К полудню Искари и командующий добрались до Расселины.

Леандра несла свою хозяйку вперед, выбивая мерную дробь по утоптанной земле. Джарек скакал слева, а следом за ними неслась дюжина солдат с пиками, алебардами и щитами. Стайки птиц испуганно вылетали из кустов, заслышав топот всадников. Тяжелый, удушливый воздух, пропитанный влагой, стоял над землей: где-то вдалеке собиралась гроза.

Аша направляла кобылу по охотничьим тропам, безошибочно выбирая кратчайший путь сквозь заросли деревьев, перепрыгивая ручьи и ловко огибая овраги. Джарек не отставал.

– Кое-что не сходится, – сказал он, когда лошади переходили вброд широкую протоку. – Зачем Даксу тебя шантажировать? Какое ему дело до моего слуги или до священного огня?

Леандра добралась до берега первой и взобралась на камни, стараясь держаться подальше от вороного жеребца Джарека, идущего за ней по пятам. Командующий попытался схватить Ашу за руку, но та тряхнула вожжи и рванула вперед.

Последние лучи солнца, закатывающегося за вершины гор, золотили кроны кедров и аргановых деревьев, а внизу уже сгущались сумерки.

– Что он задумал, Аша? Что за секреты вы двое скрываете? – Джарек преградил ей путь, сдерживая жеребца. – Назови мне истинную причину, зачем ты спрыгнула в клетку.

Аша подумала о синяках на лице Торвина и его окровавленной спине. Вспомнила, как живот Тени наливался красным жаром. У нее не было выбора. Аша не могла просто стоять и смотреть, как они убивают друг друга.

– Может, поменяемся? – прищурившись, спросила она. – Мой секрет в обмен на тот, что ты хранишь для отца.

Аша не ждала, что он позволит ей спокойно уйти, как не ожидала увидеть страх в его глазах.

Солдаты перешли протоку. Аша пустила кобылу мимо Джарека, сквозь редкие сосны, к открытой узкой долине. Вспухшие облака, фиолетово-черные, как кровоподтеки на избитом лице, низко плыли над землей. Джарек двинулся за ней, следом шумно потянулись солдаты, задевая низкие ветви разлапистых сосен.

– Стойте на месте, – приказала она им и спешилась.

Прямо перед ней волнами стелился ковыль. Она вошла в густую траву. Грозовые облака заволокли все небо, окрасив долину в серо-серебристые тона.

Здесь все и началось.

Где-то тут скрывался ее знакомый. Она вдохнула еле уловимый запах дыма и пепла. Сейчас Элорма уже не сможет ей помешать. Восемь лет прошло с того дня, как Кодзу опалил ее. Восемь лет с тех пор, как город погиб в огне, а вместе с ним погибло множество его жителей – из-за нее. Аша пришла сюда, чтобы все исправить.

– Эй, – позвал ее Джарек, – и где он?

– Он придет, – отозвалась она, напрягая память и вытаскивая из темноты нужный напев. – Вели солдатам спрятаться.

Солдаты зашли за деревья. Обрывочное воспоминание мелькнуло в ее голове, того, что случилось восемь лет назад, когда она стояла в этой долине в последний раз.

Она прогнала его.

– Аша! – в голосе Джарека послышалась тревога.

Деваться было некуда. Она собиралась начать древний напев прямо перед командующим и тем самым открыть правду: ей никогда не удастся побороть свою сущность. Она умеет только ее скрывать. Но как только Кодзу исчезнет, все это потеряет смысл.

Подняв голову к хмурому небу, Аша набрала побольше воздуха в грудь и вложила в крик все силы. Но древний напев, вырвавшийся из ее груди, был не совсем напевом.

– Когда-то, давным-давно, жила девчонка, до дрожи любившая все опасное, темное и зловещее!

Ветер подхватил ее слова и понес далеко вперед, за долину, за горы, к бескрайней пустыне.

Сизый ковыль шуршал у ее ног.

– Ей было неважно, что эти напевы убили ее мать. Неважно, что до нее они погубили еще тьму народа. Девчонка позволила им зазвучать снова. Она позволила им завладеть своим сердцем, опустошить душу и превратить ее в злобное и жестокое существо. Девчонке было все равно.

Воздух сгустился вокруг Аши. Она увидела, как вдалеке, из-за зубчатого склона горы, поднялась черная масса и бесшумно опустилась в клубящиеся облака.

– Под покровом темноты она кралась по крышам домов, петляла в лабиринте опустевших улиц и тайком покидала город. Она взбиралась на лесистые горные отроги Расселины и заводила один древний напев за другим. Она так часто и так громко пела эти зловещие сказания, что разбудила самого свирепого зверя, черного, как безлунная ночь, старого, как само время. Она разбудила Кодзу, Первого Дракона.

– Аша…

Что-то необычное появилось в голосе Джарека. Она не сразу поняла, что это был страх.

Она шагнула еще чуть вперед, в высокую траву. Где-то высоко, за облаками, захлопали огромные крылья. Ветер завыл и погнал по траве длинные волны. Он растрепал ее косу и швырнул волосы ей в лицо.

– Кодзу захотел, чтобы девчонка осталась с ним! Дабы владеть смертоносной силой, срывающейся с ее губ! Он захотел, чтобы она будоражила своими напевами лишь его одного. На веки вечные!

Ее накрыла тень. Она взглянула наверх и увидела кружащего дракона. Черного, как неподвижная гладь горного озера в безлунную ночь. Черного, как глаза Аши. Она потянула за рукоятку топор, висевший у бедра.

Кодзу приземлился, тяжело ударившись о землю, и она загудела под его лапами. На Ашу опустилась темнота. Его чешуя сверкала, единственный желтый глаз вперился в нее. Она разглядывала его шрам. Зеркальным отражением ее собственного шрама он спускался по его змеевидной морде, пересекая глаз, вздымая и скручивая чернильные чешуйки. На голове красовались два перекрученных рога, а каждая лапа заканчивалась пятью когтями, острыми, как ножи. Он раскинул крылья, демонстрируя всю свою мощь. Он легко мог смести ее со своего пути.

Как сами древние напевы, Кодзу был грозным и яростным, прекрасным и могущественным. Аша представила его мертвым и вдруг почувствовала щемящую грусть. Она сильнее сжала топор.

Кто-то шевельнулся за ее спиной. Взгляд Кодзу уловил движение, ноздри раздулись. Но кто бы там ни был, Первый Дракон пришел не за ним. Он пришел за Ашей.

Хищно наблюдая за ней, он принялся обходить ее, медленно двигаясь в волнах ковыля.

Аша подняла топор, пристально вглядываясь в его грудь, где под толстой чешуйчатой шкурой выбивало свою древнюю песню его сердце. Останется либо она, либо эта песня: вместе они существовать не могут. Если Аша не прервет ее, она будет вынуждена сегодня ночью остаться с Джареком.

Грудь Кодзу сверкала, как черные угли в самом сердце костра. Сжимая рукоятку топора, она выжидала подходящий момент, слишком долго медлила.

Хвост Кодзу взметнулся и ударил ее в живот, но не острыми шипами на конце, как в прошлый раз, а серединой. Удар заставил ее отшатнуться и выбил топор из ее рук; он отлетел в сторону и исчез в густой траве.

Аша потянулась за серпами на спине, но хвост Кодзу обвил ее грудь, прижав руки к ребрам и выдавил весь воздух из легких. Она задохнулась и задергалась, пытаясь освободиться. Через мгновение, когда в глазах у нее потемнело, Кодзу опустил ее на землю и склонился над ней. Ей в лицо пахнуло его горячее дыхание. Он раскрыл пасть, обнажив сотню желтоватых зубов-кинжалов.

* * *

Нет…

Как она умудрилась подпустить его так близко? Перед глазами Аши уже раскрылись ворота смерти, она увидела тропу, ведущую к ним, и ступила на нее. Она пошла по тропе точно так же, как по ней много лет назад шла Вилия…

Внезапно в сознании Аши, словно огонь в темноте, вспыхнул древний напев. Он унес ее обратно в долину, где были дракон и солдаты вокруг них. Но это был не ее древний напев.

Еще вспышка. Этот напев принадлежал Кодзу. Теперь, как и прежде, он начал рассказывать Аше свой в ответ. Прямо перед тем, как покончить с ней.

Напев о Кодзу

Он ждал за деревьями, когда из-за склона горы покажется эта девочка. Вокруг было темно, и он ждал, страстно желая, чтобы вновь зазвучал ее голос, полный древней власти. Чтобы эта девочка вслух рассказывала древние напевы.

Взошло солнце, но ее все не было. В нетерпении он бил хвостом по камням. Его крылья рвались в полет, а голод требовал утоления. Но сердце его хотело древних напевов больше, чем крылья жаждали ветра, а желудок – мяса. Поэтому он оставался на месте. Она придет. Она всегда приходит.

Когда он наконец услышал ее голос, он раздавался не там, где раньше. Он выполз из-за деревьев и взмыл в небо. Солнце согрело его тело. Сильный ветер поднял его к облакам. Он увидел ее, стоявшую в одиночестве вдали от проклятого города, от глаз и зубов на его стенах.

Он даже не подумал, почему она стоит там, а не в привычном месте – у скалы, на плоском возвышении со стороны гор. Девочка была нужна Кодзу, и Кодзу пришел к ней.

Он видел ее целиком. Он изучал ее лицо, повернутое к нему, и слушал напев об Элорме, срывающийся с ее губ. Покружившись немного, он приземлился, подняв клубы красной пыли. Он устроился напротив нее и склонил голову, желая поделиться своей собственной историей, передать ей все древние напевы, что хранила его память, дабы Седой Ольн мог продолжать существовать.

Он не смотрел по сторонам, сосредоточившись лишь на своем темном сокровище, и поэтому не заметил, как что-то металлическое засверкало в отдалении. Он увидел их, лишь когда они выступили из-за деревьев, подняв острые мечи, что не раз вонзались в сердца драконов. Он перевел взгляд с девочки на выбегающих группами солдат. Они пахли железом и ненавистью. Их взгляды пожирали его шкуру, и в них читалось явное желание ее содрать.

Она закончила напев и потянулась к нему. Настал его черед. Но Кодзу отступил. Она привела своих людей, вооруженных и закованных в доспехи. Она обманом заманила его на это открытое место. Здесь негде было укрыться. Огонь пронесся по его венам; ярость забурлила в крови.

Люди взяли дракона в железное кольцо. Он ударил хвостом и издал предупреждающий рык. Люди не послушались. Они подчинялись лишь одному человеку: своему королю, властвующему над ними. Этого короля Кодзу хотел уничтожить.

Пламя разгоралось в груди дракона, огромное, горячее, ослепительное пламя. Кольцо сжималось, выставив вперед острые зубья пик и мечей. Король позвал сокровище Кодзу по имени. Испугавшись, она отступила, умоляя Кодзу остановиться. Но пламя внутри него было чрезвычайно горячим и сильным.

Воины подступали все ближе, подняв мечи и готовясь пронзить сердце дракона. Оно билось чересчур быстро и громко.

Кодзу бросился вперед, хвостом и когтями сокрушая металл. Но внезапно острый, как его собственный клык, наконечник пики полоснул его морду. Глаз вспыхнул обжигающей болью, и следом наступила темнота.

Кодзу взревел. Черная кровь заструилась по чешуе. Мощная струя огня вырвалась из его пасти, накрыв воинов, пытающихся иссечь мечами его морду. Она перехлестнула и опалила и тех, что стояли за их спинами, заставив опустить оружие.

Она настигла его темное сокровище. Кодзу не мог остановить буйное пламя. Кодзу мог лишь наблюдать. Он увидел, как король поднял свой щит, как он отступил в сторону от своей дочери и оставил ее одну перед лицом драконьей ярости. Крик девочки пронзил небо, тот самый крик.

Этот крик преследовал его, когда дракон взмыл в небо. Этот крик звенел в нем, когда он обрушил всю свою ярость на город короля. Оставив пылающие руины позади, Кодзу устремился ввысь, все дальше и быстрее. Прочь от Расселины, через бесконечную пустыню, к самому краю мира – он летел, наполовину ослепший, содрогаясь от боли за девочку с чарующим, древним голосом.

Девочку, что предала его.