Вблизи яхта «Орион» выглядит еще внушительней. С легким трепетом я поднимаюсь по трапу на это чудо, спустившееся с верфей Бремена без малого сорок лет назад.

Красавица. Ну и здорова! Метров двадцать в длину, не меньше. Хищные обводы узкого, выкрашенного в черный цвет корпуса создают ощущение легкости и стремительности пантеры, «бегущей по волнам». Парусное вооружение типа «иол»: две огромных мачты как вызов всем морским стихиям. Паруса аккуратно свернуты на штагах и забраны в темно-синие чехлы.

Возле ходовой рубки топчется капитан Гришко в оранжевых брусках непотопляемого жилета и плавочках цвета легкомысленного аквамарина. Светится гостеприимством. Гляди ж ты, оно еще и радуется…

– Давай-давай, поднимайся! Приветствую, что называется, на борту моего судна. Чувствуй, как говорится, себя как дома. И не забывай, соответственно, что ты в гостях. Давай не тушуйся!

– Здоров, Кочет!

Ловлю на себе быстрый досадливый взгляд и действительно тушуюсь. Чего я на него взъелся? Хорошо ли, плохо, но мужик делает свое дело.

– Извините, Степан Андреевич. Здравствуйте.

– Старик! Какие извинения? Хорош выкать. Одно дело делаем. Кто старое помянет, как говорится…

– …Тому глаз… – примирительно поддакиваю и тут же вновь не удерживаюсь от «гадостей»: –…Натягивают на… спину.

– Ха-ха-ха! Точно! Именно туда. Ну давай-давай, проходи. Показывать буду, что тут да где…

Я с любопытством оглядываюсь вокруг.

– Значитца, так. Первое правило: на палубе особо не светиться. Здесь ты как на ладошке. – Гришко постепенно седлает менторского конька. – Если есть необходимость подняться на палубу, надеваешь жилет. В плане, хм, маскировки. Вот смотри, под этой банкой кой-какие пустяки для твоих размеров. Сан-Саныч подбирал. С Ириной…

Я поднимаю тяжелую крышку сиденья и вижу набор для подводного ныряния, спасательный жилет, спецовку и еще с десяток мелких и удобных предметов под мои габариты. Особенно мне понравились миниатюрные ласты зеленого цвета. С резиновыми ремешками, аккуратными ребрышками жесткости на глянцевой поверхности и кокетливыми отверстиями напротив предполагаемых пальцев ног. Заметно длиннее стандарта, но под размер моей мелкой ступни. И легонькие. Здорово!

– Здесь капитанская рубка. Под ней машинное отделение, – с заметной важностью продолжает экскурсию Гришко. – Тут, если под парусами, человек шесть надо. А если на движке, можно и одному управиться. Покатаю тебя как-нибудь. Если хорошо вести себя будешь. Здесь коридорчик в трюм. Там две пассажирские каюты, камбуз, санузел. На баке… знаешь, что такое бак?.. Ага, знаешь… Там подсобки разные, такелаж…

– Степан Андреевич! Можно я сам посмотрю? Не хочу вас отвлекать.

– Ну… давай-давай. Осваивайся. В правой каюте глянешь – там для наблюдения кое-что есть. Разберешься.

Мнется. Чего хочет-то?

– Вам надо куда-то?

– Да, видишь ли… в том-то и дело. – Гришко постоянно посматривает на берег. – Объект у меня здесь. Ты, кстати, крутился возле него. Американец. Кучерявый такой.

– Ричард, что ли?

– Ого! Познакомились, значит? Ну да. Ричард. Так. Ничего особенного. Что называется – «чистый объект», ведем для профилактики. Для галочки.

– А кто он вообще?

– Сынок толстосума одного иностранного. «Золотая молодежь» буржуазного мира. Весной была регата. Международная. Он участвовал на «Звездном». Понравилось ему у нас, попросился остаться на лето. Папаша ходатайствовал, выступал за сотрудничество с СССР, делал серьезные взносы в детский туризм. Контора проверила сынка и разрешила остаться – так и таскаем его пятый месяц. Пустышка…

– Понятно.

– А о чем вы там говорили? – спрашивает Гришко с деланым равнодушием.

– Профессиональный интерес? Да ни о чем. Крабов он меня звал откушать. К Михалычу, коменданту здешнему.

– Ну да. Он у сторожа тут и околачивается все время. Михалыч мужик правильный. Воевал. К себе врага не подпустит. Ричард весь день у него крутится, если не болтается по городу. А ночью на съемной квартире. На Володарского. Снимают там вдвоем с соседом. Нашим, разумеется, подсадным. Да! – досадливо машет рукой. – Время только с ним теряем зря.

– Так вы идите, Степан Андреевич. Идите. Я здесь огляжусь и по своему плану. Вы же наши дела знаете?

– Откуда? – делает круглые глаза Гришко. – Ваши дела под другим грифом. Я только у истоков стоял да помог пару раз по текучке. Нам чужого не надо. Своих орденов хватает. С антисоветчиками…

– Ну-ну.

– Вот ключи. Отдашь потом коменданту. Ну, я пошел?

– Идите, товарищ капитан. Я вас больше не задерживаю.

Зыркает на меня с легким испугом и в замешательстве ныряет в трюм переодеваться. Он что, шуток совсем не понимает?

С уходом Гришко я по-хозяйски облазил всю яхту.

В крохотное машинное отделение немецкие корабелы умудрились впихнуть огромный дизель, занимавший добрую половину пространства. Зверообразного вида двенадцатицилиндровый Зульцер казался чрезмерно мощным даже для такой крупной яхты, как «Орион». К тому же выглядел он довольно стареньким и пошарпанным. Ну да! Возраст все-таки. Латаный-перелатаный. Он хоть работает вообще?

В прошлой жизни до призыва в армию я четыре года учился на судомеханика. С Вовкой Микояном. Учились на мотористов, играли в ансамбле, один стал военным воспитателем, другой – коммерсантом. Вот такой вот «винегрет судьбы». Хотя в движках я разбирался.

Почти так же, как… в нотной грамоте.

В одной из кают я нашел замечательный набор приспособлений для слежки на расстоянии. Примочки для «наружки». Перископы, подзорные трубы на штативах, бинокли. Особенно мне понравился небольшой цилиндрик, который оказался миниатюрной оптической системой сорокакратного приближения и легко умещался в моем кулаке. Недолго думая, я опустил этот микромонокль себе в карман.

Не убудет у конторы.

Вообще внутренний интерьер яхты выглядел внушительно. Врезки из красного дерева, горящая золотом латунь, декоративные полосы вороненого металла – все создавало эффект сдержанной роскоши. И демонстративно-напускного аскетизма. Все строго, просто, – но только на первый взгляд. Такая «скромность» дорогого стоит. Для тех, кто понимает ее правильно.

А еще на яхте оказался серьезный запас продуктов и питьевой воды. На всякий случай, если я правильно понял. Объемные топливные баки, судя по неаккуратному монтажу – навешанные дополнительно на родные бачки, – тоже были залиты солярой до отказа. Контора готова к любым неожиданностям. По крайней мере… на море.

Наверняка тут есть и оружие. Недаром мой любопытный нос так и не смог проникнуть в некоторые подсобки, надежно прикрытые металлическими лючками.

Я с комфортом расположился в правой каюте и рассматривал через свой (уже свой!) монокль неспешную жизнь обитателей яхт-клуба.

Олег в стайке себе подобных с азартом гонял своего «Оптимиста» перед яхт-клубом. Круги нарезал по водной глади. За ним следить было скучновато. На берегу ребята постарше готовили к спуску на воду несколько более крупных яхт. Кто-то просто бездельничал, загорал или купался у пирса. По территории несколько раз проходили офицеры в черных штанах и кремовых рубашках – наверное, представители администрации данного заведения.

В дальнем углу у выхода я заметил Ричарда, который уже переоделся в шорты и курточку песочного цвета. Вместе с Михалычем они неспешно направлялись к одной из мастерских. Ричард изредка выразительно потряхивал головой.

«Русские слова выговаривает, – догадался я с чувством глубокого удовлетворения. – Я тебя научу нашу Родину-мать любить».

Из мастерской Ричард вывел за руль что-то двухколесное с мотором. Я спешно прибавил увеличение специальным колесиком. Фу-у! Я думал, как минимум, «Харлей Дэвидсон». А это оказался мопед! Да нет, даже не мопед, а обыкновенный «дырчик» – велосипед с мотором. Разочаровал!

Я обратил внимание, как за штабелями спасательных плотов в панике заметался Гришко. Уходит объект! Капитан еще малость судорожно подергался, потом с нарочито безразличным видом вышел из укрытия и, демонстрируя крайнюю степень озабоченности, направился к выходу. Голову при этом держал так, чтобы Ричард не видел его лица. Ага! А про туфельки свои небесного цвета забыл? Такого разве с кем спутаешь?

Я перевел свой бинокль на воду. Где там Олег? Не понял!

Стайка яхтсменов продолжала кружить по бухте, но Олега среди них не было. Я метнулся на палубу: из каюты обзор был несколько урезан. Про маскировку в виде спасательного жилета, разумеется, благополучно забыл. Ну конечно! Яхта Олега вместе с еще тремя суденышками носилась уже в районе Мартышки, миновав Александровский мыс и норовя скрыться за его выступом. Чего их туда понесло?

И опять Мартышка! А за следующим мыском, от которого скоро начнут строить южный мол, сразу начинаются загадочные Скалки. С Херсонесом через бухту. И база торпедных катеров. И площадка имени Вовки Микояна. Как-то стягивается все в одну точку…

Ага! Яхта Олега с компанией вынырнула из-за мыса и направилась в сторону пирса, практически перед носом «Ориона». Я поспешно пригнулся на палубе. На причале что-то сердитое кричал тренер Олега. Достанется горе-путешественникам! Я спустился в каюту и стал через иллюминатор вновь рассматривать сушу.

Ричарда уже не видно. Уехал, стало быть. Гришко тоже исчез. Из мастерской вышел Михалыч и свернул за угол в сторону своего домика. На территорию понемногу подтягивались взрослые яхтсмены – детское время заканчивалось. Детвора, напротив, возбужденно гомоня, просачивалась наружу сквозь ограждения яхт-клуба. Дикий пляж постепенно пустел: с вечернего моря уже тянуло прохладой. Осень все-таки, несмотря на исключительно жаркий сентябрь.

Я не спеша обошел помещения яхты, закрыл на ключ все, что положено было закрыть, и выбежал по трапу на берег, не забыв на входе накинуть на стойку символическую цепочку. Вот времечко! Даже воров не боятся!

Олег ждал меня на условленном месте.

– Ну что, досталось от тренера? – спросил я, приближаясь.

– За что?

– За нарушение территориальных вод. Чего вас на Мартышку понесло?

– Да все туда шастают! Боцман так, для порядка шумит. В этом лягушатнике неинтересно – не развернуться и не погонять на скорость. Пойдем?

– К Михалычу надо зайти, передать кое-что. Ты подожди меня у ворот. Я быстро.

– Давай.

Я бегом заскочил за угол подсобных строений. В густой зелени чуть на отшибе стоял приземистый домик татарского типа, символически огороженный где низким штакетником, где – просто зарослями ежевики. Над домиком угрюмо нависал скальный нарост, делая строение визуально еще пришибленней.

– Михалыч! – крикнул я, забегая на полустертые от времени ступеньки. – Ключи возьми! Михалыч!

В комнате душисто пахло вареными крабами. Да и они были тут же: в алюминиевой миске на столе. Рядом с двумя полупустыми кружками пива и красно-белой горкой крабьих останков на обрывке газеты.

Михалыч сидел у окна на табурете. Его правая рука лежала на столе, левая свисала между ног. Казалось, старый моряк вздремнул, прислонившись к простенку.

На первый взгляд.

Только мне почему-то и первого взгляда было достаточно, чтобы отчетливо понять шестым чувством: это не сон.

Михалыч был мертв.