Рассвет следующего дня я встречал уже сидя верхом на высоком больничном заборе.

Да-да, как раз на том самом месте, что напротив домика Исаковых. Ничего лучше придумать не смог. На всякий пожарный случай замаскировался цыганенком – темный тон на кожу лица, на голове – паричок вороньего окраса. Облачился в грязно-коричневые (под цвет заборного ракушечника) старенькие штаны, что нашел в театральном гардеробе Хейфеца. Там же отрыл заношенную вельветовую курточку темно-зеленого цвета (акация над забором), на ногах – удобные разношенные кеды, чтобы комфортно ползать, лазить и бегать, на спине – компактный рюкзачок с вражеским маяком и всякой разной мелочовкой. В карманах – пара-тройка сюрпризов для предполагаемых злодеев. Ну, это если прижмет.

Все вроде продумал, предусмотрел и теперь по максимуму слился с местностью – размазал свой «стимул» по «маскеру», кто понимает.

Кстати, сегодня – День Победы!

Надо сказать, что в этом времени наш самый главный праздник страны особым пафосом не отличается – плакатов и растяжек в городе по минимуму, радио с телевидением в патриотической истерике не бьются, окончания строек, разные там посевные или какие другие значимые события социалистического хозяйствования к этой дате не приурочиваются.

Такое впечатление, что для народа – это какой-то чуть ли не семейный праздник, связанный с бабушками и дедушками. В этом времени они практически все – ветераны. Помню, для меня всегда утро очередного Дня Победы начиналось с материнского: «Ты бабушку собираешься поздравлять? Или забыл о празднике?» И я в панике бросаюсь срочно рисовать цветастую открытку. Сам! Собственными ручками, что было важно. И бабуля таяла…

И еще – для людей это лишняя пара выходных в весеннюю пору. Значительная часть народа после парада двигает на огороды – выбирать из скудной земельки вылезшие за зиму камни. А те, что попродвинутей, отправляются целыми семьями на Сапун-гору: там праздничный мотокросс по серпантину крутых склонов и традиционные шашлыки с печеной картошкой. На кострах, напомню, не на мангалах. Что интересно – со временем картошки становилось меньше, а мяса больше. Фактор твердеющего достатка. Сразу после войны и картошка была за счастье…

Нет никого во дворике Исаковых. Наверное, по случаю раннего времени и выходного, то бишь праздничного дня. Я скучаю, поэтому и гоняю мысли по временным аналогиям – как было, как стало, кто виноват и что делать.

Вот, к примеру, кто виноват в том, что метрах в семидесяти от меня из-под канализационного люка вдруг неожиданно повалил густой пар и почти сразу же в небеса забил живописный фонтан горячей воды. Я бы сказал даже – кипящей! Хорошо, что детей поблизости не видно, – спят еще, наверное. Разгильдяи-коммунальщики! Враги рода людского…

Я поерзал, сидя на хрустящем ракушечнике. Моей детской составляющей было гораздо интереснее глазеть в сторону увлекательной аварии, чем во двор Исаковым. Хотя чувство долга велело глаз не спускать с логова возможных вражеских подельников.

Опять это разделение личности!

Порою нахлынет – не отвяжешься. Сколько раз я себя уже ловил на мысли, что давненько не посещал, скажем, «Детский мир» около площади Революции. Спрашивается, на фига? Игрушек не хватает дитяти? Вроде хватает… ан нет, все равно тянет. Точно так же, как, к примеру, в цирк или в кинотеатр «Дружба», где чаще всего мультики крутят…

Тьфу! Бардак в голове.

Возле местного коммунального гейзера начали появляться аварийщики. Однако! Что-то чересчур оперативно для разгильдяев социалистической сферы услуг.

Не понял.

Я вытаращил глаза и поспешил своевременно захлопнуть начавшую отпадать непослушную челюсть. Дело в том, что в компании чумазых сантехников обнаружились… Козет, Славик, Веня, который Варин муж, еще кое-кто знакомый, да не суть важно! Наши, короче, конторские!

Во всей красе!

Засуетились бестолково, как настоящие работяги, загалдели-зашумели, стали лепить ленту ограждения на какие-то доски, подогнали разухабистую и вовсю коптящую выхлопными газами автомастерскую с поломанным сварочным аппаратом, стали ругаться друг с другом по этому поводу, материться в пространство, по-моему, даже кого-то послали в гастроном за пузырем.

Я ошарашенно внимал этому лицедейству.

Это что такое происходит? Специально для меня, что ли, подстроили эту аварию на теплосети? С кипящим выбросом стихии до небес? Это чтобы группу легализовать рядом с моим объектом наблюдения? Хочу подчеркнуть – с моим объектом!

Ай да Пятый! То-то мне вчера его покладистость показалась подозрительной. Получается – я с ним начинаю делиться своими планами по Исаковым, а он уже до меня все распланировал! С кем приходится работать! Не перестают меня удивлять эти ребята. Как с такими спецами мы умудрились страну профукать – ума не приложу! Не только от них, видимо, все тогда зависело…

Блин, чуть не просмотрел начало движения в исаковском дворике.

Я вновь сосредоточился на объекте.

Разумеется, как и повсюду, и во все времена, раньше всех встает старшее поколение – древняя ханум, сказочная Иске Аби, глава исаковского поместья – бабушка Мурсалима. Сколько ей лет? За восемьдесят? Я бы дал сто восемьдесят, не меньше. Сухонькое личико темно-коричневого цвета, закутанное в какие-то древние тряпки субтильное тельце и порывистые, можно сказать – хищные, движения рыбы-мурены. Очень колоритная фигура. Я бы сказал – жутковатая. Особенно для тех, кто в детстве увлекался экранизациями русских сказок от Александра Роу. Помните актера Жору Милляра? Кто в теме – поймет, кого мне напомнила почтенная пожилая татарская женщина.

В монокуляр, который я не забыл прихватить с собой, отчетливо было видно, как старушка по неведомой здравому смыслу схеме шарится по внутреннему дворику, таскает из шурши в шуршу какие-то ведра, кастрюли с бидонами, разные подозрительного вида банки-склянки. Временами, как будто вспомнив что-то крайне важное, хватается за веник и начинает пылить окрест себя. Потом веник энергично отбрасывается в сторону, и звезда этого незатейливого бенефиса, досадливо шамкая губами, вытаскивает из дома ветхие коврики, закидывает их на деревянную штангу и начинает остервенело лупить беззащитные тряпки плетеной выбивалкой, по возрасту помнящей, наверное, еще императора Николая.

Интересное кино… получается. А получается ли? Что же здесь не так?

Почему-то у меня складывается стойкое ощущение, что все эволюции уважаемой Мурсалимы-аби по внутреннему дворику отдают некоторой фальшью. Навязчиво лезет в глаза какая-то демонстративность всех этих парко-хозяйственных мероприятий, назойливая псевдотеатральность, причем не отличающаяся особым талантом или хотя бы элементарным артистизмом.

Нет! Здесь точно что-то не так.

К тому же в сорокакратную оптику я несколько раз замечал, как старушка время от времени зыркает глазищами в мою сторону, хотя голову даю на отсечение: не может она меня видеть. Все правила маскировки с моей стороны были соблюдены. Да и бабушка должна быть подслеповата. Или нет?

Я поежился от ощущения какой-то несуразности происходящего. Что-то тревожило и раздражало, словно случайный камешек в ботинке. Не оттого ли формировалось это беспокойство, что, если хоть чуть-чуть подумать, – мое праздничное балансирование на этом злосчастном заборе было чересчур ожидаемо и легко могло быть просчитано более или менее грамотным противником? А Борюсика – кем-кем, а дурачком назвать было бы очень и очень недальновидно!

Получается, что старушка разыгрывает свой моноспектакль лично для меня! А мое личное присутствие вблизи исаковского поместья – кое для кого уже далеко не секрет!

Так! Стоять. Кто здесь на кого охотится?

Я осторожно стал поворачиваться назад – в сторону заросшего парка больничного городка. Осторожно – это чтобы в запарке не слететь с забора: все-таки узковата верхняя кромка. Да и первые признаки легкой паники стали отчетливо потряхивать мой малолетний организм.

И не зря!

На какой-то миг от неожиданности я и вправду чуть не грохнулся с трехметровой высоты. Это из-за того, что цепенеющая оторопь ледяной волной прокатила по телу: внизу метрах в трех слева от меня обнаружился крадущийся на цыпочках тип. Между прочим, с палкой в руке, смутно похожей на выломанную ножку стула. А чуть дальше, на аллейке прямо передо мной, тусовалась его группа поддержки. Числом аж в три лица. Широких таких лица! Болельщики совершенно не таились, в отличие от ближайшего кадра, – глазели на происходящее и дружелюбно мне улыбались. Разве что не подмигивали компанейски.

Но самым ужасным было то, что я их узнал!

Это была та самая гоп-компания из-под магазина «Березка». Которая уже один раз пыталась отловить мою злосчастную тушку. И наткнулась тогда, к своему глубокому разочарованию, на технику антилопы гну с моей стороны и на пару подзатыльников со стороны Ирины.

Ну да! Точно они. Как их там? Одного, кажись, звали Грач. Молодого. Того самого, что сейчас ближе всего ко мне. С палочкой. Выручалочкой. Он как раз заметил, что обнаружен, и на какой-то миг замер, как перед прыжком. Как и я – от неожиданности. Злодей, кстати, опомнился быстрее и тут же стал агитировать меня за советскую власть:

– Ну, чего ты, малой. Че ты? Давай, давай слазь оттудова. Не боись…

И с палочкой за спиной так шасть в кустики: не мое, мол…

Краем сознания в мозгу отпечатался один нюансик, в данную секунду второстепенный, но… с далеко идущими выводами. Которые додумаем потом, когда поспокойнее будет. Короче – вся гоп-бригада бандюков, включая ближайшего агитатора, на этот раз была мирно и кокетливо наряжена в зеленые корпоративные комбинезончики. В точно такие же, в который в свое время был одет белобрысый Боря, подловивший меня когда-то около подвала. И который носит великовозрастный братик Тохи. Со стальными орешками…

Так мы сегодня медбратья! Вон оно что! Ревнители, значит, старины Гиппократа и бравые охотники на «жестяных уток». Это что же такое получается?

А получается крайне интересная картина…

– Ну давай. Давай. Чего замер-то? Смелее. Прыгай сюда. – Бандитский шустрик с погонялом Грач уже почти рядом, осторожно, наверное, чтобы не вспугнуть жертву, тянет руки наверх. Мол, ныряй, дорогой, я поймаю…

Ага! Сейчас. Правда…

…Если прыгнуть с забора в другую от него сторону – стопудово что-нибудь себе сломаешь. Или потянешь, что при данном раскладе почти равноценно: все-таки три метра высоты. Если начать туда же спускаться по выбоинам, как поднялся, вражий сын с птичьим прозвищем успеет рвануть вперед, цапнуть меня за шкурку и утянуть вниз. К себе в гнездо…

Нужен коротенький тайм-аут. Сообразить – что да как…

– Сейчас, дяденька, сейчас слезу. Погоди. Сейчас, только ранец сниму. Мешает.

Вообще-то у меня рюкзачок, а не ранец, да не в этом суть. Пару секунд я тем не менее выигрываю – Грач вперед не прыгает для удовлетворения своих агрессивных намерений, так и стоит внизу с усыпленной бдительностью и дружелюбно протянутыми руками.

Ну-ну…

За спиной отчетливо скрипнула калитка. Выпутываясь из лямок рюкзака, я чуть повернул голову и обнаружил у себя в тылу выходящего со двора того самого Тохиного брательника. С которым у меня когда-то уже были разногласия, если можно так это сформулировать. Вспомни черта! И, кстати, он был не один – за ним выходил какой-то коричневый мужичок годами постарше.

Обложили! Замуровали, демоны…

Я с надеждой скользнул взглядом по возящейся в отдалении бригаде псевдосантехников. Далековато помощь. Хотя Козет уже явно насторожился. Секунда-другая – и даст вводную на активную фазу поддержки. Все равно не успевают. Если цель вражьего захвата – быстренько на месте свернуть мне башку, а плясать надо от худшего, то все козыри на стороне у черного воинства – время, пейзаж и расстановка сил. Пассивная роль не в мою пользу. Значит, роль должна быть… правильно! Активной.

Я боком на полшага скользнул по кромке забора поближе к бандюгану:

– Сейчас, чувачок, погодь… тут у меня… хрусталь, блин… осторожно надо… знаешь, что здесь? Яйца Фаберже!

Господи, какую же хрень я несу, продолжая выпутываться из лямок. Но мне во что бы то ни стало надо заболтать ситуацию, для того чтобы, не прекращая движения рюкзачка, по крутой и короткой дуге из-за спины запустить свою ношу в сторону бедовой вражьей головы. Коварно и вероломно. Прямо поверх беззащитно протянутых рук.

Разумеется, клиент инстинктивно жмурится и втягивает голову в плечи. Вполне естественная реакция на опасность для нормального и здорового человека, но мы о ней знаем – поднаучил Козет на тренировках. Поэтому целю рюкзаком заведомо чуть ниже скулы, и результат налицо, точнее – в ухо. В наглое вражье ухо. С противным чмоканием и с заячьим взвизгиванием обманутого в самых своих лучших чувствах медбрата.

Улавливаю даже на пределе слышимости, как с тонюсеньким писком срабатывает от удара тревожная кнопка на маячке. И… шорох у себя за спиной – со стороны исаковского дома. Даже не разбираясь, кто там (хотя кто, если не враги?), и не дожидаясь каких-либо неприятностей с тыла, подпрыгиваю на заборе вверх и в сторону столбика. Он чуть выше пролета и площадью чуть пошире. Не совсем удачно приземляюсь на коленку, к тому же еще и с потерей равновесия. Аж дух захватило – думал, грохнусь сейчас, костей не соберешь! Спасибо колючим веткам акации, за которые я в панике ухватился, царапая руки об острые шипы.

Со стороны больничного парка кто-то жизнерадостно заржал. Надо же – весело ему! Цирк зажигает огни! Внизу, в зарослях вечнозеленой лавровишни, яростно матерился поврежденный Грач. А с другой стороны забора кто-то, оглушительно сопя у меня за спиной, пытался подпрыгнуть повыше. Судя по тупизне запланированного действия – старший братик Тохи. По уму – не скакать надо, а, спокойно подтянувшись, залезть на забор и сравнять наши шансы.

Вот так, как, например, это сделал коричневый мужичок! Только не сзади меня, а спереди – около следующего столбика. Надежно перекрывая возможность бегства в этом направлении. Плюс сзади – сопящий прыгун, алчущий новой встречи. Может, обидел кто? Как расстроенного Грача, который третьим номером крушил кустарник внизу под забором, стремясь подобраться поближе к своему кумиру. Его бы энергию да в мирных целях!

И что прикажете тут делать? Куда ни кинь – всюду клин. Как-то быстро и неожиданно я из охотника превратился в дичь. Которая «не улетит, ведь она же жареная». Действительно, не улететь. Значит, опять план «Б»? Не хочется шуметь, а надо…

Я вздохнул и полез в карман курточки. Как чувствовал! Вчера на досуге заглянул в близлежащую аптеку и кое-что прикупил. За копейки, надо сказать. Из общедоступного и повсеместно распространенного. Плюс что-то всегда есть у бати в кладовке. Не буду называть, что конкретно, ибо не хочу заполучить на ровном месте чутких и преданных последователей. Короче, все из веселого хулиганского опыта – компоненты смешиваются в нужных пропорциях, пересыпаются в малюсенькие бумажные пакетики и плотно заматываются изолентой. А внутрь (секрет фирмы!) кладется три-четыре гранитных голышика, которые море вылизало до округлого состояния. Их у нас много в нашем шарообразном семейном аквариуме, где только гуппи и выживают. Зачем камешки? А сами догадайтесь…

Я ухватил сразу два увесистых комочка, размахнулся и что было сил запустил их в сторону ближайшего заборного столбика. На который почти уже взобрался коричневый родственник Тохи.

Ключевым для родственника оказалось слово «почти»…

Потому что резкий грохот и вспышка у него под коленкой, которой он нащупывал точку опоры на столбике, послужили весьма серьезным аргументом для смены его местоположения. На редкость быстрой смены. Я бы сказал, внезапной. От состояния «на» до состояния «под». Благо лететь тут недалеко. Не убился бы. Хотя, если честно…

Да ладно, там внизу трава прошлогодняя.

Минус один.

А ведь могло и не получиться. Такие взрывпакеты, каких я налепил вчера вечером, местная хулиганствующая детвора пуляет из рогаток. И обязательно – о какую-нибудь твердую стенку. Чтобы камешки внутри изделия искранули. Если бросить рукой – может и не сработать.

Мне повезло – сработали. Оба.

Кстати, сопения и звуков прыгающего тела за спиной уже не слышно. Минус два. И Грач что-то притих… Минус три? Или пока еще не минус?

– Ты чего там взрываешь? А? Вот шпана малолетняя! Я вот щас сдам кое-кого в милицию…

Это несется со стороны подходящих к эпицентру разворачивающихся событий чумазых сантехников. Наконец-то! Сан-Саныч с компанией спешат мне на помощь. «В милицию» – в данной ситуации это почти хорошо. Это без малого просто праздник какой-то.

Без паники и уже особо не торопясь, я спокойно слез с забора. Справа в ложбинке на обочине, беззвучно хлопая ртом, красовался на четвереньках коричневый родственник Тохи. Слева – в лучших традициях квеста «Море волнуется раз» в странной позе замер второй член уважаемой семьи. Прямо по курсу к месту происшествия приближались бравые коммунальщики – Козет, Веня и Славик. Вид решительный и общественно возмущенный.

– Ты что, паршивец, пожар тут устроить хочешь? Со своими хлопушками. А ну, подь сюда!

Мне оставалось только доиграть эту микросценку и… покорно сдаться. С повинной.

– Я больше не буду, дяденька. Только маме не говорите…

– Маме, говоришь? Мама – это святое. Там разберемся.

Достоверность вроде бы обыграна.

Меня решительно берут за шиворот и перемещают в сторону усмиренного гейзера. Веня помогает подняться шлепнувшемуся с забора страдальцу и потенциально контролирует более здорового братика. Славик с парой-тройкой оставшихся псевдосантехников создают на местности броуновскую неразбериху, за которой меня незаметно грузят в автомастерскую и как бы между прочим вывозят с глаз долой и от греха подальше.

Перед поворотом на соседнюю улицу через малюсенькое окошко автомобильного кунга вижу, как над забором, где еще какую-то минуту назад я давал сольное выступление по классу эквилибристики, появляется чья-то голова. Скорее всего, Грач – пытается выяснить что это тут так бабахнуло и куда делся мелкий паршивец, повредивший ему ухо.

Ладно. С этими все более или менее понятно.

Теперь о главном.

Я повернулся к Козету, который терпеливо ждал объяснений:

– Ну что, Сан-Саныч, готов к бою?

– Говори…

– Пусть водила тормознет за углом. Кажется, я знаю, где Ирина…