Перекусив в буфете Дворца пионеров, я вернулся в наш любимый спортзал и в гордом одиночестве, хотя и не без комфорта, расположился на излюбленном диване. Надо будет посетить Херсонес. Завтра скорей всего. И без взрослых напарников. Попробую внедриться в эту хипповую братию, раз там детей много. Дети Индиго? Почему бы и нет. Поют, к Космосу взывают, вместо того чтобы металлолом с макулатурой собирать. Явно не от мира сего детишки.
Да! У меня же сегодня свидание.
Сразу с двумя подругами! Потенциальными. И время уже подходит.
Не пойду, конечно. Или… все-таки схожу – попрактикуюсь в технике скрытого наблюдения. Возьму под «колпак» место предстоящей романтической стрелки. Будем считать в качестве полевого тренинга, все равно делать нечего.
А что? Домой идти не надо – в пионерлагере сейчас числюсь, а времени свободного – вагон. Вообще-то на вечер была запланирована тренировка с Козетом, но у того появились гораздо более важные дела – выяснилось, что Ирина возмутительно пренебрегает личной безопасностью и перемещается по городу (как неожиданно выяснилось) совершенно одна! Вопиющая легкомысленность! Этого Сан-Саныч больше впредь допускать был не намерен. Поэтому в данный промежуток времени он, скорей всего, тащится вместе с Ириной в архив через центр города и, к гадалке не ходи, занудно бубнит о возможных опасностях и катаклизмах, поджидающих наивную девушку за каждым поворотом судьбы.
Ключевое слово – «наивную». Ага.
Говорю же – новая реальность. Со своими минусами и плюсами. Свободный вечер – это плюс. Правда, заняться нечем… Минус? Не знаю даже. Сейчас прогуляюсь, а жизнь покажет.
К зеленому склону, где всего пару дней назад мы с пацанами наслаждались Генкиными фантазиями, я подошел за полчаса до назначенного времени. К концу дня слегка посвежело, привычная жара спряталась за набежавшими неизвестно откуда тучками, которые у самого горизонта упрямо пытались зажать «в коробочку» уходящее на отдых вспухшее солнце, разумеется, обламывались в своем злопыхательстве, отчего вынуждены были сами тревожно пылать ярко-багровыми сполохами. Было еще светло, но с восточной стороны уже угадывалось смутно-тревожное зарождение вечернего сумрака, несмотря на то что время считалось еще детским. Это все тучки, будь они неладны.
То есть конечно же нет!
Наоборот, тучки – молодцы: я ведь сейчас прятаться собрался! На близкий контакт с малолетними «обаяшками» что-то не тянуло. Полюбуюсь со стороны на их ожидания и предвкушения, зафиксирую разочарование и досаду, отслежу перемещение к месту их жительства, и… можно на базу. Чаи гонять в гордом одиночестве.
Завтра, кстати, еще надо не забыть – ночью на пустыре мнимая встреча с несуществующими атаманшами так называемой банды. На которую я «зарядил» Генку-дезинформатора. Обязательно надо поприсутствовать. Усечь, так сказать, круг подозреваемых соучастников в том ночном розыгрыше. Не слезу я с вас, ребята, пока не докопаюсь до истины.
Хочу аф-фтора!
Рыжего Славика из числа подозреваемых пока вычеркиваем. Как и Гендоса. Куда направить усилия в моем негласном расследовании, поглядим завтра – все зависит от того, какие события проявятся на пустыре. Или вообще ничего не проявится…
М-да… вечереет вообще-то. Где же эти…
А! Вон, кстати, они, подружки дней моих суровых!
Точнее – подружка. Одна. Та, которая более крупная. И… менее привлекательная, мягко говоря. Как ее? Снежана? Милана? А, Анжела! Как мог забыть? Имя почти нарицательное.
Так. Вышла на хорошо просматриваемое место и крутит головой. Меня, стало быть, ищет. Алчет. Жаждет встречи. А где, интересно, та, которая помельче? И посимпатичнее? Полина, кажется? Да, Поля. Не видать. Это что, меня игнорируют? Статью не вышел? Меня тут что, обидеть хотят? Ах ты, коварная девочка Полина! Так-так-так…
Тьфу ты! Ну я и тормоз!
Меня же «распределили»! Ну да, скорей всего, состоялось целевое производственно-техническое совещание, и коллегиальным путем мою бренную тушку предназначили… Анжеле, которая в данную секунду уже начинает проявлять первые признаки нетерпения. И раздражения, судя по нервическому вышагиванию по квадрату. Упаси бог мне сейчас явиться пред ее очи!
У пигалицы явные задатки стервозного характера, насколько я помню. Порвет! Как минимум за то, что на свидание явился после дамы. Дама, к слову, не опоздала ни на минуту, вопреки расхожему стереотипу. Или он позже станет расхожим? В этом времени, видимо, точность все еще считают «la politesse des rois», вежливостью королей. Даже малолетние представительницы слабого пола…
Очень медленно, стараясь лишний раз не хрустнуть сухой веткой, я задом начал погружаться в густую зелень листвы, испытывая острое желание и самому по возможности малость позеленеть.
Анжела вдруг перестала нетерпеливо топтаться на своем пятачке, остановилась, замерла и… вдруг пристально глянула в мою сторону. От неожиданности я даже слегка вздрогнул. Вместе с окружающими меня длинными ветвями кустарника.
Да что это такое? Я что, боюсь этой пигалицы? Да черта с два! Вот захочу сейчас – и пойду вперед! А захочу – назад. Ну да, точно, хочу назад. Вполне осознанно и абсолютно… независимо. Вот и иду назад – спиной вперед, аккуратно и… чуть дыша. Скорей всего, девочка просто вспомнила, в каком месте в первый раз увидала наше велосипедное братство, и посмотрела туда – мы как раз на этом склоне и сидели, слушали враля Генку. Высматривает, понимаешь… вчерашний день.
Ладно, прощай, Анжела.
Даст бог, не свидимся больше. А где ты живешь, мне вычислять вовсе и не обязательно. Я и так уже натренировался… до чертиков.
Предусмотрительно оставив между собой и объектом наблюдения густую стену кустарника, я развернулся и шмыгнул в противоположный от Анжелы проулок.
Все?
Нагулялся, бродяга? Марш теперь на базу – прыгать в одиночестве по татами и пить поздний чай.
Что там за шум за поворотом?
– Отдай! Отдай, говорю!
– А ты забери!
– Сява, лови!
Детские голоса. Разрезвилась мелочь пузатая на ночь глядя. Устроили тут гвалт.
– Отдай! Отдай, скотина позорная!
Ого! Оригинально.
Между прочим, из всего хора – самый писклявый голосок. Может, матом сейчас загнет?
– !
Упс. Накаркал. Дословно озвучивать не буду.
Я беспечно вырулил за поворот и… обнаружил недостающее звено в моей романтической коллекции. Тихоня Полина! Собственной персоной! В обществе подрастающих маргиналов, численностью аж в три лица. И возрастом от восьми до десяти лет. Незнакомые мне экземпляры. Не местные, что ли?
Пацаны стояли треугольником и с гоготом перекидывали друг другу холщовую сумку, которую я раньше видел у Полины. Девчонка взъерошенным зверьком металась между дылдами на полторы головы выше нее и яростно костерила своих обидчиков. И по папе, и по маме, и по… а вот такого даже я не слышал!
– Эй! Шпана пехотная!
Почему «пехотная», сам не знаю. Вырвалось вот. Да меня все равно не услышали, увлеченные действом. Лишь Полина покосилась между делом и вновь отчаянно ринулась к очередному захватчику.
– Отдай, ушлепок майонезный! Кому сказала? Ты, дефективный!
Классно! Может быть, не вмешиваться? Постою, послушаю, глядишь, пробелы в своей лексике восполню. М-да. Жалко, что воспитание не позволяет. Нельзя обижать девочек!
– Пацаны! Эй! Але! Меня слышат? Здесь я! Давай, завязывай… дисциплину тут хулиганить!
Теперь на меня оглянулся самый здоровый из троих. Не на полторы головы, конечно, выше, но… мне и одной хватит.
– Те че надо? Я не понял! Ты кто такой?
Ага! Знакомая формула. Помните? «Ты понял, я не понял». Приглашение на разборки. Вызов. Перчатка по сусалам.
Скучно, девочки.
– Кто я? А я… Паниковский. Михаил Самуэлевич. Великий слепой. А ты кто? Да! Ты кто такой, я спрашиваю? Наверное, Шура Балаганов? А вы знаете, Шура, как я ловлю гуся? Я убиваю его как тореадор – одним ударом.
– Чего? Какого гуся?
Полина неожиданно хихикнула и, воспользовавшись неразберихой, с силой вырвала свою сумку у одного из зазевавшихся потомков сыновей лейтенанта Шмидта.
– Гуся? Да того самого, который вам не товарищ, молодые люди. Оставьте девочку в покое.
Главный агрессор тут же скроил устрашающую тревожно-озабоченную мину – тоже непременный атрибут предстоящей драки:
– Я не понял! – И характерное движение головой вперед во время озвучивания ударной гласной «о». – Тебе че надо?
На следующей ударной гласной обычно производится первый толчок рукой в грудь. Первый залп, так сказать, грядущего генерального сражения. Из орудий главного калибра.
Я же от этого толчка просто увернулся, дернув левым плечом назад.
Залп оказался холостым.
– Я говорю, тебе че надо?
Второй толчок. Первый не состоялся, а физический контакт тел, непосредственное соприкосновение враждующих субъектов крайне важно в силу старинных уличных обычаев и неписаных алгоритмов. Теперь я дернул правое плечо назад. Рука незадачливого противника вновь толкнула воздух. И еще раз. И еще…
Это для нападающего плохо. Очень плохо.
Судите сами: за спиной находятся два товарища, которые с каждой секундой стремительно превращаются из единомышленников в свидетелей разворачивающегося позора. И это – не говоря уже о мелкой пигалице с сумкой, несостоявшейся жертве, которую буквально секунду назад так весело тащили на алтарь банального самоутверждения.
Поэтому нужно разозлиться. И психануть. И смести с лица Земли неожиданно возникшую проблему, которая на глазок явно гораздо слабее. По крайней мере, на голову ниже. А значит, точно слабее!
– Да ты… че те надо!!!
И сильный толчок уже двумя руками.
То, что коряво прозвучало, – не в счет. Небольшой вербальный сбой отработанной программы. Мы же злимся! Слова просто не поспевают за мыслью. Главное – результат.
Да только результат был катастрофически обратным.
Я позволил ладоням расстроенного в самых своих лучших чувствах лидера соприкоснуться с моей грудью, даже слегка подхватил его руки под локоток, чтобы, упаси бог, не оторваться. Сам же просто мягко упал на спину, потянув на себя рассерженный организм, и без того уже стремительно двигающийся вперед. А чтобы ему легче было перелетать через неожиданно возникшее препятствие, просто подставил ногу, уперев стопу где-то в области солнечного сплетения начинающего акробата.
Как правило, в таких ситуациях я очень опасаюсь травматизма. Не своего, разумеется. Боюсь излишне травмировать того, кто нападает. Техника, которую без малого год Козет втискивает в меня всеми правдами и неправдами, по сути, очень опасна на улице. Если дать ей волю – она надежно выведет из строя любого нападающего.
Да только оно нам надо?
Поэтому во время сего знаменательного перелета инородного тела через мою голову я ногой слегка подправил траекторию снаряда в сторону зеленеющей за моей спиной обочины дороги. Да, там должно быть чуть мягче.
Снаряд с хрустом врезался в заросли вонючки. Простите, айланта. Или сумаха, как его изредка у нас называют. Как бы ни называли, пахнет он… впрочем, на любителя.
Любитель, рыча, крушил кустарник и безнадежно пытался восстановить вертикальное положение в пространстве. Чувствовалось явное стремление к реваншу. Ведь этот шикарный полет – недоразумение? Почему всегда одного раза недостаточно? Национальная особенность? Славянское упрямство? Не знаю…
В это время второй по росту обидчик маленьких девочек приблизился ко мне на самую короткую дистанцию и со словами «Ты че? Я не понял!» (нет, вы слыхали?) также попытался толкнуть меня в грудь. Вот дался им этот толчок!
Я, даже не особо разворачиваясь, просто схватил заместителя атамана за большой палец тянущейся ко мне руки и слегка повернул его в обратную сторону от направления произрастания. Нежно. Чтобы, не дай бог, не сломать.
– Уй-уй-уй, больно! Больно же! – запаниковал нападающий. – Все-все-все, оставь, не буду больше!
Дети.
Я отпустил многострадальный палец. Парень резво попятился задом подальше от места событий. Между прочим, треск в кустах вонючки по непонятной причине прекратился. Точнее, превратился в деликатный шорох.
– Все, пацаны, разошлись! – резюмировал я. – Будут вопросы – жду на Коммунистической (улица, где находится наш двор). Полина, пошли.
В принципе конфликт исчерпан. Есть еще третий организм, зам зама. Да только третий в таких ситуациях почему-то никогда не нападает. Это похоже на статистическую закономерность: в любой команде всегда есть «слабое звено». Почему бы ему не быть третьим?
Третьим лишним.