Прошлым вечером, Лида и Денис благополучно добрались каждый к себе домой, вернулись они не так уж и поздно, а как обычно. Поэтому, у ничего не подозревавших родителей не было к ним никаких вопросов. Лида страшно устала, таким насыщенным выдался минувший день, что спала она в этот раз, как убитая, даже без сновидений. Только в одиннадцатом часу утра, маме удалось кое-как её разбудить, чтобы накормить перед школой.

— Поднимайся, соня! Тебе ещё уроки делать, а ты всё спишь, — переживала та — Как пришла вчера, так, не поужинав, и не прочитав ничего, сразу спать увалилась! Что вас, так нагружают?

— Ну, да… — зевая, ответила девочка, свесив с кровати ногу.

Но, поглядев на часы, тотчас вскочила с неё, как ошпаренная, и принялась рыться в своей школьной сумке, откапывая там дневник.

— Только не это, — протянула она, раскрыв его на нужной странице — Сегодня среда!

— Что такое? — участливо побеспокоилась мама, и тоже заглянула в дневник через плечо дочери.

— Обществознание, — удручённо вздохнула Лида — Нам по нему задали столько читать, обещали в эту среду контрольную, а я с пятницы так ни у кого и не одолжила учебник. Сразу постеснялась просить у ребят, решила, что им самим пока нужен, потом были выходные… А на этой неделе, я и забыла про это напрочь!

Мама понимала, о чём так переживает дочь. Учебника по обществознанию у неё не было, потому что стоил он очень дорого, и для их семьи эта сумма была почти неподъёмной. С тех пор как мать сократили с работы, денег у них иногда не было даже на хлеб, и они весь год питались лишь тем, что сами вырастили на огороде. Для продажи с их небольшого участка тоже ничего не оставалось, едва хватало для пропитания и заготовок к зиме. А бесчисленные попытки матери найти другую работу — так за весь год и не увенчались успехом.

Но самое неприятное было то, что обществознание у них вёл классный руководитель Лиды. И тот, помня о вечно отсутствующей на собраниях маме девочки, с которой ему не удалось собрать ни копейки, в свою очередь, Лиду Гулину не любил. Он и без повода рад был занизить ей четвертную оценку, а уж, приди она неподготовленной на урок, да ещё в день контрольной работы, счёл бы за счастье отыграться на её успеваемости. Лида знала об этом и, если честно, она этого учителя очень боялась, потому что он часто кричал на неё, и мог унизить при всех на уроке. Хуже него, ей казалась только биологичка, которую в их классе прозвали Гидрой. Но та, хотя бы, кричала на всех… А Семён Олегович — на неё одну.

— Хоть на какую тему эта контрольная? — уточнила у неё мама, надеясь, что сумеет как-то помочь.

— Я не знаю, откуда я могу знать? — вдруг заплакала Лида — На том уроке, в пятницу, он нёс какую-то ерунду о доверии, попросту разглагольствуя, без всякого смысла…

Но у неё всё же оставалась надежда на новую соседку по парте. Аня была такой умной, что вполне могла выручить её на этой контрольной, что-нибудь подсказать, если, конечно, получится. Поэтому, Лида взяла себя в руки, и решила не паниковать раньше времени. Может быть, всё ещё обойдётся.

Выполнив заданные к среде упражнения по английскому, и решив все примеры по математике, она сложила тетрадки с учебниками в свой рюкзачок, собираясь в школу раньше обычного.

— Ты что, уже уходишь? — удивилась мама — Тебе же к половине четвёртого, а ещё и двух часов нет!

— Знаю, — ответила девочка — Просто, я хотела ещё зайти в городе кое-куда перед школой.

— Ладно, смотри только не заблудись там нигде, и будь осторожна, — вздохнула на это мать — Сядь, хоть поешь картошки. Для тебя ведь пожарила.

Лида, и в самом деле, была голодна со вчерашнего дня, поэтому не смогла отказаться. Быстро умяв почти всю сковороду, она поблагодарила мать поцелуем в щёку, и побежала на остановку. Предъявив кондуктору проездной школьника, Лида уселась на свободное место возле окна, и всю дорогу глядела на никем не вспаханные и не засеянные поля бывших совхозов, которые теперь превратились в луга. Из-под прошлогодней травы на них уже пробивались первые дикоросы, там и тут маячили их свежие зелёные листья, и совсем скоро должны были появиться пёстрые пятна луговых многолетних цветов.

В городе тоже уже пробивались листья одуванчиков вблизи теплотрасс, и зеленела свежая молодая травка возле круглых железных люков. От вокзала Лида легко добралась автобусом до той студии красоты, где в понедельник подстриглась. Смена работала та же, и девочка радостно подошла к той милой стилистке, которая сказала, что парик для её подруги будет готов через пару дней.

— Здравствуйте, — поприветствовала её Лида — Я хотела узнать, на счёт парика…

— Какого парика? — спросила та, изобразив на лице искреннее недоумение.

— Ну, моего, — напомнила девочка.

Стилистка смерила её взглядом, улыбнувшись с наигранной негой.

— Зачем тебе парик, у тебя и так чудесные волосы! — произнесла она так, будто не понимает о чём идёт речь.

— Это не для меня, для моей подруги, — пояснила Лида — Вы меня разве не помните? Это ведь Вы подстригали мне волосы в понедельник, и согласились сделать из них парик. Вы сказали, это займёт пару дней.

— Я не работала в понедельник, и ни о каком парике не знаю, — сказала та — Ты, наверное, ошиблась.

Потом она окликнула свою коллегу, администратора зала.

— Ты что-то путаешь, я бы точно запомнила такую очаровательную юную клиентку, — заверила Лиду администратор — Может, тебя подстригали в другой парикмахерской?

— Нет же, в этой! — настаивала Лида — Я приходила с подругой, у нас был подарочный сертификат.

Она расстегнула свой рюкзачок, нашла во внутреннем кармашке золотистую картонную карточку и протянула её девушке в доказательство своих слов. Та с улыбкой поглядела на Лиду и на коллег, которые, сдерживая смех, переглядывались друг с другом и улыбались.

— Так ты говоришь, у вас был сертификат? — переспросила администратор, смяв в кулаке карточку, которую только что получила от Лиды — Не помню, чтобы на этой неделе мы обслуживали кого-то с сертификатом. Девочки, может, кто-то из вас её помнит?

Сотрудницы все, как одна, помотали в головами в ответ.

— Вот видишь, — сказала Лиде стилистка — Я же говорю, ты просто ошиблась.

— Сейчас столько частных салонов красоты, — поддержали её коллеги — Тут и взрослый запутается, не то что ребёнок!

— Вы правы, — тихо произнесла девочка, глубоко потрясённая таким жестоким обманом — Я, в самом деле, ошиблась. И очень сильно.

Она успела выйти из дверей этой студии прежде, чем на глаза навернулись слёзы. До чего больно было переживать это в первый раз, когда тебе 12, когда ты ещё веришь людям… Лида не помнила, как добралась до школы и оказалась за партой. Первым уроком было обществознание, а её соседка где-то задерживалась и не пришла в класс до звонка.

— Итак, дети, сегодня у нас контрольная, — напомнил ребятам учитель — Уберите со столов лишнее, и достаньте двойные листки.

Развернувшись к доске, он принялся скрипеть по ней мелом, записывая для всех тему контрольной работы. Видя, что учитель стоит к классу спиной, Денис всем торсом перекинулся через свою парту.

— Гулина! — шёпотом спросил он сидящую спереди Лиду — Ты не знаешь, почему Аня не пришла?

— Нет, — ответила та, повернувшись в профиль.

— Она вчера осталась с тем гелионцем, а сегодня не появилась, — сказал Денис — Я переживаю, вдруг Анька в беде, а мы тут…

Его сосед по парте, Максим Антонов, услышал это и вопросительно поглядел на друга.

— Анька? — переспросил он — Это та, что ли, новенькая? В какой ещё беде, вы о чём?

Денису самому очень хотелось всё рассказать ему, также, как Артёму и Роме, но он помнил, что Аня категорически запретила ему посвящать в их тайну этих ребят. Врать он им тоже не мог, поэтому сказал честно:

— Я просто подумал, вдруг с ней что-нибудь случилось… Сам видишь, её нет сегодня.

— Подумаешь, — пожал плечами Максим — Ну, и что? Будто ты сам не прогуливаешь уроки!

Эти его слова стали, прямо, пророческими, в тот же момент. Учитель, услышав их звонкий шёпот, повернулся и сурово взглянул на мальчиков. Нет, к хорошисту Антонову, у педагогов претензий не было никогда. Доставалось, обычно, Денису.

— Бубнов! — крикнул он с раздражением — Если не учил, нечего и штаны протирать! Вон из класса!

— Я тоже не учила, — сразу сказала Лида — У меня даже учебника не было.

Семён Олегович перевёл взгляд на неё.

— А когда он у тебя был, скажи, Гулина? — ехидно произнёс он — За дверь, оба! А дневники на стол.

Схватив свои сумки, Денис и Лида вместе вышли из класса, оставив на учительском столе потёртые и заляпанные за учебный год дневники. Учитель брезгливо поглядел на их грязные обложки.

— Два сапога — пара! — усмехнулся он, показав оба эти дневника остальным.

Ребята посмеялись, и принялись записывать с доски тему.

— Доверие и доверчивость, — озвучил для них учитель — Как связаны эти понятия, в чём проявляются, и чем отличаются друг от друга. Расскажите об их положительных и отрицательных сторонах, когда они вредны, и когда просто необходимы.

Прикрыв позади себя дверь класса, Лида, выходившая вслед за Денисом, горько вздохнула, слыша этот вопрос. Но Бубнов подумал, что она расстроилась из-за «двойки» и замечания в дневнике.

— Ерунда! — подбодрил он свою опечаленную одноклассницу — Зато, класснук сам выставил нас с урока, и следующим уроком у нас окно!

— Какое такое окно? — не поняла девочка.

— Ну, географичка же на больничном, — напомнил мальчик — Так что, мы успеем скататься до шахты, и вернуться к уроку биологии, уже вместе с нашей меркурианкой.

Лида поглядела на него с уважением, видя, что он настоящий друг. Из школы, как и вчера, вышли незаметно, через пожарную дверь под лестницей, и поспешили на остановку, что было силы в ногах.

В это время, Пароний и Аня вместе сидели под сенью высокой старой берёзы, одиноко растущей неподалёку от угольного разреза. Корабль-разведчик «Митра» был ими спрятан, а вернее, замаскирован под ивовый куст неподалёку, на ивняке. А «Эннэвия» стояла под лучами дневного света, заряжаясь после нелёгкой ночи. Всюду вокруг неё лежали десятки белых камней, поднятых с глубины примерно сорока пяти или пятидесяти метров, при помощи её луча. Все эти камни были одинакового размера, и одинаковой формы: они представляли собой правильные и очень сильно приплюснутые сфероиды. Диаметр каждого из них составлял ровно полтора метра, а толщина, в их самой высокой центральной точке, колебалась от десяти до пятнадцати сантиметров. При этом, у некоторых из них, в центре выступала ещё небольшая и невысокая полусфера из того же тяжёлого материала, какого-то очень твёрдого белоснежного камня.

— Не удивительно, что я не смогла обнаружить их, когда сканировала эту шахту, — устало сказала Аня — Эти объекты сливаются с колебаниями той среды, в которой они лежат. Но откуда ты про них знал?

— Наши их тут искали, — ответил Пароний — Нашли, и уже сообщили о них капитану Слептору, который лично направил за ними грузовой борт. Но у самой границы земного мира, его корабль был атакован кетанцами, и уничтожен. Я искал его, полагая, что он мог спастись и оказаться вблизи земной сферы. Лишиться капитана первого ранга наш флот просто не мог! Но там я наткнулся на вас…

— Вот почему мне не удалось узнать ничего о твоей миссии, из базы данных! — догадалась девочка — Это было не задание… А что же ты, тогда не угнал «Эннэвию», когда взял управление на себя? Зачем ты летел с нами, вместо того, чтобы продолжить поиски своего товарища?

— Да вы и так летали там, где я собирался его искать! — рассмеялся Пароний — К тому же, меня даже забавляли эти ребята. Знаешь, вот есть в них это… Безрассудство, которое бывает полезным.

— Что есть, то есть, — согласилась Аня и, поглядев на странные каменные диски, собралась с мыслями, боясь одним вопросом тотчас испортить всё.

Помолчав так с минуту, перевела взгляд на мальчика, встав с травы.

— Вроде бы, я достала все диски, что были там. Всего их около сотни, — сказала она — Давай сделаем так. Я не стану спрашивать у тебя, как гелионцы узнали про эти объекты, и для чего они понадобились капитану Слептору… Только одно спрошу. Почему ты решил показать их мне?

Пароний победоносно заулыбался.

— Прежде всего, потому, что на твоём корабле есть такое приспособление, как подъёмный луч, — пояснил он девочке — И с твоей помощью, мы существенно облегчили солнечному флоту задачу. Теперь, когда грузовой борт сюда всё же прибудет, им уже не придётся утруждаться и доставать их из-под земли. А собрать с поверхности будет намного быстрее и проще.

— Так ты что же, просто использовал меня? — рассердилась на него та — Сам спал, а меня….

— Вам-то, сон почти не нужен, — усмехнулся в ответ гелионец — Вы вообще, неживая природа. Ресурс.

— Чего? — оскорбилась Аня.

— Ну, а чего ты ожидала? — пожал плечами Пароний — Ты меркурианка, а вы очень выносливые и неприхотливые, можете обходиться без пищи, и сны смотрите раз в 600–800 часов, да и то, недолго… Идеальная рабочая сила. Так что, если я и использовал тебя, то, во всяком случае, по назначению.

Аня ужаснулась тому, что слышит. Ей вдруг стало так невыносимо больно, но злилась она теперь даже не на Парония, а лишь на саму себя. Видя её глубокие переживания, тот попытался успокоить её, и всё объяснить.

— Пойми, в любой системе сфер каждому виду отведена своя роль, — сказал он, как можно мягче — Одни стоят во главе, другие их охраняют, кто-то выполняют чёрную работу, а кто-то добывает еду или сам служит пропитанием для тех, кто их на ступеньку выше. Если ты думаешь, что мы хотим завоевать все земли и небеса, истребив на них все народы, это не так. Мы хотим лишь объединить их все под своим началом, и найти применение их талантам для нашей пользы.

— А что если, они не хотят, для вашей? — гневно спросила девочка — Если они хотят для своей?!

Пароний снова заулыбался.

— Назови среди них хоть один народ, который бы сам себе приносил пользу, — предложил он — Может, твой народ такой? Или их? Это ведь они когда-то закрыли Луной свою сферу, а сегодня даже не знают, как!

Кивнув головой в сторону старой шахты, он дал понять девочке, что имеет в виду людей, навечно оставшихся там. Потом встал и, наступив ногой на край одного из каменных дисков, взглянул на Аню.

— Я скажу тебе, что это такое, — со вздохом произнёс он — Это такие же летательные кирпичи, как твоя «Эннэвия» и подобные ей аппараты. Скорее всего, они тоже на основе ртутного гравитационного двигателя, только земного происхождения. Судя по форме, он расположен в самом диске вокруг. Там может оказаться закольцованная ртуть, разгоняемая магнитным полем. Мы предполагаем, что они так же способны изменять размер и развивать огромную скорость. А материал, из которого они сделаны, настолько тугоплавкий, что будь наш солнечный шарик хоть в тысячу раз горячей, чем есть, его жар всё равно не смог бы, ни сжечь, ни растопить этот материал. Никакое излучение тоже не проникает внутрь, они защищены лучше, чем наши сегодняшние корабли. Ты славно потрудилась, пока я спал, и помогла нам заполучить их раньше, чем это сделали бы те, в чьих руках они принесли бы вред.

— Я тебе не помогала! — выпалила Аня — Я поверила тебе! Мне казалось, это ты хочешь помочь нам, и пыталась понять почему…

Она готова была рассыпаться, ощущая себя наивным ребёнком. Но Пароний не хотел её огорчать.

— Как я и говорил, цветнику нужен хозяин, чтобы цветы в нём не одичали, никем не прививаемые, не подвязываемые и не подстригаемые из года в год, — напомнил он девочке — Мы с тобой оба для этого постарались. Теперь осталось лишь вызвать сюда грузовой борт солнечного флота. И, да… Как я и обещал, ты полетишь в сферу Солнца с нами.

Аня поглядела на него с нескрываемой ненавистью.

— Правильно Лида тогда вас нарисовала, — сказала она Паронию — Вы, и в самом деле, такие уроды.

Не придав этому большого значения, тот нажал одну из точек в круге эмблемы на рукаве своего комбинезона, и она ярко замигала.

— Тебе понадобится защитный костюм, — улыбнулся он девочке — На моём корабле есть запасной, он должен прийтись тебе впору. А я постараюсь, чтобы в нём ты испытала на себе всё то же самое, что заставила прочувствовать меня, обездвижив мне руки.

Когда автобус из города остановился у старого разреза, Денис и Лида были уже единственными пассажирами в нём — все остальные сошли значительно раньше, в посёлках и садовых содружествах.

— Э, шпана, — задержал на выходе их водитель — Вы чего задумали тут? Шахту исследовать захотели? Я вас не выпущу, вот ещё не хватало!

— А что, тут есть шахта? — бойко спросил Денис — Мы про неё и не знали даже!

— Нам вон туда, к речке, — показала Лида в окно — Отец всегда там рыбачит, и мама послала за ним.

— Ага, и со школы вас для этого отпросила! — усомнился, заметив у них школьные рюкзаки.

— Мы с первой смены учимся, — убедительно произнёс Дениска — У нас просто нет других сумок, а куда-то нужно было положить для отца оладьи и прочую разную ерунду.

Он расстегнул ранец и показал банку с оладушками, которые ему дала с собой в школу мама. Водитель глянул в его рюкзак, набитый пластиковыми бутыльками из-под витаминов, спичечными коробками, мотками скотча, под которыми лежала рогатка, пенал и сменная обувь. Не обнаружив среди всего этого ни одной книжки, тетрадки и дневника, он поверил мальчику.

Когда они вышли из автобуса, Лида вопросительно поглядела на одноклассника.

— Бубен, где все твои тетради? — с удивлением спросила она.

— У меня по всем предметам одна, — ответил тот — Я кладу её во внешний карман, чтобы не искать.

— А учебники? — не понимала девочка.

— Английский, русский и математика, — отмахнулся Бубнов — Сегодня этих уроков нет.

Дождавшись, когда автобус отъедет подальше, они стремглав побежали в сторону шахты.

— А ловко ты про отца наврала! — на бегу, отметил Денис.

— Я не врала, — тихо сказала Лида.

Прежде, ещё до того, как стали закрываться заводы, отец девочки любил выбираться с друзьями по цеху к реке, на рыбалку. Они всегда удили рыбу в том месте, которое она показала водителю из окна. Пили, засиживались допоздна, но домой отец приходил с уловом. А один раз, не пришёл. Как потом выяснилось, он потерял сознание на берегу, а товарищи не поняли этого сразу. Они думали, что он просто напился и его разморило. А когда стали сматывать удочки, разбудить уже не смогли. Лида часто вспоминала отца, иногда ей снилось, что они играют, дурачатся на огороде, поливая друг друга из садовых леек, как когда-то они делали в летний зной. Но тот поздний вечер, когда им с матерью довелось видеть его мёртвым, в присутствии следователя и фельдшера там, на реке, она помнила очень смутно. Её было шесть, и единственное, что врезалось в её детскую память, то, как по холодной руке отца, на которой фельдшер тогда не нащупал пульс, ползла серая речная улитка.

Добежав до шахты, ребята увидели над ней длинный сигарообразный объект серебристого цвета, размером с шестиподъездный пятиэтажный дом. Нигде не было видно корабля Парония, а сам он о чём-то говорил с другим гелионцем, высоким молодым человеком, облачённым в чёрный защитный костюм, только без шлема на голове. Вид у него был весьма благородный, как у рыцаря из экранизаций английских баллад, и такие же длинные волосы, как у Парония, только собранные в пышный хвост за спиной. Пароний тоже был одет в свои латы, в руке у него была «Эннэвия», уменьшенная до размеров ладони, но Ани нигде поблизости не было видно. Лида, не раздумывая, подбежала к ним.

— Пароний! — окликнула она мальчика — Пароний, кто это? И где Аня?

Молодой гелионец, стоявший рядом, поглядел на неё и на подоспевшего следом Дениса.

— Полагаю, вы и есть те двое землян, посетившие Кетану вместе с моим ефрейтором, — догадался он.

— Познакомьтесь, — представил его ребятам Пароний — Это капитан Слептор. К счастью, он спасся и прибыл сюда на новом грузовом корабле «Амон», доверенном ему высшим командованием флота.

— Я уже наслышан о вас, — произнёс тот, и остановил взгляд на Лиде — Говорят, ты неплохо рисуешь. Раз уж ты здесь, можешь применить свой талант на благо. Нужно нанести на корпусе моего корабля, по правому и по левому борту, вот такой знак.

Он начертил пальцем в воздухе замысловатый иероглиф, и тот застыл, точно лазерная голограмма.

— Только нарисуй покрупнее, и обведи в круг, — добавил капитан Слептор — Можешь добавить фон.

— Зачем Вам это? — не понимала девочка.

— Видишь ли, мой первый грузовой борт, отправленный к вам, был атакован банадами и уничтожен у границы земного мира, — пояснил ей гелионец — Чтобы этого не случилось с «Амоном», на нём должен быть знак, что на борту находятся дети. Банады никогда не откроют огонь по судну с детьми.

— Они не дураки, и на это не купятся, — сказал Денис — Просканируют борт и поймут, что вы везёте на самом деле!

Слептор с умилением посмеялся.

— Наш истинный груз нельзя засечь никакими сканерами, — улыбнулся он — А дети на борту «Амона» действительно будут. Ваша меркурианская подружка уже там, и вы оба к ней скоро присоединитесь. Так что, нанести на корпусе этот знак, не только в моих интересах, но и в ваших собственных. Я бы сам это сделал, но мне не хочется пачкать руки. Тем более, раз есть, кому это поручить.

Ребята с тревогой переглянулись.

— Ефрейтор Пароний, принесите им баллон со светоотражающей краской и стеклонапылитель, — распорядился Слептор — Только кварцевый, он лучше ложится на вольфрамовое покрытие.

Денису вдруг пришла на ум идея, правда он не был уверен, что сумеет её воплотить. Пускай он и не был отличником, но о том, что вольфрам помимо своей тугоплавкости ещё и очень активен, ему доводилось слышать. Пожалуй, стоило довериться химии, и хотя бы попытаться помешать планам солнечного флота.

— У меня есть краски, — остановил он Парония — Они не просто отражают свет, но и сами светятся в темноте. Только пообещайте, что не причините вреда Ане и нам с Лидой тоже.

Лида не понимала, почему он так легко согласился помочь гелионцам вывезти с Земли какой-то стратегически важный груз. Ей не хотелось думать, что её одноклассник и друг просто струсил. Она доверяла Денису, пусть даже его слова и звучали, как готовность к сотрудничеству с врагом.

— Не беспокойся, — обнадёжил его капитан — Там, куда мы отправимся, вас никто не обидит, не убьёт, и не станет держать в плену. Пока, вы наше прикрытие, а когда миссия «Амона» будет выполнена, вас оставят в покое, я обещаю. Вы отправитесь к родным, как только станете больше нам не нужны.

Денис расстегнул рюкзачок, пересчитал там все припасённые у него баночки с фосфорной пастой, и ещё парочку нашёл в боковом кармашке.

— Думаю, на два таких рисунка этого хватит, — прикинул он — А чтобы они выделялись на серебристом покрытии, я ещё фон тёмно-красной пастой нанесу, для контраста.

— Вижу, ты к любому делу подходишь со всей ответственностью, — одобрил его инициативу капитан Слептор — Но стеклонапылитель тебе понадобится. Нанесёшь слой кварцевого стекла на рисунок, чтобы ваши земные краски не воспламенились ещё при подлёте к горячему небу над вами.

— А насколько оно горячее? — поинтересовался Денис.

— Там температура земного огня, как если бы ты зажёг спичку, — ответил Слептор — Кварцевое стекло не расплавится, а краска обгореть может.

«Если фосфор мы с вольфрамом разогреем на огне, будут серые кристаллы, растворимые в воде» — вспомнился Денису стишок, услышанный им на факультативе по химии — «Эх, знал бы, что придётся проверять это на опыте, потренировался бы дома, на спиральках из лампочек! А теперь, мучайся, думай, получится или нет…».

Капитан сам проводил его к кораблю, который плавно спустился перед ними в карьер на рыхлую суглинистую породу. Лида осталась с Паронием.

— Что вообще делает здесь этот корабль? — спросила она — Ты его вызвал? Зачем? Что у него за груз?

— Да, твоей подруге хватало ума быть более дипломатичной, и не задавать подобных вопросов, — усмехнулся мальчик — Я тебя к ней отведу. Только возьму баллон кварцевого стекла для художника.

Он поднялся на борт своего разведывательного кораблика, и вскоре вернулся оттуда с прозрачной треугольной призмой в руке. Кивком указав направление Лиде, он повёл её к кораблю Слептора, где Денис трудился над ярким рисунком, в присутствии капитана. Пароний подал мальчику сосуд.

— Заканчивай, — сказал он — Я устрою девочкам на борту встречу, и приготовлю место для тебя тоже.

— Почти готово, — ответил Денис, старательно нанося красный фосфор в круг толстым слоем — Жёлтую светящуюся загогулину на таком тёмном фоне банады точно заметят издалека.

Он старался держаться бодро, и говорил звонким голосом, как ни в чём ни бывало, а сам думал в этот момент о своих лучших друзьях. Нет, не о тех, чьими жизнями он рискует так же, как и своей, а о мальчишках — Тёмке, Ромке, и Максе… Ведь это для них он украл столько фосфора из школьной лаборатории. И ему было как-то грустно от мысли, что у костра во дворе, как и в школе за партой, ему с ними сидеть уже больше не предстоит.

— Ты хорошо постарался, — одобрил его работу капитан Слептор — Теперь, нарисуй такой же знак и с другого борта, пока я покрываю этот слоем кварцевого стекла.

Денис обошёл спереди грузовой корабль, и осмотрел левый борт в поисках наиболее подходящего места для фосфорного рисунка. Наконец, найдя на нём почти незаметный округлый шов, он щедро наложил прямо на него оставшийся фосфор.

— Надеюсь, хватит, — прикидывал он, размазывая красно-коричневую пасту по блестящей обшивке — Удачного нам всем полёта на Солнце! Первого для нас, и последнего для Вас, капитан.

Пароний, тем временем, сопроводил Лиду в один из передних отсеков «Амона», где на голом полу, среди составленных друг на друга каменных дисков в высоких прозрачных колбах, спиной ко входу сидела её подруга. На ней был гелионский защитный костюм и шлем, а руки её, от плеч до кистей в перчатках, были опутаны протонной сетью, ярко сверкавшей, и издававшей противный треск.

— Пароний! Зачем ты это сделал, — ужаснулась девочка — Ты же сам знаешь, каково это!

— Вот, пусть узнает теперь и она, — ответил тот — А чтобы ты не помогла ей освободиться…

Он нажал на стене отсека какой-то зелёный символ, отчего тот засиял, а одна из стеклянных колб в отсеке поднялась вверх. Толкнув под неё Лиду, Пароний снова опустил колбу, указав на небольшие отверстия в ней.

— Отсюда ты сможешь говорить со своей подругой, и слышать её ответы, — пояснил он — Это будет единственной вашей радостью на протяжении всего пути. А вот ваш друг, полетит в отсеке правого борта, на случай, если банады будут сканировать судно с другой стороны в поисках пассажиров.

— Послушай, Пароний, — сказала ему Лида, прижав ладони к стеклу с внутренней стороны — Там, на «Эннэвии»… Мне казалось, мы подружились. Мы ведь преодолели столько опасностей сообща. Чуть не утонули в кетанском болотистом море, потом ушли от Ракуны. Помнишь, как ты оттолкнул Дениса тогда, чтобы он на неё не смотрел? Неужели, всё, через что мы прошли, для тебя ничего не значит?

— Мне тоже казалось так. Но он другой, Лида, — холодно произнесла Аня — У его народа нет понятия привязанности и дружбы. Даже самих гелионцев друг с другом может связывать только общая цель. Я даже не уверена, что они любят своих детей и родителей. А если и любят, то не признаются в этом, ни им, ни самим себе!

— Но это не правильно, — не отступала та — Пароний, скажи, разве у тебя самого нет такого чувства, будто так быть не должно? Неужели не щемит вот здесь, от понимания, что должно быть иначе? Ум может заблуждаться, но сердце нельзя обмануть. Если чувствуешь, что оно с чем-то несогласно, если щемит и ломит, значит, что-то идёт не так!

Она прижала кулак к солнечному сплетению, и поглядела в ясные голубые глаза юного гелионца. Тот ничего не ответил, лишь усмехнулся тихонько, и вышел, оставив девочек наедине.

— Это о человеческом сердце, — вздохнула Аня, когда за ним опустилась дверь — Они выше этого, а ты всё никак не можешь понять: это другой вид! Если хочешь, я скажу тебе, почему вы с ними похожи.

Лида с грустью поглядела на подругу, лица которой теперь видеть не могла, но чувствовала, будто по щекам у той текут молчаливые слёзы.

— Не так давно, в земном мире существовала могущественная цивилизация, — рассказала ей Аня — Морей тогда почти не было, и никто не знал, что такое океаны. Земляне были высокими, как и вся земная фауна в тот период, ещё выше были растения, которым светил тогда Центр Системы Сфер. Все окружавшие его в то время миры были едины, их народы жили бок о бок, и говорили на одном языке. Они называли это светило — Яр, тогда на небесах ещё не было лун, планет, газовых пробок и пыльных дверей с замками, в том числе, солнечного шара. Не было и горячих небесных сводов, отделяющих одну сферу от другой. Но потом, Яр начал стремительно угасать, и никто не знал этому причины. Тогда каждый народ постарался оградиться от тьмы и хаоса, от холода и пустоты, воцарившейся в мире. Эфир и живительный тёплый свет Яра, всё меньше наполняли собой всё пространство вокруг. Поэтому, были собраны небеса, появилось множество разных миров, в каждый из которых вела своя шарообразная дверь, чтобы народы могли безопасно проникать в соседние миры и поддерживать связь друг с другом. Тогда же, на небесном своде Хэль сделали календарь и часы, из остатков атмосферы погасшей звезды. Их собрали в пузыри и заключили под лёд, который прочнее алмаза. Не только чтобы жить по одному, общему для всех, условному времени, но и в надежде на то, что хотя бы в таком виде — Яр и его сила останутся с нами. Земляне же, в ту трудную пору, разделились на два лагеря. Ещё будучи неотличимыми друг от друга внешне, и всё такими же великанами, они уже потеряли друг с другом лад, и учинили братоубийственную войну. Но после, устав воевать с собратьями, одни из них построили себе новый мир, а проход в него, от всех заслонили не каменным шлюзом, и не газовой пробкой, а пылающим огненным шаром, чтобы никто, а особенно их земные собратья, не смог наведаться к ним.

С течением времени, уже в условиях резких климатических перемен на земле, люди стали больше заботиться о том, что внизу, а не сверху. Они измельчали, как и их животные, которым удалось пережить холода и мрак. На генетическом уровне, земляне помнили свет Яра, и пытались создать подобное увиденному ими во снах. Вы и сейчас, по-прежнему любите блестяшки, напоминающие вам о Яре. Гелионцы страдали без его живительного света ничуть не меньше, чем вы, и жители всех остальных миров. Никакое рукотворное солнце не могло заменить его, и наполнить теплом пустоту в межсферном пространстве, так как там не было больше эфира, источаемого Центральной Звездой. Гелионцы, точно так же, как все остальные, измельчали, утратили многие качества, многие знания…

— Но неужели, они не питают к нам никаких, даже мало-мальски родственных чувств? — не понимала Лида — Если уж, мы с ними братья, и у нас общие предки…

— Мало ли видов на земле имеют общего предка? — напомнила Аня — Осы, пчёлы и муравьи, тоже вместе происходят от сфекомирмы, но разные, хоть и внешне чем-то похожи! Так и для гелионцев, ваш вид встал на более низкую ступень, потому что вниз двигаться проще, чем карабкаться вверх, на небо. Вы предпочли ползать по земле, а они — летать, и свить себе улей повыше. Скажи, станет ли сегодня оса дружить с муравьём?

Лида задумалась. Сказать по правде, она и не знала, что у этих видов общие предки.

— Та земная цивилизация во многом превосходила, и гелионцев, и вас, — продолжала Аня — Она была едина, хотя и подразделялась на множество разных народов. Одни дышали азотом, другие аргоном, кто-то предпочитал кислород. Поэтому, смесь этих газов в единой атмосфере подходила им всем одинаково. Всё, что о могли знать о них современные гелионцы, это то, что для сооружения небес здесь велись работы по добыче различных минералов из недр. Земля вся была перекопана, из этой породы были собраны своды и шлюзы. Каменные леса спилили, их сок был собран для создания водоёмов на сводах. А древесина, если можно её так назвать, послужила строительным материалом для их берегов. Техники было задействовано столько, что её рёв был слышен через весь континент! Не они, и не вы, а ваши общие предки тогда трудились над этим.

— Поэтому, гелионцы искали их технологии вблизи сегодняшних шахт? — догадалась Лида.

— И не только шахт, — ответила Аня — Ещё при строительстве метрополитенов люди иногда находят утраченные технологии, но сегодня уже не признают в них творения человека.

Лида вспомнила, как эта девочка впервые вошла к ним в класс.

— Аня, но ведь меркурианцы, тоже очень на нас похожи, — спросила она — Может, и у нас с вами были общие предки?

— Что ты, мы ничуть не похожи, — заверила её Аня — У нас и природа другая, и форма… Не пугайся, когда увидишь, что я имею в виду. А пока, просто поверь мне, мы даже не гуманоиды.

Денис закончил второй рисунок, израсходовав на него всю фосфорную пасту, и капитан Слептор показал ему, как покрывать поверхность стеклом из баллона. Когда кварцевое стекло затвердело, он подозвал Парония.

— Ты приготовил помещение с правого борта? — спросил он мальчика.

— Да, капитан, — отозвался тот — Пойдёмте, я покажу.

Слептор, вместе с Денисом, проследовал за ним на корабль. Отсек по правому борту, где Пароний предлагал разместить пассажира, находился как раз у той самой стенки, которую Денис только что разрисовал. Он понял это по шву, который видел, когда наносил рисунок. С внутренней стороны корпуса, был тот же округлый шов, что он закрасил снаружи.

«И даже никакой дополнительной изоляции, — подумал мальчик — правда, как в кузове грузовика. Если не удастся остановить Слептора, тогда мне первому придётся ощутить на себе жар солнца, которому я уготовил своих друзей и врагов».

Он прошёл вместе с Паронием в помещение, и капитан опустил за их спинами дверь отсека.

— Не скучайте в пути, дети, — произнёс он из-за двери — Наш полёт будет не долгим.

«Это уж точно», — про себя усмехнулся Денис.

— Вы оставите меня здесь, капитан? — изумился Пароний — Я думал, мой корабль последует за Вами эскортом.

— Нет, ты будешь полезнее тут, на борту, — объяснил Слептор — На Кетане уже видели твой корабль, его там помнят, как военный трофей. И если он будет сопровождать нас, банады заподозрят, что тут дело нечисто. А в качестве пассажира, ты послужишь для нас таким же прикрытием, как и эти дети.

— Вы ставите меня с ними в один ряд, капитан? — оскорбился мальчик — С землянами?

— Вовсе нет, — произнёс тот с улыбкой в голосе — На тебе ведь надет защитный костюм, поэтому ты, в отличие от них, доберёшься живым до пункта нашего назначения.

Денис понимал, что, возможно, никто из присутствующих на борту живым не достигнет Солнца, и всё же, стараясь казаться встревоженным, возмутился.

— Вы обещали не причинять нам вреда! — напомнил он.

— Я и не причиню, — усмехнулся в ответ капитан — Вред причинит излучение солнечной короны.

— Но Вы сказали, что нас оставят в покое, отправят к родным! — закричал через дверь Денис.

— Конечно, — растянулся в улыбке Слептор — Когда миссия «Амона» будет выполнена, вы станете нам больше не нужны, и уже по пути отправитесь к праотцам, в мир вечного покоя и безмятежности.

Сказав это, он отошёл от двери и направился на капитанский мостик.

Пароний был очень унижен тем, что Слептор оставил его тут, с этим земным мальчишкой. Для него это было равносильно тому, как если бы при перевозке колёсного зоопарка, кого-нибудь из его сотрудников перевозили в клетке с обезьянами, в целях экономии места. Сейчас он чувствовал именно то, о чём ему говорила Лида: у него щемило в груди от обиды и негодования.

Хотя Денис, со своей стороны, и не думал ему докучать. Он молча сел на пол, прильнув спиной к той стене, на которой виднелся шов, и ждал взлёта. Чтобы не представлять пока, как именно всё это произойдёт, и превратится ли на самом деле металл в хрупкое кристаллическое соединение, он стал думать о другом, о чём сам от себя не ожидал. Забавно бывает ловить себя на некоторых мыслях, в преддверие возможного скорого конца.

— Тебе, наверное, страшно умирать в таком возрасте? — спросил у него Пароний — Так почему же ты не пытаешься отобрать у меня костюм? Тут полно тяжёлых предметов, с которыми ты мог бы напасть на меня, как земной дикарь, при желании…

— У меня нет такого желания, — ответил Денис — Хочешь оладушков?

— Чего?

— Оладий… Они вкусные. Мне их мама с собой дала, угощайся.

Он достал из своей школьной сумки стеклянную банку с домашними пышными оладушками.

Корабль завёл двигатели, поднялся над землёй и рывком взмыл под самое небо. Скрывшись за облаками, он сразу же сбавил ход. На стенах и потолке засияли полосы, слившиеся в сплошной внутренний слой, напоминавший мыльный пузырь, переливающийся всеми красками радуги. Денис ощутил, что его тело стало каким-то более лёгким, хотя это и нельзя было назвать невесомостью. Просто, гравитация на борту была значительно меньше, чем на земле. Внутри корабля действовало своё поле, с помощью которого поддерживалось и давление, и температурный режим на борту. Как бы ни было снаружи холодно или жарко, в отсеках «Амона» температура не изменялась, внутри этого энергетического пузыря. А вольфрамовый корпус просто обозначал его видимые границы, и служил плотного рода защитой.

— Ну, наконец-то! — с облегчением произнесла Аня — Теперь, можно выбираться.

— Но как? — не поняла Лида, поглядев на неё сквозь стекло.

И тут, прямо у неё на глазах, из-под забрала защитного шлема подруги, посыпался мелкий жёлтый песок. Такой же, струился из всех щелей на её костюме, собираясь в одну подвижную кучу под ним. Части костюма, тем временем, начали одна за другой отваливаться: сначала рукав, прямо от плеча, затем шлем. Не увидев под ним головы, Лида от неожиданности едва не вскрикнула. Её васильково-синие глаза широко раскрылись от изумления, и она не знала, можно ли им сейчас доверять.

— Аня? — в растерянности позвала девочка подругу.

Движущаяся, точно единый живой организм, песчаная куча поползла к ней, не потеряв по пути ни единой своей песчинки. Оказавшись у двери отсека, она поднялась над полом, вытянувшись вверх на высоту роста девочки, и начала снова приобретать форму человеческого тела. Не уплотнившись в этом образе до конца, фигура живого песка с появившимися у неё руками, дотянулась до стенки, и нажала на ней зелёный иероглиф. Колба, под которой стояла Лида, сразу же поднялась, и та смогла выйти из-под неё к своей песчаной подруге.

— Так вот, как ты выглядишь, — дивилась она, осторожно коснувшись её руки.

Песок, из которого та состояла, был тёплым, как на прогретом под солнцем пляже. Девочка вдруг сообразила, что на Ане сейчас нет одежды, и поспешила вытащить из костюма её лосины, водолазку, обувь и яркий платок, убрав всё это к себе в рюкзачок. Где школьная сумка Ани, и была ли она при ней, Лида не знала.

Тем временем, запертые в другом отсеке мальчишки, съели оладьи и теперь вместе рассматривали один из каменных дисков, что перевозил «Амон». Денису казалось, будто Пароний пытается отвлечь его от мыслей о смерти. Возможно, тот чувствовал вину перед ним, или что-то ещё, чего он не знал.

— И эта штука летала? — усомнился Денис, поглядев на диск в колбе, лежавший поверх других — Как думаешь, он тяжёлый?

— Не знаю, я их не поднимал, — честно сказал Пароний — Если хочешь, вытащим один посмотреть.

— А не боишься, что мы его разобьём, и капитан Слептор будет ругаться?

— Они не бьются, не плавятся, и им не страшны даже дети землян!

Эти слова развеселили одновременно их обоих. Странно, в такую минуту, они оба смеялись, глядя друг другу в глаза. Но их смех прервался, как только снаружи послышался звонкий треск на обшивке.

— Мы уже рядом с горячим слоем? — догадался Денис.

— Да, должно быть, стеклянное покрытие трескается, — предположил Пароний — Это же ты покрывал! Ну, так мы будем доставать из колбы каменную тарелку?

— Давай, — согласился мальчик, стараясь не смотреть в сторону шва, чтобы не выдать своей тревоги.

Пока Пароний открывал колбу, Денис глядел на него и думал, что так, наверное, даже лучше — заранее ни о чём не знать. Девчонки вот, тоже не знают ещё о том, что должно случиться. Но если бы они знали, скорее всего, поняли бы его. И всё же, слабая надежда на более благополучный исход для всех, у него ещё оставалась.

— Не поможешь? — прервал Пароний размышления мальчика.

— Конечно, — опомнился тот, и протянул руки, ухватив каменную тарелку за край.

С другого края, её так же бережно взял гелионец, который, хоть и был выше ростом, сам с трудом дотянулся до диска, лежавшего поверх остальных. Треск в обшивке усилился, и стал более частым, таким, будто кто-то ломает на лужах ботинками корку льда. Опустив на пол каменный диск, Пароний подошёл к стенке отсека, и коснулся ладонью шва. Денис тоже приблизился, встав у него за спиной.

— Странная вибрация, — отметил тот — Потрогай. Дрожит, как стенка кастрюли с кипящей водой.

— Пароний, — решился дать ему знать Денис — Ты слышал о том, что вольфрам при температуре огня вступает в реакцию с фосфором?

Тот поглядел на него, пытаясь понять, к чему он сейчас это говорит.

— Иди, сообщи капитану Слептору, что рисунок на корпусе корабля сделан не красками, а фосфорной пастой двух видов, — предложил мальчик — Вам ни за что не удастся доставить на Солнце груз. И, если не повернёте назад, погибнете.

Ненадолго опешив, Пароний собрался с мыслями.

— Так, ясно, — произнёс он, с трудом обуздав в себе гнев — Только, давай уберём на место диск, а то, капитан, когда придёт в ярость, ещё и меня обвинит в сотрудничестве с тобой.

— Хорошо, — согласился Денис, и с ним вместе вернулся к плоскому белому камню.

Присев на корточки, он уже собирался взять его с одного краю, чтобы поднять, но Пароний, сидя с другого краю, вдруг остановил его, придержав диск сверху ладонью.

— Стой, подожди, — произнёс он, поглядев на Дениса — Тебе ведь, хватит ума не говорить капитану, что мы вообще их трогали?

— Не переживай, — обнадёжил его тот, положив на камень поверх его руки свою руку — Ты можешь довериться мне, уж Слептору я точно тебя не выдам!

Пароний кивнул, и хотел было поспешить убрать камень на прежнее место, но едва они отняли от него руки, как тот воспарил над полом. Не сговариваясь, мальчики отошли подальше, не отводя изумлённых взглядов и пытаясь понять, что происходит. А каменный диск принялся расти вширь, утолщаясь в центре. Он так разросся, что задел своим краем стеклянную колбу, раздавил стекло, выпустив на волю своих маленьких братьев. Те со звоном высыпались на него, как монеты на блюдце, вперемешку с осколками, и разлетелись по всему отсеку.

— Да, сложно нам будет сохранить это в тайне, — протянул Пароний, глядя, как пробуждённый от сна каменный корабль мигает глазами-иллюминаторами, и покрывается бусами серебряных огоньков.