Права Ирина – солнце сегодня зачетное.

Спору нет, интересную папочку начальник притарабанил, только в такую погоду что-то там штудировать – увольте. Налицо – широко распространенный синдром студента-балбесоида в летнюю сессию.

Дождик, что ли, пошел бы!

Для обеспечения, так сказать, старательности и усидчивости. И восполнения недостатка стремительно убывающего внимания. Давно уже заметил – не сидится мне спокойно в этом детском теле. Свербит в одном месте и тянет куда-то постоянно. На рожон, надо полагать. Поперед батьки в пекло или куда там еще…

Кстати, о Херсонесе – прямо рядом с раскопками там есть чистейший по этим временам полудикий пляж. Уютный и живописный. И… эх, зря я об этом вспомнил! Музыкальный фолиант, шурша газетными вырезками, тут же полетел под стол, а я, азартно сопя, уже колдовал в умывальнике над хитроумной шторкой, ведущей к черному выходу из спортзала. Прыгая по скользким ступеням, запоздало пожурил себя за разбрасывание где попало оперативных материалов, но возвращаться не стал.

Вот откуда у меня в таком солидном возрасте такая вопиющая легкомысленность? Думаю, подискутируем на эту тему сегодня вечером с начальником. Это непременно.

А я вот сейчас инициативу проявлю!

И заимею на вечер лишний козырь в рукаве на случай необоснованных претензий. Загляну-ка я на блошиный рынок! Осмотрюсь. Вполне успею метнуться туда до двенадцати, тут детским бегом – минут пятнадцать чесу. Успеваю даже на встречу со странной девочкой Полиной, если вообще пойду. Не решил еще. Придурковатая она какая-то. Не от мира сего!

А может, сдать ее Пятому как девочку Индиго?

А что? Папаша у нее, видите ли, из будущего! И спать ей смертельно опасно. Что еще? А! В философии хиппов шарит не по-детски. Приемлемый кандидат для разработки! Вот пусть начальник и ломает рога об этот орешек. Да от меня отвянет со своими детьми-Индиго. Надо подумать.

Город спозаранку дышал утренним умиротворением. Совсем недавно по центральному кольцу прошлись поливальные «газоны», и асфальт теперь благоухал чистотой и свежестью. Воздух над ним дрожал и струился. Жара постепенно набирала темп, и пропорционально с ней становилось все оживленнее у питьевых автоматов и бочек с квасом.

Дьявольское искушение!

Да вам любой абориген компетентно обоснует: глупо с утра нагружать свой жаждущий организм какой бы то ни было жидкостью. Речь, разумеется, именно о летнем утре, о начале изнуряюще жаркого летнего дня. Только приезжие профаны ведутся на эти заманчивые оазисы с животворящими источниками. А потом весь день жутко страдают от перманентной жажды. Ведь как получается: попил – вспотел, жидкости в теле стало меньше, соответственно – опять пить. Это вновь потеть, опять мучиться, опять пить и… короче, весь день насмарку. Даже если и бездельничаешь на отдыхе, все равно вечером ощущение такое, будто вагоны разгружал. Все местные об этом знают, только, что характерно… все равно пьют, как голимые курортники.

Говорю же, квас по утрам – сильный аргумент для грехопадения.

– Маленькую! – сунул я трехкопеечную монету грустной продавщице кваса в огромной соломенной шляпе и относительно чистом белом халате.

Та не глядя ополоснула граненый стакан, сунула его под массивный латунный кран и в мгновение ока наделила меня волшебным нектаром с головокружительно шипящей пенкой. Надо сказать, и наливала она квас тоже не глядя. Ни капли при этом не пролив и ни на йоту не нарушив нормы отпуска. Лихо! Внимание, работают профессионалы! Правда, очень печальные. Ну да, чего тут радоваться. Люди идут на море, кое-кто – уже обратно, а тут сиди работай. И место такое удачное: площадь Революции – въездные ворота в Артбухту. А там и пляж Хрусталка, и паром на Северную сторону, и Центральный рынок за сквером. Народ кишмя кишит, а никто даже слова ласкового не скажет…

– Спасибо, девушка, – мяукнул я, еле сдерживаясь, чтобы не погрузить сразу же свой нос в душистую пену, тут же, не отходя от крана, – удачного вам рабочего дня!

«Девушка» старше моей матери раза в полтора. И тяжелее в той же пропорции. Тем не менее грустно улыбнулась и чуть заметно кивнула мне. Что ж, мелочь, а приятно.

Господи, какой квас вкусный… брр… и холодный! Сразу и не выпьешь много, горло моментально колом становится. Видели бы меня сейчас мои родители! До ангины не дожил бы – четвертовали бы сразу, на взлете. Шасси от бетонки не успел бы оторвать!

А… хорошо-то как!

Праздник непослушания продолжается.

– Караваев?

От неожиданности я крутнулся на месте, чуть не расплескав содержимое стакана.

Валентина Афанасьевна! Мой классный руководитель. Блин, и на каникулах от вас покоя нет!

– А ты почему здесь один? Так далеко от дома? Родители знают, где ты?

Наверное, эта страна никогда не будет счастливой.

Потому что следует признать очевидное – живем мы в обществе… сознательных стукачей! Всевидящих, вездесущих и беспощадных. Ведь даже поздороваться еще не успели, а мне недвусмысленно уже дали понять, что в самое ближайшее время я буду жестко «вло́жен» папе с мамой. Вместе со всеми моими недисциплинированными потрохами. Минимум по трем криминальным залетам: во-первых, беспризорное «болтание» в центре города, во-вторых, самовольное употребление взрослого и почти околоалкогольного напитка и, в-третьих, самое опасное и о чем бдительная Валентина Афанасьевна даже и не догадывается, – мое несанкционированное присутствие в городской черте. Тогда как должен быть я в детском лагере. За забором и под присмотром.

Это залет, боец. На ровном месте.

Точнее… ну, если быть до конца честным, место, получается, не очень ровное. В том смысле, что с моей стороны небольшой косяк все же присутствует – не фиг было отсвечивать своими батонами в особо людных местах! А маскировка? Тот самый полевой грим, которому учил меня этой весной старина Хейфец? Тяжело было конопушки нарисовать на физиономии? И кепочку на глаза задвинуть? Да еще и квасу ему, незамаскированному, захотелось! Не вспучит теперь от газиков? Давай теперь выкручивайся, пенсионер-малолетка!

– Здравствуйте, Валентина Афанасьевна, – чинно поздоровался я и добавил галантно: – Квасу… гм… не желаете? Холодный только…

– Нет, спасибо. – Классная подозрительно разглядывала мою безмятежную физиономию. Почему он не боится? Не паникует? У него что, все легально? Это у Караваева-то и легально? Быть такого не может. Надо все-таки разобраться. – Так ты… хм… один тут? А? В-витя?

– Один, – нагло заявил я, отхлебнув кваса и с размахом вытерев рукавом пену с клюва. – Как перст.

– А как же… родители? – Видно было, как Валентина Афанасьевна стремительно теряет уверенность. Опять этот непонятный Караваев! Ну зачем, зачем подходила? Сделала бы вид, что не заметила. Ох и тяжела же долюшка педагога. – Родители же должны знать, где ты?

– А они знают. А я знаю, где они. Папа, к примеру, на работе, – стал я просвещать своего собственного педагога, – он в бригаде трудится, комплексной, которая носит высокое звание «Бригады коммунистического труда». Строительство небоскребов на проспекте Острякова. Слыхали? Известный бренд горкома партии. «Догоним и перегоним Америку» называется.

Валентина Афанасьевна рассеянно кивнула, беспомощно оглядываясь по сторонам.

– А мама, – я на секунду задумался, что бы соврать повесомее, – а мама во-он там, в конференц-зале ЦКБ.

Я махнул рукой со стаканом в сторону грозной башни с колоннами на другой стороне площади.

– В конференц… зале?…

– Ну да! Там, где колонны с третьего по четвертый этаж. Гляньте. Мама сегодня как раз на конференции и выступает. С докладом. «О ведущей и направляющей роли советских мерчендайзеров ясельных групп и партийной ответственности лайф-коучей детсадовских изоляторов». Ну, вы знаете! Педагогика там, психология. Или… не знаете?

– Кх-гм… что значит… кх-кх… не знаю? Знаю… конечно…

– А вы же там тоже должны быть! – распоясался я. – Точно! Все ведущие классные руководители начального образования там. С отчетами о готовности к новому учебному году. Вы же ведущий специалист? А? Ведь сентябрь-то не за горами, Валентина Афанасьевна. Как же так? Все там, а вы здесь? Пойдемте же скорей!

И даже протянул руку, свободную от кваса, чтобы якобы ухватить «прогуливающую» учительницу за ее длань и уволочь под суровые очи городского отдела образования. Ошеломленная женщина инстинктивно сунула руку за спину.

– Как же так? – растерянно повторила она. – Как же я не…

– Вы не знали? – трагическим голосом спросил я. – Вы не знали! Вот это да-а!

– А… а я… как же это я? А я ведь вчера к сестре ездила! – вспомнила учительница. – В Андреевку! Точно! С утра и на весь день. Наверное, и не застали меня дома. А почтовый я и не смотрела сегодня. Вот же растяпа!

Врет, зараза.

– Знаете что, Валентина Афанасьевна, – заговорщицки произнес я, – конечно, мал я еще давать советы, только, мне кажется, вы и сегодня… могли быть в Андреевке. Ну, не приехали еще от сестры. Вы меня понимаете? Вы еще та-ам. И вас в городе не-эт! Причина уважительная, и вам от гороно ничего не будет. Что вы, не человек, что ли? А я никому и не скажу, что видел вас сегодня в городе. Честно-честно!

– Правда? – Утопающий педагог, кажется, нащупал спасительную соломинку. – Только, Караваев, это будет наш с тобою секрет. Хорошо? Ведь врать-то нехорошо. Очень нехорошо, Витя! И это будет единственный, исключительный случай. Никогда, слышишь, никогда его не бери в пример. И сам никого и никогда не обманывай…

– Ладно, – покладисто перебил я ее, – не буду. До свидания, Валентина Афанасьевна. Или… все же квасу?

Не прощаясь, классная крутанулась на месте и в мгновение ока растворилась в людской массе, атакующей вход в «Детский мир» неподалеку.

Как некрасиво! Непедагогично. И невежливо.

Корчась от ломоты в районе гайморовых пазух, я махом допил ледяной напиток, сунул стакан на подставку сбоку от бочонка и что было прыти рванул в сторону, обратную «Детскому миру».

Отделался от проблемки! Можно сказать, малой кровью. Храбростью Валентина Афанасьевна никогда не отличалась: слишком велик трудовой стаж и слишком близка заслуженная пенсия. Можно не сомневаться, наш маленький секрет она сбережет в целости и сохранности. И выяснять, была ли конференция на самом деле или нет, тоже не станет по понятным причинам. Дабы не нарываться лишний раз.

Впрочем, судить я ее не собираюсь.

Скажу больше – она молодец. Представитель вымирающей касты динозавров от педагогики. Заметила ученика – и ведь не поленилась, подошла. Беспокойство почувствовала, ответственность, как это ни высокопарно звучит. Чем ближе наш мир будет подгребать к рубежу веков, тем равнодушнее будут становиться наши учителя. Точнее, уже учителя наших детей и внуков. Нам-то как раз еще повезло с нашими высокоморальными мастодонтами, которых мы и недолюбливали, и обзывали порой стукачами, жандармами, и легендарные кнопки канцелярские горстями рассыпали у них под седалищными нервами.

Господи, да чего мы только не вытворяли!

А они терпели, считали дни до пенсии и, вцепившись в наши души бульдожьей хваткой, тащили нас за шкирку к светлому будущему, хотим мы этого или не хотим. И благодаря им мы с младых ногтей начинали понимать, что деньги и счастье – это суть не одно и то же. Что поступки должны быть достойными, а не выгодными. Что судить человека по одежке – самое распоследнее дело, потому что блеск импортных шмоток легко может застить глаза. И не сможешь рассмотреть ты в этом искрящемся мираже ни лжеца, ни подлеца. А то и кого похуже.

А главное, пусть я вновь покажусь высокопарным и занудным, наши педагоги научили нас любить Родину! Какой бы она ни была. Да, чрезмерно пафосной выглядит сия тема, но, по крайней мере, советские спортсмены, к примеру, не за страх и не за бабло гробили свое здоровье на рингах и ледовых площадках. А ради гордости за свою страну! Так их научили в школе. И дома, естественно.

Пусть умники из двадцать первого века и считают этих людей недалекими «совками», только ни один так называемый «совковый спортсмен», как правило, ни за какие деньги не стал бы выступать на международном чемпионате под нейтральным флагом. Под запретом символики государства, которое его и сделало выдающимся спортсменом.

Это же стыд какой!

Позорище несусветное и клеймо на всю жизнь, вязкое и тухлое, как трупная плоть. Подчеркиваю – как правило. Разумеется, и в советские времена находились иуды, но только в качестве вопиющего исключения. В семье, как известно, не без урода.

А вот в наше капиталистически-демократическое время быть таким вот «спортивным уродом» уже становится нормой. Событием в порядке вещей, не вызывающим у окружающих прежнего отвращения. А сколько у них адвокатов сразу находится! Получается, что именно такому отношению к Родине и учат новые педагоги. Современные и продвинутые.

Умнее, говорите, стали?

А это от великого ума мы позволяем рулить собственной экономикой хапугам из-за океана? Через наших же доморощенных хапуг, которых те, заокеанские, дергают за ниточки. В виде банковских счетов на зарубежных депозитах. От чьего великого ума в Прибалтике, в Грузии и на Украине уже разрешено шустрить натовским инструкторам? Против нас, на секундочку, шустрить! Военные базы строить, дебилов-нацистов на нас науськивать. На территории нашего же в недалеком прошлом государства!

Перед предками не стыдно?

Перед царицей Екатериной, к примеру? Которая даже русской не была! А для российской гордости сделала столько, что ни одному спортсмену даже и не снилось.

Умнее мы стали. А предки что… они глупые, выходит, все были…

Да я ноги должен мыть таким учителям, как Валентина Афанасьевна, и воду после этого пить. Свинья неблагодарная. Обманул педагога и радуется. Бессовестный тип…

М-да. Разошелся.

А вот угадайте, какая из моих внутренних составляющих над учительницей издевается, а какая морали читает и… обзывается свиньей? Учит, что называется, тут всех Родину любить!

Впрочем, вопрос риторический, собственно. А вот до смирительной рубашки с санитарами, чувствую, недолго осталось…

Вернусь-ка я обратно. Положено по инструкции маскироваться перед выходом в город, значит, надо маскироваться.

Довольна теперь, старшая половина мозга? Зануда.

Сам зануда! Молокосос!

Пенек трухлявый!

Сопляк!

Заткнитесь уже!!!

Оба.