Аманда проснулась поздно и, услышав какие-то звуки и шум шагов в комнате внизу, подумала, что ей совсем не хотелось бы, чтобы сейчас к ней вошла Марлин поболтать о любви и кинозвездах и о своей неразделенной страсти. Она повернулась в своей теплой постели и решила поваляться еще немного. Только полностью одевшись, Аманда вспомнила, что в это утро Марлин не должна была приходить вовсе, и задумалась о том, что бы приготовить себе на завтрак. Аманда бросилась вниз, ибо ей пришла в голову дикая мысль, что в дом забрались воры, но, когда она открыла дверь в гостиную, ей сразу стало все ясно. Хотя в комнате еще и ощущался запах дыма, нигде не было ни пятнышка. Свежепобеленные стены не успели еще просохнуть, ковры были очищены от сажи и полуобгоревших клочков бумаги, даже решетка камина была очищена от мусора, а камин чисто выметен. Душа Аманды наполнилась ликованием, и она ощутила прилив необыкновенной нежности к Стивену, потому что только он мог встать так рано и привести ее комнату в порядок, а потом отправиться, как обычно, на работу. Дорогой Стив, думала Аманда, поздравляя себя с тем, что не ошиблась в этом человеке, дорогой, колючий Стив, бросающийся отстаивать свои права домовладельца при первых же признаках неудовольствия жильца, но вскакивающий на рассвете, чтобы сделать доброе дело, и не ожидающий никакой благодарности взамен. Надо будет, подумала она, приготовить сегодня вечером что-нибудь необычное и пригласить его отужинать с ней, они вместе посмеются над событиями вчерашнего дня и пофантазируют, какое будущее ожидает Чарльза и Мариголд. Однако Аманда немного расстроилась, увидев, что мистер Баджен и Чарли пришли, чтобы закончить стену.

— Но вы сначала почините камин, правда? — запротестовала Аманда. — Завтра ведь Рождество, и я не могу остаться без камина на праздник.

— Так велел мистер Спенсер, — флегматично ответил мистер Баджен. — Он позвонил нам вчера очень рассерженный. Он сказал, что мы должны отложить всю работу и до Рождества закончить эту стену.

— О! — сказала пораженная Аманда. — Неужели эта стена не может подождать? В конце концов, моя гостиная поважнее.

— Но мистер Спенсер так не считает. «Баджен, — сказал он мне по телефону очень резким тоном, — вы так долго возитесь с это стеной! Если вы не закончите ее до праздника, я вам не заплачу. Я хочу, чтобы дом было разделен, а камин может подождать».

— О! — снова сказала Аманда. Трудно поверить, что все это говорил Стивен, думала она, но потом вспомнила, что он отдал эти распоряжения вчера. А вчера он был оскорблен и обижен тем, что Чарльз вмешался в их жизнь, но сегодня сердце его смягчилось, и он убрал беспорядок в ее комнате.

— Ну, хорошо… — сказала Аманда, беря себя в руки. — Я, конечно, могу включить электрический обогреватель, но это будет совсем не то, мистер Баджен, совсем не то.

— Вы правы, мисс, — ответил мистер Баджен и начал готовить раствор.

— После Рождества, — сообщила ему Аманда несколько угрожающе, — я начну писать роман о любви под названием «Мужчина в моей жизни» или «Беспокойная любовь». Марлин утверждает, что в женских журналах за любовный роман платят больше, чем за детектив.

— Правда? — вежливо ответил мистер Баджен. — Говорят, что они печатают всякие романы. Что касается меня, то я люблю хороший вестерн, с шерифами и скачками на лошадях, и чтобы там было побольше стрельбы и драк. А вы никогда не пробовали написать вестерн, мисс?

— Нет, — довольно резко ответила Аманда, неожиданно осознав, что литературная работа — не для нее, и какой бы жанр она ни избрала, ее будут преследовать неудачи, так что ей лучше заняться чем-нибудь другим. Она наблюдала, как стремительно растет ввысь стена, и ей стало грустно. Мистер Баджен, верный своему обещанию, оставил в середине стены маленькое отверстие, как раз размером с кирпич, но, печально подумала Аманда, раз Стиви так упорно настаивает на том, чтобы ничто не нарушало его уединения во время Рождества, он может замазать это отверстие замазкой или даже заткнуть старыми тряпками.

Когда мистер Баджен и Чарли ушли, пожелав ей счастливого Рождества, Аманда почувствовала себя совершенно одинокой. Она прогнала Чарльза, а Стиви воздвиг между нею и собой непроницаемый барьер, и до конца праздников в доме не появится ни один человек. Миссис Тикл уехала, и даже миссис Смарт отложила на Рождество стирку бесконечных пеленок, которые она собирала со всего поселка. Весь дом, казалось, погрузился в непривычную тишину, и единственным звуком, доносившимся до ее ушей, был отдаленный шум водопада. Подумать только! Совсем недавно в доме не было покоя от бесконечной болтовни, вечного звона чашек и от буханья тяжелых ботинок рабочих, сновавших на кухню и обратно.

Аманда переоделась в платье, которое ей особенно шло, расчесала свои волосы так, что они заблестели, распустила их по плечам, как любил Стивен, и принялась готовить ужин, прислушиваясь, не подъедет ли к дому машина. Она почти уже забыла, будучи непоследовательной в своих решениях, как и все женщины, что Стивен еще не знает о том, что она отказала Чарльзу, но Аманда надеялась, что, оставшись без ужина и почувствовав аппетитные запахи, проникающие сквозь дыру в стене, Стивен сменит гнев на милость. Когда придет время, она подойдет ко входной двери, вежливо постучится и официально пригласит его поужинать с ней.

Стивен задержался на работе, и Аманда уже начала волноваться, не подгорят ли ее кушанья в духовке. Когда он вошел в свою кухню и включил свет, дыра в стене засветилась, словно глазок, и она подошла к ней и поздоровалась с ним. Но ответа не последовало. Аманда подумала, что он не услышал, и прокричала свое приветствие снова. На этот раз он пробормотал что-то неразборчивое, и она показала стене язык.

— Ага, значит, ты надулся! — проговорила она. — Но все равно я сейчас заскочу к тебе, чтобы поблагодарить тебя за то, что ты убрал сегодня утром мою комнату, и, возможно, для того, чтобы пригласить тебя… — Но он не услышал, куда она хочет пригласить его, поскольку она повернулась к плите, чтобы проверить, не подгорел ли ужин, прежде чем бежать вокруг дома к его двери.

Однако Стивен опередил ее, и она услышала оглушительный грохот в дверь. Аманда поняла, что он разъярен, и побежала открывать дверь. Стивен и вправду был вне себя — он бесцеремонно ворвался на ее кухню, не обращая на Аманду никакого внимания.

— Какого черта Баджен не сделал работу так, как надо? — спросил он, изучая стену, как будто пытаясь найти недостающий кирпич.

— А я думаю, что он прекрасно справился с работой, — невинно ответила Аманда. — Правда, сейчас стена немного похожа на стену в общественном туалете, которые ты проектируешь, но, если ее покрасить, она будет выглядеть получше.

— Этот дурень забыл уложить один кирпич.

— Он мне сказал, что им как раз не хватило одного кирпича, — ответила Аманда, и Стивен подозрительно посмотрел на нее.

— Что-то мне не верится, — прорычал он. — На что ты надеялась, Аманда, убеждая Баджена оставить в стене дыру?

Несмотря на то что она дала себе слово не выходить из себя, Аманда почувствовала, что начинает заводиться.

— В самом деле, Стивен! — резко ответила она. — Если ты считаешь, что я убедила мистера Баджена оставить отверстие в стене, чтобы шпионить за тобой, то ты слишком много о себе воображаешь. Мне абсолютно безразлично, что ты там делаешь у себя на кухне.

— Тебе просто хотелось проверить на мне, как действуют на мужчин твои чары, правда? — жестоко сказал Стивен, и гнев Аманды сразу угас, поскольку она поняла по его голосу, что он оскорблен и страдает, и с опозданием вспомнила, что ничего не рассказала ему о своих отношениях с Чарльзом.

— Стив, я никогда… словом, Чарльз сказал тебе вчера то, чего на самом деле нет.

— Он мне вчера очень четко все разъяснил. Мне конечно же не очень приятно уступать ему первенство, но если ты собираешься за него замуж, то уж по крайней мере могла бы быть честной с нами обоими.

Аманда собиралась было уже заявить, что никогда даже не думала о том, чтобы выйти замуж за Чарльза, но, увидев выражение холодного презрения в глазах Стивена, передумала и ничего не сказала.

— Очевидно, ты скоро съедешь отсюда, раз уж собралась замуж за Чарльза, поэтому можешь считать, что последний месяц твоего пребывания здесь начинается с первого января, — произнес Стивен, но она взмахнула головой, отчего ее волосы взлетели.

— Я съеду отсюда тогда, когда сама захочу, — с вызовом произнесла Аманда.

— Тогда я сам попрошу тебя покинуть мой дом. Если помнишь, мы договорились, что я тоже могу отказать тебе.

— Нам нужно было заключить официальный договор, как говорил Чарльз. Да ты и не можешь теперь вот так просто взять и выгнать меня, ведь я затратила кучу денег на отделку комнат.

— Я тебе возмещу все затраты, я уже обещал это твоему жениху. Даже я, как ты изволила выразиться, постеснялся воспользоваться твоей откровенной глупостью. Но, с другой стороны, я считаю, что мне тоже полагается компенсация за обманутые надежды и нарушение обещания.

— Ты, — закричала Аманда, вновь теряя над собой контроль, — ты заговорил совсем как Чарльз — высокомерными фразами, полными громоздкого сарказма, как у гиппопотама!

— Не очень-то хорошо говорить так о своем будущем муже, ты не находишь?

— А что ты называешь «обманутыми надеждами» и «нарушением обещания»? Ты ведь никогда не предлагал мне выйти за тебя замуж.

— Мог бы, но с таким же успехом, как выяснилось.

Сердитое лицо Аманды немного смягчилось, когда она услышала эти слова. Она думала, пока Чарльз не сделал ей предложения, что Стивен просто ждет подходящего момента, чтобы объясниться. Она надеялась, что во время Рождества, которое они проведут вдвоем, — а уж она постарается, чтобы им было хорошо, — Стивен наконец избавит ее от сомнений и признается в своих чувствах.

— О, Стив… — сказала она, — ты попросил бы меня, если бы… если бы…

Он невесело рассмеялся и небрежно оперся спиной о стену, как будто ему было безразлично, сколько времени они простоят тут, разговаривая.

— О нет, Аманда, — ответил Стивен с едва уловимой насмешкой в голосе. — Я не собираюсь доставить тебе такое удовольствие. Признаюсь, было время, когда я считал тебя искренней, честной и очень, очень милой, но нет такого человека, которого хоть раз в жизни не обвели бы вокруг пальца.

— Я никогда не была нечестной по отношению к тебе, Стив, — сказала Аманда, делая последнюю попытку сыграть на его хорошем отношении к ней. Ей хотелось спасти свою гордость, а оправдываться перед ним она считала для себя унижением. Но Стивен улыбнулся ей какой-то странной улыбкой, за которой не было ничего, кроме равнодушия, и покачал головой. Он понял, что его иллюзии потерпели полный крах, и не желал больше иметь дело с Амандой.

— Неужели? — спросил он. — Впрочем, это не имеет значения, правда? Ты просто решила прокатиться на мне, но меня вовремя предупредили.

— Предупредили? Кто? О, конечно же, Мариголд. Несчастная вдова, маленькая женщина, которой нужен мужчина, очаровательная и очень, очень богатая миссис Лич, которая, понимая, что не может купить то, чего ей хочется, предупреждает мужчину тонкими намеками, что за ним охотится молодая хищница! И она конечно же сказала, что ей это подсказала ее женская интуиция, не так ли?

— Кажется, да. Ты уже закончила? — спросил Стивен, и его блестящие глаза стали вдруг ледяными.

— Нет, не закончила! — взорвалась Аманда, не замечая, что из духовки идет дым. — Ты можешь предложить мне съехать в любое время, когда тебе вздумается, Стивен Спенсер, и я не нуждаюсь в компенсации, или в возмещении затрат, как ты это назвал. Пусть твои комнаты, отремонтированные мной, послужат другому бедняге, которому придет безумная мысль поселиться у тебя, хотя, я думаю, древоточцы вылезут из ходов, которые они прогрызли в твоей лестнице, и примутся махать ему своими рожками или тем, что там у них есть. Этому бедняге достанется все твое богатство: потолки, которые рушатся на головы жильцов, дымящие камины, сараи с протекающими крышами, так называемые улицы, на которых лопаются пружины у автомобилей, соседи, стирающие пеленки и гладящие брюки, и домовладелец, которому на все на свете наплевать! А теперь — убирайся! Пока я хозяйка этой половины дома, я буду сама выбирать себе гостей.

— Что за вздорный характер у вас, мисс Пейдж?! — мягко сказал Стивен и ушел.

Аманда, догадавшаяся по запаху из духовки, какая судьба постигла ее ужин, открыла дверцу плиты и в отчаянии села на пол, горько разрыдавшись: из духовки валил густой дым, а ее тщательно продуманный ужин превратился в угли.

— Это уж слишком! — всхлипнула она и порадовалась, что в стене есть дыра, и дым проникает в кухню Стивена.

Она провела бессонную ночь, рыдая в подушку от горького разочарования, ворочаясь и сбивая простыни, кляня Чарльза, из-за которого она оказалась в такой ужасной ситуации, и Стивена, который обрушил на нее свои беспочвенные обвинения. Не вздумай он обвинить ее, она бы не пришла в ярость, и они бы вместе посмеялись над этой дурацкой историей со сватовством Чарльза. Но больше всего Аманда кляла себя за то, что влюбилась в человека, который, по всей видимости, был к ней совершенно равнодушен.

В этот вечер до нее не доносилось пение Стивена, а может быть, она просто не слышала его, ведь теперь ее замуровали. Замуровали… Аманде сразу же пришли на ум монахини, неверные жены и скелеты. Из этой истории, подумала она, в негодовании подтягивая стеганое пуховое одеяло, спустившееся на пол с кровати, получился бы замечательный роман, если бы она не дала себе слово покончить с литературной работой. Мысли Аманды переключились, и она стала гадать, чем поужинал Стивен, наверное, пережаренным омлетом, который, как клянутся мужчины, они умеют готовить и который у них непременно получается жестким, как подметка. Как было бы хорошо, подумала она, взбивая подушку, если бы одно яйцо оказалось тухлым. В конце концов она забылась беспокойным сном, а проснувшись утром, усталая и разбитая, услышала за окном шум дождя и вспомнила, что сегодня — Сочельник.

Сочельник… Глядя в зеркало на свое бледное, измученное лицо, Аманда с горечью подумала о том, какое крушение потерпели все ее планы. Индейка, ветчина и все бесчисленные деликатесы из посылки Чарльза пропадут, гирлянды и мишуру, которыми она с такой любовью украшала свою новую гостиную к Рождеству, можно выбрасывать в мусорное ведро. Даже мысль о том, что, направив Чарльза к Мариголд, она избавилась от двух назойливых посетителей, совсем не утешала ее.

Аманда призналась себе при свете холодного дня, что была вчера несправедлива к Мариголд. Она была совсем не злой, эта очаровательная миссис Лич, просто ей нужен мужчина в качестве поддержки, как говорил Стивен, и если она и намекала на что-то или о чем-то предостерегала с искренним взглядом широко открытых глаз, так это только потому, что она видела себя маленьким другом всего человечества.

— Глупая корова! — зло сказала Аманда своему отражению в зеркале и решительно принялась придавать своему удрученному лицу его обычный вид. Может быть, она выбрала слишком яркую губную помаду, а на ресницы нанесла слишком много туши, но привычный веселый вид успокоил Аманду. И если в Рождество некому будет восхищаться ею, то, по крайней мере, ей не придется жалеть себя.

Готовя завтрак и убирая остатки вчерашнего несъедобного ужина, Аманда слышала, как Стивен двигался за стеной и напевал. Он пел песню под названием «Рождество в родном доме», которую веселой не назовешь, но Аманде казалось, что он сам чувствовал невеселую перспективу встречи праздника в одиночку и сожалел, что так упорствовал в своей независимости. Один раз Аманда даже припала глазом к щели в стене, чтобы подсмотреть, чем он занимается, но почти тут же натолкнулась на ответный взгляд и торопливо отошла.

«Вот и хорошо! — подумала она, и у нее стало подниматься настроение. — Не только я подсматриваю в шелку в этом доме. Завтра через это отверстие в стене проникнут такие соблазнительные запахи, что мужской желудок одержит верх над мужской гордостью, и уж тогда я ему наговорю грубостей, пусть знает!»

Эта мысль поддерживала ее настроение весь этот долгий, мокрый день, пока она готовилась к завтрашнему дню, но, когда пришел вечер и она осталась наедине с радиоприемником, передающим ностальгические рождественские песенки, Аманда вновь почувствовала жалость к себе. По всей стране, думала она, люди сидят у каминов и ждут Рождество; дети подвешивают чулки для подарков, семьи встречают праздник вместе, любимые держатся за руки; только она и этот упрямый, колючий мужчина разделены этой дурацкой стеной.

«Благие вести покоя и радости… покоя и радости…» — пел хор по радио, и Аманда выключила его.

Аманда варила себе яйцо на ужин, когда из-за стены раздалось:

— Эй!

Голос заставил ее вздрогнуть.

— Эй! — снова позвал Стивен, прежде чем она успела ответить.

Аманда подошла к небольшому отверстию, связывавшему их, и холодно спросила:

— Вам что-нибудь нужно?

— Можно мне зайти? — спросил он.

— Зачем?

— Я был у Мариголд. Она сказала…

— Меня совершенно не интересует, что вам сказала ваша подружка.

— Она мне не подружка, как вам должно быть известно. Кстати, как мне показалось, она довольно неравнодушна к вашему бывшему жениху.

— В самом деле?

— Вам это не нравится?

— Почему же? Я сама его к ней послала.

— Да, знаю. Почему вы не могли вчера поговорить со мной начистоту?

— Я не понимаю, что вы имеете в виду. У вас сложилось собственное представление о моей чести… и… и о моем кокетстве, с помощью которого я, как выяснилось, проверяла действие своих чар.

— Я знаю, я знаю… я чувствовал обиду и ревность.

— Почему?

— Я смогу объяснить лучше, когда нас не будет разделять эта стенка. Я сейчас приду.

— Нет! — закричала Аманда, понимая, как смешно они оба выглядели, переговариваясь через предусмотрительно оставленную мистером Бадженом щель, но в то же время чувствуя, что Стивен, как все мужчины, может преспокойно позабыть об установленных им самим границах, когда ему это удобно.

Услышав, как хлопнула дверь его кухни, она подбежала к своей входной двери и заперла ее. Ей доставляло удовольствие слушать, как он стучится в дверь, и знать, что идет дождь. «Ох уж эти мужчины! — думала Аманда, очищая яйцо и раздражаясь, что оно переварилось, пока они переговаривались через стенку. — Они выбрасывают тебя из своей жизни, поддавшись нелепому подозрению, а когда узнают, что были не правы, тут же хотят вернуть».

Она слушала, как Стивен колотит в дверь, и ее решимость не пускать его немного ослабела; но он ушел, и она снова услышала, как он яростно загрохотал на кухне сковородками, принялся открывать и закрывать дверцы и ящики шкафов, и наконец до ее уха донесся шум воды в его мойке. Вскоре Аманда почувствовала запахи, проникшие с его кухни через отверстие в стене, — запах подгорелых тостов и копченой селедки, и она отправилась спать, радуясь мысли о том, что завтра ему придется отчищать свою плиту от вонючего подгоревшего жира.

Аманда проснулась рано поутру и услышала звон колоколов сельской церкви, призывавший прихожан к молитве. Ей вдруг пришла в голову мысль присоединиться ко всем этим людям, которые встречают рождественское утро в церкви, и, лихорадочно одевшись и даже не тронув лицо косметикой, она выбежала из дома, захлопнув за собой дверь. Дождь закончился, и день был влажный и теплый, больше похожий на весенний денек, чем на декабрьский, подумала она, с удивлением истинной горожанки замечая, что на лужайках появились подснежники, а кое-где даже выглянула примула. Все было не так, как должно было быть на Рождество: снега не было, не было и детей, распевающих рождественские песни. Никто не принесет ей полено, чтобы разжечь камин и поджарить каштаны, никто не зайдет к ней пожелать счастливого Рождества, и никто не бросит ей в почтовый ящик небольшой подарок.

«В этом виновата я сама, и больше никто! — мрачно сказала себе Аманда, припарковав свою машину у церкви. — Если бы я не заупрямилась и не сказала, что буду встречать Рождество в своем доме, я бы могла пойти к друзьям Чарльза, могла бы даже отпраздновать помолвку с Чарльзом, если уж на то пошло, и он надел бы мне на палец кольцо и подарил бы прекрасный подарок. У меня был бы мужчина, на которого я могла бы положиться, о чем так мечтает бедняжка Мариголд. О да…»

Короткая простая служба успокоила Аманду, и она вспомнила тетушку Софи и как она в детстве приезжала к ней в гости. Тетушка старалась, чтобы Аманда чувствовала у нее себя как дома. Аманда подумала, что, несмотря на все неприятности, она уже успела полюбить мельницу. Душа Аманды была полна благодарности и смирения, но все ее смирение тут же улетучилось, как только она заметила позади церкви высокую фигуру Стивена. Она помчалась домой и крепко заперла за собой входную дверь.

— Теперь, — громко произнесла Аманда торжествующим голосом, отправляя в духовку индейку, — вы еще пожалеете, что велели соорудить эту стену, мистер Спенсер, очень сильно пожалеете.

К часу дня все горелки у плиты были заняты кастрюльками и сковородками, а из духовки доносилось шипение. Вся кухня была полна изумительных запахов. Чтобы они получше проникали сквозь отверстие в стене, Аманда время от времени встряхивала перед ним скатерть. Глупо, конечно, думала она, готовить индейку весом в четырнадцать фунтов для одной себя, но она знала, что у нее еще есть время поиграть в недотрогу. Если Стивен сделает шаг ей навстречу, она конечно же смягчится. Не успела Аманда подумать об этом, как из отверстия в стене раздался голос Стивена:

— Эй! Ты там готовишь рождественский ужин для меня?

— Разумеется, нет, я готовлю для себя, — отрезала Аманда, возмущенная такой неуклюжей попыткой помириться после вчерашней ссоры.

— А кто же будет готовить для меня? — грубо спросил Стивен.

— Не имею ни малейшего понятия. Тебе лучше пойти на вечеринку к своей подружке.

— Она мне вовсе не подружка и никогда ею не была, я тебе уже говорил об этом.

— А мне-то какое дело? Тогда найди себе другую.

— Я уже нашел, но она не хочет со мной общаться.

— А ее трудно за это винить. У некоторых мужчин очень своеобразные методы ухаживания — они то ласковы, то вдруг становятся грубыми и отвергают все предложения и нежные чувства.

— Неужели я отвергал? — В голосе Стивена послышалось огорчение, но Аманда открыла дверцу духовки, чтобы проверить, как жарится индейка, и выпустить вкусный запах наружу, а потом громко захлопнула се.

— Да, ты отверг мои чувства, и теперь у меня к тебе ничего не осталось, я имею в виду — никаких нежных чувств. Я не люблю, когда обо мне судят, даже не выслушав.

— Но ты могла же объяснить мне все вчера.

— Могла бы. Но мне не хотелось лишний раз тешить твое мужское самолюбие, особенно когда я поняла, что ты уже для себя все решил.

— Значит, ты оставляешь меня без рождественского ужина? — В голосе Стивена послышалась насмешка, и это ей не понравилось. Неужели он думает, что может обращаться с ней, как с капризным ребенком, как это делал Чарльз?

— Да, оставляю, — ответила Аманда и увидела, что сквозь отверстие в стене на нее смотрит глаз, в котором она прочитала живейший интерес.

— А я и не думал, Аманда, что ты окажешься такой жадной и скупой. Неужели ты не поделишься со мной своей едой, ведь у тебя ее так много?! — с упреком спросил Стивен.

— А я и не думала, что ты сможешь дотронуться до того, что было куплено на деньги Чарльза, после того, что вы друг другу наговорили, — отпарировала Аманда.

— Ну, все! — неожиданно заявил Стивен, и в его голосе она снова уловила привычные жесткие нотки. — Мне порядком надоел этот разговор. Я сейчас приду.

Пока он бешено колотил в дверь и кричал ей в прорезь для писем, Аманда осторожно ставила две тарелки на полку, чтобы они нагрелись, но ее руки слегка дрожали. Вся эта комедия порядком утомила ее, и ей хотелось сдаться и стать наконец уступчивой и женственной, какой, если верить книгам и словам Мариголд, и должна быть женщина. Ей так захотелось прижаться к груди Стивена и, разрыдавшись, почувствовать облегчение в его объятиях. Через пару минут она пойдет и откроет ему. Но стук вдруг резко оборвался, и когда Аманда открыла дверь, там уже никого не было. «Вовремя… вовремя… я никогда ничего не делаю вовремя», — мрачно подумала она и отправилась рыдать на кухню, тоскуя о мужских объятиях.

Но она не успела еще всласть наплакаться, как вдруг звуки ударов за стеной привлекли ее внимание. Она тревожно посмотрела на стену, которую выложил мистер Баджен, и увидела, что она сотрясается. От нее отлетали куски цемента, и вдруг упал один кирпич, а за ним другой. Аманда догадалась, что кто-то бьет по стене большим молотком.

— Стив! Что ты делаешь? — закричала она.

— Ломаю эту стену! — прокричал он ей в ответ. — Если ты не пускаешь меня через входную дверь, я войду через стену.

— Но тогда Совет не даст тебе ссуду.

— Черт с ним, с Советом, и черт с ней, со ссудой! Почему ты хочешь отделить меня от остальной половины моего дома?

— Но это же моя половина! О, не надо так сильно! Подожди минутку, я отопру входную дверь.

— А, так быстрее! — ответил он с какой-то пугающей решимостью и начал петь: — «Джошуа победил в битве при Иерихоне… Иерихоне… Иерихоне…» Встань-ка подальше, чтобы осколок кирпича не попал тебе в глаз… «…и зазвенели трубы…» Лучше подумай, Аманда, как ты объяснишь мне, почему ты не открывала дверь… «Никого не было равного Джошуа в битве при Иерихоне…»

Аманда стояла и смотрела, как по всей кухне летают обломки кирпичей. Один из них попал в кастрюльку с брюссельской капустой, и она в облаке пара упала с плиты. Аманду охватил страшный, примитивный восторг. В какой ужас пришел бы Чарльз и как была бы шокирована бедная Мариголд, если бы они увидели этот разгром! Но Аманда торжествовала, что вызвала такой безрассудный и довольно бессмысленный поступок.

«Наверное, — с удивлением и разочарованием подумала Аманда, — во мне есть все-таки что-то от столь презираемых мною «маленьких женщин». Кто бы мог подумать!»

Она принялась ходить по кухне, подбирая куски кирпича и убирая подальше посуду, и неожиданно вспомнила слова мистера Баджена: «Цемент сейчас плохо держит, не то что раньше… да и кирпичи совсем другие…» Дорогой мистер Баджен, подумала она с нежностью, он оставил дырку в стене, чтобы запахи проникали на кухню Стивена, и он выложил такую слабую стену, что даже она поняла, как легко оказалось ее разрушить.

— «…Иерихона, Иерихона…» — Голос Стивена звучал уже совсем рядом, и неожиданно его голова появилась в проеме стены. Вид его показался Аман-де немного угрожающим, особенно когда он поднял тяжелый молоток над головой, чтобы нанести удар по кирпичу. Однако в ясных, спокойных глазах Стивена она уловила какое-то дьявольское удовлетворение, какое бывает в глазах маленького мальчика, который вдруг беспричинно разрушает свои постройки. Она прижалась к стене, пытаясь увернуться от летящих осколков, а Стивен обрушил удар молотка на кирпичи, отчего во все стороны полетели тучи пыли.

— «…И все стены рухнули!» — допел он последний куплет и переступил через развалины. — Ну, — сказал Стивен, решительно приближаясь к Аманде, — если ты еще раз вздумаешь морочить мне голову, девушка, ты очень пожалеешь.

Неожиданно она почувствовала себя слабой и беспомощной. Аманда хотела ответить ему, но не нашла слов. Она просто стояла, вжавшись в стену, и молча смотрела на него. Тогда Стивен засомневался, правильно ли он сделал, разбив стену, и бросил молоток на пол. Аманда увидела, как на его испачканном лице появилось вдруг неуверенное выражение.

— Ну? — спросил он, все еще сомневаясь.

— Что — ну? — ответила она слегка дрожащим голосом. — Ты превратил работу бедного мистера Баджена в груду обломков.

— Это ты велела ему оставить отверстие в стене?

— Кажется.

— Что значит кажется? Либо ты ему велела, либо нет. Я смотрю, что ты не просто дерзкая девчонка, Аманда.

Она нервно запустила пальцы в свои волосы, подумав, что очень скоро ей придется убирать все эти развалины.

— Я… я не думаю, что это была очень прочная стена. Ты так легко ее разрушил, — сказала Аманда, стараясь выиграть время, и Стивен неожиданно улыбнулся.

— Да, она была совсем хлипкой. Мистер Баджен четко выполнил мои инструкции, — ответил он, и ее зеленые глаза расширились от изумления.

— Ты что, хочешь сказать, что велел ему немного схалтурить? — спросила она, будучи немного шокированной оттого, что достойного мистера Баджена заставили сделать работу некачественно.

— Не схалтурить, а просто сделать временную перегородку, — ответил Стивен, совсем не чувствуя стыда за свою проделку, и глаза его засверкали. — Знаешь, я предвидел, что мы с тобой можем поругаться.

— Ну, ты даешь! — воскликнула Аманда, и, услышав, что в ее голосе вновь появились возмущенные нотки, Стивен поспешно сказал:

— Ну, не заводись опять, пожалуйста. Тебя должна успокоить мысль, что мы оба считаем эту стену совершенно не нужной. Но почему ты решила оставить в ней отверстие?

— Совсем не для того, чтобы шпионить за тобой, а просто чтобы запахи с моей кухни проникали к тебе, — ответила Аманда с необычным для нее смирением.

— Запахи! Бог мой, о каких запахах ты говоришь?

— О запахах готовящейся еды. Марлин говорит…

— К черту Марлин и всех остальных! Аманда, ты не могла бы… ты не хотела бы…

— Да?

Сердце Аманды неожиданно наполнилось нежностью. Она видела, что Стивен пытается найти верные слова, и в глазах его, неожиданно ставших грустными, появилось беспокойство. Однако она не спешила прийти к нему на помощь.

— Да? — спросила Аманда, стараясь, чтобы ее голос прозвучал холодно и равнодушно.

— Выйти за меня замуж, упрямая глупышка! — закричал Стивен.

Он стоял, вытирая ладони о свои брюки, поскольку ему пришла в голову мысль, что они слишком грязные, чтобы дотронуться до нее. Тогда Аманда сама протянула руки и, переступая через мусор, двинулась к нему.

— Я хотела бы и могла бы, ты, такой дурачок! — ответила она и сама удивилась, услышав в своем голосе слезы. — О, Стив, ты ужасно упрямый… ты… ты самый невозможный домовладелец…

— Но и ты тоже не была идеальным жильцом, моя дорога девочка, — прошептал он и закрыл ей рот поцелуем. Сильные руки Стива прижали Аманду с такой силой, что ей стало больно, но это была приятная боль, а песчинки, приставшие к его губам, не испортили сладости поцелуя. У Аманды промелькнула мысль, что песчинки попали, наверное, и в подливу, и в хлебный соус, и если она не выключит духовку, индейка подгорит… Но не все ли равно?

— Я чувствовала себя, — прошептала она, оторвавшись на мгновение от его губ, чтобы вдохнуть, — как монашенка, которую замуровали… Наверное, еще немного, и мне повсюду начали бы чудиться скелеты… Ой, Стив, остановись на минутку!

— Ты, — довольно резко произнес Стивен, — слишком много говоришь. Но я тебя вылечу от этого.

— Это у тебя хорошо получается, — ответила Аманда. Он отпустил ее и, мягко взяв ее лицо своими грязными руками, посмотрел долгим ищущим взглядом в ее глаза.

— Ты уверена, что любишь меня? — робко спросил Стивен. — Ты и вправду уверена, Аманда? Я… я не хочу больше ошибаться…

— Да, я люблю тебя, Стив… и буду любить долгие, долгие годы, — ответила Аманда. — Я сомневалась только в том, что ты меня любишь. Ты знаешь, ты совсем не похож на тех молодых людей, к которым я привыкла. Ты никогда не заигрывал со мной.

— Я и не знаю, как это делается… хотя, должен признаться, ты меня просветила на этот счет.

— Это удар ниже пояса, и он совсем не достоин вас, мистер Спенсер. Впрочем, прежде чем стать замурованной монашкой, мне было позволено немного «погулять».

— А мне-то каково было? — сказал он. — Уж если ты чувствовала себя замурованной монашкой, то я начал испытывать муки старого сибирского монаха-отшельника и мог бы последовать его примеру, достойному всяческого порицания, если бы был вынужден еще потерпеть.

— А что же он сделал? — с неподдельным интересом спросила Аманда, и Стивен усмехнулся.

— А вот не скажу. Этот монах — герой лимерика, который нельзя читать в присутствии девушек. О Боже, что это?

Из-за двери неожиданно послышались детские голоса, звучавшие пронзительным дискантом:

— Веселого Рождества вам!

— Боже, как они орут! Неделями не появляются, и вот на тебе, выбрали именно сегодняшний день! — воскликнул Стивен и в несколько шагов достиг двери.

— Почему вы не сидите дома и не едите свой рождественский ужин? — услышала Аманда его крик, но затем послышался звук падающих на крыльцо монеток и детское хихиканье.

Когда Стивен вернулся на кухню, он улыбался.

— Маленькие чертенята! Подумали, наверное, что застанут нас на месте преступления в Рождественский день, пока их семьи сидят за столами и объедаются. Кстати, говоря о еде, как там наш рождественский ужин?

Аманда уже выключила плиту и извлекала кусочки цемента из хлебного соуса.

— Сюда попали кусочки стены мистера Баджена, а брюссельская капуста вся оказалась на полу, — сказала она. — Знаешь что, Стив?

— Что?

— Ты еще не пожелал мне счастливого Рождества.

— Да, не пожелал. Подойди-ка ко мне.

И она охотно подошла, держа в одной руке деревянную ложку, с которой капал соус, а в другой — мокрую скатерть, всю в пятнах от брюссельской капусты. Аманда обвязала эту скатерть вокруг его шеи.

— Желаю тебе счастливого Рождества, моя дорогая, любимая, очаровательная Аманда, и хочу, чтобы на следующее Рождество мы были уже супругами.

— Прекрасное желание… Желаю тебе счастливого Рождества, мой несговорчивый, колючий хозяин, — мечтательно ответила Аманда. — И конечно же теперь я уже не буду платить тебе квартплату, раз мы собираемся пожениться.

— Ну, если уж говорить о корыстных соображениях… — начал было Стивен, но она крепко поцеловала его и стала наблюдать сквозь полузакрытые веки, как с липкой деревянной ложки капли хлебного соуса медленно падают прямо ему на спину. А в духовке в этот момент последний раз стрельнула жарящаяся индейка.