Клейтон для верности еще два раза соскреб снег, затем приставил лопату к стене особняка, взял банку с солью и разбросал гранулы по свежерасчищенному льду. Открыл застекленную створчатую дверь в гостиную, неожиданно повернулся и бросил на Колдинга тяжелый настороженный взгляд.

— А скажи-ка, парень, — спросил он. — Скажи как на духу. Ты просто развлекаешься с девчонкой или любишь ее?

Вопрос безмерно усилил страдания Колдинга, сознание своей беспомощности. Такое знакомое чувство вновь подступающих слез, только на этот раз — слез отчаяния, а может, слез ярости.

— Я люблю ее.

Клейтон кивнул, стянул перчатку и потер рот.

— Так и думал. Если что надо — дай знать. Повидал я на этом острове столько говнюков — приезжали, уезжали… Что-то здесь не так, нутром чую. — Он обил снег с ботинок. — Что-то в самом деле не так, э? Так или иначе, а очень скоро нам с этим придется иметь дело.

Клейтон вошел внутрь и захлопнул за собой дверь, оставив Колдинга одного в холодном утре гадать, что означали его слова.

1 декабря, 07.15

Она спала на ложе из тупых гвоздей, что ли? Каждая клеточка пульсировала и вопила от боли. И даже ее обонянию досталось: в нос ударил крепкий запах пота и грязной соломы — ароматы, безошибочно связанные с коровами и навозом.

Сара приподнялась на локте. Очень хотелось спать. Спать дни, недели, однако сейчас надо пошевеливаться. Она посмотрела на Тима Фили — и тотчас почувствовала, что все мучения были не зря.

Он сидел на полу, прижав колени к груди — голова опущена, глаза закрыты, — и едва заметно покачивался.

— Тим? — проскрипела она: горло пересохло. — Ты как?

Он поднял голову. Правая сторона лица превратилась в сплошной фиолетово-багровый синяк от линии волос до подбородка. Высохшая кровь проступила на черной линии тянувшегося по лбу шва. Вокруг обоих глаз чернели круги.

— Скорее никак, чем как, — ответил Тим. — Я долго был в отключке?

Сара сделала глубокий вдох, а затем выдала Тиму сжатую версию всего, что знала сама: смерть Цзянь, Колдинг, выгнавший самолет в шторм, бомба Магнуса, аварийная посадка и мучительный путь к коровнику Свена.

Несколько мгновений Тим сидел молча, переваривая услышанное. Потом осторожно потер распухшее колено, морщась даже от легкого прикосновения.

— В общем, все умерли, кроме тебя да меня. Меня б тоже не было, не протащи ты мою задницу в буран целую милю?

Сара кивнула.

— Спасибо, — сказал Тим. Проще слова быть не могло, как не могло быть искреннее взгляда благодарности и неподдельного изумления в его глазах. — Значит, Румкорф завалил всю работу… Надеюсь, он не выжил.

Пьюринэм окинула коровник взглядом — на этот раз внимательным, не упуская деталей. Чисто типовое сооружение: проход пятнадцать футов шириной, достаточно просторный для проезда большого сельскохозяйственного трактора. По двадцать пять стойл вдоль каждой стены. Над каждым стойлом рядом полные сеновалы — все под высокой сводчатой крышей, поддерживаемой толстыми деревянными стропилами. Несколько мелких птичек порхали там, негромким тоненьким чириканьем придавая оптимистичные нотки их мрачной ситуации. Большие коровьи головы торчали почти из всех стойл, огромные черные глаза с удивлением разглядывали лежавших на полу чужаков. Первое стойло слева от откатной двери вместо коровы приютило новенький снегоход «Арктик кэт». Находка не особо обрадовала: на нем можно удрать отсюда — но куда?

— Тим, здесь оставаться нельзя. Как колено?

— Да хрен его знает как. Похоже, чашечка разбита. Опираться на ногу точно не могу.

Сара покачала головой.

— Я едва не сдохла, пока тащила тебя сюда. Ты пойдешь со мной, и пойдешь ножками. Я тебе помогу, но ты точно идешь со мной.

— А как же буран? Здесь тепло…

— Ветер уже не такой сильный: шторм, похоже, выдохся. А это значит, вот-вот сюда нагрянет Свен — коров проведать.

— Но ведь нам нужна помощь. Мне больно, мне нужен доктор.

Сара потерла глаза. Ну почему единственный, кроме нее, спасенный не Алонсо, не кто-то из Двойняшек — ребята с характером, — а этот трусливый хорек?

— Тим, послушай меня. Если Магнус прознает, что мы выжили, он нас достанет. Мы все еще слишком близко от самолета. Нам надо уносить отсюда ноги и попытаться найти Колдинга. Может, этот снегоход пригодится.

Тим посмотрел на «Арктик кэт», но мысленно охватил куда большую картину.

— Разве не Колдинг дал нам команду на взлет? Как ты можешь ему доверять после этого?

Сара сделала медленный вдох. Она не могла доверять Колдингу. Но те ночи, что они провели вместе, слова, что он говорил ей… По самой меньшей мере, он представлял куда меньший риск, чем Гюнтер, Энди или даже Клейтон.

— Я не знаю, можем ли мы доверять ему.

Снаружи гавкнула собака, и оба замерли.

Дверь амбара откатилась, открыв лишь небольшую щель. Сара схватила Тима за руку и дернула его в стойло как раз в то мгновение, когда дверь еще чуть отползла, швырнув на пол коровника золотистый прямоугольник ясного зимнего солнечного утра.

Свен Баллантайн налег на дверь в третий раз. Снегу на дверь намело высоко, отчасти блокировав проход, частично подморозив полозья. Открылась она ровно настолько, чтобы он смог проскользнуть внутрь. Муки шмыгнула ему между ног и забежала в коровник, яростно виляя хвостом. Она носилась от коровы к корове, всем своим видом говоря «привет!» друзьям, по которым так соскучилась за время шторма, бросая на каждую корову короткий внимательный взгляд и напоминая им всем, мол, вот она, опять здесь и она здесь старшая.

— Успокойся, девочка, — сказал Свен. — Ручаюсь, они тоже по тебе соскучились, э?

И тут Свен Баллантайн услышал мычание.

Во всяком случае, ему показалось, что услышал его. Только звук прилетел не из коровника.

Он выглянул в открытую дверь на ослепляющий белый простор своего заснеженного скошенного луга, сейчас похожего на застывшее поле белых волн, убегавших полого вверх к мощным соснам на краю леса.

«Му-у-у-у!»

Вот, опять. И явно не грезится.

Муки принялась лаять, длинное «гав-гав-гав-гав» — своеобразный сигнал тревоги, обычно зарезервированный для белок-нарушителей или наглых кроликов. Но Свен не видел, не оглянулся посмотреть, как подняла Муки шерсть на загривке из-за двух потрепанных людей, прячущихся в стойле, припавших к полу у черно-белых ног законного обитателя стойла.

«Гав-гав-гавгавгав!»

— Помолчи-ка, подружка, — бросил Свен.

«Му-у-у-у!»

Ну, точно. И не одна корова, несколько.

«Гавгав-гав-гавгав-гав!»

— Да заткнись ты, я сказал!

Крик подействовал на Муки, как шлепок свернутой в трубку газетой: голова опустилась к полу, хвост загнулся между задних лап.

Свен вышел из коровника. Он вгляделся в дальний край ослепляющего поля, пытаясь уловить движение. Пришлось щуриться — отраженный свет бил в глаза. Там… коровы. На самом краю его поля.

Свен толкнул дверь, чуть расширив проход, вошел внутрь и забрался на «Арктик кэт». Снегоход завелся сразу. Звук двигателя сдул Муки прочь от двух людей, которых его хозяин не заметил. Собака тявкнула на снегоход и проделала три стремительных круга.

Свен вывел сани из коровника и поддал газу. Муки помчалась следом, не переставая лаять.

1 декабря, 07.31

Клейтон сидел в уютной теплой кабине «Наджа». Из динамиков лился голос Фрэнка Синатры. Синатра… да, любил мужик закладывать за галстук. Клейтон с нежностью вспоминал свои первые дни на острове, когда он, Фрэнк и Дин напоили Сэмми. Когда Сэмми отключился, Клейтон заменил стеклянный глаз певца шариком от подшипника. На следующее утро Сэмми перепугался до смерти, но Фрэнк решил, что шутка получилась классной.

Здесь всегда так красиво после большого шторма. Самое красивое место на земле, ей-богу. Не было и дня, чтобы Клейтон не благодарил Господа за то, что дал ему прожить на острове вот уже более пятидесяти лет, да еще получая за это деньги.

Буран будто покрыл все толстым слоем белой пастилы. Сосны напоминали грузных белых великанов со страницы детской раскраски. А голые ветви лиственных деревьев снег превратил в ажурные фигурки. Миллиарды снежинок отражали утреннее солнце, заставляя ландшафт мерцать и искриться.

«Би-ви» тянул груженые сани — они торили колею для снегоходов. Четырнадцать дюймов снега выпало менее чем за сутки. Свежий снег означал, что Магнус непременно захочет покататься, и Клейтон должен быть уверен, что колеи правильно укатаны и готовы к использованию.

Этот парень, Магнус, странный какой-то. Да и брат его Данте ненамного лучше. Поначалу Клейтон думал, что Колдинг — еще один придурок из «Генады», навроде этого лизоблюда Энди Кростуэйта. Однако, скорее всего, Колдинг нормальный мужик. Бедняга, весь извелся, так волнуется за Сару… И не он один. Клейтону эта девушка тоже пришлась по душе.

Он чуял: какая-то дрянь затевается на Черном Маниту. Какая-то страшная дрянь. Пятьдесят лет он здесь. Достаточно для того, чтобы чувствовать душу острова, чтобы знать, когда что-то воняет покруче скунсового выхлопа.

Ну да ладно. Что толку волноваться, еще пока ничего не стряслось. «Que sera, sera», как пела когда-то Дорис Дэй. Эх, какая была красотка. Вот только жаль, не дала. Маленькая дразнилка…

Мурлыча под нос «Му Way», Клейтон двигался по колее, гадая, приземлились ли уже в Манитобе Сара и компания.

1 декабря, 07.34

Сара рискнула выглянуть из-за перегородки стойла. Через открытую дверь коровника она увидела Свена, его собаку, а вдалеке, на краю заснеженного поля, — несколько коров.

— Вставай, Тим. Уходим.

— Уходим — куда?

Вопрос на миллион долларов. Можно попробовать в дом Свена, дождаться его возвращения и… что? Достать «беретту» и застрелить старика? Взять в заложники? Больше спрятаться негде. Кроме…

— Заброшенный город, — вспомнила она. — В самом центре острова. Там можно немного отлежаться и прикинуть, что делать дальше.

— Далеко?

— Миль пять.

Тим посмотрел на Сару так, будто на лбу у нее начал расти рог.

— Пять миль? Пешком?!

— Это единственный вариант, — кивнула Сара.

— Не единственный. — Тим указал на пистолет на бедре Сары.

— Нет, — ответила она. — Мы не знаем, имеет ли Свен к этому отношение. Я не собираюсь причинять ему боль.

— А кто тебя заставляет стрелять в него — просто наведи на него пушку и…

— Нет, Тим. Я знаю, что такое оружие. Раз уж навел эту штуку на человека, значит, будь готов применить ее, а я не собираюсь убивать старика. К тому же, насколько мне известно, Магнус вроде бы обязал его докладывать обстановку каждые пару часов.

— Или Колдингу.

Сара промолчала.

— Я так думаю, надо брать дом, — сказал Тим.

— Плевать, что ты думаешь.

Сара подкралась к двери коровника и выглянула. Свен все еще был там, у коров с «Боинга». Муки бороздила снег, завершая широкий круг вокруг стада. Свен, скорее всего, вернется тем же путем, каким пришел, а значит, Саре и Тиму нельзя выходить из дверей фронтона: слишком много нетронутого снега, Свен сразу же заметит следы.

Сара пошла по амбару в поисках второго выхода. Точно напротив большой сдвижной двери она увидела обыкновенную, на петлях, дверь с окошком в четыре створки в верхней половине. Рукавом она оттаяла маленький кругляшок и посмотрела наружу. Ничего особенного — сугробы, крохотный, заваленный снегом сарайчик да несколько заборных столбов, увенчанных снежными шапками.

Она потянула на себя дверь — медленно, чтобы наметенный с другой стороны снег не обвалился в амбар. А снегу здесь было по пояс. Сара сделала шаг в высокий сугроб, затем протянула назад руку помочь хромающему Тиму Фили. Аккуратно закрыла за собой дверь. Немного снега все же попало внутрь, но она надеялась, что постоянно работающие нагреватели растопят его до возвращения Свена.

Бок о бок, прижавшись спинами к коровнику, стояли они с Тимом, а перед ними простирался длинный участок нетронутой белизны, лишь местами отмеченной высокими гребнями наносов. Одинокая цепочка следов тянулась к сараю. Следы те были чуть припорошены снегом и оттого казались смазанными и пушистыми.

— А смотри, — сказал Тим. — Окошки сарая не замерзли. Внутри тепло.

Он был прав. По-видимому, электрический обогреватель как в коровнике. Заманчиво, но слишком рискованно.

— Нельзя нам туда, — сказала Сара. — Похоже, Свен наведывался в сарай ночью. Значит, и днем может заглянуть. Он всего-то шесть на шесть, если придет — не спрячешься.

— Черт… Что будем делать, командирша?

— Уходить и надеяться, что он не попрется в сарай и не увидит наши следы. Вперед.

Она подставила плечо под руку Тиму, чтобы взять на себя часть его веса. Так вдвоем они побрели по глубокому снегу.

Свен огляделся вокруг — нет ли поблизости людей. Должен же кто-то быть. Обязательно. Не с неба же, в конце концов, свалились сорок пять коров. Это не стадо Джеймса Гарви. Насколько знал Свен, коровы Джеймса не были стельными, а эти дамочки были — на все сто.

Муки делала свое дело, нарезая круги вокруг стада, время от времени замирая с опущенной головой и пристально вглядываясь во что-то под ногами. Будь у нее вместо глаз лазеры — прожгла бы землю насквозь. Она сбила коров вместе и дожидалась команд Свена.

Он подошел к одной из коров. Голова у нее была целиком белая с черным пятном вокруг глаза. На пластиковой бирке, пришпиленной к уху, значилось «А-34», а чуть ниже несмываемым маркером кто-то нацарапал «Молли Макбаттер». Бирка означала, что коровы были из главного комплекса на юге острова. «Каким образом, черт возьми, они пропутешествовали десять миль ночью, в самый разгул бури?»

Ну, привет, Молли. Ночка у тебя была, видать, интересная, э?

Корова ничего не сказала.

Свен не видел никаких следов. Лишь несколько присыпанных снегом глубоких борозд в снегу. Выходит, коровы стояли здесь несколько часов, сбившись в кучу на краю леса и дожидаясь, пока буран не заметет их тропу.

Свен продолжал поглаживать Молли и приговаривать низким, спокойным голосом:

— Ну что, дамочки, я, наверно, отведу вас под крышу, э? На подходе еще один шторм.

Он поднял вытянутую руку. Муки стремительно повернула голову, оставив тело неподвижным, глаза устремлены только на Свена. Она едва не лучилась энергией. Это было ее самое любимое занятие. Разве что кроме сна.

— Муки, ищи!

Гибкая собака метнулась по снегу к лесу. Она поищет отбившихся животных и, если найдет, пригонит их сюда.

Свен завел снегоход и погнал стадо к коровнику.

1 декабря, 08.14

Клейтон остановил «Наджа» перед коровником Свена. Он оставил двигатель работать на холостых и спрыгнул на снег. Мгновением позже сорок пять фунтов счастливой до чертиков бордер колли выметнулись из коровника. Муки подлетела к Клейтону и, положив передние лапы ему на грудь, подпрыгивала на задних, стараясь вытянуться в струнку и дотянуться языком до его лица. Она скулила от возбуждения.

— Да тихо ты, э? — смеялся Клейтон и вертел головой, пытаясь отвернуть лицо от настойчивого языка Муки. — Успокойся, девочка.

— Муки, сидеть! — скомандовал Свен. Задница Муки хлопнулась в снег. Язык болтался из улыбающейся пасти. Хвост ходил влево-вправо, поднимая облачка пушистого снега.

— Доброе утро, Свен. Думал, дай-ка тормозну, загляну, как там старый хрыч пережил бурю.

— Нормально пережил, — ответил Свен. — Ты приехал телефонные провода чинить?

Клейтон покачал головой:

— Нет пока. Сначала колею укатаю. А что, провода порвало?

— Ну да. Пытался дозвониться в особняк, сообщить, что их коровы у меня.

Поначалу Клейтон не уловил смысла сказанного. Потом уставился на Свена, повернулся и зашагал к открытой двери коровника. Свен пошел с ним. Муки побежала за Свеном как привязанная в нескольких дюймах от его ног.

В коровнике Клейтон увидел сорок с чем-то коров, стоящих в проходе. Он подошел к одной и проверил бирку на ухе: «А-13» и фломастером снизу — «Красотка Клара».

— Видишь, ярлык «А», — сказал Клейтон. — Она из главного стада.

— Ага, — ответил Свен.

— Будь я проклят, если это не я видел, как вчера этих коров погрузили в чертов самолет.

— Так он, видать, вернулся.

Клейтон помотал головой.

— Я б тогда видел, как он садится у особняка.

— Ну, тогда если еще не научились делать парашюты для коров, значит, самолет где-то сел.

Клейтон кивнул. Помимо особняка и ангара, С-5 был самой большой чертовиной на острове. Не мог он приземлиться на пятачке, как вертолет.

А людей ты видел, Свен? Кто-то же должен быть с коровами.

— Ни души, — покачал головой Свен.

— Черт, это дурнее, чем олень-импотент в брачный сезон. Бред собачий. А ночью ничего не слышал?

— Спал как младенец, э? В смысле слышал только, как ветер выл, больше ничего.

Присутствие коров подразумевало приземление или, по крайней мере, аварийную посадку. Если выжили коровы, значит, люди — тоже. Что означает: люди либо отпустили коров, а сами ушли в другом направлении… или же люди где-то прятались. Но отчего? От кого?

— Свен, честно говоря, я не знаю, что и думать.

— И я.

— Могу я тебя попросить малость придержать язык, не трепаться об этом? Ну, пока я не выясню, что и как, э?

Свен пожал плечами.

— Мне вообще-то все равно. Они здесь в безопасности. Да и как я кому скажу, пока ты тут прохлаждаешься, вместо того чтоб чинить провода, э?

Клейтон медленно кивнул, его глаза по-прежнему бегали по пришлым коровам, волшебным образом появившимся в коровнике Свена.

— Провода исправлю сегодня. А сейчас съезжу-ка я в Норт-Пойнт и посмотрю; может, там что увижу.

— Дай знать, если что.

Клейтон взглянул напоследок на Красотку Клару. Вид у нее был нездоровый, глаза подернуты тонким слоем слизи.

— Видок у них неважнецкий, не находишь?

— Нахожу, — ответил Свен. — Чуть живые…

Клейтон повернулся и пошел к «Наджу».

1 декабря, 08.46

Сара и Тим стояли, дрожа от холода, в лесу; между ними и дорогой оставался лишь толстый ствол мощной, укутанной снегом сосны. Шторм унесся прочь, но мороз остался. Он будто завис в воздухе и неосязаемым прессом неослабно давил на них, отнимая силы и вызывая оцепенение.

Когда утробное ворчанье дизеля взломало могучее зимнее безмолвие, они укрылись в лесу. По укатанной дороге идти намного легче — благодаря «Надженту» и утренней трудовой этике Клейтона. Сугробы по пояс в лесу, с другой стороны, превращали каждый шаг в борьбу.

Дизельный двигатель затарахтел громче, ближе, затем звук изменился: холостые обороты.

Вездеход остановился.

Сара выглянула из-за дерева. Тепло укутанный Клейтон вылезал из машины. Сара вновь пригнулась за стволом, затем вытянула руку из рукава пуховика, который дублировал почти бесполезную перчатку. Сердце бухало в груди. Она отстегнула ремешок кобуры и вытащила «беретту». Голой кожей ладони пистолет ощущался как глыба льда.

— П-п-правильн-но, — прошептал, клацая зубами, Тим. — Давай грохнем старика и в-в-возьмем себе его танк.

— Никого грохать не будем, — шикнула на него Сара. Она не хотела причинить зло Клейтону точно так же, как и Свену, но Клейтон остановился в этом месте не случайно. Если он найдет их и скажет Магнусу…

Она снова выглянула из-за ствола. Клейтон остановился у края дороги, запустил руки в зимние штаны, выудил пенис и стал мочиться на сугроб. Бедра его чуть двигались, меняя направление струи.

— Что он делает? — прошептал Тим.

Сара удивленно помотала головой.

— Похоже, выписывает на снегу свое имя.

Струйка иссякла. Клейтон застегнул молнию, затем поднял ногу и выпустил газы мощным звуком, эхом отразившимся от заснеженных деревьев.

— А теперь можете выходить! — заорал он. — Если не возражаете, я не полезу за вами в лес, э?

Сара подумала о том, как холодны и хрупки ее пальцы; уверенности в том, что она способна почувствовать спусковой крючок, совсем не было.

— А в машине у меня тепло-о-о, э?

— Сара, — взмолился Тим, — может… я… так задубел.

Помимо черных стежков шва и фиолетового синяка, лицо Тима цветом почти не отличалось от окружавшего их снега. Он безудержно дрожал. Может, и стоило им забраться в дом Свена, но тот шанс был упущен.

И что теперь? А теперь шансов не осталось вообще.

Сара сделала шаг из-за ствола дерева и подняла пистолет.

Руки старика взметнулись вверх.

— Умереть не встать, Сара! Не направляй на меня эту штуку, э?

— Клейтон, стоять на месте, не двигаться, ясно?

Тот кивнул. Сара протянула руку за спину и помогла Тиму подняться на ноги. Оба вышли из-за дерева и с трудом потащились к дороге.

— Отойдите вправо, — велела Сара Клейтону. — Встаньте в тот сугроб.

— В который писал? Это гадко, Сара.

— Хорошо, тогда не туда, только уберитесь в сугроб. Любое резкое движение, и я прострелю вам коленную чашечку.

— Да у меня и так артрит колени замучил.

— Клейтон, заткнитесь! Тим, забирайся в машину и закрой за собой дверь.

Клейтон шагнул в сугроб на обочине, увязнув по самый пах: резкие движения были исключены.

Дико дрожа, Тим заковылял по снегу и выбрался на дорогу. Сара продолжала держать Клейтона на мушке. Тим забрался в кабину и захлопнул дверь. Очутившись внутри, он обнял себя за плечи и трясся, как щенок в грозу.

— Сара, — заговорил Клейтон. — Опусти эту чертову пушку. Ты так дрожишь, что того и гляди пристрелишь меня ненароком.

Сара взглянула на свою руку: пистолет ходил ходуном, словно живой и такой же, как и она, замерзший. Она опустила руку.

— Как вы узнали, что мы именно здесь?

— Увидел следы на снегу. А еще, когда увидел тех коров, что грузили в самолет, решил, кто-то из экипажа должен быть поблизости.

— Вы прямо Коломбо, Клейтон.

— Ага, Питер Фальк нервно курит в сторонке. Только не время для сказок, девочка. Где твоя команда?

Сара с новой силой ощутила боль утраты. Она покачала головой.

— Вот оно как… — проговорил Клейтон. — Спаслись только ты и Тим?

Что это — искреннее сочувствие или игра?

— Клейтон, сколько людей знает, что мы разбились?

Без понятия, э? В особняке никто ничего не слышал. Даже не верится, что такая громадина села и никто на острове не прознал.

— Да уж. Верится с трудом, — она снова подняла пистолет и навела его на Клейтона. — Когда Магнус отправил вас искать нас? Вы сообщили ему по радио, что нашли коров?

Клейтон помотал головой:

— Ты уже всерьез начинаешь меня бесить этой чертовой пушкой. Сара, Магнус не посылал меня сюда. Я торю колею и трамбую дорожки после каждой метели.

Сильная дрожь била все тело Сары. Клейтон, похоже, прав: она может случайно пальнуть в него. Он же старик, господи. Он живет на острове, появившись за много лет до Магнуса, Данте и «Генады»… как, по крайней мере, сам говорит. И никакими силами ей не узнать, кто он, черт его дери, на самом деле.

— Один я знаю, что вы здесь, — сказал Клейтон. — А сейчас давай-ка быстро в чертов трактор, пока не обморозилась, э?

Только когда Клейтон упомянул обморожение, Сара почувствовала, что из пальцев ушла боль — они онемели.

Она успела сделать три шага к «Би-ви», прежде чем перед глазами все поплыло — и она рухнула без чувств лицом в снег.

1 декабря, 10.05

Свен стоял на крыльце своего дома, Муки на своей неизменной позиции сбоку у ног хозяина. Соль, что он насыпал растопить лед, хрустела под ногами при каждом движении. Только глубокой зимой бывало время, когда стояла мертвая тишина не слыхать абсолютно ничего и никого.

Кроме коров.

Шумы производили новые коровы. Жуткие шумы — будто им нездоровилось, или их мучили боли… или одновременно и то и другое. Свен гадал, не было ли ошибкой смешивать приблудных коров со своими, учитывая, что его стадо было резервным на случай инфицирования основного стада. Однако стельные коровы стоили целое состояние, и казалось вполне логичным, что Данте захочет, чтобы им предоставили кров и уход.

Свен побрел к коровнику, Муки — следом, едва не наступая на пятки. Собака казалась будто бы немного подавленной. Свен откатил дверь и вошел.

Муки зарычала.

Сигнал был крайне тревожный: в то время как шустрая черная пастушка лаяла на все, что двигалось, а также почти на все, что — нет, рычала она крайне редко.

— Что это на тебя нашло, э?

Муки стремглав бросилась в коровник, на ходу безостановочно выдавая «роророророро» в адрес стельных коров. Она металась за ними, между ними, забегала за них, кидалась на их ноги.

— Муки! Поганка!

Она никак сдурела? Корова с белой головой и черным пятном вокруг глаза вышла, спотыкаясь, из коровника, подгоняемая собакой с оскаленной пастью. Муки пыталась выгнать новых коров на мороз.

— Муки, чтоб тебя! Прекрати!

Муки не прекратила. Она вернулась в коровник и принялась за вторую стельную, тоже больного вида корову. На этот раз Свен перехватил собаку, сцапав ее за шкирку. Он высоко поднял ее. Муки завизжала, будто он ударил ее монтировкой. Закладывающий уши звук был ее автоматическим механизмом защиты, способом избежать беды, а главное — всегда разбивал Свену сердце.

Однако это не отменяло факта, что она провинилась — слетела с катушек с этими новыми коровами. Он сунул ее под мышку и удерживал второй сильной рукой. Ее больше никуда не пустят — Муки понимала это. Свен быстро подошел к Молли Макбаттер. Корова увидела Муки, развернулась и быстро пошла назад в коровник.

Как только Молли остановилась, Свен вошел и внимательно взглянул на нее. Корова опустила голову так низко, что нос оказался в нескольких дюймах от земли. Белая слизь толстым слоем покрывала ее глаза и стекала по щекам, оставляя длинные, влажные, зловонные дорожки. Потеки соплей и слюны свисали с носа и нижней челюсти животного, качаясь всякий раз, когда несчастное создание испускало долгое и жалобное «му-у-у-у».

Свен оглядел своих коров, стоявших в стойлах. Они казались здоровыми и бодрыми: головы подняты, глаза нормальные. Но вот приблудные… Они все были в том же состоянии, что и Молли. Буквально несколько часов назад они выглядели куда лучше. Какой бы ни была эта хворь — она одолела новеньких очень быстро.

Ему ничего не оставалось делать — только ждать. Вот-вот Клейтон наладит связь, а там и Тим Фили приедет и осмотрит коров.

Свободной рукой Свен как следует закрыл дверь коровника. Хвост Муки принялся молотить по его бедру.

— Нет-нет, с тобой что-то не так, — сказал он, хотя знал, что это ложь и что чертова собака тоже знает это. Он опустил Муки на землю. Она нарезала три стремительных круга и гавкнула. С бегущей слева собакой Свен зашагал к дому, гадая, что же делать дальше.

1 декабря, 12.25

Рука осторожно потрясла ее за плечо.

Саре не хотелось просыпаться. Кровать, настолько пышная от одеял, что она едва не вспотела. Обычно в такую жару она чувствовала себя некомфортно, но сейчас было как никогда хорошо.

— Сара, проснись, э?

Веки ее, затрепетав, разлепились, и она увидела физиономию Клейтона в седой щетине, склонившегося над ней. Он сидел у нее на кровати. Тим тоже смотрел на нее сверху, костыль под его левой мышкой, в правой руке — наполовину съеденная куриная ножка. Цвет вернулся на его лицо. И хотя швы выглядели жутковато, опухоль под ними немного спала.

Сара села, наслаждаясь таким благословенным чувством: ей не было холодно!

— Что стряслось? Я голая?

— Ты вырубилась, — рассказал Тим. — Клейтон затащил тебя в машину и отвез нас к себе домой. Мы с ним раздели тебя: одежда была вся сырая. Клейтон вел себя как истинный джентльмен, а вот я подергал тебя за соски.

— Да черта с два, — сказал Клейтон.

Сара протерла глаза. Подняла их на Клейтона. Ее «беретта» торчала из-за пояса толстых зимних штанов старика.

На пушку смотришь? Очень надеюсь, потому что если ты пялишься на моего дружка, Колдинг может на меня очень обидеться, э? — Он вытащил «беретту» и протянул ей рукояткой вперед. — Обещаешь больше никогда в меня не целиться?

Сара кивнула и забрала пистолет. По крайней мере, одному человеку можно доверять.

Клейтон, похоже, был безмерно рад избавиться от оружия.

— Тим рассказал мне про бомбу. Я знал, что Магнус тот еще гаденыш, но не думал, что он способен зайти так далеко. Где ж вы шмякнулись?

— В заливе Рэплейе, — ответила Сара. — Прямо на лед.

— Без дураков?

— Без дураков.

— И что — он сейчас стоит там?

— Скорее всего, почти весь ушел под лед, когда бомба рванула.

— Сомневаюсь, — сказал Клейтон. — Слишком, зараза, большой. Будет минутка, смотаюсь туда, посмотрю, что и как. Магнус сейчас в любой момент может собраться погонять на снегоходе. Правда, ни одна колея не проходит по заливу. Если он будет держаться проторенных дорожек, нам бояться нечего, даже если самолет будет немножко видно.

Сара кивнула:

— А что потом? Что нам делать-то, Клейтон?

— Надо как-то вас переправить с острова. Коровы у Свена в коровнике. Если Магнус узнает, он станет искать выживших. Телефоны не работают, но такое долго не утаишь.

Сара вспомнила монстра, выскользнувшего из разодранного живота коровы.

— Надо сказать Свену, чтоб держался подальше от коров.

— Подальше от коров? — переспросил Клейтон. — Разве корова может быть опасной?

— Не коровы, — сказал Тим. — А то, что они вынашивают.

— А что они вынашивают?

— Монстров, — ответила Сара.

— Ого, — сказал Клейтон. — Что ж, это многое объясняет.

— Да ничего страшного, — успокоил Тим. — Коровы лишены внутривенного питания, и эмбрионы не получают пищи. Из того, что мы видели, коровы должны просто умереть, а с ними — эмбрионы.

Сара покачала головой.

— Нет, эта тварь вылезла наружу и напала на Каппи.

— Так коровий живот был уже распорот, — возразил Тим. — Новорожденный и так прожил бы недолго.

Клейтон переводил взгляд с Тима на Сару:

— Монстр вылез из коровы, укусил Каппи, а что случилось потом?

— Почти перекусил Каппи руку, и я застрелила монстра.

— Ну и ну… — протянул Клейтон. — Пожалуй, надо срочно сообщить Свену, чтобы держался от коров подальше.

Тим оторвал зубами еще курятины и продолжил с набитым ртом:

— На этой стадии лучше ошибаться в сторону осторожности. Без искусственного питания зародыши долго не протянут. И поскольку никто к коровам не будет подходить, коровы умрут, зародыши — тоже, и вопрос решен. Лучше не придумаешь.

Клейтон почесал свою щетину — с таким звуком, будто тер наждачную бумагу.

Я скажу Свену, только это не меняет того факта, что мы должны убрать вас с острова. Думаю, я могу сохранить в секрете появление коров и катастрофу день-другой, и этого окажется достаточно, чтобы вызвать сюда сына с катером и переправить вас на материк. Скажу Колдингу; надеюсь, мы займем чем-нибудь Магнуса.

При звуке имени Колдинга Сара почувствовала укол одиночества, а вместе с ним — подозрения:

— Нет. Колдингу говорить нельзя.

Глаза Клейтона чуть сузились, и он опустил руку на плечо Саре.

— Ты уверена, что не хочешь рассказать ему обо всем? Он жутко за тебя переживает.

Сара хотела рассказать Колдингу, хотела каждую секунду, чтоб он оказался рядом, но сейчас это было бы неразумно.

— Пи-Джей отправил нас на заминированном самолете, а сам остался на земле.

Тим раскрыл было рот что-то сказать, помедлил, затем оторвал еще кусочек мяса от куриной ноги. Глубоко в душе Сара понимала, что Колдинг все бы сделал ради нее, но факты и чувства существуют порознь… И три мертвых друга представляли чертовски очевидный факт.

От крепкого порыва ветра чуть задребезжало оконное стекло. За ним слева направо пролетели несколько крупных снежинок.

Клейтон поднялся:

— Ну, раз ты так решила, так тому и быть. К ночи на подходе еще один шторм. Ожидается, что врежет как следует. Не знаю, сможет ли Гэри добраться сюда по такой погоде. Вам двоим лучше на ночь оставаться здесь, отдохнете хоть нормально. Завтра я спрячу вас в старом городе, э? А я прямо сейчас еду чинить провода, чтобы Свен мог дозвониться, если я ему понадоблюсь. В комоде можете подобрать себе что-нибудь из моей одежды, еда в холодильнике — ешьте что найдете. Но сидите тихо! Кто бы ни постучал — просто не отвечайте.

Он погладил Сару по плечу и вышел из спальни. Она оттолкнула одеяла и села. Тим, роясь в шкафу Клейтона, притворился, что не смотрит. Он кинул ей фланелевую рубаху и джинсы — Сара торопливо оделась.

— Сара, — сказал Тим. — Это тот, кто я думаю? — Он смотрел на фотографию в рамке на комоде.

Она встала и пригляделась.

— Вот это да-а…

На снимке — Мэрилин Монро и молодой Клейтон Дитвейлер в пылком поцелуе.

1 декабря, 12.45

Клейтон вошел в помещение поста безопасности и увидел Колдинга: тот сидел за столом, упорно переключая каналы мониторинга — так обычно щелкают пультом телевизора, когда нечего смотреть.

— Привет, Клейтон, — поздоровался Колдинг. — Заходи, поболтаем?

— Недосуг мне трепаться. Да и не к тебе шел. Телефонные провода оборвало. А где именно обрывы — можно узнать по компьютеру.

Колдинг встал и уступил ему место за столом.

— Будь моим гостем. — Он прошел к стенду с оружием и снял одну из «беретт», затем уселся на край стола и начал разбирать пистолет.

Клейтон сел и, двигая «мышкой», запустил программу проверки целостности телефонной линии. Индикатор выполнения программы начал заполняться… Один на один с Колдингом. Насколько знал Клейтон, в этом помещении видеокамер нет. А если и были, где за ним с Колдингом можно было бы наблюдать? Весь мониторинг Большой брат осуществлял отсюда. Какая ирония: пост безопасности — пожалуй, единственное во всем здании особняка безопасное место для разговора.

Может, он почувствует, как-то поймет, что Колдингу можно доверять?

— От Сары пока ничего?

Губа Колдинга чуть приподнялась, будто бы он собрался коротко огрызнуться, но выражение тут же исчезло.

— Пока ничего… — его руки продолжали вынимать детали из пистолета, протирать их тряпочкой, смазывать, полировать. — Магнус ввел новые пароли и перекрыл мне доступ к компьютеру. Я не могу позвонить Данте и выяснить, что происходит.

Было плохо, стало хуже…

— А зачем Магнус поменял пароли?

— Говорит, безопасность под угрозой, — пожал плечами Колдинг. — Хочет быть единственным, кто имеет право получать или отправлять сообщения.

Пальцы Колдинга, не останавливаясь, трудились над оружием. Вот он, шанс Клейтона рассказать ему… но на другой чаше были жизни Сары и Тима.

— Колдинг, я… — его голос оборвался.

Руки Пи-Джея замерли. Он поднял глаза.

— Вы — что?

Не успел Клейтон заговорить вновь, как компьютер громко пискнул: программа проверки линий закончила работу. И в то же мгновение решимость Клейтона растаяла. Он поступит, как его просили.

— Ничего, — ответил он и развернулся к компьютеру.

На экране высветились четыре обрыва: один возле его дома, один около дома Гарви и два на линии, идущей от дома Свена. Клейтон распечатал ремонтную карту и ушел.

Сара откусывала сыр прямо от головки и запивала молоком из стакана. Как она может чувствовать голод в такое время? Плевать. Еда давала рукам занятие, хоть и не получалось отключить рассудок, не думать о погибших друзьях.

Они с Тимом обошли весь дом Клейтона, разглядывая черно-белые фотографии в рамках и выцветшие полароидные снимки, при виде которых любой папарацци позеленел бы от зависти.

— Ну и ну! — удивлялся Тим. — Смотри, здесь он пьет с Фрэнком Синатрой.

И точно: черно-белый снимок, на котором мистер Голубые Глаза салютует камере наполовину полным бокалом, а невероятно молодой Клейтон Дитвейлер — бутылкой «Будвайзера». Справа — другой черно-белый снимок с еще более знаменитым лицом.

— Ого! — вновь воскликнул Тим. — А тут он рыбачит с этим чертовым президентом — Рейганом. И — ох ты! — это ж Брижит Бардо, молоденькая! Адски хороша, катается на закорках у Клейтона… Сколько ему здесь, лет двадцать пять?

Тим продолжал болтать, но Сара не слушала. Мысли ее уже переместились в более мрачную область — туда, где она, может быть, узнает, каково это будет, влепить пулю Магнусу Пальоне прямо в мозг.

Клейтон терпеливо ждал, пока полосатая, под зебру, корзина подъемника доползет до макушки деревянного столба. Он был примерно в четверти мили к северо-востоку от наблюдательной вышки и мачты «глушилки». Пока поднимался наблюдал, как уже разворачивался, обретая форму, новый шторм. Хмурые, серо-черные облака цвета прокисшего шоколадного молока заполняли небо, неуклонно увеличиваясь в размере и количестве, глотая дневной свет. Ветер разгуливался с самого утра и сейчас дул миль десять в час.

Провод перебило упавшее дерево. Устранив разрыв, Клейтон соединит Свена с особняком. Но как только он это сделает, Свен сможет позвонить в особняк и попытаться вызвать Тима Фили осмотреть коров. И все потому, что коровы больны: если Свен выяснит, что коровы вынашивают монстров, он тотчас позвонит Магнусу. Удерживать такую информацию в тайне от Свена — себе дороже, но все дело в том, что от любого решения Клейтона зависели две жизни.

Корзина достигла вершины. Нет у него выбора: он должен держать Свена в неведении, пока Тим и Сара не покинут остров. Клейтон подсоединил оранжевую тестовую трубку и набрал номер Свена.

Зазвонил телефон. Муки на него гавкнула. Она гавкала на все и вся.

— Молчи, девчонка! — велел ей Свен, подходя к телефону. — Да, Свен на проводе.

— Свен, это Клейтон, — голос казался очень далеким и скрипучим.

— Клейтон, коровы эти крепко больны, слышишь, э? И им все хуже и хуже. Кто приедет сюда помочь мне?

— Слушай, Свен, есть проблема. «Генада» затевает что-то скверное. Ты можешь просто не подходить к коровнику день-другой, пока шторм не пройдет?

Что несет этот старый пес? Очередная небылица в его духе?

— Нет, Клейтон, я не могу «не подходить к коровнику». За моим стадом вообще-то надо ухаживать, э?

Последовала пауза — не было почти ни звука, за исключением статического потрескивания и, возможно, шороха ветра в микрофоне Клейтона.

— Свен, послушай меня, э? Просто доверься мне в этом.

Клейтон явно не понимал состояния приблудных коров или что значит быть ответственным за безопасность и благополучное состояние тех животных.

— Знаешь что, Клейтон? Давай ты просто починишь провода, и все.

— Говорю тебе, в «Генаде» затевается дурное.

— Да? «Генада» подписывает мне чек на зарплату каждые две недели. А не ты. А теперь чини телефон, или я сам поеду в особняк.

Свен услышал приглушенные ругательства и то, что прозвучало так, будто кто-то с силой врезал по большой пластиковой корзине изнутри.

— Свен, ты помнишь, когда умерла твоя жена?

Вопрос ошарашил его. При чем тут смерть жены, черт побери?

— Ну конечно, помню, Клейтон. Ты к чему это клонишь, э?

— Ты помнишь, как я взял на себя твои заботы? Когда ты… горевал?

Широкая мозолистая ладонь сжала телефонную трубку. «Горевал». Можно и так назвать. Валялся на кровати и рыдал, не ел неделю, не шевельнул и пальцем, чтобы помочь себе… Вот так оно точнее. Клейтон тогда позаботился обо всем.

— Клейтон Дитвейлер, ты пытаешься мне сказать, что я должен тебе?

— Точно, а сейчас извлекаю выгоду. Просто сиди тихо. И держись подальше от коровника, Свен.

Вот же сукин сын, припомнил. Но как бы там ни было, Клейтон заметно волновался.

— А ты не хочешь мне рассказать, в чем сыр-бор?

— Хочу, Свен, но не могу.

Что-то новенькое: Клейтон никогда так не «гнал». Наверное, что-то очень серьезное.

— Ждать буду, пока не кончится буря, но не дольше. Завтра утром так или иначе кто-то должен сюда приехать.

Пауза.

— Без вопросов. Но до этого я с тобой поговорю.

Свен повесил трубку и взглянул в окно, тревожные мысли кружились в голове, как злобный ветер, набиравший силу за окном. Клейтона он знает… да, уже тридцать лет. Свен кивнул: подождать-то он может, пока не стихнет буря. Ну а потом придется сразу же приступить к своим обязанностям.

Свен покрутил шеей. Услышал и почувствовал хруст старых косточек. Работа была достаточно утомительной и без этих новых переживаний. Он чувствовал, что очень устал. Опустил взгляд на Муки, которая посмотрела в ответ на него, пушистый хвост неожиданно заметался по полу.

— Ну что, девочка, ты готова отправиться спать со своим стариком?

Муки гавкнула и побежала в спальню. Свен отправился следом. Муки закрутилась у изножья кровати. Свен не стал раздеваться, просто лег поверх одеял на своей стороне. Муки запрыгнула на кровать и свернулась клубком на излюбленном месте — в изгибе ног хозяина.

Оба почти сразу же провалились в сон.

До Клейтона вдруг дошло, что он не пересчитал коров по головам — тех, что спаслись из самолета. А вдруг не все добрались до Свена? Дом Гарви был довольно близко к месту крушения — может, пара коров забрела к ним? Если Джеймс нашел их, просто сел на снегоход и поехал в особняк выяснить, что происходит…

Клейтон набрал номер Гарви. Стефани ответила на втором гудке.

— Слушаю?

— Стефани, это Клейтон.

— Ох, Клейтон! Ты не заскочишь сегодня? Я могла бы приготовить твои любимые кексики, сварить кофейку, посидим и…

— Ты не могла бы позвать Джеймса? Это важно.

— Хорошо, сейчас позову.

Клейтон ждал, задаваясь вопросом, не ошибся ли он. Его действия могут Свена, Стефани и Джеймса подвергнуть потенциальной опасности — во имя спасения Тима и Сары от опасности реальной. В любом случае дерьмовый звонок.

— Алло, Клейтон, привет, — раздался в трубке голос Джеймса. — Здорово, что ты наладил связь так быстро.

— Да пока не наладил, — сказал Клейтон. — Звоню со своей трубки с одного из обрывов. Слушай, Джеймс, ты не видел ничего странного?

— В каком смысле — странного?

— Ну, в смысле… необычного? С твоими коровами?

— Только что от них. Все отлично. А почему ты спрашиваешь?

Клейтон облегченно вздохнул:

— Да так просто. Свен говорит, его коровы что-то малость захандрили.

— Нет, мои в отличной форме. Но ты постарайся, пожалуйста, наладить связь поскорее. Если какая зараза, я хотел бы быть уверен, что смогу дозвониться мистеру Фили.

— Ночью ждем еще одну бурю, так что нет смысла сейчас возиться с проводами. Приведу все в порядок завтра к полудню. Хорошего тебе дня, Джеймс.

— И тебе.

Клейтон отключился, довольный, что одним беспокойством меньше.

За окном спальни разгуливалась и набирала силу буря. Уже дрожали в деревянных рамах стекла, но этого шума было недостаточно, чтобы разбудить Свена. Разбудила его пара других звуков — низкое, утробное рычание Муки. И коровы.

Истошно ревущие коровы.

«Держись подальше от коровника, Свен».

Он сел на кровати. Точно такие же звуки он слышал еще мальчишкой в Онтонагоне. Тогда он оставил дверь в коровник неплотно закрытой — ровно настолько, чтобы посреди ночи туда пролезла свора озверевших от голода койотов и набросилась на беспомощную дойную корову… Стремительно соскочив с кровати и спешно натягивая зимние штаны и башмаки, Свен продолжал гадать над природой пронзительных воплей коровьего ужаса, звуков настолько громких, что он явственно слышал их, несмотря на шум ветра скоростью в двадцать пять миль в час и расстояние в полсотни ярдов от дома до коровника.

Почему же Клейтон велел ему держаться от коровника подальше?

Болезни не могут заставить коров так вопить. Только хищники.

Он подошел к оружейной стойке и взял ружье «моссберг 500». По пути к двери на ходу накинул куртку и, перекладывая ружье из одной руки в другую, надел ее. «Моссберг» заряжен. Свен всегда держал его заряженным.

Муки уже вся извелась. Ее маленькое тело содрогалось от яростного лая. «Ро-ророророро-ро-ро!»

Свен чуть приоткрыл дверь и высунулся.

«Ро-ророро-РОРоро-ро!»

Стройное тело Муки попыталось протиснуться между косяком двери и ногой хозяина. Свен повернул ногу и блокировал ей проход. Каждый «гав» был пронзительным взрывом собачьей ярости.

— Муки, ну-ка успокойся!

Та не успокаивалась.

Коровы заревели еще громче. Свен услышал звуки, напоминающие гром, но буквально через секунду понял: это были звуки… полуторатысячефунтовых туш, бьющихся в стены стойл, в стены коровника.

Тут он почувствовал, что Муки все же просунула голову меж его икр. Он резко свел ноги вместе, но голова Муки и плечи уже проскользнули наружу. Свен еще крепче сжал ноги и протянул вниз правую руку, кончики пальцев скользнули под собачий ошейник.

— Муки, черт тебя дери, стоять!

Муки рванулась, дернув Свена вперед. Ложе дробовика задело косяк, и ружье повалилось за порог. Свен инстинктивно выбросил правую руку схватить его, и в этот момент Муки вылетела с крыльца и метнулась к коровнику.

— Муки! Стоять!

Муки не остановилась.

Свен бросился за ней. Как только он сбежал с крыльца, оставив безопасный домашний кров, на него набросился ветер и едва не сбил с ног. Снег летел с такой силой, что жалил лицо и руки.

На бегу Свен дослал патрон в патронник.

Муки стояла перед большой откатной дверью коровника, лая так отчаянно, что с сотрясающейся морды летела слюна — длинными тоненькими нитями, завиваясь вокруг носа и головы.

Свен, держа ружье правой рукой, расставил ноги и заскользил по снегу. Муки была так занята облаиванием двери, что заметила своего хозяина слишком поздно. Она было повернулась бежать, но левая рука Свена схватила собаку за шкирку и высоко подняла.

— Плохая собака! Плохая!

Длинный пушистый хвост Муки поджался меж задних лап, и она принялась визжать.

— Да прекрати ты, поганка! Если я сказал «стоять», значит, надо стоять!

Что-то с силой врезалось в дверь изнутри. Свен схватился обеими руками за ружье. Муки полетела на землю. Свен направил «моссберг» на дверь. Муки шмыгнула ему за спину.

Даже при таком ветре Свен учуял запах… паленой шерсти?

Истошный рев коров, тяжелые удары, треск ломающегося дерева и… еще какой-то звук… рычание? Что-то внутри творилось с его коровами. Точно не болезнь, и уж черта с два Свен будет «держаться подальше» от коровника, если какой-то хищник жрет его коров!

Тяжело дыша от всплеска адреналина и странного чувства отчаяния, Свен сжимал в правой руке дробовик, не снимая пальца со спускового крючка, а левой ухватился за черную ручку сдвижной двери. Потянув, он приоткрыл ее на дюйм — ровно настолько, чтобы одним глазом заглянуть внутрь.

Лавиной хлынули запахи: дерьма, животного страха, паленой шерсти… и тяжелый запах крови. Девяносто охваченных паникой коров в помещении, рассчитанном на пятьдесят спокойных. Они бегали вперед-назад, будто ища выхода, врезались в стойла, в стены, друг в дружку. Кровью были забрызганы стены, кипы сена, сами коровы. На полу — красные длинные липкие потеки и отпечатки копыт. Прямо перед ботинком Свена длинной змеей от одной стены коровника до другой вилось содержимое кишечника; его влажную поверхность облепляли грязь и сено.

Свен вертел головой — стараясь разглядеть помещение под разными углами и найти источник опасности. Он не собирался полностью открывать дверь, пока не поймет, с чем имеет дело. Свен вытянул шею, пытаясь заглянуть за подвижную массу скота. И мельком увидел изуродованные коровьи трупы, растерзанные так, что их шкуры казались ярко-красными с темно-красными отметинами, а не черно-белыми.

Бум!

Корова врезалась в дверь, и Свен отпрыгнул назад. В груди от страха похолодело — он пригнулся и посмотрел внутрь. Корова опять бросилась на дверь: удар был такой, будто в нее ударила молния.

Бирки в ухе нет. Это его корова.

Еще две коровы присоединились к ней, возможно учуяв шанс выскочить на волю.

Бам-бам-бам!

Все три ударили в дверь — почти пять тысяч фунтов отчаявшихся животных. Свен изумленно смотрел, как первая корова ударила вновь — на этот раз с такой силой, что кожа между глаз лопнула от середины носа и до точки за ушами. Кровь хлынула вниз по морде, но вместо того чтобы остановиться, животное вновь устремилось вперед.

Вам!

Ни у одной из этих трех не было бирок. Это его коровы. Надо вывести свое стадо. Оно уже увидело путь на волю — даже если он закроет дверь, они разобьются насмерть, пытаясь убежать из этого ада. Если он выпустит их, то сможет застрелить хищника, а потом они с Муки соберут стадо и загонят обратно.

Свен приставил ружье к двери и взялся обеими руками за заиндевевшую ручку. Коровы продолжали бить в дверь, при каждом ударе на мгновение сбивая ее с направляющей роликов. Он налег со всей силы, взрывая снег каблуками, пытаясь двигать дверь частыми рывками. От ударов дверь угрожающе скрипела и вибрировала. Первая корова — голова в крови, лоскутья кожи свисают с носа и морды — наполовину протиснулась в щель, застряв в ней плечами. Она вытолкнула низ двери наружу, тем самым сместив ролики с направляющей. Свен снова потянул изо всех сил, но не смог даже сдвинуть дверь с места. Коровы продолжали неистово молотить в нее.

Еще одна корова высунулась вслед за первой, прорываясь вперед, пытаясь переползти у той по спине, продраться через щель, острыми копытами молотя по голове, что была под ними. Свен откинулся назад и всем своим весом налег на дверь та не двигалась.

Бам-бам-бам!

Словно выстрел, треснуло дерево. Свен глянул вверх: левый ролик почти оторван.

Бам-бам-бам!

Вышибло все ролики и шрапнелью сыпануло в снег. Десять футов высотой, восемь шириной и три дюйма толщиной — дверь упала, как подъемный мост.

Свен не успел отскочить.

Дверь из толстого дерева выбила облако крутящегося снега, рухнув на землю и… на его ногу, чуть выше лодыжки. Малая и большая берцовые кости хрустнули, как свежие морковки.

С выпученными побелевшими глазами, с покрытыми пеной мордами, коровы с ревом устремились наружу, словно единый объятый ужасом организм. Каждый гулкий шаг, каждый удар копытом по двери бил по сломанной ноге Свена, прижимая к земле, не давая ее вытащить. Его крики влились в панические вопли охваченного паникой стада.

Некоторые коровы спотыкались и падали. Сзади напирали, обегали вокруг, скакали прямо по упавшим. Животных словно выпирало из коровника — как бело-красное облако газа, они устремлялись прочь, через укрытое снегом поле — в нарастающий шторм.

Свен лежал в снегу, крепко зажмурившись, оскалив зубы и широко распахнув рот в беззвучном мучительном крике. Он пытался высвободить ногу, но малейшее движение раздирало тело жгучей болью. Крутящиеся черные точки затуманивали зрение. Яростно мотнув головой, он ненадолго отогнал их. Из ботинок вытекала кровь, пятная снег расползающейся красной жижей.

Больно, не больно — но надо как-то выбираться, даже если для этого придется оторвать собственную ногу. Существо, которое перерезало коров, все еще там, внутри. Превозмогая муку, Свен сел и просунул пальцы под дверь. Надо лишь чуть-чуть приподнять…

Его старые, натруженные мускулы взбугрились, когда он отчаянно попытался поднять трехсотфунтовую дверь. Дерево приподнялось буквально на долю дюйма, но этого оказалось достаточно, чтобы он удвоил усилия. Вот она поднялась еще на полдюйма и… внезапно рухнула вниз, будто ей повелел сам Господь.

Голова Свена запрокинулась в невольном вопле. Слезы хлынули из глаз, быстро застывая блестящими дорожками на щеках.

На двери стояла корова.

Она не ревела и не металась в панике, а просто вышла на упавшую дверь и встала. Свен узнал белую голову с черным пятом вокруг глаза — Молли Макбаттер.

— Шагай, черт тебя дери! Ты, долбаная корова, шагай!

Она стояла. Муки вылетела вперед, принялась хватать ее за задние ноги, но Молли не двигалась. Она стояла, снег собирался у нее на спине, тусклые глаза смотрели в никуда, тяжелое брюхо было округло раздутым и висело низко-низко.

Висело низко и — шевелилось.

— Уйди с двери, зараза такая! Уйди с долб…

Эпитет Свена угас на полуслове: широкий густой поток крови изо рта Молли Макбаттер выплеснулся на упавшую дверь коровника. И так же внезапно прекратился, лишь несколько капель продолжало падать, затем хлынул вновь, как малиновая рвота. Она повернула голову в сторону, вяло, будто с огромным усилием, а затем посмотрела прямо на Свена.

«Му-у-у-у!»

Этот горестно-унылый звук был последним, который издала Молли Макбаттер. Лишь только он прервался, его сменил другой звук. Приглушенный хруст ломающихся ребер.

Боль Свена не забылась — она словно отошла куда-то очень далеко, сделавшись эхом своей прежней интенсивности.

Еще один хруст.

Ребра Молли… двигались.

Из коровы продралась кровавая лапа, шестидюймовые когти разодрали в ее брюхе огромную дыру. Кровь и жидкость полились галлонами на дверь, забрызгав искаженное ужасом лицо Свена.

— Господи Иисусе…

Колени Молли задрожали. Глаза закатились, оставив лишь полуприкрытые белки. Она тяжело рухнула набок, еще сильнее придавив дверью почти оторванную ногу Свена. Боль прошила ему голову. Рой черных пчел заслонил видимость, угрожая унести с собой в темноту.

Лай сбоку будто вернул Свену зрение. Рядом с ним стояла Муки, выпятив грудь, шерсть дыбом неестественно высоко, зубы оскалены; звук, вылетающий из ее рта, больше напоминал рев, чем лай.

Брюхо Молли, только что огромное и раздутое, сейчас обвисло. Лапа вновь высунулась, разрывая несчастную от грудины до влагалища. Окровавленное, покрытое слизью существо выскользнуло наружу.

Зрение Свена туманили слезы и страшная боль. Он был на грани потери сознания. Зарычал и просунул пальцы под дверь: поднять или умереть. Он бросил на это все остатки сил, пока дерево не врезалось в его плоть и не затрещали кости пальцев от невыносимой нагрузки. Дверь не сдвинулась. Мышцы его ослабли — лишь на мгновение, — и в это самое мгновение он понял: не получится.

Сквозь дымку полузабытья и летящего снега в ярком свете из коровника Свен увидел, как существо подняло вымазанную в крови голову. Большую треугольную голову, слишком крупную по отношению к туловищу. Под кроваво-красной слизью просматривалась шкура как у коровы… белая голова с черным пятном вокруг левого глаза.

Веки разлепились, моргнули, и существо посмотрело прямо на Свена. Он опрокинулся на снег, черные пчелы в глазах — теперь большие, как воробьи, — летали вокруг головы, полностью перекрыв видимость. Из последних сил он приподнялся на локте. И поискал глазами дробовик — но тот лежал где-то под дверью. Воробьи разбухли до жирных ворон.

Движение со стороны коровника. Сквозь колышущуюся пелену Свен увидел, как вышли три существа — одно за другим. Эти тоже были все в крови, но по большей части подсохшей, за исключением их пастей и когтей, которые влажно-красно блестели. Черно-бело-красно. Двигались они неуклюже, каждый шаг — как открытие.

Одно из них раскрыло большую пасть и хватануло Молли за заднюю ногу. Существо замотало головой, как Муки треплет жевательную игрушку. Кости затрещали, брызнула кровь, и задняя нога с хрустом отделилась. Движение головой вверх, несколько движений челюстей, и ноги как не было. Двое других принялись рвать Молли, отхватывая огромные куски.

Покрытые слизью глаза Молли все еще моргали.

Однако существо, выбравшееся из ее живота, не набросилось на живую еще корову. Оно постояло на покачивающихся лапах и заковыляло в сторону Свена.

И тогда его атаковала Муки: завернув верхнюю губу и рыча, она яростно впилась белыми зубами в большую голову существа. Собака дергалась и извивалась, порвала себе пасть, но отхватила хищнику правое ухо.

Клацнули челюсти. Утробное рычание Муки мгновенно сменилось визгом — настоящим, а не притворным, которым она пыталась разжалобить Свена, когда тот воспитывал ее. Муки отбросило куда-то вправо от него. Свен не смог разглядеть, где она приземлилась, потому что сквозь метание черных точек увидел: существо приближалось к нему.

Черные глаза не выпускали его глаз.

Пасть открывается… зубы — блестят.

Горячее дыхание на его лице, дыхание как у щенка. Мозг Свена наполнился замечательным воспоминанием: маленький, теплый комочек черной шерсти, уместившийся на ладони, крохотный розовый язычок, целующий его щеку.

Затем что-то укололо его шею — будто вонзилась дюжина острых ножей.

Вороны вдруг превратились в гигантских грифов и затмили ему весь свет.

Затем ничего.

2 декабря, 06.02

«Тед Наджент» остановился напротив большой каменной церкви. Слабеющая буря мела снегом со стен черного камня во всех направлениях — вниз, в стороны, даже вверх. Сара, Тим и Клейтон соскочили на снег и пошли к двери. Сара смотрела, как Клейтон, стянув рукавицы, исследовал огромное кольцо с ключами.

Черные стены церкви казались мощными, как крепостные. Если и нашлось бы на острове местечко, в котором она могла бы продержаться до прихода помощи, то вот оно.

Клейтон отыскал ключ. Двенадцатифутовой высоты дверь открылась со зловещим, «готическим» скрежетом. Сара и Тим последовали за Клейтоном внутрь и захлопнули дверь, отрезав ветру путь. Снег, что надуло за эти секунды, мягко оседал на пол.

Сара, задрав голову, смотрела на деревянные балки потолка тридцатифутовой высоты. По большей части серовато-черное, дерево было теплого коричневого цвета в тех местах, где кое-где сохранились участки лака. Свет раннего утра пробивался сквозь оконные витражи со сценками из жизни двенадцати апостолов. Большинство скамей сохранились, хотя местами подгнили. У двух-трех были сломаны ножки: покосившись, они опирались одним концом на пол.

Хоры нависали над высокой входной дверью: галерея тянулась по обеим стенам церкви и под витражными апостолами. У дальней стены церкви выделялся гранитный, в три ступени, алтарь, отчасти напоминая сцену. В глубине этой сцены стоял двадцатифутовой высоты крест, а на переднем плане — сгнивший, резного дерева подиум. Все здание пропиталось плесневелой сыростью мокрого камня.

Сара показала на хоры:

— А как мы туда заберемся?

— За алтарем справа лестница, — ответил Клейтон. — Узкая, но крепкая. И прежде чем ты спросишь: с хоров уже попадете на колокольню.

— Магнус сюда не заглядывает? — спросил Тим. — Не здесь он отрывает крылья птенцам? Свежует белок живьем?

— Ключ от церкви только у меня. Покуда Свен будет держать язык за зубами, никто сюда не сунется. Последнее мероприятие здесь имело место лет сорок назад, когда я и Элвис пришли сюда после закрытия и выдули кувшин «отвертки» с Энн-Маргрет, но сейчас не время для воспоминаний.

Сара подняла глаза на витражного святого Андрея. В одном месте на левой половине его лица стеклышко выпало. В разбитую щеку залетали снежинки.

— Что дальше?

Клейтон поскреб серую щетину.

— Что? Сыну я обычно звоню с терминала закрытой связи; свяжусь, узнаю, когда он сможет быть здесь на катере.

— Клейтон, — сказала Сара. — А Магнус не «пасет» этот терминал?

На мгновение старик задумался, разглядывая пыльного витражного святого Павла, затем кивнул:

— Наверное, пасет, но выбора-то у нас нет.

Из-за них Клейтон рисковал жизнью. Если Магнус убил незаменимого талантливого ученого, то уж точно без раздумий застрелит и привратника с пищеварительными проблемами.

Клейтон выскользнул из входной двери и быстро вернулся, в руках — одеяла, фонарик, пластмассовый ящик и керосиновый обогреватель.

— Слева от алтаря подготовительная комната. Она маленькая — туда бы я поставил обогреватель. Чтобы газы выходили — проделайте в потолке дыру. Окон здесь нет, и света никто не увидит. Вот тут, в ящике, немного еды. Хорошенько согрейтесь: сегодня ночью крепко похолодает.

Сара взяла у него обогреватель и одеяла.

Когда будете связываться?

Клейтон подумал и почесал за ухом:

— Сначала должен убедиться, что никто за мной не наблюдает. А еще я не могу вот так взять и бросить свою работу, иначе Магнус что-то почует, э? Я устраню обрывы проводов на южной стороне острова, потом буду ездить запускать проверку линий и ловить момент, когда останусь на посту охраны один.

Тим закатил глаза.

— Слышь, дед, и как долго ждать, э?

— Закрой варежку, сынок, — сказал Клейтон. — Я увезу вас с острова. Как только дозвонюсь, через три часа Гэри будет здесь. А вы сидите и не высовывайтесь.

Клейтон отдал Тиму остальные пожитки, вышел и запер за собой скрежетнувшую дверь. Сара и Тим понесли одеяла, ящик и обогреватель к алтарю.

Тим остановился у алтаря и опустился на колени, низко склонив голову в безмолвной молитве.

— Вот уж ни за что б не подумала, что ты верующий, — проговорила Сара.

— Пользуюсь тем, что дают, — ответил Тим. — Включая вуду. Есть цыпленок для жертвы?

Сара покачала головой.

— Ну, тогда ничего не остается, кроме этого.

Сара была не против подождать, пока он закончит.

2 декабря, 08.23

Джеймс Гарви натянул парку «Отто Лодж». Радостно насвистывая «Ковбоя» Кида Рока, он зашнуровал снегоступы и двинулся к коровнику. Буря не буря, а работать надо.

Утреннее солнце ярко било сквозь летящий снег и искрилось на широких снежных полях. Еще несколько дюймов подвалило за эту ночь, подумал он, а Клейтон наверняка уже проторил и укатал дороги и колеи. Как управится с утренними хлопотами по хозяйству, они со Стефани могут прокатиться на санях разок-другой вокруг острова.

Он зашагал к коровнику, до которого было двадцать пять ярдов, но остановился, заслышав жалобный скулеж собаки. Джеймс пошел на звук, завернул за угол дома и увидел Муки, собаку Свена, сжавшуюся в комок и дрожавшую всем телом.

— Боже мой, Муки… что с тобой стряслось?

Левое плечо бедняжки было распорото и залито кровью. Левую лапу она держала на весу, словно не могла от боли опираться на нее. Длинная глубокая рана на лбу сочилась кровью. Снег набился в шерсть, на усах белели ледяные комочки. Муки подковыляла к Джеймсу и привалилась к человеку. И заскулила еще громче.

Джеймс осторожно смел снег с ее мордочки.

— Успокойся, девочка, все хорошо.

Ответом было низкое, злое рычание, вырвавшееся из закрытой пасти. Джеймс отдернул руку: а вдруг бешенство?

И тут понял: Муки рычала не на него. Она рычала на нечто, бывшее там, на пастбище. Он вгляделся через сверкающий снег и увидел что-то черное, белое и красное. Нет, что-то было черным и белым, а красным был снег.

Красным от крови.

Мертвая корова. Одна из его коров? Разве волку по силам приплыть с Большой земли? Броситься на корову, искалечить ее и убежать? Джеймс поднял руку козырьком ко лбу, пытаясь хоть немного заслонить глаза от яркого снега и солнца. Может, она не мертвая — лежащая корова вдруг как-то неестественно дернулась.

Из-за туши вдруг показалась голова. Джеймс смог разглядеть лишь черно-белую шерсть, измазанную красным — свежей кровью коровы. Трудно определить на таком расстоянии, но голова эта выглядела… странно.

— Что еще за чертовщина? — пробормотал он, еще больше прищурив глаза. На волка не похож. Муки тоже этот зверь поранил?

Туша коровы загораживала второе существо. Единственное, что разглядел Джеймс, — большая, странной формы голова волка.

И тут волк поднял свой гребень.

Джеймс моргнул несколько раз, его мозг пытался зарегистрировать то, что увидели глаза. Гребень, поднимающийся из головы. Волк чуть повернулся, на краткое мгновение показав Джеймсу полоску ярко-желтой кожи с красновато-оранжевыми подтеками.

«Это точно не волк. И это, мать ее, уж точно не корова».

Джеймс повернулся и медленно пошел к дому, не спуская глаз с существа. Зверюга оставалась за лежащей коровой. И все время, пока Джеймс наблюдал за зверем, тот наблюдал за Джеймсом. Гребень опустился, поднялся и затем опустился вновь.

«Что же это за тварь такая?»

Он поискал глазами Муки и не нашел. Потом вошел в дом и захлопнул дверь, прежде чем опуститься на колени снять снегоступы. В окно гостиной ему все еще было видно существо на поле. Оно так и оставалось за коровой и по-прежнему глядело в сторону дома.

Стефани молча смотрела на Джеймса, с бигуди в волосах, в белом махровом халате и с дымящейся кружкой кофе в каждой руке. На лице замешательство пополам с изумлением.

— Милый, погодка-то разгулялась! Да и ветер, похоже, стихает, я тебе приготовила кофейку. Может, когда управишься с коровами, мы погуляем по лесу и…

— Неси «ремингтон».

Ее полуулыбка угасла. В кои-то веки она в ответ не сказала ничего: молча поставила чашки, повернулась и побежала в спальню.

Джеймс отбросил снегоступы, поднялся на ноги и последовал за женой. Она встретила его на пороге комнаты и протянула «ремингон 870» и коробку патронов.

— Джеймс, что происходит?

Предложение всего из трех слов. Для Стефани это, наверное, было рекордом.

— Какая-то тварь задрала в поле корову.

Он быстро набил магазин патронами.

— Какая такая тварь-то, если не волк? А волков-то у нас на острове нету, в глаза не видели никогда вообще.

— Не волк это. Звони в особняк.

Стефани подошла к столику и сняла трубку. Испуганными глазами посмотрела на мужа.

— Так и не работает.

— Чертов Клейтон.

От вопля Стефани он едва не наложил в штаны. Жена смотрела в окно гостиной. Джеймс тоже повернулся к окну и мельком увидел существо с поля: крупная треугольная голова, окровавленная пасть, полная длинных заостренных зубов, узкие черные глаза и этот странный, торчком стоящий гребень. В то же мгновение он вскинул к плечу ружье и выстрелил.

Окно вышибло наружу. Голова существа дернулась назад. Оно рухнуло, как мешок картошки, красное облако тотчас стало расползаться вокруг него на снегу. Ветром швырнуло назад в комнату занавески, хлопья снега и волну морозного воздуха.

Джеймс дослал заряд в патронник и шагнул вперед.

— Джеймс, нет!

Теперь всего два слова. Наверное, Стефани обретала лаконичность только в минуту опасности. Держа приклад прижатым к плечу и щурясь от ветра, он пригнулся под хлопающими занавесками. Из головы зверя текла кровь, пятная снег: ярко-красное на ослепительно-белом. Несмотря на дыру размером с гамбургер, он силился подняться. Джеймс подался телом вперед из окна, тщательно прицелился и снова выстрелил — на этот раз всего с трех футов.

Существо рухнуло замертво.

Джеймс дослал еще один патрон в патронник и впился взглядом в мертвое животное. Ничего подобного он в жизни не видел. Длинные передние конечности заканчивались толстыми лапами с жуткими когтями. Черно-белая шкура в точности как у голштинцев в его коровнике. Плотная туша весом фунтов триста пятьдесят. С виду немного напоминает покрытую коровьей шкурой помесь орангутана с аллигатором. Чтобы так заглянуть в окно гостиной, зверю пришлось встать на задние лапы, а передние с огромными когтями положить на подоконник.

— Джеймс, милый, я напугана до смерти! И так страшно дует! Надо немедленно закрыть окно. — Стефани била дрожь, она крепко обнимала себя за плечи.

Морозный порыв влетел через окно и подхватил абажур настольной лампы, словно морской бриз, наполняющий парус. Лампа свалилась на пол, лампочка от удара разбилась. Занавески облепили лицо Джеймса. Он отвел их в сторону и приставил «ремингтон» к подоконнику.

— Пойдем спустимся в подвал, поможешь мне принести лист фанеры.

Стефани пошла за ним вниз по ступеням.

— Милый, я никогда не видела ничего подобного! Что это за исчадие ада?

Он услышал в ее голосе страх и понял, насколько была безопасной их жизнь на острове всего каких-то пять минут назад. Ни преступности, никакой опасности, пока уважаешь силу природы и зимы.

— Я не знаю, что это, Стеф.

Джеймс вытянул лист фанеры из стопки, осторожно развернул так, чтобы жена взялась за край без сколов.

Сверху прилетел звон — ветер свалил еще что-то. Надо поторопиться заделать окно, пока на ковер в гостиной не навалит полдюйма снега.

Они потащили фанеру наверх. Джеймс шел сзади, направляя их к окну, но остановился, когда услышал приглушенный хруст стекла под ногами. Он посмотрел вниз и увидел несколько осколков стекла на ковре.

Но ведь стекло должно было вылететь наружу…

Внезапная страшная догадка ошеломила, как пощечина. Он уронил фанеру и обернулся.

В разбитом окне — огромная башка второго зверя, на этот раз белоголового с черным пятном вокруг левого глаза. На месте левого уха розовел участок рубцовой ткани. До зверя был всего лишь фут — так близко, что Джеймс почувствовал жар его дыхания, запахом напоминавшее дыхание щенка.

А ружья уже не было.

Он резко остановился, отлично помня, что оставил ружье там, и гадая, куда оно могло подеваться, но тут Стефани снова начала кричать. На этот раз это был не крик ужаса, а крик боли, боли от длинных узких зубов, разрывающих махровую ткань халата и нежную кожу.

У Джеймса было одно короткое мгновение понять, что не один такой зверь внутри дома. Краем глаза он заметил еще одного, поспешно карабкающегося через окно с широко разинутой пастью и выпущенными когтями. Джеймс потянулся за упавшей лампой.

Он схватил ее, но успел лишь замахнуться — и рухнул под весом двух тварей.

2 декабря, 15.45

Энди передвинул своего короля назад. Ситуация безнадежная — ему не справиться с методичной атакой Магнуса. Исход ясен, однако партию они все равно доигрывали. Не то чтобы им нечем было заняться на этом чертовом острове, кроме как мастурбировать, что Энди и так уже делал сегодня дважды. На этот раз журнал «Джаггз». Его коллекция «Галереи» уже немного приелась.

Они сидели в гостиной, Магнус в своем кожаном кресле, Энди — на диване, шахматная доска разложена на кофейном столике. По обе стороны доски стояли стаканы с виски, один для Магнуса, со льдом, второй для Энди — безо льда, как и положено пить эту дрянь. В бутылке «Юкон Джека» оставалось чуть меньше половины. Энди так захмелел, что невольно спрашивал себя: может ли он вырубиться прямо так, сидя?

Толстая правая рука Магнуса нерешительно зависла над доской.

Энди раздраженно вздохнул:

— Да ладно, Магнус, кончай гнать; будто ты не знаешь, чем ходить.

— «Зрелище — петля», дорогой Энди.

— Что, еще одна из этих твоих цитаточек, которые должны научить меня чему-то в жизни?

Магнус улыбнулся.

— Самое важное ты и так знаешь, например как метко стрелять. Что же до остального… Поверь, остальное — философские бредни.

Магнус двинул свою королеву на клетку прямо над королем Энди. Тот не мог бить королеву, не подставив себя под шах от караулившей ладьи Магнуса.

— Гад ты, — сказал Энди. Его всерьез бесило, что он не может обыграть Магнуса. Никогда. — В шахматы пусть голубые дуются. Так что дальше?

— Ты, похоже, опять продул.

— В смысле с самолетом и всем…

— А, ты про это.

Энди кивнул. Иногда Магнус посвящал его в происходящее, иногда нет. Накачанный по самое горло «Джеком», может, шеф выдаст пару секретов.

— А дальше — политика выжидания, — сказал Магнус. — Мы заявляем о пропаже С-5. Начнутся поиски, но ничего не найдут.

— Без плана полета? Авиакатастрофа или типа того?

— Они знают, что у нас есть С-5, — сказал Магнус. — Колдинг дал приказ ему взлетать над большой водой, и с тех пор о нем ни слуху ни духу.

Может, все дело в кайфе, но у Энди никак не связывались концы с концами.

— Колдинг приказал?

Магнус кивнул.

— А как же Фишер? У него же такой зуб на тебя и Данте.

— Исследование закончено, — сказал Магнус. — Именно этого и хотели правительства. Им плевать на зуб Фишера. Как только мы подключаем юристов и поднимаем шум правительства дают команду Фишеру «назад», вот и все.

— Хм. Неужели все так просто?

Магнус взял свой стакан и сделал большой глоток.

— Поживем — увидим, верно?

«Поживем — увидим». Магнус умел планировать далеко вперед, умел заставить все крутиться-вертеться так, чтобы со стороны казалось, будто он ничего не предпринимает. Такой способ мышления спасал Энди жизнь как минимум в полудюжине раз, причем в ситуациях куда более суровых, чем эта. Много людей погибло под командованием Магнуса, но еще больше выжило, когда ситуация подсказывала, что у них нет на это права.

— Что с телом Цзянь?

— Его найдут.

— Кто?

— Мы.

— Погоди. Зачем тогда ты велел Колдингу закопать ее?

— Чтобы мы могли ее откопать. Или хотя бы ее часть. В могиле оставим достаточно, чтобы помочь дружкам Фишера обнаружить ДНК Колдинга на ее останках. Волосы, кожу, отпечатки пальцев и тому подобную дрянь.

Энди помотал головой. Магнус опять поражал его.

— Значит, это Колдингу припаяют убийство Цзянь?

Магнус кивнул.

— А тело обнаружим мы?

— Совершенно верно.

— А мы, типа, узнали, что Колдинг убил ее… Как узнали?

Магнус вздохнул.

— Из признания умирающего. Которое получили сразу же после того, как застрелили его в порядке самообороны.

Энди передвинул своего короля.

— А он напал на нас?.. Почему?

— Мы с тобой были в «Манитобе». Потеряли контакт со всеми на острове. С Клейтоном, Свеном, супругами Гарви, учеными… Бобби направил нас сюда, чтобы разобраться в происходящем. Мы выяснили, что Колдинг устроил диверсию на С-5, затем поубивал всех после того, как самолет улетел. Он же должен был убедиться, что не осталось свидетелей? Когда мы с ним столкнулись, он и нас попытался убрать.

— Ух ты, — сказал Энди. — Этот Колдинг психопат прямо.

— Печально, зато правда.

— Если я правильно понимаю… Все это наворотил Колдинг… А с чего вдруг?

— С того, что ты спишь с Сарой.

— А я с ней спал?

— Да.

— Клево. Всегда «за».

— Цзянь узнала, что ты делаешь с девчонкой Колдинга, — продолжил Магнус. — И вот она, как настоящий друг, рассказала Колдингу. Бубба обезумел и пристрелил Цзянь на месте. Кстати, у этого парня уже бывали моменты, когда он терял самообладание. Он возжелал смерти Сары, забрался в С-5 и подложил бомбу. И попытался замести следы. Убил всех. Бобби присылает нас сюда разобраться, а Колдинг пытается нас укокошить.

Потому что он сбрендил.

Именно. Но мы защищаемся. И уже умирая, он рассказывает нам, как все было и где похоронил Цзянь.

— Эх, жаль, — вздохнул Энди. — Такой проект прикрыли. И остались всего-то ты, я и Гюнтер.

— Гюнтеру повезло, что у него затянулась вахта на пожарной вышке. К тому же телефонные провода оборвало. Гюнтер стоит на своем посту, как хороший солдат, и понятия не имеет, что тут творится.

— Гюн останется с нами в игре?

— Принимая во внимание его шансы в случае отказа — да, думаю, с нами.

Энди кивнул. Гюнтер был не дурак.

— От всей этой человеческой трагедии, от этих загубленных жизней мне так грустно. Кстати, когда именно Колдинг рехнулся и перестрелял всех на острове?

— Завтра, — ответил Магнус. — Ты ведь не откажешь, если я попрошу тебя завтра сделать для меня кое-какую «мокрую» работенку, а?

— Разве откажет себе барбос полизать под хвостом? Я все сделаю. А что думает обо всем этом Данте?

— Порой мой брат нуждается в помощи таких, как мы, даже если он вообще не в курсе, что нуждается в ней.

Магнус двинул ладью — шах и мат.

Энди покачал головой.

— Я тебе говорил, что никогда не любил тебя?

— Говорил. Просто будь благодарен, что я люблю тебя. По крайней мере, больше, чем люблю Колдинга.

Магнус подлил себе «Юкон Джека», а Энди стал расставлять фигуры для новой партии.

2 декабря, 19.10

Клейтон не мог больше откладывать. Надо использовать свои шансы. Он тянул время и не устранял обрыв телефонных проводов в надежде, что Магнус и Энди поедут кататься на снегоходах по его дорожкам. Не выгорело. Они и носа не казали из особняка; значит, придется поломать голову, как их выкурить.

Он вкатил тележку для мытья полов в гостиную. Магнус сидел в кожаном кресле лицом к венецианскому окну. Энди Отморозок развалился на диване. Между ними на кофейном столике лежала шахматная доска.

— Эй, Клейтон, — подал голос Энди. — Давай сюда, прибери-ка в этом свинарнике, ладно?

Клейтон обвел взглядом помещение. Всюду грязные тарелки, пустые банки из-под пива и две опорожненные бутылки «Юкон Джека». Эти болваны не удосужились за весь день хоть что-то поднять с пола: просто бросали вокруг себя мусор и объедки, будто это какая-то ночлежка.

— Вы б, ребята, хоть ковер пожалели! Что ж вы гадите вокруг, как чертовы гориллы, э?

Энди поднял свой стакан.

— Заодно и это можешь организовать.

— Заодно и мой зад можешь поцеловать, гомик.

— Здесь и вправду грязновато, — вмешался Магнус. — Ты, старик, заболел или как?

Клейтон фыркнул, забыв о страхе в коротком взрыве гнева:

— Я весь день пахал на морозе и только сейчас пришел сюда. И сначала приберусь в других помещениях, а вы, два голубка, можете еще малость посидеть в своей помойке и обождать.

Магнус медленно развернулся в кресле взглянуть на Клейтона.

— А ты, похоже, стареешь, — сказал он. — Похоже, придется поискать тебе замену.

— Хочешь уволить — увольняй. А до того времени у меня хватит работы. Начну с поста охраны, — Клейтон выкатил тележку из гостиной и направился к лестнице. Может, они доиграют партию, продолжая пить. Сейчас, поскольку он знает, где эти двое, то должен попытаться.

Клейтон стащил тяжелую тележку вниз по ступеням, подкатил ее к посту охраны и открыл дверь. В качающемся кресле сидел Гюнтер, ноги на компьютере, глаза закрыты — дремлет. Как только Клейтон вошел, его глаза открылись.

Гюнтер быстро выпрямился, словно его застали за чем-то дурным. Увидев Клейтона, он улыбнулся, а улыбка мгновенно превратилась в зевок.

— Черт, Клейтон, напугали. Думал, Магнус.

— На этот счет будь спокоен. Он в гостиной, «керосинит» с Энди. Слушай, я дочитал «Жаркую полночь». Из всех трех — лучшая.

Гюнтер улыбнулся:

— Вы так быстро прочитали?

— Ну да. Мне понравилось. Твоя главная героиня напомнила мне Лиз Тейлор. Лиз была горячая штучка, должен сказать. Обожала «как собачки».

Гюнтер рассмеялся и покачал головой:

— Да ну вас, Клейтон! Но спасибо, что прочитали книгу.

— Не за что. Из соображений порядочности ты, конечно, никому не скажешь, что я читаю вампирские романы?

— Разумеется.

— У тебя талант, — сказал Клейтон. — В отличие от этих голубков, которых ты называешь друзьями. — Он задрал голову к потолку, обозначив гостиную.

Гюнтер потер глаза.

— Они мне не друзья, Клейтон. Сослуживцы, только и всего. Блин, как же меня плющит! По шестнадцать часов в день…

— Что — здесь?

— Магнус заставил меня и Колдинга стоять по десять часов на пожарной башне: визуальный контроль за пролетающими объектами. А у Энди вахты всего по четыре часа в день, чертов лизоблюд.

— Что верно, то верно. Выходит, Колдинг сейчас на башне?

— Да, — кивнул Гюнтер. — Морозит там задницу. Нет ничего лучше торчать в тридцати футах над землей в жестяной конуре в разгар зимы.

— Зачем Магнус заставляет вас делать это?

Гюнтер пожал плечами.

— Думает, в любую секунду может прилететь Данте, а мы предупредим, — еще один, с хрустом, зевок.

— Слушай, писатель, сходи-ка на кухню, налей себе кофе. Магнус даже не узнает, что ты уходил. А я за тебя посижу, э?

— Точно, хлебнуть кофе было бы здорово. Ты уверен, что знаешь, как с этим всем управляться?

— А по-твоему, кто, черт возьми, со всем этим управлялся, пока вы не нагрянули?

Гюнтер улыбнулся, потянулся, слез с кресла и вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.

Клейтон сел за стол и двинул мышкой. Вертящийся логотип «Генады» исчез с экрана, сменившись голубым фоном и приглашением регистрации для входа в систему. Клейтон ввел логин и пароль.

Компьютер неожиданно выдал недовольное «би-и-ип». На экране зажглось «неверный пароль». Клейтон закрыл окно и вошел в программу администрирования. Клейтон любил Черный Маниту, но ни на мгновение не забывал, что, если что-то пойдет не так, его сын был единственной надежной связью с остальным миром. И поэтому Клейтон убедился, что полностью изучил работу терминала закрытой связи и управление «глушилки» — всего, что имело какое-то отношение к имеющимся на острове средствам связи.

— Не такой я старый и тупой, как тебе кажется, лысый ублюдок.

Клейтон как-то давно запускал программу администрирования, чтобы установить себе статус супер-юзера с правом отмены любого изменения парольной защиты. Он вошел с паролем «0–0–0–1», своим мудреным паролем, и система ожила. Краешком глаза он посматривал и за экранами системы видеоконтроля: Гюнтер шел на кухню, Энди и Магнус по-прежнему подогревались «Юкон Джеком» и корпели над шахматами.

Сейчас или никогда. Он кликнул на иконке «Гоутон» и стал ждать.

— Ну, давай, — прошептал Клейтон. — Только б ты был дома, сынок, пожалуйста, будь дома!

Спустя несколько секунд, показавшихся безмолвной вечностью, экран один раз мигнул, а затем явил лицо Гэри.

— Пап? Что случилось?

— Ты мне нужен здесь прямо сейчас.

— Погода, пап. Сейчас я не рискну выходить на катере.

— Магнус взорвал самолет. Он убивает людей.

Гэри ошеломленно поморгал.

— Папа, это ведь не очередная твоя байка, да?

Клейтон помотал головой.

— Погиб почти весь экипаж. Спаслись только Сара и Тим. Если Магнус их найдет, им не жить.

Гэри прищурился, заиграл желваками.

— Говори, что делать, папа.

Неожиданно Клейтон почувствовал прилив гордости. Гэри уже не был похож на маленького мальчика или на курильщика травки — сын Клейтона вдруг стал похож на мужчину.

— Ребят я спрятал в церкви, — продолжил Клейтон. — Подходи тихо, без огней, забери их и увези на материк.

— А ты с ними? Я и тебя оттуда заберу.

— Насчет меня не волнуйся, э? Мне здесь надо приглядеть кое за кем. Увози Сару и Тима с острова, и чтоб больше я об этом не слышал ни слова, ты понял?

Гэри кивнул.

— Копам звонить?

Клейтон почесал бороду.

— Пока не надо. Позвонишь, когда вернешься с ребятами. Если сюда сунутся местные копы, да даже если чертовы вояки сюда сунутся, Магнус может сотворить что угодно.

Гэри сделал глубокий вздох и медленно выдохнул.

— Ладно, сделаем так. Сегодня ночью не могу — это элементарное самоубийство. Штормы просто раздирают озеро. Народ говорит, погода там как в песне «Гибель „Эдмунда Фицджеральда“». По прогнозу, завтра к утру немного стихнет, не совсем, правда, но я рискну. Буду у вас сразу, как стемнеет. Сможете дождаться?

Гэри был опытный моряк, знал погоду. К тому же существовал предел риску, которого Клейтон ожидал от сына.

Хорошо, так и сделаем. Будь осторожен. Магнус велел держать включенной «глушилку» постоянно, радиосвязь бесполезна: ты не докричишься, а я не смогу предупредить, если кто-то будет тебя «встречать». В общем, дело опасное.

— Неужели опасное? Ты правда так считаешь?

— Я считаю, что ты наглец.

— Это у тебя лицо наглое.

Сынок шутил — ради спокойствия Клейтона. Гэри вел себя как отец, пытающийся погасить страх своего ребенка.

— Ладно, Гэри, все нормально. Бывали у меня переделки и покруче. Когда доберешься до церкви, мигни два раза фонариком. Люблю тебя, сын.

— Я тоже тебя люблю, папка.

Клейтон отключил канал связи и вышел из системы. Через несколько секунд он уже орудовал шваброй и успел вымыть пол наполовину, когда на пороге появился Гюнтер с дымящейся чашкой кофе в руке.

3 декабря, 06.05

Неясный силуэт выскользнул из сарая за коровником Свена Баллантайна. Тепло сарая спасло ему жизнь, но нельзя же там оставаться все время. Силуэт побрел к дому, заметно хромая. Каждый шаг отдавался болью в ожогах, синяках и обмороженных местах.

Так давно ни крошки во рту. Раны нуждались в обработке. Скоро они могут начать гноиться, если это уже не случилось.

И эти… твари. Он видел, как они задрали корову, разорвали в клочья.

Вдобавок наверняка Магнус не желал его смерти. Это бессмысленно, а потому не может быть правдой. Надо добраться до особняка, где куча оружия.

Он прошел мимо фронтона коровника. Двери нараспашку — вернее, дверей не было. Никакого движения. С превеликой осторожностью заглянул внутрь. Намело снега, а кроме этого — ничего.

Вроде ничего. Ни коров, ни людей — ничего, кроме раскиданного сена, сломанных стойл… и куч испражнений, куда ни взглянешь. Он поднял одну из замерзших кучек и пригляделся к ней.

И от увиденного едва не закричал.

Он быстро покинул коровник и захромал к дому, с опаской оглядываясь по сторонам.

3 декабря, 06.34

— Запомни, Гэри мигнет фонарем два раза, — наставлял Клейтон Сару. — Вы ответите тоже двумя. Если что иначе — замрите. Будет холодно, но вам придется дежурить на колокольне и ждать его.

Она кивнула. Столько грусти в глазах этой девочки. Каково это, подумал Клейтон, вот так, в один миг, потерять всех друзей. Своих он уже почти всех потерял, а еще двух жен, да еще дочь — только не сразу, с годами. В живых лишь один друг остался — Свен.

Сара опустила ему руку на плечо:

— Даже не знаю, как благодарить вас.

Старик начал было говорить «на этот счет не беспокойся», но она взяла его лицо в ладони и быстро поцеловала, затем порывисто и крепко обняла. Клейтон ошеломленно постоял мгновение, затем обнял ее в ответ. Сара отпустила его и смахнула слезу.

Клейтон запер за собой церковную дверь. Никто не хватится подогревателя, керосина и припасов, которые он стянул для Сары. Хотя риск всей затеи просто сумасшедший. Он оставил на снегу следы, но этого не избежать. Оставалось только надеяться, что какой-нибудь любитель погонять на снегоходе не остановится поглазеть вокруг…

Забравшись в натопленную кабину «Теда Наджента», Клейтон облегченно вздохнул, включил передачу и двинулся по следам треков. Он закончит торить колеи и дорожки, делая вид, что ничего не произошло. Мимо проплыл дом Джеймса и Стефани. Будь хозяева на крылечке, Клейтон мог бы помахать им. Но никакого движения в доме Гарви он не заметил. Может, раннее утро на этом отмороженном острове — подходящее время только для старых дураков?

Полозья тяжелых саней, буксируемых вездеходом, трамбовали шесть дюймов свежевыпавшего снега в идеальную для снегохода колею. Клейтон включил CD-плеер. Какая-нибудь старенькая песенка Боба Сигера будет сейчас очень кстати.

Он повернул к северо-западу — дорога вскоре выведет его к месту, откуда видно залив Рэплейе. Там, прямо на юго-запад от залива, кабель Гарви соединялся с главной линией. Клейтон сверился с распечаткой ремонтной карты и направился к месту разрыва.

Упавшее дерево привалилось к одному из телефонных столбов. Провод не порван, а значит, всего лишь залом: дел на пару минут.

Клейтон выбрался из вездехода и достал из задней секции бензопилу. «Поулан» других он не признавал. Со знанием дела старик перепилил дерево так, чтобы оно упало не на провод, залез в корзину подъемника и поднялся до места излома. С этой позиции отлично просматривался залив Рэплейе. Сначала он ничего не заметил. Затем взгляд его зацепился за несколько странных, покрытых снегом возвышений там, на льду: некоторые отмечены высокими загибающимися сугробами-заносами. Обломки. Если б он просто любовался видами, то вообще не обратил бы внимания на эти бугорки или, по крайней мере, принял их за торосы. Еще несколько часов, и, будем надеяться, Гэри увезет Сару и Тима с острова.

Клейтон переключил внимание на ремонт проводов, не ведая о том, что за каждым его движением наблюдают шесть пар голодных глаз.

Три предка достигли края колеи. Их утробы были полны. Они чувствовали сонливость. Но еда почти вся кончилась — надо искать еще.

Шум машины привлек их, заставил протащиться через лес обещанием новой жертвы. Они смотрели на нее, на новую форму, издававшую постоянный звук, очень похожий на низкое злобное рычание. Это существо пахло как палка, которая убивала. Но еще оно пахло едой.

Двое из них выдвинулись было вперед, но Младшая Молли Макбаттер резко выбросила вверх и опустила гребень, приказывая им становиться. Рычавшее существо пахло слишком похоже на палку. Два брата Молли попятились и залегли в снег так, что едва ли не одни глаза оставались над белой поверхностью.

Движение — высоко вверх, к макушке тонкого дерева. Вот это была жертва, это была еда. Тонкое дерево сложилось само в себя, опустив их добычу обратно на рычащее существо. Затем жертва залезла внутрь шумного существа. Шумное существо начало убегать.

Младшая Молли Макбаттер задрала гребень вверх и оставила так, подав сигнал всем выдвигаться.

Толстые лапы разгребали снег — расстояние сокращалось. Шумное существо стартовало медленно, но мало-помалу разогналось. Младшая Молли Макбаттер в ярости зарычала и побежала быстрее, но шумное существо услышало их и стало отрываться все заметней.

Молли перешла на трусцу, затем отстала. Ее брюхо было слишком полным — она не могла быстро бежать. Наблюдая за тем, как шумное существо скрывается из виду, она поняла, почему оно могло двигаться так быстро. Здесь не было деревьев — только длинное, широкое открытое место, уходившее все дальше к лесу. Шумное существо любило открытые места.

Справа от Младшей Молли Макбаттер один из братьев издал низкий жалобный стон. «Есть хочу». Скоро их станет мучить голод, а он был самым тяжким чувством из тех, что были им ведомы.

Они сели и стали ждать. Жертва пришла этим путем. Значит, она вернется.

3 декабря, 08.15

Сара несла одеяло. По узкой лестнице она медленно поднималась следом за Тимом. Костыль помогал ему в ходьбе, но вот с коленом дела по-прежнему обстояли плохо.

— Нет, это идиотизм, — проворчал он. — Мне надо было остаться в подготовительной комнате.

Этот парень когда-нибудь не ныл?

— Ползи потихоньку. Тебе тоже придется дежурить на колокольне, Тим: мне ведь рано или поздно надо будет поспать.

Тим вздохнул и вновь заковылял вверх по ступеням, которые вели от алтаря к галерее хоров. Расстояние между стенами было чуть шире его плеч. Какие же некрупные люди, думала Сара, жили, когда строилась церковь… два или сколько столетий назад?

Тим наконец выбрался на галерею:

— Теперь что?

Сара показала рукой вдоль балкона на железный трап у фронтальной стены церкви.

— Нам туда. Прикинь, как будешь забираться, я тебя не потащу.

— То, что ты спасла мне жизнь, вовсе не отменяет факта, что ты злющая стерва. И это еще очень мягко сказано.

— Лезь давай.

Тим поковылял к трапу. Балкончик хоров был сложен из того же черного камня, что и церковные стены, но украшен резными деревянными перилами. Сара свесилась над перилами и посмотрела вниз на обветшалое убранство церкви. Когда-то здесь было красиво.

Тиму все же удалось вскарабкаться по двадцатифутовому, кованого железа, трапу. Шуму от парня было больше обычного: он всеми силами старался показать Саре, как ему больно и трудно.

Она перебросила одеяло через плечо, взобралась вслед за ним и выбралась через люк. Башенка была футов десять диаметром, по кругу шли четыре каменные колонны, поднимаясь из каменной стены высотой по пояс и поддерживая крышу а-ля ведьмин колпак. Сару передернуло, когда ветром пронизало открытую башенку, — место показалось ей самым холодным на острове.

С точки зрения тактики устроились они как нельзя лучше. Отсюда виден весь город и даже дальше — местность вдоль проторенной колеи, что вела к бухте. Толстые каменные стены непробиваемы для стрелкового оружия. Судьба занесла ее в самое защищенное место на Черном Маниту.

Если, конечно, Магнуса не угораздит взять в руки «Стингер».

— Так, — сказал Тим. — Задание выполнено. Разрешите спускаться вниз? Я замерз.

Она протянула ему одеяло:

— Отставить. С этого момента ты на посту. До ночи Гэри не появится, но мы должны смотреть в оба — на случай, если кто станет приближаться к нашей позиции. Устраивайся поудобней и веди наблюдение. Через четыре часа я тебя сменю.

— Да ладно, Сара. Я уже задубел, мне надо выпить.

Видение Тима, пытающегося попасть иглой шприца в капельницу, мелькнуло у нее в памяти. Верную ли дозу он ввел корове? Могла ли ошибка пьяного стоить жизни Каппи, Алонсо и Миллеру?

— Свою дозу ты сегодня выпил, — ответила Сара. — Давай работай, не то хуже будет.

Тим принялся было снова жаловаться, но она, не слушая, полезла вниз.

3 декабря, 21.30

Страшно матерясь, Энди аккуратно опустил трубку телефона на базу. Дело принимало наимерзейший оборот, причем очень быстро. Да как это вообще возможно?

Он пулей вылетел из поста охраны, вверх по лестнице и — в гостиную. Магнус сидел там с только что открытой бутылкой «Юкон Джека» в руке, вперив невидящий взгляд в снежную ночь за венецианским окном.

— Магнус, у нас большая проблема. Только что звонил Румкорф.

Магнус резко повернулся в кресле. Энди сделал невольный шаг назад.

— Если ты гонишь, Кростуэйт, я прямо сейчас одарю тебя миллионом долларов.

Энди покачал головой:

— Какой «гонишь», он позвонил из дома Свена.

Магнус секунду смотрел на него, затем вновь повернулся лицом к окну. Он от души хлебнул из бутылки, вытер рот тыльной стороной ладони. Энди переминался с ноги на ногу, дожидаясь приказа.

Наконец Магнус поднялся, завинтил бутылку и поставил ее на стол.

— Клейтона не видел?

Энди покачал головой.

— Давно.

— Кто на пожарной башне?

— Гюнтер, — ответил Энди. — Колдинг, наверное, спит у себя.

— Давай за Колдингом. Скажи, что Румкорф звонил. Ты не в курсе, что происходит, потому что Румкорф должен был быть на борту. И отправляйтесь оба к дому Свена. По пути уберешь Колдинга.

«Да, да! Блин, да!»

— Нет проблем, — кивнул Энди. — А что потом?

— Заберешь себе «беретту» Колдинга. Убьешь Румкорфа. Убьешь Свена, когда пойдешь обратно по колее, убьешь Джеймса и Стефани Гарви.

Женщина. Классно! Вот с ней-то он может повременить, припасет на десерт.

Энди почувствовал железную хватку на своей шее прежде, чем заметил движение Магнуса. Черт, какой же этот мужик быстрый! Энди стоял молча и очень, очень спокойно: босс придвинулся так близко, что Энди уловил запах «Юкон Джека» в его дыхании.

У нас небольшие неприятности, Энди. Все улики должны указывать на Колдинга. Так что если ты полезешь к Стефани Гарви, ты оставишь улику не от Колдинга. Я вдолблю это в твою башку так, что даже такой конченый извращенец, как ты, поймет. Ты пристрелишь ее, а касаться не смей. Понял меня? Моргни: «нет» — один раз, «да» — два раза.

Энди моргнул дважды.

— Если Румкорф выжил, значит, не исключено, что и остальные — тоже. Скорее всего, прячутся. Так что делай единственное, что ты умеешь делать хорошо, — убей каждого, кого увидишь. Это верная стратегия, Энди. Если согласен — моргни два раза. Если не согласен — один, но если моргнешь один раз, я раздавлю тебе трахею, а потом сяду здесь, буду потягивать виски и наблюдать, как ты задыхаешься.

Энди моргнул дважды.

Магнус разжал пальцы. Энди почувствовал, как кислород хлынул в легкие. Он еще раз моргнул дважды, только чтобы убедиться, что понял услышанное.

— Отомри, — бросил Магнус.

Энди рванул к двери, оттуда — к Колдингу.

3 декабря, 21.41

Через десять минут после звонка Румкорфа Пи-Джей Колдинг выжимал дроссель снегохода до предела. Энди за ним следом — оба неслись по укатанной Клейтоном колее. Огни фар скакали по деревьям, мелькавшим зелеными, коричневыми и белыми пятнами.

Мысли Колдинга неслись быстрее снегохода. Каким образом мог Румкорф вернуться? Пи-Джей же своими глазами видел взлет. И никто с тех пор не прилетал. Может, С-5 разбился?

Если Румкорф выжил, значит, могла выжить и Сара. Но если так, почему она не связалась с ним?

Потому что не доверяла.

Это был единственный разумный вывод. Энди или Магнус организовали диверсию, и Сара разбила С-5 на Черном Маниту. Не посадила, а разбила, поскольку взлетно-посадочная полоса была единственным местом, где такой большой самолет можно сажать безопасно. А отправил ее Колдинг. Если Сара выжила, то считает, что он предал ее, будучи заодно с Магнусом и Энди.

Надо найти ее и все объяснить. Но важнее всего — уберечь от Магнуса, а это диктовало единственный план действий — устранение Энди Кростуэйта. Сначала Энди, затем — Магнуса.

Колдинг спрашивал себя, может ли он нажать курок. Нет, это в дурном кино, следом подумал он, такие слова бормочет себе под нос главный герой перед выстрелом. А он может и сделает это.

Пи-Джей хотел отъехать как можно дальше от особняка и Магнуса, прежде чем сделать свой ход. Может, Румкорф как-то отвлечет Энди, чтобы Колдинг смог незаметно зайти ему за спину. Энди был хорошо обученным убийцей, и Пи-Джей знал, что у него будет только один выстрел.

3 декабря, 21.45

Магнус летел на своем «Арктик кэте» по главной дороге. «Идеальное состояние дороги» — хорошо утрамбованный снег — звучало немного иронично, учитывая, что укатывал ее Клейтон, однако Магнус направлялся к дому старика, потому что тот, по-видимому, начал халтурить.

Клейтон Дитвейлер всегда был воплощением трудовой этики «синего воротничка». Может, выглядел он всегда так, будто спал в горчице и не подозревал о существовании бритвы, однако в особняке всегда было чисто, и телефонные линии работали: казалось, невидимые руки успевали позаботиться обо всем.

Но последние два дня Магнус почти не видел Клейтона. Ни у особняка, ни у ангара. Дорожки и колеи были проторены, но сколько на это уходило времени? Устранение обрывов линий тоже занимало у старика явно больше времени, чем требовалось. Но самое важное: в особняке стало грязно. Ничего как будто особенного: несколько бумажек там и здесь, но для Клейтона это из ряда вон.

Все наводило на мысль о том, что внимание старика было сфокусировано на чем-то другом, и после звонка Румкорфа у Магнуса появилась отличная идея.

Пальоне свернул на подъездную дорожку Клейтона, подошел к входной двери и нажал ручку. Закрыто. Он достал «беретту», поднял ногу и ударил в дверь — та распахнулась, грохнув о стену внутри.

Дома никого. Он заглянул в кухню, затем прошел через гостиную. Ничего. Переместился в спальню. Постель не убрана. По всему полу разбросана одежда. Магнус уже собрался уходить, когда что-то белое в куче одежды привлекло его взгляд. Он нагнулся и поднял.

Бюстгальтер.

— Энди, ты был прав в одном, — объявил комнате Магнус. — Сара Пьюринэм — дрянь, каких поискать.

Каким-то образом Пьюринэм вернула чертов самолет. Это значит, что ни много ни мало, а четверо обученных в армии людей сейчас на острове. Вооруженные «береттами».

Он подошел к настенному телефону. Рядом с аппаратом висела фотография молодых Клейтона и Клинта Иствуда, каждый из них держал крупную радужную форель, оба улыбались, как умалишенные.

Магнус набрал общий номер особняка. Никто не снимает. Чертова Клейтона опять где-то носит; скорее всего, он там, где спрятал Сару и остальных.

Интересно, а Сара и ее экипаж — с Румкорфом? Может, Энди сейчас прямо на пути в засаду? Магнус набрал другой номер.

— Сторожевая башня, Гюнтер на связи.

— Гюн, это Магнус. Данте не видать?

— Нет. Как и других летательных аппаратов.

Хоть что-то хорошо. Магнус должен зачистить все концы, пока не прилетел братишка. Данте, может, закроет глаза на убийство, которое уже случилось, но не потерпит, если Магнус начнет на его глазах отстреливать людей.

— Врубай радар и оставь включенным, — велел Магнус. — Я поеду покатаюсь. Что увидишь, включай сирену воздушной тревоги.

— Слушаюсь, сэр.

— Энди и Колдинга не видел?

— Только что прошли два снегохода, — сказал Гюнтер. — Похоже, они.

— А вездеход Клейтона?

— Видел полосатую колымагу минут пять назад; шла на юго-запад, в сторону особняка. Маге, я здесь просто задубел. Может, я слезу, повахчу немного на посту охраны?

Магнус повесил трубку, не ответив. Клейтон едет к особняку. Может, за оружием? Везет с собой Сару и ее ребят?

«Арктик кэт» намного резвее «Би-ви-206». Магнус выбежал из дома Клейтона: во что бы то ни стало он должен оказаться в особняке первым.

3 декабря, 21.50

Колдинг летел на полном газу, выжимая все возможное из снегохода. Фары «Арктик кэта» выхватывали узкий конус из лесной темени. Колея выскочила из-за деревьев у бухты Большого Тодда и побежала вдоль линии берега. Вяло отсвечивала припорошенная облаком луна.

Слово «бухта» мало подходило для пляжа на северо-западе острова, усеянного крупными острыми обломками изъеденного временем и погодой известняка, но по сути это был небольшой залив, поэтому давным-давно кто-то дал ему имя. Колдинг бросил торопливый взгляд на воду и… посмотрел еще раз. Маленькая бухта полностью замерзла. По меньшей мере полмили льда протянулось от берега, словно Черный Маниту вдруг подрос. Жуткому холоду оказалось мало земли — он хотел заполучить все, включая пенящиеся воды озера Верхнее.

Пи-Джей вновь перевел взгляд на колею, и руки инстинктивно сжали рычаги тормозов: поперек дорожки лежало дерево. Колдинг с трудом удержал снегоход. Заднюю часть занесло влево, но ему удалось остановиться параллельно упавшему стволу. Сани сейчас смотрели носом точно на трехфутовой высоты сугроб по правой стороне дороги.

В мертвом и лишенном коры, диаметром около фута стволе, блокировавшем путь, мало что осталось от дерева. Если б Колдинг налетел на него на полной скорости, он разбил бы снегоход, а может, и сам убился. Дерево рухнуло с левой стороны колеи и перекрыло не всю дорогу, протянувшись лишь фута на четыре. Они с Энди легко могли объехать его справа.

Но что-то с этим деревом было не так.

Сзади замедлился и остановился на своем «Поларисе» Энди, осветив фарами препятствие. Колдинг слез с «Арктик кэта» и присел на колени у бревна. Он поднял защитную маску, чтобы получше рассмотреть: старое дерево покрывали белые, длинные, глубокие параллельные борозды.

Следы когтей. Когтей… Может, медведь?

«Не медведя. Ты знаешь чьи».

Нет. Не может быть.

Пи-Джей почувствовал, как Энди подходит к нему со спины. На протяжении многих лет Энди много раз бывал на Черном Маниту. Может, он скажет, что это в порядке вещей, а не то, в чем Колдинг был почти уверен. Колдинг похлопал по отметинам когтей левой рукой.

— Энди, взгляни-ка. Ты когда-нибудь видел такое на острове?

Энди наклонился.

— Не думаю. Что это?

— Очень похоже на следы когтей. Пожалуйста, скажи мне, что на острове водятся медведи.

Энди выпрямился, качая головой.

— Не видел тут ни одного. Хотя в местных лесах бывал сто раз.

Колдинг провел пальцами в перчатке по глубоким следам. Четыре параллельные борозды были почти в дюйме друг от друга. Когти должны быть просто огромными. Интересно, подумал он, куда двигалось это существо — на юго-запад, к особняку, или на север, к Румкорфу?

И тут он увидел следы. Повсюду. Сотни следов, впечатанных в плотную колею: большие, восемь дюймов шириной и фут длиной, четкие дырочки кончиков когтей перед отметиной каждой лапы. Фары снегохода рисовали длинные черные тени внутри отпечатков, делая их глубже, шире и зловещей.

Если Румкорфу удалось вернуться, значит… могли вернуться и коровы.

Воспоминание о зародыше, бросающемся на камеру, вдруг тревожно всколыхнуло память. Несколько фунтов тогда, а сейчас? Наверное, за двести.

Колдинг встал и пошел назад к своему снегоходу.

— Энди, поехали отсюда скорей. Кажется, я знаю, кто оставил отметины на бревне. — Он перекинул ногу через сиденье и сел. Прежде чем нажать кнопку стартера, он чуть помедлил и оглянулся. Энди стоял там же и стягивал перчатки:

— Ну, это место лучше не придумаешь.

— Для чего?

Одним плавным движением Энди расстегнул молнию комбинезона, запустил внутрь руку и вытянул ее уже с «береттой», нацеленной на Колдинга.

— Для того, чтобы отплатить тебе за то, что ты меня «опустил».

Колдинг завороженно смотрел на пистолет. Как он мог быть таким болваном? Надо было попытаться убрать Энди в ту же секунду, как он понял, что С-5 на острове. Теперь уже никак не успеть расстегнуть комбинезон и выхватить пистолет — Энди пристрелит его.

— Энди, коро… коровы… Магнус говорил тебе, что внутри тех коров? Секунду, послушай меня… взгляни на эти странные следы. Это те самые существа.

Энди кивнул:

— Согласен, проблема, точно. Но знаешь что? Это не проблема для тебя. Уже.

Вот и все. Сейчас он умрет, застреленный на этом промерзшем острове.

— Энди, прошу тебя, — Пи-Джей слышал, как его голос чуть дрогнул. Интересно, это звучит просьба о пощаде? Это из его рта вылетела она? — Слушай, старина, это плохо, это неправильно, не делай этого…

— Ошибаешься. Мне Магнус приказал. Или ты, или я. Хорошо, плохо, но пушка у меня, и я выбрал тебя.

Разум Колдинга в панике метался сказать что-то, но слов не находилось. Каково оно — когда тебя пристрелят? Боже мой, боже мой… может, броситься Энди в ноги, может…

Щелчок взведенного курка.

— Ты готов, Бубба?

Колдинг ничего не сказал, не мог ничего сказать.

Темноту прорезал треск. Всем телом Колдинг вздрогнул в стремительном предчувствии смертельной боли, но через долю секунды понял, что звук прилетел из леса. Хруст сломанной ветки.

Энди повернул голову на звук. Пистолет остался наведенным на Колдинга.

Пи-Джей шевельнулся, готовый броситься на Энди, но не успел даже приподняться с сиденья, как тот повернулся, словно пригвоздив взглядом Колдинга.

— Даже не думай, урод.

Колдинг замер. «Облажался. Как же я облажался…»

Еще один сухой треск, на этот раз тише, но все еще отчетливый. Колдингу показалось, что он видит движение там, в темноте леса.

От деревьев за спиной Энди прилетел низкий, неспешный, утробный рык.

Колдинг весь покрылся мурашками. Он ощутил в себе такой незнакомый первобытный страх, несравненно острее, чем от нацеленного в лицо дула пистолета.

Энди сделал несколько шагов назад, увеличив расстояние до Колдинга, затем вгляделся в черноту леса. У Пи-Джея перехватило дыхание. Он должен бежать отсюда, должендолжендолжен, но Энди не даст ему даже пошевелиться.

— Их полно, — заговорил наконец Колдинг; слова вылетали торопливо. — Штук сорок, без меня тебе с ними не справиться, загрызут. Два пистолета, слышишь, два!

— Болтаешь слишком много, — ответил Энди. Он еще раз прицелился в Колдинга. — Я не шутил, козлина.

И тут из леса что-то метнулось.

Энди вздрогнул и одновременно выстрелил, выбросив вперед руку. Пуля впилась в сиденье за Колдингом, распоров винил и выпустив на волю большой пук поролона.

Невероятное.

Это было единственно верным словом для выскочившего существа. Белое с черными пятнами, размером со льва, на вид — смесь гориллы с гиеной, мощные плечи, черные глаза-бусинки, пасть настолько большая, что могла перекусить человека пополам, и зубы такие, будто могли рвать листовую сталь. Намного тяжелее четырехсот фунтов.

— Ни хрена себе… — проговорил Энди.

Существо с рыком кинулось к ним, мощные мускулы пульсировали под черно-белой шкурой, выпирающая грудь толкала и разбрасывала снег, как летящий по воде скоростной катер. Длинный гребень поднимался за его головой, а от него к спине тянулась ярко-желтая перепонка.

«Лучше б я получил пулю», — эта мысль Колдинга затмила все остальные.

Он вдавил пальцем кнопку «Пуск». Мотор завелся, и Колдинг резко выкрутил газ.

Энди крутанулся на месте, чтобы выстрелить в Колдинга, но мгновенно передумал и повернулся к приближающемуся существу — до него оставалось всего двадцать ярдов, и расстояние быстро сокращалось.

Бах-бах-бах-бах-бах-бах-бах-бах.

Сани Колдинга рванули вверх и перелетели через трехфутовый занос. Он с трудом вырулил влево, параллельно колее.

Бах-бах-бах-бах.

Каждый выстрел вынуждал Колдинга вздрагивать и гадать: может, в него летят пули, а он просто не чувствует? Снегоход кренило в глубоком снегу. Разогнаться не удавалось. Колдинг оглянулся на зверя, силящегося ползти к Энди: он получил как минимум десять пуль с расстояния прямого выстрела и все равно двигался к своей цели, хватая огромными челюстями пустой воздух.

Энди повернулся, поймав глазами Колдинга. Пустой магазин выпал в снег. Второй был уже у Энди в руке — он вставил его в рукоять «беретты» с тошнотворной профессиональной поспешностью.

Колдинг бросил взгляд вперед и пригнулся, так как снегоход наконец ускорился. Единственное, что он слышал, — мощный рев двигателя. Упавшее дерево мелькнуло слева.

И тогда он увидел их.

Впереди и справа еще два зверя выходили из ночной темени леса, лишь чуть подсвеченные фарами его снегохода. До них оставалось десять ярдов, и расстояние быстро таяло.

В плексигласовом ветровом стекле пробила отверстие пуля.

Колдинг взял влево, к колее. Теперь надо перескочить сугроб, как показывала Сара. Дроссель и так был открыт до отказа, но он все равно тянул ручку на себя.

Резкая боль обожгла правое плечо, но руля Пи-Джей не выпустил.

Сближаясь спереди справа, первый зверь прыгнул на него. Снегоход взлетел на сугроб, и Колдинг с силой оттолкнулся ногами от полозьев. Сани выскочили на колею, закрутив за спиной наездника снежный шлейф. Словно в замедленном воспроизведении, Колдинг видел, как лапы с неправдоподобно длинными когтями тянулись все дальше и дальше, замыкая дугу как раз в том месте, где только что была его задница. Корму снегохода, который в этот момент находился еще в воздухе, накренило влево. Колдинг бросил тело вправо, противодействуя крену, и «Арктик кэт» тяжело брякнулся на колею, болезненно тряхнув тело и резко дернув голову седока вперед. Сани повело в занос, закрутило, но остановиться значило погибнуть, и Колдинг отчаянным усилием укротил машину.

На укатанном грунте снегоход за несколько секунд набрал пятьдесят миль в час, ревущей ракетой помчавшись вдоль темной колеи. Звери попытались преследовать, но буквально через несколько мгновений поняли, что эту добычу не догнать.

И тогда они вновь обратили внимание на другую жертву — ту, что стояла за поваленным деревом.

3 декабря, 21.53

Энди пять раз выстрелил в Колдинга, прежде чем почувствовал когти на своей ноге. Он непроизвольно подпрыгнул вверх, резко выбросив вперед ногу и сохранив равновесие за мгновение перед тем, как перескочить через упавшее дерево. Не веря своим глазам, он смотрел вниз на монстра.

«Я же эту заразу прострелил двенадцать раз».

И все равно зверь дополз до него, оставляя на снегу ярко-красный след, подсвеченный фарами снегохода. Энди прицелился в голову. Зверь раскрыл пасть — огромную и жуткую, так и не оставив намерения отобрать жизнь у Энди.

Он нажал на спуск: бах-бах-бах-бах-бах!

Пули летели в раскрытую пасть, ломая острые зубы, дырявя черный язык, а потом вылетая из затылка в фонтанах крови.

Голова — по-прежнему с открытой пастью — наконец упала и замерла. Облачко последнего дыхания с шипением вырвалось на волю и растворилось.

Растворился и рев снегохода Колдинга.

Энди услышал звуки со стороны леса. Отвратительное медно-кислое чувство расцветало у него в желудке, когда стало ясно, что мертвая зверюга здесь не одна. Он вставил последнюю из трех обойм в «беретту».

Два широких шага — и он у «Полариса». Оседлал его и сунул пистолет в расстегнутый комбинезон. Лишь доля секунды на принятие решения: преследовать Колдинга или развернуть машину и гнать по колее назад.

Назад, к особняку, к оружию помощнее.

Он выкрутил газ и взял круто вправо, отклонив тело, чтобы помочь машине в резком повороте. Сзади слева, за упавшим деревом, он увидел двух существ, их белые шкуры кошмарно отсвечивали красным в свете заднего габарита. Они мчались за ним, опустив головы, тяжело ступая лапами, в черных глазах — первобытная ярость.

Энди наконец развернулся и понесся по колее к особняку. Скорость ощущалась как радость спасения, как глоток жизни.

Справа от него из леса вышли еще два зверя, но им не хватит прыти остановить его. Господи, но какие же они здоровые, как медведи с акульими плавниками.

Выматерив их сквозь зубы, Энди еще ниже припал к рулю. Иракцам не удалось его укокошить, как не удалось и афганцам, гаитянцам, колумбийцам, непальцам или кто-блин-такие-откуда-взялись талибам, а уж этим недоноскам из пробирки черта с два он дастся.

Затем Энди увидел дерево — сначала кренящееся, затем падающее все быстрее и быстрее, роняющее снежные шапки с ветвей. Оно рухнуло на землю в облаке снежной пудры, полностью перегородив путь в пятидесяти ярдах впереди него.

Левой рукой Энди сжал тормоз, правая нырнула под куртку за пистолетом. Фары его саней подсветили колею, дерево поперек и еще одного раскрывшего пасть зверя.

В точности такого же, как те две твари за спиной несколько секунд назад.

Инерция тормозящих саней тянула его тело вперед, но Энди повернулся на сиденье, чтобы стрелять в преследователей.

Они оказались проворней, чем он думал.

В момент, когда он обернулся, Энди увидел перед собой летящую массу черного с белым вокруг гигантской распахнутой пасти. Зубы сомкнулись на руке с пистолетом, пройдя сквозь кожу и кость, словно это были прикрытые салфеткой прутики. Лапы выпустили когти, погасив инерцию прыжка, а огромная голова мотнулась вправо, сбросив Энди с сиденья. Он ударился о землю, стремительно перекатился и вскочил на ноги.

И только сейчас понял, что руки от локтя у него нет.

У него было лишь мгновение взглянуть, удивиться сюрреалистичному виду того, что осталось от руки — торчащие осколки костей и разорванная плоть, — и тут же на полной скорости в него врезался второй преследователь. Зубы впились в грудь и плечо. Энди успел вскрикнуть лишь раз, прежде чем еще два подоспевших справа существа включились в борьбу.

Менее чем через полминуты после первого укуса на месте гибели Энди остались лишь пятна крови и опрокинутый снегоход.

3 декабря, 22.00

Колдинг затормозил до полной остановки на подъеме, с которого видны были и дом Свена, и колеи за ним. Десять минут прошло с начала сумасшедшей гонки за жизнь. Пульс бешено стучал в висках, и ему даже пришло в голову, что его жизнь оборвет не пуля, не монстр, а остановка сердца.

Он обернулся и посмотрел назад, держа «беретту» наготове. Сразу за ним — ничего, но разве можно быть уверенным? Колдинг напряженно вгляделся в темноту, в укутанный непроницаемыми тенями лес по обе стороны, готовый уловить движение или странного вида черно-белое пятно.

Мышцы не расслаблялись. Ствол пистолета подрагивал вместе с державшей его рукой. В темноте ему мерещились сотни существ — за каждым стволом, под каждой покрытой снегом веткой каждого дерева, — готовящиеся к прыжку, выжидающие момента, когда он отвернется, чтобы кинуться на него и разорвать.

Колдинг задержал дыхание, затем будто с трудом испустил долгий, неторопливый выдох. Надо взять себя в руки. Ничего там нет. Эмоции бушевали в нем: страх перед незнакомыми существами, отчаяние от неведения, что с Сарой, воспоминание о том, как унизительно выпрашивал себе жизнь. Он должен успокоиться. Успокоиться и подумать. Сара, может быть, еще жива; не исключено, что она с Румкорфом — прячутся в доме Свена. Вот отсюда он и начнет.

Пи-Джей переложил пистолет в правую руку, затем потянулся назад левой и в первый раз ощупал рану на правом плече. Ощущение такое, словно раскаленную кочергу прижали к обожженной коже и не опускали. На пальцах осталась свежая кровь — правда, немного. Он медленно покрутил рукой. Больно, конечно, но движения не стеснены. Пуля Энди не задела кость.

Это ранение было у Колдинга первым в жизни, но он не посчитал его такой уж трагедией. Вытер кровь о штанину комбинезона, вновь переложил «беретту» в левую руку и повел машину правой — вниз по склону к огням сарая Свена. Надо куда-то спрятаться, и не из-за монстров: ему никак было не узнать, гнался ли за ним Энди. Может, он даже смотрел на него в эту самую секунду, тщательно прицеливаясь.

Колдинг вскинул пистолет, как только увидел маленького человека в черном пуховике в открытой двери сарая. Энди? Нет, этот человек еще ниже ростом, чем Энди.

Румкорф.

Пи-Джей не сразу отвел от него пистолет, какое-то время держа Клауса на прицеле. Какого черта он тут делает? Думай, думай. Он подъехал и остановился прямо напротив Румкорфа, но двигатель глушить не стал — тот тарахтел на холостых оборотах, пока Колдинг разглядывал доктора.

Клаус Румкорф был похож на жертву пыток. Почти все лицо покрывали влажные пузыри ожогов. Шапки не было. Левая сторона скальпа чернела в тех местах, где не была содрана кожа. Пучки почерневшего пуха свисали, готовые вот-вот сорваться, там, где от куртки оставались клочья порванного и расплавленного нейлона, не дававшего ни тепла, ни защиты. Губы опухшие, потрескавшиеся и белые. Глаза казались пустыми — будто из них ушла жизнь.

— Господи, док, вы в порядке? Где Сара и экипаж?

Румкорф не ответил. Он протянул левую руку. Без перчатки. Пальцы распухли, сделавшись вдвое толще — обмороженные и синие от лопнувших сосудов. Обморожение второй степени, буквально в паре часов от третьей степени, которая потребует ампутации пальцев. Доктора надо завести в дом. Насколько же не в себе был Румкорф, что ждал снаружи дома Свена и не заходил?

И где в таком случае Свен?

На своей изувеченной ладони Румкорф держал что-то коричневое с белыми прожилками, которые мерцали в падавшем из сарая свете.

— Я виноват, — тоненьким голосом проговорил Румкорф. — Я во всем виноват…

— Док, Сара с вами?

Тот покачал головой.

— Она спаслась? Где самолет?

Румкорф заговорил чужим, отрешенным голосом:

— Я успел выскочить перед самым взрывом. Волной меня выбросило, я пролетел по воздуху… немного обгорел. Никого больше не видел — все погибли.

Боль. Не физическая. Острая… такая же выворачивающая, как тогда, когда на его глазах умирала Кларисса. Нет, не верю.

— Вы видели, как она погибла? Видели ее тело? А экипаж Алонсо и двойняшки?

— Я очнулся в снегу, — ответил Румкорф. — Я же сказал, я больше никого не видел. Я пришел сюда и спрятался в сарае. А потом эмбрионы… они, они стали вылезать… Я видел, как они нападали на коров и рвали их. Столько шума… Предки бродят здесь, Пи-Джей, поверьте мне.

— Открыли Америку… Вон, взгляните на заднюю часть снегохода.

Румкорф посмотрел на распоротое сиденье. Клочья белого поролона торчали из порезов винила. Колдинг заметил, как глаза Румкорфа перескакивают с пореза на порез, и едва ли не услышал наяву, как в мозгу у него щелкают вычисления.

— А что, крупные?

— Крупные, — ответил Колдинг. — Много больше четырехсот фунтов, может, четыреста пятьдесят.

— Не может быть. Им же понадобились бы… десятки тысяч фунтов еды, чтобы набрать такой вес.

Колдинг оглянулся на коровник.

— А пятьдесят коров по пятнадцать сотен фунтов каждая их устроят?

Румкорф посмотрел на коровник, явно ошеломленный вопросом:

— Да… Да, этого хватит. И если они доберутся до других коров, что у Гарви, например, то они могут вырасти еще больше.

Гарви. Черт!

— Садитесь, — скомандовал Колдинг. Румкорф жалобно ойкнул от боли, когда забирался на изуродованное когтями сиденье.

Колдинг проехал пятьдесят ярдов к дому и остановился у дальней стены так, чтобы его не было видно с дороги. Он вбежал внутрь, все время ощущая на лице домашнее тепло, пока искал и нашел телефон.

Румкорф вошел за ним следом.

— Кому звоните? Я уже звонил в особняк и говорил с Энди.

— Да я уж догадался, — сказал Колдинг. — Я звоню Гарви.

Губки, гудки, гудки…

— Да вы позвоните в особняк, — сказал Румкорф. — Скажите, чтоб прислали этот зебру-танк, пожалуйста, пусть заберут нас отсюда.

Колдинг повесил трубку.

— Не могу. Я ехал сюда с Энди по приказу Магнуса. И Энди пытался убить меня.

— Энди мертв?

— Не знаю. Может, его порвали предки, а может, едет сейчас сюда, за нами.

Румкорф без сил опустился на пол. Он по-прежнему держал в руке коричневый предмет.

— Выходит, Магнус хотел убить меня.

— Не просто так ведь называют вас чертовым гением. Поднимайтесь, уходим.

— Куда? Магнус убьет нас.

— Надо добраться до Гарви. У них телефон не отвечает.

— Значит, они тоже мертвы, — сказал Румкорф, мотая головой. — Нельзя к ним.

— Док, надо! И вас я здесь не оставлю, так что идем.

Румкорф еще яростней затряс головой, глаза широко распахнуты, тоненькая струйка слюны в правом углу рта.

— Nein! Nein! Я видел из окна сарая. Они прыгали на коров и убивали их, жрали их. Жрали все без разбору, Колдинг, кости, шкуры…

Он вытянул свою обмороженную руку, вновь демонстрируя темный камень в белую крапинку. Но… это оказался не камень. Это был твердый шмат темно-коричневого цвета с вкраплениями белых кристалликов льда.

— Док, что это?

— Стул.

— Что?

— Фекалии, Scheisse. Кал предков.

Колдинг наконец узнал одно из белых вкраплений — человеческий зуб. Коренной.

— О господи…

— Они сожрали Свена, — сказал Румкорф. — Свена и всех коров, Колдинг. Вместе с костями и всем остальным. Вы понимаете? С костями и всем остальным!

Предки были здесь — охотились. Их теперь можно встретить в любом месте острова. Где угодно. Колдинг усилием воли заставил руки не дрожать. Он не знал, где Сара и жива ли она. Но Гарви? Он помнил, где их дом. А Магнус знал, где искать Румкорфа, независимо от того, выжил Энди или нет. Надо срочно убираться как можно дальше от дома Свена.

— Док, едем к дому Гарви. Можете садиться на снегоход вместе со мной, или я заставлю вас сделать это. Но мне совсем не хочется снова применять силу по отношению к вам, верите?

Маленький человек посмотрел на него, вновь покачал головой, затем выронил замерзший кал предка на кухонный пол.

— Из-за вас нас убьют, — проговорил он. — Поехали.

3 декабря, 22.45

Широким скотчем Магнус обмотал лодыжки Клейтона, надежно привязанного к складному стулу. До этого он скрутил руки старика за спиной. Резкий свет флуоресцентных ламп поста охраны играл на опухающем левом глазе Клейтона; голова его свисала вниз, беспомощно болтаясь при каждом толчке.

Голова чуть приподнялась. Клейтон быстро заморгал, словно очнулся и собрался с силами:

— Кто-нибудь, помогите! Уберите от меня этого ублюдка!

Все тихо. Он понял, где находится и что произошло.

Магнус коротко ударил его — голова старика дернулась назад, нижняя губа разбита.

— Здесь никого нет, Клейтон. Гюнтер на пожарной вышке. Колдинг к этому времени труп. Ждем лишь возвращения Энди, а мы с тобой знаем, как крепко он тебя любит.

Клейтон сплюнул кровь на пол.

Магнус приехал первым и просто сидел в комнате поста охраны с выключенным светом. Клейтон явился один, включил свет, затем Магнус ударил его, и опять стало темно. Вот так просто.

Пальоне подошел к стойке с оружием и вытащил один из компактных пистолетов-пулеметов МР-5. Пристегнул к нему ремень, зарядил и положил на пол.

Время любезностей закончилось. Пора добавить новый нож к его коллекции.

Магнус снял с полки одну из белых коробок «Ка-Бар». Он открыл ее и взглянул на округлую рукоять, изготовленную из плотно пригнанных кожаных шайб, взглянул на кожаные ножны. Он знал, что у ножей особенный запах. Магнус бросил коробку и продел свой ремень сквозь петлю ножен — они удобно легли на левом боку. И только когда нож занял положенное место, Магнус схватился за рукоять и вытянул его.

Семидюймовое, черненой стали лезвие словно улыбалось ему. Нож совсем не отражал света, кроме тоненькой полоски бритвенно-острого края лезвия.

— Мы знакомы, — сказал Магнус ножу.

Он держал нож в правой руке, левой подняв с пола МР5. Оружие ощущалось таким солидным, надежным в его руках. Гармоничным. Настоящим. Столько возможностей… Но он всегда отлично знал, что делать с ножом. Нож делал все решения простыми. Он встал напротив Клейтона и опустил «Ка-Бар» на пол.

Старик посмотрел на нож. Он был очень напуган и в то же время каждой своей клеточкой источал гнев.

— Клейтон, у меня нет времени. Я уже проделывал это. Много раз. И точно знаю, как добиться чего хочу. Для тебя лучше, если ты просто поможешь мне. Ты понимаешь?

Клейтон молчал.

— Где ты спрятал Сару Пьюринэм?

— А ты никогда не искал дырку от своей задницы? Хотя нет, твоя ж голова уже там, значит, можно не спрашивать — ты ее уже нашел.

Наглый старый ублюдок. Ничего, у Магнуса для него есть кое-что особенное. Он закинул МР5 на плечо и вернулся к стойке с оружием. Там он навинтил мундштук газовой горелки к баллону с пропаном. Открыл клапан, взял с полки зажигалку и вновь стал перед Клейтоном.

Клейтон увидел газовый баллон, услышал шипение газа и помотал головой. Он понял.

— Не делай этого, урод.

Магнус щелкнул зажигалкой. Острый язычок голубого пламени проснулся к жизни с легким хлопком. Зажигалку он опустил в карман. У Магнуса была своя философия, когда дело доходило до пыток: «Видеть — это поверить, но ощущение — это уверенность».

Он поднял с пола нож и стал нагревать лезвие. Обычно этот этап он проделывал в темноте, чтобы огонек горелки был единственным источником света до того момента, пока не раскалится докрасна лезвие. Колоссальный психологический мотиватор до начала процедуры «резания», но сейчас на него элементарно не хватит времени.

— Последний шанс, — сказал Магнус, аккуратно водя пламенем вверх и вниз по лезвию ножа. — Ты все равно расскажешь мне то, что я хочу знать. Вопрос лишь в том, насколько серьезно я тебя поджарю, пока ты наконец заговоришь.

— Ну, так давай, жарь, — прошипел Клейтон; он крепко зажмурил глаза в ожидании муки. — «Трус умирает много раз до смерти, а храбрый смерть один лишь раз вкушает».

Цитата прозвучала настолько неожиданно, что Магнус опустил горелку.

— Я в шоке. Ты знаешь «Юлия Цезаря»?

— Лично не знаком, — ответил Клейтон, по-прежнему не открывая плотно зажмуренных глаз. — Керуак ляпнул эту ересь, когда мы с ним искали себе шлюшек в Коппер-Харбор.

Типичный американец. Грубый и неотесанный. Однако грубый или нет, старик этот оказался крепче, чем Магнус предполагал. Разговоры — напрасная трата времени, если не знать меры.

Магнус закрыл клапан горелки, опустил баллон с пропаном на пол и зашел за спину Клейтону. Он схватил правый мизинец старика и воткнул горячее лезвие в кожу. Вытекла кровь, зашипев на раскаленной стали. Клейтон закричал, когда лезвие дошло до кости. Кровь потекла обильнее. Комнату наполнил запах горелой плоти. Клейтон забился в кресле и уже кричал не переставая, но Магнус не останавливался: он наклонился и, продолжая резать, стал выкручивать и тянуть мизинец из сустава пальца. Так выкручивают горячее жареное крылышко. Кровь брызнула на пол, когда раздался треск и показался кусок хряща.

Еще два движения лезвием по остаткам плоти… и мизинец отрезан.

Магнус обошел Клейтона и стал перед ним, подбрасывая окровавленный палец на ладони. Щеки Клейтона блестели от слез. Из глубокого разрыва на нижней губе, куда пришелся удар Магнуса, текла кровь. Сейчас он уже не был похож на полного ненависти и несгибаемого задиру.

Это был просто старик.

— У тебя осталось девять, — сказал Магнус. — Будешь говорить?

Клейтон кивнул.

— Молодец. Кто с Сарой?

— Только… Тим Фили. Остальные погибли.

— А Румкорф? Он с ними?

Клейтон покачал головой.

— Ты уверен, Клейтон?

Старик кивнул.

— Он тоже погиб. Сара сказала, он… взорвался… вместе с остальными.

Лгал ли старик? Не исключено, что Румкорф и Пьюринэм спасались по отдельности.

— Рассказывай, как вернулся С-5.

— Они упали в заливе Рэплейе. Лед толстый… В самолете была бомба. Они выбрались, и тут все взорвалось, лед расплавился, а самолет провалился.

Похоже на правду. Если Сара посадила самолет перед самым взрывом, наверняка была паника — все бросились на выход. Румкорф мог выбраться и отдельно. Сара посадила С-5 на лед и оставила тонуть. Эта дрянь порушила все его так тщательно продуманные планы, всю его педантичную работу.

— Говори, где они.

Клейтон сказал.

Магнус запустил руку за комбинезон старика, вниз к ремню, и вытащил пухлую связку ключей.

— Не против, если я прокачусь на твоем средстве передвижения, а, отец? — «Би-ви» был закрытым, достаточно хорошо бронирован. Снегоход быстрее, но незащищен, а у Сары «беретта».

Магнус торопливо затолкал в рюкзак обоймы МР5, запасную «беретту» и аптечку первой помощи. Также туда полетели пластиковая взрывчатка, таймеры — на случай, если Сара приготовилась к осаде. А что, если ему понадобится от нее какая-нибудь информация? Он сунул в рюкзак газовую горелку и закинул его за плечо.

Затем его взгляд упал на черную брезентовую сумку на нижней полке оружейного стеллажа. Фишер может заявиться и раньше, кто его знает… надо быть готовым к любой непредвиденной ситуации. Он прихватил и сумку.

Магнус пошел к двери, затем повернулся еще раз взглянуть на измученного старика. Всегда лучше оставлять субъектов в живых, пока ты уверен, что у тебя надежные сведения, оставлять их в темноте и тишине — так, чтобы дать им сосредоточиться только на своей боли. Кто-то может найти в себе достаточно мужества сопротивляться допросу первые несколько минут после потери пальца, но спустя два или три часа муки и страха перед тем, что ждет дальше?.. Все всегда говорили правду.

— Оставляю тебя здесь, — сказал Магнус. — И вернусь, если ты что-то забыл.

Он поднял руку, погасил свет и вышел, захлопнув дверь в темное помещение поста охраны. Он не знал, что задержало Энди, жив ли он вообще, зато до Сары Пьюринэм и Тима Фили всего лишь одна непродолжительная поездка на снегоходе.

3 декабря, 23.07

Гэри Дитвейлер в жизни не видел такого шторма. Свирепый ветер разогнал десятифутовые волны. Всюду плавали небольшие льдины. И хотя среди них вряд ли нашлась бы достаточно крупная, чтобы повредить «Отто II», ему чертовски не хотелось выяснять это на скорости в двадцать узлов.

Как только показались очертания острова, он выключил ходовые огни, повел судно по GPS и надел очки ночного видения. Густые облака прятали звезды и сдерживали сияние луны до слабого свечения, но этого освещения хватало, чтобы ориентироваться в переливающихся оттенках неоновой зелени.

Чем ближе Гэри подходил к бухте, тем гуще становилась шуга. Льдинки размером с бейсбольные мячики собирались, как плотно упакованный плавающий мусор, делая воду похожей на зыбкую твердь, вздымающуюся и опадающую с каждой волной. «Отто II» рассекал ее поверхность, оставляя за кормой дорожку чистой воды, державшуюся лишь секунды, прежде чем пелена крутящихся обломков льда не смыкалась вновь.

Короткие волны с плеском бились о пилоны при входе в бухту. Точнее, бились они о двадцать футов бугристого, сплошного, в торосах, льда, окружавшего пилоны. Гэри изумленно покрутил головой. Если морозы продержатся, через день-два вход в бухту закроет льдом. Именно так и произошло зимой 68-го, что ли, года, как рассказывал отец.

Гэри сбросил ход и — что еще важнее — снизил шум. Достаточно шумел ветер, чтобы заглушить рокот двигателей, если, конечно, его никто не поджидал на причале. «Отто II» миновал обледеневший вход в бухту. За стенами волнорезов волны снизились до трех футов. Он едва верил глазам: как и пилоны на входе, берег и причал обросли бугристым льдом футов на тридцать. Волны постоянно выплескивали воду и свежие льдинки на эту замерзшую и растущую береговую линию.

А там, на берегу? Психопат с оружием. Нет, минуточку, с арсеналом оружия. Но это не главное. Главное — он нужен отцу. Гэри нужен этим людям. А ему всего лишь надо дойти до острова, добраться до церкви, а затем доставить людей к катеру, уйти с острова, и они будут в безопасности.

А вот пришвартоваться не удастся. Лед у причала слишком толстый, но у кромки открытой воды он тоньше. А где-то посередине — достаточно крепкий, чтобы выдержать вес человека. Гэри прибавил газу, чуть-чуть увеличивая скорость. Катер с негромким хрустом встретился с кромкой. Звук этот быстро сменился на хорошо различимый треск, а затем — скрип: катер замедлялся, ломая и толкая перед собой листы полудюймовой толщины льда. Наконец, в пятнадцати футах от причала «Отто II» замер.

Гэри заглушил двигатель и остался один на один с воем ветра и противным скрипом льда о корпус катера. Он натянул на себя оранжевый спасательный жилет. Если вдруг провалится в ледяную воду, без жилета будет мало шансов продержаться достаточно долго, чтобы потом хватило сил добраться до отапливаемой каюты катера.

Гэри взял багор и пошел на нос, пробуя острием лед. Должен выдержать.

Осторожно он перекинул ногу через борт и, не перенося на нее вес тела, потолкал ногой лед. Держит. Поставил вторую ногу на лед, но продолжал лежать грудью на борту, ухватившись за него руками. Лед держал. Гэри надавил сильнее, перенося на твердую поверхность еще больше своего веса. Лед все еще держал. Волны подбрасывали к ногам воду и шугу. Он тяжело сглотнул и медленно перенес всю массу тела, по-прежнему не отрывая рук от релинга на случай, если вдруг провалится.

Лед выдержал.

Гэри заскользил по льду, преодолевая фут за шаг и стараясь распределять вес тела на обе ноги одновременно. Опасная зона, похоже, заканчивалась через несколько ярдов: у причала лед должен быть дюймов шесть толщиной, способным выдержать десяток человек.

В десяти футах от катера под левой ногой лед треснул. Вода забулькала, пробиваясь в тонкие трещины.

Гэри замер, веки вечные ожидая, что лед не выдержит. Все-таки выдержал. Он двинул левую ногу вперед, за границы залитых водой трещин. Сделав несколько скользящих шажков, понял, что опасность позади, и осторожно зашагал к причалу.

В дневные часы укутанный снегом остров, наверное, был необычайно красив, но через очки ночного видения скорее напоминал окрашенный в зеленые тона пейзаж ядерной зимы. Ветер вил нити из снега и тянул их через пляж. Обремененные белыми шапками сосны напоминали грузных монстров, застрявших в бело-зеленых тенетах.

Гэри похлопал по выступу комбинезона на левом боку: твердость оружия успокаивала его, придавая уверенности. Он подошел к сарайчику в начале причала. Его снегоход «Ски-Ду» мгновенно покроет расстояние в милю до города-призрака. Из соображений безопасности отправиться пешком было бы предпочтительней, но на острове находился Магнус Пальоне: Гэри не ощущал в себе желания устраивать состязание в ходьбе, ценой которого будет его жизнь. Что-то подсказывало ему: бывший спецназовец-киллер находился в лучшей форме, чем наркоман-бездельник.

Он перелез через сугроб к сараю и забрался внутрь. Мотор «Ски-Ду» дважды просыпался и тут же глох. На третий раз завелся.

Спасательный жилет Гэри снял. Если придется бежать или прятаться, светоотражательные полосы на оранжевом фоне — не лучшая маскировка. Гэри вырулил на колею, не набирая скорость, чтобы шуметь как можно меньше. Фары и габариты выключил, ориентируясь только по инфракрасным очкам. «Ски-Ду» скользил по снегу толщиной в дюйм-два, нападавшему со времени последней утрамбовки. По обеим сторонам вздымался темный лес, как стены каньона.

Буквально через три минуты Гэри за деревьями увидел колокольню церкви. Он снял очки, расстегнул молнию комбинезона, вытащил фонарик, направил его на колокольню и дважды мигнул.

Сара и Тим, прижавшись друг к другу, съежились под тремя одеялами, от которых было мало толку: холод пронизывал башенку колокольни насквозь. Когда Сара увидела двойную вспышку с темной дорожки из гавани, она не поверила глазам, решив, что ей почудилось. Вторая двойная вспышка, однако, сомнения развеяла.

— И думать не моги, — стуча зубами, прошипел Тим.

— Ага, — сказала Сара, подняла свой фонарик и с трудом, из-за толстых рукавиц Клейтона, дважды нажала на кнопку. Затем опустила фонарик, поднесла к глазам бинокль и повела им слева направо, вглядываясь в подсвеченную лишь снежной белизной городскую площадь.

Гэри увидел ответные вспышки. А вот теперь — предельная осторожность. Может, там засел Магнус и ловит его «на живца». Он опять похлопал по пистолету, просто чтобы убедиться, что тот на месте. Это безумие, черт его знает какое безумие: он был завсегдатаем баров, лодочником, немного приторговывал дурью — и вовсе не годился для таких вот акций в духе дядюшки Клинта.

Гэри убрал фонарик и вновь нацепил очки ночного видения. Кто там засел в башенке — сейчас узнать невозможно. Надо приготовиться удирать — на всякий случай. Он развернул «Ски-Ду» на дороге, нацелив его на обратный путь. Слез с него. Сейчас или никогда. Папа просил его о помощи. Быстренько пешком — к церкви, так же быстро обратно — и полный порядок.

Он достиг черты города прежде, чем заметил движение.

Сара опустила бинокль:

— Что за черт?

— Какой такой черт?

Тим потянулся за биноклем, но Сара оттолкнула его руку и вновь поднесла окуляры к глазам. Там, внизу, в темноте что-то двигалось. Что-то большое. Кралось за деревьями на границе крохотного городка.

— О нет, — тихо охнула она. — Нет, Господи, только не это…

Гэри замер. Может, что-то не так с очками ночного видения, подумал-понадеялся он, хотя прекрасно знал, что очки работают отлично. На краю города, у сторожки, менее чем в ста футах отсюда… медведь? Нет, голова крупновата. Слишком крупная голова. В очках черно-белая пятнистая шкура существа испускала призрачное бледно-зеленое свечение. Что-то на его спине резко поднималось и опадало.

Вот оно широко раскрыло глаза. Гэри понял это, потому что прибор внезапно показал две светящиеся бело-зеленые точки в середине большой головы.

Оно смотрело на него, рот полуоткрыт, длинные заостренные зубы светились влажными изумрудами.

— Да беги же, идиот, — прошептала Сара. — Дьявол, ты что, не видишь их?

Человек стоял не шевелясь, глядя на что-то темное у угла сторожки. Скорее всего, он не видел, как остальные звери — Сара второпях насчитала как минимум двадцать — приближались к нему с разных сторон городка.

— Сара, — снова зашипел Тим. — Что там такое?

Она протянула ему бинокль и показала, куда смотреть:

— Скажи мне, что я рехнулась. Скажи, что это не те, о ком я думаю.

Тим смотрел всего лишь секунду.

— Бли-и-ин!

Не это хотела услышать Сара. Она начала просматривать город, горизонт — выискивая, как можно было помочь человеку.

Ветер свистел в укутанных снегом соснах. Гэри медленно снял рукавицы, не сводя глаз с медведя-или-как-его-там у сторожки. Если он не заберет Сару и Тима сейчас, они останутся в ловушке на много дней. Он понятия не имел, что за животное перед ним, но это, в конце концов, всего лишь животное. А он — человек с оружием.

Гэри медленно запустил руку в комбинезон, пытаясь обуздать свой страх и стараясь оставаться спокойным. Где-то слева треснула ветка. Если этот звук был слышен против ветра, значит, ветка толстая. Очень толстая. Гэри повернулся, грудь заполошно вздымалась; он уже знал, что увидит. В семидесяти пяти футах, на краю леса, еще один большеротый медведь светился зеленым в свете прибора ночного видения. И тот тоже смотрел прямо на него.

Кроха отваги, населявшая Гэри, тотчас испарилась. Так, может, эти двое не одни? Сколько их тут всего? Стараясь не шевелиться и не дышать, он обвел взглядом местность.

Третий у охотничьего магазина.

Четвертый и пятый у церкви.

Шестой на краю леса справа.

Гэри Дитвейлер повернулся и бросился бежать так быстро, насколько позволял мешковатый комбинезон. Нейлоновые штанины со свистом терлись друг о друга: мрачная пародия на бегущего в зимнем комбинезоне малыша.

Сара тщательно прицелилась в ведущего зверя, преследовавшего Гэри Дитвейлера. Неожиданный удар отбросил ее к колонне. Сильные костлявые пальцы накрыли ее рот. Ее крепко держал Тим. Сара яростно высвободила руки, чтобы оттолкнуть его, но Тим придвинулся так близко, что его губы прижались к ее уху.

— Не шевелись! — прошептал он. — Тихо. Прямо под нами еще.

Она оттолкнула его, но тут же замерла. Затем медленно заглянула за парапет и посмотрела вниз. На фоне сероватого в свете мутной луны снега она насчитала семь животных. Все они, задрав морды, смотрели на колокольню.

«Глядят прямо на нас».

Так, во всяком случае, показалось поначалу, но Сара поняла, что существа просто поворачивали головы — искали. Они не смотрели на нее, но совершенно очевидно, они ее искали.

Рев — низкий и надрывный, полный первобытной ненависти — прилетел с дорожки, что вела к причалу.

Когда он услышал первый рев, его сердце будто остановилось, но ноги продолжали работать. Гэри несся без оглядки. Еще один рев — поближе. Он вложил всю энергию в бег, ноги в тяжелых башмаках громко топали, вбивая снег в колею, руки работали, как помпы.

Как ковбой с Дикого Запада запрыгивал в седло, Гэри взлетел, расставив в стороны ноги, и приземлился ягодицами точно на сиденье «Ски-Ду». Разогретая машина стартовала с первого раза, он выкрутил на себя ручку газа и с ревом рванул по дорожке.

«Черт, как же их много!» Несколько зверей словно протаяли сквозь деревья — «стены каньона», — спеша к нему со всех сторон. Снегоход нес Гэри мимо их мускулистых тел. Дорога туда, занявшая у него пять минут, сейчас — с выкрученным до предела газом — обернулась чуть больше одной. Оставался гребень дюны, а за ним — уже катер.

«Еще один». Зверь вышел из-за дюны со стороны бухты, остановился на гребне и припал на полусогнутых лапах, напоминая теннисиста в ожидании подачи. Гэри сбавил скорость, резко свернул вправо и поехал к гребню дюны наискосок. Монстр тоже кинулся наискосок вниз по склону, пытаясь отрезать его. Когда он почти достиг саней, Гэри дал машине полный газ. Монстр попытался изменить угол своей атаки, но Гэри уже проскочил.

Он заложил крутой вираж влево как раз вовремя, чтобы перелететь гребень: катер перед его глазами как маяк надежды. «Так близко!» Он тяжело приземлился и затормозил. «Ски-Ду» пошел юзом и заскользил — Гэри соскочил и кинулся бежать еще до того, как снегоход прекратил движение.

Еще один рев — «Господи, о черт, о боже!» — не более чем в нескольких футах позади. Так близко, что если лезть рукой за пистолетом — замедлишь бег и угодишь в огромную пасть.

Гэри вылетел на причал — от его шагов завибрировало схваченное ледяной коркой дерево. Он насчитал шесть шагов, прежде чем уловил тяжелые вибрации от глухого топота лап преследователей.

Гэри достиг конца причала и толкнулся ногами, как прыгун в длину. Позади причал затрясся от чего-то массивного, тоже оттолкнувшегося от него.

Еще в воздухе огромные челюсти сомкнулись на его груди. Гэри почувствовал дюжину колющих ударов и чудовищное давление, а затем упал на лед так жестко, как на бетонный пол. Лед, как показалось, держал секунду, долю секунды, а затем опора вдруг исчезла — словно открылся люк, и оба оказались в ледяной воде. Холод ошеломил. Дыхание сковало в груди — оно схватилось льдом, как эта бухта.

Мучительное давление вдруг ослабло.

«Плыви или погибай».

Гэри с силой толкнулся руками и ногами. Вода напитала комбинезон, превращая его в свинцовый саван, тянувший ко дну. Он рванулся еще сильней. Голова выскочила на поверхность. Отчаянным усилием он отвоевал себе глоток воздуха.

Как пришедшие из глубин «Челюсти», рядом с ним вырвалось на поверхность существо; гигантская пасть хватала воздух, мощные лапы шлепали по воде, борясь за опору на тонком льду, крошившемся от каждого его удара.

Гэри попытался плыть. Ноги и руки слушались как бы с замедленной реакцией. Это напоминало заплыв в зыбучем песке. Его голова снова ушла под воду. Он мучительно пытался вынырнуть, но комбинезон неумолимо тянул вниз, как якорь.

«Плыви или погибай».

Гэри зарычал и оттолкнулся, устремляя тело к поверхности. Он был так близко, всего лишь в футе от катера.

А за спиной зверь ушел под воду в последний раз. Гэри оглянулся, зная, что осталось жить секунды, понимая, что должен сконцентрироваться, но не смог удержаться.

Существа с коровьими шкурами запрудили весь причал. Рассеянный лунный свет играл на их белой шерсти, впитываясь в черные пятна — черные, как ночь вокруг. Десятки монстров, скопившиеся у края причала, черными глазами смотрели вниз на Гэри. Они не собирались гнаться за ним. Он был почти у них в лапах…

Гэри пытался плыть, но мышцы просто перестали слушаться его приказов. Горло его словно заткнуло пробкой. Не вздохнуть. Свинцовый комбинезон вновь потянул вниз.

Гэри еще раз попытался дотянуться до трапа на корме «Отто II». Мокрые скользкие рукавицы ударились о нижнюю ступеньку и соскользнули. Рука ушла вниз, и в рот хлынула вода.

«Плыви… или…»

Сара и Тим наблюдали, как семь зверюг в коровьих шкурах бродили вокруг церкви — принюхивались, приглядывались, прислушивались.

— Ты же специалист, — прошептала Сара едва слышно. — Что делать-то?

Тим медленно покачал головой и пожал плечами.

Предки вдруг как по команде прекратили принюхиваться. Они подняли головы и повернули их в сторону севера. Словно все разом что-то услышали. Сара прислушалась, и через несколько секунд до нее донесся… слабый отдаленный звук.

Звук мотора.

Как единая команда, звери развернулись на звук. Сара наблюдала, как они уходили — странной, вразвалочку, походкой, как бы припадая к земле, — и исчезали в лесу.

3 декабря, 23.20

Магнус сбросил скорость «Би-ви». Церковь уже близко, и Сара может услышать дизель. Он подойдет на своих двоих, незаметно проникнет внутрь и убьет ее. Магнус всегда предпочитал быть на своих двоих.

Он выскочил на снег и закинул МР5 за плечо. Запасные магазины отправились в карман. С «береттой» в правой руке и незажженным фонариком в правой, он дошел до ствола старой шахты. Магнус двигался осторожно и тихо. Если Клейтон говорил правду, ему будут противостоять женщина-пилот ВВС и маленький ученый-алкаш с нерабочим коленом. Казалось бы, легкая добыча, однако Магнус до сих пор жив потому, что усвоил: не существует никакой легкой добычи — оружие являлось величайшим в мире «уравнителем». А у Сары Пьюринэм оно было.

Старую деревянную дверь в шахту почти всю залепило летящим снегом. Ветер завывал в деревьях, и казалось, сама шахта вторит ему воем. Клейтон всегда говорил, что это призраки людей, умерших здесь, но на самом-то деле просто ветер гулял по какой-то не видимой отсюда вентиляционной шахте.

Магнус подошел к двери, проваливаясь почти по пояс в девственный снег. Вокруг никаких следов, даже сугробы нетронуты. Он попытался прикинуть, сколько снега могло выпасть за последние три дня. Очень много, но недостаточно, чтобы поверхность была идеально ровной. Если Клейтон накидал перед дверью снег после того, как пустил внутрь Сару и Тима, последний шторм выровнял поверхность, если, конечно, не существовало еще одного входа в шахту.

Или — а вот это скорее всего — Клейтон наврал.

— Вот же хмырь старый, — тихо процедил Магнус. — Не ожидал…

Шум в лесу, с южной стороны колеи. Магнус рухнул плашмя, тело провалилось ниже уровня снега. Он убрал в кобуру «беретту» и стянул с плеча МР5. Застигнутый на открытом месте, приподнял голову лишь настолько, чтобы выглянуть над самой поверхностью снега. Он долго всматривался в лес, но в темноте ничего не удалось разглядеть.

Опять звук. Странный, хрипло-гортанный, теперь прилетевший со стороны «Би-ви». Отрезан. Магнус вновь пригнул голову к снегу, затем пополз влево, поближе к двери в шахту. Нет никого в этой шахте. Если это ловушка, ему не хотелось стать легкой мишенью, помигав фонариком.

Но он же должен знать, кто ему противостоит.

Правой рукой Пальоне схватил МР5 и поднялся на одно колено, продолжая пригибаться. Вытянутая вперед левая рука держала фонарь над кромкой сугроба. Он направил его в сторону леса — на участок футах в двадцати пяти отсюда — и включил.

Вдоль деревьев, обозначавших край колеи, внизу, у самой земли, луч отразили светящиеся звериные глаза. Магнус провел лучом по дуге слева направо, от деревьев — к «Би-ви»: всюду, куда падал луч, он зажигал огоньки глаз. По меньшей мере два десятка пар на участке протяженностью пятьдесят метров.

Магнус выключил фонарь. Коровы? Нет… те самые существа, которых те вынашивали. Твари, для которых его люди приготовили мощные клетки. Но ведь самолет разбился всего три дня назад — как могли настолько вымахать «детеныши»?

Одиночный рев вырвался из леса, тут же подхваченный десятками других: какофония звериных зовов-откликов. В слабом свете луны, едва пробивавшемся сквозь тучи, звери вырвались из леса, как линия атакующей пехоты.

Двадцать метров. Быстро приближаются.

Магнус вскочил и побежал к ветхой двери заброшенной шахты. Наклонив плечо, он ударом разнес в щепки старое дерево. Оказавшись внутри, на бегу направил луч фонаря в ствол шахты и прибавил ходу, стараясь не поскользнуться на мерзлом грунте.

Он успел преодолеть всего десяток метров, как услышал, что монстры прорываются через остатки двери. Магнус остановился, развернулся и направил одновременно фонарь и МР5 на начало туннеля. Стрельбу одной рукой не назовешь прицельной, но в таком тесном пространстве это неважно. Он дал три очереди по три выстрела, наполнив узкое каменное нутро шахты оглушительным грохотом. Первый зверь, прорвавшийся через дверь, был с черной головой и белым пятном на носу. Три пули калибра 0.40 пробили его череп. Он упал, дергаясь и брыкаясь, частично заблокировав дверь своим телом.

Луч подпрыгивающего фонаря заставлял кошмарную сцену пульсировать с пугающей интенсивностью. Все больше черно-белых монстров, больших голов, черных глаз, раскрытых пастей с кинжальными зубами проталкивалось через дверь, топча еще вздрагивавшего сородича.

Магнус повернулся и опять побежал, пытаясь держать равновесие на уходящей вниз мерзлой земле. Туннель резко сворачивал вправо.

А дальше — тупик.

Бешено пляшущий луч скакал по доходящей до потолка куче крупных камней и сломанного крепежа. Магнус полез на нее сбоку, ища выход. Справа от себя он заметил свой единственный шанс — темный полупроходной канал, грязеотстойник размером с гроб.

Не останавливаясь, чтобы подумать, Магнус втиснулся в крохотное пространство, держа МР5 близко к телу и копая тыльной стороной фонарика: словно бешеный барсук, роющий укрытие в дрожащем свете стробирующего светового сигнала. Надо расчистить достаточно места, чтобы можно было развернуться.

Рев наполнил шахту, эхо отскакивало от стен и каменных глыб с режущей ухо силой. Магнус тоже рычал: скрючившись почти в позе эмбриона, он продолжал окапываться. Лицо и плечо притиснулись к стене, словно его затолкал гигантский земляной кулак. Мерзлая земля больно царапала щеку. На боль он не обращал внимания, работая, пока не удалось усесться на пятую точку и вытянуть перед собой ноги; высота похожей на гроб ямы доходила ему до плеч, и сидеть пришлось, наклонив голову вниз и чуть влево.

Невероятных размеров голова зверя сунулась в полупроходной канал, заполнив его целиком. Пасть раскрылась, но не полностью — высота не позволила. Верхняя челюсть сбила землю с потолка, нижняя — прижалась к голеням Магнуса, сильно их придавив. Жаркое дыхание, вырываясь наружу, тотчас обращалось в пар. Дрожащий луч фонаря осветил глотку до самого конца.

Это миндалина там?

Зверь почувствовал под своей челюстью ноги Магнуса и, щелкнув зубами, попытался повернуть голову влево, чтобы ухватить его колени или бедра.

Магнус выпустил три очереди. Девять пуль снесли зубы, вспороли язык, прошли в мозг. Плеснуло кровью и залило все — руки Магнуса, куртку, ноги, даже лицо; кровь зверя смешалась с его кровью из свежих ссадин и порезов.

Животное издало сдавленный, булькающий звук. Его рот наполовину закрылся, и стали видны широко раскрытые черные, расфокусированные глаза. Оно безвольно скользнуло из дыры и скатилось вниз.

В отверстии вдруг показалось еще одно черно-белое пятно. Магнус дал две очереди, но не понял, попал или нет.

И стал ждать.

Больше ничья голова не пыталась просунуться в крохотную дыру его убежища.

Магнус скрючился, как мог, и полез за новой обоймой в карман. Вставил ее и стал ждать следующей атаки. Но ее не последовало.

Он никогда не испытывал сильного страха в бою, но это… это было нечто совершенно особенное. Хотя страх и не являлся причиной отступать. Если они вернутся — он будет биться.

Существовали гораздо менее славные способы потерять жизнь.

Магнус услышал звук — будто волокли тело по замерзшей земле, затем шумы, напомнившие ему волков, раздирающих оленя в фильме канала «Дискавери».

Прижав спину к задней стенке полупроходного канала, он высунул наружу фонарь и направил луч на дальнюю стену. И ничего не увидел. Что бы там ни было — все происходило в нескольких метрах от его укрытия.

Он услышал, как хищники вернулись в шахту, как они дышат, иногда негромко поскуливают и ворчат — очень похоже на звуки, что издают крупные игривые собаки.

Предки ждали. Они ждали его.

Мокрый от крови своего врага, Магнус попытался устроиться поудобнее. Это было квинтэссенцией боя: он пережил несколько кратких мгновений неподдельного ужаса, а сейчас, по-видимому, пришло время для более продолжительных скуки и ожидания.

Если удастся выбраться из этой передряги, он точно знал, как отпразднует, — с небольшой помощью старого друга Клейтона Дитвейлера.