Епитимия

– Вам здесь не рады, Пол…

В большинстве мест в мире подобное заявление показалось бы вполне нормальным. Не самым дружелюбным, наверное, но все же приемлемым.

В большинстве мест… но только не в одном из приходов католической церкви.

– Но меня преследуют, – дрогнувшим голосом проговорил тот, кого назвали Полом. – И к тому же на улице сейчас холодно.

Он судорожно озирался и выглядел напуганным.

Но отца Эстебана Родригеса сбивчивые объяснения позднего посетителя не трогали. Этому человеку, если его вообще можно было назвать таковым, отныне был запрещен доступ в собор Успения Пресвятой Девы Марии. Навсегда.

– Вам же сказали, – сурово произнес Эстебан. – Вы исключены из числа служителей Святой Церкви.

Глаза Пола сузились. На какое-то мгновение Эстебан заметил в них знакомый блеск, который когда-то делал стоящего перед ним человека таким популярным и привлекательным.

– А как же насчет прощения? – взмолился Пол. – Ведь мы все стремимся искупить свои грехи. Или вы лучше, чем наш Спаситель?

Эстебан начал злиться, что случалось с ним крайне редко, но быстро подавил в себе эти эмоции.

– Я – всего лишь человек, – сказал он. – И, наверное, не самый властный из смертных. Возможно, Бог сумеет простить вам ваши прегрешения, но лично я не в силах. Здесь вы не найдете себе убежища.

Пол опустил глаза. Он дрожал от холода. Эстебан тоже вздрагивал. Через приоткрытую дверь церкви ветер наполнял помещение пронизывающим холодом и влагой.

На Поле было провисшее синее пальто, которое когда-то выглядело превосходно на своем первоначальном владельце, кем бы тот ни являлся. Но сколько лет назад это было? Грязные и измятые штаны Пола были заляпаны пищей и жиром. Еще несколько лет назад этот человек помогал бездомным, а теперь сам стал похож на одного из них…

– Мне некуда пойти, – угрюмо произнес Пол.

– Церковь здесь ни при чем. И я – тоже.

– Но я же человек, святой отец!

Эстебан покачал головой. Неужели это отвратительное, демоническое существо, стоящее сейчас перед ним, всерьез считает себя человеком?

– Вы изгнаны отсюда. И ваше присутствие здесь крайне нежелательно. Это святилище; в стае овец не могут находиться волки. Почему бы вам не пойти туда, где вам самое место? Предупреждаю: если вы сейчас же не уйдете, я вызову полицию.

Пол отвел взгляд и посмотрел на улицу. Казалось, он пытался там что-то разглядеть. Нечто вполне определенное… То, чего там не было.

– Я уже был в полиции, – сдавленным голосом сказал Пол. – И сказал, что за мной кто-то гонится.

– Что же они ответили?

Пол посмотрел Эстебану в глаза.

– Почти то же самое, что и вы, святой отец.

– Что посеешь, то и пожнешь, – задумчиво проговорил отец Родригес. – В аду для таких, как вы, есть особое место. А теперь уходите. Немедленно.

Глаза Пола стали еще печальнее. Безысходность, отчаяние – возможно, окончательное понимание того, что эта часть его жизни закончена. Взгляд Пола скользнул мимо Эстебана через дверной проем. Печаль в его глазах сменилась нестерпимой тоской по тому, что уже безвозвратно потеряно. В этом здании он провел много лет.

Но те дни ушли навсегда.

Пол повернулся и спустился вниз по широким ступеням. Эстебан наблюдал, как он вышел на тротуар Гоу-стрит, затем перешел на противоположную сторону и удалился прочь по O’Фаррелл.

После этого отец Родригес закрыл дверь.

* * *

Пол Мэлоуни поднял повыше воротник и съежился, стараясь с головой закутаться в пальто. Ему так нужна шляпа. Ночью сейчас очень холодно. Ветер нагнал такого плотного тумана, что иногда в пяти шагах было трудно что-либо разглядеть. Он отправился по O’Фаррелл-стрит, через район стрип-клубов, торговцев наркотиками и шлюх, центр греха и деградации. Где-то в глубине души он знал, что теперь его место здесь. Но, с другой стороны, ему хотелось кричать что есть силы, хотелось раскрыть им глаза и сказать всем этим грешникам, куда они придут и что ждет их всех, если они не вспомнят об Иисусе Христе. Если навсегда забудут про своего Бога и Спасителя.

Отец Эстебан… Сколько желчи было в его словах! В аду есть особое место? Возможно, для Эстебана или для таких людей, как он, которые претендуют на то, что проповедуют Слово Божие, хотя до конца не понимают его. Бог все равно любил Пола Мэлоуни. Бог любит всех. Когда-нибудь их пути пересекутся – и тогда Эстебан окажется в его шкуре…

Эстебан и прочие – те, кто отнял у Пола его жизнь.

Пол повернул налево и вышел на Джоунс-стрит. Куда ему теперь податься? У него была постоянная, нестерпимая потребность в человеческом контакте, которая не переставала его удивлять. Нет, ему не требовалось круто менять свою жизнь, он просто нуждался в добром слове, в задушевной беседе. Он много лет провел в церкви. Очень много лет перед бесконечным потоком людей. Даже в долгие дни раздумий его уединение было во многом спровоцировано им самим; от людей его отделяло лишь несколько комнат. Если он хотел, то всегда можно было отыскать себе собеседника.

Но последние несколько лет никто не хотел разговаривать с Полом Мэлоуни. Ему приходилось везде быть начеку: кое-кто из грешников мог пустить в ход кулаки и ноги.

Два часа ночи. На улице все еще были люди, особенно в этой части города. Правда, их немного.

Сзади раздался неясный шум, похожий на звук металлического предмета, царапающего кирпич.

Пол обернулся. Никого…

Его сердце усиленно забилось. Он готовился увидеть перед собой человека с косматой черной бородой и в зеленой кепке «Джон Дир». Сколько раз Пол уже встречал этого человека? Четыре? Может быть, пять?

Прошу тебя, Отец Небесный, не позволяй этому человеку стать родителем.

Он снова услышал тот же звук.

Пол повернулся так резко, что даже пошатнулся. Что это за странный скрежет? Металлическая труба? Или, может быть, какая-нибудь бездомная с тележкой, у которой сломано колесо? Он искал взглядом бородатого человека, но его нигде не было.

Пол закрыл лицо окоченевшими руками. Он растирал ладонями щеки, стараясь встряхнуться и прогнать страх. Как это все произошло? Он ведь не совершил ничего дурного. Он просто сильно любил, и теперь это стало его жизнью: он окунулся в свое одиночество, и теперь ему, видимо, придется жить так всегда.

– Мне нужно быть сильным, – вслух проговорил Пол. – Не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твоя…

Позади него раздался странный свист, смешанный со стуком подошв по влажному асфальту.

Пол начал оборачиваться, но прежде, чем он успел что-либо рассмотреть, чьи-то сильные руки схватили его за плечи…

 

Доброе утро, солнечный свет

Когда солнце начало вставать, по улице Сан-Франциско медленно поползли тени – то сужаясь, то расширяясь, то причудливо скручиваясь.

Брайан сидел на выступе крыши многоквартирного дома и наблюдал за рассветом. Купальный халат, спортивные трусы, чашка кофе, ноги, болтающиеся на высоте шести этажей над тротуаром, – небольшой кусочек хорошей жизни. Он любил этот ежедневный ритуал на крыше, хотя обычно с восходом солнца его работа заканчивалась. На рассвете Брайан Клаузер чаще всего засыпал.

Ему редко приходилось работать днем. Эта привилегия досталась ему за определенные заслуги по службе. Кроме того, мало кому хотелось заниматься расследованием убийств с восьми вечера до четырех утра. Однако сейчас его любимой ночной смене пришлось подождать: дело Абламовича затягивалось, и шеф полиции Эми Зоу вынуждена была продемонстрировать хоть какое-нибудь движение, иначе журналисты сожрали бы ее с потрохами.

Когда тело местного, притом весьма состоятельного бизнесмена находят… в трех отдельных бочонках, плескающихся в заливе Сан-Франциско, СМИ начинают требовать ответ. Зоу мастерски сортировала информацию, скармливая репортерам то, что те хотели услышать. В итоге они постепенно теряли интерес к расследованию и переключались на какую-нибудь другую тему.

У шефа всегда наготове имелся план пресс-конференции, настолько предсказуемый, что полицейские, которыми она командовала, давно разбили его на отдельные этапы:

Этап I: Собрать информацию, но не делать никаких предположений.

Этап II: Подключить к делу опытных сотрудников.

Она уже потихоньку перешла к Этапу III: Создание мультидисциплинарной целевой группы и безудержно стремилась к убаюкивающему для СМИ Этапу IV: Привлечь дополнительные ресурсы.

В этом случае под дополнительными ресурсами понимались ребята из «ночной смены». Зоу отдавала приказы Джесси Шэрроу, руководителю отдела убийств, а Шэрроу, в свою очередь, отдавал приказы Брайану.

Итак, речь зашла о дневной смене.

Брайан потеребил пальцами свою короткую темно-рыжую бороду. Да, он уже подзарос; тоже неплохо, однако через пару дней бороду придется все же подстричь. Иначе вместо крутого парня он рискует приобрести имидж начинающего бездомного.

Брайан посильнее закутался в махровый халат. Становилось холодно. Потягивая кофе, он перевел взгляд на северную часть залива Сан-Франциско. Смотреть было особенно не на что: местечко размером с почтовую марку на дальнем конце Лагуны – полоска открытого моря, затем темная масса Эйнджел-айленд, а за островом далекое звездное мерцание сонного Тибурона. Из-за большого количества высоток отсюда не был виден знаменитый мост Золотые Ворота. Нет, красивые виды – это для богачей…

Копы, к сожалению, пока так и не разбогатели. И не вылезли из долгов.

Его должность называлась «инспектор по расследованию убийств», однако сам Брайан испытывал к ней несколько иные ощущения. Он не инспектировал, не расследовал, а скорее охотился. Охотился на убийц. В этом заключались его жизнь и смысл существования. Что бы ни происходило вокруг, он обо всем забывал, когда начиналась охота. Как бы банально это ни звучало, но город был его домом, а он – одним из его защитников.

Он родился здесь, в Сан-Франциско, но отец часто переезжал из одного города в другой. И так продолжалось все детство и подростковые годы Брайана. Начальная школа – в Индианаполисе, неполная средняя – в Атланте, первые два курса колледжа – в Детройте. Брайан нигде не чувствовал себя как дома – до тех пор, пока не оказался в средней школе имени Джорджа Вашингтона. Хорошие были времена…

В кармане зазвучал сотовый телефон: пришло СМС-сообщение. Не было нужды проверять, от кого оно, потому что такой метод связи использовал только его напарник. Брайан поднял телефон к уху и вскоре услышал голос Пукки Чанга.

– Я готов, – сказал Брайан.

– Вряд ли, – усмехнулся Пукки. – Сейчас ты наверняка сидишь на своей крыше и потягиваешь кофе.

– Да нет же, – сказал Брайан, после чего сделал еще один глоток.

– Скорее всего, ты даже не удосужился одеться.

– Отчего же, я одет, – сказал Брайан.

– Ты просто – Л-З-Л.

В этом весь Пукки с его патологической тягой к аббревиатурам и акронимам!

«Что это, черт возьми, такое?» – быстро набрал Брайан в исходящем сообщении.

Вскоре раздался звук ответной эсэмэски, и на экране появилась надпись:

«Лживый Завравшийся Лгун. Живо одевайся, иначе я подниму на уши весь дом».

Брайан допил кофе и поставил кружку слева от себя. Там уже стояли три пустые кружки. Он мысленно решил убрать их следующей ночью. Обычно он не беспокоился о пустых кружках, пока их не набиралось пять или шесть. Получался своего рода керамический «календарь», из которого можно было определить тот знаменательный день, когда Брайан потрудился наконец за собой убрать.

Брайан поспешил к пожарной лестнице и стал спускаться вниз, к своей квартире. Он знал: если не успеет выйти на улицу к тому моменту, когда подъедет «Бьюик» напарника, то Пукки просто уляжется на руль и останется в таком положении вплоть до прихода Брайана. К великой радости всех жильцов. Соседи Брайана просто обожали Пукки Чанга.

Брайан, поеживаясь, ступал босыми ногами по холодным металлическим ступенькам. Через два пролета он спустился на небольшую площадку возле кухонного окна своей квартиры и через открытую ставню забрался внутрь.

Его кухня была настолько маленькой, что два человека в ней попросту не смогли бы развернуться. И тем более не смогли бы открыть дверцу холодильника. Но двух людей у него на кухне никогда не было. Шесть месяцев он прожил в спальне и до сих пор не распаковал большую часть коробок с вещами.

Оделся Брайан очень быстро. Черные носки, черные штаны и черная футболка. Затем черная плечевая кобура «Бьянки Таксидо» и нейлоновые ножны на предплечье. Он начал собирать оружие, сваленное на журнальном столике. В ножны на предплечье сунул тактический боевой нож «Томагавк». Складной нож «Твитч XL» от фирмы SOG пристегнул на внутренней части левой штанины; нож был скрыт от посторонних взоров, но всегда находился в пределах легкой досягаемости. Пистолет «ЗИГ-Зауэр P226» занял свое законное место в плечевой кобуре. Департамент полиции Сан-Франциско выдавал пистолеты 40-го калибра всем сотрудникам. Будь его воля, Брайан выбрал бы себе другое оружие, но приходилось мириться с тем, что есть. Плечевая кобура была оснащена отделениями, в которые Брайан вложил две дополнительные обоймы и наручники.

Многие полицейские носили ножи и пистолеты еще и на лодыжках, и Брайан не захотел обделять себя в этом вопросе. Дополнительное оружие вполне могли упустить из виду бандиты, окажись он у них в заложниках. Его выбор пал на крошечный пистолет «Сикамп LWS32» 32-го калибра, настолько маленький, что тот запросто помещался в бумажнике из искусственной кожи и, соответственно, в левом заднем кармане штанов. Однажды Брайан и в самом деле провел несколько дней в заложниках у одного негодяя, у которого закончилась наркота. Он никогда не захотел бы вновь испытать что-нибудь подобное.

Брайан надел черную толстовку с капюшоном и застегнул молнию, скрыв кобуру от посторонних глаз. Когда он быстрыми шагами прошел мимо не распакованных с момента переезда коробок, направляясь к выходу из квартиры, то услышал доносящийся снизу нудный автомобильный гудок.

Какой же он все-таки придурок, этот чертов напарник!

Брайан понесся вниз, перепрыгивая через две ступеньки. Через четыре пролета он оказался в холле, пол которого был выложен обшарпанной плиткой. Возле подъезда, почти перегородив переулок, его поджидал коричневый, как дерьмо, «Бьюик» Пукки Чанга.

Проезжающие мимо автомобили огрызались гневными гудками, но даже если Пукки и мог расслышать их на фоне непрерывного воя собственного автомобиля, то не обращал на них никакого внимания. За шесть лет совместной работы Брайан слишком хорошо узнал своего напарника. Тот был копом до мозга костей. Ну что с ним можно сделать – выписать штраф, что ли? Разве это поможет?

Брайан выскочил из подъезда на тротуар и обежал вокруг «Бьюика». Как всегда, пассажирское сиденье было завалено потрепанными папками.

Лоуренс «Пукки» Чанг не верил в научно-технический прогресс.

Брайан скреб папки в кучу, потом уселся, положил все себе на колени и захлопнул дверцу.

– Эй, Пукс! – Он протянул руку и погладил выпирающий живот напарника. – Как твой Будда отнесся к утренним пончикам?

– Слава богу, не у всех обмен веществ как у колибри, – ответил Пукки, выруливая на Вальехо-стрит. – Паровоз ведь не поедет, если в топку не подбросить угля, не так ли, приятель? А что касается Будды… Я мог бы натравить на тебя ребят из отдела внутренних расследований. Они быстро предъявили бы тебе обвинение в расовой дискриминации. Что, если я стану называть тебя ирландским картофельным обжорой?

– Замечу, что Клаузер – немецкая фамилия. Тоже мне, знаток!

Пукки рассмеялся.

– Да неужели у всех представителей «высшей расы» такие же рыжие волосы и зеленые глаза, как у тебя?!

Брайан пожал плечами.

– Темно-рыжие. А у ирландцев – ярко-рыжие. Я немец до мозга костей, в трех поколениях. Кроме того, пунктуальный. Я ведь говорил о твоем большом животе Будды, а не об узких глазах.

– Об узких глазах? О да, это, конечно, более политкорректно. К тому же я вовсе не толстый. Просто у меня кость широкая.

– Помню тот день, когда ты только купил себе это пальто, – подмигнул ему Брайан. – Примерно четыре года назад. Тогда ты еще мог застегнуть его на пуговицы… А сейчас?

Пукки повернул на юг, на Ван-Несс-стрит, затем без очевидных причин резко перестроился на дальнюю полосу. Брайан машинально прижал ноги к полу и схватился за ручку дверцы. Сзади раздались раздраженные гудки и визг тормозов.

– Нам, простым жителям Чикаго, очень нравится кушать, – продолжал Пукки. – Вот ты, парень из Калифорнии, довольствуешься какими-то тофу и ростками фасоли. Я же не готов к таким истязаниям. Кроме того, мой живот обожают дамы. Именно поэтому в нашем полицейском шоу ты – задумчивый, недооцененный бунтарь-одиночка, а я – симпатичный парень, который пользуется большой популярностью у разных классных малышек. А по большому счету, я на девятьсот уровней выше.

– Ну, это ты загнул, приятель…

Пукки кивнул.

– Не сомневайся!

– Ну, и как поживает твой сценарий?

Последнее время Пукки увлекся сочинительством и уже несколько месяцев писал сценарий сериала для полицейского шоу. Он ни разу в жизни никого не играл, никогда не участвовал в шоу-бизнесе, но это его ни капельки не останавливало. За все дела он брался с таким же напором, с каким принимался за еду.

Пукки пожал плечами.

– Так себе. Я думал, что драма про копов пойдет как по маслу. Оказывается, нет. Но не волнуйся, я все подчищу и вылижу, так что получится как надо!

– Название-то хоть придумал для своего шоу?

– Естественно! Полуночная стража. Как тебе? Ласкает слух, не правда ли?

– Как неудавшиеся суши, – поморщился Брайан. – Полуночная стража? Неужели так и называется?

– Да, ведь в нем персонажи – это такие же копы, как мы с тобой, и они работают в ночную смену, и еще…

– Да я все понял, Пукс. Название как название. Только скучно как-то и банально.

– А ты хотел бы развлечься?!

Пукки резко отвернул, нарочно подрезав «Тойоту Приус» в соседнем ряду.

– Пукс, тебе никто не говорил, что ты дерьмово водишь машину?

– Я уже слышал об этом, Брай-Брай. Хотя я все-таки придерживаюсь собственной теории о том, что придуркам вообще не по зубам сдать экзамен на водительские права.

Когда сигнал светофора поменялся с желтого на красный, он надавил на газ.

– Не бери в голову, ведь я у Бога в любимчиках.

– То есть ты хочешь сказать, что твой воображаемый небесный папочка убережет тебя от неприятностей?

– Вот именно, – ответил Пукки. – Я ведь один из избранных. Правда, если с нами произойдет несчастье, я не могу сказать, что то же самое он сможет сделать и для тебя. Ведь вы, атеисты, расположены на несколько уровней ниже…

Пукки неожиданно сбросил скорость и свернул на O’Фаррелл. Они вообще-то собирались начать свой день на Брайант, 850, в родном отделении полиции. А вместо этого проехали по Ван-Несс еще четыре квартала.

– Куда это мы направляемся?

– Утром здесь обнаружили тело, – объяснил Пукки. – Номер пятьсот тридцать семь, Джоунс-стрит. Похоже, предстоит непростая работа. Помнишь типа по имени Пол Мэлоуни?

– Хм… Кажется, что-то знакомое, но никак не могу вспомнить.

– Ну, хорошо, а как насчет отца Пола Мэлоуни?

– Ты серьезно?! Тот, которого осудили за растление малолетних?

Пукки кивнул.

– Ну, осужденный за растление – слишком мягко звучит для такого парня. То есть звучало. Вчера вечером он был убит. И лучше называть вещи своими именами: он был самым настоящим насильником.

Сан-Франциско тоже не избежал волны обвинений, обрушившихся на католическую церковь. Сначала Мэлоуни попал в поле зрения, когда помогал отвести обвинения, предъявленные другим священникам, вина которых представлялась вполне очевидной. Появлялось все больше взрослых, которые рассказывали о том, что произошло с ними в детстве. Причины странных поступков Пола Мэлоуни потихоньку стали ясны; он не только защищал педофилов, но и сам оказался одним из них. В результате начатых расследований догадки подтвердились, и Мэлоуни наконец лишили духовного сана…

Брайана, в принципе, не удивило, что кто-то прикончил этого человека. В любом случае это, конечно, не выход, но происшествие явно никого не шокировало.

– Минуточку, – спросил Брайан. – А точное время смерти известно?

– Лишь приблизительно: три или четыре часа утра.

– Так почему же нас не вызвали сразу?!

– Мне тоже хотелось бы об этом узнать, – ответил Пукки. – Нас временно переводят на дневные дежурства и все такое, но убийство Мэлоуни не менее громкое, чем убийство Абламовича. Пресса уже занимается коллективным онанизмом по этому поводу.

– Коллективный онанизм – не самая лучшая метафора, дружище…

– Жаль, мистер Щепетильность, – усмехнулся Пукки. – Ладно, воздержусь от сексуальных инсинуаций.

– И кому же досталось это дело?

– Ричу Верде. Кому же еще?

Брайан понимающе кивнул. Неудивительно, что Пукки хотел поскорее добраться до места преступления.

– Полиэстер Рич… Замечательно. Твой любимец.

– Просто обожаю его!

– Итак, мы направляемся к месту преступления, к которому не имеем никакого отношения, чтобы стать занозой в заднице у Верде.

– Ты поразительно догадлив, – сказал Пукки. – Ты должен был стать именно копом. Кем же еще?

Итак, их ждет сцена убийства, причем в дневном свете. Это могло создать неловкую ситуацию, которой Брайан отчаянно хотел избежать.

– А известно, кто назначен туда судмедэкспертом?

– Понятия не имею, – сказал Пукки и прищурился. – Но ты же не сможешь все время избегать этой девчонки, Брайан. Она – судебный медик, а ты коп из отдела по расследованию убийств. Подобные вещи идут бок о бок, это как арахисовое масло и шоколад. Лишь по какому-то невероятному стечению обстоятельств она за полгода ни разу не попалась нам на глаза. Сейчас, возможно, нам все-таки повезет, и над очередным трупом мы увидим милое личико Робин Хадсон.

Брайан покачал головой, прежде чем понял, что делает.

– Я не назвал бы это везением.

– Но тебе все же стоило бы ей позвонить.

– А тебе, приятель, лучше не лезть не в свое дело, – отмахнулся Брайан. Ему не хотелось думать о Робин. Пора было сменить тему разговора. – Верде все еще работает с Бобби Пидженом?

– Да, они напарники. К сожалению, это было бы симпатичным сочетанием для полицейского шоу. Но Верде – довольно мерзкий тип, к тому же, кажется, балуется наркотиками. А подобные персонажи – не для вечерних драм про полицейских.

Пукки повернул налево на Джоунс-стрит. Эта часть города представляла собой мешанину зданий высотой от двух до пяти-шести этажей, с наклонными эркерами. Построены они были в 1930-е или 1940-е годы. Примерно в половине квартала от них Брайан заметил три черно-белые патрульные машины, частично перегородившие дорогу. Пукки опустил стекло, вытянул руку и поместил на крышу «Бьюика» портативную «мигалку». Подъехав поближе, он припарковался рядом с ближайшим полицейским автомобилем, полностью перегородив движение, и проворчал, выходя из машины:

– Дело должны были передать нам. Особенно если здесь опять замешаны чертовы мстители.

– Знаю, знаю, – сказал Брайан. – Верховенство закона и все такое прочее.

Дом номер 537 по Джоунс-стрит представлял собой двухэтажное здание, зажатое в промежутке между многоуровневым гаражом и пятиэтажным многоквартирным комплексом. Половину дома занимала слесарная мастерская, а другую половину – почтовое отделение.

Внутри здания Брайан заметил какое-то движение. Наверху кто-то ходил.

Пукки перехватил его взгляд.

– Что, на крыше? – спросил он.

Брайан кивнул.

– С каждой секундой дело становится все интереснее.

Порыв ветра донес до Брайана какой-то странный запах. Через мгновение он улетучился.

Они нырнули под полицейскую ленту. Чанга копы встречали улыбками и дружно кивали Брайану. Пукки приветственно махал каждому из них, называя по имени. Брайан помнил только лица, а вот имена у него в голове надолго не задерживались.

Они вошли в здание, быстро отыскали лестницу, поднялись наверх и вышли на плоскую крышу, местами заляпанную светло-серой грязью. Утренний бриз обдувал их сзади, подхватывая полы одежды. Около трупа стояли Рич Верде и Бобби Пиджен по прозвищу «Орнитолог».

К счастью, судмедэкспертом оказалась не горячая азиатская красотка с длинными темными волосами, закрученными в тугой клубок. Это был седой мужчина, который двигался с подчеркнутой медлительностью, характерной для своего возраста. Опустившись на корточки, он внимательно осматривал тело погибшего.

Светлые крыши служили не слишком удачным дополнением к разбрызганной повсюду крови. Длинные коричневые подтеки, капли и полосы на сером фоне рубероидной кровли создавали душещипательную картину в стиле абстрактного экспрессионизма Джексона Поллока.

Тело было странно изогнуто и лежало в неестественной позе. Ноги погибшего выглядели сломанными – и внизу, и в бедрах.

– Ничего себе, – выдохнул Брайан. – У кого-то, видимо, был большой зуб на этого парня.

Лоуренс Чанг надел огромные солнцезащитные очки и откинул назад густые темные волосы. Он начал так делать с тех пор, как приступил к своему полицейскому сценарию. Из Голливуда, правда, никто так и не позвонил, но Пукки Чанг не отчаивался и знал, что всегда готов к встрече с видным продюсером.

– Зуб на детского насильника, говоришь? Да ну тебя, в самом деле, Брай-Брай, лично я здесь никакой связи не улавливаю. А что это там, под штормовкой?

Пукки указал на место справо от трупа. Синяя непромокаемая полицейская куртка колыхалась от ветра, ее края удерживались на поверхности крыши липкой лентой. Из-под куртки ничего не выпирало, под ней явно не было места для чего-либо размером с тело или его часть.

Некоторые полоски высохшей коричневой жидкости вели прямо к этому месту. Порывом ветра край куртки немного приподняло и завернуло. Словно в танце с веерами, Брайан на мгновение заметил, как под курткой что-то блеснуло. Какой-то непонятный рисунок… Или он ошибался?

– Эй, – позвал его Пукки. – А судмедэкспертом сегодня случайно не старик Метц?

Брайан кивнул сразу же, как только Пукки назвал имя.

– Да, это Серебряный Орел. За последние пять лет я впервые вижу его за пределами департамента.

– Вот это-то меня и бесит, – раздраженно сказал Пукки. – То есть даже больше, чем раньше. Известно ли тебе, что Метц был консультантом во время съемок «Грязного Гарри»? Его знают в Голливуде. И такому, как Верде, удается с ним работать? Хитрый жук…

Метц носил синий форменный пиджак – с золотистой тесьмой вокруг манжет и двумя рядами начищенных до блеска медных пуговиц. Большинство специалистов из отдела судебно-медицинской экспертизы надевали на выезды обыкновенные ветровки, но только не Метц. Он все еще чтил служебный дресс-код, принятый в ведомстве много лет назад.

Старик Метц возглавлял отдел судебно-медицинской экспертизы без малого тридцать лет и успел стать легендой. Когда он входил в зал суда, адвокаты обеих сторон дружно вздрагивали. Любого из них Метц мог поставить в неловкое положение. Он стал автором нескольких учебников. С ним консультировались самые видные авторы детективных романов. Правда, некоторых вещей Метц уже давно не делал. Например, давно не выезжал лично на место преступления. Ему ведь уже было далеко за шестьдесят. Даже у великих имеются какие-то рамки…

– Ей-богу, обхохочешься, – сказал Пукки. – Тебе приходилось видеть Метца в зале суда? Он – само хладнокровие. И он – единственный, у кого прозвище все-таки лучше, чем у тебя.

Некоторые люди в отделе называли Брайана «Терминатором».

– Но я ведь жалкая половина Шварценеггера и нисколько на него не похож, – оправдывался он.

– Дело не во внешности, придурок, а в том, что ты убиваешь людей, – объяснял ему Пукки. – И плюс к этому эмоциональная реакция использованной батарейки «Дюраселл». Не будь таким щепетильным. Люди говорят так только потому, что уважают тебя.

Пукки действительно так думал. Он смотрел на мир через розовые очки и, наверное, не слышал тот снисходительный тон, с которым люди произносили это прозвище. Некоторые парни в отделе считали, что Брайан слишком агрессивен и легкомыслен в обращении с оружием. Что он из разряда тех полицейских, которые стреляют сразу, без разбора, а не используют табельное оружие как последнее средство утихомирить преступника.

– Только ты, пожалуйста, эту кличку ко мне не применяй, ладно?

Пукки пожал плечами.

– Хорошо, вкалывай себе дальше, как Метц, стань седым, и, может быть, тебя тоже начнут называть Серебряным Орлом вместо него. Но только сдается мне, что его хваленая седина – не от того, что он пашет как лошадь. Я подозреваю, дело тут в правильном выборе шампуня, который помогает ему сохранять нужный имидж.

В этот момент Метц оторвал взгляд от трупа. На долю секунды он уставился на Брайана и Пукки, коротко кивнул – и снова вернулся к своей работе.

– Как же все-таки он спокоен, – с восхищением проговорил Пукки. – Хотел бы и я быть таким невозмутимым, когда мне стукнет столько же. Только мне кажется, что в семьдесят лет я буду с трудом натягивать на себя штаны и пускать слюни.

– У каждого в жизни должна быть какая-то цель, Пукс, – сказал Брайан. – Ладно. Давай ближе к делу. Что же, черт возьми, скрыто там, под курткой?

В этот момент Рич Верде отошел от трупа и встретился взглядом с Брайаном и Лоуренсом. И тут же сокрушенно покачал головой. То, что он тихо произнес, было нетрудно разобрать по его губам: опять здесь эти олухи.

Пукки весело помахал ему рукой:

– Доброе утро, Рич! Неплохой сегодня выдался денек, не так ли?

Рич направился к ним. Орнитолог последовал за ним, медленно покачивая головой и закатывая глаза.

Более странную парочку копов было трудно себе представить. Ричу Верде перевалило за шестьдесят. Когда Брайан и Пукки еще писались в пеленки, он уже держал нос по ветру и выслеживал бандитов. Верде по-прежнему носил дешевые костюмы из полиэстера, которые были в моде, когда в свои тридцать лет он впервые застрелил человека. Его мерзкие тонкие усики так и кричали всем, что их обладатель – редкая сволочь. Орнитолог всего несколько недель назад был переведен к нему в напарники из отдела нравов. Со своей жидкой коричневой бородкой, в коричневой вязаной шапочке, джинсах и коричневом пиджаке от «Кархартт» он скорее походил на человека, которого вот-вот арестуют, а не на полицейского.

Верде подошел к Пукки так близко, что они едва не соприкоснулись носами.

– Чанг, – сказал Верде, – какого черта вы, два придурка, здесь делаете?

Пукки улыбнулся, сунул руку в карман и вытащил оттуда маленький пластиковый пакет.

– Хочешь «Тик-Taк»?

Глаза Верде сузились.

Пукки наклонился влево и кивнул в сторону Бобби.

– Эй, как дела, Орнитолог?

– Не жалуюсь, – криво улыбнувшись, ответил Пиджен. Одна из его золотых коронок сверкнула в лучах утреннего солнца.

– Бобби, придержи язык, – рявкнул Верде. – Клаузер, Чанг, ну-ка живо уносите отсюда свои задницы!

Пукки рассмеялся.

– И этим ртом ты целуешь свою жену?

– Естественно, – ответил Верде. – И еще причмокиваю. Ты свои шуточки брось, я ведь тебе в отцы гожусь.

– Если так, то я благодарю Бога, что хронический галитоз не передается по наследству. – Пукки наклонился вправо и выглянул через плечо Верде. – Вижу, Серебряный Орел тоже вышел на тропу войны. Это хорошо, Рич. Это значит, что когда возьмемся за дело мы с Брайаном, то все будет в лучшем виде.

Верде указал на выход с крыши:

– Исчезни!

Ветер изменил направление, и вокруг запахло… мочой.

Мочой… и чем-то еще…

– Отлично, – сказал Пукки и принюхался. – Кто-то, видно, забыл поменять нижнее белье, ребята?

Орнитолог кивнул в сторону трупа.

– Наверное, описался, бедняга.

– Закрой пасть, Бобби! – рявкнул на него Верде.

Пиджен развел руками и отправился обратно к телу Пола Мэлоуни и склонившемуся над ним Метцу.

– Эй, – насторожился Брайан. – А вы чувствуете запах? Не моча… это что-то другое…

Пукки и Верде дружно зафыркали, задумались ненадолго, затем покачали головами.

Ну неужели они не могут понять, что это совсем другой запах!

Пукки снова предложил Верде «Тик-Так». Тот лишь сердито хмыкнул в ответ.

Пукки пожал плечами и убрал пакетик.

– Послушай, Полиэстер, сделай одолжение, заканчивай поскорее с отчетом, ладно? Как только шеф увидит имя убитого, дело сразу же передадут нам. А нам не хотелось бы потом дергать вас понапрасну, если вдруг не будет хватать какой-то информации.

Верде улыбнулся и покачал головой.

– На этот раз не выйдет, Чанг. Зоу специально прикрепила нас к этому делу. И на твоем месте я бы не совал сюда свой длинный нос.

Вездесущая снисходительная усмешка ненадолго исчезла с лица Пукки. Он пристально следил за Верде, стараясь понять, говорит тот правду или блефует.

Крыша вдруг задвигалась; Брайан покачнулся влево, пытаясь сохранить равновесие. Пукки удержал его и помог прийти в себя.

– Брай-Брай, с тобой все в порядке?

Брайан заморгал, потом протер глаза.

– В общем, да. Голова что-то закружилась.

Верде усмехнулся.

– Хочешь небольшой совет, Терминатор? Не пей спиртного до окончания смены.

С этими словами он повернулся и двинулся обратно к трупу. Брайан провожал его взглядом.

– Терпеть не могу эту кличку.

– Она звучит забавно только из моих уст, – сказал Пукки. – Брай-Брай, я хочу публично заявить, что недоволен подобным распределением кадров.

– Так решила Зоу, – вздохнул Брайан. – Ты же знаешь, что, хочешь не хочешь, нам придется принять его.

Пукки отказывался понимать такие вещи. Он все равно собирался лезть в это дело, что бы по этому поводу ни думал Брайан.

– Пошли, – сказал тот. – Нам нужно в управление.

Пукки поправил темные очки и пригладил волосы.

– Я в полном порядке, Брай-Брай. Вот только не могу наверняка сказать, кто же из них обоссался.

Брайан начал спускаться первым, но непонятный запах до сих пор не давал ему покоя. На всякий случай он крепко держался за металлические перила.

 

Утренние новости

Рекса Депровдечука разбудил монотонный гул будильника. Ему приснился отличный сон, от которого на душе стало легко и свободно. Он попытался уцепиться за него, сохранить в памяти, но все куда-то пропало. Приятные ощущения исчезли, на смену им пришла знакомая боль по всему телу. Особенно в области груди.

Рексу нездоровилось. И хотелось спать. Вообще-то, желание прилечь в течение дня не таило в себе ничего сверхъестественного – его обычно тянуло в сон на втором часу занятий по тригонометрии, – но сейчас все было по-другому. Боли длились уже много дней. Мать не разрешила ему оставаться дома. Ему стоило больших усилий заставить себя выбраться из постели. Он высморкался в засохший носовой платок «Клинекс», который уже использовал прошлой ночью, после чего, едва волоча ноги, перебрался из крошечной спальни в гостиную.

Коридор был длинный, слева – глухая стена, справа – пять дверей. На стене висели старые фотографии в рамочках – еще из тех времен, о которых Рекс помнил с трудом. Это были снимки его папы, самого Рекса, когда он и в самом деле был маленьким, даже снимки улыбающейся мамы. Он радовался, что у него есть эти фото, потому что никогда вживую не видел ее улыбки…

Рекс зашел в туалетную комнату. Помещение казалось лишь немногим больше самого унитаза. Нет, это была не ванная с унитазом, потому что здесь располагались только унитаз и небольшая раковина. В следующей комнате уже находилась ванна, но не было унитаза, так что Рекс называл ее душевой.

Голос диктора из телевизора заставил его остановиться. Не сам голос, а имя, которое произнес этот голос, – имя из почти забытого сна Рекса и его незабываемого прошлого. Он вытер рукой нос, развернулся и пошел по коридору, направляясь мимо душевой к гостиной.

И тихо вошел в гостиную, где в кресле перед телевизором сидела его мать, Роберта.

Рекс стоял, ожидая, пока снова услышит имя, потому что совсем недавно оно приснилось ему. Не только имя, но и сам человек, носивший его. И как раз вчера вечером, ложась в постель, он четко представил себе этого человека… нет, должно быть, он ослышался и диктор произнес чье-то другое имя.

Но он все-таки не ослышался.

– …Мэлоуни долгое время служил священником в соборе Успения Пресвятой Девы Марии в Сан-Франциско, пока не был уличен в скандале о сексуальных домогательствах и смещен со своего поста. Мэлоуни отсидел год в тюрьме и находился на испытательном сроке. На утренней пресс-конференции начальник департамента полиции Сан-Франциско Эми Зоу сообщила, что ее сотрудники собирают информацию по убийству Мэлоуни и делать сейчас какие-либо предположения о мотивах убийцы слишком преждевременно.

– Отец Мэлоуни убит?

Рекс произнес это не задумываясь. Если б он сказал это про себя, то смог бы спокойно повернуться и уйти.

Роберта обернулась и, оперевшись о подлокотник кресла, впилась в него взглядом. Свет от телевизора тускло освещал ее рябое лицо. Тощими пальцами она сжимала дымящуюся сигарету.

– Что ты делаешь рядом с телевизором?

– Гм, я лишь… услышал имя отца Мэлоуни, – робко ответил Рекс.

Роберта искоса смотрела на него. Она делала так всегда, когда о чем-нибудь задумывалась. Потом едва заметно кивнула.

– Помню-помню ту ложь, которую ты рассказывал о нем, – проговорила она. – Грязную, отвратительную ложь.

Рекс стоял неподвижно, мысленно спрашивая себя, возьмет ли мать в руки ремень.

– Иди и учи уроки, – сказала она. – Ты вообще слышишь, что я с тобой разговариваю?

– Да, Роберта.

Ей не нравилось, когда он называл ее мамой или матерью. Когда Рекс был совсем маленьким, то обращался к ней именно так, но в какой-то момент после смерти отца она запретила ему это делать.

Рекс быстро вышел из гостиной, не дожидаясь, пока Роберта передумает, и быстро убежал в спальню. В его комнате находились кровать, небольшой телевизор с видеоприставкой, комод с зеркалом и маленький стол с табуретом. Именно эти вещи и определяли его нынешнее существование. Он быстро оделся, схватил рюкзак, не забыв поднять с пола тетрадь по английскому. Для душа времени не осталось; нужно было выйти из дома до того, как Роберта придумает очередную причину разозлиться на сына. Рекс надеялся, что от него не воняет: какой-то придурок регулярно, каждый вечер, мочился под окном Рекса. Хотя какая разница, ведь иногда Роберта вообще не разрешала ему принимать душ…

Прежде чем покинуть квартиру, Рекс взял со стола рисунок, который сделал вчера вечером. На рисунке был тоже Рекс, но уже выросший, повзрослевший, с развитыми мускулами и большой грудью; он держал отца Мэлоуни за ногу. Теперь отец Мэлоуни мертв. Рисунок выглядел забавным. Забавным и неправильным.

Рекс сунул рисунок в ящик стола. Закрыв его, убедился, чтобы из ящика ничего не торчало.

Пора отправляться в школу. Рекс мысленно молил Бога о том, чтобы тот уберег его от встречи с задирами из «Бой-Ко».

Отец Пол Мэлоуни умер, и это было потрясающе. Возможно, на этот раз Рексу удастся благополучно, без пинков, добраться до школы, а значит, и весь день пройдет намного лучше.

 

Дела семейные

Здание суда Сан-Франциско занимает без малого два городских квартала. В длинном семиэтажном сером здании, расположенном по адресу Брайант-стрит, 850, размещается большинство подразделений полицейского управления Сан-Франциско – отдел по борьбе с бандитизмом, отдел по расследованию убийств, отдел по борьбе с наркотиками/нравов, отдел по борьбе с мошенничеством, оперативный отдел и, конечно, администрация. Отдел спецназа и розыска пропавших размещаются в других местах города, но, по большому счету, все, что так или иначе связано с деятельностью полиции, происходит именно здесь.

Брайан выложил оружие и ключи на ленточный конвейер, затем прошел через стойки металлодетектора. Он узнал пожилого человека в мундире на противоположном конце конвейера. Узнал по лицу – с именами у Брайана в голове была просто каша.

– Клаузер, – кивнул ему седовласый полицейский.

Брайан кивнул в ответ, после чего забрал с конвейера свои вещи. Следующим шел Пукки.

– Чанг, – приветствовал его полицейский.

– Привет, Лоренс, – улыбнулся Пукки. – Как искусственное бедро, сильно тебя донимает?

– Есть подозрение, что разболтались винты на шарнире, – ответил пожилой полицейский. – При каждом шаге такие ощущения, как будто кто-то ковыряется в бедре ножом.

– Ужас, – поддакнул Пукки, сочувственно качая головой. – Не пробовал подать на иск на этих горе-врачей?

– Да ну их к черту! – сказал Лоренс. – Я лишь хочу, чтобы все наладили как следует, и всё. Ходить трудно.

Пукки похлопал старого полицейского по плечу.

– Ты слишком добрый. Смотри, если передумаешь, сразу же брякни мне. У меня на примете есть парочка отличных адвокатов… Да, ведь у твоей дочери годовщина. Передай Маргарет, что я искренне поздравляю ее с… сколько ей, двадцать три?

Суровое лицо Лоренса расплылось в улыбке, которая продержалась несколько секунд, пока он не повернулся к следующему посетителю.

Брайан и Пукки направились к лифтам.

– Тебя нужно отправить на телевикторину «Рискуй», – удивлялся Брайан. – Как, черт возьми, ты умудряешься столько всего запомнить?

Пукки нажал кнопку вызова лифта, после чего пожал плечами.

– Не все же такие замкнутые и необщительные личности, как ты, мой маленький приятель в черном.

* * *

Тедди Абламович был одной из видных финансовых фигур города. Многолетний спонсор местных оперы, балета и благотворительных учреждений для сексуальных меньшинств, Абламович был известным филантропом и имел немалый вес в Сан-Франциско.

Кроме того, он занимался отмыванием денег. Его убийство – и одновременное исчезновение жены – всколыхнули все сообщество организованной преступности.

Брайан и Пукки шли в конференц-зал на утреннее совещание. Их коллеги по отделу уже были на месте. Поскольку отмывание денег относилось к сфере финансовых преступлений, в группу расследования вошел также Кристофер Кирни из отдела экономических преступлений. Кирни был неплохим парнем, но за ним водился один маленький грешок. Он постоянно надевал жилеты и походил на выпускника Лиги плюща, но при этом настаивал на том, чтобы все называли его Кристофером. Стоит ли удивляться, что его называли просто Крисом.

Расследование подобного масштаба также требовало участия представителя окружного прокурора, поэтому здесь присутствовала его помощник, Дженнифер Уиллс. Пока никому никаких обвинений не предъявили – поскольку не было даже ни одного подозреваемого. Поэтому Уиллс находилась здесь просто так, чтобы не упускать из виду расследование. В основном она отмалчивалась и вмешивалась лишь тогда, когда чувствовала, что совместные планируемые действия могут спугнуть потенциального преступника.

Главную роль здесь взял на себя отдел по расследованию убийств. Всю практическую работу вели инспекторы Стивен Кенинг и Стив Бойд – также известные как Братья Стивы. Спокойный и подтянутый Кенинг всегда был готов броситься в самое пекло. Бойд, полная его противоположность, казалось, не обращал внимания на тот факт, что своим видом производит весьма отталкивающее впечатление: он был вечно потный, неопрятный и чем-то озабоченный.

Вел совещание Шон Робертсон, заместитель начальника полицейского управления Сан-Франциско. Брайану он нравился. Робертсон проводил жесткую линию, но при этом был справедлив и не злоупотреблял властью. Все прочили Робертсона в будущие шефы. Зоу ведь уже было под шестьдесят. Еще пять или шесть лет, и полновластным хозяином всего управления полиции мог стать Робертсон.

Всех присутствующих Брайан уже не раз видел раньше. Сегодня, однако, он заметил в толпе новое лицо. Это был парень в костюме-тройке, который беседовал о чем-то с Робертсоном. Брайан пихнул Пукки в бок.

– Пукс, посмотри-ка: новенький костюмчик! Из федералов?

Тот взглянул на незнакомца и коротко кивнул.

– Да, скорее всего, но тертым калачом его назвать нельзя. Видимо, кто-то из отдела налоговых преступлений… Минутку, Брай-Брай, папочка должен позаботиться о предстоящем свидании.

Пукки изобразил на лице свою лучшую улыбку и подошел к Уиллс, единственной даме в этом зале. Та, воспользовавшись суетой перед началом совещания, не спеша перелистывала плотно исписанный блокнот.

– Джен-Джен, – мягким голосом проговорил Чанг. – Ты, как всегда, элегантна. Классный прикид!

Уиллс не удосужилась даже повернуть к нему голову.

– Я не твой типаж, Чанг. Но верно подмечено – прикид, действительно, совсем новый.

– Конечно, так и есть. Разве можно быстро забыть такую очаровашку? И обувь ты подбирать тоже умеешь, она выгодно почеркивает твой наряд… А почему это я не твой типаж?

Дженнифер подняла голову, смахнула светлые волосы с лица, затем подняла левую руку и покрутила у него перед носом.

– Видишь? Здесь нет обручального кольца. Ходят слухи, что тебе нравятся только замужние дамы.

Пукки отпрянул назад, приложив руку к груди.

– Помощник окружного прокурора Уиллс, я обижен и оскорблен вашими инсинуациями на тему того, что я потакаю супружеской неверности.

Она вновь склонилась над своим блокнотом. Пукки вернулся к Брайану.

– Душевно, – отметил тот.

– Сексуальный стресс, – задумчиво произнес Чанг. – Жизненно важный элемент любой хорошей полицейской драмы, – он похлопал себя по лбу. – Все это хранится здесь и когда-нибудь будет разыграно в моих блестящих сценариях.

К Брайану и Пукки подошел Стив Бойд. В левой руке он держал кружку с кофе. Если верхняя губа Полиэстера Рича делала его похожим на кинозлодея 1950-х, длинные свисающие усы Бойда были настолько густыми, что во время разговора движения губ казались почти неразличимыми.

– Клаузер, Чанг, – приветствовал их Бойд, слегка наклонив голову. – Ходят слухи, что новое дельце выведет нас на крупную дичь.

Пукки вздохнул.

– Я смотрю, ты опять насмотрелся гангстерских боевиков из «Американ муви классикс»?

– Не упустите свой шанс, – сказал он. – Надеюсь, там что-то проклевывается. Мы провели обыски у всех клиентов Абламовича, и везде – полный голяк.

Робертсон хлопнул несколько раз в ладоши, чтобы привлечь всеобщее внимание.

– Давайте начинать, – сказал он.

Толстые каштановые волосы Робертсона недавно стали седеть на висках, и этот новый цвет хорошо сочетался с его очками. Он всегда выглядел несколько «взъерошенным»: его нельзя было назвать ни неряшливым, ни чересчур опрятным. Голубой галстук и еще более голубая рубашка уже не могли скрыть растущий живот. Вот что с человеком делает работа…

– Поскорее закончим с этим, – сказал он. – Хочу вам представить агента Тони Трайена из ФБР.

Человек в «тройке» широко улыбнулся.

– Доброе утро. Я пришел сюда потому, что пять лет следил за Фрэнком Ланцой.

Бойд рассмеялся.

– Ланцой? Это как в фильме «Клан Ланца из давно минувших дней»?

Агент ФБР кивнул.

Крис Кирни скрестил руки на груди и впился взглядом в агента ФБР. Брайан подумал, что Кирни не доверяет этому человеку или просто завидует его прекрасному костюму.

– Этой банды не существует здесь с тех пор, как умер Джимми Шляпа, – сказал Кирни. – Их вытеснили китайцы и русские.

Дженнифер постучала ручкой по столу.

– Минуточку, – вмешалась она. – Вы говорите «Шляпа»? Так называлась его банда? Не слишком страшное название, не правда ли?

Трайен улыбнулся ей. Она улыбнулась в ответ. Брайан успел заметить, как нахмурился Пукки, перехватив взгляд агента ФБР.

– Джеймс Ланца умел запугать людей, – сказал Трайен. – Он почти сорок лет возглавлял итальянских мафиози в Сан-Франциско. А основал местную «коза-ностру» его папаша, Франческо. Еще во времена «сухого закона».

Трайен поднял со стола папку и подошел к пробковой информационной доске. Он вытащил черно-белые фотографии и начал прикреплять их. На главном снимке был человек чуть старше сорока лет, с короткими темными волосами, аккуратно зачесанными налево. Брайан подумал, что даже на фотографиях этот человек выглядит самодовольным и снисходительным.

Трайен похлопал пальцем по фотографии.

– Франческо Джозеф Ланца, или просто Фрэнк. Сын Джимми Шляпы, внук первого Франческо. Многие годы мы знали о том, что Фрэнк собирался прибрать к рукам Сан-Франциско. Похоже, теперь он этого добился. По всей видимости, он околачивается здесь уже с полгода или дольше.

– Ерунда, – перебил его Бойд. – Мы бы узнали, если б негодяй появился в городе.

Трайен покачал головой.

– Как и его отец, Фрэнк старается не привлекать к себе внимания. Он ведь сюда явился не ради супа из моллюсков, если вы понимаете, что я имею в виду.

Агент ФБР улыбнулся остальным полицейским, как будто ожидая, что те посмеются над его шуткой. Но никто не засмеялся. Улыбка растворилась. Он пожал плечами.

– Так или иначе, Фрэнк Ланца находится здесь около шести месяцев. Он привез с собой несколько крутых парней, – Трайен указал на фотографии, расположенные ниже снимка Ланцы. – Большой бритоголовый парень – Тони Гиллум по кличке «Четыре Яйца», правая рука и телохранитель Фрэнка. Парень со сломанным носом в центре – Паули Капризе по кличке «Топор». А вот это Томми «Малыш» Козимо. И не в последнюю очередь – кстати, именно по этой причине я нахожусь здесь, – он похлопал по четвертому снимку, – это джентльмен с сонными глазами, Пит Голдблюм по кличке «Гребаный Еврей».

Пукки поднял руку:

– Прозвище этого парня – Гребаный Еврей?

– По крайней мере, это лучше, чем Шляпа, – вставила Дженнифер.

– Голдблюм – личность крайне неприятная, – сказал Трайен. – Если за убийством Абламовича стоит Ланца, можете быть уверены: без Голдблюма здесь не обошлось.

– Но почему именно Абламович? – спросил Пукки. – Убрать бухгалтера? Но кто такой бухгалтер, если вдуматься? Дерьмо, мелкая сошка. Без обид, Крис.

– Меня зовут Кристофер, – подчеркнул Кирни.

Пукки шлепнул себя по лбу ладонью:

– Ай, да! Черт! Прости.

Кирни посмотрел на Пукки, затем средним пальцем принялся тереть себе левый глаз. Пукки рассмеялся.

– Этот, как ты говоришь, бухгалтер управлял потоком наличности для нескольких крупных преступных организаций, – пояснил Кирни. – Абламович работал на одесскую мафию, триаду «Ва-Чин» и на Джонни Йи из банды «Шуай синся тон». Не так давно Абламович переводил огромные суммы на счета Фернандо Родригеса, главаря калифорнийских «Нортеньос».

Все эти группировки представляли собой серьезную опасность, но Брайану как сотруднику отдела убийств приходилось чаще сталкиваться с представителями последней – «Нортеньос». Долгие десятилетия эта банда почти все силы тратила на борьбу со своим главным конкурентом – «Сурьеньос». Однако, имея такого главаря, как Фернандо, «Нортеньос» существенно активизировались. Фернандо славился не только хитростью, но и смелостью – он мог нанести неожиданный удар в любом месте и в любое время.

– Абламович управлял деньгами, – сказал Кирни. – Если кому-то хотелось провернуть сделку с наличностью в Сан-Франциско, то он в этом смысле был хорошей стартовой площадкой.

Трайен снова указал на снимок Фрэнка Ланцы.

– Возможно, Ланца предложил Абламовичу какое-то крупное дело. А тот отказался.

Робертсон встал и поправил галстук.

– Спасибо, агент Трайен. Вы помогли нам лучше представить общую картину. У Трайена есть копии этих фотографий. Вам всем их раздадут. Кроме того, он любезно согласился передать нам адреса проживания, притонов и мест, где чаще всего ошиваются люди Фрэнка Ланцы. Братья Стивы, попытайтесь поговорить с Паули Капризе и Малышом Козимо. Клаузер и Чанг, а вы разыщите Голдблюма и тоже попробуйте вытянуть из него все, что можно.

Все дружно начали собирать вещи и покидать помещение, но Пукки явно не торопился. Брайан, заметив это, решил подождать и выяснить, что задумал его напарник.

– Эй, шеф, – сказал Чанг. – Есть минутка?

Робертсон кивнул, затем обменялся рукопожатием с агентом Трайеном. Тот вышел, оставив Робертсона наедине с Пукки и Брайаном.

– Что у тебя, Пукс? Какие-то соображения по поводу Ланцы?

– Нет, – ответил Чанг. – По поводу Пола Мэлоуни.

Робертсон кивнул и поправил очки на носу.

– Ах да, мне следовало об этом догадаться.

Брайан почувствовал, что в горле у него пересохло. Нужно было поскорее выпить хоть немного воды. Он надеялся, что скулеж его приятеля продлится недолго.

– Мы хотим забрать это дело себе, – сказал Пукки. – Отдайте его нам, шеф! Ведь парня завалили посреди ночи. В нашу смену.

Робертсон покачал головой.

– Никак не получится, парни. Этим делом уже занимается Рич Верде.

– Не поймите меня превратно, – не унимался Пукки. – Я ничего не имею против Рича. И мой дедушка мне тоже нравится. Он пускает слюни и гадит под себя. Нет, я, конечно, не провожу никаких аналогий, упаси боже…

Робертсон рассмеялся.

– То, что наш босс Зоу хочет прикрепить вас к делу Абламовича, наоборот, делает вам честь. Это своего рода дань уважения вашему опыту и способностям. Так что радуйтесь. А теперь отправляйтесь и поговорите с Голдблюмом. Раскопайте хоть что-нибудь. Вы же способные ребята!

С этими словами Робертсон вышел из конференц-зала.

Пукки покачал головой.

– Ты видел?! Тех, кто должен заниматься этим делом, намеренно держат от него подальше. Так ведь? Судебный медик, который полтора десятка лет не покидал свою лабораторию, вдруг выехал на место преступления и, стоя на корточках, с лупой в руках, старательно исследует каждый квадратный дюйм трупа… Странные здесь творятся вещи, Брай-Брай.

У Пукки, в целом, конечно, имелись основания для раздражения, но несколько странностей отнюдь не означали, что здесь плетется заговор. Иногда руководство принимает решения, которые вам не по душе, вот и все.

– Забудь об этом, – успокоил приятеля Брайан. – Пошли, и чем скорее мы отыщем Голдблюма, тем скорее нам вернут ночную смену.

 

Робин

Робин Хадсон поставила свой мотоцикл «Хонда» на Харриет-стрит – на парковке рядом с отделом судебно-медицинской экспертизы полицейского управления Сан-Франциско. Там уже стояло несколько мотоциклов, некоторые из них принадлежали ее коллегам. Парни предпочитали мотоциклы с двигателями объемом 1200 кубиков, у женщин были, главным образом, скутеры.

Спецфургон из морга уже находился в разгрузочном доке. Наверное, выдалась веселая ночь, подумала Робин. Она прошла мимо таблички с надписью: «ТОЛЬКО ДЛЯ МАШИН «СКОРОЙ ПОМОЩИ» и поднялась по эстакаде в отделение погрузки-разгрузки. Хадсон привыкла ежедневно приходить на работу тем же путем, каким это делали ее подчиненные, – через двери, в которые на тележках вкатывались тела погибших.

Робин с удивлением заметила, как из спецфургона не спеша вышел ее босс и направился к лестнице.

– Доктор Метц, здравствуйте! Как поживаете?

Метц остановился и посмотрел на нее. Потом, как всегда, коротко кивнул. Это было его фирменное приветствие.

– Доброе утро, Робин.

– Вы, что же, сами выезжали на место преступления?!

Когда она только начала здесь работать семь лет назад, Метц выезжал на вызовы по три-четыре раза в неделю – всякий раз, когда происходило громкое убийство или на теле погибшего обнаруживали что-нибудь необычное и интересное. Шли годы, и он стал выезжать все реже и реже. Сейчас Метц почти не покидал офис. Тем не менее он все еще руководил отделом, ожидая, что его подчиненные будут проявлять то же рвение и профессионализм, которые проявлял он сам на протяжении почти четырех десятков лет.

– Да, пришлось, – ответил шеф. – Сейчас сделаю рентген, затем несколько часов поработаю в лаборатории. И не хочу, чтобы мне мешали. Не возражаешь, если я попрошу тебя на это время заменить меня в отделе?

– Конечно, док, никаких проблем, – Робин попыталась сохранить свой голос нейтральным, хотя не могла не ощутить легкое волнение от его просьбы – это был еще один верный признак того, что он видел в ней свою преемницу. Ей предстояло еще многому научиться, чтобы как можно лучше зарекомендовать себя в его глазах, но все знали, что пост главного судебного медика, по сути, у нее в кармане. – Буду только рада.

– Спасибо. И еще мне понадобится этот аппарат… «РапСкан». Ты ведь уже научилась с ним обращаться, не так ли?

Робин кивнула. Прибор быстрого анализа ДНК явился настоящей революцией для органов правопорядка. Образцы ДНК обычно брались в морге, затем их отправляли по различным лабораториям для последующей обработки. В зависимости от анализа, для получения результатов могло понадобиться несколько недель – а иногда этот процесс растягивался на месяцы. Новые же портативные аппараты можно было брать с собой прямо на место происшествия и в считаные часы получать отпечаток ДНК. Прибор «РапСкан-2000» фирма-производитель вручила отделу судебно-медицинской экспертизы Сан-Франциско бесплатно – за признанные заслуги доктора Метца в этой области.

В свое время шеф просил, чтобы Робин освоила этот прибор. Обладая удивительными фукциональными возможностями, тот до сих пор поражал Робин своей компактностью, будучи по размерам не больше обыкновенного кожаного портфеля. Ввод и маркировка данных осуществлялись на встроенном сенсорном экране. На нем же отображались и результаты. Картриджи с образцами были размером со спичечный коробок, причем аппарат мог обрабатывать одновременно до четырех образцов.

– Это просто, – ответила она. – Вы же знаете, что прибор можно взять с собой на место происшествия. Он компактен и поместится в любом месте фургона. В этом-то и суть, док, – если вы активировали процесс, находясь на месте преступления, то уже сейчас, вероятно, он начнет выдавать результаты.

Метц на секунду задумался, затем медленно кивнул.

– Это было бы полезно. Позвони в фирму-производитель и скажи, что мне нужен второй прибор. Но только после того, как ты научишь меня им пользоваться.

– Естественно, доктор Метц.

Странно, почему он так спешит? Робин посмотрела на тележку, которую Метц только что выкатил из фургона. Белый похоронный мешок скрывал любые детали, хотя очертания трупа выглядели слегка неестественными. И еще она ощутила запах мочи. В том, что из трупа могло вытечь немного мочи, не было ничего необычного, однако какое-то время он пролежал где-то, потом был упакован в плотный мешок. Она не должна была почувствовать подобный запах через плотную ткань. Робин кивнула в сторону мешка с трупом:

– Что-нибудь интересное?

Метц смотрел на нее в течение нескольких секунд, как будто раздумывал, ответить ей или нет. Он заговорил на долю секунды раньше, чем возникшая пауза стала неловкой.

– Возможно. Увидим. Это дело… довольно деликатное. Возможно, я расскажу тебе об этом. И довольно скоро.

– Хорошо, босс, буду ждать с нетерпением.

– Да, кстати… Я видел твоего друга, когда был на выезде. Как поживает Брайан?

Улыбка с лица Робин исчезла.

– Мы с Брайаном… расстались.

Глаза Метца сделались печальными.

– Когда же это вы успели? Недавно?

– Уже полгода назад.

Он посмотрел на нее, затем отвернулся. Возникло неловкое молчание.

– Да-да, припоминаю. Ты уже говорила мне об этом раньше. Прости.

Не зная, что делать, Робин лишь кивнула. Метц медленно покатил тело в морг. Даже будучи в возрасте, он любил все делать сам.

Было тяжело осознавать, что этот человек потихоньку утрачивает былую память. А ведь это настоящая беда для него, человека, жизнь и профессиональная деятельность которого были напрямую связаны с интеллектуальной деятельностью, видеть первые признаки старости.

Робин прошла через приемный отсек, где трупы освобождались от одежды, взвешивались и фотографировались. Она вошла в офис, состоявший из десятка небольших серых кабинок, на фоне которых старый желтый ковер выглядел еще ярче. Повсюду были развешены распечатки и газетные вырезки из разделов криминальных новостей. Любая фотография, на которой красовался кто-нибудь из работников отдела судебно-медицинской экспертизы, немедленно признавалась ценным трофеем и вешалась на видное место.

Шлем и куртку Робин положила в шкаф, затем повторно связала в хвост свои длинные волосы, попутно бросив взгляд на настенную доску. Именно так в отделе судебно-медицинской экспертизы Сан-Франциско отслеживались вновь поступающие тела – не на компьютерах, а на зеленой классной доске размерами шесть футов высотой и три фута шириной. Доска была разделена на три секции три на три фута. В верхней части перечислялись происшествия за прошлую ночь; десять имен, небрежно нацарапанных мелом, возле каждого – время поступления в морг, фамилия и имя назначенного судмедэксперта и особая отметка «ЕП» – в случае, если смерть произошла от естественных причин.

В нижней части отмечалась работа за текущий день. Были заполнены уже четыре строчки. Двое умерли от естественных причин, в то время как два других были помечены вопросительными знаками, что могло означать убийство.

Робин отыскала строчку, в которой в качестве судебного медика значилась фамилия ее босса, доктора Метца. Ей соответствовала фамилия погибшего – Пол Мэлоуни.

Робин тихо присвистнула от неожиданной догадки. Это же преподобный Пол Мэлоуни. Личное участие Метца предполагало, что преступлению присвоен высокий статус и оно взято под контроль свыше. Не потому ли она и встретила Метца у фургона? Скорее всего. И все же она чувствовала, что босс хотел сказать ей что-то еще, хотя под конец, наверное, решил, что она пока к этому не готова. Что это такое, оставалось лишь догадываться…

Так или иначе, пока не стоило забивать себе голову, поскольку, согласно записям на доске, Робин требовалось срочно заняться вновь поступившими трупами. Джон Синглтон, умерший от естественных причин, и Мишель Куарри, напротив которой красовался вопросительный знак.

 

«Траттория Контадина»

Пукки остановил свой «Бьюик» на Юнион-стрит, рядом с Вашингтон-Сквер-парк. Когда он вышел из автомобиля, то машинально похлопал себя руками в четырех местах: по левому карману штанов, куда положил ключи от машины; по правому карману штанов, чтобы проверить, там ли мобильник; по левой части груди – убедиться, что пистолет находится в плечевой кобуре; и по заднему правому карману штанов – туда он обычно клал бумажник. Все было на месте.

Брайан тоже вышел из машины и встал, опираясь на капот «Бьюика».

– Брай-Брай, что с тобой?

Тот пожал плечами.

– Кажется, чем-то заболеваю. Как-то нехорошо.

– Вот так дела! Ты же никогда ничем не болел, дружище.

Брайан поднял голову. На фоне косматых темно-рыжих волос его лицо выглядело немного бледным.

– А ты ничего не чувствуешь, Пукс?

– Ничего, кроме сожаления о том, что у нас из-под носа увели интересное дело… – Он прищурился. – Думаешь, подхватил какую-то заразу на месте происшествия, рядом с трупом Мэлоуни?

– Возможно, – проговорил Брайан.

Даже если он действительно что-то подцепил, они с Пукки были там всего несколько часов назад. Гриппом он не мог заболеть так быстро. Возможно, всего лишь устал. Многие дни уединенно жил в сумрачной квартире, словно ночное существо… Три дневные смены подряд, по-видимому, полностью нарушили формулу сна Брайана Клаузера.

Они направились по Юнион-стрит к месту ее пересечения с Мейсон-стрит, где располагался ресторан «Траттория Контадина». Согласно информации, полученной от агента Трайена, там несколько раз был замечен некий Пит Голдблюм по кличке «Гребаный Еврей».

– Брай-Брай, знаешь, что меня достает?

– Что наше дело забрал себе Полиэстер Рич?

– Да ты просто экстрасенс, – воскликнул Пукки. – Мог бы запросто стать гадалкой.

– Мой тебе совет: не лезь ты в это дело.

Но Пукки, естественно, не мог так просто опустить руки. Почему босс решила не передавать дело Мэлоуни в руки двух своих лучших детективов? Какой смысл? Возможно, это было как-то связано с тем, что скрывалось под той синей курткой на крыше…

Пол Мэлоуни, конечно, натворил немало гадостей, но он не заслуживал смерти. Его убийство нельзя было считать справедливым, независимо от того, какие преступления совершил он сам. Мэлоуни осудило жюри присяжных из числа его бывших коллег – и вынесенный судом приговор не предусматривал казни.

Брайан закашлял, затем сплюнул отвратительный шарик желтой мокроты на тротуар.

– Замечательно, – сказал Пукки. – Похоже, ты и в самом деле болен.

– Возможно, – вздохнул Брайан. – Молодец, догадался! Не зря стал детективом…

Они миновали здание Евангелистской церкви. После прибытия из Чикаго десять лет назад Пукки несколько раз посетил ее, но потом оказалось, что это место не в его вкусе. Он перепробовал несколько церквей, прежде чем отыскал то, что ему по душе. Это была Объединенная методистская церковь «Глайд Мемориал». Пукки предпочел, чтобы проповеди читались под музыку и желательно – с оттенком любимого им ритм-энд-блюза.

Чанг вдруг понял, что опять идет один, и оглянулся. Брайан остановился, закрыв лицо руками и медленно качая головой, словно желая отделаться от назойливой мысли.

– Брай-Брай, ты уверен, что с тобой всё в порядке?

Брайан поднял голову и заморгал. Откашлялся, сплюнул, затем кивнул.

– Да, все хорошо. Пойдем.

Ресторан «Траттория Контадина» располагался всего в квартале от Вашингтон-сквер. Консьержи отелей знали этот ресторан и посылали туда туристов, но все же большую часть посетителей составляли местные жители. Простые белые буквы на темно-зеленой, обильно заляпанной птичьим дерьмом вывеске разъясняли название заведения пешеходам и водителям как на Юнион-, так и на Мейсон-стрит.

Когда Брайан и Пукки вошли внутрь, над дверью приветственно зазвенел колокольчик.

Запахи мяса, соусов и сыра так защекотали в носу у Пукки, что тот на время забыл, по какому поводу явился сюда с напарником. Чанг мысленно решил, что в это заведение нужно непременно вернуться в будущем и отвести наконец душу: закуски из баклажанов были так хороши, что в животе начинало урчать уже у входной двери.

Примерно половина накрытых скатертями столиков была занята, посетители тихо разговаривали и смеялись под аккомпанемент звенящей посуды. Пукки уже собирался вытащить фотографии, переданные агентом Трайеном, однако в этот момент Брайан слегка толкнул его локтем и кивнул в направлении дальнего угла. Пукки понадобилась секунда, чтобы узнать полуприкрытые глаза Пита Голдблюма, который сидел там в компании еще двух мужчин.

Пукки направился к их столику, Брайан следовал в шаге позади. Именно так они обычно и делали. Несмотря на то, что Брайан был меньше, он нес на себе основную «тяжесть» их партнерства. Пукки брал на себя переговорную часть, а когда все словесные возможности исчерпывались, в дело вступал Брайан. Терминатор обладал хладнокровием и равнодушием, которые невозможно было игнорировать.

Пукки остановился у столика.

– Питер Голдблюм?

Все трое подняли головы и посмотрели на него взглядом, который, казалось, говорил: мы знаем, что ты – коп, а мы копов не любим. На каждом красовался весьма приличный костюм. Это было необычно; эра безупречно одетого мафиози в основном прошла. В настоящее время одеваться с иголочки могли только полные идиоты: большинство парней, обладавших реальной силой, предпочитали все-таки держаться неприметно, не выделяться.

Голдблюм наконец закончил жевать и покосился на Пукки.

– А ты кто такой?

– Инспектор полиции Чанг, – Пукки показал свой значок. Потом кивнул в сторону Брайана: – А это инспектор Клаузер. Мы из отдела по расследованию убийств и сейчас занимаемся делом Тедди Абламовича.

Брайан обошел столик с другой стороны. Все трое не сводили с него глаз, их внимание было приковано к более опасному на вид полицейскому.

Первым заговорил человек, сидящий напротив Голдблюма:

– Клаузер? Уж не Брайан ли Клаузер?

Пукки сразу же узнал двух других собеседников Голдблюма: одним из них – с высокомерным выражением лица – был Фрэнк Ланца, а другим – широкоплечим и бритоголовым – Тони Гиллум.

Брайан кивнул:

– Правильно, господин Ланца. Я, признаться, удивлен, что вы знаете меня по имени.

Тот пожал плечами:

– Кто-то рассказывал мне о вас. Из того, что я слышал, могу сделать вывод, что вы выбрали себе неправильное место работы. Вам следовало бы стать одним из… – он искоса посмотрел на Брайана и закатил глаза к потолку, делая вид, будто усиленно вспоминает что-то. – Тони, подскажи-ка! Как называют крутых парней из тупых фильмов про гангстеров? Ну, тех, которые убивают людей?

– Киллерами. Наемными убийцами, – усмехнулся Тони. – Он бы подошел на роль наемного убийцы, мистер Ланца.

– Правильно, – сказал Ланца. – Наемный убийца, вот именно! – Он посмотрел на Брайана. – Я слышал, вы уже укокошили четырех человек, не правда ли?

– Пока четырех, – кивнул Брайан.

Шутка, видимо, удалась. Наступила пауза. Черт возьми, Пукки должен это записать себе на будущее – такой материал для его сценария!

– Послушайте, мистер Голдблюм, – сказал Пукки, – нам хотелось бы задать вам парочку вопросов о Тедди Абламовиче.

– Никогда с ним не встречался, – ответил Голдблюм. – Кажется, о нем писали в газете?

– Сразу в трех газетах, – засмеялся Ланца. – Парня разнесло на куски. По крайней мере, так я слышал.

Ланца взял кусочек хлеба и обмакнул в соус на тарелке. Он отрицательно покачал головой, словно Пукки и Брайан являлись для него источником раздражения, с которым пока приходилось мириться.

Они что, хотят запудрить им мозги? Сидят все трое в итальянском ресторане, ни от кого не скрываются, одеты с иголочки… Возможно, полгода они вели себя тише воды и ниже травы, но теперь шапки-невидимки сняты и им самим хочется, чтобы все видели их и знали, что они снова в городе.

– Но здесь ведь не Нью-Джерси, – сказал Пукки. – Не знаю, как вы проворачиваете свои делишки на Востоке, но, наверное, вы просто не понимаете, на кого работал Абламович и что сейчас происходит.

Брайан впился глазами в Ланцу, затем взял со столика кусок хлеба и откусил.

– Он хочет сказать, что вы подло лжете, мистер Ланца. Не подобает так себя вести там, где это может вам очень больно аукнуться.

Ланца пожал плечами.

– Мы просто зашли поесть. И не совершили ничего плохого. Или вы считаете, что мы что-то нарушили?

Брайан улыбнулся. Эта улыбка оказалась еще более зловещей, чем его пристальный взгляд.

– Что я считаю, не имеет никакого значения, – сказал он. – Сейчас куда важнее то, что подумает Фернандо Родригес.

– А кто, черт побери, этот Фернандо Родригес?

Пукки потребовалась секунда, чтобы понять, что Ланца не шутит. Возможно, по каким-то причинам бог благоволил Фрэнку Ланце, поскольку иначе никак не объяснить, что этот идиот прожил так долго…

– Это босс «Нортеньос», – спокойно сказал Пукки. – На местном уровне, так сказать. Вам следовало бы понимать такие вещи. Фернандо – человек, который добивается того, чего хочет, мистер Ланца. Если он решит, что вы связаны с убийством Абламовича, то ждите гостей. Притом очень скоро.

Голдблюм взял салфетку с коленей и швырнул на тарелку с недоеденным ужином.

– Пошли вы все к черту, – сказал он спокойно. – Я – законопослушный гражданин и исправно плачу налоги. Думаете, меня волнует шайка какого-то недобитого нелегала?

Да, эти ребята, похоже, ничего не усвоили. Недооценивать «Нортеньос» – значит заработать себе досрочный пропуск в морг. Пукки чувствовал, что Пита надо поскорее арестовать – для его же собственной безопасности.

– Мистер Голдблюм, – сказал Чанг, – думаю, вам придется проехать с нами.

Тот поднял брови, но глаза его так и остались наполовину прикрытыми.

– Ты что же, решил меня арестовать, узкоглазый?

Пукки покачал головой.

– Я не из Вьетнама, уважаемый, а из Чикаго. И сейчас мы не арестовываем вас, к чему так все усложнять? Знаете, рано или поздно у нас все равно должен был состояться душевный разговор, поэтому лучше мы не будем тянуть время.

Ланца рассмеялся.

– Да уж, конечно! Вы, ребята, совсем не такие, как копы на Восточном побережье. Уж слишком вы нетерпеливы.

Пукки услышал звон колокольчика над входом. Глаза Брайана метнулись в сторону звука, затем сузились.

О боже…

Пукки быстро повернулся. В ресторан вошла парочка латиносов и быстрым шагом направилась прямо к ним. Оба в толстых неприметных куртках и вязаных шапочках. Один – в красной, с большой белой буквой «N», обозначавшей футбольную команду «Небраска Корнхаскерс»; другой – тоже в красной, но с логотипом «Сан-Франциско фортинайнерс». Татуировки, виднеющиеся из-под воротников их футболок, доходили почти до ушей.

Правую руку каждый из двоих держал в кармане куртки.

Войдя в ресторан, оба тут же отыскали взглядами Фрэнка Ланцу и не сводили с него глаз.

Господи Иисусе, убийство? Здесь?

– Пукс, – ледяным голосом проговорил Брайан, – приготовься, сейчас будет жарко.

Пукки быстро обошел вокруг стола и сунул руку в куртку, чтобы достать «ЗИГ-Зауэр», но чужаки оказались проворнее. У каждого в руке уже блеснуло оружие – у одного полуавтоматический пистолет, у другого обрез помпового ружья.

Однако прежде, чем они успели выстрелить, Брайан левой рукой уже выхватил «ЗИГ-Зауэр», а правой схватил за воротник Фрэнка Ланцу. Одновременно он ударом ноги опрокинул столик, с которого на пол с грохотом полетела посуда и вилки с ложками, и с силой пихнул Ланцу вниз, под перевернутый столик.

В этот момент парень с обрезом выстрелил, и заряд вонзился в столешницу, вырвав из нее несколько острых щепок.

Пистолет Брайана рявкнул дважды, и бандит с помповиком пошатнулся. Менее чем через секунду Клаузер выстрелил еще раз. Голова киллера резко качнулась назад, и он как подкошенный рухнул на пол.

Зал наполнился криками. Пукки наконец нащупал трясущейся рукой свое оружие. Второй нападавший попятился обратно, беспорядочно стреляя в сторону перевернутого стола. Пукки прицелился, но в голове его тут же сработало: слишком много людей вокруг, движение транспорта и пешеходов снаружи, – и он не решился выстрелить.

Справа от Чанга раздался хлопок. Это пальнул Тони Гиллум, когда бандит выбегал из ресторана.

Брайан подскочил к Тони сзади и схватил его за правую руку, одновременно ударив левой ногой по правой ноге Гиллума. Тони, вскрикнув, опустился на колено. Брайан резко вывернул руку, и здоровяк уткнулся лицом в заляпанный едой пол.

Забрав у Тони пистолет, Брайан извлек обойму и передернул затвор, затем подбежал к мертвому бандиту и отпихнул от него подальше обрез.

– Пукс, надень на Тони наручники и оформи изъятие огнестрельного оружия.

Пукки наконец пришел в себя. Все произошло за какие-нибудь четыре секунды или, самое большее, за пять. Пукки ткнул пистолетом Тони в спину:

– Не двигаться! Руки за голову!

– Расслабься, – подчиняясь, сказал Тони. – У меня есть разрешение на ношение оружия.

Пукки подтолкнул Тони коленом в спину:

– Не дергайся. Брайан, ты собираешься в погоню за вторым бандитом?

– Не стоит, – ответил его напарник. – Дождемся, пока пришлют подкрепление. Первый, кто высунет голову на улицу, может запросто схлопотать пулю.

Потом он крикнул, обращаясь к напуганным посетителям ресторана:

– Полиция Сан-Франциско! Всем оставаться на своих местах! Есть раненые?

Посетители начали переглядываться между собой, ожидая, что кто-нибудь заговорит первым. Никто не издал ни звука. Все закачали головами, как бы отвечая на вопрос Брайана.

– Вот и хорошо, – сказал он. – Никому не расходиться, пока не прибудут наряды полиции. Расслабьтесь и успокойтесь. Не пытайтесь покинуть заведение, бандит может находиться поблизости.

Десять секунд паники сделали свое дело. Посетители, конечно, не расслабились – об этом не могло быть и речи, но покорно согласились не покидать свои места.

Пока Пукки надевал на Тони Гиллума наручники, Брайан присел рядом с потенциальным убийцей и расстегнул его куртку. Бросив взгляд в его сторону, Чанг заметил на футболке бандита два расползающихся красных пятна, сливающихся в «восьмерку». Из головы, ниже левой ноздри, также медленно сочился ручеек крови.

Два попадания в грудь, одно – в голову.

Пукки вызвал подкрепление. Заодно он вызвал «Скорую помощь», на тот случай, если кто-то из посетителей поранился осколками стола. В остальном медикам здесь делать было нечего: «подопечный» Брайана был уже мертв.

– Вот блин! – прохрипел Ланца.

Брайан вздохнул и застегнул куртку бандита. Затем оглянулся, посмотрел на Фрэнка Ланцу и сказал:

– Эти субчики явились сюда за тобой, приятель. Как я уже говорил, вероятно, тебе придется либо залечь поглубже на дно, либо признать свое поражение и убраться в Нью-Джерси.

Ланца, глаза которого были широко раскрыты, кивнул:

– Да. Залечь…

Брайан подошел к нему, помог подняться и произнес:

– Ты мой должник.

Пукки пристально посмотрел на него. Брайан только что убил человека – и все-таки вел себя так, как будто только что открыл холодильник и обнаружил, что кто-то без его ведома выпил остатки пива. Его быстрота и ледяное хладнокровие, казалось, потрясли Ланцу не меньше, чем сама перестрелка.

– Ты мой должник, – повторил Брайан. – Ты ведь понимаешь это, не так ли?

Ланца вытер пот с лица, затем кивнул:

– Да. Вот дерьмо.

– Имя, – сказал Брайан. – Нам нужно имя человека, связанного с убийством Абламовича.

Ланца оглянулся на мертвого бандита, лежащего на полу у ног Брайана, затем кивнул.

Пит Голдблюм оказался на полу, как только началась стрельба. Теперь он стоял, вытирая остатки соуса и спагетти со своего дорогого костюма.

– Мистер Ланца, вы ничего не должны этим копам.

– Заткнись, Пит, – отрезал Ланца. – От меня сейчас могло остаться мокрое место. Ты и Четыре Яйца ни черта не сделали бы.

– Эй, – подал голос обиженный Тони Гиллум. – Я ведь успел выстрелить.

– Ну, конечно, Тони, – поддакнул ему Ланца. – Как я мог забыть! Ты у меня почти как «зеленый берет». Опора и надежда!

Пукки услышал, как сам только что облегченно выдохнул: ситуация, кажется, была взята под контроль. Он уже не впервые наблюдал Брайана Клаузера в деле, но всякий раз надеялся, что это будет в последний раз…

 

Ложь Брайана Клаузера

Солнце скрылось за очертаниями жилых домов. От столь желанной постели Брайана отделяли считаные минуты. Обычно Клаузер с трудом засыпал ночью, но только не сегодня. Сегодня он отключится, как только голова коснется подушки.

– Просвети-ка меня, Брай-Брай…

Лоб Брайана покоился в ладони правой руки; локоть опирался на внутренний выступ дверной накладки «Бьюика». Какой бы вирус он ни подхватил, ему становилось все хуже и хуже: охватывала усталость, возникали боли в теле, начинался насморк, в горле появлялись острые рези, голова раскалывалась.

Брайан откинулся назад и зевнул. С тех пор, как они уехали из ресторана, Пукки болтал без остановки. Раньше он где-то вычитал, что после перестрелки, где есть погибшие, нельзя давать напарнику опомниться, нужно постоянно чем-то занимать его. Человек не должен уйти в себя.

Пукки, естественно, имел самые добрые намерения, но Брайану сейчас хотелось тишины. Почему, он объяснить не мог. Некоторые вещи понять очень трудно. Они уже почти доехали до дома, в котором жил Брайан, и Клаузер с облегчением осознавал, что очень скоро болтовня Пукки наконец прекратится…

– Брай-Брай? Слышишь меня?

– Да, конечно. О чем ты спрашивал?

– Почему у такого взрослого мужика, как ты, нет автомобиля?

Прежде чем ответить, Брайан вынужден был откашляться.

– На кой черт он мне нужен? Я и так неплохо без него обхожусь.

– Машина тебе не нужна потому, что такой придурок, как я, везде тебя таскает за собой.

– Тоже, кстати, одна из причин.

Пукки остановился перед домом Брайана. Как всегда, посреди улицы. Сзади тут же раздались гудки раздраженных водителей.

– Брай-Брай, тебе нехорошо? Если хочешь, я могу остаться с тобой сегодня.

Брайан изобразил на лице мрачную мину.

– Спасибо, не нужно. Это со мной не впервые. Кроме того, мне нужно побыть одному.

Пукки кивнул.

– Ладно, приятель. Но если начнешь расклеиваться, сразу же позвони!

– Спасибо, друг.

Брайан с трудом выбрался из автомобиля и, чувствуя себя на редкость опустошенным, с трудом поплелся к дому. Ну и денек… Перестрелка, труп, опрос очевидцев, составление отчета, предварительный анализ происшедшего – проклятье! А впереди его ждут еще более долгие и нудные дни. Предстоят допросы, масса всякой писанины… Уже, кстати, назначили комиссию по расследованию этого происшествия, где их с Пукки будут тщательно расспрашивать на предмет правомерности предпринятых действий. Веселенькое предстоит время, нечего сказать! А кому сейчас легко?

На месте происшествия, прежде чем он смог уехать, состоялась обязательная для таких случаев беседа с полицейским психиатром. Тот спрашивал, всё ли с ним в порядке? Как он чувствует себя после перестрелки? Сможет ли он, по его мнению, нормально провести эту ночь? Ну, и так далее.

Брайан отвечал то же, что и всегда: что чувствовал себя ужасно, когда убивал человека.

И, как всегда, это было ложью.

Нравилось ли ему убивать людей? Нет. Может быть, ему, наоборот, становилось плохо от этого? Нисколько. Брайан знал, что должен что-то чувствовать, но, как и в предыдущие четыре раза, когда он убивал, ничего такого не произошло.

Парень выстрелил из помповика. Если бы Брайан не уложил его, то в похоронном мешке мог оказаться Фрэнк Ланца. Или Пукки. Или он сам, Брайан Клаузер.

Этот Ланца, конечно, полный идиот. Может быть, на Восточном побережье люди уважают мафию и дают ей полную свободу действий, но только не здесь. Джимми Шляпа был хитрым котярой. А его сынок? С точностью до наоборот. Начать с того, что Фрэнк и его приятели вырядились так, будто решили, что к ним внезапно вернулся золотой век преступности. Ну, теперь-то они точно опустились на землю…

Адреналин не давал Брайану расслабиться с момента начала не слишком приятного разговора с мафиози вплоть до перестрелки. А как только все закончилось, он сразу почувствовал себя полностью разбитым и истощенным.

Брайан нажал кнопку вызова лифта. Вместо привычных щелчков и скрипа, он ничего не услышал. Черт возьми: лифт снова сломался!

Клаузер поплелся вверх по лестнице, с каждым шагом чувствуя, что поднимает чью-то очень большую и тяжелую ногу. Он с трудом добрался до четвертого этажа и остановился передохнуть. Боль в мышцах можно перетерпеть или проигнорировать. Обычно можно. Тупые, острые, пульсирующие боли… но теперь он чувствовал какую-то новую боль, которая привлекла его внимание.

Боль в груди.

Брайан проскрежетал зубами, затем с силой растер рукой грудь. Может быть, у него сердечный приступ? Да нет, не похоже… Боли ощущались чуть выше области сердца. Но что Брайан знал о сердечном приступе? Может быть, именно так он и начинается…

Затем внезапно боль исчезла. Он сделал глубокий вдох. Наверное, стоило все-таки вызвать врача… Нет, только не сейчас. Сейчас у него просто не было на это сил.

Может быть, ничего страшного, обойдется, подумал Брайан. Какой-нибудь грипп с небольшими отклонениями, обусловленными особенностями его организма. У всех ведь болезнь протекает по-разному. Возможно, сегодня он перевозбудился из-за перестрелки. Вот если эти ощущения сохранятся и на следующий день, придется, наверное, обратиться к врачу.

Брайан зашел в квартиру и начал избавляться от оружия. Ножи и пистолеты свалил в одну кучу. Ему удалось снять с себя бо́льшую часть одежды, прежде чем он бессильно рухнул на кровать и заснул прямо на покрывале.

 

То появится, то исчезнет…

Заплесневелая сырость гниющей ткани… Зловоние мусорных куч…

Пульсирующий кайф от охоты.

Два противоречивых чувства, постоянно борющихся за господство, – подавляющий, электрический привкус ненависти в сочетании со щемящим, покалывающим ощущением подстерегающего где-то зла.

Когда он сам выходил на охоту, кто-то охотился и на него…

Брайан стоял неподвижно, глазами отслеживая добычу.

Одно начало…

Они причиняют ему боль. Точно так же, как и тот, другой.

Мы так долго ждали…

Даже сквозь расплывчатые и бессмысленные образы он узнал эту улицу: Ван-Несс-стрит. Черты людей с неразличимыми, полуразмытыми лицами; расплывчатые ряды движущихся автомобилей; тускло сияющие фары и уличные фонари.

Брайан наблюдал за своей целью, составленной из абстрактных темно-красных и неярких золотистых образов, чьих-то широких плеч и мягких светлых волос, нахмуренных глаз, источающих злобу…

Нет, это не мужчина, а скорее… мальчик. Уже подросший, но все еще юный. У мальчика была определенная походка и определенный… запах.

Брайан хотел, чтобы этот мальчик… умер.

Он хотел, чтобы они все умерли.

Одно начало…

Охотники, но за ними тоже кто-то… охотится. Брайан устремил взгляд вдаль, стараясь различить там движение. При этом он где-то глубоко в душе стал понимать, что, скорее всего, не заметит, как к нему самому подкрадутся. Он должен был сделать метку, которая убережет его от монстра…

Брайан почувствовал, как кто-то прикоснулся к его плечу. Он вздохнул, раздосадованный, что не может добраться до своей добычи, раз кругом еще столько людей. Но у него ведь есть и другая работа, поэтому его цель может пока подождать.

Теперь нужно повернуться. Перед глазами все расплывалось. Потом изображение снова стало резче. То исчезнет, то появится. Надо протереть глаза. Он смотрит вдоль переулка. Это где-то высоко. Опустив глаза, он видит обшарпанный синий мусорный контейнер. Позади мусорного контейнера что-то есть, оно скрыто от его глаз, но зато явственно ощущается запах.

Брайан узнал этот запах. Не так хорошо, как того мальчика. Он… старый, но все еще достаточно хороший, чтобы у него заурчало в животе. Брайан пригляделся поближе – позади мусорного контейнера лежал какой-то предмет. Красный с желтым пятном. Одеяло. Красное одеяло. А желтое пятно… это что-то очень знакомое…

То появится, то исчезнет. Постепенно сон растворился.

Брайан перевернулся в кровати, открыл глаза и сначала не понял, где находится. Окружающая темнота комнаты казалась живым существом, готовым впиться в него почерневшими клыками. С лица каплями стекал пот, уже изрядно пропитавший простыни.

Его простыни. Его кровать. Он находился у себя дома, в своей собственной квартире!

Брайан перестал думать о сне, но страх перед монстром, который охотился на него, остался. Грудь изнывала от боли, и сейчас он чувствовал себя намного хуже, чем в тот момент, когда поднимался к себе наверх по лестнице. Была ли эта боль как-то связана с ужасом, который он испытал во сне, или все-таки причина его болей и обильного потоотделения – обыкновенный грипп?

Брайан протянул руку и включил ночной светильник. Некоторое время он щурился от света, но это быстро прошло.

Ему нужно отыскать бумагу и ручку.

Он должен был нарисовать…

 

Рекс просыпается

Рекс Депровдечук проснулся в холодном поту.

Он был взволнован. И до смерти напуган.

Некоторое время он оставался во власти своего сна; сердце отчаянно колотилось, дыхание сделалось прерывистым и частым. Затем начались боли, которые, словно тиски, медленно сдавливали все части его тела. Боль, лихорадка… ему еще никогда не было так плохо.

Со штанами творилось что-то странное. Рекс опустил вниз руку и нащупал что-то плотное. Отдернул руку – что это там, внизу? Он вдруг смутился, и его снова бросило в жар.

У него… встал член.

Он, конечно, уже знал, что это такое. Дети в школе только и болтали об этом. По телевидению тоже часто поднимали эту тему. Рекс часто видел член на порносайтах в Интернете. Он все это видел не раз, но у него самого никогда такого не было. Когда он смотрел порно, у него не вставало. Девчонки в школе тоже не вызывали у него эрекции. Рекс всегда знал, что у него должна наступить эрекция, но она не наступала. Ничто прежде не могло ее вызвать.

Но вызвал… сон.

Странный сон, приятный. Он выслеживал Алекса Пейноса, самого большого задиру и драчуна, который превратил жизнь Рекса в настоящий ад. Он преследовал его, как лев преследует зебру. Запахи из сна все еще щекотали нос Рекса – гнилая ткань, мусор, грязь – и противоречивые чувства: жгучая ярость против громилы и цепенящий ужас перед тем, что скрывалось в ночной тьме…

Одно начало…

Какой замечательный сон. Он спрыгнул откуда-то и приготовился напасть на этого придурка Алекса. Разве это не здорово?

Во сне Рекс видел и других людей – тех, которые охотились бок о бок с ним. Двое… двое со странными лицами. Такие сумасшедшие сны…

Его член пульсировал и напрягался так, что ему становилось больно. Это был другой вид боли, чем недуг, охвативший все его тело. Невралгические боли детского возраста, говорила ему Роберта. Боли начались всего несколько дней назад и возникли из ничего. Но, возможно, она была права – у него просто впервые встал член, поэтому, наверное, он действительно растет, становится взрослее. Может быть, он вырастет настолько, что перестанет быть самым маленьким новичком в школе.

Возможно… он вырастет и сможет проучить этих хулиганов…

С первой эрекцией пришла огромная волна облегчения. Значит, он по крайней мере не отличался от других мальчишек.

Рекс встал с постели, старясь ступать как можно тише, чтобы скрипучие доски на полу не разбудили мать. Если Роберта сейчас проснется, ему придется очень плохо.

Он поднял руку и потрогал нос. Все еще болит. Вчера Алекс ударил его по лицу. Даже не ударил, а так, слегка пихнул, но этого оказалось достаточно, чтобы Рекс рухнул как подкошенный. А если б Алекс саданул Рекса изо всех сил…

Рексу не хотелось даже думать об этом. Он подошел к столу и включил лампу. Он должен был нарисовать символ, который увидел во сне, то, что, как ему казалось, прогонит его страхи. Он нарисует этот символ, а потом еще кое-что… одно из тех странных лиц, которые видел во сне, – лицо, которое должно было напугать его, но не смогло этого сделать.

А потом Рекс наконец нарисует Алекса. Алекса и все то, что Рекс хотел бы с ним сделать.

Его ждал чистый блокнот.

Рекс начал рисовать.

 

Эгги Джеймс, уточки и кролики

Эгги Джеймс подтянул за край грязный спальный мешок. Две сложенные картонные коробки, служившие ему матрасом, мало помогали: снизу сильно тянуло холодом. Он разместился позади мусорного контейнера, который хотя бы частично спасал от ветра, но вечерний туман Сан-Франциско просачивался сквозь одежду, проникал в каждый вдох и даже в спальный мешок, который ему посчастливилось отыскать. Спальный мешок был красным, с множеством цветных уточек и кроликов. Он нашел его возле урны неподалеку отсюда.

Эгги чувствовал холод и сырость, но они были лишь далеким и слабым эхом того, что хоть как-то могло его волновать. Погода не имела значения, потому что он наконец-то добился своего. Кроме того, он почувствовал действие героина еще до того, как вытащил шприц из руки.

Это было его любимое место для сна, у запасного выхода старого мебельного магазина на Ферн-стрит, совсем рядом с Ван-Несс. Они назвали это улицей, но на самом деле это был переулок. И его здесь никто не беспокоил.

По всему телу, охватывая даже пальцы ног, растекалось приятное тепло. На улице холодно, ну так что же? Эгги согревался тем способом, какой считал для себя нужным.

Он услышал легкий удар, затем какой-то скрежет. Как будто что-то стукнулось о мусорный контейнер.

– Пьер, недоумок чокнутый, не можешь потише?

– Лучше заткнись.

Первый голос дребезжал, напоминая звук наждачной бумаги на грубой доске. Второй был звонким. А еще глубоким и растянутым. Звуки эхом отозвались в голове у Эгги. Он надеялся, что эти ребята просто пройдут мимо. Эгги погружался в сон, которому было трудно противостоять. Проклятье, все-таки сегодня он раздобыл сильное зелье…

– Это он? – спросил дребезжащий голос.

– Угу, – ответил третий голос. А этот казался высоким, даже пронзительным. – Нам нужно с ним разобраться, только его наверняка не будет.

Кто-то зашмыгал носом, и этот звук все приближался и приближался. Когда Эгги услышал это, то почувствовал прохладное дуновение на щеке. Неужели его кто-то обнюхивает?

Эгги попробовал открыть глаза. Веки лишь слегка приподнялись. Он увидел перед собой расплывчатые очертания головы ребенка или подростка.

Подросток улыбнулся.

Глаза Эгги закрылись, и он снова погрузился в прежний, столь приятный сумрак. Он понизил счет? Странно, но раньше героин никогда не вызывал у него галлюцинаций. Ну, хорошо, возможно, что-то и было, но не так, как сейчас. Должно быть, туда подмешали кислоту. Только из-за кислоты он мог увидеть подростка с большими черными глазами, кожей фиолетовой, как виноградный сок, и улыбчивым ртом с большими акульими зубами.

Нет уж, к черту галлюцинации…

– Я следил за ним, – проговорил высокий голос.

– Он выглядит больным, – сказал глубокий голос. В нем ощущалось что-то влажное и жидкое. Это напомнило Эгги кота Сильвестра из мультсериала «Веселые мелодии». Тот вечно шепелявил и плевался. Вот и парень говорил так, будто его язык просто не находил себе места.

– Нет, он не болен, – сказал пронзительный голос.

– А похож на больного. Попробуй, может быть, больной?

– Да не знаю я, – отозвался дребезжащий голос.

Пронзительный, кажется, обиделся.

– Он не болен. Просто он сейчас под кайфом. Мы можем привести его в порядок.

– Лучше б он не был больным, – сказал наждачный голос. – У последнего, которого вы подобрали, должно быть, был грипп. Я неделю срал непонятно чем.

– Я уже говорил, что очень сожалею об этом, – сказал пронзительный.

Наждачный голос вздохнул:

– Ладно, Пьер, берем его. Нужно возвращаться.

Эгги почувствовал, как его подхватили чьи-то сильные руки и куда-то понесли.

– Сегодня вечером меня не будет, – сказал пронзительный голос. – До рассвета еще много времени. Мне надо закончить свои дела.

– Хруп, тебе нужно возвращаться вместе с нами, – снова сказал наждачный голос.

– Нет. Эти видения. Я… почти ощущаю его.

– Да, мы тоже, – сказал наждачный голос. – Я же просил тебя не говорить об этом. Хочешь, чтобы Первенец снова избил тебя?

– Нет. Не хочу. Но эти кретины причиняют ему боль, я это чувствую.

Ему. Кем бы он ни являлся, это была важная птица.

– За ним кто-то следит, – сказал наждачный голос. – Держись подальше, может быть, это монстр. Тогда тебе крышка…

Пауза. Эгги почувствовал, что весит всего пять фунтов. Возможно, даже меньше, потому что на самом деле человек ничего не весит, когда просто парит в воздухе…

– Я буду держаться подальше, – сказал высокий голос. – Но домой не пойду.

– Только постарайся никому не попадаться на глаза, – сказал наждачный. – И держись подальше от короля. Хиллари сказала, что он еще не готов. Если нас поймают, Первенец нас прикончит. Пьер, идем, нам пора возвращаться.

– Хорошо, Слай.

Эгги чувствовал, что падает, но через секунду снова поднялся. Да так быстро… как будто кто-то очень бережно нес его, перескакивая через две-три ступеньки – именно так человек несет два десятка яиц, только что купленных на рынке.

Эгги с трудом открыл глаза. Он понял, что находится где-то на крыше. Далеко внизу он видел Ван-Несс-стрит, его внимание сразу привлекла до боли знакомая зеленая вывеска «Старбакс». Да и не только «Старбакс», знакомые ориентиры виднелись повсюду…

А затем мир под ним закачался. Вверх-вниз, вверх-вниз.

Несмотря на это движение, героин – этот чертовски отличный героин – наконец-то «накрыл» его. Эгги Джеймс окунулся в тепло и темноту – в единственное место, где воспоминания не преследовали его.

 

Ремень

– Но я же чувствую, что болен…

Роберта Депровдечук скрестила руки на груди и насмешливо взглянула на сына.

– Ну-ка, поднимайся! И живо в школу.

От одного только слова «школа» Рексу становилось плохо. Плохо внутри, и от этого жуткого ощущения ему хотелось заползти в какую-нибудь дыру и скрыться навсегда.

– Ну, честно, я и в самом деле плохо себя чувствую.

Она закатила глаза.

– Ты что же думаешь, я вчера родилась? Ничем ты не болен. В школе все тычут в тебя пальцем, потому что ты всем уже надоел. Оставь их в покое, и от тебя тоже отстанут. Вставай и отправляйся в школу. И не вздумай прогулять! Ты прогуливаешь школу, как будто там делать нечего, а потом сидишь здесь и целый день что-то рисуешь. И я еще разрешаю тебе развешивать свои дурацкие рисунки на стенах, не так ли? А теперь все, поднимайся.

Она схватила одеяло за край и сбросила его с кровати. Рекс на время замер, испугавшись за свой член, проступающий через трусы, и свернулся калачиком.

– Отвратительный мальчишка! Ты… его трогал?

Мальчик отрицательно замотал головой.

– Рекс, ты трогал себя… там?

– Нет!!!

Парень услышал знакомый свист, который издает кожа, скользящая через петли в джинсах. Он закрыл глаза, со страхом ожидая боли.

– Роберта, я не дотрагивался до него! Честное слово!

Его перебил удар кожаного ремня по спине.

– Маленький лгунишка!

Второй удар, на этот раз по ногам. Несмотря на жгучую боль, Рекс все-таки стерпел. Он понимал, что лучше не кричать и не пытаться сбежать.

– Я же говорила, чтобы ты никогда не вел себя как остальные грязнули! Так или нет?!

Еще удар, и ему обожгло плечо.

– Прости меня! Я больше никогда не буду!

Удар – по участку тела, прикрытому тонкими трусиками. Рекс изогнулся от боли, и его тело отчаянно завыло, словно прося: «Беги!» Но он силой заставил себя снова свернуться калачиком.

Если б он попытался убежать или начал сопротивляться, стало бы еще хуже.

– Вот, – сказала Роберта. – Я помогу тебе, Рекс. Ты должен наконец уяснить эти вещи. Если ты не будешь готов к школе через пять минут, получишь еще. Слышишь меня?

Она вышла, хлопнув за собой дверью.

Боль немного поутихла, но холодок в груди так и остался.

Все-таки ему придется пойти в школу.

Рекс присел на кровати. Эрекция прошла. Роберта всегда говорила ему, что когда у него встает, это очень плохо, и ноющие боли в спине, в ногах и на заднице подтверждали ее правоту…

Ему снова приснился сон, и на этот раз Рекс запомнил гораздо больше. Он следил за Алексом Пейносом, ожидая, когда же подвернется шанс убить его. От этого Рексу становилось весело. Эрекцию вызывали у него не девочки и не мальчики – а именно охота. Рекс-охотник чувствовал себя возбужденным, но сон принес с собой и мрачные предчувствия о том, что кто-то исподтишка наблюдает за ним и поджидает в темноте, чтобы причинить боль или даже убить.

Во сне Рекс несколько отвлекся. Вместо Алекса они с друзьями схватили какого-то бездомного парня. Схватили и потащили, но куда? Рекс никак не мог вспомнить.

Он встал. Страх засел у него в животе, словно кусок льда, и не исчезал. Рекс поднял с пола джинсы. Когда он натягивал их на ноги, его взгляд скользнул на стол. Он увидел свой последний рисунок, на котором был ненавистный Алекс и другие хулиганы.

Рисунок не был закончен.

Возможно, он сможет закончить его на уроке истории. Рекс прочитал весь учебник за первую неделю занятий и получил 100 процентов за каждый тест: учителю, мистеру Гартусу, было все равно, чем занимается Рекс, лишь бы вел себя тихо. Времени закончить рисунок не было, но Рекс чувствовал нестерпимое желание снова сделать набросок того символа… Он должен был сделать это прямо сейчас…

Когда он вывел карандашом заключительный полукруг, страх, который преследовал его, наконец исчез. Однако осталось знакомое, вездесущее беспокойство. Роберта была не права; сует он туда нос или нет, хулиганы все равно доберутся до него…

Рекс вздрогнул. Ему хотелось прогулять школу, но он никак не мог решиться. Духу не хватало. Даже если хулиганы и поколотят его, это все равно нельзя сравнить с тем, что может учинить Роберта, если вдруг перейдет с ремня на палку…

Рекс, морщась, потер синяки. Затем закончил одеваться и, собрав учебники, сунул их в сумку вместе с карандашами и альбомом для рисования.

Может быть, сегодняшний день пройдет лучше…

 

Рисунок

Брайан открыл дверцу «Бьюика», убрал груду папок и уселся рядом с Пукки.

– Слушай, Пукс, ты когда-нибудь убираешь мусор из своей колымаги?

Пукки откинулся назад с оскорбленным видом.

– Боже мой! Кто-то опять встал не с той ноги?

Брайан захлопнул дверцу. Пукки надавил на газ.

– У меня выдался какой-то сумасшедший и очень беспокойный сон, – сказал Брайан. – Я так и не смог выспаться.

– А-а… Вот почему ты сегодня похож на собачье дерьмо.

– Спасибо, друг!

– Не стоит благодарности. Нет, серьезно, ты и в самом деле выглядишь ужасно. И подстриги наконец свою бороду. Ты начинаешь походить на хиппи. В моей жизни нет места для подобной ерунды.

Сильная боль в груди у Брайана потихоньку утихла, превратившись из острой в ноющую – как от порезанного пальца или от ушиба. Правым кулаком он с силой растер себе область грудины.

Пукки недоверчиво покосился на него.

– Что, изжога замучила?

– Похоже на то.

– Не спишь… Сам весь бледный, как призрак, теперь еще и боли в груди, – проговорил напарник. – Если б мы сейчас не встречались с боссом, я бы отвез тебя домой и посоветовал взять больничный.

В распоряжении их босса Эми Зоу наверняка уже находилось заключение комиссии, которая занималась расследованием инцидента в итальянском ресторане. Расследование шло полным ходом. Это была стандартная процедура, но предварительное заключение позволит определить, мог ли Брайан оставаться на текущей работе, или его нужно снять с оперативной работы до окончания расследования.

Зоу вполне могла временно отстранить его от работы. Для большинства копов это не стало бы проблемой. Однако у большинства копов не имелось за плечами пяти трупов…

– Не волнуйся, я скоро приду в норму, – сказал Брайан.

Но это была ложь. За ночь лихорадка усилилась. У него был жар. До сих пор кружилась голова, он чувствовал себя перегруженным, а на фоне всего прочего усилились боли в теле. Казалось, что колени и локти, запястья и лодыжки, а заодно и все суставы набиты камнями. Его мускулы пульсировали, и возникало ощущение, словно кто-то много часов колотил его отбивалкой для мяса.

– Не дыши на меня, – поморщился Пукки. – Не вздумай меня заразить! Ну-ка расскажи о своих сумасшедших снах. Наверное, опять гонялся за какими-нибудь негодяями? Или выслушал исповедь скромной монашки, которая хотела бы сделать тебя своим тайным покровителем?

Брайан засмеялся, но его тут же разбил кашель.

– Хотелось бы. Но мне снилось другое.

– Кошмары?

Брайан кивнул.

– Приснилось, будто я нахожусь в компании каких-то людей. Не знаю, кто они такие. Мы охотились за парнем, который шел по Ван-Несс-стрит, но в то же самое время кто-то или что-то охотилось на нас. Я так и не смог понять, что это было. Затем мы собирались что-то сделать со старым бомжом. Когда я проснулся, внутренний страх не прошел. Мне нужно было нарисовать кое-что из этого сна.

Брайан вытащил из кармана сложенный листок бумаги, развернул его и передал Пукки. Пукки внимательно посмотрел на картинку: незаконченный треугольник с наложенным на него кругом и маленьким кружком в самом центре.

– Ничего себе, – присвистнул Пукки. – Твой папочка просто горд за тебя, и мы повесим это на холодильник рядом с отчетом комиссии по расследованию. Итак, быстро признавайся: что это?

– Понятия не имею.

– А… что с тобой произошло после того, как ты это нарисовал?

Брайан пожал плечами.

– Страх прошел. Впрочем, большую часть сна я забыл. Но мне кажется, я вспомню, где именно происходили события этого сна.

– Ты узнал место?

– Угу. Почти уверен, что где-то на углу Ван-Несс- и Ферн-стрит.

– Точно сумасшедший. И что же? Хочешь теперь все проверить?

Брайан покачал головой.

– Нам же нужно к боссу.

– У нас в запасе еще пятнадцать минут, – сказал Пукки. – Давай, это может стать хорошим материалом для нашего полицейского шоу. Я даже вижу бегущую строку: бунтарь-полицейский не может избавиться от синдрома наемного убийцы.

– Но мне не снился наемный убийца.

– Допустим, что это сценарный вымысел, – сказал Пукки. – Ну же, Брай-Брай, это для меня большая находка, может получиться целый эпизод. Или даже три эпизода. Согласен?

Брайан вспомнил ощущение крадущейся смерти – страх, который пропитывал его с головы до ног, даже когда он бросился на бомжа. Но теперь он больше не чувствовал этого страха. И, кроме того, это был всего лишь сон…

– Естественно, – ответил Брайан. – Давай проверим.

Пукки снова перестроился в другой ряд. Отовсюду слышались сердитые гудки, и – как обычно – он не обращал на них никакого внимания.

 

Угол Ван-Несс и Ферн

Брайан осматривал переулок. Все до боли знакомо. Кажется, он был здесь раньше… Да нет: он точно был здесь раньше! Ведь не могло же ему все присниться в таких деталях…

Пукки поднял крышку старого синего мусорного контейнера и заглянул внутрь. Не увидев ничего интересного, он опустил крышку, отряхнул руки и поправил солнцезащитные очки. Затем снова бросил взгляд в переулок.

– Так. Значит, ты увидел бомжа. И еще какого-то парня в темно-красной одежде с золотистыми рисунками…

– Не уверен, – поморщился Брайан. – Парень, или ребенок, наверное, сам был темно-красным и золотым. Это ведь сон, Пукс.

– Да, но это довольно круто. Почти готовая сцена для шоу. Вообще это редкая штука – задумать определенное место и не найти никакой связи.

– Тебе это известно потому, что ты – доктор сонологических наук?

– Хоть бы раз посмотрел канал «Дискавери», придурок, – укоризненно заметил Пукки. – Там куда больше из жизни, чем в любом реалити-шоу… – Он вытащил сотовый телефон и проверил часы. – Ну, ладно, нам пора. На беседу с Зоу опаздывать не стоит. Возможно, Братья Стивы уже разыскали Джо-Джо. Стивы находят убийцу Абламовича, и мы возвращаемся к своей любимой ночной смене. Возможно, в этом случае нам удастся вырвать дело Пола Мэлоуни из цепких лап Полиэстера.

По требованию Брайана Фрэнк Ланца все-таки назвал имя. Джозеф «Джо-Джо» Ломбарди, еще один парень из Нью-Джерси. Брайан и Пукки немедленно передали эту информацию Братьям Стивам. Был ли это фактический убийца Абламовича? Брайан не мог сказать наверняка, но в любом случае сейчас в их распоряжении имелось куда больше информации, чем сутки назад.

– Ладно, прочь отсюда, – сказал Брайан. – А то у меня в животе черт знает что творится. Если я надышусь этим дерьмом, меня просто вырвет.

Они вышли из переулка и отправились обратно к «Бьюику».

– Пукс, тебе придется смириться с реальностью и понять: Зоу не отдаст нам дело Мэлоуни.

– Черта с два!

– Полиэстер Рич и Зоу очень давно служат в полиции. Я слышал, что инспекторами они стали почти одновременно.

Пукки сел в машину и завел двигатель.

– Попомните мои слова, юный Брайан Клаузер: мы с тобой получим это дело. А когда это произойдет, прищучим убийцу Пола Мэлоуни. Я просто не потерплю в своем городе каких-то одержимых линчевателей.

Брайан скользнул на пассажирское кресло. Он снова посмотрел в сторону мусорного контейнера и увидел то, что вначале не заметил.

Под мусорным контейнером… что это? Одеяло?

Красное одеяло…

С рисунками коричневых кроликов и желтых утят.

…небольшая птичка…

Когда Пукки отъезжал, ночной кошмар холодным эхом вновь отозвался в памяти Брайана. Он вздохнул, пытаясь забыть об одеяле. Ему ведь приснилось не красное одеяло с утятами и кроликами, он всего лишь по-другому представил это. Сейчас ему предстояло ломать голову о куда более важных вещах – о том, как их начальник, шеф полиции Сан-Франциско, отнесется к предварительному заключению комиссии по расследованию.

Но, может быть, когда это будет сделано, Брайан сможет отыскать тихое местечко, чтобы снова нарисовать эту странную, фантастическую картину и избавиться от тревожных ощущений.

 

«БойКо»

Рекс бежал.

Его преследователи были быстрее, но он все равно бежал, надеясь, что ему повезет и он все-таки сумеет скрыться.

Иногда они почти настигали его, иногда отставали. Время от времени ему везло – он выбегал на улицу, где было много пешеходов. Либо он замечал полицейский автомобиль или что-нибудь еще, что могло заставить его извечных преследователей прервать погоню и ждать другого шанса.

Сегодня Рексу не повезло.

Они дожидались его прямо у школы. Они знали, каким путем он обычно ходит домой. Иногда Рекс проходил лишних пятнадцать или двадцать кварталов, сворачивая на различные улицы и в переулки, но сейчас ему хотелось поскорее вернуться домой.

Его рисунок увидела та толстая уродина, Эйприл Санчес. У Алекса Эйприл покупала себе наркотики. Денег у нее, видно, было много. Рекс терпеть ее не мог. Она сразу узнала изображенных на рисунке людей и предупредила, что все расскажет Алексу. Рекс сразу понял, что ему грозят крупные неприятности. Эйприл хотела стать подругой Алекса. И этот рисунок был для нее шансом как-то втереться к нему в доверие.

Последний час занятий Рекс еле высидел, с испугом ожидая звонка, чтобы поскорее уйти домой. Ему следовало бы, наоборот, отклониться от маршрута и укрыться в одном из многих потайных мест – хотя бы в его любимом парке, – но от страха он почему-то направился прямиком домой.

И совершил большую ошибку…

Пройдя всего два квартала, Рекс увидел всю ненавистную четверку на углу Франсиско и Ван-Несс-стрит. Их темно-красные, золотистые и белые куртки ярко выделялись на солнце. Рекс не задумываясь развернулся и бросился по Ван-Несс, мимо футбольного поля, к Аквапарку. Ему нужно было оказаться среди большого скопления людей, но он не думал об этом и просто бежал куда глаза глядят.

Они бросились за ним. И смеялись.

Четыре подростка. Всегда одни и те же.

Джей Парлар… Айзек Моузес… Оскар Вуди…

И худший из всех, Алекс Пейнос.

Они настигли его сразу за автомобильной парковкой, у того места, где Ван-Несс-стрит из трехполосной дороги превращалась в двухполосную. Чья-то рука крепко схватила его за плечи, а другая – зажала рот. Подростки плотно обступили его, схватили и куда-то поволокли.

Рекс хотел было позвать на помощь, но не смог выдавить из себя ни звука. Залив находился далеко справа, а зеленый массив, ведущий к культурно-выставочному центру Форт-Мейсон, остался справа, и при этом – ни единой души вокруг. Хулиганы потащили его куда-то влево, в затененное место, а потом бросили в грязь.

Рекс попытался встать, но подростки окружили его плотным кольцом. Кто-то сильно пихнул его в бок, и он снова упал. Потом они поволокли его мимо грузового фургона, оставленного под деревом с широкой кроной, подальше от посторонних глаз, хотя в этом месте и так не было пешеходов. Рекс перевернулся на спину. Кто-то стукнул его по лицу, потом еще раз. Его нос гудел от боли. Глаза наполнились слезами, и мир вокруг он видел через жидкую мерцающую пелену. Рекс раскрыл рот, чтобы позвать на помощь, но получил удар ногой в живот, и у него перехватило дыхание.

Кто-то уселся ему прямо на грудь, буквально пригвоздив к земле.

– Я слышал, ты рисуешь на меня какие-то дешевые карикатуры, недоделок.

Рексу не нужно было даже на него смотреть; он сразу же узнал голос Алекса Пейноса. Глубокий голос, намного глубже, чем обычно бывает у второкурсника колледжа.

Рекс попытался что-то сказать, извиниться, но не смог вдохнуть в легкие воздуха, чтобы хоть что-то произнести.

– Эй, вот он, этот рисунок! – раздался голос Джея Парлара. – Взгляни-ка, Алекс. Я тут тоже есть… Ха-ха! Наблюдаю, как тебе надирают задницу.

– Ну-ка, дай сюда, – потребовал Алекс.

Рекс отчаянно заморгал, пытаясь избавиться от подступивших слез. Теперь он снова мог видеть. На его грудь навалился Оскар Вуди. Курчавые темные волосы Оскара выбивались из-под белой бейсболки с золотистыми буквами «ВС». Рядом с Оскаром стоял Алекс Пейнос и злобно поглядывал вниз.

У Алекса была светлая шевелюра, как у кинозвезды, и большое крепкое тело, такое, которое Рексу никогда не светит. Он держал в развернутом виде лист из альбома для рисования и что-то искал взглядом. Его глаза сузились. Он перевернул рисунок, чтобы Рекс тоже мог его видеть.

Вообще, Рекс рисовал все лучше и лучше. Алекса на картинке нельзя было не узнать. Рядом с ним стоял очень мускулистый Рекс Депровдечук и держал в руках цепную бензопилу, которой только что отрезал своему обидчику руки.

Алекс улыбнулся.

– Так ты думаешь, недоносок, что действительно можешь прикончить меня?

Рекс отчаянно затряс головой, растерев затылком смесь мелких камней, листьев и прутьев.

Джей заглянул через плечо Алекса. В свои шестнадцать лет он уже имел козлиную бородку, такую же жидкую и рыжую, как и волосы у него на голове.

– Сам-то рисунок неплохой. Серьезно, Алекс! Вылитый ты!

– Джей, – проговорил Алекс, – лучше закрой свою пасть.

Джей сразу сник, его плечи опустились.

– Да я ничего, – пробормотал он. – Прости, Алекс…

Пейнос продолжал сверлить взглядом Рекса. Наконец он скомкал лист с рисунком, отшвырнул в сторону и приказал:

– Ну-ка, ребята, держите ему руки.

Рекс пробовал вырваться, но Оскар был слишком тяжел.

– Лежи тихо, киска, – прошипел он.

Кто-то схватил правое запястье Рекса и сильно дернул. Рекс повернул голову и увидел, что это голубоглазый Айзек Моузес прижал руками его предплечье.

– Джей, – сказал Алекс, – возьми-ка вон там две деревяшки и принеси сюда.

Рекс наконец смог выдавить из себя несколько слов:

– Я… я не буду больше рисовать…

– Слишком поздно, приятель, – проговорил Алекс. Он посмотрел направо. – Да, да, вот эти, Джей. Подложи одну деревяшку ему под локоть, а вторую – сюда, под запястье.

Рекс почувствовал, как что-то засунули ему под локоть, приподняв его над грязной, усыпанной листьями землей на несколько дюймов. Он увидел, как Джей засунул деревяшку ему под запястье, затем перехватил удивленный взгляд на лице Айзека Мозеса.

– Эй, зачем? Не нужно, – воскликнул Айзек. – Ты что это задумал? Будет слишком больно.

Злобная улыбка с лица Алекса исчезла. Он бросил мрачный взгляд на Айзека и процедил сквозь зубы:

– Закрой лучше рот и держи его покрепче. А если отпустишь, будешь следующим.

Айзек открыл рот, чтобы что-то ответить, но спустя мгновение закрыл его и опустил голову.

Алекс шагнул вперед, переступив через приподнятую руку Рекса. Его свисающие вниз светлые волосы мерцали в лучах дневного солнца, пробивающихся через ветви дерева.

– Сейчас я хорошенько проучу тебя, Рекс. И ты узнаешь, что такое боль.

Потекли слезы. Рекс ничего не мог с этим поделать.

– Вы и так все время причиняете мне боль!

Улыбка Алекса стала шире.

– О, это были лишь намеки на боль, дебил. Тебе, наверное, это даже нравилось. А теперь? Теперь ты узнаешь, что такое настоящая боль.

Алекс весил больше восьмидесяти килограммов и был крупнее большинства учителей в школе. Он поднял ногу на высоту колена, и его тяжелый военный ботинок завис над предплечьем Рекса. Алекс улыбнулся, затем резко опустил ногу и встал на нее. Рекс услышал приглушенный хруст, затем почувствовал, как его рука впечаталась в грязь, в то время как запястье и локоть остались наверху, на высоте добрых двух дюймов…

А потом он почувствовал боль.

Прежде чем закричать, он успел это увидеть. Его рука теперь выгнулась вниз в форме неглубокой буквы «V», как будто между запястьем и локтем появился дополнительный сустав. Оскар слез с груди Рекса. Он молча встал, а его черные кудри болтались из-под бейсболки.

По щекам Рекса ручьем лились слезы, стекая вниз по подбородку и смешиваясь с кровью, текущей из носа. Ему было очень больно. Его рука… она была согнута там, где никогда не сгибалась.

Алекс наступил на живот Рекса.

– Если только заикнешься кому-нибудь об этом, считай, что ты покойник, – злобно проговорил он. – Я знаю сотню надежных мест, куда можно спрятать труп в этом городе. Ты понял меня, придурок?

Не в силах совладать с болью, униженный и беспомощный, Рекс только плакал. Никто так и не пришел ему на помощь. И никогда не придет.

Он тоже хотел сделать им больно.

Он хотел убить их.

Тяжелый солдатский ботинок сильно ударил ему по ребрам.

– Я спрашиваю, ты понял меня, Рекс?

Мысли о ненависти и мести исчезли, уступив место вездесущему страху.

– Да! – сквозь слезы и боль крикнул Рекс. – Да, я все понял!

Алекс снова поднял свой ботинок. Рекс успел закрыть глаза, прежде чем Алекс пяткой заехал ему в лицо…

 

В кабинете начальника полиции

Когда Брайан и Пукки вошли в кабинет начальника, там уже находились четверо. Шеф Зоу сидела за своим столом, в идеально наглаженном синем мундире. Ее заместитель Шон Робертсон стоял позади и немного слева. Справа от стола, в креслах у стены, сидели Джесси Шэрроу, начальник отдела по расследованию убийств, и помощник окружного прокурора Дженнифер Уиллс. Безупречный синий костюм Шэрроу резко контрастировал с его густыми белыми бровями и зачесанными назад белыми волосами. Уиллс сидела, закинув ногу за ногу, отчего ее юбка казалась еще короче. На ноге вызывающе болталась черная туфелька.

Зоу была не слишком озабочена внутренней обстановкой. Главное место в кабинете занимал большой стол из темного дерева. На стенах в рамочках были развешаны благодарности от различных организаций, а также несколько фотографий, на которых Зоу обменивалась рукопожатиями с полицейскими и чиновниками. На двух снимках она позировала с нынешним и бывшим губернаторами штата Калифорния. На самой большой фотографии пожимала руку вечно улыбающемуся Джейсону Коллинсу, мэру Сан-Франциско. За креслом Зоу на деревянных древках стояли государственный флаг США и «Медвежий флаг» штата Калифорния.

Ее рабочий стол выглядел очень просторным, потому что на нем почти ничего не было, кроме рамки с тремя фотографиями – двух дочерей-близняшек и мужа – и еще закрытой папки.

Брайан присутствовал здесь не впервые. В прошлый раз он тоже глазел на папку вроде этой… Сейчас в кабинете Зоу он чувствовал себя более неуютно, чем тогда. В воздухе явно витала какая-то угроза. Тут и думать было не о чем: могла в одночасье рухнуть его карьера. Возможно, убийство Карлоса Смита – так звали одного из киллеров – будет признано правомерным. Но, так или иначе, на чаше весов лежала его четырнадцатилетняя карьера полицейского…

Зоу жестом указала на два пустующих кресла.

– Инспектор Клаузер, инспектор Чанг, присаживайтесь, пожалуйста.

Брайан подошел к креслу справа, не сводя глаз с папки на столе. Она лежала строго параллельно краям стола.

Брайан сел. То же самое сделал Пукки.

Клаузера уже подташнивало. Он понимал, что концентрацию терять нельзя. Особенно сейчас. Его уже начинало трясти, но с этим он еще мог справиться. А вот что делать, если из-за этого заседания он был вынужден пропустить свой завтрак?..

Робертсон кивнул Пукки, затем улыбнулся Брайану. Интересно, что бы это значило?

Эми Зоу занимала пост начальника городской полиции уже двенадцать лет – по меркам Сан-Франциско срок очень длительный. В то время как Брайан уже был научен горьким опытом и не поддавался на женскую внешность, он не мог отрицать, что Зоу все еще выглядела весьма привлекательно. Несмотря на свои пятьдесят с лишним.

Зоу взяла папку, открыла ее на секунду, затем положила на то же место, убедившись, что та лежит так же ровно, как раньше. Очевидно, она уже знала результаты; повторная проверка была не более чем лишней нервотрепкой.

Она пристально посмотрела на Брайана. Он старался сидеть неподвижно. Шеф Зоу все-таки открыла эту чертову папку! Наклонившись вперед, она зачитала вслух:

– Относительно инцидента, имевшего место первого января, – сказала она. – Применение оружия против Карлоса Смита, жителя Южного Сан-Франциско, согласно результатам предварительного расследования, признано правомерным. Инспектор Брайан Клаузер действовал целиком в соответствии со сложившейся обстановкой. Действия инспектора Клаузера помогли спасти жизни людей.

Она закрыла папку, затем пристально посмотрела на Брайана.

– Нам еще придется подождать официального завершения расследования, но я не думаю, что здесь будут какие-то проблемы. Основываясь на свидетельских показаниях, с которыми я внимательно ознакомилась, я сообщу комиссии свое мнение по поводу этой ситуации.

Брайан не смог сдержать вздох облегчения. Он соскочил с крючка.

– Это здорово, шеф.

Робертсон обошел вокруг стола и похлопал Брайана по спине.

– Ну вот, Клаузер, – сказал он. – Ты знал, на что шел. И сделал правильный выбор, открыв огонь по преступнику.

Брайан пожал плечами, пытаясь подыграть:

– Просто я все время оказываюсь не в том месте и не в то время.

Робертсон покачал своей головой:

– Нет, нет. Ты сделал именно то, что нужно, и это не в первый раз. Ты спас жизни людей. У тебя попросту не было выбора.

Зоу повернулась к Дженнифер:

– Мисс Уиллс, есть какие-нибудь замечания со стороны окружного прокурора?

– Нет, шеф Зоу, – сказала Дженнифер. – Тем более учитывая послужной список этого Смита. Мы, конечно, готовы к тому, что его семья подаст иск, но, судя по показаниям свидетелей и записям с камер наблюдения, наши полицейские вне всяких подозрений.

Зоу удовлетворенно кивнула, затем повернулась к Брайану:

– У меня есть еще кое-какие хорошие новости. Стив Бойд обыскал квартиру Джозефа Ломбарди, также известного как Джо-Джо Ломбарди. Бойд обнаружил там свидетельства, которые сделали Ломбарди главным подозреваемым по делу Абламовича. И все это – благодаря тебе и Чангу.

Брайан кивнул. Джо-Джо сдал им Фрэнк Ланца. Что правда, то правда. Но много ли дадут теперь за жизнь этого Ломбарди? Ланце требовался козел отпущения, чтобы показать «Нортеньос», что кровь смывается кровью. Теперь шансы Ломбарди выжить приблизились к нулю…

Со своего места поднялся беловолосый Шэрроу.

– Шеф Зоу, следует ли привлечь инспектора Клаузера к службе в офисе – до окончания расследования?

– Нет, – ответила Зоу. – Здесь, кажется, все предельно ясно. Инспектор Клаузер и вы, инспектор Чанг, можете продолжать работу в группе по делу Абламовича. Вы, парни, очень нужны нам прямо сейчас. Все, с этим покончено. За работу.

Брайан чувствовал такое облегчение, что почти забыл о пустом желудке. Ему было наплевать на Карлоса Смита, но его очень волновала собственная работа. В процессе расследования могло произойти все, что угодно. Невзирая на свои многочисленные недуги, Брайан встал, поблагодарил всех за поддержку, после чего вышел из кабинета шефа полиции. Он был счастлив, что пока остался копом…

 

Белая комната

Тепло.

Уютно и тепло. Одеяла. Мягкие одеяла, сухие одеяла. Чистая одежда, которая мягко скользит по коже… По коже, которая впервые за многие месяцы отмыта, очищена от грязи и пота…

Эгги перевернулся… и услышал какой-то металлический звук.

Проснувшись, он несколько раз моргнул. На нем… пижама? Он вспомнил свою детскую кроватку в Детройте, вспомнил о матери, которая ласково будила его и гладила по голове. Вспомнил манящий запах блинчиков в их маленьком доме. Но здесь пахло не блинчиками…

Это был запах краски. Или, скорее, отбеливателя.

Одеяла сбились в кучу. Эгги лежал на боку, и матрац под ним был настолько тонкий, что он ощущал под ним твердый пол. Перед глазами по-прежнему все плыло и качалось, но из своего опыта Эгги знал, что это от героина. Он открыл глаза и моргнул – да, он еще под кайфом…

Неужели все это происходит на самом деле?

Всего в нескольких дюймах от его лица находилась стена из кирпичной крошки и скругленных камней, покрытых толстым слоем ярко-белой эмали.

Он почувствовал, что шею оттягивает что-то тяжелое.

Руками Эгги нащупал железный хомут. Он прилегал так плотно, что между ним и шеей едва можно было просунуть палец, но внутри оказалась мягкая кожаная прокладка.

Снова металлический звон.

К хомуту крепилась металлическая цепь…

Эгги привстал и потянул руками за цепь: она была из нержавеющей стали, в ее хромовом блеске отражался флуоресцентный свет, и в каждом звене этой цепи он видел крошечное искривленное отражение своей черной кожи и изумленного лица. Эгги посмотрел, куда тянется эта цепь. Она вела к вмонтированному в стену кольцу.

Вот дерьмо! Не повезло, такой облом…

– Ayúdenos, – сказал ему кто-то.

Эгги повернул голову на голос и увидел перед собой целое семейство: маленького мальчика, вцепившегося в мать, и отца, заботливо обнявшего их обоих.

Женщина и мальчик выглядели сильно напуганными, в то время как во взгляде мужчины сквозила угроза. Он словно обещал убить любого, кто к ним приблизится. У всех троих были темные волосы и смуглая кожа; они походили на мексиканцев.

Все трое были одеты в пижамы: мужчина – в светло-голубую из хлопка, женщина – в шелковую, а мальчик – в розовую фланелевую. Одежда выглядела чистой, но уже не новой – точно такой же, как в магазине Армии спасения на Саттер-стрит.

Как и у Эгги, на шее у всех троих были металлические хомуты, прикованные цепями к стене. Эгги встал и начал медленно прохаживаться туда-сюда, грохоча цепью.

– Por favor, ayúdenos, – сказал мужчина. – Ayúde a mi familia.

– Я не понимаю по-испански, – сказала Эгги. – Вы говорите по-английски?

Человек покачал головой.

Черт бы их побрал, этих эмигрантов. Понаехали тут, а сами не в состоянии даже пары слов выучить!

– Что это за место? – спросил Эгги. – Где мы? Что, черт возьми, мы здесь делаем?

Мужчина снова покачал головой.

– No entiendo, señor.

Эгги осмотрелся. Стены мерцали, двигались – героин все еще действовал, и было трудно сосредоточиться. Эгги не был уверен в реальности всего происходящего, но, по-видимому, круглая комната имела выгнутый потолок, наподобие купола, который составлял в поперечнике около тридцати футов, а в высоту – пятнадцать. Пол выглядел таким же, как стены: камни и кирпичи, уложенные в грубом, плоском рисунке, покрытом несколькими слоями эмалевой краски. Казалось, будто он внезапно очутился в большой ледяной хижине эскимосов, иглу.

В дальнем конце комнаты Эгги увидел дверь из ярко-белых брусьев: вход в тюрьму…

На полу были разложены десять матрацев: по одному для каждого из десяти круглых колец, которые Эгги насчитал на стенах. К четырем кольцам были прикреплены цепи, которые тянулись к Эгги и трем другим людям. На каждом из матрацев лежало по несколько одеял. Эти одеяла, как, впрочем, и одежда, казались уже не новыми. Но вместе с тем все вокруг – одежда, одеяла, матрацы и даже стены – выглядело чистым.

В центре комнаты, на полу, стояла какая-то угловая полка из нержавеющей стали. Эгги заметил рядом три рулона туалетной бумаги. Неужели это был их общий туалет?!

Нет, здесь действительно происходило что-то странное, и Эгги хотелось поскорее убраться отсюда. Да, он бездомный бродяга и, наверное, никому не нужный человек, жизнь его не стоит ни цента… Но оказаться прикованным к стене и томиться в неизвестности в этой чертовой комнате было выше всяких сил.

Женщина начала плакать. Маленький мальчик посмотрел на нее, тоже заплакал и снова уткнулся головой ей в грудь.

Мужчина продолжал неотступно смотреть на Эгги.

– Понятия не имею, что здесь происходит, – пробормотал тот. – Если хочешь добиться помощи, попроси кого-нибудь еще.

Металлический шум эхом отозвался в маленькой комнате. Три головы повернулись почти одновременно: Эгги, мужчина и женщина машинально искали взглядами источник шума. Маленький мальчик не поднял головы. Снова лязг, и Эгги понял, что он исходил из отверстий в стене.

Затем послышался грохот цепей: хомут Эгги потянулся назад. Он пошатнулся и упал, ударившись локтем, потом стал задыхаться, когда цепь натянулась и поволокла его по каменному полу. Он вытягивал руки, пытаясь за что-нибудь ухватиться, но пальцы натыкались только на одеяла, которые не могли служить опорой.

Глаза женщины расширились, и она покрепче прижала ребенка к груди. Ее цепь натянулась, и женщина тоже заскользила по полу.

– Jesus, nos ayúda!

Мужчина пытался сопротивляться, но цепь тащила его так же легко, как и женщину.

Маленький мальчик заплакал. Стальные цепи быстро разлучили их с матерью. Их руки еще пытались уцепиться, но они были бессильны перед грубой механической силой.

Эгги почувствовал, что его спина уткнулась в стену, а край хомута впился в нижнюю челюсть и сдавил горло, перекрывая доступ воздуха. Ему удалось выпрямиться как раз в тот момент, когда цепь подтянула хомут к настенному кольцу и, лязгнув в последний раз, остановилась. Рывки прекратились. Эгги сделал глубокий судорожный вдох. Схватившись за хомут, он попытался наклониться вперед, но цепь не поддалась.

Все четыре узника теперь находились в одинаковом положении: их хомуты были плотно прижаты к стальным кольцам, торчащим из стены. Руками люди хватались за шеи, ноги упирались в белую стену, но ни один из них не мог сдвинуться с места.

Все замерли в тревожном ожидании.

– Мама! – завизжал мальчик, к которому наконец вернулся дар речи. – Qué está pasando?

– No sé, – ответила она. – Sea valiente. Lo protegeré!

До Эгги почему-то вдруг дошел смысл последней фразы мексиканки. Будь храбр. Я не дам тебя в обиду.

Только что она могла сделать? Эта женщина была столь же бессильна, как и ее сынишка.

Послышался звон ключей и громкий лязг открываемого замка. Когда дверь распахнулась, все четверо замерли.

В это было трудно поверить! Неужели это не страшный сон? Все вокруг, казалось, поплыло; стены засверкали нереальным белым светом. Чертов героин… Я в отключке.

Когда Эгги увидел, что появилось в их камере заточения, у него моментально сработали природные инстинкты. Теперь уже не имело значения, находится ли он все еще под кайфом, спит, бредит или, наоборот, остался в холодном и здравом уме. Он дернулся изо всех сил, едва не задушив себя… но хомут так и остался на месте.

В комнату вошли люди в длинных белых мантиях с капюшонами. Мантии были подпоясаны веревками. Только они не являлись людьми — у них были лица чудовищ. Свинья, волк, тигр, медведь, гоблин. Кривые, злобные улыбки и мигающие бусинки глаз. Этот ужас пробудил в Эгги ранее не известные инстинкты и эмоции. Волосы встали дыбом, душа завопила об избавлении. Монстр со свиным рылом нес деревянный шест длиной больше десяти футов. На конце шеста был крюк из нержавеющей стали.

Пятеро монстров в мантиях медленно направились к мальчику.

Мальчик, их ребенок… Он такой же ребенок, как и моя дочь, с кожей такой же гладкой, как расплавленный шоколад. Моя дочь… Пожалуйста, не убивайте мою дочь!…

Яростно сверкнув глазами, мексиканец дико закричал. Эгги заморгал, пытаясь отбросить воспоминания, которые, как ему казалось, уже остались далеко позади.

Женщина тоже закричала, охваченная ужасом.

Мальчик увидел приближающихся к нему чудовищ. Он забился в истерике, как эпилептик, брызгая слюной и кровью, а его глаза настолько расширились, что даже Эгги, находящийся от него на расстоянии в добрых пятнадцать футов, увидел их коричневые радужные оболочки. Мальчик цеплялся руками за свой металлический хомут, царапая ногтями мягкую кожу на шее.

Мужчина продолжал что-то угрожающе кричать по-испански, и его бессильный рев отзывался гулким эхом от белых стен.

Но облаченные в белое люди со звериными головами не обращали на него никакого внимания.

Они остановились всего в нескольких шагах от мальчика. Один из них достал какой-то прибор, с виду напоминающий пульт дистанционного управления, и нажал на кнопку. Натяжение цепи, к которой был прикован мальчик, ослабло. Он рванулся вперед, но успел сделать лишь три или четыре шага, прежде чем цепь снова дернулась, и он резко повалился на спину. Обхватив руками ноги, мальчик весь сжался от страха, закричал, пытаясь встать, но эти пятеро уже оказались рядом. Из белых рукавов высунулись руки в черных перчатках и крепко схватили его. Свинорыл взял свой шест и подцепил мальчика за кольцо в задней части хомута.

Человек с пультом нажал еще одну кнопку. Цепь, удерживающая мальчика, совершенно ослабла и полностью вышла из отверстия в стене. Она звонко ударилась о пол. Один конец цепи все еще был прикреплен к металлическому хомуту на шее мальчика, другой – абсолютно свободен.

Свинорыл ухватился за шест и направился к двери, волоча мальчика позади. Свободная цепь болталась сзади, словно дохлая змея, и ее звон отдавался леденящим эхом на каменном полу.

Эгги хотел очнуться. Очнуться прямо сейчас. Он все еще думал, что находится в бреду…

Мать молила о помощи.

Отец захлебывался в бессильной злобе.

Стиснутые пальцы мальчика оставляли тонкие красные полосы и пятна на белом полу. Свинорыл вышел. Повернув направо, он исчез из виду. Мальчик скользил за ним по полу. Трое узников увидели, как цепь, извиваясь по полу, в последний раз мелькнула перед ними и, стукнувшись о стену кольцом, исчезла.

Остальные монстры стали выходить из комнаты. Один за другим, они повернули за угол и исчезли. Последним вышел человек с мордой гоблина. Он повернулся и закрыл за собой дверь. Раздался металлический лязг, звуки поворачивающегося ключа, утонувшие в плаче и криках безутешной матери…

 

У Рекса неприятности

Рекс сидел в приемной больницы имени Святого Франциска. На сломанную правую руку был наложен гипс. Гипс начинался чуть выше локтя и захватывал все предплечье и даже ладонь. Наружу выглядывал лишь большой палец. И эту штуку предстояло носить не меньше четырех недель.

Ощущение ужаса до сих пор не покидало его, и в голове то и дело всплывали страшные картины недавних событий. Рука его, конечно, находилась в очень плохом состоянии, но скоро должна была приехать Роберта…

Алекс Пейнос – это ничто по сравнению с матерью.

Рекс едва сдерживал слезы. У них на это совсем не было денег. У них даже не имелось страховки. Но Алекс сломал ему руку… что теперь делать?

Она вошла в приемную, сразу же увидела сына и бросилась прямо к нему. Роберта… эти тонкие, противные жесткие волосы, пропахшие табаком, и такая же отвратительная кожа…

Она встала рядом. Рекс втянул голову в плечи, не ожидая ничего хорошего. А она впилась в него взглядом.

Ему захотелось просто умереть.

– Значит, ты снова подрался?

Рекс покачал головой, но знал, что это бесполезно.

– Не лги мне, мальчишка! Только взгляни на свой разбитый нос. Ты опять ввязался в драку…

Рекс чувствовал, что к глазам подступают слезы. Он ненавидел себя за то, что плачет. Он ненавидел мать за то, что она вызывала у него слезы. Он ненавидел Алекса. Ведь все слезы и синяки – из-за него.

Он ненавидел свою жизнь…

– Но они напали на меня, мама, и…

– Не смей меня так называть! – Громкий голос Роберты звонким эхом прокатился по приемному отделению. Она увидела, что в ее сторону стали оборачиваться, и понизила голос до привычного отвратительного шипения. – Прекрати немедленно, Рекс. Ты вообще представляешь, во что это все мне обойдется?!

Рекс снова затряс головой. По его лицу потекли слезы.

Тяжело дыша, Роберта подошла к стойке выписки счетов. Она обменялась парой фраз с женщиной за стойкой, после чего та вручила Роберте счет.

Роберта пробежала его глазами. Затем она повернулась к сыну, и под ее грозным взглядом Рекс съежился еще сильнее…

Мальчик прикрыл лицо здоровой рукой, и его пальцы быстро намокли от слез. Он качался взад-вперед. Он не хотел никуда идти, но деваться ему было некуда.

У него никого не было…

 

Шэрроу отправляет Брайана домой

– Клаузер.

Кто-то похлопал его по плечу. Брайан, не оборачиваясь, попытался ответить что-нибудь вроде: «Оставь меня в покое, или я тебя убью», но смог пробормотать лишь что-то нечленораздельное.

Его снова похлопали по плечу.

– Клаузер!

Это был голос капитана Шэрроу. Брайан заморгал и очнулся.

– Клаузер, здесь не место для сна.

Проклятье… Выходит, он заснул за столом.

– Простите, капитан.

Джесси Шэрроу неодобрительно покосился на него. Белые волосы и густые белые брови лишь подчеркивали его угрюмый взгляд. Брайан начал вставать; едва приподнявшись, он ощутил ноющие боли в мышцах и костях и снова бессильно упал в кресло.

– Боже милостивый, – проговорил Шэрроу. – Вытри-ка свой подбородок…

Брайан потрогал щеки: что-то мерзкое и липкое. Ничего не скажешь: представил себя перед боссом в самом выгодном свете… Он вытер слюну.

Шэрроу указал на кучу бумаг на столе Брайана:

– Перепечатай это.

Слюна, как назло, просочилась и на отчет Брайана…

– Простите, – растерянно проговорил тот.

– Отправляйся-ка домой, инспектор Клаузер. Ты совершаешь большую глупость, болтаясь здесь и разнося повсюду свои микробы. Хочешь весь отдел уложить наповал?

– А я ни с кем… не общался, капитан. За исключением вас, естественно.

– Все, уноси отсюда свою задницу, – сказал Шэрроу. – Ты сейчас настолько уродлив, что даже моя благоверная рядом с тобою выглядит красоткой. Тебе это хоть о чем-нибудь говорит?

– Конечно, конечно.

Нагнувшись к Брайану, Шэрроу сердито проворчал:

– Вот что, Клаузер, не говори плохо о моей жене.

– Да-да, капитан.

– И, серьезно, отправляйся домой.

– Но, капитан, у меня еще не оформлены документы для комиссии по расследованию…

– Не трудись, это не стоит хлопот. Можешь отправить свой отчет по электронной почте. Я не хочу прикасаться ни к чему, до чего ты дотрагивался. В общем, чтобы через десять минут тебя здесь не было.

Шэрроу повернулся и удалился прочь.

Брайан уже четыре года не брал больничный. Но задремать за рабочим столом, пустить слюни на документы… Может быть, это и к лучшему, если он сейчас отправится домой. Положив обе руки на стол, Брайан оттолкнулся и встал, чувствуя, как надрывается каждый мускул.

На стол упала скомканная двадцатка.

Клаузер поднял взгляд. Ее швырнул Пукки.

– Возьми такси, – сказал он. – Я тебя не повезу.

– Не хочешь сажать больного парня в свою машину?

Пукки с отвращением выдохнул.

– Ты уже был в моей машине. Я не повезу тебя, потому что ты сказал, что хочешь пообщаться с Шэрроу, а не со мной. У меня, знаешь ли, тоже есть чувства.

– Прости, не хотел.

Пукки покачал головой.

– Мужчины. Все вы свиньи… Может быть, вместо такси лучше вызвать «Скорую»?

– Нет, я в порядке.

Брайан с трудом выбрался из своего кабинета и подошел к лифту. Чем скорее он заснет – в настоящей кровати, – тем лучше.

 

Телефонный звонок

Редкий момент, когда она наконец-то дома и никто ее не беспокоит…

Воспользовавшись этими минутами, Робин сидела на диване и ничего не делала. Только почесывала ухо своей собаки Эммы. Голова Эммы покоилась на коленях у Робин.

Конечно, Эмме не разрешалось забираться на диван. Об этом знала собака, об этом знала и Робин, и все-таки ни та, ни другая ничего не могли с этим поделать. Робин в эти дни так редко бывала дома, что ей просто не хотелось препятствовать желанию шестидесятипятифунтового немецкого короткошерстного пойнтера быть к ней поближе. Робин медленно теребила черное ухо собаки. Эмма стонала от счастья, издавая урчание, очень похожее на кошачье мурлыканье.

Поскольку обязанностей у Робин прибавилось, увеличилось и ее время пребывания в морге. К счастью, ее сосед, Макс Бланкеншип, мог почти всегда выручить ее и позаботиться об Эмме, если Робин задерживалась на работе. Макс отводил Эмму к себе домой, где они играли с Билли, гигантским питбультерьером. Макс был мил, добр, умен, красив, чертовски сексуален, и к тому же у него был ключ от ее квартиры. В общем, прекрасный человек, если бы не одно маленькое «но»: «Большой Макс» был геем.

У Робин зазвонил сотовый телефон. Она посмотрела на экран, но не узнала, от кого поступил звонок. Женщина хотела пропустить этот вызов, но звонок мог быть связан с работой, и она ответила.

– Алло?

– Доктор Робин Хадсон? – спросил женский голос.

– Да, это я. А кто говорит?

– Вас беспокоят из офиса мэра Джейсона Коллинса. Мэр хотел бы с вами побеседовать. Вы можете подождать минутку?

– Гм, да, конечно.

Телефон переключился на музыкальную заставку. Офис мэра? В десять часов вечера! Зачем она вдруг понадобилась мэру?

Робин вспомнила, что именно мэр назначает главного судмедэксперта…

О, нет… Неужели что-то случилось с доктором Метцем?

Музыкальная заставка прервалась.

– Доктор Хадсон?

Она уже много раз слышала его голос в новостных репортажах. Значит, это не шутки. Черт возьми…

– Да, это Робин Хадсон.

– С вами говорит мэр Коллинс. Простите, что беспокою вас в такой поздний час, доктор Хадсон. Вы предпочитаете, чтобы я вас называл доктором, или мне можно обращаться к вам по имени?

– Конечно, по имени! А с доктором Метцем всё в порядке?

– К сожалению, нет, – ответил мэр. – Дело в том, что сегодня вечером доктор Метц перенес сердечный приступ. Он в главном госпитале Сан-Франциско.

– Боже мой! – У нее екнуло сердце от внезапной мысли о том, что они могут больше никогда не увидеться, что смерть разлучит их навсегда. – Он поправится?

– Врачи считают, что поправится, – сказал мэр. – Сейчас он в стабильном состоянии, но пока жизнь его в опасности. Больница держит меня в курсе, а я поручу, чтобы эту информацию сообщали также и вам.

– Спасибо, господин мэр.

– Наверное, вы понимаете, почему я вам звоню?

Робин кивнула, почесывая ухо Эммы.

– Видимо, нужно кого-то назначить исполняющим обязанности главного судебного медика, – проговорила она вслух.

– Правильно. Надеюсь, что наш Серебряный Орел полностью поправится. Если он не сможет вернуться к полноценной работе, то мы запустим общенациональную кампанию по подбору нового главного судмедэксперта. Но до всего этого еще далеко. Могу ли я пока рассчитывать на вас?

Готова ли она к этому? Сможет ли управлять отделом судебно-медицинской экспертизы и не напортачить? Но сомневаться в себе ей не приходилось, ведь и сам Метц наверняка рассчитывает, что она в случае чего сможет его подменить.

– Конечно, – ответила Робин. – Я постараюсь сделать все, что от меня зависит. Так, как меня всегда наставлял доктор Метц.

– Превосходно. Знаю, что предстоит много работы, поэтому не буду вас утомлять. Со своей стороны не могу не заметить: я очень рад, что за дело возьмется представитель нашего активного азиатско-американского сообщества.

Если бы она не была так потрясена и огорчена новостями о сердечном приступе ее наставника, то, возможно, рассмеялась бы – мэр Коллинс всегда найдет способ заручиться голосами. Выходцы из Азии составляли одну треть избирателей Сан-Франциско. Он, вероятно, не знал, что она выросла в Канаде, будучи дочерью англичанина-иммигранта. Однако Робин унаследовала внешность своей матери, а значит, в глазах мэра предстала в наиболее выгодном для себя свете и могла бы – с легкой руки репортеров – претендовать даже на фотосессию с ним. Нет, она отнюдь не возражала против снимка в компании такого очаровашки, как Коллинс; с его пошитыми на заказ изысканными костюмами, дорогими стрижками и широкой располагающей улыбкой, красавчик мэр многие годы возглавлял список самых завидных холостяков.

– Вот еще о чем нужно подумать, – сказал мэр. – В то время как мы, в случае необходимости, займемся поисками нового руководителя отдела судебно-медицинской экспертизы, вы можете приступать к работе прямо сейчас. Если вы захотите продолжить эту работу на долгосрочной основе, можете рассчитывать на нашу поддержку. Считайте, что у вас есть огромная фора.

Неужели ее кандидатуру всерьез рассматривали для такой высокой должности?

– Конечно, господин мэр.

– И вот еще что, Робин. Дело Пола Мэлоуни очень щепетильное. Тонкое, я бы сказал. Я знаю, что доктор Метц закончил осмотр, поэтому распорядился, чтобы тело Мэлоуни удалили из морга.

– И теперь его увезут… куда?

– Куда-нибудь в безопасное место, – ответил Коллинс. – Боюсь, что, учитывая прошлое этого Мэлоуни, его жертвы или родственники жертв захотят осквернить тело.

Неужели кто-то попытается проникнуть в морг Сан-Франциско?

– Господин мэр, я не думаю, что об этом стоит беспокоиться.

– Но я все же беспокоюсь, – сказал он. – Я знаю, что морг расположен в здании суда, но при этом не забываю, что полицейские – тоже чьи-то родители. Теперь, когда доктор Метц впервые за много лет выбыл из строя, у кое-кого могут зачесаться руки. Я хочу лишить злоумышленников какого бы то ни было искушения. Когда вы явитесь на работу завтра утром, тело Мэлоуни должно покинуть морг. Вы понимаете меня?

Робин ничего не понимала. Совсем ничего. Обработка покойного производилась в соответствии со строгим протоколом. Но, возможно, это был политический ход. Во всяком случае, Джейсон Коллинс являлся ее боссом, и она не собиралась «раскачивать» эту лодку, тем более сейчас, когда на кону стояла ее будущая карьера.

– Да, господин мэр, – сказала она. – Понимаю.

– Отлично. Робин, я искренне рад, что вы согласились. Мы сообщим вам, когда к доктору Метцу начнут пускать посетителей. Доброй ночи.

– Доброй ночи.

Робин отключила вызов и долго не отводила глаз от телефона. Она смотрела на него так долго, что Эмма, наверное, даже подумала, что телефон – какая-то особая игрушка, поэтому тоже с интересом уставилась на него.

Робин положила телефон, затем потрепала Эмму за уши. Собака, прикрыв глаза, заурчала от удовольствия.

– Слышишь, девочка? – ласково проговорила Робин. – Мне очень жаль, но, видимо, тебе придется чаще видеться со своим дядей Максом. Намного чаще.

 

Засада охотника

Как и любой хороший охотник, Брайан терпеливо ждал. Он понятия не имел, как здесь оказался, но он узнал это место. Клаузер находился на Пост-стрит, стоя спиной к брошенной прачечной-автомату, на углу небольшого переулка под названием Мичем-плейс. Вход в переулок преграждали металлические ворота высотой футов десять, не меньше. Вот за этими воротами он и заберет свою добычу…

Укрывшись влажным вонючим одеялом, Брайан лежал, не издавая ни единого звука. Уличные фонари освещали большую часть бетонного тротуара, на котором плясали и выгибались тени от проезжающих мимо автомобилей.

Одеяло покрывало каждый дюйм его тела, за исключением узкой щели, через которую он мог наблюдать за происходящим. Прохожие игнорировали его присутствие, да и стоило ли обращать внимание на еще одного вонючего бездомного, ночующего на улице? Таких в Сан-Франциско сколько угодно. Люди проходили мимо, на расстоянии всего нескольких шагов, не осознавая, что под изодранным отвратительным куском ткани скрывалась смерть. Много раз по ночам он хватал беспечных людишек и волок в темноту…

Сейчас он поджидал мальчика с вьющимися темными волосами.

Хвала и честь королю…

Сначала пришли видения. Ненавистные лица, привкусы страха и потоки оскорблений, приступы беспомощности… Через эти галлюцинации Брайан ощутил, каково это – подвергаться постоянному запугиванию группой подростков, побоям со стороны женщины, которая, наоборот, должна была прийти первой на помощь, терпеть надругательства человека, который обещал любовь…

Все эти люди жестоко обидели короля. Поэтому все они должны быть жестоко наказаны. Да как они только смеют причинять ему боль? Брайан и другие искали и выслеживали, они наблюдали, они охотились, пока лики из их снов не обретали плоть и кровь…

Первым стал священник. Он мог умереть лишь один раз, поэтому они решили продлить себе удовольствие.

Теперь та же участь ждет и хулиганов.

Брайан хотел добраться до белокурого мальчика, их вожака, но его трудно было отследить. А вот кучерявый подросток оказался вполне предсказуем. Он часто ходил этим путем.

Однако недостаточно лишь убрать кучерявого мальчика, заставить его исчезнуть. Он был слишком зол на них и слишком долго мучился: как и в случае со священником, об этом должны были узнать другие люди.

Хвала и честь королю…

Курчавый подросток свернул за угол. Брайан не издал ни звука и остался лежать в засаде, следя за своей добычей. Он был не самым смышленым, но в охоте ему почти не было равных. Несмотря на свои габариты, Брайан умел подбираться незаметно, и добыча никогда не видела, как он настигал ее.

Подросток шел по тротуару неторопливо и важно – так, будто целая улица принадлежала ему одному. Будто это его территория, его вотчина. Он имел внушительные габариты, и многие люди постарались бы избежать встречи с ним в темном переулке. Юный возраст настраивал его на романтические мысли о том, что именно он управляет своей жизнью и никто не захочет встать у него на пути.

Одно начало…

Брайан чувствовал невероятный азарт от охоты, ощущение сильное и очень свойственное таким, как он, – почти как жажда. Брайан хотел убивать, ему нужно было убивать.

Из-под белой бейсболки подростка торчали черные, вьющиеся волосы. На нем была темно-красная куртка с большими, наклонными буквами «BC» на левой стороне груди. Между этими буквами – с отведенными назад крыльями и вытянутыми когтями – сидел орел.

Подросток подошел ближе. Брайан дышал медленно, размеренно. Парень бросил на него взгляд, затем сморщил свой нос и отвел взгляд. Он поравнялся с Брайаном, сделал еще два шага, после чего услышал голос:

– Помоги… мне…

Голос звал откуда-то из-за черных ворот. Подросток остановился, потом заглянул сквозь решетку ворот на Мичем-плейс. Брайан знал, что он должен увидеть. Справа – невысокие деревья, растущие вдоль узкого тротуара, всего в шаге от кирпичной стены, и темные неровные тени от листвы. Слева – осыпающаяся каменная кладка прачечной, битые окна и густые слои граффити. А в середине, на потрескавшемся тротуаре, – бородатый человек в белой майке.

Брайан терпеливо ждал. На улице еще было много автомобилей, и если мальчишка сбежит, Брайан позволит ему уйти. А вот если он зайдет в переулок, Брайан и остальные набросятся на него.

Хватай наживку…

Подросток посмотрел вниз, потом налево, еще раз решив про себя, что бездомный под грязным вонючим одеялом явно не стоит его внимания.

Человек в переулке позвал еще раз, настолько тихо, что никто, кроме подростка, его не услышал.

– Помоги мне… пожалуйста. Мне больно.

Хватай наживку…

Мальчик схватился за черные металлические прутья и, стараясь не напороться на заостренные концы, осторожно перелез через ворота.

Брайан беззвучно двинулся, повернув голову в сторону Пост-стрит: улица пустовала, и можно было действовать. Он тихо встал, но не выпрямился. Брайан накинул на себя одеяло, чтобы никто не смог увидеть его лицо. Полусгнившая ткань перекрыла ему боковой обзор, но сейчас это уже не имело значения.

Его снова охватил подспудный страх. Монстр всегда где-то там, он рядом… Брайан поднял голову, внимательно осмотрел соседние здания в поисках какого-нибудь движения.

Ничего.

Он должен был нарисовать символ, и поскорее, иначе монстр доберется до него.

– Эй, мистер, – услышал он голос подростка. – Что с вами?

Неужели парень собирается ему помочь? Или он просто ищет легкую жертву?

Это не имело значения.

Брайан немного согнулся, затем подпрыгнул, перелез через ворота и тихо спрыгнул на противоположной стороне.

Одно начало. Одна семья.

На земле лежал человек в грязных джинсах и белой майке, из-под которой выпирал огромный живот. На голове у него была зеленая кепка «Джон Дир». Увидев подростка, он протянул к нему свою толстую руку.

– Помоги… мне. Пожалуйста.

Марко был неплохим актером…

Подросток подошел поближе.

– У тебя есть деньги, придурок?

Азарт охоты всколыхнул Брайана. Он шагнул к добыче. Однако при этом подошва его ботинка задела маленький камешек на асфальте. Раздался легкий щелчок, заставивший курчавого подростка обернуться.

Брайан тут же ощутил его страх. Подросток понял, что совершил ошибку: путь назад был отрезан, а сам он угодил в ловушку, оказавшись между двумя взрослыми мужчинами. Его пальцы сжались в кулаки, глаза сузились, а голова слегка опустилась, как будто он готов в любую секунду броситься на обидчика. Пацан вел себя как большинство загнанных в ловушку животных…

– Ну-ка отвяжитесь, – предупредил он Брайана. – Не вздумайте дергаться, гнусные задницы.

В этот момент за спиной у подростка Марко бесшумно поднялся на ноги.

Брайан наконец выпрямился и сбросил с себя грязное одеяло.

Лицо подростка переменилось. Былая надменность прошла, а злой и ледяной взгляд уступил место замешательству.

Он отступил назад, уткнувшись прямо в толстый живот Марко.

Подросток обернулся, оказавшись лицом к лицу с «придурком». Под его густой бородой было трудно что-то разглядеть, но Брайан знал, что Марко улыбается.

Тот сунул руку за спину. Когда его рука снова вынырнула оттуда, то сжимала покрытый ржавчиной топор…

– Нет, не надо! – закричал подросток; он больше не выглядел таким крутым, как раньше.

Брайан услышал звуки падающих предметов. К подростку с разных сторон подошли двое. Один так и остался под темным одеялом; он старательно закрывал свое лицо, и через узкую щель виднелся лишь желтый глаз…

Другой отпустил свое одеяло, и оно медленно сползло вниз.

Брайан вздрогнул от ужаса. Человек с фиолетовой кожей, большими черными глазами. Он на мгновение уставился на подростка, затем широко улыбнулся, обнажив ряд больших белых треугольных зубов.

Тот, который был все еще укрыт одеялом, заговорил.

– Пьер, – произнес он голосом, похожим на звук наждачной бумаги. – Этот – твой. Бери его.

Слай сдержал обещание.

Хвала и честь королю, ублюдок.

Брайан бросился вперед. Он схватил хулигана сзади, впившись зубами в плечо своей добычи. Ощутил во рту хруст ломающихся костей, нейлоновый вкус темно-красной куртки и сладкое тепло брызгающей крови…

* * *

Брайан открыл глаза. Сердце бешено колотилось в груди.

Вены, мышцы и даже кожа пульсировали от притока адреналина. Он присел на край кровати, вглядываясь в темноту и чувствуя небывалую эрекцию.

Этот сон служил своеобразным продолжением предыдущего. Брайан уже не просто преследовал жертву, он на нее напал. Он попробовал вкус крови. Он до сих пор ощущал этот вкус. Итак, почему же он дрожал от возбуждения, когда его должно было, наоборот, вырвать от отвращения? Почему у него такой «стояк», что даже самому неловко?

Кроме того, почему он так явственно чувствовал, что за ним кто-то пристально наблюдает и хочет убить?

– Что, черт возьми, со мною происходит?!

Никто не ответил, потому что больше в комнате никого не было. Здесь никогда никого не было, кроме него. Брайан являлся единственным обитателем тихой и уютной квартиры, с тех пор, как съехал от Робин…

Он протянул руку к тумбочке, чтобы взять ручку и блокнот. И начал рисовать. Несколько неаккуратных линий. Он даже не знал, что это такое. Однако то странное, тревожное ощущение слежки со стороны постепенно исчезло…

Брайан медленно и шумно выдохнул, затем положил ручку с блокнотом обратно на тумбочку.

Несколько мгновений он пристально вглядывался в рисунок, потом взял в руки и приписал внизу:

Мичем-плейс.

Он снова отложил блокнот, затем бросил взгляд на трусы – эрекция пропала. Брайан почувствовал себя намного лучше, но пытаться вновь заснуть не имело никакого смысла: он до сих пор ощущал на губах горячую кровь того подростка.

И она была приятна на вкус…

Брайан накинул на плечи стеганое ватное одеяло и поплелся в гостиную, почувствовав внезапное желание посмотреть по кабельному каналу очередной ужастик…

 

Приятные сны

Рекс внезапно проснулся и присел на кровати. Его грудь высоко вздымалась, с лица стекал пот, который быстро остывал на вечернем воздухе.

Во сне Рекс не боялся Оскара.

Это Оскар боялся Рекса.

Захват, укус, а потом этот манящий вкус…

Вкус крови.

Рекс отбросил край сырого одеяла. Потная кожа ощутила приятный холодок. Внизу, между ног, тоже стало холоднее…

Он взглянул на дверь спальни. Она была закрыта. Рекс посмотрел на часы – 3:14 утра, Роберта еще должна спать.

Он сбросил ногами одеяло. В слабом красном свете будильника увидел на трусах темное пятно. Опустил руку и дотронулся до него.

Мокрое.

Рекс снова посмотрел на дверь. Значит, во сне он совершил страшный, отвратительный проступок. Узнает она или нет? Если узнает, то ему точно не сдобровать.

Рекс задрожал. Потихоньку сняв трусы, запихал их на самое дно сумки с книгами. Потом вытащил парочку влажных салфеток и вытерся. Надевая свежие трусы, он то и дело поглядывал на дверь.

Как все-таки странно, что ему приснился Оскар…

Рекс тихо подошел к столу. Уличный фонарь за окном отбрасывал тусклый свет на его новый рисунок. На нем он, Рекс, разбивал кувалдой череп Оскара Вуди.

О, как бы ему хотелось этого на самом деле! Как хотелось отомстить им, заставить заплатить ему за все… Но рисунки и сны далеки от реальной жизни. Рекс почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. Схватив бумагу, он скомкал ее и швырнул в мусорницу. Потом снова забрался в постель, влажную от пота. Положил голову на подушку и плотнее укрылся одеялом.

Зажмурив глаза, он трясся и тихо плакал.

 

Брайан Клаузер: человек утра

Коричневый «Бьюик» резко перестроился – сразу через три ряда. Брайан закрыл лицо руками, стараясь не обращать внимания на целый хор гудков раздраженных водителей.

– О боже, Пукс… Постарайся не угробить меня до того, как мы снова вернемся к ночным сменам!

– Дружище, – ответил Пукки. – У меня появились еще кое-какие идеи на тему нашего сериала.

– Это твое телешоу, Пукс, а не наше. Я ничего туда не пишу.

– Ты – исполнительный продюсер, – сказал Пукки. – В любом случае никто не знает, чем занимаются продюсеры. Вот в чем моя идея: мы создаем образ соблазнительной супруги шефа полиции. Она не получает должного внимания со стороны своего одержимого работой мужа, а ей так хочется чувствовать себя сексуальной и привлекательной. Она использует природную женскую хитрость, чтобы заманить в свои сети Молодых Мятежных Детективов. Однако ее прыть вскоре обернулась боком, когда красавец-детектив – в основу этого образа положен, естественно, я, – наконец укладывает ее в постель в позе «Чанг-Банг».

Брайан не смог сдержать смех. «Чанг-Банг» была заимствована из предыдущего проекта Пукки, книжного подарочного издания под названием «69 сексуальных позиций, о которых забыла Камасутра».

– Напомни-ка: «Чанг-Банг» – это та поза… с трапецией?

– Нет, трапеция используется только в «Золотом осведомителе» Гренджера. «Чанг-Банг» – это позиция с хула-хупом и полуперевернутым углом на барном табурете.

Брайан вздохнул и выглянул из окошка.

– Ну да. Хула-хуп, чертов обруч… Как я мог забыть?

– Так или иначе, мы ставим «галочку» на горячей сексуальной сцене и заодно получаем настоящую драму, когда наш сиюминутный флирт превращается в бурную любовную интригу.

– В жаркую.

– Что?

– В жаркую, не бурную.

– Да ради бога! – сказал Пукки. – Пусть интрига будет жаркой. Об этом узнает Штаб-Сержант с Золотым Сердцем и пытается образумить Молодого Мятежного Детектива. И все это резко накаляет отношения между Молодым Мятежным Детективом и его Немезидой, Раздражительным Начальником Полиции из породы Старой Гвардии.

– Твое шоу, вообще-то, больше о сексе, чем о работе полиции, – заметил Брайан. – Ты что, усиленно трахаешься все эти дни?

Пукки покачал головой:

– Да нет. Когда я работаю над сценарием, то своих Джуниора и Близняшек держу в чулане.

– Хорошо, тогда, может быть, тебе стоит на некоторое время отложить бурные сцены в своем шоу и заняться… собственным сексуальным здоровьем? Только смотри не подхвати сифон…

Голова Пукки резко повернулась вправо. Он с усмешкой уставился на Брайана. В то же самое время автомобиль повернул в левый ряд.

Брайан с ужасом указал на несущийся навстречу грузовик: – Смотри, куда едешь, пижон!

Пукки увидел грузовик, резко вывернул вправо, вернув «Бьюик» в свой ряд. А грузовик ответил мощным ревом сирены.

– Пукс, что за черт?!

– Прости, – сказал он. – Так вышло. А у тебя получилось, приятель!

– Получилось что?

– Придумать название.

– ???

– Название телешоу, – сказал Пукки. – Мы ведь об этом болтаем последние пятнадцать минут!

– И что это за название?

– Сифон.

Наверное, это можно было бы посчитать неплохой шуткой, но его друг выглядел серьезным.

– Пукс, ты что, собираешься назвать свое телешоу «Сифоном»?

Пукки кивнул.

– Но ведь так нельзя!

– Еще как можно, – усмехнулся он. – Половина – полицейская драма, другая половина – «мягкое» порно. Вспомни: все классические телешоу, которым удалось просуществовать больше трех сезонов, так или иначе связаны с этой темой.

– Но ты уж так не перегибай! – возразил Брайан. – Задумал сценарий полицейского шоу, а в итоге все сводится к банальной порнухе.

– Право же, сексуальный аспект ничего не испортит. И вообще сейчас это – веяние времени. Сценарий с сексуальным «оттенком» лишь добавит интереса к шоу и привлечет больше поклонников… Боже! Я совсем забыл отправить СМС.

Одной рукой Пукки вел «Бьюик», а другой начал судорожно нажимать на кнопки мобильника.

Брайан с тревогой смотрел на друга и нервно поглядывал на дорогу.

– Послушай, есть ли смысл напоминать тебе о том, что нельзя одновременно ковыряться в телефоне и вести машину?

– Нет, – ответил Пукки. Он в последний раз нажал на кнопку и сунул телефон в карман. – А как же твои сны, Брай-Брай? Было ли что-нибудь новенькое? Это важно для моей сюжетной линии.

Помолчав, Брайан покачал головой.

– Ну, расскажи, – попросил Пукки. – Хочу услышать собственными ушами. Такой же сон, как и в первый раз?

Брайан закрыл глаза. Он снова ощутил на языке вкус свежей крови.

– Нет. Хуже.

– Ну-ка, ну-ка! Давай колись. Что стряслось?

– Я, правда, не совсем уверен, – проговорил Брайан. А потом выдохнул: – Думаю, я оторвал ему руку…

Он не мог произнести то, что хорошо запомнил: «Я ОТКУСИЛ ему руку, и она оказалась вкуснее всего, что я когда-либо пробовал».

– Оторвал ему руку, говоришь – повторил Пукки, спокойно кивнув, как будто то, что он услышал, было вполне нормальным и обыденным. – Прекрасно. И что же ты сделал с этой рукой?

Брайан закрыл глаза, пытаясь заново выстроить цепочку событий.

– Не знаю. После этого я сразу же проснулся. Но произошло еще кое-что необычное.

– То есть?

– У меня был такой «стояк», дружище…

Пукки шумно выдохнул и усмехнулся.

– Тоже мне новость! Я просыпаюсь с этим каждый день. Даже толком поссать не могу в туалете. Никак не могу наклонить своего «приятеля». Приходится идти в душ, иначе весь туалет можно испачкать…

– Спасибо за откровение.

– То есть, когда ты проснулся, твой член стоял торчком? Ну и что с того?

Брайан прикусил нижнюю губу.

– Я уверен, что это произошло из-за убийства.

А первый сон тоже возбудил его? Нет, нет, этого он сейчас не мог припомнить. Но вот когда убил подростка, и вся ненависть смешалась с нестерпимой жаждой боли, жаждой страха… Брайан тщетно пытался отбросить от себя эти мысли…

– Это произошло на том же самом месте? – спросил Пукки. – Ты узнал то место из сна?

Брайан начал говорить, затем замолчал, вспомнив о красном одеяле на Ферн-стрит. Он ведь увидел его во сне, а потом – невероятно! – обнаружил в действительности. А что если в прошлом сне было что-то такое, что ему угрожало, – нечто намного худшее, чем брошенное красное одеяло с желтыми уточками и коричневыми кроликами?

Чтобы успокоиться, требовалось быстро туда наведаться.

– Угол Пост-стрит и Мичем-плейс, – быстро и уверенно проговорил Брайан.

– Ну, ну, – недоверчиво буркнул Пукки. – Угол Пост и Мичем…

Без особых на то причин он внезапно сместился в другой ряд и, подрезав «Фольксваген», помчался в сторону Пост-стрит.

 

Порция реальности Брайана Клаузера

Пукки остановил машину. Мичем-плейс выглядела тихой и безлюдной. Въезд в короткий переулок перегораживали черные металлические ворота. Асфальт на тротуаре был изрезан трещинами и местами выбит. Кругом виднелись кучи мусора. На правой стороне переулка росли четыре хрупких деревца, дожидающихся того радостного момента, когда солнце взойдет повыше и осветит их листья своими теплыми лучами.

Брайан уставился на брошенное одноэтажное здание слева. Три арочных окна бывшей прачечной были заколочены разрисованными фанерными щитами. На противоположной стороне находилось трехэтажное узкое кирпичное здание – на первый взгляд вполне ухоженное. Разруха на одной стороне улицы, роскошь – на другой: вполне привычный вид одного из районов Сан-Франциско…

На углу брошенного здания, там, где тротуар поворачивал под черными воротами и вел в переулок, Брайан увидел то самое место. Место, где он сидел в засаде, подстерегая свою добычу – подростка, который вот-вот должен был пройти мимо…

Брайан опустил стекло… и принюхался.

Нос ощутил какой-то знакомый насыщенный запах из переулка. Это был тот же самый запах, который вызвал у него головокружение на крыше, рядом с трупом Пола Мэлоуни. Который осматривали Полиэстер Рич и доктор Метц…

Тот же самый запах, но с какими-то новыми нотками.

– Пукс, ты чувствуешь, как пахнет?

Он услышал, как Пукки засопел носом.

– Ну да. Вроде мочой, ага?

Мочой. Ага. Мочой, но и еще чем-то.

Брайан повернул голову и посмотрел на четыре деревца, торчащие рядом с узким тротуаром. У самого дальнего из них, между стволом и зданием…

Да, да! Темное скомканное одеяло…

– Брай-Брай?

Одеяло, которым было накрыто что-то. Что-то размером с… человека.

Взрослого человека или… крупного подростка.

Нет! Это же был всего лишь сон! Всего лишь сон…

Брайан снова ощутил на языке вкус горячей крови. Во рту начала выделяться слюна.

– Эй, ну, в самом деле! – покосился на него Пукки. – С тобой всё в порядке?

Брайан не ответил. Он вышел из автомобиля и направился к черным воротам. Схватился за металлическую решетку, как заключенный – за прутья в своей камере. Острые концы прутьев были на высоте трех футов над головой. Во сне он с какой-то невообразимой легкостью перемахнул через эти ворота, однако сейчас понимал, что в реальном мире это просто невозможно.

Темное одеяло выглядело… мокрым. Мокрые пятна виднелись и на тротуаре. Пятна и полосы. И не только на тротуаре: также и на кирпичной стене. Там были какие-то линии и рисунки, символы и слова. Смутно, в подсознании, он узнал эти вещи, но смотрел на них лишь краем глаза – все его внимание было приковано к одеялу.

Брайан стал с грохотом взбираться наверх.

Раздался звук захлопнувшейся дверцы автомобиля.

– Брайан, ответь же мне, наконец.

Тем временем Брайан уже спустился на тротуар с другой стороны и направился к одеялу.

Позади него снова раздался металлический грохот, сопровождаемый глухим звуком ботинок, тяжело ударивших о тротуар.

– Брайан, это же кровь. Она повсюду!

Клаузер не отвечал. Этот всеподавляющий запах…

– Ею все стены измазаны, – сдавленно проговорил Пукки. – Господи Иисусе, я думаю, они нарисовали кровью какую-то картину… Прямо на этих гребаных стенах!

В этот момент Брайан добрался до одеяла и ухватил пальцами край мокрой ткани.

Он с силой дернул за одеяло…

Изувеченный труп. Правая рука оторвана. Из области шеи выступает часть ключицы. Живот весь изрезан, кишки вырваны, а потом уложены обратно… нет, скорее, запиханы обратно. Ужасно много крови…

А потом это лицо. Опухшее и раздутое. Вместо одного из глаз – окровавленное месиво. Выбитая челюсть. Даже собственная мать этого подростка едва ли узнала бы в нем своего сына!

Но волосы… Брайан узнал эти волосы.

Черные, вьющиеся, жесткие, как проволока.

Слева от трупа валялась забрызганная кровью белая бейсболка.

– Брайан…

Это снова Пукки. Что-то в его голосе вынудило Брайана повернуться. Чанг уставился на изуродованное тело подростка. Он посмотрел на Брайана, и в глазах его мелькнули недоверие и шок.

– Брайан, как ты… как ты узнал об этом?

Клаузер не смог ответить. Запах мочи был настолько сильным, что у него снова закружилась голова.

Правая рука Пукки находилась возле левой половины его спортивной куртки.

– Брайан, это ты?..

Он покачал головой.

– Нет. Да что ты! Ты же знаешь, что я не мог натворить такое.

Глаза напарника показались ему слишком холодными. Может быть, именно таким и видят его бандиты, когда он направляет на них свой пистолет? Беззаботный и веселый, Пукки Чанг может в одно мгновение превратиться в жестокого блюстителя закона.

– Выходи из переулка, – тихо сказал Пукки. – Медленно. И держи руки подальше от своего оружия.

– Пукс, говорю же тебе, это не я…

– Ты знал. Откуда тебе это известно?

Это был, наверное, самый трудный вопрос. И если существовал ответ, то хотел ли Брайан знать его?

– Я уже говорил, – вздохнул Брайан. – Мне приснилось.

Пукки сделал глубокий вдох, затем кивнул.

– Ну, хорошо. Пусть будет сон. Если бы ты сознательно сделал это, неважно по какой причине, то не рассказал бы мне и, уж будь уверен, не приволок бы меня сюда, прямо к трупу. Но это не меняет главного: ты знал.

– Пукс, я…

– Закрой-ка рот, Брайан. Вот что мы сейчас сделаем. Я буду верить своему чутью, а не глазам. Ты сейчас выйдешь из переулка и постоишь в сторонке, пока я тебя не позову. А я вызову наряд полиции. Мы соберем все улики и выясним, причастен ты к этому или нет. Тем временем ты обещаешь не говорить никому ни слова о своих снах или о чем-либо еще. А я наберусь терпения и буду молить Бога, чтобы мой лучший друг, мой напарник, не оказался гребаным убийцей.

Неужели Пукки подозревает его? Но он хорошо знает Брайана – лучше, чем кто-либо…

– Я не убийца, – тихо сказал Брайан. – Этого не может быть.

Пукки поднял брови.

– Да? Ты точно в этом уверен?

Брайан открыл рот, чтобы ответить, но у него ничего не вышло.

Потому что на самом деле он совершенно не был в этом уверен…

 

Пукки и его напарник

В своей жизни Пукки Чанг видел много отвратительных вещей. И с трупами тоже приходилось сталкиваться. Когда он служил в Чикаго, то уже второе по счету происшествие было связано с жестоким убийством. Парень насмерть забил собственную мать, затем попытался избавиться от тела, разрезав его на куски и спустив в мусоропровод… Нет, после такого вы никогда не сможете остаться прежним – вы меняетесь. До чего же порой могут докатиться люди! Как потом их вообще называть людьми?! Многие подобные случаи заставили Пукки даже усомниться в собственной вере. В конце концов, как любящий всех Всемогущий Господь мог допустить такое зло? Да, Пукки теперь сомневался в Боге, сомневался в собственных способностях нормально выполнять свою работу и не раз усомнился в существующей системе правосудия. Но за шесть лет совместной работы он ни разу не усомнился в своем напарнике, Брайане Клаузере!

До сегодняшнего дня…

Полицейские огородили место происшествия на Мичем-плейс в одном из трех переулков Пост-стрит. У бордюра были припаркованы две патрульные машины. Еще две стояли прямо на тротуаре, в начале и в конце переулка. С полдюжины копов в униформах ходили вокруг, не пуская пешеходов и спокойно советуя им перейти на другую сторону. На полицейских машинах продолжали работать красно-синие мигалки. Неподалеку стоял фургон для перевозки трупов, словно ожидая, когда эксперты закончат свою работу и он сможет полноправно претендовать на свое очередное «детище».

Пукки стоял на тротуаре рядом с металлическими черными воротами, которые теперь были открыты. Он держался поближе к Брайану. Бросил взгляд в переулок, наблюдая за криминалистами Сэмми Берзоном и Джимми Хангом. На них были темно-синие ветровки с белыми надписями «SFPD» на спине. Любая мелочь из того, что им удастся здесь обнаружить, могла фактически погубить его лучшего друга…

Но истина дороже.

Брайан выглядел ужасно, его зеленые глаза и бледная кожа резко контрастировали с темно-рыжей бородой. Парень, казалось, пребывал в шоке, но ждать, пока он придет в себя, не было времени.

– Скажи мне еще раз, – попросил Пукки; он говорил спокойно и вполголоса, чтобы мог слышать только Брайан. – Где ты был вчера вечером?

Брайан наклонил голову поближе и тихо ответил:

– В своей квартире. Я отправился прямиком домой после того, как Шэрроу меня выпроводил.

Пукки помнил, как Брайан заснул у себя за столом… Брайан, который не пропустил ни единого дня и ни разу не клюнул носом!

– Вчера ты был болен, – сказал Чанг. – А как сегодня? Чувствуешь то же самое?

– Даже хуже. Все тело ноет от боли. Думаю, у меня жар.

Пукки кивнул. Неужели в разгар лихорадки, ночью, в свое любимое время суток, Брайан выбрался из дому, выследил и выпотрошил этого беднягу? И вдобавок ко всему, он даже не помнил о том, что сделал?

– Так. Значит, ты отправился домой, – задумчиво проговорил Пукки. – Что произошло потом?

– Ничего. Пошел спать. Спал крепко. Этот кошмар разбудил меня примерно в два тридцать, – ну, может быть, в три часа утра. Я проснулся, сделал несколько рисунков, потом снова лег в постель.

– И никто не может это подтвердить? Ни девочки, ни соседи, никто?

Брайан пожевал нижнюю губу и покачал головой. Пукки нервно покусывал губу. Конечно, у его напарника не имелось никакого алиби. Он жил один и с того момента, как расстался с Робин, так и не завел себе девчонку.

Брайан привел их прямо к трупу, даже подробно описал состояние тела. Чтобы получить такую детальную информацию, он должен был побеседовать с очевидцами происшедшего, с тем, кто был на месте преступления, или фактически его совершил, или…

…или напрашивался другой, вполне очевидный ответ: Брайан совершил это сам…

Но это же невозможно!

Хотя… так ли уж и невозможно? Этого человека прозвали Терминатором, притом по делу. Он был хладнокровен, невозмутим и – самое главное – бил без промаха. Может быть, случай с Ланцой вывел его из равновесия?

Пукки не мог в это поверить. Если б не Брайан Клаузер, он, наверное, не стоял бы здесь сейчас, а, скорее всего, валялся на одной из полок в холодильнике у доктора Метца. Возможно, Брайан действовал порою как робот, не без этого, но вместе с тем он обладал всеми качествами настоящего копа – был храбр, предан и самоотвержен. Он не был убийцей.

Не убийца, возможно, но он наверняка из тех людей, кто способен убить. Убить не задумываясь…

Пукки больше не нашелся что сказать. Он оглянулся назад, в сторону переулка. Тело подростка все еще лежало в тени дерева, и каждые несколько секунд его освещала вспышка камеры Джимми Ханга. Оторванную руку так и не нашли. На месте отрыва зияла рваная рана, которая фактически начиналась от шеи и шла вниз до подмышечной области. Наружу торчала часть окроваленной ключицы, мерцающая всякий раз, когда Джимми делал очередной снимок.

На кирпичной стене, между тонкими деревьями, красновато-коричневыми буквами в два фута высотой была сделана надпись. Граффити, выполненное уже засохшей к этому времени кровью жертвы:

ДА

ЗДРАВСТВУЕТ

КОРОЛЬ!

Пукки мягко подтолкнул Брайана, указав на надпись:

– Ну, а это? Напоминает о чем-нибудь?

Клаузер перевел взгляд, и Пукки увидел, как в его глазах мелькнул странный огонек. Написанные слова явно несли какой-то смысл, и этот смысл был понятен Брайану. Захочет ли он сказать или снова наврет что-нибудь?

– Что-то подобное было у меня во сне, – проговорил напарник. – Точно припомнить не могу, но были кое-какие слова… или мысли… они вертелись в голове, будто кто-то настойчиво хотел мне что-то вдолбить.

– Это было похоже на телефонный звонок?

Брайан покачал головой:

– Нет, нет. Как будто… это было где-то внутри… в голове. Со стороны, наверное, я выгляжу ненормальным?

Да, ненормальным. Этого слова Пукки старался всячески избегать. Хотя оно звучало намного мягче, чем псих, но все равно не хотелось применять его к лучшему другу.

Чанг кивнул в сторону трупа:

– Возможно, до того, как мы его обнаружили, все это и выглядело ненормальным. Но сейчас я уже готов рассмотреть несколько версий. Расскажи мне еще что-нибудь.

Брайан облизал губы. Пукки терпеливо ждал.

– Это было связано с каким-то королем, – сказал наконец Брайан. – Нет, не с королем вообще, а с вполне конкретным королем.

– Ты уверен? Именно об этом ты услышал во сне?

Клаузер отвернулся от окровавленной сцены. Он пристально посмотрел на Пукки. Брайан больше не выглядел холодным и бесчувственным – он был напуган.

– Пукс, ты разговариваешь со мной как с подозреваемым.

Не было больше смысла играть в кошки-мыши. Пукки сделал все, что мог. Ведь имелся и другой вариант. Брайана могли просто заковать в наручники и препроводить к месту допроса.

– Естественно, ты под подозрением, и тебе об этом хорошо известно, – спокойно проговорил Пукки. – Ты привел нас прямо к телу убитого. Ты рассказал мне, что именно мы здесь найдем.

Брайан покачал головой:

– Это только сон. Всего лишь сон, пойми же! Не мог я это сделать!

Пукки оглянулся, чтобы убедиться, что никто не прислушивается к их разговору. Все полицейские были заняты своим делом.

– Только держи язык за зубами, Брайан. Никому ни слова об этом. Мы сами разберемся.

Пукки хотел отойти, но сильная рука схватила его за куртку. Чанг повернулся к Брайану – и столкнулся с полным му´ки взглядом партнера.

– Ты действительно думаешь, что я мог совершить подобное?

Из сугубо логических соображений Пукки ответил бы утвердительно, но это тоже выглядело бы ненормальным. Какого черта Брайан прикончил этого подростка? В чем мотив?

– Если б я не считал тебя подозреваемым, то мне как копу была бы грош цена, и ты знаешь это, – ответил Пукки. – Ты не должен даже находиться здесь, дружище. Сейчас тебе место на допросе у следователя. Но ты – мой друг, а я уже много лет занимаюсь этой работой. Рано или поздно мы во всем разберемся, а пока лучше помолчи и ни к чему не прикасайся.

Пукки посмотрел в сторону криминалистов. Сэмми медленно ходил вокруг с камерой в руках, опустив голову. Дойдя до конца переулка, он повернулся под прямым углом направо и, не поднимая голову, сделал шаг вперед. Потом, снова повернув на девяносто градусов, медленно перешел на противоположную сторону переулка. Через каждые три-четыре шага он останавливался, направлял камеру вниз и делал снимок, затем нагибался, хватал что-то пинцетом, опускал предмет в пластиковый пакет, запечатывал его и подписывал. Наконец он черкал что-то на кусочке белого картона и клал на место очередной находки.

Джимми ходил вокруг трупа, снимая его с различных ракурсов: издалека, сблизи, сверху, сбоку, а иногда приставляя камеру к самому телу. Синяя ветровка была велика Джимми, отчего он казался совсем крошечным.

Наконец Сэмми прекратил свои причудливые хождения, остановился, выпрямился и рукой в перчатке убрал со лба прядь светлых волос. Осмотревшись, он увидел Пукки и Брайана, после чего вышел из переулка.

– Сэмми, – спросил Чанг. – Как дела у Роджера?

Пукки никогда не испытывал желания вести светские беседы, но сейчас он сделал это машинально. Несколько дней назад брат Сэмми попал в автомобильную катастрофу. Пукки уже не помнил, где он услышал об этом. Он понятия не имел, почему подобная информация вечно застревает у него в голове.

– Слава богу, все хорошо, – ответил Сэмми. – Говорят, завтра его уже выпишут из больницы. А что касается вашего однорукого, то мне удалось раздобыть для вас его удостоверение личности.

Сэмми сунул руку в карман и вытащил полиэтиленовый пакет с открытым бумажником внутри. На пластиковой карточке водительского удостоверения была фотография подростка с темными вьющимися волосами. Невероятно, но это молодое, здоровое лицо когда-то принадлежало человеку, чей одноглазый, искалеченный, изуродованный труп лежал сейчас в переулке.

– Оскар Вуди, – прочитал Сэмми. – Судя по остальным данным, почти уверен, что это он и есть. Скоро мы получим и официальное подтверждение. Он получил это удостоверение всего две недели назад. Неплохо отметил шестнадцатилетие, правда?

Пукки наблюдал, как Сэмми повернул бумажник, чтобы Брайан лучше рассмотрел фото. Глаза Клаузера немного расширились. Узнал ли он мальчишку?

Сэмми положил бумажник в карман.

– Над телом кто-то изрядно потрудился, ребята, правда?

Пукки кивнул:

– Да уж, чего там говорить! А как ты думаешь, кто оторвал ему руку?

– Поскольку рядом нет каких-то механических приспособлений либо их следов, я бы предположил, что это крупное животное. Мы обнаружили несколько коричневых волосков, приблизительно с дюйм длиной. Похоже на собачью шерсть.

Пукки посмотрел на труп. Паренек был ростом пять футов десять дюймов и весил не меньше ста семидесяти пяти фунтов.

– Это тебе не малыш, Сэмми. Оторвать руку – дело непростое. Что же это должна быть за собака?

Сэмми пожал плечами:

– Может, питбуль? Хотя скорее что-нибудь не меньше ротвейлера. Если взять такого, который весит фунтов сто тридцать, то тогда вполне. Мастифы… те вообще могут с легкостью потянуть фунтов на двести. Такой запросто оторвет руку, только дай.

Возможно, но все-таки… патрульные уже опросили всех прохожих, но свидетелей происшествия не нашли. Трудно представить, чтобы никто не слышал вопль подростка, которому огромная собака оттяпала руку…

– Я все же предполагаю, что собаке помогли, – сказал Сэмми. – Здесь есть камера видеонаблюдения, вон в том доме. Хорошее здание, не то что эта старая прачечная. Камера была направлена как раз в сторону переулка, но она разбита вдребезги. Похоже, ее разбили совсем недавно. Если б камера работала, то зафиксировала бы все, что происходило в чертовом переулке.

Не исключено, что камера была сломана как раз перед убийством. Возможно, оно произошло не спонтанно, а было тщательно спланировано. Пукки, естественно, досконально изучил бы любую запись, но он чувствовал, что на этот раз ему вряд ли повезет.

– А может быть, этот Вуди был уже мертв, когда ему оторвали руку?

– О, наверняка, – сказал Сэмми. – Кровь хлестала, как вода из пожарного шланга. Вот что я хочу вам показать. Подойдите сюда и взгляните.

Пукки пошел за Сэмми, затем остановился, когда понял, что Брайан остался на тротуаре. Тот, казалось, ждал разрешения напарника. Пукки резко мотнул головой в сторону переулка, подзывая его к себе.

За свою жизнь Чанг повидал много такого, что способно изменить и действительно изменяет отношение человека, но то же самое относилось и к Брайану Клаузеру. Только, возможно, кое-что Брайан видел чаще, чем другие.

Клаузер зашел в переулок. Пукки пропустил его мимо себя, затем пошел следом, не желая выпускать Брайана из поля зрения…

 

Что бы это значило…

Брайан проследовал за Сэмми Берзоном в переулок. Он чувствовал, что возвращается на место преступления – преступления, которое он сам совершил.

Но он не делал этого. Не мог.

Сэмми поднял руку, показывая Брайану и Пукки, где остановиться. Затем указал вниз. Не пальцем, а целой ладонью, как бы говоря: «Взгляните на все это».

– Вижу, как вы по такому соскучились, парни, – сказал Сэмми. – Это едва уместилось в переулке!

На тротуаре виднелись два рисунка, сделанные уже засохшей кровью вперемешку с грязью, мелкими камешками, кусочками плоти, мусором и даже использованным презервативом. Каждый рисунок был приблизительно пятнадцать футов шириной, то есть занимал почти весь переулок. Видимо, поэтому Брайан и принял их вначале за беспорядочные полосы крови. Два больших круга с пересекающими их линиями. Это, кажется, треугольник?.. и еще какие-то другие линии…

Рисунок показался до боли знакомым.

Брайан сразу узнал одну из картинок, потому что сам рисовал нечто очень похожее.

И был еще второй рисунок. Такого он раньше не видел.

– Занятно, – сказал Пукки. – Интересный треугольник. Правда, Брайан? Он выглядит знакомым, хотя я не могу сказать, почему.

Клаузер промолчал. Он должен был сделать паузу и глубоко вдохнуть. Он вспомнил, что делал такой набросок. А теперь увидел его здесь, на месте ужасного преступления. И рисунок был сделан кровью изуродованной жертвы…

Брайан почувствовал, как закололо во всем теле. Лицо горело от волнения. Он больше не хотел думать об этом. Ни минуты…

– А вы двое весьма наблюдательны, – прищурился Сэмми. – Ведь эти рисунки шириной в добрых пятнадцать футов!

– Слушай, заткнись, Сэмми, – нахмурился Пукки. – Ты выбрал не слишком удачное время для сарказма, приятель.

Брайан пристально смотрел на два кровавых символа. Они отличались друг от друга, но у обоих имелась кривая с двумя пересекающими ее черточками. Что это все означало? Что означал каждый из рисунков?

– Здесь целых два рисунка, – уточнил Сэмми. – Но все почему-то упустили их из виду, не так ли? Даже вы, два признанных гения, могли бы…

Пукки быстро повернулся, схватил Сэмми за край куртки и сильно встряхнул.

– Я сказал, заткнись, Сэмми. Ты понял меня, придурок?

Тот испуганно кивнул и попятился назад. Пукки проводил его ледяным взглядом.

Брайан оглянулся. Все разговоры вокруг прекратились. Полицейские молча уставились на Пукки. На Пукки, который никогда не терял самообладания. И который, казалось, никогда не бранился.

Чанг увидел, что на них все смотрят. Он повернулся, окинул взглядом Брайана и отошел поговорить с коллегами.

Клаузер, осторожно переступая через кровавые рисунки, направился к черным металлическим воротам. Он стоял на тротуаре, задаваясь вопросом, не пожалел ли Пукки о своем решении по-прежнему верить своему напарнику…

Если так, то его не в чем было винить.

Он почувствовал легкое дуновение ветра. Вытер ладонью лоб – он вспотел. Обнаруженный труп вызвал взрыв адреналина. Теперь, когда эта волна немного схлынула, снова начались тошнота и боли в груди. Он чувствовал себя в десять раз хуже, чем утром…

Вскоре вернулся Пукки. Он улыбался, но Брайан отчетливо видел, что это всего лишь маска. Чтобы все остальные копы видели перед собой прежних весельчаков Брайана и Пукса.

– Теперь по поводу фотографии на водительских правах, – шепотом сказал Пукки. – Ты ведь узнал этого парня. Его лицо тебе знакомо.

Брайан хотел было соврать, но вместо этого кивнул.

– Откуда?

Брайан пожал плечами.

– Оттуда же. Видел во сне. Не знаю, что еще добавить.

Пукки скривил губы и сердито кивнул.

– Вот что. Отправляйся-ка домой, – сказал он. – Побудь там хотя бы пару часов, хорошо?

– Но я должен тебе помочь, я же…

– Я сам здесь все закончу, – сказал Пукки. – Нужно еще побеседовать с его друзьями, членами семьи, а потом я заеду за тобой. Здесь до твоего дома совсем недалеко, поэтому прогуляйся пешком. Думаю, будет лучше, если ты на время покинешь это место.

Взгляд Пукки стал твердым и неумолимым. Спорить было бесполезно.

Нужно было найти объяснение всему этому, но никто из них понятия не имел, что здесь произошло.

Брайан повернулся и вышел из переулка.

 

Робин и прокисшее молоко

Робин Хадсон закончила укладывать волосы в сетку. Она стояла у входа в смотровую, наблюдая за тем, как фургон подъезжает к разгрузочной площадке. Задние дверцы фургона раскрылись. Робин с удивлением увидела, как из машины выбрались Сэмми Берзон и Джимми Ханг и выкатили тележку с телом погибшего в белом мешке.

Будучи экспертами-криминалистами, Сэмми и Джимми обычно не сопровождали тело в морг – этим занимались сотрудники Робин по отделу судебно-медицинской экспертизы.

Робин разгладила халат и повесила на шею цифровую камеру. Затем надела на голову пластиковую защитную маску, но пока не опустила ее.

Мужчины вкатили тележку с трупом в секционную.

– Привет, ребята! Забавно встретить вас здесь, – сказала Робин.

– Здравствуй, красотка, – усмехнулся Сэмми. – Не возражаешь, если мы немного поможем тебе? Мы с коллегой никак не можем определиться с габаритами и породой убийцы. Я говорю, что это большая собака, скорее всего ротвейлер, а вот Джимми ставит на более экзотическое животное.

– Тигр, – сказал Джимми. – Определенно тигр.

Робин кивнула:

– Что ж, оставайтесь. Действительно, поможете мне. Посмотрим, что вы тут привезли.

– Потрясающее зрелище, – сказал Сэмми. – Когда закончим, я скину на твой комп фотографии с места преступления. – Он взял прозрачный полиэтиленовый пакет с одеялом. – Этим был накрыт наш… пострадавший.

Он поставил пакет на край тележки.

Робин наклонилась поближе. Присмотревшись, увидела, что одеяло покрыто короткими коричневатыми волосками. Неудивительно, что Джимми подумал про ротвейлера…

Она подняла пакет.

– У меня есть опыт определения собачьих пород по их шерсти. Я изучу это, когда мы закончим с нашим подопечным. А вы, ребята, приготовьтесь, пока я сделаю рентген.

* * *

Робин сделала рентгеновский снимок, когда труп еще находился в мешке. На цифровых снимках виднелись главные повреждения: отсутствующая рука, выбитая челюсть, сломанная как минимум в двух местах, недостающие зубы, разбитая глазница. Внутри серой массы легких виднелись ярко-белые кусочки: видимо, туда попало несколько выбитых зубов подростка.

Робин закончила с рентгеном и перекатила тележку обратно в смотровую. Там ее ждали Сэмми и Джимми. Они уже надели собственные средства защиты: халаты, пластиковые маски и резиновые перчатки.

– Вы, ребята, как всегда, доставляете мне лучшие подарки, – пожурила их Робин. – Как раз чтобы поднять настроение.

Сэмми улыбнулся.

– Так и есть. Громкое дело для твоего первого дня в качестве босс-леди. Ха-ха!

– Я не босс-леди, парни. Я просто исполняющая обязанности. Это временная должность.

Джимми пожал своими хрупкими плечами:

– Посмотрим, посмотрим. Я вообще-то люблю доктора Метца, но сердечный приступ в его возрасте? Вряд ли старик вернется на работу.

– Вернется, – уверенно сказала Робин. Ей, конечно, хотелось занять руководящую должность, но она знала, что пока она к ней не готова. Нужен еще годик-другой. Под руководством Метца…

– Хорошо, – сказала она, – давайте-ка начнем.

Они расстегнули молнию на мешке. Робин сразу почувствовала запах мочи. Сильный и вместе с тем какой-то особенный – тот же запах, как в тот день, когда сам Метц привез труп Пола Мэлоуни.

– Да уж, – вздохнула она. – Должно быть, в момент смерти у парня был полный пузырек.

Сэмми покачал головой:

– Необязательно. Может быть, это преступник на него помочился. Или ротвейлер.

– Тигр, – хмыкнул Джимми.

Когда человек умирает, мышцы кишечника и мочевого пузыря слабеют, это зачастую приводит к непроизвольному выделению фекалий и мочи. Вот почему она тогда не придала значения запаху, исходящему от трупа Мэлоуни, когда Метц привез его в морг. Но этот запах был несколько необычным; кроме нынешнего трупа и трупа Мэлоуни, ничто больше так не пахло. Возможно ли, чтобы убийца Мэлоуни тоже на него помочился?

– Это может нам помочь, – проговорила Робин. – Если на него помочился хозяин предполагаемого животного, то это уже кое-что.

Сэмми выпростал из мешка окровавленную руку. Они сняли отпечатки пальцев, затем взвесили и измерили труп.

– У нас есть водительские права, предположительно принадлежавшие погибшему, – сообщил Сэмми. – Парня зовут Оскар Вуди, возраст – шестнадцать лет. Мы очень скоро получим на него подтверждение, поскольку парень значится в картотеке.

– Как, уже?! – удивилась Робин. Очень печально, что дети так рано вступали на преступный путь. Неужели с этим ничего нельзя сделать? Наверное, нет. Сейчас это происходило еще быстрее, чем раньше.

Джимми начал срезать части одежды и укладывать их в пластиковые пакеты.

– У нас есть даже образцы слюны, – сказал он. – Собрали с плечевой области. Вероятно, это слюна тигра…

– Ротвейлера, – поправил Сэмми. – Робин, спасибо, что позволила нам тебе помочь. Мы сейчас перевезем труп и положим его на столик.

Робин кивнула:

– Отлично, тогда за мной.

Она вышла из смотровой и перешла в длинную, прямоугольную, обшитую деревянными панелями секционную. По всей длине помещения располагались пять белых фарфоровых столов. В настоящее время столы пустовали. Робин не раз приходилось сталкиваться с ситуацией, когда все пять столов были заняты и за ними трудились судебные медики, а в это время своей очереди ожидали еще несколько трупов, сложенных в передвижном холодильнике.

В большинстве моргов использовались столы из нержавеющей стали. Здание суда, к которому относился и морг, было построено в 1958 году. Эта комната для осмотра – с оригинальными белыми фарфоровыми столами для вскрытия и все прочее – почти не изменилась за последние пятьдесят с лишним лет. Метц часто говорил Робин, что, за исключением убранных от стен пепельниц, помещение, в основном, выглядело так же, как и в первый день его работы.

Сэмми и Джимми вкатили металлическую тележку, затем переместили тело на первый фарфоровый стол. Несмотря на свой опыт ведущего судмедэксперта, Робин не могла не содрогнуться.

Вместе с рукой оторвали и внешнюю часть ключицы, примерно на треть. Из разодранной груди торчала короткая и толстая кость. Кровь на отломанном конце ключицы уже засохла и приобрела коричневый оттенок. Робин заметила царапины на кости – полукруглые, видимо от зубов. На лице, правда, никаких подобных отметин не наблюдалось; имелись гематомы от сильных ударов тупым предметом – это могли оказаться кулаки, локти, ноги и колени.

Живот погибшего был сильно изрезан. Разорванные части кишечника свисали из него, словно кровавые серо-коричневые колбасы, усеянные желтыми шариками жира. Она поняла, что кишки вырвали, разорвали, а затем затолкали обратно. Это, похоже, было делом рук человека – животные не стали бы делать подобное…

– Есть какие-нибудь наводки на предполагаемых преступников?

– Целая куча, – ответил Джимми. – Эти больные ублюдки кровью жертвы сделали надпись: «Да здравствует король» на кирпичной стене, а также еще несколько странных рисунков. Все это есть на фотографиях, которые я для тебя приготовил.

– Хорошо, – сказала Робин. – А где же оторванная рука?

Сэмми пожал плечами:

– Мы так и не смогли ее найти.

Джимми посмотрел на часы:

– Ну, что ж. Мне пора. Отправляюсь домой. Робин, если у тебя появятся какие-нибудь вопросы, позвони мне. Хотя я уверен, что на них тебе ответят Брайан и Пукки.

Произнесенное имя тут же ее насторожило.

– Это дело ведет Брайан?

– Ну да. Они с Пукки первыми прибыли на место происшествия, – сказал Джимми. – Всё, я пошел. До скорого.

Робин бросила на Джимми раздраженный взгляд. Отбросив мысли о Брайане Клаузере, она сосредоточилась на работе. Медленно обошла вокруг белого стола. Оскар был крупным подростком. Рост пять футов десять дюймов, вес – около ста восьмидесяти фунтов. Вместе с недостающей рукой…

Наверное, руку просто выбросили куда-то, и скоро она должна отыскаться. Если она до сих пор у преступника, то, по всей видимости, он держит ее в качестве трофея. Обладатель такого трофея, по сути, серийный убийца. Или, может быть, все намного сложнее, и напавший зверь просто… съел чертову руку.

– Повреждения мягких тканей есть и на спине, – проговорила Робин. – Надо взглянуть на область лопатки. Сэмми, ты можешь перевернуть его?

Он выполнил ее просьбу. Сама лопатка осталась неповрежденной, к ней прилипли куски мяса. Робин увидела две длинные параллельные выемки, между которыми было около трех дюймов – эти линии изгибались и шли зигзагом. Она взяла камеру, наклонилась и сделала снимок. Сэмми, наверное, уже сделал кучу фотографий, но Робин хотелось самой зафиксировать некоторые участки, которые считала важными.

Оставив камеру, женщина протянула руку и потрогала изуродованное плечо подростка.

– Вы, парни, скорее всего, правы насчет животного, – сказала она. – Эти параллельные выемки напоминают отметины от собачьих укусов. Видимо, зверь вцепился в него и тряс изо всех сил.

Сэмми улыбнулся ей.

– Значит, ротвейлер. Как я и говорил, так ведь?

– Возможно, – Робин пожала плечами. Она еще раз взглянула на расстояние между выемками, пытаясь представить себе размеры собаки, обладающей такими зубами. – Пожалуй, ваше пари вполне может выиграть и Джимми. Я пока не буду исключать хищника из породы кошачьих, каким бы нелепым и фантастическим это ни выглядело здесь, в центре Сан-Франциско.

– Очаровательно, – воскликнул Сэмми. – Знаешь, это отличная тема для беседы. Почему бы нам не поговорить об этом за ужином? Скажем, завтра вечером? Я могу заехать за тобой в восемь.

Робин отвела взгляд от трупа и улыбнулась.

– Сэмми Берзон, вы что же, действительно поспорили на то, что подросток стал жертвой крупного животного, или просто пытаетесь выманить меня на свидание?

Он улыбнулся и поднял правую руку:

– Виновен по всем пунктам обвинения. Просто я знаю хорошее кафе на Филмор-стрит. Там есть столики на улице, и туда можно взять твою собаку.

Робин рассмеялась, от неожиданности подняв брови.

– Ничего себе! Ты молодец. Приглашаешь даже мою собаку?

Сэмми кивнул.

– Полководец должен хорошо изучить поле битвы, дорогуша, но особых трудностей я не испытал. На столе полно фотографий твоего песика. Чертовски милый.

– Это она.

– Да, да, прости… Так как же насчет ужина?

Сэмми казался приятным мужчиной. У него были строгие черты лица, хотя, наверное, он слишком много времени уделял своим белокурым локонам. Мать Робин всегда учила ее никогда не назначать свидание мужчине, который тратит больше времени на свои волосы, чем ты. Как криминалист, Сэмми хорошо представлял себе те неприятности и даже ужасы, с которыми ей приходилось сталкиваться ежедневно. Это их сближало. И, кроме того, он поддерживал ее безграничную любовь к Эмме. Очевидно, он парень смышленый… Она снова посмотрела на труп подростка. Встретиться с Сэмми было бы неплохо, но сейчас она просто не готова к этому.

– Спасибо, но… хм… не думаю, что я составлю тебе хорошую компанию.

– Да ладно тебе! С Брайаном вы расстались почти шесть месяцев назад. Нужно как-то встряхнуться, не так ли?

Робин почувствовала, что начинает злиться, но подавила в себе эту вспышку раздражения. Ведь он просто спрашивал ее, и все.

– Ты даже знаешь, сколько времени прошло после нашего разрыва?

Сэмми улыбнулся.

– Конечно. Правило шести месяцев. Из уважения к Терминатору раньше я не смел тебя об этом спрашивать.

Ее улыбка сразу исчезла.

– Не называй его так!

Сэмми тоже перестал улыбаться. Он понял, что совершил ошибку.

– Прости, – растерянно произнес он. – Я не думал, что это может быть тебе неприятно.

Робин молча кивнула. Она терпеть не могла это прозвище. Оно подразумевало, что Брайан – хладнокровная и безжалостная машина, которая убивает без тени раскаяния. Женщина знала, что это не так. Однако в причудливом мире мужской логики прозвище Брайана служило комплиментом, и Сэмми ничего плохого, естественно, не имел в виду.

Она попыталась сменить тему разговора:

– А что это за Правило шести месяцев?

– Ну, это когда ты не можешь в течение шести месяцев приглашать куда-либо девушку своего приятеля, – ответил Сэмми. – Это мужской закон. Своего рода срок годности, только наоборот.

Мужская логика! Совершенно невозможно постичь.

– То есть… я была как бы прокисшим молоком, а теперь вполне пригодна к употреблению, что ли?

– Типа того. Ты правильно поняла. Как насчет того, чтобы вместо отказа просто пообещать, что мы поужинаем как-нибудь в другой раз?

– Прекрасно. На это я согласна.

Лицо Сэмми вновь озарила широкая улыбка.

– Мне это вполне подходит. Значит, в другой раз.

С этими словами он вышел из морга.

Робин мысленно задавала себе вопрос, сколько еще людей в курсе того, что Брайан съехал от нее полгода назад. В отделе судебно-медицинской экспертизы, наверное, об этом знал каждый. Большой город, большое полицейское управление, но все-таки относительно небольшая группа людей, занимающихся таким специфическим делом, как вскрытие и исследование трупов…

Робин вновь переключила внимание на однорукого подростка. Раны были определенно нанесены крупным животным, но ей нужно обязательно проверить образцы слюны, чтобы окончательно подтвердить это.

Она начнет с проверки ДНК. Через несколько часов будут готовы результаты анализов, и Робин узнает состав ДНК жертвы и нападавшего или нападавших – если, конечно, они были людьми. Этот тест должен выявить тринадцать ключевых точек в человеческой ДНК, которые она потом прогонит через генетическую базу данных ФБР на известных преступников. Иногда этим все и заканчивалось: данные обрабатывались, выявлялась ДНК, загружалась в базу данных, и всё – преступник уже висел у них на крючке.

Робин надеялась, что им повезет и они быстро найдут убийцу. Подобное варварство не укладывалось в рамки типичных убийств от пуль или холодного оружия.

Это была причина, по которой она выбрала для себя карьеру судебно-медицинского эксперта вместо того, чтобы пытаться чего-то достичь в обычной медицине. В мире, который безудержно катился вниз, именно она в какой-то мере являлась его спасением. Ее работа была тесно связана с интеллектом. Именно интеллект сейчас вступил в войну против преступности. Она, как судебный медик, служила поставщиком данных, которые помогали парням, находящимся на переднем крае борьбы, – таким, как Брайан и Пукки.

Брайан… Сейчас не время думать о нем. Он уехал, а ей надо жить и двигаться дальше.

Робин закрыла глаза, пытаясь избавиться от навязчивых мыслей. Ее ждала срочная работа. А если кто-то на самом деле завладел оторванной рукой как трофеем, то работа очень важная и ответственная…

 

Рекс получает хорошие новости

Занятия в школе начались час назад, но Рекс туда идти не собирался. Ни за что.

Гипс на руке стал бы для него знаком позора, символом слабости. Одни начали бы над ним хихикать, другие – открыто высмеивать. Все в школе узнали бы, кто сломал ему руку. Для Роберты это не имело значения; главное было выпроводить его из дома. Он умолял мать позволить ему остаться, даже всплакнул немного, но все, чего добился, – это получил очередную пощечину и выслушал краткую нотацию на тему того, какой он отвратительный нытик.

Рекс терпеть не мог хулиганов. Ненавидел их.

Роберта не знала о его тайных убежищах. Он отправился в свое любимое место – на Сидней-Уолтон-сквер, неподалеку от Эмбаркадеро. Там он мог спокойно посидеть, прислонившись к любимому дубу. В рюкзаке у него был альбом, карандаши и потрепанный экземпляр «Игры престолов» Джорджа Мартина.

Почитать об империях и рыцарях, о королях и королевах он решил позже, а сначала ему нужно было заняться любимым делом – рисовать. Нарисовать как можно больше из того, что довелось увидеть во сне прошлой ночью. Ведь именно во сне его штаны стали влажными. Это было неправильно: вновь и вновь воспроизводить эти события, но он чувствовал, что должен взять в руки карандаш и нарисовать.

Эх, если бы этот сон сбылся.

Если бы только Рекс был большим и сильным, он взял бы топор или нож и разделался с ненавистным ему человеком. Он бы искромсал его живот, вытащил кишки, сломал челюсть, чтобы тот не смог даже позвать на помощь, чтобы лишь хныкал и жалобно молил о пощаде. Если бы только у него были силы прикончить этого Оскара Вуди!

Но что бы ни снилось Рексу, это был всего лишь сон. Ладно, что поделаешь. Зато это был его лучший сон. Самый лучший. Вот Оскар медленно перелезает через черные ворота. Оскар поворачивается… о, какой взгляд на его лице! А потом что-то происходит с рукой Оскара… Рекс никак не мог вспомнить. Неужели он сломал руку Оскару? Или нет…

А все выглядело по-настоящему… Но это всего лишь сон. Нет, ему никогда не отделаться от тех хулиганов.

Рекс – слабак. Он тряпка. Жалкий и ничтожный человек.

И останется таким навсегда.

Когда Рекс направился на восток по Вашингтон-стрит, солнце уже поднялось из-за вершины Трансамерика-Билдинг. Он шел, опустив голову и глядя на два-три шага вперед.

Лишь дойдя до Кирни-стрит, Рекс оглянулся. В этот момент ему на глаза попался заголовок «Сан-Франциско кроникл», жирными буквами выделяющийся на газете внутри газетной стойки.

У Рекса все похолодело внутри.

ЖЕСТОКОЕ УБИЙСТВО УЧАЩЕГОСЯ КОЛЛЕДЖА

Тело 16-летнего юноши сильно изуродовано

Оторванная рука до сих пор не обнаружена

Каждое слово дрожью отозвалось в душе у Рекса, но еще сильнее он содрогнулся от снимка, сопровождавшего это жуткое сообщение. Маленькая школьная фотография улыбающегося Оскара Вуди.

Значит, Оскар Вуди мертв? Его рука… оторвана?

Мимо прошла пожилая пара. Рекс не обратил на них ни малейшего внимания. Все его мысли заполнились смутными воспоминаниями из сна. Вот Оскара бьют по лицу, он падает навзничь, ему наступают на грудь, хватают за руку и дергают изо всех сил. Раздается глухой треск, и рука… отрывается.

Рекс почувствовал, как сразу напрягся член в штанах.

Мой сон… у меня все получилось. Я ЗАСТАВИЛ его умереть.

Он чувствовал, как неистово заколотилось сердце. Его лицо пылало. Он потянул створку газетной стойки. Та заскрипела, но не поддалась. Рекс стал рыться в карманах, но у него не оказалось мелочи. У него вообще не было денег. В панике он повернулся, надеясь отыскать поблизости хоть одного бомжа. Ему не пришлось долго искать. Старик с грязной бородой, в еще более грязной одежде, сидел на коленях перед бетонными ступеньками лестницы, ведущей в Портсмут-Сквер-парк. Низко опустив голову и скрестив руки на груди, бездомный с тоской поджидал прохожих.

Рекс бросился к нему.

– Дай мне мелочи, – попросил он. – Пожалуйста!

Но бомж, казалось, не слушал его.

– Я сказал, дай мне мелочи! – разозлился Рекс. Подняв правую ногу, он пихнул старика в грудь. Тот вскрикнул. Вот придурок, он же едва до него дотронулся!

Бомж повалился набок, скривившись от боли.

– О господи… Ты сломал мне ребра…

Рекс наклонился к нему пониже, поморщившись от невероятной вони.

– Быстро гони деньги, задница, а то порежу!

Бомж отпрянул от него, пытаясь закрыться руками, но потом снова сморщился и схватился за бок, куда Рекс только что лягнул его.

– Пожалуйста, босс, не бей меня!

Рекс завелся: значит, этот человек, взрослый человек, испугался. Член подростка напрягся, и Рекс явственно почувствовал возбуждение.

– Эй!

Голос прозвучал откуда-то издалека. Рекс обернулся. В полуквартале от него, на Вашингтон-стрит стоял крупный мужчина с толстым животом. На нем была белая безрукавка. Еще у него была густая черная борода – почти до груди. На голове красовалась зеленая бейсболка. И этот мужчина пристально смотрел на Рекса.

Тому этот взгляд показался очень странным.

– Эй, – повторил незнакомец. – Нельзя так делать, когда кругом полно людей.

Рекс всмотрелся в него. В голове вспыхнули и пронеслись новые образы, показавшиеся ему знакомыми. Он понял, что уже видел этого человека раньше.

Он видел его во сне!

Ярость прошла. Что, черт возьми, происходит? Как здесь мог оказаться именно тот человек, которого он увидел во сне?

Потом в груди возникло странное чувство. Какое-то гудение и тепло. Это было приятно. Парень был похож на педофила из телешоу, но при этом вызывал у Рекса ощущение какого-то необычного доверия к себе.

Человек протянул руку.

– Идем. Я помогу тебе.

Рекс посмотрел на него, затем покачал головой. Человек пришел оттуда же, откуда и Рекс. Получается, он следил за ним?

Рекс повернулся, чтобы убежать, но остановился и еще раз пихнул бомжа ногой. На этот раз он попал ему по лицу. Голова бомжа откинулась назад, а руки взметнулись вверх, стремясь закрыть рот, из которого уже брызнула кровь.

Кровь. Я заставил его ИСТЕКАТЬ КРОВЬЮ…

Поправив рюкзак за спиной, Рекс бросился по Вашингтон-стрит. Он заметил китайский ресторан и вбежал внутрь, расталкивая всех, кто попадался по пути. Прошмыгнув мимо столиков, увидел дверь и выбежал на кухню. На него закричали на китайском – скорее от удивления, чем от злости. Несколько секунд спустя он отыскал дверь, через которую выскочил в переулок.

Рекс бросился бежать подальше от ресторана, от вонючего бомжа и от бородатого человека. Мозг и тело переполняли эмоции.

Он смог ударить человека.

Впервые за всю свою жизнь Рекс оказал сопротивление.

 

Черный Мистер Бёрнс

Джон Смит полностью сосредоточился на экране своего компьютера, выделяя стилусом линии на снимке граффити, обнаруженного в районе Вестерн-Эддишн. Руку «художника» не удалось узнать сразу; возможно, это кто-то новенький из уже существующей группировки или, вероятнее всего, символы какой-то новой банды? Джон был настолько поглощен работой, что не услышал, как дверь кабинета распахнулась и вошедший заговорил.

– Черный Мистер Бёрнс, – проговорил Пукки Чанг. – Как жизнь, дружище? Все еще нюхаешь силиконовую задницу своей цифровой собачки?

Джон повернулся и улыбнулся бывшему напарнику.

– Работа за компьютером – для меня большое удовольствие. Спасибо.

Он протянул Пукки руку. Чангу пришлось переложить несколько папок с документами в левую руку, чтобы ответить на рукопожатие. Некоторые вещи в жизни никогда не меняются…

Несколько лет назад Пукки придумал это необычное прозвище, чтобы вывести Джона из себя. Для большинства людей сравнение с персонажем из сериала «Симпсоны» звучало бы не слишком приятно. Для большинства, но не для человека с самым распространенным именем в Америке и в Англии. Иметь в этих странах имя «Джон» – все равно что не иметь никакого…

Джон любил свою маму, но если другие черные мамы называли своих детей такими очаровательными именами, как Маркиз, Жермен, Андрэ, Дешон или даже немного сумасшедшими, как, например, Рентген, его мама остановилась на довольно банальном имени Джон…

Когда Пукки начал называть Джона Черным Мистером Бёрнсом, то совершенно не разозлил и не обидел Джона. Затем и остальные копы подхватили это прозвище, посмеиваясь над тем, как неправильный прикус Джона, длинный нос и покрытая пятнами лысая голова действительно делали его похожим на мистера Бёрнса – только черного.

Джону прозвище понравилось. Это было как раз то, что легко запоминается – имя, которое не носят еще миллион других американских мужчин. И за это при всякой встрече с Пукки лицо Джона расплывалось в довольной улыбке.

– Бёрнс, хорошо выглядишь, – сказал Пукки. – Только на сей раз слегка страдаешь отсутствием аппетита. Как продвигается восстановление твоего «харлея»? Восемьдесят восьмой «Софтейл», если мне не изменяет память?

Улыбка Джона на секунду исчезла.

– Я закончил еще два года назад.

Пукки вздрогнул.

– Черт побери, забыл. Прости…

Пукки Чанг иногда помнил самые странные вещи на свете. То, что он напрочь забыл о проекте Джона, показывало, насколько за шесть лет отдалились друг от друга эти двое мужчин…

– У нас тут для тебя кое-что есть, – сказал Пукки. – Можешь помочь?

– Конечно, – ответил Джон. – А где Терминатор?

Он немного ревностно относился к тому, что Пукки продолжил карьеру в прежнем качестве. Мало того, со своим нынешним напарником они были неразлейвода. Джон, конечно, не мог заставить себя восторгаться Брайаном Клаузером, однако не кто-нибудь, а именно Терминатор спас ему жизнь…

– У себя в квартире, – вздохнул Пукки. – Он уже не так горяч, как раньше.

– Болен, что ли? Брайан?

Пукки пожал плечами:

– Да, а что? Все когда-то происходит в первый раз.

– Хорошо, тогда держись от меня подальше, – с опаской посмотрел на него Джон. – Я-то знаю, что вы наверняка забавлялись на заднем сиденье «Бьюика» с какими-нибудь малышками, глотали слюну и поглаживали животики.

– Это, как ни крути, часть моей работы, – ответил Пукки. – А с работой у меня полный порядок. Теперь, если с остроумием покончено, мне нужна твоя помощь.

– Ты по поводу утреннего трупа на Мичем-плейс?

Пукки кивнул и начал искать глазами место, чтобы положить туда кипу своих папок. Джон расчистил ему место. Чанг открыл верхнюю папку и передал Джону несколько фотографий с места преступления.

Джон взял их и демонстративно помахал перед носом.

– Пукс, а ты в курсе, что можно было просто послать мне их по электронке?

– Извини, как-то не догадался, – отмахнулся Пукки. – Так вот. Мы обнаружили эти рисунки на месте убийства.

– А почему ты решил, что это как-то связано с убийством?

– Потому что они нарисованы кровью жертвы.

Пукки передал еще один снимок, указав пальцем на фразу «Да здравствует король», нацарапанную кровавыми буквами на кирпичной стене.

Джон поднял брови.

– Да, так и есть.

– Узнаешь этот символ?

Джон уставился на рисунок. Круглый глаз в треугольнике, заключенном в круг. Нет, ничего знакомого не напоминает…

Он помогал копам из оперативной группы отдела по борьбе с бандитизмом отслеживать преступные группировки и выявлять между ними связи. Ему приходилось много копаться в базе данных, анализировать электронную почту подозреваемых, их активность в соцсетях, а также изучать главный элемент взаимосвязи преступных группировок – надписи на стенах. Граффити фактически представляли собой иллюстративный отчет о том, какие именно банды и группировки контролировали те или иные части города. Эта с виду бессмысленная мазня представляла собой сложный зашифрованный рисунок, по которому можно было определить, кто хозяйничает на улицах, кто получил «черную» метку и кто должен совершить убийство.

Джон был по горло загружен компьютерной работой. Шесть лет назад он получил пулю в живот и лежал, истекая кровью, в то время как ранивший его подлец Блейк Йоханссон, на тот момент тоже полицейский, держал его под прицелом и не давал никому к нему подойти. Этот случай поселил в душе Джона неистребимый страх, от которого даже ежедневная поездка на работу превращалась в своего рода испытание. А уж о том, чтобы вновь стать копом и выйти на передовую, он и думать забыл…

Но если б сидение за компьютером было единственным способом, которым Джон мог бы поспособствовать лучшей раскрываемости преступлений, он дал бы фору любому. Каждый сотрудник полицейского управления играл свою роль. Джон был полностью с этим согласен.

Если ты – трус, тогда делай то, что умеешь.

Джон покачал головой.

– Никогда раньше не видел этот символ. У тебя есть фотографии погибшего?

Пукки вытащил новые снимки и передал их Джону. Джон много чего повидал за свою карьеру, но с такой резней сталкиваться не приходилось. Какая дикость…

Он обратил внимание на куртку жертвы. Расцветка показалась ему знакомой.

– Он из «Бойз компани», – сказал Джон. – Сокращенно – «БойКо».

– Это что, банда?

Джон кивнул.

– Мелкие сошки. Подростки. В основном, из колледжа «Галилео» в Марин-сити.

– С кем-нибудь воюют?

– Да я толком не знаю. Вроде нет. Я же говорю, это мелкие сошки. Так, дерутся, быкуют у себя в колледже… Не банда, а скорее шайка. Если бы «БойКо» выступила против какой-нибудь мало-мальски серьезной группировки, их просто порезали бы на куски.

Пукки указал на рисунок:

– То есть с ними сделали бы примерно то же самое…

– В общем, да. Хорошо, попробую нарыть что-нибудь, но я уверен, что ни одна из серьезных банд не воюет с «БойКо».

– А откуда ты знаешь, что он именно из «БойКо»?

– По куртке, – ответил Джон. – Бостонский колледж. Инициалы – B и C, такие же, как и у «БойКо». У них такая же расцветка.

– Ну, а почему тогда не «Бостонс селтикс»? Те же B и C.

– Зеленый и черный – это цвета «Латинских кобр», – сказал Джон. – Любой, кто носит одежду «Селтикс», рискует нарваться на месть со стороны «Кобр» или любой из банд, которые с ними воюют. Почти у каждой группировки есть определенная ассоциация со спортивной командой – либо по цвету, либо по аббревиатуре.

– Ну, предположим, это команда, – сказал Пукки. – А что произойдет, если я ношу цвета своих любимых «Чикаго беарз»?

– Тебя просто поколотят фанаты «Рейдерс». Хотя я не думаю, что какие-то из банд используют логотип «Беарз». Вообще, подросткам нужно соблюдать осторожность по поводу того, какую одежду надевать в школу. Наденешь не ту курточку – и всё, пиши пропало. Твой труп могут найти на одной из свалок.

Размышляя, Пукки рассеянно кивнул.

– Если это не еще одна банда, то, может быть, они просто решили на кого-то напасть и… не рассчитали сил? Получили достойный отпор?

– Возможно, но вряд ли, – ответил Джон. – Подобные шайки выбирают в качестве жертв каких-нибудь слабаков. Они обычно преследуют детей или подростков, не состоящих ни в одной из группировок и ни в одном спортивном клубе.

– Ну, хорошо, а эта чертова надпись? «Да здравствует король»? Может быть, Королем зовут одного из членов банды?

Джон пожал плечами.

– Не исключено, хотя… лично мне ни о чем не говорит. Возможно, у нас появился новый игрок. Давайте-ка внимательнее изучим файл «БойКо».

Джон уселся за компьютер и активировал базу данных. В базе имелись сотни таблиц и списков, которые охватывали все банды и преступные группировки, действующие в районе Залива. Некоторые, такие, как MS13 или «Нортеньос», были очень опасными, их знали не только внутри страны, но и далеко за ее пределами. Другие действовали лишь на местном уровне, но являлись не менее опасными. К ним относились такие банды, как «Вестмоб» и «БигБлок» из Хантерс-Пойнт; триады «14К» и «Ва-Чин» в Чайнатауне; «Джексон стрит бойз»… Эти действовали по всему городу. Есть еще «Эдди-Рок» – из Вестерн-Эддишн.

Джон активировал таблицу с надписью: «БойКо». На экране появились четыре фотографии.

Пукки заглянул ему через плечо.

– Всего четыре подростка?

– Это все, что нам известно. Оскар Вуди, Джей Парлар, Айзек Моузес и их вожак, Алекс Пейнос.

– Значит, в банде четыре подростка?

Джон пожал плечами.

– Я же говорю, что это так… шайка хулиганов, не больше.

Пукки вытащил еще одну фотографию. Самую жуткую, на которой труп Оскара Вуди был снят полностью: с оторванной рукой, вспоротым животом и разбитым лицом, по которому подростка почти невозможно было узнать.

– Это не просто разбойное нападение, – заметил Пукки. – Тело жутко изуродовано, на стене – зловещая надпись, словно чье-то послание… Ты уверен, что это, скажем, не боевики из MS13? Разве они ничего не отрезают своим жертвам?

– Еще как отрезают. И руки, и головы, – ответил Джон. – Но MS13 используют для этого мачете. Взгляни на труп этого подростка, Пукс. У него ведь рука не отрезана. Она оторвана.

– Может быть, какая-нибудь новая бригада? А как насчет кровавых рисунков?

– Вот с этого мы и начнем. Давай посмотрим, что нам скажет компьютер.

Джон отсканировал обе фотографии, затем открыл их на своем компьютере и вошел в Региональную совместную информационную систему. В РСИС были собраны данные по всем бандам в масштабах страны; они содержали имена подозреваемых, названия организаций, характеристики их оружия, а также снимки и фотороботы членов той или иной банды, их символы и типичные граффити.

– Ну и ну, – вздохнул Пукки. – А я думал, что в Интернете можно только порнуху посмотреть.

– Что ты! – сказал Джон. – Нам здесь не до порнухи, Пукс. Существуют различные фильтры, с помощью которых можно…

– Шутишь! – усмехнулся Чанг. – Господи Иисусе, ты ни чуточки не изменился.

Джон вздохнул. Даже когда они были напарниками, он мог понять лишь половину шуточек Пукки.

– Так или иначе, – сказал он, – программное обеспечение РСИС идентифицирует некоторые ключевые вещи – например, отпечатки пальцев, – отмечая степень кривизны, толщину и относительную длину линий. Отдельные участки разбиваются на десятки минисимволов. Затем я загружаю это в базу данных, и она проводит поиск на предмет частичных или полных совпадений.

– И что, вся эта хрень действительно работает?

Джон кивнул:

– О, еще бы! Это просто здорово. Программа иногда даже способна построить графический профиль отдельных художников, причем настолько точный, что можно отличить подлинного художника от подражателя.

Компьютер подал звуковой сигнал. Джон активировал окно, чтобы прочитать результаты.

– Хм… В Сан-Франциско – ничего.

– Может быть, поискать еще где-нибудь?

Джон просмотрел результаты.

– Что-то похожее произошло в Нью-Йорке много лет назад. Серийный убийца. Похоже, парень прикончил четырех женщин, а затем совершил самоубийство. Это всё. Я уверен, что можно добыть больше информации, но тогда нужно обратиться в полицейское управление Нью-Йорка.

Когда Джон пробегал глазами по строчкам информации, он заметил кое-что необычное.

– А вот это уже странно.

– Что именно?

– А вот что. Здесь появились ссылки на эти символы. Они связаны с тем старым делом в Нью-Йорке. Но то, куда ведут эти ссылки… это почему-то удалено из нашей системы. Взгляни-ка! Вот один местный запрос. Он поступил еще на заре компьютеризации нашего полицейского управления. Давай-ка посмотрим… Это произошло двадцать девять лет назад. Но нет никаких фотографий, поэтому нельзя узнать, получен ли надлежащий ответ.

Пукки рассеянно почесал затылок.

– А зачем кому-то было удалять информацию об этом символе?

– Вероятно, кто-то удалил по ошибке, – предположил Джон. – Ведь к этим материалам получали доступ тысячи людей. Системный или программный сбой, чистка баз данных – и всё. Так обычно все и происходит…

– Хорошо, – задумчиво проговорил Пукки. – А ты можешь сказать, кто сделал этот местный запрос?

Джон повернул голову к экрану. Он поочередно нажимал на ссылки, но в итоге зашел в тупик.

– Нет, здесь нет соответствующих полей. Слишком давняя информация. Вероятно, по мере модернизации программного обеспечения она кочевала из системы в систему. Но я могу продолжить анализ, если хочешь. Дай мне несколько дней – и, может быть, удастся что-нибудь накопать.

Пукки вздохнул, собрал свои бумаги и фотографии и положил в разбухшую папку.

– А можешь заодно выяснить подробности происшествия в Нью-Йорке?

– Естественно.

– Еще одна просьба, – сказал Пукки. – Об этих поисках никому ни слова. Суть в том, что аналогичное дело ведет Полиэстер Рич. А я хотел бы взять себе оба дела. Не хотелось бы, чтобы он сунул сюда свой нос…

Похоже, соперничество Пукки и Рича Верде все еще продолжалось. Джон улыбнулся.

– Не проблема, Пукс.

Чанг открыл дверь, чтобы уйти, потом повернулся, и на лице его мелькнула усмешка.

– Попробуй, Черный Мистер Бёрнс, – сказал он. – Сделай это для меня. Очень нужно.

Джон рассмеялся, и в глазах его мелькнули коварные огоньки…

– Не волнуйся, приятель, – сказал он. – Я постараюсь.

Пукки кивнул и вышел, оставив Джона наедине с таинственными символами на экране.

 

Визит к директору школы

С тех пор, как Пукки Чанг окончил среднюю школу, прошло уже больше двадцати лет, но кабинет директора до сих пор вызывал у него трепет.

Пукки дал Брайану возможность побыть несколько часов наедине с собой. Это, казалось, особенно не помогло: когда Чанг заехал за Клаузером, тот все еще выглядел рассеянным, немного ошеломленным и больным. Но, по крайней мере, Брайан никуда не сбежал. Возможно, всем было бы легче, если б он это сделал. Это помогло бы развеять сомнения, и Пукки не задавался бы вопросом о том, стоит доверять Брайану Клаузеру или лучше его все-таки арестовать.

Ну не бывает, чтобы человеку в таких подробностях приснилось место преступления! Неужели кто-то это все подстроил и заманил Брайана в ловушку? Возможно, но как?! Его что, загипнотизировали? Или накачали наркотиками, потом пробрались к нему в квартиру и нашептали на ухо всю эту чушь? Мог ли это быть замысловатый заговор, месть со стороны человека, которого Брайан когда-то упрятал за решетку?

Вполне возможно, конечно! Но, может быть, Пукки следует вытащить голову из собственной задницы и принять для себя более очевидный ответ – о том, что именно Брайан Клаузер вышел вчера вечером из дома, подстерег и выпотрошил Оскара Вуди…

Нет, не может быть. Я ведь знаю этого человека уже шесть лет. НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ!

Эта мысль назойливым эхом отзывалась в голове у Пукки, постоянно натыкаясь на веское возражение: «Но он ведь уже убил ПЯТЬ человек». Однако именно Брайану Клаузеру Пукки был обязан жизнью. А заодно и Черный Мистер Бёрнс. Поэтому Брайан может сполна пользоваться своей презумпцией невиновности. И как бы невероятно это ни звучало, но может существовать вполне обоснованная причина того, почему он знает детали места преступления. Чтобы отыскать ответ на этот вопрос, Пукки должен был добросовестно выполнить свою работу. Для начала следовало побеседовать с Кайлом Соуллером, директором средней школы «Галилео».

– Итак, господин директор, нам нужно знать, с кем у Оскара Вуди возникали конфликты.

У Соуллера был усталый вид человека, который знал, что вся его карьера представляет собой проигранное сражение. Костюм сидел на нем словно тюремная одежда.

Соуллер постучал по столу пальцами, потом откинулся назад, скрестив руки на груди.

– Вы думаете, это сделал кто-нибудь из учеников? – Он произнес это не с шоком или недоверием, а с оттенком негодования. – У нас, конечно, не обходится без драк и насилия, как и в любой школе. Но описанный случай… это что-то из ряда вон выходящее.

– А почему бы и не ученик? – сказал Пукки. – А еще вероятнее: ученик нанял кого-то со стороны. Насколько нам известно, Оскар замешан в кое-каких инцидентах, не так ли?

Соуллер грустно усмехнулся.

– Да уж, чего только не взбредет в голову… У нас в «Галилео» нет особых проблем с преступными группировками. Это, кстати, дает возможность поднять головы шайкам недоносков вроде «БойКо». Они пристают к детям, и некоторым от них изрядно достается.

– А кому именно? – спросил Брайан. – Нам, как вы понимаете, нужны конкретные имена.

Соуллер раздраженно замотал головой и нахмурился.

– Инспектор, я не могу дать вам имена всех, кому перешли дорогу хулиганы из «БойКо». Я не собираюсь подвергать этих детей допросу в полиции, если они не совершили ничего дурного.

Брайан неожиданно вздрогнул. Он откашлялся – через силу, судя по выражению лица, и снова попробовал заговорить с директором.

– Не нужно нести нам эту чушь на тему о гражданских правах, – сказал он. – Нам требуются хоть какие-то зацепки. Мы…

Потом он затих, закрыл глаза, откинулся назад и, сморщившись, начал потирать виски.

Пукки протянул руку и похлопал Брайана по плечу:

– С тобой всё в порядке?

Брайан медленно покачал головой.

– Да, у меня… просто голова разболелась. В жар бросило…

Соуллер указал на выход из кабинета:

– В холле есть водяной фонтанчик. Вполне холодный.

Брайан кивнул:

– Да, это поможет. Пукс, не возражаешь?

– Валяй, – сказал Пукки.

Брайан встал и направился к двери. Он двигался медленно, слегка пошатывался. Может быть, у него раздвоение личности? Может быть, он вышел, чтобы оторвать кому-нибудь руку, выколоть глаз, вырвать кишки и затем снова запихать их в живот…

Пукки тряхнул головой, чтобы избавиться от назойливых мыслей.

Брайан закрыл за собой дверь.

Пукки снова повернулся к директору Соуллеру, вид у которого был не слишком довольный.

– Чушь на тему гражданских прав? – нарочито медленно произнес Соуллер. – Вы, ребята, тонкие натуры.

Пукки пожал плечами:

– Что делать, дайте ему небольшую скидку. Вид трупа Оскара сильно потряс его. И не только его – всех нас.

Соуллер тяжело вздохнул и кивнул:

– Да, могу себе представить, от этого у кого угодно крыша поедет. Но перечень имен все равно дать не могу.

– Послушайте, господин директор, мы предполагаем, что остальным членам «БойКо» грозит опасность. Алекс Пейнос, Айзек Моузес и Джей Парлар нуждаются в защите.

Соуллер поднял брови:

– Как? Вы уже знаете их по именам?.. Ну и ну! Вы действительно волнуетесь по поводу шайки хулиганов?

– Это моя работа, – холодно сказал Пукки. Он осмотрел помещение. – И еще: я много раз в бытность школьником бывал в помещении, очень напоминающем ваш кабинет.

– В качестве жертвы или…

– Или, – ответил Пукки. – Я знаю, что эти ребята – мягко говоря, не подарок, но они все еще дети. И могут исправиться. Я смог. У Оскара Вуди такого шанса уже никогда не будет. Вы знаете учеников и преподавательский состав лучше, чем мы. Любое ваше участие в этом деле поможет нам спасти драгоценное время. И жизни.

Соуллер кивнул:

– Ну, хорошо. Я просмотрю все записи о происшествиях. И отдельно поговорю с учителями.

Пукки встал и вручил свою визитную карточку.

– Прошу вас, обязательно позвоните, если вам удастся что-нибудь выяснить.

Они пожали друг другу руки.

Чанг вышел, обнаружив Брайана в холле, возле питьевого фонтанчика. Тот с наслаждением обмывал лицо холодной водой.

– Брай-Брай, как ты себя чувствуешь?

Брайан выпрямился и вытер лицо.

– Действительно помогло. Ну что, готов побеседовать с родителями Оскара Вуди?

Ты убил пять человек, вспыхнуло в голове у Пукки.

– Конечно, – ответил он вслух.

 

Собачья шерсть

Робин оторвалась от микроскопа.

Нет, это неправильно. Здесь что-то не так. Должно быть, она по ошибке подцепила где-то человеческие волосы.

Женщина взяла лоток, в котором лежало множество коричневых, длиною в дюйм, волосков, которые ей удалось собрать на трупе и на одеяле. С помощью пинцета осторожно подхватила волос из раны на теле Оскара. Подняв, поднесла его поближе, чтобы рассмотреть. Да, это был волос животного.

Но он выглядел так же, как и текущий образец.

Она приложила один к другому: совершенно одно и то же.

Робин поместила новый образец под микроскоп. Точно так же, как и в случае с первым образцом, она начала с небольшого увеличения, чтобы лучше рассмотреть всю форму. Волос имел клиновидное окончание, как и следовало ожидать. Волосы животных обычно так и выглядят. Концы человеческих волос почти всегда обрезаны, и это легко рассмотреть под микроскопом, в то время как большая часть волос в шерсти животных сужена, имеет заостренные концы, поскольку мех животных, как правило, изнашивается естественным образом. Стрижке подвергаются лишь домашние питомцы, и то далеко не все.

При более сильном увеличении начали выявляться кое-какие странности.

Волосы животных обычно состоят из трех частей: коры, кутикулы и сердцевины. Проводя аналогию с обыкновенным карандашом, можно сказать, что кора – это дерево, сердцевина – графитовый стержень, а тонкий слой краски – кутикула.

Кутикула – это слой клеток, который покрывает «ствол», или основу, как змеиная чешуя. Рисунок этой «чешуи» меняется в зависимости от вида животного. Так, среди грызунов распространена так называемая коронарная «чешуя» волосяного покрова. Треугольная шипообразная кутикула волоса указывает на принадлежность животного к семейству кошачьих.

Образец, который исследовала Робин, имел перекрывающуюся, сглаженную «чешую».

Собачья шерсть тоже имеет подобный рисунок «чешуи», но сами чешуйки довольно толстые, и сердцевина волоса полностью обернута ими. Однако образцы волос, взятые с одеяла, оказались более тонкими, мелкими и более плотными, чем собачья шерсть.

Такой тип кутикул больше характерен для человеческих волос.

Робин проверила еще несколько волосков. У всех были мелкие кутикулы и суженные окончания…

Возможно, волосы нападавшего росли очень медленно. Может быть, он очень редко стриг их. Или вообще не стриг. Возможно, это были волосы лысеющего человека; их фолликулярный рост сильно замедлился. Обычно мужчины, страдающие облысением, не слишком любят подстригать то немногое, что у них еще осталось на голове.

Все это возможно, но как тогда быть со следами укусов, с чудовищными параллельными выемками на костях Оскара Вуди? Их могло сделать только животное. Очень крупное животное. Значит, здесь как-то замешан и хозяин зверя… Если так, то, возможно, в ране обнаружены именно его волосы вперемешку с шерстью животного…

Скоро будет готов анализ образцов слюны. Если выяснится, что это слюна человека, то потребуется сопоставить ее данные с характеристиками волос. Робин могла бы подтвердить, что волосы принадлежат человеку, если бы удалось найти образцы с фолликулами на корнях, а затем протестировать фолликулярные клетки.

Ничего, скоро она точно будет знать, человек это или животное…

 

Пукки и Брайан беседуют с Алексом Пейносом

– Нам нужна твоя помощь, Алекс, – сказал Пукки. – Ты не знаешь, кто хотел бы отомстить за что-нибудь тебе или твоим друзьям?

Пукки ждал ответа. Они с Брайаном сидели на стульях, в то время как Алекс Пейнос и его мать Сьюзен разместились на диване напротив. Между ними находился журнальный столик, на котором стояла ваза свежих цветов, лежала пачка сигарет и коробка с влажными салфетками. Сьюзен уже сжимала в руке одну салфетку, глаза ее были красными от слез.

На Алексе были джинсы, черные военные ботинки и совершенно новая темно-красная куртка с эмблемой футбольной команды «Бостон-колледж иглс». Скривив губы в усмешке, он презрительно поглядывал на полицейских. Сьюзен Пейнос наблюдала за сыном, покачивая головой и нервно комкая влажную салфетку.

– Алекс, мальчик мой, – в очередной раз проговорила она, – почему ты молчишь? Ответь им, пожалуйста!

Алекс посмотрел на мать с тем же выражением скуки и презрения, с которым разглядывал полицейских.

– Ну, пожалуйста, – попросила снова Сьюзен и вытерла глаза.

Алекс откинулся на спинку дивана, скрестив на груди руки.

Да, этот парень – не подарок, подумал про себя Пукки. Ему явно следовало вправить мозги. Алекс был достаточно крупного телосложения, и большинство людей на улице обычно уступали ему дорогу, тем самым провоцируя юношу на еще большую агрессивность. К тому же он, видимо, считал, что ему все дозволено.

Квартира Сьюзен Пейнос с двумя спальнями располагалась на шестом этаже добротного десятиэтажного дома на Юнион-стрит, к востоку от Хайда. Видимо, женщина неплохо зарабатывала. Господина Пейноса, если таковой вообще существовал, дома не оказалось. По всей видимости, у него были внушительные габариты. По крайней мере, судя по его отпрыску. Сама Сьюзен была стройной и худой женщиной, в то время как шестнадцатилетний Алекс вымахал уже под шесть футов и имел крепкие мускулы. Он был крупнее Брайана. Еще три-четыре месяца хорошего питания, и он станет больше Пукки…

Сначала Пукки и Брайан отправились на квартиру Джея Парлара. Но парня не оказалось дома. Его отец понятия не имел, где находится сын, и не слишком был расположен беседовать с полицейскими. Замечательная семейка, ничего не скажешь! Следующим по списку был Айзек Моузес, но пока Пукки с Брайаном пришлось иметь дело с неразговорчивым и высокомерным Алексом Пейносом. Казалось, тот был не слишком расстроен гибелью своего товарища по шайке.

– Попытайся же, наконец, понять, – повторял Пукки. – Совершено зверское убийство. Обычно такие вещи малопонятны, если нет мотива. Личного мотива. У тебя и твоих дружков были стычки с другими бандами? С «Латинскими кобрами»? Или с чем-нибудь в этом роде?

– Мне нечего сказать, – нехотя ответил Алекс. – И вообще, я подросток и ничего плохого не совершил. Поэтому вполне могу послать вас подальше. Что вы на это скажете?

Брайан наклонился вперед.

– Что? А вот что: твой приятель мертв.

Алекс пожал плечами и отвел взгляд.

– Значит, Оскар был не так уж крут, каким казался. Это не мои проблемы.

Пукки заметил в глазах подростка злобный огонек. Смерть Оскара явно задела его за живое. Алекс, вероятно, рассчитывал, что сможет самостоятельно отыскать убийц.

– Ты, видно, все-таки не понял нас, приятель, – сказал Брайан. – Рука Оскара была вырвана из туловища. Ему вспороли живот и вытащили все кишки.

Сьюзен закрыла рот платком.

– О боже…

– Потом эти кишки взяли и запихали обратно, – продолжал Брайан. – Ему сломали челюсть, выбили зубы. И еще – правый глаз.

Сьюзен заплакала и начала покачиваться взад-вперед. Алекс изо всех сил старался выглядеть безразличным. Это не слишком у него получалось.

– Есть еще кое-что, – добавил Клаузер.

Пукки откашлялся.

– Гм… Брайан, может быть, лучше не надо…

– Надо! Так вот, они… поссали на него, – сказал Брайан. – Ты слышишь меня, Алекс? Они нассали на твоего друга. И это не просто так. Кто-то сильно ненавидел его. Скажи нам, кто ненавидел его, и, может быть, нам удастся отыскать убийцу.

Алекс поднялся, злобно сверкнув глазами.

– Вы что, пришли меня арестовать?

Пукки покачал головой.

– В общем, если вы не собираетесь меня арестовывать, то я пошел.

– Ты должен остаться, – сказал Пукки. – Тот, кто убил Оскара, теперь может начать охоту за остальными. Ты в опасности!

Алекс снова хмыкнул.

– О себе я уж сам как-нибудь позабочусь.

Сьюзен протянула руку и дотронулась до рукава его куртки.

– Сынок, может быть, тебе лучше послушаться…

– Отвяжись, мама, – Алекс отвел ее руку. – Тебе нравится распинаться перед ними? Почему бы тебе не выпроводить их за дверь? Всё, я ушел.

Алекс вышел и громко хлопнул дверью.

Сьюзен не могла сдержать рыданий. Трясущейся рукой она извлекла очередную сигарету из пачки на столике. Пукки машинально вытащил из кармана зажигалку, щелкнул и дал женщине прикурить. Сам он не курил, но давно включил зажигалку в свой стандартный набор вещей. Прилично одеваться, красиво говорить, покупать напитки, вовремя дать прикурить – и дамы за тобой потянутся. Удивительно, как столь малозначимый жест может «растопить лед», продемонстрировать женщине, что вам интересно с нею общаться и вы небезучастны к волнующим ее проблемам.

Затянувшись, Сьюзен положила смятую салфетку на стол. Пукки и Брайан ждали. Женщина довольно быстро взяла себя в руки. Хотя, как отметил про себя Пукки, слезы по поводу Алекса ей приходилось проливать достаточно часто.

– Простите, – проговорила она. – Он у меня… трудноуправляемый мальчик.

– Конечно, мэм, – сказал Пукки. – Подростки могут доставлять проблемы. Знаю, я сам был таким.

Она засопела, улыбнулась и поправила волосы. Чангу был знаком этот жест, и он его огорчил. У ее сына большие неприятности, его друг убит, а Сьюзен Пейнос все еще обеспокоена собственной внешностью. Впрочем, она все-таки женщина. К тому же весьма недурна собой. Если бы все это происходило в какой-то другой день, а Пукки вместо расследования убийства сидел где-нибудь в баре за бокалом пива, то шансы заманить Сьюзен Пейнос к себе в постель он расценивал бы на 75 процентов. А то и больше…

– Я знала Оскара, – сказала Сьюзен. – Они дружили с Алексом еще с начальной школы. Он был хорошим мальчиком, пока…

Она вдруг осеклась. Наверное, тяжело осознавать, что хороший мальчик постепенно стал неуправляемым, выбрал неправильный путь и болтался в компании весьма сомнительных сверстников, среди которых и твой собственный сын…

– Послушайте, миссис Пейнос, – сказал Пукки, – мы знаем, что Алекс состоит в шайке. Небольшой, но это все равно шайка. Кто, по-вашему, мог невзлюбить вашего сына? Кто захотел бы причинить боль ему или его друзьям?

Она покачала головой.

Брайан откашлялся, потом вытащил из коробки пару салфеток и вытер себе рот.

– А как насчет мести? – спросил он. – Мести со стороны любого из детей, которых преследовала банда «БойКо»?

Тон его голоса был резким и неумолимым. Он отчетливо обвинял Сьюзен в том, что именно при ее попустительстве Алекс вырос таким нравственным уродом. Сам Брайан считал, что воспитан в прекрасной семье. Матери он лишился еще в раннем детстве. Она его очень любила. Отец до сих пор благодарил Бога, что тот в свое время послал ему такую супругу. Выходцам из благополучных семей очень трудно понять, что иногда, независимо от того, как вели себя родители, некоторые дети превращаются в ублюдков.

В прошлом Пукки шел по тому же пути, что и Алекс. У него были отличные родители – они его любили, были внимательны, во всем поддерживали, но Пукки слишком быстро повзрослел. Он стал хулиганом. Он наслаждался своей властью, ему нравилось внушать страх сверстникам, и так продолжалось до тех пор, пока он не угодил в неприятную историю. Просто наткнулся на очень плохого парня и едва унес свою задницу. Парня звали Шамус Джоунс. Ну, кто называет своего ребенка Шамусом? Это все равно что назвать мальчика женским именем Сью. Как только Пукки сошелся с ним в рукопашной, оказалось, что Шамус не просто умел драться – он знал грязные приемчики. Пукки первый раз в жизни был избит металлической трубой. Однако, как оказалось, и в последний: сломанные ребра, сотрясение мозга и несколько дней, проведенных в больнице, стали для него на редкость хорошим уроком.

– Да, да, любого! – кивнул Брайан. – Любого из тех детей, которых избивал и над которыми издевался ваш сынок…

Сьюзен сделала еще одну затяжку, постоянно перекладывая сигарету губами; некоторые курильщики, наверное, думают, что это помогает справиться с волнением. Она взяла новую влажную салфетку и пожала плечами.

– Алекс – все-таки мальчик. А мальчишки, сами знаете, встревают в драки…

– Миссис Пейнос, – сказал Пукки, – нам поможет любая информация, которую вы нам сообщите. Любая мелочь имеет значение.

– Называйте меня просто Сьюзи, зачем так официально? Отец Алекса бросил меня, когда мальчику исполнилось пять лет… Слушайте, ведь полицейские уже не в первый раз беседуют со мной о сыне? Он просто дикий ребенок. Не поддающийся никакому контролю. Иногда он отсутствует дома по несколько дней.

Пукки кивнул.

– Где же он обитает все это время?

– Откуда мне знать?

– Ерунда, – сказал Клаузер. – Как вы, мать, можете не знать об этом?

– Брайан, – Пукки поднял руку, пытаясь прервать напарника. – Не сейчас. – Он повернулся к Сьюзен: – Мэм, куда обычно уходит ваш сын?

– Я же сказала вам, что не знаю. У него есть подружки. Я, правда, никогда их не видела, но знаю, что он ночует у них. Я даже не в курсе, как их зовут. Я не могу его контролировать. Он… он уже слишком большой… Иногда приходит домой, когда ему нужны деньги, когда он проголодался или чтобы переодеться. Остальное время… Послушайте, я вкалываю на двух работах, понимаете? Иногда беру дополнительные дежурства. Меня не бывает дома по двадцать часов в сутки. Мне приходится это делать, потому что мы нуждаемся в деньгах. Если Алекс не хочет приходить домой, я не могу затянуть его сюда силой.

Боль в ее глазах говорила сама за себя. Если он не хочет прийти домой на самом деле означало: если он не любит меня.

Брайан встал.

– Ладно, к черту все. Я подожду на улице.

Он вышел из квартиры, хлопнув дверью почти так же громко, как и Алекс.

Сьюзен с недоумением проводила его взглядом.

– Ваш напарник – просто сволочь, – наконец проговорила она.

– Да, иногда на него находит. – Пукки сунул руку в карман спортивной куртки, вытащил визитку и передал женщине. – Но поймите: ваш сын в опасности. Если что-нибудь увидите или услышите, что-нибудь мало-мальски важное, немедленно свяжитесь со мной.

Она уставилась на него; ее глаза, словно зеркало, отражали душу убитой горем матери-одиночки. Затем взяла визитную карточку.

– Хорошо. СМС тоже можно отправить на этот номер?

Пукки вытащил сотовый телефон и показал ей.

– Все звонки и текстовые сообщения поступают прямо сюда. Я никогда с этим не расстаюсь.

Она засопела носом, кивнула и положила карточку в карман.

– Спасибо, инспектор Чанг.

– Да, мэм.

Пукки вышел из квартиры. Брайан уже стоял внизу, поджидая напарника возле «Бьюика».

– Нам нужно поскорее в управление, – сказал он, когда они с Чангом уселись в машину. – Звонил капитан Шэрроу.

– Прямо сейчас? Но мы еще не побеседовали с родителями Айзека Моузеса…

– Да, прямо сейчас, – сказал Брайан. – Шеф Зоу вызывает нас к себе.

 

Бабушка в платочке

Эгги Джеймс сидел, скорчившись, на тонком матраце, обхватив руками колени и раскачивался взад-вперед. Он знал, что со стороны выглядит чокнутым, но это его мало тревожило.

Наркотический кайф закончился. Он все еще не понимал, происходило ли увиденное им здесь на самом деле. Ему казалось, что он пробыл здесь целый день или даже два. Сказать наверняка было трудно: в белой комнате, где всегда горел свет, он мог запросто потерять ход времени.

Здесь по-прежнему пахло отбеливателем. Цепи снова натянулись, прижав Эгги и остальных к стене, после чего в комнату вошел облаченный в белую робу монстр с темно-зеленым лицом демона и вкатил металлический ящик на колесах. Эта штука вытерла и обработала отбеливателем длинные кровавые полосы, оставленные руками мексиканского мальчика. Демон не произнес ни слова и не обратил ни малейшего внимания на мольбы и всхлипывания мексиканских родителей. Как только уборка закончилась, демон так же бесшумно удалился.

С тех пор в комнату больше никто не заходил.

Металлический хомут на шее не давал покоя Эгги. Под ним уже образовались кровавые потертости и раны. Края нижней челюсти, как слева, так и справа, сильно вздулись.

Ему нужна была новая доза. Он понимал, что это единственный способ отключиться и доставить себе хоть какое-то удовольствие. Сильно чесались и покалывали руки и ноги. Живот словно чем-то сдавило, и Эгги чувствовал, что его скоро вырвет. Эх, если б тот, кто упрятал его сюда, понял это и выпустил его ко всем чертям…

Компанию ему в этом помещении составляла лишь мексиканская пара. Женщина почти не разговаривала. Иногда она плакала. Большую часть времени просто сидела у стены, тупо уставившись в пустоту. Муж пытался как-то поддержать ее; по крайней мере это чувствовалось в тоне его голоса. Видимо, он хотел донести до нее, чтобы она не теряла надежду, что их сын все еще жив, но женщина либо не слышала его, либо просто не хотела отвечать.

Иногда тем не менее она поворачивалась к нему и что-то тихо говорила. Так тихо, что Эгги не мог разобрать ни слова. Всякий раз, когда она это делала, он медленно отходил от них подальше, насколько позволяла цепь. Потом стоял на одном месте, как истукан, и пялился в пол.

Сейчас они оба молчали. Мужчина уселся на пол. Его жена спала, положив голову ему на колени. Он медленно поглаживал ее волосы.

В животе у Эгги внезапно заурчало, и возникло хорошо знакомое и крайне неприятное ощущение. Это был некий внутренний сигнал тревоги. Он рванулся со своего матраца и пополз к металлическому выступу и отверстию в центре белого пола. Цепь с тихим металлическим лязгом тянулась за ним.

Стянув вниз штаны, он повернулся и присел на корточки над отверстием. По коже прокатилась холодная дрожь. Внезапный приступ диареи встряхнул все его тело. Послышались знакомые хлюпающие звуки от выхода жидких фекалий. Живот скрутили судороги. На лбу выступил пот, и тело обдало холодом. Он вынужден был опереться рукой о пол, чтобы сохранить равновесие. Второй выплеск был уже не таким сильным, как первый. Судороги слегка ослабли.

– Usted es repugnante, – проговорил мексиканец.

Repugnante… Это что? Противный по-нашему! Ему противно! Чертов недоносок… У него отобрали сына, а он, видите ли, морщит нос по поводу какашек!

– Пошел ты! – злобно огрызнулся Эгги. – Не будь на мне этих цепей, я бы надрал тебе задницу.

Неправда. Мужчина, судя по всему, был из строителей, худой, но очень жилистый. Такие обычно умеют махать кулаками. Правда, когда ты прикован цепью, особенно не побоксируешь…

Возможно, парню надо поделиться с кем-нибудь своим горем: все-таки он потерял сына.

Тебе известно, что это такое, поэтому не будь к нему слишком строг.

На стенах гулким эхом отозвался металлический грохот. Монстры возвращаются? Схватив моток туалетной бумаги, Эгги подтерся, затем быстро натянул штаны и удалился к месту в стене, откуда выходила цепь. Еще один приступ боли в животе… Он повернулся и прижался спиной к белому камню; когда цепь со звоном стала исчезать внутри стены, он уже был на месте. Небольшой толчок, и хомут-кольцо уперся в стену.

Мужчина и женщина также были притянуты цепями к стене. Лицо мужчины было искажено злобой. На лице женщины читались ужас и некоторое замешательство после краткого, но крепкого сна.

Металлический грохот прекратился.

Открылась белая решетчатая дверь.

Эгги затаил дыхание, ожидая снова увидеть облаченных в белые капюшоны демонов. Однако вместо них в помещение вошла какая-то старуха. Она толкала перед собой ржавую металлическую тележку – как из гипермаркета самообслуживания, одно из колесиков которой сильно скрипело.

Старуха была полной и немного сутулой. Она передвигалась по каменному полу мелкими шажками. На ней была серая юбка, коричневый вязаный свитер, простые черные ботинки и свободные серые носки. Голову покрывала косынка грязно-желтого цвета, с розовыми цветочками. Из-под косынки виднелось испещренное морщинами лицо и немного седых волос. Косынка была завязана под самым подбородком, а два ее конца свисали вниз до груди.

Она выглядела, в общем-то, совершенно обыкновенно, как пожилая леди, которых можно встретить на автобусной остановке. От старухи пахло свечами и старым лосьоном.

Она остановила свою скрипучую тележку в нескольких шагах от Эгги. Тот увидел в ней контейнеры и пластиковые пакеты с сэндвичами. Старуха поставила на его матрац контейнер с красной крышкой и завернутый в целлофан сэндвич. Потом снова достала что-то из тележки – это был пакет с соком.

Она взглянула ему прямо в глаза. Что-то в ее сморщенном лице, в пристальном взгляде глубоко посаженных карих глаз вызвало у Эгги непреодолимое желание бежать, поскорее, куда угодно, лишь бы убраться подальше из этого проклятого места…

Шаркая, она подошла еще ближе.

– Пусти… пустите меня, – пробормотал Эгги. – Леди, отпустите меня… Я… Я никому ничего не скажу.

Старуха наклонилась вперед и засопела носом. Она понюхала его. Ее нос сморщился, глаза сузились. Какое-то время она, задержав дыхание, казалось, размышляла над новым для себя запахом, затем шумно выдохнула, повернулась, пренебрежительно отмахнувшись и словно говоря: «Только зря на тебя время потратила».

Затем она толкнула тележку в сторону мексиканцев. На каждом из матрацев оставила по контейнеру, по сэндвичу и по пакету с соком. Подошла к мужчине, но держалась от него на почтительном расстоянии. Принюхалась, затем покачала головой. После этого повернулась к женщине.

Снова зафыркала. Потом напряглась, засопела…

Улыбнулась, обнажив целый рот очень редких желтых зубов.

Закивала.

Повернулась и поволокла свою скрипучую тележку из комнаты. Белая решетчатая дверь за нею с шумом захлопнулась.

Металлические цепи ослабли. После ее ухода Эгги стало нехорошо, но он, не раздумывая, схватил бутерброд и сорвал обертку. По поводу возможного яда не волновался: если уж его собирались убить, то уже давно бы это сделали. Он откусил большой кусок. Язык защекотал долгожданный вкус ветчины, сыра и майонеза. Эгги открыл пластиковый контейнер, обнаружив там горячий, дымящийся коричневый перец чили и приличный кусок говядины.

В животе защемило, и он поставил еду на матрац. У него снова начинался понос…

 

Показательная порка

Пукки Чанг сидел в кресле перед столом начальника полицейского управления Эми Зоу, терпеливо отсчитывая минуты до того момента, когда он сможет наконец поглумиться над Полиэстером Ричем Верде. Это будет редкий момент торжества на фоне, в общем-то, невеселой ситуации.

Брайан сидел справа от Пукки. Вид у него был очень изможденный, и сейчас это была скорее лишь тень от прежнего Брайана, всегда собранного и хладнокровного. Всего сутки назад они сидели в этом же кабинете. Прошло так мало времени, но их мир изменился до неузнаваемости.

Шеф Зоу снова расположилась за своим безукоризненно чистым столом. В центре этого стола снова лежала бумажная папка. И больше ничего, кроме рамки с тремя фотографиями членов ее семьи.

Заместитель начальника полиции Шон Робертсон стоял слева от своего шефа, как будто ждал, что она вот-вот встанет и уйдет, а он сможет занять ее место. Он также держал в руках папку.

Справа от стола Зоу, в кресле у стены, занял место капитан Джесси Шэрроу. У него на коленях тоже лежала папка. Что бы сейчас здесь ни происходило, было совершенно ясно, что Зоу, Робертсон и Шэрроу использовали одну и ту же тактику. Шэрроу сидел прямо, и в его позе чувствовалось напряжение. У него определенно что-то было на уме – не слишком радостное. Даже его обычно безупречный костюм выглядел слегка помятым.

Шеф Зоу открыла свою папку. Пукки узнал ее содержимое – там лежал отчет по делу Оскара Вуди. Она быстро пролистала его. Потом взглянула на Чанга.

– Здесь записано, что вы двое просто проезжали мимо.

– Да, шеф, – кивнул Пукки. – Мы просто ехали по улице. Брайан… э-э… заметил одеяло, и мы остановились.

Она пристально посмотрела на него. Смотрела достаточно долго, чтобы все ощутили неловкость ситуации.

– Так. Значит, вы просто остановились, – сказала она. – Ради какого-то человека в переулке, с виду похожего на бездомного? Раньше вы не были таким гуманистом, Чанг. По крайней мере, я лично как-то не замечала. Почему вы решили, что здесь что-то не так?

– По запаху, – вмешался напарник.

Черт побери, Брайан, закрой же рот.

Зоу повернулась к нему.

– Вы, что же, нюхали его, что ли, Клаузер?

Брайан протер глаза.

– Я… я просто почувствовал сильный запах мочи…

– Мочи, шеф, – кивнул Пукки.

Он неодобрительно покосился на напарника. Тот подмигнул, затем откинулся назад. Он понял, что хотел ему сказать Пукки: позволь мне самому вести разговор. Чанг не хотел, чтобы Брайан вмешивался. Если он хотя бы вскользь упомянет о своих долбаных снах, их ждут большие проблемы…

– Когда мы оказались на месте убийства Пола Мэлоуни, – сказал Пукки, – там сильно пахло мочой. Так вот, Брайан почувствовал этот запах и на Мичем-плейс, а потом мы сразу же заметили, что под одеялом кто-то лежит. Вот и остановились. Инстинкт полицейского. Так можно сказать.

Зоу снова окунулась в отчет. Вероятно, ей хотелось, чтобы каждый открыл копию на одной и той же странице. Оскар был подростком, и столь зверское убийство автоматически подразумевало, что репортеры накинутся на них, как коршуны, и ни за что не оставят в покое. Уже был отпечатан спецвыпуск «Кроникл», и фотография Оскара красовалась на газетных стойках по всему городу. Труп был так же обильно полит мочой, как и труп Мэлоуни. Если бы эта информация просочилась в прессу, то дело привлекло бы к себе сотни журналистов.

Конечно, Пукки многое ставил на эту связь. Они с Брайаном первыми прибыли на место убийство Оскара. Зоу могла бы объединить оба дела и передать своей лучшей паре детективов. А значит, Полиэстер Рич может засунуть кактус себе в задницу…

Шеф Зоу продолжала читать отчет. Пукки показалось, что она слишком долго рассматривает фотографии с места преступления.

Чанг бросил взгляд на Робертсона. У Робертсона копия собственного отчета была открыта на той же странице. Опустив серые очки на кончик носа, он тоже впился взглядом в снимки.

Шэрроу держал отчет на коленях и в этот момент пристально рассматривал снимок с кровавым символом на асфальте.

То, как они изучали документы… выглядело по меньшей мере странно.

Вскоре шеф Зоу подняла голову.

– Кого удалось опросить?

– Мы прочесали тот район, – ответил Пукки. – Не удалось найти ни одного свидетеля, который бы что-нибудь видел или слышал. Мы побеседовали с Кайлом Соуллером, директором средней школы «Галилео», где учился Оскар. Пытались переговорить с родителями погибшего, но они слишком расстроены случившимся и пока не готовы к откровенной беседе.

Зоу переключила взгляд на фотографию своих двойняшек у себя на столе.

– Могу представить, что они сейчас чувствуют.

Пукки кивнул.

– Они были просто в шоке. Мы также разговаривали с Алексом Пейносом, главарем шайки «БойКо», в которой состоял Оскар, а также с матерью Алекса, Сьюзен Пейнос. Предстоит также беседа с Айзеком Моузесом и Джеем Парларом. Это еще два члена их банды.

Зоу вытащила из папки три фотографии и разложила их рядом. Пукки включил в отчет фотографии из базы данных Черного Мистера Бёрнса. Он вспомнил эти лица: Джей Парлар с рыжей козлиной бородкой; Айзек Моузес с орлиным носом и голубыми глазами и, наконец, светловолосый и надменный Алекс Пейнос.

Зоу кивнула и снова заглянула в отчет.

– Ну, а эти символы, инспектор Чанг? Что удалось о них выяснить?

Шэрроу и Робертсон сразу же оторвались от своих копий отчетов и дружно посмотрели на Пукки. Тот почувствовал себя лабораторной крысой, над которой склонились с пинцетами и скальпелями трое ученых, ждущих с нетерпением, когда же он наконец отреагирует на новые стимуляторы.

– Гм… Мы прочесали базу данных Региональной совместной информационной системы, – ответил он. – Но нарыть ничего не смогли.

– Ничего? – повторила Зоу. – Совсем?

– То есть, я хотел сказать, ничего на местном уровне.

Она кивнула. Три головы вновь склонились над страницей с фотографиями кровавых символов.

Пукки пошутил по поводу инстинктов полицейского, но на самом деле они все-таки существовали; и сейчас они внезапно проявились, заставив его по-новому взглянуть на происходящее. В системе имелась информация о символах, но она была намеренно кем-то удалена… Стоп! А что, если у Зоу, Робертсона и Шэрроу имелся привилегированный доступ в базу данных? Не исключено…

На этой стадии лучше всего было бы умолчать о той работе, которую ведет Черный Мистер Бёрнс. Однако имя Джона уже фигурировало в отчете, и если бы Пукки мельком не упомянул о Джоне, Зоу вполне могла вызвать того к себе в кабинет на «проработку».

– Мы нашли кое-что, – сказал Чанг. – Это информация о серийном убийце из Нью-Йорка, но дело было закрыто больше двадцати лет назад. Мы показали этот символ людям в округе, рядом с местом убийства, но никто такого раньше не видел. Джон Смит из оперативной группы отдела убийств говорит, что рисунок не связан ни с одной из местных группировок. Короче, ничего существенного мы так и не нашли.

Зоу слегка откинулась назад. Полученная информация дала ей возможность расслабиться? Хотя бы немного?

– Больше ничего не удалось откопать?

Пукки отрицательно покачал головой.

Зоу перевела взгляд на Брайана.

– А вы, Клаузер? Есть что добавить?

Тот также покачал головой. Она долго сверлила его глазами, но Брайан так и не отвел взгляд. Наконец Зоу вновь опустила голову, просматривая отчет.

Пукки терпеливо ждал. Зоу, конечно, была чертовски дотошна, но отнюдь не склонна раздувать скандалы.

Заместитель шефа Робертсон тоже чего-то ждал; раскрыв папку, он то и дело посматривал на Зоу.

Пукки покосился на Шэрроу. Седовласый капитан свою папку уже закрыл и теперь держал ее обеими руками. Пукки заметил, что папка слегка подрагивает. Робертсон сидел все так же прямо, но его глаза были почти закрыты.

Что, черт возьми, здесь происходило?!

Зоу подняла голову.

– Теперь несколько слов о моче, – сказала она. – Значит, она такая же, как и в деле Пола Мэлоуни: убийство, искалеченное тело, моча на трупе… Инспектор Чанг, как, по-вашему, эти два убийства связаны между собой?

Пукки сразу же кивнул.

– Ставлю все, что угодно, шеф. Простое совпадение здесь исключено.

Зоу закрыла папку.

– Согласна, – сказала она. – Эти два случая, несомненно, связаны. Тогда все ясно. Передайте всю накопленную информацию и контакты Ричу Верде и Бобби Пиджену.

Нет, ему наверняка послышалось… Как же так?!

– Шеф, – растерянно пробормотал Пукки, – разве не они должны передать нам свою информацию по делу Мэлоуни?

– Разве я нечетко выразилась? Или страдаю заиканием? Вы отстраняетесь от ведения этого дела.

– Но, шеф, мы же первыми прибыли на место происшествия!

Робертсон захлопнул свою папку.

– Пукки, не спорь, – сказал он. – Просто передай свою информацию, и всё.

Выходит, теперь им не только не достанется дело Мэлоуни, но и Верде получит в свои руки дело, в которое каким-то образом замешан Брайан! Полиэстер, конечно, порядочная мразь, но коп он хороший. Начнет копать и что-нибудь выкопает. Если ему удастся нарыть информацию, которая хоть как-то свяжет Брайана с этим делом… Нет, Пукки просто не мог позволить этому человеку сунуть нос в это дело.

– Шеф, – сказал он, – Оскар Вуди наш. Мы его нашли, мы первыми оказались на месте преступления. Бобби Пиджен лишь недавно перешел сюда из отдела нравов. Разве он может похвастать расследованием четырех убийств?

Капитан Шэрроу встал со своего места. В руке у него была папка с копией дела. Дрожь в руках, видимо, прекратилась.

– Не стоит, Чанг, – сказал он. – Пиджен – хороший полицейский. А Верде начал ловить убийц, когда ты еще в подгузниках ползал.

– Но, кэп, это наше дело! Мы хотим сами заняться его расследованием!

Шеф Зоу поправила папку, убедившись, что та лежит строго параллельно краям стола.

– Инспектор Чанг, достаточно прений.

– Но, шеф, вы же сами…

– С этим покончено, – отрезала она, раздраженно взмахнув ладонью. – Чанг, на сей раз вам придется послушаться. Другого случая, как с Блейком Йоханссоном, не будет.

Она даже об этом вспомнила?!

– А под этим вы, конечно, подразумеваете того нечистого на руку копа, которого я разоблачил, не так ли?

– Вам же настоятельно посоветовали оставить в покое это дело, – сказала Зоу. – Вам сказали, что этим займутся люди из отдела служебных расследований, но вы не послушались. В результате едва не погиб Джон Смит, и его карьера с тех пор уже не могла продолжиться в прежнем качестве.

А Блейк Йоханссон действительно умер.

Пукки заскрежетал зубами, пытаясь сохранить спокойствие. Отдел служебных расследований, казалось, был частью цепочки Йоханссона – эти люди не замечали его так же, как он сам закрывал глаза на деятельность банд, которые ему платили. Пукки устроил облаву, и не его вина, что Йоханссон решил отстреливаться вместо того, чтобы тихо уйти на дно.

По крайней мере, именно это повторял себе Чанг всякий раз, когда видел за компьютерным столом Черного Мистера Бёрнса. Тот уже давно просиживал дыру в кресле вместо того, чтобы гоняться за бандитами.

– Инспектор Чанг, на сей раз вам придется подчиниться, – повторила Зоу. – Мои приказы не обсуждаются. Отправляйтесь к Верде и Пиджену и передайте им все, что у вас есть. И если тот директор школы, с которым вы беседовали, узнает что-нибудь новое, то пусть звонит Верде, а не вам.

С этими словами она повернулась к Брайану.

– А теперь, Клаузер, мне хотелось бы лично убедиться в вашей адекватности. Вы отдаете себе отчет, что больше не занимаетесь этим делом?

Брайан ответил ей холодным взглядом. В его глазах читалось желание плюнуть шефу в лицо, и он этого не стеснялся.

– Мы отстранены от этого дела. Что уж тут непонятного, – сказал он. – Со слухом у нас, слава богу, пока что все в порядке.

Зоу коротко кивнула.

– Ну, вот и прекрасно. Хорошего дня, господа.

Брайан вышел из кабинета. Пукки последовал за ним. Нет, это просто чертовщина какая-то! Ну, хорошо, пусть оба дела отдали Верде с напарником, но тогда Пукки и Брайану следовало поручить помогать им, а не давать столь откровенного пинка под зад. Может быть, Зоу было известно нечто такое, о чем не догадывался Пукки? Например, о странных снах Брайана Клаузера?

От этой мысли у него похолодело внутри. Пукки замер на месте. Он оглянулся, однако капитан Шэрроу, шеф Зоу и ее заместитель Шон Робертсон как будто ничего не заметили. Они опять раскрыли свои папки. И дружно уставились на странные символы…

 

Робин берет бразды правления в свои руки

Днем поступили еще три трупа. Двое, по всей видимости, умерли от естественных причин, в то время как причиной смерти третьего человека явилось огнестрельное ранение в висок. Сейчас в морге кипела работа и было многолюднее, чем обычно. Даже в отсутствие Метца четко соблюдались его принципы и подходы, поэтому все шло достаточно гладко.

Робин закончила работу с очередным трупом. Немного освободившись, она решила проверить результаты анализа образцов слюны, предположительно принадлежащей организму убийцы Оскара Вуди. Покинув секционную, перешла в свой кабинет, расположенный в административной части отдела. Вздохнув, взглянула на фотографию Эммы. На часах было почти семь. Робин хотелось уйти, вернуться домой, заползти в постель и обнять свое мохнатое сокровище. Собака, естественно, запрыгнет на кровать, оближет ей лицо и, довольная, заснет рядом, точнее не рядом, а взобравшись к Робин на грудь. Эмма не могла спать на свободной стороне постели – ей непременно требовалось некоторое время полежать на груди хозяйки. Но это женщину нисколько не напрягало. После расставания с Брайаном мужчины в ее постели больше не было, поэтому единственным утешением оставалась Эмма, ее веселый лай и теплое дыхание.

Робин повернулась к монитору и запросила результаты анализа. Да, все подтвердилось: образец слюны, обнаруженной на трупе Оскара Вуди, принадлежал человеку – так же, как и материал, взятый из фолликул волос. Судя по травмам на теле, в нападении, по-видимому, участвовало очень крупное животное, но сомнений в том, что слюна принадлежит убийце-человеку, больше не было.

Компьютерная система автоматически передала результаты теста в систему КОДИС. Совпадений выявлено не было; кем бы ни являлся этот жестокий убийца, его ДНК ни разу не вводилась в базу данных ФБР…

Но в образце слюны обнаружилось нечто необычное. В дополнение к генетическим данным, этот тест также выявлял и пол человека – по гену AMEL. AMEL присутствует как в мужских, так и в женских хромосомах, но везде он разный. У мужчин есть две различные половые хромосомы – X и Y, в то время как у женщин – две одинаковые – X. Какие именно хромосомы содержатся в ДНК слюны, тест не выявил. Это можно сделать в другом известном тесте – на кариотипы. Однако были выявлены выступы, указывающие на наличие и относительное количество генов AMEL на каждой шестой хромосоме. Если бы тест выявил только выступы на AMEL–X хромосомах, то, значит, речь шла о женщине. Если бы обнаружились два одинаковых выступа, по одному для AMEL–X и для AMEL-Y хромосом, это означало бы, что убийца – мужчина.

В ее образце, однако, были выявлены неодинаковые выступы AMEL–X и AMEL-Y хромосом. Выступы на X-хромосомах оказались вдвое выше, чем на хромосомах Y-типа. Это предполагало наличие второй X-хромосомы. То есть в структуре ДНК убийцы могло оказаться три половые хромосомы.

И это не был какой-нибудь загрязненный образец – она провела достаточное количество параллельных тестов и знала наверняка, что материал принадлежал лишь одному убийце. Робин ощутила волнение: либо в ДНК убийцы необычная комбинация XXY-хромосом, либо его ДНК имели еще более редкую структуру, которую ей предстояло определить.

Робин услышала звуки приближающихся шагов. Подняв голову, она увидела, что к ее столу направляются Рич Верде и Бобби Пиджен. На лице у Бобби была традиционная улыбка. Рич, как всегда, хмурился. Боже мой, он так и не научился нормально одеваться…

– Хадсон, – начал Верде. – Мне нужно поговорить с тобой о деле Оскара Вуди.

Робин тут же почувствовала приступ глубокого разочарования.

– А я думала, что этим делом занимаются Брайан Клаузер и Пукки Чанг…

Верде покачал головой:

– Нет, делом занимаемся мы. Это ведь тот самый обоссанный труп, верно?

Странная формулировка, подумала Робин. Но кивнула.

– Наше дело, можешь не сомневаться, – хрипло повторил Верде. – Обычно Метц сам занимался такими трупами.

– Это так, но уверяю тебя, что я отлично справлюсь…

– Да ради бога! – раздраженно проговорил Рич. – Просто это расследование немного не такое, к которому, возможно, ты привыкла. Это особое дело. Позвони начальнику полицейского управления. Прямо сейчас. Она ждет твоего звонка.

Робин выгнула брови.

– Ты имеешь в виду шефу Зоу?

– Совершенно верно, – кивнул Верде. – И поскорее. А то у меня еще куча дел впереди.

Что касается Метца, то ее руководитель часто беседовал с Зоу. Робин была назначена временно исполняющей обязанности начальника отдела. Значит, именно ей сейчас предстояло отвечать на любые вопросы, которые могла задать Зоу. Робин сняла трубку, затем просмотрела список телефонов, прикрепленный к стенке кабины, в поисках нужного добавочного номера.

Верде нагнулся к ней и сам набрал телефон Зоу.

– Вот, пожалуйста, – недовольно засопев, сказал он.

Ожидая ответа, Робин впилась в него взглядом. Неужели он не мог просто продиктовать ей добавочный, вместо того чтобы демонстративно набирать его самому?

– Офис начальника полицейского управления.

– С вами говорит Робин Хадсон из отдела судебно-медицинской экспертизы. Мне сказали…

– Минуточку, доктор Хадсон, шеф как раз ждет вашего звонка. Соединяю.

В трубке послышался сухой голос Зоу. По телефону она говорила такими же краткими фразами, как и при личном общении.

– Доктор Хадсон?

– Да, я слушаю.

– Расследованием убийства Оскара Вуди занимается Рич Верде, – сказала Зоу. – Это дело находится под моим личным контролем. Мне не хотелось бы, чтобы хоть какая-нибудь информация просочилась в СМИ. Вы понимаете?

Отдел судебно-медицинской экспертизы и полицейское управление тесно сотрудничали, но все-таки Зоу не являлась начальником Робин. Она попыталась представить себе, как Метц, будь он сейчас на ее месте, поступил бы в такой ситуации. Серебряный Орел держался бы вежливо, но вместе с тем твердо стоял бы на своем.

– Шеф Зоу, вы же знаете, что мы и так ничего не передаем СМИ.

– И все же репортерам порой удается заполучить информацию из многих мест, – сказала Зоу. – Доктор Хадсон, я здесь ни на что не намекаю, а просто прошу. Пожалуйста, ограничьте любой доступ к информации по поводу Оскара Вуди. А тело лучше переместить в другую смотровую – ту самую, которую доктор Метц использовал в исключительных случаях. Доступ к любым электронным отчетам имеет только инспектор Верде. Мэр города сказал, что если у вас возникнут какие-нибудь вопросы, вы можете позвонить ему.

Позвонить мэру? Хорошо, это уже более чем прозрачный намек. Если хотите получить хорошее место, начинайте сотрудничать. Но разве шеф Зоу просила ее сделать что-нибудь из ряда вон выходящее? Возможно, у нее были серьезные основания не раскрывать до поры до времени никакую информацию. Обоссанный. Так выразился Рич Верде. Робин снова вспомнила о Поле Мэлоуни. Возможно, ее первоначальная догадка была все-таки правильной, и эти два случая как-то связаны между собой и существует потенциальный серийный убийца. Любая информация, просочившаяся в прессу, может запросто его спугнуть.

– Хорошо, шеф, – ответила Робин. – Тело я отправлю в частную смотровую и не собираюсь никого, кроме Верде, посвящать в детали.

– Спасибо, что уделили мне время, доктор.

Шеф Зоу повесила трубку. Странный звонок. Казалось, в нем прозвучал некий намек на то, что если она ответит согласием, то может рассчитывать на пост главного судмедэксперта. Или, наоборот, в нем была угроза потенциального наказания… Что несогласие с начальством будет стоить ей рабочего места…

Робин повернулась к Верде. Тот смотрел на нее с кривой усмешкой, как бы говорившей: «Ну, я же говорил тебе. Придется подчиниться и сделать так, как тебе сказали, детка».

– Знаешь, Рич, она не бог весть о чем меня попросила, поэтому не надо напускать на себя такой важный вид.

– Когда мне понадобится твое мнение, я сам попрошу об этом, – отмахнулся Верде. – Просто выполни свою работу, составь отчет и не болтай об этом деле с подружками в кафе или туалете. Все, Бобби, пошли.

Верде повернулся, чтобы уйти. Бобби смущенно покосился на него. Он тоже, как и Робин, был несколько растерян.

– Подожди-ка минутку, – сказала Робин. – Я обнаружила кое-что действительно интересное. Это может помочь в расследовании. Разве тебе не интересно узнать?

– Про нападение животного? – усмехнулся Верде. – Я и так потом прочитаю твой отчет. Вполне достаточно.

– Там не только нападение животных.

Он вздохнул.

– Ну, хорошо, там, конечно, были и люди. Те, которые привели и натравили зверя, чтобы убить этого подростка. Какая разница? Смерть наступила от тяжелых увечий, и так далее. В предварительном отчете Сэмми Берзона, составленном на месте происшествия, указано, что на теле обнаружена шерсть крупной собаки.

– Это не собачья шерсть, – проговорила Робин. – Образцы волос оказались человеческого происхождения.

Глаза Верде сузились. Казалось, он… обеспокоен полученной информацией.

– Это животное, – сказал он. – Твои результаты неправильные.

Ну что за самоуверенный ублюдок!

– И ты считаешь так потому, что, наверное, имеешь свою собственную медицинскую степень, не так ли? Ты не сможешь опровергнуть мои результаты только потому, что они тебе не нравятся.

Верде всплеснул руками от раздражения.

– Подумаешь! Мальчишка подвергся нападению взрослого парня или нескольких взрослых парней… неважно. Его бьют, потом натравливают на него гребаное животное. Зверь отрывает ему руку, мальчишка умирает. И все, дело сделано. А если это животное, скажем, похоже на утку, ходит утиной походкой или…

– Оно не квакает, – заметила она. – И не лает. Все исследованные ДНК были определенно человеческими.

До этого Робин много раз передавала свои отчеты Ричу. Он всегда был недоверчив, но обычно интересовался деталями. Почему сейчас эти детали его не волнуют?

– Мои данные указывают лишь на одного нападавшего, – сказала Робин. – У меня есть образцы слюны и волос человека, Рич. Заставь свои куриные мозги понять это!

Бобби улыбнулся, но не так, как обычно улыбаются мужчины симпатичной женщине. Видимо, он получал удовольствие от ее отпора. Вены на седых висках у Рича вздувались и пульсировали – казалось, они вот-вот лопнут.

Она несколько вышла из себя, но зато Верде был теперь целиком сосредоточен на ней. Он выглядел сердитым. Все еще спокойным, но сердитым.

– Ладно, валяй, – сказал он. – Ты хочешь мне сказать, что это не может быть нападением животного?

Робин задумалась. Она получила генетические свидетельства, указывающие на то, что убийца – человек, но зубные отметины были явно животного происхождения. Робин надеялась, что это животное могло оставить на теле Оскара Вуди другие следы или частицы, которые она пока еще не обнаружила.

– Я уверена, что здесь не обошлось без животного. Но при этом у меня имеются данные, которое могут помочь отыскать убийцу Оскара, – сказала она. – Я обнаружила индикаторы трех хромосом, двух X и одной Y.

– Трех? – спросил Бобби. Он, казалось, несколько приободрился при первом упоминании о генетике. – Ты же говорила, что был только один убийца. Парням соответствует сочетание XY. Разве три хромосомы не указывают на второго убийцу?

Верде впился взглядом в Бобби.

Бобби в ответ пожал плечами.

– Ричи, нам ведь тоже не мешало бы слегка разбираться в этом, как ты думаешь?

У Верде задергалась нижняя челюсть. Он повернулся и пристально посмотрел на Робин.

– Ладно, трудолюбивая пчелка, выкладывай, что тебе удалось накопать.

Пару минут назад Верде выглядел рассерженным. Теперь он был просто в ярости.

– Если б имелся второй нападавший мужского пола, я нашла бы следы второй хромосомы Y, – ответила Робин. – Если б второй нападавший оказался женщиной, я бы, по крайней мере, нашла признаки третьей X-хромосомы. Это заставляет меня сделать вывод, что убийца Оскара – треххромосомный, то есть у него три половые хромосомы вместо обычных двух. Если у нападавшего три хромосомы XXY, то, вероятно, у него имеется синдром Клайнфельтера.

Бобби кивнул. У него в глазах был сейчас такой же блеск, какой она часто наблюдала у Брайана; для таких парней, как они, всякого рода зацепки и подсказки служили своего рода первоклассным кокаином, от которых учащался пульс.

– Я слышал о синдроме Клайнфельтера, – сказал он. – Но это ведь не единственный вариант, верно? То есть разве не могут два человека иметь идентичные хромосомы? Как те же близнецы? Не идентичные, а разнояйцевые близнецы?

От удивления Робин даже улыбнулась. Для непрофессионала он задал весьма интересный вопрос.

– Возможно, убийцы были близнецами – женщиной и мужчиной, – сказала она. – И, чисто технически, у обычных братьев от одного и того же отца имеются одинаковые хромосомы Y. Однако я почти уверена, что, согласно обследованным образцам, мы имеем дело с единственным убийцей. Я еще проведу ряд тестов, чтобы лишний раз в этом убедиться.

Глаза Верде сузились.

– И что это за тесты?

– Один из них называется исследование на кариотип, – ответила Робин. – Кариотип – это совокупность особенностей числа и формы хромосом клетки. Для теста нам понадобятся живые клетки, но возраст слюны на трупе составляет всего несколько часов, поэтому таких клеток хоть отбавляй. Кариотип показывает общее количество хромосом в организме. У тебя, у меня, у Бобби и почти у каждого человека, которого ты знаешь, имеется сорок шесть хромосом – это совершенно нормально. Если тест покажет наличие сорока шести хромосом, значит, моя дополнительная X-хромосома принадлежит второму убийце. Но если тест выявит человека с сорока семью хромосомами, значит, у нас имеется только один убийца с уникальным генетическим набором, который поможет вам быстрее его поймать.

Бобби улыбнулся.

– Умница, – сказал он. Во рту у него блеснул золотой зуб, который иногда делал его похожим на сутенера.

– Метц не проводил такие анализы, – сказал Рич. – И тебе не нужно. Нам этот тест тоже без надобности. У нас и так уже есть кое-какие зацепки, о которых мы просто помалкиваем.

Робин заметила, что Бобби с удивлением покосился на Рича. Если и были какие-то зацепки, молодой напарник о них, видимо, ничего не знал…

Робин скрестила руки на груди.

– Не хочешь ли ты сказать, что тебе просто не нужны другие зацепки? Если у нашего парня имеется синдром Клайнфельтера, он может стесняться своего пола или, возможно, проявлять необычные сексуальные наклонности. Вы могли бы поискать в смешанных гендерных группах или…

– Занимайся своим делом, – отрезал Верде. – Тебе платят за то, чтобы ты копалась в трупах, а не за расследование убийств. Это дело оставь нам, детективам. Сделай то, о чем тебя просят. Бобби, идем отсюда!

Он вышел из кабинета. Его напарник закатил глаза и улыбнулся, словно извиняясь за грубость старшего товарища.

Робин проводила их взглядом, вращаясь в кресле. Как все-таки странно – почему это Рич не хочет рыть землю и обшаривать каждый угол, чтобы раскрыть это страшное убийство? Возможно, ей вообще не стоило задавать – ни себе, ни кому бы то ни было – такой вопрос. За спиной у Верде стояла шеф Зоу, и кое в чем он был все-таки прав: расследование преступлений не входило в ее компетенцию. Поэтому здесь Рич Верде, возможно, и заткнул ей рот, но, с другой стороны, он не являлся ее боссом. Как, впрочем, и Зоу. Они могли что-то предложить, о чем-то попросить, но не могли сказать ей, какие именно тесты нужно проводить, а какие нет.

Для теста на кариотип Робин могла бы использовать новый аппарат «РапСкан» – достаточно было лишь загрузить образцы ДНК в картриджи. Процесс занимал приблизительно пятнадцать минут и был полностью автоматизирован – для обработки требовалось несколько часов. Робин собиралась запустить тест, а затем забрать домой всю работу, которую следовало закончить к утру.

Завтра утром она получит результаты теста на кариотип…

 

Художник и его рисунок

Рекс рисовал. Он хорошо умел рисовать и знал об этом. Госпожа Эванс, преподаватель рисования в школе «Галилео», говорила, что у него есть задатки. Никто ничего подобного ему никогда не говорил. С тех пор, как умер отец, – никогда и никто.

Однако свои лучшие рисунки он госпоже Эванс не показывал. Те, на которых есть пистолеты, ножи, цепные пилы, веревки – и им подобные вещи. Она видела некоторые из тех рисунков и сильно рассердилась, поэтому Рекс держал их при себе.

Теперь он знал, что другим детям и подросткам тоже нельзя показывать эти картины. Никогда, иначе ублюдки из «БойКо» совсем замучают его.

Но если они еще раз попытаются наброситься на него, с ними уже не будет ненавистного Оскара Вуди.

Поскольку Оскар Вуди мертв.

Рекс сделал очень много рисунков. Даже нарисовал одно из странных лиц, которые видел во сне. Этот рисунок вместе с остальными он повесил на стене и подписал именем, которое чаще других слышал в своих снах: Слай.

Рекс продолжал рисовать. Его карандаш очертил овал головы, затем глаз, контуры носа. Он увлекся, добавляя новые линии и штриховку. Постепенно лицо становилось узнаваемым.

Скрежет карандаша о бумагу становился все громче. Появились очертания туловища. Потом была нарисована цепная пила. Потом – брызги крови.

Рекс почувствовал странное тепло. В груди начало покалывать.

Сотри часть носа, перерисуй… подкорректируй углы рта, добейся того, чтобы линии, формы и оттенки на лице выражали мучение и ужас.

Он почувствовал, что его пульс участился, а дыхание стало частым и прерывистым.

Сотри бицепс, затемни эту линию… цепная пила только разрезала руку, и брызнула кровь…

Рекс почувствовал сильное напряжение у себя между ног.

Он со стоном потер глаза.

Сделай глаза больше. Наполни их страхом.

Это страх перед ним, перед Рексом.

Он ведь не раз рисовал Оскара Вуди, вкладывая в рисунки всю свою ненависть. И вот теперь Оскар Вуди мертв.

Может быть, это не простое совпадение.

И, возможно, Рекс, сделает так, чтобы это произошло еще раз.

Новое лицо?

Джей Парлар, подросток, который подкладывал деревяшки под его запястье и локоть…

Рекс еще крепче сжал в руке карандаш…

 

Большой Макс

Ну, наконец-то она дома! В поисках ключа от квартиры Робин пришлось несколько минут копаться в сумке. В ближайшем супермаркете, неподалеку от дома, она купила несколько пакетиков с собачьей едой, молоко, бутылку «Мальбека» и несколько пирожных «Твинки». Цепочка с ключами, как всегда, провалилась на самое дно сумки. Робин и сама не знала, зачем ей столько ключей. Вероятно, это были ключи от старых почтовых ящиков, от шкафчика в спортивном зале, от несуществующего секретера и еще бог знает от чего. Робин никак не могла заставить себя выбросить любой из них, потому что знала: как только она это сделает, выброшенный ключ на следующий же день где-нибудь понадобится, и тогда проблем не избежать.

В конце коридора открылась дверь. Наружу вышел огромный мужчина, а мимо него в коридор, хлопая ушами и врезаясь когтями в ковролин, ураганом пронеслось скулящее черно-белое мохнатое существо весом семьдесят пять фунтов.

Эмма подпрыгнула, едва не сбив Робин с ног. Продукты из сумки посыпались на пол. Робин пыталась поймать пакет с молоком, но тот с глухим стуком шлепнулся на ковер.

Едва успев опустить сумку, Робин обхватила ладонями морду собаки и принялась гладить и ласкать ее, не забыв потрепать за уши. Эмма обезумела от радости; она облизывала руки и лицо своей хозяйки, вертелась, извивалась и никак не могла успокоиться.

– Девочка моя! Как я по тебе скучала, – приговаривала Робин.

Слегка отстранившись от собаки, она опустилась на колени, пытаясь собрать рассыпавшиеся из сумки продукты. Это была стратегическая ошибка. Эмма снова подскочила, чтобы лизнуть Робин в лицо. Лапы собаки опустились на плечи Робин, и женщина, не удержавшись, опрокинулась навзничь. Эмма, еще больше развеселившись, забралась прямо на хозяйку и принялась вылизывать ей лицо.

– Тише, тише, девочка! – посмеиваясь, приговаривала Робин. Приподнявшись, она гладила свою любимицу.

Внезапно Эмма сделалась невесомой. Робин подняла голову, увидев, что Большой Макс держит семидесятипятифунтовую собаку в левой руке, прижав ее голову к своему плечу. Но, даже оказавшись в воздухе, Эмма продолжала повизгивать от радости и отчаянно вилять хвостом.

– Боже мой, девочка, – воскликнул Макс. – Твоя собака совсем взбесилась.

Робин кивнула и улыбнулась. Она сложила обратно в сумку рассыпавшиеся продукты и почту.

– Спасибо тебе, Макс. Спасибо за все.

– Не бери в голову, дорогая. Мне ведь не составляет никакого труда присмотреть за Эммой.

Эмма вполне неплохо чувствовала себя в огромной руке Макса. Огромные – это даже не совсем подходящее слово для описания его рук – скорее они были гигантскими. Макс походил на женоподобного профессионального рестлера. Большие руки, толстые ноги, огромная бочкообразная грудная клетка. Добродушное лицо дополнялось светлой козлиной бородкой и такими же светлыми вьющимися волосами.

Одного взгляда хватало, чтобы понять, что Макс – гей, и это всегда вызывало горечь, ведь мужчина был первоклассным красавчиком. Он оказался весьма интересным соседом: любитель собак, хорошо разбирался в местной политике, по ночам работал вышибалой в клубе и даже пытался сниматься в эротических фильмах. Не какой-нибудь типичный зануда.

Макс был лучшим другом Робин: яркий, может при случае защитить и дать обидчику в морду, да еще и будущая гей-порнозвезда.

– Эй, – сказала Робин. – Как твое прослушивание на Kink.com?

Здоровяк улыбнулся.

– Нормально. Ты спрашиваешь из вежливости или хочешь знать жуткие подробности моей съемки?

Робин рассмеялась и покраснела.

– Скорее первое. Не уверена, что смогу переварить детали.

– Эх вы, застенчивые канадские девчонки…

Из квартиры Макса вышла вторая собака. На ее фоне Эмма выглядела крошечной: это был питбультерьер весом девяносто фунтов. Серый, с белыми лапами и самой добродушной мордой, какую только можно себе представить.

Макс, не раздумывая, нагнулся и правой рукой схватил свою псину под мышку. Сто шестьдесят фунтов – столько весили две собаки – он держал, словно пару пуховых подушек.

– Привет тебе, Билли, – обрадовалась Робин и поцеловала питбуля прямо в нос. Толстый хвост Билли не находил себе покоя.

Макс склонился над Робин. Его глаза сузились, когда он присмотрелся к пятнам под глазами у женщины.

– Милая моя, что это у тебя за круги? Я смотрю, эта чертова работа просто губит тебя.

Робин сложила почту в сумку с продуктами и наконец отыскала ключ от квартиры. Отперев дверь, она зашла в прихожую. Макс проследовал за нею, все еще не выпуская собак из рук.

– Ах, не говори, – ответила она. – Ты бы видел, какого подростка мне сегодня привезли в морг…

– Что, совсем плохо?

– Не то слово, – Робин поставила сумку на стол. – Его рука была… Постой, а ты спрашиваешь тоже из вежливости или потому, что хочешь знать жуткие подробности? Потому что эти подробности и в самом деле… кровавые. Сам знаешь, где я работаю.

Макс опустил обеих собак, затем поднял обе руки вверх.

– О, я только из вежливости. Мне, конечно, нравится смотреть телесериал «C.S.I.: Место преступления», но там все так приглажено и не слишком натурально, а вот от твоих историй у меня иногда мурашки по коже бегут. Что, попалось важное дело?

– Для меня – да.

Макс улыбнулся, и эта улыбка, едва обозначенная краешком губ, могла красоваться на любых плакатах или веб-страницах, где бы ни рекламировалось порно…

– Понимаю, – сказал он. – А в нем участвует мистер Человек в Черном?

Робин почувствовала, как кровь прилила к лицу.

– Я этого не говорила.

– Тебе и не нужно было. Я ведь все вижу по твоим глазам. Может быть, тебе стоило пригласить его к себе, чтобы вместе обсудить это дело? Ведь ты не была… в постели с тех пор, как он съехал от тебя.

– Макс! Это ведь не твое дело. И откуда ты знаешь, что я ни с кем не была в постели? Может быть, я проститутка, и на мне клейма ставить негде!

Макс показал свой огромный кулак и демонстративно постучал костяшками пальцев по стене, разделяющей их квартиры.

– Эта штука довольно тонкая. Соответственно, слышимость хорошая. Если б ты… Если б у тебя там что-нибудь такое происходило, я бы знал наверняка. Я, конечно, был в курсе всякий раз, когда вы с Брайаном… скажем так… обсуждали дело.

В голове у Робин закружился водоворот мыслей: замешательство при мысли о том, что Макс знал о пребывании Брайана в ее квартире; воспоминания о том, как они с Брайаном занимались любовью; отголоски счастья, которое они делили в этой квартире; все еще свежие воспоминания о спорах с Брайаном, о ее криках, о том, как он с ледяным спокойствием и немой укоризной смотрел на нее. Ее крики… Макс, должно быть, тоже их слышал.

– Между мной и Человеком в Черном все кончено, – ответила Робин. – И я слишком занята, чтобы сейчас волноваться по поводу секса.

Большой человек пожал плечами.

– Моя мама говорила, что есть две вещи в жизни, на которые должно всегда хватать времени.

– Платить налоги и пылесосить ковер?

– Нет, – усмехнулся Макс и подмигнул ей. – У тебя всегда должно хватать времени на то, чтобы заботиться о своем домашнем питомце и… чтобы заниматься любовью.

– Это тебе говорила твоя мама?

Тот кивнул:

– Конечно. Думаю, она внушила это мне еще до того, как я родился. Теперь она, главным образом, сосредоточила свое внимание на собаке. Послушай, нет ведь ничего плохого в том, что тебе снова позвонит бывший партнер и предложит встретиться. Тебе нужно все обставить так, как в старых кинофильмах 50-х годов. Немного покривляться, немного пошалить, а потом – окунуться в омут с головой.

Робин закатила глаза:

– Он не такой, Макс. Он – простак.

Макс засмеялся, но потом покачал головой:

– Нет, милая моя, Брайан вполне может быть джентльменом. Он никак не простофиля. К тому же он… опасный.

Брайан был сдержанным, уверенным, но опасным? Наверное, никто, кроме нее – и, возможно, Пукки, не знал, какой Брайан на самом деле. Или, может быть, наоборот, все знали, а Робин – нет…

– Но ведь ты встречался с Брайаном всего пару раз, – сказала она, прищурившись. – Как ты можешь так уверенно говорить о нем?

– Но это часть моей работы. Я ведь вышибала, если помнишь. И должен мало-мальски разбираться в людях. Твой малыш из тех парней, с которыми мне не хотелось бы встретиться в глухом переулке.

– Но ведь ты тяжелее его по крайней мере на пятьдесят фунтов, Макс.

– Размер – это не самое главное. Если речь не идет о порно, конечно. Мне нравятся мои зубы, и я хочу, чтобы они находились на месте. Поэтому таких, как Брайан, я стараюсь обходить стороной.

Как смешно и нелепо. Макс такой большой… Брайан худой и сильный, но разве он может внушить опасения такому громиле, как Макс? Впрочем, сейчас это не имело никакого значения. Робин больше не хотела думать о Брайане Клаузере.

– Спасибо за то, что присмотрел за Эммой, Макси. С меня обед.

– Семь, – сказал он.

– Семь чего?

– Семь обедов. И это только за истекшие три месяца.

– Семь? В самом деле?

Макс кивнул.

– Я не хочу советовать тебе, как лучше распоряжаться своей жизнью, милая, но Эмма начинает любить меня больше, чем тебя.

– О нет!

Макс улыбнулся, затем пошел к выходу. Эмма понеслась за ним.

– Эмма! А ты куда?

Собака остановилась и посмотрела на Робин, затем оглянулась в сторону Макса.

Тот пожал плечами.

– Не волнуйся, Эмма, скоро увидимся.

Подмигнув, он закрыл за собою дверь. Эмма с удивлением уставилась на дверь, потом заскулила.

Робин хлопнула в ладоши, чтобы привлечь внимание собаки.

– Эмма, девочка моя, хочешь кушать?

Собака тут же подбежала к ней, завиляв хвостом.

Может быть, Брайан Клаузер и разлюбил Робин, но Эмма разлюбить не могла. И если Робин приходилось добиваться этой любви, покупая лакомства своей любимице, то ничего плохого она в этом не видела. Сейчас она покормит Эмму, и можно будет отправляться спать…

 

Телефонный звонок

Пукки почувствовал, как под мышками у него стал собираться пот. Тащить взрослого человека через четыре пролета оказалось неожиданной и малоприятной разминкой…

– Брай-Брай, если тебя сейчас вырвет, получишь под дых.

Брайан пробормотал что-то неразборчивое. Весил он не так уж много, но едва мог двигаться самостоятельно. Брайан тоже истекал потом, но не от усталости, а от температуры.

Пукки сделал плохой выбор, и он знал об этом. Решил помочь Брайану добраться до его квартиры? Но ведь этот парень вполне мог оказаться убийцей. Не метким стрелком с пятидесяти шагов, а тем, кто отрывает руку подростка и рисует симпатичные картинки кровью своей жертвы…

Они добрались до четвертого этажа. Ноги подкашивались, белье прилипло к потной коже. Пукки из последних сил поволок Брайана к входной двери.

– Давай же, Брайан, попробуй наконец идти.

– Прости, – пробормотал Брайан. – Знаешь, у меня все тело ломит.

– Ты уверен, что мне не нужно вызвать «Скорую»?

Клаузер покачал головой:

– Меня просто тошнит, и всё.

Он порылся в кармане в поисках ключей, потом долго пробовал отпереть дверь трясущейся рукой. Пукки пришлось забрать у него ключи и открыть дверь.

– Просто тошнит, и всё, – повторил Брайан, когда они вошли в квартиру. – Чувствую себя как в заднице у осла.

– Живого или мертвого?

– Мертвого.

– Ах да, – сказал Пукки. – Ненавижу такие ощущения.

– И не говори. Отпусти меня. Я ложусь спать.

Пукки медленно отпустил Брайана. Тот сделал три шага, прежде чем споткнулся об одну из множества распакованных коробок, загромождавших небольшую прихожую. Чанг успел подхватить напарника под руку.

– Ничего себе, Брайан! До сих пор не разложил вещи?

– С этим всегда успеется.

Пукки помог напарнику обойти коробки и пробраться в маленькую спальню. Наверное, для Брайана это был настоящий шок – переехать из просторной квартиры Робин с двумя спальнями в такое крошечное жилище, но прошло уже шесть месяцев. Неужели он до сих пор не обустроился? Брайан поставил телевизор, диван и черный платяной шкаф. Видимо, этого ему хватило…

Пукки подтолкнул напарника к постели. Брайан приоткрыл один опухший, налитый кровью глаз.

– Ты не поможешь мне раздеться, папочка?

– Даже не думай об этом.

– Гомофоб хренов.

– И, кстати, горжусь этим, – заявил Пукки. – Библия довольно недвусмысленно говорит нам об этом, приятель. Либо ты раздеваешься самостоятельно, либо спишь в одежде. Выбирай.

Брайан не ответил. Он уже заснул.

Пукки почувствовал, как на лбу выступил холодный пот. Он вытер его рукой, затем обтер руку о штанину Брайана. Похоже, у него начиналось то же самое. Что же все-таки подхватил его напарник?

Чанг внимательно посмотрел на Клаузера. Он не собирался оставлять его одного сегодня ночью. Кроме того, если кто-нибудь – так или иначе – заносил дурные мысли в голову Брайана, то наверняка делал это не с помощью волшебной палочки. Наверное, это как-то связано с его квартирой. С тем, что в ней находится. Пока Брайан спал, Пукки собирался хорошенько обыскать все вокруг.

Пистолет Клаузера находился в плечевой кобуре. Пукки аккуратно вытащил оружие. Потом вынул из заднего кармана Брайана бумажник. Решив, что лучше не оставлять рядом с ним никаких режущих и колющих предметов, вытащил один нож из наручного чехла, а другой – из чехла на поясе. Ну кто носит нож рядом с яйцами?

Убийцы-психопаты, вот кто.

Пукки растерянно посмотрел на груду оружия в руках. Он бы не удивился, если б вдруг оказалось, что именно этими предметами и был вспорот живот Оскара Вуди…

На тумбочке рядом с кроватью Чанг увидел небольшую фотографию в рамочке. На ней были Брайан, Робин и ее собака Эмма. Рядом с фотографией лежал дешевый блокнот со спиралью. Блокнот был раскрыт, и внутри обнаружился рисунок.

Рисунок изображал треугольник с кругом, а также маленький кружок посередине и ломаную линию внизу.

Пукки прошел на небольшую кухню и выложил весь арсенал на стол.

Нет, Брайан не мог совершить это страшное убийство.

Не мог.

В глубине души Чанг понимал, что сейчас сам себя обманывает. Брайан Клаузер был подозреваемым, и все же Пукки вел себя словно какая-то нянька. Если б он только мог глубже проникнуть в душу Брайана!

Возможно, был человек, который мог это сделать.

В холодильнике у напарника удалось обнаружить остатки пиццы, немного китайской еды, половинку буррито и один ролл «Саппоро». Пукки открыл банку пива, затем прислонился к кухонной стойке и, вытащив телефон, набрал номер.

Ему ответил сонный голос.

– Алло?

– Робин-Бобин, привет. Ну и как они там поживают?

Послышался вздох, шелест одеяла, негромкий звон металлического кольца на ошейнике собаки.

– Пукки, кто они? Уже поздно, а я сильно устала. Ты понимаешь?

– Ты совершенно права, – сказал Чанг. – Слышал, что во время отсутствия Метца теперь ты там всем заправляешь. Прими поздравления.

– Да с чем поздравлять-то? – сказала Робин. – Просто работы прибавилось. Но все равно за истекшие двое суток я успела побеседовать с мэром города и с начальником полицейского управления. Зоу специально позвонила мне и проинформировала, что дело Оскара Вуди передано Ричу Верде.

– Так и есть, – сказал Пукки. – Да будь благословенно его черное-черное сердце.

Наступила пауза.

– А почему это дело получил именно он, а не вы двое?

Пукки сделал глоток пива.

– Честно говоря, Робин-Бобин, я и сам теряюсь в догадках. Это все как-то странно.

– Да уж, – сказала она. – Вынуждена с тобой согласиться. И я, со своей стороны, нахожу это странным.

– Как так?

– Все дело в Верде. Мне приходилось работать с ним раньше. Обычно не было никаких проблем.

– Он редкая сволочь!

– Да, но все-таки эта сволочь знает свое дело. В этом ему не откажешь. Ты знаешь, что я имею в виду. Он не входит в число моих любимчиков, однако работать с ним можно. За исключением последнего случая. Он показался мне чересчур… возбужденным. И как будто слишком торопил события.

Торопил события. Пукки пока до конца не понял, но именно такое впечатление он получил, глядя на Зоу и ее помощников. Складывалось впечатление, что она тоже куда-то спешит.

– Робин-Бобин, по правде говоря, я позвонил тебе не по поводу Оскара Вуди.

– Тогда давай сразу к делу, а то, знаешь, я хотела бы немного поспать.

Чанг колебался. Если Брайан узнает об этом звонке, то почувствует себя преданным.

– Робин, неужели ты думаешь, что Брайан мог когда-либо причинить кому-то боль? Только обороняясь или при выполнении служебного долга, уверяю тебя…

Теперь замолчала Робин.

– Он никогда меня даже пальцем не трогал.

– Естественно, – быстро проговорил Пукки. – Но я не об этом. Я просто хочу сказать, что сейчас у него трудные времена, и мне нужно обратиться к человеку, который близок к нему.

– Был близок.

Пукки быстро отхлебнул пива, чтобы сдержать смех.

– Ну-ну, – сказал он. – Если я скажу, что поверил, то обведу сам себя вокруг пальца. Вы, ребята, весь мир насмешили.

– Пукки, я не нуждаюсь в лекции на тему…

– Жаль, – сказал он. – Я не пытаюсь играть роль сводника. Только, прошу тебя, ответь на один вопрос. Ты думаешь, Брайан способен на месть? Или, может быть, способен на какие-нибудь неспровоцированные действия?

Он ждал. Пиво не помогало.

– Да, – шепотом проговорила Робин. – Да, способен.

Он знал, что она ответит, поскольку сам пришел к такому же выводу. Но верить в то, что Брайан способен на это, еще не означало, что Брайан совершил это.

Нет, Пукки не отвернется от своего напарника.

– Спасибо, Робин-Бобин.

– Пожалуйста. Береги его, Пукки.

– Постараюсь, дорогая. Постараюсь. Спокойной ночи.

Он повесил трубку.

Пожалуйста, Боже, не позволяй мне думать о нем неправильно.

 

Песочный человек

[24]

…

Этот мальчик был не так уж глуп. Он постоянно озирался вокруг, держался в тени и старался не попадаться никому на глаза.

Одно чрево.

Брайан пристально взглянул на него. Он выглядел крошечным, как мышка. Хотя с такой высоты все кажутся маленькими. У мальчика тонкая рыжая козлиная бородка. На нем темно-красная куртка с золотистой оторочкой. Капюшон белой толстовки натянут на темно-красную бейсболку с золотистыми буквами «ВС».

Эти цвета выделяли его среди других: мучитель, палач.

Эти цвета были метками смерти…

Брайан ощутил тот самый накал, прилив могучей, несравнимой ни с чем страсти к предстоящей охоте. Мальчик спешил. Он знал, что его преследуют. И это превращало его в более опасную добычу.

Мальчик искал кого-то взглядом, но не Брайана. Он безостановочно вертел головой в разные стороны, разглядывая каждое окно, каждый дверной проем, каждую крышу. Он знал окрестности, знал свою подконтрольную территорию.

У нас под контролем ВЕСЬ ГОРОД, недоносок…

Брайан затаился. Он решил дать своей добыче выдохнуться. На душе у него было неспокойно, но он понимал и утешал себя мыслью о том, что именно так и стоит жить.

Для этого он родился.

Мальчик двигался к западу от Джири. Он пересек Хайд и направился в сторону Ларкин. Брайан следовал за ним, как тень, стараясь никому не попадаться на глаза. Закутавшись в одеяло, он подпрыгнул и бесшумно перескочил с гаража на пропитанную дегтем плоскую крышу бара «Ха-Ра». Здесь Брайан сделал паузу, замерев на месте. Осмотрел крышу и соседние здания в поисках любых намеков на движение, любых признаков приближения монстра…

Не заметив ничего подозрительного, он заметно приободрился.

Очень медленно и бесшумно Брайан высунул голову поверх кирпичной кладки на гребне крыши и выглянул на улицу, расположенную в тридцати шагах ниже.

Он сразу же заметил добычу.

Одно чрево, чертов хулиган.

На улицах поубавилось людей, но они все же были, и это затрудняло поставленную задачу. Мальчик уже оказался недалеко от Ван-Несс. Даже в предрассветные часы на дороге то и дело появлялись редкие автомобили. Это мешало схватить добычу, уволочь ее в тень или затянуть на крышу. Если мальчик успеет добраться до Ван-Несс, у них не останется иного выбора, кроме как ждать и наблюдать.

– А он смышленый, – проговорил наждачным голосом сосед Брайана справа.

– Правильно мыслишь, Слай, – сквозь зубы проговорил Брайан.

Он повернулся – и увидел перед собой кошмар. Крупный человек с тяжелым темным одеялом, закрывающим голову и плечи. Одеяло покрывало значительную часть его тела, но не полностью; тусклый свет озарил зеленое лицо с заостренной мордой и узкие, излучающие нетерпение желтые глаза. Человек улыбнулся, обнажив острые, как бритва, неоново-белые зубы.

Кошмар заговорил:

– А этот парнишка будет сладеньким…

* * *

Брайан вскрикнул и проснулся.

Он только что собирался убить того мальчика…

Нет, нет не он… то чудовище.

Сердце неистово колотилось. Его захлестывал адреналин. Его член стал тверже стального рельса. Ныл от боли каждый квадратный сантиметр тела, словно невидимые отбойные молотки, не переставая, колотили его. Казалось, болят даже кости.

Дверь в спальню с грохотом распахнулась. В спальню ворвался Пукки с пистолетом в руках. Бросив быстрый взгляд на Брайана, он осмотрел комнату. Потом опустился на колени и заглянул под кровать.

Клаузер покачал своей головой:

– Никого здесь нет. Это всего лишь сон.

Чанг встал. Он выглядел не на шутку встревоженным. Встревоженным за Брайана. Возможно, так и должно было быть.

– Сон, говоришь… – пробормотал Пукки. – Такой же, как и в последний раз?

Брайан закашлял, потом кивнул. Как жарко… Он никогда еще не испытывал такую боль. Ощущение было такое, словно что-то или кто-то поколотил его, причем не в одном месте, а по всей площади тела.

– Да. Как в последний раз. Думаю, это повторится снова.

Пукки, поморгав, растерянно уставился на него.

– Ты хочешь сказать, что кого-то убивают прямо сейчас? И тебе это снилось?

Брайан с трудом выбрался из постели. Его ноги – все еще в ботинках – с шумом опустились на пол.

– Пока нет, – ответил он. – Его преследуют.

– Кто его преследует?

– Я. То есть, я хотел сказать… кто-то, и мне кажется, что я каким-то образом вселился в его голову… в общем, что-то вроде этого.

Судя по выражению лица Пукки, ему было нелегко в это поверить.

– Ты хочешь сказать, что кто-то преследует этого мальчишку сейчас, в эту секунду?

Брайан протер глаза, попробовал нормально дышать изнывающими от боли легкими, попытался собраться с мыслями.

– Они вот-вот схватят его. Он на углу Джири и Хайд. Нам нужно ехать.

– Я сам, – сказал Пукки. – Ты никуда не поедешь.

Брайан нащупал плечевую кобуру… там было пусто.

– Мне нужно взять пистолет.

– Лучше обойтись без него.

Неужели Пукки перестал ему доверять и боится отдать оружие? Ну, если учесть то, через что ему пришлось пройти, это было разумно, но у Брайана не осталось времени на споры.

– Брайан, даже не думай. Ты сейчас явно не в форме…

– Нет времени, – сказал Клаузер, когда пронесся мимо Пукки в зал. Он нашел все свое оружие, сложенное на кухонном столе, и распихал по местам. Затем направился к выходу, но путь ему преградил Чанг.

В правой руке он держал пистолет, ствол которого был опущен вниз.

– Брайан, я не могу позволить тебе уйти.

Клаузер задумался. Ему угрожает его же собственный напарник! Но он не чувствовал себя оскорбленным. Наоборот, понимал, в каком трудном положении оказался Пукки. Но только для этого не было времени…

– Пукс, я не позволю этому парню погибнуть. Вызови подкрепление, отправляйся со мной или, если хочешь, останься здесь, но только не стой у меня на пути!

Рука Пукки сильнее сжала рукоять пистолета. Он что, направит его сейчас на Брайана? Неужели пора?

Брайан развернулся и бросился в крошечную кухню. Секунду спустя он услышал позади шаги. Пукки, видимо, решил не отставать.

Узкое кухонное окно, благодаря завесам слева, открывалось точно так же, как любая дверь. Окно выходило прямо на пожарную лестницу. Брайан выбрался из окна на металлическую площадку снаружи, окунувшись в темноту ночи. Пока он спал, прошел дождь; металлические поручни были холодными, как лед. Прежде чем Пукки прошел на середину кухни, Брайан уже спустился на третий этаж. К тому времени, когда напарник с трудом выбрался на улицу из кухонного окна, ноги Брайана уже коснулись площадки второго этажа…

…и в этот момент он поскользнулся.

Ноги поехали в сторону, и он стукнулся лбом о мокрый ржавый металл пожарной лестницы. Эта боль усилила его прочие боли и лихорадку, но нисколько не остановила его. Брайан вновь встал на ноги. Вместо того чтобы спуститься по ступенькам на тротуар, он спрыгнул вниз.

– Брайан! Остановись!

Но Клаузер не послушался своего напарника. С подростком, которого он увидел во сне, могло произойти то же самое, что и с Оскаром Вуди. Брайан должен был помешать этому.

Он чувствовал, как лицо заливает кровь. Но его ботинки продолжали уверенно шлепать по мокрому тротуару. Клаузер несся в сторону Ван-Несс-стрит…

* * *

Брайан выбежал на южную часть Ван-Несс-стрит. Справа от него мелькали редкие в этот утренний час автомобили. Те немногие пешеходы, которые попадались ему на пути, тут же куда-то быстро исчезали. Другого от них было трудно ожидать, ведь прямо навстречу им несся облаченный в черное окровавленный человек с пистолетом в руках…

Несмотря на боль, ноги пока не подводили. Брайан двигался уверенно, длинными прыжками. Он чувствовал, что ему нехорошо. В животе крутило, и казалось, что его вот-вот вырвет. Но он заставлял себя терпеть. Нужно было как можно скорее добраться до того подростка…

Добежав до Джири, Брайан свернул налево, по инерции отклонившись от тротуара и выбежав на проезжую часть. Он услышал вдали полицейские сирены: видимо, несколько патрулей отозвались на звонок Пукки. Звук сирен эхом отдавался по магистралям ночного города.

Брайан точно не знал, куда ему следовало направиться, и просто продолжал бежать. Он пересек Поулк-стрит, едва увернувшись от проезжавшего автомобиля. Слева мелькали стены зданий, справа – припаркованные у обочины автомобили.

Брайан заметил какое-то движение наверху…

На высоте четырехэтажного дома по крыше катилось… чье-то горящее тело! На фоне вечернего неба оно сверкало, словно комета, за которой тянулся огненный хвост. Мелькнула вспышка, тело перекатилось и рухнуло вниз, на крышу стоящего у дома старого автомобильного фургона.

Брайан, не раздумывая, забрался на крышу фургона. Получилось так быстро, что он даже сам удивился. Но не придал этому большого значения.

Крыша оказалась сильно измятой и продавленной. В паре шагов от него лицом вниз лежал человек, а на уже почерневшей одежде мелькали языки пламени. Брайан быстро снял куртку, накрыл человека и, похлопывая в разных местах, сбил огонь. Человек застонал.

– Держись, приятель. Сейчас помогу.

Звуки сирен стали заметно громче.

Брайан сразу понял, что куртка несчастного – судя по тем местам, которые не обгорели, была темно-красной, с золотистыми вставками…

Так одевались подростки из «БойКо».

Конечно, это был не мужчина, а мальчик… тот самый мальчик из его сна. Раненый, но все еще живой.

Брайан вытащил из кармана мобильник.

– Пукки, где ты?

– Здесь, неподалеку, – едва отдышавшись, отозвался напарник. – В полутора кварталах. Я уже вижу тебя.

Брайан бросил взгляд на улицу и тут же заметил вдали своего напарника.

– Вызови «Скорую».

Он сунул телефон обратно в карман. Уличные фонари высветили лужу крови, медленно собирающуюся возле раненого и тонкими ручейками стекающую по выкрашенному в белый цвет металлу.

– Успокойся, – сказал Брайан. – Я полицейский. Скоро тебе помогут.

Ему не хотелось переворачивать мальчика, но сломанные кости или травма позвоночника не будут иметь никакого значения, если он не отыщет рану и не остановит кровотечение.

– Сейчас я тебя переверну. Я сделаю это медленно, но, возможно, тебе будет больно. Кто столкнул тебя с крыши?

– Никто, – слабым голосом ответил мальчик, прижавшись лицом к холодному металлу. – Я сам… я убегал.

– Убегал от кого?

– От дьявола, – сказал мальчик. – От дракона.

Брайан перевернул его. На него уставились широко раскрытые испуганные глаза. Лицо мальчика было сильно обожжено. Вздувшиеся пузыри – некоторые ярко-белого цвета, некоторые красноватого – образовались у него на щеках, на носу, на губах, на лбу. Брови и веки просто выгорели, как и большая часть волос на висках и на лбу. Полусгоревшая одежда – куртка и футбольный свитер – почернели и наполовину рассыпались. В районе брюшной полости пульсировал небольшой фонтанчик крови.

Брайан хотел зажать рану, но что-то на лице этого мальчика помешало ему это сделать. Несколько рыжих волос на губе, чуть больше – на подбородке… остатки козлиной бородки. Бо́льшая часть ее сгорела, но осталось достаточно, чтобы Брайан по-новому взглянул на это обожженное и покрытое страшными волдырями лицо. В этот момент Клаузер как бы раздвоился. С одной стороны, он сразу узнал в мальчике Джея Парлара. И в то же время увидел в нем нечто совершенно другое.

Теперь он видел в раненом мальчике добычу. Добычу из его недавнего сна.

Одно чрево, негодяй.

Волна сдержанной ненависти мгновенно переросла в ослепительную ярость. Брайан встал, широко расставив ноги и покачиваясь на неровной, местами продавленной металлической крыше. Затем сунул руку в плечевую кобуру, вытащил пистолет и направил его дуло прямо между глаз подростка.

Обугленная рука поднялась, как будто плоть и кости могли преградить путь свинцовой пуле.

– Ах ты, негодяй! – сказал Брайан. – Сейчас я прикончу тебя.

Раненый едва смог произнести несколько слов:

– Пожалуйста, не нужно!

У него почти не осталось сил бороться за жизнь.

Брайан щелчком снял оружие с предохранителя.

– Да здравствует король, недоносок!

Глаза мальчика расширились от ужаса.

– Так говорил дьявол…

Клаузер наклонился над ним и уткнул дуло пистолета в лоб мальчика. Несчастный зажмурился от страха.

– Брайан! Положи немедленно!

Голос Пукки. Крик Пукки. Брайан заморгал, потом посмотрел вниз, на тротуар. Пукки… Стоит, тяжело дыша… размахивает руками… вытаскивает пистолет… его ноги… он расставил их, как во время стрельбы…

Какого черта мой напарник в меня целится?

– Брось пистолет, Брайан! Брось немедленно, или, клянусь, я сейчас выбью из тебя твои поганые мозги!

Гнев Клаузера сразу испарился в прохладный вечерний воздух. Он понял, что что-то держит в руках. Посмотрев, увидел собственный пистолет, прижатый ко лбу тяжело раненного подростка…

Брайан поставил оружие на предохранитель, потом медленно сунул его в плечевую кобуру. Дуло пистолета оставило на обожженном, покрытом волдырями лбу мальчика круглую красную отметину. Остатки сил, казалось, покинули его тело. Мальчик шумно выдохнул, и глаза его закрылись.

Он больше не шевелился.

Пукки с трудом взобрался на теперь уже переполненную крышу автофургона. Кровотечение из живота мальчика прекратилось.

Пукки схватил мальчика за запястье, нащупывая пульс.

– Ни черта нет, дьявольщина… – Он взглянул на Брайана. – Что это ты, черт побери, тут делал, приятель?

Брайан не ответил.

Пукки снова повернулся к мальчику. Приложив ладонь правой руки к груди, он начал непрямой массаж сердца. Клаузер бросил взгляд на другую сторону Джири-стрит. В освещенных окнах домов замелькали силуэты людей. Многие уже выглядывали на улицу.

Продолжая массаж, Пукки сердито посмотрел на Брайана:

– Ты что, собирался его убить?

Тот моргнул несколько раз, пытаясь собраться с мыслями, потом слова Пукки наконец дошли до него, и он растерянно произнес:

– Нет… Он упал, был весь в огне… я потушил огонь… Нет, я не прикасался к нему!

Пукки продолжал давить на грудную клетку подростка.

– Не трогал, только почему-то приставил к его лбу свой гребаный пистолет, не так ли? Я ведь все видел. Я видел, как ты ловко заскочил на этот фургон. Здесь ведь не меньше восьми футов, приятель! Как это, черт возьми, тебе удалось?

О чем он говорит? Брайан не мог такого сделать. Да и никто не смог бы…

Его снова охватила лихорадка; стало еще жарче, чем прежде, как будто болезнь пришла в ярость от того, что на нее не обращают внимания, и теперь готовилась отомстить. Боль охватила все суставы и мышцы. Лицо сделалось влажным и липким. Брайан потрогал лоб, потом взглянул на свои пальцы: они были в крови.

Пукки продолжал качать, ритмично нажимая на грудь мальчика. На несколько мгновений он прервал движения, пощупав пульс на шее раненого.

Брайан ждал, надеясь, что Пукки хоть что-то там нащупает, но тот раздраженно покачал головой:

– По-прежнему никакого пульса.

Он продолжил непрямой массаж сердца.

Звук сирен неумолимо приближался. Ждать оставалось совсем недолго. Брайан наблюдал, как Пукки пытается спасти мальчика. Возможно, это все еще происходило во сне. Возможно, если бы Брайан оказал первую помощь сразу же, вместо того чтобы приставлять к нему пистолет, мальчик все еще был бы жив…

– Брайан, слезай с фургона, – скомандовал Пукки.

Темноту ночи разрезали лучи красно-синих мигалок. Патрульные машины повернули на Джири-стрит. Клаузер еще раз взглянул на мальчика: страшно обожженное тело, разбившееся после падения с высоты четырех этажей… А если бы ему не приснился этот подросток? Весь этот гнев, вся ненависть… как он мог испытывать такое к человеку, которого никогда в жизни не видел?

– Брайан!

Крик Пукки прервал его размышления.

– Спускайся, – сказал напарник. – Я здесь сам разберусь. Никому ни слова. Говорить буду я, понял?

Брайан кивнул. Он соскочил вниз и уселся прямо на асфальт, спиною к зданию, с которого свалился охваченный пламенем Джей Парлар…

На крыше фургона Пукки продолжал упрямо массировать грудь подростка. Он решил, невзирая на то, есть пульс или нет, продолжать делать это до приезда медиков.

Брайан закрыл глаза.

Примерно так, наверное, и сходят с ума…

 

Алекс Пейнос пускается в бега

В полуквартале восточнее разбитого автофургона на углу Джири- и Ларки-стрит стояли два подростка. Они увидели вдали перед собой четыре патрульные машины, «Скорую помощь» и кучу снующих повсюду копов. Один из подростков был намного крупнее своего товарища. Тот, что поменьше, носил черную трикотажную толстовку с капюшоном, который сейчас натянул на голову. Его звали Айзек Моузес.

Другой мальчик был одет в темно-красную куртку с золотистыми рукавами и золотыми буквами «ВС» на груди. Его звали Алекс Пейнос, и ему не терпелось выяснить, что здесь все-таки происходит.

– Боже мой, – сказал Айзек. – Алекс, мне кажется, тот полицейский хотел выстрелить в Джея.

Алекс кивнул:

– Я узнал этих свиней. Того, что в черном, зовут Брайан Клаузер. А толстяка – кажется, Пукки. Они уже были у меня дома.

– У тебя дома? Ничего себе! Что же нам теперь делать?

На этот вопрос Алекс ответить не мог. Он посмотрел на черную толстовку своего друга. Айзек думал, что какой-то отморозок убивает всех, кто носит цвета «БойКо» и поэтому сам такую одежду не носил. За это Алекс обозвал Айзека трусом и бабой. Но увидев, что произошло с Джеем, он пришел к выводу, что идея расстаться с атрибутами «Бостонского колледжа», возможно, не так уж и плоха.

– Алекс, друган, что-то мне не по себе, – пробормотал Айзек. – Может быть, нам следует обратиться в полицию?

– Все копы – дерьмо.

– Да, ты же сам говорил, что они приходили к тебе домой, но ведь ничего плохого не сделали. И тот полицейский в черном, ведь он все-таки не застрелил Джея. Кроме того, ведь эти копы… Ну, не они же подожгли Джея и сбросили с крыши, правильно?

Алекс присмотрелся. Один из двух копов, которые заходили к нему в квартиру, тот, который одет во все черное, стоял позади санитарной машины. Врач обрабатывал ему лицо. Другой, толстяк, наверняка крутился где-то рядом, но Алекс пока не видел его.

Джей все еще лежал на крыше фургона. По всей видимости, он не шевелился. Рядом с ним находился второй врач, но он, похоже, никуда не спешил.

– Думаю, что Джей умер, – проговорил Алекс.

Лицо Айзека сморщилось, голубые глаза сузились, из них брызнули слезы.

– Умер? Наш Джей? Ну как же так, Алекс!

– Помолчи, – сказал Пейнос. – Я должен подумать.

Айзек был прав в одном: тот полицейский не застрелил Джея. Но, может быть, только потому, что Джей и так находился при смерти после падения с такой высоты… Если б Алекс с Айзеком оказались здесь раньше всего на несколько минут, наверное, то же самое произошло бы и с ними… Эта парочка копов явилась к Джею домой в три часа утра. А теперь Джей умер…

Айзек потянул Алекса за рукав.

– Пошли, брателло, – сказал он. – Давай сходим к полицейским. Ну, к другим полицейским, не к этим. Иначе нам точно не сдобровать.

Алекс покачал головой:

– Ни за что. К каким бы копам мы ни подошли, эта парочка обо всем узнает и не даст нам покоя. Копы всегда трутся с копами, как ни крути, и им глубоко наплевать на закон, справедливость и на все остальное. Нужно на время отыскать какое-нибудь приличное убежище и переждать там. И еще нам понадобится оружие.

Алекс зашел за угол, чтобы не попадаться на глаза полицейским, суетящимся на Джири-стрит. Он направился на север по Ларкин, затем остановился, вернулся и, схватив Айзека за шкирку, затащил его за угол.

 

Еще один день, еще один труп

Все свои действия Пукки совершал машинально. С одной стороны, он обращал внимание на все мелочи. С другой – руководил другими копами, отправляя их на тот или иной участок, чтобы собрать информацию. А еще не переставал думать о том, что творилось с его напарником.

Сам Пукки страдал излишним весом, был тучен и на вид неповоротлив. Но только на первый взгляд неискушенного зрителя. От Брайана он отстал на два квартала и свернул за угол как раз в тот момент, когда охваченное пламенем тело Джея Парлара рассекало вечерний воздух. Брайан стоял на тротуаре, когда тело мальчика грохнулось на крышу автофургона. Сам Брайан никак не мог сбросить оттуда беднягу.

Когда Пукки подбежал ближе, он почти задыхался. Нет, ему действительно следовало что-то предпринять для поправки своей физической формы. А потом этот сумасшедший прыжок Брайана! Прыгнуть так высоко… Нет, невозможно. Ну, может быть, Брайан подскочил, потом оттолкнулся от поручня на стенке фургона, как какой-нибудь каскадер, умеющий забираться на голые стены… Он в тот момент, конечно, находился далековато от него, да и на улице уже стемнело… Пукки бы вообще ничего не увидел, если бы не уличные фонари… И еще этот горящий мальчишка… Нет, слишком много переменных, чтобы решить такое непростое уравнение.

Но обычный человек не способен подпрыгнуть с места на восемь футов! И он так уверенно и так мягко приземлился на крышу!

Потом Пукки увидел, как Брайан сорвал с себя куртку и принялся тушить пламя. Он помогал мальчику…

Но вот когда напарник перевернул ребенка, все изменилось. Пукки знал – он сразу понял, – что если б не поспел туда вовремя, Брайан наверняка выбил бы мозги Джею Парлару.

Группа экспертов-криминалистов уже закончила свою работу. По их данным, пацан был в любом случае обречен, даже если бы его никто не поджигал и не сталкивал с крыши. Мальчику нанесли удар колющим предметом в область живота, перебив артерию – у него не осталось ни малейшего шанса.

Когда труп увезли, Пукки забрался на крышу, чтобы все увидеть собственными глазами. Там он обнаружил символы, нарисованные кровью Джея Парлара.

Такие же самые, которые они нашли неподалеку от трупа Оскара Вуди…

Вернувшись назад, Пукки увидел Брайана, который сидел в задней части машины «Скорой помощи», где врач осматривал его голову. Он выглядел ошеломленным. Никто не придал этому шоку особого значения; остальные полицейские автоматически списали это на естественную реакцию от вида горящего мальчика, упавшего с крыши…

Поглядывая на своего напарника, Пукки потер пальцами щетину на щеке. Он с трудом пытался объяснить себе происходящее, но пришло время по крайней мере согласиться с тем, что он видел собственными глазами.

Сны сбывались.

Это не какой-нибудь жуткий фокус или стечение обстоятельств. Был ли Брайан психом? Пукки не мог ответить на этот вопрос положительно, но после сегодняшней ночи уже не исключал этого. Он самолично находился в квартире Брайана, когда тому приснился Джей Парлар. Никто в этот момент не пробрался в жилище Брайана и ничего не нашептал ему на ухо. Не было никаких микрофонов в стене, никаких проводов в подушке. Брайану приснилось, что мальчику грозит опасность. После этого он выбежал из квартиры, чтобы спасти его. Он поступил так, как поступил бы на его месте любой полицейский. Это, конечно, какой-то патологический метод прозрения, но реакция вполне нормальная.

Оказавшись в таком дерьме, Пукки тем не менее почувствовал себя намного лучше. Брайан не убивал Джея Парлара – а если это действительно так, тогда, может быть, он не убивал и Оскара Вуди. Может быть. Правда, что касается Оскара, у Брайана не имелось алиби. Он мог убить Вуди, а кто-то другой прикончил Парлара…

И что все это значило? Что у Брайана были сообщники? Что он действовал заодно с другими убийцами? Даже если и так, зачем ему убивать этих подростков? Пукки проводил с Брайаном как минимум по пятьдесят часов в неделю. Накануне прошлой ночи напарник понятия не имел о существовании ни Оскара Вуди, ни Джея Парлара, ни их чертовой шайки «БойКо». У него не было мотива.

Долбаная жизнь! Все запутано, и ничего не сходится…

Патрульные уже разошлись по домам по обеим сторонам улицы и звонили в двери квартир в поисках возможных свидетелей происшествия. У Пукки не было особой надежды на то, что найдется хоть один очевидец, который в три утра что-нибудь успел заметить или услышать.

Нет, очевидцев не было.

Пукки вдруг задумался. Постой-ка!.. А ведь верно! Есть, по меньшей мере, один человек, видевший беднягу Джея Парлара на крыше.

Это Брайан. Да, да, он видел его! Во сне…

Пукки направился к машине «Скорой помощи». Врач как раз заканчивал обрабатывать порезы на лбу Брайана. Черная одежда напарника помогла скрыть следы крови, они были почти не видны.

Пукки наклонился и осмотрел зашитую рану.

– Что, хватило всего трех швов?

Врач кивнул:

– Ну, да. Не так уж плохо.

– Три шва для такого кровотечения? Брайан, а ты, случайно, не болен гемофилией?

Тот пожал плечами.

– Я, кстати, спросил у него то же самое, – заметил врач. – Крови вытекло много, но свертывание, похоже, нормальное. Никаких проблем. Возможно, это от быстрого бега, не знаю… Обычно раны на скальпе сильно кровоточат. Но сейчас с ним все в порядке.

– Спасибо, – ответил Пукки. – Можете оставить нас на минутку?

Врач кивнул и удалился.

Чанг присел рядом с напарником в задней части фургона «Скорой помощи».

– Брай-Брай, как ты себя чувствуешь?

Клаузер покачал головой.

– Не очень… На очереди Пейнос и Моузес. Если они уже не мертвы. Может быть, послать патрульных, чтобы забрать их?

Пукки кивнул.

– Бойд уже наведался к Пейносу, но дома его не застал. Сьюзи не в курсе, где он.

– Чертов придурок! – вырвалось у Брайана.

– Знаю, знаю. Сейчас патрульная машина находится рядом с домом Айзека Моузеса, но этого тоже пока нигде не видно. Я уже поднял тревогу, разослал приметы и рекомендовал объявить парней в розыск.

Брайан кивнул и, казалось, немного расслабился. Пукки все сделал правильно. Теперь если кто-нибудь из этой парочки попадется на глаза любому полицейскому в районе Залива, то его сразу же доставят к ним.

Чанг медленно вздохнул. Ему нужно было задать напарнику непростой вопрос. Начать выяснять означало признать реальность происходящего, а он, наоборот, никак не хотел, чтобы это сбылось. Но дольше ходить вокруг да около у него уже не было сил.

– Ну, хорошо, Брайан, теперь колись и скажи мне, что ты там видел.

Брайан указал через открытые дверцы «Скорой помощи» на разбитый белый фургон.

– Я повернул за угол, потом бросился по Джири-стрит и…

– Нет, я не про то, что ты видел здесь. Расскажи, что ты видел во сне.

Брайан опустил голову. Он не смотрел вниз, просто опустил голову. Когда заговорил, то это скорее походило на шепот.

– Я видел Парлара. Он быстро шел, иногда переходил на бег. Все происходило так, как будто я смотрел на него откуда-то с высоты. Как будто следил за ним… преследовал его.

– Сверху, – повторил Пукки. – С высоты четырех этажей? Ну, примерно?..

Брайан посмотрел на Чанга, затем – на крышу стоящего рядом жилого дома и кивнул, поняв, на что намекает напарник.

– Да. Возможно, с высоты четвертого этажа. Только я был не один. Я находился на крыше с… другим парнем.

– Что еще за другой парень?

Брайан замолчал.

– Не помню.

– Брай-Брай, ты сейчас очень похож на меня, когда я обещаю девушке утром перезвонить. Не ври. Начинай говорить.

Вытянув руку, Клаузер потрогал кончиками пальцев три крошечных черных стежка на лбу.

– Ты сочтешь меня сумасшедшим.

– Приятель, я и так уже склоняюсь к этой мысли. Поэтому давай расскажи, как выглядел тот парень.

Брайан снова опустил голову.

– Голова и плечи у него были закрыты одеялом. Из того, что я мог разобрать, он… он был похож на змею.

– Что ты хочешь этим сказать? Он показался тебе хитрым, изворотливым? Как гребаные итальянцы?

Он покачал головой.

– Нет, я имел в виду – как змея. Зеленая кожа, заостренный нос…

Пукки уставился на Брайана. Тот продолжал смотреть в пол.

– Зеленая кожа, – растерянно повторил Чанг. – Заостренный нос?..

Клаузер кивнул.

Пукки было совсем не до смеха, но он все-таки не сдержался и прыснул.

– Слушай, если мы его поймаем, то я хотел бы посмотреть на очередь желающих поглазеть на такое чудище. Может быть, уже сейчас организовать запись? Не желаете ли взглянуть на оборотня?.. Нет, на человека-змею!

– Это был всего лишь сон, Пукс. Это не то же самое, когда видишь такое на самом деле.

– Хорошо, хорошо, – ответил Пукки. Брайан принимал все слишком близко к сердцу. А кто бы на его месте смог иначе? Но Чангу все же следовало относиться к нему как к любому другому свидетелю – вникнуть в ситуацию, перефразировать вопросы и задать их еще раз, и так далее.

– Так что же, по-твоему, происходит, Терминатор? Ты знал этих ребят?

– Нет.

– Слышал ли ты что-нибудь о «Бойз компани» до того, как мы обнаружили труп Оскара Вуди?

– Нет.

– Тогда откуда тебе стало известно, что кто-то пытается прикончить Джея Парлара?

Брайан вздохнул. Ему, по-видимому, хотелось в это верить еще меньше.

– Я же сказал тебе, Пукс. Во сне я преследовал его. Охотился, хотел убить. Точно так же, как хотел убить Оскара в том первом сне, хоть и не знал, кто такой этот Оскар Вуди.

Пукки закрыл глаза и вытер ладонью лицо. Требовалось принимать разумные решения. Брайан не убивал Джея Парлара. Что ж, прекрасно, но больше не осталось никаких сомнений в том, что – так или иначе – он как-то связан с этими убийствами. Напарник или не напарник, Брайан подвергался допросу, как и любой другой подозреваемый по делу об убийстве. Но Пукки не мог так поступить со своим другом. Здесь нужно было отыскать какой-то другой вариант.

– Брай-Брай, ты ведь говорил, кажется, что во сне с тобою были и другие люди. Что-то подобное ты рассказывал и про предыдущий сон – с Оскаром Вуди, правильно?

Брайан кивнул.

– То есть ты думаешь, что мог бы описать их художнику-портретисту? Составим фоторобот?

Брайан на секунду задумался, затем покачал головой:

– Нет, не думаю. Я не могу по-настоящему представить их, понимаешь? Это была мешанина из непонятных черт. Все какое-то расплывчатое…

К машине «Скорой помощи» подошел молодой полицейский. Пукки выскользнул наружу, чтобы поздороваться.

– Офицер Стюарт Худ, рад тебя видеть. Ну что, выиграла твоя мамочка кулинарный турнир в прошлом месяце?

– Заняла второе место, – ответил, улыбнувшись, Худ. – Я скажу ей, что ты интересовался.

– Ай-яй-яй! Ее обокрали. Скажи Ребекке, что она должна была получить награду. И еще попроси ее как-нибудь еще раз угостить меня тем восхитительным печеньем с лесными орехами. Помнишь, ты приносил? Невероятный вкус!

Худ расплылся в улыбке.

– Обязательно передам… Послушай, тут нашлась свидетельница, которая видела кое-что подозрительное. Ее зовут Тиффани Хайн, возраст шестьдесят семь лет.

– Свидетель в три часа утра в этой части города? Прекрасно, офицер Худ! Я удивлен, что вам не удалось наткнуться на кошачьего лемура!

Худ снова улыбнулся.

– Я бы, наверное, не слишком обрадовался такой встрече, инспектор.

– Почему? Разве не забавная получилась бы ситуация? – спросил Пукки, потом лицо его сделалось серьезным. – Ладно, ближе к делу. Что там рассказала эта Хайн?

Стюарт прикусил губу, пытаясь скрыть улыбку.

– Она сказала, будто мальчика схватил оборотень.

Последнее, в чем нуждался сейчас Пукки, был артист разговорного жанра, который по вечерам подрабатывал полицейским…

– Послушай, Худ, мне и в самом деле сейчас не до шуток, понимаешь?

Тот пожал плечами.

– Я и не шучу. Именно так она и сказала.

– То есть она видела оборотня?

– Ну, по ее словам, у парня было собачье рыло. Мне кажется, это похоже на оборотня. Но он был там не один, у него имелся… как бы это выразиться… напарник, – грудь полицейского покачивалась от сдавленного смеха. – Она сказала… сказала, что это был парень с… с… со змеиным лицом.

Пукки бросил взгляд на Брайана, затем снова на Худа.

– Змеиное лицо, говоришь? Ты уверен?

Худ кивнул и закашлялся, все еще пытаясь подавить смех.

– Инспектор Верде уже выехал. Он сказал, что это его дело – из-за символов на крыше. Он займется расследованием. Нужно ли мне сообщить ему об этой сумасшедшей… тьфу ты, я хотел сказать, об этой ценной свидетельнице?

Полиэстер Рич. Как только он окажется здесь, Пукки и Брайану сразу же перекроют кислород. Если Пукки хотел получить ответы, действовать следовало немедленно.

– Когда, по-твоему, Верде сюда явится?

– С его слов – через пятнадцать минут.

– Мы сходим к свидетельнице, – сказал Пукки. – Где она?

Худ указал на зеленый жилой дом, стоящий на противоположной стороне улицы.

– Квартира двести пятнадцать, – сказал он, прежде чем удалился.

Из машины «Скорой помощи» выбрался Брайан.

– Значит, у нас есть свидетель, который видел змеиное лицо?

– Судя по всему, – кивнул Пукки.

В глазах Клаузера на секунду вспыхнули тревожные огоньки. Потом он снова опустил голову.

– Послушай, я не знаю, что происходит, но вижу, что из-за меня тебе может не поздоровиться. Так вот. Ты только скажи – и я готов отправиться к шефу полиции и рассказать все начистоту. Описать свои сны и все прочее. Пусть сама решает, что со мной делать. Ты хочешь, чтобы я так сделал?

Пукки сам удивился своему нестерпимому желанию ответить: «Да». Он был удивлен и одновременно стыдил себя. Брайан Клаузер спас ему жизнь. Они с ним напарники. И друзья. И, кроме того, Пукки по-прежнему верил, что Брайан Клаузер невиновен.

Он повернулся к зеленому зданию на противоположной стороне улицы. Могла ли свидетельница подтвердить то, что Брайан видел во сне?

– Идем, – сказал Чанг. – Нужно побеседовать с этой женщиной. Ты – мой напарник, а значит, должен повсюду сопровождать меня.

Брайан поднял голову и посмотрел Пукки в глаза. Он кивнул. Оба знали, что сейчас Чанг всерьез рискует своей карьерой.

– Спасибо, – сказал Брайан. – Действительно спасибо.

– Рано благодаришь меня, Терминатор. Может быть, ты и эта Тиффани Хайн к вечеру уже окажетесь в смирительных рубашках… Скоро сюда явится Полиэстер Рич, поэтому не стоит терять время. Кто знает, может быть, нам скоро предстоит участвовать в процедуре опознания этих монстров?

 

Единственное, чего мы должны бояться, это…

Под правой подмышкой ему прикрепили фонарик, и его свет вздрагивал и совершал безумные пляски, когда Рекс рисовал обезумевшего Джея Парлара, которому в живот всаживают пожарный топор. Луч фонарика танцевал из-за того, что мальчик рисовал левой рукой. Получалось очень плохо, но он не мог остановиться. С правой руки до сих пор еще не сняли гипс, и она покоилась на краю стола, одновременно помогая Рексу сохранять равновесие.

Левая рука, конечно, ни на что не годилась, и парень понимал это. Правда, он еще ни разу не пробовал рисовать левой, но все равно был недоволен.

Он все-таки был правшой.

Давай, давай…

Рекс проснулся весь мокрый, простыни пропитались по́том, дыхание стало прерывистым, а сердце колотилось так сильно, что он почти слышал этот стук. Сон. Но в нем все было таким настоящим…

Он видел, как умирает Джей Парлар.

И от этого его член сделался очень, очень твердым.

Отвратительно, ужасно, плохо. Сон мерзкий, но теперь ему стало хуже. Прекрати, Рекс, прекрати… Но он не мог…

Он сжимал и разжимал пальцы правой руки, дотрагиваясь до гипса. Он не мог думать. Эти бесконечные «давай, давай» мешали ему сосредоточиться, его мысли просто застывали на месте…

Фонарик упал на пол. Он ухватился за правую руку, дернул, рванул, громко ударил о стол, затем снова потянул и рванул… и затем стало так хорошо… Давай… давай.

Фонарик больше не освещал стол, но это не имело значения; он мысленно представлял себе рисунок – карандашная зарисовка, на которой изображен Джей Парлар, его выпученные и мокрые от слез глаза, нос весь в соплях, рот открыт, он кричит и умоляет, чтобы его пощадили.

Умри, придурок, я убью тебя, я приду за тобой, я приду…

– Ненавижу… тебя… – проговорил Рекс, потом поперхнулся, и все мысли куда-то исчезли. Исчезли все ощущения – все, кроме последнего предсмертного вопля Джея Парлара.

Он вздрогнул. Колени затряслись, левая рука энергично задергалась. Что он делает?!.

Рекс едва успел ухватиться левой рукой за край стола, иначе упал бы. По лбу каплями стекал пот.

Он подобрал фонарик и посветил на свой рисунок. О, нет… он же вылил сперму прямо на перекошенное от ужаса лицо Парлара! Что это все значит? Рекс почувствовал, как на глаза накатились слезы – что с ним такое творится? Почему он вынужден был сделать то, что Роберта ему настрого запрещала? Она ведь говорила, что это большой грех…

В правой руке он ощутил прохладную сырость.

Посветил на нее фонариком.

Гипса на руке не было…

Предплечье покрылось гусиной кожей; оно было все еще липким от пота, который обильно выделялся из-за наложенного гипса. Рекс направил фонарик на пол. Там валялись куски разбитой гипсовой повязки.

Он снова посмотрел на свою правую руку. Потом медленно сжал пальцы в кулак. Место, где на руку наступил Алекс… выглядело отлично. Все стало как раньше. Рука больше не выглядела сломанной. Правда, врач говорил, что гипс придется носить несколько недель…

Он сказал это позавчера…

Рекс внезапно понял, что боли, которые он так долго терпел… его боли, его лихорадка… все это исчезло.

Исчезло!

Но именно сейчас это стало неважно. Ему требовалось срочно вымыться и привести себя в порядок, чтобы Роберта не заметила, что он натворил. Просто уйти, не застелив за собой кровать, означало заработать от нее три удара ремнем. А какое же его ждет наказание, если она увидит, чем он здесь занимался? Тогда ему точно несдобровать. Он в беде, в настоящей беде. Гипс разбился на мелкие кусочки. Он мог бы выбросить их завтра, когда Роберта будет смотреть утренние новости. Схватив несколько влажных салфеток, Рекс торопливо вытер рисунок. Некоторые линии размазались. Сможет ли Роберта понять это? Наверное, нет. Она, в общем-то, никогда не рассматривала его картины.

А гипс был дорогой. Роберта не обрадуется, если узнает, что он разбил его. Рекс быстро осмотрел комнату. Вроде бы всё на месте, ничего подозрительного. Иногда она днями сюда не заходила. Бывало, Рекс даже ночевал в парке и не приходил домой. Однажды он не явился домой две ночи подряд, а она даже не заметила…

Наверное, он мог бы снова это повторить и пойти спрятаться в парке или еще где-нибудь. Возможно, через несколько дней уже можно будет сказать ей, что он случайно разбил гипс. Наткнулся на что-то и разбил…

Рекс вытер нос, залез в постель и укутался в одеяло. Нет, ему не следовало делать эту отвратительную вещь! Правда, теперь он чувствовал себя лучше. Он попробовал выбросить все из головы…

Мысленно представлять себе убийство Оскара, да еще и кончить при этом – нет, больше такого не будет. Это очень плохо, и больше такое не повторится.

Никогда.

Но все-таки… А вдруг Роберта обо всем узнает?

Рекс затаил дыхание. Невидящим взглядом он уставился на потолок. Одна мысль, совершенно новая и настолько отвратительная, но такая… необычная… вспыхнула в его голове, вцепилась в него и не хотела отпускать.

Ну и что, если Роберта узнает? Ну и что?

Отец Пол Мэлоуни.

Оскар Вуди…

Они оба издевались над Рексом, причинили ему боль. Рекс нарисовал их, и теперь они оба мертвы. Роберта тоже постоянно причиняла ему боль. Значит… он мог бы тоже ее нарисовать.

Может быть, ему больше не стоит никого бояться…

И сегодня вечером он нарисовал Джея Парлара. Интересно, доживет ли тот до утра?..

Рекс закрыл глаза и заснул с улыбкой на губах…

 

Пукки ведет беседу

Шестидесятисемилетняя Тиффани Хайн выглядела ни днем старше. Брайан подумал, что в ее квартире пахнет именно так, как и должно пахнуть в доме пожилой дамы – несвежими фиалками, детской присыпкой и лекарствами. У нее оказался высокий мягкий голос и вьющиеся седые волосы. Она была одета в желтый с цветочками халат и розовые шлепанцы. Глаза ее выглядели ясными и сосредоточенными – как у любого ребенка. По краям их окружало множество морщинок. Сейчас ее лицо выражало неприкрытый страх.

Она была стара, но выглядела проницательной. Она выглядела нормальной, и Брайану отчаянно верилось в то, что она окажется нормальной.

Пукки и Тиффани уселись на застеленный покрывалом диван. Брайан встал поодаль, у окна гостиной, которое выходило на Джири-стрит. Там, на противоположной стороне виднелся автофургон, на крыше которого умер Джей Парлар. Брайан поморщился: сильно крутило в животе. Кружилась голова, и ему пришлось опереться рукой о стену, чтобы не закачаться и не упасть. Он решил, что сейчас лучше, чтобы беседу вел Пукки.

– Расскажите нам все с самого начала, мэм, – попросил тот.

– Я уже беседовала с другим мужчиной. В мундире, – ответила Тиффани. – На вас нет мундира. И еще я добавила бы, что вам пора обзавестись новой курткой, молодой человек. Та, что вы сейчас носите, вам уже не идет. Вот если б вы весили фунтов на тридцать меньше, тогда, пожалуй…

Пукки улыбнулся.

– Я инспектор из отдела убийств, мэм. Мы не носим мундиры. Но я действительно съедаю слишком много пончиков.

Бабулька улыбнулась. Это была настоящая, хотя немного робкая улыбка. Видимо, то, что ей довелось увидеть, поразило ее до глубины души.

– Прекрасно, я расскажу вам. Но в последний раз.

Пукки кивнул.

– Как вы сами видите, мои окна выходят на Джири-стрит. Я часто выглядываю на улицу. Мне нравится наблюдать за прохожими и представлять, что они думают.

За окном первые лучи утреннего солнца только-только начинали освещать асфальт. Неужели эта женщина действительно выглядывала из окна в такой час? Брайан хотел, чтобы Пукки поскорее подобрался к сути и расспросил о монстре со змеиным лицом, но напарник давно выработал собственную манеру вести такие беседы, поэтому приходилось лишь набраться терпения и ждать.

– В три часа утра? – спросил Пукки. – Как-то поздновато для созерцания оживленной улицы, вы не находите?

– Я неважно сплю, молодой человек, – ответила Тиффани. – Думаю о бренности нашей жизни… Да, да! О том, как всему на свете приходит конец… Если вам такие мысли пока не приходили в голову, молодой человек, то, уверяю вас, это ненадолго! Вы скоро сами начнете об этом задумываться.

Пукки кивнул:

– Знаете, мысли о смерти никогда меня не оставляют. Такая работа, мэм! Пожалуйста, продолжайте.

– Так вот, – сказала Тиффани, – выглядываю я из окна и вижу на противоположной стороне того молодого человека, в темно-красной куртке. Раньше он не раз попадался мне на глаза. Он и его приятели постоянно шатаются здесь по улицам. Я хорошо их запомнила, потому что все они носят почти одинаковые куртки. Такие темно-красные, с белыми или золотыми буквами. Но сегодня ночью этот мальчик был один.

Пукки что-то пометил в своем блокноте.

– Мальчик шел очень быстро, – продолжала Тиффани. – Это было заметно. Он без конца оглядывался. Видимо, думал, что его кто-то преследует. Потом на него свалились эти бродяги.

Брайан отвернулся от окна. Свалились?

– Свалились, говорите, – проговорил Пукки, как бы повторяя мысли Брайана. – Вы сказали, что на него свалились бродяги. Свалились откуда?

Тиффани пожала плечами:

– Наверное, откуда-то с крыши вон того жилого дома. Создавалось впечатление… что они падали с подоконника на подоконник. Но они, конечно не падали. Это был не несчастный случай. Они делали это намеренно.

– Понимаю, – сказал Пукки. – И вам хорошо удалось их рассмотреть?

Она снова пожала плечами.

– Ну, насколько смогла, я рассмотрела… Учтите, они ведь двигались очень легко и быстро. Так вот, они спустились вниз, схватили мальчишку, а затем потащили его наверх.

Пукки снова что-то написал.

– Как же они поднялись наверх? По пожарной лестнице?

Старуха покачала головой и уставилась на какую-то точку в комнате.

– Они поднялись так же, как и спустились. От окошка к окошку. В жизни не видела, чтобы люди могли так высоко прыгать. Это совсем не так, как карабкается по стенам Человек-Паук. Наверное, это скорее походило на то, как скачет белка по стволу дерева. Они проскочили четыре этажа так быстро, что у меня даже дух захватило.

Брайан повернулся к окну и посмотрел на противоположное здание, пытаясь мысленно представить то, о чем рассказывала старуха. Даже если бы кто-то и умел карабкаться наверх, цепляясь за подоконники, ни один самый искусный акробат не смог бы так быстро забраться на крышу.

Пукки спокойно кивал и записывал в блокнот, как будто каждый день выслушивал истории о таких происшествиях.

– Замечательно, – сказал он. – А вы могли бы описать этих людей, мэм?

Тиффани откашлялась.

– Они были большими. Наверное, на целый фут выше того мальчика. Или еще выше. И оба были закутаны в какие-то мерзкие грязные одеяла.

– Вы назвали их бродягами? – сказал Пукки.

– Это было моей первой реакцией, – сказала Тиффани. – То есть если б они попались мне на улице, то, скорее всего, я не обратила бы на них никакого внимания. Бездомных на улицах сейчас полным-полно. Бедняги… Но эти люди… в общем, одеяла, наверное, закрывали их не слишком плотно. Они немного съехали, приоткрыв лица… – Она отвернулась, помолчала немного, а потом продолжала уже шепотом: – Вот когда я увидел того, страшного… с зеленой кожей и заостренным лицом. Как у змеи. А другой… – Тиффани поморщилась. – У него была длинная пасть и как будто рыжие волосы. Причем по всему телу. Я даже успела заметить, что у него были рыжевато-коричневые ноги, все покрытые волосами, как и его лицо.

Брайан затаил дыхание. Грязные одеяла, точно так же, как в его сне. И теперь еще рыжие волосы… Такие же, какие обнаружил Сэмми Берзон на одеяле, которым был закрыт обезображенный труп Оскара Вуди. Если она на самом деле видела это, то, возможно, он все-таки не сошел с ума…

– Ах да! – спохватилась старуха. – Было еще кое-что. Тот… рыжеволосый был одет в бермуды.

– В бермуды, значит, – повторил Пукки, записывая это в свой блокнот. – То есть бродяга, похожий на оборотня, носил бермуды?

Тиффани наклонила голову набок, и глаза ее сузились.

– Я ничего не говорила про оборотня. Я ведь успела только бросить на него мимолетный взгляд, когда он схватил мальчика. Такая большая морда… похожая на собачью… но только зубы посажены как-то странно. У него был длинный язык, который свешивался сбоку. Люди… – она вдруг осеклась, опустив голову, и в ее голосе теперь чувствовался непреодолимый страх. – Люди такими не бывают.

– А что произошло потом?

Старуха облизала губы. Ее руки дрожали.

– Некоторое время ничего не было видно. Потом на крыше вспыхнул огонь, вроде шаровой молнии, и я увидела мальчика. Он был охвачен пламенем.

– А вы видели источник этой шаровой молнии?

Она покачала головой:

– Нет, пламя было слишком ярким. Я только увидела мальчика, точнее его силуэт. Он горел, понимаете?! На крыше находились и другие… Те, в одеялах. А мальчик… он подпрыгнул. Что бы там с ним ни происходило, он, видимо, захотел покончить с собой…

Пукки опустил блокнот.

– Мэм, большое спасибо за информацию. Вы не возражаете, если подъедет наш художник и с вашей помощью нарисует портреты подозреваемых?

Тиффани тут же затрясла головой.

– Как только вы уйдете, я больше ни с кем не стану об этом разговаривать. Никогда.

– Но вы могли бы помочь расследованию, мэм…

– Уходите, – сказала она. – Я уже и так достаточно вам помогла.

В этот момент входная дверь распахнулась, и все повернулись. Ни стука, ни звонка. В квартиру вошел Рич Верде. Не вошел, а влетел, словно ураган. В темно-фиолетовом костюме он выглядел просто ослепительно – и где он только покупает себе такую одежду? Вслед за Верде зашли его напарник Бобби Пиджен и патрульный Стюарт Худ. У последнего вид был как после хорошей взбучки.

– Чанг! – рявкнул Верде. – Какого черта ты здесь делаешь?

Пукки расплылся в улыбке. Несмотря на все обстоятельства, Брайан знал, что его напарник не откажется от возможности досадить Верде.

– Вот, как раз побеседовали со свидетельницей, – сказал Пукки. – Поскольку оказались первыми на месте происшествия и не хотели тревожить твой сон.

Рич впился в него взглядом, затем повернулся к Тиффани. На его лице заиграла улыбка – такая же фальшивая, как и ткань его одежды.

– Мэм, разрешите представиться. Меня зовут инспектор Ричард Верде. Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов о том, что вы видели сегодня вечером.

Тяжело вздохнув, Тиффани покачала головой.

– Пожалуйста, покиньте мое жилище.

– Но, мэм, – попробовал протестовать Рич, – нам нужна ваша…

– Я уже все рассказала, – перебила его Тиффани и указала на Худа: – Вот ему. – Ткнула пальцем в Пукки: – И ему. Хотелось бы надеяться, мистер Верде, что ваши коллеги подробно записали мои показания, поскольку больше мне нечего добавить. И говорить на эту тему я больше ни с кем не намерена.

Ее голос был похож на голос строгой матери, поучающей своего не в меру шаловливого ребенка.

Рич начал было протестовать. Брайан заметил, как Пукки кивнул ему в сторону двери. Пора было уносить ноги. Превосходная мысль!

Брайан направился к выходу, и вскоре двое напарников уже бежали вниз по лестнице.

– Черт бы побрал этого Верде, – сказал Пукки. – Хрен ему, а не мои записи! Я отдам их только тогда, когда сам захочу.

– Не выйдет, Пукс. Все-таки формально он здесь главный. Отдай ему эти сведения.

– Он получит для начала то, что записал Худ. Конечно, я отдам ему и свои заметки, но заставлю хорошенько об этом попросить. И сказать «пожалуйста». Он, наверное, лопнет от злости.

Они добрались до первого этажа и остановились у выхода из подъезда. Пукки заглянул в блокнот, прочитал там что-то, затем посмотрел на Брайана.

– Знаешь, история этой старой девы – полное дерьмо, – сказал он. – Ей давно пора в сумасшедший дом.

Клаузер кивнул.

– Она точно двинулась.

Пукки почесал подбородок. Брайан едва дышал.

Чанг с шумом захлопнул блокнот.

– Ну надо же… Бродяги, скачущие туда-сюда по стенам? Наверное, мальчишку схватили… ну, не знаю… какие-нибудь чертовы каскадеры в костюмах, оставшихся с последнего Хэллоуина?

Он снова уставился в блокнот. Брайан ждал, не мешая напарнику делать собственные выводы. Показания Тиффани оказались близки к тому, что снилось Брайану, слишком близки, чтобы их можно было счесть простым совпадением. Если после ее рассказа Пукки все еще не верил ему, то уже, наверное, никогда не поверит…

– Пукс, она, кажется, сказала: «лицо змеи»? Слышал? Я не подталкивал ее к этому, так ведь?

Чанг медленно кивнул:

– Да. Отчасти странно. Не то же самое, если сказать, например, что это был чернокожий парень.

Брайану было необходимо, чтобы Пукки поверил ему, поверил в него. Если он не добьется этого, то тогда точно окажется в полном одиночестве.

Чанг вздохнул, улыбнулся и посмотрел на потолок.

– В общем, подведем грустные итоги. На руках у меня показания дряхлой и не вполне нормальной старухи, которая, наглотавшись таблеток, бродила по квартире и, случайно выглянув в окошко, увидела там что-то, но не может точно сказать, что именно, и потому сочиняет всякие ужасы. И еще у меня твои сны. Нужно быть полным, конченым идиотом, чтобы тебе поверить.

– Но старуха-то не такая уж и дряхлая, Пукс, – с укоризной проговорил Брайан.

Пукки глубоко вдохнул и, раздув щеки, шумно выдохнул.

– Да уж, – сказал он, кивнув. – Возможно, я тоже свихнулся, однако верю тебе. Но вряд ли у того парня змеиное лицо, Брай-Брай. Это просто какие-то переодетые хулиганы. Твои сны я пока понять не могу, но скакать по стенам… Это случилось ночью, и бедная Тиффани, возможно, не заметила канаты, веревки или прочие цирковые снасти.

Брайан кивнул, хотя точно знал, что никаких веревок не было. И костюмов не было. Но это неважно – главное, Пукки поверил, что его напарник не сошел с ума. Пока что и этого достаточно.

У Чанга загудел мобильник. Он проверил, кто звонит, затем ответил:

– Черный Мистер Бёрнс… С какой это стати ты вздумал побеспокоить меня в пять тридцать утра?

Брайан ждал, а Пукки слушал.

– Да, мы здесь почти закончили, – сказал он. – Нет, просто расскажи… Ты серьезно? Естественно, никаких проблем. Знаешь, где находится кафе «Пайнкрест дайнер»? Нет, гений ты наш, закусочная закрыта, а я приглашаю тебя просто постоять снаружи и поглотать свои слюни… Конечно, открыто! Прекрасно. Я буду там через тридцать минут.

Он отключил прием.

– Что там такое? – с тревогой спросил Брайан. – Он разобрался с кровавыми символами?

Пукки поднял вверх палец, дав знак напарнику немного подождать, тут же набрал еще один номер и с улыбкой стал ждать, когда абонент ответит на его звонок.

– Привет, это Пукки, – сказал он, потом замолчал, слушая, что скажет собеседник. – О, пожалуйста, ну ты же все равно собирался вставать… Часом раньше, часом позже… Слушай, Брайан хотел, чтобы я тебе позвонил. Он сейчас как раз собирается на завтрак…

– Эй, – воскликнул Брайан. – Не обещай никому, что я…

– Двадцать минут? Здорово. Он просто изнывает от нетерпения! Пока.

Пукки сунул телефон обратно в карман.

– У Черного Мистера Бёрнса есть кое-что, чем он хочет со мною поделиться. Он считает, что это не телефонный разговор.

– Отлично, тогда поехали к нему!

Пукки покачал головой:

– Нет, поеду только я. Тебе, дружок, надо некоторое время поостыть и заодно перекусить.

– Пукс, у меня нет настроения завтракать. Я чувствую, что попал под каток, а ты говоришь, что мне якобы надо остыть? Разве такое возможно?!

Чанг пожал плечами.

– Можешь ты или нет, но мне наплевать. Майк Клаузер, судя по голосу, очень тебя ждет. И, вероятно, уже готовит твои любимые колбаски.

Брайан заскрежетал зубами. Иногда Пукки думал, что он умнее всех.

– Ты сказал моему отцу, что я приеду к нему на гребаный завтрак?

Пукки пожал плечами.

– Тебе нужен перерыв, парень. Я знаю, что ты не совершал всех этих мерзостей. Понял? Знаю! Тебе нужно прекратить думать обо всем этом. Хотя бы на несколько часов. Тебе нужно ненадолго отключиться. Ты, конечно, можешь и не ехать к отцу, но ты же знаешь, как разозлится Майк.

Отец Брайана был бы очень рад повидаться с сыном, встречи с которым стали в последнее время крайне редкими. Брайан знал, что если он не поедет, Майк Клаузер будет просто раздавлен.

– Эй, Пукс, – сказал Брайан. – Какая же ты все-таки сволочь!..

Пукки улыбнулся.

– Вот она, благодарность от лучшего друга!

Они услышали звуки шагов на лестнице. Вниз быстро спускались трое.

– Все. Полиэстер возвращается, – насторожился Пукки. – Серьезно тебе говорю, отправляйся и побудь немного с отцом. Я поехал. Поймай себе такси.

И он быстрыми шагами вышел из подъезда и уселся в машину.

Брайан хотел было присоединиться к нему, но в душе понимал, что Пукки все-таки прав: Майк Клаузер уже наверняка трудится над единственным блюдом, которое умел готовить…

– Все равно сволочь, – выходя, повторил Брайан.

 

Гость из Чайнатауна

Грохот механизмов и цепей вырвал Эгги из холодного сна. Он должен был двигаться — преодолевая тошноту и слабость, он полз вдоль белой стены. Эгги не успел собраться с мыслями, когда цепь, дернув его за шею, натянулась и поволокла по каменному полу. В самом конце он встал на ноги, уткнувшись спиной в стену.

Хомут щелкнул и застыл на месте возле самой выемки.

Распахнулась белая дверь, но на этот раз старуха не появилась.

Появились пятеро безобразных мужчин в белых робах с капюшонами. Двое из них несли длинный шест, на котором болталось безжизненное человеческое тело. Его запястья и лодыжки были привязаны к шесту. Он походил на одного из стариков из Чайнатауна – сморщенное лицо, темные с проседью волосы, красная фланелевая рубашка, надетая поверх изношенной футболки, синие потертые джинсы и затасканные коричневые рабочие ботинки. На шее незнакомца – как у всех пленников – красовался металлический хомут.

Эгги уставился на вошедших монстров. Зажмурил глаза, затем открыл их снова. В прошлый раз он пребывал под сильнейшим кайфом. Сейчас никакого кайфа не осталось.

Лица этих людей вовсе не были мордами чудовищ… это оказались резиновые маски для Хэллоуина! Свинья и волк… все, как и раньше, но теперь он видел, что гоблин – это один из мерзких зеленолицых стражников, охранявших дворец Джаббы Хатта в фильме «Возвращение джедая». И еще был краснокожий рогатый чертенок Хеллбой, и белолицый Хелло Китти с черными усами.

Вошедшие не теряли времени. В руках у Хеллбоя был пульт, и с его помощью он немного ослабил цепь справа от Эгги. Свинорыл и Хелло Китти развязали запястья и лодыжки узника, прикрепили цепь к хомуту на шее, после чего оставили его на полу.

Он лежал, не двигаясь.

Люди в масках повернулись и направились к мексиканцу и его жене.

– Devuélvame a mi hijo, – жалобно проговорил мексиканец, не скрывая отчаяния. – A Dios le pido!

Но ему ничего не ответили. Маски не излучали эмоций.

Мексиканца не тронули. Вместо этого они подошли к его жене. Пять пар рук в черных перчатках потянулись к женщине и крепко схватили за руки и за ноги. Она закричала.

– No! – закричал мужчина. – Déjenla en paz!

Она пыталась сопротивляться, но у нее не было ни малейшего шанса.

…Его жена… Эгги вспомнил свою жену… тот выстрел в ночи… кровь…

Вопль мексиканца заставил Эгги вздрогнуть.

– Chinga a tu madre! – На губах мужчины выступила пена, его глаза сверкали безумием. – Le matare! Le matare!

Хеллбой нажал кнопку на пульте. Цепь женщины ослабла, так же, как когда-то – у ее сына. Люди в масках потащили ее, окружив со всех сторон.

Эгги стоял, беспомощно наблюдая за происходящим. Он ничем не мог помочь несчастной. Все, что он мог сделать, – наверное, лишь привлечь внимание к себе. Но в таком случае эти чудовища могли забрать и его. Поэтому Эгги стоял на месте, боясь пошевелиться.

Мексиканец вцепился пальцами в металлический хомут. Он напрягся, пытаясь просунуть пальцы между металлом и кожей. Задыхаясь, наклонился вперед. От ярости и нехватки воздуха его глаза выпирали из орбит.

Женщина высунула окровавленную руку, судорожно пытаясь дотянуться до своего мужа и моля о помощи.

– Гектор!

Мексиканец – его звали Гектор — ничем не мог ей помочь.

Хеллбой положил пульт в карман, затем подобрал деревянный шест и ловко подцепил металлический хомут женщины. Словно хорошо натренированный экипаж, люди в масках быстро схватили шест и потащили его по полу.

Гектор закричал что-то нечленораздельное и непереводимое. Он задергался, тщетно пытаясь разжать хомут, но тот не поддавался. Изо рта у него выступила кровь. На перекошенном от злобы и отчаяния лице уже выделялась каждая вена.

Облаченные в белое люди вышли из комнаты.

Решетчатая дверь с грохотом закрылась. Цепи ослабли.

Тяжело дыша, Гектор с ревом бросился вперед. Он сделал всего десять шагов, едва миновав дыру-туалет, прежде чем цепь натянулась и послышался характерный лязг. Тело остановилось, а ноги успели сделать пару шагов вперед. Гектор тяжело рухнул на каменный пол.

Он не пытался встать. Он начал кричать.

Ему вторило эхо от воплей несчастной женщины. Они становились все тише и тише, пока наконец не растворились в криках обезумевшего Гектора.

Эгги медленно покачал головой. Нет, этого не может быть. Не может быть. Но все случилось в реальности, и сейчас он был абсолютно трезв.

Все происходило по-настоящему.

Он пропал. Он был в полном дерьме…

 

Топливо для мотора

Пукки и Брайан обычно работали в предрассветные часы, когда большинство ресторанов были уже закрыты. Что касается «Пайнкрест дайнер», то это заведение работало круглосуточно. Оно являлось для них своего рода палочкой-выручалочкой, где можно было всегда посидеть и подробно обсудить то или иное дело. В течение дня в ресторанчике было немного тесновато из-за туристов, но в два или три часа утра стоило смело рассчитывать, что не встретишься с десятком людей в футболках «I LOVE SAN-FRANCISCO» или «ALCATRAZ PSYCHO WARD OUTPATIENT».

Пукки надеялся, что у Черного Мистера Бёрнса припасена для него хорошая информация. В этом деле требовались какие-то зацепки. Инспектор Бойд был не в состоянии разыскать Алекса Пейноса и Айзека Моузеса: оба куда-то скрылись. Ребятки либо подались в бега, либо уже мертвы, и их тела валяются где-нибудь в ожидании, пока их кто-то найдет. Пукки придерживался первого предположения.

А Брайан… Пара часов вынужденного бездействия – зато в компании со своим отцом – должны были совершить чудо. Пукки на это надеялся. Майк Клаузер умел заставить кого угодно на время забыть обо всем, кроме него самого: Майка Клаузера. Главное, что Брайан не убивал тех подростков. Теперь, когда Пукки поверил в невиновность своего напарника, ему нужно было, чтобы Брайан прекратил хандрить и поскорее возвращался в строй.

Чанг вошел в ресторан-закусочную и сразу увидел там Черного Мистера Бёрнса. Тот сидел в кабинке, уставившись в лежащий перед ним планшет. Джон ссутулился и опустил голову; в общественном месте он чувствовал себя неуютно. Когда-то давно, в бытность копом, Джон Смит был уверен в себе и тверд, как скала. Теперь он, наверное, боялся собственной тени, что являлось настоящей трагедией. Зато на нем была темно-фиолетовая мотоциклетная куртка, и это в какой-то мере служило своего рода шутливой компенсацией за его в целом невеселый вид.

В зале было еще несколько посетителей. Трое каких-то работяг заняли кабинку и негромко болтали, ожидая, когда им принесут заказ. Четверо неформалов сидели на круглых барных стульях, облокотившись о черный прилавок. Последнее модное заведение, о котором, скорее всего, мало кто слышал, должно быть, закрылось, и ребятам захотелось завершить эту ночь порцией блинчиков.

Пукки скользнул в кресло напротив своего бывшего напарника.

– Ну, что, Пурпурный Дождь? Как дела?

– Не понял?

– Я про твою куртку, – указал Пукки. – Она ведь фиолетовая, не так ли? Ты приехал сюда на своем мотоцикле и теперь носишь фиолетовое? Алло?..

Джон вздохнул:

– Так что же, чернокожий человек в фиолетовой куртке должен быть обязательно похож на Принса?

Пукки кивнул:

– Конечно. А как там твоя Аполлония и сумасшедшие отпрыски из Нового Поколения Силы?

– Плохо, когда позволяешь белому постоянно дергать себя за веревочки, – усмехнулся Джон. – Слушай, у меня к тебе важное дело. Я обнаружил кое-что странное.

– Ну и что же? Не мог рассказать по телефону? Я должен признать, что за пятнадцать лет полицейской работы это первый раз, когда кто-то вызвал меня на тайную встречу. Если не считать твоей мамочки, конечно.

– Да, она рассказывала мне об этом, – сказал Джон. – Кстати, она заметила, что у тебя маленький член.

Пукки покачал головой. Джон пытался поддержать обмен остротами, но в этом деле он все-таки был ужасным «чайником».

– В следующий раз добавь немного сленга, ЧМБ. Юмор нельзя распределить по электронной таблице.

Джон пожал плечами.

– Да ладно, что ты, в натуре?.. Так вот, я получил информацию о том нью-йоркском деле. Сведений немного. Убийца охотился на женщин чуть старше двадцати лет. Прикончил четырех. Возможно, он убил бы больше, но его интересовали девчонки из рабочей среды, ходившие в одиночку. На каждом месте преступления был обнаружен тот самый символ – с кругом и треугольником. Кажется, ему нравилось есть их пальцы.

– Восхитительно, – сказал Пукки. – И как его звали?

– Это так и не выяснили, – ответил Джон. – Журналисты прозвали его «Женским Пальцем».

– Симпатичное прозвище, нечего сказать.

– Очень. Так или иначе, когда обнаружили четвертый труп, нашли также и убийцу. Он был мертв, как и все его жертвы.

– От чего же он умер?

– Его задушили. И отрезали пальцы.

Поэтическое правосудие.

– То есть наши символы явно указывают на того серийного убийцу в Нью-Йорке. Еще что-нибудь?

– В том-то и дело, – сказал Джон. – А сейчас – самое таинственное. То, ради чего я тебя сюда позвал, – он подался ближе. – Помнишь, я говорил тебе, что, судя по всему, файлы с этими символами были случайно стерты из компьютерной системы полицейского управления Сан-Франциско?

Пукки кивнул.

– Так вот. Все было не так.

– То есть кто-то намеренно удалил эту информацию? Ты уверен?

– Да. И вообще делал это систематически.

Это в корне меняло все. Символы преднамеренно удалялись из системы. Похоже, странные сны Брайана были связаны с какой-то загадкой.

– Что ж, впечатляет, ЧМБ, – сказал Пукки. – Но могу догадаться, что ты не в курсе, кто этим занимался. Иначе бы ты мне уже сказал.

Джон кивнул:

– К сожалению, ты прав. Я не могу сказать, кто это сделал. То немногое, что удалось раздобыть, я получил из старых индексов, а в них имена пользователей не зарегистрированы.

– Что такое индекс?

– Ну, это своего рода компьютерная карта, которая указывает на различные места в устройствах хранения информации. Иногда, если удаляешь файлы, остаются указатели на эти файлы, и в этих указателях содержится определенная информация.

– Ясно. Но почему они заодно не удалили и указатели?

Джон улыбнулся и поднял брови.

– Потому что не знали, что они там есть. Кто бы ни занимался удалением файлов, он имел так называемый доступ высокого уровня, то есть ни черта не соображал в кодах и программах. Тот факт, что остались индексные файлы, говорит о том, что злоумышленники даже не поговорили об этом с айтишниками и уж наверняка не обращались к хакерам. Хакер стер бы все дочиста.

– То есть это был не программист, – сказал Пукки. – Наверное, просто один из копов?

– По крайней мере, из тех, кто работает в управлении. Это точно.

Пукки вспомнил о совещании в кабинете у Зоу, и о том, как Зоу, Робертсон и Шэрроу сверлили взглядами кровавые символы на фотографиях.

– Ты упоминал о высокоуровневом доступе, – сказал Чанг. – А сколько людей в управлении обладают таким доступом?

Джон на секунду задумался.

– Не могу сказать точно. Я многое знаю о системе, но я лишь пользователь среднего уровня. У таких, как я, нет привилегий в части доступа. Мы можем исключить парней из АйТи-отдела, они бы запросто сделали это. А если выбирать среди администраторов и вспомогательного персонала… я бы взял на заметку тридцать или сорок человек.

Официантка принесла меню. Пукки заказал себе кофе. Джон попросил воды.

Официантка ушла. Чанг схватил горстку сахарных пакетиков из небольшого стаканчика на столе и начал складывать их в кучки. Он не мог допросить тридцать или сорок полицейских. Конечно, Джон сейчас сообщил ему очень важную информацию, но пока Пукки был бессилен.

– А что по поводу фотографий на месте убийства Оскара Вуди? – спросил он. – Сэмми Берзон сделал около ста снимков этих символов. Они ведь до сих пор в системе, не так ли?

Джон покачал головой:

– Нет. Они были удалены вскоре после того, как поступили в систему. Я видел ссылки на них в индексных файлах, но сами изображения исчезли.

Пукки вспомнил о синей непромокаемой куртке на месте убийства отца Пола Мэлоуни, о Риче Верде, который так спешил убрать Пукки и Брайана с той чертовой крыши. Может быть, куртка закрывала еще один кровавый символ? Болдуин Метц тоже был там – он почему-то в первый раз за последние пять лет самолично выбрался на место преступления. Потом у Метца случился сердечный приступ. Когда погиб Оскар Вуди, его уже не было на работе. Возможно, это как-то связано – Метц, видимо, не должен был там находиться и не смог помешать Сэмми и Джимми обследовать место преступления. Сэмми и Джимми в точном соответствии с протоколом загрузили фотографии символов в систему. Потом кто-то узнал о фотографиях и удалил их.

Но эти фотографии видела Зоу! Видели Шон Робертсон и капитан Шэрроу. Зоу также видела снимки с места убийства Мэлоуни. Если под курткой был кровавый символ, то Зоу знала о том, что эти два случая связаны между собой. Она знала, что там мог действовать серийный убийца. Знала – и отстранила от дела двух лучших детективов. Зоу должна была сформировать оперативную группу и задействовать как можно больше ресурсов. Вместо этого она передала дело Ричу Верде.

– Ну, и что ты такой мрачный? – спросил Джон. – Я ведь принес тебе и хорошие новости.

– Ты можешь сделать так, чтобы мой член за неделю вырос на пару дюймов?

Джон беззвучно рассмеялся, и его костлявые плечи затряслись.

– Перестань верить всему электронному спаму. Помнишь местный запрос по поводу информации о символах – тот, который был сделан двадцать девять лет назад? В архивах я обнаружил старые распечатки базы данных. Они все были в скоросшивателях, эти папки пылились долгие годы, и никто не знал, выбросить их или нет, понимаешь? Я около двенадцати часов рылся в них, перелистывая страницу за страницей. И мне удалось отыскать имя и адрес парня, который делал этот запрос. Он все еще жив и работает на том же самом месте. Занимается гаданием и проживает в Норт-Бич.

Имя и адрес… Ну дела! Это уже кое-что!

– Джон, это удивительно, – сказал Пукки. – Тебе все-таки удалось это сделать, братишка.

Улыбка с лица Джона исчезла. Он выглянул из окна на пустынную Мейсон-стрит.

– Удалось, говоришь? Я едва могу выйти из собственной квартиры, Пукс. Когда я собирался сюда, на встречу с тобой, то был в жуткой панике. То есть… на улице все еще темно, ты ведь знаешь?

Пукки не знал. Он мог только представить, каково это – превратиться из действующего полицейского в труса, который боится что-либо предпринять, чтобы хоть как-то изменить свою жизнь.

– Ты сделал все, что мог, – сказал Пукки. Он сразу же почувствовал себя полным идиотом за то, что попытался придать этому факту какой-то позитивный оттенок.

Джон продолжал смотреть на улицу. Никакие слова не могли ему помочь.

– Ладно, давай лучше поедим, – сказал Пукки. – Ты пробовал здешние блинчики с шоколадом? Клянусь, они просто тают во рту!

– Послушай, а разве вы с Терминатором не собираетесь поговорить с этим… с этой гадалкой?

– Приоритеты, – ответил Пукки. – Надо расставить приоритеты. Без угля поезд так и останется стоять на рельсах. И потом, я сомневаюсь, чтобы гадалка вставала в шесть утра… Как, кстати, зовут этого парня?

– Вообще – Томас Рид, но среди своих собратьев он проходит под другим именем.

– То есть?

– Мистер Биз-Насс. Почти что «бизнес».

– Очень интересно, – проговорил Пукки. – Давай, закажи себе что-нибудь. Послушай, я не буду выглядеть расистом, если предложу тебе жареного цыпленка и вафли?

– Еще как будешь, – ответил Джон. – А в принципе, звучит неплохо. Пожалуй, закажу.

Они сделали заказ. Пукки разорвал один из сахарных пакетиков и высыпал содержимое в чашку с кофе.

– Вот еще что, Черный Мистер Бёрнс. Что касается удаленных файлов, то я думаю, что неплохо бы…

– Хранить их у себя?

Пукки кивнул.

– Я думаю, что это небезопасно, но…

Джон немного сжался, слегка опустив голову.

– Не дурак, понимаю. Мы сейчас выкапываем то, что кто-то хочет похоронить навсегда. Если они пронюхают, то попытаются похоронить и нас тоже. Я знаю, что рискую. Наверное, твоим напарником я быть больше не смогу, но все-таки хочу тебе помочь.

Пукки пожалел, что не может вернуться на шесть лет назад, в ту ночь на Тендерлойн, когда Блейк Йоханссон был у него на крючке. Возможно, ему удалось бы выманить его, но он колебался и упустил время. Из-за этого Джон Смит получил пулю в живот – пулю, которая поставила крест на его оперативной работе.

– Заказывай, ЧМБ, – тихо сказал Пукки. – Завтрак за мой счет.

 

Яблоко от яблони…

Брайан начал резать вторую колбаску. На большой палец попала струйка жира. Она была горячей, но не обжигающей. Он схватил кусочек ржаного хлеба, обмакнул в жир и запихнул хлеб в рот.

– Рад видеть, что твоя манера поведения за столом несильно изменилась, сынок…

Брайан улыбнулся, несмотря на то что еще толком не прожевал. С учетом того, что его папочка в одной руке держал бутылку «Будвайзер лайт», в другой – сигарету «Мальборо» и сидел с ним за столом в изношенной футболке, белых спортивных трусах и черных носках, на роль блюстителя морали он едва ли годился.

Еще четверть часа назад Брайану было не до еды. Неважное физическое состояние не располагало к приему пищи, тем более в столь ранний час. Однако еда оказалась очень вкусной. От нее пахло домом. Он подхватил вилкой несколько листьев квашеной капусты.

– Отец, а когда ты напишешь собственную книгу об этикете? Я постараюсь одним из первых занять за ней очередь.

Отец рассмеялся. Вот что требовалось Брайану – перейти в нормальное состояние. Майк Клаузер в футболке и трусах, с пивом в руках, угощающий Брайана колбасками с квашеной капустой в 7.00 утра, – являлся катализатором этого состояния. Колбаски и квашеная капуста – это единственное, что умел готовить отец. Когда Брайан был маленьким, то садился с ним за этот же стол с обитыми краями. Завтрак в компании отца был замечательным шансом вырваться хотя бы на время из безумия страшных снов, горящих подростков и изуродованных трупов.

– Итак, мой мальчик, не поведаешь ли старику, что с тобой происходит? Ты сегодня какой-то взвинченный. Я и так понимаю, что работенка у тебя не сахар, но… выглядишь ты, мягко говоря, неважно. Как ты себя чувствуешь?

– Немного приболел, – сказал Брайан. Он не мог сказать отцу правду – Майк не был полицейским и мог неправильно понять. – Кое-что в работе меня достает, и на самом деле мне не хотелось бы сейчас об этом говорить.

Во рту исчезла еще четверть колбаски.

– Работа, – хрипло повторил Майк. – Надеюсь, девчонки здесь ни при чем?

О боже, неужели они будут обсуждать это в сотый раз?

– Папа, ну не надо!

– Когда ты снова приедешь на обед с Робин? Я закажу что-нибудь китайское.

– Но ты же, черт возьми, в курсе, что я съехал от нее!

Майк Клаузер замахал перед собой рукой, в которой держал сигарету, как будто его сын только что выпустил воздух.

– Сынок, я люблю тебя до смерти, но, поверь, лучше этой девчонки тебе просто не найти!

– Что ж, спасибо за комплимент.

– Всегда пожалуйста.

– А что же мне делать? Она сама меня выпроводила.

– Почему? Ты что, изменил ей?

Брайан швырнул нож с вилкой на тарелку. Он не собирался говорить об этом. Почему она так поступила? Потому что хотела постоянно слышать: «Я люблю тебя, Робин». А Брайан был не в состоянии повторять это без конца.

– Сынок, я рос вместе с твоей матерью. В начальной школе я попросил ее сходить вместе погулять, а она отказала мне. Я пробовал пригласить ее в неполной средней школе, и она снова сказала: «Нет». Я просил о свидании в средней школе, и она опять за свое. Вот когда я начал называть ее «Непреклонная Старла Хатчен».

Майк потушил сигарету в уже переполненной пепельнице, потом сунул руку под футболку и почесал волосатый живот.

– Держу пари, что она отказывала мне раз десять, не меньше, но это меня не смутило. Став постарше, я все равно приглашал ее – и наконец она согласилась. Остальное ты знаешь.

Брайан кивнул на живот отца.

– Конечно! Как она могла сопротивляться такому типу, как ты?

Майк рассмеялся.

– Сопротивление было бессмысленно! – сказал он и закурил еще одну сигарету. – Ты только вспомни, сынок, женщины – в основном существа отсталые. Это не их вина. Это заложено в их генах. Они понятия не имеют, что им нужно.

– Более воодушевляющего замечания по поводу равенства прав мужчин и женщин я еще никогда не слышал.

– А что мне сказать? Можно, конечно, слушать Доктора Фила или тех глупых телок, которые талдычат с экрана, что женщинам нужно стать сильными и независимыми и прочее дерьмо. Или лучше прислушаться к человеку, который был счастлив в браке в течение сорока лет?

– Тридцати, папа. Мамы нет с нами уже десять лет.

Майк снова отмахнулся, а потом стукнул себя по груди:

– Здесь, внутри, я по-прежнему женат. Она очень любила меня. Я знаю, ты относишься к этому скептически, но… что бы вы, безбожные язычники, ни мнили о себе, когда я оставлю этот бренный мир, то, уверен, снова окажусь рядом с нею. И ты, потому что тебя она тоже любила.

Когда Майк говорил о своей жене, вездесущий огонек в его глазах сразу гас, исчезал. Нелегко было видеть его в таком состоянии. Смерть супруги оставила в его сердце глубокую рану.

– Я тоже скучаю по ней, папа…

Майк отвернулся ненадолго, а потом на его лице вновь появилась привычная усмешка.

– Робин напоминает мне о твоей матери. В ней есть искорка; она из тех, кто сначала рассмеется, а потом задумается, надо ли было смеяться. Ты ведь и сам знаешь об этом, не так ли?

Проблемы в личной жизни уже давно покинули мысленный список приоритетов Брайана. Ему казалось, что чем больше он избегает Робин, тем лучше. Он чувствовал, что жизнь его напарника Пукки потихоньку превращается в кошмар, и не хотел, чтобы то же самое произошло и с нею.

– Знаю, папа, Робин – замечательная женщина. Но пусть все идет своим чередом. У нас с нею все кончено.

– И что теперь? Собираешься найти себе еще кого-нибудь?

Брайан откинулся назад и почесал затылок. Нет, он не собирался никого искать, потому что не хотел. Если не получилось с Робин, значит, ни с кем не получится.

Майк наклонился к нему через стол. На долю секунды Брайан представил себе лицо отца, который примерно так же беседовал с ним по душам в тот день, когда Клаузер-младший вернулся домой после очередной драки.

– Ты не слышишь меня, сынок. Итак, она дала тебе пинок под зад. Отлично. Выше голову! Забудь о гордости. Тебе нужно провести с Робин много-много дней, и этого все равно окажется недостаточно. Как и мне с моей Старлой. Ты должен сейчас пообещать, что возобновишь отношения с Робин!

– Папа, я вообще-то взрослый…

Майк стукнул кулаком по столу так, что Брайан даже вздрогнул.

– И не надо называть меня папой, парень. Утри сопли! Ты слишком сосредоточен на своей гребаной работе, а я-то знаю, что это такое. Тебе нужна хоть какая-то отдушина в жизни, иначе это дерьмо сожрет тебя с потрохами. Пообещай мне. Немедленно!

Взгляд, брошенный на лицо отца, убедил Брайана в том, что если он не уступит, то сменить тему разговора не удастся.

Серийный убийца, страшные сны, от которых просыпаешься в холодном поту, странные символы, нарисованные человеческой кровью… Как освободиться от всех этих переживаний, не дававших ему покоя в последнее время? Но, глядя на сидящего рядом человека, Брайан понимал, что одно из решений заключается в поддержке, которую оказывают неравнодушные к тебе люди. Его напарник… Его отец. Он ведь, оказывается, так любит его! Почему он так редко об этом задумывается?

Возможно, в свои тридцать пять лет Брайан не сильно отличался от тринадцатилетнего мальчишки…

– Хорошо, папа. Я поговорю с ней.

Майк Клайзер сразу расслабился и подмигнул сыну.

– Прекрасно. А теперь, когда я выиграл битву, не хочешь ли ты мне рассказать, что у тебя происходит на работе? Без обид, сынок, но я знаю шлюх, которые, работая сутками, выглядят намного свежее тебя.

Брайан поднял вилку, воткнул в кусочек колбаски и начал бесцельно водить по тарелке.

– Брайан, я знаю, что не коп, но все же попробую понять. Кроме того, я могу просто выслушать.

Его отец всегда обладал способностями читать мысли.

– То, что происходит со мной… – Брайан замолчал. Возможно, не стоило сейчас рассказывать отцу все – по крайней мере пока, – хотя кое-чем поделиться все-таки было бы полезно. Чтобы снять с себя часть этого невыносимого бремени. – Это довольно странно. Меня посещают… какие-то навязчивые мысли.

– Что еще за мысли?

Брайан прекратил возить колбасой по тарелке и решил выразиться по-другому.

– Ну, о том, что определенные люди заслуживают смерти.

– Так и есть, – сказал Майк. – Ты про того бандита, которого шлепнул в ресторане? Пукки звонил мне и рассказывал…

– Да ты что?!

– А что? – сказал Майк. – Если б твой напарник не звонил мне раз в неделю, я бы понятия не имел, что творится в твоей жизни. И тебе, кстати, было бы полезно время от времени набирать мой номер. И заезжать почаще.

– Тоже мне, нравоучитель нашелся!

– Пошел к черту, – сказал Майк. – Знай, твоей матери больше нет на свете. И мне не так уж много осталось…

В принципе, ему повезло, что отец жил в том же городе. Однако Брайан навещал Майка не чаще двух раз в месяц…

– Прости, – проговорил Брайан. – Постараюсь исправиться. Но эти мысли не о гангстере в ресторане. Они о другом… совсем о другом.

– Сынок, помни, что ты – Клаузер. Я не могу прикидываться, будто хорошо знаю твою работу и все ее прелести. Но ведь ты, по большому счету, хороший человек. Ты делаешь так, чтобы даже толстяки вроде меня жили себе и поплевывали. Мрачные мысли нужно выкинуть из головы. Подумай лучше о той пользе, которую ты приносишь людям. Понимаешь?

Его отец понятия не имел, о чем говорит. И все же его слова несли в себе определенный смысл.

– Да, папа. Я понимаю. Послушай, давай пока не будем об этом. Ты не возражаешь, если мы поговорим о «Найнерс»?

Майк Клаузер откинулся назад и сморщился, потом почесал себе нос.

– О «Найнерс»? Бог мой, сынок, ты сам этого захотел!

Следующие полчаса Брайану было уже не до снов, кровавых символов и изуродованных трупов, потому что Майк Клаузер окунулся в любимую тему американского футбола. Он разобрал по полочкам всех игроков из команды «Сан-Франциско фортинайнерс», которую прочил в победители Супербоула следующего сезона.

Черт бы побрал этого Пукки! Он точно знал, в чем сейчас нуждался его напарник. Когда твой напарник знает о тебе все, это обычно напрягает. Но иногда приходится воздать ему должное…

 

Парлар, Дж. —?

Робин Хадсон проснулась утром после ужасного трехчасового сна и отвела Эмму в соседнюю квартиру, где ее ждала веселая компания: Большой Макс и его питбуль Билл. Потом вернулась, выпила наспех большую кружку кофе (без сахара, ведь одинокая женщина должна следить за своей талией) и спустилась вниз к мотоциклу.

Когда она приехала на работу, ее уже ждал список из пяти имен, написанных мелом на зеленой доске. Четыре имени с пометкой «От естественных причин» и одно – с вопросительным знаком. Последним было помечено имя Парлар, Дж.

Она подошла к шкафу с трупами, открыла дверцу и выдвинула полку с телом Парлара. Вопросительный знак, по-видимому, был не нужен – маловероятно, чтобы смерть наступила от естественных причин: сломанные кости и ушибы; многочисленные разрывы в области брюшной полости; около 20 процентов тела обожжено – от брюшной полости до груди и лица.

Наиболее сильные ожоги были на лице и руках, не защищенных одеждой. Внутренние стороны ладоней и пальцы покрылись волдырями; когда ударило пламя, мальчик, видимо, машинально поднял руки, чтобы закрыть лицо. Очевидно, какая-то вспышка или столб пламени. С левой стороны волосы выгорели сильнее, чем с правой; видимо, мальчик инстинктивно отпрянул, когда это произошло.

Робин прочитала предварительный отчет эксперта-криминалиста с места происшествия. Брайан и Пукки снова оказались первыми? Они обнаружили уже второго убитого подростка подряд… Странно как-то. В отчете говорилось, что Джей Парлар не только получил три удара колющим предметом, после чего сильно обгорел, он еще и упал с высоты четвертого этажа на металлический фургон.

– Да уж, Джей, – тихо проговорила Робин. – Досталось тебе…

Она вспомнила о звонке Пукки, мысленно спрашивая себя, способен ли Брайан на подобную жестокость.

И еще раз окинула взглядом труп.

А что именно спрашивал у нее Пукки? Мог ли Брайан совершить нечто подобное?

Нет. Это невозможно. Ясно, что Пукки имел в виду не что-то конкретное, а так, вообще…

Робин задвинула полку с трупом обратно, закрыла дверцу, а затем отправилась к своему компьютеру. Там ее ждали результаты кариотипного анализа убийцы Оскара Вуди.

На спектральном кариотипе виднелись четыре ряда нечетких, сдвоенных линий, каждая из которых – с различным неоновым свечением. На картинке отобразились двадцать три сдвоенные хромосомы человеческого генома. Последняя пара – та, которая определяла пол человека – обычно представляла собой сочетание XX для женщины или XY – для мужчины.

У убийцы Оскара Вуди одна из хромосом была X-типа. Это Робин четко увидела. Но ее парная хромосома не была похожа ни на X, ни на Y…

– Что это, черт возьми?..

Она никогда не видела ничего подобного. Бессмыслица какая-то! Может быть, плохо провели тест? Похоже, нет – ведь остальная часть кариотипа выглядела совершенно нормальной.

Это точно был не синдром Клайнфельтера, а что-то другое. Что именно – предстояло выяснить…

Полученная информация должна была помочь расследованию, которое вели Бобби Пиджен и Рич Верде. Но Верде настаивал на том, чтобы она вообще не проводила этот тест. Шеф Зоу, судя по всему, тоже не очень-то стремилась докопаться до правды…

Робин точно знала, кому будет интересно узнать результаты этого анализа.

Она быстро вытащила сотовый телефон.

 

Слишком крутой для школы

Рекс Депровдечук ходил по коридорам средней школы «Галилео». Не прижимался к стенам, не прятался за угол, не сутулился, не втягивал голову в плечи, как он привык делать в последнее время, чтобы никто не обращал на него внимания. Раньше он всегда стремился оставаться в тени.

Нет, больше такого не будет…

Рекс шел посередине коридора.

Он услышал это в утренних новостях. Джей Парлар мертв. Алекс Пейнос и Айзек не явились в школу. Возможно, они знали о том, на что он способен. Может быть, теперь они боятся его.

И, скорее всего, Рекс найдет их…

Он шел, высоко подняв голову, пристально разглядывая всех, кто смотрел в его сторону. Он хотел установить с ними зрительный контакт. На него поглядывали с удивлением, шептались между собой. Раньше все они считали себя выше его. Презирали его. Относились к нему как к отбросам.

Но теперь у Рекса появились друзья.

Он не знал, кто они такие, но они сделали то, что он хотел. Они заставили его картины обрести реальность. Они убивали его злейших врагов. Благодаря их помощи Рекс фактически обрел контроль над жизнью и смертью.

Они наделили Рекса силой Бога.

Он шел по коридору. Никто не отходил в сторону, но никто и не толкал его. Может, они узнали? Узнали, что Рекс Депровдечук – Малыш Рекс, Вонючка Рекс — может погубить их? Неужели все знали, что стоит ему нарисовать кого-нибудь, и этот человек обречен?

Нет, здесь ему больше не место. К черту школу!

Рекс подошел к выходу. Он пробыл в школе уже два часа, и ему показалось, что прошла целая вечность.

Сегодня вечером он, наверное, нарисует еще кого-нибудь.

Может быть, Роберту…

Раньше Рекс был только жертвой. Отныне с этим покончено. Больше никто и никогда не причинит ему боль.

 

Должностная инструкция

Робин Хадсон увидела свое отражение в сверкающей дверце холодильника. Поморщившись, она дернула за ручку…

Собственное отражение не очень пришлось ей по душе.

Большой Макс был прав – у нее действительно образовались круги под глазами. Ей уже не двадцать и не двадцать пять; сказывались возраст и удлиненный рабочий день.

Она провела рукой по своим темным волосам, распутав несколько слипшихся прядей. Они с Брайаном не общались уже шесть месяцев. Неужели он увидит ее в таком виде?

Но к чему ей беспокоиться о том, как она будет выглядеть в его глазах? Брайан съехал с ее квартиры и с тех пор даже ни разу не позвонил. Два года они жили вместе. А до этого полгода встречались. Они были вместе два с половиной года. Она не навязывалась к нему со свадьбой, хотя без раздумий приняла бы его предложение. Ей всего лишь хотелось слышать от него слова любви. И всё.

Но он не говорил их. За все время совместной жизни он ни разу их не сказал.

Двухлетняя годовщина его переезда к ней подтолкнула к мысли о том, что теперь ей нужно было это от него услышать. Она ни о чем больше не думала. Брайан любил ее, и Робин знала об этом. Ему требовался небольшой толчок, и всё. Его нужно было заставить заглянуть немного глубже и осознать, что такое быть вместе. Для Робин все было просто: если Брайан не в состоянии сказать, что любит ее, значит, он ее не любит. А значит, должен уйти.

Но, даже получив от нее такой ультиматум, он все равно ничего не сказал. Ей было жаль, что она никак не может забыть ту заключительную схватку. Робин кричала, говорила ему гадости, а он просто стоял и молчал. Она бушевала от злости, а из него вообще было трудно вытянуть хоть слово. Хладнокровный и спокойный Брайан. Терминатор. Нет, он не любил ее. Быть может, он никого не способен полюбить.

Робин сказала, чтобы он уезжал, – и он уехал. И, в отличие от того, как происходит в романтическом кино, он не вернулся.

Брайан, скорее всего, сейчас и не вспоминает о ней. Ей следовало бы поступить так же, но только не получалось. Сейчас, через шесть месяцев, Робин все еще хотела быть только с ним. Как он вызывал в ней такие чувства, она не понимала, но так не умел делать никто. Она боялась, что больше никто и не сможет.

Дверь морга открылась. Вошли Брайан Клаузер и Пукки Чанг.

– Эй, Робин, – сказал Пукки. – Черт побери, девочка, ты выглядишь чертовски сексуально.

– Неужели? Я ведь смогла поспать всего четыре часа… Но лесть – это твой конек!

Пукки усмехнулся.

– Да ладно! Если б я действительно хотел залезть к тебе в трусы, то принес бы овсяные булочки, которые так обожает твоя Эмма.

– Да, это было бы вернее…

Хитро улыбнувшись, Пукки сунул руку в карман и вытащил мешочек, заполненный пухлыми булочками.

– Вот, видела?! А теперь, дорогуша, можешь расстегнуть лифчик.

Засмеявшись, она забрала у него пакет.

– И что же? Вы специально зашли ко мне, чтобы занести любимое лакомство моей собаки?

Пукки пожал плечами.

– Я знал, что рано или поздно увижу тебя. Булочки лежали у меня в машине.

– Пукки, как, черт возьми, тебе удается обо всем помнить?!

Чанг указал на свою голову.

– Вообще-то, здесь немало никчемной информации.

– Что ж, я благодарю вас, и Эмма – тоже. – Робин повернулась к своему бывшему мужчине. – Брайан…

– Робин, – ответил он и едва заметно кивнул.

Вот в этом он весь! Никаких тебе «Боже, как я рад тебя видеть!» или «Надеюсь, с тобой все хорошо». Просто «Робин».

Кое-что на лбу у Брайана привлекло ее внимание.

– Швы?! Что это с тобой стряслось?

– Да так, поскользнулся, когда принимал душ, – ответил Брайан.

Ему следовало подстричь бороду, и он выглядел слишком утомленным. Даже не столько мешки под глазами, сколько бледная кожа и… какое-то потерянное выражение лица? Что с ним происходит?

И еще Робин заметила в нем нечто такое, что трудно определить, но нельзя проигнорировать. Кроме того, несмотря на его болезненный вид, она понимала, что это нечто его сильно беспокоит. Ее привязанность к нему нисколько не угасла…

Робин впилась в него взглядом. А он посмотрел на нее своими красивыми, холодными зелеными глазами.

– Ребята, – сказал Пукки, – я знаю, что у вас есть что рассказать друг другу, но давайте пока отложим эти ваши задумчивые взгляды, хорошо? Это ведь не новый роман Джоан Уайлдер, если вы в курсе, о чем я.

Робин отвернулась от Брайана и снова посмотрела на Пукки. Тот виновато улыбнулся, но, по сути, он был прав – сейчас было не время соревноваться в том, кто кого сразит взглядом.

– Ладно, – сказала она. – Итак, я должна передать всю эту информацию Ричу и Бобби, но это все так странно… и, похоже, Рич не слишком хочет предавать дело какой-либо огласке. Бобби – да, но заправляет всем именно Рич. То, что мне удалось обнаружить, очень важно. Поскольку оба тела нашли вы двое, то мне кажется, вы здесь лица крайне заинтересованные. Но сможете ли вы никому не проболтаться? Шеф Зоу попросила меня помалкивать об этом деле, ни с кем не разговаривать. А если она узнает, что я не послушалась, то наверняка постарается сделать все, чтобы не дать мне в будущем занять пост руководителя отдела судебно-медицинской экспертизы.

Оба мужчины кивнули. Пукки тут же крепко сомкнул губы, показав тем самым, что его рот будет на замке. Возможно, Брайан не был лучшим бойфрендом в мире, но он никогда не нарушит своего слова, как и его неисправимый напарник, мистер Чанг.

Робин подвела их к своему столу и вывела на экран результаты кариотипного анализа.

– Мы взяли образцы с трупа Оскара Вуди, – сказала она. – Я на девяносто девять процентов уверена, что все эти образцы принадлежат одному и тому же человеку. Это означает, что у Оскара был единственный убийца. В ДНК убийцы выявлен признак дополнительной X-хромосомы. Из-за этого я провела еще один тест, предполагая, что увижу XXY. Вместо этого я увидела вот это.

Она указала на нижнюю часть кариотипа.

Брайан наклонился посмотреть, оказавшись так близко, что его грудь коснулась ее правого плеча. Он почувствовал знакомое тепло…

Пукки заглянул ему через левое плечо.

Они уставились на странный результат; Y и что-то еще, нечто более крупное. X-хромосома и в самом деле выглядела как буква «X» – две пересекающиеся линии, сжатые вместе, словно скрученное надувное животное. Назвать мужскую хромосому «Y» было некоторым преувеличением – по крайней мере в том смысле, что название должно соответствовать внешнему виду: два коротких, толстых куска, соединенных вместе, а в месте соединения – крошечный шарик.

Новая хромосома была похожа на цепочку из трех колбасок. Острые изгибы в местах двух соединений делали хромосому похожей на Z – это оказалось первым, что поразило Робин после многих лет изучения различных хромосом X и Y.

– Это совершенно невероятно, – проговорила она. – Хромосома Z есть у птиц и некоторых насекомых, но у них она представляет собой небольшую капельку – и не похожа на букву Z. Вот такой генетический код у убийцы Оскара Вуди. И это не какая-нибудь случайность, а совершенно законная хромосомная аберрация.

Пукки резко выпрямился и поднял вверх руку, словно ученик на уроке.

– Учитель, объясните, пожалуйста, что такое аберрация?

– Я хотела сказать, что это не случайное генетическое повреждение, – улыбнулась Робин. – И так – в каждой клетке. Убийца был таким с рождения.

Пукки скрестил руки на груди.

– Не пытаешься ли ты убедить нас, что мы имеем дело с уродливым мутантом с какой-нибудь отдаленной планеты?

– Ну, это вряд ли! Но все равно выглядит странно, – сказала Робин. – Я хочу показать вам еще кое-что.

Она подвела их к холодильнику и, открыв дверцу, выдвинула полку с трупом Оскара Вуди. Надела перчатки, затем указала на параллельные борозды на лопатке Оскара.

– Эти зазубрины, по-видимому, от передних резцов, расположенных на расстоянии трех с половиной дюймов. Средний интервал для взрослого человека – всего два дюйма.

Пукки присмотрелся.

– Но это же не человеческие отметины. Джимми и Сэмми сказали, что они от собаки. Повсюду валялась собачья шерсть…

Вот оно! Наступил тот самый момент, когда она должна это сказать. Робин спрашивала себя, не сочтут ли ее сейчас за сумасшедшую.

– Парни, этот мех на самом деле – не мех. Это человеческие волосы. На этот счет у меня достаточно доказательств. И я убеждена, что никакого животного не было вообще.

Пукки уставился на нее, затем еще раз посмотрел на труп.

– То есть это дело рук какого-то отморозка, что ли?

Робин набрала побольше воздуха в легкие и шумно выдохнула:

– Вот именно.

– Но тогда это должен быть очень крупный и сильный отморозок, – сказал Чанг. – Или у него широкий рот.

– Либо и то, и другое, – сказал Брайан.

Пукки кивнул:

– Да. И то, и другое. Потрясающе! Не хотелось бы подвергать сомнению твой проницательный ум, Робин-Бобин, но на это я не куплюсь. Ты говоришь, убийца очень большой, с широкими зубами, и он достаточно силен, чтобы оттяпать руку парня, вцепившись в него этими самыми зубами? Да к тому же покрыт какой-то шерстью?!

– Только представь себе! – усмехнулся Брайан. – Судя по всем признакам, это самый настоящий оборотень, разве не так?

Пукки выглядел обеспокоенным.

– Да, но большие отморозки могут надеть костюм, Брай-Брай.

Клаузер вздрогнул, потом тяжело закашлял. Откашлявшись, он большим и указательным пальцами измерил расстояние между параллельными бороздами на лопатке трупа, поднял руку и поднес к лицу: в это пространство свободно умещались его скулы!

– Костюм да в придачу еще большие смертоносные зубы? Не шути так, Пукс.

Неужели Брайан думает, что это сделал оборотень? Может быть, у него обострилась лихорадка?

Пукки повернулся к Робин:

– А ты действительно уверена, что отметины сделаны зубами? Или это все-таки разновидность какого-нибудь оружия?

Она кивнула:

– Очень похоже на зубы, но это вполне могло быть оружие, действующее так же, как и пара могучих челюстей.

– И у такого оружия есть название, – добавил Пукки. – Оно называется поддельные зубы. А к ним в придачу и меховой костюмчик.

Брайан закатил глаза и рассмеялся.

– Ну, ты даешь, Пукс… Но ведь на хромосому-то костюмчик не натянешь! Вот ты недавно пошутил про уродливого мутанта, однако, судя по тому, что мы видели, шутка вполне может оказаться правдой.

Робин знала обоих мужчин очень хорошо – Брайан гордился своей вездесущей рациональностью. Он вообще-то не верил ни в чудовищ, ни во что-то сверхъестественное. То, что они сейчас спорили об этом, было ему совершенно не свойственно.

– Расскажите-ка мне, – сказала Робин. – Что вы там такое видели?

– Ничего, – ответили оба.

Неужели они ей не доверяли? Точно так же, как и Рич Верде, они, наверное, думали, что ее работа заключается лишь в осмотре трупов, а не в раскрытии преступлений. Робин вдруг задумалась, не связана ли эта секретная информация с таким мрачным видом Брайана…

Она задвинула полку с трупом Оскара назад в холодильную камеру, захлопнула дверцу и направилась к своему столу. Клаузер и Чанг не отставали.

– С чисто технической точки зрения, Пукки прав, – сказала она. – По определению, мы рассматриваем это как мутацию. У убийцы могут быть другие физические отклонения. Но узнать это невозможно.

Она скользнула в свое кресло. Мужчины встали по бокам и снова принялись рассматривать на экране странный вид новой хромосомы.

– Послушай, Робин, – сказал Брайан. – Почему у Z-хромосомы две штуковины в виде крылышек, а у Y- и X-хромосом – только по одной?

Он показал пальцем на один из двух «суставов» Z-хромосомы.

– Какие еще штуковины? – спросила Робин. – А… Это центромера. Но у хромосомы не может быть двух цент…

Внезапно она увидела то, что заметил Брайан.

– Господи Иисусе! Как же я это упустила?!

У Клаузера не имелось никакого специального образования, но он был превосходным наблюдателем. Видимо, в этом он намного ее превосходил…

– Что ты имеешь в виду? – спросил Пукки. – Просвети меня поскорее, Робин!

– Центромеры состоят из двух спаренных столбцов туго скрученных ДНК, – сказала она. – Каждый столбец называется хроматидой и представляет собой копию хромосомы от одного родителя. Центромер – это место, где эти две линии сходятся, где они соединяются вместе.

Пукки коснулся экрана, приложив кончик пальца к центру Y-хромосомы.

– Вот это место, – сказал он. – Точка пересечения X. Это и есть центромера?

Робин кивнула:

– Да. До тех пор, пока клетка не поделится – а те, которые я проверила, не делились, – у нее есть лишь один центромер. У Z их два. Я никогда не видела ничего подобного. И никто не видел. Никогда.

В помещении наступила тишина. Все трое не отрывали глаз от экрана.

– М-да, – наконец проговорил Пукки. – Если это новый вид, то нужно как-то его назвать.

– Так не получится, Пукс, – рассмеялась Робин.

В этот момент загудел сотовый телефон Пукки. Он вытащил его, проверил, от кого сообщение, и присвистнул:

– Это шеф Зоу. Требует меня к себе.

Он сразу же выскочил на улицу, оставив Робин наедине с Брайаном.

Без Пукки Робин ощутила какую-то странную неловкость. Она ненавидела Брайана в течение многих месяцев, но теперь, когда он был здесь, рядом, эта ненависть куда-то исчезла.

– Ну, и как ты? – спросила женщина.

– По горло в делах. Дело Абламовича и прочее… Кстати, потом эти парни пытались прикончить Фрэнка Ланцу.

Да, да, та самая перестрелка в ресторане. Брайан опять у кого-то отнял жизнь. Она могла быть рядом, помочь ему пережить это. Но, очевидно, он не нуждался в ее помощи. Точнее, не нуждался в ней.

– Да, убийство Абламовича, – проговорила Робин. – Но расследование длилось, кажется, недели две. А что ты делал остальные пять с половиной месяцев после нашего расставания?

Брайан пожал плечами и отвел взгляд.

– Сама знаешь. Новые убийства. Множество трупов. У нас в отделе не соскучишься.

То есть он хочет поиграть с нею в игру? Хорошо, но она не собиралась ему поддаваться…

– Брайан, почему ты ни разу мне не позвонил?

Он снова уставился на нее. Ей хотелось увидеть в его глазах хоть какие-нибудь эмоции – боль, желание, стыд, – но они были пустыми и холодными, как всегда.

– Ты сама попросила меня съехать, – сказал Брайан. – И попросила не звонить. Ты выразилась очень конкретно.

– Хорошо, но шесть месяцев?! Ты ведь мог хотя бы позвонить и узнать, как мои дела!

– А твой телефон что, испортился? Я не уверен, что в каком-то своде правил написано, что телефоны работают только тогда, когда их используют мужчины.

Робин прикусила губу, стараясь не заплакать. Нет, она не должна плакать.

– Ты прав. Я сама просила тебя не звонить.

Брайан пожал плечами.

– Веришь ты мне или нет, но я очень рад снова тебя видеть. – Он опустил голову, потом тихо проговорил: – Я скучал по тебе.

Ей было тяжело это слышать. Брайан мог бы сейчас обозвать ее как-нибудь, и ей было бы не так больно. Как он мог скучать по человеку, которого не любит? Его слова, видимо, были призваны сделать ей приятное, но у нее, наоборот, от них защемило внутри.

– Скажи это еще раз, – попросила Робин.

Брайан поднял голову и выдавил на лице улыбку.

– Послушай, я действительно рад тебя видеть, но я… сейчас у меня трудные времена. Мы можем пока разговаривать как коллеги?

Его лицо по-прежнему выражало пустоту. Брайан был прав: его следовало принимать таким, каков есть. Иногда это лучший выход.

Она кивнула.

– Ну, хорошо. Можно мне хотя бы спросить, как чувствует себя твой отец?

– У него все хорошо, – ответил Брайан. – Мы виделись сегодня утром. Как это ни странно, но он заставил меня пообещать ему, что я попытаюсь возобновить с тобой отношения.

– А ты всегда держишь свои обещания?

– Робин… Я же просил…

– Ты прав, прости, – сказала она, снова кусая губы. – Если я выясню еще что-нибудь, то кому мне позвонить, Пукки… или тебе?

Его глаза сузились, но не дольше, чем на секунду. То, как он это делал, выглядело очень сексуально. Был ли это раздраженный взгляд или скорее болезненный?.. Неужели в этом теле киборга наконец зажглись хоть какие-то эмоции?

– Ты можешь позвонить мне, – ответил Брайан.

В этот момент вернулся Пукки. Глаза у него были широко раскрыты, и выглядел он расстроенно.

– Что с тобой? – спросил Брайан.

– Надо узнать, не продается ли где-нибудь нижнее белье для мужчин с двумя задницами, – сказал Пукки. – Потому что мою задницу Зоу только что разорвала на части. Брай-Брай, нам нужно срочно рвать отсюда когти. Верде доложил Зоу, что мы допросили Тиффани Хайн. Теперь шеф считает, что мы нарушили ее приказ не вмешиваться в это дело.

– Но ведь это мы обнаружили труп, – сказал Брайан. – Что нам теперь делать – просто перешагнуть через все это и отправляться за пончиками и кофе?

Пукки кивнул:

– Скорее всего. Она в курсе, что Верде вот-вот приедет и что мы все равно поступили по-своему. Это ее просто взбесило. Если Зоу узнает, что мы явились сюда взглянуть на беднягу Оскара, то сама нас выпотрошит, а потом поставит в рамочку рядом со снимками своего драгоценного семейства.

Робин не очень разбиралась во внутренних проблемах полицейского управления, но наверняка в скором времени что-то могло проясниться. Странно, что Зоу так решительно настроена против участия Брайана и Пукки в этом деле…

Клаузер заскрежетал зубами. Раздражение входило в число тех немногочисленных эмоций, которые он не скрывал.

– Ну и что теперь? – спросил он. – Передадим нашего предсказателя судеб Ричу Верде?

– Черта с два! – ответил Пукки. – Я, кстати, только что позвонил мистеру Биз-Нассу, и он ждет нас через двадцать минут. Слушай, Робин, нам нужно идти. Ты ведь никому не расскажешь о нашем визите?

– Ну конечно, – сказала она. – Не сомневайся.

Пукки вышел. Брайан несколько долгих секунд разглядывал Робин, после чего последовал за напарником. Женщина посмотрела ему вслед, отчаянно вспоминая все, что он ей здесь наговорил, и пытаясь понять значение произнесенных слов. Она уже ненавидела себя за это.

 

Мистер Биз-Насс

Район Норт-Бич, или «Маленькая Италия», расположен рядом с Чайнатауном. Еще в детстве Брайан часто приходил сюда с отцом. Изменения при переходе из одной части Сан-Франциско в другую очень резкие и отчетливые. Проходит какая-нибудь минута, и вы уже продираетесь через плотные толпы китайцев, выбирающих себе фрукты или овощи в корзинах возле крошечных продуктовых магазинчиков, видите вывески на китайском и слышите разговоры – тоже на китайском. А еще через минуту вы уже взираете на полупустые тротуары, на столики, за которыми сидят люди и пьют эспрессо, повсюду слышны обрывки итальянских фраз, а каждый фонарный столб заклеен по кругу зелеными, белыми и красными полосками.

Норт-Бич имеет, в основном, два главных отличия: это огромный выбор самой различной готовой еды и продуктов питания, бесчисленные рестораны, пекарни, мясные лавки и кондитерские, и масса магазинчиков, заполненных всяким сувенирным хламом, дорогой одеждой и еще более дорогими предметами, претендующими на художественную ценность. Над всеми этими ресторанами, кондитерскими и сувенирными лавками располагается второй ярус Норт-Бич, представленный потускневшими вывесками и табличками, которые рекламируют импортеров, экспортеров и торговцев оливковым маслом, портных и так далее.

У мистера Биз-Насса была конторка на втором этаже, на расстоянии всего одного пролета от кафе-кондитерской «Стелла». Его вывеска не потускнела – синий неоновый глаз в красной неоновой руке, а ниже – белая изогнутая надпись: «ГАДАЛЬЩИК».

– Мило, – заметил Пукки. – Как только закончим с этим парнем, зайдем сюда и возьмем себе по чашечке кофе с тортом «сакрипантина».

– Что, надо подбросить угля в топку? – усмехнулся Брайан.

– Да, не помешает, – сказал Пукки. Он подхватил четыре толстые папки, опасаясь, что их содержимое высыплется на тротуар. – Мозги требуют химических веществ, таких как калий и натрий. Сахар – это тоже химикат, Брайан, следовательно, мой мозг нуждается в сахаре. Все это – химия, а следовательно, наука.

– Парень, который верит в Невидимого Небесного Папочку, ссылается на науку?

– Вот именно, – сказал Пукки. – И этот человек собирается поболтать с магом-язычником. Сегодня будем исповедоваться. Между прочим, я не сказал мистеру Биз-Нассу, что мы полицейские.

Брайан кивнул:

– Всегда неплохо чем-то удивить собеседника.

– Насколько мне известно, этот парень – подозреваемый, – сказал Пукки. – Но я не хочу торопить события. Пока он – единственный интересующий нас человек.

Брайана это не вдохновило. Предсказатель Томас Рид по кличке Биз-Насс занимался расшифровкой символов. Это означало, что у него могла быть какая-то связь с их делом. Вероятнее всего, он где-то случайно увидел эти символы и захотел узнать о них побольше. Однако запросы в полицейское управление Сан-Франциско не делают из чистого любопытства…

– Пукс, а что это за прозвище такое – Биз-Насс?

– Оно чем-то похоже на «Элвис», – сказал Пукки. – Ну, скажем, «тот, кто проявляет заботу о бизнесе»… Ну что, готов выслушать парня-гадалку?

Брайан был готов. На данном этапе он принял бы любой ответ. У него побаливала голова, и это являлось самой незначительной из его проблем. Организм упорно не слушался, но Брайан не сдавался. По крайней мере, до тех пор, пока он мог напрягать мышцы и не обращать внимания на то, что ему больно не только двигаться, но и дышать.

Они вошли в дверь на первом этаже, затем поднялись по лестнице. Запах ладана наверху смешался с ароматами выпечки с первого этажа. Дверь, которая вела в кабинет мистера Биз-Насса, была ярко-красной, с синим глазом посередине; ее невозможно было не распознать.

Они вошли.

Внутри сидел человек, облаченный в красный халат с синей окантовкой и синий тюрбан, который украшали стеклянные бусинки. На вид ему было не меньше шестидесяти. Он сидел в красном, похожем на трон, кресле. Перед креслом на столе, покрытом красным бархатом, лежал хрустальный шар. По обе стороны от стола стояли два дешевых пластмассовых кресла синего цвета.

Мужчина напоминал индийского принца, но его лицо выглядело далеко не по-королевски: нос был сломан как минимум в двух местах; кожа бледная и сморщенная; левое веко наполовину опущено, словно застыло при подмигивании.

Человек жестом пригласил их войти. В левом кулаке он держал маленький цилиндрический предмет. Он прижал его к горлу и произнес механическим голосом:

– ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ. ПОЖАЛУЙСТА, ВХОДИТЕ.

Брайан с Пукки остолбенели от неожиданности.

– НЕ ОБРАЩАЙТЕ ВНИМАНИЯ НА МОИ НЕДОСТАТКИ. У МЕНЯ ПРОБЛЕМЫ С ГОЛОСОМ.

– Голосовой аппарат, – догадался Пукки. – Обалдеть! Гадалка с голосовым аппаратом…

– Недостатки? – спросил Брайан. – А что, их много?

– К ТОМУ ЖЕ У МЕНЯ УМЕРЕННАЯ ФОРМА КОПРОЛАЛИИ.

Брайан и Пукки переглянулись.

– И ЕЩЕ СИНДРОМ ТУРЕТТА.

– Конечно, – сказал Пукки. – Гадалка с голосовой коробкой и синдромом Туретта.

– МОГЛИ БЫ ОБ ЭТОМ ПРОЧИТАТЬ НА МОЕЙ СТРАНИЦЕ В FACEBOOK. В СЛЕДУЮЩИЙ РАЗ НАВЕДИТЕ НЕОБХОДИМЫЕ СПРАВКИ, ЧЕРТОВЫ ПРИДУРКИ! НЕ ОБРАЩАЙТЕ ВНИМАНИЯ НА РУГАТЕЛЬСТВА, ЭТО ПРОСТО ОДИН ИЗ МОИХ НЕДОСТАТКОВ. ЗАХОДИТЕ И САДИТЕСЬ.

Брайан и Пукки уселись на синие пластмассовые кресла.

– КТО ИЗ ВАС – ПУККИ?

Чанг поднял руку:

– Это я.

Мистер Биз-Насс наклонился вперед и правой рукой погладил синий хрустальный шар. Он посмотрел на него, поджал губы и нахмурился, как будто перед ним была геенна огненная. Не будь Брайан поражен количеством физических недугов этого парня, он, наверное, не смог бы сдержаться от смеха при виде такого чересчур театрального представления.

– СКАЖИТЕ МНЕ, ЧТО ХОТИТЕ УЗНАТЬ. Я УСТАНОВИЛ СВЯЗЬ С ДУХАМИ.

– Мы – полицейские, – сказал Пукки. – И нам хотелось бы по долгу службы задать вам кое-какие вопросы.

Брайан протянул полицейский значок. Пукки сделал то же самое.

Рука предсказателя замерла. Мистер Биз-Насс, не поднимая головы, взглянул на них из-под серых бровей. Былая угрюмость куда-то исчезла, уступив место неприкрытому удивлению, смешанному с досадой.

– КОПЫ?

– Да успокойтесь вы, – сказал Пукки. – Нам просто нужно задать вам несколько вопросов.

Биз-Насс посмотрел на них, щелкая взглядом то на одного, то на другого. Казалось, он чего-то ждал. А потом, видимо, не дождавшись, заговорил снова:

– ВОПРОСЫ О ХММММММ, О ЧЕМ?

– Двадцать девять лет назад вы направили запрос в полицейское управление Сан-Франциско по поводу кое-каких символов.

Глаза человека расширились от страха.

– MMMMM, МНЕ НЕ НУЖНЫ НЕПРИЯТНОСТИ. НЕ ТРОГАЙТЕ МЕНЯ.

Брайан удивился, почему шаман так разволновался. Чем он здесь вообще занимался? Помимо, естественно, мошенничества с предсказанием будущего, которое помогало выманивать деньги у разных недоумков…

– Ничего особенного, не волнуйтесь, – сказал Пукки. – Мы расследуем одно дело, и нам нужна помощь. Поверьте, мы никак не хотели вам навредить.

В его глазах снова мелькнули недобрые огоньки.

– ВЫ ТОЛЬКО ХОТИТЕ ЗНАТЬ, ПОЧЕМУ Я НАПРАВИЛ ТОТ ЗАПРОС? ТАК ИЛИ НЕТ?

Пукки кивнул. Биз-Насс, казалось, расслабился, но только слегка. Лицо немного смягчилось.

– Я РАБОТАЛ НАД КНИГОЙ.

– Замечательно, – сказал Пукки. – Значит, вы – писатель. Писатель-гадалка с синдромом Туретта и голосовым аппаратом. И как же называется ваша книга?

– Я ЕЕ ТАК И НЕ ЗАКОНЧИЛ. ЧТО ВАМ НУЖНО?

Пукки раскрыл одну из папок, извлек из нее фотографии кровавых символов и протянул их через стол.

Мистер Биз-Насс взглянул на них. Его глаза расширились. Он наверняка узнал эти символы, и они чертовски напугали его. Дыхание его участилось, он стал задыхаться.

– Успокойтесь, Биз, – сказал Пукки. – Полегче, не стоит принимать это так близко к сердцу.

Мистер Биз-Насс уронил голосовой аппарат. Тот упал на бархатную поверхность стола. Он положил обе ладони на стол, затем сделал три медленных и глубоких вдоха. По-видимому, это несколько успокоило его. Его лицо расслабилось. Он взглянул на Пукки, затем перевел взгляд на Брайана, как будто ждал от них каких-то действий.

Видя, что они по-прежнему сидят и смотрят на него, Биз-Насс откинулся назад. Взяв голосовой аппарат, он поднес его к горлу:

– НИКОГДА НЕ ВИДЕЛ НИЧЕГО ПОДОБНОГО.

Брайан рассмеялся.

– Конечно, нет! Ты сейчас едва в штаны не наделал, приятель. Надеюсь, ты не страдаешь недержанием? Не делай вид, будто не знаешь, что это такое.

Биз-Насс впился в него взглядом.

Его напугали сами символы или то, что о них узнали копы? Биз-Насс был предсказателем, да к тому же еще и психом… а не мог ли он как-то проецировать эти сны у него в голове?..

Брайану захотелось ущипнуть себя за такие нелепые мысли. Все гадалки и предсказатели были мошенниками. Однако Мистер Биз-Насс что-то знал о таинственных символах. И у него могли иметься ответы на некоторые вопросы.

Брайан наклонился вперед и оперся локтями о стол.

– Рассказывай, где ты видел эти символы?

Биз-Насс оглянулся назад, затем уставился куда-то в точку между полицейскими, словно что-то прикидывая в уме.

– Я НИЧЕГО НЕ ЗНАЮ.

Пукки взял папку, вытащил фотографию изуродованного трупа Оскара Вуди и положил ее на стол.

Биз-Насс покачал головой, словно не веря в то, что перед ним настоящая фотография.

– Гибнут люди, – сказал Пукки. – Нам нужно знать, что по этому поводу вам известно. Если не хотите говорить здесь, мы можем отвезти вас в управление. Это в центре города.

Такая перспектива, казалось, напугала Биз-Насса еще больше, чем кровавые рисунки. Он даже начал задыхаться от волнения.

– Успокойтесь, – сказал Пукки. – Все, что от вас требуется, – всего лишь поговорить с нами. И уверяю, это останется между нами.

Мужчина почесал свой кривой нос. Глаза его бегали, он явно не мог успокоиться.

– А ВЫ ГОВОРИЛИ СВОИМ БОССАМ, ЧТО СОБИРАЕТЕСЬ СЮДА ПРИЕХАТЬ? ЗНАЕТ ЛИ КТО-НИБУДЬ, ЧТО ВЫ ЗДЕСЬ?

Брайан сидел очень тихо, как будто подозревая, что даже малейший жест может до смерти напугать этого горе-колдуна. Пукки отлично играл свою роль.

– Знает еще один человек, – сказал он. – Но это не страшно. Он не наш босс, просто искал символы в нашей компьютерной системе. Никто не составлял никаких отчетов. Я так полагаю, вы хотите, чтобы беседа осталась строго между нами?

– НИКТО НЕ ЗНАЕТ МОЕГО ИМЕНИ! ДЬЯВОЛЬЩИНА!

Пукки перекрестился.

– Мы обещаем никому не говорить. Чтоб нам провалиться.

Колдун вытянул вперед левый кулак:

– КЛЯНЕТЕСЬ?

Пукки протянул руку, дотронувшись кулаком его кулака:

– Клянусь!

Мистер Биз-Насс кивнул. Теперь он наконец опустил голову и принялся рассматривать фотографии.

– СКАЖИТЕ МНЕ, ГДЕ ВЫ НАШЛИ ИХ.

– На местах убийств, – объяснил Пукки. – Убиты двое подростков. Оба состояли в мелкой банде под названием «Бойз компани». Один погиб две ночи назад, второй – этим утром, перед самым рассветом. Кроме информационного запроса, мы не смогли найти в полицейских отчетах никаких зацепок по поводу этих символов. Скажите нам, что это такое.

Мистер Биз-Насс покачал головой.

Брайан почувствовал, что начинает терять терпение. Он встал:

– Послушай, ты, придурок. Даю тебе ровно десять секунд, и после этого ты из невинного свидетеля превратишься у меня в главного подозреваемого!

– СВОЛОЧЬ, ГАД, ИДИОТ!

– Это ты мне, что ли?!

– Брайан, расслабься, – успокоил Пукки напарника. – Он в таком состоянии…

– ДА УЖ, ПРОСТИТЕ.

– Ерунда, – сказал Брайан. – Что он, настолько немощен??

– Я – ИНВАЛИД.

Пукки похлопал Брайана по руке.

– Остынь, – сказал он. – Пусть говорит, ладно?

Брайан нахмурился. Он снова сел и откинулся назад, скрестив руки на груди.

– ЭТО СИМВОЛЫ ДЕТЕЙ МЭРИ. ЭТО – КУЛЬТ. MMMM, ВЫ ЖЕ ПОЛИЦЕЙСКИЕ; ВЫ НАВЕРНЯКА СЛЫШАЛИ О НИХ.

Пукки покачал головой.

– В Сан-Франциско я работаю десять лет, но никогда не слышал о «Детях Мэри».

Брайан тоже ничего о них не слышал. Он по-прежнему молчал и не вмешивался.

Биз-Насс посмотрел на них так, как будто ждал развязки и готовился произнести нечто важное. Он помолчал еще несколько секунд, затем пожал плечами.

– ВЕДЬМА ПО ИМЕНИ МЭРИ И ЕЕ СЫН, НАЗВАННЫЙ ПЕРВЕНЦЕМ, ПРИЕХАЛИ В САН-ФРАНЦИСКО ВО ВРЕМЯ ЗОЛОТОЙ ЛИХОРАДКИ. ОНИ И ИХ СОРОДИЧИ СОВЕРШИЛИ В ГОРОДЕ МНОЖЕСТВО УБИЙСТВ. НЕКОТОРЫЕ ДАЖЕ УТВЕРЖДАЮТ, ЧТО ОНИ БЫЛИ КАННИБАЛАМИ. ДЬЯВОЛЬЩИНА! В ТЫСЯЧА ВОСЕМЬСОТ СЕМЬДЕСЯТ ТРЕТЬЕМ ГОДУ ГРУППА ПОД НАЗВАНИЕМ «СПАСИТЕЛИ» СХВАТИЛА ДЕСЯТКИ ДЕТЕЙ МЭРИ, MMMMM, ИХ ВСЕХ СОЖГЛИ У СТОЛБА.

Брайан понял, что больше не в силах выносить этот бред.

– Десятки, говоришь? Сожгли на костре? Да этого просто не может быть. А если такое и было, мы бы наверняка услышали!

– ЛЮДИ НЕ ХОТЯТ ЗНАТЬ О ПЛОХОМ. О ТОМ, ЧТО НИКОГДА НЕ ВКЛЮЧАЮТ В ПУТЕВОДИТЕЛИ. НО КОПЫ ДОЛЖНЫ ОБ ЭТОМ ЗНАТЬ.

– Почему? – спросил Пукки. – Почему полицейские должны об этом знать?

– ПОТОМУ ЧТО ДЕТИ МЭРИ С ТЕХ ПОР ПРОДОЛЖАЛИ УБИВАТЬ. ПО БОЛЬШЕЙ ЧАСТИ ОНИ НЕ ВЫСОВЫВАЛИСЬ ИЗ СВОИХ БЕРЛОГ, НО СЛУЧАЛИСЬ И ВЕСЬМА ГРОМКИЕ СЕРИЙНЫЕ УБИЙСТВА. ХОДИЛИ ДАЖЕ СЛУХИ, ЧТО ОНИ СОВЕРШАЛИ ОБРЯДЫ.

Брайан закрыл глаза и потер виски. Незначительная поначалу головная боль теперь совершенно не давала ему покоя.

– Нет, лично я в это не верю, – сказал он. – Что же это за громкие убийства, если, например, я никогда о них не слышал?

Биз-Насс уставился на Брайана.

– ВЫ СЛЫШАЛИ О ПОТРОШИТЕЛЕ ЗОЛОТЫХ ВОРОТ?

Брайан и Пукки переглянулись. Потрошитель был самым известным серийным убийцей города, настоящим чудовищем, убивавшим детей. Он прикончил больше, чем такие знаменитые психопаты, как Зодиакальный Убийца, Дэвид Карпентер и Луис Агилар.

Биз-Насс постучал пальцем по фотографиям.

– ЭТИ СИМВОЛЫ ОБНАРУЖИЛИ, КОГДА БЫЛ ПОЙМАН ПОТРОШИТЕЛЬ ЗОЛОТЫХ ВОРОТ.

– Ерунда, – сказал Брайан. – Мы ничего не слышали об этом.

Биз-Насс встал и подошел к переполненным книжным полкам, вытащил какой-то старый фотоальбом, быстро пролистал его, затем поставил на место. То же самое он повторил еще дважды. Лишь после того, как в руках у него оказался четвертый по счету фотоальбом, он, судя по всему, нашел что искал. Затем Биз-Насс вернулся к столу и вручил раскрытый альбом Брайану:

– ВОЗЬМИ, СОСУНОК, ПРОЧИТАЙ ЭТО.

Это оказалась газетная вырезка тридцатилетней давности. Несмотря на то, что она была вложена в прозрачный файл, бумага выглядела желтой и изрядно поблекшей. Справа от колонок с текстом Брайан увидел черно-белую фотографию, на которой виднелся нарисованный в грязи символ. Те же круг и треугольник, которые были нарисованы кровью на местах двух недавних зверских убийств. Именно их Брайан видел во сне.

ПОТРОШИТЕЛЬ ЗОЛОТЫХ ВОРОТУБИТ ПОЛИЦИЕЙ

Сегодня рано утром подошла к развязке страшная история, будоражившая весь город. Полиция опознала в убитом в парке преступнике Потрошителя Парка Золотых Ворот, где он долгих 10 месяцев наводил ужас на местных жителей.

На самом деле полицейские не выяснили, кто этот человк. Некоторые полагают, что личность убийцы так и останется неизвестной.

Инспектор Франциск Паркмейер из полиции Сан-Франциско сообщил, что, судя по отпечаткам пальцев, виновником всех восьми убийств детей в парке Золотых Ворот, произошедших с 18 февраля по 27 ноября, является Джон Доу.

Рядом с его телом был обнаружен финский нож, который полиция уже давно считает главным орудием всех восьми преступлений. Предварительные отчеты указывают на то, что отметины на лезвии ножа соответствуют следам на трупах несчастных.

«Я не сомневаюсь, что мы нашли именно Потрошителя Золотых Ворот, – заявил Паркмейер. – Отпечатки пальцев совпадают, как и отметины на орудии убийств».

Труп было обнаружен в 5:15 утра персоналом обслуживания парка. Реймон Джонсон, один из служащих, первоначально утверждал, что предполагаемый киллер пробирался через заросли деревьев с торчащей из спины стрелой. После беседы с полицейскими Джонсон заявил, что принял за стрелу обыкновенную тонкую палку.

Паркмейер категорически отрицал наличие стрелы. «Это случилось на рассвете, было плохо видно, и свидетель вполне мог ошибиться, – сказал он. – Джон Доу совершил самоубийство. Теперь с этим кошмаром покончено. Наш город может вздохнуть спокойно».

Пукки оторвал взгляд от статьи.

– Что-то не понял. Налицо множественное убийство, одно из самых громких за всю историю, а этот символ до сих пор никому не известен? Почему?

Брайан присмотрелся к уголку газетной вырезки. Эмблема «Сан-Франциско кроникл» выглядела намного темнее и ярче других букв на странице, как будто название газеты оказалось более устойчивым к разрушительному действию времени.

Он указал на логотип:

– Возможно, в архивах найдется больше информации…

Мистер Биз-Насс улыбнулся.

– ЭТО ХОРОШАЯ ИДЕЯ. ПОИЩИТЕ В АРХИВАХ.

Брайан уставился на потускневший снимок символа. Здесь он был черно-белым. Его напечатали в главной городской газете, в связи с одним из самых громких преступлений в истории. Но, несмотря на это, снимок не зарегистрировали в компьютерной базе данных полицейского управления Сан-Франциско! Где логика?! Черный Мистер Бёрнс обнаружил удаленную информацию, но это… это совершенно другой уровень. Выходит, кто-то защищал серийного убийцу? Защищал культ Детей Мэри? Или одновременно и то, и другое?

– ПАРКМЕЙЕР СОЛГАЛ ПО ПОВОДУ СТРЕЛЫ. Я БЕСЕДОВАЛ С РЕЙМОНОМ ДЖОНСОНОМ. ОН УЖЕ УМЕР, НО Я УСПЕЛ РАЗЫСКАТЬ ЕГО И ОПРОСИТЬ. ОН РАССКАЗАЛ, ЧТО ВИДЕЛ ИМЕННО СТРЕЛУ В СПИНЕ УБИЙЦЫ. ОН СКАЗАЛ, ЧТО УБИЙЦА, УМИРАЯ, НАРИСОВАЛ В ГРЯЗИ ЭТОТ СИМВОЛ.

Биз-Насс взял альбом для вырезок, открыл на другой странице и показал Брайану. Тот заметил строчку с датой: 5 мая 1969 года. В заголовке значилось: РЕЗНЯ, УСТРОЕННАЯ «ВА-ЧИН». Внизу, под заголовком, была помещена пожелтевшая черно-белая фотография с изображением трех погибших, накрытых белыми простынями с множеством больших и маленьких черных пятен.

Черные пятна – это кровь. Много крови…

На стене, за трупами, Брайан снова увидел знакомые изображения круга и треугольника – такие же, как и на месте убийства Оскара Вуди и Джея Парлара. Такие же, как и в его снах…

Что же ему теперь с этим делать?!

Биз-Насс взял альбом для вырезок, закрыл его и поставил обратно на полку. Затем вернулся к своему креслу и снова уселся в него.

– Я ДАЛ ВАМ ВСЮ ИНФОРМАЦИЮ. ВСЁ.

– Но нам нужно еще, – сказал Брайан. – Нам нужно больше.

Биз-Насс покачал головой:

– НЕ МОГУ. Я УЖЕ И ТАК ДАЛ ВАМ ВСЁ! ЧТО ВЫ ЗА ПРИДУРКИ!

Он сообщил, безусловно, важную информацию, но теперь в его глаза вернулся страх. Чего он так боялся? Брайан повернулся к Пукки.

– Биз, приятель, все хорошо, – сказал тот. – Ты сообщил нам очень много, и мы тебя благодарим.

Биз-Насс кивнул.

– Скажи нам еще вот что, – попросил Чанг. – То, о чем я попрошу, возможно, покажется тебе не совсем обычным. Ты ведь уже изучил эти символы, и держу пари, знаешь, что они означают.

Биз-Насс задумался на мгновение, затем наклонился вперед и начал пристально разглядывать фотографии на столе. Указательным пальцем правой руки он отслеживал линии на отдельных частях символа. И начал с ломаной линии, которая являлась основой обоих рисунков.

– ГММ, ЭТО – СИМВОЛ ЗАЛИВА САН-ФРАНЦИСКО. ЭТИ ДВЕ ЛИНИИ ПРЕДСТАВЛЯЮТ СОБОЙ ВХОД В ОКЕАН МЕЖДУ ДВУМЯ ПОЛУОСТРОВАМИ.

Он указал на знак, изображавший удар молнии, пересекающей круг.

– ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КРУГ ОБОЗНАЧАЕТ ЯЙЦО, ИЗ КОТОРОГО БЫЛИ ПОРОЖДЕНЫ ВЕДЬМЫ.

«Одно чрево», – промелькнуло в голове у Брайана.

– ПОЛУКРУГИ – ЭТО РУКИ, ЗАЩИЩАЮЩИЕ ЯЙЦО. ОНИ НЕСКОЛЬКО УПРОЩЕНЫ. ЗУБЧАТАЯ ЛИНИЯ ПРЕДСТАВЛЯЕТ ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ КРОВЬ, ЭТО – СИМВОЛ ДЕТЕЙ МЭРИ.

Брайан подался вперед.

– Значит, символы на местах убийств означают, что подростков убили Дети Мэри?

– ВОТ ИМЕННО.

– Не понимаю, – сказал Пукки. – Мальчишки состояли в мелкой шайке. Зачем Дети Мэри вдруг решили с ними разделаться?

Мистер Биз-Насс пожал плечами.

– Мы думаем, что киллеры могли носить маски, – сказал Пукки. – Костюмы и прочее. Это наводит на какие-нибудь мысли?

– РАССКАЗЫВАЛИ, БУДТО ДЕТИ МЭРИ ПЕРЕОДЕВАЛИСЬ В ЧУДОВИЩ, ЧТОБЫ НАПУГАТЬ СВОИХ ЖЕРТВ, ПЕРЕД ТЕМ КАК УБИТЬ ИХ.

– Я знал об этом, – сказал Пукки. – Слышишь, Брайан?

Клаузер ничего не ответил. Костюмы вполне могли объяснить его ночные галлюцинации и то, что видела ночью Тиффани Хайн. Но как же быть с тем, что обнаружила Робин?

Пукки поднял со стола фотографию:

– Биз, ты уверен, что это работа Детей Мэри? Может быть, это чья-то умелая фальсификация?

– ЧТО Ж, ВПОЛНЕ МОЖЕТ БЫТЬ. ИЛИ, ВОЗМОЖНО, КТО-ТО ДУМАЕТ, ЧТО ОНИ – ДЕТИ МЭРИ.

Брайан коснулся снимка с треугольником, который так сильно его напугал. Он постучал по снимку пальцем:

– И как насчет вот этого?

– ПЕРВЫЙ СЛУЧАЙ БЫЛ ЗАФИКСИРОВАН В 1892 ГОДУ. КРУГ ОЗНАЧАЕТ ЯЙЦО, НО ОН ТАКЖЕ СИМВОЛИЗИРУЕТ ГЛАЗ ОХОТНИКА. НЕЗАКОНЧЕННЫЙ ТРЕУГОЛЬНИК – СИМВОЛ ЗАЩИТЫ ОТ ДЕМОНОВ, КОТОРЫЕ ОХОТЯТСЯ НА ДЕТЕЙ МЭРИ.

– Демонов? – удивился Пукки.

– СПАСИТЕЛИ. ЭТО СИМВОЛ ЗАЩИТЫ ОТ СПАСИТЕЛЕЙ.

Брайан вспомнил свои страхи во сне. Он смог явственно ощутить их даже сейчас.

– То есть? Значит, существует чудовище, которое за ними охотится?

– Я ПОМОГ ВАМ. ТЕПЕРЬ УХОДИТЕ.

Брайан хотел задать еще один вопрос, но прежде чем он успел это сделать, Пукки уже пожимал руку предсказателю судеб.

– Биз-Насс, приятель, спасибо! Ты хороший человек, – сказал он. – А если у нас вдруг еще появятся вопросы?

Биз-Насс некоторое время колебался, потом сунул руку в карман и вручил Чангу визитную карточку. Кроме номера, на карточке больше ничего не было.

– ЭТО ТЕЛЕФОН С ПРЕДОПЛАТОЙ. МЕНЯ ПО НЕМУ ОТСЛЕДИТЬ НЕВОЗМОЖНО.

– Заранее оплаченный телефон? – повторил Брайан. – А ты что торговец наркотиками, что ли?

– ЭТО – МОЙ ТЕЛЕФОН СВИДАНИЙ. ОДИНОКИЕ ДОМОХОЗЯЙКИ ЖАЖДУТ УТЕШЕНИЯ. ОНИ ПРИХОДЯТ УЗНАТЬ СВОЮ СУДЬБУ, ЕСЛИ ВЫ ЗНАЕТЕ, ЧТО Я ИМЕЮ В ВИДУ.

Пукки кивнул:

– Игрок должен играть, Биз, все правильно. Еще раз спасибо. Будем на связи. Брайан, идем.

Чанг быстро направился к двери и распахнул ее. Брайан медлил, все еще сверля взглядом шарлатана, который поставил его в тупик своими странными рассказами. Он понимал, что Биз-Насс поведал им далеко не все, но, возможно, Пукки прав: стоило остановиться и удовольствоваться хотя бы этим.

Клаузер вышел и спустился вниз по лестнице на Коламбус-авеню.

* * *

Брайан наблюдал, как Пукки воткнул вилку во второй кусок торта. Положив кусок в рот, он заурчал от удовольствия, приговаривая:

– Боже мой, как хорошо… Это как «Твинки» на стероидах. Уверен, что не хочешь кусочек?

Брайан до сих пор чувствовал в животе утренние колбаски, которые отец приготовил на завтрак. Он явно перебрал, и ощущения были не из приятных. От куска торта, который с наслаждением уплетал Пукки, пахло ванилью, мукой и лимонной приправой. Один кусочек, и его желудок просто взбунтуется. Брайан покачал головой.

– Я что-то совсем запутался, Пукс. Мы вроде как опросили лучшего свидетеля, и что в итоге? Что нас ждет, шабаш ведьм? Ритуальные убийцы? Какие-нибудь костюмы столетней давности?

– Почему нет? Существует причина, по которой были убиты Оскар и Джей. Некая мистическая связь – это такая же зацепка, как и все остальные. Я займусь делом Потрошителя Золотых Ворот. А если я говорю, что займусь, значит, заставлю Черного Мистера Бёрнса кое в чем мне помочь.

– А ты сам когда-нибудь что-нибудь делаешь?

– Конечно, – ответил Пукки. – Я могу, например, выявлять придирчивых критиканов. Постой-ка… вот один из них сидит сейчас напротив меня. Ты точно не хочешь этого торта?

– Нет, – сказал Брайан. – Торта не хочу. Я хочу знать, что происходит.

Чанг медленно кивнул:

– Мы выясним это, Брайан. Твои сны – это чертовщина какая-то, и я знаю, что они не дают тебе покоя. Но мне нужно, чтобы ты все-таки расслабился. Тогда и голова будет работать как надо.

– Не хочу я расслабляться.

– Послушай, доверься Доктору Чангу. Ты ведь лучше себя почувствовал после визита к отцу?

Да, я снова почувствовал себя нормальным человеком.

– Нет, – ответил Брайан вслух. – Не почувствовал.

– Послушай, приятель, если здесь замешана шеф полиции, то ты знаешь, что нам нужно проявлять осторожность. Терпение, Брайан.

Терпение? Легко сказать. И все же сейчас им требовалось именно терпение, а Брайан был охотником. Если он сорвется, то может спугнуть добычу.

Кто-то должен за все это ответить.

Брайан знал, что не успокоится до тех пор, пока не выяснит, кто именно…

 

Месть Гектора

Эгги Джеймс взял контейнер с едой. Ему было нелегко сделать даже это, поскольку ныло все тело. Ему срочно требовалась очередная доза. Он уже не мог без наркотиков.

Эгги открыл контейнер и понюхал. Дрожащий желудок едва не взорвался от радости. В ноздри ударил аромат тушеного жилистого мяса с морковью и картофелем.

Снова пришла старуха со скрипучей тележкой. На этот раз его цепь не натянулась, и он чувствовал себя довольно свободно. Это делало Эгги потенциально опасным типом, но старуха, по-видимому, не боялась его. Она подошла поближе, нагнулась и зашмыгала носом.

На этот раз у нее на голове был розовый платок с большими красными пятнами. Вместо прежней серой юбки была коричневая, а свитер и ботинки остались те же.

– Тушеное мясо выглядит аппетитным, – пробормотал Эгги. – Что это?

Старуха прекратила шмыгать носом и посмотрела ему в глаза.

– Тебе понравится. Поешь.

Она заговорила с ним. Это были первые английские слова, которые он услышал за последние дни.

– Леди, как вас зовут?

– Хиллари.

Она повернулась к своей тележке, вытащила сэндвич и швырнула его китайцу в футболке с надписью: «Суперкубок XXI». Он поймал его и тут же разорвал обертку. Пробормотав что-то на своем языке, запихнул большой кусок в рот и принялся энергично жевать; одновременно пополз вперед на коленях, пока его цепь не натянулась до упора.

– Позалуста, – обратился он к Хиллари, не переставая жевать. – Я не говолю английский. Мне уходить. Позалуйста. Позалуйста.

Его бутерброд, похоже, был с яйцом. Бедняга был смертельно напуган. В глазах у него стояли слезы, но он, видимо, сильно проголодался. Его рот был переполнен едой, он усиленно жевал и глотал так быстро, как будто боялся не успеть. Эгги часто видел такое и понимал своего товарища по несчастью: если ты не знаешь, когда тебя накормят в следующий раз, и накормят ли вообще, и когда кто-то может запросто отобрать у тебя еду или двинуть по морде, лучше всего покончить с едой как можно быстрее…

– Позалуйста, – повторил китаец.

Хиллари посмотрела на него, но не ответила.

Странная собралась компания: бездомный наркоман Эгги, мексиканец Гектор и голодный и напуганный до смерти китаец. Перед Гектором лежали два сэндвича. Он к ним даже не притронулся. С тех пор, как люди в масках силой увели его жену, старуха Хиллари приходила дважды. Гектор больше не двигался, он просто лежал на месте, свернувшись калачиком. Эгги с сочувствием поглядывал на него – парень лишился жены и сына…

А тебе хорошо известно, что это такое…

– Позалуста, позалуста, – бормотал китаец, обращаясь к Хиллари. Он запихал в рот последний кусок, затем протянул вперед руки, соединив ладони, как будто молился. – Я никому не сказать. Позалуста!

Хиллари проворчала какую-то короткую фразу – кажется, по-китайски, – и китаец сразу отпрянул. Он упал навзничь, потом пополз обратно, пока не наткнулся на белую стену.

– Черт побери, Хиллари, – сказал Эгги. – Что вы ему сейчас сказали?

– Сказала, что в следующий раз принесу ему яичный рулет, – ответила Хиллари, не отводя взгляда от китайца. – Ты пробовал яичный рулет? – Она снова повернулась к Эгги. – А ты, кажется, не так испуган, как он. Почему?

Эгги пожал плечами.

– Я сомневаюсь, что смогу куда-то уйти, если меня отпустят. К тому же мне негде жить. Я тоже боюсь. Но если суждено умереть, то тут уж ничего не поделаешь.

Ты многие годы пытался покончить с собой, но у тебя так и не хватило духу это сделать.

– Умереть можно по-разному, – сказала старуха. – Одни способы лучше, другие – хуже. Ты не знаешь, что с тобою произойдет.

Эгги снова пожал плечами:

– Что случится, то и случится. Возможно, я немного… – Он замолчал, почувствовав, как по телу прокатилась дрожь. – Немного озабочен этим сейчас.

– Тебе уже намного лучше, я это…

Ее голос затих, но, так или иначе, Эгги понял, что она собиралась сказать: Тебе уже намного лучше, я это чувствую по запаху. Мексиканская женщина тоже пахла лучше?..

Эгги решил отбросить эти мысли. Ему не хотелось знать, верны его предположения или нет.

– И все же было бы еще лучше, если б можно было получить лекарство, – сказал он. – Как насчет этого, леди? Можно ли мне получить то лекарство, которое было во мне, когда я здесь появился?

– Нет.

– Но мне оно очень нужно. Я болен. У меня все тело ломит.

Хиллари покачала головой:

– Тебе оно не нужно, тебе оно скоро вообще не понадобится. У нас раньше было много таких, как ты. Через день-другой ты полностью поправишься.

Нет, он столько не выдержит. Конечно, озноб прекратится, пройдут понос и рвота, но хорошо ему не будет. Если пройдет озноб, он все равно не забудет. Не сможет забыть.

– Мне очень нужно, – снова проговорил Эгги.

Хиллари улыбнулась.

– Через несколько дней эта потребность покажется тебе самой маленькой из твоих проблем.

Белая решетчатая дверь тюрьмы с грохотом распахнулась. Вошли шестеро облаченных в белые робы людей. На прикрытые капюшонами лица были надеты маски – Волка, Свинорыла, Хелло Китти, Жука и Демона. Последний носил рогатую маску Дарта Мола.

Человек с мордой волка нес знакомый шест с крюком. В руках Демона был пульт дистанционного управления.

Китаец с ужасом взирал на происходящее и что-то бормотал себе под нос. Эгги не смог разобрать ни слова. Когда его сюда принесли, он был в полуобморочном состоянии и это страшное представление видел впервые.

Облаченные в белое люди приблизились к Гектору.

Мексиканец не двигался. Он по-прежнему лежал, свернувшись калачиком.

Демон нажал одну из кнопок на пульте. Послышался лязг металлических цепей. Эгги, подхватив свою цепь, поспешил обратно. Он прислонился к стене, пропустив цепь между пальцами, чтобы она случайно не перекрутилась и не зацепилась за ноги.

Китаец был напуган до смерти, но, поняв намерения Эгги, он тоже успел добраться до стены.

Тем временем цепь Гектора натянулась и потащила его к стене. Но он не проявлял признаков жизни и никак не реагировал. Люди с масками чудовищ потихоньку окружали его. Когда он скользил по каменному полу, четыре пары рук потянулись к его рукам и ногам. Деревянный шест опустился, и металлический крюк почти коснулся металлического хомута на шее Гектора.

Потом цепь Гектора издала странный лязг.

И вдруг остановилась.

Эгги повернул голову в сторону отверстия, через которое цепь втягивалась в стену. В этом месте цепь сбилась в клубок, который предотвращал дальнейшее движение.

Люди в масках чудовищ тоже посмотрели туда, их руки в черных перчатках замерли на полпути, так и не коснувшись тела мексиканца. В наступившей тишине раздался голос Гектора:

– Ahora es su turno cabrones.

Его рука нырнула под одну из белых мантий, схватила ногу и дернула изо всех сил. Свинорыл рухнул вниз как подкошенный, и его голова с хорошо различимым треском ударилась о каменный пол.

Он обманул их. Он всего лишь притворялся…

Гектор двигался, словно разъяренная уличная кошка, сражающаяся со стаей медлительных собак. Вскочив, он нанес могучий удар в живот человека в маске Жука. Тот прохрипел что-то, потом повалился вниз.

Менее чем за секунду мексиканец расправился сразу с двумя чудовищами.

– Бей их! – закричал Эгги. – Бей!

Хелло Китти схватил левую руку Гектора, а Дарт Мол вытащил из длинного рукава железную трубу и замахнулся, целясь в колено Гектора. Мексиканец в последнюю секунду успел извернуться, убрав колено, и удар пришелся по бедру. Лицо Гектора сморщилось от боли. Однако, попади Дарт Мол по коленной чашечке, дела у мексиканца были бы совсем плохи…

Правой рукой Гектор вырвал деревянный шест из рук Волка. В этот момент Дарт Мол снова замахнулся своей трубой, но мексиканец с силой ткнул толстым концом шеста в латексную маску Мола. Тот издал вопль, подобного которому Эгги никогда не слышал. Схватившись руками в перчатках за лицо, он повалился вниз, задергав ногами.

Мексиканец быстро положил шест на каменный пол, наступил на него ногой и переломил надвое, схватив ту половину, которая заканчивалась длинным и острым концом. Усмехнулся и вонзил обломок прямо под маску Хелло Китти…

Брызнула кровь.

В этот момент лежавший на полу Свинорыл схватил Гектора за ноги. Сбоку на мексиканца бросился Волк и обхватил его руками за грудь. Демон взмахнул железной трубой и обрушил ее на голову Гектора.

Мексиканец тяжело осел вниз. Он исчез за белыми мантиями, в шквале кулаков, облаченных в черные перчатки, и бесконечных пинков ногами. Металлическая труба то и дело взметалась вверх и опускалась с глухим стуком.

Эгги не мог отвернуться, не мог зажмуриться, не мог заткнуть себе уши. Металлическая труба продолжала без устали молотить Гектора по голеням, коленям, по рукам и плечам. Каждый раз, когда на пути металла встречилась плоть и кость мексиканца, раздавался мучительный крик. Вскоре эти крики прекратились…

Гектор не шевелился, но избиение продолжалось.

Через некоторое время Волк и Свинорыл выволокли безжизненное тело мексиканца за дверь. Его пропитанная кровью пижама оставила на полу длинные красные следы.

Появились еще двое в белых мантиях: в масках Джокера и Джейсона Вурхиза. Они помогли Свинорылу и Жуку оттащить еще дергающееся тело Хелло Китти и неподвижное – Дарта Мола.

Кровь из шеи Хелло Китти собиралась между булыжниками на полу и стекала в то самое отверстие, которым Эгги и другие узники пользовались в качестве унитаза.

Хиллари спокойно покатила свою тележку к выходу. Раздался легкий скрип колес. Старуха остановилась и оглянулась в сторону Эгги.

– Скоро придет работник и все уберет, – сказала она.

Она закрыла за собой решетчатую дверь. В ярко освещенной камере воцарилась тишина, прерываемая лишь негромкими всхлипываниями китайца.

Гектор сражался отчаянно. Терять ему было нечего. Эгги Джеймс понимал, что ему тоже нечего терять, но драться он не умел.

Он знал, что когда люди в масках придут по его душу, то не сможет оказать им сопротивление…

 

Снова ночь в квартире у Брайана

Скоро, наверное, об этом пойдут разговоры…

Вторую ночь подряд Пукки помогал Брайану добираться до квартиры. Парень просто валился с ног. Как только ему удавалось изображать из себя бравого служаку во время встреч с Биз-Нассом и шефом Зоу? Это Пукки было невдомек.

Он и сам едва не слег от гриппа, однако помогли отличные капли, и теперь он чувствовал себя весьма неплохо.

– А я чувствую себя как полное дерьмо, – словно прочитав его мысли, проговорил Брайан. – Я не хочу в постель. Мне надоели эти мерзкие сны!

Сны в данном случае являлись для него необходимым злом, поскольку сон сейчас представлял для Брайана лучшее лекарство. Клаузер не мог все время двигаться и не отдыхать. Подобные вещи быстро изнашивали организм.

Как и прыжки на восемь футов, не так ли, Пукс?

Нет, Пукки не собирался вспоминать весь этот вздор. Того, что он увидел, просто не могло произойти. Но отрывочные воспоминания периодически мелькали у него в голове, сбивая с толку.

Пукки поставил Брайана возле стены на лестничной площадке, а сам открыл ключом дверь в квартиру.

– Клаузер, ты меня просто достал!

– Это почему же?

Пукки помог ему проковылять внутрь.

– Потому что ты заполучил себе в няньки толстого китайца с чикагским акцентом, вместо того чтобы нырнуть под крылышко горячей брюнетки с высшим медицинским образованием…

– Послушай, Пукс! Ты что, надумал теперь читать мне нотации по поводу Робин?

– Вы с Робин просто созданы друг для друга, – улыбнулся Пукки. – Это как дважды два.

– Ты же терпеть не можешь математику.

– Но от моей ненависти эта наука не стала менее точной. И попомни совет моего дедушки: ты можешь трахнуть свою математичку, но саму математику ты никогда не поимеешь.

Брайан повалился на кровать, полежал минуту, потом приподнялся.

– Не думаю, что твой дед мог выдать такое.

– Ну, кто-то же все-таки это сказал. Возможно, даже я сам.

– Надо же… Ты каждый раз меня поражаешь.

Клаузер соскользнул с кровати. Его колени подкосились, и он едва не упал на пол.

– Брайан, засыпай, не мучай себя.

Тот покачал головой:

– Я же сказал, что не буду спать. Не могу, Пукс.

Если Брайан не отдохнет хотя бы немного, подумал Пукки, то его сны, Дети Мэри и все эти убийства перестанут иметь для него значение. Он просто умрет от истощения. Чанг понимал, что должен убедить своего напарника.

– Вот что я тебе скажу, – начал он. – Свои зловещие сны ты обычно видишь в самые ранние утренние часы. Давай укладывайся, а в полночь я тебя разбужу.

Брайан взглянул на него впалыми, измученными глазами. Его темно-рыжая борода была нечесаной уже дня три, не меньше. Теперь он начинал походить на Чарли Мэнсона; это было не самое приятное сравнение.

– В полночь? Обещаешь?

– Конечно, – кивнул Пукки. – И останусь здесь, рядом с тобой. Только не броди во сне и не приставай ко мне.

Брайан с трудом выдавил из себя улыбку. Чанг помог ему улечься на кровать. Его потная голова легла на холодную подушку. Пукки остался вместе с напарником. Он решил, что эту партию надо доиграть до конца…

– Я поддержу тебя, друг, – тихо сказал Пукки. – Не подведу…

Брайан не ответил.

– Брайан?

Раздался негромкий храп. Клаузер уже заснул.

Пукки выключил свет, вышел в загроможденный картонными коробками зал и закрыл дверь спальни. Еще одна ночь на кушетке у друга. Чанг не спал на кушетках с тех пор, как был женат.

Он включил телевизор и начал смотреть новости. Главной темой репортажей была гибель Джея Парлара. Лицо ведущего казалось мрачным. Журналистка, ведущая репортаж возле дома Парлара, тоже выглядела очень озабоченной. Хотя… кто такие репортеры? Они, как вампиры, живут за счет чужой крови…

Пукки выключил телевизор и снял куртку. Ему тоже требовалось расслабиться. Он вытащил из кармана куртки блокнот.

Все перепуталось, и его напарник сейчас был в полном дерьме… Кроме того, в полицейском управлении Сан-Франциско, похоже, давно существовал какой-то заговор… Но это вовсе не означало, что Пукки мог забыть о других своих важнейших обязанностях.

Напевая себе под нос, он принялся набрасывать комментарии для своего сценария, надеясь, что это занятие позволит ему несколько освежить голову и выбросить все лишнее. Хотя бы на время…

 

Роберта

Рекс рисовал.

На этот раз – Алекса Пейноса. Никаких топоров, цепных пил и никаких монстров. Только Алекс.

Алекс и Рекс.

Ему было приятно рисовать. Рекс чувствовал, что, когда он изображал испуг в глазах Алекса, его член напрягается, как никогда…

Карандаш в его руке весело шуршал по бумаге, формы постепенно обретали свои очертания – круги, овалы и цилиндры превращались в лица, туловища, руки и ноги.

Кривые обозначали следы крови…

Да, да, это было хорошо, это было приятно.

Дыхание Рекса участилось. Лицо начинало гореть. Сердце колотилось все сильнее, и этот стук уже отдавался в голове. Возможно, ему не следовало так увлекаться, но теперь было уже все равно. Кровь, боль и смерть заводили его, и нынче он понял, почему мальчишки в школе постоянно болтали о порнухе.

Возникали все новые и новые линии. Рекс взял цветной карандаш. Вот появилась рука, отрубленная рука Алекса, вся забрызганная кровью. Рекс рисовал правой рукой. Левая рука опустилась вниз, расстегнула молнию на ширинке и скользнула внутрь…

Это будет его лучший рисунок. Лучший…

Время словно растворилось, исчезло. Рекс видел перед собой только линии и формы, линии и формы…

Дверь его спальни с грохотом открылась, нарушив эту приятную тишину.

Вскинув голову, Рекс оглянулся.

Там стояла Роберта. Женщина уже держала в руке ремень. Нахмурившись, она не сводила с него сердитых глаз. Рекс опустил глаза: у него в руке был маленький, но уже набухший член…

О нет!

– Меня вызвали в школу, – сквозь зубы проговорила Роберта.

Она зашла в его комнату, захлопнув за собой дверь.

Рекс оказался в ловушке.

– Мне сказали, что ты снова пропустил уроки. Я пришла сюда проучить тебя, и что же я вижу? Я вижу, что ты опять занимаешься этой гадостью! Мерзкий, противный, несносный мальчишка!

– Но, мама, я…

– Не смей называть меня мамой! Ты не мой сын, мерзкая тварь!

Рекс опустил голову и начал быстро застегивать штаны, когда вдруг услышал треск и почувствовал, как обожгло левую щеку. От неожиданности он затаил дыхание и осторожно потрогал щеку. Ему стало больно.

– Конечно! – сказала Роберта, покручивая ремнем в руке. – Сейчас я тебя проучу, грязный недоносок!

Ремень снова со свистом рассек воздух. Рекс нагнулся, но споткнулся о табурет. Опрокинув табурет, он упал и стукнулся затылком о пол.

– Грешник несчастный! Сейчас ты у меня получишь! Вот тебе!

Он попытался встать. Его руки и ноги сделались ватными.

Удар ремня пришелся ему по лбу, потом по носу; он инстинктивно закрыл лицо руками.

– Мерзкий мальчишка!

Сильно обожгло плечо – так сильно, что он даже вскрикнул.

– Противный!

Схватив перевернутый табурет, Рекс попробовал с его помощью подняться на ноги.

В этот момент ремень ударил по спине.

– Я сейчас проучу тебя, никчемный…

Он встал и резко повернулся, причем так быстро, что сразу даже и не понял, что наделал. Раздался звук, похожий на удар летучей мыши о мяч, а потом Рекс услышал, как что-то рухнуло на пол.

Рекс вытер лицо. Потом открыл глаза.

Он крепко держал табурет за одну из ножек. Край скругленного сиденья… на нем была кровь!

А на полу… Да, да! Лежала Роберта. Она двигалась еле-еле, словно пьяная. Из ее правой щеки текла кровь, глаза сделались стеклянными, взгляд был рассеянным.

Она по-прежнему сжимала в руке ремень.

– Отвра… тительный, – бормотала она. – Сейчас… я… тебе покажу…

И эта беспомощная тварь, которая сейчас корчилась на полу, ругала и избивала его?! Почему он позволял ей делать это? По той же самой причине, по которой он позволял хулиганам из «БойКо» разрушать его жизнь – потому что он был трусом, потому что боялся.

Но теперь Рекс уже не слабак.

– Тварь, – сказал он спокойно. – Я ненавижу тебя.

Она сморщила губы, затем выдохнула, словно пытаясь сдуть со лба длинную прядь волос. Ее губы были в крови. Она попыталась сесть.

Но ей это не удалось. Рекс приставил ей ногу к животу и сильно толкнул. Потом наклонился и вырвал ремень из рук.

Роберта растерянно заморгала. Она яростно взглянула на него, схватила за ногу и попыталась отодвинуть ее.

Нога не сдвинулась. Как он мог считать ее сильной? Ее руки, они такие слабые, они не могли даже сдвинуть его с места.

– Пусти меня! – закричала она, вонзив пальцы в его ногу.

На этот раз Рекс почувствовал сильную боль. Но он терпел и вскоре понял, что это не так уж плохо. Он еще сильнее надавил ногой.

Ее глаза расширились. Она не отпускала рук, а он давил еще сильнее. Теперь ее глаза выпучились, а рот приоткрылся в сдавленном крике. Роберта судорожно хлопала его по ногам и рукам.

Рекс улыбнулся. Как здорово. Все то, что он чувствовал, когда просто рисовал, было ничто по сравнению с этой бурей в его груди, с этим ураганом в голове…

Он опустил ремень так, чтобы его конец коснулся лица Роберты.

– Как тебе этот ремень, Роберта? Тебе ведь он всегда нравился? Давай-ка посмотрим, действительно ли он тебе нравится…

Он убрал ногу с ее груди, а затем размахнулся и изо всех сил ударил. На лице женщины мгновенно образовался кровавый шрам.

Роберта закричала. Она перевернулась на живот и поползла к двери, тщетно пытаясь подняться.

Она бежит от него!

Его возбуждение достигло небывалой высоты. Рекс бросился за нею. Роберта поднялась, потом, шатаясь, зашла в зал. Она почти добралась до входной двери, когда он настиг ее и ударил по ногам. Она тяжело рухнула на пол, ударившись лицом о деревянную дверь. Рекс остановился перед нею, преградив дорогу.

– Куда же ты, Роберта? Разве ты не собираешься проучить меня?

Она покачнулась, дернулась вправо и поползла обратно в зал.

Рекс следовал за нею. Он настиг ее у кресла. Она пыталась молить о пощаде, но успела пробормотать лишь несколько нечленораздельных слов, когда Рекс затянул ремень вокруг ее шеи. Она судорожно вцепилась руками в ремень, сдавивший горло, захрипела, глаза начали вылезать из орбит…

Да, да… Вот так, давай, давай, давай, давай…

Рекс еще сильнее затянул ремень…

 

Потрошитель Золотых Ворот

Электронные отчеты полицейского управления по делу Потрошителя Золотых Ворот оказывались в лучшем случае неполными. Джона Смита это не удивило. Дело было довольно старое, и первые документы создавались с помощью текстовых процессоров или вообще на пишущей машинке. Лишь потом, намного позднее, в управлении появилась база данных.

Старые отчеты надо было сканировать или вручную вводить в систему. До существования электронной базы в архивах накопились сотни тысяч дел, в том числе и очень громких. До сих пор огромное количество отчетов в полицейском управлении хранилось в бумажном виде: они потихоньку слеживались, тускнели, рвались, терялись…

Интернет тоже мало чем помог. Потрошителя Золотых Ворот не нашлось даже в Википедии. В культуре, очарованной разными убийцами, культуре, в которой преступления всегда привлекали всеобщее внимание, по какому-то невероятному, непостижимому стечению обстоятельств не нашлось места такому жуткому серийному убийце.

Поэтому, чтобы разобраться до конца, Джон решил все-таки покопаться в архивах. Белая картонная коробка в помещении с контролируемой средой – вот и все, что осталось от того жуткого лета, которое пришлось пережить Сан-Франциско. Отчеты с мест преступлений, заметки судебно-медицинских экспертов, опросы свидетелей… огромное количество информации, хотя вся она производила впечатление разрозненной и неорганизованной.

Возможно, Джон слишком боялся собственной тени, чтобы оказать хоть какую-то реальную помощь, но он по крайней мере мог порыться в этих файлах, папках и отчетах.

Джон терпеть не мог смотреть в зеркало. Когда-то давно, в сказочной стране, он был настоящим полицейским. Он был человеком. Теперь он превратился в прославленного секретаря. Каждую ночь он просыпался в холодном поту. Не с кошмарами, а скорее с воспоминаниями о прошлом – такими реальными, что каждый подобный момент всплывал в памяти снова и снова.

Пукки когда-то вышел на след одного мерзкого копа по имени Блейк Йоханссон, который брал мзду от бандитских группировок, закрывая глаза на определенные их делишки. Шеф Зоу советовала оставить Йоханссона в покое, но Пукки не послушался. Он продолжал под него рыть, пытаясь заполучить хоть какие-то доказательства, чтобы прищучить эту редкую мразь. Джон тоже не очень хотел вмешиваться в это дело. Он считал, что этим должны заниматься ребята из отдела внутренних расследований. Но Пукки не останавливался – и, как хороший напарник, Джон всегда держался рядом с ним.

В конце концов им удалось стать свидетелями того, как Йоханссон получал взятку от Джонни Йи, босса крупной группировки «Шуай синся тон». Пукки не стал тянуть резину. Вместо того чтобы вызвать подкрепление, он решил разобраться сам. В какой-то момент Чанг мог взять Йоханссона с поличным, но этот момент был все-таки упущен. Джон так и не понял, почему Пукки просто не нажал на спусковой крючок. Если бы он это сделал, все сейчас было бы по-другому.

А потом пошло-поехало… Йоханссон выстрелил, Пукки – в ответ. Выстрелил Джон, потом Йоханссон выбежал через черный ход. Когда Джон помчался за ним, то получил пулю в живот. Он так и не увидел, кто стрелял, не знал, где находился стрелок, и был ли это Йоханссон…

Джон с трудом дополз до большого пластикового мусорного контейнера, за которым укрылся. Пока полз, получил еще одну пулю – на этот раз в икру левой ноги. Он услышал крик Пукки – тот был ранен в бедро и никак не мог прийти на помощь.

В течение пятнадцати минут Джон Смит корчился за мусорным контейнером, пытаясь ладонью, прижатой к животу, остановить кровотечение. Все это время невидимый стрелок вел огонь. Джон, превозмогая боль, оглядывал окружающие здания, деревья, кусты, но так ничего и не смог заметить. Зато он быстро понял, что пластмасса – точно не самая лучшая защита от пуль.

Брайан Клаузер первым отозвался на выстрелы и поспешил на помощь раненому полицейскому. Он каким-то образом обнаружил стрелка – причем довольно быстро, – и возникшая интенсивная перестрелка закончилась тем, что Йоханссон был убит, а в трупе нашли три пули: две в груди и одну – в голове.

С той ночи жизнь Джона навсегда изменилась. Он выходил на улицу, с опаской поглядывая в каждое окно, каждую дверь и думая, что каждый незнакомец имеет при себе пистолет и ждет, когда же Джон наконец отвернется.

Психиатры ничего не смогли с ним сделать. Джон знал, что он сумасшедший, но одно дело знать, и совсем другое – преодолеть, вылечить. Постоянный страх сделал невозможной дальнейшую работу в качестве полицейского инспектора.

Несколько месяцев спустя шеф Зоу повторно назначила его в оперативную группу по борьбе с бандитизмом, в качестве специалиста по настенным граффити. Та же зарплата, тот же чин, но теперь все свое время он проводил за компьютером и в полной безопасности за стенами Зала правосудия. Шеф Зоу позаботилась о Джоне в тот момент, когда многие другие попросту отвернулись от него.

Он отбирал документы, связанные с делом Потрошителя Золотых Ворот. То, что он видел в этих отчетах, лишний раз убедило, что теперь ему не нужно выезжать на места преступлений. Восемь детей в возрасте от шести до девяти лет были убиты за десять месяцев! И тем не менее это дело почему-то не привлекло к себе такого же внимания, как другие громкие серийные убийства. Федеральные власти его просто проигнорировали.

Джону не хотелось размышлять о причинах отсутствия какой-либо информации в печати, но это было очевидно – все убитые дети вышли из среды социальных меньшинств. Шестеро афроамериканцев, один азиат и один латиноамериканец. В те времена средства массовой информации действительно не очень жаловали черномазых, гуков и латиносов…

Правда, за тридцать лет изменилось не так уж много. Он мог включить какой-нибудь кабельный канал и в выпуске новостей воочию наблюдать все эти предвзятости в самом красочном виде. Пропала симпатичная белая девчонка? По всем каналам об этом будут трубить день и ночь много недель, даже месяцев, и дикторы, обычно сердитые тетки с чудовищным слоем косметики на лице, будут всех стращать разгулом преступности среди черных, латиносов и азиатов. Пропала афроамериканская девочка? В какой-нибудь задрипанной местной газетенке, на пятой странице, об этом напишут пару строчек. И поместят где-нибудь под рекламой чипсов «Доритос»…

Джон просмотрел итоговое медицинское заключение.

– Боже праведный, – пробормотал он. – Как такое возможно?!

В заключении говорилось о том, что полицейские смогли каким-то образом удалить из других документов – детские тела были наполовину съедены…

Он вспомнил об убийце по прозвищу Ледифингер. И он, и Потрошитель были давно мертвы, между их преступлениями десять лет и две тысячи миль, и все же в обоих случаях фигурировал тот самый символ, и отмечались факты людоедства…

В заключениях судебной экспертизы по делу Потрошителя имелись также ссылки на отметины от вилки и ножа на детских костях. Судя по некоторым, их кто-то явно грыз. У всех восьмерых детей отсутствовала печень. У большинства были оторваны конечности… причем некоторые конечности, казалось, были отъедены…

Положительный результат дали именно «зубные» отметины. В полицейском управлении Сан-Франциско сопоставили правые верхние коренные зубы Потрошителя с бороздками на костях четырех жертв. Это напомнило Джону о том, что Пукки рассказывал ему о трупе Оскара Вуди, – об отметинах, якобы сделанных широкими резцами. Джон долго рылся в коробке, пока не отыскал зубные снимки преступника. Он не слишком разбирался в стоматологии, но, судя по снимкам, зубы оказались абсолютно нормальными…

Джон начал складывать разбросанные на столе документы в аккуратные стопки: по одной на каждого ребенка. В заключительной стопке были собраны документы на убийцу. Отчет с места гибели Потрошителя отсутствовал. Джон наткнулся на последнюю страницу отчета о вскрытии. В этом отчете, подписанном доктором Болдуином Метцем, который тогда был значительно моложе, говорилось, что парень совершил самоубийство. Воткнул себе нож в сердце. Джон снова внимательно осмотрел содержимое коробки – да, сохранилась только последняя страница… где же остальная часть отчета о вскрытии?

Он быстро перекладывал папки, просматривая отчеты по каждой жертве. И в каждом случае не хватало какой-нибудь информации, особенно первоначальных описаний, где инспекторы делают подробную опись всех деталей на месте преступления. Значит, должны были упомянуть и о странных рисунках или символах. В каждой папке отсутствовала некоторая часть информации.

Джон снова взял в руки свидетельство о смерти преступника или, точнее, то немногое, что от него осталось. Возможно, ему удастся выяснить имена следователей. Если они живы, то Пукки мог бы разыскать их и узнать гораздо больше подробностей этого запутанного дела.

И вот он нашел то, что искал, – ведущего инспектора по делу Потрошителя звали Франциск Паркмейер. Джон уже проверял это имя сразу после того, как Пукки позвонил по поводу встречи с парнем-гадалкой; Паркмейер скончался пять лет тому назад. Значит, здесь зацепиться было не за что.

Джон пробежал глазами по списку полицейских из оперативной группы Паркмейера. С тех пор многие давно вышли на пенсию или даже умерли.

Потом он повторно перечитал эти имена и пробормотал с досадой:

– Черт бы это все побрал.

Джон снова начал сортировать документы. Ему еще предстояло поковыряться в архиве «Сан-Франциско кроникл». Учитывая столь печальное состояние полицейских отчетов, газетный архив представлялся ему единственным местом, в котором можно было выкопать сведения, необходимые Брайану и Пукки.

 

Картина стоит тысячи слов

Рекс Депровдечук сидел в гостиной. По телевизору шла очередная развлекательная передача.

Роберта не шевелилась. Она больше никогда не двинется с места.

Рексу она больше не доставит никаких хлопот.

Как и Оскар Вуди.

Или Джей Парлар…

Рекс рисовал. Он рисовал Алекса Пейноса. Он рисовал Айзека Моузеса.

Рекс не знал, как это все получается, но ему было наплевать. Главное, что Оскар и Джей мертвы. И Айзек с Алексом будут следующими…

Он снова не пошел в школу. Он больше вообще туда не вернется.

Рекс рисовал.

 

Предложение, от которого Эгги не смог отказаться

Чьи-то руки встряхнули Эгги.

Он был уже немолод, едва очухался от наркотиков, последние дни почти не спал. И, в принципе, такая жизнь его вполне устраивала.

Но теперь… Теперь он точно знал, что ничего хорошего его здесь не ждет.

И он догадывался, что означают эти руки.

За ним явились оборотни в масках…

Эгги резко дернулся, приподнялся, отбросив одеяло в сторону, и в панике замахал руками. Он хотел закричать, но успел лишь набрать в рот воздуха, когда чья-то сильная рука сильно ударила его по лицу. Голова Эгги откинулась назад, а сам он стукнулся задницей о каменный пол. Перед глазами все поплыло. Лицо ныло и горело, как будто кто-то приложил к нему горячий утюг. Он несколько раз моргнул, машинально отодвигаясь подальше, пока не уперся плечом в белую стену.

Перед глазами мелькнула розовая ткань с белыми пятнами, чья-то рука тяжело стукнула его по затылку, потом – по губам. Запахло моющим порошком и еще какой-то дрянью. Старуха?! Он сразу оценил ее силу – старушечьи руки показались стальными прутьями, обтянутыми теплой плотью; этими руками она могла без всяких усилий придушить его, как котенка…

Эгги прекратил борьбу. Он уставился на старуху, которая сверлила его взглядом.

– Сиди тихо, – прошептала Хиллари. Ее жидкие седые волосы покрывал розовый платок в белый горошек. Нижними концами платок был завязан под самым подбородком. Сколько же морщин было на ее лице! Эгги хотел вырваться, но она крепко держала его, он даже не мог пошевелить головой, не мог даже открыть рот.

– Сиди тихо. Я могу легко прикончить тебя, понимаешь?

Эгги бессвязно пробормотал что-то в ответ.

– Хорошо, – сказала она. – Завтра ночью придут за китайцем. – Повернула его голову, чтобы он смог видеть крепко спящего китайца. – Сейчас я тебя отпущу. Если будешь мешать мне, вместо него заберут тебя. Понимаешь?

– Мм-ммм, – снова промычал Эгги.

Она отпустила его голову.

– После того, как ouvriers заберут китайца, я приду за тобой. Я покажу, что будет, если ты не выполнишь мою просьбу.

Эгги вздрогнул одновременно и от страха, и от забрезжившей надежды.

– То есть… ты хочешь сказать, что, может быть, я и не умру?

Хиллари кивнула.

– Возможно. Если сделаешь то, что я скажу.

Эгги энергично закивал.

– Все, что угодно, – прошептал он. – Все, что ты захочешь. А что мне нужно сделать?

Старуха по-прежнему стояла и не отводила от него взгляда.

– Ты поможешь спасти жизнь короля, – сказала она. – Сделаешь – тогда, может быть, останешься жив.

Она ушла. Эгги еще долго не мог унять дрожь. Он уже смирился с тем, что эти страшные оборотни в масках уволокут его куда-то и убьют. Но слова старухи снова возродили в его душе надежду. Он потрогал нижнюю челюсть. Ну и крепкая же у нее рука!

Может быть, все-таки удастся выбраться из этой страшной темницы.

Может быть… он выживет.

Все, что он должен сделать, – помочь спасти какого-то короля…

 

Беседа в кафе

Пукки наблюдал, как Брайан подцепил вилкой очередной блинчик с шоколадной крошкой. Перед тем как прожевать, он запихал в рот еще два кусочка бекона.

– Да-а-а, приятель, – закатив глаза, проговорил Пукки. – Теперь я вижу, почему такая горячая девица, как Робин Хадсон, не может от тебя отделаться. Наблюдать за тобою – сплошное очарование. Можно беседовать о прекрасном…

– По… шел… ты, – промямлил Брайан, продолжая жевать с открытым ртом.

– И о сексе тоже? Как заманчиво, Клаузер!

Брайан схватил кусочек гренки, сделал из нее шарик и тоже сунул в рот.

– Как сексуально, – усмехнулся Пукки. – Ну, как самочувствие, все еще не очень?

Брайан кивнул, затем покачал головой. Он сделал большой глоток кофе, чтобы помочь себе же расправиться с остатками пищи во рту.

– По-прежнему везде болит, но не так сильно, как раньше, – ответил он, наконец проглотив. – Слава богу, больше не знобит. Наверное, прошло. И, самое главное, сильно хочется жрать.

– Ешь все, что хочешь, только в меня не швыряйся.

Брайан кивнул и сделал второй, еще более мощный «заход» на блинчики, бекон и тосты.

Пукки ощутил некоторое облегчение. Он видел, что Брайану явно стало лучше. Его напарник все еще выглядел утомленным и бледным, но в глазах уже зажегся знакомый огонек. И ему все-таки нужно подстричь свою бороду! Для полного выздоровления, конечно, еще рановато. Пукки задавался вопросом, сможет ли Брайан вообще стать нормальным, таким, как прежде. Черт побери, а он хоть когда-нибудь был нормальным? Хотя… настороженный Брайан – это как раз то, что нужно. Дело, которое они расследуют, само собой не разрешится…

Послышался рев приближающегося мотоцикла. Когда «харлей» остановился, рев превратился в характерное бульканье. Мотоциклист заглушил двигатель, затем снял темно-фиолетовый шлем, и они увидели худое лицо и покрытую пятнами лысую голову человека, которого звали Черный Мистер Бёрнс.

– Его байк очень грозно выглядит, – заметил Брайан. – Он сам его сделал?

– Думаю, да, – ответил Пукки. – Он умеет обращаться с гаечными ключами и отвертками.

– По крайней мере, он хоть в чем-то себя нашел.

– Что ты хочешь этим сказать?

Брайан намазал красное желе на гренку и пожал плечами:

– Вы с ним побывали в одном и том же дерьме. Он ездит на «харлее», хорошо шарит в компьютерах. А ты так и бегаешь со своей пушкой…

Его комментарий слегка обидел Пукки, хотя вместе с тем вызвал и чувство собственной вины. Брайан несколько пренебрежительно отзывался о его друге и бывшем напарнике. Это его отнюдь не красило. Сам Пукки, как ни противился, иногда вел себя по отношению к Джону точно так же…

– Парень ведь получил пулю, – грустно усмехнулся Чанг.

– Ты тоже, – хмуро проговорил Брайан. – Но при этом остался и продолжаешь свою работу.

– А что ты от него хочешь, Брайан? Если б он мог, он бы тоже был с нами!

Клаузер снова пожал плечами и откусил половину гренки.

– Просто он получает такую же зарплату, как ты, – сказал он, пока жевал. – И такую же, как я…

– Он заслужил это, – сказал Пукки. – Всё, хватит! Он уже идет, поэтому лучше заткнись, хорошо?

Брайан смял в руке вторую половинку гренки и кивнул.

Темно-фиолетовая мотоциклетная куртка Джона хорошо сочеталась с его шлемом. И то, и другое выглядело весьма свеженьким, но Пукки знал, что и куртку, и шлем Джон купил около четырех лет назад.

Смит хотел подсесть к Брайану, но Пукки остановил его.

– Постой-ка, ЧМБ. Думаю, тебе лучше сесть здесь, рядом со мною. А то Брайану там и так тесно.

Джон посмотрел на три пустые тарелки, потом на крошки, прилипшие к бороде Брайана.

– Да, наверное.

Пукки подвинулся, и бывший напарник уселся рядом. Глаза его, как и раньше, не находили себе покоя. Даже здесь, в компании с двумя вооруженными копами, парень никак не мог расслабиться.

– И не клади руки на стол, – предупредил Пукки. – Мне трудно будет обвинить Брайана, если он вдруг откусит и съест их.

– Пошел ты… – усмехнувшись, пробормотал Клаузер.

Джон глубоко вздохнул и успокоился, закрыв на мгновение глаза. Когда он открыл их, то не стал озираться по сторонам и сосредоточился на Брайане и Пукки.

– Мне удалось кое-что раздобыть. Я просмотрел в архивах файл Потрошителя Золотых Ворот, но там отсутствует масса информации.

– Это ведь очень древнее дело, – вздохнул Пукки. – Поэтому неудивительно.

– Но еще более удивительно то, чего там не хватает, – сказал Джон. – Фотографии парня? Их нет. Снимки с мест преступления, где можно было бы увидеть те символы? Никаких. Описания, какие-нибудь детали, с помощью которых можно было бы связать эти убийства с тем, что происходит теперь? Все бесследно исчезло.

Пукки почувствовал одновременно разочарование и сильное волнение. Разочарование, потому что ему очень была нужна эта информация. А волнение, поскольку – как и отсутствующие символы в базе данных – это являлось еще одним подтверждением чьего-то таинственного вмешательства.

Брайан хотел что-то сказать, но слова застряли в горле вместе с последним кусочком гренки. Он отхлебнул кофе, затем продолжил:

– Не пойму, зачем было изымать часть дела? Почему эти мошенники не удалили все материалы? Тогда ты вообще ничего не нашел бы!

Глаза Джона сузились. На губах мелькнула кривая улыбка. На мгновение Пукки увидел в его глазах тот самый огонек, который был в свое время свойственен инспектору отдела убийств, его бывшему напарнику.

– Потому что, если бы пропали все материалы, то это уж точно привлекло бы к себе внимание, – ответил Джон. – Удалить полностью одно из самых нашумевших дел? Как только кто-нибудь поймет, что это произошло, возникнут вопросы.

Пукки начал складывать кучку из пакетиков с сахаром.

– А как насчет причины смерти? В статье, которую показал нам Биз-Насс, говорилось, что Потрошитель был убит стрелой, и это подтвердили очевидцы. Но в той же самой статье Франциск Паркмейер утверждал, что это чистой воды самоубийство.

Джон кивнул.

– В отчете о вскрытии также говорится о самоубийстве. Подписан самим Серебряным Орлом, хотя я предполагаю, что тридцать лет назад он не был серебряным.

Пукки вспомнил, как на месте убийства преподобного Пола Мэлоуни они с Брайаном встретили Болдуина Метца.

– Дальше – больше, – сказал Джон. – Угадай, кто еще входил в состав оперативной группы Паркмейера? Правильно: Полиэстер Рич Верде и Эми Зоу!

Пукки посмотрел на Брайана, который понимающе кивнул. Теперь все сошлось: Зоу, Верде, Метц… все участвовали в расследовании дела, связанного с необычными символами. Это случилось почти тридцать лет назад…

– Значит, Зоу и Верде, – задумчиво проговорил Пукки. – В то время они были простыми копами?

– Да, оба были всего лишь новичками, – сказал Джон. – Через шесть месяцев после того, как обнаружили труп Потрошителя, Зоу вдруг повысили до инспектора. Она стала самым молодым полицейским, который когда-либо получал такое повышение. И этот рекорд не побит до сих пор.

Брайан покачал головой:

– Подожди-ка. Ты хочешь сказать, что она чего-то добилась во время расследования дела Потрошителя, за что ее и повысили?

– Возможно, – сказал Джон. – Трудно сказать наверняка при такой скудной информации, но по времени все сходится… Ну, а теперь самое непонятное. Вы также попросили, чтобы я изучил архивы «Сан-Франциско кроникл». Я это сделал, но ничего не нашел.

– Ничего себе, – сказал Брайан. – А тебе действительно удалось переступить через себя, Джон.

Пукки впился взглядом в Брайана, но Смит, похоже, не уловил его сарказм.

– Там просто нечего было искать, – объяснил Джон. – Я, честно говоря, рассчитывал что-нибудь выкопать. Но все предыдущие выпуски, в которых упоминалось о Потрошителе, напрочь исчезли. Документальные копии, микрофиши, сканы, электронные дубликаты статей – все, что имело хоть какое-нибудь отношение к этому делу, все испарилось. Вы наверняка спросите меня, много ли пропало других материалов того периода из архива газеты. Так я вам отвечу: ничего не пропало. Аналогично с полицейскими отчетами по делу Потрошителя изъятие материалов носило весьма избирательный характер. Я проверил архив библиотеки и обнаружил то же самое. Вдобавок ко всему, я попытался отыскать информацию об убийстве гангстера – о чем вам рассказал гадалка, – и тоже везде по нулям.

Пукки откинулся назад. Файлы полицейского управления Сан-Франциско, архивы «Сан-Франциско кроникл», библиотека… это не просто попытка избежать огласки. Нет, были предприняты меры стереть любые упоминания об этом деле – все, что хоть как-то связано с этими странными символами.

– Не улавливаю пока никакого смысла, – проговорил он. – Потрошитель был серийным убийцей. Биз-Насс утверждает, что символ обнаружили рядом с трупом Потрошителя. Теперь, похоже, у нас завелся еще один серийный убийца, который тоже использует этот символ. Зачем кому-то так тщательно скрывать любые улики, любые зацепки, которые могли бы помочь остановить этого проклятого серийного убийцу?

Никто не ответил. Брайан посмотрел на тарелку Пукки, затем на самого Пукки и поднял брови. Чанг Пукки подвинул тарелку с недоеденной яичницей на край стола и усмехнулся.

– Не сходи с ума. Неужели не наелся?!

В этот момент у него зазвонил сотовый телефон.

– Инспектор Чанг, – ответил Пукки.

– Инспектор Чанг, это Кайл Соуллер.

– А-а, здравствуйте, господин директор, – улыбнулся Пукки.

Брайан прекратил жевать и махнул напарнику рукой – мол, дай мне тоже послушать.

Пукки переключил телефон на громкую связь. Брайан и Черный Мистер Бёрнс наклонились поближе.

– Мистер Соуллер, – сказал Пукки. – Итак, чем же могу служить?

– Во время нашей встречи вы задали мне кое-какие вопросы, – сказал Соуллер. – Я навел кое-какие справки и кое-что выяснил. От Черил Эванс, нашей преподавательницы по рисованию.

– Так, так! Расскажите-ка.

– Она говорит, что видела рисунки ученика, которого зовут Рекс Депровдечук. На них он нарисовал себя и Алекса Пейноса. На рисунке он рубит его на куски…

Вот сукин сын… Еще одна зацепка!

– Не тот ли это Алекс Пейнос, который состоит в шайке «БойКо»? Туда еще входили недавно погибшие Оскар Вуди и Джей Парлар?

– Вот именно.

– Этот Рекс… Депров… Как вы говорите, его фамилия?

– Де-пров-де-чук.

– Вот-вот. Он вообще крепкий парень?

– Да бог с вами! – усмехнулся Соуллер. – Мелюзга. Весит, наверное, не больше восьмидесяти фунтов.

– Он что же, из состоятельной семьи?

Может быть, этот Рекс нанял кого-нибудь разделаться с Оскаром…

– Не угадали, – ответил Соуллер. – Живет с матерью, причем я не уверен, что она где-нибудь работает. Учителя поговаривают, что Рекс носит подержанную одежду, иногда от него пахнет. Даже другие дети жалуются. По-моему, с деньгами в этой семейке совсем туго. Я несколько раз вызывал его к себе в кабинет. Я в курсе, что у него были стычки с «БойКо», но сам он так и не признался.

Пукки хотел спросить домашний адрес Рекса, но потом передумал.

– Мистер Соуллер, я ведь говорил вам, что больше не веду это дело. Вы, случайно, не связывались с инспектором Верде?

– Связывался, конечно, – ответил Соуллер.

Услышав это, Пукки стукнул по столу кулаком. Если Верде уже знал о Рексе, им с Брайаном там лучше не появляться.

– Но я все равно решил позвонить и вам, – сказал Соуллер. – В педагогике для таких людей, как Верде, есть один технический термин.

– Какой именно?

– Трахнутая сволочь, – ответил Соуллер. – Я надеялся, что вас тоже интересует это дело. Он… как бы это получше выразиться?.. гладил меня против шерсти. Чем очень сильно разозлил!

Пукки рассмеялся. Полиэстер Рич не мог гладить не против шерсти: он слабо представлял себе, как нужно гладить по шерсти.

– Ну, хотя инспектор Верде иногда ведет себя грубовато, все-таки свою работу он знает неплохо. Но в любом случае спасибо за звонок.

– Пожалуйста, – сказал Соуллер. – Просто, глядя на вас, я могу сказать, что вы человек небезразличный, инспектор Чанг. Сейчас такое редко встретишь. Надеюсь, вам снова отдадут это дело.

– Спасибо, – сказал Пукки и отключил прием.

Глаза Брайана сузились. Он начинал злиться.

– Пукс, ты забыл спросить адрес мальчишки.

– Верде уже в курсе, а он уже однажды насплетничал про нас начальству, разве не помнишь? И ты слышал, что сказал Соуллер: этот Рекс маленький и слабый. Он не мог сам совершить эти убийства и не мог никого нанять. Разве это зацепка? В принципе, да, но о ней уже знает Верде. Это дело передано Полиэстеру, Брай-Брай, поэтому дальше нам путь заказан.

Брайан откинулся назад и зевнул. Он был недоволен.

– Послушай-ка, – сказал Пукки. – Давай дадим Верде денек-другой, пусть потолкует с этим Рексом. А потом мы с тобой придумаем, как лучше заполучить этого мальчишку.

Брайан выглянул из окна.

– Я бы не стал тянуть время и сделал это сейчас.

– А я бы на твоем месте подумал лучше о собственной зарплате, – нахмурился Пукки. – Шеф… она приказала нам держаться от этого подальше, Терминатор. Если ты не хочешь остаться без работы, нам нужно быть заодно.

Брайан сделал паузу, затем кивнул. Пукки попробовал расслабиться. Чем лучше чувствовал себя Клаузер, тем более упрямым он становился. Пройдет еще немного времени, и Пукки окажется не в состоянии удержать его от необдуманных поступков…

Разочарован был не один Терминатор. Налицо явная попытка прикрыть настоящих убийц. Погибли два подростка. А если бы Зоу не играла в эти игры, остались бы они в живых? Тоже вопрос. И что бы сейчас ни происходило, Верде уже сунул туда свой длинный нос. Рич Верде, который знал о единственной зацепке по этому делу…

Пукки начал складывать новую кучку из пакетиков с сахаром. Теперь ему оставалось только ждать. Ждать и надеяться, что Рич Верде не покрывает этого убийцу-психа…

 

Рич & Бобби

Рич Верде вышел из автомобиля, затем стряхнул пыль с рукава своего синего костюма. Он захлопнул дверцу и подождал, пока к нему присоединится Бобби Пиджен.

Его всегда приходилось ждать. Парень был медлителен. Неужели это будущее полиции? У него не волосы, а какая-то грязная швабра на голове. Одевается неряшливо. Еще этот чертов золотой зуб, будь он неладен!.. Нет, напарник похож не на полицейского, а на гомика после четырехдневной попойки.

– Эй, Бобби, шевелись!

Бобби кивнул. Даже это он делал медленно…

– Уже иду, босс.

Они вышли на Пасифик-стрит и направились к дому Депровдечука. Верде оставил машину в квартале отсюда, на углу Уэйн-плейс. Иногда не вредно и пройтись пешком к нужному месту, так ты менее заметен. Хитрость, спокойствие и хладнокровие – только так можно добиться цели.

Звонок Соуллера стал для него громом среди ясного неба. А ведь этот источник разрабатывал Пукки. Рич, естественно, сделал бы то же самое, но он до сих пор не мог успокоиться, что эту наводку фактически дал ему Пукки. Нет, дело не в самой наводке. Просто совпадение, и все. Мальчишки из «БойКо» – придурки, которые могут пристать к кому угодно, но это ровным счетом ничего не значило. Таких, как они, сколько угодно. Рекса Депровдечука они избивали несколько раз, ну и что с того?

Сейчас всем родителям, наверное, хотелось бы растить своих чад в полной безопасности, оградить их от любых напастей. Рич хорошо помнил свою юность… Требовалось либо научиться давать сдачи, либо получать по полной то, что заслужил.

Значит, парнишка рисует страшилки, на которых расправляется с участниками «БойКо»? Подумаешь! Это не имело никакого отношения к убийствам. Он был в курсе, Зоу – тоже, но Зоу все еще хотелось расставить все точки над «i».

Ну и черт с ней! Если Рич сможет ей помочь, то хорошо, не сможет – ну, что ж…

– Риччи, – проговорил Орнитолог. – Просвети-ка меня, дружище. Сдается мне, это какое-то дохлое дело. И почему мы вообще его получили? Ведь Терминатор и Пукки – первоклассные ребята.

– А мы что, нет?

Бобби Пиджен пожал плечами:

– Не пойми меня превратно, но, кажется, это какое-то дерьмо. От которого очень дурно пахнет. И мне подобные вещи в новинку, понимаешь?

– Ну и замечательно. Можешь ничего не делать, просто будь рядом. Наблюдай и учись, сынок.

– Ты не ответил на мой вопрос, – сказал Орнитолог. – Почему именно мы? Ну, хорошо, раз я всего лишь таскаюсь рядом и от меня мало проку, – почему ты?

Рич не собирался отвечать на его вопрос. Зоу сама сделает это, когда посчитает нужным. Верде надеялся, что с Бобби они все-таки сработаются. Именно поэтому Зоу и назначила его в напарники: Бобби – неплохой коп, но ему еще предстоит набраться опыта. Рич должен натаскать его во всем как следует. Когда дело касается Детей Мэри и таинственных символов, важно, как полицейский будет действовать в неопределенной ситуации. Клаузер и Чанг были слишком добродетельными для такой работы, но Рич надеялся, что Бобби окажется реалистом и все-таки поймет, как устроен этот жестокий мир.

Рич был целиком сосредоточен на текущей задаче…

Он приближался к дому, где жил Рекс Депровдечук. На улице Верде заметил несколько человек – в основном пожилых китайцев. Он обогнал какую-то старуху, которая двигалась крошечными шагами.

Этот Чайнатаун был скорее для местных жителей, а не для туристов. Многие окна открыты и заполнены развешанными на веревках рубашками и штанами. Почти все вывески китайские, лишь на некоторых внизу шел английский текст. Над массажными кабинетами, косметическими салонами, художественными галереями, которые, казалось, никогда не открывались, высились три-четыре этажа квартир. Верде понимал, что в каждой спальне могло оказаться десять, одиннадцать, даже пятнадцать китайцев. Которые не знают ни слова по-английски…

Рич остановился, когда увидел номер 929.

– Ну, вот, – выдохнул он, – пришли, кажется.

– Ха, – сказал Пиджен. – Держу пари, это единственная неазиатская семейка во всем здании.

Депровдечуки проживали в трехэтажном доме с эркерами. Некогда белые стены давно потемнели от выхлопных газов проезжающих мимо автомобилей. Семь бетонных ступенек упирались в три деревянные двери. Одна вела на третий этаж, еще одна – на второй, а третья – в квартиру Депровдечуков на первом этаже.

– Говорить буду я, – сказал Рич, нажимая на кнопку дверного звонка. – А ты молчи и слушай.

– Разве когда-то было по-другому?..

Верде услышал приближающиеся шаги. Маленькие, робкие шаги.

Дверь приоткрылась на несколько дюймов, прежде чем была остановлена металлической цепочкой. Из квартиры выглянуло крошечное детское лицо.

Верде учуял запах, очень слабый запах, но невероятно знакомый…

Лицо мальчика сморщилось от недоверия.

– Кто вы такие?

– Инспектор Верде, полиция Сан-Франциско, – сказал Рич. – А тебя зовут Рекс?

Рот мальчика непроизвольно раскрылся, глаза расширились. Он изо всех сил захлопнул дверь. Мощный поток воздуха усилил тот странный запах, который щекотал ноздри полицейского.

Теперь у Верде не осталось сомнений: его ни с чем нельзя было перепутать.

Запах трупа…

Рич вытащил из кобуры пистолет. Прежде чем он успел что-нибудь сказать, Бобби тоже извлек оружие. По крайней мере, сейчас, когда этого действительно требовала обстановка, парень действовал оперативно.

Рич встал справа от двери, зажав пистолет обеими руками, и подмигнул напарнику:

– Давай!

Бобби поднял пистолет и с силой пнул дверь ногой. Дверь с грохотом раскрылась, а оторванная металлическая цепочка упала на пол. Бобби вошел первым. Рич шагнул следом, увидев, что Рекс бросился прочь по коридору. Мальчик вбежал в комнату и хлопнул за собою дверью. Бобби бросился за ним. Заглянув в гостиную, Рич сразу заметил тело женщины; она лежала на спине, а шея была стянута кожаным ремнем. Глаза были открыты и неподвижно смотрели в одну точку. Все лицо в ссадинах. Кожа вокруг ремня сделалась фиолетовой. Другие видимые участки кожи на трупе были бледно-серого цвета.

Чтобы все это рассмотреть и понять, Ричу хватило пары секунд. Он снова бросил взгляд в коридор, заметив, что его напарник, выставив вперед пистолет, стоит возле спальни.

– На пол! – вдруг крикнул ему Бобби, и в глазах его мелькнул странный огонек.

В этот момент Рич услышал – нет скорее почувствовал – сзади чьи-то тяжелые шаги.

Он повернулся, но было слишком поздно. Что-то грохнуло его по спине, и голова тут же ударилась о стену. Падая, Верде мельком увидел промчавшегося мимо человека – у него была длинная черная борода, белая майка и зеленая бейсболка.

В руках он сжимал большой тесак…

К тому времени, когда Верде рухнул на пол, бородатый человек уже подскочил к Бобби. Напарник машинально повернулся, чтобы выстрелить. Тесак со свистом разрезал воздух.

Прозвучали два выстрела. Они были сделаны так быстро, что слились в один.

Тесак вонзился в тело Бобби справа, возле шеи, и сместился вниз – в область груди. В голове у Рича навсегда отпечатался этот звук – свистящий хруст лезвия, врезающегося в плоть.

Верде с трудом поднялся на колени, поднял пистолет и начал стрелять, но слезящиеся глаза и дрожащие руки не позволили ему толком прицелиться. К тому же бородатый человек схватил Бобби за плечи и быстро развернул спиной к Верде…

Острие тесака торчало между лопатками его напарника.

Его сердце было разрублено пополам…

Бородатый выдернул тесак из тела Бобби и вошел в комнату, захватив пистолет полицейского.

Рич не мог двигаться. Он кашлял, ему было трудно дышать.

Правая рука Бобби бессильно повисла… На лице застыл безжизненный взгляд. Он сделал единственный, короткий шаг, после чего его ноги подкосились, и он бессильно рухнул на пол лицом вниз. Он был уже мертв. Рич увидел, как во все стороны от него растекаются ручейки крови.

Он разрубил сердце Бобби на две части. Ему уже не поможешь. Надо выходить. Прочь отсюда. Надо собраться с силами…

Рич с огромным трудом поднялся на ноги, все еще сжимая в правой руке пистолет, а левой схватил рацию.

– Одиннадцать девяносто девять! Одиннадцать девяносто девять! Нападение на инспектора полиции! Нападение на инспектора полиции! Адрес: девять-два-девять, Пасифик-стрит! Пришлите же, наконец, помощь! Скорее!

Он вышел на улицу глотнуть свежего воздуха…

 

Марко

Сердце Рекса бешено колотилось. Он с ужасом смотрел на окровавленного человека, стоящего в его спальне. В одной руке тот держал пистолет, а в другой – огромный тесак, с которого капала кровь. На его белой майке под черной бородой, которая свисала до самого живота, виднелись два больших красных пятна. На зеленой бейсболке желтыми буквами было написано: «Джон Дир».

Рекс узнал его: это был тот самый человек с улицы, человек, который пытался помешать Рексу отобрать мелочь у бомжа…

Окровавленный человек был похож на ходячий кошмар. В прихожей он только что убил копа! Он держал пистолет. Бежать Рексу было некуда. Но вместо испуга мальчик почему-то почувствовал непонятное тепло в груди.

Внезапно Рекс понял, что все будет хорошо. Он просто знал это.

– Привет, – сказал незнакомец.

– Привет, – сказал Рекс.

Человек смотрел на него. Он выглядел возбужденным.

– Меня зовут Марко.

– А меня – Рекс.

Бородатый выглянул из комнаты. Затем кивнул, словно выражая одобрение от увиденного, и вышел в коридор, расстегивая ширинку…

Зачем он расстегивал штаны?

Рекс услышал звук льющейся водяной струи. Вскоре бородатый вернулся в комнату.

– Ты что, писал на него?

Бородатый человек кивнул:

– Да. Знаешь, нужно было это как-то пометить. Мм… думаю, тебе придется пойти со мной.

– Зачем? – спросил Рекс. Но больше всего его удивляло то, что он ни капельки не боялся.

– Слай велел мне за тобой присматривать, – сказал Марко. – Я спас тебя от тех копов. Но полицейские… они словно мухи, вечно попадаются на пути.

Слай. Рекс узнал это имя. Оно было на одном из его рисунков…

– Ты очень нам нужен, – сказал бородатый человек. – Пожалуйста, идем со мной. Я отведу тебя домой, к твоей семье.

Рекс уставился на незнакомца. Семья? Что он, с ума сошел? Его папа умер, когда Рекс был совсем маленьким. Роберта теперь тоже умерла – Рекс сам об этом позаботился. Вот его «семья»… Но откуда Рекс знал, что этот бородатый незнакомец говорит ему правду?

Человек снова беглым взглядом осмотрел коридор. Не заметив ничего подозрительного, он продолжил:

– Мы долго тебя дожидались. Правда, очень долго. Мы можем защитить тебя, – человек указал на стол Рекса, где лежал рисунок, на котором были изображены мертвые Алекс и Айзек. – Мы можем защитить тебя от них.

Рекс посмотрел на собственный рисунок и почувствовал, как в душе у него снова закипает ярость, которая вытесняет приятные, хорошие мысли.

– Ненавижу их, – проговорил он. – Я хочу…

– Хочешь что, мой король?

Король?!

Да здравствует король.

Рекс уставился на незнакомца, пристально всматриваясь в его глаза. В них Рекс увидел любовь, согласие и преданность.

– Я хочу их убить, – сказал Рекс. – Хочу видеть, как Алекс и Айзек умрут.

Человек улыбнулся.

– Тогда идем со мной.

Рекс ощутил что-то новое, это чувство было ему знакомо – из его снов.

Он почувствовал острое желание поохотиться.

Решение было принято.

– Хорошо, пойдем. Задний двор ведет в…

– Знаю, – сказал Марко. – Я все видел.

Он протянул к нему руки и, прежде чем Рекс успел опомниться, легко приподнял его.

Прежний мир мальчика неясным пятном расплылся у него перед глазами.

Ему никак не терпелось дождаться встречи с новым миром…

* * *

Они быстро прошли через переулок, затем спустились в темный подвал. Это было уже четвертое по счету здание, и Рекс нигде не заметил ни души. Марко двигался быстро и уверенно, как будто хорошо знал эти места и проходил здесь много раз.

Они вышли на противоположный конец подвала, в какой-то длинный и узкий проход, заваленный пластмассовыми мусорными ведрами и разным мусором. В десяти футах над головой сквозь металлические решетки виднелось небо. Над ними, видимо, проходил тротуар. У него не было времени, чтобы присмотреться, поскольку Марко нигде не останавливался. Рекс едва поспевал за ним, шаркая ботинками и размазывая грязь по неровному бетону.

Они повернули направо и оказались внутри каменной арки, перед погнутой металлической дверью. На двери Рекс увидел блестящий замок. Они зашли в тупик?

Марко подошел ближе и протянул руки. Но не к ручке и замку, а к внешним краям дверного каркаса. Он просунул пальцы между каркасом и окружающей его каменной аркой, затем с довольным ворчанием напрягся и отодвинул всю конструкцию в сторону. Как хитро, подумал Рекс: все дергают за ручку и думают, что дверь заперта; никто ведь не догадается передвинуть всю дверь. Даже если кто-нибудь и сообразит, скорее всего, он не сможет сдвинуть все это с места – дверь производила довольно внушительное впечатление.

Марко отступил в сторону, пропуская Рекса.

– Сюда, мой король.

Рекс прошел внутрь. Марко скользнул за ним следом, вернул дверь на место. Сразу стало темно.

– Здесь ничего не видно, но я знаю, куда нужно идти, – сказал Марко. – Держись за мою руку.

Рекс протянул свою крошечную ладонь. Кожа спутника оказалась теплой. Его рука была грубой и мозолистой. Марко осторожно повел Рекса по темному и узкому туннелю.

Через несколько минут Рекс услышал скрежет открывающейся металлической двери. Марко подвел Рекса поближе и отпустил его руку. Снова раздался скрежет, затем звук торопливых шагов Марко.

Здесь было заметно светлее.

Еще один подвал. Рекс осмотрелся. Такую мерзкую дыру еще стоило поискать! Никакой мебели здесь не было, валялись какие-то рваные одеяла, в центре стояло потрепанное плетеное кресло. С потолка на проводе свисала единственная лампочка. В углу была навалена груда какой-то одежды.

Этот подвал внушал страх. Казалось, что именно в такое место насильники волокли детей. Но Рекс знал, что Марко не насильник. Кроме того, он понимал, что для совершения насилия необязательно тащить свою жертву в какой-то грязный подвал.

Например, отцу Мэлоуни подвал не понадобился…

Всю дорогу Рекс бежал за Марко. Теперь, когда они стояли рядом, мальчик заметил, что кровавые пятна на белой футболке Марко растеклись, окрасив ее в красно-розовый цвет. Но Марко, казалось, не волновался по поводу полученных ран.

– Здесь такой… беспорядок, – пробормотал Рекс. Он не знал, что еще сказать.

Марко застыл на месте. Его глаза расширились.

– О, прости. Может быть, ты хочешь, чтобы я здесь все убрал?

– Мм… нет, что ты! – смутился Рекс. – Все хорошо.

Марко издал вздох облегчения. Как забавно: этот сильный человек только что огромным тесаком зарубил полицейского, а теперь с таким трепетом слушает, что скажет Рекс! Странно все это, но, с другой стороны, чему удивляться? С ним столько всего произошло за последнее время, что просто голова шла кругом: Роберта, убитый полицейский, Оскар, Джей, необычные сны, его рисунки, пистолет… а теперь какая-то мерзкая дыра в подвале неизвестного ему дома.

И теперь этот странный человек, который, похоже… боготворил Рекса.

Марко снял свою перепачканную майку, бросил ее на пол и подошел к груде одежды. Порылся там несколько секунд, отыскал еще одну майку и надел ее. Чистой ее назвать было никак нельзя, но, по крайней мере, крови на ней Рекс не заметил.

– Марко, а мы здесь надолго?

– До наступления темноты, – ответил он. – Лучше всего выйти часа в три или четыре утра. Мне не следовало убивать того полицейского, мой король. Полиция переполошится. Но я не знал, как еще поступить. Он ведь целился в тебя.

Рекс вспомнил, как волосатый коп с золотым зубом толкнул дверь спальни, направил пистолет прямо ему в лицо и велел лечь на пол. Этот полицейский хотел навредить Рексу. Все хотели ему навредить.

Все, кроме Марко…

– Ты спас меня, – сказал Рекс. – Спасибо.

Марко опустил голову.

– Все, что угодно, мой король.

– Почему ты продолжаешь меня так называть?

– Потому что ты и есть король, – Марко задышал через нос. – Я это чувствую. Побудем здесь. Скоро придут Слай, Пьер и остальные.

Снова имена, которые он видел во сне.

– Это они убили Оскара и Джея?

Марко кивнул.

– Я им помогал. Мы наказываем тех, кто хочет причинить тебе боль, мой король.

Мой король. Нет, это не было шуткой или игрой. Странные незнакомцы убивали ради него. Убивали людей, которые превратили его жизнь в ад.

– А как вы узнали об Оскаре и Джее?

– Мы чувствовали твою ненависть, – сказал Марко. – Все началось несколько дней назад. Возможно, неделю назад… Со временем у меня как-то не очень. Мы увидели образы людей, которые тебя мучили. Но это могут только те из нас, кто ходит по улицам. Другие ничего не чувствуют. Я никогда не чувствовал ничего подобного, мой король. Слай думает, что мы видели части твоих снов.

Неделю назад… Рекс именно тогда заболел. Его необычные сновидения начались через несколько дней.

– Мы почувствовали, как ты возненавидел проповедника, – сказал Марко. – И тех подростков. Каждую ночь мы их искали. И нашли всех до одного. Сначала Слай велел нам подождать, потому что Первенец не захочет, чтобы мы начали действовать.

Первенец… слышал ли Рекс это имя во сне?

– Кто такой Первенец?

– Он у нас всем заправляет, – ответил Марко. – Он придет в ярость, если только узнает, но… ведь эти люди причиняли тебе боль. Мы должны были убить твоих врагов.

Марко произнес последнее предложение таким тоном, как будто это была самая очевидная истина в мире, нечто естественное и неизбежное.

Отец Мэлоуни. Оскар и Джей. Рекс сожалел, что не увидел, как умерли эти твари…

– Это не все, кто издевался надо мной, – сказал Рекс. – Там, на моем рисунке в комнате, есть и другие люди. Алекс и Айзек. Ты знаешь, где они?

Марко снова опустил взгляд. Он ничего не ответил.

– Марко, они все еще живы? Ты знаешь, где они сейчас?

Марко кивал.

– Да, мы знаем, где они. За ними следит Сакка.

Рексу было незнакомо это имя, но если за Алексом и Айзеком кто-то следит, это уже хорошо. Возможно, Рекс сможет увидеть, как они сдохнут. Они избивали его, мучили… Почему, спрашивается? Он ведь им ничего плохого не сделал. Такие люди, как они, заслуживают смерти. Рекс вспомнил о силе, которую почувствовал, когда сдавливал ремнем шею матери…

Нет, теперь он не тот беспомощный мальчик, который не смог помешать Алексу Пейносу сломать ему руку. Того мальчика больше нет.

– Отведи меня к ним, – попросил Рекс.

Марко так замотал головой, что задергалась его длинная борода.

– Нет, что ты, мой король! Слай хотел, чтобы ты был в безопасности. Мне нужно позвонить ему, когда он снова выйдет, и тогда мы сможем отвести тебя домой.

Рекс не собирался возвращаться домой. Нет, никогда! Потом он понял, что Марко не имеет в виду дом Роберты.

– Домой? А куда это?

Марко снова опустил голову.

– Это место, где мы живем.

Может быть, Рекс тоже будет там жить. Скорее всего, этот дом будет не похож на тот, в котором он прожил свои тринадцать лет.

– Марко, а как ты узнал, где я живу?

– Мне рассказал Слай.

– А Слай?

Марко пожал плечами.

– Он говорит, что это уже неважно. Но я думаю, может быть, Хиллари рассказала ему, где тебя искать.

Хиллари? Еще одно имя, которое не наводило ни на какие мысли. Кто были эти люди? И почему они считают Рекса своим королем?

Может быть… возможно, потому, что Рекс действительно был королем. Возможно, он всегда был королем, только сам не понимал этого.

Но именно сейчас все это не имело значения. Главное – это ненависть, пылающая у него в груди. Ненависть к Айзеку, ненависть к Алексу. Он не мог не думать о мести. У Рекса теперь была сила, и эти двое ублюдков заплатят за то, что натворили…

На меньшее он не согласен.

– Мне нужно знать, где находятся сейчас Айзек и Алекс, – сказал Рекс. – И я хочу видеть, как они умрут.

Марко покачал головой.

– Нет, нет, нельзя! Иначе Слай меня прикончит!

– Марко, скажи, я ведь твой король?

Марко взглянул на него и сразу кивнул.

Рекс почувствовал в себе уверенность и силу.

– Если я – твой король, тогда ты должен делать то, что я говорю. Сегодня вечером нам нужно добраться до Алекса Пейноса.

 

Смятение

Над домом застыл вертолет. Полицейский в форме жестом показал Пукки место между двумя патрульными машинами, куда тот мог припарковать свой коричневый «Бьюик» на Пасифик-стрит. Снаружи этого импровизированного периметра уже скопилась толпа зевак – в основном китайцев, – которые взирали на расхаживающих вокруг хмурых полицейских.

Внутри периметра находилось еще больше патрульных машин с работающими мигалками.

Неподалеку стояла «Скорая помощь». Мигалки были выключены. Рядом молча курили санитары.

Полицейские сновали повсюду, и каждый знал, что прибыл слишком поздно.

Брайан явственно ощущал царящее здесь настроение: мрачная злоба и желание отомстить. Погиб Бобби Пиджен. Кто-то зверски убил его. Каждый находящийся здесь полицейский, в том числе и сам Брайан, хотел поскорее отыскать ублюдка, который посмел это сделать, и расквитаться с ним за все.

Пукки наконец припарковал машину. Брайан вышел. Вместе с Чангом они нырнули под желтую полицейскую ленту и направились к дому.

Всего несколько минут назад здесь царило жуткое волнение, граничащее с хаосом. Когда поступило сообщение о нападении на инспектора, каждый полицейский в радиусе двадцати кварталов от этого места несся сюда со скоростью урагана. Первыми прибыли сотрудники отдела убийств Бойд и Стивен Кениг. Поначалу именно они распоряжались на месте преступления.

Брайан и Пукки поднялись по ступенькам наверх. Наверху они увидели три двери. Та, что слева, была открыта. В дверном проеме стоял Бойд и разговаривал с кем-то по мобильному телефону. Увидев Брайана и Пукки, он быстро завершил разговор и сунул телефон в карман.

– Клаузер, Чанг… Это дело поручено нам с Кенигом. Кениг внутри, работает с криминалистами. А вы чего приехали?

– Мы начинали заниматься убийством Оскара Вуди, – ответил Пукки. – Предполагаю, что Шэрроу вернет нам это дело. Верде оказался здесь, потому что мальчишка по фамилии Депровдечук мог быть как-то связан с другими фигурантами. Ты занимайся, мы тебе не помешаем. Если что, мы всегда готовы тебе помочь.

Бойд кивнул.

– Ну, хорошо. Посмотрим, что потом скажет Шэрроу. Комната мальчишки – последняя слева. Вот чем мы располагаем на данный момент. Пистолет Бобби так и не найден. Верде сообщил, что Пиджен выстрелил дважды, и мы обнаружили две гильзы сорокового калибра. Одну из пуль нашли в стене. Судя по всему, она все-таки задела негодяя. Следов второй пули обнаружить не удалось, и я рассчитываю, что она где-то в теле этого бандита.

Брайан тоже на это надеялся. Эх, если бы Бобби умудрился смертельно ранить собственного убийцу…

– А приметы? – спросил Брайан. – Верде удалось его рассмотреть?

Бойд разгладил свои усы.

– В общем, да. Рост – шесть футов с лишним, длинная черная борода, большой живот, белая майка, джинсы, ботинки. В руках держал большой тесак. Кроме того, мог завладеть пистолетом Бобби. А этот Депровдечук… Похоже, мальчишка вчера задушил собственную мать. Его фото уже показывают в новостях. Думаю, от нас он никуда не денется.

Пукки кивнул.

– Как Верде?

– Слава богу, цел и невредим, – ответил Бойд. – В остальном – ничего хорошего.

Рич Верде не смог защитить своего напарника. Видимо, сейчас он чувствовал, что во всем виноват только он, что он ни черта не стоит. В общем, такие же мысли крутились бы в голове у любого копа.

Бойд сунул руку в карман и достал телефон.

– Если вы, ребята, хотите взглянуть, то давайте быстрее. Робертсон уже в пути, а я не хочу, чтобы к его приезду здесь толкалось много народу.

Он отступил в сторону, а Брайан и Пукки вошли внутрь.

Брайан сразу почуял запах смерти. Пока очень слабый, но хорошо узнаваемый запах человеческого трупа.

В дальнем конце коридора лицом вниз в луже собственной крови лежал Бобби Пиджен. Даже находясь от него на расстоянии пятнадцати футов, Брайан увидел на теле огромную кровавую рану. Лезвие рассекло тело несчастного от правой стороны шеи вниз до самой грудины.

Если бы Зоу не забрала это дело у них с Пукки, Бобби мог быть еще жив… Или, может, на его месте сейчас лежал бы Пукки?

Брайан заглянул налево, в гостиную. Там Джимми Ханг и Стивен Кениг осматривали женщину, которая была мертва уже как минимум сутки. Именно от нее исходил характерный трупный запах.

– Скорее всего, дело рук Рекса, – тихо сказал Пукки. – Наверное, я ошибался, когда утверждал, что он не представляет никакой угрозы.

Брайан кивнул.

– Наверное…

Он снова фыркнул. Кроме трупа, здесь пахло еще какой-то гадостью…

– Пошли, – сказал Пукки, – осмотрим комнату Рекса.

Они осторожно прошли дальше по коридору, стараясь ни на что не наступить. Такое количество людей в доме было, конечно, нежелательно. Их ноги и руки грозили свести на нет все улики. Можно случайно уничтожить ту ключевую крупицу информации, которая могла навести на след убийц. Но в то же время все твердо знали одну истину: убийства обычно раскрываются по горячим следам за счет быстроты и логики, а не после долгих недель анализа улик. Если убийца не пойман за первые сорок восемь часов, маловероятно, что он вообще будет пойман. Сейчас им нужно было заполучить как можно больше информации, притом чем быстрее – тем лучше.

Брайан увидел кровь на стене в прихожей и несколько рамок от фотографий. Рамка, забрызганная кровью, была расколота пулей.

Новый запах усиливался…

Чтобы добраться до комнаты Рекса, ему пришлось переступить через труп Бобби. Брайан постарался шагнуть шире, чтобы не наступить в лужу крови. Переступив, он уже повернулся лицом к открытой спальне, но вдруг замер в дверном проеме. На двери – у сорванной ручки, на окрашенном белой краской дереве, возле того места, где должен находиться замок, – был кнопкой приколот листок с рисунком. Разлинованный листок, вырванный из блокнота. На бумаге был нарисован символ:

Это был такой же рисунок, который Брайан вывел на листе бумаги, когда проснулся после своей охоты во сне! Такой же рисунок – кровью – был обнаружен на месте убийства Оскара Вуди и Джея Парлара.

Под рисунком корявыми буквами было написано: «Я мечтаю о лучших днях».

– Пукс, – проговорил он почти шепотом.

Пукки уже стоял рядом. Он тихо ответил:

– Вижу, вижу. Спокойнее, приятель. Давай получше осмотрим комнату.

На матрасе были скомканы красные одеяла. Рядом с кроватью стоял маленький потрепанный деревянный стол. Под столом, скорчившись, сидел Сэмми Берзон и рылся в мусорной корзине. В дальнем углу стоял маленький телевизор, рядом валялась игровая приставка. Единственное окно комнаты выходило на узкий переулок, забитый мусорными контейнерами. Унылую обстановку дополняли комод с тремя отделениями и крошечный гардероб. На комоде Брайан увидел две книги. Судя по белым наклейкам на корешках, книги были взяты в библиотеке: одна называлась «На коне бледном» Энтони Пирса, а другая – «Книга Трех» Ллойда Александера.

Наконец Брайан взглянул на стены…

Стены были сплошь покрыты рисунками.

Рисунки изображали пистолеты, ножи, топоры, пики; люди стреляли друг в друга, кололи, рубили. Цепные пилы, средневековые мечи и копья, устройства для пыток и горящие тела. Одним из персонажей на большинстве рисунков являлся подросток с большими карими глазами и курчавыми, сухими каштановыми волосами. На каждом рисунке у этого мальчика были накачанные мышцы, и он уверенными движениями расправлялся с Алексом Пейносом, Джеем Парларом, Оскаром Вуди или Айзеком Моузесом. И всякий раз в руках он держал то нож, то топор, то цепную пилу… Брайан увидел, что взгляд Пукки прикован к одному рисунку; на нем был изображен пожилой человек, которому ухмыляющийся подросток ломает ноги.

– Боже праведный… – пробормотал Пукки. – Это наверняка преподобный Пол Мэлоуни…

Брайан бегло осмотрел все рисунки; на них была боль, смерть…

Его взгляд выхватил один из рисунков. На нем был изображен человек со змеиным лицом – такой же, какого Брайан видел в своих снах. Человек смотрел на него со стены, как будто собирался вот-вот ожить и заговорить. Его узкие желтые глаза, казалось, смеялись над ним…

Ниже было всего одно слово: Слай.

– Брайан, с тобой все в порядке?

Голос Пукки, казалось, прозвучал откуда-то издалека. Клаузер шумно выдохнул. Он сделал вдох через нос – новый запах переполнял его. Здесь, в этой комнате, где Рекс спал, играл и рисовал, запах усилился. Брайан немного расслабился, но не до конца; этот запах напомнил о чем-то, вызвал желание что-то сделать, но он никак не мог понять, что именно.

Пукки похлопал его по спине.

– Брай-Брай, тебе нехорошо? – Он наклонился к нему, а потом прошептал: – Это те самые рисунки?

Брайан кивнул в сторону змеиного лица:

– Ты как-то спрашивал, смог бы художник нарисовать то, что я видел во сне? Ну вот, пожалуйста!

Чанг внимательно посмотрел на портрет Слая.

– Чепуха какая-то, – раздраженно проворчал он. – Сегодня день какой-то особенный: все идет наперекосяк.

Наконец поднялся Сэмми Берзон. Он опустил измятый кусочек ткани в прозрачный пакетик.

– Видели рану Пиджена, ребята?

Брайан и Пукки кивнули.

– Просто ужас, – сказал Сэмми. – Бедняга Бобби, правда? Знаете, каким надо быть здоровяком, чтобы рассечь тесаком ключицу и три ребра?

– Он, должно быть, чертовски силен, – сказал Пукки. – Вероятно, для того, чтобы кому-нибудь оторвать руку, нужна примерно такая же сила…

Сэмми задумался ненадолго, затем кивнул.

– Вы, ребята, думаете, что это тот, кто расправился с Оскаром Вуди? Он должен быть похож на профессионального футболиста, культуриста или что-нибудь в таком духе.

Пукки указал на многочисленные изображения мускулистого мальчика с коричневыми волосами.

– Вот этот парень похож на культуриста.

– Похож, – Сэмми поднял с комода фотографию в рамочке и протянул Пукки. – Но это не тот парень.

Брайан внимательно посмотрел на фотографию. Было ясно, что именно этот мальчик являлся главным героем рисунков – только в жизни он был маленьким, тощим и пугливым. Что-то знакомое в этом лице… Во сне Брайан его не видел. Или все-таки видел? Он ждал от себя какой-нибудь реакции на этот снимок, но пока ничего не почувствовал.

Фотография не действует на тебя, но что, если он был здесь, и ты ПОНЮХАЛ бы его?

– Мы должны отыскать этого мальчишку, – сказал Брайан. – Он нам нужен.

Пукки взял снимок и внимательно изучил его.

– Да, это наш мальчик. Сэмми, ведь по крови от выстрела можно определить, принадлежит ли она убийце Оскара или нет, не так ли?

Сэмми кивнул.

– Отлично, – сказал Пукки. – Нам понадобится определить ДНК этого Рекса. У него ведь были стычки с Вуди и бандой «БойКо».

– Парень здесь жил, его ДНК повсюду в доме, – сказал Сэмми и поднял пакетик. – Вот здесь, например. Можете сказать мне спасибо.

Пукки наклонился.

– И что там такое? Сопливый носовой платок?

– Гораздо лучше, – сказал Сэмми. – Сперма. Еще влажная…

Чанг отпрянул.

– Фу, какая мерзость!

Сэмми пожал плечами.

– Если это сперма Рекса, то это как раз то, что вам нужно, не так ли? Послушайте, я отвезу это Робин, но потом – с вас причитается! Ну, всё. У меня еще полно работы…

Брайан и Пукки кивнули, вышли в зал и еще раз осторожно переступили через тело Бобби. Несколько секунд спустя они уже находились возле автомобиля Пукки.

У Брайана из головы не выходил чертов запах. Та ненависть, которая охватывала его во сне, жажда охоты на тех подростков – все это исходило от Рекса Депровдечука, от мальчика, которого Брайан никогда в жизни не видел, а несколько часов назад даже не подозревал о его существовании. Что же сделал этот худой тринадцатилетний подросток, чтобы спровоцировать страшную гибель Оскара Вуди и Джея Парлара? Он что, телепат, способный внушать мысли на расстоянии? Это казалось невозможным, и все же Брайану не давала покоя мысль о том, что он как-то связан с этим мальчиком…

Они сели в «Бьюик». Пукки завел машину, но в этот момент к открытому окошку водителя кто-то наклонился.

– Выруби-ка двигатель, – сказал Шон Робертсон.

Пукки выключил двигатель, затем откинулся назад – так, чтобы Робертсон мог видеть и его, и Брайана. Шон поправил очки на носу.

– А что это, черт побери, вы здесь делаете?

– Выполняем свою работу, – сказал Пукки. – Погиб инспектор полиции, вот мы и приехали.

– Это дело Рича Верде, – нахмурился Робертсон. – Вам же велели держаться от него подальше.

Брайану внезапно захотелось разбить его мерзкие очки. Полицейского зарубили топором, а Робертсон по-прежнему собирается пудрить им мозги?

– Бобби мертв, – сказал Брайан. – Верде сейчас не в форме. Вы должны снова вернуть нам это расследование.

– Я должен? Нет, Клаузер, что я должен сделать, так это дать тебе пинка под зад, вот что!

Это было похоже на какое-то тщательно спровоцированное безумие. Что, черт возьми, происходило с Робертсоном и Зоу?

– Выслушайте нас, наконец, господин заместитель шефа! – попросил Пукки. – В комнате у Рекса Депровдечука мы обнаружили тот же символ, который был найден на местах убийств Парлара и Вуди. Это все связано. Вы не можете закрывать на это глаза.

Робертсон медленно кивнул. Казалось, он все-таки старается что-то понять, невзирая на строгие указания свыше.

– Мы ни на что не закрываем глаза. Рекс объявлен в розыск. Его ищет вся полиция. И мы доберемся до него в кратчайшие сроки.

Брайан наклонился поближе к Пукки, чтобы Робертсон лучше его услышал.

– Алекс Пейнос и Айзек Моузес тоже в розыске. И что толку? Нашли хоть кого-нибудь?

Робертсон сжал губы.

– Пока нет, но вам-то какая забота? Вы оба уже предупреждены. Если только увижу, узнаю или просто почувствую, что вы опять суете свои длинные носы в это дело, я вообще отстраню вас от работы. А теперь вон отсюда!

Робертсон выпрямился и направился к дому.

Брайан едва сдержался. Что бы там ни происходило, но Робертсон был замешан, он это чувствовал. Теперь этот странный заговор служил прикрытием даже для убийцы полицейского.

– Пукс, поехали отсюда.

– Куда?

Брайан пожал плечами.

– Я бы выпил пива, – предложил Пукки. – Ты как?

Да, пожалуй, пиво сейчас не помешало бы. Им сейчас, по сути, перекрыли кислород. Самое время хлебнуть пивка.

– Согласен, – кивнул Брайан.

Пукки надавил на газ, и «Бьюик» с ревом умчался прочь.

 

Долгая ночь

Холодный дождь пропитал их толстовки, джинсы, ботинки и даже носки. Вид у обоих подростков был довольно жалким…

Надев капюшоны и пригнув головы, Алекс и Айзек двигались на север по Хайд-стрит. Они шли быстро, но осторожно, стараясь не наткнуться на прохожих. С правой стороны от них высилось здание Федерал-Билдинг – та часть мира, до которой Алексу не было никакого дела.

То, о чем он действительно сейчас беспокоился, это остаться в живых. Для этого приходилось рисковать.

– Алекс, – проговорил Айзек, – мне не хочется этого делать.

Алекс нахмурился.

– Лучше заткнись.

Надо же, этот вечный нытик Айзек – единственный человек, с кем ему приходилось общаться. Лучше б он свалился с крыши, а не Джей…

– Этот дождь совсем достал, – промямлил Айзек. – Все льет и льет. Мне холодно и так хочется есть… Может, все-таки пойти к копам и все рассказать?

К таким, как Брайан Клаузер? Нет уж, Алекс в полицию ни ногой! Нашли дурака!

Без своих бостонских «прибамбасов» Алекс и Айзек теперь ничем не отличались от других подростков. Они нашли где поспать, но теперь боялись привлечь к себе внимание.

Потому что кто-то, видимо, очень сильно желал их смерти.

– Пойдем, – скулил Айзек. – Если ты идешь к своей маме, то позволь и мне пойти повидаться с родителями. Мне нужно хотя бы сообщить им, что со мною всё в порядке.

Алекс остановился и повернулся к нему. Айзек тоже остановился, широко раскрыв глаза и внезапно поняв, что дал маху.

– Домой ты не пойдешь, – сказал Алекс. – Даже не думай об этом.

Айзек был крупным подростком, но Алекс все равно был выше на добрых три дюйма и тяжелее по крайней мере фунтов на двадцать. Однажды они с ним поцапались, и Алекс тогда задал ему жару. Больше Айзек не пытался перечить своему приятелю.

– Мы должны держаться вместе, – сказал Алекс. – Мы отправимся к моей маме, потому что нужно взять у нее деньги.

– Ты потратил целых пятьсот баксов на тот пистолет, – сказал Айзек. – А мне даже не даешь его поносить.

Алекс кивнул. Нет, Айзеку он его не доверит. Пейнос сунул руку за спину и потрогал оружие под толстовкой. Он проверял его каждые пять минут, боясь, что оно выпадет из-за пояса.

Алекс всегда мечтал о пистолете «Глок», но опасался носить его с собой. Одно дело, когда подростка возьмут с поличным с наркотиками, и совсем другое – если при нем обнаружат пистолет…

Но теперь кто-то пытался убить его. Кто-то, кто связан с копами. Алекс не разгуливал по улице, как Оскар, и уж вовсе не собирался шляться по крышам, как Джей.

Айзек, судя по всему, уже готов был расплакаться.

– Я знаю, что нам нужны деньги, – бормотал он, – но неужели ты сможешь силой забрать их у матери?

– Я не собираюсь приставлять ей к голове пистолет, придурок, – сказал Алекс. – Ее, скорее всего, даже не окажется дома. Я просто знаю, где она хранит деньги. Всё! Меня достало твое нытье! Если ты и дальше собираешься ныть, то пеняй на себя! Ты понял?

Алекс смотрел на него, ожидая ответа. Он не мог позволить Айзеку отправиться домой, к родителям. В этом случае туда точно явятся копы. Если они уже сейчас его там не поджидают. Лучше всего где-нибудь спрятаться, сидеть тихо и не высовывать нос. И если Айзек не успокоится, придется заткнуть ему рот навсегда…

Айзек кивнул:

– Хорошо, хорошо. Больше не буду.

– Я знаю, что трудно, – сказал Алекс. – Что холодно, что жрать хочется. Пойми, у нас пока нет выбора. Держись со мною рядом, и тогда, я думаю, вечером мы будем спать в каком-нибудь доме. Родители Эйприл уехали на несколько дней.

Айзек улыбнулся.

– К Шреку? Неужели?..

Алекс рассмеялся и стукнул кулаком Айзека по плечу – несильно, но все-таки чувствительно, – чтобы напомнить, кто здесь главный. Айзек вздрогнул, затем тоже засмеялся.

– Она нас приютит, – сказал Алекс. – Поэтому называй ее Эйприл, а не Шрек. Мы заберем у матери деньги, потом отправимся к Эйприл.

– А потом? Что будем делать, когда вернутся ее родители?

Алекс и сам хотел бы это знать. Возможно, придется сваливать из Сан-Франциско. У них теперь было оружие. Они могли пока промышлять грабежами, обчистить парочку каких-нибудь бедолаг… Потом он придумает, что делать дальше.

– Я расскажу тебе позже, – сказал Алекс. – Все, что я знаю, – это то, что сегодня вечером ты наконец согреешься и как следует поешь. А вообще-то тебя следовало бы проучить за те шуточки, которые ты отпускаешь в ее адрес, а?

– Знаешь, Алекс, – сказал Айзек, – мне иногда кажется, что она действительно отчасти похожа на людоеда.

– Ну и что? Зато я точно знаю, что сегодня мой член будет целиком высосан. А ты ни черта не получишь. Она выполнит все, что я ей скажу. Я мог бы даже сказать ей, что ты будешь за нами подсматривать.

Синие глаза Айзека расширились от удивления.

– О, ну ничего себе!..

Алекс, правда, не знал, отчего это – от возбуждения или все-таки от страха. Но неважно. Если они займутся сексом на глазах у ошалевшего Айзека, это еще сильнее заведет его подружку. Она будет просто в экстазе. Некоторым нравится такой экстрим…

Они прошли мимо заколоченной досками двери. Рядом лежал бездомный, полностью закутанный в насквозь промокшее одеяло. В такой ливень Алекс даже не знал, кому сейчас хуже – ему или этому бомжу. В отличие от него, Алекс молод, силен и уж как-нибудь найдет способ выжить. Хотя за бомжом, возможно, никто не охотится, так что и бояться ему некого…

Дождь не прекращался. Алекс и Айзек продолжали двигаться на север.

* * *

Пукки вернулся к столу со второй порцией пива. Себе он взял «Элизабет-стрит», а Брайану – «Будвайзер лайт». Брайан все равно в этом ничего не понимал.

Клаузер сидел на барном стуле, выставив оба локтя на маленький круглый стол и обхватив голову ладонями. Чанг вдруг вспомнил о рисунках человека со змеиным лицом и о старухе, которая рассказывала об оборотнях-скалолазах…

Пукки поставил пиво на стол.

– Встряхнись, Терминатор, – сказал он. – Смени этот хмурый взгляд на лице. Вставь какое-нибудь крепкое словечко!

Брайан поднял голову.

– Хочешь взбодриться?

– Естественно, – улыбнулся Пукки. – И выпить. Давай! Что мне, уговаривать тебя нужно, что ли? Если не выпьешь, я обижусь, так и знай!

Брайан поднял свою бутылку и немного отпил.

Он был расстроен и сбит с толку. Пукки знал, что это неспроста. Брайан хотел бороться, хотел рвать и метать. Он был похож на рассвирепевшего быка, которого не остановит и десяток тореадоров. Только вряд ли такое состояние приведет к добру…

– Брай-Брай, мы докопаемся до сути. Ты только не волнуйся.

– Ты все время так говоришь, Пукс. А с каждым часом становится только хуже. Уже убит полицейский. И Робертсон дал нам пинка под зад!

– Мы найдем негодяя, который сделал это, – сказал Пукки. – И выясним, что творится с тобою ночью. Выясним, как это связано с рисунками Рекса, с кровавыми символами… Все выясним.

Держа бутылку за горлышко, Брайан медленно перемещал ее по кругу на столе.

– Наверное, я рисовал потому, что видел то же, что и Рекс…

Пукки не понимал, как такое возможно, но не собирался исключать этот вариант. В определенный момент приходится верить своим глазам. Раз они видели змеиное лицо на рисунках в комнате Рекса, значит, какая-то связь здесь все-таки была…

– Астральные проекции, Брай-Брай? Телепатия? Маленькие зеленые человечки, управляющие мышлением?

Брайан покачал головой:

– Я ни черта не знаю, приятель. Мне известно только то, что Рекс ненавидит «БойКо». Ненавидит их всей душой.

– Ненависть – это убедительный мотив убить Оскара и Джея, – сказал Пукки. – Но как он мог это сделать?

– Ты же видел тело Бобби. Это сделал человек, который находился в тот момент в доме Рекса. И это явно не его мамаша.

Пукки покачал головой:

– Несомненно. Но это и не Рекс. А некто, обладающий огромной физической силой. Давай пока оставим в покое твои сны. Если судить по тому, что видела Тиффани Хайн, и тому, что рассказал нам мистер Биз-Насс о переодетых Детях Мэри, можно предположить, что Рекс как-то замешан в этом культе.

Брайан продолжал крутить бутылку пива.

– Ему тринадцать лет. Он – изгой. Возможно, его как-то используют Дети Мэри. Может быть, он сговорился с ними, чтобы уничтожить своих врагов. Это вполне вероятно, но не объясняет мои сны. И, что еще важнее, не объясняет, почему это кому-то нужно скрывать. У нас уже три жертвы.

– Четыре, – сказал Пукки. – Оскар Вуди, Джей Парлар, Бобби и мать Рекса. О ней тоже не стоит забывать.

– Правильно, четыре, – сказал Брайан. – Почему Зоу и Робертсон допустили это? Если за всеми убийствами стоят Дети Мэри… то, может быть, Зоу – тоже участница этого культа?

Та же мысль вертелась и в голове у Пукки. Создавалось впечатление, что Зоу тоже замешана, но чтобы глава городской полиции была частью какого-то невообразимого таинственного культа? Эта идея просто выворачивала мозги наизнанку…

– Она коп с тридцатилетним стажем, Брайан. Как они могли подцепить ее на крючок?

– Возможно, во время расследования дела Потрошителя ей удалось что-то накопать. Проанализируем ее карьеру. Начала с патрульной, затем наткнулась на эти чертовы символы, потом ее произвели в инспекторы, – сказал Брайан, постукивая пальцами по столу. – Примерно так.

Пукки кивал, перебирая в голове варианты.

– Ну, хорошо, значит, она – разгребающий дерьмо новобранец, который вдруг получает повышение во время охоты на Потрошителя Золотых Ворот. Случай сводит ее с оккультистами. Предполагая, что Джон Доу не действовал в одиночку, вполне возможно, они и стоят за этими убийствами. Дети Мэри каким-то образом вербуют ее или обучают своим обрядам или заставляют носить феску, как те же храмовники, и – бац – вот у них и есть уже свой человек в рядах управления полиции!

Брайан медленно перекатывал бутылку из одной руки в другую.

– Конечно, шеф полиции – человек нужный. Кто-то, обладающий большой властью, получает контроль над Зоу, затем продвигает ее по служебной лестнице, пока Зоу сама не начинает назначать на то или иное дело нужных полицейских.

– Возможно, – сказал Пукки. – Но пока не все сходится. Мы-то считаем, что Верде тоже с ней заодно. Бобби был напарником Рича Верде, а разве это не значит, что и Бобби тоже в этом участвовал? Почему Верде и Пиджена посылают вдруг туда, где их могут прикончить? И то, что Рекс объявлен в розыск, тоже не шутка – каждый полицейский в городе горит желанием отыскать этого маленького негодяя. Если они с Зоу связаны с Детьми Мэри, зачем же объявлять его в розыск?

Да, неувязок здесь было выше крыши. Вдобавок ко всему Пукки понимал, что все это идет вразрез с его природным чутьем.

– Шеф Зоу была настоящей звездой полиции в течение тридцати лет, Брай-Брай. Она прошла весь путь от патрульного до шефа полиции. К тому же дважды была ранена. Она заслуживает всех наград, которые получила за годы службы. Неужели ты думаешь, что она согласилась бы покрывать банду серийных убийц? Даже за огромные деньги? Я лично в это не верю.

– Может быть, здесь дело не в деньгах, – предположил Брайан. – Возможно, здесь какой-то шантаж.

У Пукки загудел сотовый телефон. Текстовое сообщение. Он вытащил телефон и прочитал. Поступило сообщение от Сьюзи Пейнос.

СЬЮЗИ ПЕЙНОС: АЛЕКС ДОМА. ПОСПЕШИТЕ!

Он показал текст Брайану.

Оба соскочили со своих стульев и бросились к дверям, оставив на столе недопитое пиво.

* * *

Опустилась ночь. Под маленьким деревом у Шарп-плейс, на углу Юнион-стрит, лежали Рекс и Марко. Они ждали и наблюдали. У каждого из них было одеяло. Правда, холодное – одеяло Рекса, например, уже пропиталось водой и к тому же сильно воняло. Марко сказал, что это очень важно. Значит, проходящие люди точно пройдут мимо и не остановятся.

Одеяла были не такими, как вначале думал Рекс. Они были тяжелыми, потому что фактически состояли из четырех сшитых вместе больших кусков ткани. Их можно было разворачивать, словно страницы книги, чтобы, когда нужно, менять цвета: на темно-серый, красно-коричневый, черный и темно-зеленый. На каждом одеяле было множество пятен. В одеялах также имелись скрытые карманы. В одном из них Марко хранил свой тесак…

По пути к этому месту он остановился, чтобы показать Рексу, как нужно обращаться с одеялами. Когда Марко выбирал одеяло нужного цвета, а потом усаживался куда-нибудь в темное место и не шевелился, то становился почти незаметным.

Он также показал Рексу, как оборачивать одеяло вокруг головы, почти как капюшон. Сам Рекс при этом мог отчетливо видеть все происходящее, а чтобы заметить его внутри этого одеяла, следовало подойти поближе и хорошенько присмотреться.

Мальчик уже дрожал от холода, но сейчас он старался не обращать на это внимания. Холод, сырость – все это больше не имело значения. Он ждал, он наблюдал…

Он охотился…

– А я смогу дождаться Слая?

– Скорее всего, да, – кивнул Марко. – Он мне позвонит. И очень обрадуется, когда узнает, что ты со мною.

– А почему бы тебе самому ему не позвонить?

– Там, где он сейчас, нет уверенного приема, – ответил Марко. – Наберись терпения, мой король – Слай обязательно позвонит.

Рекс еще раз посмотрел на окно дома на противоположной стороне улицы.

– Шестой этаж, говоришь?

Марко кивнул.

– Я несколько дней следил за Алексом. Ему иногда нравится забираться по пожарной лестнице. Вот я и вычислил, где его квартира.

Пожарная лестница проходила по фасаду десятиэтажного здания. По обе стороны от лестницы вплотную располагались ряды эркеров, чтобы в случае опасности можно было перебраться на маленькие металлические ступеньки и спуститься вниз.

В этом здании мог находиться Алекс Пейнос. Рекс был совсем рядом с домом своего злейшего врага…

– А что собирается делать Сакка?

– Убить его, – ответил Марко. – Он давно ждал своего шанса. Первого убил Пьер. Я тоже помогал, но убивал Пьер. Второго завалили Чавкало и Драконий Дух.

Чавкало? Драконий Дух? Крутые имена. Сакка тоже звучало неплохо. Рексу не хотелось, чтобы он убивал Алекса, если сам Рекс этого не увидит. Он хотел лично наблюдать, как страдает и корчится от боли Алекс. Он должен был лично услышать, как Алекс начнет молить о пощаде.

– Марко, скажи Сакке, чтобы тот привел Алекса сюда.

Глаза бородатого человека расширились.

– Мой король, мы не можем притащить его сюда! Сейчас слишком рано, да и полно людей вокруг, нас сразу засекут!

– Тогда сам отведи меня туда. Я должен видеть, как умирает этот гад.

Марко покачал головой. Он выглядел таким огорченным, что вот-вот готов заплакать.

– Ты мой король, и я должен тебе повиноваться, но вместе с тем должен оберегать тебя! Мы с тобою не можем туда пойти. Пожалуйста, останься здесь, и пусть Сакка сам все сделает.

Если Рекс – король, значит, все должны были исполнять любые его желания. Всю жизнь им все командовали и унижали. Теперь его очередь…

– Я повторяю, что хочу это видеть. Скажи Сакке, чтобы не убивал Алекса, пока я сам не приду.

Марко хлопал глазами. Казалось, он не знал, как поступить. Через несколько секунд его одеяло немного сползло в сторону.

– Хорошо, я попробую…

В руке у него появился сотовый телефон. Он начал набирать, затем замер и с опаской посмотрел на Рекса.

– Мой король, а если в квартире окажутся другие люди? Что, если дома его мать?

Рекс задумался. Он закрыл глаза и вспомнил о кожаном ремне, затянутом вокруг шеи Роберты, о том, как она отчаянно боролась и царапалась…

Его член сразу же напрягся.

– Скажи ему, что мать можно убить, – ответил Рекс. – И если придется, то и Айзека тоже. Но обязательно предупреди, чтобы Алекса он ни в коем случае не убивал, пока я туда не приду… мм… Я ведь здесь главный…

Марко набрал номер.

Рекс сидел тихо, боясь шелохнуться. Он с нетерпением ждал…

* * *

– Не получится, мама, – сказал Алекс. – Мы с Айзеком не пойдем к полицейским!

Она плакала. Эта сука всегда плакала…

Алекс сложил в рюкзак чистую одежду. Айзек порылся в комоде у Алекса в поисках вещей, которые не выглядели бы на нем слишком мешковатыми.

Мать Алекса снова вытерла салфеткой заплаканные глаза.

– Алекс, сынок, полицейские утверждают, что ваша жизнь в опасности. Останьтесь здесь, со мною. Мы вместе им позвоним.

Алекс подошел поближе и наклонился.

– Не пойду я к полицейским, и тебе лучше им не звонить. Ты поняла, мама? Дай мне лучше немного денег. Нам нужно поскорее убираться отсюда.

– Алекс, мальчик мой, прошу тебя…

– Мама, мы видели, как умирал Джей. Мы хотели помочь ему. Помнишь того копа в черном, который сюда приходил? Он целился из пистолета в лицо Джея. Эти мерзкие копы хотят нас прикончить.

Верхняя губа его матери задергалась. Она никак не могла успокоиться.

– Но, Алекс, пойми, это ведь бессмысленно. Зачем полицейским вас убивать? Что вы такого сделали?

У него до сих пор не было ответа. Они с ребятами наверняка вляпались в какое-то дерьмо, но чтобы из-за этого убивать Оскара и Джея? Нет, здесь что-то не так…

– На улице дождь, сынок, – всхлипнула мать. – Там холодно и сыро. Может быть, ты подождешь, пока погода не наладится?

Айзек вдруг энергично закивал:

– Хорошая мысль. Подождем, пока прекратится дождь. Разве ты так не думаешь, Алекс?

Алекс посмотрел на Айзека так, что его приятель, не выдержав, отвернулся. Потом он уставился на свою мать. Та явно от него что-то скрывала. Он заметил в ее руке сотовый телефон.

Алекс ухватил ее за запястье и вырвал мобильник.

– Алекс, прекрати! Что ты делаешь?!

Она пыталась забрать у него телефон, но он оттолкнул ее. Мать отскочила, ударившись о дверь спальни.

Он начал читать ее эсэмэски. В самой последней из них было написано: «АЛЕКС ДОМА. ПОСПЕШИТЕ!»

Судя по времени, мать послала ее сразу после того, как они с Айзеком пробрались сюда через черный ход. В отправителях значилось: Пукки Чанг, полицейское упр. С-Ф. Внутри у Алекса все напряглось: эти копы уже где-то рядом! Как же его собственная мать могла сдать его полиции?

Он встал перед нею и повертел телефоном перед ее лицом.

– Знаешь, кому ты послала эсэмэску? Он ведь тоже был там, когда умирал Джей! Это напарник той свиньи, которая целилась в лицо Джея! Тупая шлюха!

– Алекс! Пожалуйста!

Он хотел стукнуть ее как следует, но не посмел – она ведь все-таки его мать… Алекс бросился в гостиную и схватил ее кошелек. В кошельке он нашел пятьдесят долларов и маленький пакетик с марихуаной. Он швырнул матери кошелек, и тот попал ей прямо в лицо. Она закрыла рот, но потом снова расплакалась.

– Предала меня, сука! – выругался Алекс. – Айзек, поднимайся. Нам нужно…

Раздался странный треск: кто-то только что вломился через переднюю дверь квартиры…

* * *

Дождь усиливался, но это было не так важно. Только что Рекс увидел, как открылось окно шестого этажа. Он увидел, как на пожарную лестницу выбрался крупный человек в черной толстовке и джинсах. За ним сразу же последовал еще один.

– Марко, – сказал Рекс. – Это, похоже, Алекс и Айзек.

Марко дернул себя за ухо.

– Хм… Где же Сакка?

– Я даже не знаю, кто такой Сакка. Ну-ка, расскажи мне.

Марко посмотрел на свой телефон, как будто мог заставить его зазвонить и сообщить ему, что происходит. Капли дождя разбивались о подсвеченный экран. Он снова бросил взгляд на подростков, спускающихся по пожарной лестнице.

– Не совсем понимаю, что там творится.

Рекс немного был сбит с толку. У него в доме Марко действовал так быстро, так стремительно, а сейчас этот человек выглядел каким-то растерянным, неуверенным… Может быть, ему нужны конкретные, простые указания?

Алекс и Айзек уже спустились на пятый этаж. Если им удастся скрыться, их больше никто не сможет отыскать. Если они убегут, это будет несправедливо… Раз они все еще здесь…

– Марко, – скомандовал Рекс. – Давай за ними.

Марко посмотрел на мальчика, затем снова на свой телефон, потом – на Алекса и Айзека.

– Сейчас еще даже не полночь, – проговорил он. – Здесь слишком людно. Есть же правила…

Алекс добрался до площадки четвертого этажа. Скоро он уйдет…

Рекс протянул руку, схватил Марко за мокрую бороду и подтянул к себе поближе.

– Мне плевать на ваши тупые правила. Мне нужен Алекс! И не вздумай прикончить его, пока я тебе не скажу!

Глаза Марко снова сузились, но уже не от злости. Он убрал телефон, встал, сунул руку в потайной карман и вытащил свой тесак.

Марко плотно завернулся в одеяло, шагнул под дождь и начал переходить улицу…

* * *

Брайан схватился за ручку двери. Пукки резко свернул с Ларкин-стрит на Юнион. Колеса заскользили по мокрому асфальту, стеклоочистители работали на максимальной скорости, дождь не прекращался. Ровно через квартал перед ними из темноты вырос дом, в котором находилась квартира Сьюзи. Десятиэтажное здание доминировало на фоне окружавших его четырех- и пятиэтажных домов.

Шины взвизгнули, и «Бьюик» слегка занесло. Брайан качнулся в сторону. Пукки выровнял руль, покосившись на напарника. Они не стали включать сирену, боясь насторожить подростка, которого разыскивали.

Сквозь темноту и пелену дождя, в тусклом свете уличных фонарей, Брайан заметил какое-то движение на фасаде здания. Два силуэта медленно спускались вниз по пожарной лестнице…

– Это они, – сказал Брайан, указывая вверх. – Видимо, решили сбежать.

Подростки на несколько мгновений замерли. Клаузер увидел, как один из них продолжил спуск, в то время как другой неожиданно полез обратно.

– Наверное, заметили нас, – сказал Брайан. – Давай так: ты берешь того, который полез наверх, а я – того, который вот-вот спустится.

В этот момент Пукки отвернул в переулок, чтобы пропустить грузовик, затем едва успел увернуться от лобового столкновения с черной «Акурой». Вырулив на Хайд-стрит, он проскочил на красный свет, но увидел, что и дальше, на других светофорах, сейчас тоже зажжется красный. Пукки с силой надавил на тормоза, чтобы не столкнуться с выстроившимися впереди автомобилями.

Брайана от этих маневров раскачивало во все стороны; он даже схватился за приборную панель, чтобы во время резкого торможения не разбить себе нос.

В этот поздний и ненастный час пешеходов почти не было. Только один человек, видимо бездомный, переходил сейчас через улицу.

Большой человек, закутанный в грязное одеяло.

Он переходил через улицу и направлялся к пожарной лестнице…

Боже мой, это происходит наяву, я ведь сейчас не сплю…

Выскочив из машины, Брайан быстрым шагом направился к пожарной лестнице. Даже в тусклом свете и под проливным дождем он узнал Алекса Пейноса, стоящего на нижней площадке. Вскоре тот уже спрыгнул вниз.

Брайан находился всего в двадцати футах от закутанного в одеяло бомжа. А тот был в тридцати футах от пожарной лестницы. Алекс вышел на тротуар и двинулся прочь.

Бомж почему-то тоже задвигался быстрее. Край его одеяла на секунду отвернулся, и в этот момент Брайан увидел, как мелькнуло стальное лезвие.

Он выхватил пистолет и бросился вперед.

* * *

Пукки взбирался по мокрой лестнице. Подняв голову и протерев лицо, он вдруг заметил, как из окна шестого этажа вылез человек и вскочил на пожарную лестницу. Это была, скорее, бесформенная тень, поскольку человек был закутан в одеяло. Еще выше, на восьмом этаже, Чанг увидел силуэт помельче. Айзек.

Собрав все силы, Пукки начал взбираться наверх. Он должен был добраться до Айзека раньше, чем это сделает незнакомец, закутанный в одеяло.

Алекс бежал быстро. Однако его преследователь двигался намного быстрее; расстояние между ними стремительно сокращалось, а серое одеяло развевалось позади, словно огромный плащ.

Проклятье, как же быстро он бежит!

Чувствуя, что не поспевает, Брайан на ходу поднял пистолет.

– Стой, полиция!

Бегущий человек с одеялом либо проигнорировал его, либо не расслышал из-за шума дождя.

Брайан решил остановиться и выстрелить. Он знал, что если промажет, то рискует ранить Алекса…

* * *

Пукки добрался до седьмого этажа, когда человек, преследовавший Айзека, исчез за козырьком крыши. От вертикального подъема по металлической лестнице Пукки уже не чувствовал рук и ног.

Взобравшись еще выше, он услышал выстрелы.

Нога соскользнула, и он ударился коленом о металлическую переборку. Но все же поднялся, несмотря на сильную боль.

Холодный ветер пронизывал до костей, куртка и волосы полностью пропитались водой. Несмотря на это, Пукки все же добрался до площадки девятого этажа. Еще немного, и он окажется на крыше. Вытащив пистолет, Чанг продолжил подъем.

* * *

Марко слышал, что сзади кто-то окликнул его. Опять полиция! Слай снова рассердится, а если об этом узнает Первенец, то Марко точно несдобровать. Жаль, что здесь не было туннелей. Ближайшим местом, где еще можно скрыться, был старый бассейн на Рашн-Хилл, но до него оставалось еще пять кварталов. Кроме того, Марко не мог просто так убежать, ведь сам король дал ему указание, что делать. Он не мог ослушаться.

Марко знал, что если б он схватил мальчишку, то смог бы тогда взобраться по стене на крышу, и полицейский остался бы с носом. Король приказал ему не убивать мальчишку, но это не значит, что его нельзя слегка покалечить…

Не останавливаясь, Марко поднял свое оружие.

* * *

В свете уличных фонарей Брайан увидел, как мелькнуло мокрое лезвие.

Тот самый тесак.

Это убийца Бобби Пиджена!

Брайан остановился, прицелился и дважды выстрелил. Человек, почти догнавший Алекса, уткнулся в него, и оба повалились на тротуар.

* * *

Пукки расслышал два звука – двойной грохот, донесшийся с улицы, и почти одновременно странный свист и хлопок на крыше. Выставив вперед пистолет, он выбрался на крышу и осмотрелся. Несмотря на сильный дождь, перед ним открылась картина, которую он потом долго не мог забыть.

Что за чертовщина?!

Какой-то человек в маске с длинным изогнутым клювом катался в луже черной смолы. Из плеча его торчала стрела. Рядом неподвижно, лицом вниз, лежал мальчик в черной толстовке: Айзек Моузес. А чуть дальше, едва различимый на темной крыше, стоял еще один человек в каком-то плаще с капюшоном и… с луком в руках?

Стоящий повернулся к Пукки. Его лицо скрывал глубокий капюшон. Он бросил лук и сунул руки внутрь своего темно-зеленого плаща. Проделано это было очень быстро.

Лук еще не успел стукнуться о крышу, как человек моментально извлек два пистолета и выстрелил. Пукки успел дважды нажать на спусковой крючок, когда пригнулся, спрятавшись за кирпичную кладку…

* * *

Брайан бросился вперед, не опуская пистолет. Закутанный в одеяло человек скатился с Алекса. Клаузер увидел, что верхняя часть его спины окрасилась кровью – по крайней мере одна пуля точно попала в цель.

Брайан рванулся посмотреть, нельзя ли остановить кровотечение. Когда он дотронулся до него, то почувствовал странное тепло в области груди.

Что, черт возьми…

Он не успел вовремя заметить направленный в него большой ботинок, а когда все-таки заметил, было уже поздно. Подошва вонзилась ему в живот и отбросила назад. Какой же он сильный! Брайан знал, что падает, но пистолет не выпустил. Больно стукнувшись об асфальт, он перевернулся. Однако, напрягшись и превозмогая боль, все же вскочил на ноги.

И поднял оружие.

Бородатый кровоточащий человек дотянулся до мокрого тесака, валяющегося рядом на тротуаре.

– Стой, придурок! Даже не думай об этом!

Человек замер и взглянул на Брайана. После этого глаза его расширились, а рот раскрылся от ужаса.

* * *

У Пукки бешено колотилось сердце. В него стреляли. Он не мог просто сидеть на одном месте, нужно было двигаться, действовать, причем сейчас. Он облизал мокрые губы, быстро вдохнул, затем приподнялся, чтобы снова выстрелить.

Человек в плаще находился от него всего в нескольких шагах. Подобрав лук, он ринулся вперед. Пукки снова нырнул за кирпичную стенку, а лучник проскользнул мимо и бросился с крыши вниз…

Повернувшись, Пукки крепко вцепился в поручень. Он знал, что человек в плаще вот-вот разобьется…

Но тот не рухнул камнем вниз – скорее плавно опустился, размахивая руками и ногами, а плащ у него за спиной развевался, словно парашют. Со стороны это походило на какой-то спецэффект, на каскадерский трюк, способный любого зрителя довести до инфаркта.

Человек спланировал через улицу. Он приземлился на плоскую черную крышу четырехэтажного здания на противоположной стороне, потом встал и подошел к самому краю.

На расстоянии пятидесяти футов по горизонтали и шести этажей вниз по вертикали лучник казался лишь темно-зеленым пятном, которое почти сливалось с черной крышей. И все же Пукки заметил, что человек внимательно рассматривает улицу. Пукки перехватил его взгляд: там, на тротуаре перед домом, его напарник Брайан Клаузер целился из пистолета в лежащего человека.

Затем Брайан медленно опустил оружие.

Пукки снова бросил взгляд на лучника; внутри у него все похолодело, когда он заметил, что тот уже держит свой лук и натягивает тетиву. Прежде чем Пукки успел что-нибудь произнести, человек отпустил тетиву.

В воздухе просвистела стрела…

* * *

Брайан и закутанный в одеяло незнакомец пристально рассматривали друг друга. Что же это такое, черт возьми?

Он чувствовал странную теплоту в груди и какое… умиротворение. Это ощущение переполняло его, оно затмевало собой все остальное…

Раздалось шипение, что-то просвистело в паре дюймов от его щеки, потом короткий хруст – и все стихло.

Из груди бородатого торчала стрела!

Брайан машинально повернулся в сторону предполагаемого стрелка, еще крепче сжав пистолет. Там, на крыше четырехэтажного дома, он увидел очертания человека с луком.

Его палец уже готовился нажать на спусковой крючок…

Убей его сейчас же!

В этот момент сказалась профессиональная подготовка инспектора полиции, и он понял, что перед ним все-таки жилой дом, в окнах которого могли находиться люди…

На мгновение Клаузер замешкался. К тому времени, когда он снова смог сосредоточиться, очертания человека с луком в руках исчезли.

Дождь продолжал лить как из ведра.

Брайан вернулся, чтобы взглянуть на бородатого человека со стрелой в груди, но в этот момент он понял, что нигде не видит того, за кем, собственно, явился сюда.

Алекс Пейнос снова куда-то исчез.

* * *

Стрела, кажется, пронеслась мимо Брайана. Слава богу. Пукки оглянулся назад, пытаясь рассмотреть стрелка, но крыша опустела. Человек в плаще скрылся.

Неужели то, что он только что видел, происходило на самом деле? Нет. Не может быть. Наверное, утром ему что-то подмешали в кофе. Или сейчас у него начались галлюцинации…

Брайан все еще стоял на месте как вкопанный. Поскольку стрелка нигде не было видно, Пукки мог пока разобраться, что здесь произошло. Он перелез через кирпичную кладку и выбрался на крышу.

Айзек Моузес все еще лежал на месте, а раненый в маске куда-то исчез.

Озираясь по сторонам и держа наготове пистолет, Пукки быстрым шагом направился к небольшой постройке в центре крыши, откуда, видимо, «маска» могла выбраться на внутреннюю лестницу здания. Пукки обошел постройку и дернул за ручку: заперто.

Оглядевшись хорошенько, он понял, что на крыше больше никого нет. Дверь была заперта. Пукки решил вернуться к пожарной лестнице, ведь это единственный выход отсюда.

Интересно, куда же мог подеваться раненый в маске?

Дождь не утихал. Пукки подошел к Айзеку…

О боже…

Мальчик лежал животом вниз, но его голова… она была вывернута на 180 градусов – мертвые глаза Айзека застывшим взглядом были устремлены в ночное небо…

 

Сьюзи Пейнос

Пукки стоял в квартире, глядя на тело Сьюзи. Она лежала на спине, в широко раскрытых глазах застыл ужас. В области сердца у нее была рана величиной с полдюйма. В отверстие затянуло даже часть пижамы.

Патрульные машины заблокировали движение на улице. «Скорая помощь» тоже приехала, но торопиться медикам было некуда. Они быстро зафиксировали насильственную смерть трех человек. Скоро должны были подъехать криминалисты и кто-то из отдела судебно-медицинской экспертизы.

Настоящее безумие. То, что довелось увидеть Пукки – прыгун, парень в маске, вывернутая голова Айзека, – все это как-то не укладывалось в голове нормального человека. Ясно, что гнались за Алексом Пейносом. Тот, кто преследовал этого подростка, явился к нему домой, и теперь из-за него же погибла и мать…

Пукки поднял голову, увидев, как через выломанную дверь в квартиру вошел Брайан; остановился, увидев вырванные с мясом петли, потом бросил взгляд на лежащую внизу дверь. Казалось, он мысленно фиксировал эту информацию, сопоставляя ее с какими-то другими данными…

Через пару секунд Клаузер присоединился к Пукки и мрачно осмотрел труп Сьюзи.

– Я объявил этого негодяя в розыск, – сказал он.

– В самом деле? – удивился Чанг. – И как же ты его описал?

– Парень в зеленом плаще, ростом не менее шести футов. С луком и стрелами. Как тебе?

Пукки кивнул и снова посмотрел на мертвую Сьюзи. Возможно, она была не самой лучшей матерью, но все-таки пыталась воспитывать сына. Такой участи она не заслуживала.

– Сэмми и Джимми приехали, – сказал Брайан. – Джимми занимается бородатым парнем, а Сэмми направляется сюда… – Он опустился на колено. – Она выглядит слишком бледной. Как будто потеряла кучу крови.

Брайан был прав. Пукки видел трупы людей, которые умирали от потери крови. Своим видом они мало отличались от Сьюзи.

Брайан указал на отверстие в ее груди:

– Кто это сделал?

– Какой-то парень в маске и закутанный в одеяло. Он выскочил из окна и погнался за Айзеком по пожарной лестнице. Возможно, перед этим расправился с женщиной.

Брайан кивнул.

– Это тот, кто свернул шею Айзеку?

– Может быть, – ответил Пукки. – Либо он, либо лучник.

– Чтобы так сломать шею, нужна немалая сила. А парень в маске… Ты уверен, что это была маска?

– Не сейчас, Брайан, – сказал Пукки. – Разве можно сразу столько информации?!

Брайан поднял руки ладонями вверх:

– Полегче, Пукс, полегче. Просто скажи мне, что тебе напоминает эта маска.

Пукки явно недоговаривал, Брайан понимал это. Он даже догадывался, о чем пойдет речь…

– Ты ведь наверняка видел изображения масок, которые носили чумные доктора в Средневековье?

– Кажется, видел, – проговорил Брайан. – С таким длинным заостренным носом, загнутым вниз? Вроде клюва…

– Вот именно, – кивнул Пукки. – Это и был клюв.

Брайан указал на дыру в груди Сьюзен.

– Кто-то ударил ее туда. Думаешь, эта маска такая крепкая?

Пукки знал, к чему клонит Брайан: насколько вероятно, чтобы маской в форме клюва можно было проткнуть грудь человека? Наверное, настолько же, насколько поддельными зубами маски оборотня можно оторвать человеческую руку…

– Пукс, – сказал Брайан, – конечно, я последний человек на свете, которому следовало бы задавать этот вопрос, но ты действительно уверен, что видел, как этот лучник сиганул через улицу? Мировой рекорд по прыжкам в длину, если мне не изменяет память, составляет где-то футов тридцать. А между этими двумя зданиями расстояние как минимум вдвое больше…

– Я верю своим глазам, – тихо ответил Пукки. – Поверь, лучше бы я этого никогда не видел. Я, конечно, слабо разбираюсь в особенностях стрельбы из лука, но тот парень попал в негодяя с высоты десятиэтажного дома на противоположной стороне улицы, к тому же в ливень и ночью, и при этом стрела просвистела прямо у тебя над плечом.

Брайан кивнул.

– Если только он не целился в меня и не промахнулся…

Пукки вспомнил о краткой перестрелке на крыше, – о человеке в плаще с двумя пистолетами. Тот должен был укокошить его в два счета – как он мог так искусно обращаться с луком и не суметь прицельно выстрелить с близкого расстояния? Ответ напрашивался сам собой: он просто не стал убивать его. Он не убил Пукки, потому что не хотел этого делать…

– Стрелок в тебя не целился, Брай-Брай. Он целился в убийцу Бобби Пиджена, вот и всё.

Глаза Брайана сузились.

– Не хочешь ли ты сказать, что раз этот парень – предполагаемый убийца Бобби, значит, нужно всадить стрелу ему в грудь?

– Разве я говорил, что нужно?

Брайан посмотрел на него, затем снова покачал головой.

– Лучник – это всего лишь еще один убийца, – сказал Пукки. – Пока будем предполагать, что он убил и Айзека. Это дает нам еще одну кандидатуру. Теперь у нас в розыске Рекс, Алекс и чудо-стрелок. Нужно сосредоточиться и получить побольше информации, потому что в любой момент сюда может явиться Робертсон и дать нам очередного пинка под зад.

В комнату вошел Сэмми Берзон с металлическим чемоданчиком в каждой руке.

– Привет, ребята, – сказал он. – Когда вас видишь, любая скука проходит сама собой. Джимми полез на крышу. Сегодня я старший, поэтому его задница сейчас мокнет под дождем. С трупом на тротуаре мы закончили. Убит стрелой в сердце. Теперь ищем убийцу, не так ли? – Голова Сэмми задергалась от беззвучного смеха. – Мы обнаружили у него сотовый телефон с предоплаченной симкой. Мои ребята займутся историей вызовов, но особо губы не раскатывайте.

Пукки знал, что Сэмми прав; из такого телефона, скорее всего, ничего выудить не удастся. Эти негодяи достаточно умны, чтобы выкупить предоплаченные мобильники за наличные, а значит, никакой личной информации на них не обнаружится. Предоплаченный телефон, с которого звонят на другие предоплаченные телефоны, не оставляет почти никаких следов. Единственное, что, скорее всего, удастся выяснить, это местоположения исходящих и входящих GPS-вызовов. В принципе, можно будет исследовать географию звонков…

– Раздобудь нам поскорее данные о местах входящих и исходящих звонков, – попросил Пукки. – Что еще удалось накопать?

– Пока ничего, – ответил Сэмми. – С ним мы закончили. Сейчас он в заботливых руках Хадсон.

Клаузер вскинул голову:

– Там Робин?

Сэмми кивнул:

– Вот именно.

Брайан направился к выходу. Пукки пошел следом.

– Между прочим, – заметил Сэмми перед тем, как выйти. – Тот из вас, кто объявил парня в плаще в розыск, должен теперь быть начеку. Робертсон только что отменил это. Он сказал, что кое-кто затеял опасные махинации на месте убийства и скоро доиграется. В общем, примите к сведению, хорошо?

Брайан проворчал что-то, затем повернулся и вышел.

Заместитель начальника полиции только что отменил розыск на убийцу. Пукки был потрясен, но совершенно не удивился; просто он слишком устал, чтобы проявлять эмоции.

Чанг бросил прощальный взгляд на тело Сьюзи Пейнос. Она пыталась спасти сына и при этом собственным примером подтвердила старую пословицу – никакое хорошее начинание не проходит безнаказанным.

 

На месте убийства

Робин Хадсон склонилась над телом. С правой стороны струя дождевой воды собиралась в водосточный желоб и стекала вниз через толстую решетку, наполовину забитую листьями и мусором. Огни полицейских мигалок отражались красно-синими разводами на стенах зданий и мокром тротуаре. Сэмми и Джимми зажгли портативные фонарики. Криминалисты также разбили над трупом небольшую палатку; она состояла из четырех стоек и брезентовой крыши.

Но прежде чем была установлена палатка, одежда погибшего успела целиком пропитаться водой. На густой черной бороде погибшего блестели крупные бусинки воды. Синие джинсы выглядели почти черными. Из груди торчало древко стрелы. Вода размыла кровь вокруг раны, и цвет ткани на футболке изменился с ярко-красного на розовый.

Робин уже собиралась приступить к осмотру, когда заметила Брайана и Пукки. Эта парочка – снова первая на месте преступления! Нет, это уже как-то не похоже на простое совпадение. Ей захотелось узнать, что же здесь происходит.

– Робин, – приветствовал ее Пукки. – Какой у тебя официальный вид!

– Ты по поводу моей формы?

Чанг кивнул.

Робин улыбнулась и посмотрела на труп. Да, она надела официальную куртку судебного медика, несмотря на то, что и простая ветровка оказалась бы вполне приемлемым вариантом. Как и Метц, она тоже чувствовала, когда лучше явиться на место происшествия в форменной одежде. Кроме того, ей нравились медные пуговицы и золотистая тесьма вокруг манжет.

Брайан опустился на колено рядом с трупом. Робин не могла не взглянуть на него, в его зеленые глаза, на взъерошенные темно-рыжие волосы – как после бурной ночи в ее постели…

Потом она вспомнила, что между ними на мокром асфальте лежит труп. Нет, сейчас не до любовных воспоминаний.

Пукки наклонился.

– Длинная борода, майка, тесак – все это идеально соответствует приметам, которые сообщил Рич Верде.

– В отчете Верде говорилось, что Бобби попал в своего убийцу как минимум один раз, – сказала Робин. – Это случилось несколько часов назад… Смотрите, ребята! Кроме торчащей стрелы, на груди больше нет ран. Никаких пулевых отверстий. Думаю, это не тот парень…

Брайан уставился на труп, ощущая еще большую отрешенность, чем в предыдущие дни, и чувствуя, что лучше ему не становится…

– Может быть, Бобби зацепил его где-нибудь в другом месте, – предположил он.

– Возможно, – ответила Робин. – Я смогу выяснить это только в морге, после вскрытия.

Брайан осторожно потрогал оперение торчащей из груди убитого стрелы. Робин перехватила его настороженный взгляд.

– Перья настоящие, – тихо проговорила она. – Разве они обычно делаются не из пластмассы?

Клаузер кивнул:

– Думаю, ты права. – Он вопросительно взглянул на Пукки: – А ты не в курсе? Ведь у большинства стрел пластмассовое оперение?

Пукки шумно выдохнул.

– Почему ты меня спрашиваешь? Что я, торгую стрелами, что ли?

Брайан сморщился от раздражения. Потом пожал плечами:

– Возможно, все торговцы стрелами – это пухлые китайские пижоны, кто знает…

Пукки потер свой живот, на котором с трудом застегивались пуговицы рубашки.

– Ничего ты не понимаешь, от этого мужчина выглядит еще сексуальнее. Робин-Бобин, я, честно говоря, буду потрясен, если окажется, что это не убийца Бобби. А ты взяла на исследование образцы крови из дома Рекса Депровдечука?

– Естественно, – ответила Робин. – Они поступили в морг вместе с телом Бобби. Я также отдала на исследование сперму Рекса, так что мы скоро узнаем, его это кровь или нет.

– Не его, – сказал Пукки и кивнул в сторону бородатого: – Кровь должна соответствовать этому громиле. И держу пари, что она также будет соответствовать образцам, которые взяли на трупе Оскара Вуди.

– Ты думаешь, этот человек убил Оскара?

– Скорее всего, – ответил Пукки. – Он пытался убить Алекса Пейноса, поэтому вполне возможно, что он же прикончил Оскара и Джея Парлара.

– Я сейчас же начну тесты с помощью аппарата, который лежит у нас в фургоне. Приблизительно через час вы получите все три результата.

Брайан кивнул, потом снова погладил перья на хвосте стрелы. Пукки сделал то же самое.

– Возможно, стрелы изготовлены по спецзаказу, – сказал он. – Судя по меткой стрельбе этого парня, могу предположить, что он покупает боеприпасы не в каком-нибудь задрипанном спортивном магазинчике. Если мы выясним, кто их изготовил, то, возможно, это наведет нас и на след покупателя. Робин, а когда ты собираешься вытаскивать эту штуку у него из груди?

Женщина наклонилась и стала со всех сторон рассматривать рану. Затем потрогала стрелу, слегка покачала ее, потянула на себя. Стрела немного согнулась, но острие не двинулось с места.

– Она там крепко засела, – сказала она. – Для извлечения мне понадобится медицинская пилка.

– Черт, – вырвалось у Брайана. – А когда ты все-таки займешься делом?

Робин поморщилась. Сначала ее торопила Зоу, потом Рич Верде, а теперь еще Брайан с Пукки… Это, конечно, их расследование, но, с другой стороны, и она должна выполнять свою работу!

– Парни, Сэмми говорит, что второе тело лежит наверху, в квартире, и еще одно – на крыше. Все три трупа нужно загрузить в фургон и отвезти в морг. Поэтому через некоторое время я вас все-таки оставлю.

Пукки опустился на колено. Все трое склонились над трупом, словно туристы возле костра в морозную ночь.

Чанг быстро оглянулся, чтобы удостовериться, что рядом никого нет, после чего тихо заговорил:

– Робс, ты ведь сейчас главная в отделе судмедэкспертизы?

Она кивнула.

– Нам нужна твоя помощь, – сказал он. – Ты не могла бы отвезти бородатого в морг прямо сейчас, а для обследования двух других трупов прислать другого сотрудника?

– Но только ни слова об этом, – сказал Брайан. – Не говори никому, что забираешь этого парня, просто грузи его в фургон и отправляйся. Можешь сделать нам такое одолжение?

Робин посмотрела на двух мужчин. То, о чем они ее попросили, было незаконно по своей сути, но не требовало протокола. Если бы кто-нибудь усомнился в ее решении и эти сомнения дошли бы до ушей городского мэра, то она, возможно, лишилась бы шансов занять место Болдуина Метца. Но в то же время Пукки и Брайан никогда не просили ее ни о чем подобном. Похоже, они были в отчаянии.

– Так не делается, – проговорила она. – Я, конечно, могла бы пойти на это, но прежде вы должны все мне рассказать.

– Пока не можем, – ответил Брайан. – Просто сделай, и всё. Это очень важно.

Это важно… Вот в этом ты весь, Брайан. Лишнего слова из тебя не вытянуть.

– Так не пойдет. Вы, парни, хотите кое-что от меня, а я хочу кое-чего от вас. Мне нужно знать больше.

Глаза Брайана похолодели.

– Лучше будет, если ты пока ничего не узнаешь. Доверься мне.

Робин покачала головой.

– Вы просите меня сделать то, что может серьезно навредить моей карьере. Убедите меня, что я должна вам помочь.

Брайан пристально посмотрел на нее, потом покосился на Пукки. Тот пожал плечами.

Клаузер повернулся к Робин.

– В общем, мы думаем, что Зоу и Рич Верде как-то связаны с этим делом и покрывают эти преступления, – тихо сказал он. – Она защищает кого-то, связанного с убийствами Оскара Вуди, Джея Парлара и, возможно, даже Бобби Пиджена. Она также может быть связана с давними убийствами Потрошителя Золотых Ворот.

Брайан и Пукки выглядели напряженными и сосредоточенными; они не шутили. Но чтобы начальник полиции покрывала убийцу?! Зачем?!

– Нам пока мало что известно, – продолжил Пукки. – Есть только предположения, но совершенно нет времени, чтобы все тщательно проанализировать и проверить. Если сюда явятся Зоу, Шон Робертсон или Рич Верде, то мы навсегда потеряем шанс узнать больше. Нас просто отстранят от работы. Нужно досконально изучить эту чертову стрелу. Пожалуйста, отправь этого парня в морг и поскорее займись вскрытием.

Ночью вскрытия обычно не производились. Тела, привезенные вечером, на ночь направлялись в холодильник. Еще одно отклонение от нормы, еще один потенциальный вопрос о ее надежности в качестве будущего главного судебного медика.

Не так давно Робин доверяла Брайану Клаузеру больше, чем кому бы то ни было в своей жизни. Возможно, ему не хватало эмоций, но зато он был первоклассным полицейским; он не стал бы ее ни о чем просить, если бы не считал, что это абсолютно необходимо.

Робин кивнула:

– Хорошо. Я заберу труп, затем пришлю сюда еще кого-нибудь. Через час встретимся в морге.

Брайан улыбнулся. Улыбка получилась натянутой, но все-таки это была улыбка. Они с Пукки удалились, оставив Робин наедине с ее работой.

 

Охота

Рекс остановился. Опустившись на колени, он прислонился к стене соседнего здания и замер.

Рекс ждал.

Впереди, всего в квартале от него, крупный подросток в темной толстовке тоже остановился и оглянулся. Несколько секунд он судорожно озирался вокруг, после чего, несколько успокоившись, продолжил движение по Лагуна-стрит.

Рекс подождал несколько секунд, потом осторожно встал и побежал следом.

Несмотря на дождь и ветер, он ощущал то, что заставляло его мозг лихорадочно работать, а сердце – неистово колотиться.

Он чувствовал кровь.

Кровь Алекса…

Марко, скорее всего, погиб. Рексу было грустно думать об этом. Марко был хорошим парнем. Он повиновался. Рекс наблюдал издалека краткую схватку между Марко и человеком в черном, после чего в грудь Марко вонзилась та ужасная стрела. А потом Рекс увидел, как Алекс убежал.

Возможно, Рекс мог бы прийти на помощь Марко, но он не сумел, потому что нельзя было упустить Алекса Пейноса.

Рекс следовал за Алексом под покровом ночи, используя дождь, ветер и цветные одеяла, стараясь, насколько это было возможно, оставаться незаметным. Раньше он не поверил бы, как ему помогут эти одеяла; когда на пути попадались редкие прохожие, они старались поскорее обойти его и держались подальше. Все понятно: никому не хотелось иметь дела с вонючим и грязным бомжом. Рекс превратился в тень, он стал походить на черных пантер в джунглях, которые двигаются так бесшумно, что их никто не может заметить. До последнего, рокового момента…

Идти ему все равно было некуда. Полицейские наверняка уже знали, что он убил Роберту, поэтому возвращаться домой не имело смысла. Не мог Рекс вернуться и в тот подвал, куда его приводил Марко; вдруг копы обнаружат у него какое-нибудь удостоверение личности, где будет написан адрес? Они ведь наверняка туда сунутся. Рекс понимал, что сейчас ему негде даже переночевать.

Но ему было все равно. Сон для него потерял всякий смысл.

Сейчас было важно лишь одно – охота.

Рекс чувствовал себя живым и полным сил, он знал, что сможет так идти всю ночь и весь следующий день. Рано или поздно, Алекс Пейнос все равно остановится.

И тогда Рекс заставит его за все заплатить…

 

Стрела

Робин приготовилась к вскрытию.

Сотрудники ночной смены помогли ей с рентгеном, затем перевезли труп в частную секционную доктора Метца. Как только тело было полностью подготовлено, она отослала сотрудников на место преступления для осмотра тел Сьюзен Пейнос и Айзека Моузеса. Таким образом, ей больше никто не мешал…

Аппарат «РапСкан» почти закончил анализ образцов спермы Рекса Депровдечука и крови с тела предполагаемого убийцы Бобби. Робин перенесла аппарат в частную секционную, чтобы узнать о результатах сразу же, как только те будут полностью готовы.

Частная секционная представляла собой уменьшенный вариант главного помещения для аутопсии. Даже стены были отделаны похожими деревянными панелями и кафелем. Места хватало лишь для единственного стола, на котором проводилось вскрытие, а также нескольких небольших шкафов у стен.

Робин уже пожалела о том, что согласилась выполнить просьбу Брайана и Пукки. Главный судебно-медицинский эксперт не мог столь поспешно оставить место преступления, место тройного убийства. И только теперь она поняла, что они, в общем-то, ни в чем ее не убедили.

Неужели она настолько глупа, чтобы думать, что больше не любит Брайана? Она готова пойти ради него на что угодно; так всегда было и, наверное, всегда будет. Он, конечно, не отвечал ей взаимностью, что было больно осознавать. Но это ничего не меняло: Робин все равно понимала, что не может так просто дать ему уйти из своей жизни.

Она вздохнула. Пора было браться за дело…

Несмотря на исчерпывающее описание Рича Верде, Робин знала, что это не убийца Бобби. На первый взгляд труп на столе принадлежал мужчине, уже давно не следившему за своей физической формой: огромный живот, толстые ноги и прочие «регалии» завсегдатая пивных баров. Было непонятно, откуда могла взяться его невероятная скорость и та чудовищная сила, с которой он разрубил ключицу Бобби, часть лопатки, три ребра и целый дюйм грудины. Она также сомневалась, что у бородатого человека имелось достаточно сил, чтобы оторвать руку Оскара Вуди. И, самое главное, его зубы выглядели совершенно нормальными – у него не оказалось тех широких резцов, от которых образовались параллельные борозды на костях Оскара.

Таким образом, получалось, что этот человек не мог убить ни Бобби, ни Оскара…

Робин опустила защитную маску и надела резиновые перчатки. Затем нажала кнопку аудиорегистратора, затем взяла с подноса скальпель.

– Приступаю к вскрытию Джона Доу. Мужчина кавказоидной внешности, возраст приблизительно тридцать лет. Рост сто восемьдесят шесть сантиметров, вес двести пятьдесят – двести шестьдесят фунтов. Субъект, по-видимому, убит стрелой, которая пробила ему сердце.

Робин заметила два маленьких розовых сморщенных рубца на его груди и осторожно потрогала. Там, в темноте, во время дождя, она их не заметила. А не могли они… да нет же! Они выглядели зажившими, но разве могли зажить раны от двух пуль Бобби?!

– У субъекта имеются две небольшие колотые раны в области груди. Нанесены, по всей видимости, неделю назад. Первая рана – выше и в десяти сантиметрах от левого соска, вторая – ниже и в семи сантиметрах от правого соска.

Она заглянула в свои заметки, проверив расположение двух пулевых ранений на спине от предполагаемых выстрелов Брайана. Кроме этих ран и двух отметин на груди, больше на теле не было видно ни единого рубца или ссадины.

Но те зажившие отметины на груди… разве она видела что-нибудь на рентгеновском снимке?

Робин подошла к портативному компьютерному стенду рядом с фарфоровым столом и вывела на экран рентгенограммы. Прямо под зажившей раной возле правого соска светилось ярко-белое пятно. Могло ли это быть пулевое отверстие?

Пуля Бобби?..

Она покачала головой. Брайан дважды выстрелил этому человеку в спину; одна из пуль, вероятно, отскочила от ребра и застряла здесь.

Она снова взглянула на снимок. Странно… там было три белых пятна.

Но ведь Брайан выстрелил в него всего дважды…

Ее внимание на черно-белом изображении привлекло еще кое-что.

– Ребра субъекта, по-видимому, толще, чем ожидалось. Фактически, все кости какие-то необычайно толстые. Высокая плотность костей, по-видимому, обусловлена мутацией белков в липопротеидах низкой плотности. Исследую более внимательно после завершения начального вскрытия.

Однако все это не будет иметь никакого значения, если она не успеет вовремя извлечь стрелу, о которой так просили Пукки и Брайан. Подобная срочность ставила ее в глупое положение. Что могло произойти? К ней в частный секционный кабинет ворвется шеф Зоу и выгонит прочь?

Робин взяла скальпель в правую руку, а тонкий шланг – в левую. Сделав надрез от правого плеча до грудины, сполоснула рану водой. Разбавленная кровь стекала с трупа на белый кафельный пол, затем – в канавки, по которым поступала в сливное отверстие. Идентичный разрез она сделала на левой стороне, создав в итоге V-образный разрез, в середине которого находилась стрела, торчащая из груди убитого. От основания этой «буквы» V Робин сделала разрез вниз, к лонной кости.

Она аккуратно работала скальпелем, выскабливая области вокруг грудины, ребер и ключицы, отделяя кожу, мышцы и мягкие ткани от костей. Занимаясь привычным для себя делом, Робин вдруг поняла, что плоть на трупе ощущается несколько иначе, чем обычно… она была необычно тяжелой.

– По ощущениям мышечная масса субъекта более плотная, чем обычно. У субъекта возможна мутация в гене LRP5. Исследую более подробно после завершения первоначального осмотра.

Мутация была необычной; об этом Робин в свое время читала в нескольких журналах. Более плотная мышца могла означать большее количество клеток на единицу площади, а больше мышечных клеток – больше физической силы. Возможно, она не права, и парень все-таки обладал силой, необходимой для нанесения тех ужасных ран Бобби Пиджену и Оскару Вуди? Если именно он убил Оскара, то, может, все дело в наличии у него хромосомы Z? И, возможно, Робин еще не видела других мутаций?

Эх, если б не ее должность в отделе судебно-медицинской экспертизы, она, наверное, смогла бы прилично зарабатывать себе на жизнь. Благодаря исследованиям той же хромосомы Z. Лауреат Нобелевской премии доктор Робин Хадсон? Звучит неплохо…

Она подняла V-образный кусок кожи, положив его на лицо убитого, обнажив шейные мышцы. Затем отвернула левую и правую «створки», обнажив грудную клетку.

Пора было браться за медицинскую пилку…

Робин взяла в руки механический инструмент и начала распиливать ребра в местах изгибов по бокам грудной клетки. И тут же ощутила запах жженых волос. После стольких лет работы в морге этот запах уже не действовал ей на нервы.

Закончив, она отложила пилу в сторону и ополоснула труп водой. Затем разрезала диафрагму и, стараясь не сбить торчащую стрелу, приподняла отпиленную часть грудной клетки, отделив ее от тела.

Грудная клетка оказалась намного тяжелее, чем она ожидала. Может быть, более толстые и плотные кости помогали выдерживать усилия, производимые более сильными мышцами?..

Держа в руках грудную клетку, Робин внимательно осмотрела стрелу.

– Стрела – трехлопастной конфигурации с широким наконечником длиной около семи сантиметров. Края наконечника зубчатые. Внизу на каждом из краев имеется загнутый крючок.

Страшное оружие. Острие, прошедшее в область грудины Джона Доу, было направлено прямо в сердце. Если б не крючки, наконечник стрелы пробил бы его насквозь. Это казалось нелогичным, ведь чем дальше проник бы наконечник стрелы, тем больше повреждений мог нанести. Но, судя по тому, каким был наконечник и как он застрял в грудной клетке… похоже, его разработчики хотели именно этого.

Робин отложила грудную клетку в сторону.

Осмотрела сердце – и замерла.

Наконечник стрелы разрезал правый желудочек, почти отделив легочную артерию. Выстрел был, несомненно, смертельный. Но ее оцепенение было вызвано не сердцем убитого.

– Что это, черт возьми, такое?

В этот момент дверь кабинета открылась, и внутрь зашли Брайан и Пукки.

– Робин-Бобин… – как обычно приветствовал ее Чанг, но запнулся, увидев труп на столе. – Фу, какая мерзость.

Она подняла защитную маску и махнула им рукой:

– Эй, парни, хорошо, что вы здесь! Взгляните-ка сюда!

Брайан смерил ее удивленным взглядом.

– Разве нам не нужно во что-нибудь переодеться?

– Да ладно тебе! – отмахнулась Робин. – Подойдите поближе.

Небольшое помещение было рассчитано как раз на трех человек, не больше. Мужчины подошли к столу. Робин указала на окровавленную грудь и на гладкую фиолетовую форму сразу над сердцем.

– Что это такое?

Брайан и Пукки посмотрели на странный орган, затем переглянулись между собой. Робин увидела, как правой рукой Клаузер осторожно погладил себе грудь. Потом он снова взглянул на фиолетовую форму, слегка отпрянув, как будто увиденное испугало его.

Пукки испуганным не выглядел – скорее был взволнован. Он наклонился поближе.

– Это ведь его собственное сердце, правильно? Я прав?

– Да нет же, идиот, – раздраженно проговорила Робин. Она указала на красное сердце. – Его сердце выглядит вполне нормальным… – Она снова указала на фиолетовую форму. – Вот о чем я говорю. Такого я раньше никогда не видела.

Женщина сунула левую руку внутрь тела и обхватила пальцами странный кусок плоти; на ощупь он оказался плотным. Правой рукой она взяла скальпель и полностью высвободила непонятный фиолетовый «орган».

– Хм… – пробормотал Пукки.

Робин вытащила этот кусок наружу. По форме он напоминал небольшой диск размером с ладонь, фиолетового цвета, липкий от крови. Она показала его Брайану. Тот сморщил нос от отвращения.

– Может быть, это какая-нибудь опухоль?

– Не думаю, – ответила Робин. – Это не похоже ни на какие злокачественные или доброкачественные новообразования, которые мне когда-либо приходилось видеть. От других врачей я тоже ни о чем подобном не слышала. Возможно, это эктопический орган, дисплазия – то есть некий уродливый орган, который образуется в нетипичном для себя месте. Иногда такие органы могут быть вполне функциональны, но… подобного, такого, как этот, я что-то не припомню.

Пукки попытался наклониться поближе, но ему явно не хотелось прикасаться.

– Ну, и в чем же его функция?

Робин пожала плечами:

– Понятия не имею.

Она подошла к весам, поскольку обычно взвешивала все извлекаемые органы.

– Эй, – воскликнул Пукки и указал на промежность погибшего. – У этого парня нет яиц.

Брайан прыснул.

– Этот вопрос для тебя, конечно, самый принципиальный.

– Я серьезно, – сказал Пукки. – Посмотрите на нашего Мистера Без-Яиц.

Робин подошла к нему. Она в такой спешке перевозила труп и потом занялась извлечением стрелы, что даже не обратила внимания на его гениталии.

– Ты прав, Пукс. Действительно, нет никаких яичек.

– Без яиц, – повторил Пукки. – Как с таким хозяйством назначать свидания девушкам? Впрочем, сейчас это ему и вовсе ни к чему…

Пенис погибшего был едва ли больше, чем у маленького мальчика. Робин приподняла его и ощупала.

– Никакой мошонки, – констатировала она. – И, кажется, нет никаких рубцов. То есть, по-видимому, он таким и уродился.

Пукки покачал головой.

– Слабый, слабый ублюдок…

– Но зато у него отмечены многочисленные мутации, – добавила Робин. – Толстые, негабаритные кости, невероятно плотные мышцы и неизвестный орган. Здесь пахнет какой-то сенсацией.

Брайан посмотрел на настенные часы.

– Все это, конечно, важно, но нам пора. Мы можем забрать стрелу?

– Конечно!

Робин взяла пилку с подноса и сделала еще несколько надпилов, чтобы полностью освободить стрелу. Наконец взяла ее за наконечник, чтобы все смогли его хорошенько рассмотреть. Яркий свет в помещении отражался в окровавленном сверкающем металле. На плоских участках граней Робин заметила нечеткие линии – в них застыла кровь, и в результате проявился рисунок. Он был похож на крестик с небольшими буквами V на каждом из четырех концов.

Брайан вынул сотовый телефон и снял картинку на камеру.

Пукки ткнул в лезвие ручкой.

– Брай-Брай, а ты случайно не видел этот крестик раньше?

Клаузер покачал головой.

– Я… не уверен. Во всяком случае, сам никогда такого не рисовал.

Не рисовал? Робин прожила с Брайаном два года. Она никогда не видела, чтобы он что-нибудь рисовал. Правда, она также никогда не видела его испуганным. А сейчас… каждое новое открытие на теле этого Джона Доу, казалось, оказывало на него серьезное воздействие.

Пукки указал ручкой на основание наконечника – туда, где тот соединялся с деревянным древком стрелы. Робин заметила там другой символ: он был похож на направленный вниз нож или меч, причем лезвие частично перекрывали два концентрических круга – большой и маленький.

– Похоже на кинжал, – сказал Пукки. – А круг… вроде бы выглядит знакомым, Брай-Брай?

Брайан кивнул.

– Это глаз.

Круг внутри другого круга. Робин подумала, что если символ обозначает кинжал, то круг мог бы обозначать щит. Однако Брайан выглядел весьма уверенным.

– Откуда ты знаешь, что это – глаз?

– Мы видели другие символы с такими элементами. Мы расскажем тебе об этом попозже, обещаю… – Он указал на крючки в основании наконечника стрелы. – Она из-за этого застряла в груди Черной Бороды?

Черная Борода. Робин это понравилось. Намного лучше, чем Джон Доу.

– Вот что я думаю, – сказала она. – Расчеты я сделаю позже – надо взвесить стрелу, наконечник, прикинуть расстояние полета и так далее. В общем, попытаюсь кое-что выяснить. Но я уверена, что эта стрела специально разработана, чтобы лишь частично проникнуть в тело и остановиться. Остановиться и застрять.

– Странно как-то, – заметил Пукки. – Мне кажется, с чисто военной точки зрения от нормальной стрелы толку было бы куда больше. Ведь она проникла бы в тело намного глубже, разве не так?

Робин кивнула:

– Вот именно! Если б эта стрела не застряла в грудине Черной Бороды, то просто рассекла бы ему сердце.

Кое-что привлекло ее внимание. Скальпелем она выскоблила одну из граней. Липкая кровь стерлась, но наконечник скальпеля проделал крошечный желобок – не в самом металле, а в каком-то сером веществе на его поверхности.

– Здесь какая-то паста.

Брайан наклонился поближе.

– Яд, что ли?

– Не знаю, – сказала она. – Нужно будет тщательно проанализировать.

– Несомненно, – кивнул Пукки. – Конечно. Почему нет? Если стрела вдруг не убьет, то может отравить, правильно? – Он вытащил сотовый телефон и сделал несколько снимков крупным планом. – Я собираюсь набрать номер Черного Мистера Бёрнса и попрошу его проанализировать эти новые символы.

Чанг направился к двери, открыл ее, затем повернулся и улыбнулся.

– Я только выйду позвонить. А вы, голубки, смотрите у меня, не шалите здесь. Я-то знаю, вы можете такого здесь натворить…

Робин не смогла сдержаться и рассмеялась.

Пукки закрыл за собой дверь.

– Занятная штука, – проговорил Брайан. – На столе лежит распотрошенный труп, а он думает, что мы здесь можем воспользоваться случаем…

Робин снова осталась с ним наедине. Она не знала, появится ли у нее еще один шанс помочь ему открыться, узнать, что с ним произошло. Сейчас не было времени проявлять эгоизм и сосредотачиваться на собственных нуждах и чувствах – Брайан нуждался в ее помощи. Даже если это и причиняло ей боль, она должна была ему помочь.

– Мне хочется, чтобы ты кое-что понял, – сказала она. – Я знаю тебя, Брайан Клаузер. Я знаю, как ты мыслишь, или, по крайней мере, я хорошо знала тебя раньше.

– Ты к чему?

– А вот к чему: могу сказать точно, что сейчас ты чем-то напуган.

Он отвернулся от нее.

– Брайан, ты можешь смело все мне рассказать. Мы, конечно, расстались с тобой, но я всегда буду любить тебя.

Он повернулся и пристально посмотрел на нее. Женщина ожидала увидеть на его лице обычный пустой взгляд, но вместо этого заметила в его глазах боль, боль и досаду.

– Робин, я…

Ну, давай же. Введи меня в курс дела. Позволь мне помочь тебе.

Она ждала.

Брайан закрыл глаза, потом медленно протер их пальцами левой руки. Опустив руку, несколько раз моргнул и, казалось, взял себя в руки.

– Хорошо, – сказал он. – О господи, откуда же начать? Все это кажется невозможным, но…

В углу комнаты раздались гудки. Это подал сигнал аппарат «РапСкан». Робин повернула голову: видимо, анализы кариотипа завершены.

Она посмотрела на Брайана.

– Ну, о чем же ты мне хотел рассказать?

Он кивнул в сторону аппарата:

– Там что, результаты на убийцу Бобби?

Робин вздохнула. Нужный момент упущен. Теперь от него не дождешься откровенности – особенно сейчас, когда получены важнейшие результаты. Она все-таки попробовала. Ей хотелось, чтобы Брайан доверился ей, но он сам, видимо, к этому пока не готов. Ей было обидно и больно, и она ничего не могла с этим поделать.

Робин сняла перчатки и шагнула к аппарату. Брайан последовал за ней.

В верхней части монитора появилась иконка с уведомлением:

ИССЛЕДОВАНИЕ ОБРАЗЦА УБИЙЦЫ БОББИ ПИДЖЕНА ЗАВЕРШЕНО

– Это образец крови, взятый из квартиры Рекса, – сказала Робин. – Анализ двух других образцов тоже вот-вот будет закончен. Давай посмотрим…

Она нажала на клавишу, чтобы вывести на экран результаты анализа. На плоском мониторе появились цветные горизонтальные линии. Брайан указал на последнее окно, на котором отражались данные о шести половых хромосомах.

– Хромосомы Z, – сказал он. – Значит, убийца Бобби все-таки прикончил и Оскара Вуди?

Когда Робин посмотрела на маркеры, то ощутила порыв волнения – это было настоящее открытие. Она указала на вторую половую хромосому:

– Это хромосома X. У убийцы Бобби Пиджена – ZX. У убийцы Оскара была ZY. Брайан, это значит, что у нас есть два человека с хромосомой Z!

– Так, значит… они как-то связаны?

Связаны? Одно дело, два киллера, оба с ранее неизвестной хромосомой Z – какова вероятность того, что они не связаны?

– Подожди, – Робин ввела на сенсорном экране новые команды. – Я сейчас задаю высокоуровневое сканирование на предмет наличия сходств.

– И что это даст?

– Аппарат сообщит нам, являются ли идентичными их Z-хромосомы. Если это подтвердится, то они – братья.

– Братья?..

Робин нажала клавишу ввода. Машина почти сразу же выдала результат: Z-хромосомы оказались идентичными.

– Братья, – уверенно сказала она. – По крайней мере, единоутробные или единокровные. У них либо одна и та же мать, либо один и тот же отец.

Аппарат снова просигналил. В верхней части экрана загорелась иконка с надписью:

ИССЛЕДОВАНИЕ ОБРАЗЦА РЕКСА ДЕПРОВДЕЧУКА ЗАВЕРШЕНО

Робин нажала на иконку. Экран погас, затем отобразил новый кариотип.

Она молча уставилась на экран.

– Гм, Робин? Что это, черт возьми, такое? – не вытерпев, спросил у нее Брайан.

Она не знала. У нее сейчас все в голове перепуталось. Рекс не соответствовал типу XY, что обычно наблюдается у нормальных мальчиков. Он не был представителем XZ-типа и даже YZ-типа…

Половые гены Рекса Депровдечука соответствовали формуле XYZ.

– Получается, он – трисомальный, – сказала Робин. – То есть такое, в принципе, возможно. Сначала я думала, что убийца Оскара имел XXY, но это… Я просто не знаю, что с этим делать.

– А как насчет его Z-хромосомы? Она идентична двум другим?

Робин снова нажала на кнопку на экране. На этот раз аппарат отозвался еще быстрее.

– Та же самая, – ответила Робин. – Получается, что Рекс – брат и Черной Бороды, и убийцы Оскара Вуди.

Брайан прикусил нижнюю губу и уставился на экран «РапСкана».

– Хитрая штука получается. Ты говоришь, что раньше никогда не видела Z-хромосому, но почему она теперь появляется везде, куда мы ни повернем голову? Может быть, твой хваленый аппарат все-таки неисправен?

– Очень сомневаюсь. Я трижды прогнала результаты по киллеру Оскара Вуди и заодно проверила контрольные группы нормальных мужских и женских образцов. Результаты контрольных групп оказались такими, как и следовало ожидать, в то время как результаты на киллера Оскара Вуди копировались, то есть каждый раз были одинаковыми. Это значит только одно: машина работает безупречно. Так что можешь ей целиком доверять.

Брайан повернулся к Робин.

– Что теперь?

Что теперь? Она понятия не имела. Она ведь даже не закончила вскрытие бородатого человека. Ее мозг просто застыл на полпути. В то, что она только что узнала, было трудно поверить, но тем не менее это произошло, и нужно было что-то предпринимать.

Машина подала звуковой сигнал в третий раз.

АНАЛИЗ ОБРАЗЦА ЖЕРТВЫ ЛУЧНИКА ЗАВЕРШЕН.

ВНИМАНИЕ! ОБНАРУЖЕНЫ СОВПАДЕНИЯ.

ГЕНЕТИЧЕСКОЕ СОВПАДЕНИЕ: ОБРАЗЕЦ НАПАДАВШЕГО НА БОББИ ПИДЖЕНА.

ВЕРОЯТНОСТЬ СОВПАДЕНИЯ: 99.9 %.

Они оба повернулись к трупу на столе.

– Это невозможно, – сказала Робин. – Первый образец взят с пули, которую Бобби выпустил из своего пистолета и которая прошла через грудь нападавшего, но этот парень на столе… у него нет в груди пулевых ранений…

Дверь в маленькую комнату открылась. Вошел Пукки. Вид у него был как у нашкодившего школьника. А следом за ним… начальник полицейского управления Сан-Франциско Эми Зоу.

У Робин екнуло сердце.

Боже мой. Теперь ей не видать новой должности как своих ушей!

– Инспектор Клаузер, – сухо проговорила шеф Зоу. – Забавно встретить вас здесь. Выйдите из комнаты, пожалуйста. Мне нужно поговорить. Вы тоже, доктор Хадсон.

Все пропало, подумала Робин. Вслед за Брайаном и Пукки она вышла в главную секционную. Там увидела других людей – Рича Верде, мэра Джейсона Коллинса, Шона Робертсона… и Болдуина Метца.

Робин бросилась к старому другу и наставнику, забыв о своих честолюбивых помыслах.

– Доктор Метц! Боже мой, как я рада вас видеть!

Она хотела пожать ему руку, но Робертсон мягко отстранил ее от Метца. Робин остановилась, затем вдруг поняла, что Метц опирается на другую руку Робертсона. Доктор Метц выглядел так, как будто вообще едва мог держаться на ногах. Его обычно идеально зачесанные седые волосы выглядели слегка неряшливыми. Лицо стало болезненно бледным. Впалые глаза смотрели на нее с гневом.

– Доктор, – проговорила Робин, – что вы здесь делаете? Вам нельзя было вставать с постели.

Он с трудом улыбнулся.

– Долг зовет, дорогая моя.

И посмотрел на Зоу, словно говоря: теперь твоя очередь.

Зоу едва заметно кивнула и повернулась к Ричу Верде:

– Вы можете зайти в кабинет и сказать мне, является ли этот человек убийцей Бобби Пиджена?

Верде впился взглядом в Пукки и Брайана. Его губы скривились в полунасмешке. Лицо выражало крайнюю злость и глубокую печаль. Верде, конечно, покрикивал на своего напарника, но его гибель не могла не оставить в его душе болезненный след.

Он удалился в кабинет, через несколько секунд вышел оттуда и коротко сказал:

– Это он. Никаких вопросов.

Мэр Коллинс откашлялся. Его сшитый на заказ костюм и идеальная прическа казались неуместными в такой обстановке – в месте, где люди, закатав рукава, выполняли грязную работу. Он подошел и положил руку на плечо Верде. Голова полицейского качнулась, но сердитое выражение исчезло, когда он увидел искреннее участие в глазах градоначальника.

– Это трагедия, друг мой, – сказал Коллинс. – Я прослежу за тем, чтобы город отдал все необходимые почести инспектору Пиджену.

Верде опустил голову.

– Да ладно, будь оно все проклято, – буркнул он и направился к выходу.

Шеф Зоу подошла к двери частного кабинета, открыла ее, затем посмотрела на Брайана и Пукки.

– Вы оба, подождите меня здесь.

Полицейские переглянулись между собой, потом посмотрели на Робин. Они не знали, что делать. Она – тоже.

– Быстро, – сказала Зоу.

Они послушались и зашли внутрь кабинета. Шеф Зоу закрыла дверь. Потом она повернулась и посмотрела на Коллинса.

Мэр кивнул, затем посмотрел на Робин.

– Доктор Хадсон, с этого момента руководство переходит к доктору Метцу. Я разочарован вами. Я считал, что вам можно доверять. Очевидно, я оказался не прав.

Метц раздраженно махнул рукой:

– О, ради бога, Джейсон! Сейчас не время для этого. Она ведь нам все равно понадобится.

Понадобится? Для чего? Что, черт возьми, здесь происходит?

Мэр покосился на больного Метца, потом кивнул.

– Несомненно, мы поговорим об этом, но не сейчас.

Метц устало вздохнул.

– Робин, отправляйся домой. Я сам закончу вскрытие.

Она покачала головой.

– Но вам нельзя, док. Я не знаю, что здесь происходит, но вам нужно немедленно в постель. Вы же просто не в состоянии…

– Достаточно, – сказал мэр Коллинс. – Доктор Хадсон, ваш начальник только что попросил вас покинуть помещение. Если вы хотите получить хоть какую-нибудь работу в этом ведомстве, делайте то, что он вам говорит. Немедленно.

Он угрожает уволить ее? Робин посмотрела на доктора Метца. Тот виновато улыбнулся, затем коротко кивнул, как бы говоря: «Просто уйди, я все объясню тебе потом».

Все происходящее было полным абсурдом. Метц едва держался на ногах: он был просто не в состоянии закончить вскрытие. Но если ему так хотелось, то следовало уважать его желание…

Робин вышла из главной секционной, подошла к своему столу, сняла с вешалки мотоциклетную кожаную куртку и взяла ее под мышку. Вытащила из-под стола шлем и уже хотела уйти… но ее взгляд задержался на экране компьютера. Вся генетическая информация, которую она только что прогнала на «РапСкане», окажется в базе данных полицейского управления. Можно было взять внешний носитель, скопировать и…

– Доктор Хадсон?

Робин обернулась. Позади с холодным и безучастным лицом стояла Эми Зоу.

– Вам еще что-то здесь нужно, доктор?

Сердце Робин отчаянно забилось. Пожилая женщина стояла прямо у нее за спиной.

– Гм… нет, – ответила Робин и взяла свой мотоциклетный шлем. – Вот, зашла забрать свои вещи.

– Ну, что ж, теперь вы, кажется, все забрали, – сквозь зубы проговорила Зоу. – Будьте осторожны на дороге. Уже поздно.

Робин кивнула и быстро вышла из управления судебно-медицинской экспертизы.

 

Заплати Волынщику

Брайан стоял в углу частной секционной и не находил себе места. Он не понимал, что за кашу заварила здесь шеф Зоу.

Пукки стоял рядом со столом, поглядывая на труп бородатого со вскрытой грудной клеткой.

– Робин ведь сказала, что этот субчик и есть убийца Бобби?

– Ну, да. Ее тесты подтвердили, что это тот самый парень, в которого стрелял бедняга Бобби. Но он не убийца Оскара Вуди, поэтому его еще предстоит искать. Если Зоу покрывает Детей Мэри или киллера, кем бы он ни являлся…

– Да нет, – сказал Пукки. – То есть да, в каком-то смысле она покрывает киллера, но не какой-то непонятный культ. Она застала меня в главной секционной. Вот гляжу я на нее и в первый раз не пытаюсь представить себя с нею в постели, в голове – ворох мыслей, и вдруг… потихоньку начинает что-то складываться. Помнишь, я рассказывал тебе, что лучник прицелился в меня из пистолета, а потом специально промазал?

– Да. Но как это связано с Зоу?

– Задумайся: впервые стрела всплывает тридцать лет назад, когда находят труп Потрошителя Золотых Ворот. Копы замяли дело, удалив малейшие намеки на стрелу. Мы теперь знаем, что Черная Борода – убийца, и он сам был убит стрелой. Эти стрелки, видимо, возомнили себя линчевателями – вот что, скорее всего, и покрывает Зоу, а вовсе не серийного убийцу.

– Здесь как-то не вяжется. Зоу отстранила нас от дела, чтобы мы не смогли поймать убийцу Оскара и Джея.

– Уже теплее, – одобрительно кивнул Пукки. – Она убрала нас со своего пути, чтобы убийцу мог найти кто-то другой, – он указал рукой на труп. – Тот, кто мог бы совершить это, не обременяя себя законами, правами и всякими там процедурами. Метц тоже в этом участвует. Он подделывает отчеты о вскрытиях так, чтобы удалить из них любые намеки на лучника, точно так же, как он сделал тридцать лет назад, после убийства Потрошителя Золотых Ворот.

Брайан посмотрел на труп, попробовав рассуждать так же, как и его напарник. Если Зоу хочет всеми правдами и неправдами выгородить таинственного линчевателя, это объясняет многие нестыковки в деле Потрошителя. Верде в этом смысле вполне мог пудрить им мозги. Как только киллер оказывался не у дел, Метц был тут как тут и выступал в роли «чистильщика». Если все происходило именно так, то ясно, что Робертсон здесь тоже замешан… но как тогда быть с мэром?

– А как насчет Коллинса? Если ты прав, то он-то здесь каким боком?

– Может быть, не все так просто, – задумчиво проговорил Пукки. – Возможно, мэр или кто-нибудь еще следит за тем, чтобы полицейским управлением руководили нужные люди и, таким образом, никто не мешал бы линчевателям. Помнишь, более ста лет назад на костре сожгли целую группу Детей Мэри? Что, если и теперь мы имеем дело с похожей бандой линчевателей? Что, если речь идет о группе, которая уничтожает Детей Мэри всякий раз, когда те являются в своих чертовых масках?

Брайан вспомнил, как Шэрроу и Робертсон уставились на кровавые символы с места убийства Оскара Вуди, как они действовали заодно с Зоу, когда та отстранила их с Пукки от расследования. Убийства с символами случались и раньше: Потрошитель Золотых Ворот, топ-хит шестидесятых, серийный убийца в Нью-Йорке… Возможно, таких случаев было даже больше. Просто о них не знают из-за того, что Зоу и компания умело заметали следы. А отец Пол Мэлоуни? На месте убийства были Верде и Метц, а они ведь заодно. Возможно, если бы не странные сны Брайана, приводящие его к месту убийства, никто никогда и не узнал бы о той таинственной игре, которую затеяла шеф полиции Эми Зоу…

Дверь открылась. Вошла шеф Эми Зоу, а за нею Болдуин Метц в сопровождении Шона Робертсона. Зоу закрыла дверь. Она, Метц и Робертсон встали рядом с «РапСканом», Брайан и Пукки – с другой стороны. Их разделял стол с трупом бородатого убийцы.

Зоу несколько мгновений смотрела на тело, затем подняла голову и заговорила:

– Поздравляю, Клаузер. Вы прикончили убийцу «БойКо» – человека, который также убил инспектора Бобби Пиджена.

Ну, вот, она не тратит время впустую…

– Я не убивал этого парня. – Брайан указал на стрелу. – Кто-то всадил ему это прямо в сердце.

Шеф Зоу покосилась на Метца.

– Доктор?

Тот вытянул дрожащую руку, поднял стрелу, затем положил рядом.

– Это не орудие смерти, – сказал он и указал на портативный компьютер. – Заместитель начальника, вы не возражаете?

Робертсон подкатил к нему установку, чтобы Метц мог заняться делом. Старик нажал несколько клавиш. На экране появился рентгеновский снимок. Он уставился на него, затем указал на яркую белую точку ниже правого соска.

– Пуля, – сказал он. – Я уверен, что это пуля сорокового калибра, которая соответствует баллистике пистолета инспектора Пиджена, – он снова посмотрел на картинку, затем указал на два менее ярких пятна. – И, по-моему, это следы пуль сорокового калибра, выпущенные из оружия Брайана Клаузера.

Робертсон перегнулся через труп и протянул руку:

– Клаузер, ваше оружие, пожалуйста.

Брайан с недоумением посмотрел на Зоу:

– Я что, отстранен от работы?

Та покачала головой.

– Но требуете отдать вам оружие, – сказал Брайан. – А чем мне, по-вашему, воевать с преступниками – просто крепким словцом, что ли?

– Завтра возьмете себе другой пистолет, – сказала Зоу. – Отдайте моему заместителю свой пистолет. Он нужен нам для проведения баллистической экспертизы.

– Любое оружие отстрелено, и об этом составлен соответствующий отчет, – сказал Брайан.

Зоу улыбнулась.

– Ну, нам нужно просто еще раз проверить. Вы ведь знаете, какую шумиху могут поднять журналисты.

Они с Метцем, конечно, состряпают нужные им улики. Будет доказано, что бородатый человек был убит именно из пистолета Брайана.

Клаузер повернулся к Пукки, но тот слегка покачал головой, словно отвечая ему: не трать силы, сейчас мы не сможем их одолеть.

Брайан вытащил пистолет, извлек из него обойму, передернул затвор и проверил патронник. После этого вручил оружие Робертсону.

– Ваша ложь шита белыми нитками, – проговорил он, обращаясь к Зоу. – Слишком много лазеек…

Она сморщила губы.

– В самом деле? Подростки из «БойКо» издевались над Рексом Депровдечуком. Роберта Депровдечук наняла убийцу, чтобы проучить хулиганов. Этот наемный убийца сейчас лежит на столе перед нами. Данные судебной экспертизы подтвердят, что этот человек убил Оскара Вуди и Джея Парлара. По-видимому, Роберта отказалась заплатить за оказанные услуги, поэтому наемный убийца расправился и с нею. Он не знал, что делать с Рексом, поэтому подстерег его дома и взял в заложники. Инспекторы Верде и Пиджен занимались расследованием убийств Вуди и Парлара. Они постепенно вышли на Роберту и обнаружили в ее доме наемного убийцу. Завязалась перестрелка. Инспектор Пиджен погиб при исполнении. Наемный убийца был ранен, но ему удалось скрыться. Рекс сбежал с места преступления и с тех пор скрывается. Наемный убийца решил, что должен закончить начатое дело, и отправился на поиски Алекса Пейноса и Айзека Моузеса. Он убил Айзека. Мать Алекса попала под перекрестный огонь. Алекс ушел, но я уверена, что мы найдем его. Как, впрочем, и Рекса.

Она отбарабанила это словно под диктовку и даже бровью не повела. Ее история звучала не просто правдоподобной, она идеально соединяла в себе все эпизоды этого весьма странного дела. И теперь экспертиза Метца сделает эту версию железобетонной…

– Но есть же очевидцы, – вмешался Пукки. – Многие заметили торчащую из тела стрелу. Медики, доктор Хадсон, зеваки на улице, другие полицейские… как вы собираетесь все это объяснить?

Зоу улыбнулась.

– Не думаю, что медики попробуют пойти мне наперекор. Что касается Робин Хадсон, ей светит весьма внушительное поощрение, и я держу пари, что она не хотела рисковать своей карьерой. Кроме того, я лично побеседую с каждым полицейским, чтобы убедиться, что они всё правильно запомнили. Человек, лежащий на столе, убил Бобби Пиджена. Думаете, ваши коллеги будут беспокоиться по поводу деталей гибели этого мерзкого убийцы?

И в этом она тоже была права, как ни крути. Даже если и просочится какой-то слух о лучнике, то большинство полицейских скорее захотят вручить ему медаль, нежели отдать под суд.

Но Брайан не относился к большинству полицейских.

– Мне не все равно, – сказал он. – Какой-то линчеватель убивает людей, и мы до него рано или поздно доберемся.

Метц начал активировать окна на сенсорном экране «РапСкана». Брайан увидел, как на экран были выведены результаты анализов кариотипа, затем они исчезли один за другим – он старательно удалял информацию…

Зоу постукивала костяшками пальцев по краю стола.

– Брайан, это шестой человек, которого вы убили при исполнении служебных обязанностей. И, кроме того, это второй за последнюю неделю.

Он уставился на нее, не зная, что ответить. Чего она добивалась?

– Но я не убивал этого парня.

– Убил, убил, – кивнул Метц. – Надеюсь, ты получишь за это благодарность от начальства.

Зоу улыбнулась и кивнула.

– Конечно, получит. И инспектор Чанг тоже. Клаузер, нашему управлению нужны такие полицейские, как вы. Вы слишком хороши, чтобы проигрывать. Вам, конечно, придется пройти комиссию, а также получить кое-какие консультации. Но, учитывая жестокость убийств подростков, а также гибель полицейского, я думаю, что смогу сделать так, чтобы эта процедура стала для вас чистой формальностью. – Улыбка с ее лица исчезла. – А иначе я могла бы отстранить вас от работы и заставить пройти эту процедуру так, как нужно. И, уверяю вас, вы можете не рассчитывать на что-то хорошее. Учитывая, что вы убили уже шесть человек, я представляю, какие вас ждут результаты. Скорее всего, вам будет предписано немедленно покинуть правоохранительные органы и никогда сюда не возвращаться.

Неужели она отстранит его от работы? Наверное, шеф все-таки блефует…

– Шеф, но этот линчеватель – убийца. Он должен понести наказание. Вам самой следовало бы это увидеть!

Пукки скрестил на груди руки и покачал головой.

– Вы знаете, что настоящий убийца Оскара Вуди разгуливает на свободе. Так же, как и убийца Джея Парлара и Сьюзен Пейнос. Вы не можете сказать нам, что просто сворачиваете это дело, и все.

Зоу наклонилась поближе. Ее глаза, казалось, немного смягчились.

– Джентельмены, я прошу вас, не лезьте сюда. Я не могу сказать вам, почему, но так для нашего города будет лучше всего. Доверьтесь мне.

Брайан махнул рукой.

– Довериться вам? Поверить, что вы разберетесь с кровавыми символами в этом деле так же, как вы разобрались с Потрошителем Золотых Ворот?

Клаузер сразу же пожалел о своих словах. Он сейчас вытащил ту карту, которую следовало бы придержать до более верного случая.

Мягкость медленно исчезла из глаз шефа, и на смену ей вернулся обычный, холодный как лед отблеск.

– Комиссия может вернуться к вашим прошлым расследованиям, – предупредила она. – Что, если в одной из предыдущих перестрелок была допущена ошибка и вскроются новые обстоятельства? Тогда вы вообще можете оказаться на скамье подсудимых…

То есть за решеткой? Брайан смотрел на нее, словно ожидая чего-то, – но выражение ее лица не изменилось. Зоу не шутила.

Безупречная репутация Метца позволит ему сфабриковать любые доказательства, которые будут нужны Зоу. На суде любой окружной прокурор охарактеризовал бы Брайана как одержимого жаждой власти полицейского, который убивает людей по собственной прихоти. Даже если этого окажется недостаточно, чтобы упечь его за решетку, с карьерой можно будет точно попрощаться.

Его охватила злость – такая, которой он никогда раньше не чувствовал. Он, конечно, проявлял порой излишнюю жестокость, но делал это не преднамеренно. Теперь у него руки чесались от желания размазать Эми Зоу по стенке. Он знал, что ему доставит удовольствие схватить ее за горло…

Пукки вовремя схватил его за правую руку, сильно сдавив пальцами. Ярость сразу прошла. Брайан растерянно заморгал – неужели ему в голову и в самом деле лезли ужасные мысли?

– Мы понимаем, – сказал Пукки. – Шеф, вы ясно изложили свою позицию. Наше положение тоже вполне очевидно. Если у вас больше нет вопросов, то мы, пожалуй…

Зоу щелкнула пальцами, указав на дверь.

– Идите.

Брайан споткнулся и едва не упал, когда Пукки дернул его за руку и поволок к выходу.

– Пукс, давай-ка полегче…

Пукки внезапно остановился и повернулся. В глазах блестели гнев и досада.

– Брайан, больше ни слова до тех пор, пока мы не доберемся туда, куда нам нужно. Ты понял меня?

Его напарник был в ярости. Клаузер никогда не видел Пукки в таком состоянии.

– Конечно, Пукс, – сказал Брайан. – Куда направимся?

– Нас ждет неслужебный разговор. Пора собирать под знамена верные войска.

 

Робин принимает гостей

Эмма подбежала к двери квартиры, забуксовав на гладком деревянном полу. Прижав нос к дверному проему, она энергично завиляла хвостом.

Робин открыла дверь квартиры, едва не столкнувшись с усталым Пукки и чрезвычайно сосредоточенным Брайаном. Обычно она видела Клаузера в подобном состоянии в моменты серьезных расследований, когда тот чувствовал, что затягивает петлю на шее подозреваемого. Эмма гавкнула на Пукки, потом, радостно заскулив, бросилась к ногам Брайана.

Тот наклонился и подхватил собаку под брюхо. Ее задние лапы свисали вниз и не двигались. Подобное положение с виду казалось неудобным, но он всегда так держал Эмму, и та, похоже, не возражала. Ее хвост вертелся во все стороны, а язык облизывал лицо Брайана.

– О, ну хватит же, Эми, – говорил Брайан, отворачиваясь. – Я тоже по тебе соскучился.

Пукки выступил вперед и дружески обнял Робин.

– Робин-Бобин, как дела?

– Да никак, – ответила она. – Я до сих не понимаю, что произошло в морге… – Наклонилась и проговорила спокойнее: – Джон уже здесь. Он весьма расстроен.

Пукки вздохнул.

– Да, я был уверен. Я не предоставил ему выбора? Держу пари, что он не выходил на улицу ночью уже лет шесть.

Брайан фыркнул, опустил Эмму на пол и вышел в столовую.

Неужели он и в самом деле так нечувствителен к фобии Джона Смита?

– Пукс, что случилось с Брайаном?

– Наш господин Бесстрашие не слишком терпим к простым смертным…

Робин скрестила на груди руки. Ей не нравилось, что Брайан стал таким бесчувственным.

– Мне кажется, господину Бесстрашие не мешало бы обратить внимание на собственные страхи.

Пукки кивнул.

– Что есть, то есть, моя дорогая. Ты рассказала Джону о хромосоме Z?

– Рассказала. Не знаю, поверил он мне или нет. Думаю, он ждет какой-нибудь изюминки.

– Нам не помешало бы сначала провести веселую вечеринку, – сказал Пукки и протянул вперед руку, как бы намекая: «Только после вас».

Робин вошла в гостиную. Брайан уже уселся рядом с Джоном Смитом. Эмма подскочила к нему, положила передние лапы на бедра и, неистово виляя хвостом, умоляла его дать себя еще раз облизать. Брайан делал вид, что не обращает на собаку внимания, и та совсем извелась в ожидании, когда ее потреплют за уши. Джон еще не снял свою темно-фиолетовую мотоциклетную куртку. Шлем он положил рядом со стулом, словно готовясь в любой момент ретироваться.

Пукки и Робин тоже уселись за стол. Женщина внезапно поняла, какой у нее беспорядок в квартире – весь ковер в собачьей шерсти, в раковине немытая посуда… Она понимала, что у нее сейчас полно забот поважнее уборки, но все-таки это был первый визит Брайана через шесть месяцев, и у нее не хватило времени хоть как-то подготовиться. Однако он настолько сейчас был озабочен своими проблемами, что для того, чтобы вывести его из этого состояния, потребовалось бы, наверное, выкрасить всю мебель и пол в розовый цвет.

– Робин, – проговорил Пукки. – У тебя, случайно, нет пива?

– Но сейчас ведь три утра…

Он улыбнулся.

– Вот-вот. А для кого-то – самое время промочить горло.

Брайан молча встал и вышел на кухню. В одном из ящиков он взял открывашку, потом открыл холодильник и вытащил четыре бутылки «Стеллы Артуа». Откупорив пиво, раздал каждому по бутылке. Все это он проделал машинально, с такой непринужденностью, будто и вовсе никуда отсюда не выезжал.

– Зоу ведет нечестную игру, – сказал Клаузер. – Теперь мы знаем это наверняка.

Джон поднял голову и, скрестив руки на груди, откашлялся.

– А что именно нам известно?

Брайан переглянулся с Пукки. Тот пожал плечами.

– Скажи им. Теперь, я думаю, можно.

Робин выслушала рассказ Брайана о том, что произошло в частной секционной. Чем больше он говорил, тем сильнее она злилась. Когда он закончил, у Робин возникло стойкое желание отыскать Эми Зоу и разбить ей нос.

– То есть она всерьез намекнула о тюрьме? – спросила Робин. – Она так и сказала?

Брайан кивнул.

– Намек был более чем прозрачный.

Робин верила Брайану и Пукки, но представить себе, чтобы начальник полиции угрожала собственным подчиненным… нет, это было немыслимо!

– Разве она сможет это сделать? Состряпать улики и потом повесить на тебя обвинение?

Пукки рассмеялся и покачал головой.

– Эх, Робин, Робин… Тебе ведь нравится твой начальник, господин Метц?

Она кивнула.

– Ну, так вот. Он также нравится окружному прокурору, судьям и присяжным, – сказал Чанг. – Как ты думаешь, что произойдет, если Серебряный Орел сфабрикует улики против Брайана?

Робин ничего не ответила. Она хотела сказать, что Метц никогда так не поступит, но после того, что увидела в морге несколькими часами ранее, уже ни за что не могла ручаться.

Джон кивнул.

– Пукки абсолютно прав. Метц, наверное, мог бы упечь за решетку самого Иисуса Христа… Послушай, Терминатор, ты все еще на взводе. Может, тебе все же лучше поостыть?

Брайан покачал головой.

– Чертовы линчеватели не будут решать, кто заслуживает смерти, а кто нет. Возможно, мои слова покажутся вам глупыми и банальными, но я же давал клятву блюсти закон. И не собираюсь от нее отступать.

Робин знала, что это не праздное обещание. Этот его взгляд… Брайан фактически объявил войну начальнику полиции, мэру Сан-Франциско, главному судебному медику и все тем, кто их поддерживал. Она видела, как сильно он переживает. Но не понимала лишь одного: почему все началось именно в эти дни? Почему он принял свое расследование так близко к сердцу?

Ее карьера тоже висела на волоске. Достаточно было попросить, чтобы они ушли из ее дома и оставили ее в покое. Робин отдавала работе все силы без остатка, и теперь, когда впереди забрезжили перспективы, она могла все потерять. И понимала, что точно потеряет, если продолжит помогать Брайану и Пукки. А ведь теперь они на ножах не только с Зоу. Они выступили против Метца. Болдуина Метца – ее наставника и друга… Но если Зоу и Метц вместе играли в нечестную игру, если они покрывают убийц, как Робин могла закрывать на это глаза?

– Ладно, предположим, мы с Джоном помогаем вам, – сказала она. – Чего вы от нас хотите?

Брайан снова повернулся к Пукки. Тот наклонился поближе к Джону.

– Мистер Бёрнс, мы очень нуждаемся в твоей помощи, но, похоже, Зоу про тебя пока ничего не знает. Предупреждаю, что если ты по-прежнему будешь совать свой длинный нос в эти дела, то шеф возьмется за тебя как следует.

Джон задумался.

– Ну, хорошо. А что произойдет, если она вдруг пронюхает, что я вам помогаю?

– Думаю, ты потеряешь свое привилегированное положение в отделе расследования убийств, – ответил Пукки. – Она, например, может назначить тебя патрульным в районе Тендерлойна.

Робин шумно выдохнула. Это же то самое место, где Джона подстрелили!

Смит опустил голову.

– Сейчас я даже с трудом покидаю собственную квартиру, – сказал он. – Вы не представляете, чего мне стоило приехать сюда. Если б не Эми Зоу, я бы вообще не остался в полиции.

Сердце Робин сжалось. Пукки и Брайан просили Джона, чтобы тот встал на их сторону в непримиримой борьбе с человеком, который поддержал его в нужную минуту.

Джон вздохнул и кивнул.

– Конечно, я многим ей обязан, но не стану поддерживать ее, если она нарушает закон. Я помогу вам.

Брайан улыбнулся, приятно удивленный. Он подмигнул Джону и слегка наклонил горлышко своей бутылки пива в его сторону. Тот поднял свою бутылку, и они чокнулись, символизируя тем самым достигнутую договоренность.

Робин вдруг стало стыдно за себя. Она ведь врач и могла работать где угодно, притом не только в качестве судебного медика. Если у них что-то сорвется, то со своей карьерой Черный Мистер Бёрнс распрощается, но он этого не испугался и совершил правильный поступок. Теперь слово было за нею.

– Считайте, что я тоже с вами, – сказала она.

Брайан откинулся назад.

– Робин, от тебя нам требовалось лишь получить парочку наводок, и всё. Тебе не стоит участвовать. Ты ведь сильно рискуешь.

Чувство стыда сменилось злостью. К чему вдруг такая галантность со стороны Брайана? С Джоном, значит, они обо всем договорились, а Робин, что же, не стоила такого внимания? Разве она ни на что не годилась?

– Решение о том, участвовать в этом деле или нет, принимаю я, а не вы, – сказала она. – Если Зоу мнит из себя и судью, и высокое жюри, и палача, то… что ж, пошла она в задницу!

Брайан впился в нее взглядом, а Джон принялся беззвучно хихикать. Пукки от удивления поднял брови.

Клаузер не смеялся. Он лишь покачал головой.

– Робин, Зоу пока ограничилась суровыми предупреждениями. С этого момента она, случись что, перейдет от слов к делу, и поэтому я не могу позволить тебе рисковать.

– Не можешь мне позволить?! О, простите, мне, видимо, следовало надеть паранджу и отвернуться? Не мешать мужчинам решать свои дела? Или, может быть, мне нужно было сейчас отправиться в спальню, надеть простенькое хлопчатобумажное платье, а сверху – фартук и удалиться на кухню готовить еду для отважных воинов? Заняться своим прямым женским ремеслом?

В комнате вдруг стало неуютно. Брайан хотел всего лишь защитить ее, это верно, но она ему не принадлежала. Робин была единственной, кто понимал важность открытия Z-хромосомы, и эта информация могла помочь в поимке остальных убийц.

– Ну, что ж, – сказала она, – раз вы, трое диких жеребцов, не собираетесь посвящать меня в свои планы, думаю, я тоже не стану рассказывать вам о том, что родилось в моей маленькой красивой головке.

– Нет уж, постой! – сказал Пукки. – Я не ношу паранджу, поэтому буду говорить сам за себя. И лично я считаю твою помощь весьма полезной и крайне желательной.

Брайан повернулся к нему, и глаза его сверкнули.

– Ты думаешь, о чем говоришь, Пукс? Мы влезли в настоящее дерьмо. И неизвестно, чем теперь все кончится. Ты хочешь, чтобы Робин попала в беду?

Пукки пожал плечами.

– Конечно, я не хочу ей навредить, но она ведь взрослая девушка. И достаточно умная, чтобы понимать, чем рискует.

Робин коротко кивнула ему.

– Спасибо, дорогой!

Пукки подмигнул ей.

– Кроме того, у тебя такая сексуальная попка… Что это за полицейская команда без красивой попки?

Брайан пристально посмотрел на Робин. Покусал нижнюю губу, затем кивнул куда-то вправо от женщины.

– А ты что же, носишь это с собой на работу?

Она повернула голову, посмотрев на кресло, где лежала ее сумочка, затем поняла, что имел в виду Брайан.

– Да, дорогой, это моя сумочка, и да, дорогой, я ношу с собой оружие.

– Покажи.

Боже мой, этот мужчина кого угодно мог довести до бешенства! Робин открыла сумочку и вытащила миниатюрный пистолет «Кел-Тек P-3AT». Брайан подарил его на третью годовщину их совместной жизни. Ничто так не скрепляет любовь, как сверхкомпактный пистолет 38-го калибра. Оружие весило всего полфунта и составляло в длину не более пяти дюймов. Она могла запросто взять его с собой куда-нибудь на вечеринку. Никто бы ничего не заметил. Чем не аксессуар для активной посетительницы ночных клубов?!

Робин извлекла обойму, затем передернула затвор и, взяв оружие за ствол, подала его Брайану.

– Доволен?

Он посмотрел на пистолет, но не взял его.

– Доволен, что ты вооружена. Однако мысль о том, что ты можешь попасть в переделку, особой радости мне не доставляет. Но я предполагаю, что ты все равно поступишь так, как задумала. Поэтому разреши нам хотя бы попытаться уберечь тебя от гнева Зоу.

Робин вспомнила, как шеф стояла прямо у нее за спиной, что вызвало не самые приятные ощущения. Лучше, конечно, не попадать под вездесущий «локатор» Эми Зоу.

– Хорошо, папочка, обещаю быть послушной девочкой.

– Отлично, – сказал Пукки. – Теперь, когда с приглашениями покончено, не могла бы ты, киска, еще раз – и помедленнее, пожалуйста! – произнести это волшебное слово «папочка»? Думаю, я так перевозбудился, что сейчас кончу прямо себе в штаны!

– Я тоже, – подмигнул Джон. – Чувствую, что подошло…

Робин вздохнула. Как оказалось, ответственность и балагурство не являлись взаимно исключающими качествами. Она вернула обойму на место, передернула затвор, сунула пистолет обратно в сумочку и сказала:

– Хватит дурачиться. У меня есть кое-какой сногсшибательный материал, который может повлиять на ваши дальнейшие решения. Не возражаете, если я начну?

Все трое мужчин кивнули. Робин выдвинула из шкафа один из ящиков и взяла несколько листов бумаги и черную ручку. Потом снова уселась за стол.

– Я попыталась обработать всю ту странную генетическую информацию, которую нам удалось раздобыть. Прежде всего, начнем с парня, которого доставили сегодня в морг и который считается убийцей Бобби Пиджена. Где у него раны от пистолета Бобби? А ведь они были. На груди осталось лишь два маленьких рубца. Думаю, что пулевые ранения… затянулись.

– Постойте-ка, – вмешался Джон. – Возможно, я опоздал на вашу вечеринку, но разве может пулевое ранение затянуться всего за несколько часов? Поверьте мне, я знаю!

– Здесь мы столкнулись с чем-то новым, – сказала Робин. – У Черной Бороды в составе ДНК была обнаружена Z-хромосома. Мы понятия не имеем, что это за хромосома и за что она отвечает. Мы имеем дело с людьми, которые обладают невероятной физической силой, имеют необычную мускулатуру, аномальные кости и еще внутренний орган, который никто никогда раньше не видел. На основании проведенных наблюдений я вынуждена сделать предположение о том, что Z-хромосома также обеспечивает быстрое заживление ран.

Брайан задумчиво почесал затылок.

– Есть еще кое-что, – добавил Пукки. – Сегодня вечером я наблюдал, как один парень сиганул с десятиэтажного здания на крышу четырехэтажного дома и при этом перепрыгнул целую улицу! Это два переулка, плюс стоянка, плюс тротуары. По меньшей мере шестьдесят футов. Я видел, как он приземлился, перекатился пару раз и спокойно поднялся. Да, еще у него в руках был лук, а на плечи накинут плащ, как у Робин Гуда.

Хотя это казалось невозможным, но Пукки все-таки верил в то, что говорил. Брайан тоже этому верил.

Джон посмотрел сначала на Пукки, затем на Брайана, потом на Робин.

– Если вы трое хотите запудрить мне мозги, лучше скажите сразу. Новая хромосома? Парень, который может прыгать через улицу? Еще что?!

– Парень в плаще, – сказал Брайан.

– Как у Робин Гуда, – добавил Пукки.

Джон вытер рукой лицо.

– Да, конечно. В плаще. Как у Робин Гуда. – Он несколько раз постучал пальцем по столу и повернулся к Брайану: – Нет, со мной шутки плохи. Да, да, папочка, я-то уж точно ношу с собой оружие. Поэтому лучше не пытайтесь водить меня за нос!

Брайан откинулся назад и рассмеялся.

– Черт бы тебя побрал, Мистер Бёрнс, возможно, ты не так уж и безнадежен.

– Наконец-то это случилось, – облегченно вздохнул Пукки. – Джон, сейчас ты напоминаешь мне себя самого несколько лет назад. Ты ведь всегда чувствовал, когда я начинаю дурачиться и нести всякую чушь. Так ведь?

Джон уставился на Пукки. Робин ждала и наблюдала за ними. Пукки, должно быть, неправильно истолковал увиденное.

Джон вздохнул и расслабился.

– Ты не бакалавр наук, Пукс, – сказал он и повернулся к Робин: – Ладно, продолжай. Наверное, мне тоже стоит обо всем этом услышать.

Сами физические процессы она решила объяснить Пукки несколько позже. А пока ей нужно было поделиться реальной информацией.

– У меня есть одна теория, – сказала Робин. – То, что у Черной Бороды не оказалось яичек, навело меня на кое-какие размышления.

Она нарисовала на листе прямоугольник, затем провела через него две линии – горизонтальную и вертикальную, и получилось четыре небольших квадрата. Наверху, над каждым из получившихся коротких столбцов, она написала буквы «X» и «Y».

– Решетка Пеннета? – спросил Джон.

Робин кивнула:

– Да. Ее используют, чтобы предсказать результат экспериментов по выведению пород. Так вот, у людей две половые хромосомы. Сперматозоид или яйцеклетка, известные как гамета, получают только одну из этих хромосом. Брайан, ты в курсе, что представляет собой такое сочетание XY?

– Мужчину, – ответил Брайан. – Он может дать либо X, либо Y.

– Правильно. – Она нарисовала «X» за пределами каждой из двух левых клеток.

– Пукс? А тебе известно, что представляет собой сочетание XX?

– Это женщина, – сказал Чанг. – С гигантскими сиськами и весьма сомнительными моральными устоями.

Засмеявшись, Робин покачала головой.

– Конечно, Пукс, конечно. Это женщина, и ее гамета может нести лишь X-хромосому.

Она поместила буквы из заголовка каждого столбца в клетки ниже, затем добавила букву с заголовка каждого ряда.

– Таким образом, у нас получаются две возможные комбинации из XY и две – из XX. В среднем, половина детей будет мужчинами, а другая половина – женщинами. Пока все понятно?

Трое мужчин кивнули.

– Теперь мы убедились, что Черная Борода был именно таким, то есть парнем. Его половыми хромосомами были ZX. Обычно хромосома Y обозначает мужчину, но даже при отсутствии яичек у Черной Бороды были борода и член, поэтому он-то, конечно, парень. Это означает, что у Z-хромосомы должны присутствовать некоторые элементы хромосомы Y.

Робин нарисовала еще один прямоугольник. Через вершину она провела ось XZ, после чего слева нарисовала две буквы «X». Потом заполнила клетки; в двух из них поставила XX, в двух других – XZ.

– Так вот, если б у Черной Бороды была функциональная сперма – которой у него не было по причине отсутствия яичек, – то его возможное потомство имело бы в составе ДНК следующую картинку. Вы, ребята, не замечаете здесь ничего странного?

Брайан подтянул к себе листок.

– Здесь нет сочетания YZ, – пробормотал он. – У убийцы Оскара Вуди было именно YZ.

– Точно! – улыбнулась Робин. Она не ошиблась: Брайан умел делать логические выводы. Плюс к тому у него по-прежнему была хорошая память. – Чтобы получить сочетание YZ, у нас должна быть женщина, которая может обеспечить Z-хромосому.

Пукки протянул руку и постучал пальцем по листку с рисунком.

– А не мог ли убийца Оскара – тот загадочный обладатель YZ – оказаться искомой женщиной?

Робин покачала головой.

– У приматов наличие в структуре Y-хромосомы означает только самца, то есть мужчину. Этот случай включает и сочетание XXY, которое означает синдром Клайнфелтера, и тоже обозначает мужчину, и синдром XYY, который также свойственен самцам. Поэтому приходится предположить, что убийцей Оскара мог быть только мужчина, никак не женщина.

Робин нарисовала третью решетку Пеннета, на этот раз с тремя столбцами и двумя строчками, и вместо прежних четырех клеток получилось шесть.

– Теперь переходим к Рексу, у которого в ДНК XYZ. Для каждого из его сперматозоидов характерно так называемое нерасхождение. Это означает, что у них было две половые хромосомы. Предполагается, что в сперматозоидах приматов имеется всего одна.

Над столбцами Робин написала XY, XZ и YZ. Слева, рядом со строками, подписала буквы «Х». Потом повернула рисунок, чтобы стало лучше видно.

Брайан придвинулся ближе.

– То есть, если у такого, как Рекс, рождается ребенок, то он получает… что?… одну хромосому от матери и две от отца? Мать всегда дает X-хромосому, и у всех таких детей окажется по три половые хромосомы вместо двух, правильно?

Робин кивнула.

– Верно. Наличие в кариотипе трех половых хромосом называют трисомией.

Брайан снова подтянул листок к себе поближе.

– Выходит, поскольку два единственных экземпляра с Z-хромосомами, которые мы имеем, не относятся к трисомии, значит, их отцом не может быть кто-то вроде Рекса.

– Ну вот, теперь вы все поняли, – сказала Робин. – Поэтому если Рекс… спарится с женщиной… – с этими словами она взяла листок и заполнила все шесть клеток: две – XXY, две – XXZ и две – XYZ. – XXY – это синдром Клайнфелтера. Я понятия не имею, что такое XXZ, но, возможно, это женская версия Рекса. Нам известно, что у Рекса XYZ, поэтому, по крайней мере в случае с Рексом, XYZ, по-видимому, означает более или менее нормального человека.

Брайан встал и вышел на кухню.

– Таким образом, Рекс может стать прародителем таких же «рексов», – сказал он, вынув из холодильника четыре бутылки пива. – Но такой, как Рекс, не может произвести на свет людей с XZ или YZ, – он откупорил все четыре бутылки и раздал каждому, после чего снова уселся за стол. – Так как же получаются подобные комбинации?

– Теперь настало время для самого невероятного, – сказала Робин. Она только что в общих чертах объяснила им суть решеток Пеннета, дав своего рода фундаментальные понятия. Теперь они были готовы к «бомбе».

Женщина взяла новый листок бумаги и нарисовала прямоугольник с двумя столбцами и тремя рядами. Над столбцами проставила буквы X и Y. Слева от каждого из трех рядов написала: X, Z и затем еще раз Z.

Пукки закатил глаза.

– Робин, это уже становится скучным. Ты не могла бы сразу перейти к сути дела?

– Сейчас, потерпи немного, – ответила Робин. – Итак, предположим, что отец ребенка – нормальный мужчина, – она обвела кружком сочетание XY, – а мать – XZZ, – она обвела кружком сочетание XZZ. – Давайте предположим, что, в отличие от Рекса, эта мать XZZ может дать лишь единственную хромосому своей гамете, – Робин продолжала заполнять клетки. – Тогда можно получить комбинацию XZ, как у Черной Бороды и комбинацию YZ, как у того, кто прикончил Оскара Вуди.

– Фу, как отвратительно, – поморщился Пукки. – Судя по твоим словам, те два киллера произошли от мамочки-мутанта с Z-хромосомой, которая трахается с обычными ублюдками?

Робин кивнула, завершив решетку Пеннета: две клетки с XZ, две – с YZ, XX и XY.

– Могут даже рождаться вполне нормальные мальчики и девочки. Но чего нельзя получить, так это еще одного субъекта с сочетанием XZZ. Для этого есть только один способ. Помните, на месте убийства Оскара Вуди кто-то нарисовал на стене: «Да здравствует король»?

Брайан кивнул.

– Да, и я думаю, что Рекс и есть тот самый король.

Робин посмотрела на Джона.

– Ты ведь ждал изюминки? Так вот она. Но я не думаю, что все это так уж забавно. Ведь если есть король, возможно, есть также и королева.

Робин взяла еще один листок бумаги и нарисовала три столбца и три ряда. В итоге получилось девять клеток.

– Итак, возьмем короля, – она отметила столбцы с XY, XZ и YZ, – и королеву, – слева она отметила первый ряд X, второй и третий – Z, – и получается кое-что весьма интересное.

Она заполнила все клетки, и в результате получилась смесь комбинаций: две клетки – с XZZ, две – с YZZ, три – с XYZ, XXZ и XXY.

Две клетки с XZZ Робин обвела в кружок.

Брайан поднял голову, и в глазах его появилось потрясение от неожиданного осознания чего-то очень важного.

– Если XZZ – это королева, то единственный способ создать новую королеву – спариться с королем.

– Точно, – кивнула Робин. – Если все так и есть, то налицо эусоциальная структура с родительской парой.

Джон раздраженно покачал головой.

– Подождите-ка! Короли? Королевы?! Это ведь не царствующие особы, а… что-то вроде термитов, что ли? Эусоциальная – это значит, что родительская пара производит потомство для всей колонии, как муравьи или пчелы, правильно?

Робин кивнула.

– Но ведь Рекс и прочие – люди; это значит, что они – млекопитающие, – сказал Джон. – А эусоциальные создания – это скорее все-таки насекомые.

– Однако существует по крайней мере две разновидности эусоциальных млекопитающих, – возразила Робин. – Голый землекоп и тушканчик. У них есть единственная матка, самцы-производители и остальная часть колонии – стерильные работники.

Пукки положил листок бумаги перед собой.

– Надо же, я ведь мог родиться и жить среди мутантов с мясистыми головами… Ужас какой! Но подожди… король? Матка? Ведь в колониях насекомых есть не только матка или царь, там еще есть работники и трутни, не так ли?

– Правильно, – ответила Робин. – Такое деление называют кастами. Есть, кстати, еще одна каста, о которой ты не упомянул. У Черной Бороды не было яичек. Он был стерилен и не мог передать гены новому поколению. Но он был силен, весьма опасен, и любые раны на нем быстро заживлялись, что позволяло ему выздоравливать даже после самых серьезных травм. А теперь угадай, какая каста наиболее уязвима?

Брайан уставился на нее. Его глаза расширились. Он откинулся назад.

– Боже мой…

Пукки посмотрел на них непонимающим взглядом.

– Что такое? Ну-ка, давайте, расскажите мне.

Клаузер слегка расслабился.

– Она имеет в виду, что Черная Борода – это как боевой муравей, – проговорил он. – Боевые муравьи не могут размножаться – они живут только для того, чтобы защищать свою колонию.

Все замолчали. Робин почувствовала большое облегчение, когда поделилась с ними своей гипотезой. Это единственное, что ей удалось найти, чтобы объяснить имеющиеся у них скудные данные.

Пукки сделал большой глоток пива.

– Атака людей-муравьев, – сказал он. – Поразительно. Просто поразительно. Но зачем тогда все эти костюмы, маски?

Робин взяла ручку, начав бесцельно водить по листку бумаги.

– Возможно, весь этот маскарад придуман для того, чтобы скрыть физические недостатки тех или иных членов этой странной колонии. Мы и в самом деле понятия не имеем, с чем столкнулись. И я склоняюсь к мысли, что зубные отметины на костях Оскара Вуди были именно зубными отметинами, а не следами какого-то инструмента. Если это так, то речь идет о человеке с огромным ртом и двумя большими резцами, настолько большими, что они сразу бросаются в глаза. Возможно, маски и одеяла скрывают от постороннего взгляда куда больше физических недостатков, кто знает…

Поджав губы, Брайан покачал головой.

Джон осушил свою бутылку одним большим глотком, затем поставил ее на стол.

– Эта новая хромосома означает, что речь идет об особых людях, о генетическом и, возможно, этническом меньшинстве. Насколько нам известно, кто-то планомерно истребляет это меньшинство – занимается геноцидом, – и в этом явно замешана Эми Зоу. Возможно, у этих людей-муравьев есть чертовски серьезные основания вести скрытный образ жизни.

Робин задумалась. Джон поднял важный вопрос. С технической точки зрения обладатели Z-хромосом не являлись какой-то отдельной разновидностью, пока их королева, или матка, совокуплялась с нормальными мужчинами, или король – с нормальными женщинами. Они были людьми… в каком-то смысле. Но что если все они были убийцами?

– Мы знаем крайне мало, – сказала Робин. – Нам нужно отыскать линчевателя. Зоу не хочет нас ни во что посвящать. Возможно, он захочет…

Брайан вытащил телефон, нажал несколько кнопок, затем развернул, чтобы все увидели: на экран было выведено изображение окровавленного наконечника стрелы.

– Я видел, как Метц вычистил компьютерную систему. Все эти данные стерты. Держу пари, что они не позволят никому из нас даже близко подойти к телам Черной Бороды, Оскара Вуди или Джея Парлара. Мы не сможем провести обыск в доме у Рекса. Значит, эта стрела – наша единственная зацепка. Пукс, я думаю, нам нужно снова поговорить с парнем, который написал целую книгу по этой теме.

Пукки кивнул, вынул из кармана бумажник и извлек из него белую визитную карточку. На ней не было ничего, кроме телефонного номера. Он набрал номер.

– Биз, это Пукки, привет. Прости, что трачу твое драгоценное время, но нам непременно нужно с тобой встретиться. Перезвони мне как можно скорее.

Чанг убрал телефон в карман.

– Кому это ты звонил? – спросила Робин.

– Господину Биз-Нассу, – ответил Пукки. – Страдающему синдромом Туретта, выжившему после рака горла предсказателю, который разговаривает через голосовой аппарат.

Робин недоуменно хмыкнула.

Пукки повернулся к Брайану.

– Брай-Брай, сейчас три тридцать утра. На улице еще ночь. Предлагаю не дожидаться, пока нам перезвонит Биз-Насс. Все и так устали. Мне нужно хотя бы немного поспасть. Поедем домой, а дела отложим на завтра.

Челюсти Брайана задергались. Робин знала, что тот не любил ждать ни секунды, но Пукки он доверял безгранично.

– Хорошо, – сказал Клаузер. – Завтра – так завтра.

Робин проводила всех троих к выходу.

 

Монстр

Какая боль…

Суматоха, крики, рев. Во сне он попал в какой-то сумасшедший водоворот. Потом все успокоилось, но осталась боль в животе. Откуда у него эта боль? Он весь вымотан. Такое ощущение, что его сильно избили… Что же теперь с ним будет?

Ему не следовало выходить на охоту одному, но теперь было уже слишком поздно.

Теперь он в руках Спасителя.

Какой будет смерть? Отправится ли он в Охотничьи Угодья, как поговаривали старики, или все просто закончится, исчезнет? Религия – сплошная ложь. Он знал это, потому что нарисовал стражника, чтобы тот прогнал монстра, но монстр все равно до него добрался.

Брайан напрягся изо всех сил, но руки и ноги были связаны, а сил у него почти не осталось. Тряпка во рту не давала кричать. Он не мог позвать на помощь.

Его волокли куда-то по траве, в животе началась настоящая агония. Куда его тащило это чудовище?

Брайан посмотрел вперед. Он увидел дверь в какой-то угловой подвал…

Монстр отпустил его. Потом одетое в плащ чудовище – по виду напоминающее человека, но какое-то безликое и темно-зеленое – открыло дверь подвала. Внутри было очень темно. Мелькали какие-то тени.

Чудовище повернулось, схватило Брайана за шею и потянуло к двери. Брайан соскользнул с травы и ощутил под собой бетонные ступеньки. Монстр с силой втолкнул его внутрь, и Брайан кубарем покатился вниз, несколько раз больно ударившись плечом и бедрами. Темнота сомкнулась над ним, и все стихло.

* * *

Брайан проснулся от сильного стука в дверь его квартиры.

Он открыл глаза, заморгал. Неужели он все еще спит? Кругом по-прежнему стояли неразобранные коробки с вещами, которые он так и не нашел времени распаковать.

Клаузер присел на диване.

Снова раздались удары в дверь. Послышался знакомый крик:

– Брай-Брай, восстань и сияй!

Клаузер встал, проковылял к двери и открыл ее. Вошел Пукки с двумя картонными стаканами дымящегося кофе в руках.

– Пукс, что ты здесь делаешь?

– Нам нужно повидать господина Биз-Насса. Мы ведь оставили ему вечером сообщение, помнишь?

Пукки зашел внутрь. Брайан закрыл дверь. Он все еще нетвердо держался на ногах, но о вечернем звонке Чанга Биз-Нассу не забыл.

– Да, да, я помню… Сейчас я приведу себя в порядок.

– А я уж боялся, что обнаружу тебя где-нибудь на свалке, посреди кровавых символов, – облегченно вздохнул Пукки.

О чем больше беспокоился его напарник: о том, что он окажется жертвой или, наоборот, преступником? Возможно, этого вопроса лучше пока не касаться…

– Наверное, я просто задремал на диване, – сказал Брайан. – Смотрел телевизор и отключился.

Истощение, стресс, неуверенность – все это еще совсем недавно давило на него, не давало покоя; суставы, казалось, были наполнены битым мрамором. И еще эта мучительная боль в груди…

Но потом все прекратилось. Он вообще больше не чувствовал боли.

– Брай-Брай, тебе удалось поспать?

Клаузер пожал плечами.

– Наверное, не больше четырех часов…

– Выглядишь лучше, – заметил Пукки. – Намного лучше. – Он передал Брайану стакан с кофе. – Вот твой молочный коктейль. Четыре кусочка сахара, три порции сливок – так, как тебе нравится.

– Спасибо.

Пукки подошел к журнальному столику перед диваном. На нем лежали блокнот, карандаш и несколько торопливо нацарапанных символов.

– Брайан, что это такое? Опять приснился кошмар?

Клаузер хотел было отмахнуться, но не стал. У него остались лишь обрывки воспоминаний о том, что его кто-то схватил, куда-то поволок, избил и даже пытался заколоть. Но он так и не смог восстановить целиком всю картину.

– Приснился, – сказал он. – Еще хуже, чем раньше.

– Хуже? Гм… стоит ли тогда куда-то ехать? Может быть, у нас еще один труп?

Брайан покачал головой.

– Если только мой. Я никого не преследовал. На этот раз, мне кажется, кто-то гнался за мной.

– За тобой? И что же… Он пытался убить тебя?

Брайан напрягся, пытаясь вспомнить. В голове всплыло еще несколько нечетких образов.

– Да. Мне приснился парень в плаще, Пукс. Стрелок. Во сне его звали Спасителем.

– Спасителем? Разве Спасители – это не та самая группа, которая, по словам Биз-Насса, сжигала Детей Мэри у столба?

Брайан кивнул.

– Да, ты прав. Этот парень в плаще… мне от него здорово досталось. Он волок меня вниз по каким-то ступенькам. Что произошло потом, не помню. Все, что я знаю, – это то, что в жизни не был так напуган. Он собирался что-то со мной сделать.

Пукки кивнул. Он выглядел взволнованным, словно ожидая продолжения.

– А что произошло потом?

Брайан пожал плечами.

– Не знаю. Проснувшись, я нацарапал несколько символов, почувствовал себя лучше, а потом снова уснул. Но я не выходил на улицу и не приставлял дуло пистолета к голове ребенка, если ты об этом хочешь спросить.

Пукки широко улыбнулся.

– Да ну что ты!.. Давай допивай свой кофе и принимай душ. Биз-Насс сказал, что сделает для нас исключение и пустит к себе в такую рань, так что не теряй времени!

 

Мистер Биз-Насс и стрела

– ПРИВЕТ ЕЩЕ РАЗ, ИНСПЕКТОР ПУККИ… ПРИВЕТ, ИНСПЕКТОР МАТЬ ТВОЮ…

Пукки широко улыбнулся. Биз-Насс, судя по всему, и в самом деле был рад их видеть.

– Биз-Насс, старина, как поживаешь?

– ДЛИННЫЙ, БАГРОВЫЙ, К ПОСТЕЛИ ГОТОВЫЙ… ВХОДИТЕ, ВХОДИТЕ.

Пукки и Брайан уселись на синих пластиковых стульях. Пукки не выпускал напарника из поля зрения. Прошлой ночью в частной секционной ему показалось, что Брайан вот-вот сорвется. Его боль, казалось, ушла, но сам он не стал прежним Клаузером, которого знал и любил Пукки. Теперь глаза Брайана источали злость, вокруг него образовалась какая-то угрожающая аура. И, казалось, достаточно маленькой искорки, чтобы это зло выплеснулось наружу.

– ПОЛАГАЮ, ВЫ ЯВИЛИСЬ СЮДА ПО ВАЖНОМУ ДЕЛУ. СЕЙЧАС ДЕСЯТЬ УТРА, А Я ДАЖЕ НЕ ПЫТАЮСЬ ВЫГНАТЬ СВОИХ СУЧЕК ИЗ ПОСТЕЛИ ДО ПОЛУДНЯ.

– Просто мы нашли еще кое-что, – объяснил Пукки. – Возможно, ты сможешь сказать нам, что это значит. Брайан, покажи.

Клаузер пролистал снимки в телефоне, остановившись на фотографии окровавленной стрелы. Наклонившись поближе, он показал картинку хозяину квартиры. Биз-Насс замер и уставился на экран. Через несколько секунд, показавшихся вечностью, он посмотрел сначала на Пукки, затем на Брайана. И начал задыхаться. Он попытался говорить, не прикладывая к горлу свой вездесущий голосовой аппарат. Пукки ничего не смог разобрать в этом шипении и шепоте, но был уверен, что монолог Биз-Насса обильно приправлен ругательствами.

Брайан многозначительно подмигнул и указал на горло Биз-Насса.

– Наверное, забыл про свой прибор, приятель…

Биз-Насс испуганно посмотрел на Брайана, затем поднес устройство к горлу.

– ПРОСТИТЕ МЕНЯ, ДЬЯВОЛЬЩИНА, БУДЬ ОНО ВСЕ ПРОКЛЯТО, Я САМ ЗАБЫЛ.

– Судя по всему, раньше тебе приходилось видеть такое, – проговорил Пукки. – Почему ты так испугался?

– Я НЕ ИСПУГАЛСЯ… Я… НЕ ЗНАЮ, ЧТО ЭТО ТАКОЕ.

– Биз, – спокойно сказал Пукки, – статью, в которой речь идет о Потрошителе Золотых Ворот и которую ты сохранил, – ее отовсюду убрали, стерли, понимаешь? Ты знаешь об этих чертовых символах. Знаешь о Детях Мэри. Ты написал свою гребаную книжку на эту тему. Не может быть, чтобы ты не исследовал стрелу, которая убила Потрошителя. За кого ты нас держишь?!

Мистер Биз-Насс окинул каждого из них укоризненным взглядом, а затем заговорил таким жалобным тоном, что даже механический эффект голосового аппарата не смог этого скрыть.

– Я НИ С КЕМ НЕ РАЗГОВАРИВАЛ. КЛЯНУСЬ. MMMMM, ПОЖАЛУЙСТА, НЕ БЕЙТЕ МЕНЯ.

Биз-Насс мог навешать им лапши про синдром Туретта, но Пукки понимал, что сейчас тот не врет. Широко раскрытые глаза, учащенное дыхание, открытый рот, попеременно сжимающиеся и разжимающиеся кулаки – Биз всерьез опасался, что сейчас его ждет хорошая взбучка.

– Мы не собираемся тебя бить, – успокоил его Пукки. – В городе гибнут люди. Кто-то совершает зверские убийства. Нам нужно знать, как это остановить.

Биз-Насс лишь покачал головой.

Во время первого визита Пукки и Брайана Биз-Насс тоже думал, что его могут поколотить. Эта мысль пришла ему в голову, как только полицейские упомянули о символах. Биз делал формальный запрос данных об этих символах двадцать девять лет назад; запрос был направлен в управление полиции Сан-Франциско.

Пукки внезапно вспомнил об Эми Зоу – о том, как она угрожала Брайану Клаузеру загубить его карьеру либо вообще отправить за решетку.

– Эми Зоу, – вслух проговорил Пукки. – Тебе когда-нибудь приходилось с нею сталкиваться, Биз? Или, скажем, с Ричем Верде?

Мистер Биз-Насс отложил голосовой аппарат в сторону, затем положил руки на покрытый бархатом стол, глубоко вздохнул и попытался взять себя в руки. Левой рукой он снова поднес голосовой аппарат к горлу, в то время как правой указал на свой сломанный и искривленный нос.

– MMMMM, А КТО, ПО-ВАШЕМУ, ЭТО МНЕ СДЕЛАЛ?

Брайан наклонился вперед.

– Что, неужели Зоу и Верде? А за что?

– ОНА ВЕЛЕЛА МНЕ ПРЕКРАТИТЬ РАБОТУ НАД КНИГОЙ. MMMMMM, ОНА, ЭТА СУЧКА-СУЧКА-ГОВНЮЧКА-ДРЯНЬ, СКАЗАЛА, ЧТО ЕСЛИ Я НЕ ОСТАВЛЮ ЭТУ ЗАТЕЮ, ТО ОНА ПРОСТО УБЬЕТ МЕНЯ.

Эми Зоу учиняет расправу над штатским… Неделю назад Пукки ни за что не поверил бы в подобное. Но теперь… Теперь это вполне вписывалось в ситуацию, в которой они оказались.

– Биз, приятель, – сказал Брайан, – не волнуйся, Зоу у нас на крючке. Она теперь никуда не денется. Она защищает одного убийцу-линчевателя. Если ты поможешь нам отыскать его, то мы сможем победить Зоу.

Биз-Насс посмотрел на него, и его глаза сузились от недоверия. Он перевел взгляд на Пукки.

– MMMMM, ЭТО ВЕРНО?

Чанг приложил правую руку к сердцу:

– Клянусь честью.

Биз-Насс облизал губы, затем неохотно кивнул. Он протянул дрожащую руку, поднял сотовый телефон Брайана и еще раз пристально посмотрел на картину.

– В ЧЬМ ТЕЛЕ ВЫ ЭТО ОБНАРУЖИЛИ?

– Это мужчина кавказоидной внешности, – ответил Пукки. – Убийца полицейского. Рост шесть футов один дюйм, вес двести тридцать фунтов. Густая борода.

– НА НЕМ БЫЛ КОСТЮМ?

– Нет, – ответил Пукки. Он посмотрел на Брайана. – Но мы думаем, что другие, которые, возможно, действовали вместе с ним, были в костюмах.

Биз-Насс кивнул, как будто именно это и ожидал услышать.

– ЭТОТ V-КРЕСТ – СИМВОЛ СПАСИТЕЛЕЙ. НА ДРЕВКЕ ДОЛЖЕН БЫТЬ ДРУГОЙ СИМВОЛ… ГЛАЗ С ПРОХОДЯЩИМ ЧЕРЕЗ НЕГО КИНЖАЛОМ.

Брайан взял телефон, вывел на экран следующую фотографию – на ней было древко стрелы – и показал Биз-Нассу.

Предсказатель посмотрел на экран, затем коротко кивнул.

– СПАСИТЕЛИ УБИВАЮТ ДЕТЕЙ МЭРИ. ВАШ УБИЙЦА ПОЛИЦЕЙСКОГО СОСТОЯЛ В КУЛЬТЕ. ЭТИ СИМВОЛЫ ЕСТЬ НА ВСЕХ СТРЕЛАХ. ОН ВРУЧНУЮ ВЫРЕЗАЕТ ИХ.

– Он? – переспросил Пукки. – Ты знаешь, кто это делает?

Биз-Насс кивнул.

– ЕСЛИ Я СКАЖУ ВАМ, ПООБЕЩАЙТЕ, ЧТО НЕ ВЕРНЕТЕСЬ СЮДА И НЕ ПОКОЛОТИТЕ МЕНЯ.

– А зачем?

Предсказатель пожал плечами.

– ТАК ПОСТУПИЛА ЭМИ ЗОУ. ОНА ЯВИЛАСЬ КО МНЕ, ТОЧНО ТАК ЖЕ, КАК И ВЫ, ПАРНИ. ОНА ПОТРЕБОВАЛА РАССКАЗАТЬ ЕЙ О СТРЕЛАХ, ХОТЕЛА ЗНАТЬ, КТО ИХ СДЕЛАЛ. Я СКАЗАЛ. А ЧЕРЕЗ ДВА ГОДА ОНИ C ВЕРДЕ ИЗБИЛИ МЕНЯ И ПРИГРОЗИЛИ, ЧТО ЕСЛИ Я НЕ ПРЕКРАЩУ ПИСАТЬ СВОЮ ЧЕРТОВУ КНИГУ, ТО ОНИ ВООБЩЕ МЕНЯ ПРИКОНЧАТ.

Итак, Эми Зоу тоже разыскивала стрелу. Отслеживала ли она человека, убившего Потрошителя Золотых Ворот? Если так, почему потом вернулась и угрожала Биз-Нассу?

– Мы оба твердо обещаем, – сказал Пукки, – что даже пальцем тебя не тронем.

Биз-Насс протянул Пукки свой кулак.

– ОБЕЩАЕШЬ?

Чанг стукнул кулаком о кулак и кивнул.

– Обещаю!

Потом предсказатель протянул кулак Брайану.

– ОБЕЩАЕШЬ?

Простонав, Клаузер закатил глаза.

– Тебе что, шестнадцать лет, что ли? Я же не мальчишка!

Биз-Насс не убрал руку. Тогда Брайан с молящим взглядом повернулся к Пукки.

– Просто сделай, как я говорю, и всё, – попросил тот.

Брайан вздохнул, затем стукнул кулаком о кулак Биз-Насса.

– Обещаю!

Биз-Насс кивнул и улыбнулся.

– ТОГО ПАРНЯ ЗОВУТ ОЛДЕР ДЖЕССАП.

Пукки ощутил покалывания на коже. Ну, вот! Теперь у них действительно было кое-что…

– Если этот Олдер Джессап делает стрелы, то кто ими стреляет?

– МНЕ ТАК И НЕ УДАЛОСЬ ЭТО ВЫЯСНИТЬ. КЛЯНУСЬ.

Брайан сунул свой телефон в карман.

– Ладно, неважно. А где живет этот тип?

Биз-Насс наклонился вперед, помахал рукой над синим хрустальным шаром.

– Я ВИЖУ КОЕ-ЧТО В ТВОЕМ БУДУЩЕМ, ИНСПЕКТОР МАТЬ ТВОЮ. ТО, ЧТО МЫ, МИСТИКИ, НАЗЫВАЕМ ПОИСКОМ В «ГУГЛ».

Он поднял голову.

– ЭТО ВСЕ, ЧТО МНЕ ИЗВЕСТНО. ЖЕЛАЮ УДАЧИ.

Брайан протянул руку.

– Что ж, спасибо.

Биз-Насс пожал ему руку, затем поднял вверх и развернул ладонь, подмигнув Пукки.

– ДЕРЖИ ПЯТЬ, ДРУГ.

Чанг смачно хлопнул по ладони Биз-Насса, затем они с Брайаном направились к выходу.

Пукки уже держал в руке сотовый телефон.

– Мы даже не подзаправились сегодня, Брай-Брай. Нехорошо! Позвоню-ка я Черному Мистеру Бёрнсу. Пусть попробует раздобыть что-нибудь на этого загадочного Олдера Джессапа.

Брайан кивнул, изо всех сил стараясь взять себя в руки. Он чувствовал, что иначе может запросто выпустить кишки первому встречному, оказавшемуся у него на пути…

 

Олдер Джессап

Впервые в своей карьере Брайан захотел, чтобы все пошло наперекосяк. Он надеялся, что этот Олдер Джессап затеет что-нибудь нехорошее или, возможно, бросится от них наутек. У Брайана просто появился бы повод застрелить его, и все. Кто-то должен был за все заплатить, и если Джессап проявит любознательность и захочет узнать, что может натворить плохой парень Брайан Клаузер, тот будет просто счастлив помочь ему в этом.

Они с Пукки сидели в припаркованном «Бьюике», наблюдая за домом Олдера Джессапа на Калифорния-стрит. Его дом выделялся на фоне остальных, словно придорожная шлюха среди воспитанниц женского монастыря. Все здания на этой улице были из цветного кирпича – белого, желтого, пастельного и терракотового. Но дом № 1969 выглядел просто серым и лишенным цвета. Он походил на особняк с привидениями, перенесенный сюда из английской сельской глуши и насильно втиснутый среди совершенно непохожих на него собратьев. Этот дом чем-то напоминал толстяка, с трудом усевшегося на скамейку, и без того заполненную людьми.

Половина английского особняка, вот что это было. Причем – только левая половина. Правая часть дома была, видимо, перестроена. Изначально особняк имел симметричную структуру. Здесь осталась полуарка, которая, возможно, служила входом для прислуги или заезда конных экипажей. На месте второй половины теперь был выстроен современный трехэтажный кирпичный жилой дом.

– Живенько, ничего не скажешь, – заметил Пукки. – На мой скромный вкус, Марта Стюарт явно недооценивает преимущества темно-серого цвета.

– Выглядит дорогущим, – сказал Брайан. – Как ты думаешь, миллиона на два потянет?

Пукки рассмеялся.

– Не пытайся оценить это по внешнему виду, приятель. Может оказаться и все пятнадцать. Черный Мистер Бёрнс сказал, что Олдер живет здесь уже по меньшей мере лет шестьдесят. Это – все, что пока у нас есть.

Шестьдесят лет? Что ж, тогда, наверное, Брайану стоило охладить свой пыл. Пусть он сейчас на взводе, но применять силу против пожилого человека – это не так уж круто.

– Для начала достаточно, – сказал он. – Готов?

Пукки сунул несколько папок под мышку.

– Да, идем.

Они выбрались из «Бьюика» и пересекли пять переулков Калифорния-стрит. К двери под аркой вели четыре бетонные ступеньки, и создавалось впечатление, будто входишь в церковь. Сводчатый проход был перегорожен металлической решетчатой дверью из скрещенных по диагонали полудюймовых железных прутьев. За решеткой виднелись еще несколько ступенек, ведущих к входной двери.

В середине ворот красовалась маленькая фигурка Стрельца – полулошади, получеловека с луком и стрелами.

Пукки ухватился рукой за железные прутья и дернул.

– Здесь без танка не обойтись…

Справа был звонок. Брайан нажал на кнопку.

Через несколько секунд внутренняя дверь открылась. Спустившийся к ним молодой черноволосый человек был не тем, кого Брайан ожидал увидеть на пороге дорогого особняка в элегантном районе Пасифик-Хайтс. Человек остановился за решетчатыми воротами, посмотрел на Пукки, потом на Брайана и усмехнулся.

– Это что еще за клоуны?

Выглядел он лет на двадцать, рост – выше среднего. На нем была футболка с изображением группы «Киллсуич Энгейдж» и плотные черные джинсы, подпоясанные черным ремнем с серебристой застежкой в форме черепа. Этот «ансамбль» завершали черные военные ботинки. Руки были покрыты витиеватыми татуировками. На обоих запястьях красовались серебряные браслеты: и тонкие, и объемные, покрытые сложной гравировкой. В каждом ухе торчало по дюжине серебристых сережек. Еще у него было по серебряной петле в каждой брови, одна – на нижней губе, и еще одна толстая торчала из носа.

– Полиция Сан-Франциско, – сказал Пукки. – Я – инспектор Чанг. Со мной инспектор Клаузер. Мы хотели бы побеседовать с Олдером Джессапом.

– О чем?

– Об убийстве.

Татуированный молодой человек снова усмехнулся.

– А у тебя что, и ордер есть, придурок?

Брайан сразу невзлюбил этого человека, который ненавидел полицейских за их непростительный грех – требование соблюдать законы и правопорядок. Он понял, что здесь лучше не мешать Пукки, иначе он просто разотрет эту мразь об асфальт.

– У нас нет ордера, – ответил Чанг. – Но если он нам понадобится, то кому-то придется сесть на заднее сиденье полицейской машины, причем в наручниках и на виду у всех соседей.

– Вы что же, думаете, меня волнует, увидит ли меня кто-нибудь из местных зомби?

– Это вы Олдер Джессап?

– Нет, – ответил человек в татуировках. – Я – его внук Адам.

Пукки покрутил головой, как будто пытаясь ослабить тугую петлю.

– Адам, только без обид, сдается мне, вы уже знакомы с задним сиденьем полицейского автомобиля. Я прав?

Адам кивнул.

– А вот ваш дедушка Олдер, скорее всего, с этим незнаком. Надеюсь, здесь я тоже не ошибся?

Адам с ненавистью посмотрел на него, затем снова кивнул.

– Прекрасно, – сказал Пукки. – Теперь, если не хочешь, чтобы я вернулся сюда с ордером и препроводил дедушку Олдера в наручниках к машине, прекрати дурачиться и позволь нам войти.

Поразмыслив секунду, Адам открыл металлические ворота. Он провел Пукки и Брайана по ступенькам к дубовой входной двери, затем в холл и сказал:

– Подождите здесь. Пойду приведу дедушку.

Брайан наблюдал, как Адам, звеня своими бесчисленными серьгами и браслетами, начал подниматься по красивой лестнице, перила которой были настолько отлакированы и так блестели, что вполне могли сойти за стеклянные.

Мебель, картины и скульптуры в холле выглядели дорогими. У Брайана создалось ощущение, что он попал в музей. Все, от картин до мраморного пола и даже деревянной отделки дивана, так или иначе было связано с темой лука и стрел: витиеватые изгибы, стрелы, наконечники, стрелки.

Прошло несколько минут, и они увидели Олдера Джессапа, которому Адам помогал спускаться вниз по лестнице. На Джессапе-старшем был безупречный коричневый костюм-тройка. Он опирался на длинную деревянную трость, увенчанную серебристой рукояткой в форме волчьей головы. Голова его уже почти облысела, и лишь по бокам, вокруг висков, остались островки седых волос.

– Инспекторы, – проговорил Олдер легким, почти воздушным голосом. – Вы хотели поговорить со мною?

Пукки снова представился, затем перешел к делу.

– Мы ищем информацию о наконечнике стрелы, которую, возможно, изготовили вы.

Брайан тщательно следил за выражением лица Джессапа-старшего. Тот даже бровью не повел, но глаза его внука Адама немного расширились – он явно заволновался.

Пукки открыл одну из папок и передал распечатку со снимком наконечника стрелы, который Брайан сделал с помощью своего телефона. Олдер взял распечатку. Глаза Адама расширились еще сильнее.

Старик посмотрел искоса, затем вытащил из нагрудного кармана очки в серебряной оправе. Надев их, он снова взглянул на снимок.

– Нет, боюсь, не узнаю.

Олдер был спокойным «клиентом». Брайан хорошо знал людей такого типа. Они врали уверенно и непринужденно. У его внука, однако, такого навыка не наблюдалось.

– Но вы ведь занимаетесь изготовлением стрел, – сказал Брайан. – А также луками и всеми видами снаряжения лучников.

Олдер улыбнулся.

– Вы неплохо информированы. Похвально. Мы действительно изготавливаем оружие на заказ. Или, скорее, этим занимается Адам, – Олдер посмотрел на внука и засиял от гордости. – Мои руки и глаза уже не те, какими были раньше. У Адама же настоящий талант. А вот у его отца – увы, нет. Мой сын едва может помыть посуду, не разбив тарелку… в общем, руки у него растут не из того места. Плохо, конечно. Так пропадают целые поколения. Ни на что не годные люди…

– Я знаю, что вы имеете в виду, – сказал Пукки. – Мой отец – просто дока в «Мэд либс», а моего словарного запаса хватает только на простейшие фразы. Для меня это настоящая трагедия, но, возможно, моим будущим детям повезет больше.

Олдер вздохнул.

– Можно только надеяться, инспектор Чанг.

Брайан с нетерпением указал на распечатку.

– Вы уверены, что это не ваших рук дело?

– Я бы наверняка знал об этом, – сказала Олдер.

В этот момент у Пукки загудел сотовый телефон. Он вытащил его и прочитал текст на экране. Брайан прищурился: сообщение было от Черного Мистера Бёрнса.

Клаузер больше не мог ждать. Ему хотелось поскорее вытряхнуть из этих людей нужную информацию.

– Мистер Джессап, а разве вы то же самое рассказали Эми Зоу? Двадцать девять лет назад? И еще: что вам известно о Детях Мэри?

Пукки оторвал взгляд от телефона, и на лице его было явно написано: Какого черта ты сейчас влез сюда?

Олдер, опираясь на трость, сделал два нетвердых шага вперед и встал лицом к лицу с Брайаном.

– Молодой человек, – спокойно сказал он, – независимо от того, что вам на данный момент известно о Детях Мэри, вы наверняка не захотите узнать больше. Поверьте мне: лучше оставить это дело в покое.

Этот старик источал мудрость и терпение. Он был из тех людей, к которым другие сразу прислушивались, даже если только что с ним познакомились. Только вот к Брайану это вряд ли относилось…

– Я не смогу оставить это в покое, – сказал Брайан. – И если вы как-то связаны с этим, то едва ли сможете меня переубедить.

Олдер, казалось, слегка пошатнулся. Он тяжело навалился на трость. Адам подхватил старика, не дав тому упасть.

– Уходите, – сказал он. – И без ордера не возвращайтесь.

Клаузеру захотелось набить обоим морду.

– Что, старик утомился? Ну, так дай ему передохнуть.

– Брайан, – сказал Пукки. – Нам нужно уйти.

– Но он же…

– Мы слишком злоупотребляем гостеприимством хозяев этого дома, – сказал Чанг. – Пошли.

Брайан заскрежетал зубами. Он бросил еще один взгляд на Джессапов, затем повернулся и направился к выходу. У него очень чесались руки, и он молил бога, чтобы не сорваться.

Брайан сел в «Бьюик» и шумно хлопнул дверью.

– Эй, – сказал Пукки, садясь за руль. – Полегче, парень!

– Хорошенькая работка – общаться с такими ублюдками! Ты ведь знаешь, что именно они сделали эти стрелы, не так ли?

Пукки завел двигатель.

– Ну, знаю. Но лучше заняться расследованием, а не срываться на старика.

– Да?! Каким таким расследованием?

– А вот каким, – спокойно ответил Пукки. – Черный Мистер Бёрнс навел кое-какие справки об этом доме. И выяснилось, что он не принадлежит Джессапам.

– А кому же тогда?

– Достопочтенному джентльмену по имени Джебедия Эриксон. Фактически этот дом принадлежит роду Эриксонов уже полтора столетия.

Зачем Пукки заниматься изучением документов по недвижимости, если Джессапы явно знали ответы на все вопросы?

– Значит, домом владеет другой человек… Зачем ты тогда заторопился уходить, если можно было выудить из них еще что-нибудь?

– Потому что Мистер Бёрнс нашел еще кое-что, связанное с этим Эриксоном, – ответил Пукки. – Тридцать шесть лет назад Джеб выиграл золотую медаль на Панамериканских играх. Угадай, в каком виде спорта?

Злость Брайана сразу улетучилась.

– В стрельбе из лука?

Пукки улыбнулся и кивнул.

– Минутку, – сказал Клаузер. – Тридцать шесть лет назад, говоришь? То есть, если тогда ему было, скажем, тридцать с хвостиком, то сейчас ему как минимум семьдесят. Наверное, это все-таки не тот парень, который на наших глазах проделывал такие штуковины.

– Скорее всего, нет. Но у нас есть бывший меткий стрелок и золотой медалист, которому принадлежит дом человека, изготавливающего стрелы. Разве это не повод наведаться к Эриксону?

Конечно, повод. Да еще какой!

– А где живет этот Эриксон? – оживился Брайан.

– Всего в пяти кварталах отсюда, – ответил Пукки. – Пойдем посмотрим, дома ли хозяин.

 

Дом Эриксона

В облике дома Эриксона было что-то знакомое, но Брайан никак не мог понять, что именно. Должно быть, он уже видел этот дом раньше. Тот располагался на Франклин-стрит, на трехполосной улице с односторонним движением, соединяющей центр города с районом Марина. Если вы едете на север, то обычно выбираете Франклин-стрит. Этот дом уже раз сто мелькал на пути Брайана…

Как и жилище Джессапов, дом выглядел довольно уныло и был развернут на восток, в направлении Франклин-стрит. Южнее располагался маленький двор с заездом для автомобилей.

Если жилище Джессапов выглядело как старое английское поместье, то этот дом был явным представителем Сан-Франциско Викторианской эпохи. С правой стороны возвышалась круглая, четырехэтажная, усеянная окнами башенка с конической крышей. Парадный вход располагался на добрых пятнадцать футов выше уровня тротуара, в глубине небольшого портика, покрытого остроконечной крышей, покоящейся на богато украшенных, серых деревянных колоннах. Приблизительно в десяти футах левее портика виднелись ступеньки; семь мраморных ступенек, расположенных перпендикулярно улице, вели к небольшой площадке, затем еще десять шли параллельно фронтону дома.

Они стали подниматься по ступенькам. Брайан потрогал замысловатые перила, окружавшие портик. В глубине его находились красивые двупольные двери из лакированного дуба.

От этого места исходила какая-то неприятная аура. Брайан поморщился, но промолчал.

Ответы на все вопросы, видимо, находились где-то внутри этого дома. Он знал это, чувствовал.

– Посмотри-ка, – сказал Пукки. – Какие отличные декорации для съемок эпизода нашего полицейского шоу. Я, кстати, хотел бы изменить название…

– Знаешь, мне как-то не до этого, Пукс…

Слева от двупольных дверей Брайан увидел витиеватое медное крепление с поцарапанной черной кнопкой в центре. Он нажал на нее. Внутреннее волнение усилилось.

Пока они ждали, Чанг покачивался взад-вперед.

Брайан вздохнул и откашлялся. Он понимал, что Пукки стремится поднять ему настроение.

– Ладно, – сказал Клаузер. – Как насчет «Брайан и Пукки»?

Напарник покачал головой.

– Такое название подойдет скорее для кукольного представления для педиков.

Брайан еще раз нажал на кнопку звонка.

По-прежнему никакого ответа.

– Ну же, Брай-Брай, – подзадоривал его Пукки. – Придумай еще что-нибудь, мистер Знаток Шоу-Бизнеса.

– Прекрасно. А что, если по фамилиям? «Клаузер и Чанг»? С амперсандом, а?

Пукки снова покачал головой:

– Нет, не сработает. Прежде всего, именно мне придется иметь дело с одинокими женами и подругами крутых парней из мира гангстеров. Это означает, что мое имя должно стоять первым.

– «Чанг и Клаузер»?

Пукки усмехнулся.

– Это могло бы стать полицейской драмой, если б наше шоу было историей двух геев-полицейских, которые по вечерам подрабатывают художниками-оформителями интерьеров.

– Я бы посмотрел, – сказал Брайан и, убрав руку от кнопки, стукнул четыре раза кулаком по дубовой двери. – Это было бы любимое шоу всех времен.

Оба снова уставились на дверь, но ничего не произошло.

Напарники повернулись и начали спускаться вниз. Брайан чувствовал внутри странную недосказанность; как будто вот-вот могла исчезнуть какая-то тайна, а он при этом так и не добрался до истины…

– Пукс, я должен туда войти. Дом Эриксона – ключ ко всему.

– Откуда ты знаешь?

Брайан пожал плечами.

– Просто знаю, и всё.

– Не слишком убедительно, – заметил Пукки.

– Да, и к тому же у меня не было ни одного сна с мальчишкой, убитым на Мичем-плейс.

Пукки кивнул.

– Хороший довод. Правда, иногда мы должны рассчитывать и на везение. Но… Зоу ведь сразу доложат об ордере на обыск, который мы попытаемся получить.

– К черту ордеры, – сказал Брайан, открывая дверцу «Бьюика». – Если она не будет играть по правилам, то мы – тем более. Мы должны сделать это, Пукс. Если, конечно, ты больше не считаешь, что я спятил…

Пукки скользнул на место водителя.

– Ну, я бы точно не позволил тебе нянчить своих детей, будь они у меня. Послушай, Брай-Брай, я не забыл то, что видел на крыше дома Сьюзен Пейнос. Я не смог бы вычеркнуть это из памяти, даже если б выпивал по галлону «Джека Дэниэлса» три раза в день в течение недели. Я не разбираюсь в биологии, но верю в то, о чем нам рассказывала Робин. О социальной структуре видов.

– Эусоциальной…

– Неважно. Главное, что я с тобой. Мы во всем разберемся, но ты должен мне пообещать, что не станешь вламываться в этот дом. Мы должны тщательно продумать свой следующий шаг.

– Пукс, ты не понимаешь…

Чанг стукнул по приборной панели.

– Заткнись, Брайан.

Теперь он не улыбался. Клаузер замолчал. Его друг хотел, чтобы его услышали.

– Я поддержал тебя, – сказал Пукки. – И ты обязан со мною считаться. Ты не войдешь туда просто так, без плана, даже если я сам погоню тебя туда пинками. Нам во что бы то ни стало нужно добраться до линчевателя, разоблачить Зоу, отыскать убийцу с ZY-хромосомами, который до сих пор не пойман, и любого из тех, кто ему помогал. Мы обязательно разберемся в этой головоломке с Детьми Мэри. Тебя я знаю уже достаточно долго, но сейчас, поверь, ты хватил через край. Ты не сможешь принять взвешенные решения. Поэтому давай действовать так, как я скажу, договорились?

Брайан почувствовал желание выскочить из «Бьюика», броситься вверх по ступенькам и разбить вдребезги чертову дверь. Вздохнув, он подавил в себе этот порыв. Пукки действительно всячески поддерживал его и был прав: напарник обязан был с ним считаться.

– Хорошо, – сказал Брайан. – Каков будет наш следующий шаг?

– Дай мне подумать пару минут.

Они ехали в полном молчании. За это время Пукки никого не подрезал. Он поворачивал, снизив скорость, и соблюдал все придорожные знаки и сигналы светофоров. Наконец «Бьюик» повернул на Калифорния-стрит и поехал в сторону делового района города. Заходящее солнце окрасило горизонт в ярко-оранжевый цвет, который подсвечивал вытянутую пирамиду небоскреба «Трансамерика».

– Нам нужно собрать больше информации на Эриксона, – сказал Пукки. – Пока мы с тобою мило беседуем, Черный Мистер Бёрнс уже землю носом роет. Я также попрошу Робин разведать обстановку в управлении судебно-медицинской экспертизы.

– Хорошо, – сказал Брайан. – А как же быть со мной?

Улыбнувшись, Пукки кивнул.

– С тобой, мой маленький Терминатор? Я не собираюсь просить, чтобы ты за милю обходил дом Эриксона, потому что видел, как жадно ты осматривал это место. Я на самом деле не хочу слышать, как ты лжешь и говоришь мне, что будешь держаться в стороне. Так вот, отныне ты просто наблюдаешь, но не приближаешься. Дай мне слово, что не пойдешь туда, не согласовав этот шаг со мной.

Одно дело – поверить в то, что Брайан не убийца, но совсем другое – быть вместе, участвовать с ним во всех делах. Может, ему уже давно следовало разорвать отношения с напарником и действовать самостоятельно. Пукки демонстрировал преданность, вел себя как настоящий друг – он поддерживал Брайана, несмотря ни на что. Разве за это Пукки просил слишком много? Поэтому, как бы сильно Брайану ни хотелось проникнуть в тот чертов дом, чтобы отыскать там ответы на свои вопросы, он решил, что поступит так, как его попросил лучший друг.

– Хорошо, я только наблюдаю, – сказал Брайан. – Обещаю.

Пукки протянул правый кулак:

– Даешь слово?

Брайан рассмеялся и ответил на приветствие, легонько стукнув кулаком о кулак.

После этого он почувствовал себя намного лучше. Клаузер вынужден был признать, что вариант, предложенный напарником, все-таки казался разумнее: стрелок выжил после прыжка с шестиэтажного дома, затем быстро убил человека стрелой… Он слишком опасен, чтобы пытаться взять его в одиночку.

Брайан откинулся назад и выглянул в окно «Бьюика». Он увидел, как солнце скрылось за силуэтом Трансамерика-Билдинг, и считал минуты до того момента, когда он наконец сможет выйти на улицу и начать охоту.

 

Время вечернего чая Эми Зоу

Шеф Эми Зоу сделала глоток чая. В крошечных фарфоровых чашечках с изображением милой свинки Мисс Пигги из «Маппет-шоу» был, конечно, налит лишь воображаемый чай, но никакой другой напиток не мог быть слаще.

– Хмм, – сказала она. – Очень вкусно. Кто из вас это приготовил?

Двойняшки захихикали.

– Мы приготовили его вместе, мамочка, – дружно ответили они.

Она сидела в маленьком розовом кресле за маленьким розовым столом. Одна из ее дочерей, Мер, сидела слева, вторая – Табс – справа, а муж, Джек, – прямо напротив. Он также потягивал «чай» из крошечной чайной чашечки, как положено, отставив мизинец. На его редеющих светлых волосах красовался розовый цветок. Девочки очень хотели, чтобы папа носил это сегодня целый день, и он послушался.

– Мммм, – пробормотал Джек. – Неужели это мой любимый чай из кишок опоссума? Вкус восхитительной гнили, а запах!.. Божественно вонючий!..

Девочки захихикали. В своих вечерних платьицах они выглядели просто восхитительными.

Эми почувствовала умиротворение. В ее жизни редко случались такие моменты, и даже когда это происходило, внутренний голос насмехался над нею, приговаривая: эти сладкие дни ушли навсегда, и большую их часть ты просто проморгала. С ее работой она почти никогда не могла толком расслабиться. И работа никогда надолго не отпускала от себя, она всегда была где-то рядом – на столе лежал сотовый телефон и казался ужасно неуместным рядом с чашечками и чайником.

Табита протянула руку к воображаемому пирогу. Мер пирог не понравился; она так и сказала после первого воображаемого укуса. Табита предпочитала, чтобы ее называли «Табс», потому что так, по ее мнению, было забавнее. Мария требовала, чтобы все называли ее «Мер», по причинам, о которых Эми и Джеку приходилось лишь догадываться.

Джек, прищурившись, подозрительно взглянул на дочерей.

– А ну-ка постойте, маленькие негодницы! Неужели вы добавили в этот чай жидких слоновьих какашек?

Девочки завизжали, откинув головы и покачиваясь в своих креслицах.

– Нет, папа, – сказала Табс. – Это не слоновьи, а обезьяньи какашки. Ты, как всегда, все перепутал.

Джек поставил чашку на стол, делая вид, что сильно рассердился, затем скрестил на груди руки и принялся энергично качать головой. Девчонки были от него без ума…

Эми вдруг поняла, что густые волосы у Табс заплетены в длинные косички. Раньше она никогда не носила так свои волосы. Она всегда расчесывала их вниз – как у Мер. Обе унаследовали длинные волосы Эми, а локоны – как у ее мужа – были им не свойственны.

– Табита, милая, твои волосы просто великолепны.

– Спасибо, мамочка, – ответила дочь и сделала воображаемый глоток.

– Ты сделала такую прическу сегодня специально для нашей вечеринки?

Мер засмеялась и указала на Табс пальцем.

– Ха-ха-ха, ты ведь носишь эти глупости уже три дня!

Табс уселась, опустив голову. Она выглядела немного удрученной.

– Мер, – проговорил Джек, – так нехорошо…

Девочка не поняла намека.

– Но мама даже не заметила, – сказала она сестре. – Я же говорила тебе, что это глупо!

Эми хлопнула ладонью о стол, и раздался звон чашек с блюдцами.

– Мер! Прекрати сейчас же!

Глаза Мер расширились. Она сжалась в кресле.

Сердитый тон Эми отозвался эхом в ее собственных ушах. Она говорила с Мер не как мать с дочерью, а скорее как начальник полиции с подчиненным. Эми ненавидела себя в такие моменты: разве она не в силах подавить в себе полицейского и остаться просто матерью – хотя бы на несколько минут?

Табс внезапно встала и швырнула чайную чашку через всю комнату. Та бесшумно упала на кровать.

– Ты не замечала, мама, потому что тебя никогда не бывает дома!

Табс выбежала из комнаты, ее платьице тихо шелестело в коридоре. Джек встал, снял свою цветочную шляпу и бросил ее на стол, после чего поспешил за убежавшей дочерью. Муж должен будет успокоить ее, а тем временем Эми предстоял разговор с Мер.

– Мария, девочка, мне, конечно, не следовало так кричать.

Глаза маленькой девочки сузились, в них мелькнули злые огоньки.

– Не называй меня так! Мне нравится Мер. Почему она ушла и все испортила? А вот почему: мы почти никогда тебя не видим, мама.

– Знаю, милая, но и вы должны понять, что мамина работа…

В этот момент телефон Эми издал особый звук: три гудка, три паузы, снова три гудка. Это был сигнал SOS. Этот сигнал мог поступить только от одного человека.

Она взяла телефон. На экране высветилась переданная ей фотография. Знакомое крыльцо… И два человека, ожидающие у закрытой двери.

Пукки Чанг и Брайан Клаузер.

Фотография сопровождалась текстовым сообщением:

ОНИ УЖЕ НАВЕДАЛИСЬ К ОЛДЕРУ. ЗАЙМИСЬ ИМИ.

Эми почувствовала, что теряет самообладание. Она же приказала им держаться подальше! Она дала им шанс…

До того, как начались убийства подростков из шайки «БойКо», Робертсон хотел посвятить Брайана и Пукки в суть дела и все им рассказать. Эми запретила это делать, посчитав, опираясь на собственные предчувствия, что эти люди едва ли смогут правильно разобраться в столь неоднозначной ситуации. Картинка, которую передал ей Эриксон, демонстрировала – притом весьма недвусмысленно, – что предчувствия ее все-таки не обманули: Брайан и Пукки были, безусловно, лучшими инспекторами в полиции Сан-Франциско, но при этом самыми неуправляемыми…

Точно так же, как и еще один полицейский почти тридцать лет назад, не так ли, Эми? Помнишь, как ты сама не послушалась, когда Паркмейер приказал тебе не совать нос не в свое дело? Помнишь, что произошло потом?

Она вдруг поняла, что осталась одна в комнате. Мер ушла. Эми посмотрела на чайный сервиз, потом на пустые кресла. Да, детство ее дочерей пролетело быстро, почти незаметно. Ей казалось, что они родились только вчера. Когда они успели так вырасти?

Ей хотелось проводить с дочерьми побольше времени, но у нее имелась работа. Работа, важность которой было трудно переоценить. Даже Джек всего не знал. Эми встала, окинула комнату долгим взглядом и спустилась вниз.

Пора положить этому конец…

 

Все ближе к врагу

Рекс притаился в пластиковом мусорном контейнере. Он выжидал. И наблюдал.

Где же были раньше все эти невероятные ощущения? Сколько драгоценных часов он потратил впустую, рисуя бессмысленные картины! Почувствовать вкус жизни он мог только сейчас…

В животе приятно покалывало.

Его член был твердым уже несколько часов…

Мусорный контейнер стоял напротив дома, в котором жила Эйприл Санчес. Это был самый обыкновенный большой коричневый контейнер, втиснутый в промежуток между двумя зданиями вместе с синим контейнером, для отходов повторной переработки, и зеленым, для органических отходов. На неприятный запах Рекс не обращал внимания. Когда он забрался внутрь, то обнаружил там только один пластиковый мешок, который сразу же перебросил в другой контейнер. Усевшись на корточки, Рекс выглядывал из-под крышки и часами ждал, когда появится Эйприл.

Подружка Алекса, толстушка Эйприл…

У нее, видно, богатенькие родители. Им принадлежала не часть дома, не единственный этаж – им принадлежало все: все три этажа и огромный гараж в придачу.

В школе о ней часто говорили, обсуждая ее уродство. Ее прозвали Шреком. Она не была такой же толстой, как Шрек, – как, впрочем, и большинство девочек, потребляющих наркотики, – но ее лицо имело сходство с популярным мультперсонажем. Именно Эйприл рассказала Алексу о рисунках Рекса. Это она виновата в том, что Алекс сломал ему руку.

Полицейские разыскивали Алекса, а здесь, в доме Эйприл, у него было отличное убежище. Вчера вечером Рекс следил за Алексом, и тот привел его сюда. С тех пор выходила и приходила в дом только одна Эйприл. Она приносила пиццу, пакеты с продуктами – видимо, выполняя пожелания Алекса.

Начинало темнеть, но Рекс не собирался никуда уходить. Марко говорил, что выходить лучше всего не раньше полуночи. Рекс не послушался Марко, и из-за этого тот погиб. Рекс усвоил для себя ценный урок: некоторые вещи лучше предпринимать только в темноте.

Марко также рассказывал Рексу, что где-то живет его настоящая семья – в настоящем Доме. Но как без Марко Рекс мог отыскать их?

Ему не хотелось оставаться в одиночестве.

Его сны стали богаче, интереснее: он встречался с людьми, заставлял их делать то, что ему было нужно. Он спрашивал себя: а получится ли то же самое наяву? Стоило попробовать. Так или иначе, до полуночи было еще долго, и заняться ему было нечем.

Что же делать? Может быть, ему как-то… передать свои мысли? Возможно, если хорошенько сосредоточиться на потребности непременно отыскать этих людей…

Рекс закрыл глаза.

Сделал глубокий вдох.

Найдите меня, думал он. Найдите меня…

 

Пункт наблюдения

Брайан обходил этот квартал уже в шестой раз. С запада по Джексон-стрит, с юга – по Гоу, с востока – по Вашингтон, с севера – по Франклин. А потом, развернувшись, шел обратно. Медленно прогуливаясь, тщательно рассматривая все и обращая внимание на места, где легче всего укрыться от посторонних глаз.

Противоположная сторона Франклин-стрит была застроена восьми- и десятиэтажными домами. Клаузер мог подняться на одну из крыш и оттуда наблюдать за домом Эриксона. Но в больших жилых домах много окон, а это означало, что и в ночное время в них могло оказаться порядочное число зевак. Если б стрелок захотел войти или выйти из большого серого викторианского дома, то не смог бы сделать это с фронтона, ведь с той стороны было слишком много потенциальных наблюдателей. Он бы покинул дом с черного хода или, может быть, через крышу… в общем, сделал бы все скрытно.

Брайан активировал в телефоне спутниковую карту местности. Вид сверху мог натолкнуть его на новые идеи. В доме Эриксона имелся задний двор, довольно большой по стандартам Сан-Франциско. Окруженный высокими строениями, он не был виден. Мог ли Клаузер взобраться на одно из них? Брайан развел пальцами на экране, изменяя масштаб изображения. На Джексон-стрит стояло дерево, которое было выше соседнего здания. Он провел по нему кончиком пальца; если взобраться на это дерево, он оказался бы на крыше здания, которое примыкало к заднему двору Эриксона. С высоты четырех этажей он получил бы превосходный обзор задней части дома Эриксона.

Брайан кивнул. Да, так и нужно сделать…

Постоянный приток адреналина не давал ему покоя. Все его мысли были только о Спасителе…

Это крупная дичь. Для него это крупная дичь, потому что он – убийца, и это придает силы, не дает расслабиться ни на секунду.

Брайан вышел на Джексон-стрит, чтобы еще раз все проверить и взвесить. Он медленно прошел мимо дерева, внимательно осмотрев ствол и мысленно представив, как он взбирается наверх. Еще не стемнело, но скоро он вернется, поднимется на крышу и начнет охоту.

Вот тогда начнется самое интересное…

 

Тард

С высоты жилого дома, расположенного напротив особняка, притаившийся на крыше наблюдал, как человек в черном снова, уже в который раз, обходит квартал. Человек проверял дом монстра, и Тард быстро понял это.

Как увлекательно!

Каждую ночь Тард следил за домом монстра. Каждый раз, когда монстр выходил из своего дома, его охватывал ужас. Еще больший ужас он чувствовал, когда видел, как монстр возвращается домой с тяжело раненным братом или сестрой Тарда…

Но это было интересно.

Кто же этот странный человек в черном? Что ему здесь нужно?

Тард наблюдал, как человек удалился в сторону Джексон-стрит и скрылся из виду. Вернется ли он сюда снова?

Тард надеялся, что вернется…

 

Рассыльный

Пукки принял душ, надеясь, что горячая вода и энергичные растирания хоть немного компенсируют нехватку сна. Получасовой душ – отличный способ побыть наедине с собой и встряхнуться. Курьер с креветками кунг пао был уже в пути. Немного еды, двадцать минут сна, и он снова бодр и здоров.

Мутанты, линчеватели и убийцы… Боже мой. Если добавить сюда еще и Брайана, который затеял опасные игры с собственным рассудком, то благодарить судьбу было не за что. Брайан, правда, выглядел теперь лучше – особенно после наводок, полученных от Биз-Насса и Джессапов, которые в итоге привели его к дому Эриксона. Его напарник имел перед собой вполне конкретную цель, и это придавало ему новые силы.

Они больше не реагировали просто на череду случайных снов; теперь перед ними была конкретная цель. Несмотря на то, что вели неофициальное расследование, они по-прежнему применяли привычную тактику. А если б они обнаружили улики, которые смогли бы фактически использовать? Неужели судьи тоже были замешаны? А окружной прокурор?

Возможно, помощник окружного прокурора и не входил в круг «приближенных», как, например, та же Робин. У Пукки не было выбора: пришлось устроить встречу, чтобы убедиться в этом.

«Так-так-так, мисс Дженнифер Уиллс из Страны Сексуальных Туфелек и Коротких Юбок, может быть, мы с вами когда-нибудь проведем некоторое время вместе… В одежде, к сожалению, но это странствие начинается с единственной чашечки кофе…»

Пукки вышел из душа и вытерся махровым полотенцем. Предстояло сделать несколько звонков и подкинуть работу Робин и Мистеру Бёрнсу, разделаться с кунг пао, а затем хотя бы немного подремать. Дремота, душ и пища – волшебная троица, которая должна была вернуть его к жизни.

Обернув полотенце вокруг пояса, Пукки отыскал сотовый телефон и набрал номер Робин.

Женщина сразу ответила на вызов.

– Пукс, у вас там все в порядке?

– Естественно, – ответил он. – Занимаемся своими обычными полицейскими делами. А у тебя?

– Есть хорошие и плохие новости, – сказала Робин. – Сначала хорошие: я пришла на работу как обычно, и никто не издал ни звука. Метца не было. Я получила электронное сообщение от мэра, в котором говорилось, что нужно продолжать работу. Как и прежде.

По крайней мере, Робин не уволили. Это уже кое-что.

– Здорово. Удалось еще что-нибудь накопать?

– На этот счет у меня плохие новости, – сказала она. – Днем были кремированы тела Черной Бороды, Оскара Вуди и Джея Парлара. Все их личные вещи тоже исчезли, в том числе и телефон Черной Бороды.

Сердце Пукки екнуло. До этого Метц удалил компьютерные отчеты, а теперь навсегда исчезли и все физические улики.

– Тем не менее у меня еще две хорошие новости, – сказала Робин. – Очевидно, Метц не позвонил специалистам по «РапСкану», чтобы сообщить о том, что я – персона нон грата. Я стащила из морга один из портативных анализаторов ДНК. Если вы найдете любых других вероятных кандидатов, мы сможем использовать этот аппарат, чтобы протестировать их на Z-хромосому.

Ах, Робин! Вот умница!

– А сколько времени в нашем распоряжении будет это устройство?

– Не знаю, – ответила она. – Метц и я были единственными, кто до сих пор их использовал. Когда он вернется, аппарат придется тайком вернуть. Вероятно, он останется у нас до тех пор, пока Метц отсутствует на работе.

Телефон Пукки защебетал музыкальной композицией из «Симпсонов» – его вызывал Черный Мистер Бёрнс.

– Робин, мне пора. Молодец, но не расстраивайся. Сейчас уже ничего не поделаешь. Затаись и постарайся не делать лишнего шума.

– Поняла, – сказала Робин. – Позаботься о Брайане.

– Сделаю, не волнуйся.

Он переключился на другую линию.

– Черный Мистер Бёрнс, ты наверняка хочешь сообщить что-то интересное об Эриксоне.

– Ты не ошибся, – сказал Джон. – У Джебедии Эриксона криминальное прошлое, притом весьма примечательное. И даже если у него не окажется крупной недвижимости – хотя вряд ли, – этот парень при деньгах. Старик Джеб – это фактически Джеб-младший. Помимо особняка, где живут Джессапы, и дома на Франклин-стрит, Джеб-старший оставил сыну около двадцати миллионов долларов.

– Богатый ребенок с криминальным прошлым? Что же он натворил, – украл из сельской гостиницы кучу полотенец с монограммами хозяйки?

– Да нет, здесь дела покруче, – ответил Джон. – На нем четырнадцать обвинений в нападении и три случая оказания сопротивления при аресте. Но вот наша козырная карта: он был обвинен и потом оправдан в одном убийстве, осужден за другое. А теперь угадай, что представляло собою орудие убийства.

Пукки пытался успокоиться: золотая медаль за победу на соревнованиях по стрельбе из лука – это одно, а обвинение в убийстве – совсем другое.

– Ставлю двести баксов на стрелу.

– Ставка принимается, – сказал Джон. – А теперь премиальный раунд, где можно сорвать настоящий куш. В отчетах полицейского управления Сан-Франциско о стреле ни слова, что, впрочем, неудивительно. Возможно, Зоу смогла обеспечить в этом смысле режим строгой изоляции, но, по-видимому, ее власть все-таки не простирается на определенные исправительные учреждения. Я обнаружил части досье Эриксона в Калифорнийском медицинском учреждении в Вакавилле.

Пукки откинулся назад, он выглядел потрясенным.

– КМУ? То же самое место, где держали Чарли Мэнсона и Хуана Вальехо Корону?

– Да, а также Эда Мясника Кемпера и Кееса Марджиса. Джеб-младший был объявлен непригодным для суда, и его содержали в камере для серийных убийц. Его посадили туда двадцать восемь лет назад. Через восемнадцать месяцев некто Болдуин Метц раскрыл новые данные судебной экспертизы, в результате чего обвинения в убийстве были сняты. Эриксон вышел на свободу. То есть он вышел из тюрьмы двадцать шесть лет назад… как раз в то время, когда Эми Зоу и Рич Верде поколотили беднягу Биз-Насса.

В этот момент в дверь постучали.

– Послушай, Бёрнс, ко мне пришел курьер с пиццей. Папочке нужно немного подкрепиться. У тебя есть еще что-нибудь?

– Нет, это все, – ответил Бёрнс. – Хотя я продолжу поиски.

– Ладно, тогда пока, – бросил Пукки и, схватив бумажник, бросился к двери.

Тут он остолбенел. На пороге стояла Эми Зоу. В полицейском мундире.

Вот дьявольщина!

– Шеф, – растерянно пробормотал Пукки, – я знаю, что наш бюджет все время урезают, но чтобы подрабатывать курьером по доставке пиццы?..

– Инспектор Чанг, – сказала она, шагнув внутрь. – Закройте дверь. Нам нужно поговорить.

Зоу выглядела такой же опрятной и строгой, как и в своем кабинете в Зале правосудия. Пукки посмотрел на настенные часы: 21:07. Эта женщина когда-нибудь носила джинсы?!

Он закрыл дверь. Потом внезапно вспомнил о сломанном носе Мистера Биз-Насса. Потом поймал взглядом блестящую кобуру на ремне у Зоу.

Его пистолет лежал в спальне. А сам он был закутан в полотенце. Просто потрясающе.

Зоу присела на диван и впилась в него взглядом.

– Я же приказала вам держаться подальше от этого дела.

Пукки хотел что-нибудь соврать, но потом подумал: зачем? Она ведь явилась к нему не для того, чтобы снова попытаться отговорить от расследования.

– Шеф, мы знаем о Детях Мэри. Мы знаем, что вы удалили символы из базы данных. Мы знаем, что вы стерли файлы, изъяли из базы данных морга всю информацию о Потрошителе Золотых Ворот.

Она положила ногу на ногу.

– Закону важны не знания, Чанг. Нужны доказательства. А у вас, насколько полагаю, нет ни одного.

Она была права, и это больше всего бесило Пукки. Как она могла настолько безразлично относиться к этим событиям?

– Мы знаем о Z-хромосоме.

Зоу улыбнулась.

– И знаете, что она означает?

– Не совсем.

– Я тоже, – сказала она. – Но это не имеет значения, потому что та информация прошла через компьютерные отчеты и газетные статьи.

Пукки покачал головой. Эта женщина вызывала у него отвращение.

– Как вы оправдываете свои действия? Почему позволяете линчевателю быть выше закона, разрешаете ему убивать кого вздумается? Как вы смотрите в глаза собственным дочерям, когда целуете их перед сном?

Упоминание о дочерях, видимо, задело ее за живое. Ее глаза сузились от гнева. Она встала.

– Как я могу оправдать это? Потому что я видела тела! – Ее пальцы сжались в кулаки. Весь накопившийся гнев готов был сейчас выплеснуться наружу. – Вы когда-нибудь видели полусъеденного шестилетнего ребенка? Нет?! А мне приходилось, Чанг! И не одного – многих. Вы когда-нибудь видели, чтобы выпотрошили целую семью из пяти человек, а из кишок сложили гнусные рисунки? Вы когда-нибудь видели отрезанные головы в различных стадиях разложения – гребаные трофеи убийцы-психа, который постоянно ускользал от полиции?

Пукки на время потерял дар речи. Такого от вечно хладнокровной Эми Зоу он никак не ожидал. Она просто тряслась от гнева.

– Ну, что же вы, Чанг? Видели или нет?

Он покачал головой.

– Так вот, пока сами не увидите, не смейте судить меня, поняли? И мне не в чем перед вами оправдываться. Я – чертов начальник трижды проклятой полиции Сан-Франциско! Я поклялась защищать этот город и именно этим занимаюсь! Я спасаю жизни, а вы изо всех сил стараетесь помешать мне и все испортить!

Она внезапно замолчала, тяжело дыша и поджав губы.

Пукки никогда не слышал, чтобы Зоу даже повышала голос, не говоря уже о такой злобной тираде. По сравнению с ней его напарник Брайан казался спокойным и уравновешенным.

Зоу разжала кулаки и опустила руки. К ней вернулись прежнее спокойствие и невозмутимость.

– Иногда, Чанг, в сборниках законов не найдешь рецептов на все случаи жизни.

– Это не наша сфера деятельности, – сказал Пукки. – Полицейские проводят в жизнь существующие законы, и мы не привередничаем по поводу того, какой из них лучше, а какой хуже.

Зоу покачала головой и рассмеялась.

– Господи, вы так похожи на меня – в мои молодые годы! – Она поглаживала руками свое форменное пальто, но этими движениями, видимо, пыталась вернуть себе самообладание, а не поправить униформу. – Я хочу вам кое-что рассказать, – сказала вдруг она. – Может быть, это наконец заставит вас задуматься. Вы ведь уже знаете об Эриксоне, не так ли?

Пукки кивнул.

– Да. Его судили за убийство.

Зоу помолчала. Казалось, она обдумывала свои слова.

– Тогда поищите кое-какую информацию… Ах да, простите! Поручите это своему приятелю Джону Смиту. Попросите его проанализировать уровень убийств в Сан-Франциско за тот период, пока Эриксон находился за решеткой. И еще… Вы уволены.

– Что?

Шеф протянула руку:

– Оружие и значок.

– Да пошли вы…

– Я вас предупреждала. Вы уволены. Так же, как и Клаузер. Отдайте мне свое оружие и значок.

Пукки вспомнил гневное выражение на лице Брайана, когда Зоу застала их в морге, возле трупа Черной Бороды. Видимо, у него на лице сейчас возникла примерно такая же гримаса отвращения.

Он подошел к подносу, который стоял рядом с телевизором, взял значок в кожаном футляре и швырнул его Зоу. Она поймала его, положила в карман и потребовала:

– Теперь пистолет. Просто скажите, где он лежит, я сама возьму.

– На тумбочке рядом с кроватью.

Она зашла в спальню. Пукки много раз представлял шефа у себя в спальне, но не в такой обстановке. Уволен? Брайан будет рвать и метать…

Зоу вернулась в гостиную, затем остановилась и посмотрела на него.

– Отойдите от двери, Чанг.

Пукки понял, что он мешает ей пройти, и отступил на два шага.

Эми Зоу открыла дверь, переступила через порог, затем повернулась.

– Для вас с Клаузером двери полицейского управления Сан-Франциско закрыты. В районе Залива можете также не рассчитывать на работу в полиции. Да что там: во всей Северной Калифорнии. Но есть одно «но». Достаточно одного телефонного звонка, и я могу устроить вас в управление любого города страны. Подумайте, куда вам хотелось бы переехать. Но на это можете рассчитывать только в том случае, если прекратите свои штучки и будете держаться подальше от Эриксона.

– А если мы не послушаемся?

– Тогда, возможно, вам придется поближе познакомиться с тюремными охранниками, – холодно ответила Зоу. – Поскольку это будет единственный способ снова увидеться с Брайаном Клаузером.

С этими словами она вышла, тихо закрыв за собой дверь.

Чанг до сих пор не мог прийти в себя. Уволен. Что же дальше: пуля в висок? Ему абсолютно нечего было ей предъявить. Что бы ни сказали они с Брайаном, это будут всего лишь слова. Кто был на ее стороне? Главный судебный медик, которому все сходит с рук, помощник начальника полиции и чертов мэр. А на кого мог рассчитывать Пукки? На инспектора отдела убийств, на судмедэксперта, которая стремилась занять пост Метца (и поэтому все будет обставлено так, что она подсиживает своего шефа), и на компьютерщика, который боится собственной тени, из-за чего несколько лет назад бросил основную работу…

Все козыри были в руках Зоу. Теперь она забрала еще и его пистолет.

Пукки сунул руку за телевизор, нащупал холодный металл. Это был запасной пистолет «Глок 22», в кобуре на застежках-липучках. Ладно, по крайней мере, теперь он снова вооружен…

Эми Зоу одержала победу. Ей удалось выкрутиться, и ему нечего ей предъявить. Пукки должен был сообщить эти новости Брайану и надеяться на то, что у его напарника не сорвет напрочь крышу. Возможно, дополнительная информация помогла бы снять напряжение и придать положительный импульс ситуации. Так, минуточку… О чем его только что попросила Зоу? Ах да: проверить уровень убийств в городе за тот период, когда Эриксон находился в психушке. Может быть, это действительно поможет их – теперь уже независимому – расследованию.

Пукки набрал номер Черного Мистера Бёрнса.

Куда же все-таки запропастился этот чертов курьер с креветками кунг пао?..

 

Выходи, поиграем

Брайан терпеливо ждал и наблюдал.

Слегка высунув голову над парапетом, он сидел на старом перевернутом ведре из-под краски, которое нашел на крыше. Клаузер разместился так, чтобы труба дымохода располагалась позади – чтобы не было никаких силуэтов и контуров. В полночь, с черным беззвездным небом над головой, на высоте шести этажей, Брайан был почти невидим.

Он наблюдал за старым домом Викторианской эпохи, вглядываясь сквозь темноту и деревья. Небольшой зеленый дворик походил на террариум: высокие и окруженные со всех сторон каменными стенами и стеклом деревянные конструкции, которые превосходили по высоте сами деревья. Из-за соседних и вплотную примыкающих построек задний двор большую часть дня оставался в тени; ночью пространство под деревьями было таким же черным, как и само пасмурное небо.

Через деревья, в глубокой тени у самого основания дома, что-то привлекло его внимание… Его очертания терялись за ветвями и листьями, и Брайан испытывал странное беспокойство. Он никак не мог разглядеть, что это такое.

В задней части двора, напротив викторианского дома, между зданием, на крыше которого притаился Брайан, и тем, что располагалось напротив, проходила узкая аллея, которая вела к другим задним дворикам. Клаузер еще раз сверился с данными на спутниковой карте и понял, что можно было выйти с черного хода викторианского дома, пройти через задний двор, пересечь узкое пространство между зданиями и, оставаясь в тени, выйти на Коуф-стрит. Идеальная позиция. Стрелок мог использовать этот маршрут, незаметно приходя в дом и покидая его.

Так он мог незаметно выходить на охоту.

Он такой же, как я. Он охотится на убийц, а это чертовски увлекательная смертельная игра.

В этот момент внимание Брайана привлекло движение внизу.

Через ветви и листву он увидел, как очертания, которые его беспокоили, вдруг задвигались, обретая некую форму. Потом эта форма начала… открываться. Он затаил дыхание и ждал, вспоминая ужасы последних ночных сновидений.

Форма оказалась дверью.

Дверью подвала.

Из своего укрытия Брайан увидел, как из двери мелькнула тень. Дверь закрылась, а тень начала двигаться. Движение было плавным и легким.

В этот момент в кармане штанов запищал мобильный телефон. Брайан слегка дернулся, внезапно испугавшись, что его могут услышать, но потом успокоился. Он все-таки находился на высоте шести этажей, откуда этот звук не мог расслышать даже человек с самым острым слухом.

Двигающаяся тень пересекла двор, затем остановилась, скрывшись за деревом. Брайан ждал. Тень переместилась к другому дереву, где снова остановилась.

Человек, видимо, хотел убедиться, что за ним никто не следит.

Еще несколько шагов – на этот раз в промежутке между зданиями. Фигуру осветил тонкий луч света, и Брайан увидел…

Темно-зеленый плащ.

Плащ свисал почти до самой земли, а голову человека скрывал большой капюшон. Под покровом ночи и густой листвы деревьев человек в плаще едва слышно шел по траве.

Мобильник снова издал сигнал. Опять Пукки. Что ему не спится? Брайан не стал отвечать на звонок.

Тень метнулась к дому, на крыше которого притаился Брайан. Тот высунул голову, напряженно вглядываясь в темноту, но ничего не смог рассмотреть; темно-зеленый плащ и его обладатель исчезли.

Лука со стрелами Брайан не заметил. Может быть, они спрятаны под плащом? Клаузер решил не преследовать человека в плаще; к тому времени, когда он спустится на улицу, тот успеет удалиться в неизвестном направлении. Объявлять его в розыск бесполезно: Зоу, Робертсон или Шэрроу сразу отменят распоряжение, как только узнают, что это дело рук Брайана.

Человек в плаще ушел, но дом-то ведь никуда не делся. Клаузер понимал, что жилище лучника может дать ему кое-какие ответы на волнующие его вопросы. Возможно, у линчевателя есть информация о Детях Мэри. По крайней мере, не исключено, в доме удастся обнаружить изготовленные на заказ стрелы, с помощью которых можно будет связать Эриксона с убийством Черной Бороды. Важно отыскать хоть что-нибудь, что поможет Брайану и Пукки защититься от Зоу.

Никому не позволено ставить себя над законом…

Сотовый телефон пропищал в третий раз. Брайан еще раз убедился, что потерял из виду человека в плаще, после чего вытащил телефон.

– Брайан! – кричал Пукки. – Ты в порядке?

– Пукс, я видел его, он движется.

– Я еду к тебе, – торопливо сказал Пукки. – Уже сижу в машине. Один ничего не предпринимай!

Брайан перешел на шепот, поскольку это был единственный способ совладать с волнением.

– Представляешь?! Поверить не могу, я видел парня в большом зеленом плаще с капюшоном. Он вышел откуда-то из подвала за домом Эриксона и двигается так, как будто… Постой! Ты сказал, что уже едешь сюда?

– До тебя я доберусь максимум за десять минут.

Брайан насторожился.

– А почему ты уже едешь, если я даже не просил тебя об этом? Что случилось?

Наступила пауза. Длинная пауза.

– Пукс, – сказал Брайан, – ответь на мой вопрос.

Он услышал, как Пукки шумно выдохнул. Это ему не понравилось.

– Брайан, все кончено. Ко мне в квартиру явилась Зоу. Она нас с тобой уволила. И сказала, что нигде в радиусе ста миль от Сан-Франциско никакой нам работы не найти. И еще добавила, что если мы уволимся сейчас, то она сможет похлопотать за нас в каком-нибудь другом управлении полиции. Например, на Восточном побережье.

Нет! Только не сейчас, когда он так близок к раскрытию этой тайны! Ночные кошмары, убийства, таинственная связь с Рексом, фантастическая Z-хромосома… Ответы на эти вопросы Клаузер должен был получить в доме Эриксона.

– Брайан? Не переживай, все не так уж плохо. Полицейские служат везде. Кстати, можно попроситься в управление на Гавайях. Почему бы нет? «Убийства в Гонолулу»… Звучит заманчиво, а? У моего шоу будет отличное продолжение.

Значит, Зоу уволила их? Но этот дом… там наверняка что-то есть.

– Брайан? Слышишь меня?..

– Думаю, сейчас этот дом пуст, Пукс.

– Не входи туда, парень. Если только войдешь, нам крышка. Тогда Зоу навсегда перекроет нам путь в полицию. И, поверь, тебя она точно упечет за решетку. Держись оттуда подальше.

Все это не имело значения. Брайан знал, что его сейчас ничто не остановит. Будет он работать в полиции или нет – его это больше не волновало. Тюрьма – тоже.

Его беспокоила только истина…

– Брайан, прошу. Дождись меня!

Синий дом Викторианской эпохи настойчиво манил к себе Брайана. В голове вертелись слова знакомой песни. Знаю, ты не хочешь. Ты боишься. Но страх упорно гонит тебя вперед.

– Брайан! Ответь же мне. Не суйся туда в одиночку!

Клаузер сбросил вызов. Потом совсем выключил телефон, убрал его в карман и подполз к дереву, по которому можно было спуститься вниз, на тротуар…

 

Тард наблюдает

Тард пытался разобраться, но с каждым разом все сильнее запутывался. Сильно чесалась кожа. Это происходило всегда, когда он сидел на крыше. Но он не смел даже пошевелиться, потому что монстр только что покинул свой дом.

Тарду было суждено постоянно испытывать этот ужас. Каждую ночь. Каждую ночь он наблюдал, как монстр выходит из дома и исчезает в лабиринте улиц. Тард никогда не знал, куда он направился. Монстр мог куда-то свернуть и потом, подкравшись, наброситься на Тарда, и тогда все: он сразу почувствует в своем теле стрелу, нож или пулю…

Единственная передышка выпадала Тарду в те пять минут, когда монстр возвращался домой через черный ход. Но облегчение быстро исчезало; возможно, у монстра имелась другая, секретная дверь, через которую он мог выскользнуть, обойти вокруг и…

Тард отогнал дурные мысли. Главное – сосредоточиться. У него важная работа. Так сказал Слай. Важная и опасная, как у Джеймса Бонда. Именно таким и хотел быть Тард – хитрым, ловким и неуловимым.

Дрожащими руками Тард поднял лежащий внизу мобильник. Когда он прятался, то обычно клал его внизу, рядом с собой.

Он набрал номер.

Слай ответил на втором гудке.

– Хамелеон, – сказал он. – Как твои дела?

Хамелеон. Тард сам выбрал себе такое прозвище, но никто его так не называл. А если и называл, то с насмешкой. Один только Слай называл его «Хамелеоном» и никогда не смеялся.

– Слай, он вышел из дома.

– Молодец. Оставайся там и сразу набери меня, как только он вернется.

– Но разве я не могу сейчас присоединиться к вам?

– Ты должен остаться. Нас ждет важное событие, Хамелеон. Это случится сегодня ночью. Нам нужно знать, когда вернется монстр. Но нам не сделать этого без тебя и твоей храбрости.

Тарду очень хотелось пойти вместе со Слаем и остальными. Но Слай сказал, что его задача – постоянно наблюдать и что это очень важно.

– Хорошо, Слай, я останусь. Я буду храбрым. А Марко не вернулся?

– Нет, – ответил Слай. – Скорее всего, нарвался на монстра.

Жаль. У Тарда на глаза наворачивались слезы. Сначала Чавкало, теперь Марко… Монстр безжалостно убивал всех. А здесь, на крыше, Тард был совершенно один.

– Слай, мне страшно.

– Просто сиди тихо и никуда не уходи, – сказал Слай. – Монстр тебя не найдет. А если только уйдешь… Вдруг Первенец узнает, что ты где-то шлялся ночью?

Первенец. Тот мог расправиться с кем угодно. Первенец строго-настрого запретил приближаться к дому монстра.

– А ты действительно думаешь, что он узнает?

– Не узнает, если ты останешься на месте, – ответил Слай. – Как только монстр вернется, сразу дай знать.

Слай отключил вызов.

Тард осторожно положил телефон рядом с собою на крыше. Очень медленно и очень осторожно. Если не хочешь, чтобы монстр затащил тебя к себе в подвал, лучше вообще не шевелиться…

Страх перед монстром. Страх перед Первенцем. И одновременно нестерпимая потребность выйти и помочь остальным. Желание быть храбрым, чтобы понравиться Слаю и завести себе друзей. Слишком много всего. Есть о чем подумать.

Слай сказал, что только самые храбрые из Детей Мэри могли следить за монстром. Монстр убил всех, кто пытался подойти к дому. Многие братья и сестры пытались убить монстра, иногда у них даже были пистолеты. Но никто из них так и не вернулся обратно. Поэтому даже наблюдать за этим домом было очень опасно. Но если он справится, если сможет наблюдать, то все узнают, что он действительно храбр, и полюбят его.

Все так и будет, если только Тард не разболтает кому-нибудь про свою работу. Первенец предупреждал, что никто и никогда не должен приближаться к дому монстра. Слай, правда, сказал, что можно и не выполнять приказаний Первенца, но только никто не должен знать об этом.

Что-то зашевелилось. Там, внизу, у дома монстра. Со стороны черного хода. Человек в черном – тот самый, который недавно кружил по соседним улицам. Как интересно!

Тард выбрал позицию поудобнее и перестал шевелиться, следя взглядом за таинственным незнакомцем. Протер глаза и стал наблюдать.

 

Трусость

Джон Смит посмотрел на экран мобильника. На нем светилась надпись: ПУККИ ЧАНГ.

Опять?! А что теперь? Пукки звонил ему всего полчаса назад и дал задание: узнать о количестве убийств в Сан-Франциско за разные периоды. Джон любил Пукки и всегда готов был помочь, но, по правде говоря, идеи в голове этого парня рождались порой слишком быстро. Джон просто не успевал на них реагировать.

Он ответил на звонок.

– Пукс, ты не даешь мне ни малейшего шанса. Я еще даже не открыл базу данных, не говоря уже о том, чтобы начать сортировать материал. Это тебе не…

– Джон, ты мне нужен. Прямо сейчас!

Пукки никогда не называл его Джоном.

– Что случилось?

– А вот что: Брайан, кажется, теряет самообладание. Подъезжай к дому Эриксона как можно быстрее.

Джон выглянул в окно, хотя прекрасно знал, что увидит там лишь черноту ночи и отблески уличных фонарей через дорогу.

– Уже темно, – проговорил он.

– Знаю, что темно, Джон. Брайан намерен ворваться в дом без ордера, и если он это сделает, Зоу просто размажет его по стенке. Я не уверен, что мне одному удастся остановить его, поэтому очень нуждаюсь в твоей помощи.

Джон посмотрел в окно. Посмотрел и покачал головой. Он искренне хотел помочь Брайану, но на улице было уже так темно… А Пукки, видимо, хотел, чтобы он вместе с ним отправился в дом убийцы?

– Пукс, я… я не могу.

– Да черт бы тебя побрал с твоим «не могу»! Если б не Брайан, твоя черная никудышная задница сейчас уже разлагалась бы на кладбище. Мне очень жаль, что все это с тобой произошло, но ничего больше не хочу слышать. Бери пистолет, садись на «харлей» и живо ко мне!

Джон кивнул. Он даже стал задыхаться. Он нужен Брайану. Дом Эриксона. Это совсем недалеко, тем более в этот час, когда на улицах почти пусто. И тем более на мотоцикле, на котором можно проскользнуть между автомобилями…

– Хорошо, я смогу быть там через пятнадцать минут.

– Постарайся уложиться в десять! – крикнул Пукки. – И не забудь захватить пистолет. Давай, встряхнись! А иначе так и проведешь в своей квартире остаток жизни.

Пукки отключил вызов.

Джон закрыл глаза. Дышать, дышать! Ты должен туда поехать, обязан…

Он подошел к комоду, выдвинул ящик и вытащил оттуда «ЗИГ-Зауэр».

Его рука уже дрожала…

 

Убийство

Звук закрывающейся двери заставил Рекса насторожиться.

Неужели его кто-то обнаружил?

Он по-прежнему сидел в коричневом мусорном баке. Крышка была закрыта. Что случилось? Он только что закрыл глаза, попробовав представить, что его ищут свои. Он заснул? Было совершенно темно. Может быть, уже далеко за полночь? Ни часов, ни мобильного телефона у него не имелось.

Рекс расслышал какие-то стуки. Он медленно привстал, лбом приподнял крышку бака, оставив небольшую щелку, чтобы можно было посмотреть. От дома, стуча высокими каблуками, отходила довольная Эйприл. Наверное, Алекс только что трахнул ее. Или она сделала ему минет. Она выглядела какой-то грязной, мерзкой. Неряшливой.

На улице больше никого не было: ни людей, ни машин. Эйприл шла быстро, словно куда-то сильно торопилась.

Попытка позвать сюда кого-нибудь из своей новой семьи не увенчалась успехом. Возможно, так, как это пытался сделать он, ничего бы и не получилось. А что, если Толстуха отправилась за подмогой? Что, если она сейчас приведет сюда родителей? Что, если потом у Рекса не появится другого шанса?

У нее ведь есть ключ от квартиры. Алекс сейчас там один…

Рекс бесшумно выбрался из мусорного бака и, завернувшись в одеяло, отправился вслед за Эйприл. Сможет ли он справиться с ней? Он ведь убил Роберту… А Роберта была крупнее и сильнее мерзкой Толстухи.

Ноги сами понесли его вперед. Он должен был достать ключ…

Тук-тук-тук.

Рекс тихо подкрался сзади. Вытянув руки, он схватил ее за горло и сдавил изо всей силы. Эйприл судорожно схватила его за пальцы. Она пыталась повернуться и вырваться, но Рекс не давал ей этого сделать. У нее из груди вырвалось несколько хрипов, но для крика воздуха явно не хватало. Ногтями Эйприл исцарапала кисти его рук, но он держал крепко и давил из последних сил.

Она несколько раз дернулась, потом обмякла…

Рекс чувствовал, что слишком возбужден. Он подтащил ее к входу соседнего жилого дома и осторожно уложил на асфальт. Порывшись в ее сумочке, обнаружил ключи.

Он не мог вечно здесь прятаться. Он должен был встретиться с Алексом лицом к лицу – с Алексом, который сломал ему руку, который так часто бил его по лицу и в живот… Который не считал его за личность…

Рекс покачал головой. Нет, он больше не боялся. Ведь он – король.

Мальчик снова оглянулся, опасаясь, что кто-нибудь из прохожих случайно его увидит. Но на улице было по-прежнему тихо и безлюдно.

Рекс направился к дому. Он пытался успокоиться. Там, внутри, был Алекс. Рука Рекса легла на белую входную дверь. Он уже убил двух женщин, но Алекс Пейнос – не женщина. Алекс – большой и сильный. Убежать Рекс не мог – какая-то непреодолимая сила тянула его в этот дом. Как бы там ни было, но бесконечные мучения скоро закончатся. Дыхание Рекса стабилизировалось, сделалось ровным и глубоким.

Убить Алекса. Убить Алекса. Убить Алекса.

Рекс ухватился за медную ручку двери. На ощупь она оказалась холодной. Он сунул ключ: не подошел. Аккуратно сунул другой. Снова скрежет – и снова без толку. Третий ключ подошел. Он повернул ключ, и раздался легкий щелчок. Затем нажал на ручку.

Рекс осторожно вошел внутрь. Справа он увидел дверь в комнату. Внутри, видимо, работал телевизор – на стенах то и дело появлялись характерные цветные отблески.

Из комнаты доносились голоса – видимо, шел какой-то фильм.

Рекс вошел в комнату. Алекс Пейнос – большой, сильный – сидел в кресле перед огромным телевизором.

Встрепенувшись, он быстро встал. Окинул взглядом комнату, посмотрел сначала куда-то правее Рекса, затем прищурился. Его пальцы сразу сжались в кулаки.

– Это ты, паршивый недоносок! – сказал он. – Что это ты здесь делаешь?

От его голоса ноги Рекса словно окоченели. Он не мог двигаться. Не мог думать ни о чем, кроме этих ужасных кулаков, разбивавших ему нос, кроме грубых ботинок, наступавших ему на руку…

Мерцающий свет от телевизора играл радугой на светлой шевелюре Алекса.

– В новостях сообщили, что ты прикончил свою мать, – сказал Пейнос. Он сказал это с явным намеком. Он понимал, что теперь Рекс, видимо, явился по его душу.

И он не ошибся! Именно это и собирался сделать Рекс.

Он вдруг понял, что может двигаться. Страх прошел. Рекс сделал шаг вперед.

– Не вздумай, – предупредил Алекс. – Убирайся, иначе я кишки тебе выпущу. Ты ведь никому не разболтал, что я здесь?

Рекс сделал еще один шаг.

Алекс снова посмотрел вправо от Рекса. Там, видимо, было что-то такое, в чем сильно нуждался Алекс, но Рекс ни на секунду не отводил взгляда от своей добычи.

– Лучше убирайся прочь, долбак, – сказал Алекс. – Проваливай, иначе на этот раз тебе так просто не отделаться.

В его голосе ощущались злость и ненависть, но в нем Рекс расслышал для себя и кое-что новое: страх.

Рекс глубоко вдохнул через нос. Он не только слышал страх Алекса, он его чувствовал.

Пейнос внезапно устремился влево, мимо телевизора. Рекс машинально бросился вперед, даже не успев осознать, что делает. Он врезался в Алекса, оттеснив его обратно к телевизору. Раздался грохот, пластмасса треснула и раскололась, посыпались искры, и оба повалились на пол. Алекс закричал – видимо, от боли.

Рекс начал подниматься, и в этот момент получил удар в челюсть. Удар очень тяжелый. Раскинув руки, он упал навзничь. В его грудь вонзился тяжелый ботинок Алекса. Рекс скорчился, из легких с шумом вышел воздух. Его обуял прежний, хорошо знакомый страх. Этот страх охватил его целиком; он знал, что на этот раз будет намного хуже, чем раньше. Наверное, он все-таки зря явился сюда…

От удара по затылку Рекс больно стукнулся лбом о деревянный пол.

– Ты же разбил ее телевизор, мерзкая задница!

Алекс продолжал избивать его ногами. Рекс хотел закричать и попросить о пощаде, но вместо этого стиснул зубы и молчал. Все-таки было пока не так больно, как он вначале думал.

Рекс открыл глаза. Прямо перед ним зависла нога его врага. Он схватил Алекса за ботинок и резко дернул.

Алекс, не ожидав такой прыти от соперника, рухнул, ударившись затылком о пол. Глаза его закатились, а рот открылся, и лицо исказила гримаса нестерпимой боли. Обхватив руками голову, он перекатился на бок.

Сквозь его пальцы сочилась кровь.

Рекс понял, что это сделал он. Он причинил боль своему злейшему врагу, и тот теперь истекал кровью.

Рекс, пошатываясь, встал. Он чувствовал, что его нос и губы тоже все в крови. Сделав пару шагов вперед, он поднял ногу.

Алекс повернулся, но в этот момент ботинок Рекса с силой опустился вниз. Пейнос вскрикнул. Он откатился в сторону, и из его разбитого носа теперь ручьем хлестала кровь. Он выглядел смущенным, потрясенным.

На лице Рекса заиграла кровавая улыбка. Он сжал кулаки и проговорил:

– Теперь твоя очередь.

С трудом вскарабкавшись на колени, Алекс отполз в сторону. Рекс последовал за ним, но потом остановился, услышав наверху какой-то шум. Потом снова и снова… Наверное, что-то упало на крышу?

Оба соперника подняли головы, посмотрев на потолок, желая понять, откуда исходил этот шум.

– Дерьмо, – сказал Алекс. – Что там еще такое?

Грудь Рекса начала вздыматься, а на душе стало вдруг легко и свободно. Точно такое же чувство он испытал, когда встретил Марко…

Его семья пришла к нему на помощь…

Как это здорово.

Рекс перевел взгляд на Алекса, но тот уже находился справа от двери, рядом с маленьким столом. Он держал в руках пистолет. Рекс слишком поздно осознал: именно сюда и поглядывал его заклятый враг. Пистолет все время лежал там, на столе, только Алекс не мог до него дотянуться. А Рекс так и не посмотрел в эту сторону.

Нет, это нечестно… Я же победил его. Я должен был отомстить.

– Чтоб ты сдох, – прохрипел Алекс, после чего нажал на спусковой крючок.

Что-то с силой врезалось в живот Рекса. Его ноги сразу подкосились. Падая, он успел расслышать несколько звуков – треск дерева, еще один выстрел, затем крик Пейноса.

 

Подвал

Брайан Клаузер укрылся за деревьями, которые сами утопали в тени соседних домов. Он размял пальцы в кожаных перчатках и посмотрел на заднюю часть дома.

И отыскал взглядом дверь, ведущую в подвал.

Подвал. Какие бы мерзости здесь ни творились, все это наверняка происходило именно в подвале. И он должен был это проверить.

Эта дверь непреодолимой силой манила его к себе – словно уста демона, готовые раскрыться, укусить, прожевать, раскромсать и разорвать на кусочки. Его ночные кошмары переплетались с реальностью, и Клаузер теперь не вполне осознавал, где он и что с ним происходит.

Дом, казалось, звал к себе: Подойди поближе. Ну же, глупыш, избавь меня от необходимости самому затаскивать тебя внутрь…

Его кроссовки тихо заскользили по траве. Брайан приближался к заветной двери. Он согнулся, протянул руку, дотронулся. Оказалось, что дверь не деревянная. Она была из толстого листового металла, окрашенного под дерево, и выглядела так же, как и остальная часть дома. В верхнем левом углу двери Брайан заметил электронный замок с клавиатурой. Подвал запирался, словно секретный бетонный бункер, – у него не было ни малейшей возможности проникнуть туда.

Может быть, это происходит во сне?

А ты думал, что будет легко? – барабанило у него в голове. – Тебе придется изрядно попотеть, приятель, чтобы найти здесь свою смерть…

Брайан зажмурил глаза и протер их ладонями. Он понимал, что еще не сошел с ума. Пока нет, во всяком случае. Он должен был войти в этот чертов дом.

Ты думаешь, что дом разговаривает с тобой. Ты точно сумасшедший…

– Я сожгу тебя, – вслух пробормотал Брайан. – Сожгу и помочусь на угли…

Тогда тебе никогда не узнать то, что у меня внутри… никогда не узнать… не узнать…

Брайан вцепился зубами в мякоть ладони. Боль позволила ему несколько встряхнуться. Нет, он все-таки не сумасшедший…

Клаузер подошел к окну и заглянул внутрь. За стеклом в лунном свете блеснула решетка. Дом оказался таким же неприступным, как и подвал.

Ему нужно было еще попробовать переднюю дверь…

Вытащив из кобуры «ЗИГ-Зауэр», Брайан начал медленно, мелкими шагами перемещаться вдоль дома, почти касаясь левым плечом синеватой крашеной стены.

* * *

Пукки повернул на Франклин-стрит, после чего утопил педаль газа в пол. Двигатель «Бьюика» издал знакомый рев. Постоянно перестраиваясь, полицейский старался держаться средней полосы. Он не обращал внимания на светофоры и проезжал на красный свет, мало беспокоясь о последствиях.

Чанг даже переоделся. На этот раз он решил не надевать куртку. Черные джинсы, черные ботинки, черный свитер, из-под которого выпирал толстый живот, и черный «Глок-22» в черной кобуре на черном ремне. Такой прикид должен был с первого взгляда завоевать расположение Брайана Клаузера. Пукки решил не включать ни мигалку, ни сирену, чтобы лишний раз не привлекать постороннего внимания. Ведь если только появятся другие копы, тогда всё – Терминатору крышка.

Он очень надеялся, что Черный Мистер Бёрнс не опоздает…

* * *

Большой сдвоенный двигатель «харлея» гулко хрипел в ночи.

Джон с трудом заставил себя успокоиться. У него заболела шея от того, что он постоянно оглядывался, пытаясь смотреть сразу во всех направлениях. Так много зданий, так много окон, так много мест для того, чтобы укрыться в них и тщательно прицелиться…

Смит прибавил газу, и «харлей» быстро набрал скорость. Он объехал грузовик, затем прошмыгнул между парочкой черных «БМВ». Может быть, именно сейчас кто-то целился в него, готовясь нажать на спуск..

От этого чувства сдавило грудь, дыхание участилось.

Потом, словно очнувшись, он выругался и покачал головой. Брайан нуждался в его помощи. И Пукки – тоже. Он не должен был их подвести…

Он должен им помочь. Хотя бы в этот раз. Нужно хотя бы на одну ночь снова стать человеком.

* * *

Подняв пистолет, Брайан поднялся по широким ступенькам. По Франклин-стрит с ревом проносились машины, но это была часть некоего другого мира, мира в совершенно ином измерении…

Брайан остановился перед входной дверью. На крыльце, под крышей, он был скрыт от света уличных фонарей и почти незаметен со стороны. Он протянул руку, коснувшись кончиками пальцев богато украшенных двупольных дверей.

Ну же, давай, придурок, заходи, и ты ощутишь…

– Заткнись, – прошипел Брайан. – Заткнись, я тебя не слышу.

Ты и только ты это слышишь. И тебя еще называют Терминатором? Да ты просто посмешище и сейчас торопишься в объятия собственной смерти. Давай, малыш, разве тебе не хочется узнать то, что там внутри? Ни за что не узнаешь… Ни за что…

– Ты слишком разговорился, приятель, – пробормотал Брайан и левой ногой изо всей силы пнул чуть ниже дверной ручки. Раздался треск; двупольные двери распахнулись настежь, а правая половина отлетела вперед и с грохотом упала на пол. Брайан почесал в затылке. Дверь выглядела намного прочнее, чем оказалась на самом деле. Наверное, это какая-нибудь дешевая сосна, а не старый дуб…

Через пару секунд раздался пронзительный звук сирены. Сигнализация!

Брайан зашел внутрь, ничего не замечая вокруг. Он искал только одну, вполне определенную вещь.

Где-то здесь должен был находиться вход в подвал.

* * *

В результате взлома сработал магнитный датчик, сигнал от которого по тонкому проводу поступил в небольшой блок сигнализации в подвале. Активировался клаксон, издавший пронзительный гул. Но это было еще не все. Блок сигнализации соединялся при помощи телефонного провода с многоканальным офисным телефоном, который за два десятка лет успел пожелтеть. Рядом с телефонной трубкой располагался вертикальный ряд из восьми кнопок, каждая из которых была снабжена красной лампочкой. Загорелась лампочка напротив КАНАЛА НОМЕР ОДИН. Динамик телефона издал длинный гудок, затем семь коротких. Телефон автоматически набрал нужный номер…

* * *

Пукки увидел слева высокую башенку особняка Эриксона. Вдоль бордюра было припарковано несколько автомобилей. Проезд возле дома был полностью свободен. Чанг не хотел парковаться именно здесь, боясь привлечь к себе внимание, однако времени у него не осталось. Он резко нажал на тормоз, и из-под колес «Бьюика» вылетело несколько камешков. Захватив переносной фонарь-прожектор «Стимлайт стингер», Пукки выскочил из машины. И тут же услышал гул сигнализации в доме. Чанг бросился к крыльцу и увидел разбитые двери.

Значит, Брайан уже проник внутрь. Пукки понимал, что его нужно поскорее оттуда вытащить…

Где-то вдали послышалось знакомое рявканье «харлея»…

Пукки вытащил пистолет. Взяв оружие в одну руку, а фонарь – в другую, он перешагнул через упавшую створку дверей. Сигнал тревоги металлическим звоном отдавался в ушах. Пукки присел на колени и направил луч прожектора на дверь – по виду это был цельный дуб. Почти два дюйма цельного и сверхпрочного дуба… Неужели это дело рук Брайана? Скорее ног… Но все равно, как ему это удалось? Луч прожектора высветил пару металлических засовов. Затем Пукки увидел еще кое-что – арматурный стержень, которым обычно стопорились двери.

Стержень был согнут.

Брайан ворвался в дом через толстую дубовую дверь, закрытую на два больших засова и стальной стопор…

Пукки не забыл тот эпизод, когда Брайан легко запрыгнул на крышу старого фургона. Было, конечно, темно… и он находился тогда далеко от напарника… возможно, ему померещилось… Он постоянно твердил себе об этом и, возможно, сам вводил себя в заблуждение, пытаясь приучить к мысли о том, что Брайан – это просто его друг, и никто другой.

В голове у Пукки замелькали образы: человек в плаще, перепрыгивающий через улицу с одного здания на другое; тело с оторванной рукой; Робин, рассказывающая о новых генах и мутациях…

Одна ниточка цепляла другую. И теперь все события обретали новый, пугающий смысл.

– Вот дерьмо, – вырвалось у Пукки.

Брайан попал в такую переделку, которая никому из них даже и не снилась…

Пукки встал и, посветив перед собой, направился вперед.

* * *

Внизу то и дело слышался шум от проезжавших по улицам автомобилей. Дул легкий ветерок, но его силы явно не хватало, чтобы пошевелить полы зеленого плаща. Он давно привык к звукам ночного города. Единственное, к чему он действительно прислушивался, были выстрелы, крики и – иногда – рев.

Под ним находился дом Рекса Депровдечука. Дверь в квартиру была опечатана. Собирался ли мерзавец вернуться? Неизвестно, но как проверить, где его искать? Рекс исчез, исчез вместе с Алексом Пейносом.

Наблюдение за квартирой последнего принесло свои плоды. Алекс вернулся домой. А результат? Мертв еще один из Детей Мэри. Не обошлось без потерь. На крыше умер мальчишка по имени Айзек, но что поделаешь.

Рано или поздно все умирают.

Под тяжелым плащом он почувствовал вибрацию пейджера. Его дом. Ему не нужно было смотреть на экран, чтобы понять, что произошло.

Его руки произвели привычные машинальные движения: за спиною был лук с колчаном и десятью стрелами; у левого бедра – кобура с 5,7-мм пистолетом FN; четыре полных 20-зарядных коробчатых магазина на поясе; нож «Ка-Бар» в кожаных ножнах на правом бедре; мини-гранаты в нагрудном патронташе – две светошумовые, две зажигательные и две осколочные.

Давненько у него в доме не было незваных гостей. Надо поскорее вернуться и показать им свое гостеприимство…

* * *

Брайан стоял у лестницы, ведущей в подвал. Он не был уверен, нужно ли идти дальше. Каждый атом в теле призывал его остановиться. Сны, в которых он убивал людей, а потом съедал, – эти мерзкие сны были самым страшным и непонятным испытанием в его жизни.

Но ему снилось не только это.

В одном из последних снов его тащили, волокли… в этот подвал. Израненного, напуганного, истекающего кровью. В этот подвал его волок монстр.

Монстр, который мог притаиться где-то рядом в ожидании…

Нет, монстр все-таки ушел, и Брайан видел это собственными глазами.

Но когда он собирался вернуться?

Сигнал тревоги был здесь не так слышен. Клаузер посветил фонариком: гладкий деревянный пол, штукатурный поясок над карнизом, камин. Большая просторная комната напоминала танцевальный зал.

В задней части комнаты он заметил дверь. На медной табличке луч фонарика высветил надпись: «КОМНАТА ДЛЯ ИГР И РАЗВЛЕЧЕНИЙ».

Брайан направился в этой двери.

* * *

Пукки должен был спешить. Он понимал это, но не мог отвести взгляд – ему требовалось хотя бы несколько секунд, чтобы успокоиться. Все, что освещал его фонарь, напоминало о старине и богатстве. Этот дом, казалось, был перенесен сюда из времен сталелитейных и железнодорожных магнатов, управляющих нефтепромыслами и золотыми приисками. В те времена такие дома строили для своих жен и дочерей, желая произвести впечатление на соседей и на весь город и стремясь сообщить всем о своем богатстве. То есть сейчас Пукки находился внутри дорогущего красного спорткара девятнадцатого столетия…

Справа он увидел лестницу. С левой стороны, через широкий дверной проем, заметил какой-то свет. Прошел внутрь. В мраморном камине с двумя медными сфинксами по бокам тлели угли, испуская красновато-оранжевое сияние. Луч прожектора то и дело выхватывал из темноты предметы роскоши: сверкающую хрустальную люстру; панели из красного дерева с резным декором; мраморные полы с вкраплениями гранита и тонкими полосками золота; тускло мерцающую медную фурнитуру; декоративные рамки с фотографиями каких-то богатеньких пижонов.

На улице послышался характерный рев подъехавшего «харлея», двигатель которого, рявкнув пару раз, заглох. Пукки переложил прожектор под правую подмышку. Вытащив сотовый телефон, набрал левой рукой номер. При этом правая рука по-прежнему сжимала пистолет, а глаза опасливо стреляли по сторонам.

Он остановился, когда прожектор осветил открытую дверь.

Вниз вели ступеньки.

Черный Мистер Бёрнс ответил уже после второго гудка.

– Я здесь, возле дома, – сказал он. – А ты?

– Тоже здесь. Но внутри.

– Мне заходить?

– Пока не нужно, – ответил Пукки. – Поднимись на крыльцо и жди там. Не впускай никого, даже копов. Я позвоню, как только ты мне понадобишься.

Он отключил вызов. У него не было выбора, кроме как надеяться, что Джон совладает со своими страхами. Чанг вздохнул, затем начал спускаться вниз по лестнице.

* * *

Послышались шаги. Тяжелые шаги. Брайан отключил фонарь и поднял пистолет. Он видел, как луч прожектора осветил ступеньки. Мелькнули ноги, затем полный, обтянутый черным свитером живот, который мог принадлежать только одному человеку.

Луч прожектора скользнул вдоль стен, затем уткнулся прямо в лицо Брайану.

Клаузер, зажмурившись, машинально поднял руку.

– Пукс, ты, что ли?

Луч опустился к ногам Брайана.

– Клаузер! Ты серьезно перетруждаешь мою задницу. Приходится разыскивать тебя по всему городу. Давай за мной, нам нужно срочно выбираться отсюда.

Брайан повернулся к Пукки спиной, включил собственный фонарь и посветил на медную табличку. Перед ними мелькнула надпись: «КОМНАТА ДЛЯ ИГР И РАЗВЛЕЧЕНИЙ».

– Сначала зайдем сюда, – сказал он.

– Брайан, нет. Послушай, приятель, игра закончена, и мы проиграли. Если нас здесь застукают, то нам конец.

– Я никуда не уйду, пока не разберусь. Твоя помощь, кстати, тоже может понадобиться. Так что подумай хорошенько.

Пукки вздохнул и подошел поближе, встав справа от Брайана.

– Клаузер, ты все-таки неугомонный придурок, который сам себя не жалеет, да и других тянет в пропасть… – Он посветил фонарем на деревянную дверь, затем на медную ручку с узором. – Брайан, скажи мне только одну вещь. Стоит ли все это того, чтобы нас засадили за решетку?

– Стоит, – ответил Клаузер.

– А ты в курсе, что с копами могут сделать в тюрьме?

Брайан кивнул.

– Все равно стоит, приятель.

– Потрясающе, – Пукки закатил глаза. – Я боялся, что ты этого не скажешь. Дверь, конечно, заперта?

– Конечно.

– Потрясающе вдвойне. Что ж, тогда мы можем смело попрощаться с управлением полиции в Гонолулу…

Брайан закрыл глаза и покачал головой. Да, его карьера была закончена. Он понимал, что не должен был затягивать в это дело Чанга.

– Пукс, может быть, тебе действительно лучше уйти…

– Поздновато, Брай-Брай. Я ведь и так уже уволен. Давай уж вместе заканчивать, раз вместе заварили эту кашу.

Что ж, Пукки был готов идти до конца. Стоило ли говорить, что Брайан для него сделал бы то же самое…

– Думаю, нас интересует то, что находится по ту сторону этой двери, – сказал Клаузер. – Давай-ка выясним, как нам ее открыть.

* * *

Его дом не в первый раз подвергался нападению. Каждые лет десять один или двое из них проявляли подобную глупость, видимо забывая, что произошло с теми, кто осмеливался на это в последний раз. Они прекрасно знали, где находится его дом… оставалось лишь прийти и убить их.

Они пробовали проникнуть через черный ход, через окна, даже через крышу. С годами он перекрыл все эти возможности. Конечно, настолько, насколько мог; некоторые из них были так сильны физически, что едва ли какая-нибудь дверь или ставня могли их остановить. А одному не в меру прыткому чудовищу удалось пробраться в дом через канализацию, прорыв оттуда ход.

Но он все-таки прикончил их всех.

Этот проныра надолго ему запомнился. Тупой ублюдок прорыл ход прямо в Комнату для игр и развлечений. Спасителю даже не пришлось ничего придумывать – он просто перебил ему позвоночник, лишив возможности двигаться, а затем отправился на работу.

О, как же тот кричал…

Они кричали, они просили, они угрожали. И все же, несмотря на все их бессмысленные слова, они так никогда – никогда – не сообщили Спасителю самую важную для него информацию.

Вот так обстояло дело…

Судя по сигналу с пейджера, взломали входную дверь. Поэтому он сначала решил понаблюдать за домом с крыши соседнего здания. Посмотрел на переднее крыльцо. Под остроконечной крышей заметил человека у входа; это был чернокожий в фиолетовой мотоциклетной куртке. С пистолетом в руке.

Человек повернулся. В свете уличных фонарей на груди у чернокожего что-то мелькнуло.

Полицейский значок?

Возможно, злоумышленники уже скрылись. Это уже не первый раз, когда он застает дома полицию, но все равно нужно проявлять крайнюю осторожность. Неизвестно, может быть, ублюдки поумнели и решили применить новую тактику…

Он снял плащ и завернул внутрь пистолет, нагрудный патронташ с гранатами, обоймы и прочее снаряжение. Все это запихнул в промежуток между кондиционером и кирпичной стенкой на крыше, чтобы укрыть от посторонних глаз. Все, кроме ножа. Нож он спрятал на поясе, под рубашкой. Возможно, один-единственный нож не мог служить надежной защитой от ублюдков, но раньше он никогда его не подводил.

И, кроме того, с ножом было намного веселее.

* * *

Брайан наблюдал, как Пукки вставил в замок кусочек металла.

– Ну, что? Есть что-нибудь?

– Да, – ответил Чанг. – Это, кстати, наводит меня на мысль о том, что в полицейском шоу все копы научатся мастерски вскрывать замки. – Он встал и спрятал свои приспособления в карман. – Всё. Сдаюсь. Остается надеяться лишь на грубую силу. Может, ты попробуешь?

Дверь выглядела слишком массивной, чтобы ее можно было так просто выбить. Что бы ни находилось за этой дверью, хозяин дома явно не хотел, чтобы ее кто-нибудь открыл.

– Пукс, ты только посмотри: совсем как в банковском хранилище!

Пукки не смог сдержать смеха.

– Брайан, ты ведь выбил входную дверь этого дома, не так ли?

Клаузер кивнул.

– А ты хотя бы рассмотрел ее перед тем, как дать ей попробовать на вкус свои ботинки?

Брайан хотел ответить, что в тот момент ему было не до этого, поскольку ему показалось, что дом с ним разговаривает. Но решил, что сейчас не время рассуждать об этом.

– Знаешь, наверное, все-таки не рассмотрел. Мне ведь… как бы сказать… просто хотелось поскорее проникнуть внутрь.

Пукки указал лучом прожектора на ручку двери.

– Тогда сделай для меня милость. Сюда тебе нужно просто проникнуть.

– Но, Пукс, я же говорю тебе, что…

– Ты просто пни хорошенько, и всё! Это все, что нужно, поверь. Давай, не стесняйся.

Сейчас было не до забавы, но Пукки использовал даже этот момент, чтобы подбодрить напарника. Брайан отошел, выдохнул, затем поднял левую ногу и стукнул по двери со всей силы.

Раздался грохот, но дверь не шелохнулась.

– Видишь? Я же говорил…

Пукки направил фонарь на ручку двери. Вокруг нее образовались трещины.

– Стукни-ка еще раз.

Брайан не понимал, в чем дело. На вид дверь не выглядела такой уж прочной. Он разбежался и снова ударил по ней ногой.

На этот раз дверь с треском распахнулась.

Брайан и Пукки тут же выставили вперед пистолеты и медленно прошли через проем.

Несколько болезненно долгих секунд Брайан не мог ничего толком разобрать.

Затем Чанг направил внутрь луч прожектора.

Клаузер тут же сделал три выстрела, прозвучавших оглушительно громко в замкнутом пространстве.

* * *

Джон услышал выстрелы. И в ту же секунду ощутил в теле хорошо знакомую дрожь. Ему, наверное, не стоило покидать свою квартиру. Он не должен был приезжать сюда. Нет, ни в коем случае! Смит почувствовал, как кружится голова, прежде чем понял, что он почти перестал дышать, и сделал глубокий-преглубокий вдох, словно марафонец, пересекший финишную черту.

Он шагнул внутрь темного дома, осторожно переступив через выбитую дверь. По-прежнему слышался монотонный гул сирены.

Возможно, Пукки и Брайан попали в беду. Джон должен был пойти на звук выстрелов… должен был, но не мог…

В этот момент зазвонил сотовый телефон, заставив его вздрогнуть от неожиданности. Он судорожно вытащил мобильный из кармана и ответил:

– Пукки! С вами всё в порядке?

– Всё отлично, – ответил Пукки. – Оставайся на месте.

Джон возвратился на крыльцо и, встав напротив входной двери, прислонился спиной к перилам. На противоположной стороне улицы он заметил молодую пару, которая, прижавшись друг к другу, шла по тротуару. Оба посмотрели на дом, но, видимо, тот ничем их не заинтересовал. Немного правее остановился какой-то бездомный. Потом еще один. Потихоньку начали собираться зеваки…

– Пукс, поторопись, – сказал Джон. – Из-за чертовой сигнализации копы могут заявиться сюда в любую минуту. А местные уже начинают собираться на улице.

– Мы почти закончили, – сказал Пукки. – Успокойся и не дергайся.

Он отключил вызов. Джон сделал еще один судорожный вдох, сунул телефон в карман и встал поближе к разбитой двери, с тревогой поглядывая по сторонам.

 

Комната для игр и развлечений

Сердце Пукки, казалось, готово было выскочить из груди, но, посветив хорошенько фонарем и присмотревшись, он едва не лопнул от смеха. Сунув телефон обратно в карман, кивком указал в сторону «жертвы» обстрела.

– Мои поздравления, Терминатор. Ты только что прострелил чучело медведя.

– Ах, чтоб тебя! – выругался Брайан и прищурился. – Только это не медведь…

Они оба направили свет своих фонарей в глубь помещения. Чучело было большим, и своим коричневым мехом зверь явно напоминал медведя, но Брайан все-таки оказался прав: это был не медведь.

У медведей на лапах не бывает противопоставленных больших пальцев.

Медведи не бывают четырехглазыми.

У этого задние ноги были размером с бочку, а длинные передние руки свисали почти до пола. Он, видимо, ходил вертикально, как горилла. Две пули Брайана попали в туловище: одна – в плечо, другая – в бедро, вырвав куски коричневато-оранжевого меха и обнажив белый материал наподобие пенополистирола. Третьим выстрелом Брайан выбил чучелу один из стеклянных глаз. Два глаза располагались справа от приплюснутого носа, два – слева; эти глаза были такими необычными, что из-за них можно было не заметить пасти, заполненной острыми дюймовыми зубами…

Пукки протянул руку и дотронулся до чучела, словно желая удостовериться, что ничего живого там нет. Мех оказался сухим, жестким и ломким.

– Ну и дела, – проговорил он. – Выходит, Эриксон делает гигантских зайцелопов?

Брайан поднял стреляные гильзы и положил их в карман.

– Что такое зайцелоп? – недоверчиво спросил он, подойдя к стене и нащупывая выключатель.

– Наполовину заяц, наполовину антилопа, – объяснил Пукки. – Это, по сути, чучела кроликов с антилопьими рогами. Раньше древние люди часто соединяли между собою убитых животных и делали из них всяких фантастических страшилищ. Эриксон, судя по всему, занимается тем же самым.

Пукки услышал щелчок выключателя. Комната наполнилась светом.

Похожее на медведя чучело оказалось здесь не единственным.

– Боже мой, – сказал Пукки, – никогда раньше такого не видел.

Коллекция чучел Джебедии Эриксона занимала всю стену комнаты. С десяток различных тварей, от каждой из которых бросало в дрожь. А между ними – еще пять, которые выглядели вполне натурально, но при этом у зрителя сразу же пробегал по спине холодок.

Это были чучела людей.

Брайан подошел к одному из них.

– Ничего не смыслю в набивке чучел, но этот парень смотрится как живой…

Пукки присоединился к Брайану. Это было чучело человека с ломом в руках. На острие лома прилипло несколько прядей волос. С мертвого лица взирали синие стеклянные глаза, но взгляд каждого был устремлен в своем направлении. На чучеле были коричневые слаксы, коричневые кожаные туфли и белая рубашка с надетым поверх нее синим жилетом. Светлые волосы были зачесаны в стиле 80-х годов прошлого века.

Брайан указал на белый кусочек на конце лома.

– Осколок зуба?

Пукки наклонился вперед, чтобы рассмотреть получше.

– Да. Зуба подростка.

Кожа человека выглядела упругой и жесткой. На лице его застыла улыбка, но Пукки не мог толком понять: это результат слишком упругой кожи или чувства юмора «художника»?

Брайан протянул руку и потрогал правое ухо чучела – оно выглядело естественным, но едва держалось.

– А можно извлечь из чучела какую-нибудь информацию о ДНК?

Пукки пожал плечами:

– Понятия не имею. Думаешь, перед нами представитель Z-хромосомы?

Брайан кивнул.

– Жаль, мы не можем этого проверить, – вздохнул он.

– Почему же, можем, – загорелся вдруг Пукки. – Ведь у Робин в квартире есть один из тех приборов – «РапСкан», кажется? Стоит попробовать. – Он сунул руку в карман и вытащил маленький пластиковый пакет. – Пусть честь сбора вещественных доказательств будет оказана тебе.

Хмыкнув, Брайан взял конверт и, оторвав ухо у чучела человека, небрежно сунул его в пакет. Затем, повернувшись, кивнул вниз и направо.

– Мне не нравится, как все это выглядит.

Он указал на маленькую черную девочку, навсегда застывшую в своей финальной позе. В левой руке она держала нож, в правой – вилку. Кожа на ее левом предплечье уже растрескалась, обнажив белый пористый материал.

Брайан отклонился назад и понюхал. Повернувшись на месте, фыркнул и сморщил нос.

– Пукс, ты чувствуешь, чем пахнет?

Пукки пошмыгал носом. Слабый аромат аммиака? И еще какие-то посторонние запахи, которые он пока не мог определить…

– Да, чувствую. Поищи источник, а я сделаю несколько снимков.

Он вытащил телефон, активировал встроенную камеру и начал снимать: сначала маленькую девочку, потом парня с ломом. Здесь были другие чучела: мускулистое, весом не меньше пятисот фунтов, чудовище, больше похожее на хищный гибрид человека и жука; женщина в летнем платье, которая выглядела вполне нормальной, если б не кожа, покрытая крупной мерцающей чешуей; какое-то черное животное на четырех лапах, по размерам – с немецкую овчарку, но с острыми и длинными клешнями вместо челюстей…

– Пукс, подойди-ка сюда…

Брайан стоял на противоположном краю комнаты и смотрел куда-то через открытую дверь. Пукки встал рядом. За дверью была еще одна небольшая комнатка, сложенная из старых, плохо пригнанных кирпичей. Посередине стоял верстак из нержавеющей стали. Вдоль стен располагались металлические полки с коробками и ящики. Всю дальнюю стену занимала массивная металлическая дверь с колесцовым замком, напоминавшая вход в банковское хранилище.

В центре верстака располагалась установка с закрепленным к ней ненатянутым луком. На краю верстака находился держатель с двадцатью четырьмя стрелами, расположенными в четыре ряда. На другом краю верстака был держатель на четыре пистолета и оружие размером с винтовку.

– У него два «пять и семь», – сказал Брайан, указывая на пистолеты марки FN калибра 5,7 мм. – Серьезная штука.

Пукки кивнул, сразу вспомнив о перестрелке на крыше – это наверняка были те самые пистолеты, из которых в него стрелял чертов линчеватель. Пукки вновь понял, как ему повезло; мощная пуля, выпущенная из такого пистолета, могла запросто пробить обычный бронежилет из кевлара. После этого пуля, проникнув в тело, проделает в нем отверстие намного большего размера, чем ее собственный диаметр…

Брайан протянул руку, указав на два пустующих места в держателе.

– Здесь предусмотрено хранение четырех стволов, а на месте только два. Если предположить, что у него сейчас хотя бы один…

– Да уж, – проговорил Пукки. – Давай все же надеяться, что он не скоро вернется домой.

Брайан осторожно вытащил более крупное оружие. По виду оно напоминало модернизированный вариант М16 – толстый пластиковый приклад, длинный и слегка изогнутый вперед магазин, средней длины ствол.

– Боевое ружье USAS-двенадцать, – сказал Брайан. – Полуавтоматический дробовик. Десять выстрелов за пять секунд. В общем, не дай бог попасть под такой смерч.

Пукки исследовал полки и ящики. Он увидел множество коробок с боеприпасами – как для пистолетов, так и для дробовика; их хватило бы для штурма целого города.

Брайан открыл металлический шкаф, расположенный на другом конце комнаты. Там висели два темно-зеленых плаща…

– Может быть, Эриксон уже слишком стар, чтобы самому быть линчевателем, однако здесь определенно их главная база. – Он закрыл дверцу. – Но что это за чучела в соседней комнате? Ума не приложу.

Пукки пожал плечами.

– Возможно, это у него что-то вроде хобби. Способ убить время, пока он сам никого не убивает.

Брайан снова шмыгнул носом. Он повернулся к двери с колесцовым замком, затем медленно подошел к ней.

Чанг тоже принюхался.

– Аммиак все-таки?

Брайан покачал головой.

– Здесь не только химические вещества. Чувствую, что пахнет еще чем-то.

Ухватившись руками за колесо, он начал медленно поворачивать его.

 

Джебедия Эриксон

Как только Джон увидел приближающегося к дому старика, он сразу понял, кто это такой.

– Давай же, Пукс, – прошипел Смит. – Поторопись!

На старике были черные слаксы и темно-коричневая рубашка на кнопках. Черные ботинки бесшумно ступали по тротуару. Его волосы были настолько жидкими, что, казалось, парили над головой. От дома его уже отделяло несколько шагов.

Ну, пройди же мимо, пройди мимо…

Старик подошел к нижней ступеньке лестницы и начал подниматься. Он уже перешел на промежуточную площадку и повернулся направо, чтобы преодолеть еще один пролет, но в этот момент Джон вышел ему навстречу и поднял вверх руку.

– Управление полиции Сан-Франциско, – сказал он. – Оставайтесь на месте. Пожалуйста, представьтесь, сэр.

Старик поднял голову и посмотрел Джону в глаза.

– Меня зовут Джебедия Эриксон. И это мой дом. Что здесь произошло?

Может быть, у него есть оружие? А как же те люди, собравшиеся на противоположной стороне улицы? Они тоже вооружены? Джон вздрогнул. Нет, так нельзя. Он должен был взять себя в руки.

– Гм… обнаружен взлом. У вас сработала сигнализация. Позвонили соседи. Пожалуйста, выйдите на тротуар.

– Мне и здесь неплохо, – хрипло ответил старик. – А вы кто такой?

Черт побери. Должен ли он сейчас солгать? Нет, уже слишком поздно.

– Инспектор Джон Смит, управление полиции Сан-Франциско.

– Пожалуйста, предъявите свое удостоверение.

Вот дерьмо. Черт бы его побрал! Пукки, иди же сюда скорее!

Джон указал на свой значок на груди.

– Видите, сэр? Вот мой значок.

Эриксон протянул руку.

– Снимите-ка и бросьте мне, инспектор. Я не знаю, откуда вы – из полиции или просто действуете от имени полиции…

Дом старика взломан, а тот даже бровью не повел. В каждом его жесте ощущалась какая-то странная уверенность. И его просьба ознакомиться с удостоверением была вполне законна.

Джон снял значок и швырнул его Эриксону. Тот поймал, внимательно изучил, затем поставил ногу на ступеньку мраморной лестницы.

Джон поднял «ЗИГ-Зауэр», который держал в правой руке, чтобы подчеркнуть серьезность своих намерений.

– Прошу оставаться на месте!

Эриксон остановился. Взглянул на пистолет, затем снова на Джона, улыбнулся и швырнул полицейский значок обратно.

Джон снова прикрепил его к одежде. Он понимал, что сейчас важно выиграть время – чтобы Пукки и Брайан успели закончить то, ради чего сюда явились.

– Ну, а теперь, сэр, могу ли я попросить вас оказать мне такую же любезность? Ваши документы, пожалуйста.

– Нет у меня никаких документов, – ответил Эриксон. – А в моем доме еще есть полицейские?

Вот сволочь…

– Есть.

– Немедленно попросите их выйти сюда. Начальник полиции – моя хорошая знакомая, и если они сейчас же не уберутся отсюда, то это плохо для них кончится.

Джон кивнул, затем вытащил из кармана телефон. Набирать левым большим пальцем было крайне неудобно, но в правой руке он держал пистолет. А опускать пистолет или перекладывать его из одной руки в другую Джону не хотелось. В стоящем напротив старике чувствовалось что-то отталкивающее и пугающее. Он не хотел рисковать…

* * *

Брайан крутил колесо, пока не услышал, как болты-стопоры скрылись в толще металлической двери. Колесо остановилось. Он потянул тяжелую дверь, которая медленно распахнулась на обильно смазанных петлях.

Брайан и Пукки зашли внутрь.

Помещение с металлическими стенами было размером двенадцать на восемь футов. Вдоль одной из стен на полке были расставлены ножи, пилы и прочие инструменты, а также холодное оружие. Вдоль другой располагались полки с пластиковыми бутылками, наполненными различными химикатами. Посередине стоял стол из нержавеющей стали с желобами по краям – почти такой же, как в морге у Робин.

На столе лежало тело, накрытое белой простыней.

Принюхавшись, Брайан почуял в воздухе что-то новое. Протянув руку, он схватил простыню в том месте, где она накрывала ноги трупа, затем стащил ее вниз.

Клаузер услышал мягкое, отдаленное гудение. Он знал, что так гудит сотовый телефон Пукки. Но оба они сейчас были слишком шокированы, чтобы среагировать на звонок.

На столе лежало тело: голое, стройное и мускулистое. Кожа – цвета фиолетового винограда. Живот был вспорот – там зияла полость, поскольку все внутренние органы были удалены. С одной из ног мышцы были почти полностью срезаны; остались только кости и клочки мяса.

И еще голова…

Нет, такого не бывает…

Сотовый телефон Пукки продолжал гудеть.

– Боже мой, – спокойно произнес Чанг. – Иисус Христос на костыле, Брайан…

У головы была огромная, толстая нижняя челюсть – словно совмещенные вместе два кулака Брайана. Внутри раскрытого рта виднелись ряды огромных треугольных белых зубов.

Как у акулы…

Пукки шагнул вперед, вытянул дрожащую руку, ухватил один из зубов указательным и большим пальцами и попробовал качнуть. Зуб не шелохнулся. Он качнул сильнее, потом еще раз – но при этом вместе с зубом качалась вся голова.

– Не фальшивка, – сказал Чанг. – Зубы настоящие. Подумать только!

Брайан молча смотрел и вдруг понял, что узнал. Эти зубы и эту кожу он уже видел в своих жутких снах.

– Он настоящий, – пробормотал Пукки. – И если это так, то позволю себе предположить, что и те… в соседней комнате тоже настоящие. Брайан, что же здесь происходит?

Они замолчали. Пукки наконец обратил внимание на свой гудящий телефон и вытащил его из кармана.

– Джон, говори, я слушаю… – Пауза. – Черт! Брай-Брай, шевелись. Эриксон уже здесь!

* * *

Пукки поднялся по ступенькам наверх и повернулся к разбитой входной двери. Он увидел в проеме Черного Мистера Бёрнса с пистолетом в руке. Тот, видимо, кому-то преградил путь. Подойдя поближе, Пукки заметил на крыльце старика.

Должно быть, это Эриксон… по крайней мере, на вид ему лет семьдесят, не меньше. Слава богу, что это не чертов лучник.

– Инспектор Смит, – нарочито громко произнес Пукки. – В доме, по-видимому, чисто.

Джон отступил в сторону и жестом указал на старика:

– Это Джебедия Эриксон. Утверждает, что это его дом, но у него нет при себе никаких документов.

Что бы теперь ни произошло, Пукки знал, что он, Брайан и даже Черный Мистер Бёрнс влипли по полной. Ну почему Брайан не покинул чертов дом сразу, как только он за ним приехал? Они так старались, черт возьми, но теперь с карьерой Пукки, наверное, покончено навсегда. Он надеялся лишь на то, что удастся как-нибудь уболтать старика и успеть унести ноги до приезда коллег-копов. Шансов, конечно, было немного, но попробовать все-таки стоило.

– Я – инспектор Чанг, – представился Пукки. – Уже поздно. Не потрудитесь ли объяснить, что вы делаете на улице в такой час и почему при вас нет удостоверения личности?

– Плевать мне на объяснения, – злобно ответил Эриксон. – Мне не нужны документы, чтобы просто выйти из собственного дома. Внутри есть еще полицейские?

– Сэр, – сказал Пукки, жестом указав на лестницу, ведущую с крыльца вниз, – почему бы нам с вами не прогуляться и не побеседовать в спокойной обстановке?

Эриксон указал на открытую дверь дома.

– Кто бы там ни был, попросите их немедленно выйти оттуда, иначе я позвоню Эми.

Эми. Выходит, старик знал шефа Зоу по имени. Да, наверное, они все-таки влипли…

Эриксон впился взглядом в Пукки. Старик опустил руки на бедра.

– Не испытывайте мое терпение, инспектор. Если вы сейчас не…

Его голос затих. Он повернулся. В дверном проеме стоял Брайан Клаузер. Рот Брайана раскрылся от удивления, как будто он увидел нечто такое, чего не мог понять и во что не мог поверить.

Выражение на лице Эриксона сменилось: возмущение уступило место ярости.

Мимолетное движение – и что-то ударило Пукки в живот. Спиной он наткнулся на толстые деревянные перила.

Пукки заметил, как Джон поднял пистолет, но Эриксон действовал молниеносно. Старик развернулся и засадил пяткой Смиту в висок. Оглушенный, тот медленно осел возле стены дома. Эриксон успел вытянуть руку и выхватить у него пистолет.

Брайан бросился наружу через дверной проем. Старик поднял пистолет и успел выстрелить, прежде чем Брайан вонзился плечом в живот старика. Схлестнувшись, они сбили деревянные перила и с высоты пятнадцати футов рухнули на тротуар: Эриксон упал на спину. Брайану повезло больше – он свалился прямо на старика.

Клаузер отклонился назад для удара, но Эриксон извернулся, обхватил ногами его шею и сдавил. Брайан схватил противника за ноги. Старик резко крутанул влево, опрокинув Брайана лицом на тротуар.

Пукки попытался перевести дыхание, но живот просто не слушался. Где его оружие? Рука все-таки нащупала пистолет, и он попытался встать.

С тротуара послышался хрип Эриксона, который мертвой хваткой сжимал вздувшуюся шею Брайана. Тот отчаянно дергал ногами, но ботинки без толку бились об асфальт.

Пукки, пошатнувшись, бросился к разбитым перилам. Он все еще не мог отдышаться. Правую руку, в которой находился пистолет, он положил на перила.

В этот момент Эриксон сунул правую руку за спину. Через секунду в ней блеснул финский нож.

Пукки прицелился.

Эриксон поднял нож.

Пукки выстрелил.

Пуля выбила кусок асфальта в полудюйме от бедра Эриксона. Старик вздрогнул, и рука с ножом на секунду замерла в воздухе. Левая нога Брайана метнулась вперед, уткнувшись в челюсть Эриксона. Седая голова старика качнулась назад, и тот откатился в сторону.

Клаузер вскочил на ноги, но старик оказался еще проворнее. Он поднял нож и ринулся навстречу. Ловким движением Брайан перехватил запястье Эриксона, повернулся и резко крутанул, использовав рывок Эриксона против него самого.

Старик второй раз рухнул на тротуар.

Теперь нож оказался в руках Брайана.

В этот момент Пукки успел заметить выражение его лица; это было не лицо друга или напарника, это был простодушный психопат. Чанг пытался остановить его, крикнуть: «Постой!» – но все еще никак не мог отдышаться.

Эриксон начал подниматься. Брайан обрушил на старика мощный удар, вновь опрокинув его. Затем подскочил и опустился на колени; он двигался чертовски быстро, слишком быстро. В свете уличного фонаря мелькнуло лезвие финки, которую Брайан с силой вогнал в живот Эриксону, причем так глубоко, что Пукки расслышал царапанье лезвия об асфальт с противоположной стороны…

Все прекратилось. С лица Брайана исчез тот безумный взгляд – теперь напарник выглядел несколько смущенным.

Эриксон все еще боролся, пытаясь привстать на локтях. Он увидел рукоятку ножа, торчащего из его живота.

– Да уж, – прошептал старик, – на это я не рассчитывал.

Его голова бессильно повисла. Он повалился на спину и затих.

Диафрагма Пукки наконец заработала, дав ему возможность сделать несколько глубоких вдохов и выдохов. Джон, шатаясь, спустился вниз и подошел к Эриксону. Он осмотрел рану, потом вытащил сотовый телефон и набрал «Скорую помощь».

Пукки последовал за ним. Он увидел, как Брайан медленно встал, потом заметил мокрое пятно на правом плече черной трикотажной рубашки его напарника.

– Брайан! Ты же ранен!

Клаузер покосился на свое плечо, ухватил рубашку за воротник и потянул ее вверх, чтобы оценить, насколько серьезна полученная рана.

– Черт возьми! Думаю, без врача здесь не обойтись.

Левой рукой он сдавил себе рану на плече.

Пукки мысленно молил Всевышнего о том, чтобы его догадка не оправдалась, что Брайану действительно нужен врач. Но он не хотел рисковать. Если Пукки был прав и Брайан отправится в больницу…

Его внимание отвлек звук щелкнувших наручников. Черный Мистер Бёрнс заковал Эриксона в «браслеты».

– Джон, – воскликнул Чанг. – Ты что же, арестовал его?

Джон поднял голову.

– Он серьезно ранен и никуда уже не убежит. «Скорая» уже в пути.

Плохо было оставлять место происшествия – вдвойне плохо, потому что они вообще не должны были здесь находиться, и втройне плохо, потому что Пукки в этот момент являлся лицом штатским. Но он должен был поддержать Брайана…

Похлопав напарника по спине, Пукки повел его к «Бьюику».

– Брай-Брай, нам нужно уносить ноги.

– Уносить ноги? Послушай, в меня же стреляли. Мне нужна помощь врача.

– Я сам отвезу тебя в больницу, – сказал Пукки. – Так что давай поторопись.

Он подтолкнул Клаузера, и тот молча поплелся к машине.

* * *

Тард видел, как коричневый автомобиль отъезжает от дома монстра.

А внизу, на земле, с ножом в животе лежал… монстр.

Тард долго смотрел на него и глазам своим не верил. Он уже почти слился с деревом, на котором прятался. Жучки и мошки давно ползали по его телу, но, поглощенный наблюдением, он не замечал ни зуда, ни укусов.

Послышался рев сирен. Тард терпеть не мог эти звуки; от них у него болели уши. Внизу, на улице, он увидел полицейские машины и… ах, да! Симпатичный красно-белый автомобиль «Скорой помощи»!

Монстр не шевелился. Под его коричневой рубашкой медленно растекалось черноватое пятно. За ним приехали, потому что он был ранен.

Слаю наверняка понравится новость, которую расскажет ему Тард!

 

 

Слай, Пьер, Сэр Вог & Форт

Бум-бум-бум.

Рекс почувствовал, что его держат чьи-то сильные руки. Когда он очнулся, слабость исчезла, а боль в животе – нет.

Боль – неподходящее слово. Он уже чувствовал боль раньше – по милости Роберты, Алекса Пейноса из «БойКо» или того же преподобного отца Мэлоуни. Сейчас было нечто другое, что-то на совершенно ином уровне.

Несмотря на нестерпимые страдания, Рекс Депровдечук чувствовал, как в груди растекается приятная теплота. Он сделал медленный и глубокий вдох – такой сильный, такой расслабляющий. Ощущения были такие, как при встрече с Марко, даже сильнее.

Бум-бум-бум.

Рекс пошевелил рукой и потрогал живот.

Он был мокрый.

Мокрый от крови.

– Все будет хорошо, – произнес чей-то скрипучий голос. – Рана уже затягивается.

Рекс приоткрыл глаза.

Сначала он увидел вечернее небо, черное и беззвездное, на нем – облака, слегка освещенные уличными фонарями. Он находился на плоской крыше какого-то здания. Затем Рекс увидел их.

Он должен был испугаться. Он должен был наложить в штаны, закричать, попытаться встать и убежать. Но он не испугался. Нисколечки.

Он узнал их из своих снов и рисунков.

– Привет, Слай, – сказал Рекс.

Тот, что со змеиным лицом, широко улыбнулся. Змеиное лицо, но он выглядел… юным. Гладкие черты, крошечные чешуйки, которые сверкали здоровьем. Плотное тело, каждое движение уверенное и атлетичное. Слай был похож на культуриста, покрытого рваным серым одеялом, скрывавшим его крупные габариты. Снаружи была видна только голова: заостренное лицо с желтыми глазами и черными угловатыми радужными оболочками.

Слай улыбнулся, обнажив рот, полный иглообразных зубов, и торжествующе оглядел своих товарищей.

– Видите?! Он знает меня по имени.

– Это он, – прошептал второй. – Это он, я чую его!

Второй был тоже закутан в потертое одеяло и казался крупнее Слая. Он был выше ростом, но не такой плотный. У него было покрытое шерстью лицо и длинные челюсти, как у большой собаки, но нижняя челюсть немного сместилась вправо. Его черты были тоже гладкие – как будто он представлял собой нечто среднее между щенком и взрослой особью.

– Привет, Пьер, – сказал Рекс.

Изо рта Пьера высунулся длинный розовый язык. Он свисал вниз, и на крышу капельками стекала слюна.

Позади Пьера находился кто-то еще. Еще выше, чем Пьер, и шире, чем Слай. Рекс никогда не видел ничего огромнее…

– Мой король, – сказало существо.

Голос его был тонким и пронзительным. Казалось, он не соответствовал такому могучему туловищу. Рекс присмотрелся и понял почему – под одеялом фактически скрывались два существа. Один из них был крупным человеком, похожим на профессионального рестлера – с крошечной головой и широкой шеей. А еще одно существо покоилось на его плечах. У него было крошечное, высушенное туловище ребенка, но голова выглядела вполне нормальной – как у взрослого человека. У существа были длинные и тонкие веретенообразные ноги и руки. Еще у него был хвост, обернутый вокруг большой толстой шеи большого человека.

– Я не знаю, как тебя зовут, – проговорил Рекс.

– Я – Сэр Вог, – ответил большеголовый, хлопнув кончиком хвоста по груди большого человека. – А это – Форт.

Внимание Рекса привлек слабый стон. Он исходил от еще одного человека, лежащего на крыше.

Алекс Пейнос…

Его лицо и светлые волосы заляпаны кровью. Позади разорванной нижней губы видны местами разбитые зубы. Рекс никогда не видел такого сломанного носа; это был просто расплюснутый кусок чего-то белого между глазами.

Рекс много раз сталкивался с Алексом. Тот всегда глумился, насмехался, презирал его. Но сейчас все изменилось. Глаза Алекса молили о помощи…

Заговорил сморщенный человек – Сэр Вог:

– Мы ждали тебя всю жизнь. Теперь ты с нами.

Рекс почувствовал приятное тепло в груди и улыбнулся. Почему он должен бояться этих людей только потому, что они не похожи на других? Ведь они – его друзья. Это они воплотили его сны в реальность.

– Ждали меня? Но почему?

Слай приподнял Рекса, затем поставил его на ноги. Ноги у мальчика немного дрожали, но он смог удержаться.

– Мы ждали короля, – сказал Слай. – Король спасет нас, он приведет нас к лучшей жизни.

Я мечтаю о лучших днях. Может, поэтому он старался выразить это на своих рисунках?

Боль в животе не исчезла, но немного утихла.

– Мне всего тринадцать лет, – проговорил Рекс. – Я мало что знаю об этом.

Все четыре существа одновременно улыбнулись. Длинные волосатые челюсти Пьера сжимались и разжимались, как при одышке.

– Ты знаешь, – сказал Слай. – Всю жизнь ты был среди хищников, ты похож на них, но ты – один из нас. Мы пришли, чтобы забрать тебя домой. Мы защитим тебя.

Алекс простонал, затем вытянул окровавленную руку.

– Рекс, – пробормотал он. – Пожалуйста… помоги мне…

Пьер пнул Алекса ногой в грудь. Тот взвыл от боли.

– Закрой рот, – сказал Пьер.

Рекс посмотрел на Алекса. Какая трогательная картина.

– Что нам с ним делать?

Сэр Вог выбрался из-под одеяла, затем с помощью своих паукообразных рук и ног спустился по туловищу гиганта вниз. Большеголовое существо выползло на крышу, взобралось Алексу на спину и обернуло хвост вокруг окровавленной головы подростка. Алекс издал слабый хрип.

– Мы убиваем твоих врагов, – сказал Сэр Вог. – Хулиганов – тех, кто причинял тебе боль. Мы делаем это в назидание другим, чтобы все знали о твоем величии. А вот этого, – Сэр Вог дернул хвостом, обмотанным вокруг головы Алекса – мы приберегли для Мамочки. Если, конечно, ты сам не захочешь его прикончить.

Форт вытащил из-под одеяла могучую руку. В его ладони сверкнул длинный нож.

Алекс, увидев это, застонал от ужаса. Сэр Вог не отпускал его.

Рекс почувствовал, как напрягся его член. Убить Алекса… Убить, убить, убить. Теперь этот задира знал, что такое чувствовать себя абсолютно беспомощным.

Рекс протянул руку и взял нож.

В желтых глазах Слая мелькнуло восхищение. Он с удовольствием облизнулся, высунув раздвоенный язык.

– Скоро светает, – сказал Слай. – Нам нужно идти. Хочешь убить его сейчас – или забрать домой, к Мамочке?

Рекс не знал, кто такая Мамочка, но эти четверо с большим воодушевлением рассуждали о перспективе передать ей Алекса…

– Рекс, пожалуйста!

Алекс с трудом произнес эти два слова, но Сэр Вог сдавил свой хвост так, что Пейнос стал задыхаться.

Как трогательно.

– Заберем его с собой, – сказал Рекс. – Но сначала откройте ему рот.

Пьер встал на колени и раздвинул челюсти Алекса.

 

Пукки доставляет друга в больницу

Чанг гнал машину по Потреро-авеню. Слева уже маячило здание Центрального госпиталя Сан-Франциско. Заметив место для парковки, он нажал на тормоза и остановил машину. Правая передняя шина «Бьюика» заехала на тротуар, но у него не было времени беспокоиться об этом.

Пукки выскочил, бросился к задней пассажирской дверце и распахнул ее. Внутри сидел бледный Брайан, все еще прижимая ладонь к противоположному плечу. Он стал озираться по сторонам.

– Пукс, не понял… Больница ведь на другой стороне улицы.

– Знаю, – ответил Пукки. – Пойдем… просто сначала я хочу осмотреть твое плечо.

Он услышал приближающийся вой сирены: вероятно, это машина «Скорой помощи», которая везла Черного Мистера Бёрнса и Эриксона.

– Дай-ка мне взглянуть на твою рану, – попросил Пукки.

Брайан, казалось, задумался на секунду, затем отпустил руку, расстегнул молнию на окровавленной толстовке, осторожно просунул пальцы левой руки под правый рукав и задрал его повыше, обнажив рану.

Кровотечение остановилось. На плече было лишь небольшое пятно запекшейся крови, окруженное тонким кругом розовой рубцовой ткани. Менее двадцати минут назад Брайан Клаузер получил в плечо пулю 40-го калибра. Сейчас все это выглядело как рана по меньшей мере недельной давности.

Вой санитарной машины стал еще громче.

Они оба уставились на рану.

– Тот порез на моей голове… – вспомнил Брайан. – Помнишь, когда я сорвался с пожарной лестницы. Что с ним?

Пукки посмотрел на лоб Брайана. Стежки были еще видны, но под ними едва угадывался тонкий, почти исчезнувший рубец.

– Все затянулось.

Брайан откинулся на сиденье, вдруг что-то осознав. Что-то удивительное и неприятное.

– А дверь в доме… разве нормальный человек смог бы ее выбить?

Пукки покачал головой:

– Нет. Никак. Я должен был понять это раньше, когда ты запрыгнул на фургон, где лежал Джей Парлар, но… даже не знаю. Возможно, я просто не захотел тогда понять это.

Брайан поднял голову. Его глаза наполнились слезами. У него был вид человека, который только что лишился последней надежды.

– Я – один из них, – пробормотал он. – И все эти вещи в подвале… я один из них…

Что, черт возьми, теперь скажет Пукки? Убирайся прочь, к своим сотоварищам?!

– Ничего, – сказал Чанг. – Мы все выясним.

Раздался вой сирены, и мимо «Бьюика» пронеслась машина «Скорой помощи», повернувшая к больнице. Пукки наблюдал, как из дверей отделения неотложной хирургии навстречу уже выбежали несколько санитаров. Открылись задние дверцы санитарной машины. Парамедики выкатили носилки с Эриксоном. Джон Смит тоже выпрыгнул и вместе с остальными побежал в больницу. Дверь отделения неотложной хирургии закрылась. По Потреро-авеню продолжали сновать машины, но наступала ночь, и город потихоньку погружался в сон.

Пукки снова взглянул на плечо Брайана.

– Хочешь, мы все-таки наведаемся к врачам? Пусть осмотрят.

Клаузер согнул руку, потом покрутил ею.

– Нет, – сказал он. – Лучше позвони Робин.

– Зачем?

– Сам знаешь, зачем. И еще Джону. У него на одежде, по-видимому, есть пятна крови Эриксона. Скажи ему, пусть отыщет такое пятно и сделает мазок, а ты сразу отправь все это Робин. А сейчас отвези меня домой. Нужно переодеться. Много времени это не займет. Поехали.

Брайан вытянул руку и резко захлопнул дверцу. Пукки некоторое время не мог опомниться, потом, еще раз недоверчиво покосившись на напарника, вытащил из кармана сотовый телефон и уселся за руль. Выезжая, он уже набрал номер Робин…

 

На крыше

Рекс летел…

Пока он парил над городскими улицами, сырой вечерний воздух хлестал его по лицу и развевал волосы. Рекс находился на спине чудовища, которое совершало прыжки с одного здания на другое. Одной рукой мальчик ухватился за шею Пьера, другой прижимал к себе одеяло. Во время полета конец одеяла неистово болтался на ветру.

Это было невероятно, в это было невозможно поверить, но это происходило. Сейчас, в данную секунду. С ним.

Пьер приземлился, да так легко и непринужденно, что его большие ноги едва шаркнули по асфальту. Слай приземлился справа от них, Сэр Вог и Форт – слева. Они бесшумно двинулись через плоскую крышу, спрыгнув еще ниже, на крышу соседнего здания, затем перебежали к противоположной стене и опустились на колени, слившись с собственными тенями.

Они ждали.

В темноте сверкнули глаза Слая. Он наклонился и прошептал:

– О чем ты думаешь, мой король?

Рекс засмеялся, потом приложил ладонь ко рту – чтобы не издавать лишнего шума – и прошептал в ответ:

– Это самая крутая вещь на свете. Марко провел меня через переулки и подвалы, но сейчас… это намного круче.

Слай кивнул.

– Иногда мы передвигаемся и по крышам, но так слишком опасно. Сегодня вечером мы можем себе это позволить – монстр ранен.

Пьер покачал головой:

– Нет, я не верю. Монстру нельзя навредить, он же пуленепробиваемый!

Пьер оторвал на крыше кусок дегтя и принялся что-то рисовать на кирпичной стене.

Слай вздохнул и закатил глаза.

– Никто не бывает пуленепробиваемым, Пьер. Позвонил Тард и сказал, что его увезли на санитарной машине.

Рекс посмотрел на собравшихся вокруг него Слая, Пьера, Сэра Вога и Форта. Они больше не вызывали у него такого ужаса, как в самом начале.

– Если монстр ранен, почему мы движемся так тихо?

Слай улыбнулся и подмигнул желтым глазом.

– Потому что, если мы ошибемся, это будет наша первая и последняя ошибка.

Рекс увидел, что под одеялом Слай носит обычную одежду – джинсы, растоптанные кожаные ботинки и толстовку с большим капюшоном. У Форта под одеялом тоже обнаружилась вполне обычная одежда. Пьер оказался более странным – на нем были только синие шорты-бермуды и никакой рубашки или футболки.

На крыше было тихо. Тихо и одиноко. Большинство зданий в Сан-Франциско – трех- или четырехэтажные. Внутри одного квартала Рекс и остальные могли относительно легко перемещаться с крыши на крышу. Чтобы добраться до следующего квартала, требовалось всего лишь хорошенько прыгнуть. Слай вел их так, чтобы на пути попадалось как можно меньше камер видеонаблюдения. Если он считал, что не стоит обходить ту или иную камеру, то, заходя сзади, снимал ее и разбивал об асфальт.

На улицах было полно автомобилей и людей. А здесь царила тишина – плоское пространство; кругом, куда ни посмотришь, одни пустые крыши…

Рекс расслышал чей-то стон. Алекс. Он был все еще жив. Форт держал его у себя под мышкой.

Слай медленно выглянул из-за парапета. Осмотревшись, он опустился на корточки и произнес:

– Еще несколько минут.

Каждый раз, когда они перепрыгивали через улицу и приземлялись на крышу очередного здания, то на некоторое время делали передышку. Если на соседних крышах оказывались люди, Слай заставлял всех ждать, пока те спустятся вниз, либо находил другой путь – в обход. Когда требовалось прыгать на следующее здание, Слай всегда проверял, чтобы внизу, на улице, не было людей и чтобы никто не увидел их сумасшедшие прыжки.

Рексу еще никогда в жизни не было так хорошо. Он крепко вцепился в Пьера, вдыхая восхитительный запах его коричневой шерсти и неделями не стиранной одежды. Грудь и руки Рекса ощущали приятное тепло. Не только тепло от тела чудовища, но и более глубокое тепло, чувство любви, от которого мальчику хотелось радостно заплакать.

Они несли его домой.

Слай выглянул через край, убедился, что все чисто, и прыгнул. Путешествие продолжалось, от квартала к кварталу. Рекс узнал внизу Джексон-стрит, когда они пролетали над нею. Это было недалеко от прежнего дома. Они пересекли Пасифик-стрит, а потом тихо перемещались от строения к строению, пока не остановились на краю крыши. Они ждали.

Внизу проходила какая-то узкая дорога. А за нею, далеко внизу, четыре транспортные полосы исчезали в туннеле, который проходил под квадратным зданием.

– Пьер, это ведь Бродвейский Туннель?

– Точно, мой король.

Они подождали еще немного. Внизу, на узкой улочке, целовались мужчина и женщина. Они делали это возле своего автомобиля. Обоим было, наверное, под тридцать.

Рекс был не прочь подождать и не прочь понаблюдать. Всем приходилось ждать. Именно так устроен мир. Он окинул взглядом город. На северо-западе увидел мост Золотые Ворота, на северо-востоке – Оклендский мост. А позади него, высоко над городом, светили красным светом огни башни Сутро-Тауэр.

Сан-Франциско. Его город. Он будет здесь править. Он будет королем.

Через некоторое время мужчина и женщина отошли от автомобиля и вошли в подъезд стоящего рядом здания. Пьер прыгнул. Рекс парил в воздухе, стараясь не хихикать, когда ветер щекотал его кожу.

Группа приземлилась на плоской крыше квадратного здания. Пьер опустился на колени. Рекс соскользнул у него со спины и встал на ноги. Внизу эхом отдавались звуки проезжающих автомобилей.

Слай подошел к люку на крыше и открыл его, вытащив лестницу. Он улыбнулся своей острозубой улыбкой.

– Ты действительно готов, мой король?

– А это что, дорога домой?

Слай в ответ покачал головой.

– Пока ты не можешь отправляться домой.

Они не возьмут его? Но они ведь обещали.

– Почему не могу?

– Первенец очень опасен, – объяснил Слай. – Если мы не приведем тебя домой в нужное время, мой король, он попытается убить тебя.

Рекс такого не ожидал. Он посмотрел на Пьера, потом на Сэра Вога, потом на Форта. И все торжественно закивали – Слай говорил правду.

– Так куда же вы меня везете?

– У нас много мест под городом, так много, что мы можем ходить многие месяцы, не используя одно и то же место дважды. Первенец тебя не найдет, мой король. – Слай посмотрел в сторону горизонта и на мгновение задумался. – Скоро рассвет. Если ты останешься здесь, боюсь, тебя застигнет полиция. Ты действительно готов начать новую жизнь?

Рекс посмотрел на люк, затем на каждого из них. Оглянулся назад, окинув взглядом светящиеся окна и мерцающие огни города, затем кивнул Слаю:

– Я готов, брат. Опустите меня.

 

Опоздавшие на вечеринку

Эми Зоу держала свой «ЗИГ-Зауэр» в левой руке, а портативную рацию – в правой.

Рич Верде стоял рядом. Женщина напряженно вглядывалась в выпотрошенное тело на столе для бальзамирования.

Как ни старалась она забыть о них, никак не получалось: чудовища существовали. И частенько напоминали о себе. Одно из них лежало прямо перед нею, на столе, другие находились в соседней комнате… Эми даже представить себе не могла, чтобы одна из этих тварей дотронулась до любой из ее чудесных близняшек…

Ее охватило ощущение безнадежности, оно было настолько сильным, что подавляло любые мысли. Почти тридцать лет она прожила с этой тайной. Тридцать лет. Господи, как же быстро пролетело это время! Три десятилетия ее жизни… Если все это не закончится, еще многих людей ждет жуткая смерть.

Верде постучал стволом пистолета об акульи зубы чудовища.

– Мерзкий урод, – проговорил он. – Скольких ты уже прикончил своими жемчужно-белыми клыками?

Сколько, в самом деле?

– Здесь не только те, кому не повезло, – сказала Эми. – Видишь того парня с ломом?

Верде уставился на нее непонимающим взглядом.

– Лом? – Он задумался, затем кивнул, внезапно что-то вспомнив. – Лиам Маккой?

– Да, – кивнула Эми. – Похоже, мы можем вычеркнуть его фамилию из столбца: «Местонахождение неизвестно».

Пятнадцать лет назад Маккой проходил подозреваемым в четырех убийствах детей. Он пропал без вести до того, как Эми успела к нему подобраться. Теперь правосудие свершилось…

Она вернулась в оружейную комнату. Верде последовал за ней. Он сунул в кобуру свой «ЗИГ-Зауэр» и поднял FN, прикинув вес пистолета. Волноваться по поводу оставленных отпечатков не было смысла; они уже знали, кому принадлежало это оружие.

– Что насчет Клаузера? – спросил Верде. – И Чанга, этой затычки в каждой бочке? Может быть, одного их увольнения недостаточно…

Эми наблюдала, как Рич извлек из пистолета обойму. Та была полной. Он вставил ее обратно.

– Они всего лишь выполняли свою работу, – ответила Зоу. Они делали то, что обязаны были делать, следуя букве закона, – так же, как тридцать лет назад делала сама Эми. – А что бы ты хотел, Рич, застрелить их, что ли?

Тот пожал плечами.

– Вы ведь всегда твердите о большей пользе. По крайней мере, стоило бы устроить на них облаву. Несколько дней в окружной тюрьме наверняка поставили бы их на место.

Зоу не могла на это пойти. Их карьеры и так уже оказались подпорчены. Неужели требовалось еще и публично унизить их?

Из портативной рации раздался пронзительный голос Шона Робертсона:

– Шеф?

Он находился на первом этаже и должен был убедиться, чтобы там не было больше никого, включая полицейских.

Эми подняла руку с рацией и ответила, не отводя взгляда от кошмарных акульих зубов.

– Слушаю.

– У вас там всё в порядке?

– Конечно, – ответила она. – Ваша задача – обеспечить надежное оцепление и не пускать сюда никого постороннего.

– Хорошо, шеф.

Зоу сделала паузу, затем снова нажала на кнопку передачи:

– Шон?

– Да, шеф?

– Объявите по всему управлению, что Брайан Клаузер и Пукки Чанг больше здесь не работают. Нужно, чтобы все знали о том, что они теперь – сугубо штатские лица.

Верде поднял руку, чтобы привлечь ее внимание. Он губами произнес: и Смит.

Джон Смит. Этот человек боялся собственной тени. Как только Пукки и Брайан останутся не у дел, Джон вернется к своему компьютеру. Вреда от него не будет.

Эми Зоу покачала головой и опустила рацию.

Верде явно хотел поспорить, но сдержался.

– Мне нужно увидеться с Эриксоном, – сказала она. – Вы с Шоном заканчивайте здесь. Полностью изолируйте этот дом. Никого не впускать. Сначала нужно разобраться, что делать с этим дерьмом.

– Будет сделано, – ответил Верде. – Вы же знаете, что всегда можете рассчитывать на меня.

– Знаю, Верде, знаю…

Эми вышла из оружейной комнаты. Она бросила еще один взгляд на коллекцию ужасных тварей, которые когда-то охотились на жителей Сан-Франциско, затем быстро поднялась наверх.

 

Тард: первый выход на охоту

Из всех детей Мамочки Тард умел прятаться лучше всех. Вот почему Слай выбрал его для слежки за монстром. Конечно, несправедливо, что из-за этого Тарду пришлось пропустить столько интересного, но теперь все изменилось к лучшему.

Монстра увезла машина с желтыми лампочками, и Слай сказал, что теперь Тард тоже может участвовать в охоте. Только нужно все делать тихо и не высовываться – чтобы не узнал Перевенец. Охота! Раньше Тард никогда не охотился. Все-таки Слай – настоящий друг…

Тард хорошо прятался, потому что умел изображать другие предметы. Вот и сейчас он изогнулся так, что почти слился со стволом дерева. В парке Золотых Ворот по бокам аллеи таких скрюченных деревьев было полным-полно. Их стволы изгибались спиралями, а внутри всегда имелось место, чтобы спрятаться. Там обычно и укрывался Тард, и заметить его в темноте было почти невозможно. Все фонари в парке были погашены, и сквозь высокие сосны на аллеи пробивался лишь слабый свет луны.

Тард почти слился с деревом, но сердце все равно колотилось от волнения, мешая сохранять полную неподвижность. Вот что такое охота! Он просто сгорал от волнения и нетерпения. Неудивительно, что Слай так любил охоту.

Тард зорко следил, наблюдая, как по аллее приближается добыча. Мальчик-подросток и девочка-подросток. Они держатся за руки. Тарда никто никогда не держал за руку, и это было несправедливо. Почему добыча так делает? Ему всегда хотелось наказать людей, которые держатся за руки, которые целуются.

Мальчик поднял голову, посмотрел в то место, где прятался Тард… и отвел взгляд. Он не увидел Тарда. А все потому, что тот перестал быть прежним Тардом, он стал Хамелеоном.

Пара подростков приближалась. Сердце Хамелеона забилось сильнее. Как это возбуждает! А вдруг добыча почует неладное и убежит?

Раньше он никогда не убивал. Страх перед Первенцем и перед Спасителем… Вот что всегда сдерживало его. Но, может быть, сейчас Первенец не будет так строг с ними, ведь Спасителя увезла машина с желтыми лампочками…

Вот оно, начинается. Тард… Нет, Хамелеон — готов совершить это…

Он затаил дыхание, когда до подростков осталось всего пять шагов.

Четыре.

Три.

Когда остался всего один шаг, Тард вытянул обе руки и одним ловким движением схватил мальчика и девочку за глотки.

Потом он поволок обоих в свое темное убежище…

 

«РапСкан»

– Пукки, проснись, – Робин похлопала по плечу Чанга. Тот неподвижно лежал на диване, и со стороны могло сложиться впечатление, что он умер. Немного встревожившись, женщина снова толкнула его. – Вставай же, соня. Проснись и пой!

– Еще пять минут, мамочка, – промямлил он.

– Ты попросил разбудить тебя, когда тесты будут закончены.

Пукки встрепенулся. Он сразу же сел и протер лицо. Потом шмыгнул носом.

– Кажется, запах свежего кофе? Я не ошибаюсь?

– Нет, конечно, – ответила Робин. – Подсаживайся к столу, я налью тебе.

Уже на вторую ночь – или утро, в зависимости от того, с какого момента вести подсчеты, – ее квартира на время превратилась в боевой штаб. Брайан сидел за столом в гостиной с чашкой свежего кофе в руках, задумчиво вглядываясь в пустоту. Стул Джона пустовал – Смит уехал в больницу.

Робин превратила свою гостиную в импровизированную лабораторию. В центре стола стоял работающий аппарат «РапСкан». В этот момент продолжалась обработка двух образцов, которые Брайан и Пукки привезли несколько часов назад. Она загрузила картриджи и запустила тест на кариотип. Еще несколько утомительных минут, и машина должна была выдать результаты.

Робин отправилась на кухню и возвратилась с кофейником и кружкой для Пукки. Наполнив ее, она подлила кофе и Брайану. Оба мужчины выглядели абсолютно опустошенными. Когда Чанг передал ей образцы для анализа, он сразу же бросился на диван. Брайан, войдя к ней в квартиру, не произнес ни слова; он уселся на стул, сначала выпил пива, затем налил себе виски, потом перешел на кофе. Робин решила, что лучше оставить его в покое. Если бы ему понадобилась ее помощь, то он сам попросил бы об этом. А пытаться навязываться – значит нарваться на неприятности.

– Похоже, у вас, ребята, было целое приключение, – сказала Робин. – Я рада, что никто не пострадал. Кроме Эриксона, наверное…

Пукки кивнул и сделал глоток кофе.

– Да, больше никто не пострадал. Пока, по крайней мере. А скоро закончится твой тест?

Робин взглянула на сенсорный экран машины.

– Приблизительно через пять минут. Возможно, раньше. А вы не собираетесь мне сказать, от кого второй образец?

Она знала, что первый образец взят у Эриксона, но про второй ни Клаузер, ни Чанг ничего не сообщили.

– От одного парня из дома Эриксона, – хрипло проговорил Пукки. – Нам его поймать не удалось.

В очередной раз Робин почувствовала, что Чанг что-то недоговаривает. Неудивительно, что разговаривал только он – просто парень намного лучше умел лгать…

Брайан поднял голову. Он быстро заморгал, как будто только что очнулся от дремоты и с трудом понял, где находится, – и произнес:

– Ухо.

– Что?

Пукки кивнул:

– Точно. Я забыл об этом.

– Я тоже, – сказал Брайан. Он сунул руку в карман, вытащил пластиковый пакет и поднял вверх, чтобы Робин могла получше рассмотреть.

– Брайан, – сказала она, – зачем ты положил человеческое ухо в пакет?

– Оно взято с чучела человека, которого мы обнаружили в подвале у Эриксона. На нем можно провести ДНК-анализ?

Робин протянула руку и взяла пакет. Кожа выглядела сухой и ломкой.

– Когда ты говоришь о чучеле, то имеешь в виду животное, крупную дичь? Набитое для демонстрации?

– Да. Ты можешь проверить это на Z-хромосому?

– Не здесь, – сказала она. – Процесс дубления разрушает большую часть клеточной ДНК. Нужна биологическая лаборатория, где есть оборудование для извлечения оставшейся ДНК, и еще контрольно-измерительный аппарат с функцией усиления. Для такой цели вполне подошла бы университетская лаборатория. Или лаборатория какой-нибудь крупной больницы. Но в любом случае это займет несколько дней, причем без всяких гарантий на успех.

Брайан молча смотрел на нее. Его глаза сверкали гневом и болью. Клаузера переполняли эмоции, что было ему несвойственно. Робин не видела сейчас в нем того прежнего Брайана – с холодным и бесчувственным взглядом.

Машина подала звуковой сигнал. Женщина прильнула к небольшому экрану.

ОБРАБОТКА ОБРАЗЦА ЭРИКСОНА ЗАВЕРШЕНА

Она нажала на иконку и принялась считывать результаты.

– ZX, – сказала Робин. – Ничего себе, Эриксон – носитель Z-хромосомы!

Брайан и Пукки не выглядели удивленными.

– Родственные души? – спросил Брайан. – Выходит, Эриксон связан с остальными?

Робин прокрутила информацию на экране, просматривая наследственные индикаторы. И наконец обнаружила соответствие.

– Вот оно, – тихо проговорила она. – Джебедия Эриксон, Рекс Депровдечук, Черная Борода и убийца Оскара Вуди… У них у всех одна и та же мать.

Брайан, казалось, весь сжался. Он откинулся назад, опустил голову, и его подбородок почти коснулся груди.

Пукки покачал головой:

– Минуточку! Мы считаем, что Дети Мэри – это носители чертовых Z-хромосом. Если так, то Эриксон не просто убивает представителей собственного подвида, он уничтожает свою семью. Что это такое?

Робин пожала плечами.

– Если Эриксон схвачен, то, может быть, лучше спросить об этом у него самого?

– Не думаю, что он захочет что-нибудь нам рассказать, – вздохнул Пукки. – Тем более что он сейчас находится в отделении интенсивной терапии. Получил проникающее ножевое ранение в живот.

В этот момент Брайан поднял голову.

– Он – носитель Z-хромосомы. На таких, как он, быстро все заживает. Нам все-таки нужно отправиться в больницу и расспросить Эриксона. Только как? Зоу ведь наверняка позаботилась о надежной охране.

Пукки задумался, потом отхлебнул кофе.

– Робин, ты ведь врач. Не могла бы ты сама узнать о состоянии Эриксона? Только так, чтобы никто не догадался, что в этом сильно заинтересованы мы с Брайаном.

Несмотря на то что сама она уже давно не работала на систему здравоохранения, там у нее имелось много друзей.

– Скорее всего, детальную информацию о пациенте получить не удастся, но я смогу узнать, когда он будет выписан из отделения интенсивной терапии.

«РапСкан» подал звуковой сигнал.

АНАЛИЗ ВТОРОГО ОБРАЗЦА ЗАВЕРШЕН

– Ну, вот, – сказала Робин. Она кликнула на иконке, и на экране высветились результаты. Женщина увидела маркер X, затем Z… и также Y. – Этот субъект – трисомальный. У него XYZ, как и у Рекса, – она прокрутила данные в поисках семейных признаков. – Да, вот снова, смотрите! Одна и та же мать. Все эти парни – одно большое, счастливое семейство.

Глаза Пукки расширились.

В глазах Брайана сверкнула ярость.

– Одна и та же мать? Ты абсолютно уверена?

Робин кивнула.

Клаузер встал, подошел к Пукки и протянул правую руку – ладонью вверх.

– Ключи, – коротко сказал он.

Чанг выглядел взволнованным.

– Куда-то собрался, Брай-Брай?

– Ключи.

– Может быть, машину лучше вести мне? – пробормотал Пукки. – Мы могли бы…

– Дай сюда гребаные ключи!

Пукки откинулся. Робин от волнения затаила дыхание. Она никогда не слышала, чтобы Брайан повышал голос – даже во время их ссор.

Чанг судорожно сунул руку в карман и передал Брайану ключи от машины. Тот взял их и вышел из гостиной. Эмма, виляя хвостом, последовала за ним. Дверь квартиры открылась и с шумом закрылась. Собака вернулась, поглядывая то на Пукки, то на Робин, видимо ожидая, чтобы на нее обратили внимание.

Почему Брайан вылетел отсюда, словно ураган?

– Пукки, что, черт возьми, произошло?

Чанг подался вперед, обхватив голову руками.

– Думаю, Брайану нужно повидаться с отцом. Вот дьявольщина! А мне… Мне нужно еще немного поспать.

Он встал, вытащил телефон и вышел в другую комнату, лихорадочно набирая на экране очередное СМС-сообщение. Закончив и отправив его, он сунул телефон в карман, затем бессильно упал на диван. В комнату вбежала веселая Эмма, запрыгнула на диван и свернулась калачиком в ногах мужчины.

Робин уставилась на Пукки. Было видно, что тот совершенно измотан. Между ними явно что-то произошло, но трудно было догадаться, что именно.

Почему они ей не доверяли?

Она не устала ни капельки. И готова была работать. Отыскав свой телефон, Робин начала просматривать контакты. Она искала знакомых, которые все еще работали в Центральном госпитале Сан-Франциско…

 

Эгги и его сосед по камере

Эгги Джеймс не хотел просыпаться, но какая-то внутренняя сила старалась вытащить его из сна. Сна, в котором маленькая девочка чмокала его в щеку, обняв хрупкими ручками за шею.

Он не хотел просыпаться…

Эгги засопел. Потер лицо. Да, когда трезвеешь, то попадаешь в другое измерение. Начинаешь кое-что вспоминать.

Эгги Джеймс не всегда был бездомным. Когда-то давно, очень давно, он владел небольшим интернет-кафе, в котором тусовались представители альтернативной культуры. Этим заведением он управлял вместе с женой и дочерью-подростком. Так продолжалось вплоть до ограбления.

Сначала грабители выстрелили в Эгги. Выстрелов было два: одна пуля попала ему в ногу, вторая – в грудь. Он помнил, как, падая, ударился спиной о прилавок. Все было забрызгано кровью. Эгги не мог двигаться, не мог даже пошевелить пальцем, но еще долго оставался в сознании. Он успел заметить, как бандиты выстрелили в голову его жене. Он еще не отключился и увидел, как обезумевшая от ужаса дочь бросилась бежать. Но, не успев добежать до двери, получила пулю в спину. Он видел, как она ползет по полу, тянет к нему окровавленные руки, просит помочь…

Эгги Джеймс еще долго не терял сознание и видел, как к лицу дочери был приставлен пистолет. Он услышал, как она закричала, а потом этот крик оборвался – вместе с выстрелом. Только после этого он окончательно отключился.

Полицейские сказали, что грабители, видимо, посчитали его мертвым, и только это спасло ему жизнь.

Его жизнь.

Смешно, не правда ли?

Чертовы воспоминания! Он не мог вытряхнуть их из головы. Помогла только хорошая доза героина. Он принимал наркотик целый месяц. Это средство заставляет человека забыть обо всем. Ну, или почти обо всем.

Он лишился всего, что имело для него хоть какое-то значение. И ничто больше не могло заполнить пустоту в его сердце. Если только он сам не попытается это сделать. Сейчас ему ничего не хотелось. Не было повода. Он не мог даже совершить самоубийство – видимо, духу не хватало – и выбрал для себя более медленный путь к могиле. Очень болезненный путь. Вот до чего он в конце концов докатился… Если человек не может защитить свою семью, имеет ли он право жить? Эгги думал, что нет.

Так он думал до того, как попал в белую темницу…

Это ужасное место напомнило Эгги, что жизнь, какой бы дрянной и никчемной она ни была, все же стоит ценить. Полтора дня назад Хиллари дала ему надежду. Если имеется хотя бы призрачный шанс выбраться отсюда и хоть как-то жить, Эгги готов сделать для нее все, что угодно.

Он наконец прогнал прочь остатки сна и заметил, что слева у стены, где раньше сидела мексиканка, теперь прикован цепью мужчина. На самом деле не мужчина, а подросток, просто своими внушительными габаритами он напоминал взрослого мужчину. Лицо подростка было похоже на пухлый гамбургер: разбитые губы и нос, сломанные зубы. Он был весь в крови. Он плевал кровью, негромко стонал и издавал звуки, похожие на слова, только произнесенные невнятно – человеком, у которого весь рот чем-то набит.

Застонав еще громче, подросток раскрыл рот, и Эгги увидел, почему тот не мог произнести членораздельного слова: кто-то отрезал ему язык.

Справа от себя Эгги услышал другие звуки, значения которых он не понимал, но лишь потому, что не говорил по-китайски. Китаец стоял на коленях, зажмурив глаза и, раскачиваясь взад-вперед, молился.

Эгги Джеймс не смог помочь китайцу и ничем не мог помочь этому безъязыкому мальчику. Он мог позаботиться только о себе, и то лишь в том случае, если Хиллари даст ему такой шанс.

Эгги лег и закрыл глаза. Может быть, ему снова приснится дочь…

 

Отцы и дети

Брайан остановил машину у дома Майка Клаузера и сразу же заметил отца, сидящего на ступеньках у входа с неразлучной бутылкой светлого пива «Будвайзер». Еще пять бутылок в картонной упаковке покоились у его ног. Он был без рубашки, в потрепанных джинсах, черных носках и без ботинок.

Он ждал. Это могло означать только одно: Пукки все-таки успел его предупредить. Чертов китаёза!

Брайан заглушил двигатель «Бьюика». Его пальцы сдавили руль.

Если Эриксону шестьдесят с лишним лет, и он приходится Брайану единоутробным братом, то настоящей матери Брайана должно быть минимум семьдесят пять. Или того больше. Майк Клаузер и Старла Хатчон вместе ходили в среднюю школу. Брайан видел их ежегодники, фотографии их класса, другие снимки из детства и школьных лет. Они родились в один год. Несколько месяцев назад Майку исполнилось пятьдесят восемь.

Майку, который, судя по генетическому тесту, не был отцом Брайана…

Старла была моложе Джебедии Эриксона. Выходит, женщина, которую Брайан всегда считал своей матерью, таковой не являлась…

Всю жизнь ему лгали. Он чувствовал, как закипает. Примерно то же самое творилось с ним, когда Эми Зоу пригрозила ему тюрьмой.

Он вышел из «Бьюика». Майк встал и подошел к входной двери, чтобы открыть ее.

– Не утруждай себя, – сказал Брайан.

Его отец остановился и повернулся.

– Пукки сообщил мне, что ты хочешь поговорить о чем-то важном.

– Мне необязательно заходить внутрь, – сказал Брайан. – Мне всего лишь нужно знать, кто мои настоящие родители.

Майк Клаузер уставился на него непонимающим взглядом. Он медленно опустился на переднюю ступеньку и сел. Он опустил голову.

– Ты – мой сын.

– Ерунда!

Майк посмотрел на него, и глаза его погрустнели.

– Мне наплевать на биологию. Я вытирал тебе задницу и менял пеленки. Когда у тебя подскакивала температура, я чувствовал, что кто-то рубит мое сердце на мелкие кусочки. Когда ты кашлял, этот звук был для меня страшнее, чем любая драка, в которой я когда-либо участвовал.

Подумать только! А ведь Брайан любил этого человека, этого лгуна…

– У тебя всё?

– Я водил тебя в школу, – продолжал Майк. – Сопровождал на тренировки по футболу. Я видел все матчи по борьбе, в которых ты участвовал, и хватался за сердце, когда кто-нибудь укладывал тебя на лопатки. В такие минуты мне хотелось выбежать и пнуть твоего соперника как следует. Я всегда учил тебя отличать добро от зла и несправедливости.

Какое трогательное шоу! Но, с другой стороны, у Майка была в распоряжении вся жизнь – вся жизнь Брайана…

– И за все эти годы тебе ни разу не пришло в голову рассказать мне правду?

– Правда в том, что ты – мой мальчик. – Нижняя губа Майка дрогнула – всего на мгновение, после чего он, по-видимому, совладал со своими эмоциями. – И ты всегда останешься моим сыном.

Брайан медленно покачал головой:

– Нет. Я – всего лишь ребенок, которому ты лгал.

Майк вытащил неоткупоренную бутылку «Будвайзера» из упаковки. Он зажал ее ладонями и медленно перекатывал взад-вперед.

– Я не в курсе, откуда ты все это узнал, но бичевать себя не стоит. Я все равно не стал бы ничего менять.

А на что он надеялся? Может быть, на раскаяние? Но Майк не принес никаких извинений. По крайней мере, его характер в этом отношении не изменился.

– Кто мои родители? Ты должен наконец сказать мне это.

Майк поставил бутылку на ступеньки у ног. Он выглядел… слабым. Осунувшееся лицо, опустившиеся плечи… Брайан видел такое лишь однажды – когда умерла его мать.

– По соседству с нами околачивался один бездомный парень, – проговорил Майк. – Эрик… Да, так, кажется, его звали. Фамилию его я так и не узнал. Кажется, он служил в морской пехоте, был врачом. Мы с соседями, как могли, помогали ему. Давали пищу, одежду. Однажды Эрик куда-то исчез. Когда он снова появился неделю спустя, с ним был ребенок.

Руки Брайана то и дело сжимались в кулаки.

– Ты хочешь сказать, что бездомный Эрик – мой отец?

Майк покачал головой.

– Он не был твоим отцом. Твоя мать так не считала.

– Эта сучка не была моей матерью…

Майк схватил бутылку с пивом и, не глядя, швырнул. Брайан машинально отшатнулся. Бутылка с грохотом разбилась о дверцу водителя.

Майк Клаузер встал. Он больше не выглядел грустным.

– Послушай, мальчик, – сказал он низким голосом, – Ты – мой сын, но она была моей женой. Ты сейчас поносишь ее имя, и за это я просто надеру тебе задницу!

Брайан почувствовал, как схватил отца за шею. Глаза Майка расширились от шока.

Брайан подтянул его поближе и крикнул прямо в лицо:

– Будешь мне угрожать – я убью тебя!

На кончиках пальцев он явственно почувствовал пульс Майка. Стоило лишь еще сдавить, и…

Что, черт возьми, он делает? Брайан отпустил руки и медленно отступил на несколько шагов.

Майк потер горло свободной рукой. Он посмотрел на Брайана, и в его взгляде было скорее смятение, нежели страх.

– Ты всегда вел себя удивительно спокойно, – сказал Майк. – Ты никогда раньше… даже не кричал на меня.

Не кричал и, уж конечно, никогда не поднимал на отца руку. Едва сдерживаемый гнев, раздражительность – все это происходило впервые. Раньше он тоже давал волю эмоциям, но чтобы так…

Что с ним произошло?

– Просто доскажи свою историю, старик.

Майк прекратил тереть горло. Он присел, откупорил еще одну бутылку и сделал большой глоток.

– Честно говоря, мы не знали, что делать, – сказал он. – Ну, а что нам было делать? Эрик принес нам ребенка. Он сказал, что должен отдать его нам, поскольку знал, что мы станем ему хорошими родителями. Мы немного остерегались Эрика, ведь он был несколько не в себе, к тому же бездомным. Оставить ему ребенка? Это было опасно. Поэтому мы забрали тебя, чтобы оградить от неприятностей.

– И ты даже не вызвал полицейских? У тебя на руках оказался младенец, вероятно похищенный, и ты не попытался отыскать его родителей?

Майк засопел, потом прикрыл нос рукой.

– Поначалу мы думали, что попробуем выяснить, откуда ты взялся. Хотели поговорить с Эриком и выведать хоть что-нибудь у него, прежде чем обращаться в полицию. Ради бога, Брайан! Эрик ведь сражался за страну, видел, как рядом погибали его друзья… Нам нужно было по крайней мере как-то помочь ему выбраться из этой передряги.

Сердце Брайана отчаянно билось. Он с трудом сдерживался. Неужели перед ним человек, на которого он с почтением взирал всю свою жизнь? Человек, который просто забрал себе чужого ребенка?

– Я не твой сын, – сказал Брайан. – А ты сейчас смотришь мне в глаза и утверждаешь, что сделал это, чтобы спасти какого-то обезумевшего бездомного парня от заслуженного уголовного наказания?

– Всё не так, Брайан, – торопливо проговорил Майк. – Эрик был напуган. Я в жизни не видел такого напуганного человека. Он сказал, что нужно спрятать ребенка в надежном месте, лучше всего устроить в хорошую семью, – иначе с ним случится беда. Он знал, что твоя мать не могла иметь детей, поэтому и принес его нам.

Вот тебе на! Еще один сюрприз! Брайан поморщился.

– Получается, бездомный Эрик откуда-то знал, что у вас с женой не могло быть детей?!

– Да об этом знали все соседи. Это просто совпадение. Сам Бог выбрал нас. Мы не распространялись об этом, но когда нас спрашивали, собираемся ли мы завести детей, то мы отвечали, что это невозможно. Мы подумывали усыновить ребенка, но никаких конкретных планов у нас не имелось. Когда Эрик принес нам тебя, мы решили, что произошло чудо…

У Брайана сдавило в горле. Как они могли так поступить?

– Чудо?! Ты что, издеваешься надо мной?

Майк немного наклонил голову, и в глазах его мелькнуло: сам подумай, сынок, и все поймешь.

– Два человека любят друг друга, но не могут иметь детей, затем на пороге их дома вдруг появляется ребенок… Это чудо, никак не меньше. Какие тут еще нужны доказательства?

Голос Брайана превратился в вопль:

– А разве нельзя было принять какие-то меры, чтобы мама смогла родить? Хоть что-нибудь сделать для этого?! Ведь есть же врачи. Нужно было пройти обследование… Ну, и так далее. Зачем уповать на похищенного ребенка?

– Я не подвергаю сомнению пути Господни. Они, как тебе известно, неисповедимы.

– Это не способствует вашей набожности. Наоборот, вы становитесь еще тупее. Что произошло потом? Вы взяли и объявили всей округе, что у вас произошло непорочное зачатие и мгновенные роды?

Майк снова опустил голову.

– Мы оба помалкивали. В ту ночь, когда Эрик принес тебя, я пробовал поговорить с ним. Но он лишь твердил свое: что они могли причинить вред ребенку, если бы ему не удалось его спасти.

– Кто это они?

– Он не сказал. На следующий день я разыскал его. – Майк сделал паузу и сделал глоток пива. – Эрик был мертв, Брайан. Думаю, он погиб от передозировки. Мы не знали, что делать. Твоя мать и я перечитали до дыр все свежие номера газет, посмотрели выпуски новостей, надеясь узнать о похищенном ребенке. Но нигде ничего подобного не сообщалось.

И этот человек его воспитывал: лгун, трус, который только думал о себе…

– И тем не менее вы не обратились в полицию. Похититель был мертв, кто-то потерял своего ребенка, и вы ничего не предприняли?!

Майк отвернулся.

– На третий день твоя мать и я уже так привязались к тебе, что готовы были пойти на что угодно, лишь бы никому тебя не отдавать. Если б мы узнали, кто твои родители и где они находятся, все, конечно, было бы по-другому. Мы рассказали всем, что твоя мать на пятом месяце беременности. Я отправил ее на несколько месяцев в другой штат. А соседям мы сказали, что до рождения ребенка она поживет пока у своей матери. У твоей бабушки…

Брайан хотел напомнить Майку, что женщины, о которых тот говорил, не были ни его матерью, ни его бабушкой, но он все-таки сдержался.

Майк допил пиво одним глотком, затем со звоном поставил бутылку рядом.

– И вот твоя мать вернулась домой с ребенком. Все просто. Соседи купились на этот трюк. Все заметили, каким крепышом был новорожденный. А мы только смеялись и говорили, что когда-нибудь ты будешь выступать за «Сан-Франциско фортинайнерс» и мы все разбогатеем.

Майк откупорил еще одну бутылку с пивом.

Брайан нахмурился. Из-за этого человека он, наверное, никогда не узнает, кто его настоящие родители. Впервые в жизни Брайан почувствовал, как на глаза накатываются слезы. Он быстро заморгал, чтобы как-то остановить их.

– А как же насчет свидетельства о рождении?

– Здесь все проще простого. Достаточно наведаться в Чайнатаун и подкинуть деньжат нужному врачу. А уж он-то состряпает что угодно. В твоем свидетельстве о рождении написано, что ты родился в этом доме, а не в больнице.

– То есть вы взяли себе похищенного младенца и подкупили врача… Какие честные и порядочные граждане! Что случилось потом?

Майк пожал плечами.

– Да ничего. Мы любили тебя. Ты был самой главной радостью нашей жизни. Бог дал тебя нам, и мы каждый день стремились доказать Ему, что достойны этого.

Брайан не мог больше сдерживать слез.

– Вы не должны лгать! Вы слышали о том, что лгать нельзя?! Кто-нибудь вас учил этому?!

Глаза Майка излучали боль. Он весь ссутулился. Он никогда не выглядел настолько старым…

– Мы знали, что это неправильно, – проговорил он. – Но прошло немного времени, и нам удалось отбросить сомнения. Мы больше не вспоминали об этом. Ты стал нашим сыном.

Майк Клаузер всегда производил впечатление человека-скалы: невозмутимого, надежного, уверенного и во всем стремящегося разглядеть только хорошее. Теперь он казался побежденным – сдувшимся, разбитым, разочарованным… как будто кто-то предал его и отнял самое дорогое в жизни.

Брайан тоже чувствовал себя разорванным; с одной стороны, он всеми фибрами души возненавидел этого человека, а с другой… Он не мог не замечать боли в глазах Майка. Он помнил, с какой любовью тот относился к нему, какое у него было замечательное детство. Он хотел ударить его. И нежно обнять… Но он знал, что теперь никогда не сделает ни того, ни другого.

– Ты мне не отец, – сказал Брайан. – И никогда им не был. Больше я никогда к тебе не приду. И не позвоню. Для меня ты просто умер.

Голова Майка опустилась. Его большое тело вздрогнуло немного, и он, закрыв лицо руками, заплакал.

Брайан вытер слезы и отвернулся. Затем сел в «Бьюик» и уехал.

Черт бы побрал этого Майка Клаузера! Гореть ему в аду ярким пламенем. У него так и не нашлось тех ответов, которые так были необходимы Брайану…

Оставалось лишь одно место, в котором Брайан еще мог получить эти ответы. Но только не сейчас. И не сегодня. На сегодня с него достаточно…

 

Визит в больницу

Шеф полиции Эми Зоу внимательно смотрела на Джебедию Эриксона. Он сильно постарел с тех пор, как она видела его в последний раз. Впрочем, неудивительно. Ведь он покинул психиатрическую лечебницу двадцать шесть лет назад…

Куда его направила она.

Много лет назад Эми была сопливым новобранцем. Вместе с Ричем Верде им удалось разобраться в таинственных символах и серебряных стрелах, разыскать Олдера Джессапа и завести дело на Джебедию Эриксона, хотя начальство и пыталось ей помешать. Ее даже перевели в инспекторы – в качестве своеобразной платы за молчание. Она приняла повышение, но это ее не остановило – в то время Эми была идеалистом и считала, что в новом качестве сможет удвоить усилия. Она отыскала нужного судью, который вел это дело. Потом нашла нужного человека в окружной прокуратуре…

Сейчас Эриксон был, по сути, стариком, прикованным к больничной койке: весь в бинтах и трубочках, торчащих из носа и руки. А тогда, много лет назад, он был воплощением смерти. От одного взгляда в его безжалостные глаза по спине пробегал холодок.

Теперь он выглядел старым. Его руки, шею и грудь покрывали многочисленные рубцы. Мерзкие и длинные рубцы – такие, которые, должно быть, требовали сотен стежков. Этот человек был воином. А рубцы рассказывали историю его сражений…

– Черт бы побрал этого Брайана! – проговорила Зоу. – Он даже не представляет, что натворил.

Ей следовало уволить их с Чангом еще раньше. Последний, конечно, не утерпел. Это лишний раз доказал еще случай с Блейком Йоханссоном: стоило Пукки почувствовать неладное, он тут же лез в самое пекло. Возможно, она могла бы еще несколько лет назад перевести их в другой отдел.

А расскажи она Пукки и Брайану всю правду об Эриксоне и о чудовищах… Судя по их послужным спискам, эти парни явно не испугались бы и принялись бы копать еще глубже. И что тогда? Как им противостоять? Они поступили бы точно так же, как и она много лет назад…

Стало ли лучше, когда благодаря ее усилиям Эриксона упекли в психушку? Сколько людей потом погибло из-за ее упорства?

А сколько могло погибнуть теперь – из-за того же Брайана?

С тех пор Эриксон впервые выбыл из строя. Раньше он дважды бывал серьезно ранен, но оба раза покидал больницу уже на следующий день. На сей раз, однако, не верилось, что реабилитация произойдет быстро. Может быть, он уже слишком стар?..

Эми надеялась, что он все же поправится… и это случится до того, как Дети Мэри поймут, что могут безнаказанно убивать…

 

Признание

Сон до полудня оказывал весьма благотворное воздействие на организм. Наверное, Брайан Клаузер – просто мутант, и сон ему не нужен. Ну и что с того? Он все еще лучший друг Пукки. Он спас Пукки жизнь. Правда, это пока ничего не решает. Сейчас он опять слетел с катушек, умчался куда-то, и нужно было отыскать способ вернуть его на «грешную землю»…

Возле ног крутилась Эмма. Робин попросила, чтобы Пукки не баловал собаку, а лишь изредка давал ей несколько кусочков сухого корма из пакета. Но тот не стал церемониться и насыпал рядом с диваном большую горсть. Жизнь коротка, а для собаки нет большего счастья, чем вкусное угощение.

Пукки налил себе кофе из кофеварки. Прекрасный аппарат. Как и всё в доме у Робин. По-видимому, судебные медики зарабатывали больше, чем инспекторы отдела убийств.

Он услышал позади себя шаги, затем женский голос:

– Ты сварил кофе?

Чанг повернулся с кружкой в руке. В комнату вошла сонная и зевающая Робин. На ней была лишь черная футболка, слишком большая – видимо, принадлежала Брайану. Робин уселась за стол. Пукки налил ей кофе и тоже присел.

Женщина сделала глоток.

– После того как ты вырубился, я сделала кучу звонков, а потом просто выдохлась. Только что звонила Дана, моя подруга. Он работает в Центральном госпитале. Состояние Эриксона стабилизировалось.

– Ему лучше?

– Не сказала бы, – ответила Робин. – Он по-прежнему в отделении интенсивной терапии и еще не пришел в себя.

Нож в живот – это, конечно, похуже, чем пуля в плечо, но рана Брайана затянулась в считаные часы.

– Но ведь у Эриксона Z-хромосома. Почему у него никак не заживает рана?

– Никак не пойму, – задумчиво проговорила Робин. – В моем распоряжении только гипотезы. Я ведь ничего не знаю об этих людях. Есть какие-нибудь известия от Брайана?

Известий не было. Но зато он получил голосовое сообщение от отца Брайана. Бедняга Майк пребывал в смятении. Возможно, это была та цена, которую приходится платить за то, что всю жизнь ты лгал своему ребенку. Хотя Пукки не считал себя вправе судить…

– От Брай-Брая пока ни слова, – сказал Чанг. – Думаю, с ним всё в порядке, так что не волнуйся.

Робин скрестила на груди руки и медленно потерла себе плечи.

– Нет, с ним не все в порядке. Пукки, пожалуйста, расскажи мне, что все-таки происходит.

Она сильно переживала за Брайана. Ей хотелось разделить его боль, помочь чем-нибудь. Но женщина понимала: если Брайану не хотелось, чтобы она знала правду, это его выбор, и Пукки должен поддержать друга.

– Робин-Бобин, знаешь что? Ведь ты неоднократно указывала на то, что больше ему не подруга. Это не твое дело.

Она рассмеялась.

– Правильно. Теперь ты будешь мне твердить, что его ко мне не тянет? Ты ведь шесть месяцев пытаешься уговорить нас вернуться друг к другу.

Она наклонилась вперед и положила свою руку на его запястье.

– Пукки, я допустила ошибку, оттолкнув от себя Брайана. Я по-прежнему люблю его. И я хорошо знаю его. Возможно, не так хорошо, как ты, но я все-таки чувствую, что ему сейчас грозят неприятности. Если ты не позволишь мне ему помочь и с ним что-нибудь случится, ты сам себе этого не простишь.

На этот раз он не припас никакой шутки в ответ. Она была права, но это ничего не меняло: говорить Робин или кому-либо еще – это решал только Брайан.

– Не могу, – сказал Пукки.

Ее глаза сузились. У него возникло внезапное ощущение, что она смотрит ему прямо в мозг и читает его мысли. У женщин есть на это особые чары. Робин повернулась и взглянула на аппарат «РапСкан», стоящий на столе. Ее глаза расширились.

– О боже! Тот второй образец… это же образец Брайана!

Что он ей сказал? Было ли это так очевидно, или попытался дать ей намек?

Она повернулась к Пукки, и в глазах ее зажглись сердитые огоньки.

– Вот почему он отправился к Майку. Второй образец содержал XYZ, поэтому Майк не может быть его настоящим отцом.

– Робин, второй образец не от Брайана, он…

Робин хлопнула ладонью о стол.

– Прекрати! Мы оба знаем, что я права, поэтому перестань. – Она указала пальцем ему в лицо. – И больше не смей мне лгать! Ты понял меня?

Пукки откинулся назад и кивнул:

– Хорошо. Ты, пожалуй, права.

В глазах Робин блеснули слезы.

О господи, теперь ему еще и успокаивать ревущую женщину?!

– Успокойся. Мы всё выясним. Брайан – мой друг, но он такой, какой есть, и едва ли изменится.

– Дело не в этом, – сказала она. – Я не могу представить себе, что с ним сейчас происходит. Боже, ведь он поехал ругаться с Майком, а ты пустил это все на самотек?! – Робин вытерла глаза ладонями. – Я должна непременно найти его. Он сейчас так одинок.

– Если он сейчас одинок, то только потому, что он сам этого хочет.

Робин встала.

– Дело не в том, что он хочет, а в том, что ему нужно. Тебе следовало бы понять это.

Чанг вдруг понял, что она права. В жизни Брайана разорвалась ядерная бомба, и раньше Пукки казалось, что тот сможет один во всем разобраться.

– Он – все еще тот самый Брайан, которого мы все знаем, – сказал он. – Он не должен наделать глупостей.

Она вытерла глаза и усмехнулась.

– Ты хочешь сказать, что он не войдет в дом убийцы без соответствующего ордера и не запросив помощи?

Брови Пукки поползли вверх. Туше´! Браво, Робин-Бобин.

Из его телефона зазвучала мелодия из «Симпсонов».

Робин ушла к себе в спальню. Эмма, виляя хвостом, поплелась вслед за хозяйкой. Пукки знал, что она собирается переодеться и затем отправиться на поиски Брайана. Не было никакого смысла пытаться остановить ее.

Поэтому Пукки ответил на звонок:

– Черный Мистер Бёрнс… Что бы ты сейчас ни собирался мне сообщить, это наверняка поднимет мне настроение.

– Я закончил анализ уровня преступности, – спокойно сообщил Джон.

Пукки шумно вздохнул.

– Черт. Продолжай.

– Сначала немного истории. Население Сан-Франциско достигло максимума в пятидесятые годы двадцатого века и составляло семьсот семьдесят пять тысяч жителей. Сейчас – приблизительно семьсот шестьдесят семь тысяч. За последние пятьдесят лет изменилось немногое. Таким образом, население города – это своего рода константа, от которой можно плясать и оценивать ежегодное количество убийств.

– Ты всегда говоришь, как кретин, играющий на валторне?

– Что?

– Ну, например, когда ты трахаешься, то говоришь, что, мол, я собираюсь вставить сейчас свой член, затем буду совершать им быстрые движения взад-вперед до тех пор, пока мы оба не достигнем оргазма…

– Да, но только когда я трахаю твою мамочку.

Второй раз за день брови Пукки поползли на лоб.

– Тебе очко, Мистер Бёрнс. Продолжай.

– Самый высокий уровень убийств отмечен в девяносто третьем году. Зафиксировано сто тридцать три убийства. За последнее время этот показатель снизился. С девяносто пятого года в городе за год произошло не более ста убийств. А вот двадцать семь лет назад было совершено двести сорок одно убийство. Это самый высокий показатель за всю историю. И еще: в том же самом году, с января по июнь, было совершено сто восемьдесят семь убийств, то есть в среднем тридцать одно убийство в месяц. В июле их количество снизилось до девятнадцати. Потом – до семи в месяц, что соответствует нормальному уровню. А теперь угадай, когда Джебедия Эриксон был выпущен из тюремной психушки?

Пукки почувствовал, как в животе у него забурлил кофе. Ему показалось, что его вот-вот вырвет.

– Не хочу гадать.

– Но я все равно скажу. Он вышел в июле того же года. Эриксона забирают в психушку, и через несколько месяцев уровень убийств в городе просто зашкаливает. Он выходит на свободу, и все быстро возвращается в норму.

Да, сейчас его точно вырвет… Виджилантизм – это одно, но чтобы он так влиял на уровень убийств в огромном городе?

– Есть еще кое-что, – продолжал Джон. – Всплеск показателей касался не только убийств. За тот же самый период времени без вести пропавших людей стало втрое больше. А число серийных убийств подскочило на пятьсот процентов. Из отчетов видно, что в области Залива одновременно орудовало семь серийных убийц. Причем ничего не просачивалось в прессу – и все благодаря мэру города, господину Москоне, который зорко следил за этим.

– Значит, говоришь, уровень убийств не повышался, когда Эриксон находился в игре?

– Вот именно. Показатели не выходили за пределы нормы в течение нескольких месяцев, а потом медленно опустились до тех значений, о которых я тебе только что рассказал.

Пукки думал о чучеле маленькой девочки – с вилкой и ножом в руках. Эриксон, наверное, убил ее просто так, по прихоти… А много ли еще осталось четырехглазых, медвежьего вида монстров?

В голове звенели слова Эми Зоу. Она просила его о доверии. Она сказала, что там творится нечто такое, о чем ему лучше не знать. Эх, если бы она хотя бы толком объяснила ему! Но даже тогда… Он уверен, что смирился бы с этим? Зоу знала, что они с Брайаном могут зайти слишком далеко – возможно, снова упекут Эриксона за решетку и оставят город без защиты перед толпой озверевших убийц. Но они не убрали его – вместо этого он оказался в отделении интенсивной терапии.

– Так вот, – сказал Джон. – У меня появилась гипотеза по поводу того, почему не происходил моментальный всплеск уровня убийств.

Пукки мысленно решил это записать: два его друга используют слово гипотеза в один и тот же день? Надо же, это событие!

– Ну-ка, давай, ЧМБ.

– Ты знаешь, что такое доминирующий хищник?

– Педофил из Пенсильвании, что ли?

– Нет, но версия интересная, – усмехнулся Джон. – Это хищник, который полностью контролирует популяцию. Как ястребы, которые охотятся на леммингов, или морские звезды, которые питаются морскими ежами, которые, в свою очередь, поедают корни водорослей и могут погубить целую экосистему и…

– Ближе к делу, приятель!

– Прости, – сказал Джон. – Так вот, доминирующий хищник держит под контролем популяцию своей добычи. Если изолировать этого хищника, то мы получим демографический взрыв разных видов «добычи». Вот, скажем, тот всплеск убийств в Сан-Франциско был связан с Детьми Мэри. Возможно, для них Эриксон – это доминирующий хищник. Если его нет, то киллеры просто сходят с ума, на них нет никакой управы. Эриксон возвращается в «экосистему» и начинает снова убивать их или загонять обратно в свои норы. Скорее всего, и то, и другое. Вспомни-ка о том, что ты увидел в подвале его дома.

Нечто, напоминающее медведя, голубой жук, человек с акульей пастью… Они, видимо, когда-то рыскали по городу, убивая людей…

– Неужели ты думаешь, что семидесятилетний Джебедия Эриксон и есть доминирующий хищник для всей этой своры мерзких тварей?

– Конечно, – сказал Джон. – Мы все испортили, Пукс. Если Эриксон не выйдет из больницы, то станет еще хуже…

А что, может быть еще хуже? До сих пор Пукки казалось, что хуже просто некуда…

– Джон, спасибо. Картинка, конечно, ни к черту, но теперь мы хотя бы имеем общее представление.

– Меня выручил компьютер. Это мой бизнес.

– Не только в этом дело, – сказал Пукки. – Вчера вечером ты нам очень помог, дружище. Если б не ты, то Эриксон наверняка застал бы нас врасплох. И могло кончиться тем, что Брайан оказался бы в больнице. Или в морге. Я горжусь тобой!

Несколько секунд Джон молчал.

– Спасибо, – выдавил он наконец. – Ты даже не представляешь, чего мне это стоило.

Пукки услышал стук входной двери, и через секунду в комнату вбежала довольная Эмма. Посмотрев на него, собака весело завиляла хвостом.

– Ладно, Бёрнс, держись, не раскисай. Мне пора. Сделай одолжение, позвони Терминатору. Я уже пробовал – не получилось. Но ты у нас везунчик. Он, скорее всего, не ответит. Тогда просто напиши ему коротенькую эсэмэску или скинь сообщение на голосовую почту. Если дозвонишься, сразу набери меня.

– Хорошо, сделаю.

Пукки отключил вызов, пошел в кухню и взял начатый мешок с собачьей едой. Он хотел взять оттуда горстку, но вместо этого высыпал в миску весь пакет. Эмма принялась за еду так, как будто ее морили голодом недели две, не меньше.

Потом Пукки вышел из квартиры, твердо решив отыскать напарника.

 

Убежище

Рекс ходил из угла в угол.

Здесь было не так много места: шагов десять в ширину, не больше. От сырости каменные стены покрылись влагой, и в водяных капельках отражались горящие свечи. Казалось, это место когда-то вырубили в скале; здесь была и ниша для постели, и полки с книгами, и стол со стульями…

В углу, на каменном полу, стоял череп. Человеческий череп. Наверное, кто-то поставил его туда, чтобы проверить, испугается он или нет. Рекс не испугался. На лицевых костях черепа виднелись глубокие бороздки – как будто кто-то выскоблил их долотом… Или зубами.

На полках стояли старые, покрытые плесенью книги. Чтобы как-то скоротать время, Рекс попробовал читать. Он взял книгу под названием «По дороге», но как только перевернул пятую страницу, корешок отвалился, и книга рассыпалась у него в руках.

Впрочем, читать ему не особенно хотелось.

Нигде не было никаких часов, но Рекс почему-то понимал, что солнце уже село. Он чувствовал это. Всю свою жизнь днем мальчик ощущал себя каким-то утомленным и вялым. Спал он тоже плохо. В школе Рекс всегда был каким-то опустошенным, словно мир куда-то ускользал от него. Куда – он понять не мог.

Что ж, теперь он знал, почему. День был предназначен для сна. А ночь – для охоты. И было слово, которое означало тех, кто живет ночью и спит в течение дня, – обитатели ночи.

Рекс ходил кругами. Он знал, что скоро вернется Слай и отведет его домой.

 

Алекс

В белой комнате раздался металлический скрежет. Эгги и Китаец бросились к стене, встали к ней спинами и прижались хомутами к фланцам. Цепи загрохотали и начали натягиваться.

Подросток, у которого был вырезан язык, лежал на спине и не двигался.

– Эй, парень, поднимайся! Живо к стене, иначе цепь оторвет тебе голову!

Глаза подростка открылись. Он окинул Эгги пустым, непонимающим взглядом. Тот много раз видел такой взгляд – так смотрел человек, который сдался…

Цепь натянулась, голова мальчика дернулась. Это привлекло его внимание. Глаза сверкнули болью, а руки машинально ухватились за металлический хомут. Он скользил на спине, сплевывая свежую кровь. Цепь подтянула подростка к самой стене, и металлический хомут с лязгом уперся в фланец. Подросток закашлял и начал со страхом озираться по сторонам.

Белые двери со скрипом открылись.

Вошли семеро в белых робах: Человек-Волк, Дарт Вейдер, Тигр, Франкенштейн, Дракула, Джейсон Вурхиз и… зеленый Могучий Рейнджер. Их было семеро, и на этот раз они принесли с собой два шеста с крючьями.

У Эгги внезапно перехватило дыхание, и он несколько секунд отчаянно хватал воздух.

За кем на этот раз явились эти люди в масках?

Волк, Тигр и Франкенштейн направились прямиком к китайцу, который, увидев их, тут же завопил от ужаса. Остальные четверо двинулись в сторону подростка; тот издал приглушенный стон.

Тело Эгги слегка обмякло, он ощутил облегчение. Ему стало стыдно за невольную радость, которую он испытал, осознав, что беда опять настигла не его, а другого. Это чувство стыда вновь переполнило его, вызвало жгучую ненависть к самому себе, но он ничего не мог с этим поделать.

Облаченные в белое чудовища подошли к подростку. Тот дернулся, пробуя ударить ближайшего кулаком, но, поскользнувшись, упал, поцарапав хомутом шею и подбородок. Прежде чем он успел подняться на ноги, чудовища в масках набросились на него.

Китаец пытался отбиваться, но до ловкого мексиканца ему было далеко. Люди в масках легко справились с ним. Франкенштейн взял шест и подцепил китайца крюком за хомут. Тот кричал и плакал, пока его тащили к выходу…

Эгги оглянулся и посмотрел на подростка. Дарт Вейдер зацепил крюком его хомут. Люди в робах не мешкая потащили узника к двери. Тот отчаянно дергался и мычал. Изо рта у него летели брызги крови. Весь путь до двери был заляпан кровью…

Но после того, как смертников утащили прочь, дверь не захлопнулась, как обычно.

Эгги с ужасом поглядывал туда, ожидая, что теперь кто-то явится и за ним.

В белую камеру вошла Хиллари. На этот раз уже без тележки. И без сэндвичей. Она направилась прямиком к Эгги. Наклонилась к нему. Он с трудом удержался от того, чтобы не отпрянуть подальше, хотя и такой возможности у него просто не было. Он понимал, что Хиллари – его единственная надежда.

Старуха засопела носом. Потом улыбнулась, обнажив редкие зубы.

– Тебе намного лучше.

Эгги яростно закрутил головой – даже цепь зазвенела. Если б ему стало лучше, его бы уже наверняка выволокли отсюда, как всех остальных.

– Мне все еще очень плохо! Мне нужно мое лекарство.

Хиллари засмеялась, – так легко и непринужденно, что для постороннего этот звук показался бы даже приятным.

– Ты все понимаешь, – сказала она. – Ты намного умнее большинства из тех, кого мы приводим сюда.

Эгги продолжал качать головой.

Она протянула морщинистую руку и схватила его за подбородок. Эгги хотел было что-то сказать, но старуха приложила палец к его губам.

– Тссс, – сказала она. – Сейчас я покажу тебе, что произойдет, если ты мне не поможешь. Сейчас мы отправимся на встречу с Мамочкой.

 

Одиночество

Робин сидела на диване с полупустым бокалом вина в руке, другой рукой поглаживая лохматую голову Эммы, которую та доверчиво положила ей на колени. Свет был погашен. Иногда ей нравилось просто посидеть в темноте. За окном легкий ветерок колыхал тонкое деревце, и тени от листвы и ветвей рисовали причудливые узоры на льняных занавесках.

Целый день, который она потратила на поиски Брайана, научил ее одной важной вещи, которую она не учла: если человек сам не захочет, никто его не найдет. Робин проверила квартиру Брайана, обшарила Дворец правосудия, позвонила в несколько мест, где он раньше бывал, – никаких результатов. Она даже обошла вокруг дома Рекса Депровдечука и наведалась на место гибели Джея Парлара. И тоже впустую.

Она послала ему как минимум десять сообщений. Но он все равно не перезвонил, даже когда Робин дала ему понять, что Эриксона только что перевели из реанимации в обычную палату.

Бедняга Брайан – каково ему сейчас приходится? А как она чувствовала бы себя, если б у нее обнаружились признаки мутации? И, в довершение ко всему, Брайан узнал, что семья, которую он так любил, вовсе не являлась его семьей…

Она сделала еще один глоток вина.

В темноте блеснули добрые глаза Эммы. Когда Робин была чем-то расстроена, собака всегда чувствовала это и старалась быть рядом. Эмма слегка заскулила и вильнула хвостом.

– Все хорошо, моя милая, – сказала женщина. – Что поделаешь…

В самом деле: что ей было делать? Она уже много месяцев жила без любимого человека. Даже все вино в мире не смогло бы развеять эту тоску.

При стуке в дверь Эмма моментально подняла голову. Заскулив, она резко оттолкнулась лапами от бедер Робин и бросилась в коридор.

Вздрогнув, Робин поднялась с дивана и поставила недопитый бокал на край стола. Она последовала в коридор за Эммой. Собака уже старательно обнюхивала порог. Ее огромный пушистый хвост ходил ходуном.

Но так она вела себя только, когда…

Затаив дыхание, Робин открыла дверь.

Эмма выскочила наружу и весело закружилась возле ног Брайана, отчаянно скуля и подпрыгивая. Он нагнулся и поднял ее на руки. Задние лапы Эммы свисали вниз, хвост барабанил его по ноге, а розовый язык энергично облизывал ему щеки.

– Ну, ну, полегче, – усмехнувшись, сказал Клаузер.

Опустив Эмму на пол, он повернулся к Робин и тихо сказал:

– Привет.

Было видно, что он несколько дней не спал. И выглядел каким-то… удрученным.

– Привет, – ответила она.

Брайан хотел еще что-то сказать, но внезапно запнулся и отвел взгляд.

– Вот… Не знал, куда мне еще податься.

Она отступила в сторону, раскрыв дверь пошире. Брайан вошел внутрь, Эмма не отставала ни на шаг. Казалось, Клаузер пребывал в каком-то оцепенении. Он вошел в темную гостиную и присел на диван. Робин тоже села, но не рядом, а немного поодаль. Эмма была не столь щепетильна: черно-белое мохнатое существо плюхнулось к нему на ноги и с любовью поглядывало прямо в глаза.

Понаблюдав несколько секунд, Робин заговорила:

– Целый день тебя разыскивала. И все без толку.

– Да? А я… спал.

– Где же, позволь узнать?

– В машине Пукки, – ответил он. – А до этого я прогулялся…

Его борода выросла и стала вьющейся. Робин тут же вспомнила о том, что у нее в ванной есть машинка для стрижки. Она всегда хотела избавить его от этой бороды, но всякий раз находила причины ее оставить. Сейчас ей хотелось коснуться этой бороды, погладить ее… Помочь облегчить его боль.

– У меня есть немного вина. Хочешь выпить?

Брайан встал и сделал несколько шагов, не вполне осознавая, куда собрался.

– А нет чего-нибудь покрепче?

– Твой запас виски все еще здесь. Налить?

Он кивнул, как бы говоря, что согласен на все что угодно. Робин налила ему виски, тут же вспомнив о том времени, когда они жили вместе. Несмотря на равноправие в их совместной жизни, Робин не могла не признать, что ей всегда нравилось ухаживать за ним.

Несколько секунд спустя она вручила ему бокал. Когда Брайан взял бокал в руку, в нем зазвенели кубики льда. Ему нравилось, когда в бокал клали побольше льда. Выпив одним махом, он вернул бокал Робин.

– Хочешь еще? – спросила она.

Он кивнул.

Хвост Эммы по-прежнему крутился, словно вентилятор.

Робин снова налила Брайану виски, затем присела рядом и подняла его руку, мягко вложив в нее бокал.

– Робин, что мне делать?

– Не знаю, – ответила она. – Это несколько необычная ситуация, если не сказать больше.

Кивнув, он сделал маленький глоток. Женщина взяла свой бокал. Некоторое время они сидели в темноте и молчали. На этот раз Робин ждала, пока заговорит Брайан.

– Кто я, по-твоему?

– Как кто? Ты – Брайан Клаузер.

– Нет. Эта часть моей жизни – сплошная ложь.

Она не собиралась с ним спорить. Возможно, ей удастся позже поговорить с его отцом, и тогда будет видно, что можно сделать. Но пока она не собиралась произносить банальные истины.

– Ты – полицейский, – сказала она. – Да, я в курсе, что тебя уволили, но это не меняет того, что ты – человек, который посвятил свою жизнь служению на всеобщее благо.

Он сделал еще один глоток.

– Знаешь, а мне казалось, что я выбрал себе такую профессию благодаря своей натуре. Думаю, я стал полицейским, потому что мне по душе охота.

Робин почувствовала, как у нее по спине пробежал неприятный холодок. Брайан сказал, что ему по душе охота, но, скорее всего, имел в виду другое: потому что ему нравится охотиться на ЛЮДЕЙ.

Брайан сделал еще один глоток.

– Некоторые полицейские убивают кого-нибудь в переделке – и так переживают, что потом бросают службу. Я убил пять человек. Пять. И всех – при исполнении, всех – после отличных выстрелов, но при этом я ни о чем не жалею и чувствую себя абсолютно нормально.

Он отвернулся, снова устремив взгляд в никуда.

Этот новый Брайан, полный переживаний, несколько пугал ее. Если б она была с ним не знакома и столкнулась в темном переулке, то убежала бы без оглядки. Но на самом деле Робин хорошо знала этого человека. Сколько боли в его лице! Ей хотелось обнять его, притянуть голову к своей груди и медленно гладить его волосы…

– Брайан, между убийцей и защитником огромная разница. Полицейские носят оружие не просто так.

Он снова повернулся к ней.

– Но разве я не должен при этом чувствовать что-нибудь особенное? Какое-нибудь раскаяние, что ли? Вину? Или еще что-то, о чем меня после каждой перестрелки допрашивают психологи?

– А что я должна тебе сказать? Если б ты не делал всего этого, мог погибнуть твой друг Пукки Чанг. Или, например, Джон Смит… Да и ты сам едва ли остался бы в живых. Ты спасал жизни других людей. Ты не из тех чудовищ, которые поедают младенцев.

Он ничего не сказал.

– Поскольку, если тебе все-таки хочется поедать младенцев, Брайан, я напрочь отказываюсь предлагать тебе виски!

Он по-прежнему неотрывно смотрел на нее; наконец Робин заметила, как уголки его губ слегка дернулись и слегка поднялись – он сдерживал улыбку. Она ждала. Зная его достаточно хорошо, она точно знала, что произойдет. Его губы дрогнули – сначала раз, потом другой, потом он сдался, и она услышала его смех.

Брайан покачал головой.

– Ну и шуточки у тебя! Сейчас разве время шутить?

Она пожала плечами.

– Возможно, я слишком много времени провела в компании Пукки.

Улыбка с лица Брайана исчезла. Его глаза снова стали печальными, и это настроение тут же передалось ей.

Слегка повернувшись, Робин скользнула к нему на колени. Он уже начал реагировать, но прежде, чем успел что-нибудь сказать, Робин одной рукой притянула его голову к себе для поцелуя. Их губы соприкоснулись. Она почувствовала мягкое шуршание его бороды, с наслаждением вдыхая полузабытый аромат. Ее грудь начала вздыматься. Брайан попытался отстраниться, но она не позволила, еще крепче прижимая к себе.

С трудом поставив свой бокал, Робин обхватила голову Брайана обеими руками, с наслаждением погрузив пальцы в его волосы. Он сопротивлялся, но это длилось всего мгновение, не больше, и потом она почувствовала, как его сильные руки легли ей на талию. Он слегка сжал и приподнял ее, как будто она была не тяжелее пушинки. Его язык – охлажденный виски со льдом – отыскал и соединился с ее языком.

Робин не знала, как долго длился этот момент. То ли несколько секунд, то ли целую вечность. Наконец его сильные руки скользнули к ее плечам, схватили их и отодвинули так, чтобы их лица находились друг от друга на расстоянии пары дюймов.

Она почувствовала жар его дыхания, слегка приправленный ароматом шотландского виски.

– Я так скучала по тебе, Брайан…

Клаузер засопел.

Она поцеловала его левый глаз и тихо сказала:

– Я ни за что не должна была прогонять тебя.

Он кивнул.

– А я не должен был тебе этого позволить.

Ее руки скользнули по его лицу, погладили бороду, ощутили тепло его кожи.

– Я больше не могу себя сдерживать, – сказала Робин. – Я люблю тебя. Наверное, я полюбила тебя с первой секунды нашей встречи. Никакая генетика не может изменить тот факт, что ты – хороший человек, Брайан. И она не изменяет тот факт, что ты – мой мужчина.

Он закрыл глаза.

– Столько разных ощущений… Раньше все мои чувства были отчасти… ну, не знаю, приглушенными, что ли. Теперь мне с ними порою даже трудно совладать.

Она поцеловала его в нос.

– Все, что мне нужно от тебя, Брайан, это лишь эмоции. Все остальное не имеет для меня никакого значения. Загляни в свое сердце и скажи мне сейчас: ты любишь меня?

Большими пальцами она медленно поглаживала его скулы. Он посмотрел на нее, и в его взгляде, все еще полном боли, Робин увидела вполне различимое желание.

Брайан пытался что-то сказать, но судорожно глотнул и облизал губы.

– Я люблю тебя, – наконец произнес он. – И всегда любил, только не мог сказать.

Она заморгала, отгоняя слезы.

– Теперь ты можешь это сказать. Мы, как никто другой, понимаем друг друга. Я никогда тебя не брошу, что бы ни случилось.

– Это непросто, – сказал он. – Ведь есть и другие носители Z-хромосом, и они творят такое… Даже не знаю, на что я мог быть способен.

Она горячо поцеловала его. Кончики его пальцев скользили у нее по спине.

– Останься со мной, – тихо сказала Робин. – Останься на эту ночь.

Он снова посмотрел на нее и спустя пару секунд крепко прижал к себе…

 

На пляже

Только посмотрите на них! Держатся за руки. Целуются. Он даже видел их языки. Как мерзко…

В груди у Тарда закипал гнев. Одновременно он все сильнее возбуждался. Все вокруг становилось более четким, острым, интенсивным – от легкого ветерка, сдувающего песок у него из-под живота, до мертвой рыбы, которую волны выбросили на берег.

Они не могли его заметить. В отличие от него, люди очень плохо видят в темноте. Кроме того, они разложили костер. Этих костров было много вдоль берега. Их глаза настолько привыкли к свету костра, что они не в состоянии различить что-нибудь всего в двадцати футах за его пределами. Эти двадцать футов Тард мог преодолеть в считаные секунды. Они даже не успеют среагировать. Скорее всего, они даже пикнуть не успеют.

Больше никто не мог его остановить. Он уже убил однажды, и никто не приказал ему прекратить это.

Вдали виднелись еще несколько костров. Скорее всего, какие-нибудь бездомные. Никому до них нет дела. Никто не бросится их искать. Но эта парочка… Их, наверное, все-таки опасно убивать. Кто-нибудь хватится, что их нет, и тогда начнутся поиски. Значит, везде будет рыскать полиция…

Тард уже подумывал бросить свою затею и переместиться к другим кострам… Но эти двое… они взбесили его! Снова целуются, обнимаются…

Затем парень забрался на девушку и начал совершать какие-то движения.

Тард почувствовал, что его злость не проходит.

Он очень медленно поднялся на ноги.

Покрытая песком фигура вырвалась из тени и бесшумно бросилась к костру…

 

Возвращение домой

Рекс провел кончиками пальцев по грубой стене туннеля: она была сделана из камней, плохо пригнанных кирпичей и полусгнивших бревен и покрыта толстым слоем грязи. Бревна были сложены в виде перевернутых V-форм, которые поддерживали большие валуны наверху. Все это выглядело ужасно хрупким и, казалось, могло в любой момент обрушиться и похоронить всех под обломками.

– Здесь как-то страшновато, – заметил Рекс. Слай двигался впереди; Пьер, а за ним Сэр Вог и Форт – позади. Рексу больше не требовалось ехать верхом на Пьере, да он и не смог бы – чтобы преодолеть такой узкий и низкий проход, Пьер вынужден был пригнуться. Здоровяк часто косился наверх, чтобы не удариться. Рекс с опаской поглядывал на гнилые бревна.

– Ничего страшного, – сказал Слай. – За исключением вот этого, – он остановился и указал на верхний валун, на котором краскораспылителем была нарисована оранжевая стрела, указывающая в направлении, противоположном их движению.

– Все туннели устроены так, чтобы их можно было разрушить, сбив несущие камни. Мы называем их опорами. Если сбить эту опору, весь туннель позади нас будет завален.

Рекс подумал, каково это было бы – погибнуть под такой толщей, почувствовать весь этот вес, падающий на него и в одно мгновение сдавливающий в лепешку.

– Почему так все устроено?

– У нас берлоги по всему городу, – объяснил Слай. – Но всего несколько туннелей ведут домой. Если монстр обнаруживает какие-нибудь туннели, мы разрушаем их, чтобы он не смог добраться по ним до места, где живет большинство из нас.

Казалось, нависшие камни и кирпичи готовы обрушиться в любую секунду.

– А сами по себе обвалы случаются?

Слай улыбнулся.

– Иногда. Но мы вынуждены жить под землей, словно звери.

– А если землетрясение?

Слай пожал большими, покрытыми одеялом плечами.

– Землетрясения несут с собой смерть.

Он повернулся и продолжил путь. Рекс и остальные последовали за ним.

Мальчик уже не помнил, сколько времени они шли. В узком туннеле было не развернуться, к тому же двигаться быстро было невозможно, тем более таким, как Пьер или Форт. Сэр Вог прижался к плечам Форта и почти слился с ними; так он занимал меньше места. Время от времени Рекс был вынужден наклоняться и идти, согнувшись, а Пьеру, Форту и Слаю приходилось и вовсе карабкаться по грязи на четвереньках. Вероятно, поэтому их одежда и одеяла были такими изодранными и грязными.

Ползать где-то глубоко под землей, в грязи, словно насекомые… Нет, такая жизнь не для его сородичей.

Наконец узкий туннель перешел в большую пещеру. Рекс выпрямился во весь рост и огляделся, пораженный тем, что увидел. Пещера была величиной с целый городской квартал. Неровный потолок составлял в высоту тридцать или сорок футов, не меньше. Место было освещено тусклым светом, от факелов и лампочек, прикрепленных к самым различным предметам: кускам грязного бетона, старым бревнам, к ржавому трамваю – прямо как в гангстерском фильме.

А в середине пещеры, усыпанные лампочками всех форм и размеров, стояли два старинных деревянных корабля. Это были большие корабли. Они выглядели старыми – совсем как «Нинья», «Пинта» и «Санта-Мария», о которых он читал в школе.

Ближайший из кораблей стоял, накренившись, и его черный остов имел множество пробоин. Дно было зарыто в землю, как будто он плыл в море грязи и застыл во времени. На широкой корме судна Рекс разглядел изъеденные временем деревянные буквы, из которых складывалось название: «Аламандралина».

Справа от этого корабля находилось второе судно; оно почти полностью лежало на боку. Корпус его был разбит настолько, что, казалось, вот-вот рассыплется на части; как будто какой-нибудь великан поднял корабль над землей, а потом швырнул на землю, чтобы тот раскололся, словно арбуз. Рекс смог разобрать лишь несколько букв: «Р», после которой отсутствовали еще две буквы, затем «АР», снова пустота и наконец «О».

Внутри кораблей горел свет. Через разломы в корпусах Рекс увидел кровати, стены и самодельные двери. Все это находилось приблизительно на уровне земли; там явно жили люди…

Между кораблями стояли несколько автомобилей: старенький школьный автобус с выбитыми стеклами и два ржавых грузовика-пикапа, которые, казалось, кто-то приволок сюда с ближайшей автомобильной свалки.

Неужели все это расположено под улицами Сан-Франциско? Огромное помещение выглядело старым – казалось, ему не меньше лет, чем этим двум старинным кораблям, которые когда-то бороздили океан. Этот тайный мир всегда был здесь и лишь дожидался, когда сюда явится он, король…

– Слай, как здесь красиво…

– Это Дом, – сказал Слай. – Добро пожаловать в твое королевство.

Рекс пытался переварить это все в своей голове. Увиденное ошеломило его. Но если это его королевство – где же тогда его подданные?

– Здесь пусто, – сказал он. – А я думал, что встречу здесь еще кого-нибудь.

Слай хрипло рассмеялся, и всего несколько дней назад Рекс мог наделать в штаны от такого смеха…

– Мы не одни, – сказал Слай. – Здесь живет туча народу. Сейчас они собрались на арене. Мы туда и направляемся – возвестить людям, что к нам явился ты, чтобы повести за собой к лучшему будущему.

Слай уже не в первый раз произнес эту фразу. Что это значило? Это напомнило Рексу фантастические романы, в которых избранный вел за собой людей, и они вместе побеждали зло. Если это пророчество, то Рекс искренне надеялся, что сможет заставить его сбыться…

– Арена, – задумчиво повторил мальчик. – А как мы доберемся туда?

– Через другие туннели, – ответил Слай. – Это займет время. Когда мы придем туда, все смогут тебя увидеть. А ты увидишь Мамочку. Хиллари сказала, что тебе очень важно встретиться с Мамочкой.

– А кто такая Хиллари?

Слай усмехнулся, обнажив зубы.

– Именно благодаря ей мы смогли разыскать тебя, мой король. Тебе она понравится. Но не стоит расслабляться – там будет и Первенец. Вряд ли он будет рад тебя видеть. Но не волнуйся: мы защитим тебя.

Рекс посмотрел на Слая, затем на Пьера, Сэр Вога и Форта. Они такие большие и сильные. Как Первенец мог угрожать им всем?

С лежащего на боку судна послышался чей-то крик:

– Мой король!

На палубе стоял маленький человек. Рекс увидел, как он спрыгнул вниз, на землю. Высота составляла не меньше двадцати футов, и Рекс думал, что человек разобьется в лепешку. Но тот приземлился на ноги и даже не замедлил шаг. Он бросился навстречу, в считаные мгновения покрыв разделявшее их расстояние.

Этот парень и в самом деле очень ловок и проворен. Марко тоже был ловким. Может быть, здесь все такие?

Человек остановился в нескольких шагах от него. Рекс почувствовал, как заколотилось сердце. Ни с чем не сравнимое ощущение! Этот человек был из его семьи…

Он был невысокого роста – всего на несколько дюймов выше, чем сам Рекс. У него была лысая голова и желтая пятнистая кожа. Нос выглядел странным – он был крючковатым, острым и загнутым книзу; желтым, а на самом кончике – черным. По виду он больше напоминал клюв, чем нос. Выше клюва и ниже глаз Рекс заметил два небольших отверстия. Ах да, догадался он: это ноздри…

Человек широко улыбнулся. Внутри изогнутого клюва открылись ряды крошечных коротких зубов. Он был одет, как и другие, в потрепанную одежду – грязную, вонючую и рваную. Правая рука его была перевязана. Он был молод – как Слай, Пьер и остальные.

– Мой король! Меня зовут Сакка! Я сражался и убивал ради тебя, – он протянул левую руку, такую же желтую, как и его лицо. Он хотел пожать руку Рекса…

Рекс пожал ему руку.

Слай похлопал желтолицего по плечу.

– Сакка проявил себя молодцом, мой король. Он убил Айзека и мать Алекса. А потом схватился с самим монстром.

У Рекса от удивления перехватило дыхание.

– Ты сражался с монстром?

Сакка усмехнулся и кивнул.

– Он выстрелил в меня волшебной стрелой! Это было по-настоящему страшно. Он бы схватил меня, но в этот момент на крыше вовремя появился полицейский. Я удрал. Рана заживала плохо, но стрелу вытащили, и стало намного лучше.

Слай погладил Сакку по голове.

– Сакка храбрый. Он будет тебе верно служить.

Лицо Сакки приобрело бледно-оранжевый оттенок – он «покраснел».

Улыбка с лица Слая исчезла. Теперь он выглядел очень серьезным.

– Мой король, ты действительно готов отправиться на арену?

Это было опасно. Там его поджидает Первенец… Но новые друзья Рекса обещали, что защитят его.

Рекс кивнул:

– Готов. Отведи меня к моему народу.

 

Мамочка

Из белой темницы они вышли в такой же белый проход. Здесь стены были сложены из таких же плохо пригнанных камней, покрытых слоями эмалевой краски. Неравномерно расположенные лампочки освещали кривой потолок. Лампочки соединял между собой измазанный белой краской толстый коричневый провод, местами провисающий, а местами приколоченный гвоздями к деревянным балкам.

Там, где потолок состоял только из камней, они плотно прилегали друг к другу. Но во многих местах виднелась странная мешанина из отдельных камней, кирпичей и бревен.

Эгги увидел пятна крови на белом полу: здесь волокли подростка с отрезанным языком. Хиллари подтолкнула Эгги. Они прошли мимо одетого в белое человека в маске Ричарда Никсона: с длинным носом, прищуренными глазами и широкой усмешкой. Человек держал в одной руке швабру, а рядом стояло желтое поцарапанное ведро, из которого пахло отбеливателем. Обмакнув швабру в ведро, он затирал следы крови на полу.

– Постой, – сказал Эгги. – Можно мне задать вопрос?

– Можно, – ответила Хиллари.

– А как насчет масок? – спросил он. – Ты ведь не носишь маску.

Хиллари с отвращением фыркнула.

– Потому что я – la reine prochaine. Ouvriers носят маски в дань уважения к guerriers, которые рискуют жизнями, чтобы приносить нам пищу. Понимаешь?

Эгги мало что понял. Она по-итальянски с ним говорила, что ли?

На его лице, должно быть, отразилось смятение. Хиллари покачала головой, затем протянула руку и сняла маску Никсона с головы человека со шваброй. Эгги затаил дыхание, ожидая увидеть нечто ужасное, – но перед ним оказался обыкновенный человек. Чернокожий. Он стоял, выкатив от удивления глаза и все еще не выпуская швабру из рук. Его рот раскрылся, а кончик языка коснулся внутренней части нижней губы.

– Он, что, умственно отсталый? – спросил Эгги.

– Он – ouvrier. Он просто выполняет необходимую работу. А теперь хватит болтать и пошли. Иначе мы пропустим самое главное.

Хиллари подтолкнула Эгги вперед. Каждый ее толчок побуждал его к движению, и при каждом прикосновении ее руки он чувствовал странную силу. Они шли быстро. У Эгги возникло ощущение, что она не хочет, чтобы их заметили.

Узкий проход, изгибаясь и закручиваясь, уводил их все дальше и дальше. Вскоре белый цвет уступил место коричневым, черным и серым тонам – более свойственным подземелью. Куда-то в стороны уходили другие туннели. Ни четкой структуры, ни регулярности – просто бесконечный и запутанный лабиринт мрачных коридоров. Сначала они шли по камням и кирпичам. Потом Эгги почувствовал под ногами плотный грунт. Коридор расширился. Хиллари вытолкнула Эгги в один из боковых туннелей. Он послушно последовал туда, но она вдруг крепко схватила его и повернула к себе.

– То, что ты сейчас увидишь, еще никто не видел, – сказала она. – Веди себя тихо и иди туда, куда я тебе скажу. Если наделаешь шуму, тебя разорвут на кусочки. Понял?

Эгги кивнул.

После этого она втолкнула его в такой узкий и тесный проход, что Эгги вынужден был пригнуть голову и пробираться боком. Лицо и грудь быстро покрылись царапинами и грязью. Это было похоже на археологические раскопки: грунт и камень, почерневшие деревянные доски, подгнившие бревна, битое стекло, керамические черепки и куски ржавого металла от инструментов, газовых канистр и труб. Этот туннель, видимо, был прорыт на месте старой свалки.

Из-за крутого подъема Эгги, пройдя всего два десятка шагов, совершенно выбился из сил.

Пока он пробирался вперед, воздух наполнялся каким-то необычным, тяжелым запахом. Это не были духи – скорее запах… животного. Эгги остановился и вдохнул поглубже, но так и не смог разобрать.

Хиллари пихнула его сзади.

– Поторопись. Ты должен это увидеть.

Эгги продолжал карабкаться вперед. Подумать только: он вдруг явственно почувствовал, как напрягается его член! Но разве мог он в такой момент думать о сексе?!

Подъем прекратился, и пол выровнялся. Эгги очутился в крошечной комнате с таким низким потолком, что пришлось опуститься на четвереньки. Пол представлял собой нагромождение металлических решеток, под которыми зияла черная пустота.

Хиллари наклонилась к его уху:

– Мы успели вовремя.

Эгги прошептал в ответ:

– Вовремя для чего?

– Чтобы увидеть, что с тобой произойдет, если ты не выполнишь, что я тебе велю.

Внизу мелькнул крошечный огонек – это была свеча, которую нес облаченный в белое человек. На его лице была маска перекошенного, улыбающегося демона. Эгги заметил, что от пола до решетки, по которой он полз, всего футов восемь, не больше. Он мог бы, протянув руку, даже дотронуться до капюшона человека в маске…

Вошел еще один одетый в белое человек в маске. Потом еще один. И еще…

Свечи постепенно разогнали темноту, и взору Эгги открылась прямоугольная комната размером двадцать на пятнадцать футов. В углу комнаты мелькнул просторный кусок брезента, покрывающий что-то очень крупное, размером со слона.

Число свечей увеличилось. Их приносили люди в белых робах, которые входили через узкую дверь, расположенную посередине одной из боковых стен. Эта дверь, казалось, служила здесь единственным входом и выходом. Эгги увидел, что ранее вошедшие люди в масках уходили; это была непрерывная процессия – одни входили, ставили свои свечи, потом уходили, уступая место другим. В комнате становилось все светлее, мерцающие свечи все ярче освещали брезентовое покрывало.

Один край брезента зашевелился. Оттуда раздался женский стон. К противоположному краю брезента подбежал человек в маске. Он сунул руку внутрь, поднял что-то, затем встал, крепко прижав что-то к груди. Что это за пятно на его белой робе? Кровь? Свежая кровь? Человек в маске вышел из комнаты.

Хиллари схватила Эгги за ухо.

– Тихо! Если они увидят тебя, ты умрешь.

Странный запах усилился. Эгги почувствовал, что у него горят щеки. Член начал напрягаться…

Поток людей в белом не прекращался: они ставили свечи на полки, на стол, на пол, в любом доступном месте. Затем поворачивались и уходили, а на смену им шли другие.

В комнате стало совсем светло.

Заиграла музыка; пронзительная, звонкая, металлическая мелодия. Эгги заметил на противоположном конце комнаты человека, который сидел за белым деревянным столом. К столу подошел другой человек в маске. Он принес канделябр, в котором торчало восемь свечей. Эгги напрягся… Это был не стол, а небольшое фортепиано!

К первому канделябру добавился второй. Теперь света было достаточно, и Эгги смог разглядеть, что у человека, сидящего за фортепиано, была маска Дональда Дака. Маленькое фортепиано оказалось не белым, а скорее бледно-желтым. Краска давно рассохлась и потрескалась, обнажая местами темное дерево.

Эгги крепко вцепился руками в железные прутья. Его член принял почти вертикальное положение, выделяясь на фоне грязных штанов. Он не просто встал – он сделался таким твердым, что иногда Эгги даже чувствовал боль.

Количество свечей увеличилось.

В комнате стало еще светлее.

Эгги замер… Брезент зашевелился.

Он почувствовал возле уха горячее дыхание Хиллари.

– А сейчас приведут жениха.

Ее губы были совсем рядом. Ее дыхание вызывало покалывания в позвоночнике. Он хотел ее, его напрягшийся член явственно намекал ему на это. Но как он мог хотеть эту старую клячу, которая к тому же держала его в плену?

Музыка заиграла громче. Это уже не было фортепиано – звук стал резким, тонким, пронзительным. Эгги вспомнил этот звук. Он слышал его в старом телешоу… Семейка Аддамсов… так играл клавесин. Облаченный в белое Дональд Дак начал раскачиваться взад-вперед, перебирая обшарпанные клавиши.

Еще больше свечей, еще больше света.

Брезентовое покрывало задвигалось. Не только один край, о боже… задвигалось все сразу… Все, что бы это ни было… нет, оно не могло быть живым, не могло, потому что оно слишком большое… как слон. Что это такое, черт побери?

Скрип колес. Через узкую дверь въехала тележка, которую толкал перед собой человек, облаченный в белое. А в тележке сидел связанный…

Подросток с отрезанным языком!

В мерцающем свете по меньшей мере сотни свечей мелькнули окровавленные губы мальчика с белокурыми волосами, его рот, шея, толстовка… Он дрожал, стонал и всхлипывал. Эгги присмотрелся. Неужели?.. У него же стоит… Эгги не поверил собственным глазам! Даже отсюда, сверху, эрекция мальчика была четко различима под его штанами.

Люди в масках собрались возле покрывала, приготовившись, видимо, снять его. Гигантская ткань развевалась, посылая волны того самого запаха, который взбудоражил Эгги. Он усиленно заморгал, ощутив нахлынувшую страсть, прижал лицо между холодными железными прутьями, стараясь совладать с теплом, охватившим все его тело.

– Делай то, что я тебе говорю, – прошептала ему на ухо Хиллари, – иначе тебе самому придется испытать на себе любовь Мамочки.

Воздух наполнили пронзительные звуки клавесина.

Люди в масках сорвали брезент.

Эгги отпрянул назад. В животе у него сдавило, и остатки непереваренной пищи устремились в глотку.

Раздувшаяся масса белой плоти, словно гигантский кусок сала, обтянутый рябой кожей. Это что же?… ноги? Они были такие толстые, что походили на гигантские серо-белые колбасы с крошечными ступнями. А над ногами – круглый, невероятных размеров живот, казавшийся почти прозрачным, который дергался и шевелился при каждом телодвижении…

Если у обладателя этого тела имелись голова и руки, они были скрыты в толстых складках жира…

Существо шевелило ногами, словно новорожденный, совершающий первые движения.

Хиллари предупредила Эгги сидеть тихо и не шуметь. Открыв рот, он вцепился зубами в один из прутьев решетки. Губы ощутили холодный металл. Он почувствовал привкус ржавчины. Его челюсти сжимались все сильнее и сильнее, и вскоре у него треснул один из коренных зубов. Эгги почувствовал, как будто ему в десну вогнали раскаленный гвоздь. Но эта боль помогла ему сосредоточиться – и помешала кричать.

Облаченные в белое люди окружили существо. Эгги понял, что оно лежит на прочном столе… нет, на повозке – с черными автомобильными шинами по углам. Дергающиеся ноги свисали с концов повозки. К ним подошли шестеро в масках – по трое к каждой ноге. Они нагнулись и достали Т-образные стержни, которые вставили в ржавые крепления, установленные на повозке. После этого все шестеро стали тянуть. Между задней частью повозки и стеной втиснулись еще несколько человек и, собравшись с силами, начали толкать.

Повозка медленно покатилась, а старый деревянный пол прогибался и скрипел под страшной тяжестью. Люди в масках медленно повернули повозку, отодвигая ее от стены, пока край, с которого свисали ноги, не уперся в тележку со связанным подростком без языка.

Клавесин заиграл громче.

Облаченные в белое люди в комнате начали раскачиваться в такт с мелодией.

Эгги почувствовал во рту отколовшийся кусок зуба и проглотил его.

Он увидел тело в профиль: это был гигантский слизняк из человеческой плоти. Теперь он заметил руки – по крайней мере, правую. Она представляла собой наслоение жира, на фоне которого трудно было разобрать, где кисть, а где плечо…

– Venez а moi, mon amoureux, – проговорил глубокий, звучный голос, в котором явственно слышались эротические нотки.

Голос исходил от груды плоти на повозке…

Эгги переместил взгляд левее, мимо вздутого живота и слоновьей груди. Он разглядел голову и понял, что это и есть Мамочка, на которую Хиллари привела его посмотреть.

Эгги Джеймс застонал.

Хиллари тут же щелкнула его по уху. Больно. Жгучая боль вновь помогла ему сохранить хотя бы некоторое подобие здравомыслия.

Ее голова… О боже праведный, ее голова пребывала в какой-то коробке – из металла, кожи и дерева, – прикрепленной к повозке. У нее было такое патологическое ожирение, что без этого приспособления она могла просто погибнуть от удушья. На испещренной морщинами голове виднелось несколько каштановых прядей волос.

– Venez а moi, mon amoureux, – снова сказала Мамочка.

Ее белую кожу осветил свет сотни свечей. Кожа была не бледной, а именно белой, как у личинки, выкопанной из земли – личинки, которая никогда не знала солнечного тепла…

Казалось, внутри ее раздутого живота что-то светится. Эгги вдруг понял, что может видеть сквозь этот живот, через полупрозрачную кожу и сплетение вен, подсвеченных мерцающими огоньками свечей с противоположной стороны.

Он видел, как в этом огромном животе что-то задвигалось. И не одно… Несколько живых комочков…

Зародыши.

Сколько их, с десяток? Два десятка? Некоторые из них дергались, но большинство вообще не двигалось; это были неподвижные черные точки внутри жуткого мясистого шара.

К тележке с подростком подошел один из людей в белом. Он качнул ее, затем подкатил к ногам Мамочки.

Подросток закричал.

– Mon cheri, – сказала Мамочка.

К ее ногам скатился ребенок. Эгги почувствовал, как к горлу подступила желчь. Он вынудил себя проглотить ее, иначе она могла выплеснуться вниз. Ребенок не шевелился. Его коричневая кожа резко контрастировала с серовато-белой плотью матери. Человек в маске бросился к повозке, вытащил плод из-под ног размером с могучие деревья.

Крик белокурого подростка сменился на частые стоны и мычания – он просил, умолял о чем-то, но без языка его мольбы превращались в нечленораздельную мешанину. Человек в маске взял тряпку и запихал ее в рот мальчику…

Потом он снял с него штаны и, наклонив тележку, вкатил ее между ног Мамочки.

Эгги почувствовала на своей шее руку Хиллари. Сильную руку, готовую перебить ему позвонки, если он только пикнет. Он хорошо все понял…

– Ты еще ничего не видел, а когда увидишь, держи свой гребаный рот на замке…

– А теперь, – прошипела Хиллари, – Мари Латрейль возьмет себе мужа.

Облаченные в белое люди завыли еще громче, а клавесин заиграл быстрее.

Голова Мамочки затряслась в коробке.

– Mon cheri, – проговорила она.

Ее короткие ноги вытянулись, обхватили тележку и притянули мальчика. Его со всех сторон обволокло жиром; казалось, что он оказался по пояс в свернувшемся молоке…

Мальчик с вырезанным языком задергался, но он был крепко привязан к тележке… Все его усилия были тщетны.

– Mon cheri! Mon cheri!

Рука Хиллари сдавила шею Эгги. Она наклонилась, с силой толкнув его вперед. Эгги откинулся назад, машинально ухватившись за ее платье.

Хиллари ослабила хватку, но до конца не отпустила.

– Сегодня вечером к ней явится король, – прошептала она. – Мы будем спасены.

Ноги Мамочки дергались много раз, подтягивая мальчика. Жуткая масса жира покачивалась.

Запах. Тот самый запах, который ранее так возбудил Эгги, теперь ощущался по-другому, он заполнил всю комнату, заполнил всю его голову.

Крик мальчика изменился; стоны ужаса быстро уступили стонам экстаза…

Звуки клавесина стихли.

Эгги заморгал, с трудом оторвав лицо от железных прутьев, не в силах больше ни секунды смотреть на этот жуткий спектакль. Затем повернулся и прижался губами к уху Хиллари.

– Я сделаю то, о чем ты попросишь. Что угодно, только не дай мне испытать такое, пожалуйста!

Хиллари повернулась к нему, улыбнулась, и в огне свечей мелькнули остатки желтых зубов. Она обхватила его лицо, поглаживая щеки кончиками пальцев. Затем наклонилась поближе.

– Для него еще не все закончилось. Тебе предстоит еще кое-что увидеть. Теперь новоявленный муж Мамочки совершит Прогулку Жениха.

 

Прогулка Жениха

Хиллари велела Эгги подняться. Он сделал это очень осторожно, опасаясь, чтобы случайно не поскользнуться и не выдать своего присутствия тому жуткому существу внизу. Старуха сказала, что поведет его обратно тем же путем, каким они добрались сюда. Когда они только собрались уходить, Эгги расслышал шум каких-то механизмов, затем отдаленный, тяжелый щелчок. Он бросил последний быстрый взгляд вниз через решетки и увидел мощный свет, проникающий через дверь в комнату Мамочки. Эгги смог разглядеть почерневшие от времени деревянные полы и стены.

Хиллари вытолкнула его в узкий проход, и вскоре они добрались до обшарпанных каменных ступенек, которые вели наверх. Поднявшись на сорок или пятьдесят ступенек, они попали в еще один тесный туннель, который вывел их на открытую площадку. Сверкнули факелы.

Хиллари заранее остановила его перед площадкой. Она достала из отверстия в стене грязное серое пончо с капюшоном и накинула на него. Ткань отдавала плесенью и еще целым букетом странных мерзких запахов. Старуха снова сунула руку в отверстие и вытащила изъеденный молью спальный мешок. Она обернула мешок вокруг его плеч. Даже в свои худшие времена – когда приходилось ночевать в сточных канавах, заполненных грязной дождевой водой, неделями обходиться без ванны и душа, – от Эгги никогда так не воняло.

Хиллари вывела его на выступ из камней и старых бревен и прочих отбросов. Перед ним раскинулось огромное продолговатое пространство размером приблизительно триста на двести футов. Выступ окаймлял площадку, составлял четыре-пять футов в ширину и был заполнен сидячими местами: складными металлическими креслами, пластиковыми стульями, скамейками, бревнами, бочками, ведрами. Их были сотни, и сидящие на них люди могли сидеть и наблюдать за тем, что происходит внизу. Позади этих сидений, расположенных за выступом, Эгги увидел множество темных мест – туннели, которые вели в глубь того ада, из которого он сам только что вышел.

Хиллари подвела его к самому краю и усадила на старом погнутом дорожном знаке. Его ноги свесились вниз.

Внизу, с левой стороны от него, на краю продолговатой пещеры Эгги увидел остов огромного деревянного парусного судна – совсем как в кинофильмах про пиратов. Длинный деревянный нос корабля был направлен на противоположный край продолговатой площадки, в то время как корма, казалось, скрывалась в толще каменной стены пещеры.

Эгги никогда не видел ничего более странного. Палуба судна выглядела неровной, но в целом неповрежденной. Кое-где по бокам были видны разъеденные временем поручни. На палубе он заметил люки – и эти люки, по-видимому, использовались и, наверное, вели куда-то во внутренние помещения. В центре судна высилась мачта, усеянная… он присмотрелся получше… человеческими черепами! Вершина мачты находилась на уровне глаз Эгги, а примерно в тридцати футах над палубой к ней была прикреплена поперечная балка. На обоих концах балки горели факелы, электрические лампочки и свечи, ярко освещая палубу корабля.

В задней части судна, там, где должна была располагаться лестница, ведущая на более высокую часть кормы, корпус корабля фактически сливался со стенкой пещеры. Создавалось впечатление, будто землекопы так и не закончили свою работу, оставив корабль наполовину скрытым в грунте. Дверь в кормовой части судна, похоже, вела на эту, скрытую от посторонних глаз, вторую палубу. Через ту дверь блеснуло что-то белое и… липкое.

Мамочка.

Эгги от неожиданности почесал затылок. Ну, конечно! Мамочка жила в капитанской рубке старого деревянного судна. Люди Хиллари вставили в потолке этой каюты металлические решетки, чтобы можно было наблюдать за Мамочкой. Но как можно было упрятать такой большой корабль в подземелье? Где он, Эгги, сейчас находился, черт побери?

От краев насыпи, поддерживающей судно в вертикальном положении, во все стороны, петляя и закручиваясь, расходилось множество траншей. На вид они были около десяти футов глубиной и, возможно, от пяти до восьми – в ширину. Со своего места на выступе Эгги мог наблюдать почти весь траншейный лабиринт. Он не видел лишь траншеи на дальнем краю пещеры.

Эгги с содроганием подумал, каково бродить в таком лабиринте, особенно если тебя что-то или кто-то преследует…

В этот момент его глаза озарила яркая вспышка. На выступе, сразу над каютой Мамочки, он увидел золотой трон с красными бархатными подушками. Все в этой огромной пещере выглядело грязным, второсортным, но не этот золотой трон. От него исходила какая-то особая аура…

– Хиллари, что это за место?

– Арена, – ответила старуха. – Для нас она очень важна.

Она похлопала его по спине, как будто они были старыми приятелями – или детьми, сидящими на мосту и беззаботно болтающими в погожий летний день.

– Теперь ты поймешь, почему должен мне помочь.

Значит, она собиралась еще что-то ему показать?..

– Я сделаю все, что ты попросишь. Клянусь богом. Лишь бы выбраться отсюда поскорее.

Хиллари снова похлопала его.

– Просто сиди и смотри.

Эгги заметил, что дверь капитанской рубки приоткрылась. Люди в масках выкатили мальчика без языка, все еще привязанного к тележке. Теперь он был снова в штанах.

Из каюты Мамочки вышел еще один человек. На его белой маске были вычерчены красные глаза и увеличенные скулы, украшенные красными спиралями. В руках он держал трубу.

– Сейчас протрубит сбор, – тихо проговорила Хиллари.

Человек в маске взял горн и протрубил длинную, низкую ноту. Когда он прекратил трубить, монотонный звук долгим эхом отозвался в огромной пещере.

В темных туннелях, которые выходили на выступ, началось движение. Отовсюду выходили люди и начинали рассаживаться. Нет, не люди… странные твари. Некоторые были закутаны в толстые одеяла, но, в основном, все были одеты в нормальную одежду – джинсы, шорты или тренировочные штаны, футболки, толстовки, платья, потрепанные пиджаки. Различные части одежды скрывали необычные отталкивающие формы. Эгги увидел кожу всех цветов радуги, шерсть, мерзкую слизь, когти, даже клювы…

– Да, – кивнула Хиллари. – Все стекаются сюда. О, посмотри-ка! – она указала на противоположный край арены – Я вижу Слая и Пьера. Это ведь они привели тебя к нам. Здорово, правда?

На противоположной стороне продолговатого выступа, примерно в двухстах футах от себя, Эгги увидел плотного человека со змеиным лицом. Рядом с ним стоял еще более высокий здоровяк с мордой собаки. Позади них стояло существо совершенно невероятных размеров. А между этими тремя мелькала чья-то хрупкая фигурка, закутанная в пятнистое потрепанное одеяло.

Ощутив чье-то присутствие, Эгги медленно повернул голову направо. Примерно в десяти футах от него сидел невысокий белокурый человек, длинные волосы которого, казалось, развевались сами по себе. Он повернулся к Эгги, но тот поскорее отвел взгляд и повыше натянул на голову одеяло, чтобы скрыть лицо. Но не смог удержаться и не посмотреть налево; там, всего в пяти футах от него сидело существо, похожее на гигантского таракана…

Хиллари подтолкнула Эгги и тихо сказала:

– Ну вот, а теперь тебе лучше просто посмотреть.

Он замер и стал наблюдать.

Трубач выдал заключительную трель, затем удалился обратно в капитанскую рубку. Все зрители встали и повернулись влево, в сторону золотого трона.

Из теней позади трона медленно вышли две фигуры. На первом было коричневое длинное непромокаемое пальто. У него была необычно большая голова с еще более необычным лбом, покрытым шишковатой и морщинистой кожей. Он встал по правую сторону от трона. Второй человек оказался женщиной, которая встала слева. У нее были длинные черные волосы с блестящим отливом. Даже находясь на таком удалении, Эгги не мог про себя не отметить, что женщина очень красива. На ней были высокие резиновые сапоги, блестящие брюки и короткая толстовка с надписью: «Окленд рейдерс», под которой виднелся идеальный плоский живот. С бедер у нее что-то свисало… наверное, цепи? Спину закрывало изодранное коричневое одеяло.

– Скин и Спарки, – сказала Хиллари. – Личная охрана Первенца. – Тон ее голоса изменился – в нем больше не ощущалось прежней радости и воодушевления, зато явственно слышались неприязненные нотки. – А вот и наш достопочтенный вождь…

Из тени вышел высокий мужчина. На нем был длинный черный меховой плащ, крепившийся на шее серебристыми застежками. Эгги увидел синие джинсы, упрятанные в черные военные ботинки, и по черной кобуре с оружием у каждого бедра. На существе не было рубашки – крепкое стройное тело было покрыто короткой черной шерстью. Когда он двигался, его мышцы играли и перекатывались, как на пантере. В лице ощущалось что-то кошачье; у него были скошенные глаза с зелеными радужными оболочками, вытянутый рот и большие уши, слегка оттянутые назад.

Мягкими и легкими шагами Первенец подошел к трону. Сел.

Губы Хиллари скривились в насмешке.

– Первенец решил почтить нас своим присутствием. Теперь мы можем начинать.

А внизу, на корабле, люди в масках выкатили мальчика без языка в центр палубы и оставили тележку возле мачты с черепами. На перекошенном от ужаса лице плясали тени от горящих наверху факелов и электрических ламп.

Меньше часа назад этот мальчик еще сидел в белой темнице вместе с Эгги…

– Хиллари, что с ним теперь будет?

Та улыбнулась.

– Теперь наши детишки выйдут поиграть…

На полпути между мачтой и носом корабля открылся люк. Его откинула чья-то рука в черной перчатке.

Оттуда на палубу выбрались два маленьких ребенка.

Хиллари издала хриплый стон, затем хлопнула Эгги по ноге.

– Какие же они милые!

Просто дети. Мальчик и девочка, возможно, трех или четырех лет от роду, в испачканных пижамах. Светловолосый мальчуган мог быть непоседливым сынишкой состоятельных жителей города. На его рубашке остались следы эмблемы «Сан-Франциско фортинайнерс». У девочки была более темная кожа и рыжие волосы. На ее пижаме виднелось полуистертое изображение медвежонка Барни…

Даже с расстояния в добрую сотню футов Эгги видел, что оба ребенка держат что-то металлическое в своих крошечных грязных ручках. Дети отошли на несколько футов от люка. Как только они это сделали, факелы осветили металлические предметы, и Эгги сразу понял, что это такое.

Каждый из них держал в одной руке вилку, а в другой – нож.

Из открытого люка стали выползать другие дети, но они уже мало походили на людей. Один выглядел как сморщенная летучая мышь. У другого был бугристый панцирь, длинные пальцы и огромный большой палец, похожий на клешню краба. Третий напоминал маленькую гориллу с белой шерстью и красными глазами. На нем была надета футболка с эмблемой «Улицы Сезам» и красные фланелевые штаны.

Эти жуткие создания встали рядом с белокурым мальчиком и рыжеволосой девочкой. На палубу выползали новые «дети», но Эгги отвернулся: он чувствовал, что с него достаточно…

Два облаченных в белое человека в масках подошли к подростку без языка и отвязали ему руки и ноги. Тот свалился с тележки. Человек в маске опустился на колени и хлопнул его по плечу, затем указал на правый борт судна – туда, куда смотрел Эгги. Подросток повернул голову. Эгги увидел объект его внимания: лестницу, ведущую вниз, в траншейный лабиринт…

Люди в масках покатили тележку к другому люку, расположенному между каютой Мамочки и мачтой корабля. Они опустили тележку вниз, а потом спустились сами и захлопнули за собой люк.

Подросток без языка поднялся на ноги. Он оглянулся по сторонам, явно ошеломленный необычной для себя картиной. Потом его взгляд упал на маленьких чудовищ.

Из каюты Мамочки донесся длинный монотонный звук трубы.

Безъязыкий метнулся к лестнице. Он спустился вниз, спрыгнул на землю и бросился к траншее.

Толпа зрителей заулюлюкала – точно так же, как во время увлекательного спортивного состязания.

Словно стая крошечных волков, дети помчались к правой стороне палубы. Спотыкаясь и падая, толпа детей собралась у борта корабля. Им не нужна была лестница – они просто спрыгнули вниз с высоты пятнадцати футов и бросились к траншеям. Одни приземлились весьма удачно; другие в неуклюжем беспорядке рук и ног бились о землю и друг о друга. Детей это не смутило: они кричали и смеялись и, переступая друг через друга, отправлялись в погоню за мальчиком без языка.

Хиллари захихикала и захлопала в ладоши.

– Как это мило!

Подросток несся через траншеи. Он не думая сворачивал то влево, то вправо, и иногда так быстро меняя направление, что по инерции ударялся о стену траншеи. Позади осыпались камни и куски грунта, собирались клубы пыли. Иногда подросток полностью скрывался в глубоких траншеях, а иногда был виден целиком. И тогда Эгги увидел, как тот испуган.

Отправившиеся в погоню дети разделились и бросились по разным траншеям. Хиллари указала на ребенка с длинными пальцами.

– Клешня Боб – мой фаворит, – сказала она. – Замечательный мальчик. Очень надеюсь, что он доберется до жениха первым.

Сейчас Хиллари была похожа на старую тетушку или бабушку, которая с удовольствием наблюдает за детьми, играющими в самую безобидную игру вроде догонялок.

Подросток свернул в траншею, которая вела прямо к тому месту, где сидел Эгги. Тот увидел перекошенное от ужаса лицо мальчика, широко раскрытые глаза, открытый рот, окровавленный подбородок, разбитый нос. И еще заметил, как по другой траншее к нему стремительно приближается маленький белокурый мальчик с выцветшей эмблемой «Сан-Франциско фортинайнерс».

Маленький мальчик повернул за угол, перерезая путь подростку, и угрожающе поднял вилку и нож. Толпа воодушевленно приветствовала его. Но подростка это не остановило; он сокрушил возникшее на пути препятствие с силой почти взрослого человека. Его нога вонзилась в лицо маленького мальчика, отшвырнув его крошечное тело на стену траншеи. Изо рта ребенка сразу же хлынула кровь.

Толпа неодобрительно засвистела.

– Как жаль, – заохала Хиллари. – Мне так нравился малютка Амил…

Ударив на бегу, подросток несколько потерял равновесие. Он споткнулся, упал на колени, расцарапав руки о мелкие острые камешки, которыми было усеяно дно траншеи. И в этот момент у него за спиной появились мальчик – летучая мышь и устрашающий Клешня Боб.

Хиллари захлопала в ладоши.

– Вперед, Боб!

Подросток поднялся на ноги. Левое колено у него было в крови. Он отчаянно запрыгал на одной ноге, рискуя в любую секунду снова упасть.

Дети приближались к нему из траншей слева и справа. Мешанина форм и цветов, блеск вилок и ножей, счастливые визги участников смертельной игры… Мальчик-горилла, активно работая всеми четырьмя конечностями, опередил остальных. На пересечении траншей он бросился на прыгающего на одной ноге подростка. Сцепившись, они ударились о стену траншеи, подняв целое облако пыли и грязи.

К ним тут же присоединились Клешня Боб и мальчик – летучая мышь. Подросток отчаянно бил кулаками и пихал ногами. Маленькие чудовища резали и кололи. Подоспели остальные дети, и подросток исчез в груде копошащихся крошечных тел. Вилки и ножи взлетали вверх и опускались вниз, вверх и вниз, сверкая металлом и разбрызгивая кровь…

Эгги наблюдал. Там, внизу, вполне мог оказаться он сам…

– Почему? – прохрипел он. – Зачем вы это делаете?

– Ну, они ведь должны обучиться охоте, разве не так? Они должны ощутить этот незабываемый вкус…

Эгги увидел маленькую рыжеволосую девочку, которая отделилась от кучи, крепко держа окровавленную отрезанную руку. Она убегала, хихикая и грызя большой палец Алекса, словно карамель.

– Они же… едят его! – в ужасе проговорил Эгги, едва удержавшись от крика.

Внизу, в траншее, окровавленное тело раздиралось на части. Кто-то швырнул вверх окровавленные кишки, которые, описав дугу, упали на голову мальчика-волка, покрытого голубой шерстью и одетого в толстовку «Хана Монтана». Дно траншеи заполнилось кровью, которая, смешавшись с песком и камнями, превращалась в красную грязь. Хихикающие дети отрезали от тела новые куски и играли с ними в кровавой каше, словно в песочнице.

Хиллари вздохнула.

– Вечно они пачкаются…

К траншеям рвануло множество людей в масках. Их были сотни. В руках у некоторых были пилы-ножовки. Они бросились к толпе перепачканных в крови детей, взяли их на руки, а те начали биться в истерике и плакать, как будто у них отбирали любимую игрушку. В облаке пыли мелькнуло тело растерзанного подростка – вся одежда пропиталась кровью, правая рука была почти отрезана, в животе зияла огромная рана, левой ноги не было, и повсюду валялись растоптанные кишки…

Люди в масках взялись за ножовки.

Эгги почувствовал на себе чей-то взгляд. Он повернул голову направо, стараясь, чтобы это выглядело как можно незаметнее, и посмотрел краешком глаза – его пристально рассматривал человек со змеиными волосами…

Хлопнув Эгги по плечу, к самому его уху нагнулась Хиллари:

– Следуй за мной. Они, кажется, что-то в тебе учуяли. Опусти голову и ни звука – иначе станешь следующим женихом.

Эгги почувствовал, как его руки сами натянули повыше одеяло, накрывая голову и лицо. Он вспомнил, как в детстве мать заботливо одевала его перед прогулкой в холодную погоду.

Эгги встал. Он опустил глаза, как велела Хиллари и направился за ней следом. С каждым шагом он ждал, что вот-вот сильные руки схватят его и потащат назад, швырнут вниз, в одну из тех жутких траншей. А дети бросятся на него с вилками и ножами, и начнется очередное кровавое пиршество…

Едва дыша, он считал секунды, пока вновь не оказался в спасительном туннеле, через который они добрались сюда.

– Хиллари, что же теперь будет?

– Ничего особенного. Жениха разрежут и приготовят тушеное мясо. За исключением мозгов – Клешня Боб скормит их Мамочке. Или, может быть, это сделает Ванильная Горилла… Как бы то ни было, сегодня вечером у нас будет много тушенки…

Тушеное мясо! Эти пластиковые коробочки с едой! Значит, Эгги тоже ел людей? Он был потрясен своим открытием, но, с другой стороны, он уже столько всего увидел и узнал, что быстро переварить это было просто невозможно. Ничто уже не имело никакого значения до тех пор, пока он не выберется отсюда.

– Нет, Хиллари, я хотел сказать… Что мне нужно сделать, чтобы не превратиться в такое тушеное мясо?

Они вышли из узкого туннеля в проход, ведущий к белой темнице. Старуха улыбнулась своей беззубой улыбкой; ее веки, щеки и нос сморщились так, что глаз совсем не стало видно.

– Ах, вот ты о чем, – проговорила она. – Тебе нужно будет всего лишь кое-что мне доставить. И все, потом ты свободен.

Свободен. Одна только мысль об этом казалась сказкой. Он принесет ей все, что она захочет, лишь бы выйти наконец на свободу…

Они достигли белой комнаты. Эгги с содроганием подумал о том, что придется снова сидеть на цепи. Сейчас он был здесь один. Но очень скоро должны были появиться новые пленники…

Эгги мог лишь надеяться, что, когда люди в масках приведут сюда очередного бомжа или нелегала, его уже здесь не будет.

 

Да здравствует Король!

Как же их много…

На выступе, внизу, в траншеях, на палубе старого корабля: везде его люди, его сородичи. Как же получилось так, что он до сих пор не испытывал такого чувства? Сердце билось так сильно, что готово было выпрыгнуть из груди. Сколько же в нем любви…

– Слай, я даже не знаю, что делать.

Ему на плечо легла большая, сильная рука.

– Мы поможем тебе, мой король. Все собрались здесь. Пришло твое время. Ты действительно готов?

Рекс посмотрел направо, окинул взглядом капитанскую рубку на судне и выступ над ней, где на золотом троне восседал Первенец. Если Рекс собирался предъявить свои права на лидерство, то ему предстояла схватка с этим внушающим ужас созданием в меховой накидке.

Рекс глубоко вздохнул, затем кивнул:

– Я готов. Да. Давайте начнем.

– Ты сможешь спрыгнуть?

Рекс заглянул через край. До траншей было футов тридцать, не меньше.

– Нет, не смогу. Наверное, разобьюсь.

Большая рука погладила его по спине.

– Ничего. Позже я покажу тебе, как это делается. Пьер?

Сильные руки обхватили Рекса по бокам, приподняли и посадили на спину чудовищу с огромной головой и перекошенными челюстями. Затем Пьер присел и прыгнул.

Потолок нависал так низко, что Рексу пришлось пригнуть голову и прижаться к покрытой шерстью спине Пьера. Они воспарили над камнями, кирпичами, бревнами и кусками искореженного металла, а потом начали стремительно падать.

Они приземлились на палубе корабля, который слегка содрогнулся от тяжелого удара. Слай оказался справа от них, а Сэр Вог и Форт – слева. Рекс соскользнул со спины Пьера. Они стояли в самой середине палубы, рядом с большой мачтой. Рекс увидел, что мачта вырублена из толстого и прочного дерева, теперь уже местами прогнившего, и сплошь усеяна человеческими черепами – от основания до пересечения с поперечной балкой. Слай бросился к капитанской каюте и исчез внутри.

Рекс поднял голову и увидел, что к нему обращены взоры всех зрителей, собравшихся на выступе. Все они теперь встали и смотрели вниз – ясно, что перед ними сейчас разыгрывалось нечто необычное.

Из каюты появился Слай. Он нес на руках человека в белой мантии. На голове человека была маска куклы Билли из кинофильма «Пила», а в руках он держал трубу.

Слай поставил трубача перед Рексом и сказал:

– Труби.

Человек в маске исполнил то, что ему велели, издав длинный монотонный звук.

Слай замахал руками, повернувшись к толпе зрителей.

– Внимание! Долгожданный момент настал! Это, – он указал на Рекса, – наш король!

По пещере прокатился гул. Мальчик почувствовал волнение, став центром всеобщего внимания. Он понимал, что наконец оказался в долгожданном для себя месте, и был горд тем, что может помочь этим людям, может повести их за собой.

Затем послышался гулкий и угрожающий голос, заставивший всех встрепенуться:

– Король? Это невозможно.

Рекс поднял голову и взглянул на трон. У края выступа стоял Первенец и смотрел вниз. Человек с огромной головой стоял справа от него, а женщина с черными волосами – слева.

Рекс заметил, как Пьер отшагнул назад.

– Он не может быть королем, – сказал Первенец. – Слай, почему ты нам лжешь?

– Никто никому не лжет, – ответил Слай, обращаясь, скорее к толпе зрителей, чем к Первенцу. – Эй, вы все, идите сюда, внюхайтесь и рассудите нас!

По толпе пронесся ропот. Люди один за другим начали спрыгивать с выступа на палубу. Какая сила, какое проворство… Вокруг Рекса собралась большая группа людей. Людей самых разных форм, обличий и размеров. Людей многих цветов. Они стали принюхиваться. Понюхав и покачав головами, все зашептали одно и то же.

Король.

Вид многих был не менее устрашающим, чем у Пьера, Слая или Форта, но некоторые выглядели еще ужаснее. Кое-кто был похож на обычных людей – людей с давно немытыми волосами, в рваной, потрепанной одежде. Возможно, это были бомжи и проститутки, которых Рекс видел каждый день.

Они фыркали, шептались между собой, протягивали руки, трогали его.

Сердце Рекса наполнилось теплотой и любовью.

– Довольно!

Рев Первенца гулким эхом прокатился по стенам и потолку гигантской пещеры. Все замерли и посмотрели в его сторону.

Человек, покрытый черной шерстью, спрыгнул с выступа. Пока Первенец парил в воздухе, его черный меховой плащ развевался у него за спиной. Люди поспешили отойти в стороны, чтобы дать ему больше места для приземления. Он спрыгнул на палубу разбитого судна с глухим стуком, согнув колени и расставив в стороны руки.

Скин приземлился слева от Первенца, а Спарки, женщина с черными волосами, – справа.

Первенец медленно выпрямился в полный рост. Он был столь же высок и крепок, как баскетболист из команды НБА. Рекс заметил седину на висках Первенца. Он выглядел старым.

– И что же, этот крошечный мальчик – наш король?

– Да, – ответил человек со змеиным лицом и вновь обратился к толпе: – Разве вы не чувствуете это? Вы не чувствуете его запах?

Толпа загудела, выражая согласие, – вдохновленная, но осторожная. Рекс заметил, как все они с опаской поглядывали на Первенца. Они боялись его до смерти…

– Запахи можно подделать, – сказал Первенец. – Этот мальчик – всего лишь человек.

Рекс увидел, как многие закачали головами.

Первенец с силой топнул своим большим ботинком о палубу.

– Он человек! Вас просто обманывают!

В голосе Первенца явственно ощущался гнев, но были и нотки отчаяния. В этот момент он был похож на школьника, который, будучи изобличенным во лжи учителем, все равно продолжал повторять ложь, только еще громче и более энергично, надеясь утомить, вымотать учителя.

Рекс знал, что должен что-то сказать, но не мог произнести ни слова. Первенец казался таким сильным, таким… крутым.

Теперь уже Первенец взывал к толпе. Подняв руки, он поворачивал голову и сверлил взглядом каждого, кто осмеливался посмотреть ему в глаза.

– То, что вы сейчас чувствуете, – это хитрый трюк. Это невозможно!

На фоне всеобщего молчания раздался чей-то хриплый старческий голос:

– А откуда ты знаешь, что это невозможно?

Толпа расступилась, и вперед выступила старуха в длинной серой юбке, коричневом свитере и оранжевой косынке на голове. Все затихли, когда она, сгорбившись, шла через палубу. Первенец искоса наблюдал за ней, не выпуская из глаз Рекса.

Старуха остановилась прямо перед мальчиком. Тот стоял, не двигаясь. Она положила ему руки на плечи, наклонилась и принюхалась. Ее глаза закрылись.

– Ну, наконец-то, – проговорила она. – Как же долго мы тебя ждали!

Губы Первенца скривились в усмешке, обнажив острые зубы.

– Только не ты, Хиллари. Он не может быть королем.

Она повернулась к нему, сморщившись и сузив глаза.

– А откуда тебе знать? Откуда ты знаешь, что этот мальчик не может стать королем?

Первенец запнулся на полуслове. Вся его сила, казалось, куда-то исчезла.

Хиллари подошла поближе, помахав костлявой рукой перед лицом Первенца.

– Ты говоришь, что это невозможно. А все потому, что ты убивал младенцев, среди которых мог оказаться король!

Толпа шумно выдохнула. Общее настроение в пещере мгновенно изменилось. Рекс не проронил ни звука, но внезапно почувствовал, что вот-вот произойдет беда.

– Это просто смешно, – спокойно ответил Первенец. – Младенцы, которых я убивал, были отпрысками людей. От них нужно было избавиться. У нас и так достаточно голодных ртов.

– Лжешь! – взвизгнула Хиллари, повернувшись к толпе. – Я видела, как Первенец убивает младенцев! Младенцев, которые могли быть королями. Таких, – она указала на Рекса, – которые пахли, как он.

Первенец засмеялся, но его смех показался Рексу искусственным.

– Если уж я убивал всех таких младенцев, Хиллари, как оказалось, что остался жив этот мальчишка, который теперь претендует на роль короля?

Старуха зашипела в ответ, но толпа расслышала каждое слово:

– Ты хочешь знать, почему так вышло? А потому, что долгих восемьдесят лет я отбирала тех, кто мог бы стать королем, и похищала их из Дома. Мальчик, который стоит перед нами, тоже вышел на поверхность. Это случилось тринадцать лет назад.

Первенец уставился на Рекса. Он медленно заморгал, как будто не веря словам Хиллари.

– Ты… ты забирала их? Ты даже не представляешь, что ты наделала!

– Но я знаю то, что натворил ты, – сказала она. – Ты убиваешь наших королей, потому что хочешь забрать всю власть в собственные руки!

– Ты несешь вздор, – сказал Первенец, но рев толпы заглушил его слова. Круг странных тел начал потихоньку смыкаться вокруг него. Большеголовый и черноволосая женщина отпихивали наседающую толпу.

Первенец напрягся.

– Дело не во власти. А в продлении нашего рода. Король приведет вас всех к смерти. А я делаю то, что нужно нашему роду.

Взгляд грозного обладателя золотого трона застыл на Рексе, и в эту секунду тот ощутил глубину гнева Первенца. Он уже знал, что это существо не раздумывая расправится с любым, кто встанет ему поперек дороги…

Рекс увидел на его озлобленном лице кривую усмешку, после чего Первенец бросился к нему, вытянув вперед когтистые руки. У Рекса все похолодело внутри, и он замер на месте, словно прикованный.

Слай и Пьер метнулись к Первенцу, преградив тому путь. Кончики его черных когтей рассекли воздух в паре дюймов от глаз Рекса. Резкий удар коленом – и голова Пьера откинулась назад, а сам он рухнул, судорожно взмахнув руками. Две покрытые черной шерстью мускулистые руки обхватили Слая, подняли его, словно пушинку, и швырнули в толпу.

Рекс никогда бы не подумал, что кто-нибудь мог оказаться настолько ловким и сильным.

Когда Первенец повернулся, чтобы снова напасть, Рекс увидел, как рядом шевельнулась чья-то тень. Откуда-то сзади, сверкая глазами, вышел грозный Форт.

Из-за спины Форта вытянул крошечную руку Сэр Вог.

– Спасите короля! – закричал он.

Толпа заревела и бросилась вперед. Большеголовый Скин могучим ударом свалил первого из нападавших, но тут же исчез под грудой тел. В этот момент еще один человек подскочил к женщине с черными волосами. Та хотела ударить его цепями, но не успела снять их с бедер. Она нанесла удар, потом приложила что-то к груди нападавшего. Мелькнула вспышка, и раздался громкий треск. Человек задергался и упал. Женщина повернулась, чтобы проделать то же самое со следующим, но существо, завернутое в одеяло, подкралось к ней сзади и сильным ударом по спине опрокинуло на палубу. В считаные секунды ее обезоружили и скрутили.

Толпа медленно приближалась к Первенцу.

Тот издал звериное рычание, которое повергло людей в дрожь. Затем его руки потянулись к пистолетам на бедрах. Еще секунда, и он готов был вновь броситься на Рекса.

Форт сделал пару шагов вперед и нанес удар огромным кулаком правой руки. Первенец успел высоко подпрыгнуть, и кулак Форта просвистел мимо, не нанеся никакого вреда. Еще не приземлившись, Первенец уже направил свои пистолеты в цель. Рекс машинально нырнул под ноги Форта, спрятавшись за его огромным телом.

Первенец начал стрелять, пытаясь попасть в цель, пока опускался на палубу, но было уже слишком поздно. Когда он приземлился, множество рук крепко схватили его за ноги, за руки, за грудь. На вождя Детей Мэри со всех сторон обрушился град ударов.

– Убейте Первенца! – закричал Слай. – Убейте его ради нашего короля!

Превозмогая боль от ранений в плечо и ногу, Форт взобрался на груду тел. Разбросав в стороны соплеменников, он своей гигантской левой рукой дотянулся до Первенца, пригвоздил его лицом к палубе и, уперев колено ему в спину, вывернул Первенцу руки.

Как бы ни был силен Первенец, теперь он не мог пошевельнуться.

К поверженному врагу подошел Слай и поднял один из пистолетов Первенца. Когда он наклонился к уху Первенца, его змеиный рот скривился в улыбке.

– Я долго ждал этого, негодяй, – сказал Слай. – Очень долго.

Толпа радостно закричала. Все жаждали крови.

Первенец поднял голову и посмотрел на Рекса. В его зеленых глазах мелькнуло отчаяние. Некогда храбрый рыцарь был низложен…

Рекс поднял руку:

– Остановитесь! Не убивайте его.

Толпа от неожиданности затихла.

Слай с удивлением посмотрел на Рекса. Злорадная улыбка с его лица исчезла.

– Но он должен умереть, мой король. Он только что пытался убить тебя.

В голове у Рекса до сих пор вертелись слова, произнесенные Первенцем. О том, что все эти убийства не связаны со стремлением любой ценой удержать власть. Почему он так сказал? Возможно, просто солгал… но все выглядело слишком натурально.

Слай взглянул на Первенца.

– Он должен умереть. Он и все его правила, по которым он заставлял нас жить!

Толпа одобрительно загудела; все хотели поскорее расправиться с ненавистным Первенцем. Но никто из них не задумывался над тем, что их ждет впереди. Рекс понял, что ему нужно вмешаться. Сейчас решалась его судьба.

Он вышел вперед и протянул вперед руку ладонью вниз.

– Дай мне оружие.

Слай взглянул на него, потом еще раз широко улыбнулся.

– Конечно! Новый король сам убьет старого правителя.

И, взяв пистолет за ствол, он передал его Рексу.

Мальчик никогда не держал в руках оружия. Пистолет оказался тяжелее, чем он думал. Оружие удобно легло в его руку.

Несмотря на то, что Первенец был крепко придавлен к палубе, он все равно казался более опасным, чем все остальные.

Рекс присел на корточки и наклонился к нему:

– Первенец, ты говорил, что я приведу всех к смерти. Что ты имел в виду?

Слай неодобрительно покачал головой.

– К чему эти беседы? Просто застрели его, и всё. Не позволяй ему обмануть себя.

Рекс поднял голову:

– Слай, помолчи.

Мальчик даже не узнал собственный голос – таким он был уверенным и спокойным. Глаза Слая сузились от обиды, а возможно, и от злости…

Рекс снова посмотрел на Первенца.

– Скажи мне. Скажи, что ты имел в виду.

Первенец повернул к нему голову. В его глазах не было ни капли страха.

– Ты не первый, – сказал он. – Короли приносят нам одни несчастья.

Рекс взглянул на пистолет в своей руке. Он мог убить этого человека и решить все свои проблемы. Он стал бы сейчас королем, но не знал, как управлять. Сколько времени правил Первенец? Десятилетия? Столетия? Он был жесток, силен и умен – и просто не мог погибнуть от несчастного случая, как отец Рекса.

Первенец всегда был здесь…

Рекс постучал рукояткой пистолета по сухой доске палубы.

– Я – твой король, Первенец. Повтори это.

Слай схватил Рекса за руку:

– Нет, мой король! Ты не можешь оставить его в живых! Он все равно попытается убить тебя!

К Слаю подошла Хиллари, словно в мольбе сложив перед собой руки.

– Слай прав, – сказала она. – Первенец убивал других королей. Я видела, как он тайком, чтобы никто не видел, душит младенцев.

Первенец ничего не сказал. Он лишь продолжал смотреть.

Рекс почувствовал прилив новых, ранее не изведанных сил. Всеми этими людьми нужно было управлять. Это его люди. И управлять ими – его неотъемлемое право. Если он хочет, чтобы Первенец подчинялся ему, тот обязан подчиниться.

Рекс заглянул в его скошенные зеленые глаза.

– Ты убивал невинных младенцев. Я больше не ребенок. Я – твой король.

Первенец покачал головой:

– Такого не может быть.

Он тяжело дышал, раздувая ноздри. Глаза его расширились. В эту секунду Рекс понял, что нужно действовать. Он вытянул правую руку и поднес запястье поближе к лицу Первенца. Покрытый шерстью человек попытался отвернуться, но крепкие руки не дали ему этого сделать.

Левой рукой Рекс повернул к себе голову Первенца и еще раз поднес к его лицу правое запястье.

Тот затаил дыхание.

– Я – твой король, – сказал Рекс. – И на этот раз все будет по-другому.

Рекс ждал. Первенец больше не мог терпеть; его ноздри широко раздулись, и он сделал глубокий вдох. Рекс почувствовал, что его самый страшный враг постепенно успокаивается.

Он твой. Точно так же, как и все остальные.

Полный отчаяния, скрипучий, словно наждачная бумага, голос прошептал на ухо:

– Сделай хотя бы так, чтобы он не смог больше убить тебя и снова забрать себе власть. Лиши его этого искушения, и он пойдет за тобой.

Да, разумный совет. Если Рекс внезапно умрет – через день или даже через месяц, – люди вновь окажутся под властью Первенца.

Рекс встал. Он почувствовал себя совершенно другим человеком.

– Теперь я ваш король, – сказал он, медленно поворачиваясь, чтобы каждый мог его видеть. – Я – король, и вы все должны делать то, что я вам говорю. И вот мой первый указ. Если со мною что-нибудь случится, если я вдруг умру, тогда все вы убьете Первенца. Поняли?

Многие головы закивали в ответ. Но не все. Губы Рекса скривились в усмешке. Неужели они не понимают, с кем имеют дело?

– Я спрашиваю, вы поняли? Вы слышите, что я говорю с вами?

Его слова отозвались гулким эхом от стен пещеры. Неужели это его голос? Мог ли он быть таким громким и сильным, или это просто свойство ограниченного пространства и все дело только в отражении звука?

Теперь закивало больше голов, и многие отворачивались, как будто боялись встретиться с ним взглядом. Может быть, они и в самом деле его боялись, хотя бы чуточку…

Рекс посмотрел на Форта.

– Отпусти его.

Форт встал. Вслед за ним поднялся и Первенец.

Слева от Рекса Хиллари опустилась на одно колено. Остальные сделали то же самое. Стояли лишь Рекс, Слай и Первенец.

Некоторые из опустившихся на колени людей оказались выше Рекса, но Первенец все равно был выше всех.

Грозное существо подошло поближе.

Рекс выступил ему навстречу. Чтобы посмотреть ему в глаза, мальчик вынужден был задрать вверх голову.

– Стань на колени, – сказал Рекс. – Я – твой король.

Первенец сердито заворчал. Слай, услышав это, начал подниматься, его примеру последовал Пьер, но Рекс жестом остановил их.

Все здесь было по-настоящему, и сейчас решалась его судьба. Рекс понимал, что народ принял его, избрал своим королем. Он смело посмотрел в глаза Первенца. Рекс уже никого не боялся. Все должны были ему подчиниться. Все.

Ворчание Первенца прекратилось. Его посеревшее лицо расслабилось. Он пытался выдержать взгляд Рекса, но не смог – и опустил глаза.

А потом… потом Первенец опустился на колени.

– Мой король, – сказал он. – Добро пожаловать домой.

Его голос утонул в приветственных криках толпы…

 

Новый день

Брайан захлопнул дверцу «Бьюика» и окинул взглядом уже знакомый дом на Калифорния-стрит. У Джессапов наверняка должны быть ответы на его вопросы… А если нет… что ж, тогда они наверняка знали человека, который мог дать такие ответы.

Брайан подошел к ржавым воротам, нажал на кнопку звонка и глянул через решетку на входную дверь дома, расположенную на некотором возвышении. Никакой реакции.

Воздух окутывал лицо приятной прохладой. Клаузер потрогал короткую опрятную бороду на щеках и подбородке. Робин еще спала. Перед уходом Брайан все-таки заставил себя подстричь бороду. Он оставил ей кружку дымящегося, свежесваренного кофе и записку: «Я тебя люблю».

Они проспали все утро и даже захватили часть полудня. Робин, должно быть, очень нуждалась в отдыхе. Когда Брайан соскользнул с кровати, она не проснулась. Ну и хорошо; он должен был сделать это один. Без Робин и без Пукки. Они могли помешать ему, попытаться умерить его пыл. Этого ему сейчас хотелось меньше всего. Время игр прошло. Пукки уже передал целую кучу голосовых сообщений – одно забавнее другого. В этом юморе чувствовалась скрытая тревога за напарника, но Брайан все равно пока не был готов к разговору. Пытался дозвониться и Джон Смит. Он оставил длиннющее сообщение, которое проясняло кое-что об отношениях Зоу и Эриксона.

Брайан снова нажал кнопку звонка и задумчиво погладил рукой полудюймовые прутья металлической решетки. Ворота выглядели прочными и могли удержать разъяренного носорога. Да, Джессапы, видимо, знали, какие опасности подстерегали в этом городе, и приняли против них надлежащие меры.

Несколько мгновений спустя внутренняя дверь все-таки открылась. На лестнице появился Адам Джессап. Его серебряные украшения и рокерские регалии выглядели точно так же, как и в прошлый раз. Только теперь на нем была другая футболка.

– Снова вы! – проговорил он с усмешкой. – Сейчас вы уже не войдете без ордера. Вы получили ордер?

Кем себя возомнил этот маленький недоносок?

Молниеносным движением Брайан сунул руку через прутья решетки, схватил Адама за шею и подтянул к себе.

– Если наличие ордера означает, что я сверну твою гребаную шею, то можешь считать, что у меня есть ордер.

Адам вцепился в руку Брайана, но тот сдавил сильнее. Парень вздрогнул, захрипел, тщетно пытаясь что-то произнести.

– Живо открывай ворота, – сказал Брайан. – Тогда я, может быть, отпущу тебя.

Руки Адама опустились на внутреннюю ручку ворот. Брайан услышал щелчок, после чего дверь открылась. Он слегка оттолкнул Адама – но толчок, видимо, получился не слишком легким, поскольку тот рухнул на ступеньки.

Брайан вошел и захлопнул за собой ворота. У лестницы, корчась, валялся Адам и держался руками за горло. В этот момент Клаузер, казалось, очнулся. Неужели это из-за него? Но зачем он это сделал?

Потому что этот придурок достал тебя…

Брайан сделал шаг вперед и протянул руку, чтобы помочь Адаму подняться, но в этот момент раздался негромкий хлопок, и внизу, у него под ногами, что-то стукнуло, выбив кусочек бетона.

Брайан застыл на месте, успев слегка поднять голову и посмотреть на входную дверь дома. На верхней площадке стоял старик Олдер Джессап. Своей тростью он целился прямо в грудь Брайана.

– Довольно, молодой человек, – проговорил Олдер.

Из полого основания трости струился белый дым.

– Ружье-трость? – недоуменно проговорил Брайан. – Вы это серьезно?

Олдер кивнул.

– Не вздумайте шутить и стойте на месте. А лучше присядьте. У меня в запасе еще четыре выстрела. Только шевельнетесь – и я убью вас.

Брайан пристально посмотрел на старика. Олдер прислонился к стене – без своей трости он не мог даже толком стоять. Но все же руки этого человека выглядели вполне твердыми, поэтому его оружие представляло грозную силу, с которой приходилось считаться.

Брайан сел.

Олдер с трудом опустился на верхнюю ступеньку. Свое оружие он положил на правое колено, но ствол все еще был направлен на Брайана.

– Зачем вы сюда явились? – спросил Олдер. – И почему напали на моего внука?

Адам, кряхтя, поднялся. Одной рукой он держался за задницу, а другой утирал кровь на носу.

Брайан пожал плечами:

– Простите, не хотел. Я, знаете ли, сегодня дал маху…

Олдер кивнул.

– Мне очень не хотелось бы встречаться с вами в таком состоянии. Повторяю вопрос: зачем вы снова сюда явились?

– Мне нужны ответы на некоторые вопросы, – сказал Брайан. – Мне нужны подробные ответы. Я хочу знать, почему Джебедия Эриксон может делать то, что он делает, даже в таком возрасте. Ведь ему больше семидесяти. Я хочу знать, почему он убивает Детей Мэри. Хочу знать, почему он пытался убить меня.

Адам встал, вздрагивая от боли.

– Дядя Джеб не собирался вас убивать, куриные ваши мозги! Он ни за что не стал бы убивать полицейского.

– Тогда, я предполагаю, он стрелял в меня ради забавы.

Глаза Олдера сузились.

– Он стрелял в вас? Должно быть, с вами был еще кто-нибудь… Кто был с вами в это время?

– Другие полицейские, – ответил Брайан. – Но он пытался убить не их. Он хотел убить меня.

Олдер и его внук переглянулись между собой.

Адам начал медленно подниматься вверх по лестнице. Его былое высокомерие исчезло.

– Поверить не могу, чтобы дядя Джеб в вас стрелял. Он ранил вас? Покажите мне, куда именно.

Брайан хотел было расстегнуть молнию на толстовке, а потом вспомнил: пулевое ранение уже зажило. Затянулось, потому что он – носитель Z-хромосомы, он – один из Детей Мэри. Воодушевленный своим признанием у Робин, Клаузер все время старался отгородиться от страшного факта, гнал прочь связанные с ним мысли. Его рука бессильно упала на колено.

– Дедушка, – догадавшись, тихо проговорил Адам, – он же – один из тех чудовищ. Убей его немедленно!

Брайан ничего не ответил. Он уставился на место удара пули. Он был чудовищем. Он без всяких на то причин сорвался на Адаме. Он мог бы вообще свернуть ему шею. И где-то в глубине души он хотел сделать это.

Возможно, пуля Олдера пришлась бы сейчас как нельзя кстати.

– Давай, дед, – сказал Брайан. – Нажимай на спусковой крючок. Чего тянуть?

Но Олдер покачал головой.

– Не буду.

Адам подошел к деду.

– Тогда отдай мне трость. Я сам застрелю его.

– Заткнись, – сказал Олдер.

– Но, дедушка, он же…

– Адам, закрой рот!

Парень отошел назад и замолчал.

Олдер опустил трость. Медленно встал. Потом поставил конец трости на верхнюю ступеньку. Теперь он мог спокойно стоять, не опираясь на стену.

– Инспектор Клаузер, вы сказали, что Эриксон пытался вас убить. Вообще-то, ему всегда сопутствовала удача. Почему же в тот раз ему не удалось?

Брайан снова посмотрел на выбоину в полу.

– Потому что я ударил его ножом.

– Ударил ножом, – словно эхо, повторил Олдер. – А каким ножом?

– Его собственным, – ответил Брайан и поднял голову. – Большим, серебристым.

Олдер и Адам снова переглянулись. В их глазах мелькнул страх.

– Его ножом? – переспросил Адам. – Он мертв?

– Нет. По крайней мере, до сих пор был жив. Он в больнице.

Олдер сокрушенно покачал головой:

– Это я во всем виноват. Я-то думал, что Зоу все уладит… В прошлом у нее это получалось. Как она могла допустить такое?

– Она не виновата, – сказал Брайан, с удивлением прислушиваясь к собственным словам. – Она пыталась остановить нас. Но мы не послушались. Мы хотели остановить этого линчевателя.

Лицо Олдера сморщилось.

– Линчевателя? Никогда не поверил бы в такую наивность. У вас есть хоть какое-нибудь понятие о том, с чем мы имеем дело?

В голове Брайана всплыли образы жутких чучел. Он кивнул:

– Я был в подвале у Эриксона.

– Хорошо, – сказал Олдер. – Вы производите вид достаточно умного человека, чтобы слепо верить своим глазам.

Даже из своего первого сна Брайан уже давно знал, что все это было по-настоящему. Визит в подвал лишь подтвердил его опасения.

– Ничего страшного не случилось бы, если б Зоу и Эриксон – и вы, если уж на то пошло, не держали это в секрете.

Олдер вздохнул и покачал головой.

– Люди должны знать, – сказал Брайан. – Речь ведь идет о существующих чудовищах. Которые обитают здесь неподалеку.

Адам сплюнул кровь на лестницу.

– Дядя Джеб однажды попытался рассказать правду – после того, как Зоу как-то выследила его. Он рассказал о чудовищах – и знаете, что потом произошло? Его упекли в психушку!

– Но ведь есть доказательства, – сказал Брайан. – Эти чучела в его подвале.

Олдер спустился по лестнице, на этот раз используя трость по своему прямому назначению.

– Вы упускаете из виду очевидное, инспектор. Раньше вы никогда не слышали о чудовищах, потому что полиция не может их отыскать. Они – охотники, причем настолько хитрые и ловкие, что никто не знает об их существовании, даже когда они убивают своих жертв или похищают их и утаскивают в неизвестном направлении. Единственный, кто способен найти и остановить их, – это Эриксон. И, теперь, возможно, еще и вы… Но те жуткие особи, из которых Эриксон делал чучела, – еще не самая большая проблема. А вы заметили, что некоторые из трофеев Эриксона похожи на обыкновенных людей?

Брайан вспомнил о человеке с тесаком.

– Да, таких было несколько.

Олдер добрался до нижней ступеньки лестницы.

– Встаньте.

Брайан поднялся.

– Проблема в тех, которые похожи на нас, – сказал Олдер. – Эриксон похож на нас. Вы похожи на нас. Если вы покажете миру этих чудовищ и заодно продемонстрируете, что некоторые из них выглядят как обычные люди, то, как вы думаете, что потом произойдет?

Брайан вспомнил о Робин, о ее компактном приборе, с помощью которого можно было легко и быстро проверить организм на наличие Z-хромосомы. Если люди узнают, что некоторые из чудовищ похожи на них, начнется всеобщая проверка. И если кто-нибудь – не Робин – проверит Брайана, и выяснится, что он – один из них…

– Тогда они найдут причину убрать меня, – сказал он вслух.

Олдер кивнул.

– И если это произойдет, инспектор Клаузер, кто потом сможет отыскать этих неуловимых чудовищ? Кто сможет помешать им убивать кого вздумается?

Что, если Олдер прав? Разве потом кто-нибудь поверит человеку с Z-хромосомой? Если просочится информация о чудовищах – то никто. Все пойдет насмарку. Таким, как он, никто не сможет доверять. Здесь не обойтись без поддержки борцов за гражданские права, без целой обучающей кампании. Но это займет месяцы, годы…

Эриксона однажды упекли в психушку. За это время погибли сотни людей. Эриксон и сейчас находился в больнице. Это автоматически означало, что теперь их остановить мог только Брайан…

Возможно, очень скоро он смог бы сообщить миру о том, что происходит. Ему поможет Робин. Она могла бы собрать специалистов из научной среды, попытаться использовать факты, чтобы ослабить возможный общественный взрыв. Когда-нибудь, но не сегодня.

– Хорошо, – сказал Брайан. – Вы правы. Мы должны хранить тайну. Что же нам лучше предпринять?

Олдер дважды стукнул тростью по бетону.

– Нужно отправляться в больницу. Если Дети Мэри узнают, что Спаситель ранен, они могут выследить его. Вы должны помочь нам защитить Эриксона, пока он не поправится.

Брайан покачал головой:

– Я не могу ехать в больницу.

– Почему?

– Видите ли… Меня уволили.

Адам закатил глаза.

– Да это же просто здорово! Слава богу, что теперь вы на нашей стороне. Такое важное пополнение в наших рядах…

Олдер смерил Клаузера взглядом, затем повернулся к внуку.

– Адам, думаю, что настало время для нового Спасителя.

Парень на секунду уставился на своего деда, затем рассмеялся.

– На это место – копа? Дед, ты случайно не перебрал с лекарствами? Мы не можем…

– Адам! У нас нет другого выбора! Спасителем должен быть Брайан.

Что? Он – Спаситель? О чем они говорят? Олдер ведь не хотел, чтобы…

– Я? Вы хотите, чтобы я стал Спасителем?

Олдер кивнул.

– За исключением Джебедии, все остальные Спасители мертвы. Это ваша судьба.

– Судьба? Дайте-ка мне перевести дух и собраться с мыслями. У меня за плечами перевернутая с ног на голову генетика и семейство, которое лгало мне всю жизнь. Это – трагедия, а не судьба. А что дальше? Уж не собираетесь ли вы сказать, что все в этом мире происходит не просто так?

Олдер покачал головой:

– Нет. Если вы не поможете нам, Эриксон может умереть, и этот город превратится в адскую бездну.

Брайан вспомнил о человеке с зубами акулы на столе для бальзамирования. Он почувствовал страх этого существа, оказавшегося в неумолимых руках Спасителя…

– Эриксон пытался убить меня. Если я спасу его, то не ждет ли меня участь очередного чучела в его жуткой коллекции?

– Джебедия действовал инстинктивно, – ответил старик Олдер. – До сих пор он был единственным охотником на Детей Мэри. Но если вы присоединитесь к нам, Брайан, то тогда у нас будет два Спасителя. Вы могли бы охотиться вместе.

Охотиться вместе. Эриксон твой единоутробный брат. Как и все остальные ублюдки. Но Эриксон отличался от них – он был защитником, а не убийцей. Только сейчас Брайан начал осознавать жестокую действительность: Джебедия Эриксон – возможно, его единственный по-настоящему близкий родственник на этом свете…

Он вздохнул.

– Не знаю. Все это кажется настоящим безумием, даже голова идет кругом… Мне нужно понять, что делать дальше.

Олдер кивнул:

– Логично. Но не желаете ли хотя бы выслушать наше предложение? Я понимаю, что подвал, который вы посетили, возможно, произвел на вас удручающее впечатление. Но если вы хоть в чем-то сходны с Джебедией, то, надеюсь, наш подвал вам понравится больше.

С этими словами Олдер и Адам вошли в дом.

Брайан не нашел ничего лучшего, кроме как последовать за ними…

 

Королевство

Как много младенцев.

Детская комната стала заключительной остановкой в королевском туре Рекса по своим новым владениям. Хиллари так и распирало от желания все ему показать, обо всем рассказать. Его, конечно, сопровождали Слай и Пьер.

Королевство. Крутое слово; о королевствах Рекс читал во многих фантастических книжках, они были объектом бесчисленных видеоигр.

Хотя лично он воспринимал королевство как нечто огромное, простирающееся далеко-далеко, так что и взглядом не охватишь. Их Дом оказался не так уж велик; в него входили две очень большие пещеры, две пещеры поменьше, еще тринадцать небольших пещер и, конечно же, туннели, туннели и снова туннели. Рекс уже посетил библиотеку (там стояли влагопоглотители, помогающие сохранить книги сухими), кухню (где стояли блюда, наполненные тушеным мясом Алекса, – на вкус просто превосходным), кинотеатр (где стоял старый огромный телевизор и хранились копии всех известных Рексу фильмов), и склад с оружием. Здесь было много оружия. Хиллари и Слай рассказали, что в городе есть и другие туннели, но до них пока не дошли руки. Он побывал в главных местах своих владений и закончил этот обход детской комнатой.

Вдоль стен небольшой комнаты стояли десятки старых колыбелей, кроваток и даже ванночек с одеялами и простынями. В большинстве кроваток лежали младенцы всех форм и цветов. Женщины – как необычного вида, так и вполне нормальные – сидели рядом, обнимали младенцев, укачивали их, кормили. Сколько любви… Пол был завален подержанными игрушками.

По комнате носилось множество веселых, хихикающих детей. Когда они увидели Рекса, то бросились к нему. Он сразу узнал Ванильную Гориллу, Клешню Боба и других детей, которые так упорно преследовали ненавистного Алекса и разорвали его на части. К Рексу отовсюду потянулись маленькие ручки и стали дергать его за одежду. Каждый хотел, чтобы его взяли на руки и приласкали. Некоторые были уже далеко не младенцами и должны были уже отвыкнуть от ношения на руках. Рекс про себя решил, что нужно вести себя более сдержанно, более холодно – как и подобает настоящему королю…

– Слай, – проговорил он, и этого единственного слова оказалось достаточно. Змеелицый издал шутливый рев и отпихнул детей в сторону. Дети завизжали, подняли шум, но расступились.

Какое замечательное место! Но чем больше Рекс озирался вокруг, тем больше замечал тревожных для себя вещей. Многие из младенцев лежали неподвижно; некоторые кашляли, некоторые хныкали. Большинство из них выглядели больными.

– Хиллари, что с ними?

Старуха нагнулась к одной из ванночек и достала оттуда ребенка с желтой кожей, у которого посередине лица был всего один большой синий глаз. Веко было наполовину закрыто, и глаз, казалось, смотрел в никуда. Она начала осторожно покачивать ребенка.

– Мамочка очень стара, – сказала Хиллари. – Стара даже для нас.

– Сколько же ей лет?

Хиллари пожала плечами.

– Я родилась в тысяча восемьсот шестьдесят четвертом. Мамочке тогда было по крайней мере пятьдесят…

Значит, Хиллари уже сто пятьдесят лет? Боже мой! А сможет ли Рекс прожить столько? Почему бы нет? Возможно, даже дольше, ведь Мамочке уже как минимум двести лет.

Хиллари поцеловала ребенка в лоб.

– У Мамочки столько детей, сколько она сама захочет, но чем старше она становится, тем больше их рождается мертвыми. Те, кто выживают, часто болеют. Большинство детей не доживают до своего первого дня рождения.

Рекс снова осмотрел комнату, мысленно подсчитывая детей. Эти младенцы были его братьями и сестрами – сколько же из них просто умрет? Это было ужасно и невыносимо; ему больно было даже думать об этом.

– А как же врачи? Разве нельзя отправить детей в больницу?

Хиллари пожала плечами, нежно качая одноглазого ребенка.

– Можно ли такого отправить в больницу? Думаю, нет. Мы делаем все, что можем, но даже если б у нас были лекарства, мы бы не знали, какое кому давать. Вот почему я так усердно старалась привести сюда нового короля, чтобы люди могли снова плодиться. Если наш род хочет выжить, нам нужно постоянно плодиться.

Многие младенцы умирают, а Первенец тем не менее все равно безжалостно убивал их? Как можно вообще убивать детей? Рекс уже задумался, не зря ли он пощадил Первенца. Наверное, с этим высоким человеком связано что-то важное…

Должна быть причина, по которой Первенец убивал младенцев.

– Слай, а где живет Первенец?

– В каюте на «Аламандралине» – том самом корабле, который ты увидел, когда пришел сюда, – ответил Слай. – Первенец хорошо устроился: его каюта – лучшее место во всем Доме.

– Отведи меня к нему, – сказал Рекс. – Если его там нет, возьми Пьера, Форта и всех, кто тебе понадобится, и приведи его ко мне. У него не будет выбора.