

«Твой потомок уже рядом, повелительница…»

За стеной послышались шаги. Нефера, не отрывая взгляда от символов Бога, распахнула взмахом руки створки дверей, в которых появился император в черных доспехах. Арднор чуть замялся, входя в зал, — он не видел мертвецов, но всегда их ощущал.

— Я пришел, мать, когда договаривались!

— Ты едва не опоздал… подойди ко мне, сын мой.

Арднор приблизился и склонился перед леди Неферой, он так долго общался с матерью, что тоже ощущал силу темного Бога.

Только Такир имел право стоять рядом с жрицей, и теперь глаза фантома сверкнули ревностью.

— Он сделал тебя своим фаворитом на этом смертном плане, Арднор, — с любовью сказала мать, возлагая сожженную руку на лоб сына.

— Я благодарен, мать! Что мне надо делать?

— Будь сильным телом, — ответила она. — Будь сильным душой…

Ее рука чуть нажала на голову Арднора, и огромный минотавр заорал от боли, пробуя вырваться, но напрасно. Хрупкая жрица удерживала атлетически сложенного минотавра прикованным к плитам зала.

Со всех сторон к нему заскользили жрицы, окутанные призрачным пламенем, — их лица были даже более искажены страданием, чем лицо Арднора. Когда они упали и забились в конвульсиях, пламя вспыхнуло над Неферой и ее сыном.

— Я прикасаюсь к тебе, — сказала верховная жрица императору, — но это он благословляет тебя… Моя рука накладывает заклятие, но это его магия…

Арднор сдержал крики и терпел, лишь слезы лились из его глаз.

— Я… благословлен… его… силой… Я… всего… лишь… орудие… в… его руках!

Зеленый огонь вспыхнул вокруг руки матери, превращая мех на ней в пепел. Такир влился в тело повелительницы, та задрожала и закрыла глаза. Когда веки жрицы поднялись, ее глаза превратились в кровавые сферы без зрачков.

— Приди ко мне… — Голос не принадлежал ни Нефере, ни Такиру. — Приди ко мне!

Все призраки теперь рванулись внутрь жрицы — а огонь в руках запульсировал невыносимо ярко…

Арднор не выдержал и закричал снова — император словно превратился в зеленую статую. Глаза Неферы сузились, и никогда не слышанный смех прогрохотал по залу…

С мощным ревом Арднор опрокинулся назад и потерял сознание. Из тела Неферы рванулись измученные призраки, стремясь убежать как можно дальше от невыносимых даже для них мучений. Последним выплыл Такир — лишь жалкой тенью, но пытаясь выглядеть бодро.

Нефера пришла в себя, ее глаза вновь стали обыкновенными. Она провела рукой по гриве — та стала совершенно седой. Блуждающий взгляд жрицы остановился на императоре.

— Восстань же, мой сын! Пристало ли валяться на полу фавориту?

— Нет, мама… — прохныкал тот, похожий на призрака. — Сейчас…

И Арднор встал. Его голова уперлась в потолок. Он и раньше был гигантом среди минотавров, но теперь размерами сын Неферы превосходил людоеда. Часть его меха теперь стала зеленой, а на лбу горела белым пламенем перевернутая секира. Дар Моргиона.

— Я… — Голос гиганта становился все более мощным. — Я его фаворит!

Он взмахнул рукой, и в воздухе сформировалась огромная булава. Повернувшись к сияющим знакам Моргиона, император прокричал:

— Я твоя рука! Я твое оружие! — Стены сотряслись от громового звука.

Навершие булавы загорелось зеленым огнем. Арднор сделал движение рукой, словно вытягивал что-то из теней. И те действительно явились перед ним — отдаленно напоминая воинов разных рас.

— У Мариции есть командующие. Теперь они есть и у меня, — гордо сказал Арднор, посмотрев на мать. Перевернув булаву в символическом жесте, Первый Командир проревел: — Моя жизнь твоя, отныне и навсегда!

Знаки Моргиона полыхнули пламенем. Нефера взмахнула руками:

— Это великий дар, мой сын. Докажи свою верность!

— Я принесу тебе голову и рога племянника Чота, мать! — Арднор почтительно коснулся серебряной секиры. — А ему я отдам душу Фароса Эс-Келина!

 

Сгущающаяся тьма

Нетхосак.

Мариция вернулась домой, словно спустя долгие годы, хотя прошли лишь месяцы. Она не ожидала фанфар, но сердце девушки сжалось, когда «Приносящий Бурю» вошел в столичную гавань.

— Ты помнишь приказ? — спросила она Ксира.

— Точно так, миледи. Буду ждать знака.

— Он прибудет скоро, мне надо лишь переговорить с братом…

А на берегу уже выстраивалась встречающая делегация — дюжина Защитников в полном вооружении во главе с офицером Гвардии.

— Капитан Арохус, миледи, — отсалютовал офицер, — Меня послали проводить тебя непосредственно к императору.

— А где капитан Дулб? — вспомнила Мариция.

— Арестован за измену неделю назад, — отчеканил Защитник, не мигая.

— Понятно… — Мариция скрыла горечь. Дулб был самым верным офицером отца. — Но моим телохранителям понадобятся лошади.

— Нет необходимости — мои Защитники отобраны из лучших отрядов и очень надежны.

Воины действительно были как на подбор — высокие и мускулистые. Но Мариция больше бы рассчитывала на проверенных легионеров…

Арохус учтиво, но холодно подал ей уздечку — хоть она и сестра императора, но не разделяет его веру. Мариция заметила других минотавров, старающихся прошмыгнуть по улице незаметно, с опасением поглядывая на воинов в черном.

Невдалеке другие солдаты надзирали за погрузкой бочек на фургоны со знаками Предшественников. Командующая вспомнила о Приасе и подумала, введен ли такой же контроль в Амбеоне.

Когда они тронулись, Защитники жестко сгрудились вокруг Мариции, вызвав у нее приступ клаустрофобии. Чтобы отвлечься, она начала разглядывать величественные здания столицы. И тут только заметила, как грязны улицы — сколько мусора и нечистот лежит на мостовой.

— Меня давно не было в столице. Как идут дела?

Арохус удивился:

— Все прекрасно, миледи. Нетхосак растет и процветает, как хотел твой отец. Защитники по указу трона наблюдают за всем распределением товаров, работы над расширением Храма идут в нужном графике…

— Расширением?

— Да, любому Храму надо расти…

Кавалькада свернула в боковую улочку, и тут же раздался топот убегающих ног. Мариция непроизвольно выхватила меч, но Арохус с неожиданной сноровкой отвел его в сторону своей булавой.

— Я отвечаю за тебя головой, миледи, позволь, я сам разберусь. — Капитан махнул рукой, и его отряд устремился вперед. У Мариции зарябило в глазах, так воины оказались похожи друг на друга.

— Проклятые убийцы! — между тем выругался Арохус.

— Убийцы в Нетхосаке? Как такое случилось?

Защитники между тем сломали несколько дверей и ворвались в дома.

— Они убили пятерых самых видных людей империи! Даже Канцлера Круга Лотана!

Мариция потрясенно покачала головой:

— И как их убили?

— Неизвестно. Тел до сих пор не нашли, а личные вещи оказались перерыты посторонними и покрыты кровью…

Из дома выволокли какого-то минотавра, залитого кровью. Арохус сорвал с седла плеть и несколько раз наотмашь ударил пленника. Дочь Хотака потрясло, с какой жестокостью творился суд в нынешней столице.

— Прости, миледи, мы отвлеклись и опоздаем к императору, — склонился Арохус.

Он не ждал ее ответа и просто пришпорил коня.

Между зданиями показался Храм. Мариции пришло в голову, что капитан преуменьшил значение слова «расширение». Выглядело так, словно мать собирается возвести рядом со старым святилищем новое. Дома в округе снесли, освобождая место, — раньше там помещались резиденции кланов, верных Хотаку…

— А где… — начала командующая.

— Дома предателей, — понимающе кивнул Арохус. — Их собственность после раскрытия заговора перешла императору и была дарована им своей матери, верховной жрице. Кланы вновь предали, история повторяется, миледи…

— Все они?

— Да, они попали в списки Неферы… — хмыкнул капитан.

У входа в Храм замерли шеренги Защитников, похожие на каменные изваяния. Только заметив Марицию, их командир освободил проход внутрь.

Конюхи увели коней, и капитан повел командующую в личные покои. Встречающие слуги в золотых и серебряных туниках низко кланялись. Попадались и фигуры в черном, но это были высокопоставленнъге жрецы и Защитники.

Мариция занервничала, холод проник в ее сердце. Огромные фигуры Предшественников пугали ее, хотя дочь Хотака и напоминала себе, что они просто статуи. Сжав зубы, она проходила мимо, хотя в ушах шептали неясные голоса, край глаза ловил смутное движение…

Она почти обрадовалась, дойдя до комнат матери, хотя и здесь в углу стояли два Защитника в тяжелых доспехах. Две женщины-послушницы низко склонились.

— Я оставлю тебя, — поклонился Арохус. — Коли понадоблюсь, сможешь найти меня в конюшне.

Мать сидела за полутемным столом, пугающе похожая на статую.

— Добро пожаловать, дочь моя, — прошелестела она. — Я с нетерпением тебя ждала.

Сняв шлем, Мариция опустилась на колено и склонила рога.

— Спасибо, мама, но я не заслужила теплый прием. Людоеды…

— Да, я уже знаю о двуличности Голгрина. Погоди, он свое получит… вот только с мятежниками разберемся.

— Да, из-за известной тебе задержки негодяи Фароса могли прорваться к Мито… Не получив от тебя указов, я решила повернуть флот домой, а не гнаться за ними…

Леди Нефера выпрямилась, колыхнув слишком свободными одеждами.

— Ты мудро поступила, но отступники вряд ли смогут угрожать Храму.

— Мятежники идут со всеми силами!

Нефера отмахнулась:

— Порывам ветра не свалить могучий лес.

— Но было бы неплохо укрепиться эскадрами с Мито, Амура и…

— У них есть свои задачи, — отрезала верховная жрица. — Я поручу тебе власть над легионами и гарнизонами Митаса. Все командиры уведомлены о твоем назначении, ты будешь подчиняться лишь брату.

Мариция удивилась. Элитные отряды в дополнение к ее собственным силам — неслыханная щедрость.

— Я… благодарю…

— Я уже утром подписала указ и разослала в войска.

— Тогда через два или три дня мы поставим Фаросу заслон со всех сторон!

— Ну, — протянула Нефера, — так скоро он точно не появится.

— Мне придется перегруппировать суда…

— Дочка, я верю в твой талант стратега и тактика. Но не вдавайся в подробности, просто делай, как будет лучше.

У Мариции закружилась голова — Амбеон был провинцией, а теперь ей вручали почти такую же власть, какая была у Бастиана…

— А где Арднор? Я думала, он сейчас у тебя.

— Я справа от тебя, сестричка…

Мариция чуть не подскочила до потолка. Этот голос исходил из тьмы и лишь напоминал голос брата.

Когда император выступил из теней, командующая едва не подскочила снова. Она еле узнала брата — тот раздулся от вен и мускулов, а головой скреб о потолок. На нем была форма Защитников, шитые золотые гербы указывали ранг Главы Ордена. На поясе Арднора висела булава длиной с руку сестры.

— Извини… — Она запнулась. — Я тебя не заметила.

— Захвачена врасплох! — развеселился император.

Если бы не его прожигающие глаза, Мариция чувствовала бы себя лучше. Она запоздало опустилась на колено и выразила почтение:

— Я знаю, брат, ты признал меня невиновной в измене…

— Не беспокойся об этом больше, — вставила Нефера. — Это просто Голгрин играл в свои любимые игры и ввел нас в заблуждение. За что понесет наказание, не сомневайся.

— Ты искупишь грехи на поле брани, — сказал Арднор. — Теперь ты как отец, под твоим началом все солдатики!

— Хватит болтовни! — оборвала Нефера. — Займитесь делом и разгромите мятежников.

— Я начну работу немедленно, надо укрепить северные гарни…

— Как я уже говорил, в ней больше от Хотака, нем в любом из моих братьев! — расхохотался император.

— Предшественники поведут нас, — проговорила Нефера. — Арднор, останься со мной, а ты, дочь, ступай.

Мариция поцеловала руку матери и повернулась к брату:

— Все командующие извещены?

— А, забирай любого, — загадочно усмехнулся Арднор. — У меня теперь свои собственные командующие.

Она хотела уточнить, но император лишь сверлил ее своими ужасными глазами и молчал. Мариция поклонилась и вышла — несмотря ни на что, чувство эйфории охватило ее. У нее в руках невиданная сила, не меньше, чем у отца или Бастиана.

Осталось только убрать с доски Келина — и можно заняться восстановлением Нетхосака. А потом и сама империя ляжет на новый курс.

Мечта Хотака сбудется.

 

Через Аргонскую Цепь

После неудавшегося восстания в шахтах Вайрокса легионеры Бастиана погнали выживших через горы в порт, где ожидали корабли людоедов. Поход был труден и суров, солдаты не щадили заключенных.

Фарос был еще более непреклонен к своей армии. Все шло хорошо, пока мятежники не добрались до Аргонской Цепи. Через горы вели узкие тропинки, где не разминуться двоим, а на маленьких заставах могла согреться только дюжина воинов одновременно.

Ботанос, ведя коня в поводу, подошел к встреченному солдату империи, который немедленно бросился наутек, к хижине стражи.

— Хватайте его! — крикнул Фарос.

Копье ухватило его у самой двери, но тот успел с грохотом удариться о косяк, и на улицу выскочило еще трое воинов. Несмотря на сотни приближающихся к ним повстанцев, они не растерялись и, видимо, успели послать курьера к клетке с птицами. Легионеры построились в линию и обнажили секиры, но вокруг них уже скакали всадники, принуждая сдаться.

Фарос бросился дальше, туда, откуда раздавалось хлопанье крыльев, но стрела, выпущенная с чердака дома, заставила его отскочить за камень. Пока лучники мятежников расправлялись с засевшим там легионером, над заставой забили крылья. Пущенная вслед стрела прошла вскользь, птица выровняла полет и направилась к столице.

— Мы ранили ее, — сказал Ботанос, показывая кровь и птичьи перья, найденные на камнях. — Вряд ли ей хватит сил долететь.

— Если не так, мы потеряем эффект внезапности, — проронил Фарос.

Мятежники забрали лошадей и выгребли все сено и легионерскую еду — в этой области Митаса трудно было найти другое пропитание. Но, несмотря ни на что, они уже покрыли внушительное расстояние. Если смогут продержаться так дальше — завтра вечером Нетхосак покажется на горизонте.

Молнии раскалывали горные вершины, и так сотрясающиеся от грома. С утра зарядил дождь, которого удавалось избегать ранее. Мех мятежников намок, на него налипла грязь, и теперь они напоминали легионы трупов, выкопавшихся из могил. Фарос нещадно торопил всех, понимая, что лишь скорость — залог успеха.

Его первые отряды несли только легкое оружие, а следом в хвосте плелись обозы и катапульты. К счастью, Гаэрт обеспечил их прекрасным снаряжением и хорошей теплой одеждой.

Разведчики вернулись с радостной новостью, они опознали дальние поселения Нетхосака — дальше начинались обширные предместья города.

Кроме того, они видели два легиона, первые из многих, описали флаги и особенности формы.

Предводитель мятежников созвал уцелевших офицеров легионов, перешедших на его сторону, и попросил опознать имперские отряды.

— Коричневый коготь на черном фоне — это легион Медвежьего Когтя, — говорил бывший хектурион. — Командующий — Галариус, опытный вояка…

Фарос дернул ушами:

— Придерживается правил в бою или любит изобретать?

— Думаю, первое, милорд.

Второй легион носил на знамени красный рубин на фоне косых золотых полос. Никто из легионеров не смог припомнить такого, даже Ботанос, повидавший за долгую жизнь множество войск.

— Может, он недавно образован? — предположил капитан. — Похоже на символы Храма.

Фарос кивнул и повернулся к разведчикам:

— Да, я слышал о легионах, полностью сформированных из Предшественников… Наверняка их выучка хуже, чем у ветеранов. Где он точно сейчас находится, этот Рубиновый легион?

Они показали место на карте.

— Что думаешь? — спросил бывший раб у Ботаноса.

— Ну… если они слабы… Но это «если» очень огромное, милорд!

— Теперь, разведчики, покажите местоположение катапульт и баллист…

Фарос надолго задумался, водя пальцем по карте, потом поднял голову:

— Найдите в отрядах всех, кто работал с любыми боевыми механизмами…

Через два часа мятежники двинулись вперед, руководимые разведкой. Впереди шли воины с подготовкой в легионах, опытные и закаленные бойцы.

— Защитники слабаки, бьюсь об заклад, — с надеждой бормотал Ботанос.

— Какой ты самонадеянный. — Фарос уже достал меч. — Подавай знак!

Мятежник махнул зеленым флагом, а в десятке ярдов от него сигнал повторил другой отряд. Когда знак вернулся к Ботаносу, это означало, что все отряды приготовились.

Фарос вскочил и махнул мечом. Повстанцы вскочили и с ревом бросились на вражеский лагерь. Они были уже на полпути к внешнему периметру, когда затрубили рога легиона, и впереди начали строиться фигуры в доспехах. Враг стремительно разворачивал защиту.

— Слева! — крикнул Ботанос. — Левый фланг в замешательстве!

— Что насчет Медвежьих Когтей? — спросил мятежник, бегущий рядом.

Второго легиона сейчас было не видно, но он обязательно поспешит на выручку.

— Успеем убить этих, разберемся и с Когтями, — ответил Фарос.

Камень катапульты со свистом пронесся над ними, упав далеко за спинами. Опытная команда никогда бы не допустила такого недолета.

Впереди стремительно выстраивались копейщики и лучники.

Фарос махнул сигнальщику:

— Стреляйте! Не дайте им начать первыми!

Зазвучала труба — засвистели стрелы… Посыпались на землю раненые легионеры… Защитники ответили, но мятежники перепрыгивали через упавших, продолжая бежать к цели… Команды баллист закончили возиться с зарядкой… Второй залп… Фарос уже различал выражение лиц врагов…

А через миг две армии встретились.

Воодушевленная Мариция отбыла из Нетхосака принимать командование. Дорогой она вспоминала хаос в Вайроксе и племянника Чота, который по глупой случайности остался жив…

Командующая не была настолько глупа, чтобы полагать, будто все силы мятежников заперты на Мито. Арднор удивительно милостиво разрешил ей пользоваться легионами. Суда теперь патрулировали берег у Аргонской Цепи, между легионами поскакали курьеры и полетели крылатые вестники.

Она как раз наблюдала, как разворачивается легион Боевого Коня, когда к ней подскакал наездник:

— Леди Мариция, срочное донесение!

Пробежав глазами строчки, командующая ощутила, как сердце сильней забилось в груди. Несколько крупных кораблей мятежников заметили на западе. Один из них опознан как «Драконий Гребень» — самое неуловимое судно всех лет мятежа. Значит, Фарос где-то рядом, может, недалеко от Варга или на северо-западе…

— Пошли птицу в Варг и потребуй немедленного ответа!

— Да, миледи!

Дочь Хотака просмотрела другие донесения.

— А где курьер от Ониксового легиона? — Это был новый легион, и Мариции до сих пор казалось странным его название, впрочем, как и других «кристальных» образований. Они, на ее взгляд, были слишком блеклыми, то ли дело Виверны или Грифоны… — Почему командующий Домо повернул на восток? Он оставит дыру в обороне, в которую может поместиться все Кровавое море.

Помощники Мариции немедленно бросились исправлять допущенные ошибки.

— Всадник с севера, миледи, — заметил телохранитель.

Курьер от Ониксового легиона доказал свое умение, быстро и четко на словах обрисовав ситуации в дополнение к донесению.

— Они объединятся, отец, — пробормотала Мариция себе под нос, немного успокаиваясь.

— Простите, что, миледи?

— Ничего.

Теперь все было под контролем — суда преследовали мятежников на море, она с легионами ждала Фароса на суше. Она почти уже разочаровалась — победа казалась слишком легкой…

Внезапно в руки помощнику почти упала израненная птица. Она прилетела с востока, но кто мог послать ее? Там всего два легиона и непроходимые горы…

— Весть с заставы Тагла, птица ранена, миледи, — подбежал солдат.

Тагла? Уши Мариции нервно дернулись.

— Она должна была лететь в столицу, но сил не хватило, и поэтому приземлилась на первый знакомый насест…

Сообщение простое и короткое… но совершенно невероятное:

«Мятежники переходят через горы. Большая армия в двух милях от Вайрокса, возглавляемая…»

Послано в Нетхосак.

Мариция, раздувая ноздри, перечитала снова и снова. Три дня назад! Птица не смогла лететь быстрее. Командующая рванулась к столу с картами, зная, как слаба ее оборона на том участке.

— Схему Аргонской Цепи мне, немедленно!

Найдя заставу Тагла и просчитав маршрут, Мариция поняла, какую смертельную ошибку допустила. Теперь Фарос Эс-Келин оказался у нее за спиной и рядом со столицей…

— Час настал, повелитель, — прошептала жрица. — Конец Саргоннаса и начало эпохи великого Моргиона…

Нефера с нетерпением ждала вестей о смерти Фароса. Его кончина ускорила бы неотвратимый приход Бога Бронзовой Башни.

Когда пришли вести из Таглы, она вздрогнула — призраки уже давно докладывали, что мятежники движутся с востока, но Нефера решила не предупреждать Марицию. Пусть немного умерит свою самонадеянность…

А племянник Чота и так идет, как ягненок под нож…

— Арднор… — Леди Нефера закрыла глаза и увидела сына, отдающего приказания посреди моря черных фигур. — Сын мой, время настало…

Арднор расхохотался и надел шлем. Жрица ощущала, как он наслаждается новой силой, полученной от Бога.

Что ж… Нефера прервала видение и очнулась. Все идет, как она задумала…

 

Битва и предательство

Они прошли по улицам Нетхосака, маршируя в ногу. Мрачная лавина, скованная одной целью, — повиноваться Первому Командиру.

Из окон, и дверей за Защитниками наблюдали мучимые тревогой жители. Черная волна лилась к воротам города, излучая темную ауру, укрываясь от которой даже седые ветераны спешили задернуть занавески и опустить ставни.

В голове колонны ехал Арднор, невидяще глядя на дорогу, словно его мысли унеслись далеко-далеко. Только губы растянулись в страшную улыбку…

И новое знамя развевалось над бесконечными шлемами, вызывая в памяти мудрых странные воспоминания — перевернутая секира…

Мариция послала весть восточным легионам так быстро, как только смогла. Пусть Фарос обманул ее хитрым маневром, но только один раз. Хотя им нельзя не восхититься — такой рискованный переход делает его достойным звания имперского командующего.

Но даже такое безрассудство не спасет его. Командующие Галариус и Домо уже должны взять мятежника в клещи, а Ониксовый легион идет на помощь. С северо-запада все пути перекроют Грифоны, и отступать негодяям будет некуда.

Мариция даже послала приказ легионам Варга вернуться для создания резерва.

— Все готовы? — спросила она офицеров и увидела только кивающие головы.

Горнист протрубил сигнал к выходу. Легион Боевого Коня шел в сражение. Не зря Мариция его так берегла, оставляя на пути возможного бегства мятежников. Правда, без него столицу будет защищать только Гвардия и Защитники, но с подходом Ониксового легиона ситуация выправится.

— Направь наше оружие, отец… — пробормотала командующая. — Сделай секиры острыми, а мечи быстрыми… Я клянусь лично убить племянника Чота во славу твою!

«Дочь моя…»

Уши Мариции напряглись, на миг она подумала, что это отец ответил на ее молитвы, но потом узнала голос матери.

«Арднор приказывает тебе маршировать на север… оседлать холмы и повернуть на восток…»

Власть матери не переставала удивлять Марицию, но она быстро пришла в себя.

— Холмы? Но мы потеряем время!

«Это приказ повелителя империи… Ты не подчинишься брату, своему императору?»

Что она могла ответить? По ее мнению, лучше было повернуть на юг — так Боевой Конь не только настиг бы Фароса быстрее, но и охватил с флангов.

Но… как сказала мать, это приказ императора. Она приподнялась в седле и закричала адъютантам:

— Новый приказ, разошлите курьеров! Мы идем на север до холмов!

Минотавру, наблюдающему за легионерами из-за деревьев, тоже показалось странным новое направление.

Отдав приказ, Мариция почувствовала себя лучше, неизвестно, что задумал брат, но видимо, что-то смертельное для мятежников и Фароса…

Левый фланг не выдержал. Мятежники рассекли легионеров и вынудили их биться на два фронта.

Фарос выдернул меч из груди одного воина и парировал удар другого. Впереди виднелись катапульты и баллисты, стреляющие сейчас не глядя. Вот баллиста послала копье в гущу дерущихся, убив легионеров не меньше, чем мятежников.

По руке лидера повстанцев вскользь пронеслась булава, и массивный тревериан запрыгнул сбоку.

— Еретик! — вопил он. — Преступник!

Увернувшись от следующего удара, Фарос взмахнул мечом, и ослепший от жажды крови легионер буквально напоролся на лезвие. Отпихнув мертвеца, он оглянулся — путь к машинам свободен! Ботанос уже занимает их со своими воинами, другой отряд захватывает баллисты.

Команда катапульты попыталась оказать сопротивление, но мятежники беспощадно убивали легионеров, не заботясь о потерях, — на подходе были их собственные мастера.

— Цельтесь по правому флангу, — приказал Фарос. — Размажьте их!

Катапульты медленно начали поворачиваться против бывших хозяев, а предводитель повстанцев кинулся к баллистам. Несколько машин еще удерживали легионеры. Они развернули их против захваченных «сестер» и осыпали мятежников градом копий. Эти машины отличались от флотских конструкцией, они стреляли не одним, а четырьмя небольшими дротиками.

— Захватите все баллисты, — проревел Фарос ближайшим воинам.

В этот момент выстрелила первая катапульта мятежников — разметав кучу тел Защитников и оставив воронку в мягкой земле посреди вражеских шеренг. Легион дрогнул и обратился в бегство…

Мокрый от пота, но ликующий Ботанос проскакал мимо Фароса.

— Первая кровь наша! Они рассыпались как карточный домик!

— Это были новобранцы под командованием Защитников, другие будут опытнее.

Битва уже затихла. К лидеру подбежала женщина с перевязанной рукой:

— Командующий легиона мертв! Выживших зарезать или взять в плен?

— Пусть выбирают. Кто сам сложит оружие — миловать, остальных перебить. У нас нет лишнего времени.

Возвратились разведчики:

— Легион Медвежьего Когтя марширует на север от нас!

— На север? — удивился Ботанос. — Что нашло на их командующего?

— Мы заметили еще один легион, очень мощный, но он тоже движется на север.

— Что за чушь! — прорычал моряк. — Так они нас смогут остановить только у столицы! Ты что думаешь, Фарос? Не ловушка ли это?

— Мне все равно. — Фарос не колебался. — Надо спешить. Если придется сражаться с каждым легионом, то в Нетхосаке нам делать нечего.

Армия мятежников перегруппировалась и двинулась дальше, к столице. Впереди Фарос распорядился пустить двести пленных минотавров со связанными за спиной руками. Разведка продолжала докладывать о северном легионе, который мало того что двигался в странном направлении, но и удивительно медленно.

— Они словно хотят уклониться от боя, — гремел Ботанос.

— Не спускай с них глаз, — пробормотал Фарос, — чтобы они не удивили нас…

— А если они так и останутся на севере?

— Сейчас имеет значение только Нетхосак, — отрезал лидер мятежников. — Только он.

Черная волна, хлынувшая из Нетхосака, разлилась по окрестностям. Ритмично били барабаны, каждый Защитник просто излучал жажду смерти и уверенность в победе.

Посреди шеренг сновали пять внушающих страх теней, которым Арднор поручил поддерживать порядок. Некоторые из них казались призрачными, почти невидимыми, но никто не сомневался в их реальности.

Вокруг императора кружились другие призраки, дежурные и неутомимые глаза леди Неферы. С помощью их силы Арднор увидел гибель Рубинового легиона и наблюдал продвижение мятежников. Единственный, кого он не мог увидеть, был Фарос Эс-Келин. Как бы император ни мучил духов, словно туман закрывал лидера мятежников. Его ярость достигла таких пределов, что вмешалась верховная жрица.

«Прекрати тщетные попытки, сын мой! Просто убей его — и все!»

— Но почему я не могу увидеть ублюдка? — прорычал он в полный голос. — Что может сопротивляться власти Моргиона?

«Лишь жалкая попытка приуменьшить силу Великого… и ничего более… Рогатый идет на отчаянные шаги! Только они не помогут ни ему, ни его марионетке!»

Арднору не терпелось расколоть череп Фароса:

— Хорошо, мы нападем на них внезапно, когда они пройдут лишь полдороги!

Сила магии верховной жрицы сотрясла императора до костей.

«Ничего подобного! Ты будешь следовать моим инструкциям неявно!»

Он открыл было рот, чтобы спросить почему, но Нефера продолжала бушевать.

«Ты не смеешь отклоняться от давно запланированного хода событий! Тебе же было обещано, что Фарос будет твоим!»

— Но Мариция может добраться до него первой…

«Она тоже играет свою роль — и хватит об этом. Сегодня мятежники встретят свою смерть, и люди увидят превосходство Храма и Великого. Они восхитятся своим единственным императором — тобой! Только тобой, Арднор…»

Его протесты стихали.

— Я…

«Не сомневайся в силах Моргиона! Не обращай на сестру никакого внимания…»

Голос смолк, и Арднор хищно усмехнулся:

— Отродье Келинов найдет смерть от моей руки!

Окружающие офицеры сделали вид, что ничего не слышат.

Наконец Нетхосак оказался в пределах досягаемости Фароса. Любой гражданин империи хоть раз в жизни посещал столицу. Лидер мятежников смотрел на знакомые башни и дворцы, не веря, что вернулся домой.

Раздался звук близкой трубы, и прискакал разведчик:

— Знамя Боевого Коня, милорд! Они приближаются к нам!

— Узнай, что делает Медвежий Коготь, — приказал Фарос. — А мы едем встречать Боевого Коня.

— Точно, парень, теперь уж от судьбы не уйдешь, — заметил Ботанос.

Легион Боевого Коня — самый прославленный из всех — всегда представлял собой империю.

Даже издалека силы Мариции выглядели угрожающе — ровная стена щитов, сверкающих на солнце, и колышущихся копий. На полпути до мятежников воины дружно остановились.

Фарос попытался разглядеть катапульты и баллисты, но не смог — возможно, его заманивают в ужасную западню.

— Давай не разочаровывать Марицию, у нас с ней старые счеты.

— Да, милорд.

Затрубили рога, и мятежники пошли навстречу, подталкивая впереди пленных. «Пусть думает, что я бесчестное животное», — усмехнулся Фарос.

Уже видны были лица офицеров… Вот! Знамя командующей указывало Марицию. Огромный плюмаж и синий плащ… кто, кроме Де-Дрока, вырядится так на войну? Он помнил ее еще по Вайроксу.

— Они не стреляют, — крикнул Ботанос. — Их смущают пленники.

— Пусть смутятся еще больше, — рявкнул Фарос. — Залп!

Под прикрытием выстрелов пленники добежали до легионеров, оступаясь и падая.

Когда те опомнились от ливня стрел, в щитах открылись щели, куда пропустили пленных; многим быстро разрезали путы и давали оружие.

— А теперь второй ход! — Фарос внезапно стегнул коня и рванулся вперед, оставив недоумевающего Ботаноса хлопать глазами.

Он отмерил полдороги до легиона и загарцевал. Мариция его не подвела — она мгновенно сбросила плащ со шлемом и поскакала навстречу.

— Фарос Эс-Келин, — сплюнула командующая.

— Миледи. Давно не виделись.

— Это я победила тебя тогда, — фыркнула она.

— Ах, я такой сентиментальный…

— Сдавайся! Обещаю быструю казнь тебе и жизнь тем, кто пришел с тобой.

— А ты можешь воскресить мою семью? Отца? Мать? Всех подло убитых той ночью…

— Это было необходимо ради империи, — отрезала Мариция.

— И очень благородно?

Она впилась в него взглядом.

— Знай, миледи, мы делаем это потому, что вынуждены делать!

Фарос развернул коня и поехал обратно, провожаемый удивленным взглядом. Встретивший его Ботанос чуть не лопнул от ярости:

— Что ты вытворяешь?! Достаточно было одного опытного лучника…

— Хм… это было бы неблагородно… — возразил Фарос. — Кроме того, у них две катапульты на левом фланге, а за третьей шеренгой четыре баллисты. Вторые и третьи шеренги имеют промежутки вот там и там… Видишь, Ботанос?

— Так ты…

Предводитель мятежников кивнул:

— Другая катапульта ближе на правом фланге, рядом с отрядом всадников. Позади главных шеренг стоят лучники с уже наложенными стрелами… И еще я разглядел хектуриона в резерве и с ним триста секир, не меньше…

— Это просто огромный легион!

— А ты думал, я поехал восхититься ее красотой? — фыркнул Фарос.

— Склонялся к мысли!

Вернулся разведчик, но ничего не сказал, а лишь кивнул Эс-Келину.

Сын Градиса привстал в седле:

— Удостоверься, что все наши воины следуют мои сигналам…

— Да после того, что я от тебя услышал, я буду кричать каждому в ухо, если понадобится!

— Тогда вперед!

Одновременно молния блеснула на небе и раскат грома прокатился по земле. Фарос давно не удивлялся всевозможным совпадениям.

С сигналом рога мятежники атаковали.

Жрица смотрела на поле сражения с перспективы дочери. Она попыталась проникнуть в мысли Фароса, но барьер привычно отшвырнул ее прочь. Защитники заняли превосходную позицию, жаль, Мариция не понимает стратегии матери… Но жертвы нужны…

Ощутив неловкость, Нефера оглянулась.

Только Такир…

Никакого Хотака, никакого осуждающего взгляда…

Посмеявшись над собственными опасениями, она вернулась к созерцанию битвы.

Легионеры стояли неподвижно, ожидая сигнала. Фарос прикинул расстояние и махнул трубачу — два коротких и один длинный сигнал зазвенели в воздухе.

Позади легиона раздался шум — в воздух взлетели огромные камни. В первых рядах легионеры разбежались, открывая баллисты.

А передняя линия отрядов Фароса внезапно превратилась в две.

— Что они делают? — зарычала Мариция.

Прицел был взят четко, но глыбы поразили лишь пустое место.

Мятежники надвигались быстро, постоянно изменяя строй, протекая между камнями, как горная река.

Новый залп вырыл огромные ямы в земле… но опять пропал впустую. Баллисты открыли стрельбу, прежде чем Мариция сумела их остановить, тратя драгоценные копья и время напрасно, — лишь несколько мятежников упали на землю.

— Прекратить стрельбу! — крикнула она.

Мариция думала, что Фарос, фаталист и глупец, выехал бросить вызов, чтобы сплотить свои войска. Но он просто подсчитывал ее силы — неудивительно, что беседа получилась такой бессмысленной!

— Командующий Домо должен был занять позиции! — прошептала Мариция. — Мы зажмем тебя и сожрем, Фарос Эс-Келин! Лучники! — выкрикнула она.

Четыреста луков послушно натянулись, и стрелы ушли вверх.

Запел рог.

Мятежники шарахнулись в сторону, предупрежденные сигналом, уходя от падающих по широкой дуге стрел. Новый залп — и вновь минотавры-отступники, как рябь на воде, дружно метнулись вбок. Эта тактика не была так эффективна, как с катапультами, множество трупов усеяло поле, но массовой резни, желаемой Марицией, не происходило.

«Тогда нарежем их по-простому, клинками», — подумала она.

Зная, что на ее стороне численный перевес, командующая приказала идти в атаку. Тут она не переоценивала противника: многие Мятежники — бывшие легионеры, некоторые с вызовом носят латы легиона «Драконья Погибель».

Воины, наконец, встретились, и закипел беспощадный бой.

— Сначала вырезайте лучников! — кричала дочь Хотака, выискивая на поле Фароса.

Рядом мелькнул могучий минотавр с золотыми кольцами моряка, и Мариция отметила его, как возможного офицера, но круговерть боя уже растащила их. Внезапно по рядам легионеров пробежал шум, и она начала растерянно оборачиваться во все стороны.

Внезапно раненый легионер, к ужасу Мариции, бросился на нее и укусил за ногу. Ударив мечом по шее противника, Мариция сумела вырваться, но ничего не понимала в происходящем… и лишь запоздало вспомнила — на груди нападавшего сверкал рубин!

Пленники?

Повсюду мнимые пленники напали со спины на легионеров, неся хаос и панику. Всадники в беспорядке рассыпались, катапульты прекратили работу, атакованные сзади.

Те, кого Фарос пригнал к легионерам, только носили броню Защитников, но сами тоже были мятежниками!

«И я поддалась на такой примитивный трюк», — горько подумала Мариция. Никогда еще дочь Хотака не обводили вокруг пальца так просто и эффективно. Но дело не только в этом… Пленников было несколько сотен, но главной силой, напавшей на ее легион, стали воины… другого имперского легиона!

— Где Домо?! Проклятие, где он?!

От легиона, на который она рассчитывала как на резерв, никого не осталось… Что-то ужасно неправильное творилось с планами Мариции…

 

Черная Волна

«Легион Боевого Коня оказался в полном беспорядке», — удовлетворенно отметил Фарос. Они все еще пытались сражаться, но оказались не готовы биться на два направления сразу. Никто из легионеров не был уверен, кто стоит рядом — друг или враг.

Мятежники тоже понесли тяжелые потери — поле брани усеивали тела шедших за Фаросом по пустыням Керна, дважды пересекших Куранский океан и перебравшихся через Аргонскую Цепь. И нашедших смерть здесь, недалеко от Нетхосака.

— Натравливайте их друг на друга, — кричал Фарос, отбивая секиру легионера. — Найдите леди Марицию, она — ключ к победе!

— Бьюсь об заклад, она сейчас размышляет, где ее подкрепление! — залился смехом Ботанос.

Легион Медвежьего Когтя не придет на помощь. И силы Фароса выглядели меньше не потому, что он переодел часть своих воинов в доспехи легионеров. Просто его арьергард не расстался с трофеями, после того как разгромил спешащих к леди Мариции имперцев. На всю операцию было отведено меньше дня, иначе Фарос не успел бы перехватить легион Боевого Коня в его стремительном марше к Нетхосаку.

— Стрелы! — заревел Ботанос.

Фарос с капитаном мигом спрыгнули с коней и, отпустив их, бросились в скалы. Дождь стрел вновь собрал свою страшную дань. Предводитель мятежников увидел, как моряк вскрикнул и зажал руку, окрасившуюся кровью.

— Все в порядке, — прорычал Ботанос. — Пара минут, чтобы перевязать эту царапину, — и я снова готов к бою! Ты только не дури и не дай себя убить, пока я не вернул должок!

Кивнув, сын Градиса вновь кинулся в бой, но теперь, без коня, ему было трудней разобраться в ситуации. Слева он заметил баллисту, наводимую на фланг мятежников.

Он привлек внимание соратников и показал на суетящихся легионеров:

— Уничтожить механизм!

Минотавры бросились в атаку, сформировав клин — впереди Фарос, остальные прикрывали ему спину. Декарион, крутящий рукоятку взвода баллисты, отвлекся на нападающих и выхватил меч. Черный жеребец легиона на латах офицера на миг вернул Фароса во времена Ночи Крови — минотавр вспомнил убийцу в глухом шлеме, пытавшегося прикончить его. В ярости он отбросил меч и, схватив декариона за горло, задушил его.

Эс-Келин долго приходил в себя, потом подобрал клинок и махнул воинам:

— Разверните ее!

Повстанцы повернули баллисту и дали залп по суетящимся легионерам, убивая и калеча. На Фароса бросился всадник в плаще, но обрадованный мятежник легко выбросил офицера в грязь и сам вскочил в седло…

…И сразу вскрикнул от резкой боли в боку — только инстинкт спас его от смертельного удара мечом.

— Искал меня? — насмешливо спросила Мариция Де-Дрока.

Дочь Хотака закрутилась на лошади, стараясь зайти к Фаросу с раненого бока.

— Я обещала отцу твою голову! — Она сделала выпад, от которого лидер мятежников снова уклонился.

Клинки, наконец, скрестились в полную силу, и со снопом искр меч Мариции разлетелся на куски. Не обескураженная, она ударила Фароса обломком.

Эс-Келин уже собрался отрубить несущуюся к нему руку, но в последний миг ударил клинком плашмя. Мариция закричала и отдернула онемевшую конечность, стараясь выхватить кинжал.

Вновь вокруг закипела битва, растаскивая непримиримых соперников. Мариция на прощание махнула рукой, и Фарос едва успел подставить наручь, отбивая прилетевший кинжал.

Вокруг Мариции сомкнулись подоспевшие офицеры, уводя ее прочь, а на Фароса наскочил какой-то молоденький легионер. Бывший раб яростно набросился на него, осыпая градом ударов, но, к сожалению, тот слишком быстро погиб, успев перед смертью ткнуть лошадь лидера мятежников клинком в грудь.

Животное рухнуло, подминая под себя Фароса, не погибшего только благодаря случайности и общей неразберихе. Кашляя, минотавр поднялся.

Запела труба легиона, вот только оглушенному Фаросу никак было не разобрать, что означает сигнал. Не пришло ли Мариции нежданное подкрепление? Но потом он увидел легионеров, бегущих в обратном направлении.

Легион Боевого Коня отступал, и вокруг не было никаких следов его командующей.

Фарос подбежал к первому попавшемуся мятежнику.

— Срочно, мне нужен твой конь!

Наездник спешился, и лидер запрыгнул в седло, торопливо оглядываясь.

Никого.

Мариция сбежала, но зато он увидел Ботаноса, спешащего на помощь с перевязанной рукой.

— Ты выглядишь ужасно, — крикнул он после краткого осмотра, — но почти целым, если бы не вот этот порез… его нужно перевязать… — Капитан достал из сумки кусок полотна. — Вот чудеса, Боевой Конь отступает! Видно, пришло время чудес…

— Я надеюсь, они пока не исчерпались, — хмыкнул Фарос.

— Мы будем преследовать легионеров?

— Нет… Надо штурмовать Нетхосак!

Ботанос усмехнулся, но Фарос не чувствовал никакого веселья. Над городом уже крутились облака, черные как смоль. Силы Предшественников вновь созваны для какой-то ужасной цели — и Фарос боялся подумать какой.

Арднор напрягся в седле, когда его сознание заполнил голос матери:

«Он твой, сын мой! О-о, об этой битве будут петь барды много столетий спустя! Вперед!»

Император заревел от удовольствия и выхватил булаву с эмблемой короны.

Рога взвыли, барабаны ударили марш.

Черное пятно, представляющее собой массы Защитников, потекло вперед…

Несмываемый позор — она потеряла легион отца. Боевой Конь отступил впервые с тех пор, как его возглавил Хотак.

— Нам надо перегруппироваться около Нетхосака, — приказала Мариция, перекрикивая вой усилившегося ветра. От ее офицеров осталась едва ли треть. — Пошлите весть Ониксовому легиону приготовиться к бою и идти в столицу! Нам надо продержаться хотя бы до вечера! — Командующая закашлялась. — Мятежников должна встретить нерушимая стена… Есть известия от Медвежьего Когтя?

— Никаких, миледи…

— Наверное, их задержали мятежники… Ничего, обойдемся без них в случае необходимости.

Столица показалась вдали — город словно изрыгал огромную чернильную кляксу.

— Что происходит?

Уже задав вопрос, Мариция поняла — Защитники. Больше черных лат, чем она видела за всю жизнь. Их количество намного превосходило ее легион — шеренга за шеренгой минотавры монотонно маршировали вперед. У каждого пехотинца в одной руке была булава, а в другой — секира. Темные, невероятные фигуры мелькали между воинами…

На незнакомом флаге красовалась перевернутая секира, а впереди, конечно же, ехал Арднор, ставший, на взгляд Мариции, еще больше, чем был. Несмотря ни на что, дочь Хотака ощутила гордость за брата — бойцам Фароса встретится достойный противник.

— Труби общий сбор — мы перегруппируемся здесь и выиграем время для императора!

«Ты ничего не сделаешь».

Голос потряс Марицию, она захлопала глазами и посмотрела в сторону Храма в Нетхосаке.

«Ты продолжишь отступление и не будешь заниматься перегруппировкой…»

— Но почему?!

Страшная сила сжала ее голову, Мариция сорвала шлем и вцепилась себе в гриву. Ничего не понимающие офицеры испуганно на нее посмотрели.

«Твоя задача — служить империи. Ты должна подчиняться плану… — Давление немного ослабло. — Арднор благодарит тебя за самоотверженность и поручает оборону столицы в его отсутствие».

Мариция попробовала успокоить себя — ее отступление принесет пользу. Когда мать убралась из ее головы, она повернулась к воинам.

— Отменить приказ! Продолжать отступление! Мы идем на защиту Нетхосака!

Скоро черная волна приблизилась и проследовала мимо. Арднор ехал распрямившись, грохоча указания офицерам вокруг. В его обжигающих глазах не осталось ничего от смертного. Помощник императора подъехал к стоящим на обочине легионерам.

— Миледи, — сухо сказал Защитник, — император Арднор благодарит тебя за помощь.

— Спасибо, но я хочу переговорить с братом.

Офицер поднял руку, и сразу шеренга воинов повернулась к ним, как одно существо. В глазах минотавров не было ничего, кроме преданности.

— Это сейчас невозможно, ты же понимаешь — скоро битва…

Мариция опустила голову и бросила своим легионерам:

— Вы слышали приказ, продолжайте движение! Надо оказаться внутри ворот как можно быстрей!

— Мы прикроем ваше отступление.

Командующая не ответила — легионера лучшего подразделения сложно оскорбить сильнее, чем приказом уйти с поля боя.

В рядах Защитников открылся проход — они просто сдвинулись в сторону, как марионетки. «Марионетки Арднора», — подумала Мариция. Рядом показалась темная фигура, контуры которой никак не удавалось разглядеть. Как бы командующая ни поворачивала голову, она улавливала только неясное изображение доспехов… потом перевела взгляд на лошадь, на которой ехала тень.

— Боги… — прошептала Мариция.

Конь сверкал белыми ребрами, затянутыми в паутину заплесневелой кожи.

— Миледи, — подбежал к ней офицер, — тебе плохо?

— Нет, продолжайте движение!

Когда они прошли в ворота, Мариция была уже рада их видеть.

Они существуют. Они были реальными. И из них выехала зловещая армия Арднора…

— Паток, прими командование легионом! Если увидишь любого гвардейца, забирай к нам. Не позволяй воинам расходиться! Будьте готовы или выдвинуться на подмогу, или отступать по улицам.

— Но, миледи, куда ты отбываешь?

Брови Мариции сошлись на переносице.

— Я иду повидаться с матерью…

 

Власть Тьмы

Голос меча прошептал в сознании Фароса:

«Остерегайся…»

Защитники. Они покрыли окрестности столицы, как саранча. Фарос вгляделся в ряды противника, выискивая Арднора Де-Дрока.

— Хочет покрасоваться перед народом, — пробормотал предводитель мятежников. — Уничтожить врагов у врат столицы, чтобы легенды об этом жили веками…

Ботанос посмотрел на приближающуюся черную лавину.

— Да, из наших смертей выйдет прекрасный спектакль…

— Посмотри на небо, капитан, разве у тебя мех не становится дыбом?

Ветер нес грозовые облака, черные, как броня Защитников, заставляющие поверить в наступление ночи. Буря нависала над городом, но на землю не упало ни капли дождя.

— Точно. Но я уговариваю себя, что все обойдется.

— У нас теперь нет выбора, — потер подбородок Фарос. — Надо выстоять любой ценой.

В шеренгах Защитников медленно, словно бьющееся сердце, рокотали барабаны. Черные воины шагали в ногу, а во главе войска показался внушающий страх гигант. Ростом с людоеда, даже без брони он должен был казаться вдвое шире минотавра. Весь перевитый мускулами, он сжимал огромную булаву, чье навершие горело слабым зеленым пламенем.

— Это минотавр или людоед с привязанными рогами? — удивился Ботанос.

Фарос, не отрываясь, смотрел на гиганта.

Будто ощутив его взгляд, существо в шлеме повернулось к лидеру мятежников. На секунду их глаза встретились, и Фарос узнал того, кто уже не был простым минотавром. Глаза гиганта излучали смерть и распад не только тела, но и души.

Арднор Де-Дрока отвел взгляд первым, но не из-за нехватки силы воли. С диким смехом император обернулся к шеренгам и поднял булаву над головой.

Барабанный бой смолк.

С ревом Защитники бросились в атаку.

Фарос тоже взмахнул мечом — мятежники рванулись вперед, набирая скорость. Никто из них не кричал, подражая лидеру.

Исходящее от кольца покалывание усилилось так, что задергалась рука, и Фарос выругался. Минотавр оглядел свое войско — пока не было заметно никаких признаков враждебной магии. Защитники и мятежники столкнулись, как две огромные волны, — более сотни минотавров погибло в первые секунды схватки. Одни трупы взлетали в воздух от силы ударов, а другие оставались стоять, зажатые живыми со всех сторон. Стена смерти выросла перед сражающимися, затруднив продолжение сражения.

Император хохотал, когда одним ударом булавы уложил сразу двоих. Никакой меч или секира не могли остановить его оружие.

«Фарос! — направлял Арднора голос Неферы. — Займись им, сын мой, оставь остальных…»

Де-Дрока настолько был захвачен резней, что не ответил матери. Предводитель мятежников никуда не денется, а пока надо поразвлечься.

Фарос же никак не мог приблизиться к гигантской фигуре. Слишком много противников стояло перед ним.

Защитник кинулся на него, вращая бешеными глазами, но бывший раб присел, уходя от страшного удара, и вонзил меч в щель его доспехов. Один из повстанцев рванулся вперед, но внезапно вздрогнул, захрипел и начал заваливаться на бок. Подскочивший к нему Фарос с ужасом увидел покрывающие тело воина гнойнички. Оглянувшись, предводитель мятежников обнаружил подобные признаки у многих в своем войске…

Чума…

Теперь понятно, о чем предупреждало кольцо, — магическая чума снова начала косить ряды повстанцев. Фарос сердито уставился на небо, ища созвездие Саргоннаса. Бог уже помог разобраться с чумой один раз, где же он теперь?

Но никакого очищающего дождя не пролилось. Сын Градиса горько выругался:

— Значит, все же не хочешь верных последователей? Ну, хоть покажи, как положить этому конец!

Его меч немедленно дернулся и указал прямо в центр шеренг Защитников. Там крушил врагов Арднор Де-Дрока.

— Ботанос, ко мне!

Капитан с несколькими бойцами подбежали к командиру.

— Болезнь Моргиона среди нас! Единственный шанс спастись — быстро добраться до Арднора!

— Да как ты будешь с ним биться? Он гигант, от которого отскакивают мечи!

— Главное, до него добраться!

Они собрали еще воинов и ударили в центр черных шеренг. Чума все больше распространялась, уже множество мятежников лежало на земле, держась за животы, или вяло отбивалось, становясь легкой поживой для Защитников.

Ботанос раскроил голову ближайшему врагу, Фарос прикончил другого.

— Поднажмем, сейчас они дрогнут!

Внезапно убитый минотавр поднялся снова.

Из разрубленной головы медленно капала кровь, но воин неуверенно поднял булаву, собираясь вновь напасть на капитана.

— Ботанос, — крикнул, Фарос, — сзади!

— Во имя Рогатого! — Капитан отбил удар и снес голову Защитника с плеч. Тот рухнул на колени… и медленно начал вставать.

Фарос застонал — властью Моргиона Арднор не только наслал чуму, но и поднимал мертвых. Только сейчас лидер заметил, сколько в рядах Защитников минотавров со смертельными ранами.

Дважды убитый воин вновь поплелся к капитану, но его путь заступил другой мятежник. Он обменялись ударами, и Защитник, несмотря на отсутствие головы, сумел поразить живого врага в грудь. Спаситель Ботаноса поднялся, но теперь его глаза горели одинаковым кровавым огнем с другими живыми мертвецами. Он поднял меч и побрел к ближайшему всаднику.

Сражение оборачивалось кошмаром. Мятежников теснили Защитники и мертвецы, по их рядам гуляла чума… Теперь им приходилось думать только о выживании.

Фарос метался между дерущимися, убивая и нанося удары. Следовало найти Арднора как можно быстрей — или все пропало…

Внезапно он заметил краем глаза тень, тянущуюся к нему. Та походила на воина, взмахнувшего мечом, но рядом никого не было. Фарос закрылся — и вовремя. Клинок тени в месте удара задымился, но не раздалось и звука. Тень мерцала, ее движения было сложно уловить — при следующей атаке Фаросу оставалось лишь отпрыгнуть назад. Неужели это еще одно ужасное порождение Храма?

Фарос подумал об убитой семье… раз Предшественники управляли мертвыми, неужели все его родственники теперь стали рабами Неферы? Вместо того чтобы обрести свободу, превратились в чье то имущество? Мать, отец, Креспос, сестра… все пляшут по указке верховной жрицы.

Он взвыл и метнулся к тени — клинок Саргоннаса не встретил препятствия, но ужасное создание рассеялось липким туманом, обратившись в груду гниющего мяса и костей…

Маленькая победа окрылила Фароса, и он рванулся вперед с новой силой. Там раздавался дикий хохот, который мог издавать только один минотавр. Арднор размахивал булавой, как игрушкой, сидя на огромном жеребце, и каждый раз при ударе навершие оружия вспыхивало зеленым.

— Дрока! — заревел Фарос. — Смотри на меня, Дрока!

Арднор приостановился и широко улыбнулся. Затем резко повернулся и направился к мятежнику. Гром расколол небо, зеленые змеи молний пронеслись в облаках. Если теперь Фарос проиграет, он подведет всех доверившихся ему…

— Ублюдок Келин, — весело сказал Арднор, — какой ты маленький! Как муравей! Где прятался?

Фарос с плохо скрываемым страхом разглядывал гигантскую фигуру, спрашивая себя, смертен ли Арднор вообще. Но ответа не было, и он сделал выпад, метя мечом в живот противника.

Император легко его парировал, кружа вокруг минотавра с необыкновенной скоростью. Его булава немедленно ударила в ответ, вызвав крик боли у пораженного в бок Фароса. Он перекатился в сторону и с трудом вскочил.

— Еще живой? — удивился Арднор, вздымая булаву. На ней висели куски мяса и меха. — Хотя она говорила, будто в тебя перейдет часть мощи Бога… посмотрим, что сделает второй удар!

Фарос метнулся в сторону, и страшное оружие промахнулось на дюйм.

Император снова рассмеялся и спрыгнул с жеребца.

— Уже убегаешь? Жаль, передо мной не командующий Рахм, а просто карточный шулер, единственный из семьи, случайно выживший…

Он хлопнул коня по крупу, и животное рванулось к Фаросу. Лидер мятежников увернулся от копыт и распорол боевому жеребцу брюхо. Когда смертельно раненое животное рухнуло на бок, Арднор огорченно покачал головой:

— Ну ты и отродье! Я воспитывал его еще жеребенком и любил как сына! — Император прыгнул на Фароса. — Его жизнь стоит тысячи таких, как ты!

Четкой схватке помешали десятки дерущихся, внезапно набежавших с боку, — на миг все перепуталось, нельзя было ничего разобрать. Булава Арднора несколько раз ударяла в землю рядом с Фаросом.

— Да стой же ты спокойно, я никак не попаду, — безумно хихикал Арднор. — Тебя уже заждались другие Келины…

Один из Защитников бросился на помощь императору и занес меч над Фаросом.

— Нет, он мой! — Булава Арднора смяла ничего не подозревающего воина, как куклу. Он отлетел в сторону и начал там копошиться, пытаясь ожить. — Слава только моя!

Фарос зацепил ноги гиганта и опрокинул того навзничь. Минотавр немедленно рубанул по незащищенной руке императора, но тот успел подставить булаву. Оружие скрестилось с ужасным звуком — полетели искры. Лидер мятежников навалился на врага, пытаясь удержать того на земле.

— А ты сильней, чем я думал, это хорошо! Победа станет слаще!

Фарос, находясь совсем рядом, видел, как Моргион пожрал душу Арднора, оставив после лишь монстра.

— Завидуешь дару моего господина? — понимающе рассмеялся император, отшвыривая повстанца. — Да, я его фаворит! А кого нашел Рогатый для поединка? Дни такого Бога сочтены!

Арднор сбросил перчатку и показал руку, светящуюся тем же зеленым светом.

— Посмотри на силу, которой я владею, Келин! Ну, иди сюда, я не сделаю тебе больно… по крайней мере, не очень…

Фаросу уже надоело отступать, да и не было никакого желания — лучше умереть.

Он сделал вид, что атакует в руку, но когда Арднор уже хотел рассмеяться, рубанул по булаве, перерубив ее пополам. Глаза императора удивленно распахнулись, он инстинктивно вздернул оружие вверх, и меч Саргоннаса пропорол ему латы, увязнув в животе. Предводитель мятежников навалился, чувствуя, как хрустят ребра врага, и острие клинка вышло из спины Арднора.

Фарос выпрямился, переводя дух…

И огромный кулак врезался ему в челюсть, отбрасывая назад. Фарос успел лишь схватится за меч, и тот с чмокающим звуком покинул грудь императора.

Поднимаясь во весь рост, Арднор Де-Дрока мрачно рассмеялся:

— Я его фаворит! Ни у кого нет большей власти, чем у Моргиона!

Из его раны пролилось лишь несколько струек зеленой жидкости… Гигант собрал их в кулак, и вдруг эта масса потекла, изменяя форму и вытягиваясь.

— Ни у кого нет большей власти, — повторил император, следя, как в руке появляется новая булава, почти в три фута длиной, утыканная множеством острых шипов. — А особенно у такого бесполезного Бога, как Саргоннас. Настало время упокоить в забвении его и тебя, последний из Келинов!

Нефера и ее ближайшие жрицы сидели в Храме и выглядели весьма озабоченно. Ничто из происходящего снаружи не прошло незамеченным матерью, в ее ушах постоянно звенели голоса призраков.

Вот и последний Келин сейчас будет убит. Нефера смотрела, как ее сын изготовился добить Фароса. Скоро он присоединится к ее мертвым слугам и будет счастлив, объединившись с семьей…

— Твоя власть не знает себе равных, — произнесла жрица. — Его фаворит побежден… Он сам побежден…

Однако по странной причине Нефера не ощутила расположение Бога. Наоборот, Моргион казался сжавшимся, почти растерянным. Конечно! Ее повелитель просто бьется с Саргоннасом на другом плане и сейчас занят!

Нефера вновь сотворила заклинание. Надо показать народу — никакое сопротивление не стоит усилий. Всех мятежников казнить. Вот в чем ошибка Хотака — он любил экономить на жизнях. Муж никогда не понимал ее помощи, поэтому умер одураченным… Нефера посмотрела на алтарь — ее энергии было недостаточно… Надо больше…

— Замените кровь на свежую…

Аколиты поклонились, выполняя приказ, а сама жрица решила вернуться к битве. Она вошла в душу Арднора, смакуя его ощущения. Глупец Келин ждет смерти, меч, подаренный слабым Богом, оказался бесполезен… Да он и не знает, как пустить его в ход.

— Очень плохо, Фарос Эс-Келин… ты никогда не пытался узнать у Бога его тайны…

В этот момент в бронзовые двери застучали. Нефера раздраженно махнула рукой, не отрываясь от битвы и веля разобраться жрицам самим.

Но стук не смолкал, и она разочарованно прервала контакт, потянувшись за овечьей шкурой. Ее руки совсем не отмывались от крови, но кому сейчас дело до опрятности…

Двери распахнулись, и в окружении стражи возник источник беспокойства.

Ее дочь.

Мариция нервно рассматривала растрепанную мать и непривычный интерьер Храма. Нефера скрестила руки и спокойно спросила:

— Чем обязана такому визиту, Мариция? Особенно когда ты должна организовывать оборону города…

— Мама, надо принять меры предосторожности, на случай, если с Арднором случится беда. Необходимо…

— Так-так, дочка, как мало ты имеешь веры! С твоим братом ничего не случится, сам Великий с ним!

— Но Арднор…

— Собирается поставить жирную точку в истории восстания и пролить кровь Келина. Мятежники превратятся просто в главу летописи… Летописи нашего золотого века!

Мариция начала снова говорить, но Нефере было некогда — она боялась пропустить момент долгожданного триумфа.

— Ступай, Мариция. Оставь меня, дочь. И у тебя, и у меня есть срочные дела!

К ним подошел стражник:

— О Мать, я один из тех, кто защищает Храм… Разведчики донесли, что отряды мятежников и сочувствующих им горожан направляются сюда…

— Я же сказала, все будет… — Нефера внезапно замерла, ее глаза остекленели.

— Мам, ты в порядке?

— Тихо! Сейчас все произойдет! — Верховная жрица уставилась на пустое место. — Смерть Фароса Эс-Келина!

От ее громкого смеха дрожь пробежала по спинам не только живых, но и мертвых.

— И смерть его любимого Бога!

 

Врата Нетхосака

Ослабленные чумой и сражениями с живыми и мертвыми, мятежники бились из последних сил. Даже видя неминуемое поражение, они не могли сдаться. Да, они были рабами и отступниками, но не перестали быть минотаврами и хотели, по крайней мере, умереть достойно.

Защитники же жаждали увековечить свою славу — черная волна неумолимо вгрызалась в ряды повстанцев, словно заразившись безумством Арднора.

Ботанос считал битву проигранной, но не перестал сражаться, ибо так сказал Фарос. Повстанцам нужно было продержаться, пока их предводитель противостоит Арднору. Только если он победит императора, возникнет надежда. Но моряк озирался, с тревогой понимая, — что-то пошло не так…

— Отцу не понравилось убивать твоего дядю, — бодро ревел Арднор, — но Хотак был глупцом. Мне ничего на свете так не хочется, как выпустить твою кровь…

Император ударил.

Кольцо ярко вспыхнуло, ослепляя Арднора на миг, достаточный, чтобы Фарос успел откатиться от магической булавы.

Де-Дрока с ревом вновь бросился в атаку, но бывший раб лишь увертывался, выдерживая безопасное расстояние. Саргоннас дал ему отсрочку, но меч так и рвался в бой, почти требуя применить себя, заставляя бороться с тем, с кем, казалось, невозможно бороться.

Глаза мятежника внимательно изучали гиганта, выискивая любое уязвимое место. Император издевательски кружил вокруг.

— Хочешь еще разок попробовать, прежде чем я тебя выпотрошу? — спросил Арднор, разводя руки в стороны. — Почему нет, выбирай любое место, Келин!

— Как угодно… — пробормотал Фарос.

Он прыгнул вперед так быстро, как только смог, целя клинком в горло противника. Разрез почти отделил рогатую голову — она откинулась назад, дыхание перешло в хриплый свист, и тело Арднора неуверенно закачалось…

Едва Фарос распрямился, бронированная рука вернула голову на место — от раны остался только длинный шрам. Злобные глаза Арднора восхищенно расширились:

— Ха! Классный удар! Не видел еще такого проворства, но ведь оно тебе не очень помогло, а?

Его противник не отвечал, пораженный не столько неудачей, сколько видом ужасного лица Арднора. Над глазами императора сияло клеймо Моргиона — перевернутая секира. Как только горло зажило, знак темного Бога немного потускнел.

— Слишком плохо, отродье Келина, — сказал гигант, поднимая оружие. — Теперь моя очередь!

Арднор был неуловимо быстр — булава врезалась в плечо мятежника, промалывая кости. Фарос вскрикнул и выронил меч.

— А теперь закончим, — успокоил его император. — Обещаю первым ударом разбить тебе череп. Тогда ты не ощутишь всего остального…

С мучительной гримасой Фарос дотянулся до клинка, но раздираемые болью пальцы не хотели сжиматься на эфесе.

— Интересный меч у муравья! Он станет прекрасным сувениром. — Глаза Арднора вспыхнули ярче знака на лбу. Он подошел к мечу, криво усмехаясь. — Может, мне убить тебя твоим собственным оружием? Это даже немного поэтично!

Фарос еще раз попытался дотянуться до оружия.

— Сдавайся, Келин! Я хочу, чтобы хоть один из твоей поганой семьи умер с достоинством!

Меч рванулся в бывшему рабу… и был пойман другой рукой. В ней клинок чувствовал себя неуютно.

— Отец, — задыхался раненый минотавр, — направь мою руку…

Он метнул меч.

Арднор ленивым движением отбил клинок в сторону.

— Сколько ты будешь продолжать этот фарс? Сам знаешь, конец неизбежен, но ты, видимо, самый тупоголовый минотавр на Кринне!

Фарос споткнулся, едва устояв на ногах.

— Для чистоты расы лучше избавить мир от тебя…

Измученный лидер мятежников заставил себя увернуться от булавы и в очередной раз схватить меч.

Арднор разразился смехом и даже задрал голову, подставляя горло…

В последний момент Фарос сместил клинок и вонзил меч Саргоннаса в клеймо Моргиона!

Смех гиганта сменился воплем. Эс-Келин повис на эфесе, потому что невероятная сила попыталась вытолкнуть лезвие из черепа Арднора. Каким-то чудом ему удалось увернуться от булавы, которая едва не смяла минотавра в лепешку.

Истошный крик императора сотряс землю — сражавшиеся как близко, так и далеко остановились, даже мертвецы выглядели испуганными.

Зеленый огонь окутал лезвие Фароса, но лишь заморозил, а не сжег его. Пальцы стремительно леденели, но минотавр не сдавался. Огонь перекинулся на тело, и крик Фароса слился с воплем Арднора…

…Он оказался в высокой бронзовой башне, где странные, волочащие ноги фигуры, двинулись к минотавру, их гниющие глаза молили о спасении, которого никто не мог даровать…

Сжав зубы, Фарос сосредоточился только на мече и противнике. Ужасающая башня пропала — он снова был на поле брани.

Арднор еще кричал, но выпустил булаву из рук. Оружие гиганта немедленно рассеялось в дым. Император схватился за меч и, не беспокоясь о перерубленных пальцах, пытался вытащить его. Густые потоки крови теперь хлестали из головы императора.

Несмотря на все усилия Фароса, меч начал выползать из черепа. Сын Градиса был уверен — если он позволит Арднору освободиться, все кончено. Но тут магический клинок вылетел сам, протащив мятежника несколько ярдов, словно тот ничего не весил.

Из горла гиганта вырвался низкий рев, клеймо на голове извергло зеленое пламя, а сам Арднор Де-Дрока начал стремительно усыхать. Плоть гнила и съеживалась, доспехи покрывались ржавчиной. Вскрылись раны на горле и груди — оттуда полился холодный зеленый огонь.

Рев императора истончился до визга, глаза провалились внутрь черепа. Пальцы раскрошились и осыпались, ноги с треском подломились, и Арднор рухнул вперед, едва не задавив Фароса. Но даже сейчас череп монстра силился высказать некие оскорбления врагу…

С последним звериным стоном старший сын Хотака превратился в черный скелет, на котором догорали зеленые огни. Рогатый череп хрустнул и откатился в сторону.

Когда это случилось, земля вздрогнула — армии мертвецов дернулись, и они, как один, рухнули на землю, воссоединяясь с отродьем Неферы в забвении.

Кто-то закричал, указывая в направлении гор. На северо-востоке в небеса поднимались тучи пепла. Одна, другая, третья… пятая. Пробудились главные вулканы Аргонской Цепи.

Крики наполнили воздух — это вернулись полчища темных птиц. Но на этот раз их целью были не мертвецы. Они пришли напасть на живых — когтистое облако ударило по ошеломленным Защитникам.

Со смертью Арднора пропали и все следы болезни, но главное — Саргоннас, Бог-кондор и Бог Вулканов, явил знамения.

Волна радости, прокатившаяся по рядам повстанцев, вылилась в неимоверную атаку на ошеломленных Защитников. Офицеры пробовали взбодрить черные ряды, но тени исчезли, и воины остались лицом к лицу с напирающими мятежниками…

Черное воинство дрогнуло и побежало — кое-где еще кипели отдельные схватки, но как единая сила Защитники больше не существовали.

Посреди круговерти боя Ботанос нашел Фароса. Он соскочил с коня и перевязал раны предводитель повстанцев. На останки императора моряк посматривал с глубоким отвращением.

— Во имя Богов, ты сделал невозможное, милорд!

— Не Богов, — неохотно поправил капитана лидер. — Во имя одного Бога… А теперь давай мне своего коня…

— Куда ты? — спросил Ботанос уже сидевшего в седле Фароса.

— Есть еще Храм, — ответил тот. — И еще дышит верховная жрица…

— Не-ет… — Леди Нефера стонала, распростершись на полу.

Мариция протолкалась между жрицами и опустилась на колени перед матерью.

— Что случилось?

— Он пал… он пал… он пал… — монотонно повторяла Нефера.

— Арднор… — Мариция вздрогнула. — Ничто не могло победить его!

Нефера замолчала, а сидящая рядом командующая поразилась, как плохо выглядит мать. За стенами Храма пели рога, а в зал мимо пораженных часовых ворвался офицер.

— Леди Мариция! Счастье, что мы нашли тебя! Мятежники уже у ворот! Легионеры и гвардия пробуют остановить их, но Защитники помутились разумом! Они словно пустые устрицы!

Мариция встала:

— Император мертв.

— Миледи…

— Сколько у нас боевых единиц?

— Около двух дюжин…

— Найдите мне лошадь, я поведу вас. — Командующая рванулась к выходу, затем повернулась к матери. — Мы сделаем, что сможем…

Нефера пристально смотрела перед собой пустым взглядом. Несколько жриц хлопотали вокруг, не зная, что предпринять. Кто-то принес вино, но Нефера отбросила кубок. Внезапно ее глаза загорелись, и она вскочила на ноги без посторонней помощи.

— Он пал… — бормотала верховная жрица. — Так же, как ранее… Нет! Не как тогда! Не сегодня! Еще не слишком поздно!

Послушница прикоснулась к ее руке:

— Повелительница, мы скорбим о твоем сыне…

Нефера схватила ее за запястье все еще сильными пальцами.

— Неважно! Еще не слишком поздно! Я могу чувствовать власть! — Глаза жрицы метнулись к плите. — Еще есть время!

Мятежники текли сквозь ворота Нетхосака, где их встретили остатки легиона Боевого Коня. Продвижение повстанцев замедлилось, но даже Имперская Гвардия, пришедшая на помощь легионерам, не смогла остановить их.

Рубясь в первых рядах, Фарос искал возможность проникнуть дальше и заметил приоткрытое окно. Но в нем немедленно появился седой минотавр и с грохотом опустил ставни.

Фарос выругался — если жители Нетхосака не поддержат их, они все равно проиграют.

Теперь уже легионеры видели близкую гибель, но не собирались сдаваться. «Это очень благородно», — с мукой подумал Фарос.

К имперцам присоединялись некоторые горожане, вооруженные на скорую руку, но напор повстанцев был силен, и они начали потихоньку продавливать сопротивляющиеся шеренги. Вот кто-то не устоял на ногах, и ликующие мятежники разделили гвардейцев на два небольших отряда, оставив свободным проход.

Фарос хлестнул коня и понесся вперед. Показалось несколько конных гвардейцев, но они не обратили на него никакого внимания — за ними гналась вооруженная толпа, свидетельствуя, что не все поддерживали императора.

Чем глубже мятежник проникал в столицу, тем больше беспорядков встречалось на каждом шагу. Везде царило безвластие — Эс-Келин миновал гору трупов солдат рядом с горящим домом, но никого этот факт не заинтересовал. Схватки происходили везде — и на севере, и на востоке города.

Навстречу Фаросу выскочил легионер Боевого Коня — предводитель повстанцев быстро убил его и двинулся дальше. Храм располагался недалеко.

Ворота к святилищу стояли открытыми. Это настораживало. Фарос медленно поехал по изящным плитам. За его спиной пронеслось несколько всадников, пробуя укрыться на нижнем уровне Храма, но там их уже поджидала разгневанная толпа. Двое легионеров слишком долго закрывали тяжелые ворота, и остальные сбежали в подземелье, оставив товарищей на растерзание разгневанным жителям Нетхосака.

Позади Фароса раздался легкий скрежет — это Защитник с налитыми кровью глазами попытался размозжить ему голову булавой. Минотавр увернулся, и ударил противника в челюсть, а когда тот рухнул на спину, добил выпадом меча.

Вскочив, бывший раб увидел еще одного легионера, не потерявшего рвения. Меч Фароса вспорол горло воина, а тот не имел на себе заклятия Арднора…

Когда труп загрохотал по ступеням, Фарос огляделся и смахнул пот со лба. У Храма уже накопилось много мятежников и горожан — достаточно для штурма главного входа. Бросившись туда, он немедленно был атакован сразу двумя стражами. Увернувшись от одного, Фарос убил второго, оставив доделывать работу бегущим позади.

Ворвавшись внутрь, он посмотрел на разбегающиеся коридоры и увидел улепетывающих Защитников.

Фаросу на ум пришли легионеры, прячущиеся в подземелье. Могло быть только одно место, куда стремились Защитники… Зал, где обитала верховная жрица!

Бывший раб без промедления бросился следом.

Битва проиграна.

Империя проиграна.

Мариция даже не добралась до ворот — сражение встретило ее на полпути. Мятежники властвовали в столице, и, хуже того, в их рядах было множество простых жителей. Почему столько граждан так легко повернулись против брата и матери?

Мысли Мариции вернулись к Нефере — ее нужно спасти, отправив в маленький порт и дальше, на Ансалон. Там есть легион Виверны, Гончие, не считая сил Приаса, они помогут и защитят. Не пройдет и года, как Дрока вернут свою империю.

Размышления о бегстве доставили командующей боль — покинуть Нетхосак, оставить сердце государства в руках мятежников… Но выбора нет, главное — спасти мать.

Мариция подбежала к залу церемоний и увидела у входа, кроме прежних стражей, еще и группу Защитников.

— Пропустите меня! Надо спасать верховную жрицу!

— Леди Нефера не велела никому входить, — пробасил старший.

— Это наш единственный шанс, глупец!

Защитник дрогнул и нерешительно кивнул.

— Стойте здесь, — велела Мариция, — я скоро вызову вас.

Она проскользнула внутрь, беспокоясь, не пришлось бы увозить безумную мать силой. Зловещий жар шел от серебряных изображений, их сияние почти затмевало сияние факелов. Удивительное освещение придало залу потусторонний вид; в призрачном свете металась верховная жрица.

— А-а-а… ты вернулась, — холодно посмотрела Нефера на дочь.

— Мама, мятежники в Храме! Пойдем со мной, еще есть шанс…

— Да! — выкрикнула Нефера. — Да, есть! Он еще полностью не оставил меня! Если я не могу ощутить его, то горящие знаки подтверждают мою правоту!

— О ком ты говоришь? — недоуменно осмотрелась Мариция. — Он? Неужели Саргоннас вернулся к нам?

— Саргоннас! — фыркнула Нефера, подавляя смех. — Нет, он вселился в эту собаку, Фароса…

Мариция ошеломленно осознала, что услышала. Нет, такое ее мать не могла произнести…

— Фарос? — пролепетала она. — Ты же не хочешь сказать, что Рогатый на стороне… мятежников?

— Только пользы им это не принесет…

— Но… я думала… что Предшественники… — Мариция указала на знаки. — Кто они?!

Леди Нефера кокетливо улыбнулась и расцвела. Такой ее видел только Хотак после удачного завершения Ночи Крови много лет назад…

— Это лишь ложь и жвачка для пустоголовых! Наш Бог другой! Он сидит на троне в бронзовой башне и созерцает вечность на краю Бездны!

Воспитанная легионером, Мариция хорошо знала только про Саргоннаса и Кири-Джолита. Но теперь слова матери пробудили воспоминания о другом, презираемом Божестве…

— Мама… — с трудом проговорила она, — ты же не хочешь сказать… не намекаешь… на Моргиона?!

По счастливой улыбке на лице Неферы она догадалась об ответе.

— И все это время…

— А она оставила меня! — с обидой в голосе выкрикнула жрица, но быстро успокоилась. — Единый Бог, ха! Он пришел ко мне и сила вернулась! Порядок в империи должен быть восстановлен! Да и надо было всего несколько жертв…

Тут тень догадки мелькнула по лицу верховной жрицы.

— Вот в чем дело… Он хочет от меня нечто большее… Другой ценности…

Шум битвы раздался совсем рядом, выводя Марицию из задумчивости. Мятежники достигли дверей. Она начала лихорадочно искать скрытые выходы из зала. Они обязательно должны быть!

Обернувшись, командующая увидела сгорбившуюся мать. Замерев, она робко подошла к ней, понимая — только что в зале стало еще одним мертвецом больше.

— Мама…

Нефера сидела, положив руки на сферу, лежащую на мраморном столике, по поверхности которой струилась кровь.

— Это будет достойная жертва, — бормотала Нефера под нос. — Я отдала мужа и сына… Я потеряла многих последователей, но этого оказалось мало… Я вызвала его гнев, и теперь единственный способ вернуть расположение — дать ему то, что у меня осталось…

Мариция в ужасе остановилась, слыша краем уха стук.

— Мама! Мятежники ломают двери! Времени нет!

— Да… ты права. — Верховная жрица вытащила из сферы кинжал, также покрытый кровью…

Командующая гневно топнула ногой:

— Ты не сможешь бороться с ними этой шпилькой!

Двери слетели с петель, и внутрь, спиной вперед, влетел один из легионеров. Огромный Защитник пятился, продолжая отмахиваться булавой сразу от двух противников. Второй бился один на один с раненым минотавром, в руках которого как молния сверкал черный клинок.

Фарос Эс-Келин.

Защитник вновь замахнулся, но Фарос проскользнул под его локтем и вонзил клинок под нижнюю челюсть. Огромное тело в черных латах вздрогнуло и повалилось на пол.

Мариция уже обнажила меч и пошла вперед. Рядом замерла леди Нефера, немигающими глазами следя за сражением.

— Сдавайся, — предложил Фарос, — и будешь жить.

— Я в этом сильно сомневаюсь. — Мариция встала между мятежником и матерью.

К их общему удивлению, Нефера медленно и спокойно двинулась к своему высокому трону, расположенному под символами Предшественников.

— Мама, вернись!

Верховная жрица раскинула руки и обратилась к горящим символам.

— Великий! Я даю тебе то, чего ты желаешь! Не оставляй меня! — Нефера высокомерно посмотрела на Фароса. — Ты получишь его душу и души многих других в придачу…

Лидер повстанцев бросился к ней, но Мариция вновь преградила дорогу.

— Назад!

Кольцо на руке Фароса сверкнуло, а сам он замер на месте…

Из возникшей тьмы показались некие щупальца, словно разыскивающие, чем бы поживиться. Во мраке начало проявляться сожженное лицо, распространяющее вокруг себя запах гниющего моря.

Нефера дико и раскатисто засмеялась. Все прочие дерущиеся прекратили бой и, не разбирая дороги, кинулись прочь из зала.

Из тьмы метнулась длинная когтистая рука, схватившая Фароса за горло. Минотавр с гортанным криком полоснул мечом — клочья черного плаща полетели на пол, но не достигали его, рассеиваясь по пути. Затем клинок ударил по костяной руке и фантом издал воющий стон, похожий на голос призрака.

Бросившись во тьму, Фарос пронзил Такира — ужасное порождение не успело отскочить и теперь бессильно билось, насаженное на острие. Клинок Саргоннаса начал поглощать фантома, безжалостно всасывая его в свои глубины. Такир сопротивлялся, но было поздно — впервые лицо твари отразило не злорадство, а дикий, всепоглощающий ужас…

Когда последний кусок плаща Такира растворился в лезвии, Фарос вновь повернулся к обеим Де-Дрока. Мариция из увиденного мало что понимала, но Нефера с гневом подбежала и встала рядом с дочерью.

— Ты заплатишь за каждый шаг, Келин! Ты понимаешь, кого уничтожил? Осталось еще столько списков, а империя так несовершенна! Для этой цели не жалко никаких жертв!

— Мама… — Мариция повернулась к матери, сама испуганная собственным решением. — Фарос, если мы сдадимся… если… Ты позволишь нам уехать в отдаленные колонии? Только нам с матерью и парой стражей!

— Только вместе с моими стражами, и обещайте никогда не возвращаться оттуда! — Фарос дернул ушами. — Тогда я согласен — спасайте ваши жизни…

— Ты вновь разочаровываешь меня, дочь! — завизжала Нефера. — Я создавала империю, жертвуя всем, а ты уничтожила ее за один миг!

— Это единственный выход, мама. — Мариция не спускала глаз с Фароса.

— Еще можно принести жертву. — Пристальный взгляд Неферы обратился к Фаросу, и она подняла кинжал. — Вот он знает, чего можно добиться страданием…

— Колот умер за империю… Твой отец тоже умер за нее… Бастиан и Арднор…

— Я помню, мама!

— Хотак — бедный дурачок… Не стоило ему называть наследником Бастиана, — продолжала Нефера. — Он просто начал терять из виду грандиозность планов… А ведь мы так хорошо все задумали… А когда я попыталась исправить дела, супруг впал в ярость… Хотак не оценил силы Храма… Но теперь он знает, что для достижения золотой эры я не остановлюсь ни перед чем…

Мариция оторвала пристальный взгляд от Фароса:

— Ты… Что ты сделала?

— Все, казалось, шло по намеченному плану… Но назначение Бастиана спутало все карты… он должен был умереть! — Нефера тряхнула головой. — Хотел поднять легионы против брата и солгал сестре..! Надо было предвидеть, что клыкастая тварь все испортит, спутает эмоции с делом…

Командующая воззрилась на мать.

— Да, дочка, отца и братьев пришлось принести в жертву, как ты не понимаешь? Это моя ответственность, ибо никто другой не может удержать империю в руках. Восстание бы разгорелось с новой силой… — Нефера провела кинжалом по рукаву мантии, оставляя кровавый след. — Если бы не я…

— Нет, только не это… — Мариция впервые встретилась с холодным взглядом Фароса.

— Но я неправильно приносила жертвы, — улыбнулась Нефера, показывая на алтарь, на недавно зарезанных жриц и послушников. — А ведь даже сейчас победа почти в моих руках. Господин даст мне новую силу, когда я отдам требуемое… Сначала отец, потом братья… — Верховная жрица подняла ритуальный кинжал. — Да, теперь твоя очередь, моя дорогая дочка…

Мариция попыталась отскочить, но тут оружие дрогнуло в руках Неферы, и она с яростью посмотрела куда-то в сторону. Командующая проследила взгляд матери, но там ничего не было.

— Прочь! — рявкнула верховная жрица. — Сколько еще мне выносить твое глупое осуждение?!

Увидев, что Нефера отвлеклась, Фарос решил вмешаться. Он не знал, какая магия у жрицы в запасе, но твердо решил не дать шанса ею воспользоваться. Подняв меч Саргоннаса над головой, повстанец прыгнул к Нефере, отбрасывая в сторону Марицию.

Жрица протянула к нему скрюченные руки.

— Хочешь милости Бога! — проревел он. — Так ступай к нему сама!

Но тут движения бывшего раба начали замедляться, как будто он попал в густой мед. Фарос напрягся, продвигаясь вперед, — у Неферы затряслись руки, по лицу потек пот.

Лидер мятежников был измучен, лицо врага начало расплываться перед его глазами. Фарос оступился, и Нефера легко отскочила в сторону — острие меча лишь поцарапало правую руку жрицы.

Нефера с интересом посмотрела на порез:

— И это все, на что способен твой Бог?

Тут жрица смолкла — ее иссохшая рука внезапно покрылась маленькими кипящими пятнышками крови. Через мгновение такие же пятна проступили и на другой конечности.

— Что за… — Тело Неферы сотрясла дрожь. — Жарко… Как жарко…

Мариция кинулась к матери и в ужасе отшатнулась. Лицо жрицы покрыли огромные вздувшиеся вены — Фарос ощутил жар, исходящий от ее тела, воздух начал нагреваться.

— Этого не может быть… — Нефера без сил рухнула на трон, ее мех намок от пота, грива спуталась, и по ней бежали ручейки влаги. Она рванула ворот мантии, не в силах вздохнуть — плоть верховной жрицы набухала изнутри алым сиянием.

«Твое желание осуществлено, — раздался голос меча в сознании Фароса, — и Бог Мести свершил правосудие! Слуга зла отправится к своему хозяину, одновременно познав муки своих жертв!»

Нефера протянула кипящую кровью руку, указывая в тень, — Мариция и Фарос одновременно обернулись. Там возвышалась фигура в латах с изображением Боевого Коня, глядя единственным глазом на умирающую жрицу.

— Отец? — пробормотала Мариция.

Позади Хотака начали появляться другие призраки, пришедшие взглянуть на агонию Неферы. На лицах мертвых ничего не отражалось, но волна удовлетворения ощущалась без слов.

Хотак с разбитым от падения лицом приблизился к Фаросу и прикоснулся к предводителю мятежников, пройдя его насквозь. Их краткое свидание походило на порыв ветра. Бывший император проплыл мимо Мариции, но на его лице не мелькнуло и признака узнавания.

Остальной сонм мертвецов плыл напрямую к агонизирующей повелительнице — окружая ее со всех сторон. И хотя призраки были бесплотными, Нефера ощутила себя зажатой в центре бесконечной толпы. Она махала руками, пыталась сползти на пол, но словно гигантский якорь приковал жрицу к трону. Все ее тело вскипало кровавыми пузырями.

Хотак протянул призрачную руку. Нефера, как загипнотизированная, хотела притронуться к руке мужа, но в этот момент ее плоть сползла с костей.

— Жертвы… были необходимы… — успела выдохнуть Нефера. — Все…

Останки верховной жрицы со стоном провалились внутрь мантии, а Хотак медленно опустил руку. Из кучи одежды послышался дикий вопль — и все смолкло.

Леди Нефера Де-Дрока перестала существовать.

Медленно гасли символы Предшественников — а вместе с ними растворялись бесчисленные легионы призраков…

Последним растаял Хотак.

Власть Предшественников рухнула.

 

Дети судьбы

Тишину зала нарушил скрежет меча Мариции Де-Дрока. Фарос успел лишь поднять клинок, блокируя удар. Со свирепым криком она попробовала оттеснить его.

— Проклятье, это все твоя вина! — Мариция была неудержима в ярости.

— Да она собиралась принести тебя в жертву Моргиону! — крикнул он.

Слезы текли по лицу женщины.

— Я не позволю тебе разрушить мечту отца!

— Но это она убила Хотака и твоих братьев!

— За это я вырежу твой язык!

Фарос расхохотался:

— Сдайся сейчас, и я разрешу тебе изгнание!

— Никогда! Сначала я увижу тебя мертвым!

Мечи вновь вгрызлись друг в друга, и лезвие Фароса отсекло верхушку клинка Мариции. Та изумленно заморгала и отскочила назад, бессильно взревев.

— Бросай оружие, — предупредил он, — или…

«Он здесь! — раздался голос меча. — Он здесь!»

Словно пелена тьмы разлилась по залу, но предводитель мятежников смог разглядеть лишь тень у входа. Мир вокруг исчез — остался только кусок зала, где стояли Фарос и Мариция.

Из ниоткуда пришел голос, торжественно прогрохотавший под сводами:

— Да славится Фарос, император минотавров!

Бывший раб дернулся и различил стоящую рядом фигуру в тяжелых доспехах, чей мех и глаза переливались багровым огнем.

— Это ты…

— Я в большом долгу перед тобой, смертный, — пророкотал Саргоннас, кивая. — Ты разорил логово слуг Бога Разложения, в чем я очень нуждался. Баланс сил изменился и конфликт разрешился. Моргион знает теперь свое истинное место… к собственному разочарованию. — Бог скупо улыбнулся сыну Градиса.

— А призраки?

— Все мертвецы теперь обретут законный покой…

— Пусть будет так… — Фарос не стал требовать дополнительных разъяснений. Главное, его семья обрела мир и больше не страдает. Он опустил меч и посмотрел на изумленную Марицию, чувствуя себя старым и разбитым. — И что теперь?

— Мои дети должны возродиться снова. — Саргоннас покосился на тело Неферы. — Верховная жрица правильно говорила о необходимых жертвах. Ты, Фарос Эс-Келин, должен принять мантию Амбеутина, Торота, Макела… Стать императором, которому по плечу объединять государства.

— Я не хочу, — пожал плечами Фарос. — И никогда не хотел. Что же ты, Рогатый, никак не хочешь этого понять?

— Выбор есть всегда, и он необязательно твой. — Саргоннас обратил огненные глаза к Мариции, пытавшейся понять истинный смысл их разговора. — Я добился успеха с безликим, но вы теперь можете поубивать друг друга… или принести некую жертву.

— Жертву? — пробормотала Мариция, вяло поворачивая сломанный меч к Богу, которого с детства была приучена уважать, Богу, которого ее мать предала и осудила. — Какую еще жертву?

— Не тот вид, который практиковала Нефера, — усмехнулся Саргоннас. — Более личный вид жертвы… — Его огненная грива ярко вспыхнула, обдав минотавров жаром. — Ради империи и моей любимой расы… вы объединитесь в союз и поженитесь!

— Что, жениться на ней? — пролепетал Фарос.

— Никогда! Я лучше выпотрошу его! — тут же выпалила Мариция.

Саргоннас рассердился:

— Вы примете это решение потому, что я сказал — оно необходимо!

— А где ты прятался во времена Чота? Почему не явился тогда и не начал давать указания? — крикнула Мариция. — Наш Бог-покровитель, ха! Да какое право ты имеешь от нас что-то требовать?!

Фарос тоже выступил вперед:

— Кровь Келинов и Дрока не смешается никогда… если только на песке Арены!

Мариция выпятила губу:

— Если я выйду замуж за отродье Келина…

— ХВАТИТ!!!

Сильный удар отбросил Фароса и Марицию в разные стороны. Саргоннас превратился в огромное создание из кипящей лавы и пышущего огня. Грозные черные крылья вырвались из плеч и рук, заканчиваясь острыми хищными когтями.

Саргоннас гневно смотрел на минотавров, которые замерли на каменных плитах.

— Теперь слушайте меня! — Бог-кондор выдохнул пламя. — Империя есть непрестанное движение. Многие пойдут за таким лидером, как Фарос, и сохранят верность дому Дрока. Ты занял Нетхосак, Фарос, но долго ли его удержишь? — Сжигающие глаза Бога обратились к Мариции. — И это то, чего желал Хотак? Скольких еще смертей ты жаждешь? Минотавров вырежут под корень те же людоеды! Подумай, дочь Хотака, — скоро Амбеон станет третьим королевством под властью Голгрина.

При упоминании Великого Лорда Марицию передернуло, но она крикнула:

— Не буду я марионеткой!

— Никто из вас не станет главенствовать, неужели ты ничего не помнишь из моего учения? Келин и Дрока объединятся как равные! Только так можно спасти расу минотавров. Я не даю ложных обещаний — вы станете императором и императрицей и будете иметь равные голоса!

Смысл слов Бога начал проникать в сознание Фароса — он пробовал мысленно поспорить, но не находил нужных аргументов…

— Хорошо… — прошептал минотавр наконец, пристально глядя на Марицию. — Ради пользы империи я соглашусь. А ты?

Лицо Мариции исказилось от ненависти. Она размышляла дольше, потом дернула ушами и сплюнула:

— Договорились. И пусть отец простит меня…

— Самое трогательное объяснение в любви, — сардонически хмыкнул Саргоннас. — Но даже если и так, посмотрим, что вырастет из посаженного куста…

«Обрученные» сердито засопели.

— Тогда моя миссия закончена, — сказал Бог. — Я оставляю империю на вас, возвысьте ее или уничтожьте. Подумайте об этом, когда понесете кинжалы на брачное ложе… — Саргоннас подмигнул Фаросу. — Но есть еще одна вещь, которую мне надо забрать, прежде чем удалиться. Кольцо останется твоим, мой чемпион, вместе с его тайнами… А меч придется вернуть, его путь еще не закончен…

Фарос посмотрел на украшенный камнями клинок.

«Я могу сделать для тебя еще многое… — зашептал тот. — Ты станешь большим, чем император минотавров…»

Что-то в этом голосе вызвало у Фароса отвращение, и он без колебаний швырнул меч в руку багровой фигуры.

Саргоннас расхохотался и повертел оружие перед глазами.

— Прекрасное решение для одного… и еще одно наказание для другого!

Минотавр заметил, как лезвие меча содрогнулось от страха. Саргоннас взмахнул плащом, и клинок скрылся в огненных складках.

— Я прощаюсь с тобой, Фарос Эс-Келин, и с тобой, Мариция Де-Дрока. Благословляю вас обоих! — Бог начал медленно растворятся во тьме. — Кстати, последнее пожелание о свадьбе…

— Что еще? — раздраженно спросил Фарос, глядя на Марицию.

— Было бы мудро отпраздновать ее как можно скорее…

Свадьбу сыграли только через месяц, слишком долгий, но слишком короткий промежуток времени для молодоженов. К сожалению, множество минотавров погибло до ее объявления, а некоторые вообще отказывались верить в возможность такого брака.

С Мито прибыли капитан Тинза и Напол, вместе с раненой командующей Велан, передавшей остров мятежникам после гибели старейшины. Из Амбеона пришло поздравление от командующего-прокуратора Приаса, разум которого помутился, как сообщал Баккор, в момент смерти Неферы.

Поздравления шли из самых дальних уголков империи, даже от высокопоставленных Защитников, сохранивших здравомыслие. Орден ослабел, и враги стремились потеснить их с занимаемых постов.

Но не все с восторгом приняли известие о возвращении клана Келинов на трон. Мариции делали туманные предложения, пока она, вспылив, не арестовала всех новоявленных заговорщиков. В империи назревали и другие неотложные проблемы, но всему свое время.

Сейчас главное — свадьба.

В сердце империи — на Великой Арене Нетхосака — объединились Келин и Дрока. Две дороги новобрачных были усыпаны гривастой травой — от северных ворот показался Фарос, с ухоженной гривой и отполированными до блеска рогами. Мех минотавра умаслили благовониями, и он переливался, сияя на солнце. На латах гордо выделялся символ кондора, Корона Торота покоилась на сгибе руки, Секира Макела Людоедской Погибели покачивалась за спиной.

Сегодня должна была состояться не только его свадьба, но и коронация. Позади торжественно шли его единомышленники во главе с Ботаносом, многие в прошлом бывшие рабы.

Мариция шла от южных врат в форме легионера Боевого Коня и с распущенной гривой. Ее мех блестел, как и у Фароса, меч был перевязан кожаной лентой с ажурными застежками в знак того, что она ничего не боится и не желает никому зла. Так же была украшена и Секира Макела. Позади Мариции торжественно вышагивал патриарх Дома Дрока — толстый Зефрос, а за ним многочисленные командующие, включая Баккора, и другие высшие чиновники империи.

Дороги новобрачных сходились под дубовой аркой высотой тридцать футов, вершина которой устремлялась рогами вверх. На ее поверхности были вырезаны миниатюры о жизни новобрачных, включая важные жизненные моменты минотавров. Среди изображений Фароса выделялись знаки пламени и две лопнувшие цепи.

На ветру полоскались знамена — флаг Дома Дрока и штандарт с кондором, новым гербом императора. Фаросу совершенно не нравился герб Чота, а птица напоминала о Саргоннасе. Кроме того, кондор символизировал возврат к старым традициям.

Издревле полагалось заключать браки с помощью жреца, но после бегства Богов их место занял специальный чиновник. Фарос с Марицией решили обойтись без него — благо свадьба минотавров не включала слов, одни движения.

Во время церемонии грохотали барабаны, воины на плацу вскинули оружие в салюте. Минотавры, заполнившие Арену, в такт затопали. Когда новобрачные приблизились друг к другу, барабаны смолкли, сменившись торжественным звуком труб.

Фарос с Марицией вошли под арку и опустились на левое колено, лицом друг к другу, затем медленно подняли левые руки и переплели их в предплечьях.

Барабаны вновь вступили медленным ритмом.

Капитан Ботанос плавно обернул объединенные конечности главным флагом флота, с другой стороны полотнище принял патриарх Зефрос.

Исполнив задачу, моряк и старейшина отступили.

Фарос и Мариция, не глядя в глаза друг другу, принялись описывать пять ритуальных кругов — и в конце рокот барабанов смолк.

Труба вывела пронзительную ноту и тоже замолчала.

Мариция выдернула меч, Фарос достал секиру — две фигуры закружились, словно защищаясь от невидимых противников со всех сторон.

Рев толпы достиг апогея, Зефрос и Ботанос вновь приблизились и размотали полотнище. Фарос и Мариция взметнули оружие одновременно — приветствуя зрителей, и вложили его в ножны.

— Дело сделано, — пробормотала Мариция. — И так быстро…

— Да уж, слишком быстро, — согласился Фарос.

— Я поклялась сделать все возможное, но не дать империи разрушиться, Келин. И не отступлю, а там будь что будет…

— Тогда зови меня Фаросом, Мариция, — намекнул он.

Она кивнула.

— Фарос…

Невероятный по мощи звук потряс Арену. Новый император точно знал, что он означает, — ему издалека салютовали проснувшиеся вулканы Вайрокса. Тысячи черных птиц пролетели над минотаврами, и каждая выкликала имя Фароса. Можно было не сомневаться — момент для свадьбы выбран удачно.

— Во имя всего святого! — Ботанос показывал пальцем в небеса. — Смотрите!

Среди бела дня звезды Саргоннаса пылали как маленькие солнца. Толпы минотавров радостно приветствовали невероятное знамение.

— Твоя власть подтверждена, — прошептала Мариция.

— Наша власть, — поправил Фарос. — Наша…

Дочь Хотака оценивающе на него посмотрела, а император поднял руку, требуя тишины. Акустика легендарной постройки позволяла всем зрителям услышать каждое слово.

— Мы были порабощены, но скинули кандалы! — начал он с классической фразы. — Мы стали более сильными и мудрыми! Мы поднялись к новым высотам, а другие расы просто немного одряхлели! Минотавры — будущее Кринна и его хозяева!

Фарос сделал паузу:

— Мы — дети судьбы!

Минотавры торжествующе взревели.

Бывший раб, бывший лидер повстанцев глянул на супругу, и то, что он прочел в глубине ее глаз, порадовало его.